Половина лета (джен)

— Нет-нет-нет! Нету мест! Лошадей могу поставить, а вас некуда девать! — Необъятного размера хозяин постоялого двора загородил собой дверь. — Я вас на сеновал поселю, а ко мне — шасть! — ревизия!

Лия чуть было не сообщила ему, что при необходимости они могут достать кое-какую бумажку, но вовремя смолчала.

Расседлав коней и оставив их в конюшне негостеприимного постоялого двора, путешественники заплатили хозяину, вышли за ворота и огляделись.

Солнце медленно садилось за лесом, а вершины гор вдалеке были едва видны. Летний ветерок оказался тёплым и ласковым, пыль медленно оседала на дорогу, остывающая земля ещё хранила тепло, и Толе вдруг захотелось пройти по ней босиком.

— Ну что? — спросил Хаурун, перехватывая ремень арбалета, висящего у него на локте. — В лес и на боковую, как медведи?

Магнус скептически покосился налево, на лес, потом посмотрел направо, туда, где солнце золотило стёкла домов, ярусами возвышающихся на холме.

— Я бы попытал счастья в городе, — сказал он.

— В город так в город, — не стала спорить Лия, хотела было проскакать по дороге на одной ноге, но вспомнила, что устала, и передумала.

Толя брёл рядом с Магнусом и Хауруном и, залюбовавшись предзакатным небом, прослушал начало их разговора.

— При контакте одно вещество всегда влияет на другое, и ни одно при этом не остаётся неизменным, — говорил алхимик. — Я руководствуюсь этим правилом и в жизни: два человека, встретившись, никогда уже не станут прежними.

— А если, например, меня на улице толкнули? — попытался поспорить Хаурун.

— Но вы же подумаете про этого человека. Подумаете, почему он так невежлив. Он о вас тоже хоть на секунду, но подумает.

— Ага, что за истукан стоит на дороге, — засмеялся король. — Теперь я вижу, что вы правы.

— Может так статься, что вас с этим человеком судьба столкнёт снова, — продолжал Магнус. — Так однажды случилось и со мной. Когда я только поступил в мистландийский университет, мы с приятелем стали как-то на улице задирать одного господина в нелепой шляпе. Каков же был мой ужас, когда я обнаружил, что этот господин преподаёт философию!

— И как же экзамен? — рассмеялся король.

— На отлично. Правда, я думаю, что профессор меня не узнал: он был подслеповат.

Тут фыркнул и Толя тоже. Хаурун задумался, потом сказал:

— Скажите, мне кажется или вы в последние годы охладели к своей работе?

Магнус вздохнул, машинально взглянул на небо.

— Как вам сказать… Охладеть — нет, но мои взгляды изменились, пожалуй даже, кардинальным образом. И не всегда я нахожу понимание. Началось всё с того, что я поссорился с господином Алфредом Нуммигейном, придворным алхимиком великотуманской королевы. Он утверждал, что положение звёзд влияет на свойства вещества, на что я ответил ему, что если и есть воздействие тонких полей планет и звёзд на материю, то оно незначительно, иначе бы всё вокруг изменялось бы ужасно, катастрофически и непредсказуемо, а жизнь на земле была бы невозможна. Затем я осмелел и подверг критике древнее положение о главенстве семи металлов и заключил, что если и существует в природе деление на низшее и высшее, то должно быть главенство некоторых из встречающихся газовых соединений и также видов почв, что можно было бы доказать экспериментально. Однако если такого нет, то значит, главенство семи металлов являются единственно исхищрением человеческого ума. Такой дерзости никто потерпеть не мог, и на меня посыпался град нападок.

— А вы? — полюбопытствовал Хаурун.

— Я, конечно, расстроился… — вздохнул Магнус.

Лия, шедшая с Люциусом в нескольких шагах впереди, обернулась и заявила:

— Неправда, вы держались молодцом! И ну их к чертям, этих пыльных академиков!

