Потерянные кусочки единой картины (гет)

8 декабря 1821 г.

Совсем скоро у А. день рождения, если я правильно помню. Как только я вернусь домой, то отдам ему подарок и обниму так крепко, как только смогу. Если я вернусь…

М. К. в Эстонии. В Лондоне не происходит ничего необычного, хотя я и ожидала обратного. Погода солнечная, но прохладная. Мы редко выходим на улицу. Здесь безопаснее, а еще тише. И привычнее. Мне казалось, что я не была в БГ целую вечность, и на самом деле сбилась со счета, сколько мы с А. и К не пользовались им. Чертов инспектор М. Р., если бы не его… Ох, ладно. Стоит начать злиться на этого старого (здесь слово напрочь закрашено чернилами), так еще и посадят, если, конечно, кто-то из наших найдет этот блокнот.

10 декабря 1821 г.

<i>Чертовски сложно ждать. Такое ощущение, что ЧБ просто заваливает М. К. работой, он связывается с нами только редкими телефонными звонками. Иногда мне кажется, что вот-вот, и я не выдержу всего этого.

* * *

Как и всегда, здесь было тихо. Ветер свистел между колонн, внизу, над крышами белокаменных домов щебетали птицы, шуршали деревья в садах и цветы на клумбах. Одна проворная птичка долетела сюда, до самого верха. Она по-хозяйски облетела залу и села на край длинной деревянной скамьи. Маленькие коготки застучали по лакированной поверхности.

Приоткрыв глаза и увидев неожиданную гостью, я снова их закрыла и тихо вздохнула. Даже такое общество было приятным, если спустя почти двое суток я сидела одна здесь, иногда пересекаясь с Кэмпбеллами и Рэдом.

Я размышляла. Долго и судорожно. Орден боится — будет бояться — Четырнадцатого Ноя. Все, что я узнала за время своего пребывания в Черном Братстве, это то, как Четырнадцатый уничтожил Семью Ноя и погиб сам от рук Графа, однако оставался Исполнителем, ну или Музыкантом. Я его не боюсь, как бы часто об этом не задумывалась. Встречаясь в Ковчеге, мы могли обменяться долгими взглядами. Я коротко объяснила ему свое поведение, не вдаваясь в тонкие подробности, ведь всякая информация может повлиять на дальнейшие события. Узнав, что он послужил спасению моих друзей, Неа чуть улыбнулся и сжал мое плечо. После этого все встало на свои места, но у меня все же складывалось впечатление, что с Неа что-то не так. Порой он был невыспавшимся, и порой я ловила на себе его взгляды — грустные и сопереживающие. Спрашивать смелости не хватало.

Тива иногда играла мне на скрипке, Мана порой читал мне вслух ту самую книжку, отрывок из которой я услышала от него в гостинице. С Рэдом наши дискуссии стали реже, но более оживленными и интересными. Он был занят какой-то работой.

Нет, я не могла бояться Неа, презирать его или ненавидеть. Только не после того, как он несколько раз спас мне жизнь, не после того, как позволил мне остаться с его семьей. Однако могу ли я прямо сейчас быть уверена, что он до конца доверяет мне?

— Тив!

В зале появился Рэд. Он взбежал по ступеням и быстро пересек залу, остановившись в паре шагов от меня. Его лицо озарила приветливая улыбка.

— Ты как, нормально?

— Вполне, а ты? — удивленная таким простым началом разговора, ответила я. Рэд засунул руки в карманы брюк. Сейчас на его переносице восседали круглые очки, наверное, он снова сидел в библиотеке Ковчега. Огромная круглая комната с книжными стеллажами, забитыми битком разными фолиантами и энциклопедиями, я помнила ее. Там Алистер Кроули, один из моих хороших друзей, победил двоих членов семьи Ноя по имени Дебитто и Джасдеро. Кстати говоря, огромного пьедестала в центре библиотеки сейчас не было.

— В порядке, — кивнул рыжий. — Я просто пришел сообщить, что Мариан велел нам двигаться к Лондону.

— Но мы ведь наоборот ушли оттуда! — еще больше изумилась я. Маленькая птичка от моего возгласа возмущенно чирикнула и была такова. — Зачем тогда было отправлять нас на север?

— Он сказал, что у него новая миссия, — виновато пожал плечами Рэд. — Черт знает, что ему понадобилось от нас, но Неа с минуты на минуту направит Ковчег обратно. Он попросил сообщить тебе.

И точно, не прошло и пяти секунд, как по всему Белому Городу разнеслась красивая песнь. Мы с Рэдом замерли и приподняли головы, наблюдая, как над домами от той самой башни, в которой мы сейчас стояли, проносится легкий порыв свежего ветра. Я встала как раз тогда, когда ветер вернулся и встрепал мои волосы. Песня умолкла, умолкло и море внизу, и ветер. Только птицы в городе взволнованно кричали некоторое время.

