Перед падением (джен)

Римус вздохнул и опустил голову на руки. Он всегда гордился своим терпением, но сегодня вечером ему было тяжело ждать. Недавние воспоминания о Слизнорте всплыли отдельными фрагментами, но Римус точно знал, что Волдеморт решит обрубить все возможные концы.

Отец сидел не двигаясь в кресле, его взгляд был прикован к ракушкам, украшающим елку. Римусу казалось, что он слышал невысказанные слова, готовые сорваться с языка Лайелла. Но отец не осмеливался нарушить напряженное беспокойство, которое грызло Римуса, и не стал снова заводить тот разговор, из-за которого они чуть не поругались этим вечером.

Вернулись Долгопупсы и Тонксы. Римус и Лайелл подскочили с мест, но никаких важных новостей не было — сказали лишь, что Сириус сильно сломал ногу. Джеймса никто не видел. Бледность Лили выделялась под веснушками, и она провела гостей в коттедж. Они очень устали, поэтому устроились спать у Поттеров, не желая будить детей и отправляться сейчас домой. Римусу очень захотелось чем-нибудь швырнуть в стену.

— С Сириусом всё будет хорошо, — тихо сказал Лайелл. — А Джеймс довольно находчивый. Он и сам может о себе позаботиться.

«Я тоже могу о себе позаботиться», — захотелось огрызнуться Римусу, но он промолчал. Теперь ему было легче справиться с собой.

— Я знаю, — только и сказал Римус.

— Твой маме очень бы понравилась ваша елка, — пробормотал Лайелл, легонько проведя пальцем по лиловой ракушке.

На мгновение отец и ракушка пропали под наплывом воспоминаний Римуса, которые до сих пор с легкостью то появлялись, то исчезали.

Он смотрел на ракушку в ладони, а мама в это время говорила ему:

— Давай оставим подарок на прощание. Пусть те мы, которые здесь были раньше, поймут, что мы всегда будем помнить этот момент.

Римус положил ракушку на пыльную землю и очень тихо сказал:

— Прощай. Я буду скучать.

Римус отбросил это воспоминание, но оно всё ещё не давало ему покоя. Отец, сдвинув брови, огорченно смотрел на него, но Римус никак не мог объяснить свой уход из реальности. К счастью, Лайелл не стал заострять на этом внимание.

— Мне пора, — сказал он, шагнув к камину. — Я горжусь тобой, Римус. И твоя мама наверняка считала бы так же. Я только…

— Я не хочу снова это обсуждать, — устало прервал его Римус.

Пронзительные серые глаза отца впились в него.

— Тебе не кажется, что ты уже слишком много отдал этой войне?

Римус не смог ничего ответить. Ему не нравилось, что отец задал ему именно тот вопрос, который и так мучил его едва ли не каждую минуту. Но тут в памяти Римуса снова возникли воспоминания о Волдеморте, и его решимость окрепла.

— Пока нет, — ответил он. — Будь осторожен, отец.

— Прощай, Римус, — грустно ответил Лайелл, понимая, что его уже выпроваживают.

Римус остался один. Яростная решимость обжигала его и не давала сосредоточиться ни на чем другом, распаляя беспокойство за Джеймса. Он слышал, как Лили возится в кухне. Ему очень хотелось посмотреть на новые часы и узнать, куда указывают стрелки с псом и оленем, но в то же время Римус боялся подходить к ним. Делла по-прежнему была в коттедже, каждые полчаса заваривая чай. Любые звуки, даже почти неслышные, неприятно раздражали его чувствительный слух. Сидеть без дела было невыносимо, поэтому Римус встал и принялся расхаживать по комнате.

— К черту правила, — наконец-то пробормотал он себе под нос.

За два широких шага Римус добрался к камину, зачерпнул пригоршню летучего пороха и взмахнул палочкой, оставляя записку для Лили и надеясь, что она не будет на него слишком сердиться. Впрочем, у нее был очень уж взрывной характер, поэтому Джеймсу все равно, скорее всего, достанется больше всех. Римус бросил порошок в камин, чувствуя странное воодушевление. Глубоко внутри, под внешностью пай-мальчика, скрывался настоящий бунтовщик. В конце концов, он был Мародером.

— Хогвартс, — четко сказал Римус и шагнул в огонь.

Каминные решетки вращались, вызывая головокружение, но через какое-то время Римус наконец, споткнувшись, попал в комнату, установленную жужжащими приборами. Кто-то вскрикнул от изумления, и он криво улыбнулся профессору МакГонагалл. Помимо нее, в кабинете находились только Дамблдор и феникс по имени Фоукс.

— Добрый вечер, профессор МакГонагалл, — беспечно произнес Римус. — Впрочем, учитывая время, лучше, наверное, будет сказать «доброе утро».

— Римус, — выдохнула она, хватаясь за грудь.

