Перед падением (джен)

— Сколько в тебе злости, Люпин. Впрочем, чего еще ожидать от зверя?

Боль вгрызалась в его разум. Он не мог сбежать от нее и не мог никак избавиться. Не мог даже побороть ее… Его сущность вытекала из него, как песок утекает сквозь пальцы, сдавливая кости, причиняя настоящие мучения…

Римус выскочил из кровати. Он был в незнакомой комнате с незнакомыми стенами, и они давили на него, удерживая его на месте. Ветер пронесся по комнате и зашумел в ушах. Римус споткнулся и упал на матрас, прижав ноги к груди. Пол был твердым и холодным — точно таким же, как и в его кошмарах. Он схватился руками за волосы. Ветер все дул и дул, и Римус начал безудержно всхлипывать и никак не мог остановиться.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Он оскальзывался и тонул.

— Тебе нужно за что-нибудь ухватиться, Римус.

И мадам Помфри крепко сжала его руку.

Он задыхался, и у него темнело в глазах…

— Найди что-нибудь настоящее, что-то, что будет рядом с собой. Держись за него, позволь ему вернуть тебя обратно.

Что-нибудь настоящее. Римус заставил себя поднять голову и взглянул на открытое окно. Небо было темно-синего цвета, но горизонт оказался серым. Занимался рассвет.

Он впитывал его, позволяя рассвету наполнять его. Ветер исчез, и Римус понял, что находится в комнате в коттедже графства Кент. Вот прозрачные занавески: они вернулись на место. Вот его полка с книгами. А вот его руки. Левая рука дрожала, и Римус сжал ее в кулак, пытаясь сделать так, чтобы она больше не дергалась. Из-за этого шрамы на руке проявились, становясь жемчужно-белого цвета.

Вдох. Выдох. «Это всего лишь кошмар, Римус. Соберись». Но он все равно терял самообладание в самые неожиданные моменты.

Римус посмотрел на правую руку и понял, что ладонь кажется белой на фоне утренних лучей. «Надо сосредоточиться, — подумал он. — Инсендио». Голубые язычки пламени затрещали, зажигаясь на его ладони, но уже через мгновение они погасли. Вздохнув, Римус прислонился головой к бортику кровати. Раньше беспалочковая магия давалась ему очень легко, а сейчас — с трудом. Он пытался не переживать из-за этой неудачи, но все же подобная утрата глубоко ранила его. Римус уже не мог контролировать свою магию, и происходило это в основном из-за того, что его личность разрушили. Занавески обвисли на окнах, и казалось, что даже они таким образом насмехались над ним. Его кошмары могли вызвать настоящий шторм, но его сломленный разум был способен лишь на слабую вспышку.

Римус услышал, как внизу, в коридоре, Сириус пожелал доброго утра Лили и Джеймсу. На мгновение он почувствовал странное раздражение оттого, как громко прозвучал голос Сириуса, но это чувство быстро пропало. Какая разница? Римус все равно уже не смог бы заснуть.

Сколько в тебе злости, Люпин.

Римус резко встал и подошел к книжной полке: он пытался отвлечься, рассматривая названия книг: «Стандартная книга заклинаний. 1 курс», «Фантастические звери и места их обитания».

Чего еще ожидать от зверя?

— Я не чудовище, — громко сказал Римус, радуясь тому, что заглушающие чары, которые он наложил на комнату, действовали. «Стандартная книга заклинаний. 2 курс». Второй курс Хогвартса. С тошнотворным ощущением Римус вдруг понял, что там, где должен быть второй курс, в памяти у него огромная зияющая дыра. Нет ни чувств, ни звуков — ничего. Ему показалось, что земля уплывает у него из-под ног, и Римус, подавив панику, попытался этому помешать. Он знал, что в том году случилось что-то важное, что-то невероятное. Что-то, что изменило его жизнь.

— Торжественно клянемся, что мы всегда будем братьями и у нас не будет никаких тайн друг от друга.

Больничное крыло заливали рассветные лучи: они озаряли их лица, блестели, отражаясь от стекол в очках Джеймса.