— Не знаешь, что нужно Кроссу, говоришь… — протянула я негромко и не нарочно перевела взгляд на Рэда. Он тоже смотрел на меня, и снова выражение его лица, взгляд серых глаз показались мне до невообразимости знакомыми. Мы пялились так друг на друга, казалось бы, несколько минут, а потом Рэд тихо, но с прежней улыбкой, спросил:

— Снова видишь во мне кого-то знакомого?

— Просто задумалась, всего-то, — я мотнула головой и прошла мимо юноши к лестнице. В груди опять засел горький комок.

Тива и Мана встретили меня дружественными улыбками, Неа помахал ладонью, отвернувшись от фортепиано. Он только что отошел от него и сейчас облокотился о спинку одного из белых кресел, засунув руки в карманы. На лице его читалось умиротворение — так песня действовала на всех.

— Можем выходить хоть сейчас, — разорвал тишину голос одного из близнецов. — Я направил Ковчег прямо к дому Матушки, полагаю, Кросс уже ждет нас там.

— Тогда не будем тянуть кота за хвост, — хлопнул в ладони Рэд и придержал дверь, когда Тива проходила мимо него. — Может, нас еще и накормят?

— Тебе лишь бы пожрать, — хмыкнул Неа, выходя из комнаты, и Рэд тут же удостоил его не легким пинком коленки под зад. На улице были слышны громкие возмущения и угрозы расправы. Мана взялся за ручку двери и оглянулся на меня.

— Идем? — улыбнулся он. Я единожды оглянулась на музыкальный инструмент. Тимканпи вспорхнул с пюпитра и сделал круг над моей головой.

— Идем, — согласилась я и вышла из комнаты.

* * *

Матушка оказалась весьма задорной особой примерно сорока лет. Волосы ее уже тронула седина, на лице были заметны морщины, но шуточки она отпускала уже с самого порога. Казалось, выглядела она старше из-за нелегкой жизни, а юмор только подкреплял мои мысли. А ее черному юмору можно было позавидовать… Конечно, живет-то она посреди кладбища!

Мои друзья чувствовали себя в доме, окруженном покосившимися могилами и памятниками, как в своем собственном, а вот я нашла себе угол и затаилась там. Тимканпи скоро прилетел на мое плечо и пытался меня развлечь ровно до тех пор, пока та самая Матушка решила-таки меня разговорить.

— И какая лихая тебя с этой компашкой спутала? — спросила женщина как бы невзначай. Она сейчас накрывала на стол и негромко припевала неизвестный мне мотив.

— Трудные жизненные обстоятельства, — слегка улыбнулась я, почесывая пальцем Тима между рожек. Голем урчал и щекотал хвостом мою шею.

— Слышал, Рэд? — окликнула Матушка темноволосого. — А я говорила, что иначе не бывает?

Послышались смешки, а я опустила взгляд. Между прочим, а почему Рэд путешествует вместе с Кэмпбеллами? И как давно они знакомы? Мои размышления были прерваны громким стуком в дверь, а затем скрипом петель. Матушка отправилась встречать гостя, мои друзья высыпали из кухни и теперь толпились у выхода из гостиной. В коридоре раздался негромкий говор и недовольное ворчание Матушки. А затем…

— А я-то думал, что вас еще и ждать придется. С каких это пор ты, Неа, стал выполнять мои просьбы так стремительно? — услышала я знакомый голос. Настолько знакомый, что по спине пробежали мурашки, а Тим и вовсе покинул мою скучную компанию и ускользнул в гостиную.

— Ты сказал, что это срочно, — ворчал Неа.

— А, ну да, — хмыкнул мужчина. — Прости, я задержался.

— Возникли какие-то трудности? — спросил Рэд, а мне было слышно, как новый посетитель снял плащ, отодвинул стул и сел на него.

— Парочка Акума по дороге сюда. Их слишком много в последнее время, Орден не успевает рассылать экзорцистов. Если я правильно помню, один из учеников Кевина Йегара так и не вернулся с задания на севере. Мать, а сегодня кормежка включена?

— Такое ощущение, будто вы все сюда поесть приехали, — беззлобно пробурчала Матушка и скрылась в кухне. Все были слишком заняты разговором, чтобы заметить, как я появилась в проеме дверей гостиной и теперь смотрела на еще молодого, но уже потасканного жизнью Мариана Кросса, сидящего за столом и хрипловато смеющегося вместе со всеми. Когда я заговорила, все резко замолчали, будто забыли про мое существование за этот короткий промежуток времени.

