Никак иначе (джен)

Гарри проснулся, и, не открывая глаз, удивился, почему его никто не разбудил. Неужели о нём совсем забыли? Не похоже на тётю Петунью — давать ему выспаться, обычно ведь будит, даже если ей ничего от него не нужно. Она, конечно, могла пойти по магазинам, но... Что это?!

Рука Гарри уткнулась во что-то теплое и мягкое. Он в ужасе открыл глаза и увидел спящего рядом Блэка.

«Значит, это не было сном», — было первой мыслью Гарри. Второй:

«Хорошо, что Блэк не проснулся».

Гарри полежал ещё немного и тихо встал.

О волшебстве и обо всех вчерашних странностях думать не хотелось совсем — Гарри боялся запутаться окончательно. Если Блэк волшебник, то почему не может, к примеру, наколдовать им еды или убрать пыль заклинанием? Но в то же время, ведь в собаку он превращался по-настоящему, да и тот ключ...

А вдруг Гарри ненормальный — Дурсли часто так говорили, может, и впрямь...

Да и помимо волшебства — зачем он нужен этому Блэку? Какой ему резон так о нём заботиться, если они даже не родственники? Или...

На этом месте Гарри понял, что больше не может строить догадки, и решил, что, может быть, Блэк сам объяснит ему что-нибудь, когда проснётся — ведь сказал же «завтра». И в крайнем случае, можно ведь было и спросить, не похоже, чтобы Блэк мог сильно из-за этого рассердиться.

А пока Блэк ещё спал, и Гарри нужно было чем-то себя занять.

Он хотел было пойти приготовить завтрак, но вспомнил вчерашнюю колбасу и подумал, что, если здесь и есть еда, вряд ли он её найдёт и сумеет разобраться с плитой — а сломать что-нибудь в чужом доме — это было бы уж совсем по-идиотски.

Нужно было придумать что-то другое.

Сириус проснулся поздно, долго соображал — как всегда после Азкабана, — где он, вспоминал вчерашний день, приводил воспоминания в порядок.

Открыв глаза, он обнаружил, что крестника рядом нет.

И чего теперь?.. Не хватало ещё чему-нибудь случиться с утра пораньше.

Сириус извлёк из шкафа свои лохмотья — в то и дело спадающем одеяле было кошмарно неудобно.

Одежда уже высохла после вчерашней спешной стирки.

Ничего удивительного, подумал Сириус, распахивая дверь за дверью, этот дом всегда был за него, так же, как дом родителей — против.

Здесь можно было оставить еду на жаре безо всяких охлаждающих чар, и не бояться, что она протухнет; посуда здесь не разбивалась, падая; не терялись вещи; солнце не просвечивало сквозь занавески, если ты не хотел этого, и удивительно легко творились заклятья.

Из этого дома можно было уйти сколь угодно надолго, а, вернувшись, чувствовать себя так, будто ты никуда не уходил.

Огромный, нескладный, дом имел особое очарование.

Сириус в своё время не обжил и половины комнат, а в обжитых как попало разбрасывал вещи, но чувствовал себя принятым и нужным, — частью дома.

А по ночам под странные шорохи и скрипы мысли о Реге и матери уходили из головы, и засыпалось до странности легко.

...На пыльном полу отчётливо виднелись следы маленьких босых ног, — хоть какой-то прок от этой пыли, — следы привели к одной из самых дальних комнат.

Сириус подошёл к двери и замер. Гарри стирал пыль — в данный момент с комода, пол и кровать были уже чистыми. Оставалось только догадываться, где Гарри раздобыл тряпку и сколько раз ему пришлось её стирать.

Сириус глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Петунья. Аккурат-тистка.

Да как посмел Дамблдор оставить мальчика в такой семье?

Не зря джеймсова магия сработала, ох, не зря.

Только ему-то, Сириусу, теперь что делать? Ему бы с собой как-нибудь разобраться, с недосумасшествием своим. Всё это милое наследие Азкабана — разгребёшь разве? Ночные кошмары... А как он от людей шарахался в первое время –трясло ведь всего. Отвык.

И боль головная только вчера прошла, когда они перемещались.

