Начни сначала. Великая Пуща (гет)

— И ты всё ещё пытаешься заставить меня поверить, что это — случайность? — Тинвен укоризненно смотрела на понурившегося нандо, терпеливо позволяющего перевязывать свою руку.

— Я не видел, как он замахнулся, честно.

— И топор прилетел тебе прямо в руку, — закончила Тинвен, затягивая узел покрепче. — Третья травма за месяц. Элурил, может, тебе не стоит работать на стройке?

— Я хочу быть полезен! — горячо воскликнул Элурил, нетерпеливо убирая упавшую на лицо прядь. — И так всю зиму просидели, носа не высовывая из своих домов! А вы тут по шатрам да палаткам жили. Так несправедливо!

— Нам не привыкать, — тепло улыбнулась его горячности Тинвен. — Я уже и со счёта сбилась, сколько лет мы кочуем. Когда-то было иначе? Я не помню.

— Не смейся, — насупился Элурил. — Мы действительно хотим вам помочь.

— И мы это ценим, поверь. — Тинвен мягко коснулась сжавшейся в кулак руки. — Просто мы, наверное, разучились доверять, — еле слышно добавила она.

— Мы вас не предадим. — Элурил смотрел серьёзно и пристально, так твёрдо, будто в душу заглядывал. Тинвен невольно вздрогнула, чувствуя холодок, пробежавший по позвоночнику. Будто клятву даёт. И кому? Ей? Или всем синдар?

— Спасибо. — Она ответила лишь потому, что надо было что-то сказать. Элурил широко улыбнулся и вышел, осторожно придерживая перебинтованную руку.

Ему нравились они — суровые молчаливые эльфы, несущие на душе шрамы, затмевавшие внешние увечья. Многие нандор боялись их. Боялись замкнутости. Нелюдимости. Синдар были совсем другими. Не танцевали и не пели. Редко смеялись. И ещё у них не было детей. Совсем. Но чем больше Элурил с ними общался, тем больше понимал, что они — такие же. Любят посмеяться и посидеть за кружкой чего-нибудь покрепче травяного отвара. И истории рассказывают так, что заслушаешься, а уж как поют… А то, что не танцуют, так пока и причин особых не было. Успеют ещё. Хотелось узнать их получше, хотелось стать хоть немного похожими.

Он остановился у края опушки, прислонившись к берёзе, и прищурился, пытаясь разглядеть силуэты тех, кто шёл в лагерь из леса. Весна постепенно вступала в свои права, и мокрый снег влажно хлюпал под ногами, застаиваясь мутными лужицами в чужих следах. Охотники выходили из леса неспешно, плавно ступая по размокшей дороге, будто под ногами была не холодная жижа, а твёрдый грунт. И в этом они тоже отличались от нандор. Ненавязчивой ленивой грацией, скрытой силой, что сквозила в каждом движении. По сравнению с ними Элурил чувствовал себя иногда неуклюжим увальнем, даром что тоже был эльфом. Говорят, эдайн вообще ходят, в снег проваливаясь, но Элурил пока не видел ни одного человека. Мало кто отваживался переходить Хитаэглир.

Он снова прищурился, незаметно подобравшись. Трандуил. Вот кто шёл впереди всех, перекинув через плечо связку уток. За спиной двое охотников тащили кабана, привязанного за ноги к жерди. Ещё дальше, на самой кромке опушки только появились несколько эльфов, тянувшие трёх оленей. Охота удалась.

Трандуил шёл, не оглядываясь на спутников, погружённый в свои мысли. Казалось, он не замечает ничего вокруг: ни грязи, хлюпающей под ногами, ни бьющих по спине уток, оставляющих разводы на серебристо-серой куртке, ни ветра, треплющего короткие волосы. Он пугал Элурина. Пугал и вызывал восхищение. Почему? Едва ли он сам мог себе сказать. И дело было вовсе не в шрамах — подобными могла «похвастать» едва ли не половина всех синдар. Нет. Было в нём что-то, что заставляло останавливаться и пропускать, долго смотря вслед. Что-то сдерживаемое, скрытая сила, властность, которой, казалось бы, неоткуда возникнуть. Холодная уверенность в том, что всё, что он делает — единственно верное.