— Лия, как вы выражаетесь?! — ужаснулся Магнус. Девушка немного смутилась, но потом нашлась: — Вы бы зато видели, какое было лицо у профессора Мюррея, когда я ему сказала точно так же и ещё объяснила, как именно кислоты воздействуют на металлы и в зависимости от чего!

Магнус ахнул:

— Так вот почему он уехал, даже не попрощавшись со мной!

— Именно! — торжествующе объявила Лия. — Потому что в своей докторской он приходит к выводам, прямо противоположным нашим!

— Нашим! — фыркнул Хаурун. Магнус неодобрительно посмотрел на дочь и проворчал:

— Вот для чего я вас учил? Для того, чтобы от меня сбегали как ошпаренные серной кислотой?

Лия залилась смехом, понятным только ей и Магнусу:

— Ошпаренные серной кислотой! Вы это здорово сказали!

Толя ни с того ни с сего задумался, как тяжело было Магнусу с маленькой Лией. Наверняка бы он ни за что в этом не признался, но у него была возможность отдать дочь куда-нибудь на воспитание и избавить себя от хлопот. Интересно, явилась ли смерть жены отправной точкой на пути к крушению надежд овладеть тайнами мира? За этими мыслями менестрель опять пропустил часть разговора.

— Вот так я отбросил мысль об идеальном веществе, ведь оно не смогло бы оставаться таковым, соприкасаясь с внешней средой. Что же до философского камня, то я уже давно начал подозревать, что это поэтическая метафора, заключающая в себе призыв к духовному самосовершенствованию. Итак, мне оставалось только начать изучать непосредственные физические свойства веществ, и, признаюсь, это Лия догадалась начать их распределять в порядке увеличения плотности, а я только развёл сложный каталог, состоящий из соединений, и простой, из чистых веществ. Но пока я не могу сказать, что из этого выйдет…

Лия обернулась снова.

— А как же эти… эти…

Магнус немного насторожился.

— Под «этими» вы имеете в виду то общество, в котором я состоял двадцать лет? — спросил он.

— Ага, — подтвердила Лия. — Как их там, «Крестоцветы», что ли?

— С обществом всё нормально, — спокойно ответил алхимик. — Я просто написал магистру письмо, в котором сообщил ему, что мои взгляды изменились, и наши пути с этого дня расходятся. Ответа не пришло.

— Ага, пришли послы из «Общества Дружных Каменоломов», — фыркнула Лия.

— А я честно им объяснил, что мне не нравится их название и лучше бы они поименовали себя дуболомами, это бы им больше подошло, — серьёзно сказал алхимик. — Впрочем, что касается взглядов, то у господина Квинта Терция случилось нечто похожее: с тех пор, как он открыл у Вадкора два спутника, он и думать забыл про гороскопы…

Солнце уже почти село, когда они дошли до окраины города. Изгороди маленьких домиков ломились под тяжестью веток сирени, белые и лиловые гроздья которой свисали почти до земли, наполняя окрестности терпким ароматом. Около ближайшей изгороди стоял высокий бородатый старик в шляпе и длинном замызганном балахоне. Встав на цыпочки, он маленьким ножичком срезал приглянувшуюся ему ветку. Рядом с ним был воткнут в землю деревянный посох с железным наконечником. Срезав ветку, старик обернулся и увидел путников.

— Здравствуйте, господа, — вежливо сказал он и приподнял шляпу.

— И вам добрый вечер, сударь, — за всех приветствовал его Люциус.

— Отличная сирень в этом году, — продолжал старик. — Видно, недаром я в прошлом году набрал целую охапку, ведь все знают, что чем больше рвёшь сирень, тем гуще она вырастает на следующий год.

— А куда вы эту охапку дели? — поинтересовалась Лия. Старик улыбнулся, добродушно, с лукавством.

— Раздарил хорошеньким девушкам вроде вас, сударыня.

— Ка-ак?! — возмутилась Лия. — Я же в штанах!

Все улыбнулись, даже Люциус, а старик захохотал во всё горло.

— Ох, сударыня, вы не перестаёте меня удивлять! Поживите с моё — ещё не то знать будете, — сказал старик, выдёргивая посох из земли. Веточку сирени он успел приколоть себе на шляпу. — Что же, господа, я вижу, вы, как и я, направляетесь в славный город Венакх, так что позвольте мне присоединиться к вам.

