Перед падением (джен)

«Ты совсем другой, Римус».

Он уже во второй раз стоял на краю пропасти, закрыв глаза, и ему было приятно находиться в этой уютной темноте. Здесь оказалось тихо, и оборотня совсем не волновало то, что его сломали, и теперь ему недоставало каких-то воспоминаний. Его больше не мучили кошмары, и в этой далекой глубине исчезала любая боль.

Исцелить душу было очень сложно, и Римус, стоя на краю пропасти и стараясь не свалиться, знал, что может избежать этого. Нужно было лишь сделать еще один шаг и больше не думать ни о чем, ведь там, наверху, оставалась куча монстров, которые готовы были разодрать на клочки его разум. Они прятались по всем углам и нападали, когда он меньше всего этого ожидал…

— Люпин Римус. Укус оборотня. И что же вы собираетесь делать дальше?

— Что… что вы имеете в виду?

— В этом случае милосерднее будет позволить ему умереть. У него не будет друзей, а жизнь окажется ничтожной. Возможно, он даже убьет себя во время следующего полнолуния. Сейчас же можно все сделать быстро и безболезненно; он ничего не почувствует.

— Какого черта?! Что вы о себе возомнили?! Это же мой СЫН! Я требую нового целителя…

Римус сражался с бестелесными демонами, которые вдруг оказались очень даже настоящими, ведь они жили у него в душе.

Но здесь ему оставаться было нельзя. Его душевным ранам нужно было исцелиться, а для этого нужно было заполучить кровь. Кровь, которой он не давал влиться внутрь.

— Здравствуй, приятель! Мы теперь оба на Гриффиндоре. Напомни-ка, как тебя зовут?

— Э-э… Люпин.

— Ну а имя-то есть?

— Римус. Римус Люпин.

Воспоминания закружились вокруг, как опавшие листья, но Римус постарался собрать их воедино. Все это было похоже на какую-то головоломку, но он понимал, что ему нужно было вернуться к братьям. Он был нужен им, а они — ему.

— Значение имеет только твой выбор.

Вот оно — выбор.

— Мы никогда тебя не бросим, Лунатик.

И Римус отошел от края, готовясь к схватке с тенями.

— Круцио!

Он корчился от боли, которая жгла его, как молния, пронзая мозг и разрывая нервные волокна. Римус терял над собой власть и даже не мог просить о милосердии. А Волдеморт тем временем смеялся — высоко и пронзительно. Римус лежал, уткнувшись лицом в твердые камни, задыхаясь и кашляя, и видел, что холодные плиты были забрызганы кровью.

— Я найду тебя, — шипел Волдеморт.

Невидимые тиски схватили Римуса за подбородок, заставляя его поднять голову. Прямо над ним были безжалостные красные глаза.

— Я раздвинул границы магии дальше…

— Римус, очнись!

И вдруг боль вернулась… она мучила оборотня, но на этот раз никто не собирался его спасать… Римус чувствовал, что у него больше нет сил бороться. Лучше было бы вернуться к пропасти и… просто прыгнуть в нее. Тогда он уже ничего не почувствует…

— Лунатик, давай же, очнись!

Волдеморт кричал от злости, и Римус чувствовал приближение смерти. Его охватил невероятный страх: казалось, что такого сильного чувства и быть не может в природе. Он не мог так бояться… просто не мог…

— Лунатик!

— Авада Кедавра!

Все заполонил зеленый свет, и Римус понял, что куда-то летит, отдаляясь от самого себя… Нет! Он должен был остаться, кто-то должен был узнать… постойте, что узнать?

— РИМУС!

Его удерживали две пары рук, не давая подняться, и кто-то кричал. Римус извивался, пытаясь их скинуть, но у него ничего не получалось. Почему он вдруг стал таким слабым? Впрочем, ответ на этот вопрос появился почти сразу. Его опустошило превращение во время полнолуния. Римус открыл глаза, тут же сталкиваясь с реальностью. Над ним склонился Сириус: его волосы падали оборотню на лицо. Джеймс, в свою очередь, перегнулся через спинку дивана, и очки у него сдвинулись набок. Они оба тяжело дышали.

