Перед падением (джен)

Дело близилось к полуночи, и по улицам Лондона стелился туман. Мимо проезжали машины, освещая окрестности неверным светом фар. Водители ругались и щурились, пытаясь разобрать дорогу и понять, что же происходит. Странно, но этот туман сбивал всех с толку и навевал какое-то беспокойство, не давая сосредоточиться. Люди поскорее спешили домой, чувствуя тоску в сердце и в мыслях. На улицах никого не было, лишь в барах оставались бродяги и бездомные. А также те, кто потерял надежду.

Как раз в эту ночь в одном особенно неряшливом трактире устроился молодой человек. Он допил четвертый стакан вина и думал, не стоит ли заказать еще. И самым интересным было то, что парень явно выделялся среди других посетителей трактира. Во-первых, он, в отличие от многих, так и не напился до потери сознания. Во-вторых, он носил длинное черное пальто, которое с легкостью можно было принять за какой-то странный плащ. И в-третьих, он был очень красив; черные волосы в беспорядке падали на его голубые глаза. Но в красоте его чувствовались холодность и надменность. С этим человеком вполне можно было бы завести разговор, если бы не складка между бровей, которая явно показывала его беспокойство, и губы, сжавшиеся в тонкую полоску. В этом баре не было девушек, которые согласились бы с ним пофлиртовать, поэтому ему приходилось довольствоваться своим обществом. К тому же он явно куда-то торопился. Проворчав что-то и взглянув на часы (где, к слову говоря, было тринадцать стрелок), парень грохнул пустым стаканом по прилавку и жестом попросил счет. Кажется, он выпил сегодня меньше обычного, так почему же ему так трудно отсчитать деньги? Он с трудом перебирал странные на вид монеты и незнакомые сладости, пока, наконец, не заплатил за выпивку и не выбрался наружу.

На улице парень осторожно огляделся и исчез в темном проеме между баром и соседним зданием. Несмотря на середину сентября, его пробирал холод, почти полностью убивая сохранившееся летнее тепло. Кажется, он понимал, что здесь что-то не то, потому что вздрогнул и пробормотал: «Чертовы дементоры», а потом, поскользнувшись на обледеневшем тротуаре, чуть было не врезался в мусорные баки. Наконец парень добрался до своей цели: перед ним белела пустая стена. Из кармана своего странного плаща он достал тонкую палку и постучал по кирпичам только в одному ему известном порядке. Они начали таять и сливаться, и перед ним появилась дверь с облупившейся черной краской и простой бронзовой колотушкой. Тогда парень ударил по ней.

Послышался скрип несмазанных петель, и дверь слегка приоткрылась.

— Что ты сказал мне, когда мы впервые встретились? — произнес чей-то грубый голос.

— «Боже, что этот старый чудак забыл здесь?» — ответил гость со слабой улыбкой.

— Не забывай об этом, Блэк.

— Конечно, Грюм.

Дверь распахнулась, по-прежнему скрипя, и перед Сириусом предстал потрепанный жизнью человек с соломенными волосами. Лицо покрывали безобразные шрамы, но это было ничто по сравнению с его глазами. Один глаз был черным и пронизывающим, а вот второй оказался голубым и больше обычного размера: он бешено вращался в глазнице, и казалось, что от него ничего не могло укрыться. Блэк быстро проскользнул в дом, и Грюм захлопнул за ними дверь. Они стояли в полутемном коридоре, откуда можно было пройти в гостиную с низким потолком. Комната была битком набита разными людьми, которые переговаривались друг с другом.

— Бродяга, — вдруг шепнул кто-то. — Рад видеть, что ты не напился до смерти.

— И оставить тебя защищаться в одиночку? — улыбнулся Сириус молодому парню в очках и взъерошил ему волосы, которые и без того торчали в разные стороны. — У тебя, конечно, прекрасная семья, Сохатый, но вы же без меня не справитесь.

— У нас еще есть Лунатик и Хвост, — отозвался друг, приглаживая волосы лишь для того, чтобы через мгновение взъерошить их снова.

— Ну да, конечно, — улыбка Блэка померкла, и он напрягся.

— Сириус, не надо!

Но Сириус его не слушал.

— Джеймс, — упрямо сказал он. — Мне тоже все это не нравится, но ты ведь должен признать, что…

— Хватит! — оборвал его Джеймс. — Я не хочу снова об этом говорить.

Он нахмурился, оглядывая комнату. Сириус проследил за взглядом Джеймса и увидел Питера: он сидел в полном одиночестве, глядя на столешницу, отделанную под дерево. Питер похудел, и на его всегда круглом лице начали выделяться скулы. Сириус почувствовал укол вины. Ему надо было почаще заглядывать к другу, но из-за войны это не всегда получалось. Да и дружить становилось все труднее. Сириус постоянно где-то пропадал: или днем на работе (после выпуска он стал мракоборцем), или под покровом ночи на заданиях Ордена Феникса. Их редкие встречи все еще напоминали им о счастливой дружбе, но с каждым разом они становились все короче. И не было больше в их отношениях того простодушия, которое сопровождало их в Хогвартсе. Утрата этих солнечных дней беспокоила Сириуса и бередила его душу, как настоящая рана. Ему было больно думать о тех временах, когда их было всего четверо: казалось, они могли выстоять против всего мира, и никто им не помешает. Кстати, что-то здесь не видно их четвертого товарища…

Сириус оглядел комнату, полную встревоженных лиц, пытаясь найти Римуса, но его нигде не было. В душе зашевелилось что-то неприятное, и Сириус нахмурился. Он наклонился к Джеймсу, пытаясь ему что-то сказать, но в этот момент огонь в камине с оглушительным ревом окрасился в зеленый цвет, и в комнате появился высокий пожилой волшебник. На его лице, обрамленном рыжими волосами с серебристыми прядями, застыло серьезное выражение, довольно необычное в любых других обстоятельствах. Но сейчас в этом ничего удивительного не было: шла война. Кто-то торопливо что-то еще говорил, но разговоры постепенно стихали, когда участники встречи начали занимать свои места.

Сириус и Джеймс сели рядом с Питером, который подвинулся, чтобы дать им больше места. Кроме этого, он ничем не показал, что увидел их, продолжая изучать повидавшую виды крышку стола. Теперь, когда все собрались в круг, Сириус наконец-то увидел тех, кто пришел на эту встречу. Рядом с Грюмом неподвижно сидел старший мракоборец — Карадок Дирборн. Марлен МакКиннон, скрестив руки, прислонилась к стене в углу, чуть отодвинувшись от Наземникуса Флетчера, который, кажется, уже несколько дней не мылся. Фабиан и Гидеон Прюэтты с огненно-рыжими волосами сегодня были непривычно молчаливыми. Фрэнк Долгопупс, обычно кроткий и мужественно терпящий все невзгоды, сидел напряженно в конце стола, без сомнения желая вернуться к жене и сыну. Джеймс был таким же, как и всегда. Эммелина Вэнс, Эдгар Боунс и Дедалус Диггл устроились группой в конце комнаты. Элфиас Дож в последнее время очень побледнел и пришел сегодня без своего напарника. Сириус поморщился, неожиданно осознав, что это была их первая встреча без Бенджи Фенвика и его ободряющей улыбки.

Если не считать мертвых, отсутствовали только работники Хогвартса (Хагрид и Минерва МакГонагалл), а также Стерджис Подмор и Доркас Медоуз: они как раз выполняли очередное задание. И Римус. Мерлин знает, где его носит. Если бы это произошло впервые, Сириус бы забеспокоился. Но в последнее время Римус постоянно или опаздывал, или вообще не приходил. Это уже была четвертая встреча, где такое происходило. Сириус ненавидел себя за то, какое направление принимали его мысли, но поделать ничего не мог. Он изо всех сил старался вычеркнуть слово «предатель» из своих мыслей и не думать так о Римусе, но получалось не всегда.

— Всем добро пожаловать! — поприветствовал Дамблдор, прерывая внутреннюю борьбу Сириуса. — Прежде всего я хочу поблагодарить Карадока за то, что он так любезно предоставил нам свой дом.

Карадок в ответ на это только неловко кивнул.

— Нам нужно кое с чем разобраться сегодня, поэтому давайте начнем с того, как прошли последние миссии и наблюдения. Тех, кто работает по делам Ордена в Министерстве, оставим напоследок.

Так как никто, кажется, не хотел говорить первым, Сириус решил начать сам: он громко откашлялся и взглянул на Марлен.

— Пять дней назад мы с Марлен отправились на запад, в Рединг, чтобы проверить отчеты об активности Пожирателей смерти в том регионе. Сначала нам показалось, что они собираются снова напасть на магглов. Мы поговорили со свидетелями и остановились на пару дней в маггловской гостинице, но ничего странного так и не увидели. Но на следующий вечер несколько дементоров атаковали дом, где мы прятались. Мы отогнали их — правда, у нас получилось не сразу. Это было довольно рискованно.

Он почувствовал, как Марлен пробрала дрожь.

«Слишком рискованно».

— Потом мы заметили двух Пожирателей смерти. Одного из них мы узнали — это был Гойл. Они трансгрессировали, как только увидели нас.

— Говоришь, они напали на тот дом, где вы прятались? — переспросил Грюм.

— Да… Мы думаем, что они… что они знали, где мы. Наверное, увидели, как мы опрашивали жителей, или… или еще что-то…

— Не стоит делать поспешных выводов, — строго осадил Сириуса Дамблдор.

Но было поздно. У всех в голове пронесся отголосок предупреждения, сделанного несколько недель назад. В Ордене был предатель.

— Мы с Эдгаром уже четвертую неделю патрулируем Лютный Переулок, — раздался писклявый голосок Дедалуса Диггла, который разорвал неуютную тишину. — Несколько раз там появлялся Люциус Малфой. Других Пожирателей смерти видно не было. Малфой один раз зашел к «Горбину и Бэрку» и два раза — в аптеку. Мы не стали расспрашивать владельцев магазинов, чтобы не вызывать подозрений.

— Ты не заметил, что Малфой купил в аптеке? — спросил Дирборн.

— К сожалению, нет, — виновато ответил Диггл.

Волна разочарования пронеслась по комнате. Всем хотелось знать, что затевает Малфой.

Следующими выступили Прюэтты: они рассказали о нападении в Бракнеле, а после них Фрэнк доложил о том, как идут дела у Стерджиса Подмора и Доркас Медоуз. С каждым словом Сириус раздражался все больше и больше. Волдеморт постоянно набирал силы (скоро с ним вообще нельзя будет сражаться!), а у них до сих пор нет никаких результатов. Джеймс отстукивал ногой под столом бешеный ритм, и Сириус понимал, что друг чувствует то же самое. Наверно, ему было еще хуже, ведь все его мысли теперь занимали Лили и Гарри. Он постоянно о них беспокоился. Чертово пророчество.

— …также в силу вступают новые законы, которые касаются великанов, вампиров и оборотней.

Сириус резко вскинул голову. Джеймс и Питер, которые сидели по обе стороны от него, сделали то же самое. Снова говорил Дирборн, только теперь уже о делах в Министерстве.

— Появились новые законы: оборотни должны по первому требованию являться в Министерство, где их будут допрашивать о том, чем они занимались в предыдущие недели. Никакого расписания нет: их могут позвать в любое время до двенадцати раз в год. Также ведутся горячие споры о том, следует ли менять классификацию оборотней. Некоторые считают, что оборотней стоит поставить на учет в отделе регулирования и контроля над магическими существами.

— Это же глупо! — вырвалось у Джеймса: услышав такие новости, он не смог смолчать.

— Да, Джеймс, глупо, — согласился Дамблдор, пронизывая друзей внимательным взглядом. — Пожалуйста, дай мистеру Дирборну закончить.

Дирборн откашлялся и продолжил:

— Многие в Министерстве поддерживают эти новшества, но некоторые считают, что после этих законов оборотни еще больше отдалятся от людей. Я, кстати, с этим полностью согласен. Возможно, после этого они даже станут более… — Дирборн заколебался, пытаясь подобрать правильное слово, и в конце концов закончил: — …более опасными.

Отовсюду послышались перешептывания, а в коридоре вдруг раздался едва слышный стук. Эдгар Боунс встал из-за стола и отправился встретить гостя.

— Весьма прискорбные новости, — медленно произнес Дамблдор. Обвиняющие шепотки тут же прекратились. — Оборотни опустились до такого уровня из-за того, что они не могут контролировать свое превращение. Было бы несправедливо с нашей стороны присоединяться к Министерству в подобных суждениях.

Дамблдор замолчал, давая всем время задуматься над его словами. Некоторые из членов Ордена явно чувствовали себя неловко, но многие другие с вызовом смотрели на директора: им явно не нравилось его мнение в этом вопросе. Несколько месяцев назад Сириус бы непременно возмутился, но сейчас он чувствовал лишь тошноту. Возможно, он все-таки слишком много выпил сегодня.

И именно в этот момент в комнату вошел Эдгар Боунс в сопровождении Римуса Люпина (лучшего момента для своего появления он выбрать, конечно, не мог). Римус был бледным и очень усталым, а в волосах уже появились седые прядки. Неожиданно Сириус понял, что его тошнота была какой-то дьявольской смесью из вины, предательства, гнева и невероятной грусти. Шепотки прекратились, и в воздухе повисла неловкость от недавних слов. Римус всегда был чувствительным к подобным проявлениям: на его щеках появился румянец, и он бесшумно проскользнул к пустому месту поодаль. Наколдовав себе стул, он сел и прислонился затылком к холодной стене. Сириусу невольно подумалось, что оборотень выглядит смертельно уставшим, но никак не опасным. Но от этих мыслей было не по себе, и Сириус тут же попытался прогнать их.

— Пожалуйста, Карадок, продолжайте, — быстро произнес Дамблдор.

— Конечно, спасибо, Альбус, — отозвался тот. — Люциус Малфой, кажется, снова пытается прибрать к рукам Визенгамот. Его уже неоднократно замечали в компании членов Визенгамота: он делал им подарки или приглашал на званые обеды. Министр Багнолд пытается очистить Министерство от Пожирателей, но все доклады о подозрительной активности некоторых членов она игнорирует. Признаков Империуса не обнаружено. Впрочем, его трудно определить, поэтому мы будем продолжать следить за ней.

— Спасибо, Карадок, — Дамблдор хлопнул в ладоши, и Сириусу тут же вспомнились пиры в Хогвартсе в начале семестра, которые начинались именно с этого жеста. — Вы можете получить задания на следующую неделю у Аластора. Всех прошу об одном: продолжайте искать новых членов, но делайте это очень осторожно. Не раскрывайте себя. Следующая встреча состоится через неделю в полночь в резиденции Маккиннонов. Под конец я бы хотел сказать вам всем несколько слов. — С этими словами Дамблдор оперся о стол, внимательно осматривая всех собравшихся. — Цель Волдеморта — разобщить нас. Будьте дружнее и учитесь доверять друг другу. Если мы позволим страху разъединить нас, зло победит. Желаю вам всем доброй ночи.

Члены Ордена начали расходиться, и Римус тут же встал, пробираясь сквозь толпу к Джеймсу, Сириусу и Питеру. Сириус попытался было тоже подняться, но Джеймс больно схватил его за руку.

— Веди себя прилично, Бродяга, — прошипел он.

Сириус резко кивнул и закатил глаза, но Джеймс, уже не глядя на него, направился к Римусу.

— Выглядишь ужасно, Лунатик, — пробормотал он.

— На себя посмотри, Сохатый, — улыбнувшись, ответил Римус. — Как Лили и Гарри?

— Обижаешь, Римус. С ними все отлично, спасибо. Лили просто устала сидеть в четырех стенах под постоянной защитой заклинаний. Она, кстати, скучает по тебе.

Римус ничего не ответил на последнюю фразу. Он обернулся к Сириусу и Питеру и сдержанно бросил:

— Рад вас видеть, Бродяга, Хвост.

Теперь, когда они были рядом, Сириус понял, что Римус чувствует себя неважно. Он еще две недели назад съехал из их общей квартиры, и с тех пор они не виделись. А между тем, внешний вид Римуса оставлял желать лучшего: под глазами у него от усталости залегли круги, а одежда свисала с его плеч и была очень грязной и потрепанной. Где он теперь живет? Что с ним происходит? К тому же… Сириус пригляделся: да, в лице друга появилось что-то новое — что-то, чего там не было раньше.

— Лунатик, что с твоим лицом? — вырвалось у Сириуса.

— А что такое?

— У тебя новый шрам. Раньше его не было.

Рука Римуса непроизвольно потянулась к складке у подбородка, и он поморщился.

— Да, этот шрам недавний, — согласился он.

— Он наверняка появился после полнолуния в августе! — обвиняющим тоном заявил Сириус.

— Зря ты не разрешил нам остаться с тобой, Римус, — приглушенным голосом сказал Питер. В его вечно слезящихся глазах застыло беспокойство. — Скоро следующее полнолуние, и…

— Со мной все в порядке, — мягко прервал его Римус. — Прости, но я не могу иначе. Я сейчас выполняю задание Дамблдора и не должен привлекать лишнего внимания.

— Ну да, конечно! — бросил Сириус. Римус весь передернулся от его тона, а Джеймс бросил на друга сердитый взгляд.

«К черту Римуса и все его секреты!»

Наступила неловкая тишина.

— Я говорю правду! — яростно прошептал Римус, не поднимая, впрочем, взгляд от пола.

— Ты лгал нам и раньше, — отрезал Сириус.

Римус взглянул на друга: в его глазах бушевало негодование и застыла боль.

— Черт бы тебя побрал, Блэк! — хрипло выплюнул Римус. — Будешь судить меня по прошлым ошибкам, нарвешься на то же обращение.

— Прекратите оба! — приказал Джеймс, становясь между друзьями. Питер широко раскрыл глаза, а Сириус испытал неожиданное удивление. Тихий оборотень никогда в жизни не ругался, а тут…

— Вы же слышали Дамблдора! — услышал Сириус голос Джеймса. — Нам нужно доверять друг другу больше, чем когда-либо, а мы ссоримся. Сириус, отстань от Римуса. Римус, мы знаем, что рано или поздно ты нам все расскажешь. Не волнуйся, мы спокойно можем подождать.

Но Римус лишь покачал головой, словно не вполне веря этим словам, и оттолкнул Джеймса.

— Я должен поговорить с Дамблдором, — пробормотал он.

Джеймс подождал, пока Римус пересечет комнату, и только тогда сильно дернул Сириуса за руку.

— Эй!

— Это за то, что вел себя как самый настоящий придурок! — бросил Джеймс.

— Подумаешь!

* * *

— Поверить не могу, Блэк! Да как ты только посмел сказать такое?! Обвинять Римуса в том, что он перешел на сторону Волдеморта! Он же твой друг, Бродяга! Какого Мерлина… Черт!

Сириус вздрогнул. Встреча Ордена Феникса произошла часов двадцать назад, но он все еще думал о Римусе и его странных отлучках и теперь неосторожно высказал свои подозрения рядом с женой лучшего друга, которая, к сожалению, была очень вспыльчивой. Джеймс самодовольно ухмыльнулся, глядя на Сириуса с другой стороны стола. Питер стоял у буфета, и чувствовал он себя явно неловко. Сириус перевел взгляд на Лили, которая в этот момент яростными движениями выкладывала на тарелку «Чириоc», одновременно с этим удерживая на руках годовалого малыша: он гулькал и хлопал в ладоши, в то время как мать продолжала воспитывать Сириуса.

— Еще хоть раз скажешь такое в моем доме, Блэк, и, клянусь Богом, я выгоню тебя отсюда! Ты почти девять лет прожил с этим человеком под одной крышей, защищал его от нападок, прошел с ним сквозь огонь и воду — и теперь ты считаешь, что Римус стал информатором?! Просто потому что Волдеморт предлагает оборотням лучшую жизнь?! И это говоришь ты, о Наследник Древнейшего и Благороднейшего Рода Блэков!

— Лили…

— Не смей меня перебивать, Джеймс, или я примусь за тебя! Я просто не могу поверить! Римус бы никогда…

Из палочки Лили вылетели искры, и она прекратила метаться по комнате, как разъяренная фурия. Глубоко вдохнув через нос, женщина опустила Гарри на детский стульчик. Взмахнув палочкой, она призвала к себе чашку с молоком и поставила ее перед сыном.

— Разговор окончен, — холодно бросила она. — Римус выполняет миссию для Дамблдора, и он никогда не продаст нас Волдеморту. Все, хватит об этом!

У Сириуса в голове тут же промелькнули сотни возражений:

«Он постоянно исчезает и не отвечает на приглашения. Он оборотень, и поэтому ему легче повернуться против Министерства и примкнуть к Волдеморту. Он запрещает нам присоединяться к нему в полнолуния. Так куда же он постоянно уходит? И почему он отказывается с нами говорить?»

Но Сириус промолчал. Он уже высказал эти соображения Джеймсу, и тот посоветовал ему не говорить об этом рядом с Лили.

И поэтому теперь Сириус просто фыркнул и потянулся к буфету за «Чириос»⁽¹⁾: беря по паре колечек с тарелки, он отдавал их Гарри и ждал, пока кто-нибудь нарушит молчание.

— Мама через неделю уезжает на юг Франции, — наконец сказал Питер. — Она считает, что там будет безопаснее.

— Наверное, — согласился Джеймс.

— Хотелось бы… — тихо начал Питер и прервался, разглядывая обкусанные ногти.

— Что? — Вопрос прозвучал гораздо резче, чем того хотел Сириус, и Питер вздрогнул.

— Не знаю. Просто, знаете, хотелось бы, чтобы так легко можно было…

— Чтобы можно было просто сбежать?

— Да. — Питер переступил с ноги на ногу, и Сириус подумал, что Питер выглядит одновременно пристыженным и ужасно испуганным. И Сириус просто не смог упрекнуть его. Да и Джеймс промолчал, устало откинувшись на спинку кресла.

Начался дождь. Сириус услышал стук капель по окнам и по крыше. Даже отсвет ламп стал, кажется, не таким ярким.

— Чиос, Сиу! — пропищал Гарри, и Сириус тут же дал малышу еще несколько колечек.

И тут послышался тихий стук в дверь, который заставил всех вздрогнуть. Джеймс фыркнул и вышел в коридор, открывая глазок.

— Кто там? — спросил он.

— Это Лунатик, — раздался тихий голос, приглушенный деревянной дверью. Сириус напрягся, и Лили бросила на него предупреждающий взгляд.

— Что случилось на седьмом курсе, когда мы с Сириусом раскладывали на четвертом этаже навозные бомбы и нас поймал Филч?

— Он отвел вас к себе в кабинет и заставил вывернуть карманы, конфисковав все, что у вас было, в том числе карту Мародеров.

Дверь, скрипнув, приоткрылась, и Джеймс с Римусом вернулись в кухню. Сегодня Римус выглядел лучше, чем прошлой ночью: темные круги под глазами побледнели, и он больше не напоминал оживший труп. Он помылся, и его темные волосы с проседью приобрели тусклый блеск, несмотря на то что он только что попал под дождь. Сириус даже почти посочувствовал оборотню, но это чувство тут же затмила обида. Римус потупил взгляд и засунул руки в карманы. Губы сжались в тонкую линию, и по этим признакам Сириус понял, что его друг — бывший друг? — снова не готов открыть правду.

Первой поздоровалась с Римусом Лили. Она специально толкнула Сириуса, чтобы не высовывался, и обняла Римуса.

— Я так рада видеть тебя, — прошептала она.

— Я тоже, — ответил он.

Достав руку из кармана, Римус похлопал Лили по спине. Питер отошел от стены, бросив неуверенный взгляд на Сириуса.

— Ты совсем отощал, Люпин, — пожурила его Лили. — Поешь, хорошо? У нас остались с ужина картошка и курица.

Римус с благодарностью согласился, что лишний раз показывало, насколько он проголодался. Лили поспешила к холодильнику (ящик для охлаждения продуктов, который используют магглы), а Римус тем временем как-то равнодушно поздоровался с Сириусом и Питером. Они ответили тем же.

— Луни, — раздался детский голосок со стульчика.

— Привет, Гарри, — улыбнулся Римус.

Он улыбнулся впервые с той ночи, неожиданно понял Сириус.

— Где ты остановился на ночь? — спросил Джеймс, пытаясь поддержать разговор.

— Я нашел подходящее место.

К счастью, Джеймс понял, что лучше не настаивать на другом ответе.

— Поговорил с Дамблдором? Все прошло нормально?

— Да.

— А он тебе говорил о…

— Да, твое письмо все объяснило, но Дамблдор рассказал еще кое-какие подробности. Мне очень жаль, Джеймс, Лили, — в голосе Римуса прозвучало настоящее сожаление. — Ни вы, ни Долгопупсы не должны были столкнуться с этим. Дамблдор сказал, что вы сейчас используете сильные защитные чары?

— Возможно, Волдеморт пока ничего не понял. Мы не знаем. Дамблдор уверяет нас, что его шпион среди Пожирателей сообщит, если ситуация станет… критической.

Джеймс уже много раз думал о том пророчестве, которое касалось их сына, но все равно он начинал переживать всякий раз, когда они заводили о нем разговор.

— Держи, Римус, — улыбнулась Лили, закончив разогревать еду с помощью магии. Ей не хотелось обсуждать никакие опасности, связанные с Гарри.

— Спасибо, Лили.

Мародеры расселись за столом и принялись как ни в чем не бывало говорить о квиддиче и девочке, которая впервые за три поколения родилась в семье Уизли. Сириус старался изо всех сил поддержать разговор, Питер же не говорил ни слова, беспокойно съежившись в кресле. Было бы подозрительно и очень глупо, если бы говорили только Поттеры. Кроме того, Сириусу казалось, что, если он будет молчать, стены кухни передадут Римусу все то, что он говорил перед его приходом.

Наконец Гарри пора было укладываться спать, и Лили бережно подняла сонного мальчика на руки. Ступеньки заскрипели, когда Лили поднималась по лестнице на второй этаж, нашептывая что-то сыну. Мародеры остались в кухне, переглядываясь.

— Послушайте, — начал Римус. — Я знаю, что вы думаете, будто я…

— Мы ничего такого не думаем, — тут же возразил Джеймс, бросая быстрый взгляд на Сириуса.

— Пожалуйста, не надо врать, — тихо сказал Римус.

— Почему нет? — огрызнулся Сириус. — Ты, кажется, делаешь это с легкостью.

— Я не могу сказать, чем я занимаюсь, Сириус, — устало заметил Римус. — Но я делаю это для Дамблдора.

Римус уже говорил эти слова, и Сириус невольно подумал, что это уже смешно.

— Ты не доверяешь нам?

— Доверяю, — Римус почти прорычал эти слова, пытаясь не в первый раз переубедить друзей. — Но я должен справиться с этим сам. Вы и так сделали для меня достаточно.

— Если бы это было так, ты не избегал бы нас, — бросил Сириус.

— Хватит! — неожиданно крикнул Римус. Он глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Дождь пошел сильнее. — Я пришел сегодня к вам, потому что завтра рано утром я ухожу. Ухожу надолго. Возможно, на несколько месяцев. Пока меня не будет, вы не сможете общаться со мной. Любые письма придется передавать через Дамблдора. Он сказал, что сможет прислать их мне. Простите, я… мне правда очень жаль. Клянусь, я делаю все это ради Ордена, и…

— Ты уходишь? — прошептал Питер, останавливая нервное бормотание Римуса.

— Да. — Казалось, оборотень был потрясен не меньше остальных Мародеров. И впервые в жизни Сириус не нашелся что сказать.

Джеймс широко раскрыл глаза, пытаясь справиться с удивлением.

— Но… но что будет с нами? А с Гарри? — запинаясь, проговорил он. — У тебя ведь лучше всех получаются защитные заклинания…

— Я ухожу только потому, что эта миссия может помочь свергнуть Волдеморта. Иначе я бы остался, Джеймс, честное слово.

— Мы будем скучать по тебе, Римус. — Лили вернулась и теперь стояла в дверном проеме. Ее изумрудные глаза ярко блестели. — Мы знаем, что ты всегда делаешь то, что нужно.

Она подошла к Римусу и снова обняла его, по пути задев плечом Джеймса. В этот раз Римус ответил на жест, обняв Лили обеими руками.

— Я вернусь, — сказал он, улыбнувшись уголками губ, когда они разомкнули объятия.

— Конечно, вернешься. — Джеймс выступил вперед и похлопал оборотня по спине.

— Будь осторожен, Пит. И присмотри за ребятами.

— Хорошо…

А потом Сириус понял, что Римус смотрит на него настороженным взглядом, а он, Сириус, так ничего ему и не сказал. Римус открыл рот и, так и не найдя никаких слов, сглотнул.

— Прощай, Бродяга, — прошептал он. А затем повернулся и исчез в темной прихожей.

Мародеры услышали, как дверь открылась и дождь зашумел гораздо сильнее, чем раньше.

— Прощай, Лунатик, — произнес Сириус одними губами. А затем раздался хлопок, и Римус исчез.

Римус ушел, и неожиданно Сириус понял, что это все происходит по-настоящему. Это уже не игра. Война давным давно разбросала их друг от друга. Со времени выпуска они слишком изменились, и теперь казалось, что между вчерашними школьниками и теперешними взрослыми протянулась целая вечность. Мародеры словно онемели. И они бы застыли так надолго, если бы не низкий голос Лили, который прервал мрачные мысли Сириуса.

— Сбежать легко, Питер, — прошептала она. Сириус сначала почувствовал смятение, но затем вспомнил, о чем они говорили до прихода Римуса. — Но если мы можем прекратить эту войну, разве нам не стоит помочь? Это будет правильным выбором, разве не так?

Сириус не знал, сбегал ли Римус или делал то, что считал правильным.

---

1) Чириос — сухой завтрак из цельной овсяной муки и пшеничного крахмала с добавками в виде колечек.

Вернуться к тексту

Джеймс прислонился ко входной двери и вытянул ноги. Минни мяукнула и потерлась о его ногу, и Джеймс погладил ее, явно думая о чем-то своем. Почему Минни? Так кошку назвал Сириус, в честь профессора Макгонагалл. Правда, профессор этому совершенно не обрадовалась. Наверху Лили ворковала с Гарри, и Джеймс улыбнулся, хотя поводов для радости в последнее время у него было мало.

Сегодня Гарри впервые пошел.

Джеймс и Лили как раз сидели в кухне и готовили завтрак, когда Гарри бросил свои игрушки и пополз к Джеймсу, повторяя одни и те же слова:

— Метла, пап.

Джеймс ворочался всю ночь и очень устал. Он попытался отвлечь сына от игрушечной метлы, но Гарри его не слушал. Он больше не хотел играть с плюшевыми игрушками и повторял снова и снова:

— Метла. Хочу метлу.

И Джеймс наконец сдался.

— Подожди, пока папа допьет чай, Гарри, — сказал он.

Но малыш ждать не стал. Он ухватился за папины штаны и поднялся на ноги. Гарри только недавно научился стоять, и с каждым днем становился все сильнее и сильнее. Когда Гарри отпустил его, Джеймс ждал, что малыш вот-вот рухнет на землю и заплачет, но вместо этого он неуверенно отправился, пошатываясь, к шкафам, где они прятали игрушечную метлу.

— Лили! — закричал Джеймс, отставляя чашку на стол.

Он бросился к Гарри и выставил руки вперед, готовый подхватить сына. Лили вбежала в кухню с зубной пастой во рту и остановилась на месте, глядя на Гарри. Он прошел еще несколько шагов, пошатнулся и упал на руки к Джеймсу.

— Молодец, малыш! — обрадовался Джеймс, подбрасывая Гарри к потолку. Мальчик рассмеялся, а Лили, выплюнув пасту, присоединилась к нему.

— Он ходит, — восторженно сказала она. Впервые в жизни молодая мать увидела, как ее ребенок начинает ходить. Такой восторг нельзя сравнить ни с чем. Джеймс чувствовал то же самое.

— Он хотел взять метлу, — сказал Джеймс, так широко улыбаясь, что у него разболелись щеки.

Лили закатила глаза и поцеловала его. Из-за зубной пасты поцелуй получился мятным на вкус.

— Сын своего отца, — сказала она. — Ходить не умеет — зато уже летает на метле.

Теперь же Джеймс сидел у двери, поглаживая Минни, и это воспоминание согревало его. Гарри сделал сегодня свои первые шаги. Джеймс улыбнулся. С одной стороны, он радовался тому, что у него есть семья, с другой стороны, жить после Хогвартса становилось все сложнее и сложнее.

Через узкие окна, которые находились рядом со входом в дом, серебряные лучи преломлялись и падали на пол. Сегодня было полнолуние. Джеймса кольнула тоска. Он словно наяву видел пса, волка, оленя и крысу, которые резвились при лунном свете в Запретном Лесу. Сохатый изо всех сил хотел вырваться на волю, и Джеймс невольно задумался о Римусе. Как он там?

С того дня как ушел Римус, прошло ровно три недели. Неделю назад Лили отправила ему письмо, но никакого ответа так и не получила. Конечно, никаких поводов для беспокойства не было. Джеймс был уверен, что, если бы что-то случилось, Дамблдор бы обязательно им сообщил. Обязательно. Вот только… А если даже директор ничего не знает о судьбе Римуса? Что тогда?

Сириус теперь постоянно раздражался, и у него все время менялось настроение. Он то взрывался по пустякам, то молчал и о чем-то думал. Сириус всегда был несдержанным и непредсказуемым, постоянно порывался что-то делать, но в этот раз перешел все границы. Он то и дело брался за новые задания, а ведь от обязанностей мракоборца его никто не освобождал. А Джеймсу приходилось теперь сидеть дома: он беспокоился за Сириуса и в то же время завидовал ему. Это все ужасно его утомило.

В Министерстве было полно бумажной работы, и Питер сидел там с раннего утра и до позднего вечера. Он не всегда появлялся на ужине, а когда все же приходил, он был бледным, и его водянистые глазки бегали туда-сюда. Джеймс ненавидел это все. Из-за войны Римус пропал, Сириус странно себя вел, Питер заикался, а у Лили на лбу пролегла складка. А Джеймс не мог ничего сделать. Он сидел, привязанный к дому, и ждал. Он больше не мог выходить на работу, не мог летать на метле… Не мог даже приходить на собрания Ордена. Какой-то голос в его голове настойчиво пытался переубедить его и успокоить.

«Ты же, в конце концов, отец и муж. Если тебя убьют, что станет с твоей женой и ребенком? Что будет с Гарри?»

Порыв ветра взметнул листья, которые пронеслись над каменной мостовой. Джеймс прислушался. Неужели кто-то идет? Нет, кажется, никого… Джеймс вздохнул и снова прислонился к двери.

Хлоп!

Джеймс подскочил, сбрасывая Минни на пол, и выглянул на улицу. За преградами, которые не давали трансгрессировать прямо в дом, появилась темная фигура, которая быстро прошла по аллее. Джеймс отступил на шаг, чувствуя, как у него сердце ушло в пятки. А потом раздался грохот: кто-то заколотил в дверь.

— Джеймс, это Сириус. Открывай!

— На третьем курсе мы пошли в библиотеку и залезли в Запрещенную Секцию. Зачем?

— Искали эту чертову книгу по анимагии.

Джеймс впустил Сириуса и тут же захлопнул дверь. Сириус встряхнул головой, убирая волосы с глаз, и Джеймс понял, что что-то не так. Друг был бледным как смерть, и вид у него был ошарашенный.

— Кто… — начал было Джеймс.

— Маккинноны, — перебил его Сириус. — И… и Прюэтты. Они погибли. В одно и то же время, но в разных местах. Маккинноны были дома, а Прюэтты защищали маглов от нападения. Я как раз был на дежурстве, и меня вызвали к Маккиннонам. И они все просто лежали там… А потом появился Грозный Глаз и рассказал мне о Прюэттах. Господи, Сохатый… Мы ведь только вчера говорили с Гидеоном о том, что Долгопупсам нужно предоставить больше защиты. А как же Лили… Они с Марлен были очень близки…

Джеймс оцепенел и почувствовал, что внутри у него все застыло. Сначала Доркас, а теперь Марлен… Он должен был быть там и помочь им. А Сириус, не обращая внимания на состояние друга, продолжал что-то настойчиво шептать.

— …Дамблдор хочет и с вами поговорить. Кажется, он предлагает принять дополнительные защитные меры. Он сейчас с Долгопупсами, но собирается скоро прибыть сюда по летучему пороху. Ситуация становится слишком опасной, Джеймс. И откуда только Пожиратели смерти…

Сириус осекся, услышав на лестнице легкие шаги Лили. Свет, проливающийся сверху на нижний этаж, осветил ее волосы сверкающим ореолом, и у Джеймса что-то екнуло под ложечкой. Он даже не успел осознать это ощущение, как оно исчезло. Лили встала у подножия лестницы, и тени подчеркнули ее уставшее лицо.

— Здравствуй, Бродяга, — сказала она устало, но совершенно спокойно. В другое время она бы напряглась, но сейчас усталость взяла свое. В последнее время Лили и Сириус не встречались друг с другом. Сириус кивнул, и Джеймс заметил его обеспокоенный взгляд. Он не собирался рассказывать новости.

«Я должен сам сказать ей, что Марлен умерла».

Джеймс вздохнул и взъерошил волосы рукой, понимая, что сделал бы все что угодно, но не это.

— Лилс, Сириус только что рассказал мне, что на Маккиннонов напали, — произнес Джеймс. — И на Прюэттов тоже. Никто не выжил.

Джеймс неожиданно почувствовал неловкость от того, как сухо прозвучали эти слова. Лили поднесла одну руку ко рту, а второй намертво вцепилась в Джеймса. Взглянула на Сириуса и поняла, что это правда.

— Господи… — прошептала Лили. — Она же собиралась прийти сюда завтра к обеду. Я так давно ее не видела…

— Мне очень жаль, Лили, — тихо сказал Джеймс и притянул жену к себе, чувствуя, как она дрожит под его руками. Сириус уставился себе под ноги. Им казалось, что прошло уже много часов, хотя на самом деле они простояли так всего несколько минут. Джеймсу хотелось, чтобы ничего не менялось: чтобы они всю вечность так оставались на месте, никуда не двигаясь. Но наконец Лили успокоилась. Она вытерла слезы и, всхлипнув в последний раз, взглянула на детскую.

— Гарри сегодня сделал свои первые шаги, — сказала она Сириусу сдавленным голосом.

— Правда? — Лицо Сириуса осветила улыбка. — Ух ты… Здорово!

Джеймс в который раз удивился тому, как малыш Гарри успокаивал их всех одним своим присутствием. Что бы они делали без него?

Свистящий звук, раздавшийся в гостиной, напугал их всех.

— Это Дамблдор, — выдохнул Сириус.

Он успел вытащить по привычке палочку и теперь возвращал ее на место. Лили не понимала, что происходит, и Джеймс быстро объяснил, что Дамблдор хочет наложить на их дом новые чары, которые будут гораздо сильнее, чем сейчас. Лили покорно вытерла мокрые щеки и первой вышла в гостиную.

С последней встречи Джеймса и Дамблдора прошло не так много времени, но директор, казалось, постарел еще больше. Пожилой волшебник сгорбился, а морщины на его лице настолько выделялись, что напоминали глубокие трещины. Обычный блеск за очками-половинками едва виднелся.

Поттеры и Дамблдор обменялись быстрыми приветствиями, а затем присели на стулья и на диван. Сириус встал у окна, застыв за Джеймсом и Лили, как ангел-хранитель. Джеймс чувствовал, что Сириус постоянно бросает обеспокоенные взгляды на улицу. Когда Лили предложила выпить чаю, Дамблдор любезно поблагодарил ее, но пояснил, что задерживаться надолго не собирается.

— До того как случилась эта трагедия с Маккиннонами и Прюэттами, со мной разговаривал шпион в стане Пожирателей. Я хотел подождать до завтра, но в свете последних событий… — Директор вздохнул и наклонился, пронзая взглядом Джеймса и Лили. — Волдеморт все больше и больше убеждается, что речь в пророчестве идет именно о Гарри. И хоть Невилла Долгопупса еще нельзя сбрасывать со счетов, я считаю, что Гарри угрожает большая опасность, в основном из-за статуса крови: Гарри полукровка, а Невилл — чистокровный, что имеет некое значение для Волдеморта. Поэтому я думаю, что обеим семьям нужно усилить защиту.

— Заклятие доверия, — сказал Джеймс.

За последние несколько месяцев он не раз задумывался об этой возможности. Более того, неделю назад они с Лили обсуждали это заклинание.

— Да, — подтвердил Дамблдор. — После этого заклинания Волдеморт сможет найти вас только в том случае, если Хранитель тайны сам назовет ему адрес.

— Сколько нам придется прятаться? — тихо спросила Лили.

— Столько, сколько потребуется, — ответил Дамблдор.

И они поняли, что Дамблдор хотел этим сказать. Пока у Волдеморта есть силы и есть власть, им придется скрываться от всего мира. Все внутри Джеймса восстало при этой мысли, и ему неожиданно отчаянно захотелось выйти наружу и вдохнуть свежий воздух, почувствовать дуновение ветра на лице.

«Подумай о Гарри. Подумай о Лили. Они стоят больше, чем твоя свобода. Даже больше, чем твоя жизнь»

Противное ощущение внутри пропало, и Джеймс почувствовал, как в нем разгорается решимость.

— Когда мы будем накладывать Заклятие? — спросил он.

— В течение следующих нескольких дней. Я хочу, чтобы перед Хэллоуином все уже было готово, — серьезно ответил Дамблдор. — Джеймс, Лили, я знаю, что решать вам, но я все еще предлагаю себя на пост Хранителя.

— Это много значит для нас, проф… Альбус, — поправился Джеймс.

Замечательное предложение, но он уже принял решение. Джеймс взглянул на Лили, пытаясь подать ей знак, а потом бросил короткий взгляд на Сириуса, который стоял так, словно собирался защищать их до конца жизни. Лили все поняла и улыбнулась мужу. Джеймс повернулся к директору.

— Я хочу, чтобы нашим Хранителем был Сириус. Я доверяю ему свою жизнь. Я доверяю ему жизни членов всей нашей семьи.

Джеймс взглянул на Сириуса при этих словах, и друг не отвел взгляда.

— Вы уверены? — спросил Дамблдор.

Джеймс и Лили решительно кивнули.

— А ты, Сириус, согласен?

К удивлению Джеймса, Сириус промедлил с ответом. Его лицо ничего не выражало, но Джеймс прекрасно знал, какая буря бушевала в его голубых глазах. Сириус что-то быстро просчитывал. Наконец он встретил взгляд Дамблдора и сказал:

— Да, сэр. Я готов умереть за Джеймса и Лили.

— Спасибо, Бродяга, — тихо сказал Джеймс.

Он улыбнулся Сириусу, чувствуя, как внутри разливается тепло. Друг улыбнулся в ответ уголками губ, но улыбка тут же исчезла. Кажется, он о чем-то напряженно размышлял.

— Значит, все улажено. — Дамблдор встал, и его длинная мантия подмели пол. — Надо будет решить, когда мы будем накладывать заклинание. Желательно это сделать в течение следующих нескольких дней. Сириус, нужно, чтобы ты написал адрес Джеймса и Лили и передал его мне. Я сам произнесу заклинание.

— Вы так много сделали для нас, Альбус, — дрожащим голосом сказала Лили. — Мы навеки в долгу перед вами.

— Для меня совсем не в тягость заботиться о друзьях, Лили, — сказал Дамблдор. Морщинки вокруг его глаз слегка разгладились. — А теперь мне нужно вернуться в Хогвартс. Я не хочу надолго бросать студентов, особенно в эти темные времена.

Он шагнул к камину и достал из кармана мантии горшочек с летучим порохом. Но не успел он бросить горсть пороха в тлеющие угли, как Лили выступила вперед.

— Альбус, — поспешно сказала она. — Я передавала вам письмо для Римуса и до сих пор ничего не получила. Нет ли новостей?

— Ах да, — вспомнил директор. — Хорошо, что ты спросила. Он был очень рад получить от тебя письмо, моя дорогая. Ему очень одиноко там, где он сейчас находится.

Сириус обогнул диван.

— Может, скажете нам, где это? — потребовал он.

Лили ударила его по руке, но Сириус проигнорировал ее, сверля взглядом Дамблдора.

— Если я раскрою эту тайну, Римуса могут найти и вся его миссия потерпит крах, — спокойно ответил Дамблдор.

— Вы расскажете ему, что происходит? — спросила Лили. — Он захочет все узнать.

— Разумеется.

Дамблдор исчез в вихре зеленого пламени, а Лили обернулась к Сириусу, ожидая, что с ней начнут спорить. Вот только Сириусу сейчас было не до нее: у него явно был какой-то план, о котором ему не терпелось рассказать, и теперь он внимательно смотрел на друга. От такого пристального взгляда Джеймсу неожиданно стало неловко, и он приподнял брови, ожидая объяснений.

— У меня есть идея, — начал Сириус.

Лили фыркнула, и Сириус поспешно продолжил, не давая ей возможности перебить его.

— Быть вашим Хранителем тайны — это честь для меня, Сохатый. Ты мне как брат, и я готов сделать все что угодно, чтобы защитить вас. Но проблема в том, что все в волшебном мире знают о нашей дружбе. Если я стану Хранителем, это будет слишком очевидным выбором.

— Что? — удивленно переспросил Джеймс: он никак не мог понять, к чему Сириус клонит.

— Неужели не понимаешь, Сохатый? Это слишком очевидный выбор, — повторил Сириус. — Волдеморт рано или поздно узнает, что вы прячетесь под Заклятием доверия, и начнет искать Хранителя, то есть меня.

— Но откуда ему… — начала было Лили.

— В Ордене. Есть. Шпион, — по слогам произнес Сириус, упрямо сжимая зубы и расправляя плечи. — Когда Волдеморту обо всем доложат, он сразу же отправится меня искать. Конечно, я не боюсь этого ублюдка. Я скорее умру, чем сдам тебя ему, Джеймс.

— И какой же твой план? — спросил Джеймс.

— Пусть он проглотит наживку, — в глазах Сириуса появился стальной блеск. — Он пойдет по ложному следу, а я уж его погоняю по всей Европе. Помнишь, как мы затевали шалости в школе? Кто-то отвлекал учителей, а все остальные раскладывали под Слизеринским столом навозные бомбы. Здесь тот же принцип. Мы скажем всем, что я буду Хранителем тайны, но на самом деле возьмем кого-то другого — того, кто будет скрытым Хранителем.

И Джеймс все понял: его друг хотел обманом отвлечь внимание Волдеморта. Разве кто-то будет сомневаться в том, что больше всего Поттеры доверяли Сириусу Блэку? Но, как сказал сам Сириус, это будет слишком очевидный выбор.

— Он убьет тебя, если найдет, — тихо сказал Джеймс: все внутри него словно окоченело. — Сириус, тебе нужно спрятаться, а не скакать повсюду как идиот! Послушай, я серьезно. Смерть не будет легкой. Он будет пытать тебя.

— А я не скачу, Сохатый — кто у нас здесь олень, в конце концов? Не волнуйся, со мной все будет в порядке. — И Сириус безмятежно взмахнул в воздухе рукой. Он переминался с ноги на ногу: ему явно было некуда девать лишнюю энергию. Джеймс пытался успокоиться, стараясь не поддаваться возбуждению Сириуса, хотя по опыту знал, что это не так уж легко. Любовь Сириуса к разным выходкам была очень заразительной.

— Это же просто смешно, Сириус, — Лили переводила умоляющий взгляд с Джеймса на Сириуса. Ее было убедить труднее, чем Джеймса. — Кого нам в таком случае выбрать? Римуса?

— Нет, — тут же ответил Сириус, — Питера. Во-первых, он превосходный лжец. Слышала бы ты отговорки, которые он придумывал для Макгонагалл. К тому же… Ничего личного, но дерется он плохо. Да и с заклинаниями у него всегда было неважно. Хранитель тайны же должен быть сильным и непоколебимым. Никто даже не подумает на Питера.

Лили закатила глаза, но Джеймс неожиданно задумался над словами друга. Сириус говорил правильные вещи, и Джеймс готов был довериться любому из них — Сириусу, Питеру… даже Римусу.

«Прекрати немедленно. Сириус плохо на тебя влияет. Римус — один из твоих лучших друзей, и ты всегда можешь доверять ему».

— А как же записка? — спросила Лили, пытаясь переубедить Сириуса.

— Питер отлично рисует, — сказал Сириус: он был доволен тем, что продумал все до конца. — Видела бы ты его школьные рисунки! Он с легкостью скопирует мой почерк. Дамблдор ни о чем не догадается.

— Мы что, ничего не скажем Дамблдору? — удивленно перебил Джеймс. Сириус неожиданно замер на месте. Улыбка исчезла, и он стал очень серьезным.

— Лучше, чтобы об этом никто не знал, кроме нас и Питера. Нет, Лили, Римусу мы тоже ничего не скажем.

— Он не шпион, — прошипела она сквозь зубы. — Римус ушел отсюда больше месяца назад, а Доркас, Марлен и Прюэттов предали совсем недавно. Он никак не мог быть в этом замешан!

— Дамблдор постоянно связывается с ним, — возразил Сириус.

Лили раздраженно развела руками и посмотрела на Джеймса. В ее взгляде явно читалось: «Хоть ты ему скажи!»

— Сириус… — начал было Джеймс.

— Пожалуйста, Джеймс, — умоляюще сказал Сириус. Переход от твердых рассуждений к просьбе был настолько резким, что Джеймс невольно послушался.

— Мы не должны ничего говорить Римусу, — продолжал Сириус. — Послушайте, я знаю, что вы мне не верите. Но неужели вы думаете, что мне это нравится?!

Сириус провел рукой, взъерошивая черные кудри. И Джеймс неожиданно понял, что Сириус не так уж сильно сердится. Где-то глубоко внутри он переживал из-за потери друга.

— Пойми, мне тоже больно. Я знаю, что ты хочешь довериться ему, Джеймс, но мы не можем игнорировать факты. К тому же ты никогда не жил с ним под одной крышей, если не считать Хогвартса, а мне постоянно приходилось бороться со скрытностью Римуса, когда он снова начал отдаляться от меня. Как будто мы опять на первом курсе, но в этот раз все было намного хуже. Если я действительно прав… Если есть хоть один крохотный шанс… Пожалуйста… Пусть он считает, что Хранитель тайны — это я.

Джеймс закусил губу, и в нем снова зародились сомнения. На прошлой неделе убили Доркас Медоуз и подбросили ее тело отцу на порог, а сегодня они попрощались с Прюэттами и с Марлен. Он подумал о Гарри, который сейчас крепко спал наверху. Он такой маленький и беззащитный. И он только сегодня научился ходить.

— Хорошо, — тихо сказал он.

Плечи Сириуса расслабились.

— Джеймс, — произнесла Лили. — Неужели ты не понимаешь, как ему будет больно?

— Понимаю, — угрюмо ответил Джеймс, подальше задвигая чувство стыда. Это война, а на войне приходится идти на жертвы. И всегда первым делом должна стоять семья.

«Лунатик — это тоже твоя семья».

Джеймс крепко зажмурился.

«Подумай о Гарри…»

— Завтра первым же делом свяжемся с Питером, — решил он.

В болотистой пустыне рядом с деревушкой Инвери в Шотландии стоял большой каменный амбар, а рядом с ним — коттедж. Оба здания были разрушены и обдувались в сумерках пронизывающим ветром. До восхода луны оставалось еще два часа. Целых два часа до того, как убывающая луна взглянет на поселение ярким, незащищенным взглядом. Кучка оборванных мужчин собралась за каменными стенами сарая, укрываясь тонкими брезентовыми палатками. Голоса их были похожи на рычание, и они сидели, зализывая раны и проклиная весь окружающий мир. Только один из них молчал. Он ушел от остальных и спрятался снаружи, у стены сарая. Несмотря на то что он запахнулся в плащ, он все равно чувствовал сильные порывы ветра. Но с этим делом он должен был разобраться сам, и ему ничто не помешает.

Римус быстро осмотрелся — никто ли не следит? — достал небольшую палочку и пробормотал заклинание. Ветер тут же стих, наткнувшись на невидимую стену вокруг волшебника. Зубы выбивали дробь, а каштановые с проседью волосы падали на глаза. Римус смахнул их и, бросив еще один взгляд по сторонам, произнес следующее заклинание, на этот раз более сложное. В воздухе появился конверт, и оборотень схватил его, ломая печать.

30 октября 1981 г.

Дорогой Римус,

Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь. Сразу же после прочтения уничтожь письмо.

Карадок Дирборн исчез еще на прошлой неделе, и его до сих пор не нашли. Сегодня вечером я снова собираю Орден.

Хочу сообщить тебе о недавних новостях, и мне очень жаль, если ты услышал их каким-либо другим способом. Мне хотелось бы сказать тебе обо всем лично, но пока придется обойтись письмом. Четыре дня назад произошло еще одно нападение. Братья Прюэтты и семья Маккиннонов погибли от рук Пожирателей смерти. Я прислал тебе письмо только сейчас, потому что не хотел рассказывать об этом до полнолуния. Правда, это не единственная причина. Есть еще одна новость.

Волдеморт постепенно приближается к Лили и Джеймсу, и малыш Гарри сейчас в серьезной опасности. Поэтому сегодня утром я наложил Заклятие доверия на дом Поттеров в Годриковой Впадине. Хранителем тайны стал Сириус Блэк. В конверт вложена записка с адресом, написанная рукой Сириуса. Благодаря этому ты сможешь навестить Поттеров, когда придет время. Не беспокойся, они в безопасности. Лили обрадовалась, когда узнала, что ты получил ее письмо.

Что касается твоих сведений о стае Сивого: меня удивило то, что туда наведываются Пожиратели Смерти. Видимо, Сивый играет более важную роль в планах Волдеморта, чем нам казалось ранее. В конечном итоге твоя миссия может оказаться более благотворной, чем мы предполагали. Но будь осторожен, Римус. Сивого не так легко обмануть, хотя ты, конечно, знаешь об этом. Да, он позволил тебе остаться, но он наверняка будет за тобой следить.

Не отвечай на письмо. Со мной все в порядке, и мысленно я с тобой.

Искренне твой,

Альбус Дамблдор.

Римус откашлялся и перечитал письмо, запоминая важную информацию. Прюэтты и Маккинноны мертвы. Карадок, скорее всего, тоже. В горле появился комок. Глубоко вздохнув, Римус попытался спрятать эту информацию в самый укромный уголок своего разума. Он подумает об этом позже, после миссии. Римус остановился на имени Сириуса, чувствуя какую-то неловкость. Так, значит, Сириус — Хранитель тайны. Он задрожал от холода и от волнения одновременно. Трясущимися руками Римус достал из конверта маленькую записку.

«Семья Поттеров находится по адресу Годрикова Впадина, Фаундерс Лейн, 7».

Записка была нацарапана небрежным и одновременно элегантным почерком Сириуса. Римус внимательно рассмотрел отметины на прописных буквах: пишущий словно бы время от времени останавливался в нерешительности. Сириус, наверно, не хотел посылать Римусу адрес?

«Хватит, Лунатик, — оборвал себя Римус. — Какая разница, о чем думают Сириус и Орден? Важно лишь то, что ты все делаешь правильно. Ты на все готов ради падения Волдеморта».

Римус еще несколько мгновений оставался на улице, думая об адресе, а потом сжег записку вместе с письмом и уничтожил пепел. Взмахнув палочкой, оборотень убрал защитный пузырь, и тут же его сильным порывом ветра пригвоздило к стене сарая. С трудом встав, Римус прохромал обратно в дом, молясь, чтобы никто не заметил его короткого отсутствия. Эта миссия состояла из долгого одиночества, нечеловеческих условий, неудач и унижений. Почти весь июнь он провел среди оборотней: он приходил то к одной стае, то к другой, пытаясь убедить соплеменников хотя бы сохранить нейтралитет в этой войне. В июле Дамблдор спросил Римуса, согласен ли он отправиться в стаю Сивого. Римус задумался и решил сменить тактику. Он перестал убеждать оборотней и весь остаток лета создавал себе новую репутацию и пытался найти тех, кто знал о дикой стае Сивого. Присоединиться к ним, как оказалось, было намного тяжелее, чем к другим стаям. И пусть Сивый злорадствовал, видя покорность Римуса, но он никому не доверял просто так. Позиция Римуса в стае была очень шаткой. Он не мог позволить себе расслабиться и потерять ее.

Римус побрел к маленькой пристройке у восточной стены сарая. С большой неохотой он начал сбрасывать с себя все, что делало его Римусом Люпином. Хромота стала более явной, спина расслабилась и ссутулилась. Здесь он не был волшебником. Он был изгнанником из общества, отчужденным и всеми презираемым. Осторожно уложив палочку в тайное место в подкладке пиджака, Римус вошел в палатку, где, кроме него, было еще два оборотня.

— Где ты был? — ворчливо спросил Деклан. Он был старше Римуса: оборотню было около сорока, и на голове уже начала появляться лысина. Отвратительный шрам тянулся по левой стороне лица. Одного глаза не хватало, а веко было разорвано до такой степени, что Римус видел неприглядную красную пустоту внутри.

— Ходил отлить, — хрипло ответил Римус. Он уже давно не произносил здесь ни слова.

— Ты всегда такой чистюля, Люпин. Постоянно заботишься о том, чтобы выглядеть прилично, — прорычал Деклан.

Деклан вел себя довольно грубо, но он был для Римуса самым близким человеком в стае. Раньше мужчина работал в отделе магического транспорта, а потом его укусили в возрасте двадцати семи лет. У Деклана все еще хранилась выцветшая фотография жены и сына, которых он оставил через месяц после несчастья, чтобы обезопасить их от себя самого. Римус считал, что среди всех оборотней здесь Деклан раньше всех перестанет быть верным Сивому и отвернется от его методов.

— Хочется верить, что во мне еще осталась какая-то человечность, — заметил Римус после недолгого раздумья.

Другой оборотень в палатке презрительно фыркнул. Джулиан был выносливым и казался немного уродливым из-за того, что у него когда-то неправильно срослись кости. Джулиан был моложе Деклана, и укусили его только три года назад. Парень открывал рот лишь для того, чтобы бросать снисходительные насмешки — обычно они относились к Римусу — и восхвалять Сивого за его кровавую месть против общества. Но чаще всего его лицо кривилось в постоянной презрительной усмешке.

— Какого черта ты тогда здесь, если веришь, что в этом гребаном мире еще осталась человечность? — бросил презрительно Джулиан.

Римус так и не придумал подходящего ответа.

— Оставь его, — простонал Деклан, укладываясь на постель из грязных листьев и мокрой соломы. — Хоть кто-то еще пытается верить в это.

— Сивому не понравится, что его самое ценное имущество — этот долбаный идеалист. — Джулиан свернулся клубком, обкусывая торчащий ноготь.

Римус внутри съежился, когда его назвали «имуществом» одичавшего волка. Сглотнув, он проигнорировал Джулиана и пошел к своей лежанке. Ему хотелось, чтобы у него была еще какая-нибудь еда, кроме жидкого супа, который он проглотил несколько часов назад. Он тщательно завернулся в плащ и потрепанное одеяло и лег на бок. Сейчас ему оставалось только ждать. Чаще всего в его шпионской деятельности нужно было уметь терпеть и слушать. Чтобы не заснуть, он попытался перечислить в уме все заклинания, которые он знал, и представить себе ситуации, в которых их можно будет использовать для защиты. Когда он достиг третьего курса трансфигурации, палатку заполнили храпы. Пора идти.

Оба его соседа спали крепко, но Римус все еще старался двигаться как можно тише. Невербальными чарами он заколдовал свое одеяло так, чтобы оно поднималось и опускалось: теперь всем будет казаться, что там кто-то есть. Он годами крался по Хогвартсу так, что его никто не замечал, и сейчас это сослужило Римусу хорошую службу. Он бесшумно выскользнул из палатки и попал в сарай. Луна уже поднялась в небо, и ее серебристые лучи падали на пол через сломанные стропила. Набросив на себя дезиллюминационное заклинание, Римус осторожно шел, минуя неприхотливые жилища оборотней. Из-за брезентовых и деревянных стен раздавались тихое дыхание, вздохи и чьи-то приглушенные голоса. Впервые в жизни Римус был рад тому, что зловоние этого места маскировало его приближение. Он бесшумно выскользнул наружу и прокрался среди теней через сад к небольшой хибаре. Сквозь разбитое стекло горел яркий свет. Римус присел под окном, не обращая внимания на камни и жесткую траву, которые впивались в него сквозь тонкую одежду.

