Перед падением (джен)

Лили достала из коробки еще одну безделушку и презрительно хмыкнула. Она уже начала жалеть, что позволила Сириусу добавить свои украшения на елку. Римус, снимая с Гарри мишуру, в которой он успел запутаться, поднял взгляд.

— Он в самом деле думает, что мы повесим это на елку? — спросила Лили. — У нас же будут гости. Настоящие гости с настоящими понятиями о приличиях.

— Вот оно что, — понимающе сказал Римус. Лили держала в руке украшение так, что оно переливалось в солнечных лучах: там были изображены девушки в купальниках, сидящие на мотоцикле. — Они еще и поют песню «Украсьте зал» или что-то вроде этого.

— Во имя Мерлина, — выдохнула Лили. — Может, просто… сделаем вид, что мы не заметили его?

— Это любимое украшение Сириуса.

Лили закатила глаза.

— В таком случае я повешу его сзади.

— Он передвинет его наперед.

— А я передвину обратно.

Лили обошла сверкающую ель и надела петлю из проволоки на вечнозеленую ветку. Крошечные фарфоровые девушки ожили и тут же запели дребезжащими голосами: «Украшайте дом ветвями, тра-ля-ля-ля-ля-а-а-а…»

— Силенцио!

Лили обогнула дерево и увидела, что Римус направил в глубь ели волшебную палочку. Увидев ее, он пожал плечами.

— Эта вещь у Сириуса с четвертого курса. Чертова штуковина. Нам пришлось позже снова накладывать на нее чары.

— Они поют маггловский вариант, — отметила Лили.

— Да, для того, чтобы позлить родителей Сириуса. Это идея Джеймса.

— Напомни мне накричать на него, когда он вернется домой.

Несмотря на свои слова, Лили почувствовала, как ее захлестывает волна счастья: Джеймс возвращается домой. Целители сказали, что его состояние удовлетворительное и он может оставить госпиталь как раз к Рождеству, но ему нужно строго по расписанию пить необходимые зелья. Лили была этому очень рада и снова залезла в коробку с украшениями. Этим утром Лили проснулась довольно рано. Ее разбудил Сириус: он вошел в дом с улицы, где занимался холодный рассвет, и достал из кармана крошечное дерево. Настроение у него, как ни странно, было очень хорошее, хотя Сириус обычно казался довольно мрачным.

— Сегодня канун Рождества, миссис Поттер! — радостно провозгласил он, возвращая дереву обычный вид. Маленькая певчая птица вспорхнула с его ветвей и что-то сердито заверещала. — Хорошо бы украсить елку до прибытия раненого воина!

— Тебе обязательно так шуметь, Бродяга? — простонал Римус, появляясь в прихожей.

— Пора просыпаться, друг-лунатик! — поддразнил его Сириус.

Каким-то чудом он также достал ящики с елочными украшениями, которые они оставили дома, торопясь в укрытие. Потом, выпив еще одну чашку кофе и вытащив Римуса из комнаты, Сириус отправился на работу в первую смену, напевая что-то себе под нос и натягивая пальто. Римусу пришлось выгонять птицу, которой так не повезло, через черный выход.

Римус, что-то бурча себе под нос, выпил целый чайник чая и ложиться уже не стал, решив вместо этого помочь украсить елку. А потом проснулся Гарри и тоже присоединился к ним, радостно устраивая беспорядок в каждой коробке, до которой добирался. Когда он уронил первую игрушку, Римус поспешно наложил на все украшения чары неразбиваемости, чтобы малыш мог безопасно развлекаться. Лили была рада помощи, но настояла, чтобы они украсили дерево маггловским способом, поэтому им пришлось хорошо потрудиться. Оказалось, что у них четверых — у Лили, Джеймса, Сириуса и Римуса — было достаточно много игрушек. Римус редко жаловался, но этим утром он придумал несколько способов отомстить Сириусу за то, что тот разбудил его. Полнолуние было лишь несколько дней назад, и у Римуса под глазами до сих пор оставались большие синяки.