И земля вернулась на свое место. Недостающий кусочек мозаики снова занял свое место. Тем не менее Римус все еще чувствовал пустоту. Волдеморт выдавил из него внутренности, оставил пустоту в голове, и от его тела остался только скелет — оболочка, которая грохотала при каждом прикосновении. С того момента как Римус очнулся в больничном крыле, каждую минуту он сражался с самим собой, пытаясь найти недостающие фрагменты. Благодаря тем воспоминаниям, которые у него оставались, он сумел создать хорошую маску, которая стала для него внешней оболочкой. Но все же он очень многого не помнил.

Взбудораженный Римус отвернулся, не глядя больше на книги. Иногда ему удавалось успокоиться, рассматривая их, но сегодня они лишь напоминали ему о том, что он потерял. Римус понял, что ему нужно выйти из комнаты.

Он оделся, подождал, пока голоса Джеймса и Сириуса стихнут внизу, и лишь тогда пошел в кухню. Римус действительно избегал их, и ему было неловко из-за этого, но все дело было в том, что они постоянно бросали на него одинаковые взгляды, в которых читалась беспомощность. А он не мог этого выносить, особенно в такую рань. Раньше с ними было легко, но теперь все оказалось иначе: когда они оставались втроем, атмосфера сразу становилась неуютной. Ситуацию усугубляло еще и то, что его разрушенный разум вел себя непредсказуемо, выбирая самые неожиданные моменты для того, чтобы пленить его внутри. Пока Римус находился с друзьями, он хотя бы мог контролировать свою изменчивую магию.

Кухню освещали лампы и бледные солнечные лучи.

— Доброе утро, — сказала ему Лили, отсчитывая монетки для недоверчивой совы из Хогварта, которая принесла «Ежедневный пророк».

Римус устало кивнул и тут же подошел к чайнику, сделав себе кружку крепкого чая «Эрл Грей». К счастью, Лили не стала допытываться, почему он так рано встал. По правде говоря, Римус всегда в это время бодрствовал, но обычно он оставался в своей комнате, стараясь наедине избавиться от своих призраков.

— Мама? — позвал наверху детский голос.

— Иду, милый! — отозвалась Лили.

Взяв чашку чая, она ушла вверх по лестнице, а Римус сел за стол, наслаждаясь одиночеством. Но спокойствие продлилось недолго. Лили оставила «Ежедневный пророк» прямо на деревянной столешнице, и ему на глаза попался заголовок в колонке на первой странице: «Остерегайтесь оборотней. Безумие во время полной луны».

Торопясь добраться до нужной статьи, Римус чуть не порвал газету. Прямо на него уставилась фотография рычащего волка, а рядом с ней была изображена колдунья с кудрявыми волосами и в очках, украшенных драгоценностями. Она подмигивала и размахивала длинным пером. Под заголовком статьи было написано следующее: автор статьи — Рита Скитер. Чувствуя себя неважно, Римус начал читать.

«Что произойдет, если соединить сумасшествие и психическое расстройство? Четвертого ноября оборотень по имени Римус Люпин подвергнулся заклятию Круциатус, и Вы-Знаете-Кто запытал его до такой степени, что он потерял разум. Как известно, бродячий оборотень (согласно классификации, которая определяет условия жизни оборотней; данная классификация была выпущен Департаментом регуляции и контроля за магическими созданиями) Люпин был недавно замечен в компании печально известного оборотня, Фенрира Сивого. Свидетель, который пожелал остаться неизвестным, говорит об этом так: «Он [Люпин] спрашивал о стае Сивого, интересуясь, где можно ее найти. Если я правильно помню, до этого он околачивался рядом с Альбусом Дамблдором. А потом, в конце сентября, исчез». Известно, что Сивый находится в сговоре с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Легко можно сделать вывод, что Люпин также является слугой Вы-Знаете-Кого. Мы можем только догадываться, что такого сделал Люпин, чтобы вызвать его недовольство. Директор Хогвартса Альбус Дамблдор защищает Люпина от общественности. Даже ходят слухи, что оборотня, потерявшего разум, больше недели лечили в больничном крыле Хогвартса. Благодаря этим событиям возникает несколько вопросов, которые будоражат внимание. Волнует ли Альбуса Дамблдора хоть немного безопасность студентов Хогвартса? Почему Дамблдор защищает неизлечимо больного и сумасшедшего оборотня, который, возможно, служит Вы-Знаете-Кому? Если его разум уже задет, может ли Люпин продолжать свои превращения на свободе? Дамблдор, видимо, считает, что этого оборотня можно легко контролировать. В то же время не утихают споры Министерства магии по поводу классификации оборотней. До сих пор ведутся разговоры о том, кем именно стоит считать оборотня: Чудовищем или Человеком. Изменит ли эти споры случай с сумасшедшим оборотнем? Решать вам, дорогие читатели».

