Потерянные кусочки единой картины (гет)

Следующее утро встретило нас безоблачным небом и прохладным ветром. Он вынуждал обхватывать себя руками за плечи и ежиться, словно пташек, хохлиться и морщить носы. Весь экипаж уже был на ногах, отовсюду слышались веселые разговоры, переклички, кто-то просил кого-то что-то сделать.

— Доброе утро, Тив!

Даже мои друзья, все до одного, бодрствовали. Одна я, похоже, дрыхла без задних ног, крепко уснув после разговора с Кроссом, который заставил меня хорошенько поволноваться.

Ребята сидели на скамье у самого борта, даже Мариан, освободившийся от бумажной работы, стоял, облокотившись на перила и придерживая у рта сигару. Вид у него был задумчивый, когда я подошла. Темноволосая Кэмпбелл улыбнулась мне приветливо, другие тоже заулыбались. Неа вдруг тоже ярко улыбнулся и помахал ладонью. Я удивилась, но ответила ему взаимностью. Настроение быстренько взлетело выше.

— Как спалось?

Все откликнулись положительно, да и я сама морской болезнью не страдаю, а потому спала довольно крепко, без снов. Тива вдруг внимательно посмотрела на меня, затем украдкой взглянула на Неа.

— Все хорошо?

— Да! Почему ты спрашиваешь?

— Можем мы поговорить наедине?

— Конечно.

Мы вернулись в нашу каюту. Девушка аккуратно притворила дверь и обернулась ко мне. От волнения она прикусила нижнюю губу и сцепила пальцы рук, перед этим заправив за ухо прядь волнистых волос.

— Ну, с тех пор, как ты узнала... Неа... Вы, в общем...

— Мы не в ссоре, — тут же сказала я. Снова поежилась, как от утреннего бриза. Тива снова одарила меня прямым взглядом, словно хотела тщательно изучить, и из-за этого я вдруг ощутила странное чувство. Будто в голову ударило дежавю, понять которое не удалось. Но тут девушка вздохнула, прикрыв глаза на секунду, и улыбнулась мне, обняв себя за плечи, словно тоже замерзла.

— Тогда я рада и спокойна. Если тебя что-то беспокоит, то не бойся делиться, хорошо?

— Да, хорошо, — я была несколько растеряна от таких слов; казалось, Тива резко сменила тему. — Спасибо большое.

Тива подошла и мягко обняла меня, погладив по голове. Ее рубашка пахла чем-то сладким, что напоминало полевые цветы, букеты которых мы набрали накануне. Отстранившись, мы улыбнулись друг другу, а потом вместе вышли из каюты, начав обсуждать поездку.

* * *

Ближе к полудню мать Аниты объявила о скором обеде для всех. Мы с Тивой вызвались помочь благодарности ради и из-за скуки, провожаемые одобрительными окликами парней, удалились вслед за улыбающейся капитаншей. В кухне нам велели собрать волосы, а потом выдали фартуки. Нарезая мясо и кроша зелень, мы болтали о пустяках и девичьих темах. Один раз я даже засмотрелась на подругу, а когда та вопросительно на меня посмотрела, покачала головой.

Тива была очень красивой. Иногда я даже забывала, что мы почти ровесницы: она казалась старше из-за своего поведения и заботы о братьях: порой она напоминала мне заботливую маму, которая может и приласкать хорошим словом, и пожурить за какую-либо шалость. Наблюдать за обоими случаями бывало забавно, но нарочно Тиву лучше было не злить. Однажды какой-то Акума, напавший на меня из-за "Розы" на моем плаще, едва не сломал скрипку Тивы, попытавшись вырвать чехол из ее рук. Она пришла в такую ярость, что Акума съежился под диким взглядом янтарных глаз, и даже мне, честно признаться, стало жутковато. Но в остальное время, Тива Кэмпбелл была заботливой, милой и очень умной девушкой, а потому я считала ее примером, на котором можно было бы чему-то учиться.

На обеде мы сидели на палубе и разговаривали. Кросс и Рэд рассказывали о своих путешествиях, а все остальные часто смеялись, из-за этого обжигаясь едой. После все разбрелись кто куда: Неа с Маной и Рэдом отправились помогать морякам, Кросс снова скрылся у себя в каюте, а Тива увлеклась беседой с капитаншей корабля. Я осталась у борта, снова оперившись об него локтями и устремив взгляд на горизонт. В один момент спина аж зачесалась от чьего-то взгляда, что заставило меня завертеть головой вокруг.

Неподалеку на бочке сидел мальчик. Пару раз я видела его со взрослыми моряками: все крутился рядом и постоянно старался чем-нибудь им помочь. Он-то и сверлил мою спину взглядом, но когда я повернулась, спешно опустил глаза уставился на свои руки. Удивленная тем, что оказалась не самой маленькой на судне, я проследовала к мальчику. Тот скосил взгляд и, заметив, что я подхожу, заволновался. Щеки его покрылись румянцем, да и сам он заерзал на месте, сжимая меж пальцев что-то белое и твердое.

— Привет. — Поздоровалась я, дружелюбно улыбнувшись. Незнакомец покраснел еще больше, но выдавил из себя тихое «Привет». — Как тебя зовут?

— Йохан, — еще тише сказал мальчик.

— Приятно познакомиться, Йохан. А мое имя Тива.

Тот робко пожал мою протянутую руку, подняв голову и прямо посмотрев на меня. Это позволило рассмотреть его лучше. У Йохана было белое, усыпанное такими же бледными веснушками лицо, большие голубые глаза, пухлые губы и светлые, под стать курчавым белокурым волосам, брови и ресницы. Несмотря на голубой цвет глаз, я словно увидела Аллена, и на секунду перед глазами поплыло. К реальности меня вернул тот же тихий голос:

— А ты… А ты тоже такая, как я, — выпалил мальчик, краснея, от чего веснушки на его лице становились отчетливее, а брови особенно выделялись.

— Да, — улыбнулась я.

— Ты немка? — полюбопытствовал Йохан, склоняя голову вбок.

— Нет. А ты да, — мальчишка вовсе попунцовел от смущения, а я хихикнула. В самом деле, его внешность говорила за него самого — не считая имени и хорошо заметного акцента можно было понять, что Йохан уроженец Германии. — Что это у тебя? — я обратила внимание на вторую руку мальчика, чтобы отвлечь его.

— Это папа сделал, — охотно откликнулся тот и показал мне маленькую лошадку, вырезанную из дерева, тут же горделиво вздергивая подбородок и кивая в сторону. — Он тут работает.

Я повернула голову и почти сразу обличила в одном из моряков отца Йохана; такой же светловолосый и курчавый, высокий и явно сильный мужчина проверял узлы и затягивал туже некоторые, переговариваясь с коллегами.

— Я с ним всегда плаваю… Потому что дома не хочу один.

— А мама? — удивилась я. Йохан нахохлился и засопел.

— Умерла, — сказал он после недолгого молчания. — Заболела.

— Ой... Мне жаль, Йохан, — тихо сказала я, чуть сжимая его маленькую ладошку. Йохан вдруг вскинул вихрастую голову:

— Не надо меня жалеть! Я не калека!

Такая реакция заставила меня изрядно удивиться. Йохан смотрел на мою персону блестящими (но не от слез) глазами, поджав губы и выпятив подбородок. Он и вправду не терпел жалости к себе, этот мальчик. Я невольно улыбнулась и прикрыла глаза, выпрямляясь. Некоторое время мы молчали, а затем Йохан снова поднял на меня смущенный взгляд.

— Хочешь, я тебе на корабле все покажу? Я тут все-все знаю!

— Отличная идея, — согласно кивнула я. — Мне как раз нечем заняться. Веди!

Белокурый снова покрылся румянцем, а потом спрыгнул с бочки и, взяв меня за руку, повел по кораблю. Вскоре я столкнулась с Кэмпбеллами и Рэдом: они стояли у руля и что-то бурно обсуждали. Улыбаясь, познакомила их с Йоханом. Парни очень быстро сдружились, и уже все вместе мы двинулись дальше. Компания очень часто задерживалась рядом с моряками, чтобы поболтать и расспросить об их работе. «Экскурсия» продлилась почти до вечера, когда небо уже стало сереть, и подул прохладный ветер. Йохан светился от счастья, сжимая в одной руке деревянную лошадку, а во второй мои пальцы.

— Тив, нас зовут готовить ужин! — сообщила Тива, выглянув из кухни. — Ты идешь?

— Да, сейчас! — откликнулась я, а потом повернулась к Йохану: — Ну, спасибо тебе большое, Йохан. Теперь я точно не потеряюсь.

— Кстати, Йохан, — спохватился Рэд. — Мы, кажется, еще не видели твоего отца.

— А, и точно ведь! — подтвердил Мана. — У нас ведь еще есть время до ужина?

— Да, давайте я вас к нему свожу, — покивал белокурый сын моряка и, крепко обняв меня, побежал прочь, уводя за собой улыбающихся ребят. Я же наклонилась, чтобы завязать ослабшую шнуровку на сапоге, как вдруг меня окликнул тихий голос:

— Тива?