— Лунатик, хватит, — приказал Сириус.

Римус понял, что все еще дергается, и тут же обмяк. Друзья, впрочем, не двигались с места, по-прежнему удерживая его.

— Со мной все в порядке, — выдохнул он. — Можете отпустить.

Джеймс послушался и, убрав руки, поправил очки. Римус посмотрел на Сириуса.

— Отпусти меня, Бродяга.

Наконец Сириус перестал сжимать его руку и тяжело опустился на пол. Римус оглядел окружающую обстановку. Он лежал в гостиной: красные шторы задернули, но тонкие солнечные лучи все равно озаряли комнату сквозь щелки. Журнальный столик был заляпан краской, и казалось, что его поспешно сдвинули с дороги, торопясь куда-то. Часы, висевшие над каминной полкой, показывали 11.57. Римус осознал, что не помнит, как они вернулись из Визжащей хижины. Он крепко закрыл глаза и вздрогнул. Кошмар уже рассеивался: силы уходили, но ему совсем не хотелось спать.

— Это часто происходит? — бесстрастно спросил Джеймс.

— Да, — ответил Римус. Лгать он не видел смысла.

— Ты ставишь на свою комнату заглушающие чары.

Это не было вопросом, и Римус услышал, как Сириус усаживается на пол. Когда оборотень моргнул и открыл глаза, то увидел, что друг прислонился к журнальному столику. В его внешности было что-то неправильное: Сириус казался вымотанным, и это портило его обычно утонченный образ. Как давно у него в глазах эта усталость? Римус не мог ответить на этот вопрос: воспоминания у него в голове путались, и он решил найти другую тему для разговора.

— Как прошла ночь? — спросил Римус.

— Довольно спокойно. Лунатик сначала встревожился, но, когда понял, что мы с ним, успокоился. Но ты так и не проснулся после захода луны. Мы волновались.

Произнеся это, Джеймс обошел диван и сел рядом с Сириусом. Римус сначала не поверил, что ночь прошла хорошо, но, осматривая друзей, понял, что на них не было никаких ран. Они просто не выспались.

— Спасибо за то, что остались со мной, — пробормотал Римус.

— Мы хотели быть рядом, — резко произнес Сириус. На его виске билась жилка. Это был первый признак того, что друг терял терпение…

— Ну здравствуй, Регулус.

В Большом зале неподвижно стоял Сириус. Он не разговаривал с братом, с тех пор как сбежал из дома. Регулус, окруженный слизеринцами, усмехнулся, а Сириус сжал кулаки…

Сириус скомкал газету и швырнул ее через всю комнату.

— Чертово Министерство. Во имя Мерлина, Лунатик, они не имеют никакого права следить за твоими собеседованиями…

— Если меня кто-нибудь разозлит, я могу сделать так, что с ним случится что-нибудь плохое.

На кровати сидел мальчик, а на грязном подоконнике были выложены в ряд семь камней…

— …должен дать нам возможность помочь тебе! Прости, что нас не было рядом — мы действительно виноваты, — но, Лунатик, мы же твои друзья! Я понимаю, что тебе нужно больше времени. Правда, понимаю, но неужели ты думаешь, что мы будем мириться с тем, что ты, черт возьми, каждую ночь ставишь на свою комнату заглушающие чары?!

Резко дернувшись, Римус понял, что Сириус поднялся с пола. Теперь он расхаживал по комнате, размахивая руками, и говорил… ладно, уже, скорее, кричал.

«Соберись, Лунатик», — приказал себе Римус.

После нахлынувших воспоминаний у него дрожала рука, и Римус подавил желание схватиться за нее. Джеймс внимательно наблюдал за ним, бросая время от времени взгляд на его пальцы.

