Перед падением (джен)

— Поттер. Есть свободное время?

Джеймс выдохнул, чувствуя, как от усталости болит все тело. Он рассеянно отметил, что его мантия обожжена, а на рукавах застыло много крови. Лили это явно не понравится. Тем не менее Джеймс сдвинул очки повыше и обернулся к Грозному Глазу.

— Да. Что случилось?

— Пойдем к тебе, — ворчливо произнес Грозный Глаз, и Джеймс прошел вслед за седым мракоборцем в кабинет. На столе были сложены бумаги, некоторые из которых он распихал по разным книгам. Посередине стола оказались четыре новых служебных письма и пушистое перо. Несмотря на морозный серый дождь, который пронизывал до костей, окно было зачаровано таким образом, чтобы показывать прекрасный солнечный день. Джеймс набросил заклятие, которое должно было быстро высушить одежду, и рухнул на стул, делая едва заметный жест в сторону Грозного Глаза и приглашая тем самым его тоже садиться.

— Хорошая работа с заклинаниями. Рад, что ты вернулся.

— Спасибо, — простонал Джеймс, массируя виски. В любом другом случае он бы обрадовался тому, что ему удалось получить комплимент от Грюма, ведь он славился своим дурным нравом. Но сегодня Джеймс слишком устал и даже не думал об этом — Жаль, что ничего из этого получилось.

— Лучше подумай о тех Пожирателях смерти, которые уже на пути в Азкабан. Благодаря нам ситуация в мире меняется. В конце концов, у всех случаются такие дни, как сегодня.

«Вот только это происходит слишком часто», — подумал Джеймс.

Пожиратели смерти явно осмелели, нападая на дома волшебников и магглов, которые располагались все ближе и ближе к Лондону. Вчера люди в черных плащах начали околачиваться рядом с теми местами, которые охранял Орден феникса, и им снова пришлось переселять Долгопупсов. Последнее нападение оказалось особенно неприятным: дементоры и Пожиратели смерти напали на людей в окрестностях графства Суррей. Неподалеку оттуда жила сестра Лили с ее огромным мужем, похожим на кабана, и сыном… как его там, кстати, звали? Дункан? Дилан?

Битва была яростной и быстрой, и, к сожалению, все Пожиратели смерти успели сбежать. Напарник и учитель Джеймса, Нельсон Хапли, попал в больницу Святого Мунго после того, как в него запустили сектумсемпрой. Джеймс передернулся. Несмотря на то что он использовал заклятие для просушки, ему казалось, что на рукавах его мантии все еще оставалась кровь Нельсона.

— Скорджифай, — пробормотал Джеймс. Голубой глаз Грюма проследил за взмахами палочки Джеймса.

— С Хапли все будет хорошо. Он сильный боец.

— Я знаю, — сказал Джеймс. — Просто… раненых становится все больше и больше. И слишком много людей умирает. Например, Уилли Федерер на прошлой неделе… он был всего лишь стажером.

— С этим нам пока не справиться, — угрюмо произнес Грозный Глаз.

— Верно. — Джеймс наклонился вперед, тяжело опуская локти на колени. — О чем ты хотел поговорить?

— Во-первых, о Люпине.

— Что насчет него? — резко спросил Джеймс.

— Дамблдор мне все рассказал. Я знаю, что Люпин живет с вами. Как он?

Джеймс внимательно рассматривал наставника. Так, значит, Грозный Глаз был одним из немногих людей в этом мире, кто знал, что у Римуса не так плохо обстояли дела, как все говорили. Джеймс в уме досчитал до пяти.

— Он… он выздоравливает. Лили знает об этом больше нас, потому что она почти постоянно заботится о нем. Ты разобрался с… э-э-э… вызовом в Министерство?

— Да. Хоть что-то удалось решить в пользу Люпина. Я убедил Отдел регуляции и контроля над магическими существами не вызывать его на обязательный допрос. Сказал, что им явно не понравится встреча с сумасшедшим оборотнем. Так что для Люпина сделали исключение: никакого вызова не будет.

Джеймс облегченно выдохнул, и Грозный Глаз пронзил его взглядом.

— Как он?

— Читает. Медитирует. Заботится о Гарри. На самом деле, Римус очень хорошо помогает нам с Лили. Ей теперь легче сосредоточиться на работе, а мне не так страшно оставлять ее с этим мелким озорником.