Элурину приходилось работать вместе с сыном Орофера на стройке. Пару раз он ходил с ним на охоту. И уж конечно, не был исключением, наблюдая за его тренировками, которыми неизменно заканчивался практически каждый день. Тренировки синдар всегда привлекали множество любопытствующих, но Трандуил затмевал всех, неизменно собирая толпу зрителей. «Если так сражается сын, что же умеет отец!» — неизменно думалось Элурину, когда он наблюдал за тем, как стремительно порхает по тренировочной площадке Трандуил, кружась вокруг противника. Если им был Синголло, бой прекращал быть тренировочным, на это зрелище приходили смотреть с самых дальних концов лагеря. С остальными Трандуил всегда бился вполсилы, лениво отбивая атаки и столь же лениво проводя свои.

Он внушал уважение, но едва ли кто мог мечтать или хотя бы просто думать о том, чтобы стать ему другом. Такому друг не нужен. Да он и сам никого к себе не подпустит. Элурин благоговейно наблюдал за Трандуилом издали, даже представить не пытаясь, каково это: сидеть рядом с ним у костра, пить вино, смеяться и обсуждать события минувшего дня. Он казался слишком серьёзным для подобных глупостей, слишком гордым и замкнутым. Тем, кому бы хотелось служить, но не прислуживать. Тем, за кого не жалко было бы отдать жизнь, но с которым страшно было бы остаться наедине, не зная, что сказать.

Вот и сейчас Трандуил прошёл мимо, даже не повернув головы в сторону замершего под берёзой нандо, но Элурил был не в обиде. Он видел, что тот слишком погружён в себя, чтобы обращать внимание на мелочи вроде стоявшего неподалёку эльфа. Иногда ему казалось, что Трандуил едва ли помнит, как кого из них зовут. Обидно? Нисколько. Разве что чуть-чуть.

— Элурил! — Голос Трандуила прозвучал, как гром, заставляя вздрогнуть и изумленно распахнуть глаза на говорившего. — Что с рукой? Опять на стройке поранился?

— Я-я… — От неожиданности Элурил не сразу нашёлся, что сказать. — Я топор случайно поймал. — Он поднял вверх перевязанную руку.

— Ты бы аккуратнее был, — качнул головой Трандуил. — Это уже который раз? Третий? Смотри, а то, может, лучше оставить стройку в покое?

— Да нет, всё в порядке, — не в силах сдержать широкой улыбки, ответил нандо. Но Трандуил, кивнув, уже пошёл дальше, оставив его провожать потрясённым взглядом. Неужели он действительно знает, как его зовут? Помнит о его проблемах? Восхищение захлестывало, спирая дыхание. Именно сейчас, в этот момент, Элурил понял, что будет служить ему. Будет служить до конца, до самого последнего вздоха, гордясь тем, кому служит.

— Трандуил? — Из палатки, услышав знакомый голос, вышла Тинвен. — Вы сегодня рано.

— Повезло встретить стадо оленей неподалёку. — Трандуил сбросил с плеча уток и покрутил затёкшей шеей.

— Садись. — Тинвен указала на небольшой пень рядом. — Я разомну, — в ответ на вопросительный взгляд сказала она.

Трандуил сел, с готовностью опустив голову и перекинув волосы по обе стороны. Её пальцы уверенно и сильно касались затёкших мышц, нажимая на расслабляющие точки. Он блаженно выдохнул, наклоняя голову сильнее, сгибая спину. По позвоночнику пробегали приятные волны, уходя в ноги, расслабляя, вызывая непреодолимое желание лечь прямо здесь, на мокрую утоптанную землю и заснуть.