— Чертов Бродяга и его чертовы утренние привычки, — пробормотал он себе под нос, наконец освободив Гарри из мишуры: теперь мальчик хлопал в ладоши и бросал в стену разноцветные шары. Римус умело проигнорировал это и достал из коробки последнее украшение, еще одну ракушку, переливавшуюся цветами заката. Она была уже седьмой по счету.

— Почему именно ракушки?

— Это мамина идея, — тихо ответил он. Когда Лили жестом попросила объяснить, Римус улыбнулся и послушно продолжил:

— Мама говорила, что у ракушек есть своя собственная магия. Она очень любила океан, а благодаря ракушкам можно услышать его зов даже тогда, когда приходится его оставить позади. Она еще говорила…

Римус прервался, и Лили взглянула на него. Он вешал золотую нить, к которой была прикреплена ракушка, на ветку ели и о чем-то думал.

— Римус?

— Прости, — отозвался он. — Я только… вспомнил кое-что… как бы там ни было, мама говорила, что ракушки могут многому научить нас: например, как вспомнить то, чего больше нет, и отпустить эти воспоминания.

— Это… немного грустно, так?

— Да, довольно грустно.

Разговор прервался, и в комнате стало немного темнее. Гарри бросил в стену еще один шар, но он отскочил и ударил Римуса по ноге.

— Иди сюда, маленький негодник! — усмехнулся оборотень и начал гоняться за Гарри, который радостно завизжал и увернулся. Римус засмеялся и тут же зевнул.

— Лучше, чтобы Бродяга не будил нас завтра на рассвете. В школе он так делал на выходных, просто чтобы посмеяться над нами.

— Он всегда так себя вел? — спросила Лили.

— К сожалению, да. В нем энергия так и бурлит, а на Рождество все становится еще хуже. До учебы в Хогвартсе он ненавидел этот праздник.

— Почему?

— Насколько я слышал, Рождество в семье Блэков — это не самое приятное, что может быть, — ответил Римус, с сочувствием поморщившись. — Нам пришлось его перевоспитывать.

— Ну что ж, кажется, вы замечательно справились, — с иронией отметила Лили и развернула украшение, которое подозрительно походило на полуобнаженную мадам Розмерту.

— Да ладно! — воскликнул Римус, увидев это. И громко, от всей души рассмеялся.

Когда они закончили украшать ель, пробило одиннадцать часов: пора было отправляться за Джеймсом. Римус забрал Гарри и пообещал приготовить ужин к тому моменту, как Поттеры вернутся. Римуса и Гарри все еще очень хотел найти Волдеморт, и им пока нельзя было покидать дом.

Лили с помощью летучего пороха перенеслась прямо в палату Джеймса: этот способ передвижения специально организовали для них сотрудники святого Мунго, ведь Поттеры, по сути, тоже все еще находились под защитой.

Когда Лили вошла, Джеймс сидел на кровати и завязывал шнурки. Посмотрев на нее, он широко улыбнулся — так, что она не смогла устоять. Эта их встреча очень сильно отличалась от той, когда она ворвалась в палату, полную целителей, и увидела, что ее муж неподвижно лежит на кровати, а его всего заливает смертельная бледность. Губы у него тогда почти посинели. Лили отчаянно начала сыпать вопросами, и один из целителей выгнал ее в коридор. Там сидел Сириус, прислонившись к стене и прикладывая марлю к кровоточащей руке. Он ни на что не реагировал, почти так же, как и Джеймс.

Дальше были пять изнурительных дней и ночей неизменной больничной рутины. Целители начинали терять надежду, а Лили почти не разговаривала ни с кем, кроме мужа, который лежал без сознания. И вот, на шестой день Джеймс наконец-то очнулся.

Казалось, что с того момента прошло очень много лет. Теперь же Лили смотрела на мужа, который уже выздоровел и был рад ее видеть.