Он сдвинул брови.

— Мерлинова борода, Альбус, вы что, ничего ей не сказали?! — неверяще спросил Римус.

Дамбдор, улыбаясь, откашлялся.

— Я как раз хотел всё объяснить Минерве, но, похоже, судьба распорядилась иначе.

— Ты… ты… — В кои-то веки строгому профессору трансфигурации, похоже, не хватало слов. И тут она резко обернулась к директору. — Из-за вас я думала, что он никогда не поправится! Прошло больше месяца, Альбус! Как вы могли так со мной поступить?

— Ради его же безопасности мы сохраняли информацию о психическом здоровье Римуса в тайне. Дело не в доверии, Минерва, — ободряюще отметил Дамбдор и поднял руку, успешно предупреждая все возражения. — Но вы преподаете в этой школе и питаете слабость к Мародерам, о чем многим хорошо известно. Мне очень не хочется это говорить, но за нами следят даже в стенах Хогвартса. Слухи подтвердились в том числе потому, что ваше горе было искренним.

Ноздри Минервы раздулись, но спорить она не стала и вместо этого снова повернулась к Римусу, гнев сменился изумлением. Даже не предупредив ни о чем, Минерва решительным шагом подошла к Римусу и обняла его. Он потрясенно застыл на месте, а потом медленно неуклюже обнял ее в ответ. Когда она отстранилась, Римус увидел, что Минерва промокает глаза.

— Я рада, что с вами всё в порядке, мистер Люпин, — сказала она.

— Я тоже, профессор.

— Минерва.

— Минерва, — повторил Римус.

Он успокаивающе улыбнулся, а потом, снова посерьезнев, обернулся к директору.

— Как Сириус и Джеймс?

— Сириус поправляется под бдительным взором мадам Помфри. Насколько я понимаю, у него очень сильный перелом голени. Ну а Джеймс, если не считать разбитых костяшек, только серьезно вымотался. Как это часто происходит среди мракоборцев, он перетрудился, вступив в битву слишком рано.

Римус выдохнул, даже не осознавая, что до этого задержал дыхание. Впрочем, ему явно рассказали не всё. Он внимательно рассматривал Дамблдора и профессора МакГонагалл. Они вели себя неловко, и Римус понял, каким будет ответ на его второй вопрос.

— Профессор Слизнорт мертв, — отметил он, как ни странно, чувствуя пустоту в душе.

Дамблдор кивнул. Римус никогда не был близок к профессору зельеварения. По правде говоря, отношения между ними всегда были натянутыми: Слизнорт так и не смог полностью перебороть настороженность к оборотню. Но все же Римус чувствовал сожаление. Если бы он только понял всё раньше.

— Джеймс успел обезоружить и схватить Люциуса Малфоя и Питера Петтигрю.

Произнося это, Дамблдор внимательно наблюдал за Римусом.

— Там был Питер?

— Да. Джеймс тяжело воспринял эту встречу.

— Джеймс… превыше жизни ценит верность тем, кого он любит, — медленно пояснил Римус. — Его мир распался на части, когда Питер предал нас. — Он сам понятия не имел, зачем всё это объясняет. Дамблдор и Макгонагалл прекрасно знали, как сблизились Мародеры во время учебы в Хогвартсе. Может быть, Римусу просто нужно было облечь боль в слова и поделиться ими с теми, кто действительно беспокоился о Мародерах. В конце концов, Дамблдор и Макгонагалл были с ними с самого начала. — Джеймс… все мы пытались справиться с этим по-разному. Он делал вид, словно ничего и не произошло, но пока не понимает, что как прежде уже ничего не будет.

— Это очень мудрый взгляд на мир, мальчик мой, — пробормотал Дамблдор, и Римус слегка покраснел. — Человек часто набирается мудрости, пережив горький опыт. Возможно, Джеймс теперь это осознает. — Дамблдор прервался, рассматривая руки, а потом тихо продолжил: — По словам Сириуса, это ты их предупредил.

— Да.

— Могу я спросить, откуда ты узнал, что должно произойти?

— Я…

Римус осекся. Смерть Слизнорта означала, что Волдеморт совсем отчаялся, и даже в стенах замка теперь уже нельзя было полностью укрыться. Его снова накрыл сильный всепоглощающий страх…

Волдеморт тяжело дышал, направляя палочку прямо на Римуса, смотря убийственным, смертоносным взглядом. Он изо всех сил зажмурился, понимая, что в этот день его настигнет смерть, и будет она жестокой.

— Круцио!

Бесконечная боль пронзала его снова, и снова, и снова…

Откуда-то раздался смех Беллатрисы…

— Римус? — прошептала МакГонагалл.

В кабинете было тихо, и оба преподавателя внимательно наблюдали за ним. МакГонагалл осторожно шагнула к нему, но Римус покачал головой.