— Ты вообще его слышишь? — тихо спросил он, и у Римуса все перевернулось внутри.

— Да, — вызывающе ответил он.

Сириус продолжал свою тираду. Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как Римус задумался и ушел в себя? Он попытался снова сосредоточиться на словах Сириуса, но что-то сбивало его; какое-то странное ощущение не давало собраться. Тот маленький мальчик, который оборотень только что видел… это ведь было не его воспоминание, так? Римус потер переносицу. Было слишком много фрагментов, которые попросту не сходились. Может быть, Рита Скитер была права, и он действительно сходит с ума.

— Ты не сходишь с ума.

Вот черт. Кажется, он произнес это вслух. Сириус прервал свою речь и теперь яростно смотрел на него.

— Не знаю, Бродяга, — выдохнул Римус.

— Ты. Не. Сходишь. С ума, — повторил Сириус, а потом вздохнул и опустился на диван рядом с Джеймсом, который был ниже его где-то на дюйм. Римусу вдруг стало весело. Подумать только, несколько лет назад Мародеры спорили о том, кто будет выше, когда они вырастут. Джеймс был так уверен, что выиграет…

— Лили говорит, что ты медитируешь, — прервал его мысли Джеймс.

— Да.

— Помогает?

— Немного.

Честно говоря, как только Римус смог распутать воспоминания, медитация действительно помогла ему разложить их по местам. Он уже чувствовал себя не таким опустошенным, как раньше. Дело было в другом: во всей этой головоломке были такие кусочки паззла, которые не имели никакого значения. Например, перед ним появлялись образы загадочного дневника и того маленького мальчика. Неужели какая-то часть его разума настолько разрушилась, что Римус теперь даже не мог узнать эти воспоминания? Откуда вообще появились эти осколки? К тому же он никак не мог понять, почему Волдеморт хотел убить его, и это тоже мучило Римуса. Темный лорд ужасно боялся, что оборотень что-то вспомнит, и этот страх убивал его. Сириус не знал всего: Римус понимал, что действительно сходит с ума. Но тут он вспомнил свой разговор с Лили.

«Тебе в конце концов придется выпустить свои мысли наружу, иначе они уничтожат тебя изнутри».

Она говорила правду. Римус понимал, что все это действительно разрушает его.

«Но я не готов к этому; пока что я не понимаю всего».

— Прости, что кричал, — сказал Сириус.

Он всегда быстро взрывался и так же быстро успокаивался.

— Нет, вы правы, — вздохнул Римус. — Мне нужно вам довериться. В одиночку я с этим не справлюсь. Но… я пока не готов и не могу рассказать всего.

— Но когда-нибудь ты будешь готов, правильно? — осторожно спросил Джеймс.

— Да.

Его близкие друзья кивнули в знак согласия.

— Хотелось бы… — Джеймс прервался, потом глубоко вздохнул и начал снова:

— Будет ли все когда-нибудь по-прежнему?

Римус хотел успокоить Джеймса, но понял, что не может заговорить, потому что с четырех лет он знал мучительную правду: ничего уже не будет, как прежде. Но Джеймсу нужно осознать это самостоятельно. Римус с сочувствием посмотрел на друга, и он, казалось, понял, что ему не ответят. Поэтому Джеймс задал другой вопрос:

— Как думаешь, сможешь провести небольшое исследование для Дамблдора? Грюм спрашивал меня об этом вчера.

Римус оживился. Здорово будет сделать что-то полезное для Ордена.

— Конечно, — ответил он.

— Хорошо, потому что я вроде как предположил, что ты сделаешь это.

— Раз уж мы заговорили о Грюме: разве вам двоим не нужно быть на работе?

Сириус пожал плечами.

— Он дал нам отгул на утро.

Римус, услышав это, мысленно поблагодарил Грюма.

— Но, по его словам, нам сегодня днем нужно будет приступить к какому-то тайному заданию, — взволнованно произнес Джеймс. — Это для Ордена, а не для мракоборцев. Будем проверять степень влияния Волдеморта в Министерстве. Грюм считает, что Августус Руквуд из Отдела тайн что-то замышляет.