— Надо заставить всех ходить на массаж, — тихонько ворчала Тинвен, разглаживая кожу под тонкими пальцами. — Помнишь, как в Дориате было.

— Ммм, — промычал Трандуил, прикрыв глаза и полностью отдавшись ощущениям. Действительно, в Дориате всегда были лекари, делавшие массаж воинам после тренировок и тем, кто только возвратился с границы или с охоты. В Гаванях этой традиции ещё придерживались: эльфы не только научили некоторых эдайн искусству расслабления, но и сами обменивались опытом с гондолиндрим. А после… После стало не до этого. Многие традиции исчезли, размылись, потеряли свою значимость.

— Когда мы окончательно освоимся на новом месте, мы обязательно вернём всё, что помогает расслабиться. — В его голосе звучала улыбка. Вспомнились горячие источники Менегрота и посиделки за липовым чаем.

— Думаешь, это опять приживётся?

— Уверен. — Трандуил выпрямился, поднимая руку и накрывая её ладонь Тинвен, всё ещё лежащую у него на шее. — Мы не должны забывать, откуда пришли. Свои привычки. Свои корни.

— Корни. — Тинвен задумчиво хмыкнула, обдав его затылок теплым дыханием. — Какое хорошее слово. Так и хочется верить, что они ещё живы. Что из них сможет вырасти что-то новое, крепкое, сильное.

— Сможет. — Трандуил вздохнул, осторожно откидываясь назад, чувствуя затылком плотную кожу широкого ремня на платье Тинвен. — У нас всё обязательно получится.

— И мы, как раньше, будем собираться у тебя дома, вы с Синголло будете опустошать винные запасы Орофера, а Амрот — рассказывать о море…

— Даэрон исполнит очередной Лэ, а Лютиэн станцует, — в тон ей продолжил Трандуил, прикрыв глаза. — Лаэррос будет спорить о том, что лучше: защищать границы или короля во дворце. А Нарэлен — ругать его за мысли о войне.

— Ты прав, как прежде больше никогда не будет. — Рука Тинвен скользнула с затылка к скуле, проводя по бугристым шрамам кончиками пальцев.

— Больше никогда, — эхом повторил Трандуил, подаваясь вперёд, позволяя чужой руке рисовать сложный узор по покрытому шрамами лицу. — Будет по-другому. Но ведь будет. Надо к этому стремиться.

— Они стали меньше, — тихо проговорила Тинвен после долгого молчания, продолжая осторожно гладить его шрамы, касаясь стянутой кожи рядом с уголком глаза.

— Наверное. — Трандуил ответил неохотно, с трудом. Говорить не хотелось. Хотелось сидеть вот так, в полумраке палатки, и чувствовать тепло чужих рук и давно забытое умиротворение.

— Со временем совсем исчезнут, — медленно произнесла Тинвен.

— Я уже почти забыл о них, — слабо улыбнулся Трандуил. — А после твоих прикосновений, думаю, их и вовсе не станет.

— Может, и мне так шрамы вылечишь? — От соседнего дерева отделилась тень и подошла к эльфам.

— Аэрин! — Тинвен смутилась, отнимая руку от щеки Трандуила. Во взгляде Аэрин читалось что-то такое… Упрёк. Или, может быть, зависть? — Если это поможет, то я, конечно же, попытаюсь!

— Тебя всё ещё волнуют подобные мелочи? — добродушно улыбнулся Трандуил, поднимаясь. — Смотрю, нандор давно не обращают внимания на наши шрамы, а за тобой так и вовсе толпы ходят.

— Толпы, — отмахнулась Аэрин, позволив, однако, довольной улыбке скользнуть по губам. Заметил. — Пара воинов просят научить владеть мечом. Что я им сказать могу? Вот кузницу построим, сделаем мечи, тогда и обсуждать будем: кого и как учить.