Еще не дойдя до конца, Римус начал дрожать. Он просмотрел статью снова, и в это время ему казалось, что он вдыхает не воздух, а расправленный свинец. Было ужасно уже то, что его сущность раскрыли перед всем волшебным миром, но это… его объявили безумцем. Заклеймили оборотнем и сумасшедшим. Вдруг у Римуса закружилась голова, и он схватился за стол, пытаясь сделать так, чтобы кухня прекратила вращаться. В ушах у него зашумело…

Было видно, как из чашки поднимался пар. Римус сосредоточился на ней, вдыхая со свистом воздух через нос. Неожиданно звуки вернулись, и в ушах у него зазвенело. Статья была все еще открыта, поэтому Римус скомкал ее и бросил изо всех сил в противоположную стену. Из его пальцев выстрелили искры, поджигая страницы. Римус не мог больше сидеть, поэтому он резко встал и начал расхаживать по кухне. «Господи, она и Дамблдора упомянула». Плохо было уже то, что Римуса раскрыли, но теперь и Дамбдора из-за него подвергнут насмешкам и критике. Он представил злобные письма, которые с каждой минутой родители учеников пишут директору.

Римус не слышал шум летучего пороха, зато он увидел Джеймса, который, споткнувшись, вбежал в кухню из гостиной. Очки у него на лице перекосились, а в волосах остался пепел.

— Лили! — позвал он и тут же замер, увидев Римуса.

Его карие глаза встретились с Римусом, и было понятно, что в них застыл страх. Джеймс скользнул взглядом по нему, потом осмотрел комнату и наконец-то увидел скомканную бумагу: на ее краях застыла кайма завораживающего угольно-красного цвета.

— Ты прочитал, — отметил он.

Говорил Джеймс как-то неестественно. Римусу казалось, что его голос сорвется, если он что-то произнесет, поэтому он просто мотнул головой и снова начал расхаживать по кухне. Джеймс сделал шаг вперед, протянул руку и сказал:

— Лунатик, это все неправда…

Римус отшатнулся, не давая Джеймсу дотронуться до него, и попытался справиться с чувствами. Его левую руку чуть не свело от напряжения. Римус смотрел на чайник, плиту, окно — куда угодно, только бы не видеть потрясенное лица Джеймса.

— Я знаю, — пробормотал он. — Знаю, что неправда.

— Правильно, — согласился Джеймс, на этот раз твердо и уверенно. Через какое-то мгновение он медленно опустил предложенную руку.

— Я не сумасшедший, — настойчиво произнес Римус, в основном пытаясь убедить в этом самого себя. На ум пришло странное воспоминание. В нем он шел по коридорам Хогвартса и сжимал в одной руке дневник…

— Конечно, нет. Эта репортерша — просто дура.

— Она говорит то, что считает правдой.

— Это не значит, что стоит писать о всякой ерунде. Нужно ее проверить.

— Не надо, Сохатый. Тогда она начнет искать компромат и на тебя тоже. Со мной все в порядке.

Ничего на самом деле не было в порядке, и он знал это. И Джеймс тоже знал. Римус вдруг понял, что Джеймс так спешил сюда не просто так: он хотел, чтобы Лили спрятала газету. Почувствовав обиду, Римус отвернулся от друга.

— Возвращайся на работу, Джеймс, — ровным голосом произнес он.

— Лунатик.

По голосу Джеймса было понятно, что ему еще многое хотелось сказать. Но он промолчал.

— Возвращайся на работу, — повторил Римус.

«Мы сможем поговорить, когда я буду готов. Когда ты будешь готов», — подумал он.