— Генерал Кросс?

Мужчина повернулся ко мне, перестав улыбаться. На его правой стороне лица не было белой привычной маски, волосы были длиной только по плечи и собраны в низкий хвост.

— Тебя повысили? — выглянула с кухни Матушка.

— Почти, — отозвался Кросс. Он изучал меня внимательным взглядом несколько минут, а затем посмотрел на своих друзей. — А это еще кто?

Все переглянулись, а потом дружно посмотрели на меня. Вечер будет долгим.

— Итак, это Кросс, — возвестил Неа ленивым голосом, подперев скулу ладонью и прожигая Кросса соперническим взглядом, который бывает между двумя тринадцатилетними мальчишками, которые хотят помериться друг с другом силой. — Мариан Кросс, если тебе, конечно, так интересно знать…

Мы все сидели за большим столом, накрытым для ужина. Матушка постаралась на славу, и, если бы не напряженный момент, когда я должна была уверить будущего учителя моего (опять же будущего) друга Аллена Уолкера, что я прибыла из (опять) будущего, я бы с удовольствием попробовала все приготовленное своей новой знакомой. Однако, в горло мне кусок не лез. Тем временем «Мариан Кросс» одарил одного из Кэмпбеллов изничтожающим взглядом, после чего посмотрел на меня со знакомой мне ухмылкой и почти слово в слово повторил недавние слова Матушки:

— Доброго вечера желаю, юная леди. Какая лихая столкнула тебя с этой компашкой?

Ярко-рыжие, почти алые волосы были все так же растрепаны, но растрепаны как-то элегантно и даже красиво, а темные глаза смотрели с тем же участливым равнодушием; не хватало разве что привычной аккуратной бороды. И того странного неуловимого выражения в глазах.

— Вы не поверите, — сразу поняла я, и внутри что-то оборвалось.

— Я еще ничего не сказал, потому что ничего не сказала ты. И, пожалуйста, представься, ибо я до сих пор не знаю твоего имени…

— Меня зовут Тивуртия Кроун, я экзорцист из организации «Черный Орден». Из той, что вы увидите лишь спустя тридцать пять лет уже в качестве маршала и наставника. — И, прежде чем брови рыжеволосого снова поднялись, я начала рассказ с самого четырнадцатого сентября две тысячи пятнадцатого года.

* * *

У Мариана Кросса на самом деле не оказалось никаких срочных миссий. Фактически, его приезд считался отпускным, однако он решил подежурить на местной земле. Акума никогда не становится меньше. Уничтожают дюжину в Лондоне — столько же появляется на следующий день, а то и через несколько часов по всему континенту.

Кажется, я медленно превращаюсь в параноика.

На часах уже двенадцать ночи, за окном осенний холод и темень, а вышедшего на разведку Маны все еще не было. Я бы и не волновалась, наверное, если бы напарник не предупредил меня, что вернется через час, а ушел он в девять вечера, и до сих пор от него ни слуху, ни духу.

«Начинаю понимать Тиву, — подумалось мне с усталым вздохом. — Одно дело, когда генерал Кросс задерживается, и ты точно знаешь, что он где-то в кабаке за углом улицы. Но вот когда пропадает напарник, а тем более брат!»

Можно сказать, что я волнуюсь за Ману не только из обычных соображений. Если с ним случится беда, может рухнуть все, что уже случилось в будущем. Впрочем… Да, я больше волнуюсь, как бы он не получил ранения или чего похуже.

Тива и Рэд сейчас были в соседнем городе к востоку, в четырех милях отсюда. Неа и Кросс еще дальше, но на севере. Нам с Маной пришлось остаться в Рединге. Все это было ради проверки. Мы с Кэмпбеллом уже успели за эти два дня уничтожить около тридцати Акума, что очень выматывало и одновременно удивляло. А еще заставляло обоих беспокоиться о друзьях: если за двое суток на нас напало три десятка приспешников Графа, что же у них?

Хлопок закрывшейся двери заставил вздрогнуть и очнуться. Я подскочила, в одну секунду оказываясь в коридоре. Вообще, гостиницы тут очень странные, по-моему. Номера здесь были большими, с коридором (здесь есть вешалка, зеркало и маленький столик), большим номером и, так сказать, санузлом. Но между делом гостиница за проживание много не брала. Странно. И хорошо.

— Мана! — окликнула я, вылетая из номера и цепляясь за косяк двери, чтобы не впечататься в стену. — Как ты?

— Немного потрепан, — послышался тихий смешок, — но жив.

— Ох, — только выдохнула я, успевая окинуть напарника взглядом, прежде чем помочь ему не упасть и дойти до кровати. — Говорила же, что лучше мне пойти с тобой.