Я подскочила на месте, так и не завязав шнурок. Неа стоял прямо передо мной, засунув руки в карманы брюк и как-то подобравшись. Глаз его не было видно из-за растрепанной ветром челки, а губы поджаты в тонкую линию. На какое-то мгновение я испугалась. Но Кэмпбелл, кажется, ругаться не собирался. Он наоборот молчал до тех пор, пока мне стало неловко, и я не подала голос:

— Что?

— Я хотел спросить... У нас ведь все в порядке?

— Конечно, — я удивленно взглянула на юношу, поворачиваясь всем корпусом и шагая поближе. — Почему ты спрашиваешь?

— Просто решил уточнить. Меня кое-что волнует с тех пор, как... ну, знаешь. Но если ты говоришь, что все в порядке, то я могу тебе верить. — И он прямо посмотрел на меня. Взгляд его был ясным и очень... пронзительным.

Я кивнула и улыбнулась, а потом Неа потрепал меня по голове и обнял. После этого он удалился за Маной и Рэдом, а я почти бегом бросилась в кухню, ощущая, как в груди разливается тепло.

Ужин прошел в шумной и веселой компании моряков. На палубу вынесли фонари и повесили их над головами, поэтому палуба была хорошо освещена мягким светом. Сначала нам рассказывали всякие истории из плаваний, потом кто-то затянул какую-то старую песню, а остальные ее подхватили. Даже Кросс и мать Аниты стояли и немного подпевали. А следующим последовала какая-то канитель; кто-то из молодых моряков вдруг отказался петь длинную и протяжную песню предков и завел веселую и задорную песенку, которую тоже скоро подхватили. Вскоре по палубе уже отбивали ритм множество ног в сапогах, моряки хохотали и подпевали; некто даже гармошку притащил, а один из старших моряков отбивал ладонями музыку по бочке с элем. Маленький Йохан тоже танцевал и веселился вместе со своим отцом, а мои друзья уже давно были втянуты в шумиху и даже громко пели.

Тива танцевала с Рэдом, Неа и Мана «давали жару», находясь в центре круга моряков, лихо танцуя и подшучивая друг над другом. Я сидела на бочке эля, чуть качая ногами и постукивая ладонями по коленям в такт музыке. Потом запрокинула голову, глядя в почти ночное небо — оно было затянуто тонкими промозгло-серыми облаками, явно предвещавшими дождь ночью. Словно в подтверждение моих мыслей на нос мне упала маленькая холодная капля.

— Какая уютная атмосфера здесь. Добрый вечер, мисс. Мы, кажется, встречались вчера?

Я подпрыгнула на своем месте и оглянулась. Слева от меня, как и ранее вечером, оперившись о борт шхуны, стоял уже знакомый мне молодой человек. Сейчас он перевел взгляд на меня и дернул уголками губ в легкой улыбке.

— Да, — я, не удержавшись, окинула незнакомца взглядом, сама не поняв, на что именно ответила.

Он был одет, как и прежде: черный расстегнутый плащ из плотной ткани, белая сорочка, заправленная в брюки, и стильные черные туфли. «Наверное, он какая-то важная шишка, а может, просто богатый человек» — думала я, пока не вспомнила, что мужчина все еще внимательно разглядывает меня. В голове всплыли мои сравнения этого человека с уже знакомым мне Тики Микком.

Нет, этот парень не был Третьим Апостолом, определенно. У этого хоть и имелись бледная кожа и волосы цвета вороного крыла, но глаза были темно-синими, а под левым глазом не наблюдалось родинки. Да, я не могла не проводить между этими двумя параллели, но остальное меня это невероятно успокоило. И все равно я ощущала какое-то странное напряжение. Будто ожидала подвоха. Впрочем, я, наверное, от каждого незнакомца жду подлянки? Жизнь научила быть подозрительной.

— Куда вы направляетесь, если не секрет? — снова заговорил мужчина. Он глядел не на меня и даже не на веселящуюся толпу, а куда-то в море, в темный и невидимый горизонт.

— К матушке, — тут же нашлась я. Больше я ничего не сказала, и поэтому мужчина перевел на меня темный взгляд. Улыбка затронула его губы.

— Какое совпадение. Однако я возвращаюсь к своему отцу. Как ваше имя?

— Тив.

— А мое — Феликс. Весьма рад знакомству с такой очаровательной особой.

— Взаимно.

Мне казалось, что мы больше не заговорим. У меня не было желания, уж не знаю, как насчет этого Феликса. Между прочим, странное имя, не звучное для Англии... Он тоже иностранец?

— Вам известно, что означает имя Тивуртия? — вновь подал голос мужчина. Я едва уловила его в шорохе волн и звучании песен за своей спиной. — Оно означает «светлая, яркая, великолепная». Родители выбрали вам правильное имя.

Не совсем понимая, к чему это все сейчас было сказано, я решила не остаться в долгу:

— А ваше имя означает «счастье», верно?

— Откуда вы знаете? — негромко посмеялся Феликс.

— Прочитала в одной книжке про волшебников, которые варили такое зелье «Феликс-Фелицис», что еще можно было назвать «жидкой удачей» или «счастьем». Между прочим, название греческое.

— Что за книжка?

— Я забыла название, к сожалению, — невинно солгала я.

— Что ж, я попробую поискать в библиотеке своего отца, — негромко хмыкнул Феликс.

Я все порывалась спросить, кто же у этого Феликса отец и насколько большая у него библиотека, как меня вдруг сдернули с бочки, обхватив ладонями за талию.

— Та-ак, не следует юной леди сидеть на бочке без дела, когда вокруг столько желающих с ней потанцевать! — доверительно протянул Мана, ухватывая меня за руку и кружа в танце. Неа и Рэд одобрительно заулюлюкали, чем знатно меня развеселили.

Конечно, первые секунды я чувствовала себя растерянно и была вынуждена некоторое время просто следовать за Кэмпбеллом, быстро переставляя ноги и крутясь. Мана ободряюще улыбнулся, когда я осмелилась поднять взгляд, и я сама заулыбалась — не то от заразного веселья Кэмпбелла, не то от того, что Мана не заметил, что я разговаривала со стоящим в тени Феликсом.

А затем вдруг Мана исчез, и передо мной появился Неа. Он бодро улыбнулся и тут же подхватил меня в танце, а потом я заметила, что Мана танцует со своей сестрой, а все моряки хлопают нам и громко поют песню. Рэд тоже танцевал, когда Мана подтолкнул Тиву к нему и вернулся ко мне.

— Смелее, Timide*, — шепнул он через некоторое время, когда чуть наклонился.

Я вскинула удивленный взгляд, а через секунду Кэмпбелл быстро поднял меня в воздух, из-за чего я вцепилась ему в плечи и тихо ойкнула. Оказывается, одновременно с этим закончилась и песня, и теперь все хлопали в ладоши, довольно смеясь. Мана опустил меня обратно на дощатую палубу, тепло улыбаясь. Мне снова стало жарко, наверное, покраснели даже уши, и Мана это заметил, а потому тихо хихикнул и погладил меня по волосам. Тива, Рэд и Неа подошли, каждый одобрительно хлопнул меня и Ману по плечу, а потом похвалили.

Я удивилась руке Маны, неожиданно сильно сжавшейся на моем плече, и обернулась как раз в тот момент, когда он вдруг стал оседать на пол. Почти мгновенно отойдя от шока, ко мне пришли на помощь Неа и Рэд, подхватив юношу под руки. Время вокруг словно замедлилось. Я видела глаза своего друга в тот миг: ярко-желтые, лишившиеся блеска, а сам он так резко побледнел, что мне стало жутко. Я слышала, как Неа звал брата по имени, а потом с Рэдом повел его в каюту. Некоторые моряки, еще не занявшиеся делом, провожали их удивленными взглядами. Мне хотелось спросить у Тивы, что происходит, но она молча пошла вслед за парнями. Когда я последовала за подругой, кто-то схватил меня за предплечье; обернувшись, обнаружила, что Кросс смотрит на меня предупреждающе. Мариан, казалось, понял немой вопрос, но покачал головой, уводя меня в свой кабинет-каюту. Там я села на небольшой диванчик, а маршал приземлился на стул за письменным столом и закурил.

Под потолок взвились клубы дыма. Вскоре в каюту зашел Рэд и сразу же хлопнулся в одно из двух кресел. Видно было, как дрожат его руки, и от этого мне стало только хуже. Кросс и Рэд переглянулись, а потом как по команде посмотрели на меня. Я ответила им ничего не понимающим взглядом.

— Не беспокойся, — бледно улыбнулся ученый. — Ему просто немного нехорошо.

— Немного нехорошо? Да ты его глаза видел? — я вздрогнула при воспоминании и вскочила со своего места. — Ему угрожает опасность?

— Такое бывает… Иногда, — подал голос Мариан, выпуская очередной клуб дыма.

— И как долго?

Мужчины переглянулись и снова вернули взгляды мне. Тишина набросила на каюту свои липкие сети.