Хаурун помог ему подняться обратно на дорогу.

— Чем же этот город славен? — не удержался Толя. Старик прищурился, изучая его.

— О, забавный кулон, — сказал он, указывая на амулет менестреля, выбившийся из ворота. — Я бы посоветовал вам заказать в кузнице металлический и ещё попросить его как-нибудь украсить, было бы гораздо лучше. А город… Что же город? Разве вы, господа, никогда не слышали о короле Тодоре Златовласом?

— Правил невесть когда землями на юге теперешней Бурбонии, Хайдланда и северо-западе нашей страны, — сообщил Хаурун. — Разбил войско Хенурга Бешеного, заключил союз с заморским правителем Аль-Сибн-Беной и пошёл войной на королеву Хедвигу.

— Вот именно! -воскликнул старик. — Вы зрите в корень! Дело в том, что у королевы Хедвиги была дочь, принцесса Меласса, а у той — волшебное зеркальце, в которое она видела всё, что творится на белом свете. Как сейчас помню: сидела однажды принцесса у окошка, смотрела в зеркальце, увидела короля Тодора и как увидела, так тут же и влюбилась. Пить-есть перестала, только сидит, бедная, в зеркальце смотрит и слезами заливается. Долго горевала, потом пошла и взяла сокола по имени Крак — вот такое у него было имя. А сокол тот был свирепый, страшно клевался, не одному сокольничему разодрал когтями лицо, а принцессу слушался как шёлковый. И вот нашептала она ему о своей беде, а тот послушал её и улетел. Да, догадалась девица, как помочь своей беде, недаром была такая умная. Жаль, что умерла, да ведь люди вообще имеют свойство умирать…

— А дальше? — спросил зачарованный Толя, заметив, что пауза затянулась, а посох старика мерно стучит о дорогу: шаг-шаг-удар, шаг-шаг-удар.

— Долго летел сокол, но наконец добрался до того места, где был в то время король Тодор. Шла тогда охота на дракона Изенвилля, и король, понятное дело, её возглавлял, потому что Изенвилль вконец обнаглел, стал требовать себе по жирному барану каждый день, а иначе грозил спалить все города и деревни вместе с королевским замком, а короля полонить и утащить к себе в пещеру. Характер у Изенвилля и так был не сахар, а уж с тех пор, как он заглотнул однажды бога огня, и совсем испортился. Я понимаю, что тот хитрец и жулик и получил по заслугам, но ведь путешествие по драконьим кишкам ему всё равно на пользу не пошло, да и огнём плеваться Изенвилль начал с тех самых пор… Ну так вот, прилетел Крак куда надо, сел на верхушку королевского шатра, а король его увидел, велел поймать и разузнать, чей то сокол. Однако тот в руки не давался, а только клекотал и звал с собой, и вот то ли из упрямства, то ли из удали молодецкой собрался король и вместе с отрядом поскакал за соколом и наконец добрался до замка, где жила принцесса. А та всю его дорогу за ним следила и берегла от опасностей — вот уж не знаю, как ей это удавалось!

И вот, прибыв к замку, король, недолго думая, вломился в пиршественный зал и увидел, что стоит там трон, на троне сидит принцесса, а на спинке его — Крак. И тут Тодор бухнулся на колени перед Мелассой и попросил её руки, а она уже млела от счастья, как вдруг явилась Хедвига, поняла, в чём дело, и велела короля вымести поганой метлой, что и было сделано!

— А дальше?! — подпрыгнула Лия, и рассказчик ухмыльнулся в бороду.