Несмотря на то что Римус сильно рисковал, наведываясь в хижину, обычно эти походы оканчивались ничем. Изредка Сивый встречался с Пожирателями смерти, и вот тогда Римус мог подслушать какие-то обрывки из новых планов Волдеморта, чтобы потом отослать информацию Дамблдору. Но чаще всего ночи проходили впустую. Хорошо хоть, что глава стаи пока его не замечал, и Римус молился, чтобы удача не подвела его и в этот раз.

Из хижины доносились грубые голоса: кажется, в этот раз Сивый был со своим помощником Церерой. Они обсуждали план нападения на маггловскую деревню в следующее полнолуние. Римус почувствовал тошноту: он уже слышал эти разговоры и даже разработал несколько способов, как избежать участия в этом кровавом месиве. Римус позволил себе провалиться в дрему, все еще, впрочем, не теряя бдительности: вдруг Сивый решит выйти из хижины или произойдет что-то еще, не менее опасное?

Хлоп!

Римус очнулся и быстро осмотрел пустошь, простирающуюся перед ним. Кто-то трансгрессировал — здесь, совсем рядом с ним. А, вот оно! Кто-то в черном капюшоне шел к двери хижины. У Римуса чуть сердце в пятки не ушло, и он замер на месте, усилием воли заставляя себя не дышать. Когда человек приблизился, он узнал в нем Люциуса Малфоя. Холодные острые глаза уставились на дверь. Этот человек явно не замечал Римуса, притаившегося под дезиллюминационным заклинанием. И, даже не подумав осмотреть окрестности или постучать, Люциус Малфой толкнул дверь хижины. Римус тут же выдохнул и прислонился затылком к каменной стене, отключая все чувства кроме слуха.

— …не ожидал увидеть тебя здесь сегодня, Малфой. — Донесся сквозь окно гортанный голос Сивого.

— Планы поменялись. Темному Лорду понадобится ваша помощь на этой неделе.

В мягком голосе Малфоя проскользнуло отвращение оттого, что ему приходится находиться в обиталище оборотней и просить их о помощи.

— Темному Лорду понадобится наша помощь… — повторил Сивый с низким шипением. — И зачем же он на этот раз обращается к оборотням?

— Я не могу знать мысли Темного Лорда. Но я думаю, что он желает посеять ужас и запугать магический мир до такой степени, чтобы он сдался. — Малфой помедлил. — Разумеется, он вас вознаградит. И очень щедро.

— И все же он до сих пор не добился никакого расположения в волшебном мире. Смогут ли оборотни получить власть, если даже Темный Лорд не способен сохранить уважение Министерства магии?

Римус приподнял брови. Он еще никогда не слышал, чтобы у Сивого были сомнения в том, что лорд Волдеморт сдержит свое слово.

— Да как ты смеешь сомневаться в нашем хозяине? Ты ничего не знаешь о его планах. Он уже близок к цели, а завтра станет еще ближе.

— И что же случится завтра? — перебил Малфоя Церера. В его голосе появилось презрение. — Очередное бессмысленное нападение на магглов?

— Удивительно, как же ты все-таки не веришь в своего лидера, — мягко заметил Малфой. — Что случится дальше — не твоя забота. Важен лишь результат. Завтра Темный Лорд уничтожит последнее препятствие, которое мешает ему захватить весь магический мир.

В хижине наступила тишина, словно Сивый раздумывал над словами Малфоя.

— Я хочу поговорить с Темным Лордом, Малфой. Самостоятельно и без посредников, — наконец сказал он.

— Это не тебе решать.

Сапоги прогрохотали по полу, и дверь распахнулась. Римус снова замер на месте. Надменный голос Малфоя стал громче.

— На твоем месте я бы начал собираться. Ты скоро сможешь покинуть эту халупу.

Малфой вышел в темноту и с громким хлопком исчез. Церера вдогонку обозвал его такими словами, которые заставили бы покраснеть даже Сириуса, но Сивый остался невозмутим. Дверь захлопнулась, и Римус, оставшись в темноте, глубоко и прерывисто вдохнул. Ради всего святого, что именно значили слова Малфоя о том, что Темный Лорд скоро уничтожит последнее препятствие? Римус оттолкнулся от стены дома и, прокрадываясь к сараю, заклинанием замаскировал свой запах.

Уличный шум полностью исчез внутри сарая: спящие ровно дышали и храпели. Римус предположил, что сейчас около трех часов ночи.

«Темному Лорду нужна помощь оборотней… последнее препятствие, которое мешает ему захватить весь магический мир…»

Пожалуй, ему нужно поспать. Усталость и практически полное истощение путали и перемешивали его мысли. Римус даже не заметил, когда он зашел в палатку и машинально проверил соседей: они крепко спали. А потом оборотень рухнул на соломенную постель и провалился в темноту.

Сны Римуса были странные и какие-то перепутанные. Сириус обвинил Римуса в том, что тот стал Пожирателем смерти, а потом обернулся и пригласил на вальс Волдеморта. Джеймс и Питер подыгрывали им на акустических гитарах. А потом во сне появился маленький мальчик. У него были растрепанные черные волосы, очки, заклеенные клейкой лентой, и зеленые глаза — единственный цвет, который Римус видел перед собой. Подул сильный пустынный ветер, который всколыхнул челку мальчика, и Римус увидел у него на лбу порез в виде молнии. Порез кровоточил, и по носу ребенка сбегали красные струйки, но Джеймс, Питер и танцующие не обращали на него внимания. Римус рванулся к мальчику, но не успел он и шагу ступить, как споткнулся обо что-то и упал плашмя. Римус перекатился, взглянул и придушенно закричал. Прямо на него смотрели пустые зеленые глаза Лили Поттер. Она была мертва.

Римус почувствовал острую боль в боку и подскочил, пытаясь выпутаться из мантии и одеяла.

— Закрой пасть, Люпин.

Прямо перед Римусом маячила искривленная фигура, в которой с трудом угадывались человеческие черты. Джулиан. Его лицо искривилось в уродливый оскал.

— Прости, — пробормотал Римус.

Теперь, когда он проснулся, кошмар начал расползаться на клочки, словно теряя свою силу. Римус вопросительно взглянул на Деклана.

— Ты кричал во сне, — коротко пояснил тот.

— Ох, — выдохнул Римус, не придумав ничего умнее.

— Вообще-то, уже пора просыпаться. Скоро полдень. Если не поторопишься — пропустишь обед.

Римус с усилием приподнялся на локтях. Ему казалось, что ночью вместо сна он пробежал несколько миль. Больше всего ему хотелось лечь и снова уснуть, но пропустить обед он никак не мог. Ему нужны были силы.

В стае Сивого ели только то, что приносили разведчики, а этого никогда не хватало, чтобы накормить их всех. Оборотням раздали одинаковые порции, и они уселись у двери, выходящей на юг. Римус отошел от остальных подальше, прихватив свою скромную порцию консервированных бобов, и только тогда вспомнил все детали ночного визита.

«Завтра Темный Лорд уничтожит последнее препятствие, которое мешает ему захватить весь магический мир».

Что за препятствие? Римус попытался отыскать среди спутанных мыслей какие-нибудь воспоминания, которые дали бы ему подсказку. Внезапно перед глазами встала строчка из письма Дамлбдора: «Волдеморт постепенно приближается к Лили и Джеймсу, и малыш Гарри сейчас в серьезной опасности». Гарри. Ну конечно, малышом в его сне был именно Гарри. Римус закрыл глаза, пытаясь зацепиться за эту мысль. Гарри оказался в опасности из-за пророчества. Лили и Джеймс никогда не рассказывали Римусу толком, что это было за пророчество, — ограничились лишь тем, что оно существует и может относиться к Гарри и к Волдеморту. Но постойте, Гарри никак не может быть этим препятствием, он же только ребенок… Или все-таки может?

— Люпин! — мысли Римуса прервал резкий окрик. Прямо перед ним стоял Сивый, обнажив зубы в насмешливой ухмылке. Римус быстро отвел глаза.

«Соберись, Лунатик. У тебя здесь еще есть работа».

— Сивый, — напряженно произнес Римус.

— В мыслях потерялся? — вкрадчиво спросил предводитель стаи.

— Да, — признался Римус.

— Я тебя уже дважды звал в стаю. — В низком рычании слышалась явная угроза. Римус быстро обернулся и увидел, как остальные оборотни наблюдали за ними, сузив глаза. — Может, поделишься, что такого важного у тебя на уме?

Римус покачал головой. Тогда Сивый схватил его за рубашку и вздернул на ноги, переворачивая тарелку с едой. Заостренные ногти впились в кожу Римуса, гнилое дыхание отравляло кожу.

«Не высовывайся», — отчаянно приказал себе Римус.

— В будущем я ожидаю от тебя лучшей работы, — промурлыкал Сивый в ухо Римуса.

— Да, — прошептал Римус.

— Только попробуй снова меня проигнорировать.

И Сивый толкнул его к остальным. Ноги Римуса дрожали, и он быстро сел рядом с Декланом, мысленно ругая самого себя. Он не имел права злить Сивого или вообще привлекать к себе какое-то внимание — это было ошибкой. Деклан избегал смотреть на соседа, и Римус не мог его за это винить.

Перед ними стояли Сивый и Церера. Полнолуние было пять дней назад, и они до сих пор не слышали никаких жутких новостей от Сивого. Это было довольно необычно, и у Римуса было такое чувство, что сейчас им будут рассказывать всякие выдумки. Римус радовался, что смог переждать полнолуние в лесу, куда уже давно никто не заходил, и теперь он с отвращением слушал, не расскажет ли Сивый что-нибудь важное, но его ожидания были напрасными.

Когда Сивый передал стае новости Малфоя, Римус снова погрузился в беспокойные размышления. Гарри. Нужно ли ему связаться с Дамблдором и рассказать о своих подозрениях? Но ведь Дамблдор сказал, что Поттеры сейчас в безопасности: им предоставили дополнительные меры защиты — Заклятие доверия. Оно защитит их, и Волдеморту никак к ним не подобраться. Но если заклятие по какой-то причине даст сбой?

Римус снова вспомнил отметины в записке Сириуса. Может быть, Сириус совсем и не думал о «предательстве» Римуса. А что, если… Нет-нет, Сириус никогда бы не предал Джеймса. Они ведь неразлучны, словно братья. В груди Римуса заворочалось какое-то странное чувство. Волдеморт настолько уверен в своей победе, что сообщает об этом даже самым низшим сторонникам. Но откуда у него эта уверенность? Неужели ему подсказали, как разрушить Заклятие доверия? Но для этого нужен Хранитель тайны, по-другому никак.

Римуса затопил адреналин: сердце билось как бешеное, а дыхание участилось. Если его догадка верна, ему нужно действовать и как можно быстрее. Можно, конечно, написать Дамблдору, но на это времени уже не было. Римусу придется справляться самому, а значит, нужно уйти из стаи. Деклан сидел рядом, не зная о том, какая битва развернулась в душе у Римуса. Оборотень взвесил важность своей миссии и возможность нападения Волдеморта на Поттеров. На него давили месяцы болезненной подготовки, которые он пережил ради того, чтобы влиться в стаю. На одной чаше была информация, которую он добывал и которая была чрезвычайно важна для Ордена, а на другой — его друзья…

Если бы в одиннадцать лет кто-нибудь сказал ему, что именно для него сделают Сириус, Джеймс и Питер, он бы не поверил. И, конечно же, нельзя было забывать Лили, которая никогда не переставала верить в него. После окончания Хогвартса Римус вел себя с ними не очень хорошо. Отчасти он соглашался с Сириусом в том, что он бросил их на бушевавшей войне, у которой до сих пор не было видно конца. Неожиданно Римус потрясенно почувствовал, как в горле застрял комок. Перед миссией он тщательно прятал свои эмоции, чтобы они его не выдали, но сейчас они всплывали на поверхность вместе с воспоминаниями.

«Мы никогда не бросим тебя, Лунатик», — так сказал Сириус давным-давно, еще на седьмом курсе, когда Римуса волновали всякие мелочи вроде работы. И никаких утрат, смертей и страха разоблачения. Эти слова Римус никогда не забудет: они были очень простыми, но оказывали на него очень сильное действие.

Он внимательно осмотрел грязную банду оборотней.

— На этой неделе Темный Лорд пригласил нас на охоту, — раздался голос Сивого. Оборотни переглянулись, воодушевляясь. — В этот раз он обещает сделать добычу достойной риска.

И услышав эти слова, Римус принял решение.

Солнце уже почти закатилось за горизонт, когда Римус сумел незаметно выбраться из Инвери. Его страх за друзей достиг апогея.

«Пожалуйста, только бы не опоздать».

И с тихим хлопком он исчез. Ветер, гуляющий по пустоши, заглушил этот звук, но он с грохотом разнесся по миру, меняя такие запутанные судьбы.

Лили громко смеялась, чувствуя, что она так не веселилась уже много месяцев. Муж сердито смотрел на нее, сидя на полу, но уголки его губ дергались, когда он пытался скрыть улыбку. Малыш Гарри смеялся вместе с мамой, радуясь тому хаосу, который он создал. На полу гостиной валялись книги и осколки конфетницы, подаренной на Хэллоуин: до этого она стояла на кофейном столике. Минни забралась на каминную полку, распушив хвост и сердито шипя. А картину дополнял Джеймс Поттер, который споткнулся и упал, преследуя своего сына и будущего игрока в квиддич. Невероятно одаренного игрока в квиддич.

— Нам надо начать возвращать подарки Бродяге, Лилс, — проворчал Джеймс.

— А я-то думала, тебе понравилась метла, — захихикала жена.

— Конечно, понравилась. В таком случае больше не достаем конфеты перед сном.

— Между прочим, это была твоя идея.

— У меня бывали идеи и получше.

Гарри снова пролетел по дому, и из кухни донесся громкий шум. Джеймс вздрогнул, а Лили попыталась подавить очередной смешок. Джеймс махнул рукой и присоединился к ней.

— Этот малыш — настоящий Мародер, — со смехом заметил Джеймс. — И сегодня, в Хэллоуин, он сотворил свой первый шедевр, достойный Мародера.

— Шедевр? — поддразнила мужа Лили. — Насколько я помню, вы на Хэллоуин не только рассыпали конфеты и разбивали тыквы. Вы устраивали настоящий бедлам.

— Очень искусный бедлам, — поправил Джеймс, и на его красивом лице расплылась мальчишеская озорная улыбка. Лили на это только закатила глаза. Раньше эта улыбка, предвещающая новые шалости, ее невероятно раздражала, но теперь она любила в своем муже абсолютно все, включая и это. Гарри снова влетел в гостиную на игрушечной метле, и Джеймс точным отработанным движением (которому он научился на тренировках по квиддичу, когда был охотником) поймал сына и покружил его. Гарри закричал от радости и раскинул в стороны пухлые ладошки. Лили почувствовала тепло в груди, видя, как счастливы ее муж и сын.

— Мы должны родить еще одного ребенка, — неожиданно сказал Джеймс, врываясь в мысли Лили. Сердце Лили подскочило и тут же ухнуло куда-то вниз, в такт Гарри, которого Джеймс подбросил вверх. Какое-то мгновение она понадеялась, что они действительно смогут родить еще одного ребенка, но на нее тут же обрушилась жестокая реальность.

— Лили? — позвал Джеймс, и женщина только сейчас поняла, что она совсем притихла, раздумывая над словами мужа.

— Да, конечно, должны, — пробормотала Лили, улыбнувшись уголками губ. Она желала этого всем сердцем.

— Что случилось? — Джеймс снова покачал Гарри на руках, но в глазах у него промелькнуло сомнение. С тех пор как Дамблдор сказал Лили, что Гарри в опасности, она боялась всего на свете, и теперь все эти страхи достигли своего пика. Джеймс промедлил, не зная, как сформулировать следующий вопрос.

— Ты… ты больше не хочешь детей? — наконец спросил он.

— Конечно, хочу, — возразила Лили.

Она хотела этого больше всего на свете, и выговорить следующие слова оказалось невероятно сложно.

— Но, Джеймс, появление ребенка на свет сейчас, когда…

— Когда ты должна была родить Гарри, мы волновались о том же, — прервал ее муж.

— Но тогда мы не прятались.

Джеймс придержал Гарри на коленях, не давая ему упасть, и поправил очки.

— Я ненавижу войну. И логику. Знаешь, особенно я ненавижу логику.

— Знаю, — кивнула Лили.

— После войны. — Голос Джеймса был тверд, решителен и не оставлял места для споров. — Мы родим еще одного ребенка после войны.

— Обязательно, — согласилась Лили.

Она приподнялась на цыпочки и поцеловала сначала мужа, а потом сына.

Громкий хлопок, и момент уединения тут же прервался. Джеймс прижал Гарри к себе, защищая, и взял Лили за руку, оттаскивая ее от окна. По-прежнему не издав ни звука, он передал ей Гарри и выхватил волшебную палочку. Потом он быстро подошел к парадному входу и выглянул на улицу. От страха у Лили сердце ушло в пятки, и она встала так, чтобы видеть дверь и тропинку, ведущую к ней. Она заметила, что через сад кто-то быстро шел. Этот человек явно прихрамывал.

«Нас защищает Заклятие доверия, — упрямо думала Лили, злясь на себя за беспричинный страх. — Питер никогда нас не выдаст».

В дверь кто-то постучал, и Джеймс замешкался. Он оглянулся на Лили и Гарри и жестом велел им встать так, чтобы их не было видно. Лили послушно отошла, прислонившись к стене и стараясь успокоить сына.

— Сохатый, это Лунатик. Открывай! — раздался знакомый хриплый голос.

— Лунатик? — удивленно переспросил Джеймс.

— На четвертом курсе я написал за тебя сочинение по манящим чарам: ты как раз отлеживался в больничном крыле, подравшись со слизеринцами, — торопливо произнес Римус. — Ты обещал никому об этом не говорить, даже Сириусу с Питером.

Джеймс открыл дверь, и Лили услышала скрип несмазанных петель. Она шагнула из-за угла, прижимая к себе Гарри. Римус быстро зашел в дом и захлопнул дверь. Он снял капюшон, внимательно осмотрел ее и Джеймса, и в его взгляде промелькнуло что-то похожее на облегчение. Лили нахмурилась, разглядывая друга. Было видно, что Римус уже давно нормально не питался, его впалые щеки покрывала грязь, а плащ был изорван. Он неловко стоял, и казалось, что с его ногой что-то не так. Лили неожиданно рассердилась на директора. Что это за таинственная миссия, где так был нужен Римус? Но сам Римус не обращал внимания на свое состояние, рассматривая беспорядок в гостиной.

— Что случилось?! — резко спросил он.

— Гарри разбил сахарницу, летая на игрушечной метле, — пояснил Джеймс, и Римус слегка расслабился. Лили неожиданно показалось, что он очень походит на Аластора Грюма с его вечной паранойей: он мог так вести себя, если бы вдруг оказался в открытом месте без прикрытия.

— Кроме меня здесь никого больше не было?

— Со мной все в порядке, спасибо, Лунатик, — едко отозвался Джеймс, намеренно игнорируя вопрос. — А сам-то ты как? Давно не виделись, и должен сказать, что выглядишь ты неважно.

Римус вздохнул.

— Прости, — извинился он.

Но вместо того чтобы объяснить свое неожиданное вторжение, он подошел к окну и выглянул наружу, дрожа всем телом.

— Римус, что случилось? — спросила Лили.

Оборотень ничем не показал, что услышал ее. Гарри что-то тихо залопотал, отвлекая внимание Римуса от окна, и он обернулся, разглядывая ребенка. Лицо Римуса напряглось, и в воздухе витала тревожность.

— Не знаю, — наконец коротко ответил он.

— Римус… — медленно начал Джеймс. Он обернулся к жене, пытаясь найти слова, которые успокоят Римуса. Но друг не обратил внимания на Джеймса и снова обернулся к окну.

И вдруг он замер на месте, не отводя взгляда от улицы.

— Уходите. Сейчас же.

— Что?! — вырвалось у Джеймса.

Римус обернулся, и взгляд у него был совершенно безумным.

— Уходите! Забирайте Гарри и уходите! Выбирайтесь через черный вход. Когда пройдете через защитные чары, сможете трансгрессировать.

Римус обернулся к входной двери, доставая палочку из кармана плаща. Джеймс бросился за ним.

— Какого черта происходит, Римус?!

— Он здесь.

Время остановилось, растягиваясь в вечность.

«Нет, нет, это невозможно! Мы же должны быть в безопасности!»

Лили выглянула на улицу. Сердце стучало как бешеное, словно пытаясь вырваться из груди. На улице застыл человек, замотанный в черный плащ. Он стоял неподвижно, словно статуя, и в этом спокойствии чувствовалась угроза. Полы плаща раздувал слабый ветер. К незнакомцу подошел ребенок в костюме, сделанном для Хэллоуина, и тут же в ужасе бросился прочь. Человек проследил взглядом за мальчишкой, видимо о чем-то размышляя, но в конце концов снова обернулся к дому. Он скользил по улице словно призрак. Белая рука с длинными пальцами опустилась на задвижку сада. Лили показалось, что она задыхается.

«Он не войдет, не войдет…» — повторяла она про себя как заклинание.

И в эту же минуту Волдеморт шагнул в сад, не обращая внимания на Заклятие доверия. Гарри захныкал, словно почувствовав неведомую опасность.

— Господи… — прошептала Лили.

— Это он, — застыл в ужасе Джеймс.

Он обернулся к жене, его лицо заливала бледность.

— Лили, беги!

Лили бросилась к черному входу, прижимая к груди Гарри, но, не успев сделать и нескольких шагов, обернулась. Ее муж остался на месте.

— Джеймс, ступай с ней, — приказал Римус.

— Нет, я остаюсь с тобой.

— Защищай свою семью, Сохатый. — Лили никогда не слышала, чтобы Римус говорил так повелительно. Он выпрямился и напрягся, вставая между Джеймсом и входной дверью.

— Может быть, он не один.

Джеймс покачал головой, но его решительность медленно таяла. Он шагнул к Лили, не отводя взгляда от друга.

— Он убьет тебя.

— Я сумею задержать его, — тихо сказал Римус. Но Джеймс все еще медлил.

— Джеймс… — тихо сказала Лили.

Волдеморт мог ворваться в их дом в любую минуту.

— Сириус не виноват, — неожиданно сказал Джеймс. — Хранителем тайны был Питер.

— Ладно. Убирайтесь отсюда, — голос Римуса был бесцветным от отчаяния.

— Римус…

— Позже поговорим, Джеймс.

Джеймс сжал руку в кулак, прижав его к стене, и Лили поняла, какие мысли у него мечутся в голове. Он словно хотел сказать: «Пожалуйста, только не ври». Но в конце концов Джеймс промолчал.

— Лили… — Римус перевел на нее взгляд, как будто хотел сказать, что им уже давно пора идти.

Она схватила Джеймса за руку и потянула его к черному входу. Римус отвернулся от них, и Джеймс наконец-то сдался. Когда супруги с сыном промчались сквозь дверь, позади послышались взрывы и треск от заклятий. «Не оглядывайся», — сказала себе Лили. Гарри вцепился ей в шею и заплакал навзрыд. Они пробежали через двор. Джеймс, кажется, наконец-то пришел в себя и теперь обхватил жену и сына, таща их вперед и прикрывая собой.

— Редукто! — закричал он, и забор, отделяющий границу чар, которые мешали им трансгрессировать, взорвался. Как только они выбрались наружу, Джеймс схватил Лили за руку и обернулся вокруг своей оси.

Мир закружился в водовороте ярких красок, легкие Лили сжала безжалостная рука, но она не могла думать ни о чем другом, кроме как о Гарри. Она чувствовала, как он крепко обхватил ее за шею своими маленькими ручонками.

Звезды появились так же неожиданно, как и исчезли. Лили споткнулась, и Джеймс подхватил ее. Гарри снова расплакался, от ужаса начав икать: он еще никогда не трансгрессировал.

Они стояли в конце улицы, забитой всевозможными магазинчиками. После шума заклинаний, раздававшегося у них дома, здесь было невероятно тихо. Прямо перед ними на ветру покачивалась вывеска в виде головы кабана.

— Хогсмид?

— Нам нужно к Дамблдору, — отозвался Джеймс.

Крепко обхватив Лили за плечи, Джеймс провел ее в «Кабанью голову», огласив помещение криком: «Аберфорт!» Наверху что-то грохнуло, и в пустом зале появился брат Дамблдора. Он явно рассердился, что его прервали. Однако, когда хозяин увидел их, раздражение тут же сменилось удивлением.

— Что?..

— Нам нужно поговорить с вашим братом. Сейчас же.

Аберфорт закрыл рот и кивнул, поняв, что дело было очень срочным. Он в два шага пересек зал и, подойдя к камину, взял с полки горшочек. Над камином висела картина с изображением юной девушки: она обеспокоенно наблюдала за тем, как Аберфорт передал летучий порох своим гостям.

— Мой камин связан с камином Альбуса, — пояснил Аберфорт. — Когда я скажу пароль, вы сможете беспрепятственно пройти, и вам никто не помешает.

Обернувшись к большому камину, он четко произнес:

— Слезы феникса.

Огонь тут же вспыхнул, оживая. Джеймс швырнул порох в огонь и исчез в изумрудном пламени.

— Спасибо, — прошептала Лили, ступая в огонь за мужем.

Кабинет Дамблдора наполняло тихое тиканье и жужжание инструментов, стоящих на полках и столиках. Гарри уже успокоился и теперь с любопытством осматривался вокруг. Он удивленно раскрыл глаза, которые были мокрыми от слез. Портреты бывших директоров и директрис Хогвартса перешептывались и указывали на семью в центре кабинета. Джеймс переговорил с одним из портретов, и его житель исчез: видимо, отправился на поиски директора. Затем Джеймс нахмурил брови, задумавшись, и выдохнул:

— Экспекто патронум.

Из кончика палочки выскользнул серебряный олень и вылетел в ночной мрак, как комета.

— Я отправил сообщение Сириусу, — пояснил Джеймс.

Лили кивнула, подбрасывая Гарри на коленях. Она внимательно следила за мужем, который начал в этот момент в отчаянии расхаживать по кабинету. Он весь дрожал, и Лили поняла, что сама выглядит не лучше. Она почувствовала, что у нее подгибаются колени, и упрямо сжала их, не позволяя себе расслабиться. Она не могла сломаться. Не сейчас. Она нужна была мужу и сыну.

Ручка двери повернулась, и в комнату влетел Альбус Дамблдор. В глазах у него бушевал настоящий шторм. За ним развевалась мантия цвета индиго, и казалось, что он одним своим видом наводил ужас. За ним вошла профессор МакГонагалл. Она была в своей обычной зеленой мантии, и ее губы сузились в тонкую линию. Портрет, видимо, сообщил им о гостях, поскольку на лицах профессоров не было удивления. Но и всегдашней искорки в глазах Дамблдора, сверкающих за очками, Лили тоже не заметила.

— Что случилось? — только и спросил он.

— Волдеморт, — задыхаясь, сообщил Джеймс. — Заклятие доверия разрушено. Сириус не виноват, это Питер. Римус остался там. Он до сих пор там. Сказал, что задержит его, но…

Дамблдор поднял сморщенную руку, прерывая Джеймса.

— Минерва, позаботьтесь, пожалуйста, о Поттерах. Я скоро вернусь.

Дамблдор вышел с мрачным выражением лица, и мантия взметнулась за ним. МакГонагалл наколдовала стулья и жестом пригласила садиться. Джеймс, не обращая на это внимания, возобновил ходьбу по кабинету, в то время как сама Лили, благодарно кивнув, села и начала тихо пересказывать МакГонагалл события сегодняшнего вечера. Когда она закончила, губы профессора сомкнулись в такую тонкую линию, что их было почти не видно, а лицо приобрело костяной оттенок. Лили прекрасно знала, какую привязанность МакГонагалл питала к оборотню-книжнику.

— А Сириус? — спросила профессор.

— Он не был нашим Хранителем, — ответила Лили, чувствуя какое-то оцепенение. — Питер. Нас предал Питер.

Она заметила краем глаза, как дернулся Джеймс, не прерывая своей ходьбы. Впервые за этот вечер Лили произнесла эти слова вслух, подумав о застенчивом, неуклюжем, но в целом добром Мародере.

«Что же ты наделал, Питер?»

Они замолчали и стали просто ждать. Наконец Джеймс сел и, стиснув зубы, уставился в стену напротив. Он качал коленом вверх-вниз, не в состоянии просто сидеть и ждать. Часы тикали, отсчитывая минуты, а новостей все не было. Домашний эльф принес поднос с чаем и печеньем, но еда осталась нетронутой. Гарри задремал. В голове у Лили проносились тысячи вариантов возможных событий, но ее разум все время возвращался к одной мучительной мысли. Она все время думала, что же будет, если Римус действительно умрет. Нет, Лили даже представить себе не могла этот исход. Она просто не знала, как тогда они будут жить. И поэтому она говорила себе снова и снова: «Все будет хорошо», стараясь убедить в этом саму себя. Время растянулось в вечность…

Сириус глубоко вздохнул и внимательно оглядел квартиру. Все вещи лежали в полном порядке и на своих местах — впервые с того момента, как он начал жить здесь. То, что ему больше не понадобится, Сириус складывал в коробки и прятал в шкаф. Постель была заправлена, а вся необходимая одежда упакована в сумки. Он даже накинул одеяла на мебель, чтобы она не запылилась, пока он будет отсутствовать. Мотоцикл он спрятал на складе в Лондоне — если понадобится, его оттуда легко можно будет достать. Как только до Волдеморта дойдут слухи о Заклятии доверия, он наверняка первым делом отправит приспешников проверить квартиру Сириуса. Ну, а он в это время уже будет в бегах, дразня Волдеморта и подкидывая ему небольшие подсказки по поводу того, где его искать. Он уже решил, что сначала поедет во Францию, а потом будет вести за собой Пожирателей смерти по Германии. После этого можно будет пересечь Австрию и заглянуть в Польшу. А вот куда отправиться дальше, он пока не знал…

Сириус понимал, что будет скучать. Чистая квартира уже почти не напоминала то место, где он прожил три года после окончания Хогвартса. Неизменной осталась только полка с книгами Римуса, и Сириус не знал, что ему с ними делать. Эти книги были единственным имуществом Римуса. Сириуса временами охватывало желание выбросить их в мусорный бак.

Сириус вздохнул, наколдовал еще одну коробку и взмахнул палочкой. Книги слетели с полок и аккуратно расположились внутри. Сириус запечатал коробку и начертил наверху слово «Римус». Безмолвно ругая себя за сентиментальные чувства, он уменьшил коробку и запихнул ее в карман. Надо будет при случае отнести ее в Годрикову Впадину: Джеймс, по крайней мере, не захочет сжечь книги в припадке гнева. К тому же там до них не доберутся Пожиратели смерти.

Что-то вспыхнуло сзади, и Сириус резко обернулся, выдергивая из кармана палочку и ожидая, что на него сейчас нападут темные фигуры в капюшонах и полетят заклинания… Но, увидев серебристого оленя, Сириус криво усмехнулся и опустил палочку. Патронус Джеймса бесшумно приземлился на деревянный пол, и раздался знакомый голос друга:

— Питер оказался шпионом, но Римус успел предупредить нас. Мы в безопасности, в отличие от него. Римус сейчас сражается с Волдемортом в одиночку в Годриковой Впадине. Поспеши!

Когда Сириус услышал сообщение, его словно ударили под дых и выбили из легких весь воздух.

— Нет, нет, нет…

Сириусу показалось, что его выпотрошили до костей, и он стал совсем пустым и больным. В ушах застучало от осознания того, какую огромную ошибку он совершил.

Уже в следующую минуту Сириус стоял на Фаундерс Лейн перед домом Лили и Джеймса. В небе, излучая призрачный свет и скалясь в безумной улыбке, висела Темная метка. Нос забивал запах серы и дыма. На негнущихся ногах Сириус подошел к дому, силясь сделать хотя бы один вдох, и увидел, что парадную дверь вынесло взрывом. Он вошел в дом через разверстую почерневшую пасть. В воздухе витало ощущение битвы, и можно было заметить остатки защитных заклинаний и темной магии. И оставалось еще что-то неуловимое и едва заметное, что Сириус чувствовал в самой глубине души.

— Люмос.

По всем признакам было понятно, что здесь велась жестокая битва. Страшные проклятия прожгли дыры в стенах и полу, и ветер, задувая в разбитые окна, разбросал повсюду бумаги и золу. Прихожую уже было не узнать. Под туфлями Сириуса затрещали стекло, гипс и камень. Он замер и прислушался, но дом наполняла невероятная тишина, которая яснее ясного показывала, что здесь никого нет.

Сириус сглотнул и поднял палочку повыше.

«Господи, только бы он выжил, только бы выжил…»

В свете палочки Сириусу показалось, что среди обломков что-то зашевелилось. Через несколько минут неистовых поисков среди теней обнаружилось алое пятно. Кровь.

Сириус услышал несколько хлопков на улице и понял, что прибыл кто-то еще. Кто это был: мракоборцы, члены Ордена, Пожиратели смерти? Как ни странно, Сириусу было все равно: он лишь смотрел на это алое пятно, блестящее в темноте, не в силах отвести взгляд. Ошеломленно, все еще ничего не соображая, он понял, что кто-то положил руку ему на плечо и зовет его по имени. Сириус обернулся и увидел прямо перед собой пронизывающие ясные глаза Альбуса Дамблдора.

— Я опоздал, — только и сказал он директору, пребывая в оцепенении. — Римус должен быть здесь. Я не понимаю, что случилось.

— Я знаю, Сириус, — серьезно сказал Дамблдор.

— Нам нужно выяснить, что случилось. Волдеморт куда-то его забрал: тела нет, и я не смог найти… — Сириус осекся и так и не смог закончить предложение.

— Обо всем позаботятся Аластор и Стерджис, — мягко сказал Дамблдор, уводя бывшего ученика от кровавого пятна на полу.

— Нет! Нет, он все еще жив, слышите?! Мы должны найти его! — вдруг закричал Сириус.

— Сейчас ты ничего не можешь сделать, — твердо сказал директор.

Сириус затряс головой.

— Это я во всем виноват. Я сам сказал Джеймсу… я заставил его выбрать Хранителем тайны Питера. Чертов ублюдок! — вырвалось у него.

Дамблдор даже не вздрогнул от этой вспышки гнева. Он просто стоял рядом, не двигаясь и ожидая, пока Сириус успокоится. Как ни странно, ему вдруг захотелось рассмеяться. Малыш Питер обманул их всех — какая ирония. Силой воли Сириус подавил готовую прорваться истерику, пытаясь овладеть собой. Если бы не Римус, Лили, Джеймс и Гарри уже были бы мертвы.

— Но как он узнал? — прошептал он.

— Что узнал? — переспросил Дамблдор.

— Римус предупредил Джеймса и Лили и помог им выбраться. Откуда он узнал о планах Волдеморта?

Дамблдор задумчиво рассматривал Сириуса, но предпочел промолчать. Сириус медленно обернулся и еще раз осмотрел дом Поттеров. Из-за пыли и обломков почти ничего нельзя было понять: кто-то уже бросил заклинание люмос максима, и над домом нависли шары бело-голубого цвета. Из-за света люди, обыскивающие местность, казались призрачными и ненастоящими: они как будто бы пришли из какого-то сновидения. Сириус заморгал. Среди обломков щебня рылись Грозный Глаз и Стерджис, и здесь же были их коллеги-мракоборцы, которые оглядывали местность с ошарашенными и сердитыми лицами. В конце концов, они работали вместе с Джеймсом. Никого, кроме Мародеров и членов Ордена Феникса, не волновал одинокий оборотень, спасший Поттеров.

«Да, Римус спас Джеймса, Лили и Гарри, — пронеслось в мыслях у Сириуса. — Он защитил их от твоей ошибки».

И вот теперь мракоборцы тщетно обыскивали разрушенный дом, но становилось ясно, что они ничего не найдут. Волдеморт наверняка не оставил никаких подсказок — для этого он был слишком умен.

Сириус сглотнул: ему вдруг стало трудно говорить.

— Джеймс, Лили и Гарри…

— Они в Хогвартсе, — сказал директор, не дожидаясь, пока Сириус договорит, — и ждут моего возвращения. Пойдем.

Сириус подавленно кивнул и пробормотал:

— Дайте я сначала заберу кое-что наверху.

Он шел потупившись, пока не достиг лестницы. Верхний этаж остался нетронутым. Когда Сириус вошел, лампы в детской все еще приветливо горели, словно ждали ребенка, которого уложат здесь спать. Сириус подошел к кроватке и медленно достал три плюшевых игрушки: оленя, волка и черного пса. Засунув животных в карман плаща, он осторожно потянулся за четвертым зверем: на его морде тускло мерцали крысиные глаза-бусинки. Сириус швырнул игрушку на пол.

— Инсендио, — прохрипел он, и крыса занялась пламенем.

Сириус дождался, пока огонь погаснет и оставит после себя лишь кучку пепла. Лишь после этого он вышел из детской, потушив после себя свет: прихожая тут же оказалась в полумраке. Вдруг Сириус услышал тихое шипение. У подножья лестницы, вздыбив шерсть, съежилась Минни. Ее глаза, светящиеся в темноте, в ужасе раскрылись. Когда Сириус подошел к кошке, она, зарычав, подалась назад: Минни так и не простила его за то, что он гонялся за ней в образе собаки. Римус, помнится, отругал друга за это, несмотря на то что Минни презирала его еще больше, чувствуя под приятным обликом волчью натуру. Она ошиблась в нем. И он тоже.

— Остолбеней, — сказал он, и кошка рухнула на пол.

Быстро уменьшив ее, Сириус сунул крошечного спящего зверька в карман к плюшевым игрушкам и только после этого спустился на нижний этаж, засыпанный обломками. Дамблдор ждал Сириуса в разрушенной гостиной, от которой почти ничего не осталось. Его глаза были прикрыты, и казалось, что он медитировал.

— Я готов, — хрипло сказал Сириус пожилому волшебнику.

Дамблдор открыл глаза и в последний раз задумчиво оглядел дом над половинками своих очков. Затем, словно бы придя к какому-то выводу, он обернулся к Сириусу.

— Мы трансгрессируем ко мне в кабинет.

Сириус даже не подумал спросить о том, как Дамблдор собирается трансгрессировать в Хогвартс. Он просто крепко ухватился за предложенную ему руку и позволил перенести себя из дома. Когда они переместились, его словно бы пропустили через резиновую трубу.

В следующий миг они оказались в кабинете, и прямо перед ними возникли три человека, которые при их появлении вскочили на ноги. Гарри крепко спал на руках у матери, а Лили и Джеймс хранили молчание, пока Сириус и Дамблдор обходили стол, чтобы встать рядом с ними. Тишину нарушила МакГонагалл:

— Что с Римусом? — спросила она.

— Нет никаких следов Римуса и Волдеморта, — ответил Дамблдор.

— ЧЕРТ!

Сириус вздрогнул. В последние дни Джеймс очень редко терял самообладание. Обычно он закупоривал свои эмоции, позволяя себе выпустить их на волю только в том случае, когда оставался наедине: он не хотел, чтобы кто-то знал, сколько сил вытягивает из него эта война. Но в этот раз Джеймс не справился с собой: схватив со стола миску с лимонными дольками, он швырнул ее в стену. Маггловские сладости рассыпались по ковру.

— Джеймс! — попыталась было укорить мужа Лили, но ее голосу явно недоставало уверенности. Она взглянула на Сириуса, в отчаянном порыве взывая к нему о помощи, но он отвернулся. Сириус прекрасно понимал, что натворил, и теперь просто не мог смотреть в глаза Лили. Это из-за него ее сын — его крестник — оказался в опасности. И он бросил своего друга, а ведь когда-то он клялся никогда не оставлять его одного.

«Мы никогда не бросим тебя, Лунатик», — пришло на ум непрошеное воспоминание: оно разъедало внутренности, как самый настоящий яд.

— Я думаю, что Римус еще жив, — заметил Дамблдор, но эти слова не принесли никакого облегчения. Где бы Римус ни оказался, ему явно придется несладко. — Я уже принял меры для того, чтобы найти его.

Джеймс тяжело дышал, сжав руки в кулаки. Стиснув зубы, он повторил тот вопрос, который Дамблдору уже задавал Сириус, стоя в развалинах дома.

— Откуда он узнал?

— Не могу сказать точно, но, возможно, Римус услышал что-то, пока был на задании, — ответил Дамблдор.

— И что это было за задание?

— Он работал под прикрытием в стае оборотней.

Сириус грязно выругался, и МакГонагалл осадила его:

— Прекратите сейчас же, Блэк!

Но ему было плевать. Он изнемогал от своей вины, и ему срочно надо было переложить ее на кого-нибудь другого. Игнорируя окрик МакГонагалл, Сириус процедил сквозь зубы:

— Что за стая?

— Фенрира Сивого, — спокойно ответил Дамблдор.

— Какого черта вы его туда отправили?!

— У Сивого есть Темная метка, и к нему постоянно наведываются Пожиратели смерти. Информация, которую передавал Римус, была бесценной. — Дамблдор поднял руку, испещренную прожилками, не давая Сириусу вставить ни слова. — Римус давным-давно согласился на эту миссию. Он долго создавал себе репутацию среди оборотней, отправляясь в разные стаи и стараясь утвердить себя в их сообществе. Он прекрасно понимал, на какой риск идет, но считал, что победа над Волдемортом стоит его уюта и безопасности.

— Он мог бы рассказать…

— Я решил — и Римус согласился со мной, — что в данном случае лучше хранить все в тайне. Мы знали, что в Ордене есть шпион, который может выдать Римуса, если узнает, чем он на самом деле занимается.

— Но ведь все думали, что это он шпион. Вы могли бы объяснить им, что это не так!

— А они бы поверили мне, Сириус? — мягко поинтересовался Дамблдор.

Нет, не поверили бы. Сириус прекрасно осознавал это, и ему казалось, словно ему в грудь всадили нож. Но он считал, что они все равно имели право все знать.

Старик вздохнул и опустил плечи.

— Я спрашивал Римуса, не хочет ли он, чтобы я выгородил его, но он отказался.

— Почему? — спросил Джеймс.

— Римус решил, что таким образом он сможет выманить настоящего шпиона. Он надеялся, что, если все будут подозревать его, предатель поверит в то, что находится в безопасности, а потом, возможно, совершит ошибку и выдаст себя.

— Похоже на него, — пробормотал Джеймс, и Сириус не мог не согласиться. Только Римус мог быть таким умным и в то же время самоотверженным идиотом.

«Ты должен был понимать, что он никогда не предаст вас», — мрачно обвинял Сириуса его же внутренний голос.

— Насколько я понимаю, шпионом был Питер Петтигрю.

— Да, — подтвердил Джеймс, не глядя на Сириуса. — Мы подумали, что сможем обмануть Волдеморта: он будет искать Сириуса, а Питер в это время останется в укрытии… — Джеймс осекся, не в силах продолжать.

— Мне очень жаль, Джеймс, — тихо сказал Дамблдор.

Кабинет окутала тишина: даже портреты на стенах внимательно прислушивались к разговору. Сириус отстраненно подумал о том, что они здесь сидят уже много времени. Снаружи наступила темнота, и в окнах отражались их размытые и прозрачные силуэты. Сириусу показалось, что он убирался в своей комнате давным-давно, много дней назад. Книги Римуса все еще были у него в кармане, оттягивая его невероятной тяжестью.

— Я приготовила комнату для Поттеров, — нарушила молчание МакГонагалл. — Блэк может остаться с ними. Думаю, эту ночь вам всем лучше всего провести в Хогвартсе, под защитой этих стен.

— Спасибо, Минерва, — поблагодарил Дамблдор. — Вам всем нужно выспаться. Когда наступит рассвет, мы почувствуем надежду и сможем лучше оценить ситуацию.

— А как же Римус… — прошептала Лили.

— Обещаю вам, что, пока вы отдыхаете, я буду искать его.

Дамблдор оглядел их всех, и по выражению его ясных глаз над очками-половинками было понятно, что он именно так и сделает.

Друзья слишком устали и переволновались, чтобы продолжать спорить, и прошли вслед за МакГонагалл вниз по спиральной лестнице. В замке было тихо, и его коридоры были освещены тускло горящими факелами. Хогвартс всегда жил своей жизнью, и сегодня он, кажется, понял, что случилось что-то страшное. Юные Мародеры, оглашающие стены замка веселым смехом, изменились непоправимо, и тени, будто сочувствуя, вытянулись еще больше.

Всю дорогу МакГонагалл даже не пыталась заговаривать со своими бывшими учениками. Комнаты, которые им приготовили, оказались за гобеленом Варнавы Вздрюченного. Проем открылся, когда профессор произнесла пароль: «Нюхлер». Апартаменты были уютными, в цветах Гриффиндора, и там была гостиная и две спальни: одна для Лили, Джеймса и Гарри, а вторая — для Сириуса.

Дверь за гобеленом закрылась, и гриффиндорцы переглянулись. Когда они остались одни, тишина между ними словно еще больше уплотнилась. Теперь Джеймс и Лили смотрели на Сириуса, а он так и не смог встретить их взгляд. Тяжело сглотнув, Сириус сунул руку в карман и достал оттуда плюшевых животных.

— Я принес это, — тихо сказал он, передавая игрушки Джеймсу. Друг взял их, не говоря ни слова. — И Минни тоже здесь. — Миниатюрная кошка спала, свернувшись на ладони, и Сириус чувствовал ее размеренное дыхание под полосатой шерстью. Сириус положил кошку на диван, вернул ей прежний размер и опустил руки, не трогая книги.

Тишину нарушил Джеймс.

— Я возьму Гарри, — сказал он, и Лили передала ему сына, который во сне крепко вцепился в отцовскую рубашку. Джеймс автоматически подхватил его поудобнее, чтобы удержать и ребенка, и игрушки.

— Постой, — позвал Сириус Джеймса, когда тот направился к двери в спальню.

— Да? — отозвался Джеймс.

Голос вроде бы спокойный, но Сириус слишком хорошо знал своего друга и не мог обмануться.

— Прости, это все я виноват, — быстро сказал он, заставляя себя встретиться с взглядом карих глаз и пытаясь выразить в этом предложении все то сожаление, которое съедало его изнутри. — Я должен был понять, что Питер способен на предательство. Он всегда пытался попасть в компанию к популярным и сильным людям, всегда ходил за кем-то, не принимая на себя ответственность.

— Ты же не знал, — искренне ответил Джеймс. На его опустошенном лице появилось настоящее страдание. — Никто из нас даже не заподозрил Питера. Ты не можешь винить себя за это.

— Но я не должен был подозревать Римуса. Из-за меня ты и сам засомневался в нем. Прости.

Взгляд Джеймса потяжелел. В нем показалась нотка вины, а потом вспыхнуло обвинение.

— Нет, не должен был, — только и сказал он, исчезая в спальне.

Сириус проследил за ним взглядом: он чувствовал себя совсем разбитым. Все не так. Одна ужасная ночь, и их дружба уже рушится на глазах. И, что самое страшное, он признавал, что Джеймс имеет полное право сердиться на него.

«Он простит меня только тогда, когда мы найдем Римуса», — подумал он.

— Возможно, он еще удивит тебя, — сказала Лили, и Сириус понял, что последние слова он произнес вслух. Лили стояла рядом, и ее красота проглядывала даже сквозь усталость и страх.

— В последний раз он так сердился на меня, когда… — Сириус прервался, не в силах найти нужных слов. Лили так никогда и не узнала подробности той шутки, которую он сыграл над Снейпом, но она догадалась, что он имеет в виду. — В прошлый раз я предал доверие Римуса. И его тоже. Он простил меня только тогда, когда Римус перестал сердиться. Но сейчас… сейчас все в тысячу раз хуже.

— Вы оба тогда были еще детьми. Теперь вы выросли.

Сириус почувствовал комок в горле. Правда? Связь между Мародерами разрушилась, и, возможно, он был тому причиной. В конце концов, Сириус всегда был зачинщиком споров и передряг. Сириус сморгнул, чувствуя жжение в глазах. К черту и эту его слабость, и Лили, которая так легко раскрыла его.

— А что, если мы так и не найдем Римуса? — эти слова он выговорил еле слышно, словно не мог в полной мере поверить в них.

Лили долго молчала, и, когда она наконец заговорила, глаза были у нее мокрые от слез.

— Нам придется жить дальше — другого выхода нет. Мы нужны Гарри и друг другу. А ты нужен Джеймсу.

— Да…

— Я тебя прощаю, Сириус.

— Почему? — Сириус удивленно посмотрел на Лили.

Она была в ярости, когда он неделю назад высказал свое мнение о Римусе. Отношения Сириуса с женой его лучшего друга никогда не были такими хрупкими, как в этот месяц.

— Это не легко, — улыбнулась она. — Но ты уже достаточно себя наказал. Нам придется бороться за другое — более важное дело, — и я просто не могу на тебя сердиться. И я надеюсь, ты поможешь присмотреть за моими мальчишками.

До этого момента Сириус никогда не ценил той невероятной силы, которую может даровать прощение. Это то, чего ему всегда недоставало. Поэтому он кивком поблагодарил Лили и сел на диван рядом с Минни, опустив голову на руки. Сириус знал, что заснуть сегодня не сможет. Лили, проходя мимо, провела рукой по его плечу. Сириус сдерживал слезы лишь до тех пор, пока не услышал щелчок закрывшейся двери.

Питер Петтигрю вовсе не был негодяем. Как и большинство людей на этом свете, он всего лишь хотел, чтобы его любили и принимали таким, какой он есть на самом деле. Это желание было для Питера всем. И он подумал, что его заветная мечта исполнилась, когда в школе чародейства и волшебства Хогвартс у него получилось найти трех друзей. Впервые в жизни Питер почувствовал, что он кому-то нужен. Да, он не был таким красивым и пылким, как Сириус, или таким храбрым и преданным, как Джеймс, или таким умным и кротким, как Римус. Но в этом не было ничего страшного, потому что Питер оставался добрым и всегда мог прийти на помощь. Он был самим собой. Он был Питером. Он утешал Сириуса после его очередной ссоры с Регулусом; помогал Джеймсу придумывать необычные приглашения на свидания для Лили и успокаивал его перед очередной игрой в квиддич; вел спокойные разговоры с Римусом, уютно устроившись у камина в гостиной Гриффиндора, а также лечил его синяки и готовил ему зелья, чтобы облегчить боль и жар перед полнолунием. В Хогвартсе они были непобедимой четверкой. Они оказались Мародерами и настоящими героями, пусть это геройство и существовало только в их мечтах.

А вот после Хогвартса…

Времени на дружбу уже не было. Джеймс женился на Лили, и у них родился прекрасный малыш. Сириус погрузился в работу, разрываясь между должностью мракоборца и собраниями Ордена. Он почти не спал и начал слишком много пить. Римус отдалился от них всех, углубляясь в себя, переживая новые и новые удары судьбы. А о Питере все позабыли, хотя он продолжал помогать им как только мог. Он долгие дни проводил в Министерстве, организуя и систематизируя документы для волшебников с высших уровней. Он нянчился с Гарри, когда Джеймс и Лили уходили отдыхать, и прекрасно знал, как заставить малыша перестать плакать. Он следил за тем, чтобы Сириус не упился до смерти, и посылал Римусу его любимый чай, хорошие книги и рассказывал школьные анекдоты. Но проходили дни, и никто ничего не замечал. Никто не благодарил Питера за труды, и он почувствовал, как в нем возрастает обида.

О нем все забыли. Питер делал все для своих друзей, но этого было недостаточно. Он понял, что легче воскресить мертвого, чем дождаться настоящего героя. Он отправился вслед за друзьями на войну — на ту войну, которая разрывала их на части и разрушала их дружбу, — а потом его попросту бросили. Его храбрости и реакции не хватало, чтобы сражаться, и Питер был недостаточно умен, чтобы просматривать повседневные новости и отчеты и находить там важную информацию. И те незначительные поручения, которые он выполнял для Ордена, вряд ли имели хоть какое-то значение. В глубине души Питер — чаще, чем он готов был признать, — задавался вопросом, нужен ли он был своим друзьям хоть когда-нибудь. Может быть, он всегда был бесполезен. Питер уже не так рвался помогать как раньше, ведь все прекрасно справлялись без него. Обида превратилась в ядовитую горечь.

Ему было страшно, но всем было плевать. Питер до икоты боялся Темного Лорда, но он знал, что его друзья этого не поймут. Они совсем забыли о нем. Питеру казалось, что именно поэтому он так легко согласился на предложение Люциуса Малфоя, который в середине июля зашел в Министерство и пришел прямо к нему. Люциус предложил ему убежище и понимание. И он громогласно хвалил его организационные навыки.

— Темный Лорд щедро награждает своих последователей, — сказал он тогда.

И так, никем не замеченный, Питер пал в темноту.

Сначала он наслаждался своей ролью шпиона в Ордене Феникса. Он снова был кому-то нужен. Теперь Питер понимал, что Джеймс и Лили приглашали его только потому, что жалели. Сириус так часто проведывал его потому, что считал, что Питер слишком слаб и беспомощен. А Римус… Ну что ж, Римус всегда относился к нему хорошо, и его доброта была настоящей, но его почти никогда не было рядом. А когда он наконец приходил, было видно, что он слишком устал, чтобы уделять кому-то внимание. К тому же он отлично отвлек внимание остальных от Питера и перетянул его на себя.

Питер, конечно же, понимал, что Темный Лорд не ценил его и мог с легкостью им пожертвовать. Но на него наконец-то обратили внимание, и Питер радовался и этому. И если в нем проскальзывала тоска по друзьям, он тут же говорил себе, что он слишком слаб, и ему нужно прекращать думать о них. Друзья — нет, бывшие друзья — ему уже не помогут: не тогда, когда он дрожит от ужаса и безуспешно пытается справиться с собой, представ перед лордом Волдемортом; не тогда, когда он разочаровывает своего хозяина и кричит от боли. К тому же ему поставили Темную метку. Его заклеймили, и пути обратно не было.

А теперь Питер совершил то, о чем и подумать раньше не мог. Он предал Поттеров смерти.

Как он дошел до такого? Раньше Питер с нетерпением ждал нового дня, а теперь он боялся просыпаться по утрам и ненавидел себя самого.

— Я слуга Темного Лорда, — сердито говорил Питер сам себе, дрожа от ужаса. — Если я буду преданно служить ему, мне не стоит бояться смерти.

Но эти вроде бы разумные мысли растворялись и превращались в одну и ту же фразу, повторяемую как мантру: «У меня не было выбора, не было выбора, не было… Он убил бы меня!»

Прошло уже несколько часов после того, как хозяин ушел убивать его бывших друзей, и Питер понял, что что-то не так. Часы уже давно пробили полночь, когда его вдруг призвали в убежище Темного Лорда, в поместье Малфоев. Питер ожидал, что Темная метка будет источать радость, но вместо этого она дергалась на предплечье и жгла, превращая боль в настоящую агонию. Прятаться было бессмысленно, поэтому Питер, всхлипнув от ужаса, трансгрессировал к воротам Малфоев, которые самим своим присутствием словно бы предвещали беду. Макнейр, ухмыльнувшись, поприветствовал его и провел через ряды изгородей к двойным воротам, на которых были выгравированы змеи.

— Ты там поосторожней, Петтигрю, — мрачно посоветовал Макнейр. — Он очень недоволен.

Питер с трудом заставил себя пройти в огромную гостиную с высоким потолком. Люциус даже не посмотрел на него, не отводя глаз от хозяина. Северус Снейп приподнял брови, завидев гостя, но ничего не сказал. Волдеморт стоял перед огромным камином, и белые язычки пламени окружали его темный силуэт светящимся ореолом.

— М… мой лорд, — пробормотал Питер.

Темный Лорд стоял совершенно спокойно, замерев, подобно змее, которая была готова в любой миг броситься на застывшую от ужаса жертву. Питер не видел его рук, но он знал, что хозяин, как обычно, держит палочку в длинных паучьих пальцах. В огне что-то затрещало.

— Я не прощаю ошибок, Петтигрю, — четко и ясно произнес Волдеморт.

Питер вздрогнул.

— О… ошибок… — пропищал он. — Я не…

— Поттеров кто-то предупредил о моем приходе. Скажи мне, как это возможно, если о моем плане знали только мои самые верные приспешники?

— Я…

— Ты кому-то проговорился, Питер? — прошипел Волдеморт, и в его голосе отчетливо послышалась угроза. Темный Лорд повернулся к нему, и Питер замер под взглядом пронзительных алых зрачков. Через какое-то долгое мгновение хозяин наконец произнес:

— Видимо, нет.

Питер открывал и закрывал рот, не в силах произнести ни слова. Волдеморт изучал его с брезгливым выражением лица, словно смотрел на таракана. Потом он медленно произнес:

— Пожалуй, мне придется тщательней заняться твоим дружком-оборотнем. Он ужасно владеет окклюменцией. Скоро он сломается…

Питер совсем запутался, не понимая, что происходит, но перебить хозяина он не осмелился.

— Круцио!

— Пожалуйста, не надо! — Питер машинально пригнулся и захныкал.

Но боль так и не появилась. Вместо этого по комнате гулко пронесся придушенный и странно знакомый крик. Питер огляделся. Он только сейчас заметил у ног Волдеморта груду окровавленных лохмотьев, которая начала извиваться от боли. Полузадушенные и полные мучений крики продолжались и продолжались, никак не прекращаясь. Питеру очень хотелось закрыть уши, отвернуться, но он почему-то не мог этого сделать…

Наконец все закончилось. Римус скрутился в клубок, лежа на боку на ковре и тяжело дыша. На губах у Люциуса застыла жестокая ухмылка, а вот Снейп просто замер на месте. Волдеморт, холодно улыбнувшись, разглядывал искалеченное тело своего врага.

— Что ж, твои услуги не пошли насмарку, — тихо сказал Темный Лорд. — Оборотень станет бесценным источником информации: я слышал, что он один из самых доверенных соратников Дамблдора. И он еще заплатит за то, что случилось этой ночью. Хорошая работа, Питер.

Волдеморт стремительным шагом вышел из комнаты, пока Люциус и Макнейр утаскивали прочь сломленного Римуса. Северус проводил их бесстрастным взглядом черных глаз, а выдержка Питера наконец-то изменила ему. Он на негнущихся ногах вышел наружу, и его вырвало в мертвые розовые кусты.

Третье ноября, вечер, а новостей как не было — так и нет. Дамблдор переселил Лили, Джеймса, Сириуса и малыша Гарри в большой двухэтажный коттедж в Кенте, наложил Заклятие доверия и сам стал Хранителем тайны. Джеймс все еще не разговаривал с Сириусом, и, когда он приходил с работы, напряжение в доме нарастало до предела. Его присутствие давило на Джеймса неподъемным грузом, но, когда он уходил, было еще хуже. Тем более что Сириус никак не пытался оправдаться и не подходил к Джеймсу с неуклюжими извинениями. Вместо этого всегда такой жизнерадостный друг погряз в печали и тоске, без сомнения чувствуя себя виноватым. Но Джеймс не мог заставить себя как-то поддержать его и вымолвить хоть какие-то слова утешения.

Сириус скоро придет домой: наверняка он и сегодняшний день провел, пытаясь убедить мракоборцев заняться поисками. Мало кто соглашался хоть как-то помочь одинокому оборотню. Когда Сириус возвращался, по его лицу можно было понять, что он сейчас находится в подавленном состоянии. Джеймсу казалось, что этой ночью он не сможет быть в одной комнате с другом — настолько он злился. Поэтому он просто стоял на холодном ноябрьском ветру и наблюдал, как на быстро темнеющем небе зажигаются серебристые звезды. Было понятно, что луна взойдет только через несколько часов после полуночи, и Джеймс вдруг, даже не осознавая, что он делает, медленно превратился в оленя.

Изгороди, окружающие сад, успокаивали его встревоженный разум: они шептали о том, что укроют и обезопасят всю его семью. Но кое-кого недоставало. Сохатый подошел к калитке, встряхнув благородной оленьей головой. Не было Лунатика. Он пропал, и виноват в этом был Сохатый. Он же их лидер, он должен был защищать свою стаю. Но он потерпел неудачу.

— Джеймс.

Сохатый повел ушами, услышав голос любимой. Лили оказалась сильнее его. Даже когда самые близкие люди усомнились в Лунатике, она не бросила его. И она смогла простить Бродягу и облегчить его боль.