— Разве можно так врываться, Лили? А если бы я был раздет? — пожурил ее Джеймс, и в его карих глазах зажглась искорка. Подняв руку, он взъерошил волосы. Этот жест так подходил ему, что Лили с трудом сдержалась от смеха.

— Молчал бы уж, Поттер, — шутливо сказала она, прошла через всю комнату и поцеловала его. — Целитель Брэдбери принесет твои документы о выписке?

— Он уже этим занимается, — ответил Джеймс. — Слава Мерлину, я могу уйти из этого места. Меня только в туалет отсюда выпускали!

— Знаю. Ты жаловался на это каждый день с тех пор, как очнулся, — напомнила ему Лили.

— Мне скучно, — застонал Джеймс.

— Дома тебе тоже будет скучно.

— Не будет, — упрямо ответил он. — Там ведь ты…

— Сюда я тоже приходила; и Сириус навещал тебя после работы.

— …и Гарри. Я так скучаю по Гарри. — Джеймс с сожалением вздохнул. — И по печальной физиономии Лунатика.

— Теперь не такой уж и печальный, — ответила Лили.

— Как много изменилось, пока я был здесь! — драматически воскликнул Джеймс. Но потом он посерьезнел и спросил:

— Правда?

— Правда, — задумчиво сказала Лили. — Кажется, ему теперь… легче.

На самом деле, они оба — и Римус, и Сириус — изменились, словно внутри у них снова зажглась какая-то искорка. Конечно, Римус часами сидел один взаперти в кабинете, вчитываясь в толстые тома и что-то небрежно выписывая в записную книжку, но сейчас казалось, что у него… почти появилась надежда. И он стал более решительным.

— Вот как. Ты знаешь, в чем дело?

— Нет, но, думаю, Сириус знает. Когда он возвращается домой, то сразу же присоединяется к Римусу в кабинете. И делает он это совершенно добровольно.

— Бродяга, который добровольно проводит время в комнате, полной книг? Это тревожный знак.

Джеймс шутил, но Лили понимала, что ему любопытно. Быть может, ему казалось, что он остался в стороне от всего происходящего.

— Как только ты вернешься домой, тоже окажешься с ними, — успокоила его Лили.

Его губы дрогнули, и на лице у него появилась смущенная улыбка.

— Меня пугает, что ты так хорошо читаешь мои мысли, цветочек.

Лили тихо рассмеялась и провела рукой по его спутанным волосам. В дверь постучали.

— Войдите! — крикнула Лили и обернулась к мужу. — Ну что, нам пора возвращаться домой.

* * *

Рождественское утро оказалось довольно спокойным — настолько, насколько это возможно, когда в доме находятся Сириус Блэк и Гарри Поттер. Проснувшись, Мародеры и Лили позавтракали, пусть и довольно поздно, а потом начали обмениваться подарками: что-то они заказали с помощью совиной почты, а что-то достал Дамблдор. К счастью, в этом году Сириус не стал дарить Гарри ничего взрывающегося или опасного, хотя и грозился сделать это. Римус, видимо, убедил его сделать другой подарок, и они вместо этого преподнесли набор плюшевых мячей для квиддича. Мягкие бладжеры носились по комнате, время от времени выбирая своей жертвой того, кто об этом совсем не подозревал. Каждый раз, когда бладжер сбивал кого-то, Гарри смеялся и хлопал в ладоши, а потом решительно ковылял за золотистым снитчем с серебристыми крыльями, сделанными из ткани. Подарок сына Джеймс ждал даже больше, чем собственный, пока, конечно, не увидел, что именно друзья подготовили для него и для его жены.

Сняв упаковку, Лили выдохнула. Подарок был похож на обычные часы, вот только вместо трех стрелок там оказалось пять, и на всех из них искусно изобразили золотистые фигуры оленя, лани, олененка, волка и пса. Вместо цифр начертали слова: «Дом», «работа», «путешествия», «школа». Были также варианты «пропал без вести», «больница» и «тюрьма». Указали даже «смертельную опасность».