Не знаю, сколько мы так просидели, но в один момент мне самой вдруг стало не по себе, и я вынуждена была покинуть кабинет Кросса. На свежем воздухе стало легче дышать, но голова все еще шла кругом. Немного постояв у борта, я оглянулась на каюту братьев Кэмпбеллов. «Ничего страшного не случится, если я просто спрошу, как дела» — думала я, твердым шагом направляясь к каюте. Однако, рука моя дрогнула, так и не схватив ручку. Мысли мельтешили в голове, мешались, путались. Странная причина для страха. Моему другу просто стало плохо во время плавания. С кем не бывает? Тем не менее, ручка повернулась сама, пришлось отшагнуть назад. Неа посмотрел на меня прямо, а потом отошел в сторону и пропустил меня в каюту.

Мана спал. Неа и Рэд уложили его на кровать и укрыли. На лбу темноволосого покоилось мокрое полотенце. Наверное, Тива сбегала за водой, пока я сидела в кабинете Кросса. Сейчас девушка стояла у стола, прикрыв глаза. Захотелось подойти и взять ее за руку.

Так мы просидели в тишине до полуночи. Потом брат и сестра, видимо, уже почти уснули, а потому спросились посидеть на свежем воздухе, дабы освежить головы; я осталась сидеть с Маной. Заходил и Рэд, справился о состоянии друга, ненадолго составил мне компанию.

— Прости, что не предупредили об этом, — негромко произнес он и кивнул на спящего Кэмпбелла. Я лишь покачала головой. Рэд беззвучно чему-то усмехнулся, сначала посмотрев на мое лицо, а потом постепенно опустив взгляд в пол. Он сидел на стуле, уперев локти в колени, сплетя пальцы.

Вообще, если признаться честно, в него можно было очень легко влюбиться. Есть такие люди, с виду ничем непримечательные, но если к ним приглядеться, уловить что-то, что обычно незаметно… Можно полюбить любую мелочь. Я симпатизировала Рэду не только из-за того, что он напоминал мне Аллена. И даже если глаза у него поразительно знакомы цветом и выражением на глаза моего Аллена. Совсем как осенние дожди… Я упустила момент, когда эти глаза уставились на меня с любопытством, но голос Рэда вернул меня к реальности:

— О чем-то задумалась?

— Да, немного. Прости.

— Ничего, — собеседник улыбнулся и со вздохом откинулся на спинку стула. — Могу я задать вопрос?

— Да, конечно.

— Мы знакомы в будущем?

— Не знаю... Но ты все равно кажешься мне знакомым. Возможно, мы встретимся когда-нибудь, — я бледно улыбнулась.

— Извини, я помню, что ты боишься много разбалтывать, — и юноша улыбнулся мне в ответ. Я только благодарно кивнула.

Вскоре Рэд ушел. Я пару раз сменила полотенце на лбу Кэмпбелла, а потом, устроившись ближе к кровати, задумалась и не заметила, как заснула. Проспала недолго. Поначалу я даже не поняла, что именно меня разбудило. Выпрямившись, осмотрелась по сторонам. За маленьким окошком простиралась ночная темнота. Слух улавливал тихий скрип корабля и легкий шелест волн. Все матросы давно должны были спать.

— Давно тут сидишь? — раздался тихий голос. Я развернулась. Мана проснулся только что и теперь смотрел на меня, чуть прищурившись от сонливости.

— Не знаю… Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — Мана прикрыл на мгновение глаза и вздохнул. — Правда, такое ощущение, будто ни разу в жизни воды не пил.

Снова огляделась и заприметила на столике стакан и графин с питьевой водой. Мана поблагодарил, когда я помогла ему сесть. Бледность еще не прошла, но то, что Мана очнулся, уже послужило для меня хорошей новостью. Кэмпбелл вздохнул.

— Теперь придется всю поездку проваляться в кровати, — но он улыбнулся.

— Мне позвать Тиву и Неа?

Когда ответа не последовало, я удивилась. Мана снова уснул. Пожав плечом, подошла с бокалом к кровати и присела на ее край. Юноша тут же приоткрыл глаза: может, просто задремал? Выпив всю воду до дна, юноша облегченно вздохнул и снова расслабился на подушке. Длинные распущенные волосы рассыпались по плечам и упали на лоб. Не особо задумываясь, я поправила явно мешающиеся прядки и помахала на чужое лицо ладонью, чтобы был хоть какой-то сквозняк.

— Спасибо, — Мана улыбнулся и прикрыл глаза, чуть повернув голову к руке.

— Пожалуйста.

Неа с Тивой пришли минут пятнадцать спустя после того, как их брат снова забылся во сне. С собой они принесли легкий перекус; вероятно, капитан не спала и позволила Кэмпбеллам слегка обокрасть кладовую. Неа бросил мне красное яблоко, и я ловко его поймала. Мы тихо разговаривали еще час, а потом всех сморило, и было решено отправиться по кроватям.

Несмотря на сонливость, я долго лежала на спине, подложив под затылок сцепленные ладони и глядя в потолок. Волны бились о борта корабля, где-то скрипел неубранный фонарь, слегка подмигивающий из-за прохладного сквозняка. Из-за того, что корабль постоянно качало на волнах, сон таки пришел ко мне и укрыл полупрозрачным покрывалом забвения.

...Резкий толчок откуда-то снизу, а затем столь же резкое падение с кровати выдернули из сна. Растерянная и обескураженная, я пыталась выпутаться из одеяла и понять, что именно меня разбудило: неприятный сон или то, что корабль подскочил на волне? Рядом пробежались босые ноги, дверь каюты резко открылась. В помещение ворвался невообразимый шум: крики, какой-то грохот, треск. В тот момент, когда Тива захлопнула дверь, я вывалилась из злосчастного одеяла и вскочила на ноги, испуганная и обескураженная еще больше.

— Что происходит?

— Я не знаю, — ответила Кэмпбелл, быстро натягивая повседневную одежду. — Я не знаю. Нужно найти наших.

Нападение пиратов? Кораблекрушение? Путаясь в рукавах рубашки, я постаралась одеться как можно быстрее. На ходу машинально проверила, не свалился ли подаренный Фауной медальон, выскочила на палубу… В ту же секунду меня что-то смело прочь, повалив на мокрый дощатый пол, я и охнуть не успела. После сильного удара головой о палубу перед глазами запрыгали черные мушки. Виновник моего падения как-то странно то ли крякнул, то ли вскрикнул, заставив меня разлепить веки и сфокусировать взгляд.

Нечто черно-серое, с огромными лилово-красными глазами смотрело на меня в упор, а пасть напоминала акулью. Словно пытаясь понять, кого он (или что это) смел, «нечто» приблизилось к самому моему лицу, втягивая воздух в себя, хотя носа или хотя бы ноздрей не наблюдалось. Я же метнула взгляд вверх и увидела на высоком покатом лбу огромную черную пятиконечную звезду. Секундой позже моя правая рука наотмашь треснула Акума, отшвыривая его подальше. Сама я вскочила на ноги, чтобы тут же пошатнуться — корабль неожиданно повело в сторону. Сейчас словно снова включили звук: вокруг меня взвились человеческие крики вперемешку с плачем, в черных небесах что-то взрывалось, отовсюду слышался чей-то злорадный хохот, визг, частый-частый говор и звон. Все это ударило по барабанным перепонкам, а потом совсем рядом со мной палубу пронзила упавшая рея. Меня накрыло тяжелой сетью-лестницей, я снова поскользнулась на мокром полу, но смогла устоять на ногах лишь чудом. Перерезав сеть-лестницу активировавшимся клинком, кинулась к каюте парней, оскальзываясь и постоянно оглядываясь в поисках хоть кого-нибудь, кто мог так истошно кричать.

— Мана! — позвала я, как только открыла дверь. Парень уже пытался одеться, но когда я увидела, как он свалился на кровать при легком качке корабля и выронил из рук сапог, поняла, что у него совсем нет сил. — Мана, где Неа с Тивой?

— Я не видел их, — ответил Кэмпбелл. Из-за резкого толчка я опять упала и врезалась плечом в кровать. Мана помог мне подняться, я ухватила его за руки. — Неа сорвался сразу же после начала этого балагана. Что происходит снаружи?

— Балаган! — нервно ответила моя персона. — Акума. Во всяком случае, одного я лично завалила.

Мана ужасно бледен. Глаза у него цвета жидкого золота, они светились и переливались… А еще я увидела на лбу Кэмпбелла черные кресты. Стигматы. Решив подумать об этом позже, встряхнулась и, чуть сжав ладони темноволосого, сразу же их отпустила и бросилась к двери.

Едва успела я подойти к выходу, как дверь разлетелась в щепки, а меня обдало потоком горячего воздуха. Скорее, это была взрывная волна; меня опрокинуло на спину, деревянные щепки разбросало по всей каюте. В ушах звенело, под зажмуренными веками расплывались фосфоресцирующие пятна. Сквозь оглушающий звон в сознание отдаленным эхом проникали крики экипажа, и что-то отдаленно похожее на хихиканье.

Я еще долго не могла ничего слышать, кроме этого. На голове неожиданно почувствовалась смутно-знакомая прохлада, затем распространившаяся волной по всему телу. Вздернувшие на ноги «Нити» извивались в воздухе змеями, распространяя холод и бледное сияние. Пониженная температура воздуха отрезвила и помогла очнуться от удара, так что теперь я уже твердо стояла на ногах.

— Желание…

— Что? — удивилась я, моргая пару раз, дабы прогнать выступившие от едкого дыма слезы.

