Любой ценой (джен)

В Большом зале Миралисса появилась одновременно с утренней почтой, поэтому сумела избежать большей части вопросов: друзья самостоятельно догадались, где и по какой причине она могла провести вечер и ночь. Но это не означало, что они вообще ничего не спросят. Впрочем, за завтраком этот вопрос не поднимался — слишком много вокруг было нежелательных ушей. Да и шум стоял невероятный — новости шокировали многих.

Непроизвольно взгляд скользнул на стол Гриффиндора, где царила атмосфера страха, маскируемого злостью. Поттер был возмущён, Уизли растерян, а Грейнджер шокирована, но сегодня среди гриффиндорцев выделялся Лонгботтом, с мрачной решимостью комкающий «Ежедневный пророк». О судьбе Невилла знали не многие, однако причин, почему он воспитывается бабушкой, было не так уж много — несложно догадаться.

На слизеринцев косились, но пока делали это молча. Но не только ученики, профессора тоже удостаивали подозрительными взглядами. МакГонагалл поджимала губы, Дамблдор мрачно поблёскивал очками, Амбридж смотрела с обиженным видом, словно должность заместителя министра предполагала, что она всегда будет в курсе событий. Лисса столкнулась глазами со Снейпом и прочитала предупреждение: декан молчаливо призывал к осторожности.

Слизерин разделился на два лагеря. Старшие курсы откровенно радовались, узнав об освобождении Пожирателей смерти, поскольку многие из них приходились тем ближайшими родственниками — детьми, племянниками или внуками, а ученики помладше, наслышанные о Пожирателях, но лично не связанные с ними, создавали видимость спокойствия… но все чувствовали, что спокойным временам вот-вот придёт конец.

Из Большого зала слизеринцы выходили в тишине. Старосты подали знак не расходиться, опасаясь слишком яркой реакции кого-то из семей пострадавших от действий «тёмной стороны» в прошлом, и весь факультет организованно встал из-за стола. Но стоило им начать движение, и все разговоры стихли, а поток недоброжелательных взглядов устремился на них плотной волной. Младшие ёжились, старшие — каменели лицами, однако видимость мира была соблюдена: ни одного выкрика в спину не последовало.

В коридоре слизеринцы быстро разошлись по своим делам, старосты снова провожали на занятия первокурсников, остальные намерены были справляться самостоятельно. Все надеялись, что мелкие стычки, неизбежные в условиях скапливающегося напряжения, не приведут к серьёзному противостоянию.

— Я, конечно, рада, что ты наконец-то встретилась с отцом, — негромко сказала Гринграсс, когда начался урок и внимание учеников сосредоточилось на задании профессора Флитвика, — но с твоей стороны было откровенным хамством вот так исчезнуть. Знаешь, как я волновалась?

— Прости, — только и сказала Лисса, не поднимая головы от учебника.

Дафна явно желала услышать не только извинения, но и подробности того, как прошёл вечер Миралиссы, однако та предпочла проигнорировать явный интерес подруги и сделать вид, что ничего не заметила. Общаться не хотелось.

Весь день она была рассеяна, не слушала учителей, натыкалась на предметы мебели: все мысли крутились вокруг отца. Лисса могла думать лишь о том, как ему понравиться, заслужить одобрение… Но на фоне всеобщего волнения из-за побега Пожирателей смерти этого никто не заметил. Никто, кроме Малфоя и Гойла.

— Что происходит? — задержав Лиссу в кабинете, спросил Драко. — Почему ты не выглядишь довольной? С твоим отцом что-то не так?

— Нет, почему ты так решил?

— Потому что ты должна светиться от счастья, а на деле… — он понизил голос до шёпота и наклонился, заглядывая Лиссе в лицо. — Он жив? Он покинул Азкабан?

В кабинете никого не осталось, они могли говорить свободно, но…

— Да… просто… — она не договорила, опустив глаза.

Малфой вздохнул и, не глядя на Миралиссу, произнёс:

— Ты же в курсе, что Беллатриса Лестрейндж сестра моей матери? — Лисса кивнула, но он этого даже не заметил. — Я никогда её не видел, но мама много рассказывала о ней, и мне хотелось познакомиться… Вот только я понятия не имею, какой будет эта встреча. Это я хотел узнать её, а не она меня.