— Всё хорошо, — тихо заверил он ее. — Это… случается иногда.

Объяснение было неубедительным, но ничего другого сейчас Римус придумать не мог. Он снова собрался и сжал дрожащую руку. «Следи за своими мыслями, Римус», — раздался откуда-то голос мадам Помфри. Дамблдор спокойно ждал, стоя за столом, и Римус обрадовался, что он не хмурился, как МакГонагалл. Ее беспокойство отвлекало.

— Ладно, — снова начал Римус, изо всех сил пытаясь найти нужные слова. В компании Сириуса и огневиски ему было гораздо легче. — Я понял, что Слизнорт в опасности, потому что он был учителем Риддла, и тот однажды доверил ему то, что хочет теперь оставить в тайне.

«Если бы только у меня получилось вспомнить, о чем они говорили…» — подумал Римус. Но воспоминания, будоражащие его, до сих пор расплывались. Он слышал чьи-то голоса и фразы, но всё это искажалось в памяти Римуса.

— Как… — начала было МакГонагалл.

— Он пытается меня убить, так как я знаю об этом, — продолжил Римус, перекрывая голос МакГонагалл. — Искать меня Волдеморт пока не торопится, но только потому что считает, что я всё забыл и совсем обезумел. Но это не так: я что-то сделал, обратил его легилименцию против него же и увидел воспоминания Волдеморта.

Серебристые брови Дамблдора приподнялись в удивлении — такое нечасто увидишь. Римус отстраненно подметил, что МакГонагалл прикрыла рот ладонью. Его взгляд пересекся с кристально-голубыми глазами Дамблдора, и Римус прочел в них невысказанный вопрос.

— Пока я ничего не обнаружил, — ответил он на невысказанный вопрос. — Воспоминания всё еще… разделены. Из-за круциатуса они до сих пор так и не пришли в норму.

Римус говорил бесстрастно, стараясь не вспоминать о пытках. Это не позволяло чудовищам, живущим внутри, выйти наружу.

— Но если есть хоть какая-нибудь лазейка, я ее найду. А она должна быть, иначе Волдеморт не действовал бы так безрассудно.

— Да, Северус говорил об этом. В ту ночь и последующие дни его очень смутило и обеспокоило поведение Риддла. — Дамблдор пронзительным взглядом посмотрел на Римуса. — Теперь мы знаем причину.

Римус кивнул. Он был близок к разгадке и в блокнот, который носил в кармане, постоянно записывал свои идеи, догадки и отрывочные воспоминания. Время от времени Гарри карандашом добавлял каракули. Сириус тоже рисовал в блокноте закорючки, но, учитывая, что его уровень развития был немногим выше, чем у Гарри, от него вряд ли стоило ожидать другого. Впрочем, Римус всё равно отругал друга за очень уж грубое слово, написанное по отношению к Волдеморту. Правда, Сириус добавлял иногда и полезную информацию, которую ему удавалось отыскать, поэтому отобрать блокнот насовсем Римус не мог.

Он мысленно пробежался по перечню воспоминаний: фраза о раздвинутых границах магии, убитая семья в поместье, кольцо с треугольным глазом, дневник, печать Хогвартса… и Гораций Слизнорт. Разгадка была близка, но Римус не мог провести четкую линию между этими фрагментами и тем, что он исследовал. Пожалуй, его воспоминания пробудил лишь знак, нарисованный в книге Дамблдора.

— Альбус, я кое-что заметил, когда читал Гарри одну из сказок барда Биддля… там был довольно странный символ, который я уже видел. Это вы его нарисовали?

Дамблдор резко замер, и Римусу стало не по себе. МакГонагалл, заметив это, с интересом взглянула на директора. Казалось, даже Фоукс задержал дыхание. Потом старый профессор неловко кивнул.

— Где ты видел этот символ?

Римус понял, что каким-то образом действительно задел директора, и продолжил чуть осторожнее:

— В его воспоминаниях на кольце. Э-э… он что-то обозначает?

— Это знак даров смерти, — ответил Дамблдор, так и не расслабившись. — Ты знаешь «Сказку о трех братьях»? — Когда Римус кивнул, директор монотонно продолжил, словно читал лекцию в классе. — Дары состоят из непобедимой бузинной палочки, воскрешающего камня и мантии-невидимки. Говорят, что они действительно существуют, и тот, кто соберет их все, станет Повелителем смерти.

— Ох. — Римус быстро в мыслях перебрал все возможности. Ничего, что он увидел в воспоминаниях Волдеморта, казалось, не указывало на дары, кроме кольца. Быть может, правда, именно о них Темный лорд спрашивал Слизнорта… но, кажется, все-таки нет.

— Я могу облегчить тебе задачу, Римус, — прервал его мысли Дамблдор. — Я уже думал, знает ли Риддл о дарах, но, полагаю, ему вряд ли о них известно. Конечно, я могу ошибаться.

