Сбежать и спрятаться (гет)

Рон Уизли в отличном настроении камином перенесся в Нору на воскресный семейный обед. Даже в превосходном, можно сказать. Он закончил отчет по крупному аресту, за который заработал шикарный бонус, позволивший ему купить метлу, на которую он откладывал уже некоторое время. И теперь он сможет задать всем жару в семейном квиддичном матче.

И к тому же его девушка прибыла вместе с ним, что происходило все чаще и чаще. И теперь его все чаще посещали мысли, что кольцо станет следующей вещью, на которую он начнет откладывать. Может быть, стоило спросить совета у Гарри о том, как он понял, что пришло время для предложение Джинни?

И тут его осенило.

Гарри же не будет. Он в Америке...с Гермионой. Рон ведь не разговаривал с Гарри с самого его отъезда. Что особо не удивительно, ведь парни не звонят друг другу, чтобы поболтать, Мерлина ради. Но он слышал от своей матери, которая слышала от Джинни, что Гарри и Гермиона помирились. И теперь он уже был достаточно зрелым мужчиной, чтобы признать, что завидует. Потому что, видит бог, он скучал по обоим.

По Гермионе он скучал годами. После того как пережил их расставание и принял ее решение переехать, он просто скучал по ней. И хотел, чтобы она приезжала почаще, он даже не возражал бы против ее длиннющих писем.

По Гарри он тоже скучал, особенно в прошлом. Когда его лучший друг был на задании, Рону часто приходилось останавливать себя и не бежать к камину, чтобы позвать его полетать или пропустить по пинте сливочного. Но теперь, зная, что они помирились, все виделось в новом свете. Как будто бы часть его была потеряна, и он тосковал по тому, как все было раньше, несмотря на то, что тогда окружающий мир был довольно страшным местом, но они трое были вместе и рядом, чтобы защитить друг друга.

Покачав головой, Рон прогнал подобные мысли и, войдя в Нору, был буквально окружен знакомыми звуками его большой семьи и приятными ароматами уже готовой еды. Это определенно будет отличный день.

Но эта его уверенность продлилась не более минуты. Ровно столько ему потребовалась, чтобы заметить сестру, которая выглядела просто ужасно. Как будто много плакала, оплакивая прошлое. К сожалению, этот взгляд ему был слишком хорошо знаком.

На мгновение Рона охватила паника, и только одно имя крутилось на языке: Гарри. Но затем голос в его голове, до боли похожий, даже спустя все эти годы, на Гермионин, приказал ему успокоиться. Голос заверил его, что случись что-то с Гарри, то ему бы уже сообщили, а в Норе явно не было бы ее привычной шумной атмосферы.

— Пойду поговорю с Джинни, — пробормотал он Лаванде, головой махнув в сторону сестры. — И, наверное, мне стоит пойти одному, — та проследила за его взглядом и удивленно охнула, заметив его сестру.

— Да, конечно же, иди и позаботься о своей сестре. А я пока пойду и узнаю, не нужна ли твоей матери помощь.

— Спасибо, дорогая, — он поцеловал ее в щечку и направился к Джинни. Он чувствовал на себе взгляды остальной семьи, пока шел через комнату, инстинктивно знал, что он не единственный, кто заметил, что с младшей Уизли что-то не так, и, вероятно, не единственный, кто пытался поговорить с ней.

Но Рон надеялся, что именно ему она откроется. Все же у них были особенные отношения. Учитывая и то, что между ними была минимальная разница в возрасте и они росли вместе. Ведь Фред и Джордж жили в собственном мирке, а трое старших братьев были слишком взрослыми, чтобы возиться с ними.

В детстве Рон часто обижался, что мог играть только с Джинни. Но теперь он даже считал, что у него была самая классная младшая сестра, учитывая, какие вообще бывают. Хотя чего скрывать, она и продолжала быть такой: у него были бесплатные билеты на квиддич, какие он только мог пожелать. И хотя он никогда, никогда не сказал бы этого вслух, он чертовски гордился ею.

— Привет, Джин, — начал он, пытаясь звучать непринужденно. — Как тренировки на этой неделе?

На что она только глубоко вздохнула и, не поднимая на него взгляда, поерзала на стуле.

— Я взяла несколько выходных.

Рон замер на месте, не моргая, глядя на нее. Он, конечно, понял, что она расстроена, но кажется, дело было серьезнее, чем он предполагал. Ведь даже, когда у нее было серьезно повреждена нога и кость пришлось удалять и выращивать заново, то она уже на следующий день выбежала на поле. Ведь тренировку она бы не пропустила ни за что.

— Все хорошо? — осторожно спросил он.

Наконец-то она повернула к нему голову, и он инстинктивно сделал шаг назад при виде той злобы, что светилась в ее глазах.