— Ну вот и дальше. Как только короля выкинули за дверь, он завопил как бешеный, потому что нет отравы хуже любви, а уж принцессу-то он как следует разглядел! И вот стрелой он полетел к себе на родину, а там уже Хенург стоит под стенами города; так вот налетел на него Тодор, убил одним ударом, а голову его вздел на копьё — что ему какой-то Хенург, когда от взора прекрасной Мелассы зависит, жить ему или умереть, а не от меча супротивника! Мигом договорился Тодор с Аль-Сибн-Беной, посулив ему вдовую Хедвигу, и через полгода уже опять дубасил в ворота замка! Делать нечего, сама виновата, надо было отдавать дочку подобру-поздорову — Хедвига надела лучшие доспехи, перепоясалась мечом, тонкозвонным Летящим, и отправилась на переговоры. Аль-Сибн-Бена поглядел на неё, заявил, что у него в гареме триста девяносто девять жён, но такое он видит впервые и четырёхсотой она ему не нужна и задаром, иначе, мол, останется он без остальных трёхсот девяноста девяти; пусть ему заплатят мехами и золотом за зря потраченное время, и он пойдёт восвояси, а то воины его скоро вконец закоченеют. Платить ему, естественно, никто не собирался, и он, злой как тот великан, что живёт за горами, убрался в родные пенаты и завещал потомкам с северянами больше дела не иметь.

И вот договорились Тодор и Хедвига, что летом привезёт она дочь в его земли, а он пока будет готовиться к свадьбе. Как условились, так и сделали: выбрал Тодор поле для празднества, всё приготовил, и тут как раз пожаловали королева с принцессой. А надобно сказать, что перед этим отправила Хедвига посла, и не куда-нибудь, а прямо в логово к Изенвиллю! Уж не знаю, что он там ему насулил, но короче говоря, выгода у королевы получалась в любом случае: если победит Тодор дракона, то, значит, хороший ей достался зять, а если дракон Тодора сожрёт, то извините, свадьба расстроена ввиду героической гибели жениха. И вот, когда гости уже сидели за столами, и пиво лилось рекой, а принцесса Меласса сияла совсем как луна на небосводе, если, конечно, её хорошенечко протереть, от ближайших гор раздался страшный рык, и все увидели, что к ним ползёт дракон Изенвилль! Тодор вмиг протрезвел, закинул возлюбленную в седло и хлестнул коня; принцесса с визгом понеслась прочь, а сам Тодор схватил копьё и заорал: «Эй, ты, чудище, мало тебе было в прошлом году, когда я продрал тебе шкуру?!» Вы, господа, не поверите, я смеялся до слёз! Вышли они друг напротив друга, Тодор и Изенвилль, а королева Хедвига в сторонке наблюдала, чем же всё это закончится. И закончилось бы это для Тодора плохо, если бы Меласса не совладала с конём и не направила его обратно! А было с ней её зеркальце, которое она, не будь дура, достала, и, благо день был солнечный, направила зайчик Изенвиллю в левый глаз, а Тодор как раз изловчился и всадил ему туда копьё, а потом принялся колоть везде, где доставал, а принцесса подбадривала мужа громкими воплями, и часа через два дракон упал бездыханный! Что с ним делать, никто не знал, ведь двенадцать способов применения драконьей крови ещё не открыли, но на всякий случай его кровь сцедили и набрали сорок котлов, Тодор в одном искупался и стал несокрушим всецело, не то, что его бедовый родич двести лет спустя. Вот так и закончилась эта история, Хедвига благословила молодых, и жили они долго и счастливо, и потомки их правят в нашей стране до сих пор. А свадьба и, соответственно, победа над драконом происходила как раз в этой местности, оттого и город называется «Венакх», что значит «испытание», а стоит он, как говорят, на холме, который появился, когда туша дракона превратилась в землю и обросла травой. Да вот мы и пришли!

Путники огляделись. Они стояли на улице, застроенной двух-трёхэтажными домами. Солнце уже зашло, начинало темнеть, над головой зажглась первая звёздочка.

— Эта ночь будет прелестной, — негромко произнёс старик. — Благодарю вас, господа, за приятное общество. Мне пора, прощайте. А амулет всё-таки закажите, — последние слова он произнёс, обращаясь к Толе. Потом он развернулся, стремительно зашагал по улице, скрылся за углом, и вскоре стук его посоха затих где-то, пойманный высокими стенами.