«Желание»? Что за желание? Сфокусировав взгляд, я всмотрелась в образовавшийся в стене проем. Горящая от пролившегося из фонарей масла палуба и пылающие паруса светили в спину неожиданному гостю, скрывая его лицо. Он был высоким, голова его была какой-то вытянутой со странными выступами на уровне висков. Руки тонкие и до того длинные, что пальцы почти касались пола, а на локтях тоже были странные шипы. Я слышала хриплое дыхание, сопровождавшееся каким-то металлическим скрипом, и от этого по коже невольно пробежались мурашки. А потом в каюту волной хлынул темно-лиловый дым, и до моих ушей донесся разрывающий голову и сердце плач. Сердце словно сжали в железных тисках, дыхание сперло, а колени подкосились. «Что это еще такое?..»

— Тива! — позвали меня из-за спины. Я помотала головой, стараясь прогнать наваждение и сразу же отходя назад. Мана ухватил меня за руку чуть выше локтя, легко сжимая:

— Ты в порядке?

— Да, вроде, — откликнулась я, поводя плечами — в каюте стало заметно холоднее, да и сердце до сих пор не успокоилось.

— Желание… — снова повторил долговязый гость, делая аккуратный шаг в каюту... А прямо в следующую секунду я прямо перед собой увидела искаженное разрезами, с выпученными глазами, металлически-серое, с черными губами и такими же черными пятиконечными звездами на щеках, лицо. — Ты желаешь умереть?

Застигнутая врасплох, я глухо ойкнула, когда длинные крючковатые пальцы одной руки крепко обхватили шею, а вторая рука была отведена назад для атаки в живот. Однако, глядя в выпученные глаза Акума, я думала почему-то вовсе не о своей жизни. «Мана сейчас совсем беззащитен, — словно в замедленной съемке текли события и мысли. — Будет совсем нехорошо, если вдруг…»

Следующее произошло уже быстро, словно кто-то возобновил воспроизведение видео.

Явно догадавшегося о моих целях Ману скрыло за белой стеной "Нитей", а вот меня резко опрокинули на спину, и мне даже на секунду показалось, что сейчас мое горло просто сплющит, и я действительно умру.

— Ты желаешь умереть? — снова спросила машина для убийств, глядя прямо мне в глаза. Не знаю, как мне удалось, но я с силой сжала тонкое, но металлическое запястье Акума, и прохрипела, даже найдя время ухмыльнуться:

— Ты даже не представляешь, насколько сильно.

Быстрые движения правой рукой были сделаны уже на автомате. Я укрылась за "Нитями" прежде, чем крестообразная рана на животе Второго уровня взбухла, и машина взорвалась. Послышался едва уловимый слухом звон… Из оцепенения меня вывел возглас выбравшегося Маны.

— Что ты… Как ты… Только что… — я оглянулась. Мана был все таким же бледным, но глаза у него сверкали янтарным, и смотрел он на меня так странно, что я даже не смогла прочитать ту смесь чувств, промелькнувшую в его взгляде. — Чистая Сила…

— У каждого свое проклятье, да? — бледно улыбнулась я, наверняка заставив парня растеряться еще больше, но секундой позже до нас обоих донесся обезнадеженный и испуганный вопль. Я сразу же узнала, кому он принадлежал. Йохану.

— Я должна…! Тива! — одновременно вскрикнули мы с Маной, но оба восклицания потонули в грохоте волн и треске дерева. Где-то снова закричали, я услышала знакомый голос капитанши, Кросса, промелькнули голоса Рэда и Неа…

— Тив, стой! — закричал мне в спину Мана, но я уже выскочила из полу разнесенной каюты и теперь выискивала взглядом белокурую кудрявую макушку маленького пассажира судна. Словно откликнувшись на мои мысли, тонкий голос снова закричал:

— Помогите, кто-нибудь! Папа! Папочка! Помогите!

Я резко огляделась — и почти сразу нашла. Йохан был почти у носа корабля. Он сидел у самого края поврежденной палубы, запутавшись ногами в сеточной лестнице, пытаясь выбраться и одновременно не сверзиться в темные бурлящие волны.

— Йохан! — так громко, как могла, закричала я, кидаясь к мальчику. Тот вскрикнул в ответ, стараясь хотя бы ползти в мою сторону, протягивая руки. — Сейчас… Сейчас!

Я прыгнула, когда под ноги мне с быстротой молнии понеслась какая-то упавшая бочка. Больно ударилась животом о палубу, рванулась вперед, схватила мальчика за руки. Они были теплыми, несмотря на холодную морскую воду, в которой мы все уже успели искупаться. Мгновением позже палуба под нами взорвалась. Звуки резко исчезли после того, как я ударилась всем телом о поверхность воды. Я перестала чувствовать руки и ноги, хотя прижимала к себе Йохана.

Он был оглушен, но жив, из его носа и рта вырывались пузыри воздуха, поэтому мне пришлось всеми силами превозмочь боль в теле и заработать ногами и свободной рукой. Едва показавшись на поверхности, я положила голову Йохана на свое плечо и заорала:

— Кто-нибудь, спустите трос, сеть, хоть что-нибудь! Мистер Альберт, ваш сын за бортом! Мистер Альберт!

Я определенно точно знала, что наверху уже идет бой между неожиданно появившимися Акума и моими друзьями. Я слышала грохот выстрелов, не для детских ушей выражения Кросса, звон клинка Неа и даже на секунду разобрала в этом хаосе скрипку Тивы. Но больше всего я сейчас переживала за ребенка на моих руках и за Ману.

Тут же, будто услышав мои мольбы, над остатками носа корабля появился светловолосый, весь в крови и порезах, но живой Альберт, отец Йохана. Он что-то крикнул срывающимся голосом, исчез на секунду, но появился снова и сбросил в воду длинный канат. Дрожащими от холода и страха руками я как можно крепче обвязала Йохана канатом вокруг его тонкого тела и дернула за канат, давая понять, что можно тянуть мальчика наверх.

— Я скину тебе веревку обратно и затащу тебя на палубу! — кричал Альберт, быстрыми и судорожными движениями поднимая бессознательного сына на борт. Я только кивала головой — сил говорить не было.

Я закоченела от холода, ноги мои сводило болезненными судорогами, но я упорно продолжала работать руками и ногами, дабы не уйти на дно. То и дело меня с головой накрывало волнами, иногда совсем рядом проносились обломки дерева, обрывки веревок, а один раз прямо рядом со мной в воду грохнулся развороченный фонарь. Я несколько раз пыталась зацепиться хоть за что-нибудь «Нитями», но доски то и дело обламывались и падали рядом со мной или вовсе обращались в пепел.

Мне было безумно страшно. В небесах все еще кричали Акума, но их уже было не так много, кричали выжившие люди, я слышала, как перекликаются мои друзья. Я слышала, как они не могут найти меня, когда я находилась тут, уже почти погребенная под холодными морскими волнами.

Что-то громко шлепнулось в воду за моей спиной, истошно вопя двумя голосами. Кое-как развернувшись, отплевываясь от воды, я пыталась высмотреть, что же там происходит. Увидела голову какого-то матроса, на секунду появившуюся над водой, затем чью-то длинную руку. В голове уже металась страшная догадка, но что-то мешало мне сообразить ее до конца. В тот же миг над головой закричали:

— Тив! Тив, где ты?!

— Я здесь! — вскрикнула я в ответ и тут же снова оказалась под водой. Вынырнула, фыркая, взмахнула рукой и ударила ею по воде, привлекая внимание. — Здесь, прямо под бортом!

— Вижу тебя! — Мана, — а это был именно он, — скрылся на секунду, видимо, ища что-нибудь, что можно сбросить мне вниз. Я дико обрадовалась, что Мана нашел меня, но все тело обуял страшный мороз. Секундой позже что-то цепко схватило меня за лодыжку и резко дернуло вниз. Все звуки исчезли, сменившись гудением водной толщи.

Я едва успела задержать дыхание, а потом опустила голову. Меня к себе быстро притягивал очередной Акума; видимо, это он стащил матроса в воду, расправился с ним и теперь решил заняться мной. Если бы могла, я бы завизжала от страха и боли, но из моего рта только вырвались огромные пузыри воздуха, когда Акума сжал меня длинными твердыми пальцами, напоминавшими простые вытянутые лиловые конусы. Я забрыкалась и попыталась активировать Чистую Силу. Акума громко взвизгнул, когда прямо около его лица тускло сверкнул клинок, а я, ни секунды не раздумывая о последствиях, прямым движением вонзила в металлическую тушу преобразовавшуюся правую руку.

Меня отбросило прочь взрывной волной, обдав пузырями воздуха и сдавив легкие. Я знала, что на ноге у меня теперь длинный порез, рану щипало. Мне очень сильно хотелось вдохнуть, легкие, казалось, слиплись, сквозь странную полупрозрачную бело-красную пелену я видела, как останки машины уходили глубоко-глубоко, к самому дну.

Все, что я смогла, это пару раз дернуть руками и ногами, прежде чем поняла, что все, конец. Руки и ноги уже настолько замерзли, что двигать ими было невозможно. Они казались неподъемными.

