Начни сначала. Великая Пуща (гет)

Аэрин его избегала. Кивала, стоило завидеть издалека, и спешила скрыться, ссылаясь на занятость. Трандуил лишь пожимал плечами — подозревал, что так и будет. Обманывать он не хотел и даже радовался разговору, который покончил наконец со всеми недомолвками. Вскоре подготовка к отъезду поглотила, заставив отбросить лишние мысли. Они планировали маршрут, считали, сколько времени займёт дорога, сколько требуется взять с собой воинов, кто хочет войти в делегацию лесных эльфов Эрин Гален… Они просиживали до утра с Синголло и Орофером, часто к ним присоединялся Сварн. Приближался день отъезда, подготовка заняла гораздо больше недели — собраться в дальний путь надо было основательно.

Отъезд был запланирован на послезавтра. Прикрыв дверь кабинета, Трандуил осмотрелся, устало хмыкнул — дворец давно спал, светильники еле горели, погружая коридоры во мрак. Довольно улыбнувшись тому, что никто не будет отвлекать вопросами, он направился в купальни, радуясь возможности наконец побыть одному.

За дворцом, с его западной стороны, били горячие источники, их пустили в огромные каменные чаши, к которым вели дорожки, по бокам их стояли деревянные беседки, в которых часто любили сидеть эльфы. Сейчас они были пусты, только фонарики мерно раскачивались на ветру, да с неба снова срывался мелкий дождь. Оставив одежду в беседке, Трандуил вышел наружу, вздрогнул от холодного весеннего ветра и поспешил к купели.

От воды парило, по глади разбегались крохотные круги от дождя. Трандуил ступил в воду, погружаясь по плечи и довольно выдыхая. В этих источниках можно было провести вечность. На ум невольно пришло сравнение с походами, когда теплой воды было не достать и даже зимой приходилось мыться растопленным снегом, слегка подогретым на костре. Слишком много желающих помыться становилось в очередь с котелками у большого костра. Тогда вот так полежать, ни о чём не думая, было невероятной роскошью. Воспоминания об этих и других лишениях постепенно отходили на дальний план, терялись в повседневных заботах. Но иногда, вечерами, подобными сегодняшнему, перед глазами вставали картины давно забытых дней, самых первых битв.

Трандуил откинул голову на бортик и прикрыл глаза, наслаждаясь контрастом падающих с неба холодных капель и горячей воды, в которой он лежал. В обступавшей тишине лес звучал особенно громко и понятно, и Трандуил читал его без малейших усилий. Неподалёку прошла семья енотов, недовольных тем, что их уединение разрушил какой-то эльф. На ветках разлапистой ели нахохлились сороки, в дупле прятались белки. Далеко за дворцом собрались на охоту волки. А ещё лес рос. Непрерывно рос и ширился, радовался весне, тянулся вверх, расправляя молодые листочки. Трандуил вытянул руки по обе стороны чаши, касаясь земли, чувствуя, как течёт сквозь него зелёная могущественная сила, а сам он делится с лесом своей энергией, бушующей, яростной, ненасытной. Он жил этими минутами единения, чувствуя себя не одиноким, но одним целым с древней Пущей.

Он расслышал чужие шаги задолго до появления того, кто решил искупаться в этот поздний час. Трандуил не спешил выдавать своё присутствие — благо места хватало для всех и вокруг было полно пустых каменных чаш. Не раскрывая глаз, он продолжил разговор с лесом, полностью забыв о пришельце. Пока он сам о себе не напомнил.

Раздался тихий всплеск, и Трандуил нехотя открыл глаза, собираясь недовольно проворчать, что нарушать чужое единение нет необходимости — можно найти себе место в любой другой купели. Но бледное лицо Аэрин, застывшей прямо перед ним, мигом спутало все заготовленные фразы. Она стояла близко — вытяни руку и коснёшься. И смотрела. Так смотрела, будто душу наружу выворачивала, пристально, пронзительно.

