Никак иначе (джен)

— Гарри! Нет, не отвечай пока. Сядь просто прямо.

Гарри лежал на кровати в их комнате и сипел.

Сириус стоял рядом. Паника пропала, и мыслилось на удивление трезво.

Вылечить крестника нельзя никак — значит, нужно отвлечь. Заставить думать, действовать, а то лежит плашмя и погружается глубже и глубже.

И воздух ему тоже нужен.

И, да, болезнь же эта — психологическая. Надо просто убедить Гарри, что всё хорошо. Вести себя соответственно, так, будто не происходит ничего.

Сириус вытащил шкафовую дверцу из оконного проёма. Подошёл к Гарри, пихнул легонько:

— Пойдём, подышишь.

Приобнял за плечи, потянул за собой:

— Пойдём-пойдём.

Гарри не то что бы безвольно мотался в руках, но на Сириуса опирался ощутимо.

Подошли к окну.

— Дыши глубоко! — велел Сириус. Гарри послушно захрипел.

— Давай, чтоб воздуха тебе хватало.

Гарри уже думал, что это будет продолжаться вечно — струнки, головокружение и воздух через сито.

Но сейчас на спине лежала тяжёлая и тёплая, потная рука Блэка, на Гарри никто больше не смотрел, и наконец-то можно было дышать настоящим уличным воздухом.

Гарри раскрыл глаза пошире. Жёлто-розовые пятна временно отступили.

— Надышался? Хорошо, окно я пока открытым оставляю, подойдёшь, если захочешь. А теперь делом давай заниматься, и так столько времени зря потратили.

Гарри ничего не понимал. Каким делом? Почему именно сейчас, когда ему так хочется просто сесть и закрыть глаза? Что Блэку от него так уж срочно понадобилось?

Может, попросить, чтобы подождал немножко? Голова кружится...

Гарри сел на кровать, надеясь, что случится чудо и Блэк про него забудет.

Но нет, тот подошёл, скрестил руки на груди, склонил голову на бок — выглядело это довольно забавно. Казалось почему-то, что Блэк сейчас скажет: "Ну вот, так я и знал".

Но тот спросил:

— Ты колдовать учиться хочешь или нет?

Гарри показалось, что он что-то не так понял. Блэк что, даст ему свою палочку? Но это же можно только с одиннадцати лет, он сам тогда сказал!

— По-моему, не хочешь. Ну и лежи тогда тут дальше.

— Нет, сэр, я... я очень хочу!

Гарри сам не заметил, как вскочил с кровати, на которую ещё каких-то пять минут назад так хотел упасть.

Блэк палочку достал, но давать её Гарри не спешил.

— Смотри вот на подушку. Вингардиум Левиоса!

Подушка взмыла в воздух, немного там покружила, послушная движениям Сириуса, и плюхнулась обратно на постель.

— Это только что были Чары Левитации. Заклинание запомнил?

— Да-а.

— Повтори-ка.

Гарри повторил.

— Молодец. Теперь палочку держишь ты и заклинание говоришь тоже ты, а я страхую.

Сириус взялся за палочку, накрыв ладонь Гарри своей.

И Гарри вдруг запаниковал: а вдруг он не справится, не сможет? Он, конечно, волшебник, но всё равно, вдруг эта подушка сейчас никуда не полетит?

Что тогда?

— Ви... — в горле у Гарри пересохло, — Вингардиум Левиоса!

Ничего не произошло. Гарри захотелось отбросить палочку и убежать куда-нибудь — от стыда, — но Блэк скомандовал:

— Ещё раз!

Добавил мягче:

— Ничего-ничего, очень мало у кого с первого раза выходит.

Гарри попробовал ещё раз, старательно выкрикнул эту левиосу, но проклятая подушка даже не шелохнулась.

Гарри вдруг подумал, что ладно сейчас, сейчас хотя бы один Блэк видит, а потом-то — потом вся школа будет наблюдать, как он позорится!

Рука, которой Гарри держал палочку, вспотела. Ехать в сказочный Хогвартс резко расхотелось.

— Так, — Блэк каким-то непостижимым образом оказался перед ним, — это у нас что такое? Чего раскис?