Но по взгляду директора было понятно, что он так не думает.

— Так они существуют? — спросил Римус.

— Да, — ответил Дамблдор почему-то грустно, — существуют.

На мгновение Римуса захотелось найти воскрешающий камень и снова увидеть мать, но, вспомнив историю, он понял, что это будет глупо. Потом Римус подумал о мантии-невидимке Джеймса. А вдруг она и есть одним из даров? Да нет, быть того не может.

— Если предположить, что Риддл попытался собрать их… — начала было МакГонагалл.

— Нет, — уверенно прервал ее Дамблдор.

Губы МакГонагалл сделались тонкими, и это было так знакомо, что Римус едва сдержал смешок: в кои-то веки профессор смотрела так не на юных шалунов, а на директора.

— Как дела с исследованием пророчеств? — спросил Дамблдор, уходя от темы даров.

Римус откашлялся. Честно говоря, он посвящал этому не так уж много времени, но всё же рассказал Дамблдору о том, что нашел.

— Волдеморту не под силу изменить пророчество. Он пытался это сделать в ночь на Хэллоуин, но не ожидал, что… возникнут сложности при осуществлении плана. — Римус слабо улыбнулся. — Если уж на то пошло, возможно, из-за него пророчество и начало действовать. — Римус процитировал фразу из предсказания: «И он отметит его как равного себе». Риддл сейчас выслеживает Гарри, и я не знаю, можно ли считать, что тем самым он как-то выделил ребенка, но, похоже, Невилл Долгопупс пока вне опасности. Что же касается остального… — Римус вздохнул. — Не знаю, как вы думаете, Альбус, но мне бы очень хотелось, чтобы эта война закончилась до того, как Гарри повзрослеет и сможет победить Волдеморта. Лучше бы ему совсем в это не впутываться.

— Так, пожалуй, считаем мы все, — тихо сказала МакГонагалл.

Беспокойство за Гарри вдруг перекрыло все остальные чувства.

«Нам нужно покончить с этим», — подумал Римус.

Дамблдор встал с кресла и задумчиво погладил Фоукса.

— Пророчества сложно истолковать, — отметил Римус, наблюдая за директором и фениксом. — Полагаю, мы можем только надеяться, что это предсказание не то, каким кажется на первый взгляд.

В кабинете раздался низкий бой часов. Наступило три часа ночи. Некоторые инструменты зазвенели в ответ. Римус выглянул из темного окна: земли освещал серый рассветный свет. Усталость накрыла его, как тяжелое одеяло, и он переступил с ноги на ногу. Из-за приближающегося полнолуния у него ломило кости. Завтра во время превращения Римус явно пожалеет, что всю сегодняшнюю ночь провел на ногах.

МакГонагалл, должно быть, думала о том же, потому что теперь придирчиво рассматривала бывшего ученика.

— Тебе нужно поспать, Римус, — тихо посоветовала она.

— Минерва права, — вмешался директор, все еще поглаживая феникса. — Ступай домой. Джеймс и Сириус сегодня вечером будут здесь в безопасности, а Лили, скорее всего, ждет новости.

— Я всё равно хотел бы осторожно спуститься вниз и повидать их, — упрямо возразил Римус.

Дамблдору эта просьба явно не понравилась, но возражать он не стал.

— Хорошо. Остальные мракоборцы уже покинули Хогвартс, так что тебя не увидят. Но после отдохни, Римус. Ты слишком многого от себя требуешь.

Римус кивнул и решился задать еще один вопрос:

— Альбус, прошло уже почти семь недель. Я знаю, что эта защита для моего же блага, но…

— Но ты хочешь снова посещать собрания Ордена? — закончил за него Дамблдор, и глаза его блеснули.

МакГонагалл дернулась было, возражая, но Римус не сводил взгляда с директора. Директор повернулся к птице.

— Что думаешь, Фоукс?

Феникс издал длинную мелодичную трель, и Дамблдор улыбнулся.

— Следующая встреча состоится через четыре дня. На самом деле, она пройдет здесь, в Хогвартсе, в Выручай-комнате. Ты оправишься к тому времени от полнолуния?

Римус кивнул.

— Тогда я буду ждать тебя. Передай Лили, что ей тоже будут рады. Она может захватить с собой Гарри. Уверен, ей тоже трудно проводить всё время в коттедже.

— Спасибо, — сказал Римус, чувствуя, как его накрывает облегчение.

Он повернулся к двери в кабинет.

— Как только убедишься, что Джеймс и Сириус в порядке, ступай домой и отдохни, — велела ему МакГонагалл.