— Эту идею нам подсказал Артур Уизли, — объяснил Сириус. — Несколько лет назад он достал такие часы для Молли, а Римус в этот раз помог с заклинаниями. Для тебя, Джеймс, есть похожие часы. Нажми на кнопку сбоку, и на стрелках появятся лица.

Лили тут же расцеловала Сириуса и Римуса в щеки, а потом повесила часы в кухне. Ее же подарки были достаточно скромными: Римус получил «Властелина колец» (в прошлом месяце он часто читал эту книгу, и она, кажется, хорошо его успокаивала), а Сириус — маггловское радио.

«Но если я услышу, что оно кричит громче, чем нужно для человеческих ушей, я его отберу. Ты меня слышал, Блэк?»

Римус тихо сказал ей спасибо, а она в ответ поблагодарила его за то, что он помог зачаровывать радио: надо было, чтобы оно не барахлило рядом с магией. Сириус был невероятно рад и закружил Лили в воздухе, крепко сжав ее в медвежьих объятиях.

Джеймс скорчил недовольную гримасу (впрочем, было видно, что он это не всерьез) и спросил:

— А мой подарок где?

— Позже, Поттер, — подмигнула ему Лили.

Его подарок ждал наверху, когда все отправятся спать.

— Вот как… — отозвался он, и на его лице появился мальчишеский восторг. Сириус поморщился, а Римус закатил глаза.

Остаток дня они готовили праздничный ужин. Большую часть работы сделали Римус и Лили; Сириус, скорее всего, отравил бы всех гостей, а Джеймсу очень хотелось провести время с Гарри. Они готовили и убирали, слушая, как Сириус баритоном подпевал под дребезжащие песни, услышанные по радио. Около трех часов дня к ним с громким хлопком трансгрессировала Делла, домовой эльф, из-за чего Джеймс и Сириус тут же ворвались на кухню с палочками наготове. Писклявым голоском она начала без конца извиняться.

— Я так жалеть, господа Блэк и Поттер. Я только хотеть помочь. Директор разрешил мне прийти.

Джеймс и Сириус разразились хохотом и поприветствовали ее. Она обернулась к Римусу, и ее выпуклые зеленые глаза наполнились слезами.

— Я так рада видеть господина Люпина в добром здравии, так рада!

Римус смутился.

— За это мне стоит благодарить тебя, Делла.

Делла тут же разрыдалась, и ее пришлось отвести в гостиную, чтобы она успокоилась, а потом помогла с последними приготовлениями.

Стол они увеличили в размерах и принесли больше стульев; поставили даже маленький стульчик для Деллы, которая чуть не разрыдалась снова. У Сириуса не очень хорошо получалось развешивать мишуру и гирлянды, но в конце концов всё получилось просто волшебно. Он даже заколдовал потолок так, чтобы с него, кружась, падал снег: он превращался в маленькие фигурки оленя, волка и собаки, которые гонялись друг за другом вокруг кованой люстры.

Часов в шесть вечера начали прибывать гости. Родители Лили и Джеймса умерли, так что пригласить их они уже не могли, поэтому оставалось звать друзей с семьями. К облегчению Римуса, им всем сообщили о том, что он полностью в своем уме.

Первыми пришли Андромеда и Тед Тонкс — единственные члены семьи, которых Сириус готов был признать. Андромеда принесла пирог с патокой, который пах просто замечательно, и крепко обняла Сириуса. Потом она представила мужа и их девятилетнюю дочь Нимфадору. Девочка тут же перецепилась через дверной коврик с приветственной надписью и рухнула плашмя. Ее волосы — смесь рыжих и зеленых прядей, которые очень сильно бросались в глаза, — при падении превратились в кричащий оранжевый. Она захихикала сама над собой, а потом увидела маленького Гарри.

— Ух ты. А можно я присмотрю за ним, пока вы, взрослые, будете разговаривать? Можно? Пожалуйста!