— Сириус вернулся из Министерства, — говорила Лили, — по его словам, Пожиратели смерти уже не действуют так открыто… Джеймс, пожалуйста, вернись в дом.

Он затряс ветвистой головой, глядя на Лили карими глазами и пытаясь заставить ее понять его без слов. И Лили, которая всегда чувствовала, что хотел сказать ей Джеймс, плотнее запахнула халат и ступила в усыпанный листьями сад. Она стояла у его плеча, такая маленькая по сравнению с могучим оленем, и ее волосы, забранные в растрепанный узел на макушке, блестели в свете огня, льющегося из открытой двери. Джеймс оглянулся и увидел, как Сириус ходит по кухне и подбрасывает на руках Гарри. Лили проследила за взглядом мужа.

— Трудно простить кого-то, если не можешь простить самого себя, — пробормотала она.

Странно, как одна фраза может быть такой простой и одновременно такой сложной? Но Лили была, как обычно, права. Джеймс винил себя не меньше Сириуса. Глубоко вдохнув, Сохатый снова стал человеком с вечно взлохмаченными волосами.

— Я солгал ему. И бросил его в опасности.

Джеймс чувствовал себя побежденным.

— Ты защищал нас, ведь там могли быть и другие Пожиратели смерти. — Лили положила руку на его ладонь, придавая ему сил. — Ты должен простить себя, Джеймс.

— Как? — тихо спросил он.

— Забудь о гордости. Мы все совершаем ошибки, ведь все мы люди. К тому же тебе нужно, чтобы Бродяга был на твоей стороне. — Лили поцеловала его в щеку. — Я буду ждать тебя в доме.

Джеймс не знал, сколько простоял на улице. Он понимал, что никогда не простит себя за тот невозможный выбор, который ему пришлось сделать в ночь Хэллоуина. Всю оставшуюся жизнь Джеймс будет вспоминать этот день, и какая-то часть его будет презирать себя за то, что он ушел тогда. А другая часть будет радоваться тому, что жена и сын живы и в безопасности. Но может быть… может, он сможет простить себя за то, что сомневался в друге.

Когда Джеймс вернулся в дом, щеки у него порозовели от холода, а пальцы утратили чувствительность. В комнате было темно, и единственным источником света оказалась лампа на столе. Сириус сидел за столом, обхватив бутылку огненного виски. Война забрала у них слишком много, и Блэк особенно пострадал. Он потерял младшего брата, и от него отказалась собственная семья. Джеймс изучал друга, не говоря ни слова, и отметил, что ему стоит постричься. Черные волосы непослушными и спутанными прядями свисали до плеч.

— Налей и мне тоже, — сказал Джеймс, садясь рядом.

Сириус резко поднял голову: видно, он не замечал Джеймса, пока тот не заговорил с ним. Джеймс фыркнул от смеха.

— Постоянная бдительность, — довольно сносно передразнил он Грюма.

Сириус хмыкнул, наколдовал бокал и, плеснув туда виски, подтолкнул его Джеймсу.

— Твое здоровье, — хрипло сказал он.

Джеймс быстро осушил бокал, удовлетворенно чувствуя, как горячий напиток скользит по горлу.

— Ну и год у нас, да? — пробормотал он.

— Не просто год. Это длится уже несколько лет, — поправил Сириус, проводя пальцем по деревянной столешнице.

— Сириус.

— Да? — Он не поднял голову, чтобы взглянуть на Джеймса.

— Я тебя прощаю.

Это привлекло внимание друга. Он поднял взгляд, и в нем читалось до того искреннее смущение, что Джеймсу против воли стало весело.

— Вот так вот просто?

— Лили вбила в меня здравый смысл, — сказал Джеймс.

Он чуть было не пожал плечами, но вовремя остановился. Любое движение может нарушить их начинающееся примирение. Джеймс взглянул прямо в голубые глаза Сириуса, в которых можно было заметить надежду.

— Я сердился не только на тебя, но и на себя тоже. Мы оба совершили одну и ту же ошибку.

— Я первый засомневался в нем, — произнес Сириус с болью в голосе, внимательно рассматривая стакан янтарной жидкости в руках. В выражении его лица было что-то мрачное, и это совсем не нравилось Джеймсу.

— Ну, за это будешь извиняться перед Римусом — не передо мной.

— Если он еще жив.

— Конечно жив! — отрезал Джеймс. Он должен был верить в это — по-другому было нельзя. — И мы обязательно найдем его. В конце концов, кто-то же должен надрать тебе зад и вбить в тебя какой-то толк, чтобы ты не слонялся здесь без дела. У меня на это уже терпения не хватает.

— Кто кому бы еще надрал зад.

— Ты бы победил, только если бы я тебе позволил, — отозвался Джеймс.

Сириус улыбнулся чуть шире, и Джеймс с облегчением заметил, что в нем снова зажглась искорка жизни. Впервые за несколько дней (хотя Джеймсу казалось, что прошло уже много лет) друзья молчали, и тишина эта не была неловкой. Когда люди становятся друзьями, ночь провести гораздо легче: она уже не давит тем неподъемным грузом на плечи, что раньше. Потягивая виски, они просидели в молчании всю ночь. Джеймс надеялся, что утром Лили не будет очень уж сердиться. В этот раз ему нужно было остаться с Сириусом, чтобы они могли вместе в тишине разделить свою утрату. Мародеры уже никогда не станут единым целым, и внутренности Джеймса от осознания этого факта скрутились болезненным комком. Питер как-то вспоминал маггловскую психологию, о которой ему рассказывала мать. Там говорилось о стадиях, которые нужно пройти, чтобы пережить горе. Интересно, эти стадии можно было применить к разрушенной дружбе? Питер…

Нахмурившись, Джеймс попытался отстраниться от этих перепутанных эмоций и мыслей о Питере. Рано или поздно ему придется разобраться с этим клубком чувств, но, когда Джеймс вспоминал о предательстве бывшего друга, ему хотелось забыть о том маленьком светловолосом мальчике, которого он когда-то встретил в Хогвартсе.

Но как можно было забыть того человека, каким он был когда-то?

Это были хорошие воспоминания: в них властвовали смех, шутки и веселье. Мог ли он вспоминать об этом без горечи, которую принесло предательство Питера? Ему казалось, что даже земля, по которой он ходил, оказалась ложью — теперь ее словно забрали у него из-под ног, и он упал сквозь пространство, не в силах найти опору…

«Ну хватит, Джеймс, — сказал он сам себе. — Сейчас не время об этом думать. Есть вещи и поважнее».

Сириус дернулся, и Джеймс мигом вернулся в реальность. В кухню влетела полоса серебристого света, превращаясь в сияющего феникса. Друзья вскочили на ноги.

— Жду вас в моем кабинете. Воспользуйтесь летучим порохом.

Не успел голос Дамблдора стихнуть, а Сириус уже бросился к камину в гостиной. Джеймс взмахнул палочкой, оставляя записку для Лили. Теперь-то она уж точно рассердится, но ему настолько не терпелось узнать новости, что он не мог ждать. Когда он подошел к камину, Сириус уже исчезал в языках зеленого пламени, и Джеймс без колебаний шагнул следом. В кабинет Дамблдора он ступил взъерошенный, с очками, съехавшими наискось, но он этого не заметил.

Директор сидел за письменным столом, сложив руки перед собой. Можно было бы сказать, что волшебник выглядел спокойным и умиротворенным, как и обычно, если бы не взгляд голубых глаз, перед которым Джеймс чуть не спасовал. Неудовольствие директора всегда обходилось дорого виновнику, но только теперь стало понятно, почему Волдеморт боялся этого пожилого волшебника. Его взгляд был подобен молнии, которая могла ударить в любое мгновение. Джеймс был уверен, что, если бы директор так посмотрел на него, он бы умер на месте. Ему даже показалось, что сейчас вокруг директора разразится ураган, настолько силен был его гнев. Но когда Дамблдор заговорил, его голос был спокоен.

— Мы нашли Римуса.

— Где? — тут же подался вперед Сириус.

— Он в поместье Малфоев — это укрытие Пожирателей смерти. Сириус, не перебивай, дай закончить.

— Но у нас нет времени…

— Неужели, по-твоему, мне все равно, что станет с Римусом? — строго спросил Дамблдор, и в его глазах полыхнула искорка гнева. Сириус тут же замолчал. — Если мы туда отправимся сейчас, мы ему ничем не поможем. Нам нужен план. Мы должны действовать осторожно, иначе шансы на успех — или даже на выживание — уменьшатся до нуля.

Друзья неохотно кивнули, и Джеймс вдруг понял, что в комнате кроме них есть еще кто-то. У стола Дамблдора недвижно, как часовой, стояла профессор МакГонагалл. В углу что-то бормотал сам себе Наземникус Флетчер. Перед ним был стол, где разложили какие-то чертежи, — похоже, это была карта дома. Раньше там находились инструменты. Наземникус что-то чиркал в блокноте, проверяя устройство строения. Рядом с ним стоял Грюм, его голубой глаз бешено вращался, а другой — нормальный — уставился на человека, скрытого тенями прямо позади Дамблдора. Джеймс прищурился.

— Снейп! — вырвалось у него.

Да, это действительно был его школьный враг — худой, с болезненным цветом лица и носом крючком. Он спокойно стоял и смотрел на Джеймса, и тот неожиданно с удивлением понял, что не видел Снейпа уже почти год. В последний раз он повстречался с ним, столкнувшись с Пожирателями смерти. Собственно, Джеймс не удивился, увидев слизеринца на темной стороне.

— Какого обвисшего Мерлина…

— Сириус! — снова прервал его Дамблдор.

— Что он здесь забыл? Он же Пожиратель смерти! — возмутился Сириус.

Джеймс был согласен с другом. В его груди, как змея, свернулось старое и немного забытое чувство ненависти, обостренное болью от утраты Римуса. И Питера.

— Северус находится здесь по моему приглашению, — подчеркнул Дамблдор. — Он уже несколько месяцев работает шпионом под прикрытием в стане Пожирателей смерти. Это очень опасная работа, поэтому я прошу вас сохранить данную информацию в тайне. Мне бы хотелось, чтобы о Северусе знало как можно меньше народу, но эта миссия слишком опасна, чтобы скрываться и дальше. К тому же я не хочу, чтобы он попал под перекрестный огонь.

— Вы ему доверяете? — неверяще спросил Джеймс.

Снейп, по-прежнему скрытый тенями, ухмыльнулся.

— Да, — твердо ответил Дамблдор, — доверяю, но это касается только нас двоих. Хочу заметить, что только благодаря Северусу мы знаем, где сейчас Римус.

— Прошло уже три дня, а он сказал об этом только сейчас! — возмутился Сириус.

— Нельзя покинуть Темного Лорда просто так, без объяснений, а потом ждать, что тебя примут обратно с распахнутыми объятиями, — ледяным голосом произнес Снейп, заговорив впервые за этот вечер.

Он шагнул ближе к Дамблдору, и свет озарил его бледное лицо. Джеймсу показалось, что волосы слизеринца стали еще грязнее.

— Уверен, твой драгоценный Темный Лорд ждет, когда ты вернешься и расскажешь ему о секретах Ордена! — не желал сдаваться Сириус.

— Я обязательно выдам ему нужную информацию, если она поможет мне остаться вне подозрений, — процедил Снейп сквозь стиснутые зубы.

— А как же Питер? Почему о нем ты ничего не сказал? — вмешался Джеймс, требовательно глядя на школьного врага.

— Я не знал о Петтигрю, — тихо ответил Снейп после небольшой паузы.

Джеймс с удивлением услышал в его голосе сожаление: как ни странно, сердиться ему больше не хотелось.

— Сейчас не время и не место для этих обсуждений, джентльмены, — спокойно остановила перепалку МакГонагалл.

— Спасибо, Минерва, — кивнул Дамблдор. — Давайте не будем тратить время понапрасну. Теперь, когда Сириус и Джеймс прибыли и мы… обменялись приветствиями… Северус, пожалуйста, продолжай отчет.

В темных глазах Снейпа что-то зажглось, но он прежним безэмоциональным голосом продолжил рассказывать о добытых сведениях.

— До появления Блэка и Поттера я рассказывал о том, что поместье Малфоев тщательно охраняется, и попасть туда будет очень тяжело. Чтобы спасательная миссия увенчалась успехом, нам нужна маленькая группа, которая проникнет в поместье, когда там не будет Темного Лорда. Тот-Кого-Нельзя-Называть проявляет… особый интерес к пленнику, и подобраться к нему будет сложно. Можно попробовать выманить оттуда Темного Лорда, но это будет рискованно, особенно если он поймет наши намерения. Или же можно подождать, пока он не уйдет, но это тоже довольно опасно: что-то может пойти не так. В этом случае мы не будем знать, сколько времени у нас в запасе. Я так понимаю, вы в любом случае захотите позаботиться о деталях, чтобы не было неожиданностей. Какой бы вариант вы ни предпочли, действовать нужно быстро. Темный Лорд разыскивает информацию об Ордене, а Люпин, хоть он и невероятно упрям, может скоро сломаться…

Равнодушный тон Снейпа вдруг дрогнул: он прервался и передернулся. Джеймс вздрогнул, слушая рассказ Снейпа.

«Во имя Мерлина, Римус, что с тобой случилось…»

Кто-то схватил его за руку, и Джеймс, даже не оборачиваясь, понял, что это Сириус.

— Пожалуйста, продолжай, Северус, — приказал Дамблдор. По голосу директора было понятно, что он рассержен, хотя он и не позволял себе выпустить гнев наружу.

— После того как вы решите, когда действовать, нужно будет придумать план, — бесстрастно продолжил Снейп. — У Флетчера есть список охранных мер, о которых мне известно, но, возможно, там гораздо больше ловушек, чем может показаться на первый взгляд. Поместье Малфоев — это древнее здание, где испокон веку жили чистокровные, и некоторые меры безопасности остались там еще со времен Средневековья. Кроме Пожирателей смерти, в доме живут также Нарцисса Малфой и ее сын Драко, но они обычно находятся на верхних этажах. Их не заставляют участвовать в боевых действиях, но они живут в поместье все время. Если она что-то заподозрит, то мигом позовет Пожирателей смерти, даже если их в это время в доме не будет.

Внутри все обустроено очень просто. Из гостиной и кухни можно спуститься в подвал: там-то и держат Люпина. Главная проблема не в том, чтобы пробраться незамеченными в подземелье, а в том, чтобы выбраться оттуда. Как это сделать, я пока не знаю. — Лицо Снейпа передернулось. — Но я советую уходить другим путем. Чтобы попасть внутрь, нужно будет положиться на хитрость и скорость. Но вы потеряете это преимущество, когда найдете Люпина. В поместье установлены барьеры против трансгрессии и порталов, так что выбираться будет… очень хлопотно.

Закончив, Снейп снова скрылся в тенях. Джеймсу пришлось признать, что его школьный враг очень тщательно проанализировал возможный план операции. Губы у Джеймса дернулись, когда он вспомнил слова Снейпа: они словно давили на него, не давая думать ни о чем другом.

«Тот-Кого-Нельзя-Называть проявляет… особый интерес к пленнику… он может скоро сломаться… нужно будет положиться на хитрость и скорость… вы потеряете это преимущество, когда найдете Люпина…»

Пытаясь подавить панику, Джеймс вдруг понял, что все остальные уже обсуждали решение проблемы и всевозможные подробности. Грюм и Наземникус пытались понять, какие меры безопасности им стоит принять и на каком плане остановиться. Но для Джеймса это было уже неважно. Римус был там, совсем один. Волдеморт пытал его, а они просиживали тут свои задницы и пытались «найти решение для этой проблемы». Терпение рвалось на части, и Джеймс с трудом сдерживал себя и свои эмоции. Из них четверых Римус лучше всех владел собой.

«Думай, думай, думай… Ты же Мародер, ты обязательно найдешь какое-нибудь решение».

«Но Мародеров больше не существует, — прошептал в его мозгу какой-то мерзкий голосок. — Мародеры погибли давным-давно, когда перестали доверять друг другу. Нарушенные обещания неминуемо привели к тому, что друзья распались, а их дружба закончилась».

«Заткнись, — пробормотал Джеймс. — Дружбу можно восстановить. Мы дадим друг другу новые обещания».

Джеймс неожиданно и совсем не к месту вспомнил ту клятву, которую они дали друг другу много лет назад. Им было по двенадцать лет, и они втроем окружили постель в больничном крыле. Оранжевые лучи заходящего солнца освещали палату, как настоящий огонь, а они торжественно клялись, что всегда будут связаны вместе, всегда будут друзьями и никогда не бросят друг друга. Римус тайком вытирал глаза: для него такая дружба и клятва были настоящим потрясением, но Джеймс этого не понимал. По крайней мере в то время. Той ночью они забрали Римуса, сбежали из больничного крыла (мадам Помфри очень тогда на них рассердилась) и отпраздновали это событие в кухне, которую они обнаружили совсем недавно. Домовые эльфы крутились вокруг них, стремясь во всем им угодить: особенно они тряслись над Римусом, который всегда был очень добр к ним.

Глаза Джеймса распахнулись, хотя он даже не заметил, когда закрыл их. Сириус обеспокоенно наблюдал за другом, все еще поддерживая его за руку. Он держал осторожно, не крепко, просто чтобы можно было опереться в случае чего.

— С ним все будет в порядке, Сохатый, — прошептал Сириус.

— Думаю, нужно подождать ухода Волдеморта, — донесся откуда-то голос Грюма.

— Устраивать диверсию будет слишком опасно. Снейп подаст нам сигнал, когда Волдеморт уйдет, и…

— Делла, — вдруг прошептал Джеймс.

— Что? — брови Сириуса сошлись на переносице, выдавая недоумение. Он наклонил голову и отпустил руку Джеймса. Поттеру показалось, что рука в этом месте осталась холодной.

— Делла, — повторил Джеймс — в этот раз громче.

Дамблдор, МакГонагалл и Грюм обернулись к Джеймсу с одинаково недоуменными выражениями лица. Снейп смотрел так, словно думал, что Поттер сошел с ума.

— Делла, Бродяга! Она же обожала Римуса, помнишь? Приносила ему горячий шоколад каждое полнолуние. А он всегда хвалил ее готовку и помогал ей на четвертом курсе, когда она заболела.

— Конечно, ты прав, Сохатый, — согласился Сириус, но на его лице было написано беспокойство. Он явно не мог сообразить, куда клонит друг. К счастью, Дамблдор, кажется, все понял, и в его голубых глазах зажглась искорка.

— Отличная идея, Джеймс.

— Что еще за Делла? — пробормотал Наземникус.

— Домовой эльф. Она работает на кухне в Хогвартсе, — пояснил Сириус.

— И что с того?

— Барьеры против трансгрессии не мешают эльфам — только волшебникам, — заметил Джеймс. — В семье Малфоев обязательно должен быть домовой эльф — не сама же Нарцисса ходит за покупками. Как только мы найдем Римуса, домовой эльф сможет вытащить нас оттуда…

— Эльф, готовый пожертвовать жизнью ради друга! — закончил за Джеймса Сириус, и его лицо осветила улыбка. — Пока не доберемся до цели, мы будем беречь ее. А потом она поможет нам трансгрессировать оттуда. Этого Волдеморт точно не ждет!

* * *

Когда они вернулись в коттедж, Джеймс услышал птичьи крики. Стервятники всегда задерживались в Лондоне дольше всех птиц, улетая только на исходе осени. За окнами было темно, но птицы кричали, и было ясно, что скоро рассветет.

Делла согласилась на план, сияя от радости. Произошедшее сильно потрясло ее, но она все равно выдвинула нижнюю губу и твердо сказала, что сделает все от нее зависящее. Пока Джеймс был в кабинете Дамблдора, его наполняла энергия, но теперь она пропала, оставляя его полностью опустошенным. Он пожелал спокойной ночи Сириусу, хотя язык у него уже заплетался от усталости, и отправился в комнату, которую делил с Лили, надеясь, что сможет поспать. Хотя он прекрасно знал, что все его мечты напрасны: ничего у него не выйдет.

Лили зашевелилась, когда Джеймс скользнул под одеяло, скинув башмаки. Она тут же прижалась к нему, согревая его грудь и успокаивая боль, поселившуюся там. Он почувствовал, что все его существо заполняет ее запах.

— Который час? — пробормотала она.

— Без понятия. Кажется, скоро рассвет. Мы нашли его, Лил.

Лили обернулась к нему, и одеяла зашелестели. Темные волосы выделялись на белой подушке, и Джеймс, не видя ничего в темноте, представил, как они отливают темно-рыжим цветом. Ее зеленые глаза тоже наверняка заблестели при упоминании Римуса.

— Нашли… — выдохнула она.

— На самом деле, — Джеймс поколебался лишь мгновение, но он не хотел ничего утаивать, — за это нам стоит благодарить Снейпа.

— Северуса? — тихо переспросила Лили, и в ее голосе послышалась надежда. Как ни странно, Джеймс при этом не почувствовал никакого раздражения — наоборот, его любовь к Лили только усилилась. Она всегда верила в то, что в людях есть добро.

— Он уже несколько месяцев работает на Дамблдора, шпионя среди Пожирателей смерти, — объяснил Джеймс.

Глубокий вздох сотряс все тело Лили.

— Значит, мы найдем Римуса.

Все страхи Джеймса мгновенно вернулись и нахлынули как лавина.

— А что, если… если… — он не смог договорить до конца и почувствовал, как Лили всем телом прижалась к нему.

— Тогда нам придется двигаться дальше.

— Не думаю, что мы сможем жить так, как и раньше.

— Джеймс, — тихо сказала Лили. — Произошло столько всего… Вряд ли мы когда-нибудь станем прежними.

Джеймс знал, что она права.

— Это я во всем виноват, да?

— В чем?

— Я всегда старался быть для них самым лучшим другом, помогая им во всем: и Сириусу, и Римусу… И Питеру тоже. Я старался делать для них все что нужно, и мирил их, когда они ссорились. В школе мы всегда были очень близки. Неужели это я виноват в том, что наша компания распалась?

— Ты ни в чем не виноват, Джеймс Поттер.

Он не стал спорить. Ему хватило того, что хотя бы Лили не винила его ни в чем. Джеймс прижал жену к себе, и она расслабилась, прильнув к нему. Но все же он чувствовал, что Лили чем-то опечалена. Он не видел ее лица, но почувствовал это по тому, как изогнулась ее спина и откинулась голова.

— Когда-нибудь это закончится? — только и спросила она шепотом.

Джеймс ответил, почти не задумываясь.

— Да. Когда-нибудь.

Гремучая ива задрожала и во все стороны затрясла ветвями, припорошенными снегом от метели. Снег слепил глаза, кости ныли, к тому же разболелась голова. Ступени туннеля, ведущего в хижину, совсем заледенели…

Небесно-голубые глаза Дамблдора весело мерцали, когда он смотрел на мальчика поверх игры в плюй-камни…

— Ты намного смелее, чем думаешь. Пусть будет ГРИФФИНДОР!

— Сириус рассказал ему, как попасть внутрь. — Лицо Джеймса закаменело, но он не стал отворачиваться. В ушах мальчика-оборотня зашумело от еле сдерживаемых эмоций…

— Я хочу поговорить с вами об Ордене Феникса…

— Нет!

Римус дрожал, лежа на полу. Голова раскалывалась, перед глазами плясали цветные пятна. Он попытался скрыть свой разум от постороннего вмешательства, но это тщетное усилие совсем его опустошило. Мысли ускакали по камням во все стороны, как стеклянные шарики. Какая-то часть его попыталась броситься за ними. «Нет, не надо…» Частое дыхание Римуса отдавалось в ушах. Ему казалось, что его оставили совершенно уязвимым и голым. Его мысли и чувства были видны всем.

— Круцио! — Этот холодный голос был, как ни странно, очень бесчеловечным и совершенно равнодушным.

Эта боль была не похожа ни на что из того, что Римусу приходилось терпеть раньше, — она была мучительнее любого превращения, которые ему приходилось переносить. Каждая клеточка его тела горела так, словно оказалась в огне. Римус прокусил язык и сплюнул на пол кровь. Его сознание разрывали на части.

— Легилименс!

В землю опускают гроб с телом его матери…

— Ты заплатишь за это, Люпин!

Римус рассмеялся и побежал по снегу, удирая от радостно улыбающегося Сириуса: его волосы были мокрые и заляпанные снегом…

Сириус смотрел на него, широко раскрыв глаза, а сам Римус съежился, отодвигаясь ото всех подальше.

— Пожалуйста, не надо… Я просто уйду, и вы меня никогда больше не увидите.

— О чем ты, ради всего святого? Ты же наш друг, Римус…

Питер беспомощно смеялся над шутками Джеймса…

Питер оторвался от шахмат и посмотрел на Сириуса, который сидел в углу гостиной, о чем-то тоскливо размышляя. Отвернувшись от него, он встревоженно переглянулся с Римусом…

— Ты уходишь? — прошептал Питер.

— Да.

— Убирайся из моей головы!

— Регулуса объявили мертвым. Чертов идиот! Сердце матери, конечно же, разбито! — Сириус хмыкнул и еще раз глотнул огневиски…

Сириус отвернулся от него, в глазах появилось подозрение…

На каменных плитах застыли капельки крови, и Римус сосредоточился на этих пятнах. Кроме них, ничего больше в этом мире не существовало. Ничего, кроме крови на плитах. Ничего…

— Хочется верить, что во мне еще осталась какая-то человечность. — Прямо перед ним застыло лицо Деклана…

— Мы никогда тебя не бросим, Лунатик.

Сквозь туман на сером фоне проступили красные цветы…

Он точно знал, что сейчас произойдет, и был почему-то совершенно спокоен.

— Я сумею задержать его.

Смерть заберет только одного сегодня ночью.

Прилагая огромные усилия, Римус пытался вдохнуть. Его искалеченный разум снова принадлежал только ему, и никому больше. Несколько дней назад, после того как Волдеморт жестоко обыскивал его разум, Римус пользовался этими моментами передышки для того, чтобы лихорадочно собирать себя воедино и сшивать заново разрушенную личность. Теперь он стал хитрее и решил, что больше не стоит соединять свои воспоминания. Лучше оставить их разбросанными в хаотическом порядке. Так Волдеморту будет труднее все воссоздать и найти нужную информацию. Его воспоминания будут иметь значение, только если расположить их в хронологическом порядке. Но ради спасения своей души он сможет сохранить только самые важные моменты. Например, лица его друзей и их голоса. Обращение в волка. Восход солнца.

— Как же ты жалок.

Голос Волдеморта заскрипел, как когти по стеклу.

«Он не сможет победить».

Но Римус становился все слабее и слабее… его окутывала пустота…

— Волк подпитывает его силы, милорд. — Римус узнал этот голос, но никак не мог вспомнить, кому он принадлежит. В его мозгу что-то вспыхнуло… кажется, у этого человека были холодные серые глаза и светлые волосы…

— Он скоро сломается. Петтигрю!

— Д-да, милорд?

— Не давай ему спать.

— К-конечно, милорд.

Чьи-то руки подняли его и потащили к двери подвала. Какая-то часть тела Римуса сопротивлялась, но это не помогало. Его сбросили вниз по лестнице, и он без движения упал на жесткий пол. Дверь захлопнулась с громким стуком, и сразу после этого раздались чьи-то медленные шаги: кто-то спускался по ступеням. Волк угрожающе зарычал, но человек, чьим телом он обладал, был слишком сломленным и даже не пошевелился. Чьи-то дрожащие руки подняли его и прислонили к колонне. Холод проник сквозь тонкую рубашку до самых костей, обостряя все чувства оборотня.

— Ты… тебе нельзя спать, — сказал кто-то. Этот голос Римус тоже знал, но он вызывал в его душе целую бурю эмоций, которые путались и мешались в его слабых и перепутанных мыслях. Лицо Питера, освещенное радостью; его же лицо, искаженное в испуге — он отвернулся и бросил его. Это был Хвост. Его друг. Нет, неправда. Римус с усилием приподнял тяжелые веки.

— Уйди, — прошептал он. Голос совсем пропал от криков.

— Я… я не могу, — донеслось в ответ. — Он убьет меня.

Воспоминания о Питере, оборванном и истерзанном в клочья, пытались вызвать что-то в его разуме, но они были слишком слабы, чтобы действительно бороться с его волей.

«Нет, — мысленно приказал Римус, — отойди от меня. Не смей возвращаться из мертвых».

Этот человек не был его другом. Чернота заволокла его разум, как разлитые чернила.

— Энервейт!

Заклинание пронзило Римуса, как электрический ток, дергая его и так уже истерзанные нервы. Перед ним снова оказались сырые и темные стены подвала.

— Прости, — придушенно прошептал Питер.

Но у Римуса уже не было никаких сил на ответную реакцию. Да его уже, в общем-то, ничего не волновало. Интересно, это плохо, когда тебе все равно?

Римус не помнил.

…Сириус. Он совсем побледнел, когда Римус кричал на него, срывая горло. Две сильные руки вцепились ему в плечи, не давая двинуться, но Римус этого даже не заметил.

— Видеть тебя не хочу, — прошипел он.

Сириус выдохнул, и вид у него был такой, словно он только что получил пощечину. Римус выдернул руки из хватки Джеймса и выбежал из спальни, изо всех сил борясь с волком внутри себя…

— Сколько в тебе злости, — прошипел дьявол. — Впрочем, чего еще ожидать от зверя? Круцио.

Тело ответило на удар, дергаясь и извиваясь. Слова дьявола источали яд, подавляя его волю. А потом он опять ударил, проникая в его разум. Снова. И снова. И снова…

— Поттер перехватил квоффл. Он обходит слизеринскую защиту, собирается нападать. Он ЗАБИВАЕТ!

Трибуны разразились оглушительными криками.

— Тебе понравился десятый вопрос, Лунатик?

— А как же. «Назовите пять признаков, по которым можно узнать оборотня». Прекрасный вопрос.

В глазах Джеймса застыла печаль, когда он рассматривал сгорбленную спину Сириуса, устроившегося прямо у кромки воды.

— Он не хочет возвращаться домой. Совсем ему там стало плохо, — пробормотал Джеймс, обращаясь к Римусу. — Я предложил ему провести каникулы у меня, но…

— У меня ничего не выходит.

— Глупости. Давай еще раз, Пит. Сосредоточься. Подумай о том, как предмет, который ты призываешь, летит к тебе. Перед тем как произнести заклинание, представь в голове четкую картину.

— Акцио, перо! Мерлинова борода, у меня получилось!

Яркая улыбка и бледно-голубые глаза…

— Я прощаю тебя, — голос был не громче шепота.

— Что? — в голубых глазах отразилось неверие.

— Я прощаю тебя, — повторил он, в этот раз четче. Холодный ветер пролетел по Черному озеру, отбрасывая волосы с лица Сириуса. В свете звезд можно было заметить на щеках дорожки слез.

— Не надо. То, что я сделал, было…

— Глупостью. Всего лишь ошибкой. Не думаю, что ты когда-нибудь повторишь ее.

Сириус обнял друга, повторяя одни и те же слова:

— Прости меня. Прости. Прости…

А потом снова пришла боль. Бешеной горячей волной она охватила его, отбрасывая воспоминания, как горсти пепла. Римус лежал на земле, не стараясь удержать их, но по щеке у него скатилась одинокая слеза.

Желтые глаза, длинные белые клыки. Мгновение, и его тело разрывают на части…

— Мамочка, пожалуйста, выпусти меня отсюда! — всхлипывал мальчик. — Выпустите! Я не хочу здесь оставаться!

Мать, стоя с другой стороны двери, плакала, уткнувшись в плечо мужа…

Луна раздувалась и становилась все больше и больше. Истекая ядом, она пыталась догнать его и наказать…

Злость, пульсируя, отдавалась в его венах. Хочу напасть! Убить! Волк пытался вырваться на волю и, рыча, извивался, пытаясь покинуть тело сломленного человека. Но Волдеморт снова надавил, и пыточное заклятие прогнало волка в глубины разума, оставляя человека совсем одного.

Стены хижины были испещрены глубокими отметинами, оставляя напоминание о минувшей ночи. Римус лежал в луже крови. Ему казалось, что он тонет…

Отец не мог смотреть в глаза сыну, защелкивая цепи на запястьях мальчика.

— Все в порядке, пап, — пробормотал Римус. — Все хорошо.

— Я чудовище. — В зеркале отражался мальчик с бледным лицом. На его теле отчетливо виднелись серебристые шрамы.

— Нет… — простонал Римус.

Он был один, все время один. Римус слабел с каждой секундой, и все его существование теряло всякий смысл. Волдеморт выигрывал: он давил все сильнее и сильнее, опустошая жертву до дна. Он разрывал его на куски, забирая у него все, что было. Рядом стояли люди: совсем равнодушные, они наслаждались его мучениями. Но среди них был кто-то еще: он смотрел на Римуса водянистыми голубыми глазками, в которых застыл стыд. Человека, лежащего на полу, все бросили. Он остался один.

Но когда-то он не был один… Что-то случилось… что-то невероятное…

Римус дрожал, сидя на тонком тюфяке. Закутавшись в одеяло, которое вскоре станет грудой лохмотьев, он ждал захода солнца. Дверь скрипнула, открываясь, и внутрь проскользнула крыса. Римус радостно улыбнулся, и крыса запрыгнула на покрывало, сворачиваясь рядом с рукой мальчика. В следующий миг в комнату зашла собака. Она была угольно-черной и тяжело дышала, высунув розовый язык. Следующим появился олень — благородный и гордый зверь. Карие, подернутые влагой глаза, рассматривали Римуса с каким-то чувством, несвойственным животному. Скорее, это можно было назвать братской любовью.

Вдруг в мыслях прояснилось, и Римус понял, что его больше никто не мучает. Во рту чувствовался вкус крови, щекой он больно прижимался к холодному полу, машинально отмечая, как от лица мрачно ползет трещина. Его окружали Пожиратели смерти, и в ушах Римуса отдавался торжествующий безумный смех. Римус понял, что смеется женщина. А еще здесь был Волдеморт. На какое-то мгновение на его лице можно было прочесть удивление, но он быстро скрыл его под маской равнодушия. «Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост». Эти имена звучали донельзя странно, но для Римуса они были настоящими. Это были имена его братьев. Это знание отдалось теплом в груди Римуса. Он встретился взглядом с красными глазами, выделяющимися на белом черепе, и улыбнулся. Волдеморт злобно ухмыльнулся в ответ.

— Легилименс!

«Протего!» — подумал Римус, собрав все свои силы.

— Если меня кто-нибудь разозлит, я могу сделать так, что с ним случится что-нибудь плохое. Могу сделать человеку больно, если захочу.

Рассерженный молодой человек расхаживал по кабинету Дамблдора:

— Я раздвинул границы магии дальше, чем это когда-либо кому-либо удавалось…

Он стоял в большом особняке, направив палочку на троих людей: на пожилую пару и на красивого надменного молодого человека.

— Авада Кедавра!

Он шел по коридорам Хогвартса, зажав в руке дневник…

Он крутил на пальце странное кольцо, украшенное непонятным символом, и в то же время разговаривал с Горацием Слизнортом, который явно смутился от его расспросов…

Перед глазами мелькнула печать Хогвартса…

…эхо какой-то мысли и невероятный страх смерти…

Римуса пронзила ужасная, раздирающая на части боль: его отбросило на спину, и он с ощутимым треском ударился головой о твердый пол. Он закричал от боли и свернулся в клубок, лежа на боку и пытаясь понять, что только что произошло. Неужели это его воспоминания? Смех пропал. Римус услышал шелест одежды и понял, что Пожиратели смерти пятятся, прячась по углам комнаты. Оборотень почувствовал едкий страх, который распространялся везде, где только можно. Он казался заразным и обволакивал его тело, как какая-то болезнь. Римус тревожно приоткрыл глаза.

Волдеморт тяжело дышал, направив палочку прямо на свою жертву. Во взгляде явно читалось обещание скорой смерти, и Римус понял, что совершил роковую ошибку. Он закрыл глаза, понимая, что этот день будет днем его смерти. И он почувствовал облегчение.

— Круцио! — голос Волдеморта был тих и смертоносен. Ярость поглотила его всего, без остатка.

И Римус все понял — как раз перед тем, как по нему ударило заклинание. Ему не дадут просто умереть. Остатки разума, сохранившиеся в нем, будут ценой, заплаченной за вторжение.

Римус слышал свои собственные крики, но так отдаленно, как будто это происходило не с ним. Его горло уже было сорвано от дней и ночей, посвященных этой утомительной, непрерывной боли. Он судорожно бился, крики душили его, перетекая в удушливые всхлипы. Он тонул и задыхался от нехватки воздуха. И вдруг на мгновение наступила передышка. Римус вдохнул воздух. Пожиратели смерти расплывались перед глазами и казались одним черным пятном, хотя кто-то из них, кажется, незаметно исчез. Лицо Волдеморта было болезненно-бледным и напоминало полную луну, застывшую перед стеной смерти. А потом снова пришла боль, на этот раз сильнее. Волна за волной она уничтожала последние остатки его разума.

Время и пространство исчезли, и Римус понял, что падает все ниже и ниже. Боль пропадала и появлялась, как какой-то слабый сигнал. Все чувства исчезли — а может быть, он сам их оставил позади, закрывая за собой все двери, ведущие в звездную бездну…

«Еще один замок, и ты окажешься в безопасности. Еще один. И еще…»

И вдруг боль прекратилась. Римус замер. Он не знал, нужно ли ему оглядываться назад. Пустота, распахнувшаяся перед ним, манила, приглашая окунуться в бархатную пропасть. Она напоминала темную воду. Озеро, в которое можно окунуться и забыть обо всем. И вдруг Римус понял, что кто-то отчаянно зовет его. Хотя, может быть, ему это только показалось. Он не понимал, зачем ему возвращаться. Он хотел окунуться в эту бесконечную темноту, ведь здесь никогда не будет подниматься луна и он наконец-то станет свободным. Римус балансировал на грани — тонкой, как паутинка. Нужно было сделать всего один шаг…

— Лунатик, пожалуйста!

«Лунатик». Это что-то значило. Что-то очень важное. Он, спотыкаясь, бросился назад, вдруг осознавая, насколько здесь, в этом мире, пусто и одиноко. А он не хотел быть один…

«Лунатик»… Так его звали когда-то… Римус боролся изо всех сил — яростнее, чем когда-либо. Он сделал еще один шаг назад. И еще. И наконец-то, долгое время спустя, он смог оглянуться.

Он понял, что смотрит наверх, в чьи-то голубые глаза, — не красные, как раньше. Черные как смоль волосы спадали на щеки этого человека, и Римус понял, что именно он звал его недавно. Рядом с ними застыло маленькое существо с огромными ушами. Странно, но при виде его Римусу вдруг захотелось выпить горячего шоколада. А позади этой непонятной парочки стоял человек с непослушными волосами и в очках. Он стоял непокорно, защищая их от бушующих сил тьмы.

— Давай! — закричал кто-то рядом.

«Бродяга?» — вдруг спросил Римус сам себя.

Кто-то бежал к ним. В воздухе пролетел зеленый луч, но они уже исчезали в водовороте цветов, сменяющихся темнотой.

Сириус мог на пальцах одной руки пересчитать те моменты своей жизни, когда он был напуган до чертиков. Первый случай произошел, когда ему было шестнадцать: отец тогда пригрозил выжечь на его предплечье Темную метку против его воли. Второй раз он испугался, когда Лили впервые дала ему подержать Гарри: он был такой маленький и хрупкий, и Сириус страшно боялся, что уронит его. А третий раз был связан с Джеймсом. Питер сказал ему, что Джеймс попал в больницу Святого Мунго, случайно проглотив какой-то яд, и они тогда, забыв обо всем, лихорадочно искали противоядие.

И вот еще один случай, который Сириус смело мог добавить в список. В этот раз серебряная лань влетела в окно коттеджа в Кенте и, ошеломив всех, произнесла в оглушающей тишине: «Отмена плана. Берите эльфа и нападайте сейчас же, иначе будет поздно. Дамблдор и Грюм уже в пути».

Четверо волшебников и домовой эльф, позабыв о всякой хитрости, прорвались через охранные чары поместья Малфоев и влетели в дом через парадную дверь. Услышав крики боли, они ворвались в большой зал с высоким потолком. Сириус машинально отметил всю обстановку комнаты в мельчайших деталях: сказывалась тренировка на мракоборца. В центре стоял Волдеморт, и его змеиное лицо исказилось от гнева. У стен сжимались Пожиратели смерти: они смотрели на какого-то человека на полу, у которого были худые кисти и песочные волосы. Тело его извивалось от боли. Это был Римус…

Сириус замер, но Дамблдор промчался по комнате, как ураган, сметая попавшихся ему на пути Пожирателей смерти. Грюм ввязался в схватку с Беллатриссой Лестрейндж и Макнейром, Джеймс заревел от гнева и напал на Волдеморта, отбрасывая в сторону Люциуса Малфоя. Сириус же начал действовать на автомате, бросая заклятия только для того, чтобы пробраться к другу. Он едва-едва осознавал, что к его мантии цепляется Делла.

Наконец он рухнул на колени и перекатил неподвижное тело друга на спину, чувствуя, как у него сердце уходит в пятки. Пустые глаза Римуса совсем потускнели и смотрели в потолок, ничего не видя.

— Нет, нет, Римус, давай же, очнись! — выдохнул Сириус, прикладывая ладонь к открытому рту друга. Ничего…

И вдруг по его руке скользнуло чье-то теплое слабое дыхание.

— Есть! Лунатик, слышишь меня? Очнись же!

Сириус помахал рукой перед невидящими глазами Римуса. Никакого ответа.

— Римус! — закричал он, перекрывая шум битвы. — Римус, очнись!

И он попытался встряхнуть его, в ужасе почувствовав острые кости, выпирающие под рваной одеждой.

— Черт! Римус, да очнись же!

Никакого ответа. Сириус в отчаянии оглянулся на Джеймса. Он бы понял, что надо сделать. Джеймс всегда все знал. Но Джеймс ввязался в схватку с Волдемортом, тесня его назад со впечатляющей силой. Проклятия Волдеморта, казалось, отскакивали от противника. Сириус снова повернулся к оборотню, съежившемуся на земле.

— Лунатик, прошу тебя! — умолял он.

Что-то шевельнулось в туманных глазах. Римус моргнул и поднял взгляд на Сириуса. В его взгляде не отражалось ничего, одна лишь пустота. Сириуса будто под дых ударили, и его охватил страх.

«Господи, мы опоздали…»

— Давай! — закричал Грюм.

Джеймс и Дамблдор бросились к ним, Сириус схватил холодную руку Римуса и почувствовал ладонь Деллы на плече. Кто-то выкрикивал заклятия, но Сириус их уже не слышал. Они трансгрессировали (у него снова возникло такое чувство, словно ему приходилось протискиваться через невероятно узкую трубу), и сердце Сириуса замерло, когда в глазах Римуса засветилось узнавание. А потом они закрылись.

С тех пор прошло пять дней.

Римус все еще лежал без сознания в больничном крыле — в палате, огражденной от остальных. Они посчитали, что в Хогвартсе будет безопаснее, чем в Мунго. Мадам Помфри советовалась с врачами из волшебной больницы, но заставить Римуса очнуться у нее так и не получилось. Порезы и синяки она исцелила, а лицо заботливо вытерла Делла, которая постоянно сидела рядом. Римуса переодели в светло-голубую пижаму, и могло показаться, что он спит, если бы не неестественная неподвижность тела. Он всегда крепко спал, но не настолько же.

— Ему нужно время, чтобы исцелиться, — тихо объяснял Дамблдор Сириусу, Джеймсу и Лили. — Римус многое пережил в поместье Малфоев. Если бы он был слабее, его бы психика разрушилась за считанные часы. Но я не могу предсказать, сколько вреда принесли эти пытки его разуму.

Эта новость ввергла Джеймса в одно из его молчаливых настроений. Он вышел из больничного крыла, не говоря ни слова, и вернулся несколько часов спустя: волосы были взъерошены, а щеки порозовели от холода. Сириус понял, что Джеймс, скорее всего, взял одну из школьных метел и прокатился на ней, чтобы отогнать прочь тягостные мысли. В глазах Лили застыли слезы, но она твердо сморгнула их. Она приходила в Хогвартс каждый день вместе с Гарри. Мальчик или сидел у нее на коленях, или был у ее ног, неуклюже пытаясь ходить. Когда он впервые оказался в больничном крыле, он задумчиво посмотрел на бессознательного Римуса и тихо сказал:

— Луни спит.

— Да, малыш, — дрожащим голосом ответила Лили. — Он спит, но мы должны помочь ему проснуться.

И каждый раз Гарри, который был в эти моменты непривычно серьезным, подходил к Римусу на неловких шатающихся ножках и трогал холодную руку Римуса.

Сириус не мог поверить в то, что Римус может не очнуться.

— Он узнал меня, — настаивал он. — Он посмотрел на меня и узнал меня, я точно это помню.

Его мысли были вялыми и неповоротливыми, как маятник сломанных часов. Сириус снова и снова вспоминал, как они ворвались в комнату с Пожирателями смерти. Он то и дело представлял себе, как в тусклых глазах Римуса засветилось озарение, изо всех сил молясь, чтобы это было правдой, чтобы это ему не показалось. Но он никак не мог заставить замолчать внутренний голос, который постоянно говорил ему: «Это все из-за тебя. Это ты виноват в том, что с ним случилось».

После спасательной операции к Римусу в палату наведывались гости. В основном это были члены Ордена Феникса, у которых нашлось достаточно мужества и сил увидеть Мародеров после долгих месяцев подозрений. Сириус с интересом отметил, что обычная строгая маска МакГонагалл дрогнула, когда она увидела Римуса на больничной койке, которую он так часто занимал в студенческие годы. У Хагрида застыли на глазах слезы, и он принес каменные кексы собственного изготовления — они так и остались лежать нетронутыми на тумбочке. Грозный Глаз в своей обычной грубой манере тоже выразил слова поддержки. А Наземникус, зайдя в палату, сказал одно:

— Мне нравился этот парень. Плохо, что все так получилось.

— Он не умер, — прошипел Сириус.

— Но лучше-то ему не становится, — пожал плечами Наземникус.

Лили тогда пришлось приложить все силы, чтобы удержать Сириуса на месте и позволить Наземникусу уйти из больничного крыла целым и невредимым. Алиса и Фрэнк, приведя с собой малыша Невилла, тоже отнеслись к ситуации с добротой и сочувствием. Фрэнк даже принес для Римуса плитку лучшего шоколада из «Сладкого королевства», надеясь, что он съест его, когда очнется. Когда они уходили, у них обоих на лицах можно было заметить тревожное выражение. Даже Пивз решил внести свою лепту. На самом деле он просто хотел подложить под аккуратно сложенные одеяла подушки, которые будут издавать неприятные звуки, когда на них кто-то случайно сядет, но у него по крайней мере хватило порядочности в это время не петь свою вечную песенку «Глупый, глупый Люпин». Улетая, он даже слегка отсалютовал неподвижному Люпину, лежащему на кровати.

Более памятный визит состоялся, когда Дамблдор тихонько беседовал с Лили, расположившись у кровати Римуса. Эта встреча была незапланированной и довольно болезненной, особенно если учитывать все то, о чем они говорили тогда. В тот день в палату вошел Снейп, собираясь отчитаться директору. Он холодно посмотрел на Джеймса и Сириуса и едва взглянул на Лили. По мрачному взгляду Лили, обращенному в его сторону, Сириус понял, что, если он скажет что-то опрометчивое, смерть его будет долгой и мучительной. Поэтому он закусил губу и приготовился слушать.

— Как он отреагировал? — быстро спросил Дамблдор.

— Расплачиваться за его… недовольство, — Снейп поморщился, произнося это слово, — пришлось в основном Люциусу и Петтигрю. Никогда не видел, чтобы он так злился. Что бы Люпин ни сделал, теперь Темный лорд не остановится, пока не убьет его.

— А что именно он сделал?

Снейп раздраженно дернулся, когда к нему обратился Джеймс, но все же ответил.

— Не знаю точно, — дальше Снейп говорил осторожно, как будто старался сберечь старого врага от каких-то потрясений. — Темный лорд… жестоко исследовал мысли Люпина, но он не ожидал, что оборотень может так хорошо владеть окклюменцией. Он что-то выудил из его разума, да, но это были незначительные мелочи, не имеющие отношения к настоящим тайнам Ордена. В тот день, когда я позвал вас, Люпин сделал что-то, что заставило Волдеморта… ошибиться. Люпина отбросило назад уже через несколько секунд, но Волдеморт так разозлился, что потерял всякое самообладание.

Сириус содрогнулся и машинально взглянул на друга: его лицо заливала мраморная белизна и он лежал под одеялом, совсем не двигаясь. Джеймс тяжело сглотнул. Дамблдор посерьезнел.

— Хорошо, что ты не стал медлить и связался с нами как только смог.

Снейп бросил неуверенный взгляд на человека на кровати: кажется, он сомневался, что в этой ситуации было хоть что-то хорошее. Когда он ушел, Сириус изо всех сил ударил по стене.

* * *

На седьмой день было новолуние. Как Сириус и предполагал, их с Лунатиком квартиру взломали прошлой ночью. В комнатах был настоящий хаос: дверь висела на одних петлях, а вещи разбросали по полу и сломали. На следующее утро его позвал Грюм, чтобы оценить убытки. Целый день прошел за скучной рутиной: надо было составить список повреждений и обшарить всю квартиру, чтобы проверить наличие магических следов, которые мог оставить преступник. Но их не было, так что все оказалось бесполезно.

Вечером Сириус сидел у себя в кабинете и смотрел на одну точку в документе: строки расплывались перед глазами, и дальше продвинуться просто не получалось.

«Это бесполезно. Все равно ничего ценного не повредили».

Черный кофе обжигал язык, но его мысли все еще путались от истощения, и поэтому он решил прогуляться. Когда Сириус, громко топая, прошел через атриум, несколько министерских работников выразили ему соболезнования по поводу потери имущества. Сириус их полностью проигнорировал. Когда пропал его друг, никто даже и не подумал ему сочувствовать, а тут — сразу! При этих мыслях он почувствовал ярость и отчаяние, которое снова разгорелось в его душе, а потом ускорил шаги. Всю неделю в нем бурлили эмоции, и Сириус понимал, что стоит кому-то его прервать — и он выплеснет на этого человека всю бурю своих чувств. Но когда от фонтана Магического Братства до него донеслись протяжные тягучие нотки, он остановился как вкопанный.

— …конечно, я с благодарностью принимаю ваше приглашение на ужин, мистер Амбридж. Боюсь, у меня будет очень много свободного времени, пока отдел магического правопорядка не снимет с меня эти необоснованные обвинения.

— Какая жалость, Люциус. В этом месяце Министерству будет вас очень сильно не хватать.

— Я знаю. К счастью, я могу поработать на Министерство и из дома. И, конечно, как бы со мной ни обращались во время расследования, на мои пожертвования это не повлияет.

— Вы, как всегда, очень добры, Люциус.

От гнева у Сириуса вскипела кровь. Он развернулся и бросился к фонтану. Когда он увидел у фонтана Люциуса Малфоя, то совсем вышел из себя.

— Какого черта ты здесь делаешь? — громко возмутился Сириус.

Приземистый неказистый волшебник, с которым разговаривал Малфой, ошеломленно смотрел на него. Несколько волшебников, стоящих поблизости, поспешили убраться из атриума: они были наслышаны о вспыльчивом характере Блэка. Другие, напротив, остановились и открыто воззрились на разворачивающийся перед их глазами спектакль.

— Я бы посоветовал вам следить за словами, Блэк, — вкрадчиво произнес Малфой, — иначе вы создадите себе плохую репутацию.

Сириус вытащил волшебную палочку.

— Я тебя сейчас же оглушу и отправлю в Азкабан, — прошипел он.

— Без судебного разбирательства? Едва ли это справедливо, Блэк. К тому же вы слишком торопитесь с обвинениями. Разве может кто-нибудь после такого доверять вашим суждениям?

— Меня могут поддержать трое очевидцев, — заметил Сириус.

— Разумеется, вы говорили об этом ранее на этой неделе, — ухмыльнулся Малфой. — И суд решил, пока будет идти расследование, дать мне месяц испытательного срока. Об этом только что объявили.

Сириус окоченел.

«Суд решил…»

Он должен был быть там и опровергнуть это решение!

— Это невозможно…

— Дату слушания передвинули. Вы не знали об этом, так как были заняты своей квартирой, — насмешливо сказал Малфой. — Не повезло вам.

Сириус больше не сомневался в том, на ком лежит вина за произошедшее этим утром. Малфой ускользнул от них! Взревев от гнева, Сириус закричал:

— Инкарцерос!

Черные веревки вылетели из его палочки, извиваясь в воздухе. Амбридж отшатнулся. И тут, через весь атриум, пролетело еще одно заклятие. Веревки, не долетев до цели, сгорели дотла, и Малфоя, который как раз доставал палочку, коснулось только несколько искорок.

— Экспеллиармус! — воскликнул Сириус, взмахнув палочкой в сторону Малфоя. Оружие Малфоя вырвалось из его рук, перелетая через голову, и Сириус бросился к нему, не обращая внимания на крики, заполнявшие атриум.

— Прекрати сейчас же, Блэк!

Грубый и низкий голос начальника заставил Сириуса замереть на месте. К ним, прихрамывая, спешил Грозный Глаз Грюм, а за ним по пятам шагал Руфус Скримджер — парень, который тоже был мракоборцем, но на несколько лет старше Сириуса.

— Его отпустили, — тяжело дыша, произнес Сириус. У него в ушах звенело от гнева. — Эти трусы попросту отпустили его! Он отделался всего лишь испытательным сроком!

— А из-за тебя все становится только хуже, — прорычал Грюм, смотря нормальным глазом на Малфоя. — Убирайся отсюда, Малфой, иначе я тебя задержу за то, что бродишь здесь без дела.

Малфой вздернул голову, всем своим видом выражая достоинство, поднял палочку, нарочито неспешно расправил одежду, прошел мимо мракоборцев и, остановившись, прошептал:

— Присматривай за своим ручным волком, Блэк, а то Темный лорд найдет его и выпотрошит до костей.

Сириус дернулся, но хватка Грюма на плече удержала его от опрометчивого шага.

— Хватит! — приказал он.

Шаги Малфоя раздались вдалеке, и в атриуме начались неловкие разговоры. Сириус вырвал руку из хватки Грюма.

— Этот чертов…

— Никто не отрицает, что Малфой сволочь. Иди, я догоню. Дай только уладить небольшое дело, — добавил он, обращаясь к Скримджеру.

— Не надо ничего улаживать.

— Как раз наоборот, Блэк. Знаешь, за это маленькое представление я должен отстранить тебя от дел.

Сириус приподнял бровь, глядя на Грюма. Он начал успокаиваться, и гнев постепенно сменило навязчивое беспокойство. Грюм вздохнул.

— Но я этого не сделаю, потому что ты один из лучших мракоборцев. И ты нам нужен. Но хоть раз, Блэк, послушайся голоса разума.

И Грюм подтвердил свои слова тем, что от души шлепнул Сириуса по затылку.

— И что же говорит мой голос разума? — проворчал Сириус, приглаживая волосы.

Голубой глаз Грюма завертелся, жужжа, в глазнице.

— Он говорит, что Министерство ускользает у нас из рук, — прошептал он, наклоняясь к Сириусу. — Скоро правительство уже не будет поддерживать нас в этой войне. Если будешь таким образом привлекать к себе внимание, то сам скоро станешь мишенью.

— Ты параноик, — прошептал в ответ Сириус, но в груди у него заворочалось беспокойство.

— Может быть, — сказал Грюм чуть громче. — Но это моя работа.

— Ладно.

Сириус взглянул на фонтан Магического Братства, который весело журчал, явно не обращая внимания на их проблемы. Чувствовал он себя ужасно. Мракоборцы погибали на каждом шагу, Министерство теряло хватку и уже не заботилось о правосудии, а Римус никак не мог очнуться. Те остатки надежды, которые у него были, висели сейчас на тоненькой ниточке. Голубой глаз Грюма внимательно рассматривал его, словно просвечивал невидимыми лучами, и Сириус почувствовал себя неуютно.

— Ступай к другу, Блэк.

— Да, конечно, — пробормотал он. — Пока.

Сириус засунул палочку в карман и, едва переставляя ноги, ушел. Достигнув того места, где можно было трансгрессировать, он исчез, отправляясь к воротам Хогвартса. Трава, покрытая изморозью, скрипела под ногами, когда он шел к замку. Облака, закрыв звезды, низко нависли над ним, и на улице стояла практически непроглядная темень. Сириус сжал кулак, которым не так давно бил по стене больничного крыла. Заново срощенные кости в костяшках и пальцах все еще болели, но холод помогал ему прийти в себя.

Лили ждала Сириуса в больничном крыле, низким голосом читая вслух «Историю Хогвартса». Если бы у Сириуса были силы, он бы посмеялся над ней. В последние дни у него совсем не получалось заснуть. Он лежал без сна даже тогда, когда ему не приходилось дежурить ночью на работе или сидеть у постели Римуса. А теперь еще и стычка с Малфоем, из-за которой он тоже чувствовал себя отвратительно. Сириус прошел мимо рядов кроватей к белым занавескам, отделяющим кровать Римуса от остальных коек. Лампа горела так ярко, что казалось, будто бы это какой-то большой фонарь. Сириус раздвинул занавески и тяжело опустился в кресло рядом с Лили. Она натянуто ему улыбнулась, а потом встала и, чтобы не мешать ему, бесшумно ушла, по пути проведя рукой по плечу Римуса. Как только Сириус услышал щелчок закрытой двери, он обернулся к Римусу.

— Малфой сволочь, а Министерство катится ко всем чертям, — вздохнул он, устало массируя переносицу. Ему надо успокоиться и сказать о чем-то хорошем. Ради Римуса. — И, черт возьми, я не собираюсь читать тебе эту книгу, Лунатик, — слабо добавил он. — Вообще никакую не собираюсь. Это просто не мой стиль, и, надеюсь, ты это понимаешь. Утром после полнолуния я обычно сидел здесь и… не знаю. Думал над какими-то розыгрышами, наверное. Или решал, идти в класс или нет. Но книг не читал — это точно. — Он вздохнул и потер руками лицо. — Что произошло, Лунатик? Что случилось с нами?

Но Римус, конечно, ничего ему не ответил. Сириус криво усмехнулся, вспоминая свой первый курс, когда они — все четверо — были такими глупыми, молодыми и невероятно бесшабашными. Ему показалось, что эти воспоминания неплохие, поэтому он начал вслух вспоминать их первые неловкие попытки пошутить, когда они только начинали сводить с ума весь Хогвартс.

— Помнишь, как мы хотели перекрасить волосы слизеринцев в розовый цвет? Но у нас не заладилось с заклинанием, и в результате цвет поменяли все, даже преподаватели…

Он говорил о том, как они пытались стать анимагами:

— Я до сих пор помню вкус этого листа мандрагоры…

И о полнолуниях:

— Когда ты превратился, Сохатый застрял и не мог вытащить рога из шкафа. Ему пришлось провести так всю ночь!

Эти воспоминания помогали легче провести время, пусть и навевали грусть. Сириус избегал любого упоминания о Питере и горячо надеялся, что мадам Помфри не слышит его откровений.

— ….а помнишь, как выглядела Лили?! Она была просто поражена, когда Джеймс прошел мимо нее и даже не попытался пригласить ее на свидание. Думаю, она начала влюбляться в него именно тогда, когда поняла, что Джеймс может просто-напросто уйти. То, что у тебя есть, не ценишь, пока не потеряешь. Джеймс и Лили, конечно, не согласятся со мной. Они думают, что их чувства начали зарождаться в тот момент, когда…

Сириус резко прервался, потому что ему показалось, что он услышал шум. Он замер и изо всех начал вслушиваться в окружающую его тишину. Перед мысленным взором уже появились Пожиратели смерти, спускающиеся с кроватей. Сириус бросил взгляд на палочку на тумбочке: она находилась от него не дальше метра. Достаточно близко. Сердце бешено стучало. Никакого движения рядом не было, и вдруг...

Что-то коснулось его руки.

Отточенные инстинкты мракоборца в этот раз обманули Сириуса, и он, широко раскрыв глаза, уставился вниз. Пальцы Римуса снова пошевелились.

— Черт… — выдохнул Сириус.

Дыхание Римуса изменилось: стало более глубоким и не таким поверхностным, как раньше. Веки дрогнули, и друг, моргнув, открыл глаза. Его зрачки в свете лампы казались золотыми. Сириус почувствовал радость, но вместе с ней и страх. А если Дамблдор и Снейп оказались правы и Римус не сможет окончательно прийти в себя?