— А в психологическом плане?

— Хорошо, — сдавленно ответил Джеймс. Грозный Глаз ничего плохого не хотел сказать, но Римус болезненно реагировал на эту тему, особенно с тех пор как пару дней назад в «Ежедневном пророке» появилась статья Скитер. И с тех пор как Джеймс спросил его о Волдеморте.

— Полагаю, это он опознал Деклана Саммерса. Хорошо, — улыбнувшись, сказал Грозный Глаз. Его лицо было испещрено шрамами, и улыбка, честно говоря, пугала. — Мы с Дамблдором хотим, чтобы он провел кое-какие исследования для Ордена — пусть почувствует, что приносит пользу. Не хотелось с самого начала вываливать на него кучу материала по темной магии, поэтому нужно было понять, справится ли он с этим.

— Вот как. — Джеймсу стало неловко из-за своих резких слов. — Ясно. Римус, наверное, будет рад. Сидеть с Гарри ему все равно уже, скорее всего, надоело. Я спрошу его.

Грозный Глаз, казалось, был доволен.

— А теперь, во-вторых…

Дверь распахнулась, и в кабинет влетел Сириус. Было видно, как за ним развевалась мантия. Обезумевшим взглядом он уставился на Джеймса. Потом Сириус моргнул один раз, второй…

— Ох. Ты в порядке.

— Со мной все хорошо, — заверил его Джеймс, закатывая глаза.

— Я услышал о нападении. Я как раз изучал некоторые темные артефакты, которые каким-то образом оказались в домах магглов, и только что вернулся. Финч рассказала мне о…

— Мерлинова борода, Бродяга, выдохни.

— Как Хапли?

— Без понятия, — поморщился Джеймс. Сириус вздохнул и заметил Грозного Глаза, который, сидя на стуле, хмуро смотрел на него.

— Здорово, Грозный Глаз.

— Блэк. Рад видеть, что ты, несмотря на тревогу, сумел взять себя в руки.

— Впечатляющее самообладание, — ухмыльнулся Джеймс.

— Заткнись, Сохатый.

— Нет, правда, это уже кое-что…

— Прекратили оба. Блэк, закрой дверь и сядь. Тебе тоже не помешает услышать то, что я хочу сказать.

— Конечно. — Сириус просиял, взглянув на мракоборца, и изящным взмахом палочки создал себе стул. Потом он сел, смахивая черные пряди с лица, и закинул ноги на стол.

— Ноги убери, Бродяга.

— Конечно.

Но несмотря на свои слова, Сириус так ничего и не сделал, и Джеймс бросил на него сердитый взгляд.

— Итак, — угрожающе произнес Грозный Глаз, — я хотел сказать, что мы делаем недостаточно для того, чтобы победить Волдеморта. Да, мы ходим на эти бессмысленные миссии и наблюдаем за домами Пожирателями смерти, но этого мало. Люди испуганы. А испуганные люди, как известно, принимают глупые решения. Волдеморт обязательно воспользуется этим страхом и переманит этих волшебников на свою сторону. Во всяком случае, с Петтигрю это сработало. — Джеймс и Сириус одновременно вздрогнули. — Дамблдор согласен со мной, поэтому нам нужно выработать план действий. Частью этого плана будет исследование Римуса, а другая часть останется нам. Мы знаем, что в Министерство проникли враги, и теперь нельзя доверять никому. Предатели могут быть даже среди мракоборцев. Таким образом, нам нужно раньше других найти утечку и использовать ее.

— Использовать?

— Если люди находятся под империусом, этот план ничем нам не поможет. Нам нужны настоящие сторонники Волдеморта. Будем наблюдать за ними, узнаем об их целях и выясним, что собирается делать враг. Легко не будет: нам обязательно понадобится помощь других членов Ордена. Если сможем разобраться со всем этим тихо и незаметно, окажемся на шаг впереди.

— Так, давайте все проясним: то есть мы не будем докладывать в Министерство о найденных Пожирателях смерти?

— Нет, это все равно будет бессмысленно.

— Почему?