* * *

Полнолуние в декабре Римус провел в Визжащей хижине. Нехотя он разрешил Сириусу сопровождать его, хотя у него только-только зажила нога. Узнай мадам Помфри, чем занимался ее пациент через каких-то двенадцать часов после выписки, страшно бы разозлилась. Но Римусу очень не хотелось ночью оставаться наедине с волком, поэтому он согласился, заставив Сириуса поклясться, что он не будет слишком усердствовать во время игр. Лили, в свою очередь, клятвенно пообещала приковать Джеймса к кровати, если он попытается сорваться с места. Анимаг слишком вымотался и поэтому особо не возражал. Впрочем, когда они следующим вечером собрались все вместе на ужин, Джеймс уже окончательно пришел в себя и сердито поглядывал на друзей, сидя рядом с женой.

— Поверить не могу, что вы меня оставили, — бурчал он, тыкая вилкой в остатки индейки.

— Ты еще не оправился, Сохатый…

— Бродяга — тоже!

— …от ранений, которые куда серьезнее, чем у Бродяги, — закончил Римус.

Он тут же пожалел о своем выборе слов, когда Сириус толкнул его локтем, торопливо проглотил едва пережеванную еду и заявил, специально коверкая слова:

— Его ранения при всем желании не могли быть более сирйозными⁽¹⁾, чем…

— К тому же, — громко продолжил Римус, — прошлой ночью волк, похоже, предпочел отдохнуть, как и в ноябре. Ты бы всё проспал.

— А вот и нет, — упрямо пробормотал Джеймс, и Лили, взглянув на оборотня, закатила глаза.

— А вот и да, — возмутилась Лили. — К тому же, если бы ты ушел, твой подарок на Рождество навсегда остался бы у меня.

В ее голосе все еще чувствовался жгучий гнев, но Римус понял, что она уже простила Джеймса за безрассудство. Вчера в больничном крыле Лили кричала на него так пронзительно, что, наверное, ее слышал весь замок. Сегодня же она казалась гораздо печальнее. Наверное, подумал Римус, именно сейчас Лили потихоньку приняла смерть Слизнорта.

— Печенье, мам, — потребовал Гарри, сидя на высоком стульчике.

— Сначала закончи с ужином, Гарри, — тихо сказала она, поднося его руку к куче горошин.

Римус взглянул на Джеймса: с одной стороны, ему не хотелось знать подробности их столкновения с Питером, а с другой, было любопытно, что именно друг говорил в ту ночь. Ножи звенели о тарелки, а свечи мерцали. Римус сделал вдох и всё же решился.

— Что произошло между тобой и Питером на Рождество?

— Откуда ты узнал о Слизнорте?

Они заговорили одновременно, и на мгновение у Джеймса челюсть отвисла от удивления.

— Ты первый, — велел он.

— Ладно, — согласился Римус. — Полагаю, я тебе должен.

Пока он рассказывал то, что недавно понял по поводу воспоминаний Волдеморта, Джеймс и Лили слушали с возрастающим изумлением, и Римус был благодарен, что они не задавали вопросов. Честно говоря, он не знал, сумеет ли на них ответить. Пусть символ даров смерти в «Сказках барда Бидля» и помог ему кое-что связать, но все эти догадки пока оставались не до конца ясными. Придвинув к середине стола небольшую тетрадь, Римус закончил историю. Джеймс молча взял ее, положив между собой и женой. Они нарочито медленно пролистали страницы, и Лили отвлеклась только раз, взглянув на Сириуса и сказав:

— В самом деле, Блэк?

Тот только пожал плечами.

— Значит, мы пытаемся использовать его воспоминания против него? — уточнил Джеймс.

Сириус и Римус кивнули.

Лили прикусила губу, встревоженно глядя на оборотня.

— Но… но вдруг это лишь… фрагменты самых разных воспоминаний? Мы же не можем знать точно, что в них будет какая-нибудь подсказка…

— Я уже думал об этом, — тут же ответил Римус с ноткой раздражения.

Они с Лили предпочитали мыслить логически и продумывать все варианты. Ее вопрос напомнил ему, насколько это всё влияло на него.

— Просто… если есть шанс, что из этого что-то получится, я должен им воспользоваться. К тому же Дамблдор согласен со мной: Волдеморт не пытался бы так отчаянно убить меня, если бы не относился серьезно к этим воспоминаниям.

— Правильно, — согласился Джеймс, поправляя очки, и слегка улыбнулся так, что на его щеках появились ямочки. В школьные годы это значило, что Джеймс Поттер нашел способ набедокурить. Теперь же всё было иначе. — Во время расследования рассчитывайте на меня, господа, ведь мы будем подвергать Темного лорда психоанализу.

Лили тихонько рассмеялась и взглянула на Римуса, призывая его быть осторожнее. Он встретился с ней взглядом, мысленно отвечая: «А когда бывало иначе?» Лили вскинула рыжую бровь, но не ответила.