— Римус? — тихо и робко спросил Сириус. Сейчас в его голосе совсем не слышалось обычной самоуверенности.

Затуманенный взгляд Римуса скользнул к Сириусу и остановился на его лице. В его глазах застыла целая буря эмоций, в основном боль и страх. Сириус задержал дыхание.

Сириус крепче сжал холодную руку друга.

— Все в порядке, Римус. Ты в безопасности.

«Он узнал меня. Он понял, кто я такой».

Взгляд Римуса прояснился.

— Сириус? — выдохнул он.

В комнате все застыло, и Сириус чувствовал только маленькое шевеление воздуха, но ему показалось, что с его плеч свалилась гора. Не отворачиваясь, Сириус схватил палочку и взмахнул ею. Над дверью в комнату мадам Помфри зазвенел колокольчик. Он услышал ее приближающиеся шаги, но оторвать взгляд от Римуса все же не мог. Занавески с шелестом распахнулись.

— Блэк, если это еще одна твоя шу… Мерлинова борода! — выдохнула мадам Помфри. Римус медленно перевел взгляд на нее: он явно не понимал, что происходит.

— Римус, — ласково произнесла она. — Ты понимаешь, где находишься?

Его взгляд мазнул по потолку, белым занавескам, металлической раме кровати. Римус нахмурил лоб: казалось, ему трудно сформулировать какой-либо ответ. Сириус уже хотел было заговорить сам, когда Римус еле слышно выдохнул:

— Хогвартс…

— Правильно, дорогой. Давай-ка ты выпьешь немного воды.

Сириус помог Римусу сесть. Мадам Помфри с той нежностью, которая была припасена ею для своего любимого пациента, поднесла к его губам соломинку. Римус сделал несколько глотков и тяжело привалился к Сириусу, наблюдая за врачом. Его дыхание снова изменилось.

— Мадам Помфри, — прошептал Римус, внезапно понимая, кто перед ним. Но и в этот раз его голос был почти не слышен.

— Все правильно, дорогой. — Мадам Помфри быстро смахнула слезы с глаз. — Твой голос вернется, не беспокойся. Я ждала, пока ты проснешься: хотела дать тебе это зелье — оно поможет.

И она бесшумно приманила бутылку с водянистой жидкостью серо-зеленого цвета. Ее Римус тоже выпил через соломинку. Когда он закончил, Сириус почувствовал, что друг дрожит от усталости, и он помог ему опуститься обратно на подушки.

По губам Римуса снова можно было прочесть слово «Хогвартс». Уже во второй раз.

— Все правильно, Римус, — грустно и тихо сказала мадам Помфри. — Ты в Хогвартсе. Ты в безопасности.

Глаза Римуса закрылись.

— Отдыхай, Лунатик, — прошептал Сириус.

Он не думал, что друг его слышит, так как Римус сразу же потерял сознание.

— Мне нужно рассказать обо всем директору, — дрожащим голосом сказала мадам Помфри.

Сириус кивнул, не в силах сказать ни слова. Его колени подогнулись, и он упал в кресло. Римус узнал его. Он очнулся и был в своем уме. Сириус бы сейчас с удовольствием ударил по воздуху и заорал от радости, если бы не понимал, что здесь шуметь нельзя. Но все же, позабыв обо всех сомнениях, он быстро наколдовал патронуса и отправил его Джеймсу и Лили. Этого патронуса ему было наколдовать легче прочих, потому что Сириуса затапливали волны радости и облегчения.

* * *

Джеймс и Лили прибежали через десять минут после того, как Сириус прислал патронуса. Они вместе с Гарри вбежали в больничное крыло на какую-то секунду позже Дамблдора. Сириус высунулся из-за занавесок, радостно улыбаясь.

— Он узнал меня! — восторженно выкрикнул он.

У Джеймса отпала челюсть.

— Это правда, — подтвердила мадам Помфри. — Римус не сразу понял, что происходит и где он находится, но в конце концов произошло и это. Думаю, можно сказать, что мистер Люпин избежал самого худшего.

Мадам Помфри пожевала губу, будто хотела сказать что-то еще.

— Но это не все, верно? — подтолкнул ее Джеймс.

— Нет-нет, ничего страшного, — безмятежно отозвалась она. — Я буду держать вас в курсе событий.

Римус очнулся снова только на следующий день, когда позднее послеполуденное солнце расчертило пол золотистыми квадратиками. Сириус все еще оставался в больничном крыле: Грозный Глаз согласился прикрыть его на работе. Он было задремал, но его прервал Джеймс, который сидел по другую сторону кровати. Его резкое «Сириус» заставило его распахнуть глаза. Римус пошевелился и слегка поморщился, вырываясь из объятий сна в реальность.

— Полегче, Лунатик, — сказал Сириус.

Он терпеливо — даже и не знал, что у него столько терпения, — ждал, пока Римус распахнет глаза. Римус напрягся, но, получше рассмотрев больничное крыло, залитое золотистым цветом солнечных лучей, расслабился.

— Привет, Бродяга, — прошептал он. Голос был хриплым, но теперь его, по крайней мере, можно было отчетливо расслышать.

— Рад видеть тебя среди живых, Лунатик. Смотри, кто еще к нам пришел.

Римус повернул голову на подушке. Джеймс широко улыбнулся ему, но его плечи все еще были напряжены.

— Выглядишь совсем уставшим, Сохатый, — невнятно пробормотал Римус.

Напряженные мышцы Джеймса отпустило, и он расслабился.

— Ты нас порядком напугал, Лунатик, — дрожащим голосом сказал он. — К тому же по сравнению с тобой я свежий, как огурчик.

Но по нему было видно, как он устал. Черт, они все до смерти устали.

— М-м-м, — протянул Римус и медленно моргнул. — Что случилось?

Сириус обернулся к Джеймсу, чувствуя себя очень неуверенно. Он решил действовать осторожно и поэтому спросил:

— А что ты помнишь?

Римус нахмурился. Когда он заговорил, его хриплый голос прозвучал неуверенно.

— Я не… Все такое… странное, отрывочное, — он замолчал на мгновение, глядя в потолок, потом тяжело вздохнул, явно пытаясь в уме преодолеть какое-то препятствие. Сириус увидел, как в глазах у него промелькнула паника, уже через секунду сменившаяся пустым, невыразительным взглядом.

— Он… рассердился. А потом была пустота. Я не могу…

— Все в порядке, — поспешил успокоить его Джеймс. — Не надо вспоминать сейчас. Самое главное — это то, что мы вытащили тебя.

Римус закусил губу. Его бледные руки ухватили простыни, перекручивая их, и он слегка качнул головой, отрицая слова Джеймса.

— Не в порядке, — выдохнул он.

Он был напуган, и его голос звучал совсем по-другому — совсем не похоже на прежнего Римуса.

— Все такое… отрывочное… все… все не так… не там, где надо…

— О чем ты? — осторожно спросил Сириус.

«Не дави на него», — пронеслось у него в мыслях.

— Мне пришлось… разбросать свои мысли. Мне просто… нужно время, чтобы привести их в порядок. Вот и все, — сказал Римус. Кажется, говорить ему больше не хотелось.

— Все в порядке, — повторил Сириус.

«Это нормально, — сказал он сам себе. — Римусу пришлось пережить слишком многое, чтобы остаться полностью невредимым. Никто бы не справился на его месте».

Сириуса затопила волна сожаления: он вспомнил то, что предшествовало той хэллоуинской ночи. Месяцы недоверия, когда их связь друг с другом рвалась.

«Это я во всем виноват», — снова пришла непрошеная мысль.

Оборотень теперь мог дольше фокусировать взгляд, и смотрел он на них все чаще. Джеймс сжал кулак Римуса с побледневшими костяшками.

— Расслабься, Лунатик. Мы просто рады, что ты снова с нами. Мы ужасно по тебе скучали.

— Я тоже, — сонно пробормотал Римус и на несколько секунд закрыл глаза. Сириус уже подумал, что он заснул, но тут друг прошептал что-то еще.

— Что он сказал?

Джеймс пораженно смотрел на Римуса, без сознания лежащего в кровати.

— Он спросил: «Где Питер?» — повторил он в тишине больничного крыла.

— Как можно было об этом забыть?! Именно из-за этой крысы он лежит здесь полумертвый!

— Он не полумертвый. К тому же не стоит забывать, что Римуса пытали много дней, а потом он долго лежал без сознания. После подобных испытаний сложно воссоздать новую реальность.

— Но Питер был там! Он просто стоял, смотрел и ничего не делал. Конечно же Римус узнал его. Неужели он не понял, что это и есть предатель?

— Дайте ему время.

— Этот ублюдок просто стоял там и смотрел!

— Он травмирован, мистер Блэк! Чтобы выздороветь, Римусу все еще нужно многое преодолеть. Хорошо уже то, что он узнает тех, кто его окружает, но его психическое состояние какое-то время может быть достаточно… нестабильным.

— Ну так исправьте это!

— Я занимаюсь физическими повреждениями. Вылечить психические травмы намного сложнее.

— Он сказал, что ему пришлось «разбросать свои мысли», — тихо произнес Джеймс, прерывая гневные возгласы Сириуса и разумные рассуждения мадам Помфри. Лили вздрогнула, услышав эти слова. Джеймс сидел на больничной кровати, подбрасывая на коленях Гарри. Мальчик смеялся и махал руками, но Джеймс, казалось, отстранился ото всех и сейчас хмурился, размышляя над тем, что произошло. Северус, который сидел рядом с Дамблдором, слегка передвинулся на кровати. Лили гордилась тем, что и Северус, и ее муж на этот раз вели себя благоразумно. Даже Сириус бросил на Северуса лишь один взгляд, в котором читалось отвращение, и вместо того чтобы сцепиться с давним врагом, решил наброситься на мадам Помфри.

— Поможешь нам понять, что он имел в виду, Северус? — спросил Дамблдор. Директор, несмотря на свое истощение, обычно был сильным человеком. Теперь же он, казалось, ослаб. У Лили возникло такое чувство, что Северус хотел избежать этого разговора, но он все же подчинился.

— Окклюменция — это… достаточно сложная наука, — осторожно начал Снейп. — Насколько я могу судить, Люпин немного разбирается в этой области. Но все же этого недостаточно для того, чтобы действительно сопротивляться Волдеморту. С самого начала Темный Лорд смог получить доступ к его мыслям и воспоминаниям, но увидел не то, что хотел. Люпин не смог преградить ему путь, поэтому, думаю, вместо этого сбил его с пути.

— Сбил с пути? — шепотом переспросила Лили.

Снейп поморщился и взглянул на шторы, которые окружали постель Люпина, почти с сочувствием.

— Я думаю, что Люпин специально разрушил свой разум. — При этих словах Сириус содрогнулся. — Волдеморт слишком часто нападал на него, пытаясь проникнуть в его мысли, и в результате разбросать воспоминания оказалось не так уж сложно… Люпин не стал собирать свой разум воедино и оставил все как есть. Это, конечно же, не могло остановить Темного Лорда — он все равно пытался получить необходимую информацию, — но такой ход… усложнил поиски. В основе такой науки, как легилименция, лежит логичность и устремленность, и ее нельзя употреблять в полную силу тогда, когда нельзя выстроить хронологические связи, ведь именно они являются жизненно важными при проникновении в разум. Если приходится рыться среди случайных обрывков мыслей, поиски становятся намного сложнее и дольше. Это как искать определенную иглу среди огромного количества таких же иголок. А если еще и добавить к этому круциатус…

И Снейп прервался.

— Что?! — резко переспросил Сириус. — «Если добавить круциатус» — что?

— Впечатляет уже то, что Люпин может говорить и даже узнает тебя и Поттера.

Внутренности Лили скрутило от мысли о том, что можно специально разрушить свою личность. Сириус, услышав это, побледнел, а Джеймс замер на месте, перестав подбрасывать Гарри. Только Дамблдор и мадам Помфри, казалось, не удивились сказанному, хотя после слов Снейпа на их лицах застыла печаль.

— Он сможет собрать себя воедино?

Взгляд черных глаз Северуса метнулся к Лили: он взглянул на нее впервые с того момента, как вошел в больничное крыло. И все же он промолчал. Вместо него заговорил Дамблдор, сжав руки под длинными рукавами.

— Мистер Люпин провел очень много времени у Волдеморта и показал, что обладает чрезвычайно большой волей к жизни. Он поправится, если, конечно, захочет этого.

— Если захочет? — переспросил Джеймс, и в его голосе появились болезненные нотки.

— Выбирать непросто, Джеймс, — сказал Дамблдор. — Перед Римусом простирается трудная дорога. Лечение разума — это нелегкое дело, которое может оказаться очень болезненным. Болезненным не для тела, а для души. — Профессор прервался, и в его следующих словах прозвучала тихая настойчивость. — Но любовь — это тоже могущественная сила. Чтобы окончательно поправиться, Римусу понадобится помощь друзей.

— Он должен остаться с нами, — тут же вмешалась Лили. Джеймс и Сириус жарко поддержали ее.

— Римусу, наверное, не захочется просто так принимать помощь, но мы обязаны ему, — сказал Сириус.

— Я скажу Римусу, что это ради его же блага, — заверил их Дамблдор. — На самом деле так и есть. Кажется, Римус теперь стал первым в списке Волдеморта. Лайеллу Люпину я также посоветовал отправиться в укрытие. — Дамблдор осмотрел друзей, пронзая их взглядом. — Возможно, будет лучше, если Волдеморт поверит, что Римус и в самом деле во время заключения… потерял разум. Быть может, тогда он не будет так сильно искать его.

— То есть… вы что же, предлагаете, чтобы он… чтобы мы говорили всем, что ему уже нельзя помочь? Что он сошел с ума? — с отвращением спросил Джеймс. — Как вам даже в голову пришло…

— Это была моя идея, Поттер, — вдруг вмешался Снейп.

Сириус возмущенно к нему обернулся.

— Да как ты смеешь?! Только потому, что ты ненавидел его в детстве…

— Я согласен с Северусом, Сириус, — спокойно прервал его Дамблдор. — Так у Римуса будет время поправиться. Но, к сожалению, это действительно не очень приятные слухи. Особенно для Римуса. Общественность вряд ли хорошо воспримет тот факт, что среди них находится психически неуравновешенный оборотень, — вздохнул Дамблдор.

Но Лили начала понимать, что эти рассуждения действительно были разумными.

— Ему это очень не понравится, — пробормотал Сириус, но спорить больше не стал.

— Так для него будет безопаснее. Теперь только те люди, которые находятся в этой комнате, будут знать об истинном состоянии здоровья Римуса.

Лили взглянула на Джеймса, Сириуса и Снейпа. Да, теперь Волдеморт зациклился на Римусе, но ей казалось, что здесь что-то не сходилось. А как же ее сын? Неужели Волдеморт забыл о пророчестве? Она боялась ответа и поэтому не стала озвучивать свои мысли. Вместо этого она спросила мадам Помфри, когда Римус сможет переехать в коттедж.

— Как только я буду довольна его физическим восстановлением, — ответила врач, снова переходя на деловой тон. — Мне нужно будет проверить, как исцеляются его поврежденные нервы. Я отпущу Римуса, когда он сможет оставаться в сознание хотя бы по два часа три раза в день. Ему нельзя находиться здесь слишком долго, иначе школьники начнут что-то подозревать. И чтобы больше здесь не было никаких посетителей, кроме вас троих!

* * *

Когда Римус проснулся в следующий раз, он сразу же узнал Лили и слегка ей улыбнулся. Выражение его лица и потускневшие глаза совершенно не соответствовали друг другу, и это пугало. Впрочем, когда Римус увидел Гарри, складки вокруг его глаз немного разгладились.

— Здравствуй, малыш, — тихо сказал он, и пустота в зрачках сменилась на мягкий карий свет. После этого Римус позволил Гарри посидеть рядом с ним на матрасе.

Лили специально говорила на отвлеченные темы, вспоминая последние достижения сына. И Гарри с готовностью их продемонстрировал, что-то лопоча на своем языке. Время от времени в его речи появлялись настоящие слова.

— Он и ходить уже умеет, — сказала Лили, ставя Гарри на нетвердые ножки. Мальчик тут же заковылял к тумбочке и потянулся к бутылкам с зельями, которые сверкали в солнечных лучах, льющихся из окна.

— Ну уж нет! — Лили подхватила сына на руки и посадила на колени, закатывая глаза. — Он, так же как и его отец, постоянно влипает в неприятности.

Уголки губ Римуса приподнялись, но это длилось считанные секунды, и вскоре он начал рассматривать свои руки с пустым выражением лица. Лили не отводила взгляда от друга. Он и раньше был не очень-то разговорчивым, предпочитая слушать и задавать вопросы, вместо того чтобы самому делиться какой-либо информацией. Но обычно ему нравилось говорить о шалостях Мародеров.

— Римус?

— Да? — его голос был довольно слабым.

Лили закусила губу. Она не была уверена, что ей стоит задавать следующий вопрос, поэтому она просто ласково положила ладонь на его безвольные руки. Римус быстро заморгал и взглянул на нее. Лили вздохнула и сказала:

— Тебе не обязательно отвечать, но… Как у тебя дела?

Римус, кажется, понял, что она имела в виду, задавая этот вопрос. Он открыл было рот, но так ничего и не сказал. Через какое-то мгновение Римус все же с трудом произнес одно слово:

— Питер.

Он казался настолько потерянным, что у Лили разрывалось сердце.

— Он не вернется, Римус.

У Римуса перехватило дыхание.

— Не только он исчез. — Он отклонился на подушки, и его последние слова прозвучали едва ли громче шепота. — Все не так.

Когда Римус снова заснул, его лицо перекосилось от беспокойства.

Следующие несколько дней были нелегкими. Нельзя сказать, что Римус болел, но он был невероятно худым и слабым. В последний раз он нормально ел в тот вечер, когда пришел попрощаться: Лили тогда угостила его остатками еды со стола. Несмотря на длительный голод, им приходилось заставлять Римуса есть те безвкусные супы, которые готовила мадам Помфри. Твердую пищу медсестра пока запрещала. Плохо было и то, что от зелий для излечения нервной системы, которые Римус принимал каждый день, его тошнило.

Ему было очень трудно ходить и даже сидеть. Из-за этого он сердился, но мадам Помфри терпеливо объясняла ему, что должно пройти время, прежде чем силы восстановятся. И Джеймс, и Сириус подбадривали Римуса и шумели, поддерживая его, когда он прогуливался в приемном покое больничного крыла. Римус же в основном молчал и больше не спрашивал о Питере.

Римусу понадобилось четыре дня, чтобы соответствовать тем физическим критериям, которые установила мадам Помфри. В тот день, когда медсестра объявила, что Римус готов для путешествия, в коттедже в Кенте, в конце коридора на первом этаже, магическим способом появилась спальня. Она была чистая, без изысков, с кроватью, окном и пустой полкой.

— Плохо, что так получилось с его книгами, — заметила Лили, когда они с Сириусом осматривали комнату. Джеймс как раз был с Римусом. Сириус, казалось, не мог понять, что Лили имела в виду, и она едва сдержала смех, глядя на его лицо. В этом водовороте событий Сириус явно забыл о разгроме своей квартиры.

— Ах да, ты о нападении. Ну, понимаешь, книг там на самом деле не было.

Лили приподняла брови.

— Не было?

«Клянусь Мерлином, Сириус Блэк, если ты поддался гневу и сжег их, когда он ушел…»

— Нет, они у меня.

— У тебя? — неверяще переспросила Лили.

Сириус криво усмехнулся уголками губ.

— А ты что подумала?

— Ничего, — быстро ответила Лили, но она почувствовала, как у нее заалели щеки. Сириус ухмыльнулся и вышел из комнаты. Лили услышала, как его тяжелые шаги прогрохотали рядом с соседней дверью, а потом он вернулся. В руке у него была очень маленькая картонная коробка. Сириус поставил ее на кровать и указал на нее палочкой.

— Энгоргио.

Коробка выросла, и крышка откинулась. Изнутри показалось разноцветные корешки, и Лили почувствовала запах бумаги и чернил.

— Ты меня удивляешь, Бродяга.

— Я не всегда веду себя как безрассудный идиот, — доброжелательно ответил он. — Вообще-то я хотел сначала оставить коробку у вас с Джеймсом, чтобы не уничтожить книги в припадке гнева.

— А. Так я все же была недалека от истины.

— Не совсем.

Сириус достал несколько книг и начал расставлять их на полке как попало. Лили закатила глаза и поставила их так, как нравилось Римусу: по темам, а потом в алфавитном порядке по авторам.

— Лили?

— Да?

— Он ничего не говорит.

Лили внимательно рассматривала лучшего друга своего мужа, который, чтобы избежать ее взгляда, достал еще несколько книг из коробки. Поначалу Сириуса было трудно понять. Лили начала встречаться с Джеймсом, когда ей было семнадцать лет, и с тех пор обнаружила, что Сириус очень многогранный человек, и в нем заключены такие эмоции, о котором большая часть школы даже и не подозревает. Ей уже лучше удавалось понимать настроение и поведение Сириуса, которое иногда действительно казалось нелогичным. Однако до сих пор в его душе были скрытые грани, которые далеко не всегда можно было заметить.

— Не говорит о Волдеморте? — уточнила Лили.

— Да. И о колониях оборотней. О Сивом. Вообще ни о чем не говорит. Он пытается собрать все воедино, я знаю. Но он еще и отталкивает нас. И говорит только то, что ему нужно. Иногда он просто сидит, не двигаясь, и… — Тут голос Сириуса прервался. Он поставил на полку последнюю книгу, и Лили машинально передвинула ее на правильное место. — Я не знаю, как помочь ему понять, что мы здесь, возле него, — закончил Сириус.

— А почему ты думаешь, что он этого не понимает?

— Потому что раньше нас не было рядом, — ответил он. А потом исправился. — Меня не было.

Лили задумалась над этим, а потом взглянула на часы. Через десять минут им нужно было отправляться в Хогвартс, поэтому стоило разбудить Гарри: он, как всегда, спал после обеда. Лили глубоко вдохнула через нос и попыталась облачить мысли в слова.

— Прошло слишком мало времени. Дай ему время, покажи ему, что ты здесь и никуда не уйдешь. Скажи ему об этом. В конце концов все придет в норму, и можно будет обо всем поговорить.

— Ладно. — Сириус заставил коробку исчезнуть, но выглядел он удрученным. — Идем.

Когда Лили зашла в детскую, Гарри сидел в кроватке. Увидев ее, он тут же протянул пухлые ручонки.

— Мама, — жалобно позвал он.

Лили подняла малыша на руки, придерживая его бедром. Гарри положил головку ей на плечо, и его жесткие черные волосы коснулись ее щеки. Сириус придержал для них дверь, давая им возможность выйти.

— Здорово, Сохатик, — сказал он.

— Сиу, — отозвался Гарри.

— Да, это я. Пойдем за Лунатиком.

— Луни спит.

— Да, Лунатик спит. Но он скоро проснется.

* * *

Жизнь в коттедже в Кенте теперь пошла по новому распорядку. Лили всегда вставала первой. Она ставила чайник, чтобы вскипятить воду для чая, и нарезала хлеб, собираясь потом его поджарить. Яйца она жарила по-маггловски — так, как это делала ее мать. Потом заходил Сириус и жизнерадостно желал ей доброго утра, а за ним появлялся Джеймс, который вполголоса ругал всех тех, кто рано вставал. Джеймс любил черный чай с небольшим количеством молока, а Сириус выпивал две чашки кофе. После завтрака Джеймс крепко ее целовал, и они с Сириусом уходили на работу.

Лили была рада, что Джеймс решил вернуться на работу. Он стал не таким угрюмым и приходил домой, довольный тем, что в этот день он внес свою лепту в борьбу с темной магией. Но где-то в глубине души Лили знала, что Джеймс так крепко целовал ее, потому что боялся, что может не вернуться. Мало ли что случится на работе.

Как только Джеймс и Сириус уходили, Лили и Гарри начинали заниматься своими делами. Лили делала обширное исследование для больницы святого Мунго, исследуя новые лекарства и зелья, а Гарри играл рядом с ней в кабинете, пока она работала. Чуть позже, тем же утром, в кухню медленно выходил Римус. Лили обычно слышала, как он поднимается, и готовила чашку чая и для него — это была первая из тех многих чашек, которые оборотень выпивал за день. Она также пыталась его заставить съесть что-нибудь, и временами ей это удавалось. Также они разговаривали о том о сем. Потом Римус садился у нее в кабинете. Они поставили для него удобное кресло: оно стояло у окна, которое выглядывало в сад. Римус был очень рад, когда после прибытия обнаружил полку со своими книгами, и улыбка, которая озарила в тот момент его лицо, была подобна дуновению свежего воздуха. Большую часть времени он проводил, читая и перечитывая все, до чего дотягивался, и даже брал в руки маггловские романы Лили.

Сегодня, спустя пять дней после прибытия, Римус уткнулся носом в «Историю Хогвартса». Лили улыбнулась и задумалась, знал ли он о том, что именно эту книгу она читала ему в больничном крыле? Вряд ли. Впрочем, эта книга была близка им обоим. Они оба очень любили читать, и именно эта история связала их вместе на первом курсе. К тому же она рассказывала о том месте, которое было домом для всех детей-волшебников, и это тоже было важно.

Римус все еще молчал. К сожалению, Лили не могла понять, как долго длится эта его молчаливость: то ли он стал таким с того раза, как попал к Волдеморту, то ли еще раньше. К сожалению, в последние годы они все меньше и меньше времени проводили вместе. И сейчас Лили замечала, что Римус, читая очередную книгу, иногда замирал на месте и смотрел на что-то, что мог видеть только он. Время от времени он закрывал глаза. В такие моменты Лили отрывалась от работы (сейчас она изучала длительные последствия заклятия Круциатус: можно сказать, что эта тема заинтересовала ее совсем недавно) и понимала, что Римус снова уносился мыслями в прошлое. На его лицо падали солнечные лучи, и можно было заметить, как двигались его глаза под закрытыми веками. Мадам Помфри научила ее, как обнаружить признаки обострившейся тревоги или паники, но дыхание Римуса всегда было ровным, поэтому Лили просто ждала, пока он выйдет из этого состояния. И сегодня, когда он снова взглянул на книгу, которую держал в руках, она заговорила:

— О чем ты думаешь?

Римус неловко почесал бровь и сказал все еще хриплым голосом:

— Это что-то вроде медитации. Мадам Помфри предложила, чтобы я не торопясь изучил все воспоминания, которые приходят мне на ум в течение дня.

— Хорошая мысль, — заметила Лили.

— Да, — вздохнул Римус. — Просто это все кажется… таким однообразным.

Лили внимательно рассматривала друга. Можно было сказать, что он постепенно выздоравливал. Теперь он мог присматривать за Гарри, который, начав ходить, залазил всюду, куда только мог дотянуться. Римус также стал больше вспоминать, «возвращая на место все, что мог». По крайней мере, именно так он сам описал этот процесс. Римус даже смог составить отчет для Дамблдора о тех последних днях, которые ему пришлось провести в стае Фенрира Сивого. Теперь стало понятно, как он узнал в ту ночь, что надо предупредить Поттеров. Но Римус отдалился от них, и в эмоциональном плане его прогресс был гораздо медленнее. Лили вспомнила то, что Дамблдор говорил о выборе. Получалось, что, если рядом есть любящие люди, сделать выбор гораздо легче.

— Как ты? — осторожно спросила Лили.

Пожалуй, она единственная могла задать ему этот вопрос, так как Сириус и Джеймс в последнее время не хотели расспрашивать Римуса о его самочувствии. Лили понимала, что они хотели дать другу время, но в самом-то деле! Неужели они не понимали, что так нельзя себя вести?

Римус снова вздохнул и раздраженно посмотрел на нее, прекрасно понимая, что соврать ей у него не получится.

— Пока что в порядке.

— Пока что, — повторила Лили.

— Да. Обычно со мной все хорошо. Но потом… — и он прервался.

Сердце Лили ускорилось. Ей хотелось, чтобы Римус продолжил говорить, но все же она боялась того, что может услышать. Поэтому Лили просто ждала, не осмеливаясь сказать ни слова.

— Потом вдруг все меняется. Мне все еще не хватает чего-то. Что, если эти воспоминания так никогда и не вернутся?

— Вернутся, — на автомате произнесла Лили. И тут же понадеялась, что это станет правдой, а не пустыми, ничего не значащими заверениями.

— А вдруг что-то внутри меня их останавливает? — продолжил Римус так, словно не слышал ее слов. Он, кажется, даже не заметил той дрожи, которая пробежала по его левой руке. — Что-то болезненное…

Намек был ясен.

— Ты не трус, Римус Люпин.

— Просто психически неуравновешенное темное существо, которое нужно скрывать от мира ради безопасности других людей, — сказал он с кривой ухмылкой. Лили передернулась. — И, вполне возможно, так и есть, — тихо добавил он — так тихо, что Лили еле-еле его услышала.

— Это не правда, — твердо сказала она. Римус вздрогнул: он явно не осознавал, что произнес последнее предложение вслух. — Ты не сломлен, Римус, ты исцеляешься. И нет ничего плохого в том, что ты сейчас чувствуешь. Поэтому не спеши.

Римус не ответил. Вместо этого он снова опустил взгляд на книгу, которая лежала у него на коленях. Лили подумала, что он снова начал читать, но Римус даже не перевернул страницу.

— Что-то… что-то еще не так? — спросила она.

— Я… скажи, я никогда не вел дневник в Хогвартсе?

Странный вопрос. «Неужели он думает, что сможет справиться с потерей воспоминаний с помощью дневника?»

— Во всяком случае, я ничего об этом не знаю, — отозвалась Лили. — Тебе, наверное, лучше спросить об этом Сириуса или Джеймса.

— Нет. Я уверен, что не вел. Но у меня перед глазами иногда появляется этот образ… или чувство… оно не подходит ко всему остальному, вот и все. Забудь об этом.

— Ладно, — согласилась Лили, хотя забывать об этом она точно не собиралась.

— Не говори им о том, что я спрашивал.

— Почему?

Его пальцы дернулись в смятении.

— Потому что они начнут следить за мной, как мать-наседка — за цыплятами. Думаю, они что-то подозревают, но все же не понимают до конца, сколько всего я потерял. Я никому не говорил об этом, кроме мадам Помфри. И тебя.

— Так, значит, тебе многого не хватает? — настойчиво спросила Лили.

— Да. — Он провел рукой по книге, лежащей у него на коленях. Кажется, ему нравилось перебирать тонкие шероховатые страницы. — Я знаю, что Питер предал нас, — вдруг добавил он. — Что бы там ни думали Джеймс и Сириус, я все понимаю. Просто разбираться с этим мне сейчас не хочется. И с ними тоже. — Когда Римус произнес последнее предложение, он вздрогнул и, кажется, тут же пожалел, что вообще сказал об этом. Сердце Лили ухнуло куда-то в пропасть. Так он все-таки помнил эти смутные подозрения и молчаливые обвинения своих близких друзей. — Я просто хотел сказать, что они слишком сильно беспокоятся, — поспешно добавил Римус. Это была слабая отговорка, но Лили решила не заострять на ней внимания.

— Я тоже беспокоюсь, — честно сказала она.

Ему, казалось, стало легче, когда они перешли на другую тему.

— Да, но с тобой легче. Ты не так поддаешься эмоциям, как эти два балбеса.

Лили от удивления рассмеялась. Как давно она не слышала бесстрастный юмор Римуса. К ее радости, друг присоединился к ней, тоже тихо хихикая. Гарри, заметив настроение взрослых, начал подскакивать на манеже и тоже громко засмеялся — так, как смеются только дети. Было такое впечатление, словно впервые за долгое время из-за туч выглянуло солнце. В комнате явно посветлело.

— Спасибо, Лили, — сказал Римус. — За то, что выслушала.

— Все в порядке, — тепло сказала она, удивленная тем, что он так много сказал. Но все же было что-то, что все еще мучило его, что-то, все еще не высказанное. Римус скрывал свои чувства и с большим трудом делился своими мыслями, поэтому Лили обрадовалась, что в этот день он раскрылся хоть немного. Но среди этих слов оказалось и то, что было предназначено для чужих ушей. Задумавшись над этим, Лили глубоко вдохнула и лишь потом решила высказать свои мысли.

— Знаешь, Джеймс и Сириус готовы жизнь за тебя отдать.

Римус посерьезнел.

— Я знаю.

— Ты не все мне рассказал.

Он не стал этого отрицать. Лили заметила, что Римус невольно сжал «Историю Хогвартса», и поняла, что ее догадка попала в цель.

— Что бы ты ни держал в себе, они смогут с этим справиться. И тебе, в конце концов, придется выпустить свои мысли наружу, иначе они уничтожат тебя изнутри. Ты не сможешь двигаться дальше, пока этого не сделаешь.

— Я еще не готов, — прошептал он.

— Пока — нет, но когда-нибудь у тебя все получится.

Гарри захныкал, разбивая установившуюся тишину. Время приближалось к обеду, и Лили начала подниматься, огорченно взглянув на свое исследование, которое она так и не закончила.

— Я все понял, — тихо сказал Римус. — Тебе лучше вернуться к работе.

Он осторожно подхватил малыша Гарри и, хромая, вышел из комнаты. Лили какое-то время прислушивалась к тому, как он что-то успокаивающе бормочет, идя в кухню, а потом вздохнула и вернулась к книге, которую она листала. Почитав несколько секунд, Лили закрыла ее — немного резче, чем хотела, — и понадеялась на то, что Римус ее не услышал. Лучше было переключиться на какую-то другую тему, полегче. Она уже была сыта по горло описаниями круциатуса. Сегодня она точно не сможет сосредоточиться на этой теме.

Тем вечером три Мародера, Гарри и Лили сели за стол ужинать. На ужин у них была курица и зеленая фасоль. Сириус внимательно следил за каждым куском, который брал Римус, и следил, чтобы он все съел, а Джеймс позабавил их рассказом о том, как Артур Уизли столкнулся с заколдованными предметами, которые назывались «микро-чего-то-там» («микроволновки» — поправила его Лили). Вместо того чтобы разогревать еду, они ее замораживали. Во время рассказа Джеймс все время посматривал на Римуса и, пытаясь его рассмешить, начал использовать все больше смешных оборотов, пока на губах у Римуса все-таки не появилась слабая улыбка. Лили закатила глаза и решила разрядить обстановку.

— Римус пошутил сегодня, — сказала она как бы между делом.

Римус сердито взглянул на нее, но Джеймс и Сириус тут же подобрались.

— И о чем же была шутка, Лунатик? — тут же спросил Сириус.

— О, ничего особенного, — весело отмахнулась Лили. — Кое-что о матерях-наседках.

Джеймс внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять, в чем дело, но у него так ничего и не вышло. Сириус переводил взгляд с Лили на Римуса, который теперь действительно искренне улыбался. Поняв, что никто шутку пересказывать не собирается, Сириус что-то проворчал себе под нос и начал отрезать мясо. Римусу, кажется, полегчало оттого, что за его аппетитом больше не следили, но замечание о наседках, видимо, напомнило ему об их недавнем разговоре. Он задумчиво рассматривал друзей, а потом наклонился и прошептал Лили на ухо:

— Подожди, пока я не буду готов.

— Эй! Что он сказал?! — возмутился Сириус.

— Ничего, — и Лили заставила себя улыбнуться. Римус возился с едой на тарелке, а ей хотелось надеяться, что скоро настанет тот день, когда он действительно сможет открыться.

Разговор за ужином наконец сошел на нет. Сириус и Джеймс снова стали настороженно рассматривать друга, и Лили раздраженно подметила, что никто из них так и не сказал ни слова. Чтобы отвлечься, она высыпала на тарелку перед Гарри горсть фасоли.

«Иногда тишина бывает и во вред», — подумала она.

* * *

— Ты избегаешь его.

— Что?.. — голос Джеймса был приглушенным из-за того, что у него во рту была зубная паста. Тем не менее он прекрасно понял, что Лили хотела ему сказать: это было видно по настороженному выражению его лица.

— Ты меня слышал.

Они встретились взглядами в зеркале. Джеймс был без рубашки, и Лили заметила, что его голая спина напряглась. Он, конечно, пытался не выдать своих чувств, но выражение лица у него стало пристыженным. Джеймс наклонился и сплюнул пасту в раковину, молча сполоснул рот и щетку. Наконец, вытерев руки полотенцем, муж обернулся к ней.

— Я не… мы не хотим, чтобы что-то вышло не так, — запинаясь, пробормотал он.

Лили сложила руки на груди и прислонилась к двери душевой.

— А чего именно вы хотите? — требовательно спросила она.

Джеймс вздохнул и взъерошил волосы. Лили почувствовала укол раздражения, хотя и знала, что делает он это не специально.

— Не знаю, Лилс. Дать ему время?

— У него и так достаточно времени. Ему сейчас нужны его братья.

— Я не знаю, что делать, понятно?! — огрызнулся он.

Джеймс рухнул на крышку унитаза и опустил лицо на руки. Лили разрывалась между злостью и сочувствием.

— Он потерян, Джеймс. И ему плохо. Неужели так трудно помочь другу?

— Но мы же никуда не уходим! — возразил он, повышая голос. — Мы все время проводим вместе, если, конечно, не считать работы! Мы спасали его, а потом сидели рядом с ним в Больничном крыле. Мы говорим, рассказываем истории…

— Но вы не слушаете! — перебила его Лили.

— Так он и не говорит с нами! — заорал Джеймс.

Он вылетел из душевой и, вихрем ворвавшись в спальню, резко сдернул одеяла с огромной кровати и быстрыми яростными движениями разложил подушки. Лили прикусила язык, не позволяя себе сорваться, и тоже вышла в комнату. Встав у своей стороны кровати, она пронзила его сердитым взглядом. Джеймс в это время снял очки и, не обращая на нее внимания, рухнул на матрас. Он отвернулся от нее, и мышцы у него на спине напряглись.

Лили шумно выдохнула и села на кровать, пытаясь успокоиться. Конечно, она могла сколько угодно злиться, но так у них не получится решить эту проблему. Потом Джеймс заговорил снова — тихо и огорченно.

— Он не говорит с нами.

Лили придвинулась ближе к мужу и провела рукой по его спутанным волосам. Он медленно расслабился, и Лили, подавив в себе гордость, сказала:

— Прости, что кричала.

— И ты меня прости, — вздохнул Джеймс. — Я просто… испугался. Не понимаю, что происходит у него в голове. И совсем не знаю, как с этим разобраться.

— Никто не знает, Джеймс.

— Но ты, кажется, понимаешь. Ты точно знаешь, что надо сказать.

— Нет, я тоже не знаю, — честно призналась Лили. — Я просто достаточно храбрая, чтобы сказать об этом.

Лили слегка улыбнулась, когда волосы на затылке снова упрямо встопорщились.

— Напоминает тот разговор, который у нас был с Сириусом.

— Да, он упоминал об этом.

— Я не могу сказать, что Римус уже готов к разговору. Он все еще пытается собрать себя воедино. Но ему нужно убедиться в том, что ты его выслушаешь тогда, когда придет время.

— Я знаю. — Какое-то время Джеймс молчал, рисуя пальцами узор на простыне. — Но сейчас ему плохо. Из-за нас.

— Это правда, — согласилась Лили. — И он не забыл об этом. Но у вас есть выбор: либо как-то все исправить, либо позволить Мародерам распасться.

Джеймс снова напрягся, и Лили, поцеловав его в плечо, выключила свет. Они еще могли что-то изменить.

«Иногда, — подумала Лили, — нужно уметь взрослеть».

— Сколько в тебе злости, Люпин. Впрочем, чего еще ожидать от зверя?

Боль вгрызалась в его разум. Он не мог сбежать от нее и не мог никак избавиться. Не мог даже побороть ее… Его сущность вытекала из него, как песок утекает сквозь пальцы, сдавливая кости, причиняя настоящие мучения…

Римус выскочил из кровати. Он был в незнакомой комнате с незнакомыми стенами, и они давили на него, удерживая его на месте. Ветер пронесся по комнате и зашумел в ушах. Римус споткнулся и упал на матрас, прижав ноги к груди. Пол был твердым и холодным — точно таким же, как и в его кошмарах. Он схватился руками за волосы. Ветер все дул и дул, и Римус начал безудержно всхлипывать и никак не мог остановиться.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Он оскальзывался и тонул.

— Тебе нужно за что-нибудь ухватиться, Римус.

И мадам Помфри крепко сжала его руку.

Он задыхался, и у него темнело в глазах…

— Найди что-нибудь настоящее, что-то, что будет рядом с собой. Держись за него, позволь ему вернуть тебя обратно.

Что-нибудь настоящее. Римус заставил себя поднять голову и взглянул на открытое окно. Небо было темно-синего цвета, но горизонт оказался серым. Занимался рассвет.

Он впитывал его, позволяя рассвету наполнять его. Ветер исчез, и Римус понял, что находится в комнате в коттедже графства Кент. Вот прозрачные занавески: они вернулись на место. Вот его полка с книгами. А вот его руки. Левая рука дрожала, и Римус сжал ее в кулак, пытаясь сделать так, чтобы она больше не дергалась. Из-за этого шрамы на руке проявились, становясь жемчужно-белого цвета.

Вдох. Выдох. «Это всего лишь кошмар, Римус. Соберись». Но он все равно терял самообладание в самые неожиданные моменты.

Римус посмотрел на правую руку и понял, что ладонь кажется белой на фоне утренних лучей. «Надо сосредоточиться, — подумал он. — Инсендио». Голубые язычки пламени затрещали, зажигаясь на его ладони, но уже через мгновение они погасли. Вздохнув, Римус прислонился головой к бортику кровати. Раньше беспалочковая магия давалась ему очень легко, а сейчас — с трудом. Он пытался не переживать из-за этой неудачи, но все же подобная утрата глубоко ранила его. Римус уже не мог контролировать свою магию, и происходило это в основном из-за того, что его личность разрушили. Занавески обвисли на окнах, и казалось, что даже они таким образом насмехались над ним. Его кошмары могли вызвать настоящий шторм, но его сломленный разум был способен лишь на слабую вспышку.

Римус услышал, как внизу, в коридоре, Сириус пожелал доброго утра Лили и Джеймсу. На мгновение он почувствовал странное раздражение оттого, как громко прозвучал голос Сириуса, но это чувство быстро пропало. Какая разница? Римус все равно уже не смог бы заснуть.

Сколько в тебе злости, Люпин.

Римус резко встал и подошел к книжной полке: он пытался отвлечься, рассматривая названия книг: «Стандартная книга заклинаний. 1 курс», «Фантастические звери и места их обитания».

Чего еще ожидать от зверя?

— Я не чудовище, — громко сказал Римус, радуясь тому, что заглушающие чары, которые он наложил на комнату, действовали. «Стандартная книга заклинаний. 2 курс». Второй курс Хогвартса. С тошнотворным ощущением Римус вдруг понял, что там, где должен быть второй курс, в памяти у него огромная зияющая дыра. Нет ни чувств, ни звуков — ничего. Ему показалось, что земля уплывает у него из-под ног, и Римус, подавив панику, попытался этому помешать. Он знал, что в том году случилось что-то важное, что-то невероятное. Что-то, что изменило его жизнь.

— Торжественно клянемся, что мы всегда будем братьями и у нас не будет никаких тайн друг от друга.

Больничное крыло заливали рассветные лучи: они озаряли их лица, блестели, отражаясь от стекол в очках Джеймса.

И земля вернулась на свое место. Недостающий кусочек мозаики снова занял свое место. Тем не менее Римус все еще чувствовал пустоту. Волдеморт выдавил из него внутренности, оставил пустоту в голове, и от его тела остался только скелет — оболочка, которая грохотала при каждом прикосновении. С того момента как Римус очнулся в больничном крыле, каждую минуту он сражался с самим собой, пытаясь найти недостающие фрагменты. Благодаря тем воспоминаниям, которые у него оставались, он сумел создать хорошую маску, которая стала для него внешней оболочкой. Но все же он очень многого не помнил.

Взбудораженный Римус отвернулся, не глядя больше на книги. Иногда ему удавалось успокоиться, рассматривая их, но сегодня они лишь напоминали ему о том, что он потерял. Римус понял, что ему нужно выйти из комнаты.

Он оделся, подождал, пока голоса Джеймса и Сириуса стихнут внизу, и лишь тогда пошел в кухню. Римус действительно избегал их, и ему было неловко из-за этого, но все дело было в том, что они постоянно бросали на него одинаковые взгляды, в которых читалась беспомощность. А он не мог этого выносить, особенно в такую рань. Раньше с ними было легко, но теперь все оказалось иначе: когда они оставались втроем, атмосфера сразу становилась неуютной. Ситуацию усугубляло еще и то, что его разрушенный разум вел себя непредсказуемо, выбирая самые неожиданные моменты для того, чтобы пленить его внутри. Пока Римус находился с друзьями, он хотя бы мог контролировать свою изменчивую магию.

Кухню освещали лампы и бледные солнечные лучи.

— Доброе утро, — сказала ему Лили, отсчитывая монетки для недоверчивой совы из Хогварта, которая принесла «Ежедневный пророк».

Римус устало кивнул и тут же подошел к чайнику, сделав себе кружку крепкого чая «Эрл Грей». К счастью, Лили не стала допытываться, почему он так рано встал. По правде говоря, Римус всегда в это время бодрствовал, но обычно он оставался в своей комнате, стараясь наедине избавиться от своих призраков.

— Мама? — позвал наверху детский голос.

— Иду, милый! — отозвалась Лили.

Взяв чашку чая, она ушла вверх по лестнице, а Римус сел за стол, наслаждаясь одиночеством. Но спокойствие продлилось недолго. Лили оставила «Ежедневный пророк» прямо на деревянной столешнице, и ему на глаза попался заголовок в колонке на первой странице: «Остерегайтесь оборотней. Безумие во время полной луны».

Торопясь добраться до нужной статьи, Римус чуть не порвал газету. Прямо на него уставилась фотография рычащего волка, а рядом с ней была изображена колдунья с кудрявыми волосами и в очках, украшенных драгоценностями. Она подмигивала и размахивала длинным пером. Под заголовком статьи было написано следующее: автор статьи — Рита Скитер. Чувствуя себя неважно, Римус начал читать.

«Что произойдет, если соединить сумасшествие и психическое расстройство? Четвертого ноября оборотень по имени Римус Люпин подвергнулся заклятию Круциатус, и Вы-Знаете-Кто запытал его до такой степени, что он потерял разум. Как известно, бродячий оборотень (согласно классификации, которая определяет условия жизни оборотней; данная классификация была выпущен Департаментом регуляции и контроля за магическими созданиями) Люпин был недавно замечен в компании печально известного оборотня, Фенрира Сивого. Свидетель, который пожелал остаться неизвестным, говорит об этом так: «Он [Люпин] спрашивал о стае Сивого, интересуясь, где можно ее найти. Если я правильно помню, до этого он околачивался рядом с Альбусом Дамблдором. А потом, в конце сентября, исчез». Известно, что Сивый находится в сговоре с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Легко можно сделать вывод, что Люпин также является слугой Вы-Знаете-Кого. Мы можем только догадываться, что такого сделал Люпин, чтобы вызвать его недовольство. Директор Хогвартса Альбус Дамблдор защищает Люпина от общественности. Даже ходят слухи, что оборотня, потерявшего разум, больше недели лечили в больничном крыле Хогвартса. Благодаря этим событиям возникает несколько вопросов, которые будоражат внимание. Волнует ли Альбуса Дамблдора хоть немного безопасность студентов Хогвартса? Почему Дамблдор защищает неизлечимо больного и сумасшедшего оборотня, который, возможно, служит Вы-Знаете-Кому? Если его разум уже задет, может ли Люпин продолжать свои превращения на свободе? Дамблдор, видимо, считает, что этого оборотня можно легко контролировать. В то же время не утихают споры Министерства магии по поводу классификации оборотней. До сих пор ведутся разговоры о том, кем именно стоит считать оборотня: Чудовищем или Человеком. Изменит ли эти споры случай с сумасшедшим оборотнем? Решать вам, дорогие читатели».

Еще не дойдя до конца, Римус начал дрожать. Он просмотрел статью снова, и в это время ему казалось, что он вдыхает не воздух, а расправленный свинец. Было ужасно уже то, что его сущность раскрыли перед всем волшебным миром, но это… его объявили безумцем. Заклеймили оборотнем и сумасшедшим. Вдруг у Римуса закружилась голова, и он схватился за стол, пытаясь сделать так, чтобы кухня прекратила вращаться. В ушах у него зашумело…

Было видно, как из чашки поднимался пар. Римус сосредоточился на ней, вдыхая со свистом воздух через нос. Неожиданно звуки вернулись, и в ушах у него зазвенело. Статья была все еще открыта, поэтому Римус скомкал ее и бросил изо всех сил в противоположную стену. Из его пальцев выстрелили искры, поджигая страницы. Римус не мог больше сидеть, поэтому он резко встал и начал расхаживать по кухне. «Господи, она и Дамблдора упомянула». Плохо было уже то, что Римуса раскрыли, но теперь и Дамбдора из-за него подвергнут насмешкам и критике. Он представил злобные письма, которые с каждой минутой родители учеников пишут директору.

Римус не слышал шум летучего пороха, зато он увидел Джеймса, который, споткнувшись, вбежал в кухню из гостиной. Очки у него на лице перекосились, а в волосах остался пепел.

— Лили! — позвал он и тут же замер, увидев Римуса.

Его карие глаза встретились с Римусом, и было понятно, что в них застыл страх. Джеймс скользнул взглядом по нему, потом осмотрел комнату и наконец-то увидел скомканную бумагу: на ее краях застыла кайма завораживающего угольно-красного цвета.

— Ты прочитал, — отметил он.

Говорил Джеймс как-то неестественно. Римусу казалось, что его голос сорвется, если он что-то произнесет, поэтому он просто мотнул головой и снова начал расхаживать по кухне. Джеймс сделал шаг вперед, протянул руку и сказал:

— Лунатик, это все неправда…

Римус отшатнулся, не давая Джеймсу дотронуться до него, и попытался справиться с чувствами. Его левую руку чуть не свело от напряжения. Римус смотрел на чайник, плиту, окно — куда угодно, только бы не видеть потрясенное лица Джеймса.

— Я знаю, — пробормотал он. — Знаю, что неправда.

— Правильно, — согласился Джеймс, на этот раз твердо и уверенно. Через какое-то мгновение он медленно опустил предложенную руку.

— Я не сумасшедший, — настойчиво произнес Римус, в основном пытаясь убедить в этом самого себя. На ум пришло странное воспоминание. В нем он шел по коридорам Хогвартса и сжимал в одной руке дневник…

— Конечно, нет. Эта репортерша — просто дура.

— Она говорит то, что считает правдой.

— Это не значит, что стоит писать о всякой ерунде. Нужно ее проверить.

— Не надо, Сохатый. Тогда она начнет искать компромат и на тебя тоже. Со мной все в порядке.

Ничего на самом деле не было в порядке, и он знал это. И Джеймс тоже знал. Римус вдруг понял, что Джеймс так спешил сюда не просто так: он хотел, чтобы Лили спрятала газету. Почувствовав обиду, Римус отвернулся от друга.

— Возвращайся на работу, Джеймс, — ровным голосом произнес он.

— Лунатик.

По голосу Джеймса было понятно, что ему еще многое хотелось сказать. Но он промолчал.

— Возвращайся на работу, — повторил Римус.

«Мы сможем поговорить, когда я буду готов. Когда ты будешь готов», — подумал он.

Римус не оборачивался, пока Джеймс не ушел и из гостиной не послышался рев пламени. Только тогда оборотень рухнул в кресло перед столом, на котором стояла его чашка с чаем. Он был едва теплым и безвкусным, но Римус этого почти не замечал. Со стороны лестницы послышались шаги Лили.

— Это был Джеймс? — спросила она, усаживая Гарри на детский стульчик.

— Да, — ответил Римус резче, чем ему хотелось. Темно-рыжая бровь Лили взметнулась вверх.

— Все в порядке?

Она прошла через кухню и достала сковороду и яйцо.

— Он просто решил заглянуть, — сказал Римус. Как же ему хотелось, чтобы его голос был совершенно спокойным. — В «Ежедневном пророке» появилась статья. Обо мне. Он беспокоился.

Лили пожевала губу, разбивая яйцо и взбивая его венчиком. Ее взгляд скользнул к тлеющей газете. Когда яйцо начало жариться на сковородке, она мягко сказала:

— Он хочет как лучше.

— Я знаю, — отрезал Римус.

Лили холодно и укоризненно на него посмотрела. Заговорили они снова только тогда, когда Гарри закончил есть яичницу-болтунью. Римус успел успокоиться и теперь виновато помешивал ложкой в остывшем чае. Для него Лили была самым настоящим подарком с тех пор… с тех пор, как все это случилось. К тому же он был рад тому, что она не ходила вокруг него на цыпочках, как это делали Джеймс и Сириус.

— Прости, — извинился Римус.

Забрав у нее грязную тарелку, он отнес ее к раковине. Мытье посуды маггловским способом обычно успокаивало. Теперь Римус не понимал, как его могла так вывести из себя всего одна статья. Лили мягко опустила руку ему на плечо.

— Тебе не стоит извиняться, Римус.

— Стоит, — он заскреб по тарелке еще сильнее. Где-то в уголках его разума высокий голос зашипел: «Круцио». — То, что я облажался, не значит, что нужно срывать злость на тебе. Прости, — добавил он, взглянув на Гарри, который бродил по кухне, сжимая в руках мягкую игрушку — Сохатого.

— Однажды вы трое пожалеете из-за тех слов, которые произносите в этом доме, — ответила Лили, закатив глаза.

— Обычно я не… я не знаю почему…

— Сколько в тебе злости…

— Все в порядке, Римус. Тебе плохо. Это не оправдание, но я все понимаю.

Прямота Лили настолько удивила Римуса, что он успокоился. Лицо Волдеморта перед глазами пропало.

Грохот в гостиной напомнил им о том, что дома они не одни. Лили криво улыбнулась и пошла чинить то, что сломал Гарри. Когда она вернулась, держа сына на руках, Римус как раз закончил мыть посуду и начал вытирать руки.

— Может, отвести его на улицу и прокатить на метле? — предложил он. — Ему не помешает свежий воздух. Да и мне, честно говоря, тоже.

— Отличная идея, — с некоторым облегчением произнесла Лили. — Мне нужно кое-что наверстать.

И она передала малыша Римусу.

— Лун и бум! — счастливо воскликнул Гарри, имитируя падение с метлы. Римус и Лили фыркнули. Гарри повис у оборотня на шее и начал радостно качаться. Римус был еще слаб и не очень хорошо стоял на ногах, а Гарри потихоньку рос, прибавляя в весе, но, несмотря на это, Римус тихонько посмеивался. Гарри своим возбуждением отлично отвлекал его от более тяжелой ноши, которую ему приходилось нести. Римус призвал пальтишко Гарри взмахом палочки, закутал ребенка в теплую одежду и достал игрушечную метлу.

Воздух снаружи был прохладным и освежал лицо, придавая сил. Тонкий слой облаков закрывал солнце, и просторный двор заливали бледные лучи света. Гарри смеялся и парил рядом с высокими изгородями, пальцы ног едва задевали землю. Ему не повезло лишь раз, когда он чуть не врезался в твердый ствол одинокого вяза, стоящего посреди двора. Римус быстро смягчил удар чарами, и Гарри, целый и невредимый, опустился на землю.

— Луни, давай в догонялки! — закричал Гарри.

Несмотря на его энтузиазм, это было не так уж легко сделать. Гарри очень хорошо научился летать на маленькой метле, и Римус, бегая за ним, быстро выбился из сил. Тогда оборотень сел на траву и придумал новую игру: он стал заколдовывать камни и сосновые шишки так, чтобы Гарри мог гоняться за ними. Годовалый малыш, который едва научился ходить, тянулся пухлой ручонкой и выхватывал шишки прямо из воздуха. Честно говоря, это впечатляло.

— Мы еще сделаем из тебя ловца, малыш, — улыбнулся Римус. — Может быть, в следующий раз получится потренироваться с настоящим снитчем.

Гарри поймал второй камень, и Римус взял третью шишку…

— Поттер перехватил квоффл. Он обходит слизеринскую защиту, собирается нападать. Он ЗАБИВАЕТ!

Трибуны разразились оглушительными криками.

— Луни!

Моргнув, чтобы избавиться от квиддичного поля в Хогвартсе, которое вдруг возникло перед глазами, Римус понял, что он уронил шишку на землю, и теперь она неподвижно лежит на земле. Гарри сморщил нос и уже начал хмуриться.

— Еще! — настойчиво произнес он.

Римус быстро заколдовал шишку, и она возобновила свой путь, виляя из стороны в сторону. Он несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь замедлить сердцебиение. Нельзя было позволить воспоминаниям уносить его вдаль, особенно в то время, когда он присматривает за годовалым ребенком. Но это событие… У Римуса из головы совсем вылетело финальное соревнование за кубок по квиддичу между факультетами. Джеймс каждый год говорил об этом, так как же он мог об этом забыть? Каждый год было одно и то же: адреналин, всплеск возбуждения и подбадривающие крики. Римус помнил, как они хлопали Джеймса по плечу, когда команда Гриффиндора побеждала, и утешали его, когда они проигрывали. Это случилось дважды. Смутные воспоминания и впечатления легко встали на свое место, и Римус почувствовал, как пустота, которая образовалась внутри него, стала немного меньше.

Наконец Гарри устал и подлетел обратно к Римусу. Он слез с метлы и снова обвил руками шею Римуса. Его маленькое тельце было теплым и казалось расслабленным. Римус встал и занес Гарри внутрь, а потом поднялся по скрипучим ступенькам наверх. Пожалуй, Гарри лучше сегодня лечь пораньше.

Комната Гарри была как раз напротив комнаты Джеймса и Лили. Джеймс зачаровал стены так, чтобы они были мягкого приятного небесно-голубого цвета, а на потолке теперь оказалась целая звездная галактика. Гарри что-то сонно пробормотал, когда Римус начал укладывать его в постель, и протянул ручонки в ожидающем жесте. Римус дал ему те мягкие игрушки, к которым малыш был так привязан: это были Лунатик, Бродяга и Сохатый. Было приятно видеть, что Гарри действительно нравились эти звери.

Когда сын его друга оказался в мире снов, Римус опустился в кресло-качалку. Он старался не завидовать тому, как ребенок может так легко засыпать, успокаиваться от вида мягких игрушек и легко доверять другим. Римусу справиться с этим было гораздо тяжелее. Оборотень хотел, чтобы Джеймс и Сириус снова были рядом с ним, но кое-что его останавливало. И Римус прекрасно понимал что: дело было в тех коротких мгновениях, когда Сириус оборачивался к нему спиной, в подозрительных взглядах и в его одиночестве, с которым он так часто мирился. Римус помнил тот день, когда Джеймс сказал ему, кто был настоящим Хранителем тайны. Оборотень понял тогда, что правду от него скрыли намеренно. Но эти воспоминания перемешивались с теми счастливыми днями, шутками и розыгрышами, которые были когда-то. У Римуса в горле стоял комок, когда он пытался со всем разобраться. Но страх снова поднялся в нем, и он быстро прекратил все попытки, стыдясь того жжения, которое появилось у него в глазах.

Он не мог найти в себе того Римуса Люпина, который готов был прощать других людей. Он потерял его и помнил только злость. Почти каждый день Волдеморт шептал ему одни и те же слова. «Сколько в тебе злости», — говорил он тогда. В то же время Римус слышал свой собственный голос, который шипел: «Видеть тебя не хочу». Но он должен был уметь прощать. Где-то же в его душе оставалось это свойство. Неужели оно исчезло навсегда? Может быть, Волдеморт отнял у него эту способность. Но что у него в таком случае осталось?

На Римуса волной накатило отчаяние, поэтому он машинально встал и закрыл дверь в своем разуме, скрывая этого демона и пытаясь не обращать на него внимания. Возможно, тогда он если и не оставит его в покое, то хотя бы не будет мучить его так часто.

«Ты врешь сам себе, Лунатик», — подумал он.

* * *

— Лунатик.

— Да?

— Есть минутка?

— Я ничем не занят, Бродяга.

— А, ну да. Э-э… по поводу той статьи…

— Я не хочу говорить о статье, — сказал Римус, изо всех сил стараясь произносить слова спокойно, и бросил сердитый взгляд на Джеймса, который стоял за спиной у Сириуса. Джеймсу, по крайней мере, хватило совести нацепить на лицо виноватое выражение.