— Ты её единственный племянник, думаю, она будет рада узнать тебя, — вполне искренне сказала она, радуясь, что Драко не стал ничего больше спрашивать о ней самой.

По крайней мере она так успела подумать, прежде чем следующие же слова Малфоя опровергли создавшееся впечатление.

— Лисса, ты единственная дочь своего отца? Думаю, он тоже будет рад узнать тебя. Не расстраивайся раньше времени, ладно? Может, ты ему понравишься…

— Я не нужна ему, Драко, — глухо произнесла Лисса, опустив голову. Она не хотела этого говорить, не хотела вообще обсуждать отца, но разочарование было настолько велико, что поддержка Драко сумела вытянуть это на поверхность. — Для него дочь — годовалый ребёнок, он сам сказал, а я — чужая.

— Дай ему время, — рассудительно посоветовал Малфой, глядя с искренним сочувствием и участием. — Не отчаивайся. Вот увидишь, всё будет хорошо.

— Крёстный сказал то же самое, но…

— Вот видишь, — повторил он с улыбкой. — Мерлин не стал бы тебя зря обнадёживать.

— Ох, Драко, твоя самовлюблённость проявляется даже в таких мелочах. Ты хоть когда-нибудь сомневаешься в своей правоте? Ладно, хватит психоанализа, пойдём на обед.

— Пойдём, — кивнул он и, спустя пару минут, когда они уже спускались по лестнице, поинтересовался: — А что такое психоанализ?

— У магглов есть врачи — психологи, они помогают разобраться с различными моральными проблемами, просто беседуя с пациентом.

— И помогает? — скептически хмыкнул Малфой, привыкший пренебрежительно относиться ко всему маггловскому.

— Кто знает? Наверное, — Лисса неопределённо пожала плечами. — Я однажды встречалась с психологом — он не помог.

В Большом зале было непривычно тихо. Лишь младшекурсники вели себя как обычно, все остальные либо отмалчивались, либо говорили шёпотом, косясь то на стол Слизерина, то на стол профессоров. Учителя выглядели бледными, даже Дамблдор утратил свою извечную улыбку, хмуро рассматривая учеников из-под кустистых бровей. Директор, конечно, не заламывал рук, но одно отсутствие блеска в глазах говорило о многом. Один лишь Снейп являл миру неизменно недовольное лицо: что бы ни происходило вокруг, на мимику профессора это не влияло.

С момента получения новостей прошло немного времени, но его хватило, чтобы студенты поделились на два неравных лагеря. Гриффиндор и Хаффлпафф практически в полном составе сошлись во мнении, что Слизерин — скопище Пожирателей смерти, и вести себя они собирались в соответствие с этим выводом. Равенкло, где учились дети с обеих сторон, пока сохранял нейтралитет. Неодобрение витало над их столом, но хотя бы между собой они не стремились обособиться, и «Пожиратели» сидели на тех же местах — рядом с магглорождёнными и полукровками, — что и раньше. У слизеринцев же просто не оставалось иного выхода, как играть отведённую им по сценарию «Светлой стороны» роль, причём не имело значения, были ли они детьми Пожирателей на самом деле — принадлежность к факультету определила отношение к ним.

— …Просто мимо шла, а он мне: «Пожирательница!», представляете?! — шёпотом возмущалась Астория, младшая сестра Дафны Гринграсс. — Всем же известно, что наша семья всегда сохраняла нейтралитет, а этот…

— Хватит возмущаться, Тори. Привыкай, — буркнул Нотт, злясь непонятно на кого.

— Что значит «привыкай»? — возмутилась та в полный голос. — Я не собираюсь…

На младшую Гринграсс зашикали, и продолжение Лисса уже не слышала.