Сириус поднялся из-за стола и потянулся в шкаф. Достав бутылку и четыре бокала, он плюхнулся обратно, щедро плеснул в каждый бокал огненный виски и торжественно сказал:

— Ладно, Сохатый. Расскажи нам о Хвосте.

Римус почувствовал, как настроение, царившее в кухне, тут же омрачилось. Джеймс нахмурился, глядя на янтарную жидкость, и наклонил бокал, вращая его по кругу. Внимательно рассматривая сахарную каемку, собравшуюся на краях, он сказал:

— Да нечего рассказывать. После предупреждения Лунатика я побежал в подземелье, но спасти Слизнорта не успел. — Джеймс взглянул на Лили. — У дверей его кабинета я застал Хвоста.

— И? — подсказал Сириус.

— Малфоя я оглушил с легкостью: наверное, застал их обоих врасплох. Питера… Петтигрю я обезоружил. — Поморщившись, Джеймс отхлебнул алкоголь. — Мы поговорили, а потом появился Дамблдор.

— Сохатый, — вздохнул Сириус.

— Да знаю я, — буркнул Джеймс, с шумом выдыхая. Протянув руку, он нервным жестом взъерошил волосы. — Я… еще никогда так не злился. Я думал, что… подумал, что могу убить его.

Последние слова Джеймс прошептал с ужасом.

— Я бы убил, — горько выплюнул Сириус. — Он не заслужил милосердия.

— Я размышлял об этом, стоя там и прижимая палочку к его груди, — тихо признал Джеймс. — Но он был без оружия… разве мы можем решать, кто заслуживает снисхождения, а кто — нет? Я хочу сказать… где проходит эта грань?

Джеймс встал, и, судя по всему, сам этого не заметил. Он прошел к окну, и Римус увидел его встревоженное выражение лица, отраженное в темном стекле.

— Я чуть так и не поступил, — прошептал Джеймс. — Заклинание уже рвалось у меня с губ, а потом я вспомнил его, когда мы были еще совсем молоды, и… оставил Петтигрю мракоборцам.

— Вот так вот просто?

— Пусть гниет в Азкабане, — холодно отозвался Джеймс. Но потом его плечи опустились, и он вернулся к столу. — Я уже убивал, Сириус, пусть и всего однажды. Да, с моей стороны это была самозащита, но вы помните, как я переживал тогда. А здесь и защищаться не нужно было — я просто злился. — Джеймс сглотнул. — Я сделал свой выбор, Сириус. Ты был прав, когда говорил о свете и тьме в душе.

Сидя на стульчике, Гарри пробормотал что-то, подражая человеческой речи, и потянулся к отцу. Джеймс тихо хмыкнул и поднял его, с нагрудника посыпались горошины. Лили прислонилась к плечу мужа и посмотрела на сына взглядом, в котором застыла печаль. Римус видел, как выражение лица Джеймса немного смягчилось.

— Я сделал правильный выбор, — произнес он, и голос его был едва громче шепота. — Я думаю… убийство как-то влияет на душу, а не просто погружает ее во мрак. Наверное, что-то ломается внутри — может, и не навсегда, но это почти необратимо. Разрушив душу, я бы не мог смотреть в глаза своей семье.

Говоря это, Джеймс пристально посмотрел на Сириуса и Римуса, четко показывая, кого именно он считает членами своей семьи. Все молчали. Римус чувствовал, как его грудь распирает от осознания того, что он кому-то нужен.

«… разрушенная душа».

Эта мысль возникла где-то далеко, в глубинах его обычно аналитического разума. Поначалу ощущение было едва заметным, словно за сознание дернула тонкая нить, сплетенная из паутины.

«…разрушенная душа».

Кухня исчезла.

— Я могу сделать человеку больно, если захочу».

На кровати рядом с бледным мальчиком в ряд стояли семь камней…

Красивый молодой человек умер последним, рухнув на пол. В мертвых глазах застыл ужас. На пальце убийцы блеснуло кольцо… То же кольцо было на его руке, когда он спросил…

Глаза Римуса закрылись. Лили звала его, но голос ее доносился будто из-под воды.

«Там была книга», — подумал он, следуя за нитями и изо всех сил пытаясь сосредоточиться.

«Убийство разрывает душу на две части, и одну из них волшебник скрывает в выбранном им предмете. Пока он существует, душа привязана к земле и остается бессмертной, но бессмертие это достигается огромной ценой…»

— Я хотел узнать, сэр, что вам известно о крестражах?

Снова нахлынули разнообразные звуки: какофония голосов, перебивающих друг друга, смешивалась с тихим вопросом, который эхом отдавался в его памяти. Римус распахнул глаза и увидел прямо перед собой голубые глаза Сириуса под сведенными черными бровями. Оборотень вздрогнул и свалился со скамьи, но две сильные руки вцепились в его плечи. Это был Джеймс.