— А как он ду… — Римус оборвал себя на полуслове.

В комнату через стену, которая была выкрашена в нейтральных тонах, влетела жемчужная росомаха и заговорила хриплым голосом Грюма:

— В Азкабане произошел массовый побег. Вся тюрьма опустела: остались только те, чьи камеры находились очень далеко. Вы оба нужны здесь. Сейчас же.

Несколько секунд ошеломленные Мародеры смотрели на исчезающую росомаху, а потом Джеймс и Сириус одновременно вскочили на ноги.

— Прости, Лунатик. Кажется, нам нужно идти, — пробормотал Сириус.

— Я скажу Лили, что мы уходим, — бросил Джеймс, метнувшись к двери. — Поспи, Лунатик. У тебя усталый вид.

— Но…

— Не волнуйся, вечером мы вернемся, — сказал Сириус.

Римус нахмурился.

— Я не волнуюсь.

Сириус подмигнул ему.

— Конечно, нет. — Впрочем, он тут же посерьезнел. — Спи. Позже поговорим.

Джеймс и Сириус быстро набросили плащи, вышли из дома и трансгрессировали. Римус снова лег, опираясь на подушки. Было слышно, как наверху Лили нежно разговаривала с Гарри. Римус обернулся, пытаясь найти палочку, и обнаружил ее на столе, прямо рядом с головой. Указав на дверь, ведущую в гостиную, он прошептал:

— Силенцио.

Потом Римус подтянул к себе спутанные одеяла, рассеянно смахнул оттуда несколько черных собачьих волосков и снова провалился в темноту.

* * *

27 ноября, 1981

Уважаемый Дамблдор,

Джеймс сообщил, что у вас для меня есть работа — исследование, которое нужно провести. Мне кажется, я уже отдохнул достаточно и теперь очень хочу сделать что-то для Ордена. Пожалуйста, дайте мне знать, что вам нужно.

Искренне ваш,

Римус Люпин.

Это письмо Римус отправил Дамблдору в пятницу, позаимствовав сову, которая принесла «Ежедневный пророк». Днем в субботу он получил ответ. Директор хотел встретиться с ним на следующий день. Он также сообщил, что с ним прибудет мадам Помфри, которая проверит состояние Римуса. Втайне он был рад, что Сириус в воскресенье был занят по делам Ордена и выполнял обязанности мракоборца, а Джеймс помогал Нельсону Хапли вернуться из больницы Святого Мунго домой, к жене и дочери. Если бы они оба были здесь, то начали бы суетиться и помешали медсестре.

Дамблдор и мадам Помфри прибыли с помощью летучего пороха. Директор появился первым, кружась в камине, и за ним взметнулась мантия цвета аметиста. Римус впервые заметил, что борода и волосы Дамблдора были уже почти полностью белыми, с серебристым отблеском. Все рыжие прядки, которые оставались у него, когда они учились, теперь превратились в пепельные. Что касается мадам Помфри, у нее даже на висках оказалась небольшая седина. На ней была обычная форма медсестры, и с собой она принесла кожаную сумку, которая висела у живота: в ней звякало полно зелий.

— Добрый день, Римус, — сказал Дамблдор, и его глаза за очками-половинками весело сверкнули. — Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь.

— Да, сэр, — ответил Римус.

Мадам Помфри поспешно обошла директора и засуетилась при виде оборотня.

— Вы слишком худой, мистер Люпин. Вам надо набирать вес. По вашему виду кажется, что вы до сих пор живете со стаей Сивого.

— Я постараюсь, мадам, — сказал Римус.

Она фыркнула и ласково на него посмотрела.

— Уж постарайтесь, иначе я поговорю с мистером Блэком. Он будет рад приглядеть за вами по моей просьбе.