— Что ж, пора переходить к следующей теме. — Голубой глаз Грюма прокрутился на триста шестьдесят градусов и остановился на Джеймсе. — Министр Багнолд теряет контроль над отделами внутри правительства. Из-за министра Минчума, который ушел в прошлом году, здесь был настоящий бардак. Кампании против Волдеморта не принесли никакого результата, и сейчас нельзя их продолжать. Однако Багнолд не отступает. Крауч из Отдела магического правопорядка принимает все более и более жестокие меры: он обвиняет людей направо и налево, но не обращает внимания на тех, кто действительно имеет какое-то значение. Вспомните, например, о Малфое. — Сириус что-то прорычал себе под нос. — Вы двое — свидетели, и у нас есть ваши показания, где сказано, что Малфой действительно поддерживал Волдеморта и его сторонников и разрешал им оставаться в своем поместье. Тем не менее его всего лишь на месяц отстранили от работы, и то только до того момента, пока будет идти расследование. Вот только этого расследования не будет, потому что Крауч, черт возьми, слишком занят, арестовывая всех, кто делает хоть один неверный шаг. В Министерстве процветает коррупция, в этом нет никаких сомнений. Вот только мы пока не знаем, кто из нас предатель.

В этот раз Джеймсу пришлось согласиться, что Грозный Глаз со своей паранойей оказался прав. Тех людей, которым Джеймс доверял, можно было пересчитать по пальцам одной руки. И двое из них были в этой комнате, рядом с ним.

— Восстанавливать прогнившую систему нет смысла, поэтому придется действовать втайне. Сейчас наша главная цель — это Августус Руквуд, — продолжил Грозный Глаз. — Полагаю, он один из вражеских шпионов в Министерстве.

— Руквуд… Руквуд из Отдела тайн?

— Да.

— У нас нет никаких причин для подозрений.

— У Дамблдора есть. А ему я верю.

— Хорошо, — согласился Джеймс. — Как мы это сделаем?

— Будем наблюдать и слушать. Твоя мантия-невидимка тоже может пригодиться.

Джеймс кивнул и подумал, что надо бы попросить Дамблдора вернуть мантию, которую он ранее одолжил.

— Когда начнем?

— Завтра. Сегодня у вас и так был долгий день.

Джеймс и Сириус переглянулись. Сегодня было ноябрьское полнолуние, и они явно не успеют хорошо отдохнуть перед завтрашним днем. Но спорить никто из них не стал.

Грюм встал, и стул заскрипел от облегчения.

— Ступайте домой, — прорычал он. — Хватит вам на сегодня. В конце концов, Люпину скоро понадобится ваша помощь.

Сириус приподнял брови, но Грюм уже выходил, закрывая за собой дверь.

— Ты же не думаешь, что он…

— Нет, — отозвался Джеймс, глядя вслед Грюму. — Он просто хочет сказать, что Римусу понадобится наша поддержка перед полнолунием.

— Я бы, наверное, почти не удивился, если бы он догадался, — фыркнул Сириус. — Чертова луна.

С этим Джеймс был полностью согласен. С тех пор как Римус покинул больничное крыло, они с настороженностью ожидали сегодняшней ночи. Прошло много месяцев с тех пор, как они все вместе проводили полнолуние, и можно было с уверенностью сказать, что с предыдущего раза все изменилось. Римус совсем недавно испытал сильное эмоциональное потрясение, и это могло повлиять на настрой волка. К тому же обстановка среди оставшихся Мародеров оставалась… напряженной. Неправильной. Джеймс вспомнил, как они спорили с Лили почти неделю назад, и устыдился того, что не взял дело в свои руки раньше. Но в этот день обязательно нужно было что-то сделать, что-то изменить.

— Зато сегодня можно уйти пораньше, — сказал Джеймс, поднимаясь. Легко было делать вид, что все в порядке, но на самом деле трудности только начинались.

Проходя через разнообразные пропускные пункты для того, чтобы покинуть Министерство, Джеймс устало поинтересовался у себя самого, сколько все это будет продолжаться. Мир рушился, превращаясь в пыль, и, как бы он ни пытался, у него не получалось это изменить. Джеймс так и не сказал ни Сириусу, ни Римусу, что предательство Питера подкосило его сильнее, чем он кому-либо показывал. Для него было потрясением узнать, что разорвать можно даже самые крепкие узы. Впрочем, как оказалось, их связь никогда не была такой сильной, как он думал. Не все могут быть верными друг другу перед лицом страха.

