Никак иначе (джен)

Дурак, захлебнулся воплем рассудок, куда, идиот, без Оборотки! — но Сириус уже прижал Гарри к себе и аппарировал.

Всё упростилось до предела — почти так же, как когда Сириус становился Бродягой.

А ещё действие Фелициса походило на "Империо" — то же "так надо", та же невозможность ни на что повлиять. Сириус и видел себя словно со стороны — размытые, нечёткие картинки.

Как аппарировал сначала в "Дырявый Котёл", как неверяще всматривались в его лицо посетители, медленно складывали два и два.

Как тянулись за палочками какие-то храбрецы, как удивлённо оглядывался Гарри, вцепившись в руку, как заходилась в истошном: "Сириус Блэк!!" дама с искусственными кудряшками, как достал палочку Том — выпорхнуло серебристое.

Как аппарировал во "Флориш и Блоттс", как увидел толпу рыжих, как щёлкнуло в голове: "Уизли".

А потом Сириус снова стал видеть себя не со стороны, вот только с резкостью по-прежнему было что-то не то.

Чётким прямоугольником выделялось из всеобщей размытости плечо одного из мальчишек — и тот, кто сидел на нём. Питер. Крыса с оторванным пальцем. Сидел и смотрел внимательно чёрными глазками-бусинками, чуть подёргивал носом.

От накатившей ненависти стало душно. Убить сейчас — попасть в рыжего, стой, Бродяга, стой.

— Акцио Питер Петтигрю!

Сжать в руке мягкое, упругое тельце — жи-ирный. Обездвижить. Протянуть Гарри на раскрытой ладони, сказать не своим голосом дурацкое, книжное:

— Смотри, вот убийца твоих родителей.

Изумиться серьёзной, взрослой ненависти во взгляде крестника.

И — обратно в "Котёл", Гарри берёт за руку уже сам.

В "Котле" посетителей не было, зато были авроры. И так же чётко, как до этого — Питер, выделилось вдруг лицо Дамблдора:

— Здравствуй, Сириус. Я очень надеюсь, что ты поведёшь себя благоразумно.

Под прицелом скольких-то палочек да при наложенных аппарационных чарах — как же не повести, подумал Сириус. Фыркнул.

— Вот это — Дамблдор, да? — спросил Гарри громким шёпотом.

Сириус кивнул, шепнул ободряюще: "Не бойся", обнял свободной рукой за плечи.

Отослать бы его — да куда одного? И куда согласится сейчас пойти?

Никуда, правильно, в такой-то момент.

Сириус вздохнул и с удивлением понял, что ему — наплевать, что и это всё тоже — правильно.

Сказал:

— Здравствуйте, директор. Да, первым за палочку не схвачусь. Гарри, сядь.

Вы позволите мне доказать свою невиновность?

— Каким же образом?

Взять Питера за хвост, вытянуть руку, сказать — уже уверенно, картинно, уже — на публику:

— Вот настоящий убийца Поттеров — Петтигрю.

Проигнорировать чьё-то приглушённое возмущённое: "Крыса?!", бросить Питера на пол, обратить в человека, обездвижить опять.

Посмотреть на всех внимательно, поочерёдно в каждое лицо: старик, девушка с рыжей чёлкой, полноватая женщина, четверо мужчин. Ты — жертва, Сириус, давай, жертва, которой ещё и не верят.

Взбеситься от этой блаженной определённости, пожалеть, что выпил за раз весь флакон.

Почувствовать, как проясняются от бешенства мысли.

И услышать, как седовласый какой-то аврор говорит серьёзно:

— Если это — Петтигрю, то выходит, что Блэк невиновен?..

И — посыпались горохом фразы, словно седовласый своим вопросом снял со всех Силенцио:

— Нужно проверить!

— ...Веритасерум?..

— Быть того не может!

— Почему он крыса?

— Почему с Блэком Поттер?!

— Какого...

Дамблдор молчал, позволял выговориться. Пережидал.

— У меня Веритасерум с собой, настоящий, сегодня конфисковала! — девушка с чёлкой каким-то образом перекричала всех. Достала пузырёк из кармана, смотрела вопросительно: ждала разрешения, только что на месте не подпрыгивала.

Остальные согласно заворчали: да, с этим нужно кончать, и чем раньше, тем лучше. Поставить явно младшую по званию на место никто не додумался.

— Ну, думаю, что этот эксперимент ничем не повредит. Сириус, ты позволишь?..

— Позволяю.

Всё-таки верилось, верилось по-глупому до этого момента, что Дамблдор и так поверит в его невиновность, при живом-то Питере. Или Легилименцию применит — но не это.