Заклинание со второго раза не получилось — так это нормально, у многих и с пятого раза не получается, и с десятого, тем более, ты не своей палочкой колдуешь.

Блэк говорил как-то так уверенно, на самом деле не понимал, в чём дело, и Гарри показалось глупым сказать, что он боится, у него вообще ничего не выйдет.

— Тут уже простая тренировка нужна. Знаешь, сколько в Хогвартсе студенты заклинания разучивают, поначалу особенно?

Если вначале Сириус хотел просто отвлечь Гарри от процесса дыхания, то теперь всерьёз захотел, чтоб крестник выучился уже Левитации.

Увлёкся сам, забыл, что нужно подбирать слова и жесты.

Заговорило тщеславие: как же так, сын Джеймса, его крестник, и не может осилить простейшее заклинание.

Да, ему всего десять, да, палочка не его, но ведь сильный же волшебник, стихийка какая!..

Ага, а ты его побольше на неудачу настраивай. "У всех не получается", "никто с первого раза"... Он же себя хуже всех считает, он же решит, что если уж все не могут, то он — точно.

— Слушай, Левитация эта — ерунда, а не чары. Ты же сильный волшебник, в тебе магии столько, что на десятерых хватит, и какую-то дурацкую подушку поднять не можешь, ну? Не верится мне даже.

— Вингардиум Левиоса!

Подушка ударилась о потолок.

* * *

Гарри смотрел, как работают Манящие Чары, как появляются из воздуха предметы, как комод превращается в свинью и обратно.

Спрашивал у Блэка: "Сэр, а я тоже так смогу?" и получал в ответ: "Ещё и не так сможешь, если захочешь".

И когда Сириус спросил у него: "Ну как дышится?" Гарри даже не сразу понял, о чём речь.

Глубоко вдохнул, выдохнул — никакого сита, никаких струнок больше не было! Он мог дышать тихо!

— Всё хорошо, сэр!

— Вот и отлично.

Слава Мерлину, подумал Сириус, слава Мерлину. Отбой.

Театр одного актёра можно закрывать до худших времён.

— Сэр, а почему...

— При слове "сэр" я впадаю в неистовство и начинаю швыряться мебелью.

Ляпнул, покосился на Гарри — не испугал, не перегнул палку? Нет вроде.

— Сириус, а почему мне вдруг стало можно колдовать? Ведь мне же ещё нет одиннадцати, а вы говорили...

— Будем считать, что ты болел, и надо было как-то тебя порадовать. Но, кстати, если ты когда-нибудь палочку мою без спроса возьмёшь и что-нибудь попытаешься сделать, я ругаться буду долго. Понимаешь почему?

— Потому что нельзя брать чужие вещи. Но я — нет, я никогда...

— Не только. Без присмотра да чужой палочкой да в десять лет — опасно. Можешь взрыв устроить нечаянно, например, что потом делать будем?

— Но я и не собирался...

— Верю.

— Сириус, а можно ещё спросить?

— Спрашивай.

— Что это было?.. Ну, в смысле, со мной, этой ночью?

— Болезнь эта была, астма называется. Астматический приступ.

— А оно может... А такое ещё будет?

Сириус вздохнул. Врать было противно, правду говорить –тоже.

— Не знаю. Теоретически может.

— А от неё нельзя никаким заклинанием вылечиться?

— Как думаешь, если бы было можно, я бы стоял и слушал, как ты хрипишь?..

Ну мало ли, захотел сказать Гарри, но тут же прикрикнул сам на себя. Блэк бы не стоял и не слушал, точно.

— Сбили мы с тобой режим совсем... — пробормотал Сириус, глядя на голубое уже небо. — Ночами не спим...

Думал Сириус о другом. Он внезапно вспомнил, что День Рождения у Гарри — тридцать первого июля.

А в начале августа Сириус уже сбежал, было число на оброненной кем-то газете, в каком-то парке.

То есть, боль появилась раньше. И вполне могла — именно тридцать первого.

Что там такого в те дни случилось и случилось ли что-нибудь?

Просто странным показалось: совпадение, круглая дата...

