Конечно, это не любовь (гет)

Убежал.

Гермиона остановилась посреди площади Гриммо и уже тихо повторила:

— Шерлок.

Догнать его было невозможно, только не ей с ее неуклюжестью и нелюбовью ко всяческому спорту. Он убежал, и скорее всего, уже не вернется. Гермиона медленно подняла руку и зажала себе рот, чтобы подавить рвущиеся рыдания. И вспомнила, что так и не вернула Шерлоку перчатку. Она судорожно втянула носом воздух, сморгнула несколько раз и громко всхлипнула — и тут же прикусила губу до боли.

Он больше не вернется. Гордый, самолюбивый Шерлок никогда не простит ей то, чего она на самом деле не хотела ему говорить. Смесь отчаяния и стыда за собственные слова навалилась на нее с такой силой, что слезы высохли.

Нужно было вернуться в дом. Она быстро несколько раз сглотнула, пытаясь отделаться от отвратительной сухости во рту, развернулась и вошла в дом. Прокралась мимо спящего за шторами портрета. Обогнула троллью ногу. Ей надо было добраться до убежища, тихого места, где ее никто не потревожит — это было все, о чем она могла думать. Там, где-нибудь, где точно никого не будет, позже, она расслабится и будет плакать, а потом, когда успокоится, она найдет силы снова подумать о своем поступке. Совесть не позволит забыть о нем.

С раннего детства лучшим убежищем от проблем или страхов для Гермионы была библиотека. В тишине книжных полок она успокаивалась, из пыльных страниц черпала силы. Все так же тихо, надеясь никого не встретить, она прокралась на второй этаж. Внизу из столовой раздавались громкие голоса, миссис Уизли за что-то отчитывала близнецов. Из-за дверей одной из комнат доносились приказы Рона: «Конь, на «же-шесть», и робкие советы Гарри: «Ребята, может, походим пешкой?».

Гермиона прошла мимо и все-таки достигла спасительной гавани. Она закрыла за собой тяжелую дверь библиотеки, прислонилась к ней спиной и тут же отпрыгнула от нее. В библиотеке она была не одна.

Сириус Блэк сидел за столом возле окна, но вместо книг перед ним стояла открытая бутылка огневиски. Стакана рядом не было. Заметив Гермиону, он кивнул ей, приподнял бутылку, словно салютуя, и сделал глоток из горлышка.

— Прости, я… — пролепетала Гермиона и хотела было уйти — она чувствовала себя так, словно застала крестного Гарри за чем-то неприличным, но Сириус сказал:

— Выглядишь неважно. Проходи, здесь много места.

Гермиона посмотрела на дверь, на стройные стеллажи с книгами и потянулась к дверной ручке, но услышала булькающий звук еще одного глотка и решительно села в другое кресло, не слишком близко от Блэка, но и не на другой конец комнаты. Сама она сможет продержаться еще чуть-чуть и пореветь позже в своей комнате, а потом написать Шерлоку письмо и все объяснить. А Сириусу нужна была помощь — то, что он вот так напивался в одиночестве, было неправильным.

Она приоткрыла было рот, а Сириус спросил:

— Не жарко?

Гермиона вскочила и быстро сняла пальто и единственную перчатку. Пальто положила на пустой стол, а перчатку крепко сжала, словно это была рука ее друга. Если бы она успела его удержать…

— Что случилось, Гермиона? — спросил Сириус мягко. В его голосе совершенно не слышалось пьяного дрожания, но почему-то Гермиона была уверена, что он выпил немало.

— Все хорошо, — ответила она и опустила взгляд, внимательно рассматривая оставшуюся перчатку.

— Ты не выглядишь как человек, у которого все хорошо. Поверь, я точно знаю, каково это — делать вид, что все хорошо, в то время как все невероятно хреново, — заметил Сириус и, судя по звуку, опять приложился к бутылке.

— Ты не рад Рождеству? — спросила Гермиона, чтобы хоть что-то ответить.

