Сбежать и спрятаться (гет)

Астория приехала через полчаса после Леи. Она вошла, одетая в льняные брюки и разноцветную шелковую блузку, которая напомнила Гермионе картину экспрессиониста. Она выглядела безупречно и могла бы посетить большинство лучших кафе города, не моргнув и глазом. И при этом она казалась совершенно спокойной.

Гермиона усмехнулась про себя, видимо это и была концепция Астории, по ее собственным словам, "забыть, что она Малфой".

Расположившись в гостиной, Астория принялась разгружать сумку, в которой было две бутылки шампанского и пакет апельсинового сока.

Гермиона почувствовала, как ее глаза расширились от удивления.

— Мы что, мало выпили за последние двадцать четыре часа?

— А разве не клин клином вышибают? — рассмеялась Астория. — Я попробовала этот напиток во время бранча в прошлое воскресенье, и он оказался очень даже ничего. Называется "мимоза" и даже на слух звучит прекрасно, не говоря уже о вкусе. Что скажете, уже пробовали такой?

Гермиона кивнула, пока Лея была занята изучением шампанского.

— Это довольно дорогая штука, — заметила она.

На что Астория лишь пожала плечами.

— Не вижу смысла быть настолько богатой и не наслаждаться этим, — на что Гермиона рассмеялась и отправилась за бокалами. А затем дружной компанией принялись за еду и коктейли, не потрудившись переместиться за обеденный стол.

Гермиона разломила пару круассанов, а затем принялась за шоколатин. Рядом фыркнула Лея, и это заставило ее поднять взгляд.

— Что?

— Ничего, — покачала головой Лея. — Просто я никогда не видела тебя такой расклеенной, даже после того, как он впервые заявился в твой кабинет. И ты, кажется, в самом деле буквально поглощаешь свои чувства.

Гермиона взглянула на маслянистый шоколадный кусочек рая в руках и, пожав плечами, опять посмотрела на Лею. Продолжая смотреть той в глаза, она вновь начала есть, не осмеливаясь сказать что-нибудь еще, тем самым заставив своих гостей расхохотаться.

— Хочешь поговорить об этом? — спросила Лея, когда они наконец закончили трапезу. Гермиона отказалась от еще одной булочки в пользу стаканчика йогурта и теперь крутила в руках ножку винного бокала — поскольку она определенно не была Малфой, в ее маленькой кухне не было ни одного бокала для шампанского.

— Да, — призналась она, — но я не знаю, с чего начать.

— Как давно? — тихо спросила Астория.

— Прошу прощения? — Гермиона посмотрела на нее.

— Как давно ты влюблена в него? — пояснила она.

— Не знаю, может, всегда? Но осознанно — с четвертого или пятого курса.

Астория тут же посмотрела на нее сочувствующим взглядом.

— Серьезно? А я думала, что это что-то новенькое, ну, по крайней мере часть с "влюблена".

Гермиона покачала головой.

— Он почти всегда был для меня единственным.

— Но это же практически половина твоей жизни. Почему ты ничего ему не сказала?

— Ведьма моего сердца, — произнесла Лея и поднесла свой бокал, чтобы чокнуться с Асторией. — Я уже сбилась со счета, сколько раз задавала ей тот же вопрос.

Гермиона тем временем прижала колени к груди и обхватила их руками.

— Вокруг нас столько всего происходило, когда мы были детьми, — а затем извиняюще посмотрела на Асторию. — Ты уверена, что хочешь поговорить об этом? Очень многое связано с войной.

— Все хорошо, я изначально это и предполагала, в общем-то. Это для Драко более чувствительная тема, меня же по большей части держали в стороне от всего этого. Так что не беспокойся.

Гермиона глубоко вздохнула.

— Вы бы смогли взвалить такое бремя на того, кого любишь, когда у него на плечах уже лежит тяжесть всего мира?

— Как твоя любовь к нему может быть бременем?