Лили достаточно неохотно доверила сына рукам неуклюжей девочки, но волноваться ей не стоило. Нимфадора, как оказалось, отлично ладила с детьми.

Вскоре после этого появились Долгопупсы. Розовощекая Алиса заключила Лили в крепкие объятия, ведь они так давно не виделись, а Фрэнк отнес Невилла в гостиную, где уже играли Нимфадора и Гарри.

Наконец пришел и Лайелл Люпин, припорошенный первыми снежинками, падающими с неба. Лили раньше не встречала отца Римуса, но Джеймс и Сириус тепло поприветствовали его и представили их друг другу. Римус был очень похож на отца, разве что Лайелл выглядел старше, и, если это только возможно, выражение лица у него было еще печальнее, чем у сына. Отличались только глаза: у Лайелла они были светло-серые, у Римуса же теплые карие глаза шоколадного оттенка; видимо, наследство покойной матери. Лайелл вежливо пожал руку Лили, но его взгляд скользнул поверх ее головы. По его напряженной позе казалось, что он в отчаянии, и Лили прекрасно понимала, кого ищет их гость. Когда третий Мародер вышел из кухни, Лайелл замер, и Лили тихонько отошла.

— Римус, — тихо сказал он, наслаждаясь всем видом сына.

— Здравствуй, папа, — так же тихо отозвался Римус. Он ступил в прихожую и неуверенно посмотрел на отца. — Прости, мне нужно было постараться увидеться с тобой раньше. Черт, мне еще до того, как все случилось, нужно было сделать хоть что-то. Мама бы не хотела, чтобы все это время мы были порознь. Я должен был написать или…

— Прекрати, — прервал его Лайелл, и Римус тут же замолчал. Лайелл подошел к сыну и обнял его. — Тебе не нужно извиняться. Я так рад, что ты жив.

Римус медленно ответил на объятия. Лили почувствовала жжение в глазах и быстро вышла из прихожей, сказав Джеймсу, что ей нужно взглянуть, не подгорела ли индейка.

Ужин был потрясающим, в основном благодаря кулинарному искусству Деллы. Все они собрались вокруг стола, увеличенного магией (дети шумели, а взрослые смеялись над смешными превращениями Нимфадоры), и Лили казалось, что они создали для себя настоящее убежище. Никто не говорил о войне и даже не бросал украдкой взгляды на Римуса, который чуть не светился от радости из-за того, что наконец-то стал частью чего-то большего. Лили начала понимать, почему Дамблдор так легко разрешил им пригласить гостей на Рождество. Конечно, они были далеко не так беспечны, как раньше, до учебы в Хогвартсе и до появления Волдеморта, но хотя бы сейчас призраки прошлого исчезли.

Разговоры велись достаточно приятные. Джеймс и Сириус развлекали всех, вспоминая свои школьные выходки, а Лили и Алиса рассказывали друг другу о забавных историях и случаях, связанных с Невиллом и Гарри. Алиса сообщила, что скучала по работе мракоборца, но не променяла бы материнство ни на что на свете. Сейчас же она работала в Министерстве в качестве аналитика, поэтому могла оставаться дома с сыном. Лили и Алиса согласились, что, когда мальчики подрастут, им нужно будет больше времени проводить вместе, чтобы дать детям возможность поиграть. Фрэнк и Тед деловито расспрашивали Нимфадору, чего она больше всего ждет от Хогвартса, ведь ей предстояло пойти туда уже через пару лет. Она перекрасила волосы в яркий огненный цвет и сердилась все больше и больше, когда слышала прозвище «Нимфи», которым ее наградил Гарри.

— Мне нужно придумать новое имя, — проворчала девочка. — Не хочу слышать больше никакой нелепой ерунды, связанной с именем Нимфадора.

— Можешь предложить, чтобы тебя называли просто Тонкс, — подсказал Сириус.

Андромеда хлопнула его по руке.