Под водой очень тихо. До меня еще дотягивались отсветы огня и уцелевших фонарей, но я уже опускалась на дно. Противное чувство беспомощности от того, что я не могу и пальцем пошевелить, исчезло, оставив место равнодушию. Это чувство такое знакомое… Не его ли я испытывала, когда вышла из госпиталя в Германии далекой осенью? Не оно ли появлялось каждый раз, когда была на волосок от смерти? Почему же человеку становится вот так все равно, когда он уже понял, что умирает?

Мне осталось только вдохнуть в себя соленую воду, и все это закончится. И я перестану плакать ночью, скучая по тому, чего не могу вспомнить, но что терзает меня каждый день. Я перестану мучиться странными чувствами к Ордену и его обитателям, я перестану бояться, я перестану... Существовать.

Я и вправду этого хочу?

Готова поклясться, мне еще рано умирать. Каждый раз, когда я должна была вот-вот погибнуть, что-то или кто-то спасал меня, будто невидимая рука везения, или какой-нибудь ангел-хранитель отодвигал от меня все неудачи и прикрывал собою от бед. Я не могу умереть сейчас. Не сейчас, я еще не увидела Аллена, я не обняла друзей, я все еще не разгадала загадочное убийство Кросса, я хочу найти убийцу, я...

Я хочу жить! Мне нужно жить!

Я распахнула глаза, не поняв, когда успела их закрыть, и в это же мгновение кто-то крепко прижал меня к себе и отвел от лица серые волосы. Перед глазами все расплывалось, и я поняла, что вот-вот потеряю сознание, а значит, вдохну в собственные легкие воду.

Передо мной был Мана с его янтарными глазами, бледным лицом и длинными волнистыми волосами. Он быстро положил ладонь на мой затылок, притянул меня к себе и прижался своими губами к моим.

Легкие стали гореть чуть меньше, но даже этого воздуха было мало, поэтому Мана быстро поплыл к поверхности, не отпуская меня. Я крепко зажмурила глаза. Не хотелось больше видеть черную пучину вод.

Когда мы вынырнули, я сильно закашлялась, а Мана что-то кричал. Положила голову ему на плечо и жадно дышала, чувствуя, как в груди у меня горит огнем и больно покалывает около сердца. В какой именно момент сознание все-таки отключилось, понять было невозможно.

* * *

Пробуждение было тяжелым и через «не хочу». В закрытые веки мне ударило белое свечение, поэтому я пожмурилась, поняла, что веки у меня тоже болят, и снова замерла на какое-то время. Кто-то загородил собою свет, а затем до моего лба дотронулась мягкая рука.

— Ты проснулась? — шепотом спросил у меня голос Рэда. Едва-едва покивала в ответ.

Юноша помог мне сесть, придерживая за спину, а потом подал мне стакан с теплым чаем. Я тут же ощутила невероятную жажду и сухость в горле, поэтому выпила все до дна. Пошевелившись, поморщилась. Болела, казалось, каждая клеточка моего тела.

— Как ощущения? — все так же негромко спросил рыжеволосый.

— Как будто меня разжевали пару раз и сплюнули на тротуар, — пробормотала я, справляясь с головокружением и еле-еле разминая шею. — Где мы? Что произошло?

— В Ковчеге. Корабль затонул, но Неа... Неа нас вытащил. Всех.

— А они сами? В порядке?

Рэд кивнул и провел ладонью по собранным в хвост волосам. Я тихо застонала, вспоминая кораблекрушение во всех его подробностях и прелестях.

— Хочешь есть?

— Если честно, то да. Дико хочу.

Мой друг улыбнулся и помог мне встать, после чего повел меня вон из малюсенькой комнатки, в которой была только кровать и длинный комод с широким табуретом.

Из рассказа Рэда, пока он усаживал меня за стол и накладывал еду, я узнала все в мельчайших подробностях. Акума напали почти под утро, когда даже матросы еще не проснулись. Рэд точно был уверен, что это была точная наводка. Просто так Акума такими стаями не шастают по поднебесью, что было и ежу понятно. Большинство матросов погибли, застигнутые в собственных постелях, но некоторые, в том числе мать Аниты, Кросс и остальные успели спастись. Когда я спросила про Йохана и его отца, Рэд посмотрел на меня потемневшими от грусти глазами.

— Прости, Тива, но... Я собственными глазами видел, как они потонули в очередном взрыве.

Я уткнулась взглядом в собственную тарелку. И без того тяжелая от мыслей голова стала еще тяжелее от слез, которые вскоре все-таки закапали в суп. Получается, все было зря? Я ощущала такую вину за Йохана и Альберта, мне казалось, что я была в ответе за маленького мальчика. В итоге, он все равно погиб. Но хотя бы вместе с отцом. Ни одному из них не пришлось бы горько оплакивать свою утрату. Наверное, вместо них должна была плакать я.

Рэд присел рядом со мной и, обняв меня за плечи, негромко продолжил рассказ. Справиться с полчищем демонов оказалось очень трудно, мои друзья были на волосок от гибели. Только чудо могло уберечь их от пуль и лезвий, но совместными усилиями они смогли уничтожить почти половину врагов перед тем, как они вдруг решили оставить уже почти ушедший под воду корабль. Все еще роняя слезы, я, заикаясь, горячо просила у Реда прощения за то, что не смогла им помочь. Парень только улыбнулся и мягким полотенцем вытер мое лицо, говоря, что я была занята почти тем же самым — спасала маленькую жизнь.

Неа, пока шхуна не затонула окончательно, открыл Врата и транспортировал всех выживших матросов обратно в порт Китая. Они убедились, что всем, включая мать Аниты, была оказана медицинская помощь, а потом и сами от нее не отказались, после чего Неа настоял на том, чтобы они отдыхали в Ковчеге. Рэд сказал, что Неа потратил очень много сил, поэтому упал сразу же, как только убедился, что Ковчег предоставил всем достаточно уютные и «без подвоха» комнаты. Рыжеволосый ученый сам точно не знал, сколько проспал, но проснулся первым. Кросс остался вместе с матерью Аниты, поэтому пока было неизвестно, как он, проснулся ли, ждет ли нашего появления. Также я узнала, что Тива во время боя повредила скрипку. Какой-то Акума толкнул ее, скрипка отлетела далеко в сторону и едва не упала в воду. Теперь на корпусе было видно трещину, а две струны были порваны.

Когда я поела, стало намного лучше. После мы с Рэдом еще долго сидели за чашкой чая и тихо разговаривали о разной всячине, но только не о Тысячелетнем Графе, Акума и недавней катастрофе, пока меня снова не сморило, и я не попросила Рэда проводить меня обратно в комнату. Я совсем забыла, что у меня ранена нога. Наступать на нее было больно, но ученый уверял, что совсем скоро все заживет, и беспокоиться не о чем.

Несколько дней мы провели в Ковчеге практически в абсолютной тишине. Иногда Тим развлекал меня, показывая записанные воспоминания о моих друзьях, что невероятно веселило. Позже проснулся Мана, чуть позднее него Тива. Они оба были со своими распущенными волосами и золотыми глазами как две капли воды, разве что Тива была на полголовы ниже своего младшего брата. Они зашли в «кухню», зевая и растирая заспанные лица ладонями, обняли меня и Рэда, а потом мы приготовили им поздний завтрак.

Мана сообщил, что чувствует себя прекрасно, если не считать ссадин и царапин, Тива ему вторила и лишь опечаленно сказала, что ей жаль свою скрипку и она не представляет, где ее можно починить. Мы решили оставить этот вопрос до пробуждения Неа, который, кстати говоря, спал дольше всех.

Некоторое время спустя я, решившись, таки поймала Ману и искренне поблагодарила его за спасение моей жизни. Он улыбнулся мне и крепко обнял, поцеловав в макушку, сказал, что я поступила бы также. Это было правдой.

Когда Неа проснулся (а это произошло аж через три или четыре дня), он первым делом вломился в уютную кухоньку и экстренно потребовал еды. Выглядел юноша бледным и осунувшимся, но это можно было объяснить. Тем более, шутки он отмачивал как и прежде, с завидной скоростью и едкостью, поэтому я быстро перестала за него волноваться и даже зарядила ложкой по его темной макушке, когда он с самым невинным выражением лица спросил о способе моего спасения. Конечно, мы все посмеялись, но я, в силу своего характера, смутилась. Допляшется этот серый Ной когда-нибудь, ой допляшется со своими шутками!

Когда наш Музыкант немного оправился, он сразу же предложил Тиве вернуться в Англию и обшаривать все города до тех пор, пока мы не найдем хоть какую-то музыкальную мастерскую. Собственно это и было нашим занятием на следующую неделю. Мы начали от пригородов Лондона и пошли на север, выбирая только крупные города. Я все еще не могла быстро передвигаться из-за не до конца зажившей ноги, но ребята не позволили мне ни отсиживаться в Ковчеге в одиночестве, ни мучиться болью во время ходьбы. Когда я в очередной раз уставала топать за друзьями по городу, кто-нибудь просто подхватывал меня на руки и нес, не обращая внимания на мои протесты, пока я все-таки не замолкала и не обнимала его за шею для большего удобства. Всех это, кажется, более чем устраивало.