Римус не оборачивался, пока Джеймс не ушел и из гостиной не послышался рев пламени. Только тогда оборотень рухнул в кресло перед столом, на котором стояла его чашка с чаем. Он был едва теплым и безвкусным, но Римус этого почти не замечал. Со стороны лестницы послышались шаги Лили.

— Это был Джеймс? — спросила она, усаживая Гарри на детский стульчик.

— Да, — ответил Римус резче, чем ему хотелось. Темно-рыжая бровь Лили взметнулась вверх.

— Все в порядке?

Она прошла через кухню и достала сковороду и яйцо.

— Он просто решил заглянуть, — сказал Римус. Как же ему хотелось, чтобы его голос был совершенно спокойным. — В «Ежедневном пророке» появилась статья. Обо мне. Он беспокоился.

Лили пожевала губу, разбивая яйцо и взбивая его венчиком. Ее взгляд скользнул к тлеющей газете. Когда яйцо начало жариться на сковородке, она мягко сказала:

— Он хочет как лучше.

— Я знаю, — отрезал Римус.

Лили холодно и укоризненно на него посмотрела. Заговорили они снова только тогда, когда Гарри закончил есть яичницу-болтунью. Римус успел успокоиться и теперь виновато помешивал ложкой в остывшем чае. Для него Лили была самым настоящим подарком с тех пор… с тех пор, как все это случилось. К тому же он был рад тому, что она не ходила вокруг него на цыпочках, как это делали Джеймс и Сириус.

— Прости, — извинился Римус.

Забрав у нее грязную тарелку, он отнес ее к раковине. Мытье посуды маггловским способом обычно успокаивало. Теперь Римус не понимал, как его могла так вывести из себя всего одна статья. Лили мягко опустила руку ему на плечо.

— Тебе не стоит извиняться, Римус.

— Стоит, — он заскреб по тарелке еще сильнее. Где-то в уголках его разума высокий голос зашипел: «Круцио». — То, что я облажался, не значит, что нужно срывать злость на тебе. Прости, — добавил он, взглянув на Гарри, который бродил по кухне, сжимая в руках мягкую игрушку — Сохатого.

— Однажды вы трое пожалеете из-за тех слов, которые произносите в этом доме, — ответила Лили, закатив глаза.

— Обычно я не… я не знаю почему…

— Сколько в тебе злости…

— Все в порядке, Римус. Тебе плохо. Это не оправдание, но я все понимаю.

Прямота Лили настолько удивила Римуса, что он успокоился. Лицо Волдеморта перед глазами пропало.

Грохот в гостиной напомнил им о том, что дома они не одни. Лили криво улыбнулась и пошла чинить то, что сломал Гарри. Когда она вернулась, держа сына на руках, Римус как раз закончил мыть посуду и начал вытирать руки.

— Может, отвести его на улицу и прокатить на метле? — предложил он. — Ему не помешает свежий воздух. Да и мне, честно говоря, тоже.

— Отличная идея, — с некоторым облегчением произнесла Лили. — Мне нужно кое-что наверстать.

И она передала малыша Римусу.

— Лун и бум! — счастливо воскликнул Гарри, имитируя падение с метлы. Римус и Лили фыркнули. Гарри повис у оборотня на шее и начал радостно качаться. Римус был еще слаб и не очень хорошо стоял на ногах, а Гарри потихоньку рос, прибавляя в весе, но, несмотря на это, Римус тихонько посмеивался. Гарри своим возбуждением отлично отвлекал его от более тяжелой ноши, которую ему приходилось нести. Римус призвал пальтишко Гарри взмахом палочки, закутал ребенка в теплую одежду и достал игрушечную метлу.

Воздух снаружи был прохладным и освежал лицо, придавая сил. Тонкий слой облаков закрывал солнце, и просторный двор заливали бледные лучи света. Гарри смеялся и парил рядом с высокими изгородями, пальцы ног едва задевали землю. Ему не повезло лишь раз, когда он чуть не врезался в твердый ствол одинокого вяза, стоящего посреди двора. Римус быстро смягчил удар чарами, и Гарри, целый и невредимый, опустился на землю.

— Луни, давай в догонялки! — закричал Гарри.