Что, не потянешь, а? — в который раз влез внутренний голос.

Что бы я без него делал, подумал Сириус и привычно огрызнулся:

— Потяну, ещё как потяну.

Вдохнуть-выдохнуть-открыть дверь.

Крестник вздрогнул, но стирать пыль не прекратил.

— Доброе утро, — формальные приветствия не забываются даже за девять лет Азкабана.

— Доброе утро, сэ... Сириус, — тряпка не прекращает движения.

— Что ты делаешь?

— Ну, я... Решил здесь немного убраться. Здесь... Грязно.

— Ты кроме этой комнаты ещё какую-нибудь убирал?

— Ещё нет...

— Ну и хватит пока. Тряпку дай мне. Воду где брал?

Гарри рассказал, как пройти в ванную. Ну да, подумал Сириус, можно было не спрашивать.

Гарри замешкался на пороге.

— Вы вчера обещали, что расскажете...

Ничего такого Блэк не обещал, но жить, не зная, не сошёл ли ты с ума — это всё равно хуже, чем быть наказанным за дерзость.

— Ага. Сейчас здесь закончу и в нашей с тобой протру, а потом поговорим, честно. Погуляй пока по дому. Всё можно, всё разрешаю. Только — на улицу ни ногой, ясно?

Гарри с готовностью кивнул и вышел из комнаты.

Блэк сказал не «Хватит, и чтоб я больше этого не видел!», а «Хватит пока». Значит, он тоже ожидает от Гарри, что тот будет работать. А Гарри уже понадеялся, что... Ладно, это было глупо.

Но зачем тогда перемены, если всё по-старому?..

Хотя нет, не всё — Гарри представил, что сделали бы с ним Дурсли за исчезнувшее стекло.

Блэк убирался около часа. За это время Гарри успел обежать три комнаты и прочно обосновался в четвёртой — там были разные книги, толстые, с диковинными названиями на обложках.

Гарри осторожно открыл одну, самую толстую, чёрную — и тут же уронил.

Книга приземлилась на ногу, и это было довольно больно, но Гарри было всё равно: картинки двигались, по-настоящему двигались!

И Гарри застыл, завороженно перелистывая страницы.

Сириус довольно быстро докончил начатое Гарри и приступил к уборке той комнаты, где они спали вчера.

Не обошлось без ругани и сожалений по поводу отсутствия волшебной палочки, но в конце концов по комнате стало можно передвигаться, не боясь испачкаться.

И Сириусу захотелось поздороваться с домом как следует — всё же это был единственный его оставшийся друг.

Лунатик... не в счёт.

И Сириус заходил в каждую комнату, открывал настежь почти всё, что открывалось, проводил руками по мебели. В голове стучало: «Я — дома».

Обходилось без сюрпризов до тех пор, пока Сириус не открыл ничем не примечательный на вид комод.

На миг Сириусу почудилось, что из ящика исходит золотистое свечение.

— Что за..., — пробормотал он, зажмурившись.

И, конечно, когда он открыл глаза, никакого сияния в ящике не было и в помине.

Зато были новёхонький пергамент, чернильница, перья, джинсы и свитер. Еще валялись недоеденный маггловский шоколадный батончик и сэндвич — казалось, ящик закрыли вчера.

Что за бред, подумал Сириус, как так?

И вспомнил.

Это были каникулы после шестого курса. Он выволакивал Люпина из библиотеки Поттеров и в результате вынес оттуда книгу с заманчивым заглавием «Как подшутить над временем».

Книга оказалась довольно занятной. Помимо информации о хроноворотах, тоже, в общем-то, небезынтересной, там было множество полезных заклинаний.

Например, там описывалось, как в течение часа выглядеть таким, каким был три часа назад. Твой опыт оставался тем же — три часа были уже прожиты — менялась только внешность.

Это очень помогло потом, во время войны, когда приходилось успокаивать Джеймса или Лили, или Лунатика — «Кто ранен, я? Да вы посмотрите хорошенько! У меня же вид такой, будто меня там не было вообще!»

А ещё в той книге было подробно расссказано, как можно остановить время. Ограничений было два: либо вы останавливали время на очень короткий срок, либо на очень малой площади.