— Это необязательно, — быстро сказал Римус, тут же подумав о Сириусе: иногда его беспокойство переходило все границы. А уж если и медсестра подбодрит друга, он в жизни не оставит Римуса в покое. Дамблдор тихонько рассмеялся, увидев красноречивое выражение на лице ученика.

— Я ненадолго, — продолжила мадам Помфри, копаясь в сумке и доставая бутылочки с зельями. — У вас с директором есть дела, которые нужно обсудить.

Она взмахнула палочкой, и Римус почувствовал знакомую щекотку, которая сопровождала диагностическое заклинание. Мадам Помфри изучила разноцветную ауру, которая появилась вокруг оборотня, и что-то пробормотала себе под нос. Римус переступил с ноги на ногу.

— Ты не спал, Римус, — заметил Дамблдор. Он устроился в кресле и сложил перед собой тонкие руки с длинными пальцами. Оборотня посетило неловкое чувство: ему казалось, что Дамблдор точно знал, почему именно он не спал.

— Мне хватает, — ответил Римус.

Мадам Помфри неверяще хмыкнула — впрочем, негромко — и достала из сумки небольшой флакон.

— Вот. Зелье спокойного сна. Много дать не могу, так как оно быстро вызывает привыкание, но хотя бы сегодня ты сможешь отдохнуть, — произнесла она, легко и естественно переходя на «ты».

Римус наблюдал, как она ставит флакон на журнальный столик. Ему казалось, что мадам Помфри видит его насквозь. Может быть, ей что-то рассказали Джеймс и Сириус? Да нет, вряд ли. Правда, несмотря на их просьбу, Римус в последние две ночи по-прежнему окружал комнату заглушающими чарами.

— Нервная система также хорошо исцелилась. Ты заметил какую-нибудь потерю чувствительности или покалывание в теле?

— Нет, — ответил Римус, сжимая левый кулак. Он решил не говорить ей о дрожи, которая все еще пробирала его пальцы. Он был уверен, что с нервами это не связано.

— Хорошо. Значит, это тебе не понадобится. — И мадам Помфри убрала пузырек пурпурной жидкостью обратно в сумку. — Твои мускулы, кажется, до сих пор немного напряжены.

— Так всегда.

— Ну что ж, я тебе в любом случае оставлю это. — Она поставила баночку рядом с флаконом спокойного сна. — Это всего лишь чай, который ты пьешь обычно, «Эрл Грей», но я добавила туда одно средство: оно расслабит мышцы и не обладает никаким вкусом. Возможно, поможет также с болью в спине, голове и шее.

— Спасибо.

Римус не стал спрашивать, откуда мадам Помфри знает о его ежедневных болях. Пусть они и не слишком мучили его, но он будет рад, если голова станет болеть меньше, особенно если учитывать, что рядом постоянно крутился малыш Гарри. Римус очень любил сына Джеймса, но порой он мог быть сущим наказанием.

— А теперь давай вместо тела поговорим о разуме. Как проходит медитация?

— Хорошо, — ответил Римус. Медсестра окинула его пронизывающим взглядом, и он продолжил: — Я иногда отключаюсь… но медитация помогла кое с чем разобраться. Правда, мне все еще сложно расположить воспоминания в нужном порядке.

— Хм… — протянула она, нахмурив брови. — Ну что ж, думаю, это уже кое-что. Разум — загадочное место. — Мадам Помфри прервалась и критически его осмотрела. — А как дела с магией?

— О чем вы? — уклончиво спросил Римус.

— У тебя есть срывы? Проблемы с контролем или концентрацией?

Римус тут же заметил, что Дамблдор слегка наклонился вперед. Оборотень почесал бровь, жалея, что находится в комнате с двумя самыми проницательными людьми, которых он только встречал. Римус осторожно начал подбирать слова.

— Бывало и хуже.

— Я целительница, Римус. Ты должен говорить мне правду.

Он вздохнул.

— Время от времени бывают срывы. Раньше у меня очень хорошо получалась простая беспалочковая магия, но сейчас… все по-другому. Сложнее.