— Потому что… — она с трудом сглотнула. — Я не хочу показаться бесчувственной или лицемерной, но ни одна из вас не может даже близко понять, каково это: быть в эпицентре войны, как были мы с Гарри. Было время, порой длившееся месяцами, когда единственным, что отделяло нас от скорой смерти, были случайно обнаруженные мною во время поисков кусочки важной информации, или когда у него случались моменты озарения, которые и оберегали нас. И это стало прописной истиной еще до войны, с наших юных лет. Пусть мы не всегда ладили или понимали друг друга, но между нами царило полное доверие, нам это было просто необходимо. И он никогда не смотрел на меня… Ну, в этом плане. И я просто не могла позволить себе разрушить уже устоявшиеся отношения своим признанием. Слишком многое стояло на кону.

После этих слов комната погрузилась в тишину.

— А после войны? — наконец-то спросила Астория.

— Он же был с Джинни, пусть и неофициально, с шестого курса. Она моя подруга, и я не могла вот так вмешаться в их отношения. И как я уже сказала, он никогда не смотрел на меня с такого рода интересом. И они действительно счастливы вместе, так какое я имею право влезать?

Астория просто смотрела на нее, а затем переглянулась с Леей, и Гермионе показалась, что между ними промелькнуло что-то вроде безмолвного диалога.

— Ты должна сказать ей, ты его знаешь лучше, чем я, — пожала плечами Лея.

— Вы что, обсуждали это? — поинтересовалась Гермиона. — Меня и Гарри? — уточнила она.

— Ну, не совсем, — Астория снова перевела взгляд на Гермиону. — Просто думаю, что мы видим вещи под одним углом.

— О чем ты?

— Сперва ответь мне на вопрос. Почему ты думаешь, что Гарри и Джинни так счастливы вместе?

Гермиона пожала плечами.

— Они же собираются пожениться, к тому же столько лет провели вместе. Очевидно, должны быть.

— Она... они... Я не утверждаю, что они не любят друг друга, но скажем так: он не смотрит на нее так, как будто мир начинается и заканчивается на ней. А именно так он смотрит на тебя.

В ответ Гермиона лишь фыркнула.

— Но ведь она дело говорит, — возразила Лея.

Гермиона недоуменно переводила взгляд между подругами. У нее не было ни одной причины, чтобы полагать, что они будут шутить над ней подобным образом, но все же было довольно трудно поверить, что они говорят серьезно.

— Мир начинается и заканчивается на мне?

Лея улыбнулась.

— Он еще более очевиден в своих чувствах, чем ты.

— Подождите, — Гермиона в панике вцепилась в диванные подушки, чувствуя, как кровь приливает к лицу. — Я настолько очевидна? Как думаете, он знает?

— Полагаю, что он как раз таки единственный остается в неведении, — произнесла Лея.

— Астория? — произнесла Гермиона.

— Если и были до этого какие-то сомнения, то прошлая ночь точно их уничтожила, — ответила она.

— О боги! — Гермиона закрыла руками лицо. — Насколько же я жалка?

— Гермиона, — тихо позвала ее Астория, а затем принялась гладить ее по спине. — Никто не думает, что ты жалкая. Вы так мило выглядели вдвоем, что именно поэтому я спросила, почему ты никогда ему не говорила. Просто это так естественно, что вы будете вместе.

— И я почти завидую тому, что на меня никто так не смотрит, — добавила Лея. — И если бы я не переживала, что ты в итоге останешься с разбитым сердцем...

— Он никогда так не поступит, — заспорила Астория.

— Возможно, не специально, но он похож на одного из тех волшебников, что остаются со своей ведьмой, несмотря на то, что к ней чувствуют. И скажешь, что я не права?

Гермиона вздохнула и почувствовала, как ее сердце сжалось, поскольку она знала, что Лея была права. Ее трактовка ситуации стопроцентно описывала Гарри.

— Драко считает, что Гарри отправился в Англию, чтобы расстаться с ней, — выпалила Астория.

— Что?! — в унисон воскликнули Лея и Гермиона.

— Я хочу сказать, что Драко прямо не спрашивал, зачем он отправляется домой, поскольку они так вообще не поступают. Но при этом они знают друг друга довольно хорошо, так что Драко считает, а я вместе с ним, что за этим стоит нечто большее.

— Если это так, то ты просто обязана рассказать ему о своих чувствах, когда он вернется, — буквально выпалила Лея. — Ты ни за что не простишь себя, если хотя бы не попытаешься. И уже после будем решать, что делать.

Гермиона опустила взгляд на свой уже пустой бокал, а ее сердце тем временем бешено колотилось от мысли о свободном Гарри.