Поведение учеников её не удивляло: о том, что люди любят справедливость лишь на словах, она узнала ещё в раннем детстве, но за Асторию на самом деле было обидно. На старших курсах действительно учились дети известных Пожирателей смерти: Розье, Флинт, Малфой, Гойл, Нотт… Но в восемьдесят первом война закончилась, всех Пожирателей посадили в Азкабан, а те, кого не посадили — Пожирателями уже вроде бы и не считались, то есть третьекурсники и младшие ученики уже в силу возраста не могли быть детьми сторонников Тёмного Лорда. Среди сбежавших преступников официально ни один не был родителем студента Хогвартса, но факты мало интересовали волшебников, для себя они уже решили, что все, кого Распределяющая Шляпа отправила на Слизерин — потенциальные Пожиратели смерти.

«Почему они гребут всех под одну гребёнку, буквально толкая людей в противоположный лагерь, а потом обвиняют в выборе неправильной стороны?»

Кто такие «они» Лисса даже не задумывалась: гриффиндорцы, конечно же. Хаффлпаффовцы хоть и думали также, воздерживались от голословных обвинений, предпочитая худой мир доброй ссоре. А вот гриффиндорцы молчать не умели и не желали. Что однокурсники, прямо сейчас бросающие злобные взгляды, что Дамблдор, смотрящий на стол Слизерина с разочарованием и тревогой… Никто не верил, что и среди слизеринцев есть те, кто вовсе не ненавидит магглов, или, как Гринграссы, стремятся сохранять нейтралитет.

— Будь выше этого, Астория, — громко произнесла Дафна, прервав невесёлые мысли Лиссы.

Вспомнив, что задание следить за Поттером никто не отменял, Миралисса нашла того взглядом. Пару минут спустя она отвернулась с мгновенно возникшей головной болью: мысли Поттера скакали бешеными гиппогрифами. Едва не всплеснув руками, Лисса мысленно упрекнула себя, что сразу же не сообщила Лорду обо всём, что узнала ещё вчера на зельеварении, однако встреча с отцом… Она просто забыла о Поттере! Надеясь, что Лорд сочтёт причину задержки веской, на истории магии Лисса, как верный летописец, занялась своими непосредственными обязанностями: фиксировала каникулярную жизнь Поттера на пергаменте, намереваясь после занятий оправить донесение Тёмному Лорду.

— Лисса, ты в совятню? Не возражаешь, я составлю тебе компанию?

Улыбнувшись Гойлу, она согласно кивнула и вместе с ним вышла из замка.

— Как всё прошло? — нарушил тишину Грэг на полпути к совятне.

— Что прошло? — не поняла она.

— Встреча с отцом.

— Э-э-э…

— Если не хочешь, можешь не отвечать, — поспешно вставил Грегори, когда Лисса замялась с ответом. — Просто я не мог не заметить, что ты расстроена…

— Я просто не знаю, как ответить. Не очень хорошо, — после паузы произнесла она, опустив голову. — И крёстный, и Драко уверяют, что нужно время, но…

— Они правы, — мягко произнёс Гойл. — Отец рассказывал про Азкабан. Он почти три месяца там провёл в восемьдесят первом, пока его не оправдали, говорит, попасть туда — это худшее, что может случиться с волшебником. А твой отец просидел сколько, четырнадцать лет? Конечно, ему нужно время!

— Может, вы и правы…

— Я понимаю, ты ждала другого… Посмотри на меня! — останавливаясь, приказал Гойл, и она послушно подняла взгляд от земли. — Всё наладится, вот увидишь.

— Меня не нужно утешать, — улыбнулась Миралисса, — я всё прекрасно понимаю. Иногда исполнение мечты — это не… не разочарование, конечно, но… Понимаешь, — собравшись с мыслями, она перестала запинаться и заговорила уверенно, — я всю жизнь об этом мечтала. В детстве — о тёплой встрече, о любящем отце, о доме, потом — об отце и доме. Перед Хогвартсом я узнала, что вероятнее всего он находится в Азкабане, и мечтала вытащить его оттуда, уже не думая ни о чём таком. А сейчас я просто не знаю, о чём мечтать. Отец на свободе, вот только я ему не нужна, и жить вместе мы вряд ли сможем.

Произнеся это вслух, Лисса почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, и поспешно отвернулась, продолжив путь к совятне.

— Я, конечно, попытаюсь ему понравиться, подружиться, но даже не представляю, как это сделать, — закончила она, когда справилась с эмоциями.

— А твой крёстный, он не может помочь? — осторожно спросил Гойл, бесшумной тенью шагавший рядом.