— Может, лучше его?.. — кивнул на Петтигрю седовласый. Но его не поддержали: всё-таки появление Питера было слишком нереалистичным. Допросить Блэка господам аврорам казалось надёжнее.

Дамблдор начал осторожно:

— Я думаю, Гарри лучше не присутствовать...

— Нет!

Гарри впервые за всё время подал голос. Огляделся нервно, но повторил:

— Нет! Я хочу с Блэком!

— Да как ты с ним можешь вообще разговаривать, он твоих родителей предал! — закричала вдруг женщина резким, визгливым голосом.

— Он никого не предавал!

Сириус фыркнул: надо же, уже и кричать в ответ научился, молодец какой.

— Гарри, они сейчас сами всё поймут, не кричи, пожалуйста.

— А остаться можно?

— Можно, если молчать пообещаешь.

— Я... да, хорошо.

Гарри разом сник.

Почему Блэк никогда не хочет, чтобы его защищали? Если люди всё понимают неправильно, почему нельзя просто сказать им, как всё было по-настоящему? Зачем все вот эти разговоры? И Дамблдор ещё тут, а у Блэка вид такой, будто всё хорошо.

Что он там у Люпина этого выпил? Спросить бы, да ведь не скажет сейчас.

Дамблдор против присутствия Гарри не возражал.

Когда Веритасерум начал действовать, Сириус понял, что расстраивался зря.

Пусть допрашивали, как последнего преступника, зато под действием зелья рассказывать о смене плана, о смерти Поттеров, о погоне за Питером было куда как проще.

А ещё сказывался Фелицис: сдвинутость восприятия, отстранённость никуда не делись.

Кто-то вызвал Патронусом Фаджа, прокричали новость всем скопом, указали на Петтигрю, Дамблдор подтвердил, девушка в азарте трясла пустым пузырьком у министра перед лицом — не работать ей потом в Аврорате.

Фадж пытался предъявить обвинения в похищении, но натнулся на резонное: "Я его законный опекун". Гарри, слава Мерлину, встревать не пытался.

Происходящее казалось паршивой комедией, хотелось сгрести крестника в охапку и аппарировать куда-нибудь, где будет тихо, — хоть к Рему.

И раздражённое, почти вырванное силой, брезгливое "оправдан!" Фаджа не вызвало ровно никаких эмоций.

Окончательно пришёл в себя Сириус гораздо позже.

Когда оказалось, что он сидит в одной из комнат "Котла", а рядом Дамблдор — смотрит сочувственно.

Дёрнулся, спросил:

— Гарри где?

— Вот о Гарри я и хотел с тобой поговорить.

— А что о нём говорить? — вырвалось неприкрыто-враждебное, мальчишеское, глупое.

Действительно, что — о нём — говорить — всё и так ясно. Ясно, на чём сейчас Дамблдор будет настаивать, ясно, что Сириус ему не уступит, так смысл спорить?

Разговор, бесполезный от начала до конца, до завершающего аккорда: грохота ли двери, укоризненного ли взгляда...

— Мальчик мой, ему нужно жить у родственников.

От приторного "мальчик" Сириуса передёрнуло. От последующего — очень захотелось спуститься вниз и вцепиться в Гарри мёртвой хваткой — просто так, на всякий случай.

— Поверь, есть причины. Это не значит, что ты не сможешь навещать его, например, по выходным...

— По выходным? — Сириус вскочил, заходил взад-вперёд, остановился прямо перед Дамблдором. Переспросил тихо:

— Вы хоть сами понимаете, что сейчас предлагаете?

Посмотрел в лицо, но глаза Дамблдора ничего не выражали: ни дать ни взять шторы, а за ними что — неведомо, и это к лучшему.

— Я ему сказал, что его отец. Я ему обещал, что не брошу никогда. И после этого... Выходные. Подло будет с моей стороны — вот так, не находите?

— Подло с твоей стороны будет помешать подготовить его к войне, — приторность пропала, жёсткость появилась.

— А с чего вы решили, что готовить должны именно вы? Я его законный опекун.

Бродяга, влез тихонько Голос, какого чёрта позволяешь втянуть себя в разговор — скажи, что думаешь, и вали быстрее.

— В общем, Гарри я вам не отдам, я ему обещал. В Хогвартс он пойдёт когда положено, чего вам ещё?

Сириус чувствовал, нюхом анимагическим чуял: счёт идёт уже на секунды.

Нащупать в кармане портал, Кричера потом быстро за Гарри — работай, работай, зараза, да что ж...

— Жаль — вздохнул Дамблдор за спиной, может, плечом дёрнул.

И чем пальнул, не разобрать — невербалкой, ах ты ж чёрт!..

Последняя мысль перед тем, как мир резко потемнел: Фелицис ведь может быть сварен неправильно.