— Чтобы я потом тащил и тебя? — тихонько посмеялся парень, а я надула щеки.

— Чтобы ты получил как можно меньше увечий! К слову, я могу постоять за себя. Подожди, принесу полотенца.

Когда я вернулась со стопкой полотенец и плошкой с теплой водой, Мана все так же сидел на кровати, сгорбив спину и опустив голову. Я поставила плошку на тумбу и опустила в воду одно полотенце. Мана выпрямился и убрал волосы с лица.

— У тебя нет серьезных ран? — я мельком взглянула парню в глаза. Тот отвлекся от каких-то своих мыслей и посмотрел на меня.

— Нет. Только россыпь синяков, честно.

— Понятно, — хмыкнула я тихо.

Одними синяками тут, естественно, не обошлось. Почти вся правая половина спины юноши была утыкана мелкими осколками стекла; наверное, взорвалось какое-нибудь окно или витрина, и юноша попал под удар.

— Все мальчишки такие хвастуны? — задала я риторический вопрос и, в задумчивости оглядевшись, схватила с тумбочки стальные ножницы. — Прости, но будет больно.

— Надеюсь, не из-за моего мальчишечьего хвастовства? — усмехнулся юноша, а я только бледно улыбнулась, позабыв, что Кэмпбелл не видит моего лица.

Мана не проронил ни звука за все то время, пока я с предельной аккуратностью вытаскивала тонкими ножницами стеклянные осколки, а затем протирала его спину мокрым полотенцем и обрабатывала ранки. Казалось, он вообще уснул, но как только я закончила — поднялся, медленно распрямил плечи и рассеянно попытался собрать волосы. Они были все в пыли и местами слиплись от капелек крови. Мана опустил руки и огляделся. Я поняла, что он ищет расческу, но она сейчас была в моих руках, поэтому я быстро почистила ее, смочила в теплой воде и вопросительно посмотрела на друга. Тот слегка улыбнулся, сел обратно на постель и снова чуть сгорбился, уперев локти в колени.

Мы сидели в тишине. Мне нравилось расчесывать волосы Маны, да и он не имел ничего против. Волосы у него были мягкие, шелковистые, и совсем немножечко вились. У Тивы были такие же, а у Неа просто короткие, поэтому и прямые, как у ежика иголки.

— Спасибо, — вдруг тихо-тихо сказал Мана.

— Пожалуйста, — ответила я немного растерянно. Послышался смешок, а потом парень выпрямился и обернулся ко мне лицом.

— Все-таки, как бы там ни было, хорошо, что ты появилась. Иначе я бы валялся здесь, истекая кровью и корчась от боли.

— Возможно, если бы не я, тебя бы вообще тут не было... — негромко сказала я, против воли опуская взгляд. — Понимаешь, в прошлое совсем-совсем нельзя вмешиваться, а я уже второй раз за жизнь попадаю туда, куда не следует... И все порчу.

— Почему же ты так думаешь? — юноша подсел ближе ко мне и склонил голову, наверное, чтобы видеть мое лицо. Я взглянула на него неуверенно и села на край кровати, складывая руки на коленях и вздыхая.

— Знаешь... Однажды я совершенно случайно нашла выход в свой мир. В свою жизнь, в будущем, то есть. Думала, что, возможно, смогу вернуться к семье, зажить прежней жизнью, совершенно забыв на тот момент о друзьях, о долге, который лег на мои плечи. Но в итоге узнала, что все меня просто забыли. Я даже понятия не имею, как описать то чувство, что навалилось на меня в тот миг. А может, наоборот, я ничего не почувствовала? Может, внутри меня образовалась пустота? У меня такое ощущение, что мне теперь совсем не за что бороться. Зачем тогда сражаться, если у меня нет цели?.. А теперь еще я и здесь успела накуралесить. Уже своим присутствием я меняю ход истории, что-то может пойти не так, возможно, даже из-за того, что я все рассказала Кроссу, я уже совершила наигромаднейшую ошибку! Я запуталась... Я не знаю, что лучше: вернуться туда, откуда я прибыла изначально, или же остаться здесь, смириться, но... Я не знаю. Я, правда, не знаю...

Мана осторожно обнял меня за плечи и тихо, словно не хотел, чтобы нас подслушали, начал говорить:

— Прости, я думаю, мне не понять, каково это, когда родные напрочь тебя забывают. Но разве ты желала обременить себя долгом? Долгом экзорциста? Почему ты вдруг убедила себя, что обязана сражаться? Я понимаю, что ты нашла друзей, стала волноваться за них и их жизнь, и разве ты сражаешься не ради них? Зачем проливать кровь ради фанатиков, которые считают солдат пешками? Не лучше ли биться за тех, кто дорог твоему сердцу? А то, что ты попала сначала в пятидесятые года, побыла там, а теперь появилась здесь, может быть, так предречено судьбой... Никто не знает, что ждет нас завтра, возможно, ты даже вернешься домой. Точнее туда, что ты сама считаешь сейчас для себя своим домом. На твоем месте я бы не проливал лишних слез, — юноша аккуратно смахнул пальцем слезинку с моей щеки, и у меня тут же от стыда загорелись уши. — Понимаю, это трудно. Но ты боец, верно? Так не останавливайся. Продолжай идти.