— А ты как думаешь?

Облизав губы и с трудом удержавшись, чтобы не убежать от нее подальше, он произнес:

— Ты не хочешь мне сказать, что не так-то?

Она наклонила голову и сделала еще один глубокий вдох, а затем еще один, хотя на этот раз он вышел более прерывистым, как будто она пыталась не заплакать. Он шагнул вперед и положил руку ей на плечо. По опыту он знал, что этот маневр либо успокоит ее, либо же она взорвется, но это было самое меньшее, что он мог ей предложить. Она сделала еще несколько глубоких вдохов, а затем внезапно подняла голову и решительно посмотрела на него.

— Дашь мне руку?

— Конечно.

Она поднялась, но вместо того, чтобы воспользоваться его рукой, оперлась на его плечо и взобралась на стул, на котором сидела.

— У меня есть объявление! — произнесла она, к большому удивлению Рона. Спустя буквально мгновение в доме воцарилась тишина. — Свадьбы не будет! — эта фраза прозвучала как гром среди ясного неба.

Но в доме продолжала стоять тишина. Даже малыши как будто понимали, что сейчас очень напряженный момент. Как и следовало ожидать, молчание нарушила Молли.

— Прошу прощения, милая, но что ты сейчас сказала? — произнесла она, глядя на дочь.

Джинни сделала еще один судорожный вдох, и ее хватка на плече Рона усилилась.

— Я сказала, что свадьбы не будет. Мы с Гарри расстались.

Рон знал, что был печально известен тем, что часто говорил быстрее, чем думал, и чаще это были бестактные или даже жестокие вещи. Эту тенденцию он пытался подавить на протяжении многих лет. Но позже он будет уверен, что в этот момент он был абсолютно не в силах остановиться:

— Что значит, вы с Гарри расстались? Он же в Америке!

Джинни повернула голову и усмехнулась, на самом деле усмехнулась ему, а ее голос был холоднее ледышки.

— Да, но он специально приезжал домой, чтобы порвать со мной.

Рон почувствовал, что злится на своего лучшего друга за то, что тот причинил боль его сестре. Но он также был очень смущен тем, что она говорила, и это заставило его застыть на месте, а не убежать в ярости.

— Гарри был здесь? — поразилась Молли. — И даже не зашел, чтобы повидаться?

— Мама! Он приезжал, чтобы расстаться со мной! — выпалила Джинни. — В любом случае, он предлагал зайти и самому рассказать вам обо всем, но я отправила его назад к Гермионе.

Сердце Рона тут же сжалось.

— Что значит: ты отправила его обратно к Гермионе? — буквально на автомате выпалил он.

Джинни посмотрела на него и издала звук, который можно было описать только как шипение.

— Ой, да ладно. Ты лучше, чем кто-либо, знаешь, что я имею в виду.

Он знал.

Он знал Гарри и Гермиону.

Он знал, какими особенными всегда были их отношения, и всегда подозревал... Но он все же знал Гарри и Гермиону. И он не поверил тому, на что намекала его сестра.

Однако, глядя на Джинни, видя, как ей явно больно, он пришел в ярость. Он был зол и оскорблен тем, что понятия не имел, что на самом деле происходит с его лучшими друзьями. И с каждой секундой он все больше запутывался. Они втроем должны были быть вместе навсегда. Они — команда. Но что же произошло?

* * *

Традиционный обед в Норе продолжился после заявления Джинни. Пусть и был напряженным и тихим, изредка прерываемым всхлипами матери. Джинни вернулась в свою квартиру, не принимая участия в застолье. Никому не удалось убедить ее остаться. А Рон продолжал недоумевать над тем, что же в итоге он должен чувствовать.

С одной стороны, его сестра была ранена, и именно Гарри причинил ей боль. Это было бесспорно. И она его сестра, что тоже не нуждалось в объяснениях.

С другой стороны, если кто-то и заслуживал его преданность и доверие, то это был Гарри Поттер.

Чувства Рона к Гермионе были куда более сложными и запутанными, но он все равно был уверен, что она хороший человек. У него и мысли не возникало, что она может намеренно кого-то ранить. Он был растерян настолько, что ему хотелось отстраниться от этой ситуации.

Благодаря чему Лаванда с легкостью увела его обратно к нему на квартиру при первой же возможности.

— Позвони ему, — предложила Лаванда, после того, как они устроились на диване. — Гарри, — уточнила она, когда Рон непонимающе посмотрел на нее, размахивающую перед ним мобильным.

Он редко пользовался этой штукой. Гарри подарил ему телефон на Рождество пару лет назад. Ему нравились так называемые текстовые сообщения, как будто отправляешь короткое послание мгновенной совой. Но при этом разговоры по этой штуке казались чем-то неестественным. Но Лаванда была права, он просто не мог притворяться, что сегодняшнего дня не было.