— Ты права, — в конце концов признала она, еще голос дрожал от смеси надежды и ужаса.

Астория быстренько налила ей еще один бокал шампанского. Только в этот раз не добавляла апельсиновый сок.

* * *

Джинни открыла дверь квартиры, не выглядя при этом ни удивленной, ни счастливой, обнаружив там Гарри. Она выглядела скорее смирившейся, и от этой картины его сердце упало.

— Я все гадала, когда же ты придешь, — сказала она. Он просто смотрел на нее, и она вздохнула. — Думаю, тебе лучше войти, — и, отступив в сторону, пропустила его внутрь.

Джинни не пыталась дотронуться до него, на самом деле она, казалось, старалась держаться вне досягаемости его рук, что стало своего рода облегчением для Гарри — поскольку он был не уверен в том, что объятия, а тем более поцелуи, при его нынешнем состоянии и намерениях были бы уместны. Но при этом он все равно чувствовал себя странно.

— Как ты? — спросил он, когда они устроились в гостиной.

Джинни фыркнула и покачала головой.

— Не делай этого, Гарри.

— Чего?

— Не пытайся тянуть время или вести светскую беседу. Просто скажи то, зачем пришел.

— Хорошо, — он глубоко вздохнул. Ему казалось, что он знает, что хочет сказать, но начать было просто невозможно. — Ты вообще заметила, что мы не разговаривали три дня? — наконец спросил Гарри.

Джинни с бесстрастным лицом пожала плечами, и тут он понял, что задачу облегчать ему она явно не собирается. Не то чтобы он ожидал от нее этого, хотя морально он был готов к знаменитому взрыву гнева Уизли, а не к этому жуткому спокойствию.

— И это даже не такая уж редкость с тех пор, как я уехал, — продолжил он. — А когда все же разговариваем, то почти ничего не говорим.

— Верно, но ведь это ты уехал.

— Да, — согласился он. — Я уехал, хотя ты этого и не хотела; ты никогда не одобряла мою карьеру, и все же я стремился к ней. И в этом вопросе никто не хотел идти на компромисс.

Она снова просто пожала плечами, и это внезапно напомнило ему о капризном подростке, которым она когда-то была, и почувствовал вспышку раздражения, которую с трудом подавил еще одним глубоким вздохом.

— Но здесь дело далеко не в этом, и я думаю, ты это знаешь, — добавил он.

— Например, — скрестила она руки на груди.

— Ни один из нас не сделал попытки это исправить и поддерживать связь. И это касается не только этой командировки, но и в прошлом, когда уезжала и ты.

Джинни только фыркнула.

— Помимо этого, Малфой напомнил мне, что мы помолвлены гораздо дольше, чем они с Асторией просто встречались. Мы постоянно откладываем свадьбу, но почему? И ты не задумалась, что это своего рода знак?

— Ну если сам Малфой указал на это, то это определенно должно быть важно, — выпалила она саркастично.

На что Гарри лишь вздохнул. Он пытался быть деликатным с ней, но, кажется, начинал понимать, что это, скорее всего, невозможно. Между ними было гораздо больше обиды, чем предполагалось, хотя он с того момента, как сел на самолет до Лондона, только и делал, что снова и снова прокручивал в голове их отношения, пытаясь решить, что произошло между ними и что он хотел сказать ей.

— И вот такое твое отношение — одна из наших проблем. Неужели ты не понимаешь? Малфой — мой напарник. Важный напарник, к тому же он работает со мной гораздо чаще, чем кто-либо другой. И Астория — мой друг, но ты едва ли приложила даже малюсенькие усилия, чтобы узнать их обоих.

— Ты мог бы просто остаться дома и работать в паре с Роном, и нам бы не пришлось связываться с этой семейкой! — выплюнула она.

Но тут Гарри не выдержал и буквально вскочил на ноги.

— Да, и был бы ничтожен! — воскликнул он, всплеснув руками. — Рон хорошо справляется со своей работой, и ее кто-то должен делать, но это не для меня. Я бы сошел с ума от скуки. Я понимаю, что у тебя есть масса причин не любить Малфоев вообще, но никто не просит тебя пить чай с Люциусом, а Астория никогда ничего тебе не делала, кроме того, что вошла в семью, которую не одобряешь!