— Римус?

— Черт, — выдохнул он.

* * *

На этот раз Выручай-комната превзошла саму себя. Римус восхитился, увидев круглый стол, окруженный как раз нужным количеством удобных пурпурных кресел. В огромном камине ревел огонь, а в углу оказался детский манеж с волшебными игрушками и мягким ковром. Гарри возбужденно завозился на руках у Римуса, и он, отправившись первым делом туда, устроил Гарри на ковре и показал ему новые игрушки. Когда он заботился о Гарри, Римусу становилось спокойнее. В последний раз он уверенно пришел на встречу Ордена, не прячась от косых взглядов и в целом не избегая компании, семь месяцев назад. И почти столько же времени Римус провел вдали от других людей. Как ни странно, теперь ему было не по себе; волосы у него на затылке встопорщились, когда начали прибывать члены Ордена.

Сириус и Джеймс, словно тролли-часовые, грозно смотрели в сторону любых людей, которые начинали коситься на Римуса, понимая, что в этой комнате, рядом с ними, находится оборотень, которого объявили сумасшедшим. Лишь Минерва МакГонагалл отнеслась ко всему спокойно. К площадке подошла женщина. Рядом с ней стоял маленький рыжеволосый мальчик, а к груди она прижимала девочку, которой было несколько месяцев от роду. Это была Молли Уизли, сестра Фабиана и Гидеона Прюэттов, и Римус ее раньше не встречал.

— Это, верно, маленький Гарри Поттер, — сказала она, улыбнувшись, и поставила сына на пол. Он тут же проковылял к ближайшей игрушке и сел, подозрительно глядя на Гарри.

— Да. А это кто?

— Рон. Мы впервые на встрече Ордена.

Молли нервно огляделась, рассматривая людей, садящихся вокруг стола, но расслабилась, заметив мужа.

— Вы точно не Поттер, — отметила она, снова смотря на него, а вернее, на его светло-каштановые волосы с проседью.

— А, нет, — неловко произнес Римус, готовясь к тяжелому объяснению. Он взглянул на Гарри, который смущенно прижался к его ногам, глубоко вздохнул и открыто встретил взгляд Молли. — Меня зовут Римус Люпин.

— О.

К ее чести, она лишь моргнула, выказав удивление, и не сдвинулась с места.

— Иди, Гарри, — тихо сказал Римус, подтолкнув мальчика к Рону, который, видно, понял, что игрушки у него отбирать никто не собирается.

— Я Лон Уизли, — стойко произнес Рон.

Гарри плюхнулся рядом с рыжеволосым мальчиком, взял пухлой ручонкой другую игрушку и протянул ее Рону.

— Я Галли, — сказал он, и Молли слабо улыбнулась.

— Я… э-э… пойду-ка поищу себе местечко, — придумал себе отговорку Римус.

Не ожидая ответа, он поспешил к друзьям, но на полпути заметил, что Сириус раздраженно дернул плечом. Только что вошел Северус Снейп и скользнул к стене, его темные волосы падали на лоб, закрывая глаза. Римус резко остановился. Он знал, какую роль сыграл Снейп в его спасении, но с тех пор они не встречались. Решив подойти к друзьям позже, он набрался храбрости и отправился в другую сторону.

— Северус, — тихо сказал Римус.

Черные зрачки на мгновение сверкнули от удивления, но потом огоньки погасли и сменились знакомой усмешкой.

— Чего тебе, Люпин? — бросил Снейп.

Он по привычке защищался, машинально реагируя на гриффиндорца точно так же, как и раньше, в школе.

— Я всего лишь хотел тебя поблагодарить, — сказал Римус, надеясь, что в его словах достаточно искренности. Так и было. — Ты многим рисковал ради меня.

Снейп слегка расслабился, а потом принял благодарность легким кивком.

— Почему? — вдруг спросил Римус, и Пожиратель саркастично вскинул бровь, но уже через мгновение она опустилась, и он вздохнул.

— В моих лучших интересах было хранить секреты Ордена. И… — Снейп помедлил, а потом быстро закончил, — за ним было неприятно наблюдать.

— Ох.

Римус внимательно рассматривал школьного врага: до этого он и не думал, что тот станет беспокоиться. Впрочем, сам Северус, похоже, тут же пожалел о своей искренности.

— Окклюменция тебе плохо дается, Люпин.

— Да, — согласился Римус.

«Если бы только я не дал ему проникнуть в мои мысли…»

— Ты мог бы потренироваться и стать хорошим окклюментом, — неожиданно добавил Снейп.

Римус не знал, что сказать на это. Дверь в Выручай-комнату позади них открылась и закрылась снова. Прибыл Дамблдор.

— Тебе лучше найти себе место, — тихо посоветовал Пожиратель смерти и ушел.