Мадам Помфри и Дамблдор переглянулись.

— Творить заклинания без палочки довольно сложно, Римус. Ты еще не оправился. Не стоит требовать от себя столь многого на таких ранних сроках. К сожалению, здесь у меня для тебя только один совет: все придет со временем и практикой. Принцип тот же, как при укреплении слабых мускулов.

— Я так и думал.

— Хотелось бы, чтобы я могла сделать для тебя что-то еще, мой дорогой.

— Вы и так очень сильно мне помогли, — сказал Римус, чувствуя прилив теплоты к женщине, которая заботилась о нем с одиннадцати лет. — Я не знаю, как вас благодарить.

Мадам Помфри улыбнулась.

— Я с большим удовольствием занимаюсь этим, мой дорогой. — Она похлопала его по руке и хмыкнула. — Ну что ж, — громко выдохнула медсестра. — Он весь ваш, Альбус. Не загружайте его слишком сильно.

Она собрала вещи, шагнула в камин и слегка взмахнула рукой. Потом мадам Помфри бросила у ног зеленый порошок.

— Хогвартс!

Медсестра исчезла, когда полыхнуло зеленое пламя, и остались только Римус и Дамблдор. Директор мгновение молчал, наблюдая, как Римус садится. В окно светило полуденное солнце, но осень была уже на исходе, поэтому лучи были бледными и бесцветными.

— Она действительно беспокоится о тебе, Римус, — наконец сказал Дамблдор. — Ты для нее словно сын.

Римус не знал, что ему следует на это сказать, поэтому только кивнул.

— Помню то время, когда я сказал ей, что принял тебя в школу, — предался воспоминаниям пожилой директор. — Мадам Помфри ни капли не удивилась. Она всецело отдала себя работе и лишь спросила, чего ей ожидать и какие зелья готовить. Мадам Помфри — одна из немногих, которая не сомневалась в моем решении позволить тебе учиться. Конечно же, была еще Минерва. И я не пожалел о своем решении: ты стал одним из самых прилежных и талантливых учеников в школе. А потом прошло время, и теперь посмотри только, как ты вырос. — Римус смущенно потупился, не глядя на директора. — Прости мою сентиментальность, Римус. Старики находят утешение, вспоминая прошлое.

— Вы в этом не одиноки, сэр, — тихо сказал Римус.

— Пожалуйста, называй меня Альбус. Ты больше не студент.

— Хорошо, Альбус.

Хотя, честно говоря, называть этого пожилого волшебника по имени было очень странно.

— Перед тем как мы начнем, мне кажется, что я задолжал тебе извинение, Римус.

— Сэр… Альбус?

— Так и есть, — серьезно произнес Дамблдор. — За последний год я подвергал твою жизнь огромной опасности. Я знал, что многого прошу, когда говорил тебе, что нужно стать шпионом среди оборотней. Пожалуй, это было уже слишком.

— Я был готов к риску, — возразил Римус, — и добыл много полезной информации.

— Неужели это оправдывает тот риск, которому я подверг друга? — мягко спросил Дамблдор. — Возможно, ты и прав, но на войне все мы делаем глупости. Тяжело отличить добро и зло. Прости меня за то, через что тебе пришлось пройти.

— Это не ваша вина, — онемевшими губами произнес Римус.

— Да, но в чем-то виноват и я, и мне нужно принять за это ответственность.

— В таком случае я вас уже простил.

Выражение лица Дамблдора смягчилось.

— Спасибо, Римус.

— И вы тоже меня извините. Из-за статьи…

— Ерунда, Римус. Негативная пресса — это меньшая из моих забот. И она стоит твоей защиты. А теперь давай поговорим об исследовании, которое я прошу тебя сделать. — Прямо из воздуха Дамблдор наколдовал стопку книг. Римус узнал некоторые из них: они были в запретной секции, и он видел их во время вылазок в библиотеку. Другие ему никогда не попадались. Уголок рта Дамблдора дернулся. — Здесь есть те книги, которые нельзя держать даже в запретной секции Хогвартса.