Сириус почти сразу отрекся от дружбы с Питером. Ему всегда было тяжело доверять другим, особенно если учитывать то, что он вырос в семье Блэков и всегда мог распознать тени, где прятались демоны. Сириус видел очень многих людей, которые выбирали не свет, а тьму. Его собственный брат присоединился к Пожирателям смерти, а Питер просто оказался еще одним предателем. Этот удар Сириусу пришлось перенести: он споткнулся, но тем не менее продолжил драться. Однако Джеймса это предательство очень сильно ранило, ведь он так и не заметил, откуда пришло нападение. Он все еще пытался у себя в голове разделить двух Питеров — друга и предателя.

Когда они достигли того места, откуда можно было трансгрессировать, Сириус обеспокоенно взглянул на Джеймса. Он не обратил на это внимания, надеясь, что друг оставит его в покое. Его мрачные мысли ничего не значили по сравнению с тем, с чем приходилось сталкиваться Римусу. Вместе Сириус и Джеймс трансгрессировали к своему тайному месту жительства и прошли по садовой тропинке. На холодную коричневую землю начинали опускаться крошечные хлопья. Когда они вошли в коттедж, Джеймс учуял едкий запах готовящихся зелий: Лили готовила их, чтобы облегчить боль после полнолуния, чем бы оно ни закончилось. «Раньше этим занимался Питер», — подумал Джеймс. При этих мыслях он поморщился и взмахнул палочкой, прогоняя запах в ту комнату, где была Лили.

Сириус и Джеймс вошли в гостиную. Минни настороженно свернулась на подоконнике, сузившимися глазами рассматривая Римуса. Оборотень, бледный и истощенный, сидел на диване: он принес несколько баночек с цветными красками, и Гарри теперь размазывал их грязными пальцами по журнальному столику. Нетвердо держась на ногах, он добавил в калейдоскоп цветов красный. Джеймс понятия не имел, что хотел изобразить Гарри, и эта картина ему ничего не напоминала.

— Ух ты! Не думаю, что тебе суждено стать художником, приятель, — сказал Джеймс, прищурившись и отвернувшись.

— Пап! — Гарри улыбнулся во все зубы и поковылял к Джеймсу. С тех пор как малыш научился ходить, он явно начал делать хорошие успехи. Подойдя к Джеймсу, Гарри попросту уцепился за его ноги, украшая его брюки красочной радугой. Мародер ничем не успел ему помешать: вместо этого он засмеялся и поднял ребенка на руки, а малыш тут же начал разрисовывать волосы отца в горошек.

Римус улыбнулся, но глаза его оставались грустными.

— Я кое-как уговорил его не раскрашивать всю гостиную. Лучше уж было заняться столом: потом его, в конце концов, можно будет отмыть.

— Даже не знаю. Такой стол как-то оживляет комнату, вам не кажется? — заявил Сириус. — Ужасно выглядишь, Лунатик.

Римус сердито взглянул на него.

— Я бы тебя ударил, но не уверен, что смогу встать.

— Так плохо, да? — спросил Джеймс.

Римус отвернулся. Даже в те месяцы, когда все проходило более-менее неплохо, он ненавидел свою слабость перед полнолуниями. Эта же ночь должна была пройти в тысячу раз хуже.

— Есть хочешь? — спросил Сириус.

— Нет, — коротко ответил Римус. — Лучше как можно раньше разобраться с этим. Нам скоро нужно будет уходить.

Римус категорически отказался превращаться в подвале коттеджа. Он становился белее мела, когда думал о том, что рядом с ним в этот момент будут Лили и Гарри; и, честно говоря, Джеймс был с ним согласен. Проблема заключалась в том, чтобы найти безопасное место. В полнолуние Римус был очень слаб, и это было идеальное время для того, чтобы устроить на него засаду. В конце концов Дамблдор решил, что лучшим вариантом будет Визжащая хижина: чтобы отвадить оттуда других людей, на нее решили наложить защитные заклятия вдвое сильнее, чем раньше.

— Ну что ж, тогда пойдем, — сказал Сириус. Подойдя к Римусу, он предложил ему руку, и оборотень с благодарностью схватился за нее. В комнате появилась Лили: в руках она несла три бутылки с зельями. Джеймс узнал средство для восстановления крови, экстракт бадьяна и растопырник. Зелья Лили положила в сумку, где уже были повязки и смена одежды.