Я вскинула голову, а Мана тепло улыбнулся.

— Прости за это, — пробормотала я, опять заливаясь краской и ухватываясь за расческу: нужно было сконцентрировать на чем-то внимание.

— Рад, что мы поболтали по душам, — с веселой ноткой в голосе откликнулся темноволосый парень, убирая руку с моих плеч. Без нее стало как-то прохладно, и вдруг я, не совсем понимая зачем, потянулась обратно и обняла друга за шею. — Иногда полезно выпустить пар.

— Спасибо.

— Все хорошо. Мы же друзья, — тихонько сказал Кэмпбелл и обнял меня в ответ. Впервые за долгое, долгое время на душе у меня стало легче, а в груди потеплело.

* * *

Над полем невидимой вуалью порхала тишина, прерываемая лишь пением редких пролетающих мимо птиц и шелестом ветра между стеблей растений. Небо было голубым-голубым, прямо как дикие васильки, а солнце ярким и бело-желтым. Даже английская зима, неуверенно царящая сейчас в Лондоне и его окрестностях, не добралась до этих полей, а сегодня выдался такой теплый денек! Для меня было в диковинку видеть в начале января все еще цветущие растения; да, пусть немного вялые, но пахнущие ярче прежнего, отдающих свою последнюю прелесть, чтобы через два месяца снова зацвести.

Дыхание мое было ровным, мысли ясными, а сознание спокойным. Лежа на прохладной земле, я держала на вытянутой руке над собой маленькие карманные часы с откидывающейся крышкой и следила за мерно шагающей вперед секундной стрелкой. Не знаю, что именно меня в этом заворожило, но уже несколько минут я не могла оторвать взгляда. От этого немного хотелось спать.

Мимо меня вихрем пронесся один из близнецов-Кэмпбеллов, хлопнув раскрытой ладонью по колену, а затем задорный голос возвестил: «Тив водит!».

— Эй, я не говорила, что играю! — вскрикнула я и вскочила, пряча часы в глубокий карман платья. Ответом мне служила тишина. Мимо мирно пролетела светло-коричневая бабочка с двумя черными пятнышками на крыльях. Я сощурилась и протяжно фыркнула. — Ну, кто не спрятался, я не виновата...

Кэмпбеллы любят салки. Это выяснилось давно, просто я вот ни разу не участвовала в играх, поэтому не знала, насколько были хитры и быстры двое братьев и их старшая сестра. А поэтому сейчас перед моим взором простиралось, казалось бы, абсолютно пустое поле, заросшее дикими цветами и прочей сорной растительностью. Но я-то знаю, что эти непоседы где-то здесь!

— Раз, два, это не только слова, — тихонько запела я себе под нос, медленно шагая в траве и шаря взглядом вокруг. — Три, четыре, меня нету в этом мире...

В кармане тикали часы. Сейчас почти четыре часа после полудня, мы на окраине портового города. По идее, должны сейчас идти по городской улице и искать гостиницу, где нас ждут Неа и Кросс. Там немного отдохнем.

— Пять, шесть, у меня для вас есть весть...

А затем двинемся через Ковчег в Китай. Кросс не представлял нам подробности своего плана, но я смогла понять, что в Китае есть люди, которые помогут нам (точнее, самому Кроссу) что-то добыть или сделать... Все это было так сложно, мне казалось, будто бы меня не хотят посвящать во все подробности, но как-то не особо хотелось, если вспомнить, что я из будущего. Необязательно мне все знать. Последнее время моя голова была занята Орденом. Друзьями. Во мне снова проснулась тоска, а еще я безумно начала переживать за друзей-экзорцистов. Сейчас, когда я наконец-то встретилась с Марианом Кроссом, я все больше думала о доме. Почему мне казалось, что я смогу попасть домой именно благодаря маршалу? Не знаю. Возможно потому, что я знала его давно, или потому что будущий он явно таил множество загадок. Может, прямо сейчас происходит одна из них?

— Семь, восемь, как придет сырая осень...

Но еще тоскливей мне было от мысли, что я могу вовсе не вернуться. Ковчег не всесилен, Неа и Кросс тоже. Мне оставалось лишь ждать и надеяться, предлагать идеи и разочаровываться. Но мне хотелось идти до самого конца.