— Ты сказал, что я могу выбирать. — Она заговорила тихо, но твёрдо и решительно. — Выбирать, жить с тобой без твоей любви или не жить рядом вовсе.

Она сделала шаг навстречу, почти касаясь его груди своей, не сводя сосредоточенного взгляда с лица Трандуила.

— Я не смогу жить без тебя, — прошептала она. — Ты сам предложил. Если ты сейчас скажешь, что пошутил, я уйду, и больше ты никогда меня не увидишь, клянусь.

Трандуил молчал, впервые в жизни не находя слов. Аэрин поставила его в тупик, загнала в угол, поймав на своих же словах. Но разве мог он подумать, что она согласиться стать просто любовницей? Утехой для тела, но не усладой для души? Да и возможно ли подобное среди эльфов?!

«Возможно, — шепнул внутренний голос. — Ты и сам это знаешь. Здесь, в Пуще, возможно всё».

Он смотрел на неё, на слегка подрагивающую нижнюю губу, на пряди мокрых волос, белыми змеями обвивших виски и плечи. Смотрел в глаза, огромные, прозрачные, сверкающие в темноте. И не знал, что сказать.

— Не молчи, прошу, — шепнула в отчаянии Аэрин и пошатнулась — всё это время она стояла на носочках, пытаясь быть одного с ним роста. Трандуил едва успел её поймать, схватив за плечо.

— Ты уверена? — Он сам удивился тому, как тихо звучит его голос. Тихо и робко. В горле пересохло, а сердце стучало гулко и громко.

— Да, — выдохнула Аэрин ему в губы, всё ещё не сводя с него огромных, полных надежды глаз.

— Ты ведь понимаешь, что о нашей связи никто не будет знать. — Трандуил сам ненавидел себя за эти слова, но он всё ещё пытался дать ей передумать. Пытался придумать препятствия, такие, которые она не захочет преодолевать.

— Пускай. — Аэрин чувствовала, что он сдаётся. Чувствовала, что мечта её, прежде недостижимая и невероятная, вот-вот станет явью. И чем бы ей не грозило это: истончением фэа, вечной болью и страданием — она готова была отдать всё, чтобы эта мечта исполнилась.

— Ты будешь приходить ко мне тайно и уходить, пока никто не видит, — безжалостно продолжал Трандуил, скользя взглядом по её лицу, ища хотя бы тень сомнения. — Не сможешь выйти замуж, не родишь детей.

— Пусть. — Аэрин упрямо продолжала смотреть на него. — Пусть, — повторила она твёрдо. — Только бы с тобой рядом.

— Аэрин. — Трандуил грустно улыбнулся, провёл рукой по щеке, коснулся виска, отвёл за спину мокрые пряди. — Аэрин, ну зачем же ты так?

— Пусть так, — выдохнула она, подаваясь вперёд, почти касаясь его губ. — Только с тобой рядом.

И он не выдержал. Притянул к себе, держа за затылок, и впервые по-настоящему поцеловал. Ласково, нежно. Чувствуя вкус дождя и соли. Он взял её лицо в ладони и принялся сцеловывать слёзы, снова и снова возвращаясь к губам.

Аэрин всхлипнула, запуская руки в его волосы, притягивая его голову к себе, крепко, сильно. Прижалась всем телом, вздрогнув от ощущения чужой кожи, горячей, настоящей под своими ладонями.

Он выдохнул, растворяясь в забытых ощущениях, в жаре, что окутал всё тело, в красной пелене, пульсирующей в висках. Руки гладили спину, плечи, спускались к ягодицам, сжимая, и снова возвращались наверх, к рукам, груди.

Аэрин таяла, плавилась под его прикосновениями, дыша тяжело и прерывисто. Дождь давно превратился в ливень и теперь хлестал по плечам, стекал по лицу, не давая раскрыть глаза. Но зрение сейчас потеряло свою необходимость, уступив место ощущению чужих рук на теле, чужих губ на коже.