— Мне нравится твоя новая прическа, любовь моя, — улыбнулась она. Впрочем, улыбка померкла, когда Лили заметила обожженную мантию, но женщина ничего не сказала. — Вам пора идти, — сказала Лили, передавая Джеймсу сумку. Потом она поцеловала его. После этого долгого поцелуя у Джеймса перехватило дыхание, и Лили, остановившись, забрала у него разрисованного Гарри.

— Ладно вам, голубки. Идем, пока я не уронил Лунатика, — жизнерадостно сказал Сириус. Руку Римуса он перекинул через плечо, но, по крайней мере, благодаря этому оборотень твердо стоял на ногах.

Они трансгрессировали к воротам Хогвартса и побрели к Гремучей Иве. Несмотря на то что снег был почти до колена, небо оставалось ясным. Большинство студентов сгрудились в замке и никто не смотрел на Джеймса, который угрюмо с помощью левитации поднял длинную ветку и ткнул ею в нарост на стволе. Ива замерла на месте. Никто из них не стал говорить, что раньше этим занимался Питер, но Сириус чуть сильнее сжал зубы, исчезая вместе с Римусом на той тропинке, которая вела к бешеному дереву. Джеймс и Сириус помогли Римусу спуститься в туннель и отправились вслед за ним, а после, еще не дойдя до люка, встали по бокам от друга, поддерживая его. Джеймс, помогая Римусу подняться по лестнице и ступить на пол Визжащей хижины, отметил, что друг по-прежнему был очень легким. И это его беспокоило.

— На диван или на кровать, Лунатик? — спросил Джеймс.

— На диван, — пробормотал Римус.

— Значит, на диван, — согласился Джеймс.

Они как раз рассаживались, когда лучи заходящего солнца проникли внутрь через окошки наверху. Джеймс набросил на Римуса тяжелое одеяло, и тот откинул голову на подушку, к которой успел прислониться. Когда Сириус отошел, чтобы закрыть люк, Римус заговорил:

— Подождите.

— А? — машинально переспросил Сириус, не прекращая своего занятия. Закрыв люк, он пробормотал:

— Коллопортус.

— Просил же подождать, — вздохнул Римус. — Вам нужно идти, ребята. Не стоит вам здесь оставаться.

— Конечно, стоит, — возразил Сириус. Но Джеймс все понял, и у него упало сердце.

— Нет, вы не…

— Мы хотим остаться, Лунатик, — мягко перебил его Джеймс и взглянул на часы. У них был еще час до заката солнца, час до того, как взойдет луна. Взглянув на Сириуса, который молча смотрел на Римуса, Джеймс решил первым начать этот сложный разговор. — Думаю, нам стоит поговорить. И сделать это нужно было уже давным-давно.

Римус моргнул, на лице у него не отражалось никаких эмоций. Сириус сел напротив них на расшатанный стул. Джеймс надеялся, что мысли у них двоих совпадают.

— Римус, — снова начал Джеймс. Рассматривая усердного и тихого Мародера, он вспомнил свои оплошности. — Прости меня. Я совершил ужасную ошибку, когда перестал доверять тебе и оставил тебя одного. Мною руководила не братская любовь, а страх.

Оборотень впился в него своими янтарными глазами и совсем не двигался, только дрожал, но это можно было объяснить усталостью. Еще миг — и что-то изменилось в выражении лица Римуса.

— Ты не мог остаться, — тихо сказал он. — Я хотел, чтобы вы были в безопасности. И я сделал то же самое, что и ты, когда позволил страху завладеть собой. — Уголок рта Римуса дернулся, и он пробормотал: — У тебя до сих пор краска в волосах, Джеймс. Скорджифай.

Что-то пронеслось у него над головой, и его волосы слегка потянуло в сторону.

— Спасибо.

Потом заговорил Сириус, и Римус посмотрел на него.

— Лучше сказать Сохатый не мог, — выдохнул темноволосый мужчина, расправляя плечи. — Мерлин, Римус, когда я понял, что случилось, какую ужасную ошибку я совершил… Господи, я столько месяцев подозревал тебя, Лунатик. Это… то, что я сделал… я разрушил наш союз изнутри, а ведь ты никогда не заслуживал такого отношения. Знаешь, если ты не простишь меня, я не буду тебя винить.