Миралисса пожала плечами.

— Чем? Заставит отца полюбить меня? Нет, Грэг, этого я должна добиться сама. Ты станешь Пожирателем смерти? — без всякого перехода неожиданно спросила она и в упор посмотрела на Гойла.

— Наверное, — ничуть не смутился тот и усмехнулся.

— Что?

— Да так… Ты против?

— Я?! — изумилась Лисса. — Почему… Это твоё личное дело, причём тут я?

Грегори помрачнел, проигнорировав вопрос, и сменил тему:

— Как думаешь, Амбридж продержится до конца года?

Миралисса несколько секунд сверлила друга взглядом, стараясь понять, почему Гойл задал предыдущий вопрос и почему не ответил ей, но поскольку у неё хватало собственных проблем, а лезть в голову друга не хотелось, отбросила эти мысли и позволила перевести русло беседы в обсуждение профессора Амбридж.

* * *

На завтрак Лисса пришла рано и вместе с несколькими однокурсниками была вынуждена сидеть под прицельным огнём недоброжелательных взглядов, пока не подтянулись друзья.

— Дьявол! Да они просто провоцируют нас на действия! — пробурчал себе под нос Малфой, в очередной раз встретившись взглядом с Поттером.

— Не глупи. Мы сейчас в центре внимания, нельзя поддаваться. Стоит любому из нас что-то сделать, вой до небес подымится. Им это будет только на руку, — успокаивающе похлопав Драко по плечу, предостерёг Теодор. — Давайте будем вести себя как обычно… А вот и почта.

Шум крыльев отвлёк учеников от разговоров. Не увидев Танатос — купленную для неё Краучем сову, — Миралисса потянулась за тостом, и на её вытянутую руку села совершенно незнакомая птица.

— Ты ко мне? — удивилась Лисса, пересаживая небольшую серебристую сову на стол. — И что ты принесла?

Писать ей по-прежнему было особо некому, но после знакомства с Тёмным Лордом Лисса примелькалась в его доме, и любой Пожиратель смерти теоритически мог ей написать. Хотя зачем кому-то из них это делать… Впрочем, мистер Гойл же обратился к ней с просьбой насчёт сына… Но было и более простое объяснение: Люциан мог сменить сову…

Отвязав пергамент, Лисса мимолетно отметила абсолютно незнакомый почерк и, вспомнив уроки крёстного, проверила послание на зловредные чары, после чего, наконец, развернула свиток.

«Здравствуй, Миралисса.

Сперва я должен извиниться за холодность. Наша встреча стала для меня полнейшей неожиданностью, а после событий того дня я был настолько выбит из колеи, что банально растерялся. Твой крёстный многое рассказал о тебе, и не только он. Мне жаль, что всё так вышло, хотелось бы начать знакомство заново, как ты на это смотришь?

Воспользуйся порт-ключом, уверен, ты не меньше моего желаешь узнать друг друга ближе. Жду тебя в субботний полдень дома.

Отец.»

Лисса едва не разрыдалась, прочитав послание. Он хочет встретиться!

— Тебе орден Мерлина вручили? — ехидно поинтересовался Нотт, но она проигнорировала насмешку. — Торн, ты ведёшь себя как дура, перестань улыбаться.

— Отстань от неё Тед, — вмешался Гойл, догадывающийся, что могло вызвать у Лиссы такую радость. — Ты доела? Тогда идём, поговорим.

Та без возражений встала из-за стола, двинувшись вслед за Грэгом к выходу из Большого зала, на слова Нотта ей было откровенно наплевать. Сейчас ей вообще было плевать на всё, кроме пергамента в руках.

— Рассказывай, — велел Грегори, закрыв двери кабинета и наложив чары против подслушивания.

И она рассказала. После вчерашнего разговора смысла скрывать содержимое письма не было.

— Да-а-а… Ну что ж, поздравляю. Я же говорил, что ему просто нужно было время. Так как теперь тебя зовут?

— Ничего не изменилось, Грэг, — её улыбка чуть померкла. — Он же не признал меня, просто хочет познакомиться. Но это ничего, я всё понимаю…

— Лисса, твой отец будет идиотом, если не примет тебя. Уверен, твой крёстный быстро вправит ему мозги.