* * *

Январь шел к своему концу, когда мы остановились в Нортгемптоне. Здесь нам даже искать долго не пришлось: почти сразу же мы наткнулись на магазин музыкальных инструментов и состоящую в нем же мастерскую.

Тива невероятно обрадовалась и тут же отправилась внутрь. Там нас встретил пожилой, но прекрасно сохранившийся мужчина, оказавшийся хозяином магазина, мастерской и, собственно, всего дома. Он очень долго осматривал скрипку под большущей лупой, аккуратно водил подушечкой пальца у трещины, а затем сказал:

— Конечно, это можно исправить. Однако, не быстро, моя юная леди. Вся работа может занять как от двух недель, так и до месяца, если вы, конечно же, хотите вновь играть на своей чудесной скрипке так, будто она новая.

Моя подруга даже захлопала в ладоши и немедленно согласилась на любой срок, лишь бы ее скрипку снова починили. Мне было невероятно приятно смотреть, как ее лицо расцветает улыбкой, когда хозяин унес скрипку в мастерскую. А когда он вернулся, он вдруг предложил нам всем выпить по чашечке чая.

— Я не уверен, что вам есть где остановиться тут. Вы выглядите усталыми и измотанными. И, между прочим, я видел, как вы, молодой человек, несли эту юную мисс на своих руках. Что-то стряслось? — сказал хозяин магазина, вернувшись за прилавок.

— Мы попали в... В аварию, — сказал Неа. — К сожалению, у Тив была ранена нога, но все скоро пройдет.

— У меня наверху есть несколько свободных комнат, — на лбу хозяина лавки пролегла складка. — Если так, я могу оказать медицинскую помощь...

— Вы сделаете для нас и так слишком много, если почините скрипку Тивы... Для нас будет чудом расплатиться за ремонт, какая речь о проживании и медицинском обслуживании?

— Что ж, тогда вы легко можете помогать мне по дому, — легко и непринужденно пожал плечами мужчина. — Знаете, я всегда мог различать тех, кто наживается на чужом добре, и тех, кому действительно нужна помощь.

Мы все дружно переглянулись. Рэд пожал плечами, Мана вскинул брови, а я посмотрела на Тиву, а потом на Неа — и кивнула. Тогда он тоже кивнул и вдруг искренне улыбнулся:

— Спасибо вам огромное. Мы принимаем ваше щедрое предложение.

— Очень рад, — улыбнулся в ответ хозяин магазина. — Тогда прошу следовать за мной!

Мы прошли за прилавок и оказались в большом помещении, сплошь заставленном стеллажами, полками, столами и подставками. Тут и там покоились музыкальные инструменты: от флейт и губных гармошек до огромного коричневого рояля. Насквозь пройдя эту чудную комнату, мы оказались в тесном коридорчике и поднялись по лестнице на второй этаж.

Там из одной из комнат вышел еще один мужчина, намного моложе хозяина мастерской, но старше меня и даже Кэмпбеллов.

— Дедушка? Кто это? — спросил он, окидывая нас взглядом. Мы невольно ощутили некоторое смущение.

— Они остановятся у нас некоторое время, помогут то там, то тут... А я взамен починю им скрипку, — в голосе пожилого мужчины слышалось лукавство и довольство собой. Новый незнакомец только улыбнулся, когда его предок прошел мимо него.

— Он всегда так, — негромко сказал он, когда мы поравнялись с ним. — Просто очень любит помогать.

Мы с друзьями опять переглянулись и заулыбались.

Пожилой мужчина представился Арнольдом Саймоном, а его внука звали Арчибальдом. Они вместе чинили и создавали музыкальные инструменты и продавали их. Как сказал Арнольд, это было их семейным делом.

Нам было отдано как раз две комнаты: одна для нас с Тивой, вторая для парней. Как объяснился Арнольд, в одной из них жила его уже покойная сестра, а вторая была гостевой. Тем не менее, мы были очень довольны и долго благодарили Саймонов за невероятное гостеприимство.

Пока мои друзья отдыхали, расположившись каждый в своих новых кроватях, я размышляла и мысленно удивлялась. Невероятно, даже здесь, тридцать пять лет назад, есть такая доброта и взаимопонимание, которое редко встретишь в двадцать первом веке. Встретишь, но редко. Это заставляло меня переполняться теплом и благодарностью, а затем крепко засыпать под начавшийся легкий снегопад за окном.

* * *

Моя нога зажила полностью за первую неделю, что мы жили у Саймонов. Я уже могла ходить без помощи друзей. Мы с Тивой сразу же взяли на себя готовку и стирку. Парни занимали себя уборкой дома и мастерской, и все были, вроде бы, довольны, особенно когда периодически менялись работой, а иногда и вовсе дурачились во время ее выполнения.

Мы поближе познакомились с Саймонами. Арчибальду было тридцать три года, он с самого детства перенимал навыки у своего дедушки, которому, на минутку, было уже девяносто пять! Это нас шокировало, и мы зауважали этого старичка с лукавым прищуром голубых глаз еще больше прежнего. Отца и мать Арчибальд не помнил, но зато мог описать всю свою жизнь с дедушкой. Мы каждый вечер сидели у большого теплого камина и слушали разные интересные истории, потягивая вкусный ароматный чай вприкуску с печеньем, которые испекли мы с Тивой по рецепту матушки Кэмпбеллов.

На это время я почти что забылась в событиях. Просыпалась, делала свои дела, засыпала с теплыми и ясными мыслями. Мы гуляли по Нортгемптону и однажды даже встретили фотографа. Аппарат у него был старый и допотопный, так сказать, с «птичкой», но мы с Тивой пришли в такой восторг от этой возможности, что заставили сфотографироваться даже Неа, притянув его в последний момент за руку. Фотография получилась смешной, но милой. Тива отдала ее мне на хранение, сославшись на то, что в моем блокноте она будет в безопасности от рук Неа.

Если грусть и охватывала меня, то редко и совсем ненадолго. Я поняла, что печалиться каждый день нет смысла, это не даст мне абсолютно ничего, кроме разбитого корыта и слез. После того кораблекрушения у меня словно открылись глаза: жить нужно здесь и сейчас, и если у тебя есть какая-то цель, к ней нужно идти. Поэтому я однажды снова попросила Неа пустить меня в Ковчег. Там вместе с друзьями открыла каждую дверь, прошла весь Белый Город, но, к сожалению, так ничего и не нашла. Нет, я не осталась к этому равнодушной. Я делала очень много записей в своем блокноте, а нашу общую фотографию аккуратно вложила между корочкой и кожаной обложкой, чтобы не потерялась. Я плакала последней ночью, очень долго и очень горько, потому что ни один способ и даже Мелодия не смогли мне открыть нужную дверь, но с этим ничего нельзя было поделать. Видимо, я застряла в «тридцать пять лет назад» навсегда.

Правда, был вариант вернуться в Орден: отправиться туда вместе с Кроссом. Но как меня там примут, стоит ли мне рассказывать о своих приключениях, я не знала. И с экзорцистом об этом даже не разговаривала. Возможно, не все было так плохо. Пока что у нас есть крыша над головой, горячая еда и чистая постель, и от обычной жизни нас отделяло лишь поочередное патрулирование окрестностей от Акума, которые при каждой встрече норовили поджарить нас заживо.

Со временем мне даже стало казаться, что все хорошо. У Маны уже давно не было приступов, мастер потихоньку чинил скрипку Тивы, а Неа почти полностью поправился и даже однажды предложил мне снова подшутить над Рэдом, но мы не успели.

Проснувшись очередным солнечным утром, мы вдруг обнаружили, что Мана пропал.

Мы снова и снова прочесывали Ковчег и город, мы звали, мы отправляли Тима патрулировать улицы, но в конце концов вызвали через Ковчег Кросса, чтобы все подробно обсудить. Я не знаю, кто из нас волновался больше всего. Наши чувства и переживания свалялись в огромный ком, зависший над домом Саймонов, которые эти чувства полностью разделяли. Мы долго говорили, но в итоге не пришли ни к чему путному. Мы не знали, куда делся наш Мана Ди Кэмпбелл.

* * *

В тот день я снова вышла на улицу, чтобы обойти пару кварталов и опросить местных жителей, не видели ли они симпатичного длинноволосого юношу в светлом пальто и темных брюках. С неба сыпал мелкий снежок, серое полотно вселяло легкое уныние в истерзанное переживаниями сердце. Я глядела перед собой и шла, одновременно пытаясь обдумать все услышанное и желая думать только о хорошем. Мне ужасно хотелось разобраться, что же происходит вокруг.

Резко остановившись посреди широкой улицы, подняла взгляд на серо-голубое небо. На город стремительно опускались сумерки, воздух холодал, заставляя меня поежиться и обхватить плечи руками. Если сейчас уже третий вечер после исчезновения Маны, где же он может быть? Может, на него напали бандиты? Вдруг он не смог отбиться? Или он решил куда-то отправиться через Ковчег на некоторое время? Нет, он не мог просто так оставить брата и сестру. Даже я понимала, что эти трое — все равно что единое целое, без согласования действий друг друга они ни за что ничего не сделают опрометчивого. Мана бы не заставил так волноваться их, да и меня с Рэдом тоже.