— Из тебя выйдет отличный наставник. — Трандуил положил руку на плечо эльфийке, слегка сжал. — Я так и вижу, как ученики выстраиваются в очередь.

— Думаешь, у меня получится? — Глаза Аэрин загорелись.

— Уверен. Ты и сама отличная ученица. Только немного нетерпеливая.

— Терпения у меня хватит на всех! — воскликнула Аэрин. Трандуил лишь хмыкнул, покачав головой. Поднял с земли уток, попрощался с эльфийками и ушёл. Аэрин громко вздохнула, провожая его взглядом.

— Как ты думаешь, он когда-нибудь сможет увидеть во мне не только друга? — спросила она еле слышно. Тинвен с жалостью посмотрела на неё. Грустная улыбка скользнула по её губам.

— С нами столько всего случилось. — Тинвен пожала плечами. — Думаю, мы больше не можем ни в чём быть полностью уверены. Всё может быть.

— Ты ведь знала её. — Аэрин с трудом отвернулась от скрывшегося в темноте силуэта и посмотрела на Тинвен. — Какой она была?

— Яркой. — Голос Тинвен зазвучал жёстче. Она смотрела на Аэрин, но не видела её. — Сильной. Независимой. Отличным воином. Лучше Трандуила. — Аэрин тихо ахнула, пытаясь представить себе эльфийку, что сражалась лучше сына Орофера. А потом попыталась связать этот образ с тем, что был изображён на портрете, который она до сих пор хранила среди вещей, лежавших сейчас в ущелье Мглистых Гор.

— А ещё она очень сильно его любила.

— Так сильно, что ушла? — фыркнула Аэрин. У неё в голове не укладывалось, как можно так поступить с любимым.

— Ты не видела её, когда она уходила, — задумчиво произнесла Тинвен. — У неё были причины уйти.

— Какие? — Аэрин жадно посмотрела на неё — разговоры об уходе Нарэлен были негласно под запретом. Никто и никогда не обсуждал этот поступок жены Трандуила.

— Я не могу тебе об этом сказать, — решив, что и так сказала слишком много, оборвала сама себя Тинвен. — Но мне очень жаль Нарэлен.

Аэрин снова фыркнула, но спорить не стала. Своё отношение к Нарэлен она не скрывала — эльфийка вызывала у неё презрение. У неё было всё, а она предпочла уйти в изгнание с убийцами. Какая тут могла быть любовь?! Она бы сделала всё, чтобы быть с ним!

* * *

Едва с перевала сошёл снег, как отряд эльфов выступил, спеша найти и вернуть в лагерь оставленные в прошлом году вещи. Синголло и Амрот отправились вместе с отрядом, состоящим в большинстве своём из нандор. Трандуил остался с Орофером и Амдиром —

помогать синдар, которые уже окончательно определились, кто пойдёт, а кто останется. Лагерь теперь гудел и днём и ночью. У опушки леса росла небольшая гора того, что уезжающие собирались взять с собой. Даже стройка на время замедлилась. Свежесколоченные телеги пахли лесом, готовые принять сундуки и мешки с вещами. Лошади волновались, чувствуя всеобщее нетерпение. Накануне Орофер и Амдир чуть не поругались, деля жеребцов драгоценной породы, тех, что дал Гил-Гэлад. В итоге поделили поровну, считая беременных кобыл и народившихся жеребят.

Отряд, посланный в горы, вернулся через две недели, везя груженые телеги. Синдар бросились к вновь прибывшим, обступив повозки. Нандор недоуменно смотрели на обычно сдержанных светловолосых эльфов, с детским любопытством рассматривавших сундуки, радостно вскрикивавших, стоило найти знакомую вещь. К вечеру лагерь наполнился шумом и музыкой. То тут то там вспыхивал смех, из распахнутых сундуков бережно извлекались вещи, многие из которых возвращались обратно. Звучали истории, связанные с той или иной вещью.

