Сбежать и спрятаться (гет)

У него ушло довольно много времени, чтобы окончательно прийти в себя. В основном потому, что голова раскалывалась, а во рту пересохло.

Но в конце концов ослепительный свет, падающий ему прямо на глаза, сделал сопротивление абсолютно невозможным. Медленно открыв глаза, он попытался понять, почему его постель пахнет по-другому, но вскоре воспоминания о прошлой ночи стали проникать в его пробудившееся сознание.

Кводпот. Танцы. Алкоголь. Слишком много алкоголя

Он тихонько усмехнулся — голова все еще нереально болела — от этих воспоминаний. Гермиона в подвыпившем состоянии была довольно милая и, что удивительно, довольно забавная. Он никогда раньше не видел ее такой раскованной, и ему хотелось как можно лучше запомнить ее такой. Однако даже смутные воспоминания подсказывали ему, что ему было еще хуже, чем ей.

Он уткнулся лицом в подушку и вдохнул ее запах. Она приютила его пьяную задницу в своем доме и даже трансфигурировала для него удобную кровать. Самое меньшее, что он мог сделать в ответ, так это приготовить завтрак. Зная Гермиону, та не слишком часто пила, чтобы держать под рукой антипохмельное, а где ближайшая аптека — он знать не знал, но даже если бы знал, прямо сейчас он крайне не был уверен в своей способности добраться туда. Но вот приготовить что-нибудь крайне нездоровое и жирное, чтобы избавиться от остатков алкоголя — это пожалуйста.

Но прямо сейчас он точно не хотел вставать. А потому постарался прислушаться к звукам в квартире, Гермиона всегда была ранней пташкой, в отличие от него, но в квартире стояла тишина. Так что он смело прикрыл глаза на пару минут, чтобы просто расслабиться, в надежде избавиться от этой слепящей головной боли.

Гарри попытался вспомнить, когда же ему в последний раз было так весело, как прошлой ночью. Все было так естественно и беззаботно, ему не нужно было беспокоиться о том, как он выглядит со стороны и что о нем подумают окружающие. И это было настолько удивительно, что он обязательно хотел это повторить.

И уже раздумывал над тем, как бы это воплотить в жизнь. Через несколько недель будет День труда. В МАКУСА останутся только дежурные работники, и, учитывая, что он тут все-таки гость, то выходной ему гарантирован. А Гермиона же была на более высокой должности, так что вызывать ее на службу будут только в случае крайней необходимости.

Может быть, им удастся уехать на выходные куда-нибудь. Ведь Гермиона много путешествовала с тех пор, как переехала в США. Насколько Гарри знал подругу, у нее была как минимум дюжина мест, которые ей определенно не терпелось ему показать. И было бы довольно забавно позволить ей организовать такие выходные, хотя большинство женщин и сочло бы это навязыванием, но он-то знал, что Гермиона будет только рада такой возможности.

А с другой стороны, возможно, ему и удастся убедить ее сделать что-нибудь расслабляющее, например, полежать на пляже где-нибудь. Или, может быть, они могли бы собраться компанией и снять дом. Он слышал много хорошего о Хэмптоне. С другой стороны, словосочетание "Гермиона на пляже" звучало так, что этим видом он хотел бы насладиться в одиночестве.

И только эта мысль пронзила его сознание, как он сел так быстро, что даже застонал вслух от боли, пронзившей его голову.

Неужели он только что собирался увезти Гермиону на выходные? Только они вдвоем? Что-то вроде романтического отдыха?

Да.

И более того, ему этого хотелось до жути.

И эта мысль была как чувство свободного падения, но не на метле, а на американских горках: неописуемый восторг с ноткой ужаса. Ведь в отличие от горок, на метле он сам задавал темп полета, а там — никакого контроля. И сейчас было примерно то же самое: он не мог контролировать то, что происходило с ним прямо сейчас.

У него были чувства к Гермионе? Ну конечно же, да. Но в романтическом плане?

Даже от мыслей об этом он испытывал легкий трепет. И тут к нему закралась мысль, что это-то было не ново.

Но Джинни...

А вот тут он не чувствовал ничего, кроме вины, когда думал о ней. Чувства вины за то, что даже и не думал о ней раньше, и, вероятно, немного тоски, поскольку он считал их отношения, которые теперь ему казались сном, от которого он пробудился, только чтобы понять, какими-то ненастоящими.