— Еб… Зачем мне оно нужно, ваше Рождество? — ответил он и сделал новый глоток. — А впрочем, рад. Ваше общество — неплохое разнообразие после эльфа и сумасшедшего портрета. А у тебя все-таки не все хорошо. Иначе ты сейчас стояла бы над душой Рона и Гарри и заставляла их учиться, а не сидела бы здесь.

— Я поссорилась с другом, — честно ответила Гермиона. — Сказала ужасную вещь.

— Которому из них? Рон пообижается день-другой, а Гарри, — голос Сириуса стал мягче на этом имени, — Гарри не способен сердиться ни на кого дольше часа. В любом случае, извинись, если виновата, и все.

Гермиона почувствовала, как что-то сжалось в груди, и тихо сказала:

— Это не Гарри и не Рон. Ты не знаешь его. Он… не волшебник.

— Он хороший друг?

Гермиона улыбнулась, чувствуя, что все-таки плачет. Слезы просто текли по щекам, в горле и глазах щипало. Был ли Шерлок хорошим другом? Он всегда был просто чудовищем! С его обидами, придирками, вздорными фантазиями и то и дело возникающими идеями. Он с детства был сущим кошмаром. Но…

— Да, очень хороший.

— Тогда остальное не важно. Хоть магл, хоть мантикора, — произнес Сириус.

— Он даже больше, чем друг. Я знаю его с детства, и он… когда я узнала, что буду учиться в Хогвартсе, я была счастлива, но едва не отказалась, когда выяснилось, что он не поедет со мной.

— Джеймс, — вдруг сказал глухим, почти чужим голосом Сириус: — был для меня всем. И я для него — тоже. Никогда не прощу себя, что не уберег их. И знаешь, останься он жив, он вытащил бы меня откуда угодно. Даже из Азкабана. И ему было бы все равно, сколько свидетелей видели, что я убиваю людей. Он остался бы моим другом.

Гермиона впервые за время разговора подняла глаза и увидела, что бутылка почти опустела, а Сириус сидит в кресле, запрокинув голову на спинку, и смотрит куда-то в потолок.

— Помирись со своим другом, Гермиона, — добавил он.

— Он не простит. Просто не будет читать письма, и все. Он страшно упрямый. А поговорить с ним я не могу.

— Он в Англии? — спросил Сириус и поднял голову. В его глазах мелькнуло что-то, похожее на оживление.

— Да, — ответила Гермиона, не совсем понимая, к чему этот вопрос, — в Кроули.

Сириус встал из кресла, одним махом допил остатки огневиски, отставил бутылку и произнес с азартом:

— Хочешь съездить к нему и поговорить?

Гермиона нахмурилась. Что он задумал?

— Я не совсем понимаю… — сказала она.

— Я отвезу тебя к нему ночью, вы поговорите, и до утра мы вернемся. Нашу отлучку никто не заметит.

— Но… — Гермиона тоже встала и попятилась за кресло, — Сириус, это опасно.

— Вздор! — он тряхнул головой и улыбнулся шальной улыбкой, которая сделала его несколько похожим на собственный портрет с плакатов «Разыскивается». — Я взрослый волшебник, и я два года успешно водил за нос Министерство и даже Дамблдора. Если бы не Петтигрю, даже директор не нашел бы меня. Неужели ты думаешь, что я не смогу обеспечить безопасность во время одной вылазки на несколько часов?

Это звучало безумно. И Гермиона, конечно, собиралась отказаться. Она хотела помириться с Шерлоком, больше всего на свете, но подвергать такой опасности Сириуса, рисковать делами Ордена — ни за что. Она думала ответить: «Спасибо, Сириус, но — нет, это слишком опасно», но вместо этого спросила:

— Но зачем? Зачем рисковать?