— Не подавай ей идеи, Сириус!

Однако Нимфадора задумчиво постучала пальцами по подбородку, заехав между делом локтем в масленку. Ее мать покачала головой, сделав вид, что она уже совсем отчаялась, ее пышные каштановые кудри скакнули по спине.

К этому времени их тарелки опустели. Андромеда начала нарезать пирог с патокой, а Алиса принесла пудинг, который до поры до времени оставила в холодильнике (Лили настояла, чтобы у них в доме было это устройство). Все съели по порции каждого угощения и теперь одобрительно поглаживали животы.

Потом Сириус исчез в подвале и принес оттуда огненное виски и медовуху. Уложив Гарри и Невилла спать в детской (для Невилла наколдовали еще одну кроватку), взрослые открыли бутыли и решили отправиться в гостиную, которая была более удобной. Нимфадоре дали горячий шоколад, но она уже устала от всех и с радостью осталась на кухне, чтобы помочь Делле с уборкой. Лили слушала, как она расспрашивала домового эльфа о Хогвартсе. Делла, которой явно приглянулась энергичная юная волшебница, писклявым голоском подробно отвечала на все вопросы.

Лили и Джеймс сели на диван рядом с Сириусом и Андромедой, так что пришлось потесниться. Джеймс пока еще быстро уставал, хотя и отрицал это, но вскоре он заснул у Лили на плече, навалившись на нее, и это ее успокаивало. Она вдохнула запах полировочных средств для метел и древесного дыма. Римус тихонько рассмеялся и отметил, что Джеймс может заснуть где угодно, не важно, сколько людей будет в комнате. Почему-то три девушки в купальниках после этого начали петь снова. Тед, увидев их, посчитал, что они забавные, и, к ужасу Лили и Алисы, передвинул игрушку наперед.

— Я помню эту вещицу! — рассмеялась Андромеда. — Когда она появилась на елке, где все было в идеальных цветах и по теме Слизерина, тетю Вальбургу чуть не хватил удар. Это было самое памятное Рождество, с тех пор как дядя Альфард принес того нюхлера. Помнишь, Сириус?

— О да, — ухмыльнулся тот. — Лицо Нарциссы было бесценным. Когда гости ушли, на следующий день мама охрипла от криков, и меня заперли дома на все оставшиеся каникулы. Через несколько дней, правда, Рег помог мне тайком вернуться в Хогвартс. Лучшее, что он делал за долгое время.

Андромеда задумчиво посмотрела на Сириуса, а потом тихо сказала:

— Он приходил ко мне и к Теду перед смертью.

— Что? — Сириус тут же напрягся и вгляделся в лицо двоюродной сестры. — И ты говоришь об этом только сейчас?

— Можно сказать, что я выгнала его, — призналась Андромеда. — Но после того как он исчез, я… я почувствовала, что виновата. А потом Орион умер, и ты все злился, зарываясь в работу… но я собиралась рассказать тебе.

— Ну так расскажи сейчас, — потребовал Сириус.

В комнате наступила тишина, только в углу сидели Римус и Лайелл, и, судя по всему, у них был свой напряженный разговор.

— Нет, — возразила Андромеда, увидев, что на них смотрят. — Обещаю, что расскажу позже.

— Хорошо, — твердо ответил Сириус.

Он глотнул огненного виски и откинулся на спинку дивана, продавливая подушки. Фрэнк легко разрядил обстановку, рассказав, как сегодня утром к ним зашла его мать и какой ужасный наряд она подарила Невиллу на Рождество. Вечер заканчивался, и все больше друзей начали с завистью коситься на Джеймса, который крепко спал, привалившись к Лили.

— Тебе нельзя так изматывать себя, Римус, — донеслась до Лили тихая просьба из угла.

— Все хуже, чем можно себе представить, папа.