И Сириус замолчал, сгорбившись и погрустнев.

Римус тяжело вздохнул, и вся хижина, казалось, вздохнула вместе с ним, словно готовясь к следующему шагу, к тому, как решится теперь судьба Мародеров, которых она так долго укрывала под своей крышей. И еще за несколько секунд до того как Римус заговорил, Джеймс понял, что он скажет:

— Я прощаю вас. Обоих.

И словно вся вселенная облегченно выдохнула при этих словах. Напряжение, которого Джеймс раньше не замечал, исчезло, сменившись безмятежностью. Сириус, казалось, помолодел на несколько лет, и лишние складки, которые появились у него на лице за этот год, немного разгладились. Он смотрел на Римуса с каким-то недоверием, ведь оборотень уже второй раз за все время простил его.

— Даже не знаю, как тебе это удается, Лунатик, — пробормотал Сириус.

— Какое-то время я… я не знал, смогу ли сделать это, — тихо сказал Римус. Было трудно слышать подобную честность. — Но у меня было время и место, чтобы подумать.

Сириус издал маленький виноватый смешок, а Джеймс с грустью понял, что одного времени не хватит, чтобы исправить то, что они натворили своим отсутствием. Лили оказалась права: с этим нужно было разобраться раньше.

В старой комнате начало темнеть, и Джеймс зажег светильник, который висел посередине комнаты. Потом он собрал вещи и, чтобы ночью с ними ничего не случилось, засунул их в заколдованный шкаф.

— Почти как в старые времена, — сказал Римус, глядя на оранжевый свет. — Только Питера нет.

Впервые с того дня как оборотень очнулся в больничном крыле, они упомянули имя Питера. Сириус и Джеймс замерли. Джеймс явно специально избегал этой темы, так как рана была еще слишком свежей, а Сириус молчал, потому что беспокоился о том, как это все повлияет на друга.

— Он предал нас, я знаю, — уверил Римус Сириуса, которому, казалось, было неловко. — Но мне позволено немного погоревать.

Джеймс склонил голову. Так, значит, Римус считал, что Питер стоил того, чтобы его оплакать. Благодаря этому Джеймс почувствовал облегчение и смог немного привести в порядок свои перепутанные мысли. Не успев задуматься над своими следующими словами, он спросил:

— Что с ним случилось? Он же был… хорошим, правильно? Мы все были друзьями.

В кои-то веки Сириус спокойно отреагировал на эти слова, впившись в Джеймса таким пронзительным взглядом голубых глаз, которому позавидовал бы и Альбус Дамблдор. И как ни странно, именно Сириус и ответил на этот вопрос.

— Я не верю, что этот мир делится на черное и белое. Я хочу сказать… посмотри на нас. Мы все совершаем ошибки, и мы все причиняем боль другим людям — даже тем, кого мы любим, даже нашим близким друзьям. — Он взглянул на Римуса. — Я из темной семьи, и все это знают. Во мне дурная кровь. Но я думаю, что тьма есть во всех нас. Внутри каждого есть и тьма, и свет. Но мне кажется… мне кажется, имеет значение только тот выбор, который мы совершаем, разве не так?

У Джеймса не было ответа на этот вопрос, и Римус тоже молчал. Сириус больше не горбился: он выпрямился и нахмурился, словно пытаясь убедить себя в своих же словах. Какое-то чувство вновь разгорелось в груди у Джеймса, когда он обдумывал слова Сириуса, а в глазах Римуса появился крошечная искра. И пусть этот огонек слабо выделялся на его бледном и мрачном лице, но все же он был там. И это внушало надежду. Снаружи заухала сова, небо прорезали яркие красно-оранжевые лучи, и лиловый цвет каймой обвел огненный круг. Пурпурная ночь нагоняла солнце, стремясь погасить его.

— Там был Питер, — вдруг сказал Римус. Луна вцепилась в него железной хваткой, и его голос начал слабеть. — В поместье Малфоев. Он… он смотрел иногда. Я… я думаю, что Волдеморт заставил его.

Джеймс замер и не осмеливался даже дышать, пока говорил Римус. Было понятно, что другу было сложнее сосредоточиться; слова были неясными, обрывистыми. Римус опустил голову на руки, его светло-каштановые волосы просочились сквозь пальцы, и среди них можно было заметить седые пряди.