Несмотря на его энтузиазм, это было не так уж легко сделать. Гарри очень хорошо научился летать на маленькой метле, и Римус, бегая за ним, быстро выбился из сил. Тогда оборотень сел на траву и придумал новую игру: он стал заколдовывать камни и сосновые шишки так, чтобы Гарри мог гоняться за ними. Годовалый малыш, который едва научился ходить, тянулся пухлой ручонкой и выхватывал шишки прямо из воздуха. Честно говоря, это впечатляло.

— Мы еще сделаем из тебя ловца, малыш, — улыбнулся Римус. — Может быть, в следующий раз получится потренироваться с настоящим снитчем.

Гарри поймал второй камень, и Римус взял третью шишку…

— Поттер перехватил квоффл. Он обходит слизеринскую защиту, собирается нападать. Он ЗАБИВАЕТ!

Трибуны разразились оглушительными криками.

— Луни!

Моргнув, чтобы избавиться от квиддичного поля в Хогвартсе, которое вдруг возникло перед глазами, Римус понял, что он уронил шишку на землю, и теперь она неподвижно лежит на земле. Гарри сморщил нос и уже начал хмуриться.

— Еще! — настойчиво произнес он.

Римус быстро заколдовал шишку, и она возобновила свой путь, виляя из стороны в сторону. Он несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь замедлить сердцебиение. Нельзя было позволить воспоминаниям уносить его вдаль, особенно в то время, когда он присматривает за годовалым ребенком. Но это событие… У Римуса из головы совсем вылетело финальное соревнование за кубок по квиддичу между факультетами. Джеймс каждый год говорил об этом, так как же он мог об этом забыть? Каждый год было одно и то же: адреналин, всплеск возбуждения и подбадривающие крики. Римус помнил, как они хлопали Джеймса по плечу, когда команда Гриффиндора побеждала, и утешали его, когда они проигрывали. Это случилось дважды. Смутные воспоминания и впечатления легко встали на свое место, и Римус почувствовал, как пустота, которая образовалась внутри него, стала немного меньше.

Наконец Гарри устал и подлетел обратно к Римусу. Он слез с метлы и снова обвил руками шею Римуса. Его маленькое тельце было теплым и казалось расслабленным. Римус встал и занес Гарри внутрь, а потом поднялся по скрипучим ступенькам наверх. Пожалуй, Гарри лучше сегодня лечь пораньше.

Комната Гарри была как раз напротив комнаты Джеймса и Лили. Джеймс зачаровал стены так, чтобы они были мягкого приятного небесно-голубого цвета, а на потолке теперь оказалась целая звездная галактика. Гарри что-то сонно пробормотал, когда Римус начал укладывать его в постель, и протянул ручонки в ожидающем жесте. Римус дал ему те мягкие игрушки, к которым малыш был так привязан: это были Лунатик, Бродяга и Сохатый. Было приятно видеть, что Гарри действительно нравились эти звери.

Когда сын его друга оказался в мире снов, Римус опустился в кресло-качалку. Он старался не завидовать тому, как ребенок может так легко засыпать, успокаиваться от вида мягких игрушек и легко доверять другим. Римусу справиться с этим было гораздо тяжелее. Оборотень хотел, чтобы Джеймс и Сириус снова были рядом с ним, но кое-что его останавливало. И Римус прекрасно понимал что: дело было в тех коротких мгновениях, когда Сириус оборачивался к нему спиной, в подозрительных взглядах и в его одиночестве, с которым он так часто мирился. Римус помнил тот день, когда Джеймс сказал ему, кто был настоящим Хранителем тайны. Оборотень понял тогда, что правду от него скрыли намеренно. Но эти воспоминания перемешивались с теми счастливыми днями, шутками и розыгрышами, которые были когда-то. У Римуса в горле стоял комок, когда он пытался со всем разобраться. Но страх снова поднялся в нем, и он быстро прекратил все попытки, стыдясь того жжения, которое появилось у него в глазах.

Он не мог найти в себе того Римуса Люпина, который готов был прощать других людей. Он потерял его и помнил только злость. Почти каждый день Волдеморт шептал ему одни и те же слова. «Сколько в тебе злости», — говорил он тогда. В то же время Римус слышал свой собственный голос, который шипел: «Видеть тебя не хочу». Но он должен был уметь прощать. Где-то же в его душе оставалось это свойство. Неужели оно исчезло навсегда? Может быть, Волдеморт отнял у него эту способность. Но что у него в таком случае осталось?