— Именно, и этого вполне достаточно! — резко ответила Джинни.

Он просто смотрел на нее, и ему казалось, что стены, которые он выстроил в своем сознании, чтобы скрыть то, что ему в ней не нравилось, рушатся на глазах. А видел ли он вообще ее когда-нибудь четко и ясно?

— Эти предрассудки настолько же ужасны, как и любые другие, и мне не нравится, что ты даже думаешь о подобном. Серьезно, чем это отличается от осуждения человека за то, что у него родители магглы?

На что Джинни лишь откинулась в кресле, по-прежнему держа руки скрещенными на груди, но ничего не сказала.

— И ты прекрасно знаешь, что у Гермионы есть столько же причин, как и у тебя, если не больше, чтобы ненавидеть Драко. Но она ведет себя с ним исключительно вежливо и даже дружелюбно. И когда я спросил ее об этом, то она просто сказала, что доверяет моему суждению, и если я считаю, что он хороший, то значит так и есть. Она доверяет мне там, где даже моя невеста не может, — и как только он выпалил последние слова, то понял, что это было самой ужасной вещью, что он только мог произнести сейчас. Вдобавок, он был несправедлив к Джинни: она имела полное право самой выбирать, кого прощать и на каких условиях.

Лицо Джинни омрачилось; она встала и направилась прямо к нему, обвиняюще тыча пальцем в лицо.

— Да, но я никогда не смогу сравниться с идеальной принцессой Гермионой, не так ли? — буквально выплюнула она. — Ни в Хогвартсе, ни во время войны, ни даже когда она просто встала и ушла; ты тосковал по ней годами, это так жалко.

— Дело не в Гермионе, — машинально ответил он, но его сердце дрогнуло, когда он задумался над правдивостью ее слов.

— Разве?

Гарри сделал осторожный шаг назад.

— Нет, — он заставил себя остановиться и смотреть ей в глаза. — Мы расходимся во мнениях по многим жизненным вопросам, и чем дольше мы вместе, тем больше кажется, что все становится хуже, а не лучше. И проблема в том, что мы даже не пытаемся это исправить. Мы просто стали двумя кораблями, проплывающими мимо друг друга в ночи, да и то редко, потому что никогда не жили вместе!

— Ты хочешь сказать, что если бы не было Гермионы, то ты бы все равно пришел сюда, чтобы порвать со мной?

Гарри не нашелся с ответом.

— Так я и думала. Что случилось? Она наконец открыла глаза и увидела, что ты не "просто Гарри", и сделала шаг?

Если до этого у Гарри и были какие-то сомнения в том, что их отношения закончились, то теперь они исчезли окончательно. Возможно, он не понимал Джинни, но та, очевидно, совсем не знала его.

— Одна из вещей, которые я люблю больше всего в Гермионе, это то, что она всегда видела и всегда будет видеть во мне "просто Гарри". Мне никогда не приходилось быть для нее чем-то большим. И она не сделала ничего даже отдаленно неуместного, и я понятия не имею, заинтересована ли она вообще во мне.

Ладно, это была маленькая ложь, учитывая наблюдения Малфоя; Гарри, по крайней мере, надеялся, что она как раз таки более чем заинтересована. Но в конце концов, это не имело значения. На самом деле дело было не в Гермионе, а в том, что она, возможно, стала катализатором того, что он наконец-то смирился с тем фактом, что они с Джинни должны расстаться. Даже если между ним и его лучшей подругой никогда ничего не происходило, он все равно был убежден, что поступает правильно.

— Но ты признаешь, что любишь ее, — настаивала Джинни.

— Конечно, я люблю ее! Она моя лучшая подруга! Но мои чувства к ней не имеют значения. Мы с тобой не подходим друг другу, Джинни. Ни один из нас не ставит другого или наши отношения на первое место, и мы никогда не делали этого за все эти годы, что были вместе, подумай об этом. Я правда люблю тебя, и у нас были свои замечательные моменты, которыми я дорожу, но этого недостаточно, чтобы провести с тобой всю свою жизнь.