— Я не хочу так, — с грустной улыбкой покачала головой Миралисса, сжав в кармане вложенный в конверт порт-ключ, — мне не нужно официальное принятие в семью, мне нужна семья. Крёстный не бросит меня, а значит, как бы всё не сложилось, я смогу видеться с отцом.

— Лисса… Почему ты скрываешь его имя? Нет, подожди, не отвечай! — быстро добавил Гойл, когда та открыла рот. — Ещё неделю назад это было понятно, Пожирателей смерти в Азкабане немало, твоим отцом мог быть любой из них. Но сейчас круг подозреваемых сузился в разы. У Лестрейнджей нет детей, а если бы и были, о них позаботились бы родители Драко — они ведь близкие родственники, племянники миссис Малфой. У Кэрроу есть племянницы, так что будь у любого из них дочь, она воспитывалась бы с Флорой и её сестрой. Долохов не англичанин, если у него и есть дети, они не здесь. Треверс и Мальсибер попали в Азкабан почти сразу после Хогвартса, а Джагсон, по словам отца, вообще не интересуется женщинами. Остаётся…

— Никого не остаётся, — фыркнула она.

— Официально в «Пророке» сказано о десяти беглецах, — понизил голос Грегори, — но их было одиннадцать.

— Вот как? — неподдельно удивилась Миралисса, которой в момент встречи с беглецами было не до того, чтобы их пересчитывать. — И кто одиннадцатый?

— Не знаю, — недовольно признался Гойл и ненадолго замолчал, ожидая, пока за дверями стихнут чьи-то шаги. — Отец не назвал имя. Сказал лишь, что его давно считали мёртвым, а оказалось, что он всё это время провёл в Азкабане. Это он?

— Нет, я ничего не знаю об этом человеке, — абсолютно искренне ответила Миралисса. — Я даже не знала, что был одиннадцатый.

— Хм… Почему ты мне не доверяешь?

— Я доверяю тебе, Грэг, просто… — Лисса замялась, не зная, как объяснить, что дело гораздо серьёзнее. — Просто это не мой секрет.

— А чей же тогда? — усомнился тот. — Назови причину, и, клянусь, я больше не стану спрашивать.

— Прости, но я не могу.

Лисса опустила глаза, и поэтому не видела, каким взглядом смотрит на неё Гойл. После длиной паузы он произнёс:

— Что ж, твоё право.

— Не обижайся, Грэг. Я, правда, не могу сказать. Раньше я молчала из упрямства, — призналась Миралисса, — хотела, чтобы отец… Ерунда, в общем. Но сейчас всё изменилось…

— Ты видела Тёмного Лорда?

Лисса отшатнулась, быстро оглянувшись по сторонам, словно на самом деле боялась, что в совершенно пустом кабинете вдруг может прятаться недоброжелатель.

— С ума сошёл?! Ты ещё громче спроси, чтобы уж точно вся школа уверилась, что среди нас все поголовно носят знак Лорда. Руку показать не потребуешь? — прошипела она.

— Значит, да, — сделал вывод Грэг, не впечатлившись возмущением. — Если ты не можешь даже друзьям сказать, кто твой отец — это единственное объяснение…

Позволить Гойлу продолжить строить предположения было слишком опасно, тот вполне мог по лицу Миралиссы получить ответы — в его наблюдательности она имела возможность не раз убедиться, а потому нужно было срочно прекращать разговор.

— Хватит! Что за допрос?! — пряча за злостью испуг, перебила она. — Что изменится от того, что ты узнаешь имя моего отца? Ты перестанешь со мной общаться или, наоборот, станешь лучше относиться? Какое отношение он имеет к нашей дружбе?

— Он — никакого, зато твоё недоверие — самое прямое. Ты знаешь мою тайну, — Гойл выглядел совершенно спокойным, однако в его глазах бушевало пламя, — и прекрасно понимаешь, что даже не будь ты моей подругой, я не пойду против тебя. Так в чём причина твоей скрытности?

— Задай этот вопрос Тёмному Лорду! — буркнула Миралисса и, не дожидаясь ответа, стремительно бросилась прочь из кабинета.