— Я говорил ему, что не стоит затрагивать эту тему.

— Так не затрагивайте.

На этот раз Римус недовольно посмотрел на Сириуса.

— На самом деле, у нас к тебе еще одно дело, — сказал Сириус, сморщив обеспокоенно лоб. Римус только сейчас заметил, что друг крутит в руках какой-то лист.

— Мне не хочется просить тебя об этом, Римус, но нам нужно, чтобы ты опознал кое-кого.

Римус почувствовал слабое удивление.

— Кого?

— Ну, мы вообще-то и сами не знаем, кто это… — Сириус прервался, и в его голосе появились мрачные нотки.

— Просто покажи ему фотографию, Бродяга, — вмешался Джеймс.

Сириус сглотнул и протянул лист Римусу. Он взял фотографию, и у него все внутри перевернулось.

Его память, так непредсказуема местами, тут же подсунула нужное имя. Ошибиться было нельзя: это лицо, испещренное шрамами, потрепанная одежда, редеющие пепельные волосы могли принадлежать только одному человеку. Фотография была черно-белой, но Римус легко мог представить красноту опустевшей глазницы под разорванным веком. На фотографии было понятно, что этот человек был мертв. Он растянулся поперек булыжной мостовой, и на его лице застыло выражение ужаса.

— Римус? — тихо позвал Джеймс.

Римус понял, что он молчит уже несколько минут, и отдал фотографию.

— Его зовут Деклан, — пробормотал он.

— Это… твой друг? — спросил Сириус.

— Нет. Но он был самым близким мне человеком за последний месяц, — ответил Римус, продолжая смотреть на фотографию, которая теперь была в руках у Джеймса. Сириус вздрогнул. — Он жил в стае Сивого, и где-то у него были жена и ребенок. Я не знаю, как их зовут. Эту информацию можно посмотреть в старых записях Министерства: Деклан работал в отделе магического транспорта чуть больше десяти лет назад. Еще можно проверить реестр оборотней.

— Он оборотень?

— Да. Вы не знали?

И Джеймс, и Сириус покачали головой.

— Мы думали, может… — начал было Сириус, но так и не закончил. Видимо, не хотел говорить, что Деклан был похож на одичавшего оборотня. Таким же, по идее, должен был быть и Римус.

— Тогда почему вы решили, что я могу опознать его?

Джеймс заколебался, но все же ответил.

— К его телу прикрепили записку. Они требуют, чтобы Дамблдор тебя выдал.

— Вот как. — У Римуса зашумело в ушах, словно там была вода. — Где его нашли?

— В Хогсмиде сегодня днем. Он просто появился непонятно откуда. Его… его явно пытали.

Вода теперь была у Римуса в легких, и он с трудом мог говорить.

— Так… так, значит, Волдеморт все еще ищет меня. Несмотря на то что меня считают безумцем.

— А ты… — Сириус, видимо, передумал говорить то, что хотел, и замолчал. Фразу за него окончил Джеймс.

— Ты знаешь почему?

Впервые кто-то спросил Римуса о той причине, по которой Волдеморт охотился за ним. Конечно, он и сам уже задавал себе этот вопрос, думая об этом каждый день. Но, по правде говоря, Римус почти ничего не запомнил из того, что происходило в плену у Волдеморта. Было такое впечатление, словно в его памяти зияла большая черная дыра. Как только Римус набирался храбрости и пытался найти ответ на интересующий его вопрос, он ускользал от него, а воспоминания болезненно распадались на части. Боль вгрызалась в него, разрушала его сущность, захватывала все его существо… А потом появлялась беспричинная паника, которая захватывала рассудок и туманила сознание с поистине волчьей жестокостью.

Кости трещали и менялись, появлялись шерсть, клыки и когти; над телом захватывал власть оборотень — он был хищным, кровожадным и оттеснял человеческую сущность в глубины разума…

— Ты же наш друг, Римус. И то, что ты превращаешься в волка, не имеет никакого значения.

Сириус подошел к Римусу и осторожно положил руку ему на плечо. Глаза оборотня расширились, когда он почувствовал прикосновение. И внутри зажглась искорка надежды.

— Лунатик? Лунатик, прости, можешь не отвечать.

Римус покачал головой и вдруг понял, что прикосновение было настоящим: его плечи сжимали руки из плоти и крови. Джеймс обеспокоенно смотрел на него, и он увидел его глаза за стеклами очков. Комната закружилась перед глазами.

— Лунатик, пожалуйста, дыши.

Римус вдохнул, и в глазах у него прояснилось. Нужно найти то, за что можно уцепиться, нужно что-то найти… Джеймс крепко сжимал плечи Римуса, а Сириус стоял рядом с ним. В конце концов Римус вернулся назад, в реальность, и на его щеках появился румянец. По крайней мере, его магия, которая и так была нестабильной, все еще повиновалась ему.

— Я не знаю, почему он ищет меня, — сказал Римус, тяжело дыша.

— Все в порядке, Лунатик. Все в порядке. Прости…

Римус подождал, пока его дыхание восстановится. Потом он сказал:

— Можешь отпустить.

Джеймс прекратил сжимать его плечи, но уходить не спешил. Какое-то время они трое так и стояли, ничего не говоря, — все вместе, рядом друг с другом. Римус почувствовал прилив благодарности. Они, как и обещали, не убегали от него.

— Торжественно клянемся, что мы всегда будем братьями и у нас не будет никаких тайн друг от друга.

— Ты лгал нам и раньше.

И все лопнуло, как воздушный шарик. Римус наклонил голову и тихо сказал:

— Вам, наверное, стоит кому-то сказать, что вы теперь знаете, кто такой Деклан.

— Да.

Римус дождался, когда его друзья выйдут из комнаты. Они помедлили какое-то время, но в конце концов он остался один.

«И как нам теперь быть дальше?» — подумал он.

Римус опустился в кресло и подавленно посмотрел в окно. Солнце опускалось за горизонт, бросая золотые лучи на голые стволы деревьев. И там, возвышаясь над золотистыми ветвями, светился бледный полукруг. Луна росла. И его настигла тень старого знакомого страха. Римус зажмурился. Ему всегда приходилось сражаться со страхом, и теперь он не давал ему сблизиться с Джеймсом и Сириусом. Если бы с помощью всех этих торжественных клятв можно было удержаться от ошибок.

— Это была всего лишь ошибка. Не думаю, что ты когда-нибудь повторишь ее.

Перед глазами у него встало черное озеро, и он увидел, как по озеру идет рябь от ветра.

Сириус обнял друга, повторяя одни и те же слова:

— Прости меня. Прости. Прости…

— Я тебя прощаю, — прошептал Римус. — И ты меня прости. Мне очень жаль.

И вдруг тот вечер на берегу черного озера пропал. Они оба ошиблись тогда. Сириус предал доверие Римуса, и таким образом сбылся один из самых худших его страхов. И оборотень не мог об этом забыть. В тот день из-за них Мародеры чуть не распались.

«Но я простил его, ведь мы братья. Я простил его, потому что мы были нужны друг другу».

Может быть, Римус действительно был сломлен. Но он не сможет исцелиться в одиночку, без своих братьев. И он понимал, что им надо было поскорее восстановить разрушенные связи. Приближалась луна, а вместе с нею ждал своего выхода волк.

— Поттер. Есть свободное время?

Джеймс выдохнул, чувствуя, как от усталости болит все тело. Он рассеянно отметил, что его мантия обожжена, а на рукавах застыло много крови. Лили это явно не понравится. Тем не менее Джеймс сдвинул очки повыше и обернулся к Грозному Глазу.

— Да. Что случилось?

— Пойдем к тебе, — ворчливо произнес Грозный Глаз, и Джеймс прошел вслед за седым мракоборцем в кабинет. На столе были сложены бумаги, некоторые из которых он распихал по разным книгам. Посередине стола оказались четыре новых служебных письма и пушистое перо. Несмотря на морозный серый дождь, который пронизывал до костей, окно было зачаровано таким образом, чтобы показывать прекрасный солнечный день. Джеймс набросил заклятие, которое должно было быстро высушить одежду, и рухнул на стул, делая едва заметный жест в сторону Грозного Глаза и приглашая тем самым его тоже садиться.

— Хорошая работа с заклинаниями. Рад, что ты вернулся.

— Спасибо, — простонал Джеймс, массируя виски. В любом другом случае он бы обрадовался тому, что ему удалось получить комплимент от Грюма, ведь он славился своим дурным нравом. Но сегодня Джеймс слишком устал и даже не думал об этом — Жаль, что ничего из этого получилось.

— Лучше подумай о тех Пожирателях смерти, которые уже на пути в Азкабан. Благодаря нам ситуация в мире меняется. В конце концов, у всех случаются такие дни, как сегодня.

«Вот только это происходит слишком часто», — подумал Джеймс.

Пожиратели смерти явно осмелели, нападая на дома волшебников и магглов, которые располагались все ближе и ближе к Лондону. Вчера люди в черных плащах начали околачиваться рядом с теми местами, которые охранял Орден феникса, и им снова пришлось переселять Долгопупсов. Последнее нападение оказалось особенно неприятным: дементоры и Пожиратели смерти напали на людей в окрестностях графства Суррей. Неподалеку оттуда жила сестра Лили с ее огромным мужем, похожим на кабана, и сыном… как его там, кстати, звали? Дункан? Дилан?

Битва была яростной и быстрой, и, к сожалению, все Пожиратели смерти успели сбежать. Напарник и учитель Джеймса, Нельсон Хапли, попал в больницу Святого Мунго после того, как в него запустили сектумсемпрой. Джеймс передернулся. Несмотря на то что он использовал заклятие для просушки, ему казалось, что на рукавах его мантии все еще оставалась кровь Нельсона.

— Скорджифай, — пробормотал Джеймс. Голубой глаз Грюма проследил за взмахами палочки Джеймса.

— С Хапли все будет хорошо. Он сильный боец.

— Я знаю, — сказал Джеймс. — Просто… раненых становится все больше и больше. И слишком много людей умирает. Например, Уилли Федерер на прошлой неделе… он был всего лишь стажером.

— С этим нам пока не справиться, — угрюмо произнес Грозный Глаз.

— Верно. — Джеймс наклонился вперед, тяжело опуская локти на колени. — О чем ты хотел поговорить?

— Во-первых, о Люпине.

— Что насчет него? — резко спросил Джеймс.

— Дамблдор мне все рассказал. Я знаю, что Люпин живет с вами. Как он?

Джеймс внимательно рассматривал наставника. Так, значит, Грозный Глаз был одним из немногих людей в этом мире, кто знал, что у Римуса не так плохо обстояли дела, как все говорили. Джеймс в уме досчитал до пяти.

— Он… он выздоравливает. Лили знает об этом больше нас, потому что она почти постоянно заботится о нем. Ты разобрался с… э-э-э… вызовом в Министерство?

— Да. Хоть что-то удалось решить в пользу Люпина. Я убедил Отдел регуляции и контроля над магическими существами не вызывать его на обязательный допрос. Сказал, что им явно не понравится встреча с сумасшедшим оборотнем. Так что для Люпина сделали исключение: никакого вызова не будет.

Джеймс облегченно выдохнул, и Грозный Глаз пронзил его взглядом.

— Как он?

— Читает. Медитирует. Заботится о Гарри. На самом деле, Римус очень хорошо помогает нам с Лили. Ей теперь легче сосредоточиться на работе, а мне не так страшно оставлять ее с этим мелким озорником.

— А в психологическом плане?

— Хорошо, — сдавленно ответил Джеймс. Грозный Глаз ничего плохого не хотел сказать, но Римус болезненно реагировал на эту тему, особенно с тех пор как пару дней назад в «Ежедневном пророке» появилась статья Скитер. И с тех пор как Джеймс спросил его о Волдеморте.

— Полагаю, это он опознал Деклана Саммерса. Хорошо, — улыбнувшись, сказал Грозный Глаз. Его лицо было испещрено шрамами, и улыбка, честно говоря, пугала. — Мы с Дамблдором хотим, чтобы он провел кое-какие исследования для Ордена — пусть почувствует, что приносит пользу. Не хотелось с самого начала вываливать на него кучу материала по темной магии, поэтому нужно было понять, справится ли он с этим.

— Вот как. — Джеймсу стало неловко из-за своих резких слов. — Ясно. Римус, наверное, будет рад. Сидеть с Гарри ему все равно уже, скорее всего, надоело. Я спрошу его.

Грозный Глаз, казалось, был доволен.

— А теперь, во-вторых…

Дверь распахнулась, и в кабинет влетел Сириус. Было видно, как за ним развевалась мантия. Обезумевшим взглядом он уставился на Джеймса. Потом Сириус моргнул один раз, второй…

— Ох. Ты в порядке.

— Со мной все хорошо, — заверил его Джеймс, закатывая глаза.

— Я услышал о нападении. Я как раз изучал некоторые темные артефакты, которые каким-то образом оказались в домах магглов, и только что вернулся. Финч рассказала мне о…

— Мерлинова борода, Бродяга, выдохни.

— Как Хапли?

— Без понятия, — поморщился Джеймс. Сириус вздохнул и заметил Грозного Глаза, который, сидя на стуле, хмуро смотрел на него.

— Здорово, Грозный Глаз.

— Блэк. Рад видеть, что ты, несмотря на тревогу, сумел взять себя в руки.

— Впечатляющее самообладание, — ухмыльнулся Джеймс.

— Заткнись, Сохатый.

— Нет, правда, это уже кое-что…

— Прекратили оба. Блэк, закрой дверь и сядь. Тебе тоже не помешает услышать то, что я хочу сказать.

— Конечно. — Сириус просиял, взглянув на мракоборца, и изящным взмахом палочки создал себе стул. Потом он сел, смахивая черные пряди с лица, и закинул ноги на стол.

— Ноги убери, Бродяга.

— Конечно.

Но несмотря на свои слова, Сириус так ничего и не сделал, и Джеймс бросил на него сердитый взгляд.

— Итак, — угрожающе произнес Грозный Глаз, — я хотел сказать, что мы делаем недостаточно для того, чтобы победить Волдеморта. Да, мы ходим на эти бессмысленные миссии и наблюдаем за домами Пожирателями смерти, но этого мало. Люди испуганы. А испуганные люди, как известно, принимают глупые решения. Волдеморт обязательно воспользуется этим страхом и переманит этих волшебников на свою сторону. Во всяком случае, с Петтигрю это сработало. — Джеймс и Сириус одновременно вздрогнули. — Дамблдор согласен со мной, поэтому нам нужно выработать план действий. Частью этого плана будет исследование Римуса, а другая часть останется нам. Мы знаем, что в Министерство проникли враги, и теперь нельзя доверять никому. Предатели могут быть даже среди мракоборцев. Таким образом, нам нужно раньше других найти утечку и использовать ее.

— Использовать?

— Если люди находятся под империусом, этот план ничем нам не поможет. Нам нужны настоящие сторонники Волдеморта. Будем наблюдать за ними, узнаем об их целях и выясним, что собирается делать враг. Легко не будет: нам обязательно понадобится помощь других членов Ордена. Если сможем разобраться со всем этим тихо и незаметно, окажемся на шаг впереди.

— Так, давайте все проясним: то есть мы не будем докладывать в Министерство о найденных Пожирателях смерти?

— Нет, это все равно будет бессмысленно.

— Почему?

— Что ж, пора переходить к следующей теме. — Голубой глаз Грюма прокрутился на триста шестьдесят градусов и остановился на Джеймсе. — Министр Багнолд теряет контроль над отделами внутри правительства. Из-за министра Минчума, который ушел в прошлом году, здесь был настоящий бардак. Кампании против Волдеморта не принесли никакого результата, и сейчас нельзя их продолжать. Однако Багнолд не отступает. Крауч из Отдела магического правопорядка принимает все более и более жестокие меры: он обвиняет людей направо и налево, но не обращает внимания на тех, кто действительно имеет какое-то значение. Вспомните, например, о Малфое. — Сириус что-то прорычал себе под нос. — Вы двое — свидетели, и у нас есть ваши показания, где сказано, что Малфой действительно поддерживал Волдеморта и его сторонников и разрешал им оставаться в своем поместье. Тем не менее его всего лишь на месяц отстранили от работы, и то только до того момента, пока будет идти расследование. Вот только этого расследования не будет, потому что Крауч, черт возьми, слишком занят, арестовывая всех, кто делает хоть один неверный шаг. В Министерстве процветает коррупция, в этом нет никаких сомнений. Вот только мы пока не знаем, кто из нас предатель.

В этот раз Джеймсу пришлось согласиться, что Грозный Глаз со своей паранойей оказался прав. Тех людей, которым Джеймс доверял, можно было пересчитать по пальцам одной руки. И двое из них были в этой комнате, рядом с ним.

— Восстанавливать прогнившую систему нет смысла, поэтому придется действовать втайне. Сейчас наша главная цель — это Августус Руквуд, — продолжил Грозный Глаз. — Полагаю, он один из вражеских шпионов в Министерстве.

— Руквуд… Руквуд из Отдела тайн?

— Да.

— У нас нет никаких причин для подозрений.

— У Дамблдора есть. А ему я верю.

— Хорошо, — согласился Джеймс. — Как мы это сделаем?

— Будем наблюдать и слушать. Твоя мантия-невидимка тоже может пригодиться.

Джеймс кивнул и подумал, что надо бы попросить Дамблдора вернуть мантию, которую он ранее одолжил.

— Когда начнем?

— Завтра. Сегодня у вас и так был долгий день.

Джеймс и Сириус переглянулись. Сегодня было ноябрьское полнолуние, и они явно не успеют хорошо отдохнуть перед завтрашним днем. Но спорить никто из них не стал.

Грюм встал, и стул заскрипел от облегчения.

— Ступайте домой, — прорычал он. — Хватит вам на сегодня. В конце концов, Люпину скоро понадобится ваша помощь.

Сириус приподнял брови, но Грюм уже выходил, закрывая за собой дверь.

— Ты же не думаешь, что он…

— Нет, — отозвался Джеймс, глядя вслед Грюму. — Он просто хочет сказать, что Римусу понадобится наша поддержка перед полнолунием.

— Я бы, наверное, почти не удивился, если бы он догадался, — фыркнул Сириус. — Чертова луна.

С этим Джеймс был полностью согласен. С тех пор как Римус покинул больничное крыло, они с настороженностью ожидали сегодняшней ночи. Прошло много месяцев с тех пор, как они все вместе проводили полнолуние, и можно было с уверенностью сказать, что с предыдущего раза все изменилось. Римус совсем недавно испытал сильное эмоциональное потрясение, и это могло повлиять на настрой волка. К тому же обстановка среди оставшихся Мародеров оставалась… напряженной. Неправильной. Джеймс вспомнил, как они спорили с Лили почти неделю назад, и устыдился того, что не взял дело в свои руки раньше. Но в этот день обязательно нужно было что-то сделать, что-то изменить.

— Зато сегодня можно уйти пораньше, — сказал Джеймс, поднимаясь. Легко было делать вид, что все в порядке, но на самом деле трудности только начинались.

Проходя через разнообразные пропускные пункты для того, чтобы покинуть Министерство, Джеймс устало поинтересовался у себя самого, сколько все это будет продолжаться. Мир рушился, превращаясь в пыль, и, как бы он ни пытался, у него не получалось это изменить. Джеймс так и не сказал ни Сириусу, ни Римусу, что предательство Питера подкосило его сильнее, чем он кому-либо показывал. Для него было потрясением узнать, что разорвать можно даже самые крепкие узы. Впрочем, как оказалось, их связь никогда не была такой сильной, как он думал. Не все могут быть верными друг другу перед лицом страха.

Сириус почти сразу отрекся от дружбы с Питером. Ему всегда было тяжело доверять другим, особенно если учитывать то, что он вырос в семье Блэков и всегда мог распознать тени, где прятались демоны. Сириус видел очень многих людей, которые выбирали не свет, а тьму. Его собственный брат присоединился к Пожирателям смерти, а Питер просто оказался еще одним предателем. Этот удар Сириусу пришлось перенести: он споткнулся, но тем не менее продолжил драться. Однако Джеймса это предательство очень сильно ранило, ведь он так и не заметил, откуда пришло нападение. Он все еще пытался у себя в голове разделить двух Питеров — друга и предателя.

Когда они достигли того места, откуда можно было трансгрессировать, Сириус обеспокоенно взглянул на Джеймса. Он не обратил на это внимания, надеясь, что друг оставит его в покое. Его мрачные мысли ничего не значили по сравнению с тем, с чем приходилось сталкиваться Римусу. Вместе Сириус и Джеймс трансгрессировали к своему тайному месту жительства и прошли по садовой тропинке. На холодную коричневую землю начинали опускаться крошечные хлопья. Когда они вошли в коттедж, Джеймс учуял едкий запах готовящихся зелий: Лили готовила их, чтобы облегчить боль после полнолуния, чем бы оно ни закончилось. «Раньше этим занимался Питер», — подумал Джеймс. При этих мыслях он поморщился и взмахнул палочкой, прогоняя запах в ту комнату, где была Лили.

Сириус и Джеймс вошли в гостиную. Минни настороженно свернулась на подоконнике, сузившимися глазами рассматривая Римуса. Оборотень, бледный и истощенный, сидел на диване: он принес несколько баночек с цветными красками, и Гарри теперь размазывал их грязными пальцами по журнальному столику. Нетвердо держась на ногах, он добавил в калейдоскоп цветов красный. Джеймс понятия не имел, что хотел изобразить Гарри, и эта картина ему ничего не напоминала.

— Ух ты! Не думаю, что тебе суждено стать художником, приятель, — сказал Джеймс, прищурившись и отвернувшись.

— Пап! — Гарри улыбнулся во все зубы и поковылял к Джеймсу. С тех пор как малыш научился ходить, он явно начал делать хорошие успехи. Подойдя к Джеймсу, Гарри попросту уцепился за его ноги, украшая его брюки красочной радугой. Мародер ничем не успел ему помешать: вместо этого он засмеялся и поднял ребенка на руки, а малыш тут же начал разрисовывать волосы отца в горошек.

Римус улыбнулся, но глаза его оставались грустными.

— Я кое-как уговорил его не раскрашивать всю гостиную. Лучше уж было заняться столом: потом его, в конце концов, можно будет отмыть.

— Даже не знаю. Такой стол как-то оживляет комнату, вам не кажется? — заявил Сириус. — Ужасно выглядишь, Лунатик.

Римус сердито взглянул на него.

— Я бы тебя ударил, но не уверен, что смогу встать.

— Так плохо, да? — спросил Джеймс.

Римус отвернулся. Даже в те месяцы, когда все проходило более-менее неплохо, он ненавидел свою слабость перед полнолуниями. Эта же ночь должна была пройти в тысячу раз хуже.

— Есть хочешь? — спросил Сириус.

— Нет, — коротко ответил Римус. — Лучше как можно раньше разобраться с этим. Нам скоро нужно будет уходить.

Римус категорически отказался превращаться в подвале коттеджа. Он становился белее мела, когда думал о том, что рядом с ним в этот момент будут Лили и Гарри; и, честно говоря, Джеймс был с ним согласен. Проблема заключалась в том, чтобы найти безопасное место. В полнолуние Римус был очень слаб, и это было идеальное время для того, чтобы устроить на него засаду. В конце концов Дамблдор решил, что лучшим вариантом будет Визжащая хижина: чтобы отвадить оттуда других людей, на нее решили наложить защитные заклятия вдвое сильнее, чем раньше.

— Ну что ж, тогда пойдем, — сказал Сириус. Подойдя к Римусу, он предложил ему руку, и оборотень с благодарностью схватился за нее. В комнате появилась Лили: в руках она несла три бутылки с зельями. Джеймс узнал средство для восстановления крови, экстракт бадьяна и растопырник. Зелья Лили положила в сумку, где уже были повязки и смена одежды.

— Мне нравится твоя новая прическа, любовь моя, — улыбнулась она. Впрочем, улыбка померкла, когда Лили заметила обожженную мантию, но женщина ничего не сказала. — Вам пора идти, — сказала Лили, передавая Джеймсу сумку. Потом она поцеловала его. После этого долгого поцелуя у Джеймса перехватило дыхание, и Лили, остановившись, забрала у него разрисованного Гарри.

— Ладно вам, голубки. Идем, пока я не уронил Лунатика, — жизнерадостно сказал Сириус. Руку Римуса он перекинул через плечо, но, по крайней мере, благодаря этому оборотень твердо стоял на ногах.

Они трансгрессировали к воротам Хогвартса и побрели к Гремучей Иве. Несмотря на то что снег был почти до колена, небо оставалось ясным. Большинство студентов сгрудились в замке и никто не смотрел на Джеймса, который угрюмо с помощью левитации поднял длинную ветку и ткнул ею в нарост на стволе. Ива замерла на месте. Никто из них не стал говорить, что раньше этим занимался Питер, но Сириус чуть сильнее сжал зубы, исчезая вместе с Римусом на той тропинке, которая вела к бешеному дереву. Джеймс и Сириус помогли Римусу спуститься в туннель и отправились вслед за ним, а после, еще не дойдя до люка, встали по бокам от друга, поддерживая его. Джеймс, помогая Римусу подняться по лестнице и ступить на пол Визжащей хижины, отметил, что друг по-прежнему был очень легким. И это его беспокоило.

— На диван или на кровать, Лунатик? — спросил Джеймс.

— На диван, — пробормотал Римус.

— Значит, на диван, — согласился Джеймс.

Они как раз рассаживались, когда лучи заходящего солнца проникли внутрь через окошки наверху. Джеймс набросил на Римуса тяжелое одеяло, и тот откинул голову на подушку, к которой успел прислониться. Когда Сириус отошел, чтобы закрыть люк, Римус заговорил:

— Подождите.

— А? — машинально переспросил Сириус, не прекращая своего занятия. Закрыв люк, он пробормотал:

— Коллопортус.

— Просил же подождать, — вздохнул Римус. — Вам нужно идти, ребята. Не стоит вам здесь оставаться.

— Конечно, стоит, — возразил Сириус. Но Джеймс все понял, и у него упало сердце.

— Нет, вы не…

— Мы хотим остаться, Лунатик, — мягко перебил его Джеймс и взглянул на часы. У них был еще час до заката солнца, час до того, как взойдет луна. Взглянув на Сириуса, который молча смотрел на Римуса, Джеймс решил первым начать этот сложный разговор. — Думаю, нам стоит поговорить. И сделать это нужно было уже давным-давно.

Римус моргнул, на лице у него не отражалось никаких эмоций. Сириус сел напротив них на расшатанный стул. Джеймс надеялся, что мысли у них двоих совпадают.

— Римус, — снова начал Джеймс. Рассматривая усердного и тихого Мародера, он вспомнил свои оплошности. — Прости меня. Я совершил ужасную ошибку, когда перестал доверять тебе и оставил тебя одного. Мною руководила не братская любовь, а страх.

Оборотень впился в него своими янтарными глазами и совсем не двигался, только дрожал, но это можно было объяснить усталостью. Еще миг — и что-то изменилось в выражении лица Римуса.

— Ты не мог остаться, — тихо сказал он. — Я хотел, чтобы вы были в безопасности. И я сделал то же самое, что и ты, когда позволил страху завладеть собой. — Уголок рта Римуса дернулся, и он пробормотал: — У тебя до сих пор краска в волосах, Джеймс. Скорджифай.

Что-то пронеслось у него над головой, и его волосы слегка потянуло в сторону.

— Спасибо.

Потом заговорил Сириус, и Римус посмотрел на него.

— Лучше сказать Сохатый не мог, — выдохнул темноволосый мужчина, расправляя плечи. — Мерлин, Римус, когда я понял, что случилось, какую ужасную ошибку я совершил… Господи, я столько месяцев подозревал тебя, Лунатик. Это… то, что я сделал… я разрушил наш союз изнутри, а ведь ты никогда не заслуживал такого отношения. Знаешь, если ты не простишь меня, я не буду тебя винить.

И Сириус замолчал, сгорбившись и погрустнев.

Римус тяжело вздохнул, и вся хижина, казалось, вздохнула вместе с ним, словно готовясь к следующему шагу, к тому, как решится теперь судьба Мародеров, которых она так долго укрывала под своей крышей. И еще за несколько секунд до того как Римус заговорил, Джеймс понял, что он скажет:

— Я прощаю вас. Обоих.

И словно вся вселенная облегченно выдохнула при этих словах. Напряжение, которого Джеймс раньше не замечал, исчезло, сменившись безмятежностью. Сириус, казалось, помолодел на несколько лет, и лишние складки, которые появились у него на лице за этот год, немного разгладились. Он смотрел на Римуса с каким-то недоверием, ведь оборотень уже второй раз за все время простил его.

— Даже не знаю, как тебе это удается, Лунатик, — пробормотал Сириус.

— Какое-то время я… я не знал, смогу ли сделать это, — тихо сказал Римус. Было трудно слышать подобную честность. — Но у меня было время и место, чтобы подумать.

Сириус издал маленький виноватый смешок, а Джеймс с грустью понял, что одного времени не хватит, чтобы исправить то, что они натворили своим отсутствием. Лили оказалась права: с этим нужно было разобраться раньше.

В старой комнате начало темнеть, и Джеймс зажег светильник, который висел посередине комнаты. Потом он собрал вещи и, чтобы ночью с ними ничего не случилось, засунул их в заколдованный шкаф.

— Почти как в старые времена, — сказал Римус, глядя на оранжевый свет. — Только Питера нет.

Впервые с того дня как оборотень очнулся в больничном крыле, они упомянули имя Питера. Сириус и Джеймс замерли. Джеймс явно специально избегал этой темы, так как рана была еще слишком свежей, а Сириус молчал, потому что беспокоился о том, как это все повлияет на друга.

— Он предал нас, я знаю, — уверил Римус Сириуса, которому, казалось, было неловко. — Но мне позволено немного погоревать.

Джеймс склонил голову. Так, значит, Римус считал, что Питер стоил того, чтобы его оплакать. Благодаря этому Джеймс почувствовал облегчение и смог немного привести в порядок свои перепутанные мысли. Не успев задуматься над своими следующими словами, он спросил:

— Что с ним случилось? Он же был… хорошим, правильно? Мы все были друзьями.

В кои-то веки Сириус спокойно отреагировал на эти слова, впившись в Джеймса таким пронзительным взглядом голубых глаз, которому позавидовал бы и Альбус Дамблдор. И как ни странно, именно Сириус и ответил на этот вопрос.

— Я не верю, что этот мир делится на черное и белое. Я хочу сказать… посмотри на нас. Мы все совершаем ошибки, и мы все причиняем боль другим людям — даже тем, кого мы любим, даже нашим близким друзьям. — Он взглянул на Римуса. — Я из темной семьи, и все это знают. Во мне дурная кровь. Но я думаю, что тьма есть во всех нас. Внутри каждого есть и тьма, и свет. Но мне кажется… мне кажется, имеет значение только тот выбор, который мы совершаем, разве не так?

У Джеймса не было ответа на этот вопрос, и Римус тоже молчал. Сириус больше не горбился: он выпрямился и нахмурился, словно пытаясь убедить себя в своих же словах. Какое-то чувство вновь разгорелось в груди у Джеймса, когда он обдумывал слова Сириуса, а в глазах Римуса появился крошечная искра. И пусть этот огонек слабо выделялся на его бледном и мрачном лице, но все же он был там. И это внушало надежду. Снаружи заухала сова, небо прорезали яркие красно-оранжевые лучи, и лиловый цвет каймой обвел огненный круг. Пурпурная ночь нагоняла солнце, стремясь погасить его.

— Там был Питер, — вдруг сказал Римус. Луна вцепилась в него железной хваткой, и его голос начал слабеть. — В поместье Малфоев. Он… он смотрел иногда. Я… я думаю, что Волдеморт заставил его.

Джеймс замер и не осмеливался даже дышать, пока говорил Римус. Было понятно, что другу было сложнее сосредоточиться; слова были неясными, обрывистыми. Римус опустил голову на руки, его светло-каштановые волосы просочились сквозь пальцы, и среди них можно было заметить седые пряди.

— Он… когда я… т-терял себя… я видел его лицо. А потом я вспомнил ваши лица и понял, что меня ждут. И поэтому я боролся.

Теперь Римус раскачивался взад-вперед. Луна приближалась. Сириус быстро поднялся и прижал Римуса к себе, и Джеймс устроился по другую сторону от друга. Они много месяцев переживали одно и то же, но сегодняшний день был гораздо важнее. Джеймс и Сириус переглянулись, встретившись взглядами над опущенной головой Римуса. За спиной у Сириуса небо окрасилось в сине-фиолетовый.

— Лунатик… — тихо сказал Сириус.

— Я не могу… не могу с этим справиться. — Он задыхался и паниковал. — Я отдал все… боролся за свою сущность, каждый день жертвуя всем, что у меня было… и сегодня ночью я опять все потеряю. Что будет, если я не смогу вернуться?

— Сможешь, — сказал Джеймс, хотя он, по правде говоря, не чувствовал той уверенности, которая прозвучала в его голосе.

«Только не сдавайся сейчас, Римус. Не после всего, что тебе пришлось пережить…»

Джеймс положил руку на спину друга, стараясь поддержать его и не дать ему разрушить себя.

— Ты силен. Сильнее любого из нас. И уж точно сильнее волка.

— Вам нужно уходить. — Теперь Римус говорил почти бессвязно. — Волк… волк боролся с ним, и теперь ему плохо. Он не понимает, что все кончено. Волк почувствует боль и подумает, что он все еще находится там, в том месте. Он может… я могу…

— Мы объясним волку, что он в безопасности. Ему нужны друзья, — прошептал Сириус. По голосу было понятно, что он страдал. — Не отталкивай нас.

— Он уничтожит меня, — застонал Римус. Сириус крепче сжал его плечо.

— Не ты решал, кем станешь, Римус. Ты совсем другой, и он не сможет забрать у тебя твою сущность, — произнес Джеймс. Слова Сириуса все еще горели пламенем в его груди, но Римус все еще дрожал, не в силах успокоиться. Неожиданно сквозь окно тихо и бесшумно проскользнул тонкий серебряный луч. Римус замер, и одеяло упало на пол. Тяжелое дыхание оборотня сбилось, и он рухнул с дивана на пол. Джеймс и Сириус попятились. По жилам промчался адреналин, и Джеймс медленно перевоплотился в Сохатого. Бродяга заскулил, будучи в собачьем обличье, но его заглушил невероятно болезненный крик Римуса. Сохатый много раз видел превращение, но сегодняшняя ночь казалась особенно мучительной. Волк ураганом прорывался сквозь хрупкое человеческое тело, разрушая кости и потроша мышцы. Сохатый почувствовал горький привкус страха во рту, но все же он держался.

Хижину заполнил вой, который отдавался от деревянных стен. Лунатик тяжело задышал и распахнул желтые глаза — дикие, как у загнанного зверя. Он очень сильно дрожал; Джеймс никогда не видел, чтобы оборотень вел себя так. Потом глаза волка пересеклись со взглядом Сохатого, и его сердце пропустило удар, когда он понял, что во взгляде Лунатика нет узнавания, только боль — сильная и мучительная. И безумное отчаянное желание все это прекратить. Когти Лунатика заскребли по половицам, и он бросился вперед. Сохатый заревел и наклонил рога, в то время как в хижине раздался вой Бродяги. Лунатик зарычал в ответ, но остановился. Бродяга вздыбил шерсть, а потом поднял хвост и залаял. Рычание прекратилось, и вместо этого раздался низкий вой.

В предыдущие полнолуния настроение волка менялось от раздраженного до игривого. Они с Бродягой взвизгивали и гонялись друг за другом, Сохатый скакал вокруг, а Хвост цеплялся за спину оленя. Но этой ноябрьской ночью волка одолела невероятная усталость. Он свернулся клубком, укладываясь между ними, истощенный от борьбы с миром. Ему нужно было, чтобы рядом была его стая. После окончания Хогвартса, после тех ужасных событий, которые разрушили их жизни, это была самая мирная ночь, которую Лунатик, Бродяга и Сохатый провели вместе.

Полная луна сияла ослепительно белым светом, выделяясь на огромном черном небесном куполе, а звезды были столь же безжалостными, как и ледяные океанские струи, которые окатывали съежившегося Питера. Соленая вода жгла ему глаза, но он даже вытереть их не мог: у него над лицом маячила маска в виде черепа. Черная одежда повисла на теле и была такой тяжелой, что Питеру казалось, будто на него надели цепи. Возможно, к концу ночи именно это и произойдет. Питер содрогнулся и взглянул на обсидиановые скалы, о которые постоянно бились океанские волны. Может, ему стоит прямо сейчас броситься в эту холодную темную воду? Может, но он не мог решиться на это. Питер всегда был трусом.

Наверху светила луна, и его окатило жаром при воспоминании о том, что он оставил позади. Внутри горели злость и обида.

«Я им никогда не был нужен, — подумал Питер. — Для них я ничего не значил».

Джеймс и Сириус всегда считали его товарищем, но не больше, а Римус полностью обезумел и оказался навеки искалеченным. От этого человека осталась лишь оболочка. Питеру стало плохо, когда он подумал об оборотне, который вот так вот потерял разум: он всегда был очень умным и часто читал книги — а что теперь? Интересно, повлияли ли пытки на волка, который обитал внутри него? Может быть, как раз сегодня он окончательно разрушит оболочку, которая принадлежит Римусу, и положит конец его страданиям? Или хотя бы спасет его от той жуткой судьбы, которую уготовил ему Темный лорд?

Гнев, который обрушил на них хозяин после исчезновения Римуса, нельзя было сравнить ни с чем. Питер не мог спать, чувствуя во снах, как его до сих пор обволакивает эта боль. Даже Беллатриса была подавлена и вновь начала испытывать страх перед Темным лордом. К счастью для Питера, от него избавляться не стали. Разрушая разум Римуса, Волдеморт увидел, что они были анимагами, и заставил Петтигрю рассказать свой секрет. После этого Темный лорд посчитал, что человек в облике крысы может принести ему пользу, занимаясь шпионажем и проникая в разные места. К тому же Джеймс и Сириус до сих пор не раскрыли свои способности, боясь ареста, — так зачем им это делать сейчас? Да, Питер все еще мог приносить пользу, поэтому его и оставили в живых.

Он подул на ладони и потер их друг о друга, пытаясь согреться, а потом посмотрел вперед, на скалы, обдуваемые ветром. Там стояли черные фигуры: несмотря на громовые раскаты волн, они совсем не двигались. Вдруг в непроглядной тьме рассыпались красные искры.

Пожиратели смерти, несмотря на то что их было много, двигались как одно целое. На берегу появились лодки: последователи Темного лорда расселись в них, а потом отправились в путь, скользя по воде и оставляя пену, едва различимую позади. Стало холоднее, хотя Питер и не думал, что это возможно. Ветер врезался в кожу, как осколки стекла, пронизывая его кости. Мысли стали медленными и неторопливыми, лодки начали плыть очень медленно, и Питер почувствовал, как его охватывает дикий ужас. Он уже почти не помнил, зачем они оказались здесь. У него в голове раздался чей-то крик — долгий, прерывистый, бесконечный. Это был Римус.

Потом из волн вынырнул единственный шпиль тюрьмы Азкабан, и океанские брызги, не долетая до них, стали превращаться в изморось. Дементоры роились вокруг, словно мухи над мертвечиной. Но вместо того чтобы напасть на лодки, они взмыли вверх, маня людей за собой. Было понятно, что сегодня Пожирателям смерти никто не помешает. Где-то хихикала Беллатриса, но ее смех утонул в бесконечном крике.

— Соберись, Петтигрю, — ворчливо бросил Долохов, который сидел рядом. Питер вздрогнул и, обхватив себя руками, впился в запястья ногтями. К счастью, они были скрыты мантией, и этого никто не заметил.

«Нельзя обращать на них внимание: нужно отвлечься», — подумал он.

Крик исчез, сменяясь протяжным хныканьем где-то в глубине его мыслей. Сегодня им нужно было кое-что сделать. Ряды Пожирателей смерти пополнятся пленниками, которые хлынут из Азкабана, и Темный лорд поглотит этот мир, подобно луне, которая уничтожала Римуса, когда вместо него на свет выходило чудовище.

Лодки врезались в берег, останавливаясь в тени башни Азкабана. В соседней лодке рядом с Петтигрю и Долоховым находился заложник: его тонкая бородка тряслась, а глаза выпучились от страха. Сам он был все еще в своей шелковой пижаме и бормотал сам себе:

— Очнись, очнись… пожалуйста, очнись…

— Заткнись! — ухмыляясь, бросил Долохов, и они вместе с Розье выволокли пленника на мокрые камни. Он был в ужасе, и, казалось, готов был потерять сознание. Питер, честно говоря, чувствовал себя точно так же, но он тут же смутился из-за того, что осмелился посочувствовать заложнику.

Они остались ждать на берегу, а другие Пожиратели смерти тем временем вошли внутрь, сметая волшебников, которые охраняли тюрьму, взрывающими заклятиями. Всего через несколько минут из Азкабана потоком хлынули осужденные. Кто-то кричал от восторга, кто-то бросал гневные проклятия в сторону Министерства, а один из пленников твердым шагом подошел к ним. Он расплылся в улыбке, и остальные увидели его гниющие зубы.

— Рабастан, — поприветствовал соратника Розье, заглушая крики и шум волн, которые разбивались о скалы. Засунув руку под мантию, он достал тонкую палочку, и Лестрейндж взял ее, глядя на нее почти что с обожанием. Потом он бесстрастно взглянул на заложника.

— Кто это? — холодно спросил Рабастан.

— Арвел Аткинс, — ответил Долохов. — У Темного лорда для тебя есть особое задание, Лестрейндж. Там тебе придется воспользоваться своими особыми навыками. Петтигрю!

Питер вздрогнул и бросился к лодке, в которой был чемодан. Подняв его, он, оскальзываясь на камнях, поспешил обратно и вручил чемодан Лестрейнджу, который, взяв его, даже не посмотрел на союзника.

— Сегодня вечером ты отправишься в дом Аткинса, — заявил Розье, и Лестрейндж кивнул. Тогда Долохов достал ржавые ножницы и приблизился к пленнику, который съежился, едва дыша. Пожиратель смерти грубо схватил Аткинса за волосы, отрезая прядь, сунул ее в мешок с завязками и передал его Лестрейнджу.

— В чемодане подробные инструкции, — отрывисто произнес Долохов. — На выполнение задания у тебя месяц.

— Темный лорд не будет разочарован, — сказал Лестрейндж, и каким-то образом его тихий голос перекрыл бушующее море и шум, доносившийся от бывших пленников. Взобравшись в пустую лодку, он исчез в ночной темноте.

Аткинс наконец не выдержал и сполз на землю, потеряв сознание. Долохов с отвращением пнул его бесчувственное тело.

— Он отправится с нами, — сказал Пожиратель смерти и поманил Питера. — Отнеси его в лодку. Мы уходим.

Питер тащил и перекатывал бессознательного Аткинса, направляясь к лодке и стараясь не обращать внимания на едкий запах мочи. Вдруг его охватил страх, и Петтигрю на мгновение замер. Ноги у него заледенели, и вокруг них бурлила черная вода. Поток воды всасывало вниз, и Питеру казалось, что океанские глубины предлагают ему выход, возможность сбежать. На мгновение ему захотелось броситься в океан и умереть, но он знал, что у него не хватит на это смелости. Уже в следующий миг Питер взобрался в лодку.

«Ты совсем другой, Римус».

Он уже во второй раз стоял на краю пропасти, закрыв глаза, и ему было приятно находиться в этой уютной темноте. Здесь оказалось тихо, и оборотня совсем не волновало то, что его сломали, и теперь ему недоставало каких-то воспоминаний. Его больше не мучили кошмары, и в этой далекой глубине исчезала любая боль.

Исцелить душу было очень сложно, и Римус, стоя на краю пропасти и стараясь не свалиться, знал, что может избежать этого. Нужно было лишь сделать еще один шаг и больше не думать ни о чем, ведь там, наверху, оставалась куча монстров, которые готовы были разодрать на клочки его разум. Они прятались по всем углам и нападали, когда он меньше всего этого ожидал…

— Люпин Римус. Укус оборотня. И что же вы собираетесь делать дальше?

— Что… что вы имеете в виду?

— В этом случае милосерднее будет позволить ему умереть. У него не будет друзей, а жизнь окажется ничтожной. Возможно, он даже убьет себя во время следующего полнолуния. Сейчас же можно все сделать быстро и безболезненно; он ничего не почувствует.

— Какого черта?! Что вы о себе возомнили?! Это же мой СЫН! Я требую нового целителя…

Римус сражался с бестелесными демонами, которые вдруг оказались очень даже настоящими, ведь они жили у него в душе.

Но здесь ему оставаться было нельзя. Его душевным ранам нужно было исцелиться, а для этого нужно было заполучить кровь. Кровь, которой он не давал влиться внутрь.

— Здравствуй, приятель! Мы теперь оба на Гриффиндоре. Напомни-ка, как тебя зовут?

— Э-э… Люпин.

— Ну а имя-то есть?

— Римус. Римус Люпин.

Воспоминания закружились вокруг, как опавшие листья, но Римус постарался собрать их воедино. Все это было похоже на какую-то головоломку, но он понимал, что ему нужно было вернуться к братьям. Он был нужен им, а они — ему.

— Значение имеет только твой выбор.

Вот оно — выбор.

— Мы никогда тебя не бросим, Лунатик.

И Римус отошел от края, готовясь к схватке с тенями.

— Круцио!

Он корчился от боли, которая жгла его, как молния, пронзая мозг и разрывая нервные волокна. Римус терял над собой власть и даже не мог просить о милосердии. А Волдеморт тем временем смеялся — высоко и пронзительно. Римус лежал, уткнувшись лицом в твердые камни, задыхаясь и кашляя, и видел, что холодные плиты были забрызганы кровью.

— Я найду тебя, — шипел Волдеморт.

Невидимые тиски схватили Римуса за подбородок, заставляя его поднять голову. Прямо над ним были безжалостные красные глаза.

— Я раздвинул границы магии дальше…

— Римус, очнись!

И вдруг боль вернулась… она мучила оборотня, но на этот раз никто не собирался его спасать… Римус чувствовал, что у него больше нет сил бороться. Лучше было бы вернуться к пропасти и… просто прыгнуть в нее. Тогда он уже ничего не почувствует…

— Лунатик, давай же, очнись!

Волдеморт кричал от злости, и Римус чувствовал приближение смерти. Его охватил невероятный страх: казалось, что такого сильного чувства и быть не может в природе. Он не мог так бояться… просто не мог…

— Лунатик!

— Авада Кедавра!

Все заполонил зеленый свет, и Римус понял, что куда-то летит, отдаляясь от самого себя… Нет! Он должен был остаться, кто-то должен был узнать… постойте, что узнать?

— РИМУС!

Его удерживали две пары рук, не давая подняться, и кто-то кричал. Римус извивался, пытаясь их скинуть, но у него ничего не получалось. Почему он вдруг стал таким слабым? Впрочем, ответ на этот вопрос появился почти сразу. Его опустошило превращение во время полнолуния. Римус открыл глаза, тут же сталкиваясь с реальностью. Над ним склонился Сириус: его волосы падали оборотню на лицо. Джеймс, в свою очередь, перегнулся через спинку дивана, и очки у него сдвинулись набок. Они оба тяжело дышали.

— Лунатик, хватит, — приказал Сириус.

Римус понял, что все еще дергается, и тут же обмяк. Друзья, впрочем, не двигались с места, по-прежнему удерживая его.

— Со мной все в порядке, — выдохнул он. — Можете отпустить.

Джеймс послушался и, убрав руки, поправил очки. Римус посмотрел на Сириуса.

— Отпусти меня, Бродяга.

Наконец Сириус перестал сжимать его руку и тяжело опустился на пол. Римус оглядел окружающую обстановку. Он лежал в гостиной: красные шторы задернули, но тонкие солнечные лучи все равно озаряли комнату сквозь щелки. Журнальный столик был заляпан краской, и казалось, что его поспешно сдвинули с дороги, торопясь куда-то. Часы, висевшие над каминной полкой, показывали 11.57. Римус осознал, что не помнит, как они вернулись из Визжащей хижины. Он крепко закрыл глаза и вздрогнул. Кошмар уже рассеивался: силы уходили, но ему совсем не хотелось спать.

— Это часто происходит? — бесстрастно спросил Джеймс.

— Да, — ответил Римус. Лгать он не видел смысла.

— Ты ставишь на свою комнату заглушающие чары.

Это не было вопросом, и Римус услышал, как Сириус усаживается на пол. Когда оборотень моргнул и открыл глаза, то увидел, что друг прислонился к журнальному столику. В его внешности было что-то неправильное: Сириус казался вымотанным, и это портило его обычно утонченный образ. Как давно у него в глазах эта усталость? Римус не мог ответить на этот вопрос: воспоминания у него в голове путались, и он решил найти другую тему для разговора.

— Как прошла ночь? — спросил Римус.

— Довольно спокойно. Лунатик сначала встревожился, но, когда понял, что мы с ним, успокоился. Но ты так и не проснулся после захода луны. Мы волновались.

Произнеся это, Джеймс обошел диван и сел рядом с Сириусом. Римус сначала не поверил, что ночь прошла хорошо, но, осматривая друзей, понял, что на них не было никаких ран. Они просто не выспались.

— Спасибо за то, что остались со мной, — пробормотал Римус.

— Мы хотели быть рядом, — резко произнес Сириус. На его виске билась жилка. Это был первый признак того, что друг терял терпение…

— Ну здравствуй, Регулус.

В Большом зале неподвижно стоял Сириус. Он не разговаривал с братом, с тех пор как сбежал из дома. Регулус, окруженный слизеринцами, усмехнулся, а Сириус сжал кулаки…

Сириус скомкал газету и швырнул ее через всю комнату.

— Чертово Министерство. Во имя Мерлина, Лунатик, они не имеют никакого права следить за твоими собеседованиями…

— Если меня кто-нибудь разозлит, я могу сделать так, что с ним случится что-нибудь плохое.

На кровати сидел мальчик, а на грязном подоконнике были выложены в ряд семь камней…

— …должен дать нам возможность помочь тебе! Прости, что нас не было рядом — мы действительно виноваты, — но, Лунатик, мы же твои друзья! Я понимаю, что тебе нужно больше времени. Правда, понимаю, но неужели ты думаешь, что мы будем мириться с тем, что ты, черт возьми, каждую ночь ставишь на свою комнату заглушающие чары?!

Резко дернувшись, Римус понял, что Сириус поднялся с пола. Теперь он расхаживал по комнате, размахивая руками, и говорил… ладно, уже, скорее, кричал.

«Соберись, Лунатик», — приказал себе Римус.

После нахлынувших воспоминаний у него дрожала рука, и Римус подавил желание схватиться за нее. Джеймс внимательно наблюдал за ним, бросая время от времени взгляд на его пальцы.

— Ты вообще его слышишь? — тихо спросил он, и у Римуса все перевернулось внутри.

— Да, — вызывающе ответил он.

Сириус продолжал свою тираду. Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как Римус задумался и ушел в себя? Он попытался снова сосредоточиться на словах Сириуса, но что-то сбивало его; какое-то странное ощущение не давало собраться. Тот маленький мальчик, который оборотень только что видел… это ведь было не его воспоминание, так? Римус потер переносицу. Было слишком много фрагментов, которые попросту не сходились. Может быть, Рита Скитер была права, и он действительно сходит с ума.

— Ты не сходишь с ума.

Вот черт. Кажется, он произнес это вслух. Сириус прервал свою речь и теперь яростно смотрел на него.

— Не знаю, Бродяга, — выдохнул Римус.

— Ты. Не. Сходишь. С ума, — повторил Сириус, а потом вздохнул и опустился на диван рядом с Джеймсом, который был ниже его где-то на дюйм. Римусу вдруг стало весело. Подумать только, несколько лет назад Мародеры спорили о том, кто будет выше, когда они вырастут. Джеймс был так уверен, что выиграет…

— Лили говорит, что ты медитируешь, — прервал его мысли Джеймс.

— Да.

— Помогает?

— Немного.

Честно говоря, как только Римус смог распутать воспоминания, медитация действительно помогла ему разложить их по местам. Он уже чувствовал себя не таким опустошенным, как раньше. Дело было в другом: во всей этой головоломке были такие кусочки паззла, которые не имели никакого значения. Например, перед ним появлялись образы загадочного дневника и того маленького мальчика. Неужели какая-то часть его разума настолько разрушилась, что Римус теперь даже не мог узнать эти воспоминания? Откуда вообще появились эти осколки? К тому же он никак не мог понять, почему Волдеморт хотел убить его, и это тоже мучило Римуса. Темный лорд ужасно боялся, что оборотень что-то вспомнит, и этот страх убивал его. Сириус не знал всего: Римус понимал, что действительно сходит с ума. Но тут он вспомнил свой разговор с Лили.

«Тебе в конце концов придется выпустить свои мысли наружу, иначе они уничтожат тебя изнутри».

Она говорила правду. Римус понимал, что все это действительно разрушает его.

«Но я не готов к этому; пока что я не понимаю всего».

— Прости, что кричал, — сказал Сириус.

Он всегда быстро взрывался и так же быстро успокаивался.

— Нет, вы правы, — вздохнул Римус. — Мне нужно вам довериться. В одиночку я с этим не справлюсь. Но… я пока не готов и не могу рассказать всего.

— Но когда-нибудь ты будешь готов, правильно? — осторожно спросил Джеймс.

— Да.

Его близкие друзья кивнули в знак согласия.

— Хотелось бы… — Джеймс прервался, потом глубоко вздохнул и начал снова:

— Будет ли все когда-нибудь по-прежнему?

Римус хотел успокоить Джеймса, но понял, что не может заговорить, потому что с четырех лет он знал мучительную правду: ничего уже не будет, как прежде. Но Джеймсу нужно осознать это самостоятельно. Римус с сочувствием посмотрел на друга, и он, казалось, понял, что ему не ответят. Поэтому Джеймс задал другой вопрос:

— Как думаешь, сможешь провести небольшое исследование для Дамблдора? Грюм спрашивал меня об этом вчера.

Римус оживился. Здорово будет сделать что-то полезное для Ордена.

— Конечно, — ответил он.

— Хорошо, потому что я вроде как предположил, что ты сделаешь это.

— Раз уж мы заговорили о Грюме: разве вам двоим не нужно быть на работе?

Сириус пожал плечами.

— Он дал нам отгул на утро.

Римус, услышав это, мысленно поблагодарил Грюма.

— Но, по его словам, нам сегодня днем нужно будет приступить к какому-то тайному заданию, — взволнованно произнес Джеймс. — Это для Ордена, а не для мракоборцев. Будем проверять степень влияния Волдеморта в Министерстве. Грюм считает, что Августус Руквуд из Отдела тайн что-то замышляет.

— А как он ду… — Римус оборвал себя на полуслове.

В комнату через стену, которая была выкрашена в нейтральных тонах, влетела жемчужная росомаха и заговорила хриплым голосом Грюма:

— В Азкабане произошел массовый побег. Вся тюрьма опустела: остались только те, чьи камеры находились очень далеко. Вы оба нужны здесь. Сейчас же.

Несколько секунд ошеломленные Мародеры смотрели на исчезающую росомаху, а потом Джеймс и Сириус одновременно вскочили на ноги.

— Прости, Лунатик. Кажется, нам нужно идти, — пробормотал Сириус.

— Я скажу Лили, что мы уходим, — бросил Джеймс, метнувшись к двери. — Поспи, Лунатик. У тебя усталый вид.

— Но…

— Не волнуйся, вечером мы вернемся, — сказал Сириус.

Римус нахмурился.

— Я не волнуюсь.

Сириус подмигнул ему.

— Конечно, нет. — Впрочем, он тут же посерьезнел. — Спи. Позже поговорим.

Джеймс и Сириус быстро набросили плащи, вышли из дома и трансгрессировали. Римус снова лег, опираясь на подушки. Было слышно, как наверху Лили нежно разговаривала с Гарри. Римус обернулся, пытаясь найти палочку, и обнаружил ее на столе, прямо рядом с головой. Указав на дверь, ведущую в гостиную, он прошептал:

— Силенцио.

Потом Римус подтянул к себе спутанные одеяла, рассеянно смахнул оттуда несколько черных собачьих волосков и снова провалился в темноту.

* * *

27 ноября, 1981

Уважаемый Дамблдор,

Джеймс сообщил, что у вас для меня есть работа — исследование, которое нужно провести. Мне кажется, я уже отдохнул достаточно и теперь очень хочу сделать что-то для Ордена. Пожалуйста, дайте мне знать, что вам нужно.

Искренне ваш,

Римус Люпин.

Это письмо Римус отправил Дамблдору в пятницу, позаимствовав сову, которая принесла «Ежедневный пророк». Днем в субботу он получил ответ. Директор хотел встретиться с ним на следующий день. Он также сообщил, что с ним прибудет мадам Помфри, которая проверит состояние Римуса. Втайне он был рад, что Сириус в воскресенье был занят по делам Ордена и выполнял обязанности мракоборца, а Джеймс помогал Нельсону Хапли вернуться из больницы Святого Мунго домой, к жене и дочери. Если бы они оба были здесь, то начали бы суетиться и помешали медсестре.

Дамблдор и мадам Помфри прибыли с помощью летучего пороха. Директор появился первым, кружась в камине, и за ним взметнулась мантия цвета аметиста. Римус впервые заметил, что борода и волосы Дамблдора были уже почти полностью белыми, с серебристым отблеском. Все рыжие прядки, которые оставались у него, когда они учились, теперь превратились в пепельные. Что касается мадам Помфри, у нее даже на висках оказалась небольшая седина. На ней была обычная форма медсестры, и с собой она принесла кожаную сумку, которая висела у живота: в ней звякало полно зелий.

— Добрый день, Римус, — сказал Дамблдор, и его глаза за очками-половинками весело сверкнули. — Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь.

— Да, сэр, — ответил Римус.

Мадам Помфри поспешно обошла директора и засуетилась при виде оборотня.

— Вы слишком худой, мистер Люпин. Вам надо набирать вес. По вашему виду кажется, что вы до сих пор живете со стаей Сивого.

— Я постараюсь, мадам, — сказал Римус.

Она фыркнула и ласково на него посмотрела.

— Уж постарайтесь, иначе я поговорю с мистером Блэком. Он будет рад приглядеть за вами по моей просьбе.

— Это необязательно, — быстро сказал Римус, тут же подумав о Сириусе: иногда его беспокойство переходило все границы. А уж если и медсестра подбодрит друга, он в жизни не оставит Римуса в покое. Дамблдор тихонько рассмеялся, увидев красноречивое выражение на лице ученика.

— Я ненадолго, — продолжила мадам Помфри, копаясь в сумке и доставая бутылочки с зельями. — У вас с директором есть дела, которые нужно обсудить.

Она взмахнула палочкой, и Римус почувствовал знакомую щекотку, которая сопровождала диагностическое заклинание. Мадам Помфри изучила разноцветную ауру, которая появилась вокруг оборотня, и что-то пробормотала себе под нос. Римус переступил с ноги на ногу.

— Ты не спал, Римус, — заметил Дамблдор. Он устроился в кресле и сложил перед собой тонкие руки с длинными пальцами. Оборотня посетило неловкое чувство: ему казалось, что Дамблдор точно знал, почему именно он не спал.

— Мне хватает, — ответил Римус.

Мадам Помфри неверяще хмыкнула — впрочем, негромко — и достала из сумки небольшой флакон.

— Вот. Зелье спокойного сна. Много дать не могу, так как оно быстро вызывает привыкание, но хотя бы сегодня ты сможешь отдохнуть, — произнесла она, легко и естественно переходя на «ты».

Римус наблюдал, как она ставит флакон на журнальный столик. Ему казалось, что мадам Помфри видит его насквозь. Может быть, ей что-то рассказали Джеймс и Сириус? Да нет, вряд ли. Правда, несмотря на их просьбу, Римус в последние две ночи по-прежнему окружал комнату заглушающими чарами.

— Нервная система также хорошо исцелилась. Ты заметил какую-нибудь потерю чувствительности или покалывание в теле?

— Нет, — ответил Римус, сжимая левый кулак. Он решил не говорить ей о дрожи, которая все еще пробирала его пальцы. Он был уверен, что с нервами это не связано.

— Хорошо. Значит, это тебе не понадобится. — И мадам Помфри убрала пузырек пурпурной жидкостью обратно в сумку. — Твои мускулы, кажется, до сих пор немного напряжены.