Справа от меня слишком резко при таком слабом ветре дернулись стебли высокой травы. Я сощурила взгляд, внимательно вглядываясь в заросли, — и прошла мимо.

Чтобы медленно обогнуть подозрительное место по кругу, бесшумно подобраться к темноволосому ничего не подозревающему юноше со спины и:

— Девять, десять, вас всех повесят!

— Сдаюсь! — поднял руки Мана и рассмеялся. Тива выскочила из травы спереди и мигом оказалась рядом.

— Ты гляди, а меня еще ни разу не находила!

— Ты просто везучая, — подал голос Рэд, тоже вылезший из зелено-желтого моря. Он вытягивал из волос травинки и поправлял очки на носу. — Вам не кажется, что уже пора бы идти?

— Все хорошее когда-нибудь кончается, да? — протянула Тива немного разочарованно, но пошла вперед, вон с поля. — Хотя, ты прав...

— Если бы я был не прав, я бы откусил себе язык, — негромко и безобидно буркнул парень, а мы с Маной переглянулись и хихикнули.

* * *

В гостинице мы пробыли недолго; как только Неа и Кросс удостоверились, что мы ничего не потеряли и не забыли, Неа тут же открыл Врата Ковчега. Я жутко этому обрадовалась, ведь хотелось снова побывать в комнате Четырнадцатого. Конечно, мои друзья называли ее просто «комната управления», но я все равно чувствовала себя там почти как дома. Пусть это и добавляло позже грустных и от этого совсем ненужных мыслей.

Отвлекла меня от мыслей в тот же вечер новость о том, что мы отправимся на корабле. Он был огромным, блестящим, и паруса его казались снегом на темном фоне неба. Мой взгляд запутался во всех реях и лестницах, потерялся в толпе матросов и юнг, да и сама я как-то на мгновение растерялась, увидев, с кем сейчас разговаривает Кросс, стоя у деревянной лестницы, ведущей на палубу.

— Анита? — спросила я враз обессилевшим голосом сама у себя, даже останавливаясь.

Тива оглянулась на меня, удивленная, а я лишь покачала головой, уже присмотревшись к собеседнице Мариана и возобновив путь. Она была высокой и тоненькой, ее черные как смоль волосы собраны в низкий хвост, а приглаженные края челки едва закрывали бледные скулы. Одета она была в кофту темного цвета и брюки, что были заправлены в высокие сапоги. Когда Кросс что-то сказал и указал пальцем в нашу сторону (когда он успел вообще нас заметить?), девушка обернулась. Нет, это была уже женщина, но она оставалась такой… Такой изящной, такой статной, такой…

— Красивая какая… — шепотом восхитились все трое Кэмпбеллов, заставив меня внутренне прыснуть. Ред промолчал, только прикрыв глаза и усмехнувшись. Наверное, он уже знаком с черноволосой красавицей. Я же видела в ней хозяйку борделя Аниту, что была влюблена в Кросса. Сразу же в голове появились воспоминания той кошмарной ночи: нападение полчища Акума, Миранда на грани, смерть всего экипажа корабля… И Тики Микк, тогда убивший Аллена и меня...

Я тряхнула головой, прогоняя мрачные воспоминания. Это не Анита, до тех событий еще целых тридцать пять лет, а сейчас перед нами… Ее мама. Она тоже работает на Черный Орден!

Кросс пригласил нас взойти на корабль. Мать Аниты что-то сказала ему, адресовала нам четверым очаровательную — и такую знакомую для меня! — улыбку и отошла отдавать приказания экипажу перед отправлением.

После полуночи, когда корабль уже бороздил спокойное полотно моря, я стояла на палубе, положив локти на перила и глядя куда-то вдаль. Над морем веял прохладный соленый ветерок, шелест волн убаюкивал, однако песни экипажа под палубой, в каютах, напоминали о том, что корабль еще не спит. Мои друзья тоже пока бодрствовали, однако вскоре обещали отправиться на «боковую». Мать Аниты наверняка сидела у себя в каюте и читала карту. Мне удалось поговорить с ней за выдавшийся вечер: она оказалась милой, доброй и ну очень внимательной женщиной. Я не преминула заметить, что Анита была… Будет такой же. И глаза у нее будут блестеть также, и осанка будет такой же, и голос… Я тихо выдохнула, прикрывая глаза.

— Тива, — позвали из-за спины. Неа сейчас я ожидала услышать меньше всего, а потому подпрыгнула от испуга. Обернулась. — Кросс попросил позвать тебя к нему в каюту. Он хочет поговорить.