Он достал свой телефон из кармана и проверил список звонков. Он не разговаривал со своей невестой уже два дня. И не похоже, что кто-то из них пытался это как-то исправить. Что, со своей стороны, ужасно характеризовало их отношения, стоило ему об этом подумать.

Головой он понимал, что ему просто необходимо бросить эту командировку, вернуться домой и наладить отношения с женщиной, с которой он был уже столько лет, которой давал обещания и просил провести с ним остаток жизни. Вот это было правильно.

Но от подобных размышлений его сердце буквально сжалось в груди. Поскольку это значило оставить Гермиону и, вероятнее всего, навсегда, а для этого нужно было начинать эмоционально дистанцироваться от нее. Что-то меньшее было несправедливо по отношению к Джинни.

И тут же к нему пришло осознание, что сделать этого он не может. Он просто не мог посвятить себя целиком и полностью Джинни. В конце концов, было неважно, конкретно влюблен ли он в Гермиону или нет. Но он просто не мог жениться на женщине, когда испытывал сильные чувства к другой. Джинни или любая другая женщина, на которой он решит жениться, должна быть самой важной в его жизни, а он снова и снова демонстрировал, что Джинни таковой не является. Ведь в Америку он отправился вопреки ее желанию, а так он поступил по большей части потому, что скучал по Гермионе.

И не было ничего, чего бы он не сделал для Гермионы.

"Черт".

И истинная ирония заключалась в том, что сейчас больше всего ему хотелось пойти разбудить Гермиону и докопаться до сути в этом вопросе. Хотя что скрывать: на самом деле ему хотелось забраться к ней в постель, притянуть ее в свои объятия, такую теплую, с затуманенным взглядом...

"Черт подери".

Ему нужно было свалить прямо сейчас, нельзя было видеть ее, иначе он рисковал сделать что-то очень и очень глупое. Эти расцветающие или, вероятно, только что осознанные чувства угрожали с головой захлестнуть его. А она заслуживала гораздо лучшего. И Джинни заслуживала лучшего. Черт, даже он сам заслуживал лучшего.

Он поднялся настолько тихо, насколько позволяло его похмельное состояние. Он хотел вернуть ее дивану первозданный вид, но решил, что она вряд ли его за это поблагодарит. Ведь он не особо помнил, как диван выглядел изначально, а поскольку не он трансфигурировал его, то простое фините не сработает. А затем Гарри осмотрелся в поисках бумажки и ручки, чтобы оставить записку, стараясь быть как можно более незаметным, когда он шарил на ее столе, просто не желая ненароком вторгаться в ее личную жизнь.

То, что он написал ей в записке в качестве объяснения, казалось совершенно неадекватным. Поскольку он просто упомянул, что ему необходимо вернуться на несколько дней домой, дабы завершить кое-какие дела. Однако ему показалось неправильным сообщать больше. Самое меньшее, что он может сделать, так это сперва поговорить с Джинни и сообщить ей о своих планах. О том, что он, да поможет ему Господь, разрывает не только их помолвку, но и, очевидно, их отношения целиком и полностью.

И Гермиона, без сомнения, поймет, что все, что он делал, было важным, поскольку всегда думала о нем только хорошее, даже когда была в ярости. И это было именно тем, чему он посвятил всю свою жизнь, пытаясь соответствовать, чтобы было более чем красноречиво, особенно теперь, когда он подумал об этом.

Записку он оставил на подушке и тихонько направился к двери. И только когда забрался в такси, позволил себе облегченно выдохнуть. Хотя нет, не от облегчения, поскольку его сердце болело и от того, что он прямо сейчас оставлял Гермиону, и от того, что ему придется сказать Джинни, как только он окажется дома, и от принятия того факта, что это было единственно верное решение.

И когда он добрался до своего отеля, то прямым ходом направился в пентхаус Малфоев. Ему необходимо было поставить своего напарника в известность, что он покидает страну.

И Гарри был не особо удивлен, когда дверь открыл Драко, а не Астория. Чему-чему, а подозрительности они были прекрасно обучены, да и он сомневался, что Малфой вообще ожидал здесь гостей. И к тому же при всех своих недостатках этот волшебник чрезмерно защищал свою супругу.