На Римуса волной накатило отчаяние, поэтому он машинально встал и закрыл дверь в своем разуме, скрывая этого демона и пытаясь не обращать на него внимания. Возможно, тогда он если и не оставит его в покое, то хотя бы не будет мучить его так часто.

«Ты врешь сам себе, Лунатик», — подумал он.

* * *

— Лунатик.

— Да?

— Есть минутка?

— Я ничем не занят, Бродяга.

— А, ну да. Э-э… по поводу той статьи…

— Я не хочу говорить о статье, — сказал Римус, изо всех сил стараясь произносить слова спокойно, и бросил сердитый взгляд на Джеймса, который стоял за спиной у Сириуса. Джеймсу, по крайней мере, хватило совести нацепить на лицо виноватое выражение.

— Я говорил ему, что не стоит затрагивать эту тему.

— Так не затрагивайте.

На этот раз Римус недовольно посмотрел на Сириуса.

— На самом деле, у нас к тебе еще одно дело, — сказал Сириус, сморщив обеспокоенно лоб. Римус только сейчас заметил, что друг крутит в руках какой-то лист.

— Мне не хочется просить тебя об этом, Римус, но нам нужно, чтобы ты опознал кое-кого.

Римус почувствовал слабое удивление.

— Кого?

— Ну, мы вообще-то и сами не знаем, кто это… — Сириус прервался, и в его голосе появились мрачные нотки.

— Просто покажи ему фотографию, Бродяга, — вмешался Джеймс.

Сириус сглотнул и протянул лист Римусу. Он взял фотографию, и у него все внутри перевернулось.

Его память, так непредсказуема местами, тут же подсунула нужное имя. Ошибиться было нельзя: это лицо, испещренное шрамами, потрепанная одежда, редеющие пепельные волосы могли принадлежать только одному человеку. Фотография была черно-белой, но Римус легко мог представить красноту опустевшей глазницы под разорванным веком. На фотографии было понятно, что этот человек был мертв. Он растянулся поперек булыжной мостовой, и на его лице застыло выражение ужаса.

— Римус? — тихо позвал Джеймс.

Римус понял, что он молчит уже несколько минут, и отдал фотографию.

— Его зовут Деклан, — пробормотал он.

— Это… твой друг? — спросил Сириус.

— Нет. Но он был самым близким мне человеком за последний месяц, — ответил Римус, продолжая смотреть на фотографию, которая теперь была в руках у Джеймса. Сириус вздрогнул. — Он жил в стае Сивого, и где-то у него были жена и ребенок. Я не знаю, как их зовут. Эту информацию можно посмотреть в старых записях Министерства: Деклан работал в отделе магического транспорта чуть больше десяти лет назад. Еще можно проверить реестр оборотней.

— Он оборотень?

— Да. Вы не знали?

И Джеймс, и Сириус покачали головой.

— Мы думали, может… — начал было Сириус, но так и не закончил. Видимо, не хотел говорить, что Деклан был похож на одичавшего оборотня. Таким же, по идее, должен был быть и Римус.

— Тогда почему вы решили, что я могу опознать его?

Джеймс заколебался, но все же ответил.

— К его телу прикрепили записку. Они требуют, чтобы Дамблдор тебя выдал.

— Вот как. — У Римуса зашумело в ушах, словно там была вода. — Где его нашли?

— В Хогсмиде сегодня днем. Он просто появился непонятно откуда. Его… его явно пытали.

Вода теперь была у Римуса в легких, и он с трудом мог говорить.

— Так… так, значит, Волдеморт все еще ищет меня. Несмотря на то что меня считают безумцем.

— А ты… — Сириус, видимо, передумал говорить то, что хотел, и замолчал. Фразу за него окончил Джеймс.

— Ты знаешь почему?