Римус смотрел вслед Снейпу, отмечая, что все, казалось, избегали находиться рядом с ним. Получается, не только оборотню доставались косые взгляды: странно, но он, пожалуй, теперь сочувствовал Пожирателю. Римус решил наконец-то где-то устроиться и сел между Сириусом и Лили. Сердце у него часто стучало, когда Дамблдор быстро и величественно прошел к другой стороне стола. «Мы поговорим после встречи, — твердо сказал себе Римус, прогоняя отчаяние, которое требовало разобраться со всем сейчас. — И тогда я расскажу ему о крестражах». Когда Дамблдор занял свое место, все замолчали, выжидающе глядя на него. Директор начал встречу с небольших объявлений, и Римусу вдруг почему-то вспомнились рыцари круглого стола, а Дамблдор ему показался Мерлином. «Интересно, кто же король Артур?» — мелькнула мимолетная мысль.

— …как многие из вас, вероятно, уже заметили, я бы хотел снова поприветствовать Римуса Люпина, который вернулся в наш круг.

У оборотня вспыхнули щеки, когда Сириус хлопнул его по спине, а Дамблдор тепло ему улыбнулся.

— Боюсь, слухи о психическом здоровье Римуса были сильно преувеличены ради его же безопасности. Он полностью в своем уме. Однако Римус остается главной целью Волдеморта, поэтому я вынужден подчеркнуть, насколько всем и каждому из вас важно сохранять данный факт в тайне. Надеюсь, вы серьезно отнесетесь к этой ответственности.

К смущению Римуса, Джеймс, Сириус и Фрэнк Долгопупс разразились аплодисментами, призывая остальных членов Ордена поступить так же. Не зная, что ему делать, он попытался вежливо кивнуть и уставился в стол. Потом начались обычные отчеты.

Эдгар Боунс доложил, что невыразимец по имени Элдридж попал в больницу Святого Мунго с загадочной волшебной болезнью. Дамблдор спросил Грюма, не был ли замешан в этом Руквуд, и мракоборец пообещал разобраться вместе с Джеймсом и Сириусом. Боунс также упомянул о втором пациенте, маггле по имени Фрэнк Брайс, который оказался жертвой неопознанного темного проклятия. Судя по всему, оно с большой скоростью заставляло органы разлагаться. Шансов на выживание не давали. Профессор МакГонагалл и новый член Ордена Ава Финч по очереди в общих чертах рассказали остальным о Битве при Хогсмиде, как теперь называли недавнюю стычку. Несколько человек заинтересовалось, откуда взялся туннель, который вел из Хогсмида в окрестности Хогвартса, на что МакГонагалл, не меняясь в лице, спокойно ответила:

— Не иначе как это причуда Основателей.

Сириус фыркнул, и МакГонагалл ему быстро подмигнула.

У Римуса перед глазами всплыла печать Хогвартса.

«Нужно поискать информацию об Основателях», — мысленно отметил он.

Вспомнив о туннеле, он также задумался, какими еще тайнами им стоит поделиться с Дамблдором. Мародеры, пожалуй узнали о землях Хогвартса больше любого другого школьника. Хвост уже рассказал Волдеморту о проходе в Хогвартс, но, быть может, поделился еще чем-то? Римус передернулся, и у него перед глазами появилось то воспоминание о Бродяге, Сохатом и Хвосте, которое против его воли вытащил Волдеморт. Римусу стало не по себе: было ясно, что Волдеморт знал о Сохатом и Бродяге. Позже нужно будет поговорить об этом с Сириусом и Джеймсом.

Грозный Глаз закончил отчитываться, рассказав о новых методах, которые использовали мордовороты из отдела Закона магического правопорядка, главой которого был Барти Крауч. Они действовали всё хуже и хуже: сначала бросались заклятиями, а потом уже задавали вопросы. Грюм советовал всем проявлять осторожность при столкновении с этим отделом.

Наконец встреча подошла к концу. Три Мародера и Лили смешались с членами Ордена, которые медленно тянулись к выходу. Некоторые задерживались за разговорами, и Римус начал терять терпение. Сириус и Джеймс вели себя еще хуже, неловко топчась на месте. Последним покинул собрание Хагрид, который так сильно хлопнул Римуса по спине, что оборотень чуть не свалился со стула. Правда, сам же великан и помог ему выпрямиться, робко извинившись, и только потом ушел. Наконец в комнате остались только Мародеры и Лили.

— Я могу чем-то вам помочь? — обернулся к ним Дамблдор, и его очки-половинки сверкнули.

— Нам нужно поговорить с вами наедине, — ровным голосом ответил Римус. — Это касается того, что мы обсуждали в вашем кабинете в ночь нападения на Хогсмид.

---

1) В оригинале употребляется игра слов с использованием прилагательного «серьёзный» и имени Сириуса.

Вернуться к тексту