— О, конечно. — Римус постарался напустить на себя безобидный вид, но знал, что у него ничего не получается. Дамблдор снова посерьезнел.

— Исследование, которое я прошу тебя сделать, двойное. Во-первых, мне нужно, чтобы ты изучил пророчества, а также их истоки.

— Пророчества?

— Да, я предоставил тебе буквальную копию того предсказания, в котором говорится о падении Волдеморта. Меня сейчас очень сильно беспокоит Руквуд, который проворачивает какие-то дела в отделе тайн. Если Волдеморт пытается найти способ украсть пророчество, мне бы очень хотелось узнать, как он собирается это совершить и чего надеется таким образом достичь. Предсказания по своей сути являются загадочными. Бессмысленно понять их, но сейчас нам лучше сделать это. По крайней мере, мы будем в тех же условиях, что и Волдеморт.

Римус взял конверт, предложенный ему Дамблдором, и достал оттуда лист пергамента. На нем было написано это пророчество, которое сбивало всех с толку и мучило как Поттеров, так и Долгопупсов.

«Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда… рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца… и Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…»

Странное чувство охватило Римуса, когда он впервые читал пророчество. Почему-то теперь, когда он полностью узнал его, появилась мысль, что этой судьбы не избежать. Ему ужасно не нравилось, что Гарри должен противостоять Темному лорду, пусть это и должно было произойти спустя много лет. Римус свернул пергамент, сгибая те складки, которые были уже сделаны, и положил его обратно в конверт.

— Далее, я хочу тебя попросить изучить понятие, которое является более деликатным. Его также можно отнести к темной магии. Это смерть и бессмертие.

Впервые Дамблдор отвел пронизывающий взгляд от лица Римуса и перевел его на свои сморщенные руки, сложенные на коленях. Оборотень увидел, как что-то мелькнуло в синих глазах директора. Грусть? Стыд?

— Если говорить точнее, мне нужно, чтобы ты сосредоточился на способах победить смерть. Я уже начал это исследование, но понял, что мне надо остановиться. Я обладаю определенной… близорукостью в этих вопросах. Ты же бесстрастен.

— О чем вы?

— Римус, бывают времена, когда мы получаем незаслуженную похвалу в этом мире. Я совершал много ошибок за всю свою жизнь — ошибки, которые дорого мне обошлись. Как я уже говорил, на войне все делают глупости. — Произнося эти слова, Дамблдор, казалось, сжался в кресле. Теперь он уже не был похож на могущественного волшебника, а больше смахивал на человека, который съежился и постарел из-за сожалений о прошлом. — Занимаясь исследованием, я понял, что призраки, которые появились из-за моих ошибок, возвращаются снова. Мне нужно, чтобы этим занялся тот, кто обладает более ясным взглядом. Я не лгал, когда говорил, что ты один из моих лучших учеников.

Римус смотрел на директора. В его мыслях смешивалось все, о чем он думал последние несколько дней. Дамблдор сказал, что он был одним из лучших. Но сейчас Римус чувствовал себя травмированным, разбитым и израненным.

— А как же мои призраки? — прошептал Римус. — Профессор… Альбус… я все еще не выздоровел. Есть то, что я не могу… то, что я пока не знаю, как исправить. Я говорю о своих мыслях…

Дамблдор снова поднял взгляд на Римуса. В его глазах читалось сочувствие, но в то же время и настойчивость.

— Ты не сломлен, Римус. Я верю, что ты справишься с моим заданием и сделаешь его хорошо. Я по-прежнему буду рядом и смогу помочь тебе, как и твои друзья. Мне известно, что они изо всех сил заботятся о твоем самочувствии.

Римусу показалось, что с него с души свалился какой-то груз. Хоть кто-то считал, что он может ясно мыслить. Римус медленно кивнул: ему нельзя было подводить Дамблдора.