— Он… когда я… т-терял себя… я видел его лицо. А потом я вспомнил ваши лица и понял, что меня ждут. И поэтому я боролся.

Теперь Римус раскачивался взад-вперед. Луна приближалась. Сириус быстро поднялся и прижал Римуса к себе, и Джеймс устроился по другую сторону от друга. Они много месяцев переживали одно и то же, но сегодняшний день был гораздо важнее. Джеймс и Сириус переглянулись, встретившись взглядами над опущенной головой Римуса. За спиной у Сириуса небо окрасилось в сине-фиолетовый.

— Лунатик… — тихо сказал Сириус.

— Я не могу… не могу с этим справиться. — Он задыхался и паниковал. — Я отдал все… боролся за свою сущность, каждый день жертвуя всем, что у меня было… и сегодня ночью я опять все потеряю. Что будет, если я не смогу вернуться?

— Сможешь, — сказал Джеймс, хотя он, по правде говоря, не чувствовал той уверенности, которая прозвучала в его голосе.

«Только не сдавайся сейчас, Римус. Не после всего, что тебе пришлось пережить…»

Джеймс положил руку на спину друга, стараясь поддержать его и не дать ему разрушить себя.

— Ты силен. Сильнее любого из нас. И уж точно сильнее волка.

— Вам нужно уходить. — Теперь Римус говорил почти бессвязно. — Волк… волк боролся с ним, и теперь ему плохо. Он не понимает, что все кончено. Волк почувствует боль и подумает, что он все еще находится там, в том месте. Он может… я могу…

— Мы объясним волку, что он в безопасности. Ему нужны друзья, — прошептал Сириус. По голосу было понятно, что он страдал. — Не отталкивай нас.

— Он уничтожит меня, — застонал Римус. Сириус крепче сжал его плечо.

— Не ты решал, кем станешь, Римус. Ты совсем другой, и он не сможет забрать у тебя твою сущность, — произнес Джеймс. Слова Сириуса все еще горели пламенем в его груди, но Римус все еще дрожал, не в силах успокоиться. Неожиданно сквозь окно тихо и бесшумно проскользнул тонкий серебряный луч. Римус замер, и одеяло упало на пол. Тяжелое дыхание оборотня сбилось, и он рухнул с дивана на пол. Джеймс и Сириус попятились. По жилам промчался адреналин, и Джеймс медленно перевоплотился в Сохатого. Бродяга заскулил, будучи в собачьем обличье, но его заглушил невероятно болезненный крик Римуса. Сохатый много раз видел превращение, но сегодняшняя ночь казалась особенно мучительной. Волк ураганом прорывался сквозь хрупкое человеческое тело, разрушая кости и потроша мышцы. Сохатый почувствовал горький привкус страха во рту, но все же он держался.

Хижину заполнил вой, который отдавался от деревянных стен. Лунатик тяжело задышал и распахнул желтые глаза — дикие, как у загнанного зверя. Он очень сильно дрожал; Джеймс никогда не видел, чтобы оборотень вел себя так. Потом глаза волка пересеклись со взглядом Сохатого, и его сердце пропустило удар, когда он понял, что во взгляде Лунатика нет узнавания, только боль — сильная и мучительная. И безумное отчаянное желание все это прекратить. Когти Лунатика заскребли по половицам, и он бросился вперед. Сохатый заревел и наклонил рога, в то время как в хижине раздался вой Бродяги. Лунатик зарычал в ответ, но остановился. Бродяга вздыбил шерсть, а потом поднял хвост и залаял. Рычание прекратилось, и вместо этого раздался низкий вой.

В предыдущие полнолуния настроение волка менялось от раздраженного до игривого. Они с Бродягой взвизгивали и гонялись друг за другом, Сохатый скакал вокруг, а Хвост цеплялся за спину оленя. Но этой ноябрьской ночью волка одолела невероятная усталость. Он свернулся клубком, укладываясь между ними, истощенный от борьбы с миром. Ему нужно было, чтобы рядом была его стая. После окончания Хогвартса, после тех ужасных событий, которые разрушили их жизни, это была самая мирная ночь, которую Лунатик, Бродяга и Сохатый провели вместе.