Золотистый Тимканпи вспорхнул с моего плеча и уселся на палец. Голем тихо урчал, наверное, пытаясь меня как-то приободрить и успокоить, и я была ему за это очень благодарна. Отвлекшись от существа, окинула взглядом серую улицу и шагающих по своим делам людей.

Снова от всего происходящего, от напряженных донельзя нервов, в моем сознании стал расплываться этот странный вязкий туман. Прохожие торопились домой, торговцы уже складывали оставшийся товар, чтобы вернуться сюда завтра и вновь начать его расхваливать. Солнце уже начало скрываться за горизонтом, а луна восходила позади меня, готовясь ночью ощериться в своем жутковатом оскале. Она скалилась каждую ночь, когда я выходила на балкон своей комнаты в Ордене, когда мне не спалось здесь, в прошлом. Странная у меня жизнь: попасть в прошлое один раз, затем угодить еще дальше снова... Что произойдет потом? Может, меня забросит в, скажем, античный Рим? Представив что-то подобное, я вздрогнула и как можно скорее отогнала от себя такую мысль. Конечно, я смогу выжить, если мои силы останутся при мне, но что если нет? Я погибну в ближайшие сроки, а мое необычное во всех смыслах приключение закончится.

В этот момент мне, как никогда до этого, захотелось вернуться домой. Обнять смотрителя Комуи и Линали, Аллена, послушать шутки Лави или хотя бы увидеть хмурого мечника Канду, ведь они для меня были олицетворением дома.

Но также теперь я необычайно привязалась к семье Кэмпбеллов и их друзьям. И, наверное, мне будет очень трудно с ними расстаться, если и удастся вдруг найти способ вернуться в Орден. Если нет... Я останусь с ними, наверное. Или, может, отправлюсь с Марианом Кроссом в путь, опять же вернусь в Орден и буду надеяться, что меня там примут. Какая путаница получается...

Из груди вырвался громкий усталый вздох. Мне уже хотелось найти хоть что-то, что могло меня немного взбодрить, как вдруг послышался странный свист, а затем оглушительный грохот сотряс улицу впереди меня.

Камень под ногами вспучился буграми, из-за чего я всплеснула руками в надежде сохранить равновесие, но все равно пришлось отпрыгнуть в сторону, дабы следующий взрыв не превратил меня в кучку пепла. Народ, оставшийся на улице, с криками бросился врассыпную, прячась по домам. Удачно приземлившись на корточки, я запрокинула голову к вечернему небу. Огромные Акума Первого уровня медленно приближались, целясь прямо в меня. Откуда они взялись?!

Я огляделась мельком, оценивая ситуацию: улица хоть и широкая, но это не позволяло мне разрушить ее в бою с демонами. Выводить Акума из города было делом бесполезным — они разрушат еще полгорода, пока будут гнаться за мной и пытаться убить. Хмыкнула приближающимся демонам в рожи, готовая рваться в бой. И, тем не менее, мне нужно предупредить друзей.

— Тимканпи, отправляйся к Неа! — крикнула я, но голем уже все понял сам и стремительно умчался. Я осталась наедине с пятеркой демонов. Эх, час от часу не легче!

Не знаю, в какой именно момент им удалось загнать меня в угол. Наверное, я попросту потеряла хватку, но по спине у меня пробежал неприятный холодок. А когда снова подняла голову, то вообще взмокла, поняв свое положение. Сделала аккуратный шаг назад, во все глаза глядя перед собой. Спина вжалась в каменную стену, а дыхание мое сбилось от страха. Ноги вдруг стали ватными, картинка перед глазами слегка поплыла.

И тут Акума склонился прямо надо мной. Огромные выпученные темные глаза с сузившимся до минимальных размеров зрачками будто бы смотрели в душу, словно ища что-то… Что никак не могли найти. Может, они искали надежду? Сочувствие? Хоть что-то?

Время словно замедлилось. Я могла рассмотреть лицо Акума до мельчайших деталей, и останется еще ровно вечность до того, как демон поднимет свое оружие, чтобы выстрелить.

Темная Материя вблизи выглядела еще уродливей, чем когда я видела ее издалека. Я так и не смогла понять, чешуей это было, или же эти выросты вытягивались, когда Акума появлялась на свет, то есть, вылезала прямо из человека… Оторвав взгляд от искаженного в судороге рта демона, я против своей воли посмотрела в его глаза. И сейчас, только сейчас поняла, что же на самом деле чувствовал Аллен Уолкер каждый раз, когда вот также смотрел на Акума перед тем, как освободить его.

Я увидела прозрачные слезы, когда Первый уровень поднял оружие. Пушка чуть коснулась моего разгоряченного лба, а я, не в силах больше смотреть перед собой, прикрыла глаза, медленно выдыхая. И все вокруг словно снова погрузилось в тягучую временную паузу.

Тихо хрустнули фаланги выпрямленных пальцев правой руки.

Щелкнул затвор.

Казалось бы, в абсолютной тишине раздался мой новый судорожный вздох, но внутренне я уже почти кричала одно слово, выпуская за своей спиной белые «Нити». Мир вокруг взорвался красками и звуками прежде, чем я распахнула глаза.

— Тива, ты в порядке? — окликнули меня сверху. Я разлепила веки, до этого с силой зажмуренные от ослепившего меня взрыва. Подняла голову, щурясь и шипя из-за ноющей боли во всем теле.

Мариан Кросс держал меня за руку, крепко стиснув мою руку в запястье.

— В полном. Огромное спасибо, сэр!

Кросс затянул меня на крышу дома, одновременно держа пистолет наготове, если какой-нибудь из Акума решится напасть. Я закашлялась от кружившей вокруг пыли, пошатнулась, закрывая рот рукой. Картина передо мной представала не веселая: вся улица, в которой я находилась минуту назад, превратилась в каменное месиво. Сквозь плотную завесу пыли я смогла разглядеть Неа и Рэда, сейчас сражающихся с двумя Акума. В один момент мне все это показалось полнейшим бредом. А потом мне пришлось заново осознать, что творящееся вокруг — правда, заставить свое внутреннее «Я» заткнуться, а затем попытаться активировать Чистую Силу. Правую руку овеяло теплым порывом воздуха, и я облегченно вздохнула, увидев привычный и ставший родным клинок.

— Интересная вещица. Позволишь на досуге разглядеть повнимательней? — поинтересовался Кросс, скосив взгляд на мою правую конечность. Вместо ответа я кивнула экзорцисту, неуверенно вгляделась в пыльную завесу и спрыгнула вниз, на улицу, сразу же погрузившись в оглушительный грохот, звон и звуки выстрелов.

Среди криков и воплей Акума я определенно точно слышала: «Он вернулся, он возродился! Он снова с нами!» и что-то типа того, но не могла понять о ком шла речь. И не поняла, даже если бы хотела. В какой-то миг я услышала громкий крик Неа и подорвалась с места.

— Неа! Рэд! — позвала я, оторвавшись на секунду от боя, резво оглядываясь и щуря глаза из-за витающей вокруг пыли и дыма. — Тива!

Меня позвали откуда-то слева, и я вслепую бросилась на зов, поднырнув под каким-то огромным Акума и вывалившись прямиком в переулок. Над головой что-то просвистело, заставив меня испуганно охнуть и пригнуться еще ниже…

— Тива? Уходи немедленно! — вскрикнул вдруг знакомый голос совсем рядом; я почувствовала, как меня с силой толкнули в плечо. Я споткнулась о какой-то камень, по лицу мазнула ткань светло-бежевого плаща. Упав на ладони, я сразу же их ободрала — и перевернулась на спину, упираясь руками в камень тротуара. Тива Кэмпбелл мельком оглянулась на меня, отбиваясь от… Графа?! — Я сказала: прочь!

Мне уже был знаком этот яростный взгляд, от которого кожу морозом пронзало, и грозные нотки в девичьем голосе вызывали дрожь. Но я не сдвинулась с места, заново активируя Силу и хмурясь.

— Н-но как ты... Твоя скрипка ведь все еще на ремонте! Зачем ты полезла в бой?! — я подавилась словами, когда Граф вдруг переключил внимание с Тивы на меня и... Улыбнулся. Точнее, улыбнулся еще шире, чем до этого, но выглядело все равно жутко. Меня пробрало до костей.

В одну секунду темноволосая девушка, не имевшая особой защиты, отлетела в сторону и ударилась о стену дома, после чего осела на землю и больше не пошевелилась. Я коротко вскрикнула от испуга и попятилась, стоило только Графу шагнуть в моем направлении.

— Так это ты то самое дитя, способное перемещаться во времени? — если бы в переулке никого не было, кроме нас, мне бы показалось, что говорил кто-то другой. Этот голос едва ли был знаком, но, возможно, со временем голос Графа поменялся? Во всяком случае сейчас он несколько отличался от того, который я слышала в пятидесятых годах. Казался более... Сумасшедшим. Хотя мне ли знать и судить об этой страшной градации сумасшествия?

Я ничего не ответила врагу, но титаническим усилием заставила себя активировать Силу, чем вызвала у Графа приступ громкого хохота. От этого у меня коленки затряслись, и от побега мою душу сдерживала только совесть и лежащая за чужой спиной подруга. Больше ничего. Ужасно хотелось развернуться и убежать прочь и больше никогда не видеть Миллениума.