— Хорошо. Да, я смогу справиться с исследованием. Но почему вы хотите, чтобы я занялся вопросом бессмертия?

— Волдеморт, — ответил Дамблдор. — Он захватывает все больше власти. Последний побег из Азкабана доказывает, что он становится все сильнее и могущественнее. Волдеморт строит планы, для которых ему нужно больше людей. Но у него есть и слабость. Давным-давно он сказал мне кое-что… Волдеморт боится смерти, Римус. Он очень сильно любит власть, но даже она его волнует не так сильно, как этот страх умереть. Поэтому, думаю, чтобы избежать этого, он мог сделать что-то — то, что выходит за пределы обычных возможностей магии.

Невероятный страх смерти…

…дальше, чем это когда-либо кому-либо удавалось…

…хочется верить, что во мне еще осталась какая-то человечность.

Оборотень встряхнулся, отгоняя эти мысли. Воспоминания пронзили его мозг, как раскаленные ножи, и он боролся, пытаясь перехватить контроль над своим разумом. Римус вдруг понял, что сидит в гостиной, а солнечные лучи проникают через окна, освещая бороду Дамблдора и обрамляя ее яркими серебряными нитями. Пожилой волшебник внимательно разглядывал его, смотря сквозь очки-половинки.

— Простите, — смущенно пробормотал Римус. — Я… потерялся в мыслях.

— Придет время — и ты снова обретешь себя, мальчик мой, — сказал Дамблдор.

Угольки в камине затрещали, и Римус услышал, как на кухне пронзительно засвистел чайник.

— Не хотите остаться на чай?

— Это прекрасная идея, но мне нужно возвращаться в Хогвартс. — Дамблдор встал, но все же уходить не торопился. Вместо этого он засунул руку в карман лиловой одежды и достал оттуда два предмета. Римус тут же узнал переливающиеся складки мантии-невидимки Джеймса. — Я одолжил мантию у Джеймса в сентябре. Пора ее вернуть ему. Пусть она останется у тебя.

Римусу показалось странным, что Дамблдору понадобилось забирать мантию, но он не стал ничего говорить. Следующим предметом оказалась книга. Директор подержал ее несколько секунд и стряхнул невидимую пыль с обложки. У Римуса создалось впечатление, что могущественный волшебник борется с чем-то внутри себя. Такое редко можно было заметить. Наконец Дамблдор положил книгу рядом со стопкой древних томов и тихо сказал:

— Это подарок для Гарри. Мой экземпляр «Сказок барда Бидля». Пора мне отдать его.

Потом директор поправил одежду, стремительным шагом прошел к камину, взял горсть летучего пороха и ступил в золу.

— Прощай, Римус. Удачи тебе.

— Я доложу вам обо всем, что найду.

— С нетерпением жду нашей следующей встречи.

— До свидания, Альбус.

И Дамблдор исчез. Римус осмотрел груду книг и зелий, оставленных на журнальном столике. Для этого его разум был достаточно целым. Глубоко дыша, оборотень отмахнулся от странных воспоминаний, которые мучили его, и сосредоточился на своей руке.

«Инсендио», — подумал он.

На коже, испещренной шрамами, появился голубой огонек: он трещал и дарил тепло. Римус удерживал заклинание как можно дольше, наслаждаясь завораживающим светом и щекоткой на ладони. Потом пламя погасло, и то место, где оно только что горело, стало вдруг холодным и одиноким, подобно пустоте, которая постоянно давила на его разум где-то вдалеке. Эта пустота будет всегда, вдруг понял Римус. Останется до конца жизни, как и укус на плече. Теперь он это отчетливо понял. И у него не было выбора — оставалось только принять себя таким, какой он есть.

Как ни странно, после этого дышать стало легче.

Римус встал и вышел из гостиной, забирая с собой сборник детских историй. Может быть, Гарри понравится, если он ему прочитает за чаем сказку «Колдун и прыгучий горшок».