— Так всегда.

— Ну что ж, я тебе в любом случае оставлю это. — Она поставила баночку рядом с флаконом спокойного сна. — Это всего лишь чай, который ты пьешь обычно, «Эрл Грей», но я добавила туда одно средство: оно расслабит мышцы и не обладает никаким вкусом. Возможно, поможет также с болью в спине, голове и шее.

— Спасибо.

Римус не стал спрашивать, откуда мадам Помфри знает о его ежедневных болях. Пусть они и не слишком мучили его, но он будет рад, если голова станет болеть меньше, особенно если учитывать, что рядом постоянно крутился малыш Гарри. Римус очень любил сына Джеймса, но порой он мог быть сущим наказанием.

— А теперь давай вместо тела поговорим о разуме. Как проходит медитация?

— Хорошо, — ответил Римус. Медсестра окинула его пронизывающим взглядом, и он продолжил: — Я иногда отключаюсь… но медитация помогла кое с чем разобраться. Правда, мне все еще сложно расположить воспоминания в нужном порядке.

— Хм… — протянула она, нахмурив брови. — Ну что ж, думаю, это уже кое-что. Разум — загадочное место. — Мадам Помфри прервалась и критически его осмотрела. — А как дела с магией?

— О чем вы? — уклончиво спросил Римус.

— У тебя есть срывы? Проблемы с контролем или концентрацией?

Римус тут же заметил, что Дамблдор слегка наклонился вперед. Оборотень почесал бровь, жалея, что находится в комнате с двумя самыми проницательными людьми, которых он только встречал. Римус осторожно начал подбирать слова.

— Бывало и хуже.

— Я целительница, Римус. Ты должен говорить мне правду.

Он вздохнул.

— Время от времени бывают срывы. Раньше у меня очень хорошо получалась простая беспалочковая магия, но сейчас… все по-другому. Сложнее.

Мадам Помфри и Дамблдор переглянулись.

— Творить заклинания без палочки довольно сложно, Римус. Ты еще не оправился. Не стоит требовать от себя столь многого на таких ранних сроках. К сожалению, здесь у меня для тебя только один совет: все придет со временем и практикой. Принцип тот же, как при укреплении слабых мускулов.

— Я так и думал.

— Хотелось бы, чтобы я могла сделать для тебя что-то еще, мой дорогой.

— Вы и так очень сильно мне помогли, — сказал Римус, чувствуя прилив теплоты к женщине, которая заботилась о нем с одиннадцати лет. — Я не знаю, как вас благодарить.

Мадам Помфри улыбнулась.

— Я с большим удовольствием занимаюсь этим, мой дорогой. — Она похлопала его по руке и хмыкнула. — Ну что ж, — громко выдохнула медсестра. — Он весь ваш, Альбус. Не загружайте его слишком сильно.

Она собрала вещи, шагнула в камин и слегка взмахнула рукой. Потом мадам Помфри бросила у ног зеленый порошок.

— Хогвартс!

Медсестра исчезла, когда полыхнуло зеленое пламя, и остались только Римус и Дамблдор. Директор мгновение молчал, наблюдая, как Римус садится. В окно светило полуденное солнце, но осень была уже на исходе, поэтому лучи были бледными и бесцветными.

— Она действительно беспокоится о тебе, Римус, — наконец сказал Дамблдор. — Ты для нее словно сын.

Римус не знал, что ему следует на это сказать, поэтому только кивнул.

— Помню то время, когда я сказал ей, что принял тебя в школу, — предался воспоминаниям пожилой директор. — Мадам Помфри ни капли не удивилась. Она всецело отдала себя работе и лишь спросила, чего ей ожидать и какие зелья готовить. Мадам Помфри — одна из немногих, которая не сомневалась в моем решении позволить тебе учиться. Конечно же, была еще Минерва. И я не пожалел о своем решении: ты стал одним из самых прилежных и талантливых учеников в школе. А потом прошло время, и теперь посмотри только, как ты вырос. — Римус смущенно потупился, не глядя на директора. — Прости мою сентиментальность, Римус. Старики находят утешение, вспоминая прошлое.

— Вы в этом не одиноки, сэр, — тихо сказал Римус.

— Пожалуйста, называй меня Альбус. Ты больше не студент.

— Хорошо, Альбус.

Хотя, честно говоря, называть этого пожилого волшебника по имени было очень странно.

— Перед тем как мы начнем, мне кажется, что я задолжал тебе извинение, Римус.

— Сэр… Альбус?

— Так и есть, — серьезно произнес Дамблдор. — За последний год я подвергал твою жизнь огромной опасности. Я знал, что многого прошу, когда говорил тебе, что нужно стать шпионом среди оборотней. Пожалуй, это было уже слишком.

— Я был готов к риску, — возразил Римус, — и добыл много полезной информации.

— Неужели это оправдывает тот риск, которому я подверг друга? — мягко спросил Дамблдор. — Возможно, ты и прав, но на войне все мы делаем глупости. Тяжело отличить добро и зло. Прости меня за то, через что тебе пришлось пройти.

— Это не ваша вина, — онемевшими губами произнес Римус.

— Да, но в чем-то виноват и я, и мне нужно принять за это ответственность.

— В таком случае я вас уже простил.

Выражение лица Дамблдора смягчилось.

— Спасибо, Римус.

— И вы тоже меня извините. Из-за статьи…

— Ерунда, Римус. Негативная пресса — это меньшая из моих забот. И она стоит твоей защиты. А теперь давай поговорим об исследовании, которое я прошу тебя сделать. — Прямо из воздуха Дамблдор наколдовал стопку книг. Римус узнал некоторые из них: они были в запретной секции, и он видел их во время вылазок в библиотеку. Другие ему никогда не попадались. Уголок рта Дамблдора дернулся. — Здесь есть те книги, которые нельзя держать даже в запретной секции Хогвартса.

— О, конечно. — Римус постарался напустить на себя безобидный вид, но знал, что у него ничего не получается. Дамблдор снова посерьезнел.

— Исследование, которое я прошу тебя сделать, двойное. Во-первых, мне нужно, чтобы ты изучил пророчества, а также их истоки.

— Пророчества?

— Да, я предоставил тебе буквальную копию того предсказания, в котором говорится о падении Волдеморта. Меня сейчас очень сильно беспокоит Руквуд, который проворачивает какие-то дела в отделе тайн. Если Волдеморт пытается найти способ украсть пророчество, мне бы очень хотелось узнать, как он собирается это совершить и чего надеется таким образом достичь. Предсказания по своей сути являются загадочными. Бессмысленно понять их, но сейчас нам лучше сделать это. По крайней мере, мы будем в тех же условиях, что и Волдеморт.

Римус взял конверт, предложенный ему Дамблдором, и достал оттуда лист пергамента. На нем было написано это пророчество, которое сбивало всех с толку и мучило как Поттеров, так и Долгопупсов.

«Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда… рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца… и Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…»

Странное чувство охватило Римуса, когда он впервые читал пророчество. Почему-то теперь, когда он полностью узнал его, появилась мысль, что этой судьбы не избежать. Ему ужасно не нравилось, что Гарри должен противостоять Темному лорду, пусть это и должно было произойти спустя много лет. Римус свернул пергамент, сгибая те складки, которые были уже сделаны, и положил его обратно в конверт.

— Далее, я хочу тебя попросить изучить понятие, которое является более деликатным. Его также можно отнести к темной магии. Это смерть и бессмертие.

Впервые Дамблдор отвел пронизывающий взгляд от лица Римуса и перевел его на свои сморщенные руки, сложенные на коленях. Оборотень увидел, как что-то мелькнуло в синих глазах директора. Грусть? Стыд?

— Если говорить точнее, мне нужно, чтобы ты сосредоточился на способах победить смерть. Я уже начал это исследование, но понял, что мне надо остановиться. Я обладаю определенной… близорукостью в этих вопросах. Ты же бесстрастен.

— О чем вы?

— Римус, бывают времена, когда мы получаем незаслуженную похвалу в этом мире. Я совершал много ошибок за всю свою жизнь — ошибки, которые дорого мне обошлись. Как я уже говорил, на войне все делают глупости. — Произнося эти слова, Дамблдор, казалось, сжался в кресле. Теперь он уже не был похож на могущественного волшебника, а больше смахивал на человека, который съежился и постарел из-за сожалений о прошлом. — Занимаясь исследованием, я понял, что призраки, которые появились из-за моих ошибок, возвращаются снова. Мне нужно, чтобы этим занялся тот, кто обладает более ясным взглядом. Я не лгал, когда говорил, что ты один из моих лучших учеников.

Римус смотрел на директора. В его мыслях смешивалось все, о чем он думал последние несколько дней. Дамблдор сказал, что он был одним из лучших. Но сейчас Римус чувствовал себя травмированным, разбитым и израненным.

— А как же мои призраки? — прошептал Римус. — Профессор… Альбус… я все еще не выздоровел. Есть то, что я не могу… то, что я пока не знаю, как исправить. Я говорю о своих мыслях…

Дамблдор снова поднял взгляд на Римуса. В его глазах читалось сочувствие, но в то же время и настойчивость.

— Ты не сломлен, Римус. Я верю, что ты справишься с моим заданием и сделаешь его хорошо. Я по-прежнему буду рядом и смогу помочь тебе, как и твои друзья. Мне известно, что они изо всех сил заботятся о твоем самочувствии.

Римусу показалось, что с него с души свалился какой-то груз. Хоть кто-то считал, что он может ясно мыслить. Римус медленно кивнул: ему нельзя было подводить Дамблдора.

— Хорошо. Да, я смогу справиться с исследованием. Но почему вы хотите, чтобы я занялся вопросом бессмертия?

— Волдеморт, — ответил Дамблдор. — Он захватывает все больше власти. Последний побег из Азкабана доказывает, что он становится все сильнее и могущественнее. Волдеморт строит планы, для которых ему нужно больше людей. Но у него есть и слабость. Давным-давно он сказал мне кое-что… Волдеморт боится смерти, Римус. Он очень сильно любит власть, но даже она его волнует не так сильно, как этот страх умереть. Поэтому, думаю, чтобы избежать этого, он мог сделать что-то — то, что выходит за пределы обычных возможностей магии.

Невероятный страх смерти…

…дальше, чем это когда-либо кому-либо удавалось…

…хочется верить, что во мне еще осталась какая-то человечность.

Оборотень встряхнулся, отгоняя эти мысли. Воспоминания пронзили его мозг, как раскаленные ножи, и он боролся, пытаясь перехватить контроль над своим разумом. Римус вдруг понял, что сидит в гостиной, а солнечные лучи проникают через окна, освещая бороду Дамблдора и обрамляя ее яркими серебряными нитями. Пожилой волшебник внимательно разглядывал его, смотря сквозь очки-половинки.

— Простите, — смущенно пробормотал Римус. — Я… потерялся в мыслях.

— Придет время — и ты снова обретешь себя, мальчик мой, — сказал Дамблдор.

Угольки в камине затрещали, и Римус услышал, как на кухне пронзительно засвистел чайник.

— Не хотите остаться на чай?

— Это прекрасная идея, но мне нужно возвращаться в Хогвартс. — Дамблдор встал, но все же уходить не торопился. Вместо этого он засунул руку в карман лиловой одежды и достал оттуда два предмета. Римус тут же узнал переливающиеся складки мантии-невидимки Джеймса. — Я одолжил мантию у Джеймса в сентябре. Пора ее вернуть ему. Пусть она останется у тебя.

Римусу показалось странным, что Дамблдору понадобилось забирать мантию, но он не стал ничего говорить. Следующим предметом оказалась книга. Директор подержал ее несколько секунд и стряхнул невидимую пыль с обложки. У Римуса создалось впечатление, что могущественный волшебник борется с чем-то внутри себя. Такое редко можно было заметить. Наконец Дамблдор положил книгу рядом со стопкой древних томов и тихо сказал:

— Это подарок для Гарри. Мой экземпляр «Сказок барда Бидля». Пора мне отдать его.

Потом директор поправил одежду, стремительным шагом прошел к камину, взял горсть летучего пороха и ступил в золу.

— Прощай, Римус. Удачи тебе.

— Я доложу вам обо всем, что найду.

— С нетерпением жду нашей следующей встречи.

— До свидания, Альбус.

И Дамблдор исчез. Римус осмотрел груду книг и зелий, оставленных на журнальном столике. Для этого его разум был достаточно целым. Глубоко дыша, оборотень отмахнулся от странных воспоминаний, которые мучили его, и сосредоточился на своей руке.

«Инсендио», — подумал он.

На коже, испещренной шрамами, появился голубой огонек: он трещал и дарил тепло. Римус удерживал заклинание как можно дольше, наслаждаясь завораживающим светом и щекоткой на ладони. Потом пламя погасло, и то место, где оно только что горело, стало вдруг холодным и одиноким, подобно пустоте, которая постоянно давила на его разум где-то вдалеке. Эта пустота будет всегда, вдруг понял Римус. Останется до конца жизни, как и укус на плече. Теперь он это отчетливо понял. И у него не было выбора — оставалось только принять себя таким, какой он есть.

Как ни странно, после этого дышать стало легче.

Римус встал и вышел из гостиной, забирая с собой сборник детских историй. Может быть, Гарри понравится, если он ему прочитает за чаем сказку «Колдун и прыгучий горшок».

Кабинет Сириуса Блэка перевернули с ног на голову. Мусор усеивал потертый ковер и поцарапанный стол. В самом низу можно было заметить книги и ненужные заметки из разных отделов, на них в беспорядке лежали наполовину заполненные документы, старые выпуски «Ежедневного пророка» и очередные заметки, а временами попадались даже шоколадные лягушки. Пустые мусорные корзины, высохший совиный помет и новые документы оказались на самом верху. И даже стены не пустовали: на одной из них висела сложная карта с фотографиями преступников, объявленных в розыск, предполагаемыми местонахождениями и вырезками из газет. Все это соединяла красно-золотая нить, которая вела наверх, к схематичному и не очень искусному изображению Волдеморта. Над рисунком красивым небрежным почерком было написано: «Иди к черту, Мордоворот». На другой стене криво висела полка, где лежали самые разные предметы и стояли пыльные книги. Рядом с ней можно было увидеть дверь, ведущую в другие отделы мракоборцев.

Кажется, аккуратной оставалась лишь стена с окном, которое вечно показывало осень и вокруг которого висели фотографии. На многих из них были изображены Мародеры в Хогвартсе и поместье Поттеров, но толстого светловолосого мальчишку, который располагался рядом, почти везде вычеркнули. На некоторых из них можно было увидеть свадьбу между Джеймсом Поттером и его рыжеволосой избранницей, а на более новых фотографиях оказался маленький мальчик. Также на стене висела пробковая доска с письмами, написанными самыми разными почерками: некоторые были очень корявые, но среди них выделялось два листа с довольно аккуратными буквами. На полу под доской лежали скомканные тщательно отпечатанные письма.

Посреди всего этого хаоса крепко спал человек, положив голову на руки. Закончив обучение на мракоборца, Сириус быстро получил повышение и взлетел по карьерной лестнице. Никто не проводил в полевых условиях больше времени, чем Сириус Блэк. Ну, если не считать, конечно, Грозного Глаза. С тех пор как война с Тем-Кого-Нельзя-Называть обострилась, Сириус все время проводил в своем кабинете, уходя только для того, чтобы выполнить обязательства перед своей семьей (конечно, он имел в виду не своих кровных родичей, а тех людей, с которыми познакомился в Хогвартсе) и долг перед тайным орденом Дамблдора. Неудивительно, что Сириус вконец вымотался и теперь громко храпел (впрочем, сам он категорически это отрицал), а грива черных волос была спутана и не расчесана как следует. Часы показывали три часа дня, и ровно через минуту дверь с грохотом распахнулась.

Сириус тут же среагировал: он вскочил с места (на его лице остались красные пятна из-за скомканных мантий, на которых он лежал) и достал палочку из кармана брюк. Вошедший тут же поднял руки, становясь в защитную позу.

— Спокойнее, Блэк, — сказал он.

У него были светлые волосы и веснушки на дружелюбном лице, которое наискось пересекал розовый шрам. Из-за скромной внешности темные волшебники часто недооценивали его, но не было никаких сомнений в том, что Нельсон Хапли на самом деле был выдающимся мракоборцем.

— Всемогущий Мерлин, Хапли! Постучать не мог? — бросил Сириус, опуская палочку.

— Прости, я торопился, — извинился Хапли. — После тебя зайду к Джеймсу. На косой переулок напали. Портал расположен в большом зале: отправление через две минуты.

Пока старший мракоборец говорил, над его головой пролетели три совы с заметками из разных отделов. Письма были красного цвета, а это значило, что ситуация серьезная.

— Вот черт, — выругался Сириус, отгоняя сов.

Им и правда нужно было придумать другой способ для отправки заметок. Он вышел из кабинета вслед за Хапли и услышал позади негодующие совиные крики. Отдел мракоборцев был похож на муравейник: туда-сюда бегали волшебники и ведьмы, а под потолком метались совы. Поток людей вынес Сириуса в центральный зал: там установили столы, и за пишущими машинками рьяно работали стажеры, время от времени что-то бормоча. Рост Сириуса в этот раз сослужил ему хорошую службу: он осмотрел помещение поверх голов мракоборцев, то там то здесь выхватывая взглядом разнообразные незначительные предметы. Через минуту он заметил копну неряшливых черных волос, владельца которой, собственно, и искал. Сириус протолкался к лучшему другу.

— Готов, Сохатый?

— Когда-то было иначе, Бродяга? — мрачно отозвался Джеймс.

Они вместе схватились за ржавый чайник. Рядом с ними встали Хапли, Грозный Глаз Грюм, Фрэнк Долгопупс и молоденькая кудрявая ведьма, которую звали Авой Финч.

— Добро пожаловать обратно, Фрэнк! — широко улыбаясь, поприветствовал его Сириус.

— Я рад вернуться, — ответил Фрэнк, но лицо у него было довольно-таки мрачным. — Устроили же ради меня вечеринку. Косой переулок, значит. Интересно, какого Мерлина он там забыл?

Времени на ответ уже не было. Сириус почувствовал крючок, который дернул его под пупком, и земля исчезла. Звуки исчезли, какое-то время ничего не было слышно. Три, два, один…

Он врезался ногами в утрамбованный снег, и температура тут же упала. Ветер отбросил его плащ, и Сириус оказался под порывами холодного ветра, но он этого даже не заметил. Косой переулок превратился в военную зону. Воздух сотрясали крики и взрывы от заклятий, а нос Сириуса щекотали дым и сера. Слева обрушилось окно, и мракоборец инстинктивно пригнулся, пропуская над головой зеленый луч. Повсюду в капюшонах были Пожиратели смерти, скрытые под пугающими масками. Сириус обернулся. Два Пожирателя смерти в плащах надвигались на Флориана Фортескью, который яростно оборонялся.

— Остолбеней! — закричал Сириус.

Один из противников, не успев среагировать, рухнул на землю. Фортескью неловко кивнул в знак благодарности и продолжил сражаться с другим Пожирателем, тесня его назад.

— Прикройте друг друга, — приказал Грозный Глаз, перекрывая шум битвы. — В первую очередь нужно обеспечить безопасность владельцев магазинов, покупателей и жителей. Если хотят, пусть сражаются. Есть порталы, с помощью которых можно эвакуироваться: они отправляются каждые три минуты из «Дырявого Котла» и Гринготтса. Начали!

Воцарился настоящий хаос. Сириус изо всех сил старался держаться рядом с Джеймсом, но вскоре им пришлось разделиться. Фрэнк и Финч погнали группу из четырех Пожирателей смерти прочь от «Флориш и Блоттс»: листы бумаги вылетели наружу и закружились в воздухе, как смерч. Сириус присоединился к коллегам. Они яростно дрались, и никто не мог одержать победу: какое-то время все оставалось как прежде, пока Финч не закричала:

— Пригнитесь!

Сириус упал на землю. Волосы взъерошил очень сильный ветер с наколдованным градом размером со снитч — и все это сделала Ава Финч. Ледяные осколки разметали и оглушили Пожирателей смерти, и теперь они лежали посреди каменных обломков и листов бумаги.

— Черт возьми, — пробормотал Сириус, вставая. — Это метеорологическое заклятие просто невероятное. Где ты ему научилась?

Ава пожала плечами.

— Флитвик показал.

— Когтевран? — предположил Сириус.

— Пуффендуй, — с ухмылкой поправила она его. — Я на два года младше тебя, Блэк.

— Вот как, — глупо произнес Сириус.

Ава Финч закатила глаза и побежала к одному из жителей, который пытался вытащить из-под упавшего бревна друга. Сириус покачал головой и снова вступил в драку.

Рядом с ним Хапли набросил щитовое заклятие, чтобы защитить нескольких пожилых ведьм, и начал старательно пробираться к точке эвакуации, расположенной рядом с Гринготтсом. Сириус поспешил к нему, пытаясь его прикрыть, как вдруг в переулок неподалеку от них трансгрессировали два Пожирателя смерти. Сириус обездвижил одного из противников и отразил проклятие, брошенное вторым. За считанные мгновения мракоборец связал Пожирателя черными путами, от которых тот изо всех сил пытался освободиться.

Теперь начали прибывать и другие члены Ордена. Сириус увидел Дедалуса Диггла, Эммелину Венс, Эдгара Боунса и даже заметил Наземникуса Флетчера на крыше дома, который швырял в Пожирателей смерти закупоренные бутылки: судя по всему, это были какие-то взрывающиеся смеси. У Сириуса вырвался злобный лающий смешок, когда одно из зелий впечатало Фенрира Сивого в стену.

От дома впереди послышались крик и безумный смех. У Сириуса вскипела кровь, и он помчался к источнику шума, по пути сметая с дороги Пожирателей смерти. Это была Беллатриса.

Она не носила маску, выставляя напоказ свою верность Темному Лорду. Так же она вела себя и в детстве. У ее ног кричал и извивался Стерджис Подмор, которого она пытала заклятием Круциатус. Ее густые растрепанные локоны радостно подскакивали, когда она кружилась вокруг него. Сириус метнул в нее оглушающее заклятие, но Беллатриса, отвлекшись от своей жертвы, легко его отразила. Она сердито огляделась вокруг, заметила Сириуса, и у нее на лице медленно расплылась насмешливая улыбка.

— А, малыш Силиус, — протянула она, намеренно картавя слова, и ухмыльнулась, забавно нахмурившись и широко раскрыв глаза. — Ты злишься на кузину Тликси?

— Добрый день, Белла, — произнес Сириус, сохраняя невероятное спокойствие. — Остолбеней!

Взмахнув палочкой, она отразила красный луч и рассмеялась.

— Какой ты скучный, малыш Сириус. Боишься навредить мне?

Подмор отползал в сторону, но Беллатриса не обращала на него внимания, не сводя глаз с Сириуса.

— Остолбеней! — снова крикнул он, и она отскочила, уворачиваясь от заклятия.

— Круцио! — воскликнула Беллатриса.

Сириус отступил и бросил в нее ослепляющее заклятие. Она ответила черным лучом, который, казалось, высасывал свет на своем пути. Сириус сжал зубы. Битва вокруг них начала стихать, в отличие от их дуэли, которая только набирала обороты. Они были хорошими противниками, не уступая друг другу ни в скорости, ни в уме.

— В чем дело, Сириус, испугался толики темной магии? — дразнила его Беллатриса, уворачиваясь от еще одного разоружающего заклятия. Сириус подавил в себе раздражение: сейчас не время было терять сосредоточенность. Он бросил в нее еще одно заклятие, но она отразила и его.

— Ты и моя сестрица всегда были самыми никчемными членами семьи. Оба лишь место занимали, — продолжила она, широко улыбаясь, в то время как Сириус все сильнее стискивал зубы. — Энди поступила как самая настоящая животная самка: ради получения плотских удовольствий спуталась с грязнокровкой.

— Импедимента!

— Сектумсемпра!

— Протего!

Заклятие Беллатрисы разбилось о его щит.

— И ты, конечно же, вечно ошиваешься с этими предателями крови… — она отразила еще одно заклятие, — и грязными полукровками. Слышала о твоем чокнутом волке, который пытается укусить любого, кто подходит к нему слишком близко. Ну как, задевает это твои чувства, глупыш Сириус?

Сириус едва слышно зарычал. «Только не теряй самообладание, — велел он сам себе. — Сосредоточься. Она не стоит того, чтобы ты злился».

— Редукто!

Огромные камни у ее ног взорвались, и Беллатриса отскочила назад. Обломок распорол ей щеку.

— Ха! — ликующе воскликнула Беллатриса, не обращая внимания на кровь, текущую по шее. — И это все, что ты можешь?! Темный Лорд порвет этого зверя на части, когда узнает, где ты его прячешь. Авада Кедавра!

Сириус отклонился: зеленый луч света попал в магазин позади него — «Мантии Мадам Малкин», — и на месте происшествия появилось пламя и осколки стекол. Сириус бросился на колени, отражая еще одно заклятие, совсем не известное ему. Прекрасное лицо Беллатрисы исказилось и превратилось в уродливую маску с красными полосами.

— Ты слаб, — прошипела она. — Совсем как твой младший братец-идиот.

— Оставь его в покое, — выплюнул Сириус. Руку пронзила острая боль, а стекло проделало дыры в его плаще. Особенно длинный осколок вонзился в предплечье. Спиной Сириус чувствовал жар от огня. Он поднялся на ноги, и Беллатриса не стала ему мешать, радуясь тому, что нашла больное место.

— Регулус не годился для того, чтобы служить Темному Лорду. Он умер как трус.

— Заткнись!

— Никто не может отказаться служить Темному лорду. Регулус заслужил смерть.

— Я сказал: заткнись!

Сириус бросил в нее еще одно заклятие, но из-за злости не смог как следует прицелиться, и оно пролетело высоко у нее над головой. Беллатриса неистово рассмеялась и снова завизжала:

— Круцио!

На этот раз Сириус не успел уклониться. Его пронзила сильная боль, и он рухнул на землю. Кто-то закричал. Неужели это был Сириус? Казалось, боль длилась уже целую вечность. Ничего не осталось, кроме этой муки, которая сжигала его нервы…

— Нет, Бродяга!

Пытка резко прекратилась, и Сириус опомнился. Он сжимал палочку, тяжело дыша; слякоть просачивалась сквозь его одежду и холодила кожу. Сбитый с толку, он встал на четвереньки. Волосы, залитые ледяной водой, прилипли к лицу, но Сириус все еще видел происходящее. Джеймс оттеснял Беллатрису назад, лицо у него исказилось от ярости. Сириус с трудом дышал, но он все же встал и сделал шаг к дуэлянтам, пытаясь подобраться к Джеймсу.

И вдруг он замер от ужаса.

Прямо позади Беллатрисы бесшумно появился Волдеморт. Его бледное лицо было бесстрастным, а черная мантия колыхалась за ним, словно тень. На какое-то мгновение волшебники и ведьмы, сражающиеся между собой, застыли на месте, а потом по Косому переулку пронеслись испуганные крики. Пожиратели смерти рассмеялись, завидев этот страх, который распространялся от их хозяина, из центра происходящего. Паника заражала людей, Сириус и сам ее чувствовал, но он подавил ее. Джеймс был слишком близко к Волдеморту, но он сражался с Беллатрисой.

— Сохатый! — закричал Сириус, предупреждая Джеймса, и он взглянул ведьме за спину. Друг ничем не выдал того, что увидел темного волшебника, лишь слегка сменил позу. Но он отвлекся, и этого было достаточно. Беллатриса закричала что-то, ее палочка рассекла воздух, и Джеймса ударил в грудь луч багрового цвета. Мракоборец рухнул на землю.

— Нет!

Сириус побежал к упавшему другу. Волдеморт поднял палочку, пристально глядя красными глазами на Джеймса, на того человека, который не дал ему прикончить его жертву в поместье Малфоев…

— Протего! — заорал Сириус, и между Джеймсом и Волдемортом возник щит. Сириус, спотыкаясь, поспешил к Джеймсу и бросился перед ним. Пожиратели смерти начали забрасывать щит атакующими заклятиями, и череда белых взрывов мешала сосредоточиться.

— Давай же! — прорычал Сириус.

«Он жив, жив, жив…» — постоянно повторял мракоборец себе.

Сириус изо всех сил пытался удержать щит, но он гас, пропадая…

Хлоп!

Тут же произошло сразу несколько событий. Щит Сириуса взорвался, и он бросился на Джеймса, закрывая его собой. Несколько заклинаний пролетели над головой мракоборца, чуть не задев его, и волосы Сириуса взъерошил ветер. А потом все замерло, и в тишине раздался один-единственный голос.

— Глупо было приходить сюда сегодня, Том.

Дамблдор говорил совершенно спокойно. Сириус обернулся: директор казался высоким, грозным, и от него исходила огромная сила. Спиной Дамблдор стоял к Сириусу, раскинув в сторону руки: в правой ладони он некрепко держал волшебную палочку. Глаза Волдеморта сузились.

— Дамблдор. Снова пришел на помощь, да? — спросил он, и в его тихом голосе была слышна насмешка. — Ты не успел спасти своего ручного оборотня и чуть не опоздал к своим драгоценным гриффиндорцам.

— Достаточно, Том, — приказал директор. Сейчас он совсем не был похож на того измученного старика, который наблюдал за школьными пирами и встречами Ордена. Перед ними стоял могущественный волшебник, сильный и непобедимый. — Забирай своих сторонников и уходи. Здесь ты больше ничего не достигнешь.

— Но кое-чего я все же достиг, — прошипел Волдеморт. — Например, привлек твое внимание.

Пожиратели смерти не двигались, наблюдая за своим хозяином. Волдеморт склонил голову, позабавленный, а затем, без предупреждения, напал. Дамблдор тут же отреагировал, причем очень быстро и ловко: Сириус и не знал, что директор на это способен.

Это был самый настоящий магический поединок. Заклинания сталкивались друг с другом, подобно молниям, и Сириусу казалось, что он наблюдает за ночной тьмой, которая пытается поглотить всю солнечную энергию. Мракоборец оттащил Джеймса подальше от сил света и тьмы. Половину заклинаний, которые Волдеморт использовал, Сириус не знал, но он видел, что Дамблдор пресекает любое нападение. Острые осколки льда растаяли и превратились в поток воды: он, в свою очередь, трансформировался в огненную птицу, которая напала на Волдеморта. Птица стала черным дымом: он уплотнился, превратился в змею и бросился на директора. Но Дамблдор палочкой разрубил ее и уничтожил. Волдеморт использовал убивающие заклятия, но ни одно из них не достигло директора. Обломки стены и булыжники с улиц взлетали, защищая свидетелей от смертельных зеленых лучей. С грациозной яростью Дамблдор теснил Волдеморта назад, прочь от Сириуса и Джеймса.

И вдруг борьба прекратилась. Волдеморт, казалось, почти выдохся и теперь неверяще смотрел на Дамблдора. Но самым удивительным было не это: темный маг вдруг начал смеяться — сначала тихо, а потом все громче и громче. Жуткий смех эхом прокатился по разрушенной улочке, и, помимо него, были слышны только лишь всхлипы от боли и страха.

— Впечатляюще, профессор, — сказал Темный лорд. — Но этого недостаточно, чтобы победить меня. Все, что произошло… — Рукой, смахивающей на паучью лапу, он указал на разрушения и раненых. — Во всем случившемся виноват ты сам, Дамблдор. Это предупреждение. Тебе больше не удастся прятать оборотня и детей из пророчества. Это лишь начало. Скоро твоя жалкая команда из предателей крови и грязнокровок будет умолять тебя выдать их, плача над любимыми, которые умерли напрасно.

И, не говоря больше ни слова, Волдеморт исчез. Словно по команде, все Пожиратели смерти растворились в воздухе, если не считать тех, кто потерял сознание и кого связали волшебными веревками.

Сириус даже не стал осматривать разрушения, которые произошли в Косом переулке. Вместо этого он обернулся к лучшему другу. Глаза Джеймса, скрытые треснувшими очками, были закрыты, и крошечные снежинки, попавшие на его бледные губы, почти сравнялись с ними цветом. Сириуса охватил самый настоящий страх, когда он начал искать пульс на шее у Джеймса и поначалу ничего не почувствовал. Сириус задержал дыхание, чувствуя под пальцами едва заметные толчки.

— Сохатый? — прошептал он.

Джеймс не двигался, словно уже умер. Сириус понял, что кто-то присел рядом с ним, но он не мог отвести взгляда от напарника. Он был жив, но с ним явно произошло что-то серьезное.

— Джеймс? — повторил Сириус, тряся друга.

— Ему нужно в больницу Святого Мунго, Сириус, — мягко сказал Дамблдор.

— Что с ним случилось?

— Я не знаю, — ответил директор. Он позвал кого-то, а потом приманил к себе магией кусок кирпича. — Вот, Сириус, возьми.

— Лили…

— Я пошлю ей патронуса. Вы можете встретиться в больнице.

— А Гарри…

— Римус за ним присмотрит. Положи руку на кирпич, Сириус. Артур и Эммелина отправятся с тобой.

Сириус, онемевший и потрясенный, позволил Дамблдору приложить его руку к порталу. Кто-то с рыжими волосами — Артур Уизли — опустился на колени рядом с ним и тоже взялся за кирпич. Он поддерживал Эммелину Вэнс, которая была белой как призрак и сжимала живот. Ее ноздри и губы усеивали красные пятна. Сириус сильнее схватил Джеймса за плечо и вот уже во второй раз за этот день почувствовал, как у него под ногами исчезает земля.

* * *

Снег падал густыми хлопьями в темноте, когда Сириус трансгрессировал в коттедж Кент. Окна в доме проливали золотой свет на белую площадь перед домом. У Сириуса заурчало в животе, и он вспомнил, что так ничего и не съел после завтрака. Впрочем, несмотря на бурные жалобы организма, аппетита у него не было. Он вошел в парадную дверь, стряхнул снег с обуви и пробормотал заклинание для сушки одежды. В коридоре послышались быстрые шаги, и появился бледный Римус: одной рукой он удерживал малыша Гарри, другой сжимал волшебную палочку.

— Лунатик, это всего лишь я, Бродяга, — сказал Сириус, и Римус опустил палочку. Рука у него дрожала.

— Джеймс?

— С ним все будет в порядке.

У Римуса чуть не подогнулись колени, но он собрался и устроил Гарри на бедре.

— Слава Мерлину, — выдохнул он.

— Прости, мы не могли раньше сообщить тебе новости, — сказал Сириус, неожиданно чувствуя вину из-за того, что Римус за целый день так и не услышал ни слова из новостей. Но, с другой стороны, ему пришлось сидеть в больнице, а это было ненамного лучше.

— Какое-то время положение было рискованным, но, к счастью, лекари знают, что прилетело в Джеймса. Правда, ему придется еще немного остаться в больнице святого Мунго.

— Я должен был быть там, — прорычал Римус.

Ему приходилось безвылазно сидеть в коттедже, и впервые за много недель Римус показал, насколько его это раздражает.

— Их было слишком много. Ты бы погиб, если бы отправился с нами, — устало пояснил Сириус.

Римус выдохнул и скептически осмотрел Сириуса.

— Ты тоже не очень-то хорошо выглядишь, Бродяга, — отметил оборотень.

— Со мной все в порядке, — отмахнулся Сириус.

Ему не хотелось сейчас заниматься собой. Римус неверяще поднял бровь, однако Сириус не сводил с него взгляда, мысленно умоляя, чтобы оборотень оставил его пока в покое. К счастью, молчаливую борьбу прервал Гарри.

— Луни, Сиу, сказку!

— Правильно, малыш, мы собирались прочитать сказку, — согласился Римус. Он еще раз взглянул на Сириуса, а потом вернулся в коридор.

— Идем, Бродяга! — позвал Римус его через плечо.

Сириус хрипло рассмеялся, но отправился за ним, стараясь не обращать внимания на усталость, скопившуюся внутри. Когда Сириус вошел, Римус устроился в детской и как раз усаживал Гарри к себе на колени. Заколдованные звезды на потолке ярко сияли, и малыш деловито раскладывал вокруг себя плюшевые игрушки: оленя, волка и пса. Потирая предплечье, которое до сих пор жгло, Сириус наколдовал еще один стул и с удовольствием сел рядом. Ему нужно было избавиться от боли в груди, а для этого не помешает хорошая порция наивного простодушия.

— «Зайчиха Шутиха и пень-зубоскал», — начал Римус нараспев. Сириус тихонько рассмеялся, а потом откинулся назад и закрыл глаза. — «Жил-был в одной далекой стране глупый король, и решил он однажды, что только ему одному должно быть позволено колдовать…».

Сириус почувствовал, что сознание уплывает от него: неспешное чтение Римуса успокаивало нервы, которые расшатались за сегодняшний день, и Сириус начал дремать. «Все так, как и должно быть», — мелькнула мимолетная мысль. У него перед глазами чуть не появились Джеймс и Лили: они наслаждались романтическим вечером, а Сириус и Римус в это время следили за Гарри. Такая картина была гораздо лучше действительности, где друг лежал без сознания в больничной палате, а его жена беспокойно расхаживала по белым стерильным коридорам. Впервые за несколько лет Сириус, вместо того чтобы бороться с чувством вины, позволил себе отдалиться от войны и ненадолго сбежать от реальности. Он представил, что Джеймс здоров, Лили может расслабиться, за Римусом не идет охота, а Питер…

«Не думай о Питере», — приказал Сириус себе.

Но было уже слишком поздно. В его мечты ворвался мальчик с мышиными волосами, которого он знал в детстве. Как посмел Питер проявлять доброту? Как он смел подбадривать Сириуса, когда тот злился на Римуса, и делать все так, как нужно? Эта крыса испортила все, и Сириус пожалел, что они вообще когда-то встретились.

Он резко выдохнул и вдруг понял, что в детской очень тихо. Открыв глаза, Сириус посмотрел на Римуса и Гарри: малыш крепко спал, прислонившись к груди оборотня, которую покрывал изношенный свитер. В руках он легко сжимал оленя. У Римуса же, наоборот, не было сна ни в одном глазу: он не сводил глаз с открытой книги, которую держал в руке, покрытой шрамами. Костяшки пальцев у него побелели.

— Лунатик? — позвал Сириус.

Римус моргнул.

— А?

— Ты в порядке?

— Да.

Теперь была очередь Сириуса скептично поднимать бровь.

— Кажется, ты напряжен.

— Сказал же: все хорошо, Бродяга! — отрезал Римус.

Впрочем, он тут же, кажется, пожалел о своей вспышке, так как сделал глубокий вдох, успокаиваясь.

— Извини, я просто устал. Давай просто… отправимся спать.

Что-то точно было не так. Римус встал, закрыл книгу и положил ее в кресло-качалку. Потом он осторожно уложил спящего годовалого малыша в кроватку и укрыл его одеялом.

— Спокойной ночи, — тихо произнес Римус и вышел из детской.

Сириус услышал, как друг спустился по лестнице на первый этаж и как стукнула дверь в спальню, эхом отзываясь в доме. Как только Сириус убедился, что Римус не вернется, он пролистал книгу до последней страницы «Зайчихи Шутихи». Дальше начиналась «Сказка о трех братьях». Внимание Сириуса привлек крошечный рисунок, небрежно нарисованный в углу: треугольный глаз с чертой, пересекающей центр.

* * *

Часы Сириуса на прикроватном столике засветились, тринадцать стрелок указывали на сегодняшнюю дату и на время: 2.13. Сириусу казалось, что он бесполезен, и у него никак не получалось прогнать это чувство. Джеймсу он помочь не мог, Лили домой еще не вернулась, а Римус напрочь отказывался от всякой поддержки. Где-то в глубине души Сириус пытался понять, почему так происходило: не потому ли, что их дружба была непоправимо разрушена?

Перекатившись на кровати и опустив на пол ноги, он потер лицо: этой ночью было бесполезно сражаться с бессонницей. Поднявшись, Сириус услышал тихий щелчок двери, а потом глухие шаги: тот, кому они принадлежали, шел в кухню. Выходит, не только Сириус не мог заснуть сегодня. Он помешкал: ему ужасно не нравилась эта внезапная неуверенность, которая появлялась, когда дело касалось его дружбы с Римусом. Несколько лет назад Сириус стремительно прошел бы вслед за другом и потребовал бы, чтобы тот поделился всем, что его мучило, за чашечкой какао. Или бокалом с огненным виски.

Сириус быстро принял решение и вышел из комнаты. На кухонном столе стояла зажженная лампа, а сам Римус сгорбился над бокалом с янтарной жидкостью. Несмотря на острый слух, оборотень явно не заметил появления Сириуса. Спокойная маска, которую друг носил до этого, спала, и теперь на его лице отражался целый спектр эмоций. Сириус вздохнул.

— Подвинься, — пробормотал он, садясь напротив Римуса и наколдовывая себе бокал. Оборотень вздрогнул, расплескав немного жидкости себе на руки.

— Смотри, что ты натворил, Бродяга, — застонал он, и его лицо снова стало бесстрастным.

— Сам виноват. У тебя лунатизм, Лунатик. — Шутка вышла не очень хорошей, но Римус все же слабо улыбнулся в ответ. Он взял бутылку с огненным виски и налил немного Сириусу, а потом отпил из своего бокала.

— Мне не стоит пить в такой поздний час, — сказал сам себе Римус.

— И все же именно этим мы и занимаемся, — криво усмехнулся Сириус. Римус тихонько рассмеялся, но глаза у него оставались темными и невыразительными. Свет от единственной лампы отбрасывал тени на его щеки и глазницы, отчего они казались более пустыми и мрачными, чем обычно. Даже волосы Римуса, казалось, полностью поседели.

— Прошлой ночью я шпионил ради Ордена, — сказал Сириус, пытаясь завязать разговор. — Под мантией-невидимкой следовал за Руквудом. Когда я отвлекся, меня чуть не задавила толпа работников Крауча из Отдела магического правопорядка. — Он глотнул огненный виски. Римус молчал, поэтому Сириус продолжил. — Знаешь, я совсем забыл, что у Барти Крауча есть сын. Вспомнил, только когда увидел. Волосы у него, как солома. Руквуд отвел парня в сторону, и я так и не услышал их разговор. Как думаешь, что Руквуду от него надо?

Оборотень снова не ответил. Казалось, он серьезно задумался, борясь в это время с чем-то невидимым. Сириус вздохнул и собрался с духом.

— Скажешь, что у тебя на уме, или мне придется вынюхивать информацию?

— Не нужно сегодня ничего вынюхивать, — устало ответил Римус.

— Ну и что тогда, просто будем сидеть здесь в тишине?

— Нет. — Римус глубоко вздохнул, а потом громко выдохнул. — Я хочу сказать, что я… возможно… возможно, я готов обсудить кое-что. Если ты меня выслушаешь.

Римус взглянул на друга сквозь каштановую челку с седыми прядями.

— Я всегда буду слушать, — искренне ответил Сириус. Весь скептицизм исчез. Пальцы Римуса слегка дрожали, когда он отпил виски, избегая взгляда друга. Они долго сидели в мертвой тишине, но Сириус терпеливо ждал.

— Он хотел, чтобы я потерял разум.

Римус начал так неожиданно, что у Сириуса чуть сердце не остановилось. Но он не осмеливался двигаться или говорить, боясь, что друг снова испугается и замолчит.

— И он почти достиг своей цели. Когда вы пришли, от меня остались лишь… лишь фрагменты. Словно остался один лишь волк… и так бы могло быть всегда. Перед тем как покончить со мной, он захотел сломать меня — полностью и насовсем. — Римус еще раз судорожно вздохнул. Голос у него прерывался. — И что-то из этого ему удалось. Я… я пока еще не вернулся. У меня в мыслях все перепуталось, и сам я иногда не могу найти себя. Мне всегда было страшно, что волк может захватить надо мной власть, но я и подумать не мог, что каждый божий день придется сталкиваться с мыслью о том, что можно потерять разум. Я все время задаю себе вопрос, почему он так поступил со мной…

— Лунатик…

«Это я так поступил с тобой», — подумал Сириус.

— Думаю… думаю, теперь я знаю, в чем дело. — Римус прервал его тихие мольбы. Он словно не мог остановиться и на автомате говорил дальше. Теперь его голос изменился: он стал увереннее, сильнее. — Он… искал информацию об Ордене и не мог ее найти. В конце концов он отнял у меня почти все, со мной остался только волк. Я чуть не забыл тебя, чуть не забыл о том, кто такие друзья. Но все же кое-что осталось. У меня перед глазами вдруг всплыл тот момент, когда вы вошли в хижину. Мой разум очистился…

Сириусу показалось, что его язык стал свинцовым и неповоротливым. У него напряглись мышцы, когда он слушал историю Римуса, испытывая одновременно и восторг, и ужас. Но сам Римус, казалось, сделал из всего сказанного какой-то вывод. Синие глаза встретились с карими: в них странным образом смешивались страх и удивление. Наконец-то с этой тайны спадал покров.

— Теперь я знаю, почему он хочет убить меня. Я обратил его заклинание, его собственную легилименцию против него. Не знаю, как так получилось, но мне действительно удалось увидеть его, Бродяга. Эти фрагменты, которые не складываются в общую картину, не мои воспоминания. Теперь я знаю, что Риддл ценит, Сириус. А еще я знаю, чего он боится и что презирает больше всего на свете.

Сириус замер на месте, пытаясь понять смысл сказанного.

— Что… что это значит? — прошептал он.

— Это значит, что я не схожу с ума, — твердо произнес Римус. Его лицо, находящееся в тени, озарило страшным отблеском. — Я в здравом уме и смог запомнить его. И теперь собираюсь выяснить, почему Волдеморт боится моего здравого рассудка больше, чем смерти. Поверь мне, Бродяга, этот страх поглощает его всего.

Тишина, которая настала в кухне после слов Римуса, теперь была не такой тягостной, как раньше. По комнате словно пронесся ветерок, дуновение которого Сириус почувствовал на коже. Неудивительно, что Волдеморт бросил все силы на то, чтобы стереть Римуса Люпина с лица земли и лишить его здравого смысла. Римус сбежал, забрав с собой частичку Темного лорда и заглянув в душу Тома Риддла.

Лили достала из коробки еще одну безделушку и презрительно хмыкнула. Она уже начала жалеть, что позволила Сириусу добавить свои украшения на елку. Римус, снимая с Гарри мишуру, в которой он успел запутаться, поднял взгляд.

— Он в самом деле думает, что мы повесим это на елку? — спросила Лили. — У нас же будут гости. Настоящие гости с настоящими понятиями о приличиях.

— Вот оно что, — понимающе сказал Римус. Лили держала в руке украшение так, что оно переливалось в солнечных лучах: там были изображены девушки в купальниках, сидящие на мотоцикле. — Они еще и поют песню «Украсьте зал» или что-то вроде этого.

— Во имя Мерлина, — выдохнула Лили. — Может, просто… сделаем вид, что мы не заметили его?

— Это любимое украшение Сириуса.

Лили закатила глаза.

— В таком случае я повешу его сзади.

— Он передвинет его наперед.

— А я передвину обратно.

Лили обошла сверкающую ель и надела петлю из проволоки на вечнозеленую ветку. Крошечные фарфоровые девушки ожили и тут же запели дребезжащими голосами: «Украшайте дом ветвями, тра-ля-ля-ля-ля-а-а-а…»

— Силенцио!

Лили обогнула дерево и увидела, что Римус направил в глубь ели волшебную палочку. Увидев ее, он пожал плечами.

— Эта вещь у Сириуса с четвертого курса. Чертова штуковина. Нам пришлось позже снова накладывать на нее чары.

— Они поют маггловский вариант, — отметила Лили.

— Да, для того, чтобы позлить родителей Сириуса. Это идея Джеймса.

— Напомни мне накричать на него, когда он вернется домой.

Несмотря на свои слова, Лили почувствовала, как ее захлестывает волна счастья: Джеймс возвращается домой. Целители сказали, что его состояние удовлетворительное и он может оставить госпиталь как раз к Рождеству, но ему нужно строго по расписанию пить необходимые зелья. Лили была этому очень рада и снова залезла в коробку с украшениями. Этим утром Лили проснулась довольно рано. Ее разбудил Сириус: он вошел в дом с улицы, где занимался холодный рассвет, и достал из кармана крошечное дерево. Настроение у него, как ни странно, было очень хорошее, хотя Сириус обычно казался довольно мрачным.

— Сегодня канун Рождества, миссис Поттер! — радостно провозгласил он, возвращая дереву обычный вид. Маленькая певчая птица вспорхнула с его ветвей и что-то сердито заверещала. — Хорошо бы украсить елку до прибытия раненого воина!

— Тебе обязательно так шуметь, Бродяга? — простонал Римус, появляясь в прихожей.

— Пора просыпаться, друг-лунатик! — поддразнил его Сириус.

Каким-то чудом он также достал ящики с елочными украшениями, которые они оставили дома, торопясь в укрытие. Потом, выпив еще одну чашку кофе и вытащив Римуса из комнаты, Сириус отправился на работу в первую смену, напевая что-то себе под нос и натягивая пальто. Римусу пришлось выгонять птицу, которой так не повезло, через черный выход.

Римус, что-то бурча себе под нос, выпил целый чайник чая и ложиться уже не стал, решив вместо этого помочь украсить елку. А потом проснулся Гарри и тоже присоединился к ним, радостно устраивая беспорядок в каждой коробке, до которой добирался. Когда он уронил первую игрушку, Римус поспешно наложил на все украшения чары неразбиваемости, чтобы малыш мог безопасно развлекаться. Лили была рада помощи, но настояла, чтобы они украсили дерево маггловским способом, поэтому им пришлось хорошо потрудиться. Оказалось, что у них четверых — у Лили, Джеймса, Сириуса и Римуса — было достаточно много игрушек. Римус редко жаловался, но этим утром он придумал несколько способов отомстить Сириусу за то, что тот разбудил его. Полнолуние было лишь несколько дней назад, и у Римуса под глазами до сих пор оставались большие синяки.

— Чертов Бродяга и его чертовы утренние привычки, — пробормотал он себе под нос, наконец освободив Гарри из мишуры: теперь мальчик хлопал в ладоши и бросал в стену разноцветные шары. Римус умело проигнорировал это и достал из коробки последнее украшение, еще одну ракушку, переливавшуюся цветами заката. Она была уже седьмой по счету.

— Почему именно ракушки?

— Это мамина идея, — тихо ответил он. Когда Лили жестом попросила объяснить, Римус улыбнулся и послушно продолжил:

— Мама говорила, что у ракушек есть своя собственная магия. Она очень любила океан, а благодаря ракушкам можно услышать его зов даже тогда, когда приходится его оставить позади. Она еще говорила…

Римус прервался, и Лили взглянула на него. Он вешал золотую нить, к которой была прикреплена ракушка, на ветку ели и о чем-то думал.

— Римус?

— Прости, — отозвался он. — Я только… вспомнил кое-что… как бы там ни было, мама говорила, что ракушки могут многому научить нас: например, как вспомнить то, чего больше нет, и отпустить эти воспоминания.

— Это… немного грустно, так?

— Да, довольно грустно.

Разговор прервался, и в комнате стало немного темнее. Гарри бросил в стену еще один шар, но он отскочил и ударил Римуса по ноге.

— Иди сюда, маленький негодник! — усмехнулся оборотень и начал гоняться за Гарри, который радостно завизжал и увернулся. Римус засмеялся и тут же зевнул.

— Лучше, чтобы Бродяга не будил нас завтра на рассвете. В школе он так делал на выходных, просто чтобы посмеяться над нами.

— Он всегда так себя вел? — спросила Лили.

— К сожалению, да. В нем энергия так и бурлит, а на Рождество все становится еще хуже. До учебы в Хогвартсе он ненавидел этот праздник.

— Почему?

— Насколько я слышал, Рождество в семье Блэков — это не самое приятное, что может быть, — ответил Римус, с сочувствием поморщившись. — Нам пришлось его перевоспитывать.

— Ну что ж, кажется, вы замечательно справились, — с иронией отметила Лили и развернула украшение, которое подозрительно походило на полуобнаженную мадам Розмерту.

— Да ладно! — воскликнул Римус, увидев это. И громко, от всей души рассмеялся.

Когда они закончили украшать ель, пробило одиннадцать часов: пора было отправляться за Джеймсом. Римус забрал Гарри и пообещал приготовить ужин к тому моменту, как Поттеры вернутся. Римуса и Гарри все еще очень хотел найти Волдеморт, и им пока нельзя было покидать дом.

Лили с помощью летучего пороха перенеслась прямо в палату Джеймса: этот способ передвижения специально организовали для них сотрудники святого Мунго, ведь Поттеры, по сути, тоже все еще находились под защитой.

Когда Лили вошла, Джеймс сидел на кровати и завязывал шнурки. Посмотрев на нее, он широко улыбнулся — так, что она не смогла устоять. Эта их встреча очень сильно отличалась от той, когда она ворвалась в палату, полную целителей, и увидела, что ее муж неподвижно лежит на кровати, а его всего заливает смертельная бледность. Губы у него тогда почти посинели. Лили отчаянно начала сыпать вопросами, и один из целителей выгнал ее в коридор. Там сидел Сириус, прислонившись к стене и прикладывая марлю к кровоточащей руке. Он ни на что не реагировал, почти так же, как и Джеймс.

Дальше были пять изнурительных дней и ночей неизменной больничной рутины. Целители начинали терять надежду, а Лили почти не разговаривала ни с кем, кроме мужа, который лежал без сознания. И вот, на шестой день Джеймс наконец-то очнулся.

Казалось, что с того момента прошло очень много лет. Теперь же Лили смотрела на мужа, который уже выздоровел и был рад ее видеть.

— Разве можно так врываться, Лили? А если бы я был раздет? — пожурил ее Джеймс, и в его карих глазах зажглась искорка. Подняв руку, он взъерошил волосы. Этот жест так подходил ему, что Лили с трудом сдержалась от смеха.

— Молчал бы уж, Поттер, — шутливо сказала она, прошла через всю комнату и поцеловала его. — Целитель Брэдбери принесет твои документы о выписке?

— Он уже этим занимается, — ответил Джеймс. — Слава Мерлину, я могу уйти из этого места. Меня только в туалет отсюда выпускали!

— Знаю. Ты жаловался на это каждый день с тех пор, как очнулся, — напомнила ему Лили.

— Мне скучно, — застонал Джеймс.

— Дома тебе тоже будет скучно.

— Не будет, — упрямо ответил он. — Там ведь ты…

— Сюда я тоже приходила; и Сириус навещал тебя после работы.

— …и Гарри. Я так скучаю по Гарри. — Джеймс с сожалением вздохнул. — И по печальной физиономии Лунатика.

— Теперь не такой уж и печальный, — ответила Лили.

— Как много изменилось, пока я был здесь! — драматически воскликнул Джеймс. Но потом он посерьезнел и спросил:

— Правда?

— Правда, — задумчиво сказала Лили. — Кажется, ему теперь… легче.

На самом деле, они оба — и Римус, и Сириус — изменились, словно внутри у них снова зажглась какая-то искорка. Конечно, Римус часами сидел один взаперти в кабинете, вчитываясь в толстые тома и что-то небрежно выписывая в записную книжку, но сейчас казалось, что у него… почти появилась надежда. И он стал более решительным.

— Вот как. Ты знаешь, в чем дело?

— Нет, но, думаю, Сириус знает. Когда он возвращается домой, то сразу же присоединяется к Римусу в кабинете. И делает он это совершенно добровольно.

— Бродяга, который добровольно проводит время в комнате, полной книг? Это тревожный знак.

Джеймс шутил, но Лили понимала, что ему любопытно. Быть может, ему казалось, что он остался в стороне от всего происходящего.

— Как только ты вернешься домой, тоже окажешься с ними, — успокоила его Лили.

Его губы дрогнули, и на лице у него появилась смущенная улыбка.

— Меня пугает, что ты так хорошо читаешь мои мысли, цветочек.

Лили тихо рассмеялась и провела рукой по его спутанным волосам. В дверь постучали.

— Войдите! — крикнула Лили и обернулась к мужу. — Ну что, нам пора возвращаться домой.

* * *

Рождественское утро оказалось довольно спокойным — настолько, насколько это возможно, когда в доме находятся Сириус Блэк и Гарри Поттер. Проснувшись, Мародеры и Лили позавтракали, пусть и довольно поздно, а потом начали обмениваться подарками: что-то они заказали с помощью совиной почты, а что-то достал Дамблдор. К счастью, в этом году Сириус не стал дарить Гарри ничего взрывающегося или опасного, хотя и грозился сделать это. Римус, видимо, убедил его сделать другой подарок, и они вместо этого преподнесли набор плюшевых мячей для квиддича. Мягкие бладжеры носились по комнате, время от времени выбирая своей жертвой того, кто об этом совсем не подозревал. Каждый раз, когда бладжер сбивал кого-то, Гарри смеялся и хлопал в ладоши, а потом решительно ковылял за золотистым снитчем с серебристыми крыльями, сделанными из ткани. Подарок сына Джеймс ждал даже больше, чем собственный, пока, конечно, не увидел, что именно друзья подготовили для него и для его жены.

Сняв упаковку, Лили выдохнула. Подарок был похож на обычные часы, вот только вместо трех стрелок там оказалось пять, и на всех из них искусно изобразили золотистые фигуры оленя, лани, олененка, волка и пса. Вместо цифр начертали слова: «Дом», «работа», «путешествия», «школа». Были также варианты «пропал без вести», «больница» и «тюрьма». Указали даже «смертельную опасность».

— Эту идею нам подсказал Артур Уизли, — объяснил Сириус. — Несколько лет назад он достал такие часы для Молли, а Римус в этот раз помог с заклинаниями. Для тебя, Джеймс, есть похожие часы. Нажми на кнопку сбоку, и на стрелках появятся лица.

Лили тут же расцеловала Сириуса и Римуса в щеки, а потом повесила часы в кухне. Ее же подарки были достаточно скромными: Римус получил «Властелина колец» (в прошлом месяце он часто читал эту книгу, и она, кажется, хорошо его успокаивала), а Сириус — маггловское радио.

«Но если я услышу, что оно кричит громче, чем нужно для человеческих ушей, я его отберу. Ты меня слышал, Блэк?»

Римус тихо сказал ей спасибо, а она в ответ поблагодарила его за то, что он помог зачаровывать радио: надо было, чтобы оно не барахлило рядом с магией. Сириус был невероятно рад и закружил Лили в воздухе, крепко сжав ее в медвежьих объятиях.

Джеймс скорчил недовольную гримасу (впрочем, было видно, что он это не всерьез) и спросил:

— А мой подарок где?

— Позже, Поттер, — подмигнула ему Лили.

Его подарок ждал наверху, когда все отправятся спать.

— Вот как… — отозвался он, и на его лице появился мальчишеский восторг. Сириус поморщился, а Римус закатил глаза.

Остаток дня они готовили праздничный ужин. Большую часть работы сделали Римус и Лили; Сириус, скорее всего, отравил бы всех гостей, а Джеймсу очень хотелось провести время с Гарри. Они готовили и убирали, слушая, как Сириус баритоном подпевал под дребезжащие песни, услышанные по радио. Около трех часов дня к ним с громким хлопком трансгрессировала Делла, домовой эльф, из-за чего Джеймс и Сириус тут же ворвались на кухню с палочками наготове. Писклявым голоском она начала без конца извиняться.

— Я так жалеть, господа Блэк и Поттер. Я только хотеть помочь. Директор разрешил мне прийти.

Джеймс и Сириус разразились хохотом и поприветствовали ее. Она обернулась к Римусу, и ее выпуклые зеленые глаза наполнились слезами.

— Я так рада видеть господина Люпина в добром здравии, так рада!

Римус смутился.

— За это мне стоит благодарить тебя, Делла.

Делла тут же разрыдалась, и ее пришлось отвести в гостиную, чтобы она успокоилась, а потом помогла с последними приготовлениями.

Стол они увеличили в размерах и принесли больше стульев; поставили даже маленький стульчик для Деллы, которая чуть не разрыдалась снова. У Сириуса не очень хорошо получалось развешивать мишуру и гирлянды, но в конце концов всё получилось просто волшебно. Он даже заколдовал потолок так, чтобы с него, кружась, падал снег: он превращался в маленькие фигурки оленя, волка и собаки, которые гонялись друг за другом вокруг кованой люстры.

Часов в шесть вечера начали прибывать гости. Родители Лили и Джеймса умерли, так что пригласить их они уже не могли, поэтому оставалось звать друзей с семьями. К облегчению Римуса, им всем сообщили о том, что он полностью в своем уме.