Спросил наугад:

— Гарри, не расскажешь, как этот свой день рождения отпраздновал?

И пожалел.

Гарри обхватил коленки руками, взглянул исподлобья:

— Откуда вы знаете? — спросил почти враждебным тоном.

Чёрт, Бродяга, кто тебя дёрнул спрашивать. В кои-то веки всё нормально было, так не-е-ет, испортил. Рассказывать сейчас опять что-то, объяснять, что хорошо всё...

— Я ничего не знаю, я просто спросил. Чего волком смотришь?

Гарри хотелось расплакаться. Ну зачем, зачем Блэку понадобилось об этом спрашивать?.. Если бы это был не Блэк, а кто-нибудь другой, Гарри решил бы, что над ним хотят посмеяться. А так — ну зачем?..

— Ладно, не хочешь, не рассказывай. Скажи только: плохое что-то, да?

— Ага.

— Из дому после этого не захотел случайно сбежать?

Нет, ну откуда Блэку знать?!

— Да, захотел!

— Ясно. Не кричи, я отстал уже, не буду больше ничего спрашивать.

— Извините...

— Да ничего.

Нет, ну а в самом деле, смысл мальчишку расспрашивать, если и так всё ясно? Дурсли его обидели как-то сильно, джеймсова магия и сработала.

Последняя капля, или как это называется.

И стало ясно, что уж лучше психически неуравновешенный и безответственнный он, чем Дурсли.

Гипотеза трещала по швам. Чего-то не хватало, Сириус чувствовал, он не знал чего-то ещё, чего-то важного.

Но пока можно было удовольствоваться и притянутой за уши версией — какая разница?

— Сэр, я всё расскажу, хотите?

Доверяет настолько, что ли?.. Отказаться — обидеть.

— Ну рассказывай.

— В общем, Дурсли мне на день рождения никогда ничего не дарили. Ну то есть, вещи какие-нибудь старые — это да, но ничего хорошего...

Гарри осёкся. Подумал: а вдруг Блэк старые вещи хорошим подарком считает?

— Сволочи твои Дурсли, — проговорил Сириус сквозь зубы. — Ну? Давай дальше.

— Но зато меня тогда работать не заставляли, просто не трогали. И мне всегда нравилась цифра десять, она гораздо лучше, чем девять.

— Железно, — кивнул Сириус, борясь с желанием спросить: а что, Гарри все остальные дни в году работал?

И так было ясно, что да.

Сил злиться уже не было.

— Ну вот, и день был такой хороший, а тут Дадли начал меня дразнить, ну, что подарки мне некому подарить, потому что у меня родителей нет.

И вот, я не промолчал, а ему ответил, что лучше никаких родителей не иметь, чем как у него.

Я не знаю, почему так сказал, я на самом деле так не думал, если бы дядя с тётей меня как Дадли любили, я бы радовался.

И я думал, мы одни во дворе, а оказалось, тётя Петунья из дому вышла и нас услышала.

И она пошла ко мне с таким лицом, — я таких дерзостей просто никогда не говорил, — и я так испугался, я не знал, что она сейчас со мной сделает...

В общем, я её отшвырнул, ну, как вас тогда.

И она встала, отряхнулась, посмотрела на меня, сказала стоять смирно.

И я стоял, а она меня по щекам била. И кричала. Что как я посмел, что я урод... и ещё много всякого.

Картинка представилась Сириусу так живо, будто он использовал думосбор:

залитый солнцем двор, высокая, костлявая треска-Петунья, неподвижный Гарри.

Алые пятна на щеках, взмахи тонких рук: по правой — по левой, по правой — по левой...

— Ну, мне повезло, она быстро закончила, она вспомнила, что соседи увидеть могут.

Это всё из-за дня рождения, я бы иначе Дадли бы не ответил.

Но я тогда... Я вообще потом... Понимаете, я же ничего не сделал, я не хотел!

И мне десять лет исполнялось... Она меня не била никогда, грозилась только, а тут... Ладно бы в чулан...

И я подумал как-то сразу, что тут долго не останусь.

— Одиннадцатый день рождения шикарный у тебя будет, веришь?

Больше Сириус не знал, что сказать.