Он, к слову, снова шагнул вперед, но в следующий миг его остановило нечто невидимое мне. Когда Граф обернулся, я поняла, что Тива очнулась и атаковала врага. Или, может, это была не она: глаза девушки яростно сверкали золотым светом, а пальцы и ладони были испачканы в некой темно-фиолетовой вязкой жидкости. Она что-то кричала в адрес Графа и беспорядочно била его кулаками, из глаз ее текли слезы — от злости, тоски и предательства. Граф явно был озадачен этим и теперь пытался уворачиваться от разъяренной девушки. Шокированная всем этим, я успела заметить, что подругу мою окутывала странная черная дымка. Эта же дымка плотной завесой лилась от тонких рук, сейчас наносящих удары такой силы, которая могла бы передробить любые кости в труху.

На меня больше никто не обращал внимания и я, пользуясь моментом, отступила назад, к площади. А затем развернулась и побежала прочь, неистово желая поскорее отыскать Неа и Ману, Рэда, Кросса, хоть кого-нибудь. Хоть кого-нибудь!

Сверху камнем упал Акума. Взвизгнув, я отпрыгнула назад, не устояла на ногах и упала, тут же панически начав отползать назад, чтобы не попасть под атаки рук-лезвий. Кое-как поднявшись, путаясь в плаще, не успела понять, когда демон оказался так близко, и только прикрыла голову левой рукой и отскочила одновременно. От локтя до кисти руку полоснуло жгучей болью, а затем на плащ потекла кровь. Когда стало ясно, что оружие повредило вены, меня охватил ужас, перед глазами поплыло, но я, наконец, активировала Силу и в последний момент наотмашь полоснула им прямо перед собой. Раздался скрежет металла, хрип побежденного демона, и ногой я пнула его в живот подальше от себя, но взрывная волна задела меня и отбросила назад. Больно ударившись при падении о землю, я потеряла сознание.

...Мне снился голос Маны и его заплаканное лицо рядом со мной. Он гладил меня по щекам и голове и захлебывался плачем, одновременно пытаясь извиняться передо мной за что-то и причитая, что я совсем ни в чем не виновата. Возможно, он мне даже вовсе не снился, а был вполне реален. Только вот я так сильно приложилась головой, потеряла так много крови, пока лежала в отключке, что мозг едва ли воспринимал происходящее вокруг. Но из-за Маны я очнулась, и его же в самый последний миг ухватила пальцами за изорванный край пальто. Юноша крупно вздрогнул и остановился. Повернулся ко мне лицом. Я видела очень смутно, как будто через толщу воды, хотела позвать по имени, но вместо этого безмолвно заплакала от боли.

Мана все-все-все понял. Он упал рядом на колени, погладил меня по лбу и обхватил мои ладони своими — такими холодными, испачканными в чьей-то крови до тонких запястий... Он шептал слова извинений снова и снова, но совсем не обещал, что все будет хорошо. Долго поцеловал меня в лоб дрожащими губами, прижался к нему своим лбом, а потом резко поднялся, выпустил мои руки из своих...

И просто исчез.

* * *

Меня нашли позже Рэд и Кросс. Как сказал Мариан, мне очень здорово досталось. Мол, была уже на грани между жизнью и смертью. Ему и Рэду повезло чуточку больше.

Я ничего не говорила, почти не ела и просто сидела в комнате какой-то мелкой гостиницы, в которую Рэд и Мариан принесли меня наспех, чтобы обработать и перевязать раны. Иногда плакала. Без истерики, без крика, без икоты и всхлипов. Словно во мне появилось такое озеро, вода из которого стала резко убывать через мои глаза. Мариан по большей части много курил на улице или около окна моей комнаты, и от него сильно-сильно пахло дымом, а Рэд сидел на стуле около стола и смотрел в никуда. Мы почти не разговаривали. Я ничего не говорила о Мане, они ничего не спрашивали. Я знала, что Неа тоже мёртв. Не спрашивала, просто знала.

Что-то в моей груди оборвалось. Чего-то словно не хватало, но я не хотела знать, чего именно. Мне хотелось уснуть и не проснуться, забыться, или очнуться в Ковчеге, где все живы и смеются над пригоревшей стряпней Рэда. Что-то колыхнулось в воспоминаниях, что именно — я так и не поняла, но это заставило слезы политься из моих глаз снова, а я этого даже не заметила. Рэд тогда сел рядом со мной на кровать и, обняв за плечи, прижал к себе. А я плакала и плакала, пусть и знала, что Рэду и Кроссу также тяжело, но не могла заставить себя перестать. Пару раз за этот день забывалась во сне, но просыпалась из-за новых слез. А Рэд никуда не уходил. Мне казалось, он тоже уснул, поэтому не двигалась до самого вечера.

Проснулась окончательно я от странного покалывания в пальцах рук и ног. Рэд дернулся, когда я попыталась сесть нормально, Кросс тоже отвернулся от стола, и мы все вместе уставились на мои конечности. От них медленно поднимался белый светящийся снежок. Я, словно завороженная, наблюдала за тем, как светились и растворялись мои пальцы, как сияние на ногах переходит на лодыжки, икры, поднимается к коленям.

— Что это? — тихо спросил Кросс, присаживаясь на корточки напротив.

— Она исчезает. — Так же негромко ответил Рэд. Он поднял собственные руки — от его пальцев тоже поднимался снежок. — И я. Тива, ты?..

— Я... я не понимаю... — слова приходилось буквально выдавливать из горла. Голос был осипшим, едва слышным. Нет, от того, что мои руки светятся, мне не было страшно. Наверное, меня уже ничто в этой жизни не удивит. Впервые за очень долгое время я решила позвать рыжего по имени. — Аллен, тебе известно, что это значит?

— Ты что-то говорила Тиве перед тем, как она... ну... — спросил юноша, внимательно заглянув в мои глаза. Я моргнула и покачала головой. Я вообще почти ничего не помнила о том дне. Ученый нахмурился. — Это неправильно. Такого не может быть. Если только...

— Что? Что такое? Что с нами происходит?

— Перед тем, как Неа умер, я, э-э... Попросил его кое-о-чем. Но ты точно ничего не говорила?

Я снова ощутила, как к горлу подступает горький комок, и помотала головой. Ничего я не говорила ей. Не успела я. Даже попрощаться не смогла.

— Не знаю, на что вы подписались, но вы все равно идиоты, — сокрушенно вздохнул Кросс. Казалось, все, это его окончательно добило. Он с шумом втянул воздух и выпрямился, взъерошив ало-рыжие волосы. Мы с Рэдом переглянулись и позволили себе бледно и неярко улыбнуться. Что было в этом комичного, мы не знали сами.

— Мариан, — позвала я.

Тот обернулся, кажется, нисколько не удивленный исчезнувшей формальности. Указала продолжавшей растворяться рукой на своё изорванное и испачканное в крови пальто. Он снял его со спинки стула и передал мне. Я вытащила из глубокого кармана свой блокнот, ручку и открыла его. Некоторое время я строчила запись в полной тишине, парни лишь наблюдали за тем, как бегает туда-сюда ручка по бумаге. Закончив, проверила, на месте ли была фотография, заткнула ручку за корешок обложки, захлопнула блокнот и протянула его Кроссу.

— Вы знаете, что сделаете в будущем. В новом будущем. В новом ответвлении нашей реальности.

— Ты выглядишь такой уверенной, — негромко хмыкнул мужчина, но не без меньшей уверенности взял предметы и аккуратно положил их в свой чемодан.

— А мне остаётся что-то ещё?

И мы снова улыбнулись.

— Боюсь, осталось совсем немного, — немного тревожно ответил Рэд. — Как думаешь, что с нами будет?

— Не знаю. Но какая теперь разница?

Дальше мы сидели в тишине. Свечение уже охватило нас почти до груди, потом до плеч, и мы сидели в обнимку, потому что больше ничего не оставалось. Кросс стоял напротив кровати, скрестив руки на груди и глядя на нас с лёгким прищуром. На секунду показалось, что в глазах его стоят слёзы, и я даже улыбнулась.

— До свидания, генерал Кросс.

— Извини, Мариан, — сказал у меня над ухом Рэд и ещё крепче обнял меня, прижавшись щекой к моей макушке. — Надеюсь, мы встретимся там, в будущем.

— До встречи. — Услышала я, и перед глазами стало белым-бело. Затем объятья и тепло рыжего друга исчезли и на секунду мое тело и сознание словно зависли в невесомости. Складывалось ощущение, что я просто уснула.

А затем резко вокруг меня пространство заполнилось предметами, свет сменился полумраком... И я с грохотом упала прямо на что-то деревянное и ветхое, потому что оно тут же разломалось под моим весом, из моих лёгких на какое-то время выбило воздух.

Я лежала посреди комнаты той же гостиницы, пялясь в обшарпанный потолок, оставшийся без люстры. Точнее, вместо люстры под потолком висело большое овальное зеркало, видимо, привязанное за крючки на нем к остаткам той самой люстры. Зеркало было частично разбито, большинство осколков сейчас впивались в мою спину. В остатках, не выпавших из рамы, я видела своё заплаканное лицо, белые рассыпавшиеся волосы и очень яркие зелёные глаза.

Я вернулась.