Некуда мне тогда силы девать было, мрачно подумал Сириус. Куча ерунды какой-то в ящике — а ведь думал небось, что самое главное собираю.

А хотя нет, батончик с сэндвичем — это, наверное, всё-таки джеймсова работа...

Отлично, завтрак есть. В смысле, Гарри придётся довольствоваться сэндвичем, но это лучше, чем ничего.

И вообще — повезло. Джинсы и свитер — новые — уже хорошо.

Следовало отдать справедливость молодому нахалу — без его выпендрёжа Сирису пришлось бы гораздо труднее.

Сириус достал джинсы, встряхнул, по привычке избавляясь от несуществующей пыли. На пол упал флакончик и разбился прежде, чем Сириус успел понять, что происходит.

Дурак, зло подумал Сириус, склоняясь над осколками, идиот, кто так прячет Оборотку!

Свитер Сириус разворачивал долго и осторожно. Там оказалось ещё два флакона. Один — с Оборотным зельем, а второй — Сириус даже посмотрел на свет несколько раз, боясь ошибиться — во втором был Феликс Фецилис.

Надо же. Действительно — повезло.

Сириус улыбнулся, но вспомнил, что ему предстоит разговор с крестником, и улыбка тут же сползла с его лица.

Мерлин, дай мне терпения. Худшего опекуна для всего-боящихся-мальчиков и представить трудно.

— И о чём ты думал, когда в это ввязался? — ехидно спросил внутренний голос.

— Ни о чём — у меня так болела голова, что главной заботой было не сойти с ума!

Покачав головой, Сириус надел джинсы — они оказались ему впору, только были коротки, — и решил, что, по справедливости, свитер должен достаться Гарри.

Положил флаконы обратно в ящик и, с силой его захлопнув, отправился разыскивать крестника.

Гарри нашёлся довольно быстро. Он сидел на полу в той комнате, которую Сириус раньше называл «Обиталище Лунатика» и благоговейно перелистывал страницы какой-то книги.

— Интересно? — спросил Сириус, бесшумно подойдя ближе, и тихо выругался, когда крестник вздрогнул.

Гарри был настолько удивлён, что осмелился заговорить первым:

— Сэр, картинки, они движутся!

Тоже мне, открытие, подумал Сириус и тут же устыдился, вспомнив. Хор-роший опекун. Внимательный.

— У нас и фотографии движутся. Да-да, я обещал поговорить, я помню. Слушай.

И, усевшись рядом, Сириус рассказал Гарри о волшебном мире — о Хогвартсе, о заклинаниях, о том, кем на самом деле были его родители.

Он говорил и говорил, пока не увидел, что Гарри, до этого слушавший с жадным вниманием, отвлёкся и отчаянно хочет что-то спросить.

— Да?

Сириус будто обращался сам к себе: Гарри молчал, прятал глаза и пытался сделать вид, что ему совершенно не хотелось ни о чём спрашивать.

Сириус вздохнул. Мерлин-дай-мне-терпения.

— Меня не нужно бояться. То есть, я вспыльчивый и имею привычку в гневе швыряться мебелью, но я не рассержусь, если ты задашь мне пару-другую вопросов.

— Сэр, скажите, а откуда у меня этот шрам?

Нет, Мерлин, столько терпения даже ты не сможешь мне дать.

— Есть волшебники нормальные, а есть — не очень. Так вот, ненормальные считают, что лучше них нет никого, что все магглы — не люди, а так, что-то среднее между животными и слугами... И магглорождённые волшебники тоже.

Сириус скривился, будто вспомнил что-то очень неприятное, и продолжил:

— Такие всегда существовали, но десять лет назад они объединились вокруг одного очень могущественного волшебника. Он был психом, самым настоящим, всерьёз занимался Тёмной магией. Волдемортом его звали.

Так вот, он считал, что всех маглов и маглорождённых нужно сделать прислугой, бесправной прислугой. Своих последователей он назвал Пожирателями Смерти.

А Дамблдор, другой могущественный волшебник, не хотел ничего такого и магглов считал такими же людьми, как волшебники. Он собрал вокруг себя всех, кто думал так же, и назвал эту... гхм, организацию Орденом Феникса. Да, феникс — это птица такая.