— Спасибо, — поблагодарила я, незамедлительно последовав к маршалу. Мне почему-то очень захотелось, чтобы Неа снова меня окликнул, но позади меня оставалась все та же тишина.

Наши отношения с Неа стали несколько натянутыми с того дня, как я догадалась, кто он такой — Неа Ди Кэмпбелл. Исполнитель, Музыкант... Четырнадцатый Ной, от которого в будущем исходит главная угроза для Аллена. Для Аллена, который... Который дорог мне сильнее, наверное, даже Ордена. Мы с Неа стали меньше разговаривать, он старался не оставаться со мной наедине, хотя я сама ну никак не могла уже представить, что этот парень может быть опасным для нас в будущем. А после того как я рассказала подробности, Неа и вовсе будто подменили. Я могла понять его чувства, однако самой мне было... Немного неприятно? Мне было обидно. Я тянулась к Неа, а он словно убегал от меня, как от огня. Конечно, моя особа уже придумала ему кучу отмазок, но подсознание любило подлить масла в огонь.

Я лишь тряхнула волосами, выкинула из головы грустные мысли и зашла в каюту Кросса.

Только здесь я смогла понять, как же холодны ночи в море. В каюте было тепло и очень светло; Кросс сидел за круглым столом и что-то записывал. Когда я вошла, он поднял взгляд и кивком указал на стул напротив. Я неуверенно прошагала к нему и столь же робко присела. В жесте непонимания вскинула брови.

— Нам нужно поговорить, — напомнил Мариан, откладывая перо и откидываясь на спинку стула. Я продолжала пялиться в стол, а Кросс тем временем запрокинул голову и длинно вздохнул. — Боишься изменить будущее?

— Очень, — ответила я. Подняла взгляд, случайно улучив момент, дабы рассмотреть будущего учителя Аллена. Единственное, что сейчас можно было о нем сказать: он был чертовски уставшим. Да, пожалуй, именно и только так. Кросс выпрямился и посмотрел на меня поверх очков:

— Можешь не бояться. Я обещаю не влезать в события лишний раз. Могу тебе даже поклясться. — После двухминутного молчания с моей стороны он чуть усмехнулся: — Не доверяешь…

— Вы хотите знать какие-то подробности? — решилась спросить моя персона. Кросс медленно покивал.

— Ты тогда очень странно запнулась перед тем, как резко закончить свой рассказ. Тому есть причина, верно? В тот день на меня свалилось довольно много странной информации, и я, честно признаться, долго размышлял над тем, верить тебе или нет.

В который раз за день я тихо-тихо вздохнула. Перед глазами предстала освещенная люстрой комната, красные портьеры и мертвое тело генерала. Под грудью у меня кольнуло, я машинально положила ладонь поверх солнечного сплетения, как раз там, где розовел свежий шрам от раны, нанесенной тем убийцей. В конце концов, я собралась с духом и негромко произнесла:

— Вы умрете, маршал.

Лицо Кросса нисколько не изменилось. Наоборот, казалось, он вообще нисколько не удивлен. Ну, наверное и сейчас думает, поверить или нет. Честно признаться, его можно понять.

— Я... Это трудно объяснить... Он сказал забыть мне, и тут же все вылетело из головы... Я не помню ни внешности, ни даже голоса... Только слова — и те почти стерлись.

— Смахивает на Апокрифа, — раздался за моей спиной голос.

Я резко развернулась. У входа, подпирая спиной косяк, и скрестив на груди руки, стояла Тива. Все трое парней стояли рядом почти в одинаковых позах. И когда они успели зайти?!

— Апокрифа? — медленно и негромко переспросила я. Ведь именно так он был окрещен в моем дневнике.

Будучи однажды в масштабной библиотеке Лондона, еще до того, как на меня напали Акума, я нашла небольшой справочник имеющихся в библиотеке книг по отделам. Детская литература, романы, поэмы, Шекспир, Бёртон, Бомонт... В самом конце помещения, на полке с несколькими детскими христианскими сказками, где описываются обязательно "добрые" и всегда "плохие", где есть якобы четкая граница между черным и белым, где добро (авторы сознательно умалчивали о негативных чертах тех, о ком они писали, предлагая юному читателю лубочный и во многом выдуманный портрет того или иного деятеля) всегда побеждает зло, стояла небольшая рукописная книжица, больше похожая на личные записи. Не имею ни малейшего представления, как подобная вещь могла оказаться в самом темном углу библиотеки без должного надзора. В ней-то как раз и упомянули об Апокрифах. На языке Церкви так обозначаются тексты, которые каким-либо образом относятся к христианству, но имеют весьма сомнительное происхождение. «Слово «апокриф» переводится с древнегреческого языка как «тайный», «сокровенный». Изначально оно было почти что ругательством и применялось для обозначения еретических книг, которые использовали в своем тесном кругу сектанты, выдававшие себя за христиан и считавшие, будто именно они обладают спасительным знанием, недоступным «обычным смертным». Необычность исповедуемого учения, а также замкнутость самих этих сект заставляла их адептов скрывать свои истинные постулаты и открывать тайные записи лишь самым посвященным и «достойным», по их мнению, людям». Прочитав это и вернув книгу на место, я допустила мысль, что это учение чем-то напоминает наш Черный Орден...