Он не мог притворяться, что не чувствовал себя в каком-то смысле преданным.

Он не мог притворяться, что мысль о том, что его лучшие друзья вместе, заставляла его чувствовать себя некомфортно или что он не будет мучиться, пока, по крайней мере, не узнает, так или иначе, есть ли доля правды в едва замаскированных обвинениях Джинни.

Ну и какая-то его часть чувствовала необходимость защитить честь своей сестры.

И сделав глубокий вздох, он нажал кнопку вызова. Прошло несколько мгновений, прежде чем его лучший друг ответил; его голос был сонным и хриплым от сна, и только тогда Рон вспомнил о разнице во времени; там, где был Гарри, вероятно, было утро.

— Рон? — невнятно пробормотал Гарри.

И тот не смог удержаться от смеха.

— Да, приятель, извини, что разбудил тебя. Я не подумал. Решил поваляться в постели?

Затем наступила тишина

— О черт, я забыл поставить будильник. Гермиона меня убьет.

Видимо Рон как-то отреагировал на эту фразу, поскольку Лаванда тут же взяла его за свободную руку.

— У тебя есть планы с Гермионой, не так ли? — его слова прозвучали гораздо более обвиняюще, чем он хотел.

И снова на том конце трубки повисла тишина, и Рон сперва подумал, что соединение разорвалось, но затем послышался глубокий вздох.

— Так значит, это и есть тот самый звонок, да?

— Да, полагаю, так и есть.

— Ну начинай.

— Начинать?

— Что бы ты ни хотел мне сказать, я заслужил это, так что давай.

Рон отодвинул руку и посмотрел на телефон. Этот глупый благородный придурок сделал так, что даже злиться на него было невозможно. Но Рон так просто не отступиться от своего.

— Ты порвал с моей сестрой. Ты ранил ее.

— Так и есть, и мне очень жаль. Но я не делал этого нарочно. А она заслуживает гораздо лучшего, чем… — и Гарри замолчал. — Да, так и есть.

— Что ты собирался сказать, Гарри? Заслуживает лучшего, чем что?

— Чем мужчину, который любит ее, но всегда будет любить другую больше, — признал его лучший друг со вздохом.

И тут Рона буквально пронзила вспышка ярости, а затем накрыло волной горечи. И почему так произошло, он не имел ни малейшего понятия. А затем он почувствовал, как Лаванда забрала у него телефон из рук, что-то с ним сделала и положила его на столик перед ними, так что он мог слышать Гарри без необходимости прижимать эту штуковину к уху.

— По твоему молчанию смею предположить, что ты знаешь, что я говорю о Гермионе?

— Ну, — фыркнул Рон. — Джинни сказала, что отправила тебя обратно к Гермионе.

— Мне жаль, что она это сказала.

— А что? Переживаешь, что твой грязный секрет раскрылся? — прошипел Рон.

— Нет! Потому что это нечестно по отношению к Гермионе, Рон! Она не сделала ничего плохого, — буквально прокричал Гарри. — Я не планировал, чтобы это произошло. И никогда не лгал тебе насчет Гермионы. Я просто был идиотом, и теперь я это понял. Злись на меня сколько хочешь, но она действительно не сделала ничего плохого.

— Я... я не знаю, что сказать, — честно произнес Рон, услышав признание Гарри.

— Теперь представь, что я чувствую, — фыркнул Гарри. — Черт, — ругнулся он себе под нос. — Мерлина ради, Рон, мне жаль.

Тот мог только представить, как Гарри раздраженно проводит руками по волосам и лицу. И этого почти хватило, чтобы рассмешить Рона.

— Я должен хотеть прибить тебя, — он сделал паузу. — Возможно, так и есть, но я знаю, что никогда бы не смог.

— Я понимаю, она же твоя сестра.

— В этом и проблема, когда твой лучший друг влюбляется в твою сестру, — фыркнул Рон. — Ты сказал, что не обидишь ее.

— Я и не собирался, — тут же выпалил Гарри.

И тут Рон разозлился; большая часть его хотела кричать, обвинять и высказать Гарри, какой же он отвратительный человек. Но проблема была в том, что он знал Гарри. И он знал, что тот говорит правду. Что он направит свою палочку на себя, прежде чем причинит вред ни в чем не повинному человеку, тем более тому, кто ему дорог.

Это чертовски раздражало.

Последовала долгая неловкая пауза, и что-то — вероятно, эгоистичное — разрывало сердце Рона с тех пор, как он услышал, что новости Гарри и Джинни расстались. Он злился не только из-за Джинни, но и из-за себя самого.

— Ты как-то сказал, что Гермиона для тебя как сестра, — обвинительно произнес он.