Так вот, твой отец и твоя мать входили в этот орден, и я тоже. Волдеморт захотел их убить, и убил.

Мерлин знает, чего Сириусу стоило спокойствие, с которым он рассказывал.

— ...Их убил, а тебя не смог. Есть Убивающее заклятие, от тебя оно отскочило. Отсюда шрам.

Гарри молчал — видимо, переваривал полученную информацию. Сириус тоже молчал, мрачно думая, до чего нелепыми кажутся события собственной молодости, когда пытаешься вкратце рассказать о них ребёнку.

Сириус вообще ненавидел всякие «разговоры по душам». Он привык либо помогать делом, либо молчать и быть рядом. Но это с Джеймсом можно было — так, а с Гарри надо было говорить, и Сириуса это бесило. Он так не умел.

— Вы колдуете волшебными палочками? — осмелился Гарри задать ещё один вопрос.

— Ага.

— А почему тогда вы ей не пользуетесь?

— У меня нет.

Непроизнесённое «Почему?» Гарри, казалось, повисло в воздухе. Вываливать на мальчика правду было рано, и Сириус притворился, что ничего не заметил.

— Что ещё?

— Сэр, а кто вы? То есть, зачем вам я? То есть, почему вы меня забрали?..

Сириус пожал плечами. Он знал, что правда прозвучит глупо и странно, но молчать или лгать не хотел тоже. С безразличием, с каким обмениваются замечаниями о погоде, он сказал:

— Я теперь тебе буду вместо отца.

Гарри ошеломлённо затряс головой. Он не мог поверить услышанному. Это попросту не могло быть правдой. Хоть он, оказывается, не ненормальный, а волшебник, всё равно — зачем он может быть кому-то нужен? Нет, глупость. Или у Блэка такие шутки. Но, в любом случае, это — не по-настоящему.

Чёрт, подумал Сириус, Бродяга, неужели ты думаешь, что ему это понравится? Какому нормальному ребёнку захочется быть сыном такого урода, каким ты стал?

— Я не понял вас, сэр, — медленно и раздельно сказал Гарри, — что вы сказали?

Ну да, конечно, он боится и не хочет, а чего ты ещё ожидал?

— Я сказал, что буду тебе вместо отца. И твоё мнение меня, уж прости, не интересует.

Надо сразу — жёстко. Чтобы пережить его истерику не потом, а сейчас.

Чёрт. Никогда не думал, что стану таким гадом. Как это по-Блэковски, всю жизнь пытался сбежать, не стать — и вот теперь почти добровольно... Джеймс убил бы. Хотя нет, Джеймс, собственно, этого и хотел. Или нет? Мерлин, это не жизнь, а бред собачий.

Гарри вскочил. Ну да, ну да, подумал Сириус, сейчас начнётся — хлопанье дверьми, проклятия, слёзы, и прочее, и прочее. Готовься, Бродяга.

Сириус не успел ничего понять. Крестник ткнулся носом в область его шеи, чуть не упал и попытался куда-то пристроить руки — обнял?..

— Ты что творишь... — приглушённо пробормотал Сириус и прижал крестника к себе так, что у того что-то хрустнуло в спине.

Сам напросился.

Сердце Гарри бешено колотилось. Он, конечно, понимал, что совершает дерзость, да ещё какую — но он не мог не проверить.

А потом привычный мир Гарри основательно пошатнулся.

Всю сознательную жизнь Гарри твёрдо знал только то, что никому не нужен. Вначале он ещё верил в обратное, верил, что произошла какая-то ошибка, и рано или поздно за ним придут и обязательно полюбят, ни за что, просто так, — но общение с Дурслями вновь и вновь убеждало Гарри в том, что такой, как он, не может быть нужен решительно никому.

И Блэк был должен, просто обязан оттолкнуть его — тогда Гарри в последний раз убедился бы в том, что всегда будет один, и перестал бы надеяться на перемены — сколько можно.

А Блэк не оттолкнул. И теперь Гарри было трудно дышать, ещё более трудно — держать равновесие, да вдобавок болела стиснутая Блэком спина.

А самое главное, он не представлял, что делать дальше.