Откладывать отъезд больше не имело смысла. Решено было устроить большой праздник и тронуться через два дня после него. Довольные и улыбающиеся, синдар решили вспомнить шумные и пышные праздники Менегрота, перенеся отголоски их сюда, на поляну у подножия холма.

Лесные эльфы с интересом следили за приготовлениями, но помогать их никто не звал. Обещали удивить. И нандор удивлялись, глядя на то, как гроздьями виснут на ветках небольшие фонарики, заменяющие чадящие, но столь привычные факелы. Как настраивают инструменты музыканты, едва касаясь струн кончиками пальцев. Как расцветают пышные букеты в огромных бочках, заменяющих вазы.

Вечерний ветерок приносил ароматы белоснежных звёздчатых цветов, усыпавших холм густым ковром. Едва солнце скрылось за его громадой, погружая долину под холмом в сумерки, как на ветках вспыхнули и ласково замерцали крохотные огоньки, освещая поляну вокруг ровным светом. Оробевшие нандор осторожно проходили вперёд, усаживаясь за столы, расставленные по краям поляны. Заиграла музыка. Зовущая, неспешная, обещающая. Ноги сами подхватили такт, тихонько отбивая его.

Тьма сгущалась вокруг поляны, музыка звучала всё громче, ускоряясь, зажигая огонь в крови. И вот, когда первые гости уже готовы были сами пуститься в пляс, из темноты показались первые фигуры. И нандор застыли, потрясённые, не в силах отвести глаз. Длинные платья из хрупкого шёлка, сияющей парчи, тяжёлого атласа обвивали станы эльфиек; камзолы, украшенные богатой золотой и серебряной вышивкой, так гармонично смотрелись на эльфах, что ни у одного из нандор не возникало желания улыбнуться, рассматривая необычные наряды.

Высокие сапоги из мягкой кожи и замши мелькали в прорезях камзолов. Туфельки, украшенные сверкающими нитями, то и дело показывались из-под подолов платьев. Драгоценные камни в ожерельях, диадемах, перстнях отражали свет фонариков. Но ярче горели глаза. Словно годы лишений не касались их, и синдар только что вышли из своего дворца, послушные воле Владыки, и теперь танцуют здесь, на лесной поляне, не обращая внимания на окружающих, на то, что под ногами утоптанная земля, а не мраморный пол, забыв о том, что на некоторых платьях зияют дыры в тех местах, где когда-то были камни. Что многие наряды истрепались и требуют починки.

Всё это было слишком незначительно, слишком неважно и меркло перед желанием вспомнить наконец, кем же они все являлись на самом деле. Не воины, не плотники, не прачки, не лекари. А подданные величайшего королевства Белерианда, служившие могущественным Владыкам. Видевшие рассвет и закат Дориата. Хранившие память о его величии. И сегодня стремившиеся поделиться его отголосками с теми, с кем теперь им предстояло жить бок о бок.

Синдар танцевали, кружась в одним им известных па, сияя улыбками. Светловолосые, высокие, изящные. Нандор казалось, будто они попали на пир Валар, и майар танцуют среди них, окруженные сияющим ореолом.

Однако стоило танцу закончиться, а эльфам — рассмеяться, как иллюзия распалась, заставляя Лесных эльфов выдохнуть, кого разочарованно, а кого и с облегчением. Всё-таки жить рядом с неземными стихиями им не слишком хотелось. Праздник, шумный и звонкий, разлился по поляне. Зазвенели кубки, застучали кружки, из бочек вылетало дно. Виночерпии щедро разливали густое ароматное вино, привезённое из Митлонда, сохранённое бережливыми Гил-Гэладом и Кирданом. Нандор быстро хмелели от шипящего напитка, радостно улыбаясь.

— Надеюсь, ты не всё вино на праздник отдал? — Трандуил следил за непрекращающимся винным потоком, провожая глазами очередную чарку.