— Ты погубишь себя. Я не могу позволить тебе…

— Позволить мне? — В голосе Римуса появилась злость, а злился он редко. Лили поморщилась, радуясь, что остальные сейчас были увлечены другими разговорами. К счастью, оборотень, вместо того чтобы злиться и дальше, вздохнул и потер лицо. — Вы многое сделали для меня — и ты, и мама. Если бы не вы, я бы не дожил до этого дня и не смог бы принять это решение, и я вам действительно благодарен. Но я сам решил участвовать в этой борьбе.

— Я не хочу потерять тебя, Римус, — возразил Лайелл. — Неужели ты этого не понимаешь?

— Конечно, по…

— Ты едва не умер, но тебе дали второй шанс, Римус. Так не отказывайся от него! Что бы подумала твоя мама?

— Думаю, она бы гордилась мной, — прошипел он. — А ты, кажется, забыл, каково это…

В комнате внезапно стало очень тихо: в окно проскользнула полоса яркого света и опустилась между гостями, превращаясь в росомаху. В гостиной жутким эхом раздались бесплотные голоса.

— На Хогсмид напали.

Патронус исчез, и казалось, что комната стала тусклой от одного лишь света лампы. Все, кто был в гостиной, затаили дыхание.

— Этот праздник долго длится, тра-ля-ля-ля-ля-а-а-а, — пели девушки на мотоцикле, но на них никто не обращал внимания.

— Идемте, — велел Джеймс.

Все зашевелились. В комнату вошла Нимфадора, широко раскрыв глаза, и мать притянула ее к себе. Сириус вскочил на ноги, и все начали доставать палочки из рукавов, из-за поясов и из чехлов. Джеймс тут же принял на себя роль лидера, которая была для него естественной.

— Дети останутся здесь. За ними присмотрят Лили и Римус, а также те, кто тоже захочет остаться. Трансгрессировать можно сразу за парадным входом…

— Я хочу пойти, — вдруг сказал Римус.

— Нет, Лунатик, — рыкнул Сириус, еще до того как Лайелл успел вставить хоть слово.

Сириус потянул Римуса в сторону и начал с ним о чем-то тихо говорить. Лили обернулась к мужу, и у нее в горле застыл комок.

— Тебе нельзя идти, — заявила она.

— Что? — озадаченно переспросил Джеймс, поправляя очки. Лили ощетинилась.

— Я сказала, тебе нельзя идти. Ты только что вернулся из больницы Святого Мунго и еще не до конца восстановил силы. Если кто-то из нас и должен идти, то это я.

— Ты давно не практиковалась, Лили.

Отсутствие практики в магической битве могло оказаться смертельным для волшебника, но, казалось, логика сейчас не имела значения. Когда Джеймс попытался пройти мимо, Лили схватила его за руку.

— Я хорошо отдохнул в больнице, времени было полно. Со мной все в порядке, Лилс, — сказал он, и его черты лица смягчились.

— Нет, ты совсем измучен. Не надо, Джеймс, пожалуйста.

Она уже начала умолять, и Джеймс поцелуем заставил ее замолчать. Лили пыталась удержать мужа, не разрывая поцелуй, но он отстранился и отошел от нее. Глаза у него были виноватыми. Лили хотелось кричать от отчаяния, но ей удалось подавить в себе это желание.

«Черт бы тебя побрал, Поттер», — только и подумала она.

Римус, видимо, сдался, потому что Сириус промчался мимо Лили в одиночестве, по пути поцеловав ее в висок.

— Увидимся позже, Лилс, — бросил он, следуя на улицу за лучшим другом. Снег кружился, и ветром его задувало на коврик у порога, но Лили все равно не закрывала дверь. Нимфадора схватилась за Римуса, наблюдая вместе с ним, как остальные спешили за ворота. Раздалась череда хлопков, и ночная улица опустела. Лайелл остался в гостиной, рассматривая ракушки на рождественской елке, Лили же услышала детский плач наверху. Чувствуя пустоту в душе, она пошла к лестнице, а Римус тем временем закрыл дверь, плотно запирая их в коттедже.