— Так его называет Тысячелетний Граф. Апокриф что-то типа Хранителя «Сердца» Чистой Силы. И, как сама понимаешь, он означает для нас, Ноев, смерть, — Тива медленно прошла в центр каюты и опустила руки по швам. Впервые Тива заговорила о себе и братьях, как о Ноях. Теперь она меньше всего походила на знакомую мне улыбчивую девушку. Лицо ее выражало явно не дружелюбную эмоцию, а золотистые глаза будто бы стали ярче. Пальцы сжаты в кулаки, а стойка твердая, уверенная, будто она собралась с кем-то драться.

— Его способность позволяет ему избавляться от нежеланных свидетелей, — подал голос Мана. Он тоже смотрел на меня, но его лицо выдавало легкое волнение. Неа все это время задумчиво молчал и лишь иногда бросал взгляды на каждого из нас. — Однако то, что по твоим словам он сделал с тобой...

— Он попытался убить меня, — я кивнула. — И я совсем не понимаю, зачем... Зачем он тогда убил...

— Возможно, это раскроется, — сказал, наконец, Кросс, затягиваясь новой сигаретой. Под потолок каюты вместе с вязкой, медленно разливающейся тишиной взвился клуб белого дыма. — А, может быть, и нет. — Тут мужчина посмотрел на меня, и вот он! Вот этот взгляд смотрел на меня с тех пор, как мы с друзьями повстречали маршала в Ковчеге. — Спасибо за доверие.

— Мне самой легче стало. В какой-то степени, — я обхватила себя руками за плечи и поднялась со стула. — Наверное, пора спать? Сегодня много чего произошло.

— Отличная идея, — поддержал меня Мана, — такая шумиха весь день!

— Что больше всего тебя утомило: салки или только что начавшееся плавание? — задал риторический вопрос Рэд, вместе с тем выходя из каюты. Что ему ответил Мана, я уже не услышала. Тива и Неа тоже потянулись прочь.

— Странно, что я все забуду, — протянула я, разглядывая небольшую картину на стене каюты-кабинета Кросса. Экзорцист, казалось, успел позабыть о моем присутствии (наверное, подумал, что я ушла вместе со всеми), а потом вздрогнул и вскинул голову. Некоторое время на лице его застыл вопрос, а затем он задумался.

— Теория о самом времени? Пока ты сюда не попала, ничего этого не происходило. Поэтому не было ни единого воспоминания.

— Получается, я здорово напортачила? — по моему лицу все-таки скользнула бледная улыбка.

— Называй это как хочешь, — пожал плечами Мариан. Это дало мне понять, что разговор закончен, и я, наконец, покинула кабинет экзорциста, не забыв пожелать ему доброй ночи.

Все мои друзья не стали мешкать и уже давно разошлись по своим каютам. Небо совсем почернело, обзавелось созвездиями и ярким полумесяцем. Тихо шелестела вода внизу, облизывая высокие бока шхуны. Матросы уже замолкли и наверняка видели каждый по третьему сну.

Лицо мое горело, в груди тоже. Я неслышно прошла к борту и снова оперлась об него руками. Глубоко вдохнула холодный соленый воздух, прикрыв глаза и призвав себя к спокойствию. Перед взором предстали вдруг лица всех моих друзей — от Ордена до маленькой деревеньки недалеко от Лондона. Это, почему-то, действительно успокоило, и я теперь уже открыла глаза, устремляя взгляд в темные воды. Позади кто-то негромко кашлянул, обоняния коснулся легкий запах сигаретного дыма.

— Прекрасная погодка сегодня ночью, не правда ли?

Я резко развернулась и от накатившего волной ледяного ужаса вцепилась в край борта пальцами так, что побелели костяшки. Все мое спокойствие было снесено в один момент.

У противоположного борта стоял молодой человек лет двадцати-двадцати пяти. Вокруг было темно, но лунного света, как ни странно, хватило для того, чтобы разглядеть до гулкого биения сердца в груди знакомые черты. Я очень надеялась, что мои глаза обманывали меня, ведь иначе бы Кэмпбеллы знали об этом... Но напротив меня стоял и улыбался самой миловидной из всех мне известных улыбок лорд Тики Микк.