Первыми пришли Андромеда и Тед Тонкс — единственные члены семьи, которых Сириус готов был признать. Андромеда принесла пирог с патокой, который пах просто замечательно, и крепко обняла Сириуса. Потом она представила мужа и их девятилетнюю дочь Нимфадору. Девочка тут же перецепилась через дверной коврик с приветственной надписью и рухнула плашмя. Ее волосы — смесь рыжих и зеленых прядей, которые очень сильно бросались в глаза, — при падении превратились в кричащий оранжевый. Она захихикала сама над собой, а потом увидела маленького Гарри.

— Ух ты. А можно я присмотрю за ним, пока вы, взрослые, будете разговаривать? Можно? Пожалуйста!

Лили достаточно неохотно доверила сына рукам неуклюжей девочки, но волноваться ей не стоило. Нимфадора, как оказалось, отлично ладила с детьми.

Вскоре после этого появились Долгопупсы. Розовощекая Алиса заключила Лили в крепкие объятия, ведь они так давно не виделись, а Фрэнк отнес Невилла в гостиную, где уже играли Нимфадора и Гарри.

Наконец пришел и Лайелл Люпин, припорошенный первыми снежинками, падающими с неба. Лили раньше не встречала отца Римуса, но Джеймс и Сириус тепло поприветствовали его и представили их друг другу. Римус был очень похож на отца, разве что Лайелл выглядел старше, и, если это только возможно, выражение лица у него было еще печальнее, чем у сына. Отличались только глаза: у Лайелла они были светло-серые, у Римуса же теплые карие глаза шоколадного оттенка; видимо, наследство покойной матери. Лайелл вежливо пожал руку Лили, но его взгляд скользнул поверх ее головы. По его напряженной позе казалось, что он в отчаянии, и Лили прекрасно понимала, кого ищет их гость. Когда третий Мародер вышел из кухни, Лайелл замер, и Лили тихонько отошла.

— Римус, — тихо сказал он, наслаждаясь всем видом сына.

— Здравствуй, папа, — так же тихо отозвался Римус. Он ступил в прихожую и неуверенно посмотрел на отца. — Прости, мне нужно было постараться увидеться с тобой раньше. Черт, мне еще до того, как все случилось, нужно было сделать хоть что-то. Мама бы не хотела, чтобы все это время мы были порознь. Я должен был написать или…

— Прекрати, — прервал его Лайелл, и Римус тут же замолчал. Лайелл подошел к сыну и обнял его. — Тебе не нужно извиняться. Я так рад, что ты жив.

Римус медленно ответил на объятия. Лили почувствовала жжение в глазах и быстро вышла из прихожей, сказав Джеймсу, что ей нужно взглянуть, не подгорела ли индейка.

Ужин был потрясающим, в основном благодаря кулинарному искусству Деллы. Все они собрались вокруг стола, увеличенного магией (дети шумели, а взрослые смеялись над смешными превращениями Нимфадоры), и Лили казалось, что они создали для себя настоящее убежище. Никто не говорил о войне и даже не бросал украдкой взгляды на Римуса, который чуть не светился от радости из-за того, что наконец-то стал частью чего-то большего. Лили начала понимать, почему Дамблдор так легко разрешил им пригласить гостей на Рождество. Конечно, они были далеко не так беспечны, как раньше, до учебы в Хогвартсе и до появления Волдеморта, но хотя бы сейчас призраки прошлого исчезли.

Разговоры велись достаточно приятные. Джеймс и Сириус развлекали всех, вспоминая свои школьные выходки, а Лили и Алиса рассказывали друг другу о забавных историях и случаях, связанных с Невиллом и Гарри. Алиса сообщила, что скучала по работе мракоборца, но не променяла бы материнство ни на что на свете. Сейчас же она работала в Министерстве в качестве аналитика, поэтому могла оставаться дома с сыном. Лили и Алиса согласились, что, когда мальчики подрастут, им нужно будет больше времени проводить вместе, чтобы дать детям возможность поиграть. Фрэнк и Тед деловито расспрашивали Нимфадору, чего она больше всего ждет от Хогвартса, ведь ей предстояло пойти туда уже через пару лет. Она перекрасила волосы в яркий огненный цвет и сердилась все больше и больше, когда слышала прозвище «Нимфи», которым ее наградил Гарри.

— Мне нужно придумать новое имя, — проворчала девочка. — Не хочу слышать больше никакой нелепой ерунды, связанной с именем Нимфадора.

— Можешь предложить, чтобы тебя называли просто Тонкс, — подсказал Сириус.

Андромеда хлопнула его по руке.

— Не подавай ей идеи, Сириус!

Однако Нимфадора задумчиво постучала пальцами по подбородку, заехав между делом локтем в масленку. Ее мать покачала головой, сделав вид, что она уже совсем отчаялась, ее пышные каштановые кудри скакнули по спине.

К этому времени их тарелки опустели. Андромеда начала нарезать пирог с патокой, а Алиса принесла пудинг, который до поры до времени оставила в холодильнике (Лили настояла, чтобы у них в доме было это устройство). Все съели по порции каждого угощения и теперь одобрительно поглаживали животы.

Потом Сириус исчез в подвале и принес оттуда огненное виски и медовуху. Уложив Гарри и Невилла спать в детской (для Невилла наколдовали еще одну кроватку), взрослые открыли бутыли и решили отправиться в гостиную, которая была более удобной. Нимфадоре дали горячий шоколад, но она уже устала от всех и с радостью осталась на кухне, чтобы помочь Делле с уборкой. Лили слушала, как она расспрашивала домового эльфа о Хогвартсе. Делла, которой явно приглянулась энергичная юная волшебница, писклявым голоском подробно отвечала на все вопросы.

Лили и Джеймс сели на диван рядом с Сириусом и Андромедой, так что пришлось потесниться. Джеймс пока еще быстро уставал, хотя и отрицал это, но вскоре он заснул у Лили на плече, навалившись на нее, и это ее успокаивало. Она вдохнула запах полировочных средств для метел и древесного дыма. Римус тихонько рассмеялся и отметил, что Джеймс может заснуть где угодно, не важно, сколько людей будет в комнате. Почему-то три девушки в купальниках после этого начали петь снова. Тед, увидев их, посчитал, что они забавные, и, к ужасу Лили и Алисы, передвинул игрушку наперед.

— Я помню эту вещицу! — рассмеялась Андромеда. — Когда она появилась на елке, где все было в идеальных цветах и по теме Слизерина, тетю Вальбургу чуть не хватил удар. Это было самое памятное Рождество, с тех пор как дядя Альфард принес того нюхлера. Помнишь, Сириус?

— О да, — ухмыльнулся тот. — Лицо Нарциссы было бесценным. Когда гости ушли, на следующий день мама охрипла от криков, и меня заперли дома на все оставшиеся каникулы. Через несколько дней, правда, Рег помог мне тайком вернуться в Хогвартс. Лучшее, что он делал за долгое время.

Андромеда задумчиво посмотрела на Сириуса, а потом тихо сказала:

— Он приходил ко мне и к Теду перед смертью.

— Что? — Сириус тут же напрягся и вгляделся в лицо двоюродной сестры. — И ты говоришь об этом только сейчас?

— Можно сказать, что я выгнала его, — призналась Андромеда. — Но после того как он исчез, я… я почувствовала, что виновата. А потом Орион умер, и ты все злился, зарываясь в работу… но я собиралась рассказать тебе.

— Ну так расскажи сейчас, — потребовал Сириус.

В комнате наступила тишина, только в углу сидели Римус и Лайелл, и, судя по всему, у них был свой напряженный разговор.

— Нет, — возразила Андромеда, увидев, что на них смотрят. — Обещаю, что расскажу позже.

— Хорошо, — твердо ответил Сириус.

Он глотнул огненного виски и откинулся на спинку дивана, продавливая подушки. Фрэнк легко разрядил обстановку, рассказав, как сегодня утром к ним зашла его мать и какой ужасный наряд она подарила Невиллу на Рождество. Вечер заканчивался, и все больше друзей начали с завистью коситься на Джеймса, который крепко спал, привалившись к Лили.

— Тебе нельзя так изматывать себя, Римус, — донеслась до Лили тихая просьба из угла.

— Все хуже, чем можно себе представить, папа.

— Ты погубишь себя. Я не могу позволить тебе…

— Позволить мне? — В голосе Римуса появилась злость, а злился он редко. Лили поморщилась, радуясь, что остальные сейчас были увлечены другими разговорами. К счастью, оборотень, вместо того чтобы злиться и дальше, вздохнул и потер лицо. — Вы многое сделали для меня — и ты, и мама. Если бы не вы, я бы не дожил до этого дня и не смог бы принять это решение, и я вам действительно благодарен. Но я сам решил участвовать в этой борьбе.

— Я не хочу потерять тебя, Римус, — возразил Лайелл. — Неужели ты этого не понимаешь?

— Конечно, по…

— Ты едва не умер, но тебе дали второй шанс, Римус. Так не отказывайся от него! Что бы подумала твоя мама?

— Думаю, она бы гордилась мной, — прошипел он. — А ты, кажется, забыл, каково это…

В комнате внезапно стало очень тихо: в окно проскользнула полоса яркого света и опустилась между гостями, превращаясь в росомаху. В гостиной жутким эхом раздались бесплотные голоса.

— На Хогсмид напали.

Патронус исчез, и казалось, что комната стала тусклой от одного лишь света лампы. Все, кто был в гостиной, затаили дыхание.

— Этот праздник долго длится, тра-ля-ля-ля-ля-а-а-а, — пели девушки на мотоцикле, но на них никто не обращал внимания.

— Идемте, — велел Джеймс.

Все зашевелились. В комнату вошла Нимфадора, широко раскрыв глаза, и мать притянула ее к себе. Сириус вскочил на ноги, и все начали доставать палочки из рукавов, из-за поясов и из чехлов. Джеймс тут же принял на себя роль лидера, которая была для него естественной.

— Дети останутся здесь. За ними присмотрят Лили и Римус, а также те, кто тоже захочет остаться. Трансгрессировать можно сразу за парадным входом…

— Я хочу пойти, — вдруг сказал Римус.

— Нет, Лунатик, — рыкнул Сириус, еще до того как Лайелл успел вставить хоть слово.

Сириус потянул Римуса в сторону и начал с ним о чем-то тихо говорить. Лили обернулась к мужу, и у нее в горле застыл комок.

— Тебе нельзя идти, — заявила она.

— Что? — озадаченно переспросил Джеймс, поправляя очки. Лили ощетинилась.

— Я сказала, тебе нельзя идти. Ты только что вернулся из больницы Святого Мунго и еще не до конца восстановил силы. Если кто-то из нас и должен идти, то это я.

— Ты давно не практиковалась, Лили.

Отсутствие практики в магической битве могло оказаться смертельным для волшебника, но, казалось, логика сейчас не имела значения. Когда Джеймс попытался пройти мимо, Лили схватила его за руку.

— Я хорошо отдохнул в больнице, времени было полно. Со мной все в порядке, Лилс, — сказал он, и его черты лица смягчились.

— Нет, ты совсем измучен. Не надо, Джеймс, пожалуйста.

Она уже начала умолять, и Джеймс поцелуем заставил ее замолчать. Лили пыталась удержать мужа, не разрывая поцелуй, но он отстранился и отошел от нее. Глаза у него были виноватыми. Лили хотелось кричать от отчаяния, но ей удалось подавить в себе это желание.

«Черт бы тебя побрал, Поттер», — только и подумала она.

Римус, видимо, сдался, потому что Сириус промчался мимо Лили в одиночестве, по пути поцеловав ее в висок.

— Увидимся позже, Лилс, — бросил он, следуя на улицу за лучшим другом. Снег кружился, и ветром его задувало на коврик у порога, но Лили все равно не закрывала дверь. Нимфадора схватилась за Римуса, наблюдая вместе с ним, как остальные спешили за ворота. Раздалась череда хлопков, и ночная улица опустела. Лайелл остался в гостиной, рассматривая ракушки на рождественской елке, Лили же услышала детский плач наверху. Чувствуя пустоту в душе, она пошла к лестнице, а Римус тем временем закрыл дверь, плотно запирая их в коттедже.

«Мне нужно идти. Я должен быть здесь».

К сожалению, сколько Джеймс ни повторял эти слова про себя, у него никак не получалось забыть, как на него смотрела Лили перед уходом. Джеймс сглотнул и отрешился от своих чувств, стараясь не обращать внимания на боли в суставах и истощение. Он надеялся, что адреналин, который охватил его, притупит эти ощущения.

С хлопком они появились прямо возле двери в «Три метлы». Джеймс тут же начал мыслить логически и осмотрел местность, отмечая, что большинство мракоборцев собирали жителей деревни в магазинах. Прибыли также некоторые учителя и теперь помогали перекрыть дорогу в Хогвартс. Джеймса охватил страх, когда он подумал о школьниках, которые остались в школе на каникулы. Быть может, Волдеморт задался целью уничтожить магглорожденных?

В темном переулке появлялись яркие вспышки в тех местах, где сталкивались члены Ордена Феникса и приспешники Волдеморта. Джеймс обернулся, пытаясь найти Пожирателей смерти, не вовлеченных в битву. Как ни странно, людей в масках и капюшонах было не так уж много. Джеймс увидел Аву Финч, которая уже успела ввязаться в драку с одним из Пожирателей неподалеку от улицы, а Фрэнк и Алиса тут же взяли на себя двух врагов и попытались с боем прорваться в «Три метлы». Одного из соперников оглушила мадам Розмерта, выскочившая из паба, и Долгопупсы легко расправились со вторым. Аберфорт, высоко подняв палочку, бросился к группе мракоборцев, которых окружали Пожиратели смерти.

— Живее, Бродяга! — закричал Джеймс, увидев пару людей в черных плащах, бегущих по дороге.

Но Сириус не двинулся с места и даже не обернулся к другу. Вместо этого он, приоткрыв рот, уставился на дорогу, и в глазах у него застыл самый настоящий ужас. Джеймс проследил за его взглядом. Все больше и больше Пожирателей смерти убегали прочь, и к этой толпе присоединились и те двое, которых выслеживал Джеймс.

И направлялись они к Визжащей хижине.

— Черт возьми! — выругался Джеймс. — Грозный Глаз!

Пожиратель смерти с сединой в волосах сражался с еще одним врагом в маске. Выставив щит, он заклятием отбросил соперника в переулок.

— Какого черта ты здесь делаешь, Поттер?! — возмутился Грозный Глаз. Джеймс передернулся. По голосу начальника было слышно, что он в ярости, но сейчас было не время выяснять отношения.

— Они направляются в Визжащую хижину! — Джеймс указал на отступающих Пожирателей, и Грозный Глаз закатил глаза.

— Трусы. Видно, им больше по душе злые духи, а не мракоборцы. Тебе бы лучше не попадаться Хапли на глаза…

— Да нет же, Грозный глаз! Там есть туннель, и он ведет в школу. Петтигрю знал об этом!

— Черт! — рыкнул он. — Сонорус! Мракоборцы, защищайте хижину!

Громкий голос Грюма разнесся по Хогсмиду, и волшебники трансгрессировали к заброшенному зданию на холме. Джеймс и Сириус хотели было отправиться следом, но Грозный Глаз остановил их.

— Нет, вы двое останетесь здесь: в деревне до сих пор есть Пожиратели смерти. Блэк, присмотри за этим дурнем: его только что выписали из больницы, и воевать ему еще нельзя. Он должен остаться в живых, чтобы я сам мог прибить его, когда все это закончится.

— Да, сэр! — гаркнул Сириус. Грозный Глаз исчез с громким хлопком, а Сириус ухмыльнулся Джеймсу. — Ты его слышал: теперь я за тобой присматриваю.

— Что ж, я постараюсь не теряться.

И Джеймс подмигнул другу.

Пожиратели смерти, которые остались в Хогсмиде, разбились на группки по двое и трое. Сириус и Джеймс отлично сражались вдвоем и, как и раньше, начали прикрывать друг другу спины, атакуя врагов. Эта схватка походила на какую-то игру. Они бежали по темным улицам, оглушая Пожирателей смерти, отбившихся от основной группы, но настоящая битва бушевала на холме, на пути к Визжащей хижине. Именно оттуда доносился треск от заклятий, и виднелись многочисленные вспышки. Должно быть, сегодня здесь собралось много Пожирателей смерти — даже в Косом переулке их было меньше. Джеймсу показалось, что это недобрый знак, но у него, к сожалению, не было времени на раздумья, так как приходилось постоянно отвечать на выпады противников. Джеймс почувствовал, что его рука, в которой он держал палочку, онемела гораздо быстрее, чем обычно, но адреналин тек по венам, не давая усталости завладеть им.

Раздался громкий треск и раскатистый грохот. Джеймс обернулся, и его сердце пропустило удар, когда он увидел четырех огромных существ, которые пробивали себе путь к хижине. Они возвышались над деревьями и вертели над головой невероятно большими дубинками. Кто-то пронзительно закричал от ужаса. Это были великаны.

— Во имя Мерлина! — выдохнул Сириус.

Гиганты проревели невнятный боевой клич, и множество разноцветных атакующих заклинаний ударились об их толстую шкуру, не причиняя им вреда.

— Им нужно помочь, — сказал Джеймс, и Сириус согласно кивнул.

Они обогнули «Зонко» и столкнулись с четырьмя Пожирателями смерти. Двое были без масок, и Джеймс увидел Антонина Долохова. Вторым оказался Фенрир Сивый. Он злобно смотрел на них, а на его остро заточенных зубах блеснула кровь.

— Так, так, так, Поттер и Блэк, — произнес кто-то в маске. Голос был смутно знакомый, но Джеймс не узнал его.

— Как Люпин? Слышал, вы его заперли в подвале, и теперь он пускает слюни, — дразнил их Долохов. Сириус низко зарычал, как настоящий пес.

— Жаль, — хрипло и жестко бросил Сивый. Он явно упивался растущей луной, и на его лице появилась тень, которая показывала, что им скоро овладеет монстр. — Когда он был рядом со мной, казалось, что из него может получиться что-то путное. Я мог бы привлечь его на свою сторону.

— Остолбеней! — заорал Сириус.

Сивый зарычал, отступил в сторону, уворачиваясь от вспышки красного света, и из глубин затасканного плаща достал украденную у кого-то палочку. Пока остальные не успели отреагировать, Джеймс выставил щит, а потом ввязался в бой. Долохов сражался, как бык, тратя на битву все свои силы, но ловкости ему явно не хватало. Мракоборец с легкостью оставался на ногах, не обращая внимания на усталость, которая накапливалась в мышцах.

— Таранталлегра! — Долохов споткнулся и рухнул на землю, ноги задергались в разных направлениях.

— Экспеллиармус! — выкрикнул другой Пожиратель смерти.

Из руки Джеймса вылетела палочка и со стуком упала на землю, в нескольких ярдах от него. Лишь его навыки, которые он обрел за долгие годы тренировок в квиддиче, спасли его, и он сумел уклониться от двух зеленых лучей убивающего заклятия, которые чуть не угодили ему в голову. Джеймс бросился за палочкой и, ударившись коленями о ледяные камни, стиснул зубы. Перекатившись на спину, Джеймс прокричал первое заклинание, которое пришло ему в голову.

— Редукто!

Окно в магазине «Зонко» взорвалось, на улицу просыпались осколки, и все заполнил едкий запах навозных бомб. Причудливые фейерверки врезались в одного из Пожирателей смерти и подожгли его одежду. Он закричал и суматошно начал поливать себя водой.

Сириус рассмеялся, не отвлекаясь от дуэли с Сивым и Долоховым: его второй соперник уже успел избавиться от заклятия.

— Отличная работа, Джеймс!

Джеймс тут же поднялся на ноги и ввязался в схватку с другим Пожирателем. Тот явно растерялся из-за взрыва, маска упала с него, и перед ними появился удивленный Амикус Кэрроу. Джеймс занес кулак и со всей силы ударил противника. Его глаза закатились.

— Ай! — Джеймс поднес красные костяшки к губам и поплатился за это мгновением растерянности: его заклинанием отшвырнули от бессознательного Амикуса. Раздался гневный женский крик, и в следующее мгновение на мракоборца направил дымящуюся палочку другой Пожиратель смерти. Это была сестра Амикуса, Алекто Кэрроу.

— Остолбеней! — закричал Джеймс. Заклинание ударило Алекто в живот, отправляя ее в сугроб. Джеймс обернулся к Сириусу, отмечая, что другу никак нельзя было отвлекаться, ведь его атаковали одновременно двое: психически неуравновешенный оборотень и физически крепкий Долохов. Тяжело дыша, Джеймс поспешил на помощь, но Долохов заметил его и метнул убивающее заклятие. Мракоборец отклонился и снова бросился в битву, давая возможность Сириусу разобраться с оборотнем.

— Инкарцеро! — закричал Джеймс.

Из его палочки вылетели черные веревки и плотно опутали Долохова. Тот потерял равновесие и рухнул на землю, пытаясь нащупать палочку, но Джеймс тут же пнул ее так, чтобы Долохов до нее не дотянулся, и выдохнул, опустив руки на колени и пытаясь отдышаться.

Раздался треск.

— Черт!

— Бродяга!

Джеймс обернулся. Сириус лежал среди обломков «Зонко», палочка откатилась в сторону, а нога оказалась неестественно изогнута. Над ним возвышался Сивый, хищник, который готов был напасть на свою раненую жертву.

— Остолбеней! — заорал Джеймс.

Заклятие было такой силы, что оборотень влетел в магазин и врезался в кучу полок. После этого никакого шума слышно не было, лишь доносился запах навозных бомб и разлитых любовных зелий. Джеймс поспешил к Сириусу. Его лицо стало белее мела, когда он приподнялся и сжал ногу.

— Будет больно, — предупредил Джеймс. — Ферула!

Ногу охватили шина и бинты, и Сириус застонал.

— Черт!

— Да уж, — выдохнул Джеймс и сел, так как ноги уже не держали его. Он услышал, как Долохов позади пытался избавиться от веревок. Вдали, у Визжащей хижины, слышались крики мракоборцев и Пожирателей смерти. Раздался оглушительный грохот, и заревел великан. Джеймс оглянулся и заметил, что их осталось только трое. Как ни странно, в деревне вдруг наступила тишина: жители заперлись по домам и находились в безопасности, а Пожиратели смерти лежали оглушенные в переулках и на улицах. Джеймс взглянул на новые часы на запястье. Стрелы с изображениями лани и олененка указывали на «дом», и это успокаивало.

Морозный воздух обжег легкие Джеймса, и он несколько раз глубоко вдохнул, чувствуя приток свежего воздуха; его руки и ноги едва не дрожали от облегчения. Битва по-прежнему бушевала, но им выдалась небольшая передышка, и казалось, что здесь было почти спокойно. В небе разошлись облака, и Джеймс откинул голову, рассматривая звезды.

— Сохатый, ты серьезно? Я лежу здесь с переломанными ногами, а ты звезды рассматриваешь? — Сириус явно посмеивался над ним, но его голос сдавило от боли.

— Звезды сегодня замечательные, Бродяга.

Тем не менее Джеймс вернулся с небес на землю и невербальными чарами оглушил Долохова, который до сих пор сражался с путами.

— Встать сможешь?

— Попробую.

Джеймс взял палочку друга, подхватил его под руку и поднял. Сириус охнул и оперся на здоровую ногу. Джеймс обнял его за плечи и осторожно убедил опереться на него.

— Давай зайдем внутрь.

К сожалению, они успели проковылять лишь несколько шагов, когда перед ними вдруг оказался патронус, и прислали его не те мракоборцы, которые сражались у хижины. К удивлению Джеймса, сияющий туман обрел очертания серебристого волка. Римус редко создавал телесного патронуса, так как ему не нравилась его форма.

— Нападение в Хогсмиде — это отвлекающий маневр. Думаю, он собирается напасть на Слизнорта. Торопитесь!

Патронус исчез, и Джеймс пришел в замешательство. Сириус, стоящий рядом с ним, замер.

— Джеймс, отправляйся в туннель, который находится под «Сладким королевством». Уверен, Петтигрю рассказал и о нем.

По голосу Сириуса было видно, как он волновался, но говорил друг довольно решительно.

— Но…

— Со мной ты не сможешь быстро передвигаться, а внутрь я и сам зайду.

Джеймс покачал головой и упрямо дотащил Сириуса до двери. Теперь он понял, что это был магазин под названием «Свитки и фолианты».

— Алохомора.

Дверь с щелчком открылась. После того как они пробыли на улице, где разорвалось множество навозных бомб, запах бумаги и кожи освежал. Сириус оперся на руки и сумел влезть внутрь.

— Поторопись, Сохатый, — поторопил он друга, прислоняясь к книжному шкафу.

— Откуда Лунатику знать, чего хочет Волдеморт? — спросил Джеймс, борясь с изнеможением. Перед глазами у него плясали черные точки.

— Времени нет, позже расскажу. Поверь мне, Джеймс, раз Римус говорит, что пришли за Слизнортом, — значит, так и есть.

Сириус широко открыл голубые глаза, моля послушать его. Обычно он выглядел совсем иначе. Мысли Джеймса текли медленно, и ему трудно было уложить в голове новую информацию. Причин сомневаться в друге не было, и все же он почему-то медлил.

— Давай, Джеймс, — велел ему Сириус. — Я знаю, ты устал, но тебе нужно идти.

Наконец он сумел избавиться от своих вялых мыслей. И правда, не стоило ему рассиживаться. На него снова нахлынул адреналин, который обострил разум и придал сил.

— Выживи, пока меня здесь не будет, — велел Джеймс, захлопнул дверь, пробормотал «коллопортус» и помчался по улице. Дверь «Сладкого королевства» висела на одних лишь петлях и жутко скрипела. Джеймс бросился внутрь и перепрыгнул через прилавок, направляясь к подвалу. Дверь, ведущая туда, также была открыта. Джеймса охватила тревога, когда он бежал по лестнице, перескакивая через три ступеньки. Распахнутый люк, ведущий в темный коридор, зиял, словно разверстая пасть. Джеймс запрыгнул в туннель. «Быстрее», — велел он себе, перевоплощаясь. Опустившись на четыре раздвоенных копыта, олень поскакал по грязному коридору, пригибаясь, чтобы не задеть потолок рогами. Сохатый мчался изо всех сил. Если бы он был сейчас человеком, эта дорога заняла бы у него вдвое больше.

А потом он снова стал Джеймсом, отодвинул в сторону статую одноглазой ведьмы и помчался к подземельям. Портреты кричали на него, когда он пробегал мимо, но Джеймс не обращал на них внимания. Замок, как и прежде, когда он был студентом, раскрывал перед ним все свои секреты, указывая на скрытые лестницы и разрешая сократить дорогу.

«Я успею, успею, успею», — говорил Джеймс себе.

Рывком отодвинув гобелен, Джеймс оказался в подземелье. Там было темно, и сквозь влажные камни просачивался холод. С трудом дыша и чувствуя боль в груди, Джеймс попытался прислушаться, но бешеное сердцебиение громко отдавалось в ушах. Пот щекотал его, струйками стекая по затылку и шее. Джеймс крепко сжал палочку, мчась к апартаментам профессора Слизнорта. Ему было не по себе, а дверь оказалась приоткрыта и здесь.

— Пожалуйста…

Прерывистая мольба в голосе профессора зельеварения совсем не походила на его обычную речь.

— Авада кедавра!

Раздался шум и стук, от которого стало страшно. Коридор осветила вспышка зеленого света. У Джеймса сперло дыхание. Слишком поздно. Он опоздал. Его ноги подкосились, а потом из комнаты вышли два человека в черном. Один был довольно высоким, и его палочка озаряла длинные светлые волосы. Второй дрожал и оказался поменьше ростом.

— Хвост.

Малфой и Петтигрю обернулись, и Джеймс понял, что сказал это вслух. Малфой поднял палочку — он явно был удивлен, — но Джеймс оказался быстрее.

— Остолбеней!

Малфой рухнул на землю, а его сообщник остался стоять, дрожа от страха и чуть было не дергаясь. Он поднял палочку, и мокрые камни озарил дрожащий свет.

— Экспеллиармус!

Зажженная палочка откатилась в сторону и погасла. Теперь единственным источником света оказалась лампа из покоев Слизнорта. Хвост взвизгнул, споткнулся о подол мантии и упал, когда мракоборец начал приближаться к нему. Голубые водяные глазки расширились от ужаса. Джеймс молчал, не отводя взгляда от Питера, и понимал, что не может говорить. Ему казалось, что если он откроет рот, то сорвется на крик. Или же его вырвет. А может быть, он попросту убьет того человека, который когда-то был его другом. Противоречивые чувства разрывали Джеймса на части, и ему казалось, что его тянут во все стороны.

— Д… джеймс.

— Я должен убить тебя. — Странно, но Джеймс говорил совершенно спокойно, хотя голос его и был страшным. Хвост прерывисто выдохнул, словно его ударили ножом.

— Сохатый…

— НЕ СМЕЙ! — Джеймса вдруг охватил гнев, ослепляя все чувства. Искры вылетели из конца палочки, и Хвост передернулся. «Предатель», — подумал Джеймс, глубоко вздохнул и прошипел:

— Черт бы тебя побрал. Не смей меня так называть.

— Я боялся, — прошептал Хвост.

— КАК И МЫ ВСЕ! — заорал Джеймс. Он отошел на несколько шагов, пытаясь взять себя в руки. — Мой сын! Мой СЫН, Петтигрю! Ты продал нас всех Волдеморту. Он уничтожал разум Римуса, убивал его, а ты просто смотрел на это! Ты был нам как брат! И ему тоже! И все это время ты смотрел и ничего не делал!

От такого напора Питер совсем растерялся.

— Он бы убил меня…

Джеймс резко обернулся к нему, чувствуя, что на губы просится множество разных ответов. Хвост закричал и отпрянул. Шумно вдыхая воздух через нос, Джеймс снова попытался взять себя в руки.

— Значит, тебе не стоило ему мешать, — сдавленно произнес он. — Лучше уж так, чем предавать нас. Мы же были друзьями.

Глаза Питера, которые казались до этого испуганными, вдруг стали злыми.

— Вы никогда не считали меня своим другом! Для вас я совсем ничего не значил! Темный Лорд ценит меня…

Слова Питера были громкими, решительными. Потом он насмешливо улыбнулся, подражая Люциусу Малфою, но выглядело это страшно.

— Твоя дорогая семейка должна умереть и сгнить в земле. Но вместо того чтобы убить их, он замучил Римуса и свел его с ума, пока ты отсиживался в укрытии и страдал!

— Даже не пытайся переложить вину на меня! — прорычал Джеймс, поднимая палочку. Питер вздрогнул.

— Не… не надо, пожалуйста.

Внезапная вспышка гнева угасла, и Питер, хныча, съежился на полу.

Он может это сделать, внезапно с легкостью осознал Джеймс. Сердитый зверь, обитающий внутри, зарычал, подбадривая хозяина. Джеймс уже готов был произнести темное заклятие, но губы почему-то не слушались его. Прошло несколько минут, хотя казалось, что они стоят здесь вот уже много часов. И Джеймс по-прежнему молчал и ничего не делал, понимая, что ненавидит свою нерешительность и слабость.

— Джеймс.

Не сразу, но мракоборец понял, что они уже не одни. Позади кто-то стоял. Джеймс чувствовал пронизывающий взгляд Дамблдора и мог представить себе, как пристально сейчас разглядывают его голубые глаза.

— Не подходите, — резко сказал он.

Сзади было тихо: никто не двигался.

— Я останусь здесь, Джеймс, — спокойно произнес Дамблдор. — Но ты должен принять решение.

Значит, нужно принять решение. Неожиданно в мыслях всплыли слова Сириуса:

«Внутри каждого есть и тьма, и свет. Но мне кажется… мне кажется, имеет значение только тот выбор, который мы совершаем, разве не так?»

Джеймс посмотрел на беззащитного Петтигрю. По его бледным щекам катились слезы. Как бы Джеймсу хотелось избавиться от всего того гнева и боли, которые он сейчас испытывал.

«Не знаю, Бродяга! — мысленно воскликнул Джеймс, отвечая другу. — Если я убью предателя, повредит ли это мою душу? Неужели это значит, что я становлюсь на сторону тьмы?»

Ответ тут же пришел на ум, но Джеймс все равно не мог сдвинуться с места. У него просто не хватало на это сил. Или же он пока еще не мог проявить милосердие.

— Джеймс, — повторил Дамблдор.

Джеймс боролся с самим собой. «Он не заслуживает милосердия», — подумал мракоборец. В горле появился комок, палочка в руке покачнулась. «Он не заслуживает милосердия». Ему очень хотелось убить его, но тут мужчина, скорчившийся на полу, превратился в мальчишку: он благодарно улыбался Джеймсу, когда тот сказал ему, что хулиганов бояться больше не нужно. Этот мальчик, другой Питер, всегда находился рядом с ним, когда ему что-то было нужно. Он оставался его другом. Джеймс почувствовал тошноту.

— Это неправда: ты всегда был важен для меня, — выдохнул мракоборец и опустил руку.

«Дыши», — велел Джеймс себе.

— Он уже уничтожил тебя, Петтигрю. — Лицо Питера перекосилось. — А я тебя оплакал. То, что осталось, может сгнить в Азкабане.

Джеймс совсем вымотался. Его палочка со стуком упала на пол, а сам он от изнеможения опустился на колени. Перед глазами все плыло. Хвоста обвили черные веревки, а два мракоборца подошли к дрожащему Джеймсу, поднимая его на ноги. Сморщенная рука опустилась ему на плечо, и он понял, что у него мокрые щеки.

— Слизнорт мертв, — хрипло прошептал Джеймс. Рука, держащая его, сжалась сильнее. — Я не успел. Было уже слишком поздно.

— Все хорошо, Джеймс.

— Я оставил Сириуса в магазине «Свитки и фолианты». Он сломал ногу.

— Мракоборцы нашли его. О нем уже заботится мадам Помфри.

— Лили нравился Слизнорт, — сказал Джеймс. Его руки и ноги онемели. — На выпускной церемонии она подарила ему рыбу.

— Все хорошо, мальчик мой. Успокойся.

Если это и было милосердие, которое он проявил, то оно было подобно ножу в груди.

— Питера больше нет.

— Успокойся, Джеймс.

Перед глазами все померкло.

Римус вздохнул и опустил голову на руки. Он всегда гордился своим терпением, но сегодня вечером ему было тяжело ждать. Недавние воспоминания о Слизнорте всплыли отдельными фрагментами, но Римус точно знал, что Волдеморт решит обрубить все возможные концы.

Отец сидел не двигаясь в кресле, его взгляд был прикован к ракушкам, украшающим елку. Римусу казалось, что он слышал невысказанные слова, готовые сорваться с языка Лайелла. Но отец не осмеливался нарушить напряженное беспокойство, которое грызло Римуса, и не стал снова заводить тот разговор, из-за которого они чуть не поругались этим вечером.

Вернулись Долгопупсы и Тонксы. Римус и Лайелл подскочили с мест, но никаких важных новостей не было — сказали лишь, что Сириус сильно сломал ногу. Джеймса никто не видел. Бледность Лили выделялась под веснушками, и она провела гостей в коттедж. Они очень устали, поэтому устроились спать у Поттеров, не желая будить детей и отправляться сейчас домой. Римусу очень захотелось чем-нибудь швырнуть в стену.

— С Сириусом всё будет хорошо, — тихо сказал Лайелл. — А Джеймс довольно находчивый. Он и сам может о себе позаботиться.

«Я тоже могу о себе позаботиться», — захотелось огрызнуться Римусу, но он промолчал. Теперь ему было легче справиться с собой.

— Я знаю, — только и сказал Римус.

— Твой маме очень бы понравилась ваша елка, — пробормотал Лайелл, легонько проведя пальцем по лиловой ракушке.

На мгновение отец и ракушка пропали под наплывом воспоминаний Римуса, которые до сих пор с легкостью то появлялись, то исчезали.

Он смотрел на ракушку в ладони, а мама в это время говорила ему:

— Давай оставим подарок на прощание. Пусть те мы, которые здесь были раньше, поймут, что мы всегда будем помнить этот момент.

Римус положил ракушку на пыльную землю и очень тихо сказал:

— Прощай. Я буду скучать.

Римус отбросил это воспоминание, но оно всё ещё не давало ему покоя. Отец, сдвинув брови, огорченно смотрел на него, но Римус никак не мог объяснить свой уход из реальности. К счастью, Лайелл не стал заострять на этом внимание.

— Мне пора, — сказал он, шагнув к камину. — Я горжусь тобой, Римус. И твоя мама наверняка считала бы так же. Я только…

— Я не хочу снова это обсуждать, — устало прервал его Римус.

Пронзительные серые глаза отца впились в него.

— Тебе не кажется, что ты уже слишком много отдал этой войне?

Римус не смог ничего ответить. Ему не нравилось, что отец задал ему именно тот вопрос, который и так мучил его едва ли не каждую минуту. Но тут в памяти Римуса снова возникли воспоминания о Волдеморте, и его решимость окрепла.

— Пока нет, — ответил он. — Будь осторожен, отец.

— Прощай, Римус, — грустно ответил Лайелл, понимая, что его уже выпроваживают.

Римус остался один. Яростная решимость обжигала его и не давала сосредоточиться ни на чем другом, распаляя беспокойство за Джеймса. Он слышал, как Лили возится в кухне. Ему очень хотелось посмотреть на новые часы и узнать, куда указывают стрелки с псом и оленем, но в то же время Римус боялся подходить к ним. Делла по-прежнему была в коттедже, каждые полчаса заваривая чай. Любые звуки, даже почти неслышные, неприятно раздражали его чувствительный слух. Сидеть без дела было невыносимо, поэтому Римус встал и принялся расхаживать по комнате.

— К черту правила, — наконец-то пробормотал он себе под нос.

За два широких шага Римус добрался к камину, зачерпнул пригоршню летучего пороха и взмахнул палочкой, оставляя записку для Лили и надеясь, что она не будет на него слишком сердиться. Впрочем, у нее был очень уж взрывной характер, поэтому Джеймсу все равно, скорее всего, достанется больше всех. Римус бросил порошок в камин, чувствуя странное воодушевление. Глубоко внутри, под внешностью пай-мальчика, скрывался настоящий бунтовщик. В конце концов, он был Мародером.

— Хогвартс, — четко сказал Римус и шагнул в огонь.

Каминные решетки вращались, вызывая головокружение, но через какое-то время Римус наконец, споткнувшись, попал в комнату, установленную жужжащими приборами. Кто-то вскрикнул от изумления, и он криво улыбнулся профессору МакГонагалл. Помимо нее, в кабинете находились только Дамблдор и феникс по имени Фоукс.

— Добрый вечер, профессор МакГонагалл, — беспечно произнес Римус. — Впрочем, учитывая время, лучше, наверное, будет сказать «доброе утро».

— Римус, — выдохнула она, хватаясь за грудь.

Он сдвинул брови.

— Мерлинова борода, Альбус, вы что, ничего ей не сказали?! — неверяще спросил Римус.

Дамбдор, улыбаясь, откашлялся.

— Я как раз хотел всё объяснить Минерве, но, похоже, судьба распорядилась иначе.

— Ты… ты… — В кои-то веки строгому профессору трансфигурации, похоже, не хватало слов. И тут она резко обернулась к директору. — Из-за вас я думала, что он никогда не поправится! Прошло больше месяца, Альбус! Как вы могли так со мной поступить?

— Ради его же безопасности мы сохраняли информацию о психическом здоровье Римуса в тайне. Дело не в доверии, Минерва, — ободряюще отметил Дамбдор и поднял руку, успешно предупреждая все возражения. — Но вы преподаете в этой школе и питаете слабость к Мародерам, о чем многим хорошо известно. Мне очень не хочется это говорить, но за нами следят даже в стенах Хогвартса. Слухи подтвердились в том числе потому, что ваше горе было искренним.

Ноздри Минервы раздулись, но спорить она не стала и вместо этого снова повернулась к Римусу, гнев сменился изумлением. Даже не предупредив ни о чем, Минерва решительным шагом подошла к Римусу и обняла его. Он потрясенно застыл на месте, а потом медленно неуклюже обнял ее в ответ. Когда она отстранилась, Римус увидел, что Минерва промокает глаза.

— Я рада, что с вами всё в порядке, мистер Люпин, — сказала она.

— Я тоже, профессор.

— Минерва.

— Минерва, — повторил Римус.

Он успокаивающе улыбнулся, а потом, снова посерьезнев, обернулся к директору.

— Как Сириус и Джеймс?

— Сириус поправляется под бдительным взором мадам Помфри. Насколько я понимаю, у него очень сильный перелом голени. Ну а Джеймс, если не считать разбитых костяшек, только серьезно вымотался. Как это часто происходит среди мракоборцев, он перетрудился, вступив в битву слишком рано.

Римус выдохнул, даже не осознавая, что до этого задержал дыхание. Впрочем, ему явно рассказали не всё. Он внимательно рассматривал Дамблдора и профессора МакГонагалл. Они вели себя неловко, и Римус понял, каким будет ответ на его второй вопрос.

— Профессор Слизнорт мертв, — отметил он, как ни странно, чувствуя пустоту в душе.

Дамблдор кивнул. Римус никогда не был близок к профессору зельеварения. По правде говоря, отношения между ними всегда были натянутыми: Слизнорт так и не смог полностью перебороть настороженность к оборотню. Но все же Римус чувствовал сожаление. Если бы он только понял всё раньше.

— Джеймс успел обезоружить и схватить Люциуса Малфоя и Питера Петтигрю.

Произнося это, Дамблдор внимательно наблюдал за Римусом.

— Там был Питер?

— Да. Джеймс тяжело воспринял эту встречу.

— Джеймс… превыше жизни ценит верность тем, кого он любит, — медленно пояснил Римус. — Его мир распался на части, когда Питер предал нас. — Он сам понятия не имел, зачем всё это объясняет. Дамблдор и Макгонагалл прекрасно знали, как сблизились Мародеры во время учебы в Хогвартсе. Может быть, Римусу просто нужно было облечь боль в слова и поделиться ими с теми, кто действительно беспокоился о Мародерах. В конце концов, Дамблдор и Макгонагалл были с ними с самого начала. — Джеймс… все мы пытались справиться с этим по-разному. Он делал вид, словно ничего и не произошло, но пока не понимает, что как прежде уже ничего не будет.

— Это очень мудрый взгляд на мир, мальчик мой, — пробормотал Дамблдор, и Римус слегка покраснел. — Человек часто набирается мудрости, пережив горький опыт. Возможно, Джеймс теперь это осознает. — Дамблдор прервался, рассматривая руки, а потом тихо продолжил: — По словам Сириуса, это ты их предупредил.

— Да.

— Могу я спросить, откуда ты узнал, что должно произойти?

— Я…

Римус осекся. Смерть Слизнорта означала, что Волдеморт совсем отчаялся, и даже в стенах замка теперь уже нельзя было полностью укрыться. Его снова накрыл сильный всепоглощающий страх…

Волдеморт тяжело дышал, направляя палочку прямо на Римуса, смотря убийственным, смертоносным взглядом. Он изо всех сил зажмурился, понимая, что в этот день его настигнет смерть, и будет она жестокой.

— Круцио!

Бесконечная боль пронзала его снова, и снова, и снова…

Откуда-то раздался смех Беллатрисы…

— Римус? — прошептала МакГонагалл.

В кабинете было тихо, и оба преподавателя внимательно наблюдали за ним. МакГонагалл осторожно шагнула к нему, но Римус покачал головой.

— Всё хорошо, — тихо заверил он ее. — Это… случается иногда.

Объяснение было неубедительным, но ничего другого сейчас Римус придумать не мог. Он снова собрался и сжал дрожащую руку. «Следи за своими мыслями, Римус», — раздался откуда-то голос мадам Помфри. Дамблдор спокойно ждал, стоя за столом, и Римус обрадовался, что он не хмурился, как МакГонагалл. Ее беспокойство отвлекало.

— Ладно, — снова начал Римус, изо всех сил пытаясь найти нужные слова. В компании Сириуса и огневиски ему было гораздо легче. — Я понял, что Слизнорт в опасности, потому что он был учителем Риддла, и тот однажды доверил ему то, что хочет теперь оставить в тайне.

«Если бы только у меня получилось вспомнить, о чем они говорили…» — подумал Римус. Но воспоминания, будоражащие его, до сих пор расплывались. Он слышал чьи-то голоса и фразы, но всё это искажалось в памяти Римуса.

— Как… — начала было МакГонагалл.

— Он пытается меня убить, так как я знаю об этом, — продолжил Римус, перекрывая голос МакГонагалл. — Искать меня Волдеморт пока не торопится, но только потому что считает, что я всё забыл и совсем обезумел. Но это не так: я что-то сделал, обратил его легилименцию против него же и увидел воспоминания Волдеморта.

Серебристые брови Дамблдора приподнялись в удивлении — такое нечасто увидишь. Римус отстраненно подметил, что МакГонагалл прикрыла рот ладонью. Его взгляд пересекся с кристально-голубыми глазами Дамблдора, и Римус прочел в них невысказанный вопрос.

— Пока я ничего не обнаружил, — ответил он на невысказанный вопрос. — Воспоминания всё еще… разделены. Из-за круциатуса они до сих пор так и не пришли в норму.

Римус говорил бесстрастно, стараясь не вспоминать о пытках. Это не позволяло чудовищам, живущим внутри, выйти наружу.

— Но если есть хоть какая-нибудь лазейка, я ее найду. А она должна быть, иначе Волдеморт не действовал бы так безрассудно.

— Да, Северус говорил об этом. В ту ночь и последующие дни его очень смутило и обеспокоило поведение Риддла. — Дамблдор пронзительным взглядом посмотрел на Римуса. — Теперь мы знаем причину.

Римус кивнул. Он был близок к разгадке и в блокнот, который носил в кармане, постоянно записывал свои идеи, догадки и отрывочные воспоминания. Время от времени Гарри карандашом добавлял каракули. Сириус тоже рисовал в блокноте закорючки, но, учитывая, что его уровень развития был немногим выше, чем у Гарри, от него вряд ли стоило ожидать другого. Впрочем, Римус всё равно отругал друга за очень уж грубое слово, написанное по отношению к Волдеморту. Правда, Сириус добавлял иногда и полезную информацию, которую ему удавалось отыскать, поэтому отобрать блокнот насовсем Римус не мог.

Он мысленно пробежался по перечню воспоминаний: фраза о раздвинутых границах магии, убитая семья в поместье, кольцо с треугольным глазом, дневник, печать Хогвартса… и Гораций Слизнорт. Разгадка была близка, но Римус не мог провести четкую линию между этими фрагментами и тем, что он исследовал. Пожалуй, его воспоминания пробудил лишь знак, нарисованный в книге Дамблдора.

— Альбус, я кое-что заметил, когда читал Гарри одну из сказок барда Биддля… там был довольно странный символ, который я уже видел. Это вы его нарисовали?

Дамблдор резко замер, и Римусу стало не по себе. МакГонагалл, заметив это, с интересом взглянула на директора. Казалось, даже Фоукс задержал дыхание. Потом старый профессор неловко кивнул.

— Где ты видел этот символ?

Римус понял, что каким-то образом действительно задел директора, и продолжил чуть осторожнее:

— В его воспоминаниях на кольце. Э-э… он что-то обозначает?

— Это знак даров смерти, — ответил Дамблдор, так и не расслабившись. — Ты знаешь «Сказку о трех братьях»? — Когда Римус кивнул, директор монотонно продолжил, словно читал лекцию в классе. — Дары состоят из непобедимой бузинной палочки, воскрешающего камня и мантии-невидимки. Говорят, что они действительно существуют, и тот, кто соберет их все, станет Повелителем смерти.

— Ох. — Римус быстро в мыслях перебрал все возможности. Ничего, что он увидел в воспоминаниях Волдеморта, казалось, не указывало на дары, кроме кольца. Быть может, правда, именно о них Темный лорд спрашивал Слизнорта… но, кажется, все-таки нет.

— Я могу облегчить тебе задачу, Римус, — прервал его мысли Дамблдор. — Я уже думал, знает ли Риддл о дарах, но, полагаю, ему вряд ли о них известно. Конечно, я могу ошибаться.

Но по взгляду директора было понятно, что он так не думает.

— Так они существуют? — спросил Римус.

— Да, — ответил Дамблдор почему-то грустно, — существуют.

На мгновение Римуса захотелось найти воскрешающий камень и снова увидеть мать, но, вспомнив историю, он понял, что это будет глупо. Потом Римус подумал о мантии-невидимке Джеймса. А вдруг она и есть одним из даров? Да нет, быть того не может.

— Если предположить, что Риддл попытался собрать их… — начала было МакГонагалл.

— Нет, — уверенно прервал ее Дамблдор.

Губы МакГонагалл сделались тонкими, и это было так знакомо, что Римус едва сдержал смешок: в кои-то веки профессор смотрела так не на юных шалунов, а на директора.

— Как дела с исследованием пророчеств? — спросил Дамблдор, уходя от темы даров.

Римус откашлялся. Честно говоря, он посвящал этому не так уж много времени, но всё же рассказал Дамблдору о том, что нашел.

— Волдеморту не под силу изменить пророчество. Он пытался это сделать в ночь на Хэллоуин, но не ожидал, что… возникнут сложности при осуществлении плана. — Римус слабо улыбнулся. — Если уж на то пошло, возможно, из-за него пророчество и начало действовать. — Римус процитировал фразу из предсказания: «И он отметит его как равного себе». Риддл сейчас выслеживает Гарри, и я не знаю, можно ли считать, что тем самым он как-то выделил ребенка, но, похоже, Невилл Долгопупс пока вне опасности. Что же касается остального… — Римус вздохнул. — Не знаю, как вы думаете, Альбус, но мне бы очень хотелось, чтобы эта война закончилась до того, как Гарри повзрослеет и сможет победить Волдеморта. Лучше бы ему совсем в это не впутываться.

— Так, пожалуй, считаем мы все, — тихо сказала МакГонагалл.

Беспокойство за Гарри вдруг перекрыло все остальные чувства.

«Нам нужно покончить с этим», — подумал Римус.

Дамблдор встал с кресла и задумчиво погладил Фоукса.

— Пророчества сложно истолковать, — отметил Римус, наблюдая за директором и фениксом. — Полагаю, мы можем только надеяться, что это предсказание не то, каким кажется на первый взгляд.

В кабинете раздался низкий бой часов. Наступило три часа ночи. Некоторые инструменты зазвенели в ответ. Римус выглянул из темного окна: земли освещал серый рассветный свет. Усталость накрыла его, как тяжелое одеяло, и он переступил с ноги на ногу. Из-за приближающегося полнолуния у него ломило кости. Завтра во время превращения Римус явно пожалеет, что всю сегодняшнюю ночь провел на ногах.

МакГонагалл, должно быть, думала о том же, потому что теперь придирчиво рассматривала бывшего ученика.

— Тебе нужно поспать, Римус, — тихо посоветовала она.

— Минерва права, — вмешался директор, все еще поглаживая феникса. — Ступай домой. Джеймс и Сириус сегодня вечером будут здесь в безопасности, а Лили, скорее всего, ждет новости.

— Я всё равно хотел бы осторожно спуститься вниз и повидать их, — упрямо возразил Римус.

Дамблдору эта просьба явно не понравилась, но возражать он не стал.

— Хорошо. Остальные мракоборцы уже покинули Хогвартс, так что тебя не увидят. Но после отдохни, Римус. Ты слишком многого от себя требуешь.

Римус кивнул и решился задать еще один вопрос:

— Альбус, прошло уже почти семь недель. Я знаю, что эта защита для моего же блага, но…

— Но ты хочешь снова посещать собрания Ордена? — закончил за него Дамблдор, и глаза его блеснули.

МакГонагалл дернулась было, возражая, но Римус не сводил взгляда с директора. Директор повернулся к птице.

— Что думаешь, Фоукс?

Феникс издал длинную мелодичную трель, и Дамблдор улыбнулся.

— Следующая встреча состоится через четыре дня. На самом деле, она пройдет здесь, в Хогвартсе, в Выручай-комнате. Ты оправишься к тому времени от полнолуния?

Римус кивнул.

— Тогда я буду ждать тебя. Передай Лили, что ей тоже будут рады. Она может захватить с собой Гарри. Уверен, ей тоже трудно проводить всё время в коттедже.

— Спасибо, — сказал Римус, чувствуя, как его накрывает облегчение.

Он повернулся к двери в кабинет.

— Как только убедишься, что Джеймс и Сириус в порядке, ступай домой и отдохни, — велела ему МакГонагалл.

* * *

Полнолуние в декабре Римус провел в Визжащей хижине. Нехотя он разрешил Сириусу сопровождать его, хотя у него только-только зажила нога. Узнай мадам Помфри, чем занимался ее пациент через каких-то двенадцать часов после выписки, страшно бы разозлилась. Но Римусу очень не хотелось ночью оставаться наедине с волком, поэтому он согласился, заставив Сириуса поклясться, что он не будет слишком усердствовать во время игр. Лили, в свою очередь, клятвенно пообещала приковать Джеймса к кровати, если он попытается сорваться с места. Анимаг слишком вымотался и поэтому особо не возражал. Впрочем, когда они следующим вечером собрались все вместе на ужин, Джеймс уже окончательно пришел в себя и сердито поглядывал на друзей, сидя рядом с женой.

— Поверить не могу, что вы меня оставили, — бурчал он, тыкая вилкой в остатки индейки.

— Ты еще не оправился, Сохатый…

— Бродяга — тоже!

— …от ранений, которые куда серьезнее, чем у Бродяги, — закончил Римус.

Он тут же пожалел о своем выборе слов, когда Сириус толкнул его локтем, торопливо проглотил едва пережеванную еду и заявил, специально коверкая слова:

— Его ранения при всем желании не могли быть более сирйозными⁽¹⁾, чем…

— К тому же, — громко продолжил Римус, — прошлой ночью волк, похоже, предпочел отдохнуть, как и в ноябре. Ты бы всё проспал.

— А вот и нет, — упрямо пробормотал Джеймс, и Лили, взглянув на оборотня, закатила глаза.

— А вот и да, — возмутилась Лили. — К тому же, если бы ты ушел, твой подарок на Рождество навсегда остался бы у меня.

В ее голосе все еще чувствовался жгучий гнев, но Римус понял, что она уже простила Джеймса за безрассудство. Вчера в больничном крыле Лили кричала на него так пронзительно, что, наверное, ее слышал весь замок. Сегодня же она казалась гораздо печальнее. Наверное, подумал Римус, именно сейчас Лили потихоньку приняла смерть Слизнорта.

— Печенье, мам, — потребовал Гарри, сидя на высоком стульчике.

— Сначала закончи с ужином, Гарри, — тихо сказала она, поднося его руку к куче горошин.

Римус взглянул на Джеймса: с одной стороны, ему не хотелось знать подробности их столкновения с Питером, а с другой, было любопытно, что именно друг говорил в ту ночь. Ножи звенели о тарелки, а свечи мерцали. Римус сделал вдох и всё же решился.

— Что произошло между тобой и Питером на Рождество?

— Откуда ты узнал о Слизнорте?

Они заговорили одновременно, и на мгновение у Джеймса челюсть отвисла от удивления.

— Ты первый, — велел он.

— Ладно, — согласился Римус. — Полагаю, я тебе должен.

Пока он рассказывал то, что недавно понял по поводу воспоминаний Волдеморта, Джеймс и Лили слушали с возрастающим изумлением, и Римус был благодарен, что они не задавали вопросов. Честно говоря, он не знал, сумеет ли на них ответить. Пусть символ даров смерти в «Сказках барда Бидля» и помог ему кое-что связать, но все эти догадки пока оставались не до конца ясными. Придвинув к середине стола небольшую тетрадь, Римус закончил историю. Джеймс молча взял ее, положив между собой и женой. Они нарочито медленно пролистали страницы, и Лили отвлеклась только раз, взглянув на Сириуса и сказав:

— В самом деле, Блэк?

Тот только пожал плечами.

— Значит, мы пытаемся использовать его воспоминания против него? — уточнил Джеймс.

Сириус и Римус кивнули.

Лили прикусила губу, встревоженно глядя на оборотня.

— Но… но вдруг это лишь… фрагменты самых разных воспоминаний? Мы же не можем знать точно, что в них будет какая-нибудь подсказка…

— Я уже думал об этом, — тут же ответил Римус с ноткой раздражения.

Они с Лили предпочитали мыслить логически и продумывать все варианты. Ее вопрос напомнил ему, насколько это всё влияло на него.

— Просто… если есть шанс, что из этого что-то получится, я должен им воспользоваться. К тому же Дамблдор согласен со мной: Волдеморт не пытался бы так отчаянно убить меня, если бы не относился серьезно к этим воспоминаниям.

— Правильно, — согласился Джеймс, поправляя очки, и слегка улыбнулся так, что на его щеках появились ямочки. В школьные годы это значило, что Джеймс Поттер нашел способ набедокурить. Теперь же всё было иначе. — Во время расследования рассчитывайте на меня, господа, ведь мы будем подвергать Темного лорда психоанализу.

Лили тихонько рассмеялась и взглянула на Римуса, призывая его быть осторожнее. Он встретился с ней взглядом, мысленно отвечая: «А когда бывало иначе?» Лили вскинула рыжую бровь, но не ответила.

Сириус поднялся из-за стола и потянулся в шкаф. Достав бутылку и четыре бокала, он плюхнулся обратно, щедро плеснул в каждый бокал огненный виски и торжественно сказал:

— Ладно, Сохатый. Расскажи нам о Хвосте.

Римус почувствовал, как настроение, царившее в кухне, тут же омрачилось. Джеймс нахмурился, глядя на янтарную жидкость, и наклонил бокал, вращая его по кругу. Внимательно рассматривая сахарную каемку, собравшуюся на краях, он сказал:

— Да нечего рассказывать. После предупреждения Лунатика я побежал в подземелье, но спасти Слизнорта не успел. — Джеймс взглянул на Лили. — У дверей его кабинета я застал Хвоста.

— И? — подсказал Сириус.

— Малфоя я оглушил с легкостью: наверное, застал их обоих врасплох. Питера… Петтигрю я обезоружил. — Поморщившись, Джеймс отхлебнул алкоголь. — Мы поговорили, а потом появился Дамблдор.

— Сохатый, — вздохнул Сириус.

— Да знаю я, — буркнул Джеймс, с шумом выдыхая. Протянув руку, он нервным жестом взъерошил волосы. — Я… еще никогда так не злился. Я думал, что… подумал, что могу убить его.

Последние слова Джеймс прошептал с ужасом.

— Я бы убил, — горько выплюнул Сириус. — Он не заслужил милосердия.

— Я размышлял об этом, стоя там и прижимая палочку к его груди, — тихо признал Джеймс. — Но он был без оружия… разве мы можем решать, кто заслуживает снисхождения, а кто — нет? Я хочу сказать… где проходит эта грань?

Джеймс встал, и, судя по всему, сам этого не заметил. Он прошел к окну, и Римус увидел его встревоженное выражение лица, отраженное в темном стекле.

— Я чуть так и не поступил, — прошептал Джеймс. — Заклинание уже рвалось у меня с губ, а потом я вспомнил его, когда мы были еще совсем молоды, и… оставил Петтигрю мракоборцам.

— Вот так вот просто?

— Пусть гниет в Азкабане, — холодно отозвался Джеймс. Но потом его плечи опустились, и он вернулся к столу. — Я уже убивал, Сириус, пусть и всего однажды. Да, с моей стороны это была самозащита, но вы помните, как я переживал тогда. А здесь и защищаться не нужно было — я просто злился. — Джеймс сглотнул. — Я сделал свой выбор, Сириус. Ты был прав, когда говорил о свете и тьме в душе.

Сидя на стульчике, Гарри пробормотал что-то, подражая человеческой речи, и потянулся к отцу. Джеймс тихо хмыкнул и поднял его, с нагрудника посыпались горошины. Лили прислонилась к плечу мужа и посмотрела на сына взглядом, в котором застыла печаль. Римус видел, как выражение лица Джеймса немного смягчилось.

— Я сделал правильный выбор, — произнес он, и голос его был едва громче шепота. — Я думаю… убийство как-то влияет на душу, а не просто погружает ее во мрак. Наверное, что-то ломается внутри — может, и не навсегда, но это почти необратимо. Разрушив душу, я бы не мог смотреть в глаза своей семье.

Говоря это, Джеймс пристально посмотрел на Сириуса и Римуса, четко показывая, кого именно он считает членами своей семьи. Все молчали. Римус чувствовал, как его грудь распирает от осознания того, что он кому-то нужен.