— Нет, что ты, — хитро улыбнулся Орофер. — Это — молодое вино из Митлонда. Оно до сих пор бродит, кажется. Пусть пьют. Настоящие драгоценности — несколько бочек из Гаваней Сириона, Балара и даже пара из Дориата — я никому не отдам. Прикажу разлить по бутылкам, когда у нас будет, где их хранить.

— А виночерпием назначь Синголло, — ухмыльнулся Трандуил, представив, как друг будет сидеть в погребе и дегустировать новый урожай.

— Виночерпием? — Синголло вынырнул из веселящейся толпы, падая на лавку рядом с Трандуилом. — Ваше величество, — склонился он в шутливом поклоне перед Орофером. Тот поморщился, но поправлять не стал. — Только если позволите завести свои виноградники в новом месте.

— Думаю, это станет одной из первостепенных задач в нашем королевстве, — пытаясь сохранять серьёзный тон, произнёс Орофер. Амдир нетерпеливо махал другу с другого конца поляны, и, кивнув, Орофер поспешил уйти.

— Как тебе праздник? — Трандуил покосился на Синголло. В серебряном камзоле, украшенном цветами из горного хрусталя, с волосами, прихваченными серебряным обручем, он едва ли походил на охотника или воина, которым привык видеть его Трандуил в последние годы.

— Соскучился, — признал друг, поводя рукой, держащей кубок, в сторону танцующих. — По вот этому всему — соскучился. Что у нас было? Короткие посиделки у костров в перерывах между битвами? Большой пир, что устроили валинорцы после победы над Морготом?

— Я там не был, — пожал плечами Трандуил.

— Многого не пропустил, — в тон ему бросил Синголло. — Восхваление друг друга, торжественные речи о том, что армия Валинора — спасители Арды, и всё в том же духе. Вино у них, правда, отменное было. Как думаешь, Гил-Гэладу досталось немного?

— Наверняка, — кивнул Трандуил. — Но я бы на его месте ни с кем не делился.

— А он и не стал, — фыркнул Синголло. — О, кажется, мне пора. — Не успел Трандуил вставить хоть слово, как друг уже исчез. Зато через минуту перед ним уже стояла Лорилин, смущённо теребя подол простенького тёмно-зеленого платья с ярко-красной вышивкой по лифу и подолу. Рядом с Трандуилом, облачённым в бледно-зелёный камзол, она выглядела слишком просто и, видно, очень этого стеснялась.

— Вы все сегодня такие красивые, — тихо произнесла эльфийка, оглядываясь. — А ты не видел Синголло?

— Видел. — Трандуил кивнул в сторону, куда сбежал Синголло.

— Спасибо! — зарделась Лорилин, поспешив в указанную сторону.

— Не позволю тебе скучать в такой весёлый вечер! — рядом опустилась Аэрин, вся в облаке нежно-голубого газа. Наряды всегда выделялись воздушностью, и даже здесь, среди ярких синдар, она отличалась. Широкая атласная лента по низу юбки не давала платью разлетаться, заставляя юбку ложиться ровными красивыми складками. В белоснежных волосах, длина которых уже позволяла сложить небольшую корону из кос на голове, сверкали сапфировые звёзды.

— Я не скучаю, — не согласился Трандуил, любуясь Аэрин. Он и сам не догадывался до последнего момента, как соскучился по этому — по прекрасным эльфийкам, надевавшим красивые платья не на праздник, а просто так, потому что не было других.

— Я не помню у тебя этого украшения, — протянула Аэрин, задумчиво беря в ладонь берилловую подвеску, спускавшуюся на тонкой цепочке.

— Всего лишь прошлое, — улыбнулся Трандуил, накрывая подвеску ладонью и слегка сжимая. — Не будем сегодня об этом. Лучше пойдём танцевать.

И они легко закружились в танце среди десятков таких же пар, забывших на сегодняшний вечер обо всём, что оставили и потеряли, открывая себя навстречу новой жизни.