Сириус на мгновение стал серьезным, безумная улыбка пропала, и он сказал спокойно:

— Зачем рисковать, чтобы помочь тебе? Азкабан не отшиб мне память, Гермиона. Гарри очень хотел помочь мне, но, если бы не ты — он не сумел бы этого сделать. Если бы не ты со своим маховиком времени и блестящим волшебством, моя душа досталась бы дементорам. Поверь, я достаточно ценю свою душу, чтобы немного тебе помочь. Кроме того, — он на мгновение замолчал, но все-таки продолжил: — я буду рад хоть кому-то быть полезным.

Гермиона замерла. Все возражения исчезли, она смогла только уточнить:

— Но как?

— Подождем до вечера. Оставь в библиотеке сменную одежду. Ложись спать. Потом, часов в одиннадцать, скажи Джинни, что тебе не спится и что ты хочешь немного почитать. Я приду к одиннадцати тридцати, и мы спокойно покинем дом.

Она посмотрела на Сириуса, который уже растерял то легкое оживление и выглядел очень старым, не на свои тридцать пять-тридцать семь, а на пятьдесят, и сказала:

— Спасибо.

Выйти из дома оказалось просто. В библиотеке Сириус наколдовал милую иллюзию — спящую с книжкой в руках Гермиону, после чего запер дверь простым заклинанием и пояснил:

— Едва ли тебя хватятся, но на всякий случай пусть ты будешь спать в библиотеке. Даже если кто-то зайдет, будить тебя не станут.

Они отошли от площади Гриммо, Сириус огляделся и негромко рассмеялся, вдохнув полной грудью холодных влажный воздух, произнес:

— Как же хорошо.

— Мы аппарируем? — спросила Гермиона, глядя куда угодно, но только не на этого любящего жизнь, но очень несчастного человека, и снова чувствуя необъяснимый стыд.

— Аппарируем? — переспросил Сириус. Потом кивнул своим мыслям и не слишком-то довольно ответил: — Да, разумеется. Жаль, что мой мотоцикл так и стоит у Хагрида, он бы пригодился сейчас. Нет, не будем. Полетим.

Он сунул руку в карман мантии, достал оттуда миниатюрную метлу, махнул палочкой и увеличил ее до нормальных размеров. После этого коснулся палочкой макушки Гермионы. Она вздрогнула и сразу же опознала дезиллюминационное заклинание. Сириус заколдовал и себя, сделавшись полупрозрачным на фоне темных зданий, оседлал метлу и сказал:

— Садись позади и держись крепче.

Гермиона подчинилась, постаравшись не думать о своей ненависти к полетам, и они взмыли в воздух.

На автобусе до Кроули было ехать больше двух часов. На метле они долетели за тридцать минут, Гермиона даже не успела окончательно промерзнуть.

— Говори, куда лететь, — велел Сириус.

С высоты в сотню ярдов город выглядел совсем иначе, чем снизу, но Гермиона легко сумела найти родную улицу и показала на нужный дом.

Сириус опустил метлу, Гермиона с радостью почувствовала под ногами твердую землю и вдруг замерла. Из-за закрытого окна дома Шерлока раздавалась невозможно прекрасная мелодия. Когда-то она уже слышала пьесу, написанную Шерлоком, и была поражена. Но то, что он играл сейчас, было еще сильнее. Его скрипка плакала, рыдала, проклинала, потом переходила на нежный шепот и снова обращалась к проклятьям. Сам Шерлок ни разу в жизни не показывал и десятой доли тех чувств, которые сейчас наполняли жизнью его музыку.

— Это твой друг? — шепотом спросил Сириус. Гермиона кивнула.

Он помолчал некоторое время и произнес:

— Он как будто играет про мою душу, — сглотнул и сказал твердо: — Иди, к рассвету нам нужно вернуться.

— А ты…

— Я погуляю. Отвык от свежего воздуха, знаешь ли.

Гермиона снова кивнула и подошла поближе к дому. Кроме Шерлока, все спали. Он стоял возле окна, но не видел ее. Она подняла с земли небольшой камешек и несильно бросила в окно. Он со стуком отскочил вниз. Музыка умолкла.