«… разрушенная душа».

Эта мысль возникла где-то далеко, в глубинах его обычно аналитического разума. Поначалу ощущение было едва заметным, словно за сознание дернула тонкая нить, сплетенная из паутины.

«…разрушенная душа».

Кухня исчезла.

— Я могу сделать человеку больно, если захочу».

На кровати рядом с бледным мальчиком в ряд стояли семь камней…

Красивый молодой человек умер последним, рухнув на пол. В мертвых глазах застыл ужас. На пальце убийцы блеснуло кольцо… То же кольцо было на его руке, когда он спросил…

Глаза Римуса закрылись. Лили звала его, но голос ее доносился будто из-под воды.

«Там была книга», — подумал он, следуя за нитями и изо всех сил пытаясь сосредоточиться.

«Убийство разрывает душу на две части, и одну из них волшебник скрывает в выбранном им предмете. Пока он существует, душа привязана к земле и остается бессмертной, но бессмертие это достигается огромной ценой…»

— Я хотел узнать, сэр, что вам известно о крестражах?

Снова нахлынули разнообразные звуки: какофония голосов, перебивающих друг друга, смешивалась с тихим вопросом, который эхом отдавался в его памяти. Римус распахнул глаза и увидел прямо перед собой голубые глаза Сириуса под сведенными черными бровями. Оборотень вздрогнул и свалился со скамьи, но две сильные руки вцепились в его плечи. Это был Джеймс.

— Римус?

— Черт, — выдохнул он.

* * *

На этот раз Выручай-комната превзошла саму себя. Римус восхитился, увидев круглый стол, окруженный как раз нужным количеством удобных пурпурных кресел. В огромном камине ревел огонь, а в углу оказался детский манеж с волшебными игрушками и мягким ковром. Гарри возбужденно завозился на руках у Римуса, и он, отправившись первым делом туда, устроил Гарри на ковре и показал ему новые игрушки. Когда он заботился о Гарри, Римусу становилось спокойнее. В последний раз он уверенно пришел на встречу Ордена, не прячась от косых взглядов и в целом не избегая компании, семь месяцев назад. И почти столько же времени Римус провел вдали от других людей. Как ни странно, теперь ему было не по себе; волосы у него на затылке встопорщились, когда начали прибывать члены Ордена.

Сириус и Джеймс, словно тролли-часовые, грозно смотрели в сторону любых людей, которые начинали коситься на Римуса, понимая, что в этой комнате, рядом с ними, находится оборотень, которого объявили сумасшедшим. Лишь Минерва МакГонагалл отнеслась ко всему спокойно. К площадке подошла женщина. Рядом с ней стоял маленький рыжеволосый мальчик, а к груди она прижимала девочку, которой было несколько месяцев от роду. Это была Молли Уизли, сестра Фабиана и Гидеона Прюэттов, и Римус ее раньше не встречал.

— Это, верно, маленький Гарри Поттер, — сказала она, улыбнувшись, и поставила сына на пол. Он тут же проковылял к ближайшей игрушке и сел, подозрительно глядя на Гарри.

— Да. А это кто?

— Рон. Мы впервые на встрече Ордена.

Молли нервно огляделась, рассматривая людей, садящихся вокруг стола, но расслабилась, заметив мужа.

— Вы точно не Поттер, — отметила она, снова смотря на него, а вернее, на его светло-каштановые волосы с проседью.

— А, нет, — неловко произнес Римус, готовясь к тяжелому объяснению. Он взглянул на Гарри, который смущенно прижался к его ногам, глубоко вздохнул и открыто встретил взгляд Молли. — Меня зовут Римус Люпин.

— О.

К ее чести, она лишь моргнула, выказав удивление, и не сдвинулась с места.

— Иди, Гарри, — тихо сказал Римус, подтолкнув мальчика к Рону, который, видно, понял, что игрушки у него отбирать никто не собирается.

— Я Лон Уизли, — стойко произнес Рон.

Гарри плюхнулся рядом с рыжеволосым мальчиком, взял пухлой ручонкой другую игрушку и протянул ее Рону.

— Я Галли, — сказал он, и Молли слабо улыбнулась.

— Я… э-э… пойду-ка поищу себе местечко, — придумал себе отговорку Римус.

Не ожидая ответа, он поспешил к друзьям, но на полпути заметил, что Сириус раздраженно дернул плечом. Только что вошел Северус Снейп и скользнул к стене, его темные волосы падали на лоб, закрывая глаза. Римус резко остановился. Он знал, какую роль сыграл Снейп в его спасении, но с тех пор они не встречались. Решив подойти к друзьям позже, он набрался храбрости и отправился в другую сторону.

— Северус, — тихо сказал Римус.

Черные зрачки на мгновение сверкнули от удивления, но потом огоньки погасли и сменились знакомой усмешкой.

— Чего тебе, Люпин? — бросил Снейп.

Он по привычке защищался, машинально реагируя на гриффиндорца точно так же, как и раньше, в школе.

— Я всего лишь хотел тебя поблагодарить, — сказал Римус, надеясь, что в его словах достаточно искренности. Так и было. — Ты многим рисковал ради меня.

Снейп слегка расслабился, а потом принял благодарность легким кивком.

— Почему? — вдруг спросил Римус, и Пожиратель саркастично вскинул бровь, но уже через мгновение она опустилась, и он вздохнул.

— В моих лучших интересах было хранить секреты Ордена. И… — Снейп помедлил, а потом быстро закончил, — за ним было неприятно наблюдать.

— Ох.

Римус внимательно рассматривал школьного врага: до этого он и не думал, что тот станет беспокоиться. Впрочем, сам Северус, похоже, тут же пожалел о своей искренности.

— Окклюменция тебе плохо дается, Люпин.

— Да, — согласился Римус.

«Если бы только я не дал ему проникнуть в мои мысли…»

— Ты мог бы потренироваться и стать хорошим окклюментом, — неожиданно добавил Снейп.

Римус не знал, что сказать на это. Дверь в Выручай-комнату позади них открылась и закрылась снова. Прибыл Дамблдор.

— Тебе лучше найти себе место, — тихо посоветовал Пожиратель смерти и ушел.

Римус смотрел вслед Снейпу, отмечая, что все, казалось, избегали находиться рядом с ним. Получается, не только оборотню доставались косые взгляды: странно, но он, пожалуй, теперь сочувствовал Пожирателю. Римус решил наконец-то где-то устроиться и сел между Сириусом и Лили. Сердце у него часто стучало, когда Дамблдор быстро и величественно прошел к другой стороне стола. «Мы поговорим после встречи, — твердо сказал себе Римус, прогоняя отчаяние, которое требовало разобраться со всем сейчас. — И тогда я расскажу ему о крестражах». Когда Дамблдор занял свое место, все замолчали, выжидающе глядя на него. Директор начал встречу с небольших объявлений, и Римусу вдруг почему-то вспомнились рыцари круглого стола, а Дамблдор ему показался Мерлином. «Интересно, кто же король Артур?» — мелькнула мимолетная мысль.

— …как многие из вас, вероятно, уже заметили, я бы хотел снова поприветствовать Римуса Люпина, который вернулся в наш круг.

У оборотня вспыхнули щеки, когда Сириус хлопнул его по спине, а Дамблдор тепло ему улыбнулся.

— Боюсь, слухи о психическом здоровье Римуса были сильно преувеличены ради его же безопасности. Он полностью в своем уме. Однако Римус остается главной целью Волдеморта, поэтому я вынужден подчеркнуть, насколько всем и каждому из вас важно сохранять данный факт в тайне. Надеюсь, вы серьезно отнесетесь к этой ответственности.

К смущению Римуса, Джеймс, Сириус и Фрэнк Долгопупс разразились аплодисментами, призывая остальных членов Ордена поступить так же. Не зная, что ему делать, он попытался вежливо кивнуть и уставился в стол. Потом начались обычные отчеты.

Эдгар Боунс доложил, что невыразимец по имени Элдридж попал в больницу Святого Мунго с загадочной волшебной болезнью. Дамблдор спросил Грюма, не был ли замешан в этом Руквуд, и мракоборец пообещал разобраться вместе с Джеймсом и Сириусом. Боунс также упомянул о втором пациенте, маггле по имени Фрэнк Брайс, который оказался жертвой неопознанного темного проклятия. Судя по всему, оно с большой скоростью заставляло органы разлагаться. Шансов на выживание не давали. Профессор МакГонагалл и новый член Ордена Ава Финч по очереди в общих чертах рассказали остальным о Битве при Хогсмиде, как теперь называли недавнюю стычку. Несколько человек заинтересовалось, откуда взялся туннель, который вел из Хогсмида в окрестности Хогвартса, на что МакГонагалл, не меняясь в лице, спокойно ответила:

— Не иначе как это причуда Основателей.

Сириус фыркнул, и МакГонагалл ему быстро подмигнула.

У Римуса перед глазами всплыла печать Хогвартса.

«Нужно поискать информацию об Основателях», — мысленно отметил он.

Вспомнив о туннеле, он также задумался, какими еще тайнами им стоит поделиться с Дамблдором. Мародеры, пожалуй узнали о землях Хогвартса больше любого другого школьника. Хвост уже рассказал Волдеморту о проходе в Хогвартс, но, быть может, поделился еще чем-то? Римус передернулся, и у него перед глазами появилось то воспоминание о Бродяге, Сохатом и Хвосте, которое против его воли вытащил Волдеморт. Римусу стало не по себе: было ясно, что Волдеморт знал о Сохатом и Бродяге. Позже нужно будет поговорить об этом с Сириусом и Джеймсом.

Грозный Глаз закончил отчитываться, рассказав о новых методах, которые использовали мордовороты из отдела Закона магического правопорядка, главой которого был Барти Крауч. Они действовали всё хуже и хуже: сначала бросались заклятиями, а потом уже задавали вопросы. Грюм советовал всем проявлять осторожность при столкновении с этим отделом.

Наконец встреча подошла к концу. Три Мародера и Лили смешались с членами Ордена, которые медленно тянулись к выходу. Некоторые задерживались за разговорами, и Римус начал терять терпение. Сириус и Джеймс вели себя еще хуже, неловко топчась на месте. Последним покинул собрание Хагрид, который так сильно хлопнул Римуса по спине, что оборотень чуть не свалился со стула. Правда, сам же великан и помог ему выпрямиться, робко извинившись, и только потом ушел. Наконец в комнате остались только Мародеры и Лили.

— Я могу чем-то вам помочь? — обернулся к ним Дамблдор, и его очки-половинки сверкнули.

— Нам нужно поговорить с вами наедине, — ровным голосом ответил Римус. — Это касается того, что мы обсуждали в вашем кабинете в ночь нападения на Хогсмид.

---

1) В оригинале употребляется игра слов с использованием прилагательного «серьёзный» и имени Сириуса.

Вернуться к тексту

В камере было тесно и сыро, и ее стены сжимались вокруг Питера, как влажные руки дементора. Впервые появившись здесь, он, увидев крошечную прорезь в стене, служащую окном, подумал, что ему повезло. Теперь же Питер уверился, что это всего лишь еще один способ пытки. Ветер хлестал вокруг башни, забрызгивая камеры дождем и соленой водой. Но что было еще более мучительно, он говорил. Отверстие в стене походило на рот, шепчущий, воющий и визжащий, и ветер смешивался с голосами в его голове. Питер часами сидел, съежившись у мокрых камней, зажав уши руками и широко раскрыв рот от ужаса.

«Я тебя оплакал, — повторял нараспев Джеймс снова и снова, и к его голосу присоединялись крики Римуса и смех Сириуса. — Я тебя оплакал, оплакал, оплакал».

Когда дементоры куда-то уходили, скандирование призраков исчезало за воем ветра, и теперь Питер уверился в том, что произошло.

— Я умер, — шептал он самому себе, — умер, умер.

— Поднимайся, Хвост, — грубо окликнул его Макнейр, насмешливо выговорив старое прозвище.

Питер моргнул. Дверь в камеру была открыта. Дементоры зловещими тенями застыли за Пожирателями смерти, а их плащи трепетали в застоявшемся воздухе тюрьмы. Питера освободили, и ветер взревел.

— Заткнись, — всхлипнул Питер.

— Хватит скулить. — Макнейр схватил его за руку и поднял на ноги. — Темному лорду нужны твои услуги. Пора убираться из этой жалкой пародии на тюрьму.

Нижние этажи Азкабана походили на муравьиное гнездо, сплетенное из пустых камер, где повсюду бродили вышедшие из подчинения дементоры. В тюрьме уже почти никого нельзя было удержать, и пленники вытекали оттуда, как вода из решета. Они шагнули на скользкие камни, где лежали мертвыми два охранника и мракоборец, и Питер передернулся. Пожирателей смерти собиралось всё больше и больше: они толпились и взбирались в лодки, ликуя и смеясь над провалом Министерства. Питеру же радоваться было не под силу. Ветер по-прежнему смеялся и грохотал, проносясь над волнами, и он снова задумался, не будет ли тише под водой.

На полпути они трансгрессировали, и Питер так и не узнал ответ.

Пожиратели смерти появились на склоне холма на холодном кладбище. По сравнению с бурными водами безмолвие этого места пугало. По-прежнему слышались шепотки, но теперь они доносились от мертвых костей, лежащих глубоко под землей.

«Я тебя оплакал», — снова раздалось в мыслях Питера.

Он споткнулся, идя за Макнейром. Перед ними стоял дом, неразличимый в темноте, но благодаря зажженным окнам было понятно, насколько он большой. Вероятно, когда-то здесь жила богатая семья.

Внутри дом был заброшенным. Почти всю мебель накрывали белые простыни, а к изысканно украшенным люстрам цеплялась паутина. Портреты на стенах настолько запылились, что Питеру казалось, будто бы он пытается что-то рассмотреть сквозь густой туман. Они взобрались по широкой скрипящей лестнице на второй этаж и зашли в первую комнату. Питеру хотелось захныкать, но он крепко сжал губы.

Темный лорд сидел перед камином в кресле с высокой спинкой, холодно разглядывая Питера красными глазами. Огонь трещал, но совсем не обогревал комнату. Молодой человек с соломенными волосами, стоящий в углу, жадно рассматривал Волдеморта, в его глазах застыло выражение, близкое к обожанию. Малфой, бледный и грязный после Азкабана, тоже был здесь. Рабастан Лестрейндж, расположившись посреди комнаты, смотрел в пустоту. На фоне огня вырисовывался Руквуд, который тихо говорил ровным голосом:

— …с помощью другого человека вам пророчество не достать. Элдридж, вероятно, уже не поправится. Что же касается завесы, она, похоже, отделяет мир живых от мертвых. Если милорд пожелает, я мог бы…

— Я не желаю больше слышать о завесе, Руквуд, — высоким голосом повелительно прервал его Волдеморт. Его губы искривились в презрении. — Мертвые меня не интересуют. Видимо, пророчеству придется подождать. Что находится в запертой комнате?

— Я бы не советовал пробовать ее открывать, милорд, — предостерег его Руквуд.

Больше он ничего не сказал. Глаза Волдеморта сузились, и комната содрогнулась. Но он не стал настаивать на ответе, повернувшись к Рабастану Лестрейнджу.

— Как дела у министра?

— На нее наложили заклятие империус. Всё прошло успешно. Она сопротивляется, но постепенно слабеет. Я нахожусь с ней рядом в облике Аткинса. Меня не раскрыли.

— Позаботься, чтобы заклятие продолжало действовать.

Питер почувствовал угрозу в этом приказе. Рабастан кивнул и отступил назад.

— А как поживает твой отец, Крауч? — обратился Темный лорд к юноше.

Тот ухмыльнулся.

— Отдел магического правопорядка не будет чинить вам препятствий.

— Хорошо. Значит, скоро сможем действовать…

Питер съежился, когда взгляд алых глаз обратился к нему.

— Хвост. Ты благодарен за свое спасение?

— Д-да, милорд. Спасибо вам. Спасибо, — выдохнул Питер.

Волдеморт ухмыльнулся.

— У меня появилась новая работа для тебя. Дамблдор причиняет всё больше неудобств, и я не собираюсь вечно терпеть его вмешательство. Ты должен стать моим шпионом в Хогвартсе. Твой облик анимага принесет большую пользу.

— Я… да, милорд.

— Особенно меня интересует местонахождение Поттеров и их оборотня. — Питер передернулся. — Не разочаруй меня, Хвост, — прошипел Волдеморт.

— Н-нет, милорд.

Питер отвел взгляд. Его очень сильно испугало, что Волдеморт заметит его страх за бывших друзей.

— Пощадив твою жизнь, Джеймс Поттер проявил слабость, — с отвращением выплюнул Волдеморт. — Забирай эту палочку и уходи.

Питер выскочил из комнаты, сжимая неизвестную палочку, которую Волдеморт бросил к его ногам. Ее владелец, вероятно, умер. В его дрожащих руках палочка казалась незнакомой и неудобной, но он всё же сумел трансгрессировать в лес за Визжащей хижиной. Питер был один, дырявые носки промокли от снега, а мысли путались. Он вспоминал Азкабан, своего хозяина, Дамблдора, но всё затмевал дикий страх.

Питер разрыдался, забрызгивая всё вокруг.

«Я тебя оплакал», — снова раздалось у него в мыслях.

Джеймс — идиот. Его снисхождение ничего не значило по сравнению с могуществом Темного лорда. Из носа потекли сопли, и Питер прижался к грубому стволу.

«Как так получилось, что я до сих пор жив?»

— Почему ты не убил меня? — громко спросил Питер.

Деревья были равнодушны к нему, зато ответил ветер: «Я тебя оплакал».

— Да знаю я! — закричал Питер. — Прекрати повторять одно и то же! Хватит врать! Почему тебе до сих пор не всё равно?!

Он икнул, коротко дыша.

— Ты никогда не был моим другом и всегда считал себя лучше меня! Для тебя я уже умер!

«Ты был нашим братом».

— МНЕ ПЛЕВАТЬ! Я ВАС НЕНАВИЖУ!

В лесу царила тишина. Питер встал. В ушах у него звенело, а горло болело. Голова кружилась от частого дыхания, и он снова рухнул на землю.

— Черт возьми, почему вам до сих пор не всё равно? — прошептал Питер.

Руки и ноги у него онемели от долгого сидения в снегу. Питер взял палочку и начал уменьшаться всё сильнее и сильнее, пока на его месте не осталась только крыса с пятнистой шерстью. Она несколько минут дрожала, стоя на месте, а потом умчалась в сторону Хогсмида.

— Прекрати пускать слюни на мои записи, Бродяга, — спокойно велел Римус.

Сириус одарил его собачьей улыбкой и продолжил счастливо пыхтеть, вывалив розовый язык наружу. Римус сидел скрестив ноги посреди кабинета Лили, а вокруг него повсюду лежали бумаги. Сириус осмотрел их, наклонив голову. За все те годы, что он знал Римуса, тот предпочитал все организовывать, оставляя вещи на своих местах. Он всегда держал записи в идеальном порядке, складывал карточки для закрепления материала в аккуратные стопки, а книги расставлял по темам. Этот новый бессистемный способ исследования… то ли успокаивал, потому что такого раньше не было, то ли, напротив, обескураживал. Сириус не мог ничего понять, поэтому залаял на Римуса, который неловко почесал бровь.

— В кои-то веки я смотрю на картину в целом. Мне просто… нужно увидеть все, что там есть.

Сириус чихнул и, пробежавшись вокруг бумажного круга, уселся рядом с книжным шкафом. Это было первое воскресенье 1982 года, и он наконец-то взял отгул на весь день. С того самого ноября, когда они спасли Римуса, Сириус работал практически без перерывов, если не считать, конечно, праздников. Утро он провел на улице, на морозном воздухе, бегая и возясь на природе. Хорошо, что можно было размять ноги. Когда Сириус вернулся, ему не хотелось снова превращаться в человека, потому что в образе собаки казалось, что все было гораздо проще, чем на самом деле. Псы не беспокоились о жизни и смерти, живя в настоящем времени, и их не могла постоянно и неумолимо грызть та вина, которую испытывал Сириус.

— Если уж хочешь остаться здесь, мог бы и помочь, — отметил Римус.

Сириус склонил голову набок, надеясь, что ему удалось выразить невинное смущение. Римус закатил глаза и молча вернулся к работе. Перед ним лежал лист пергамента с названием «Крестражи», а под ним аккуратным почерком Римуса было написано несколько слов: «кольцо», «основатели Хогвартса» и «дневник». Идея о том, что можно расколоть душу надвое, все еще пробирала Сириуса до дрожи, хотя его не удивляло, что Волдеморта не волновала цена. Говоря с Дамблдором, Мародеры согласились, что если Темный лорд сделал один крестраж, то, вероятно, решился и на несколько других. Им еще предстояло понять, сколько их было, но Римус работал над этим неустанно.

Сириус чувствовал изнеможение, которое испытывал Римус, и забеспокоился о друге с новой силой. Хорошо, что Римус нашел цель в жизни, но он же еще не до конца вылечился. Сириус подметил мешки у него под глазами и дрожь в пальцах, время от времени пробирающую Римуса. Он пытался скрыть ее, но безуспешно. Временами друг был спокойным и веселым, шутил с серьезным видом и казался таким, как раньше, но гораздо чаще выпадали такие дни, как сегодня, когда Римус с головой зарывался в дела, грустно размышлял о чем-то, смотрел в пустоту и молчал, отчего становилось очень неуютно. Сириус медленно превратился в человека.

— Ты вообще спал? — тихо спросил он.

— А что, по-твоему, я не выспался? — спросил Римус с вялым сарказмом. Взглянув в каменное лицо Сириуса, он вздохнул. — Мне хватает.

— Что-то непохоже.

— Уж кто бы говорил, — отозвался Римус.

Сириус посчитал замечание справедливым.

— Почему бы тебе не отдохнуть? Может, сходим во двор? Научим Гарри бросать снежки в окна, — предложил Сириус.

— Лили будет в восторге, особенно если учесть то, что Сохатый прямо сейчас купает Гарри.

— Тебе нужно отдохнуть, Лунатик.

— Я и так довольно долго отдыхал, Бродяга.

— Это не считается.

— Считается.

Раздраженный Сириус прислонился к шкафу и дернул ногой, расшвыряв бумаги Римуса и очень обрадовавшись этому.

— Бродяга… — предостерегающе сказал Римус, но Сириус не обратил на него внимания, только сейчас заметив небольшой лист со знакомым пророчеством, начертанным извилистым почерком Дамблдора.

Он поднял его с ковра и, хмурясь, прочел.

— Ты же не думаешь, что Гарри и правда может победить Волдеморта? — задумчиво спросил Сириус.

Римус повернулся к нему и всмотрелся в копию пророчества в руке друга, сдвинув в тревоге брови.

— Не знаю. Надеюсь, все это не то, чем кажется.

— Я тоже.

— Волдеморт умрет еще до того, как Гарри узнает его имя.

После тихих слов Римуса наступила тишина. Впервые Сириус услышал, чтобы кто-то заявил о смерти Волдеморта. Конечно, они обсуждали крестражи и то, что после их уничтожения он станет смертным, но его убийство никто не упоминал, вместо этого обычно рассуждая о поражении. Смерть же означала что-то совсем другое, неизменное. Кто-то ведь должен был наложить заклинание, и эта мысль казалась очень странной.

— Значит, дело не только в войне или… попытках отвлечься от случившегося, — осторожно произнес Сириус. Римус наблюдал за ним, и его глаза скрывали поседевшие пряди. — Ты хочешь защитить Гарри.

Римус медленно кивнул. Он вернулся к записям, рассматривая еще одну страницу с написанными на ней воспоминаниями, и сказал:

— Мы с Джеймсом говорили прошлым вечером, и он беспокоился о том же. — Римус широким жестом указал на бумаги. — Пожалуй, пора назвать все своими именами.

Сириус поразмыслил над сказанным. Он начинал кое-что понимать, внутри у него всколыхнулось какое-то чувство, и он, что случалось с ним довольно редко, вдруг почувствовал страх.

— Ты хочешь сказать, что мы убьем его.

Римус, рассматривая до этого страницу, серьезно и спокойно взглянул на него глазами с золотыми искорками.

— Да.

Сириус медленно выдохнул. Слова друга его не удивили — напротив, казалось, что он не просто всегда знал об этом, но и воспринимал как должное. Возможно, все началось, когда Волдеморт забрал Римуса или Трелони произнесла предсказание, угрожающее их семье. Черт, быть может, их судьба решилась уже тогда, когда их десять лет назад распределили на один и тот же факультет. И Сириусу стало легче, как только он признал это.

— Есть еще одна проблема, с которой мне хочется разобраться, — сказал Римус.

Он не сводил глаз с Сириуса, пытаясь понять, как тот отреагирует на последние слова.

— Еще одна? — слабо откликнулся Сириус.

— Мне не хватает практики.

— О чем ты…

— В последний раз я сражался на Хэллоуин.

— С Волдемортом.

— Да. И я проиграл.

— Ты хорошо бился, — сказал Сириус, вспоминая, как был разрушен дом Поттеров в Годриковой лощине, когда он только-только там появился.

«Я пришел слишком поздно. Если бы только оказаться там раньше…»

— Мне все равно бы не хотелось повторять тот бой, — сказал Римус, и у него на лбу появилась едва заметная складка.

Сириус сузил глаза. Неужели это был… стыд? Римус всегда строго судил себя, но никто не мог отрицать, что он был отличным дуэлянтом.

— Лунатик, это… это же не… — Сириус фыркнул и начал снова. — Что бы ни случилось той ночью, ты ни в чем не виноват.

— Ага, — согласился Римус.

По его голосу не было понятно, действительно ли он согласился, поэтому Сириус попытался снова до него достучаться.

— Никто из нас не смог бы сбежать от него, Римус. Лили, Джеймс, Гарри… если бы не ты, они бы все погибли.

— Знаю, — вздохнул он, поникнув и сжав переносицу. — Мне удалось задержать его, и этого хватило, а больше я ничего поделать не мог. Честное слово, я и не думал, что выживу той ночью или… позже. — Римус взглянул на Сириуса. — Кстати, он знает о Сохатом и Бродяге.

— Я так и думал, что Хвост в конце концов ему об этом расскажет, — заключил Сириус.

— А еще он видел мои воспоминания, — добавил Римус. Сириус начал было говорить, что не стоит из-за этого винить себя, но друг не обратил на него внимания и продолжил: — Решать вам с Джеймсом, но я думаю, что нам нужно рассказать обо всем Дамблдору. Волдеморт в любой момент может воспользоваться анимагическими способностями Хвоста — это лишь вопрос времени.

— Я поговорю с Джеймсом, — пообещал Сириус.

Он не мог точно описать свои ощущения, когда подумал о том, что можно раскрыть ту тайну, которую Мародеры хранили тщательнее всего. Но Римус был прав: если темные волшебники все знали, светлым нельзя было продолжать скрывать свой секрет, иначе они окажутся в невыгодных условиях. Несмотря на их усилия, Волдеморт становился сильнее. Всего лишь накануне в новостях сообщили о еще одном массовом побеге из Азкабана, и Петтигрю был одним из исчезнувших заключенных. Джеймс очень расстроился из-за новостей, хотя и старался не показывать этого.

— Он увидел не только вас в облике анимагов. Были и другие воспоминания, — тихо произнес Римус.

Сириус вернулся к разговору.

— Все хорошо, Лунатик.

— А если нет? — Он провел по волосам рукой, испещренной шрамами. Его пальцы снова дрожали. — Мы используем против него его же воспоминания, и Волдеморт будет делать то же самое. Я сумел скрыть от него тайны ордена, но… он знает кое-что о вас; то, что я позволил ему…

— То, что он забрал! — рявкнул Сириус. — Волдеморт взял твои воспоминания силой — ты не отдавал их добровольно. Это совсем другое.

— Угу.

Сириус почувствовал себя беспомощным, когда услышал неверящий голос Римуса, и совсем не мог придумать, что бы еще сказать. Такие раны, как у Римуса… их нельзя было легко исцелить. Логические доводы не могли облегчить груз, который он нес до сих пор. Сириус знал это по собственному опыту.

«В том, что случилось, виноват я», — всплыло в мыслях у Сириуса.

Как же хотелось, чтобы Джеймс был здесь, а не в ванной, погрузившись по локоть в воду с мыльными пузырями и заботы о маленьком ребенке. Он всегда умел подбирать нужные слова.

«Я могу сказать ему, что все наладится, но будет ли это правдой?» — подумал Сириус.

— Всем нам не помешает больше практиковаться в дуэлях, — сказал Сириус, чувствуя себя трусом за то, что избегал более значительной проблемы. — Будем заниматься постоянно.

— Вы с Сохатым — мракоборцы, Бродяга.

— Не важно. Ничего страшного не произойдет, если мы потратим немного времени, бросаясь заклятиями на заднем дворе. Да и Лили стоит к нам присоединиться. Если дойдет до битвы, я бы хотел, чтобы она оказалась рядом со мной.

Римус согласно кивнул, и Сириус взглянул на часы. Почти полдень. Поднимаясь на ноги, он осмотрел книги и записи, устилающие пол. Римус — целый и в то же время разбитый — стоял в середине круга.

— Я иду к Энди, — объявил Сириус, жалея, что не может остаться. Римус снова кивнул, и он решился. — Все пройдет, Лунатик. Как ты сам сказал, мы покончим с этим.

— Спасибо, — прошептал Римус, возвращаясь к бумагам.

С отсутствующим видом он поднял вторую руку — ту, которая не дрожала. На пальцах заплясали голубые огоньки. Дрожь замедлилась и прекратилась.

* * *

Тонксы жили посреди леса в уединенном коттедже. Из-за бледного январского солнечного света казалось, что вокруг очень спокойно. Сириус прошел по дороге, мощенной булыжником, и Андромеда открыла ему дверь еще до того, как он успел постучать. Буйные каштановые кудри она подвязала резинкой и надела яркий желтый свитер. Разница между ней и Беллатрисой была как между днем и ночью.

— Привет, Энди.

— Сириус. Я уже поставила чайник, — сказала она вместо приветствия, когда он прошел между подстриженными коричневыми кустами. — Это розы, — объяснила Андромеда с улыбкой, — хобби Теда, но зимой они навевают грусть.

В доме было тепло и уютно. Стоило Андромеде покинуть семью Блэков, которая нависала над ней, как грозовая туча, и она расцвела. Сириус думал, что он тоже изменился, но по-другому. Они пошли в кухню, где Андромеда налила две чашки чая и поставила их на видавший виды исцарапанный стол. Из заднего окна Сириус заметил розовые волосы Нимфадоры, мельтешащие на холоде. Он пригляделся и увидел, что она кружилась по замерзшему пруду, а на ее подошвах были лезвия, которые вырезали на льду узоры. Тед гонялся за ней, нося точно такую обувь. Нимфадора, верная себе, завалилась назад, размахивая руками, и соскользнула в сугроб.

— Они катаются на коньках, — пояснила Андромеда. — Так развлекаются магглы. Тед когда-то катался с родителями, и Нимфадоре это очень нравится, несмотря на то что ей не хватает изящества.

— Странно, — пробормотал Сириус. — Еще одна безумная диковинка, придуманная магглами.

Андромеда засмеялась, но ему стало интересно: возможно, однажды стоит попробовать прокатиться. И Сириус добавил катание на коньках в мысленный список тех занятий, которыми он хочет заняться после всех остальных дел. «После». Хорошее слово, подумал он.

— Как работа? — спросила Андромеда.

— Выматывает, — честно ответил Сириус. — Уже много недель не было спокойного дня. Мой кабинет начинает утопать в документах, и скоро мне придется просить новый.

— Тед говорит, что Министерство сопротивляется, — серьезно сказала она.

— Ага, можно и так сказать.

По мнению Сириуса, стоило Министерству совершить всего одну ошибку, и оно полностью развалится на части. Они не нашли никаких доказательств против Руквуда, но еще один невыразимец отправился в больницу святого Мунго при загадочных обстоятельствах. Багнолд, которая ранее принимала решительные меры против Волдеморта, теперь перестала действовать, чего-то опасаясь. После Рождества собрался Орден, и на следующий день погибли несколько ее сотрудников. А Отдел магического правопорядка арестовывал чаще невиновных людей, а не преступников, заставляя их посещать бессмысленные слушания. Полное собрание Визенгамота созывалось едва ли не пять раз в неделю.

— Итак, я хотела поговорить с тобой о Регулусе.

Сириус машинально выпрямился. Они с братом часто не понимали друг друга, и теперь ему казалось, будто они собираются обсуждать какого-то незнакомца. Гнев и угрызения совести, которые были и прежде, до сих пор пылали в его душе, будто уголек, который никак не хотел догорать.

— Он приходил к тебе? — спросил Андромеду Сириус.

— Да, три года назад, в марте. Наверное… наверное, я последней видела его в живых.

Она выглядела виноватой, ведь Регулус исчез почти сразу после этого визита.

— Может, ты и права, — пробормотал Сириус. — Каким, по-твоему, он был?

— Регулус знал, — тут же ответила Андромеда. — По нему было видно: он как будто шел на смерть. При этом Регулус… хорошо держался. Я поняла это уже потом, после того как потребовала, чтобы он ушел. Что бы с ним ни происходило, он относился к этому спокойно.

— Почему? — вслух поинтересовался Сириус.

— Кто знает, — вздохнула Андромеда, и между бровями у нее пролегла складка. — С ним был Кричер.

— Что?

— Ваш старый домашний эльф. Странно это было.

Что-то всколыхнулось в воспоминаниях Сириуса, и он вспомнил ту битва в Косом переулке, когда сражался с Беллатрисой.

— Беллатриса сказала, что он бежал от Волдеморта, оставив ряды Пожирателей смерти.

— Похоже, он и правда был в укрытии, — задумчиво согласилась Андромеда. — Регулус явно плохо питался.

— Что ему было нужно?

— Думаю, на самом деле он хотел повидаться с тобой, — ответила Андромеда, внимательно посмотрев на Сириуса. — Но ваша встреча его очень сильно пугала, поэтому вместо этого Регулус отправился ко мне. Но он оставил кое-что. Именно поэтому я и попросила тебя зайти, если не считать, конечно, того, что я хотела с тобой еще раз повидаться.

Андромеда ласково улыбнулась, отставляя чашку, а потом подошла к шкафчику со столовыми приборами и открыла его. Сириус завороженно смотрел, как она достала ящик с ножами, ложками и вилками и легко дотронулась до нижней панели, которая распахнулась, показывая свернутый лист бумаги. Ничего не говоря, Андромеда отдала его Сириусу.

У него слегка задрожала рука, когда он взял письмо, узнавая Регулуса уже по тому, как он свернул лист. В детстве Сириус дразнил брата за его сложные бумажные творения, но втайне гордился ими. Регулус всегда был примерным сыном, и только эту его привычку не одобряли родители. Сириус осторожно потянул за уголки и расправил прямоугольный лист пергамента. Почерк был похож на его небрежные прописи, но писал Регулус аккуратнее. Сглотнув, Сириус начал читать письмо:

Дорогой Сириус,

Если ты получишь эту записку, знай, что мне жаль. Родители не хотят, чтобы я с тобой связывался, но мне показалось, что это нужно сделать. Он ищет меня, Сириус. Я умру задолго до того, как ты прочитаешь это письмо, и, к сожалению, я так и не смог извиниться лично. Ты был прав насчет него, брат. Чтобы сохранить чистоту крови, он заходит слишком далеко, и его нужно остановить. Я обнаружил слабость Темного лорда и надеюсь, что со временем это удастся и тебе.

Я не могу здесь рассказать слишком много, если это письмо попадет не в те руки. Я не успею закончить то, что задумал, до того как меня найдет Темный лорд, но сделаю все что смогу. Когда придет время, вернись домой, Сириус. Если мне удастся исполнить свой план, первый фрагмент будем там. Уничтожь его.

Я не горжусь многим из сделанного. Таким бунтарем, как ты, я никогда не был, слишком сильно боясь происходящего и веря в убеждения родителей, но, возможно, этот поступок отчасти возместит то, что я совершил. Прощай, Сириус.

Твой брат,

Рег

Твердый камень сдавил Сириусу горло, а тесные повязки обвились вокруг его груди, сжимая легкие. Он смотрел на подпись брата, пока та не начала расплываться. В настоящее время Сириус вернулся, только когда с огромным удивлением почувствовал жжение в глазах. Здесь плакать было нельзя.

— Спасибо, Энди, — хрипло сказал он.

Она кивнула, даже не спрашивая, о чем говорилось в письме. Сириус шмыгнул носом и снова уставился на лист бумаги.

«Соберись, Бродяга».

Значит, Регулус раскрыл секрет Волдеморта. И если Темный лорд не нашел его сразу же, значит, первый крестраж был у их родителей. Сириус не сомневался, что именно имел в виду Регулус, прося возвращаться домой. Эти слова кружились внутри, переростая в воодушевление. Теперь они хотя бы знали, с чего можно начать.

— Мне нужно было отдать письмо тебе раньше, — сказала Андромеда. — Но я очень сердилась на него, и в тот момент мы с Тедом пытались держаться как можно дальше от войны. К тому же я боялась за мужа и дочь.

— Все в порядке. Теперь письмо у меня, — ответил Сириус. — Я бы все равно еще недавно его не понял.

Дверь открылась, и в дом влетел порыв холодного ветра, а за ним послышались громкое хихиканье Нимфадоры и глубокий смех Теда. Лица у них раскраснелись от холода, и они тепло поприветствовали Сириуса. Андромеда предложила ему остаться на обед, но он вежливо отказался. Письмо жгло его, и Сириусу срочно нужно было что-нибудь сделать, иначе он взорвется от обуревающих его чувств. Перед уходом Сириус поцеловал любимую кузину в щеку.

— Прощай, Энди. И опять-таки, ты и понятия не имеешь, что это значит, — горячо сказал он.

— Ну что ж, может быть, однажды и узнаю, — только и ответила она. В ее глазах мелькнула печальная искорка, и Сириус понял, что она вспомнила сестер. Беллатриса никогда ни к кому не проявляла теплых чувств, а вот Нарцисса… что ж, может быть, здесь все было иначе. Андромеда слегка сжала его руку. — Будь осторожен, Сириус.

— Постараюсь.

Он нацепил на лицо озорную ухмылку, и Андромеда закатила глаза, а потом закрыла дверь со словами:

— Ладно, Дора, дай мне взглянуть на эти синяки.

— Мама! Я ведь тебе уже говорила: называй меня Тонкс!

Сириус коротко рассмеялся и снова отправился в путь. Даже если сестры Андромеды с ней никогда не помирятся, она была счастлива, так как сама устраивала свою жизнь и сделала ее просто прекрасной. Сириус задумался, будет ли у него что-нибудь подобное. Ему никогда особо не хотелось заводить семью, но сейчас… от этой идеи становилось теплее на душе, и Сириус нерешительно добавил ее в свой список.

* * *

Сириус решил, что сложнее всего будет с его матерью. Они совсем не общались, если не считать короткой записки, которую прислала Вальбурга Блэк с совой два с половиной года назад, сообщая о смерти отца Сириуса. Это послание он проигнорировал. Насколько Сириус знал, мать даже не выходила из дома. Можно было легко представить, как Вальбурга чахла в этом мрачном месте в обществе одного лишь Кричера, делясь с ним своими бессвязными бреднями, которые сводились к тому, как важно сохранять чистоту крови. Она была одержима этой идеей. Сириус чувствовал отвращение от одной только мысли о том, что придется видеться с матерью. Стоит ему появиться на пороге, как старая карга закричит и выгонит его из дома.

— И что ты предлагаешь? — только и спросил Джеймс, когда Сириус озвучил свои сомнения.

Они общались приглушенно, стоя за дверью в кабинет Лили. Римус наконец задремал, сидя в кресле и держа на коленях огромную книгу с пятнами, появившимися от старости.

— Не знаю, — задумался Сириус. — Может, заглянуть посреди ночи? Тогда она будет спать. Кричер, правда, очень любит бродить по ночам, поэтому придется разобраться с ним и с любыми охранными заклятиями, которые эта ненормальная ведьма наложила на дом.

— Как мы узнаем, что перед нами крестраж?

— Это может быть все что угодно. Черт, там полно предметов, окруженных темной магией, которые могли понравиться Волдеморту.

— Этой вещи не должно было быть в доме, когда ты там жил, — заметил Джеймс.

— Да. Можно попробовать обыскать комнату Рега.

— Или, — прервал его Джеймс, — можно спросить Кричера.

— Только через мой труп.

В тусклом свете в коридоре Сириус увидел, как на лице Джеймса отразилось раздражение.

— Энди сказала, что, когда Регулус пришел к ней, с ним был Кричер. Возможно, ему что-то известно, Сириус.

— Он расскажет матери, а она — Белле, и тогда Волдеморт узнает, что мы задумали, — возразил Сириус.

— Можем убедить его сохранить это в тайне, — сказал Джеймс, но на этот раз в его голосе было меньше уверенности.

— Послушай, пока есть выбор, я с Кричером общаться не хочу, — процедил Сириус сквозь стиснутые зубы. — А если мы и будем с ним говорить, то сотрем ему потом память. Никому нельзя знать, что мы там были.

— Ладно, хорошо. А что нам делать с…

Джеймс прервался, кивнув в сторону кабинета. Дверь была слегка приоткрыта, и сквозь щель Сириус видел Римуса: он склонил голову набок, и его пепельно-каштановые волосы падали ему на лицо. Сириус пожевал нижнюю губу.

— Он захочет пойти с нами.

— А надо?

Сириус разделял тревогу Джеймса. У него в голове наперегонки носились сотни возможных сценариев. Никому из тех, кто не входил в Орден, нельзя было знать, что Римус выздоровел и запомнил те пытки, которым его подвергли. Пока этого нельзя было допустить.

— Я иду с вами.

Сириус вздрогнул. Римус встал в дверном проеме. Сна у него не было ни в одном глазу, и смотрел он жестко и решительно. Джеймс хотел что-то возразить, но Римус сердито посмотрел на него, и он закрыл рот, так и не успев ничего сказать.

— Я не инвалид и мне уже надоело здесь сидеть и заниматься только исследованиями. Я пойду с вами, и мы справимся со всем вместе.

— Мы вовсе не думаем, что ты инвалид, Лунатик, — попытался его успокоить Джеймс. — Просто волнуемся… если Волдеморт узнает…

— Значит, нам придется сделать так, чтобы он ничего не узнал.

Когда они закончили обсуждать план, была уже половина первого ночи. Стало ясно, что без Римуса им пришлось бы гораздо тяжелее. Он всегда лучше всех создавал защитные заклинания и продумывал любые возможные варианты. Работа над планом немного напомнила Сириусу розыгрыши, которые они устраивали в школе. Им нужно было знать, как попасть туда, куда нужно, и вернуться обратно; также они придумывали несколько способов, чтобы их не поймали, и пытались предположить, что может пойти не так. Вот только на этот раз Мародеры собирались вломиться в дом, где Сириус провел детство.

Они трансгрессировали в парк за пределами площади Гриммо. Было холодно, и их ноги скользили по замерзшей слякоти. Взглянув наверх, Сириус увидел сквозь ветки лишь несколько звезд; все остальное освещали лондонские уличные фонари. Они были тусклыми, но в их свете виднелись облака пара, вырывающиеся изо ртов. Когда перед друзьями возник дом Блэков, Сириус многозначительно посмотрел на Римуса, и тот, закатив глаза, надел мантию-невидимку. Они договорились, что он пойдет с ними, только если будет скрыт от чужих глаз.

Трое друзей вышли из парка и, отойдя от дома, отправились в конец квартала. Со стороны городских домов наверх вел пожарный вход, куда они с легкостью попали, с помощью магии опустив лестницу и забравшись на крышу. Сириус шел впереди, балансируя на коньке. Оказавшись на крыше дома Гримо, Мародеры сели на корточки, и городские огни распростерлись перед ними, как яркая равнина. Почему-то в этот момент Сириусу пришла в голову дурацкая мысль: он подумал о каменных горгульях в Хогвартсе.

— Уверен, что нам сюда можно? — спросил бесплотный голос Римус.

— Ага. Родители так никогда и не догадались, как я летом выбирался из дома и возвращался обратно. Они бы не стали загораживать этот проход.

Впрочем, той уверенности, которая была в его голосе, Сириус на самом деле не чувствовал. Если он ошибается, зайти в дом они не смогут.

Не обращая внимания на сомнения, Сириус осторожно соскальзывал по крыше, пока не нашел надколотую черепицу, которая располагалась через три плитки от водосточной трубы. Он осторожно сунул внутрь палец, подцепил им задвижку и, слегка потянув, открыл квадратный люк, где хватало места как раз на одного человека. Сунув голову в зияющий проем, Сириус увидел непроглядную темень и, опустив палочку, пробормотал:

— Люмос.

В поле зрения появилось крошечное пространство, заполненное складскими ящиками и пыльной одеждой. Сириус обвел комнату палочкой.

— Специалис ревелио, — сказал он, но ничего не произошло.

Взглянув на Джеймса и пожав плечами, Сириус опустился в проем, стараясь при приземлении как можно меньше шуметь. Дверь в каморку была закрыта, поэтому Сириус прижал к ней ухо и, ничего не услышав, медленно ее открыл. Его старая спальня почти не изменилась, и он ухмыльнулся, заметив, что чары вечного приклеивания, наложенные им, по-прежнему работали. Комната была невероятно пыльной и покрылась паутиной. Мать, вероятно, сдалась и попросту заперла ее, отделяя от остального дома.

— Все чисто, — прошептал Сириус.

Джеймс и Римус зашли следом, не издавая ни звука, если не считать едва заметного шуршания одежды.

— Черт возьми, Бродяга, — тихонько рассмеялся Джеймс, внимательно рассматривая фотографии на стене, выкрашенной в отвратительный красный цвет. — Твоя мать, должно быть, пришла в ужас, когда все это увидела.

Сириус широко улыбнулся. Он перекрасил стены, когда ему было двенадцать, а фотографии собирал несколько лет, из-за чего Вальбурга сердилась все больше и больше. Никто из Мародеров никогда не видел его комнаты. Как только Сириус вернулся домой после первого курса, ему запретили приглашать домой друзей. Римус снял капюшон мантии и теперь молча рассматривал фотографию посередине стены.

— Мы были такими…

Но закончить он так и не смог. Сириус встал рядом с ним. Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост смеялись перед камерой, невинные и счастливые. Сириус смотрел на Питера, чувствуя, как в груди у него поднимается знакомый гнев. Он направил палочку ему на лицо, и Хвост на фотографии съежился.

— Не надо, — тихо сказал Джеймс, кладя ладонь на руку Сириуса. — Пусть остается. Это было… раньше, когда еще ничего не случилось. Тогда он был хорошим. К тому же нам нельзя оставлять следов.

Сириус неохотно опустил руку, подошел к двери и потянул за ручку. Дверь была заперта.

— Алохомора.

Замок щелкнул, дверь открылась, и перед ними показался темный коридор верхнего этажа. Сириус снова пошел первым, указав остальным идти в точности по его следам. Он обошел половицы, которые скрипели и трещали, направляясь к лестничному пролету, а потом спустился в комнату Регулуса. Его чувства обострились, и Сириус услышал знакомое бормотание Кричера. Пока все было в порядке.

Они переступили порог комнаты Регулуса, не обращая внимания на табличку, которая гласила: «Не входить без ясно выраженного разрешения Регулуса Арктуруса Блэка». Сириус взглянул на Джеймса и туда, где, как ему казалось, должен был стоять Римус, а потом они начали поиски. Лунатик сказал им, что крестражем может оказаться дневник, кольцо или что-нибудь, связанное с Хогвартсом. Сириус подумал, что у любого ученика будет множество предметов, напоминающих о школе, но Римус указал, что это должно быть что-то особенное, существовавшее в единственном экземпляре. Им нужно было тщательно обыскать комнату, проделав эффективную работу, поэтому Мародеры заранее договорились, чем займется каждый из них. Сириус сразу же подошел к столу, набрасывая заклятия, которые должны были показать скрытые предметы, и тщательно рассматривая содержимое ящиков. Когда ему попались на глаза предметы, имеющие сентиментальную ценность, и одежда, Сириус почувствовал странную тоску, камнем висящую в груди. Можно сказать, что брата он уже оплакал, но предсказать, когда нахлынут чувства, было невозможно. Теперь Сириус горевал о том Регулусе, которого никогда не знал.

Прошел почти час, а они так ничего и не нашли. Джеймс уже начинал переживать, а Римус снял мантию и нервничал все больше и больше. Сириус взглянул на часы. Чем больше они здесь оставались, тем выше был шанс того, что их обнаружат. Они и так чуть не попались, когда Вальбурга зашевелилась внизу. Трое нарушителей замерли на месте, слушая, как она медленной поступью прошла в уборную, слила воду и вернулась в постель. Прошло почти десять минут, перед тем как они осмелились пошевелиться, ожидая, когда сон овладеет Вальбургой.

— Не получается, — прошипел Джеймс. — Мы точно не можем просто призвать эту чертову штуковину?

— Никаких призывающих заклинаний, — твердо возразил Римус. — Из-за них здесь точно будет шум. К тому же Волдеморт, скорее всего, подумал об этом и наложил защитные чары, чтобы крестражи нельзя было найти так просто. — Римус поднял серебристые складки мантии-невидимки. — Где еще можно поискать, Бродяга?

— Пожалуй, внизу, — обеспокоенно сказал Сириус. Они приближались к обиталищу Кричера. — Если мама нашла крестраж и не поняла, что это… он может быть в ящике в гостиной или в библиотеке. Если нет… возможно, он у Кричера.

Сириус от всей души надеялся, что это не так.

Библиотека и гостиная находились на втором этаже, ниже спальни Вальбурги Блэк. Мародеры осторожно спустились мимо рядов отрубленных голов эльфов-домовиков. Джеймс приподнял брови, взглянув на Сириуса, и тот обрадовался, что им нельзя разговаривать, учитывая, что мать спит через несколько комнат от них. Осмотр они решили начать с гостиной.

После побега Сириуса она почти не изменилась. На полках лежали разнообразные побрякушки и старинные предметы. Древние книги с картами и записями с почти забытыми тайнами семьи Блэков хранились за волшебным стеклом. Рояль покрылся пылью, ведь на нем давно уже никто не играл. Сириус пробежался пальцами по белым клавишам, страстно желая нажать хоть одну.

— Сириус, — прошептал Римус.

— Я не собираюсь…

— Нет, взгляни.

Так как Римус оставался невидимым, он не мог указать пальцем, но Сириус и так все понял, когда взглянул на полки. Один из стеклянных шкафчиков был приоткрыт. В деревянном шкафу из грецкого ореха на второй полке выделялся среди пыли пустой овал. Джеймс внимательно рассмотрел очертания, сдвинув брови вместе.

— Как думаете…

Сириус приложил палец к губам, прислушиваясь. Снизу доносился звук: гортанное бормотание, прерываемое лязгом. Голос становился громче, и, судя по всему, его обладатель был очень расстроен.

— У Кричера ничего не получается, никогда не получается. Бедный хозяин Регулус, у Кричера ничего не выходит. Совсем ничего не выходит!

Лязг участился, хриплые отчаянные возгласы стали тише. Эльф, видно, вспомнил, что его хозяйка еще спит. Сириус, широко раскрыв глаза, посмотрел на Джеймса.

— Регулус, — повторил он.

— Мы можем наложить на него заклинание забвения, — напомнил ему Джеймс, и Сириус пожевал губу, размышляя, а потом кивнул, заходя в кухню первым.

Несмотря на лязг, Кричер продолжал говорить. Из открытой двери был виден свет лампы. Сириус положил руку Джеймсу на плечо, предлагая ему остаться позади, а потом беспечно шагнул в кухню.

Эльф стоял спиной к Сириусу, бормоча:

— Кричер не может выполнить волю хозяина, не может, не может!

Он постоянно ударял огромным кухонным ножом по предмету перед собой, а потом бил себя рукояткой по голове. Воспоминания о жизни в этом доме всплыли на поверхность, и Сириус подавил сильную обиду, не выветрившуюся даже в двадцать один год.

— Здравствуй, Кричер, — поприветствовал он эльфа.

Тот обернулся, держа нож перед собой, и Сириус поднял руки вверх.

— Хозяин Сириус, — пропыхтел Кричер. — Зачем молодой хозяин вернулся домой? Разбил матери сердце, да. Нужно сказать хозяйке, да, нужно сейчас же ей сказать…

— Нет, я запрещаю тебе говорить об этом моей матери, — оборвал его Сириус.

Он не знал, послушает ли его эльф, и тот, похоже, размышлял над тем же вопросом.

— Будет ли Кричер слушаться молодого хозяина? Хозяйка выжгла его с семейного древа…

— И я этому рад, — выплюнул Сириус и понял, что совершил ошибку.

Кричер бросил на него злобный взгляд и попытался прошмыгнуть мимо. Сириус схватил его сзади за грязную набедренную повязку, швырнул на пол, чуть не порезавшись о нож, а потом вытер руки о штаны.

— О, хозяйка услышит об этом, обязательно услышит, — захихикал Кричер.

Его лицо озарила улыбка, и Сириус понял, что эльф собирается трансгрессировать в комнату Вальбурги.

— Меня послал Регулус! — выпалил он, и Кричер замер на месте.

— Хозяин Регулус умер, — медленно провозгласил он, и его уродливые уши затряслись. — Х-хозяин Регулус умер, а Кричер не может выполнить его последнюю волю!

— Тихо! Кричер, ты разбудишь…

— Кричер не справился! — заскулил эльф, бросая нож на пол и ударяя себя кулачками по голове.

— С чем ты не справился? — требовательно спросил Сириус, начиная сердиться все больше и больше.

— Хозяин Регулус велел Кричеру никому не говорить, — прошипел эльф, прекращая бить себя и слезящимися глазами глядя на предмет, лежащий рядом.

Сириус внимательно посмотрел на него. Это был изысканный серебряный овал с крошечными изумрудными вкраплениями, похожий на медальон. Изумруды были выложены в форме змеи, изображающей букву «С». Сириус подошел к медальону. Легкий порыв ветра коснулся его щеки, а потом кто-то невидимый схватил Сириуса за руку.

— Кричер, — осторожно произнес он, — Регулус приказал тебе уничтожить этот предмет?

Кричер раскрыл рот, показав гниющие десна, а потом неохотно кивнул. Сириуса охватило возбуждение, преодолевающее его отвращение к домовому эльфу.

— Хозяин Регулус сказал Кричеру, что медальон нужно уничтожить, но не объяснил почему. Он велел Кричеру поменять медальоны, а потом его у-утащили под воду и… и…

Кричер прервался, громко всхлипнув.

— Что? — резко переспросил Сириус, схватив эльфа за руку и встряхнув его. — Что с ним случилось?

Кричер отскочил назад, потирая то место, где его коснулись.

— Мертвые руки. Мертвые руки утащили хозяина вниз. Кричер должен уничтожить медальон хозяина.

— Бред какой-то, Кричер, — процедил Сириус сквозь стиснутые зубы.

Его сердце билось, страстно желая узнать больше. Никто, кроме эльфа, не знал, что случилось с Регулусом.

— Там была пещера, — пробормотал Кричер. — Спрятанная, тайная, темная пещера. Злая вода, полная мертвых существ. Хозяин взял с собой туда Кричера, на остров с ядом. Хозяин Регулус велел, чтобы Кричер уничтожил медальон, а у Кричера ничего не получилось…

Сириус вздохнул, понимая, что узнать историю целиком у него сейчас никак не получится. Он взглянул на крестраж, пытаясь найти способ забрать его так, чтобы Кричер не поднял шум. Римус толкнул Сириуса, указывая, что нужно поторопиться, и он внимательно посмотрел на эльфа.

— Кричер… — неуверенно начал Сириус. — Знаешь… Регулус написал мне письмо. Он хотел, чтобы я помог тебе. Вот, взгляни.

И Сириус достал из кармана тщательно сложенный пергамент. Кричер не умел читать, но, быть может, эльф увидит складки и вспомнит, что так сворачивал письма только Регулус. Сириус оказался прав. Кричер лишь раз взглянул на пергамент и, икнув, всхлипнул. Сириус убрал письмо, не дав эльфу коснуться его. — Если… если ты отдашь мне медальон, обещаю: я сделаю все возможное, чтобы уничтожить его.

— Х… хозяин Сириус разобьет медальон?

Кричер колебался. Бросив взгляд на карман с письмом, он заломил руки. Наверху раздался скрип.

— Торжественно клянусь жизнью своего брата, — отчаянно добавил Сириус. — Я уничтожу медальон, как только смогу.

— Он клянется жизнью хозяина Регулуса, — тихо сказал Кричер, а потом, к полнейшему изумлению Сириуса, встал, взял крестраж и отдал его Сириусу, отвесив дерганый поклон.

Медальон был холодным и оттягивал руку. Сириус задержал дыхание, размышляя, не может ли часть души Волдеморта внутри почувствовать его, но ничего не произошло.

— Спасибо, Кричер, — выдохнул он.

— Кричер выполнил приказ хозяина Регулуса. Это честь для него.

Кажется, эльф был в благоговейном восторге. Сириус никогда не думал, что Кричер может испытывать столько чувств, но теперь заметил, что с его плеч как будто свалился какой-то груз. Из глаз эльфа покатились слезы.

Но больше тратить время было нельзя. На лестнице раздались шаги.

— Кричер, маме об этом рассказывать не смей, — велел Сириус едва слышно. — Регулус бы не хотел, чтобы она знала. Не говори ей, что я был здесь.

— Хозяин Регулус велел Кричеру молчать, — сказал эльф так, как будто это было очевидно.

Сириус стоял, размышляя, стоит ли ему сказать что-либо еще. Впервые их разговор закончился не оскорблениями, и ему казалось, что нельзя оставлять эльфа в кухне, когда у него по лицу стекают крупные слезы.

— Ну что ж. Прощай, Кричер.

— Хозяин Сириус должен торопиться. Он должен уничтожить медальон.

— Да, — согласился Сириус.

Слегка махнув рукой, он поспешил вверх по лестнице, схватил Джеймса за руку и втащил его в прихожую.

— Это оно? — зашипел друг, и Сириус понял, что все еще сжимает в руке медальон.

— Да, — ответил он, внимательно прислушиваясь к шагам.

Сверху раздался недовольный каркающий голос:

— Это ты, Кричер?

— Да, хозяйка, Кричер здесь, — прохрипел домовой эльф.

— Идем, — прошептал Сириус, толкая Джеймса к двери и надеясь, что Римус не отстал.

— Через входную дверь? — встревоженно спросил Джеймс, явно думая о всех тех защитных мерах, которые перечислили друзья.

— Она для того, чтобы не впускать людей, а выйти можно, — ответил Сириус, молясь, чтобы он оказался прав. — Алохомора!

Замок щелкнул, и дверь открылась. Спотыкаясь, они вывалились на ступеньки перед дверью. До Сириуса дотронулось что-то твердое и невидимое, и он убедился, что Римус шел за ними. Джеймс как можно тише закрыл дверь, а потом все трое бросились через дорогу, в кромешную тьму под деревьями парка.

Тяжело дыша, Сириус широко улыбнулся.

— У нас получилось, — сказал он.

— Всю работу проделали вы с Регулусом! — засмеялся Джеймс.

В груди Сириуса появилось теплое болезненное ощущение. Капюшон мантии упал с лица Римуса, и было видно, что он тоже искренне улыбается краешками губ. Сириус поднял крестраж так, что он замерцал в свете уличного фонаря, просачивающегося сквозь деревья. Их накрыло торжество вперемешку с ужасом. Пусть они и завладели одним крестражем, но было множество других предметов, которые надо было уничтожить.

— Может, все остальные мы заберем так же легко, — шутливо, но неискренне сказал Сириус.

Он взглянул на Римуса, который по-прежнему не сводил глаз с медальона. Лицо у него напряглось, когда он внимательно рассматривал крестраж, а все радостные чувства исчезли, сменившись мрачным выражением в глазах. Сириус вдруг понял, что эта вещь содержала в себе часть того дьявола, который ежедневно пытал Римуса. С каждой секундой отвращение все сильнее охватывало Сириуса, и скоро у него осталось только одно желание: бросить медальон под ноги и топтать его, пока он не превратится в пыль, а потом уничтожить и ее.

Джеймс встретился с Сириусом взглядом, и тот понял, что они думают об одном и том же.

— Ну и как нам его уничтожить? — тихо пробормотал Джеймс.

Римус промолчал.