— Поттер, — поздоровался Драко, а затем, явно колеблясь, оглядел его с ног до головы. — Черт,- пробормотал он себе под нос.

— Что? — спросил Гарри. Он не думал, что выглядит настолько плохо.

— Черт, — повторил Малфой. — Ты серьезно: Грейнджер? О чем ты только думал?

Гарри тут же почувствовал, как все его тело напряглось, и ярость буквально затопила его. Он втолкнул Малфоя в номер и ударил прямо в лицо.

— Никогда больше не смей так о ней говорить!

Малфой посмотрел на него удивленно и медленно поднял руки.

— Ладно, я понял, Грейнджер у нас щекотливая тема, а потому я просто сделаю вид, что не заметил это, а палочку так и оставил в кобуре, но какого черта ты творишь?!

— Ты только что намекнул, что она недостойна меня, потому что она магглорожденная! Я думал, ты вырос из этой чепухи!

— Что? Я совсем не это имел в виду, — выпалил Драко. — И вообще, черт побери, Поттер, когда ты вообще в последний раз слышал от меня что-то против магглорожденных? И ты не мог не заметить, что я был более чем уважителен в Гермионе; да черт возьми, она мне даже нравится, а Тори вообще считает, что она — второе воплощение Мерлина.

— Тогда почему ты с таким отвращением отнесся к идее, что мы вместе?

— Потому, что ты помолвлен, Поттер, с дочерью авторитетного семейства. И даже если бы это было не так, то я достаточно знаю о Грейнджер, чтобы понимать, что она не из тех ведьм, что будет довольствоваться тем фактом, что их использовали на одну ночь. А с твоей стороны было как минимум неправильно воспользоваться тем фактом, что она явно от тебя без ума.

— Воспользовался ею, да о чем ты вообще говоришь? — Гарри покосился на напарника, которому частенько доверял свою жизнь, но прямо сейчас это не имело никакого смысла. — И ты думаешь, она без ума от меня?

— Ты переспал с ней, когда она была пьяна и уязвима. Черт, я прямо чувствую себя обязанным вызвать тебя на дуэль за ее честь. Серьезно, о чем ты только думал?!

— Что? Да мы не спали с ней! Я бы никогда не отнесся так бессердечно к Гермионе так, почему ты вообще так решил?

— Ты отправился вместе с ней домой, а затем появляешься тут в той же одежде, в которой был вчера. Что еще ты ожидал, что я подумаю?

— Я спал на ее диване, на трансфигурированном диване, но важен сам факт! Я бы никогда так не поступил с ней! Если мы когда-нибудь займемся любовью, это будет... — Гарри замолчал и глубоко вздохнул.

— Ага, значит, ты догадался, — пробормотал Малфой почти про себя.

Гарри сделал вид, что не услышал его.

— Я пришел, чтобы сказать тебе, что отправляюсь домой на пару дней или около того. Поэтому прости, но мне нужно, чтобы ты прикрыл меня на работе.

— Конечно, — кивнул Малфой. — Я надеюсь, что ты сделаешь именно то, что я думаю, ты сделаешь. Но я не буду спрашивать, да и не хочу, чтобы ты мне говорил.

Несмотря на свое мрачное настроение, Гарри едва не рассмеялся. Конечно, Малфой хотел бы правдоподобного отрицания того, что задумал Гарри, это было так на него похоже.

— Я просто хотел, чтобы ты знал, что меня не будет несколько дней, — пояснил Гарри.

— Ладно, Поттер, но если только действительно ненадолго. Я не смогу один долго удерживать кота в мешке.

Гарри затормозил и посмотрел в глаза собеседнику, человеку, который упорно трудился, чтобы создать свою карьеру, несмотря на откровенное сомнение большинства на родине, не говоря уже о постоянных насмешках всего британского Аврората.

— Всего несколько дней, клянусь, — он повернулся и зашагал прочь, прежде чем крикнуть через плечо: — Не забудь передать мои наилучшие пожелания своей жене. И скажи, что я серьезно намерен воспользоваться ее приглашением на обед, только его придется немного отложить.

— Чертовски верно, Поттер! — крикнул Малфой ему вслед. — Разочарованная Астория — это то, где я пасую!