Впервые кто-то спросил Римуса о той причине, по которой Волдеморт охотился за ним. Конечно, он и сам уже задавал себе этот вопрос, думая об этом каждый день. Но, по правде говоря, Римус почти ничего не запомнил из того, что происходило в плену у Волдеморта. Было такое впечатление, словно в его памяти зияла большая черная дыра. Как только Римус набирался храбрости и пытался найти ответ на интересующий его вопрос, он ускользал от него, а воспоминания болезненно распадались на части. Боль вгрызалась в него, разрушала его сущность, захватывала все его существо… А потом появлялась беспричинная паника, которая захватывала рассудок и туманила сознание с поистине волчьей жестокостью.

Кости трещали и менялись, появлялись шерсть, клыки и когти; над телом захватывал власть оборотень — он был хищным, кровожадным и оттеснял человеческую сущность в глубины разума…

— Ты же наш друг, Римус. И то, что ты превращаешься в волка, не имеет никакого значения.

Сириус подошел к Римусу и осторожно положил руку ему на плечо. Глаза оборотня расширились, когда он почувствовал прикосновение. И внутри зажглась искорка надежды.

— Лунатик? Лунатик, прости, можешь не отвечать.

Римус покачал головой и вдруг понял, что прикосновение было настоящим: его плечи сжимали руки из плоти и крови. Джеймс обеспокоенно смотрел на него, и он увидел его глаза за стеклами очков. Комната закружилась перед глазами.

— Лунатик, пожалуйста, дыши.

Римус вдохнул, и в глазах у него прояснилось. Нужно найти то, за что можно уцепиться, нужно что-то найти… Джеймс крепко сжимал плечи Римуса, а Сириус стоял рядом с ним. В конце концов Римус вернулся назад, в реальность, и на его щеках появился румянец. По крайней мере, его магия, которая и так была нестабильной, все еще повиновалась ему.

— Я не знаю, почему он ищет меня, — сказал Римус, тяжело дыша.

— Все в порядке, Лунатик. Все в порядке. Прости…

Римус подождал, пока его дыхание восстановится. Потом он сказал:

— Можешь отпустить.

Джеймс прекратил сжимать его плечи, но уходить не спешил. Какое-то время они трое так и стояли, ничего не говоря, — все вместе, рядом друг с другом. Римус почувствовал прилив благодарности. Они, как и обещали, не убегали от него.

— Торжественно клянемся, что мы всегда будем братьями и у нас не будет никаких тайн друг от друга.

— Ты лгал нам и раньше.

И все лопнуло, как воздушный шарик. Римус наклонил голову и тихо сказал:

— Вам, наверное, стоит кому-то сказать, что вы теперь знаете, кто такой Деклан.

— Да.

Римус дождался, когда его друзья выйдут из комнаты. Они помедлили какое-то время, но в конце концов он остался один.

«И как нам теперь быть дальше?» — подумал он.

Римус опустился в кресло и подавленно посмотрел в окно. Солнце опускалось за горизонт, бросая золотые лучи на голые стволы деревьев. И там, возвышаясь над золотистыми ветвями, светился бледный полукруг. Луна росла. И его настигла тень старого знакомого страха. Римус зажмурился. Ему всегда приходилось сражаться со страхом, и теперь он не давал ему сблизиться с Джеймсом и Сириусом. Если бы с помощью всех этих торжественных клятв можно было удержаться от ошибок.

— Это была всего лишь ошибка. Не думаю, что ты когда-нибудь повторишь ее.

Перед глазами у него встало черное озеро, и он увидел, как по озеру идет рябь от ветра.

Сириус обнял друга, повторяя одни и те же слова:

— Прости меня. Прости. Прости…

— Я тебя прощаю, — прошептал Римус. — И ты меня прости. Мне очень жаль.

И вдруг тот вечер на берегу черного озера пропал. Они оба ошиблись тогда. Сириус предал доверие Римуса, и таким образом сбылся один из самых худших его страхов. И оборотень не мог об этом забыть. В тот день из-за них Мародеры чуть не распались.

«Но я простил его, ведь мы братья. Я простил его, потому что мы были нужны друг другу».

Может быть, Римус действительно был сломлен. Но он не сможет исцелиться в одиночку, без своих братьев. И он понимал, что им надо было поскорее восстановить разрушенные связи. Приближалась луна, а вместе с нею ждал своего выхода волк.