Теперь Рон мог открыто признать, что у них с Гермионой по сути не было никаких отношений, и что они никогда не были предназначены друг для друга. Но он также не хотел слышать, что его лучшие друзья скрывали от него такой огромный секрет. Ему действительно не нравилось чувствовать себя дураком.

На том конце раздался смешок.

— Ох, дружище. Я такой идиот. Но когда я это сказал, то был в этом убежден. И даже поклялся бы своей магией.

— То есть ты не всегда был в нее влюблен?

— Я... я не знаю, честно. Не знаю, когда это началось. Не знаю, когда она из моей лучшей подруги превратилась в нечто большее.

— Я не понимаю. Как ты мог не знать? Ты считаешь еще своей сестрой или рассматриваешь как женщину!

— Все не так просто, Рон, — выдохнул Гарри. — По крайней мере, не для меня.

— Как это так? — требовательно выпалил в ответ Рон.

— Что для тебя самая важная вещь в мире? — на одном дыхании спросил Гарри.

— Моя семья, — без тени сомнения ответил Рон.

И тут же услышал, как протяжно выдохнул его лучший друг.

— И именно так я чувствую себя в отношении тебя и Гермионы. Вы были — есть — моя семья. Когда я это произнес, мы были в эпицентре войны. Я даже и не рассматривал Гермиону в романтическом ключе, когда столько всего происходило вокруг нас. Я просто знал, что она была одной из самых важных людей во всем мире, так что я сравнил ее с сестрой: и на тот момент я не лгал, клянусь тебе. Но теперь я вижу, насколько недалеким я был. И хочу, чтобы ты знал, что ничего между мной и Гермионой не происходило до того момента, как я не расстался с Джинни.

Рон закрыл глаза, когда эти слова проникли в его сердце.

— Но теперь вы вместе? — уточнил он.

— Да. Да, мы вместе. Я понимаю, если тебе потребуется время, чтобы принять это. И пойму, если ты зол на этот счет, но мы определенно теперь вместе.

И снова повисла долгая пауза, пока Рон пытался понять, что же он сейчас чувствует.

— Я не знаю, что и сказать, — безнадежно признал он.

— Понимаю, — и снова повисла неловкая пауза. — Как бы то ни было, мне жаль. Я никогда не хотел причинить боль Джинни или кому-то еще из твоей семьи. И уж тем более не хотел, чтобы ты оказался между молотом и наковальней. Это вроде как немного несправедливо.

— Но ты все равно это сделал, Гарри, и просто так это не исчезнет, — фыркнул Рон.

— Знаю и не ожидаю подобного.

И тут на заднем фоне раздался какой-то странный звук, перебивая Гарри, и Рон, нахмурившись, посмотрел на телефон.

— Гарри Джеймс! Вставай! Я же просила тебя поставить будильник! — внезапно в трубке раздался приглушенный голос Гермионы. И Рон понял, что звук, который он слышал, был стуком в дверь, и что теперь она кричала через нее. — Серьезно, — продолжила она, — поторопись, я не хочу слушать двадцать минут брюзжание Малфоя только из-за того, что мы не смогли вовремя прийти на завтрак!

— Дай мне минутку, Рон, — произнес Гарри.

— Нет, все в порядке. Иди, — быстро произнес тот. Он не то чтобы злился — ладно, да, злился, — но он действительно не думал, что готов стать свидетелем этой новой реальности, где его лучшие друзья — пара, даже если он просто услышал подобный разговор.

— Гарри! — услышал Рон, как снова зовет Гермиона. — Ты в порядке? Почему ты не отзываешься? — и с каждым словом ее голос звучал все более и более напуганно, так что сердце Рона сжалось. Уж слишком хорошо он знал, каково это, когда ты не знаешь, был ли человек, которого ты любишь, в порядке, а учитывая этих двоих, то даже мог себе представить ее выражение лица.

— Серьезно, мне нужно буквально мгновение, Рон.

— Нет-нет, просто передай мою любовь Гермионе, хорошо? — произнес он, крепко зажмурившись. — Но не в этом плане.

Гарри неловко рассмеялся.

— Нет, я понял, что ты имеешь в виду. Так и сделаю, она будет счастлива это услышать, и я знаю, что она передаст свою в ответ, — он услышал еще несколько приглушенных окликов Гарри, а затем, очевидно, звук открывающейся двери. — Скоро созвонимся?

— Конечно, — Рон завершил звонок и без лишних слов поднял взгляд на Лаванду, которая смотрела на него с сочувствием. Но было и еще кое-что: она совсем не удивилась тому, что только что услышала. — Как давно ты знаешь? — спросил он ее.

— О Гарри и Гермионе? — задумчиво спросила она.

— Да, — покорно вздохнул он.

— Всегда, — и, придвинувшись к нему ближе, взяла за руку. — И думаю, что ты тоже.