Между ними воцарилась тишина; оба тяжело дышали, пытаясь преодолеть свои эмоции, но затем лицо Джинни исказилось, и она расплакалась. Она закрыла лицо руками и громко рыдала. Несколько долгих минут Гарри лишь смотрел на нее, не зная, как поступить. Казалось неправильным просто стоять здесь, даже не пытаясь утешить ее, но он только что закончил их отношения и, вероятно, был последним человеком в мире, от которого она хотела утешений прямо сейчас.

Наконец она покачнулась, и он машинально подхватил ее на руки. Он ощутил, как ее слезы начали просачиваться сквозь его рубашку, и почувствовал себя худшим из мужчин. Однако он по-прежнему считал, что поступил правильно.

Он подвел ее к дивану и позволил выплакаться. Вскоре она отстранилась от него и вытерла щеки руками.

— Дай мне несколько минут, — попросила она хриплым дрожащим голосом, прежде чем встала и отправилась в ванную.

Он смотрел ей вслед и только тогда понял, что тоже плакал. Конечно, не так истерично, как Джинни, но определенно плакал. И теперь, когда он не беспокоился о рыдающей женщине в своих объятиях, он понял, что ему тоже грустно, вся эта ситуация была довольно печальной. Их отношения так и не сложились, но они были преданы друг другу в течение долгого времени, и было только правильно, что испытывал такие чувства.

Джинни вернулась минут через десять, с зачесанными назад волосами и свежим лицом. Она снова села рядом с ним, скрестив руки на груди.

— Я даже не знаю, что сказать, — признался он, поглядывая на нее краем глаза.

На что она фыркнула.

— А я не уверена, что тут вообще следует что-то говорить. Просто уходи... возвращайся к Гермионе.

Гарри крепко зажмурился.

— Пожалуйста, не будь такой. В этом нет ее вины.

— Ты честно говоришь мне, что не испытываешь к ней никаких чувств? И не пытайся снова запудрить мне мозги этой чепухой типа "она моя лучшая подруга". Ты знаешь, о чем я тебя спрашиваю.

— Нет, я не стану тебе лгать. У меня есть к ней чувства. Но осознал я их только сейчас.

— Но разве ты не видишь! — она вскочила, но затем позволила себе упасть обратно на подушки, обвиняюще указывая пальцем в его сторону. — Она всегда стояла между нами! У меня не было ни единого шанса. Если бы ее не существовало…

Всем существом Гарри содрогнулся от одного этого предположения и внезапно почувствовал гораздо меньше симпатии к ведьме, сидящей рядом с ним.

— Если бы ее не существовало, то я был бы мертв и Британией, вероятно, правил бы лорд Волдеморт, так что это спорный вопрос, — холодно сказал он. — Вероятно, мне лучше уйти, пока кто-нибудь из нас не сказал чего-нибудь такого, о чем мы не сможем пожалеть. Хочешь, я отправлюсь к твоим родителями и скажу им, что свадьба отменяется? — это было самое последнее, чего бы ему хотелось, но в то же время он чувствовал, что это меньшее, что мог ей предложить сейчас. Особенно, учитывая, что на самом деле в данный момент ему хотелось придушить ее.

— Нет, я сама скажу им, — фыркнула она, демонстративно отводя взгляд. — Я ценю, что ты пришел и сказал мне об этом лично, но, может быть, тебе просто стоит ненадолго побыть в стороне.

— Конечно, — согласился Гарри, тяжело сглотнув, и встал. Он взглянул на женщину, с которой когда-то — всего каких-то несколько дней назад — собирался провести всю оставшуюся жизнь. Гарри понимал, что должен предложить ей больше, но не знал, что именно. — Пока, Джин.

Он подошел к двери и услышал, как она бежит за ним. Он остановился, но не обернулся, пока не почувствовал ее руку на своем плече. Джинни протянула к нему руки, Гарри обнял ее, и они просто держали друг друга объятиях несколько долгих минут.

— Пока, Гарри, — наконец отпустила его она. — Хотелось бы мне быть в этот момент вежливой и искренне пожелать тебе счастья, — она глубоко вздохнула. — Но, честно говоря, самое большее, что я могу предложить, это просто сказать: оставайся в безопасности, и я надеюсь, что однажды мы сможем стать друзьями, потому что я буду скучать по тебе.

— Я тоже, — Гарри поцеловал ее в лоб и вышел из квартиры, не сказав больше ни слова.