Она обхватила его ногами, наконец оказываясь на одном уровне с его лицом, впиваясь жадным поцелуем в губы, прикусывая их, одновременно ныряя рукой вниз, в воду, туда, где так тесно соприкасались их тела. Обхватив его пульсирующую каменную плоть, она плавно провела по ней рукой, вызвав у Трандуила приглушённый сладкий стон. Довольно улыбнувшись, Аэрин повторила, ловя губами его выдохи. Закрыв глаза, он откинулся на бортик, отдавая себя во власть её рук, позволяя им делать всё, что хочется, терзать его, дразнить неспешными поглаживаниями, заставляя желать большего.

Она наслаждалась каждым мгновением своей краткой власти, любуясь его напряжённым лицом, приоткрытыми губами, плотно сомкнутыми глазами. Он тяжело дышал, и на шее отчётливо билась голубая жилка, вызывая желание накрыть её губами. Накрыть и целовать её, шею, ключицы и ямку между них, слизывать прохладные капли дождя, снова возвращаясь к губам.

Трандуил сдался первым, подхватывая её под ягодицы и заменяя её руку своей. Аэрин коротко вскрикнула, принимая его в себя, чувствуя себя невероятно полной, цельной, настоящей. Новые ощущения вспыхнули в груди, разливаясь сладкой тянущей болью внизу живота. Она осторожно пошевелилась, и стон сорвался с губ, вторя невыносимому чувству наслаждения, которое принесло небольшое движение. Трандуил еле слышно зарычал, опуская её на себя до конца, и начал двигаться, медленно набирая темп. Теперь они дышали в унисон, и их крики разносились над водой, заглушаемые шумом проливного дождя. Аэрин откинулась назад, повиснув на его руках, пытаясь стать ближе, стать с ним единым целым. Трандуил крепко держал её, запрокинув голову. Сиплое дыхание шумно вырывалось сквозь стиснутые зубы.

Аэрин летела. Поднималась вверх, в небо, выше серых дождливых туч, прямо к звёздам. Она видела их свет даже с плотно сомкнутыми веками и стремилась к нему, приближаясь с каждым движением, с каждым вздохом. Свет заполнял всё вокруг, проходя сквозь неё, и Аэрин вдруг почувствовала себя невесомой, легкой, как перышко. Из глаз брызнули слёзы, но она их не заметила, громко выкрикивая чужое имя.

Трандуил прижимал её к себе, тяжело дыша, медленно поглаживая по спине, чувствуя внутри головокружительную пустоту. Он не хотел думать о том, что произошло. Не хотел раскладывать всё по полочкам, объяснять самому себе. Ему просто было хорошо сейчас. И этого было достаточно.

— Ты уверен, что не заболел?

Синголло в четвёртый раз озабоченно оглядывал друга, то и дело заставляя лошадь замедлять шаг. — Может, отложим поездку?

— Я не понимаю, с каких это пор уставший вид может означать болезнь? — в очередной раз ухмыльнулся Трандуил, откровенно забавляясь чрезмерной заботливостью Синголло. — Сколько раз нам приходилось не спать по несколько суток, и вид был ещё хуже, чем сейчас.

— Просто я давно тебя таким не видел, — насупился Синголло, видя, как веселится друг. — А все совещания мы завершили ещё послезавтра. Вчера у тебя был весь день на отдых, и что ты делал? Ушёл в лес, тренироваться!

— Я звал тебя присоединиться, — невозмутимо ответил Трандуил. — Ты сам отказался.

— Я не хотел тратить последний свободный день перед долгой поездкой на то, чем и так будут заполнены все наши привалы. — Синголло распрямился в седле. — Мне в постели было гораздо уютнее, уж поверь.

— Каждому своё, — пожал плечами Трандуил, снова и снова возвращаясь мыслями к ночи, проведённой с Аэрин. Она сама ушла, исчезла за завесой дождя, оставив его наедине со своими мыслями, которые не замедлили обрушиться, стоило раствориться наслаждению. И вчера весь день Трандуил с ожесточением сражался с единственным врагом, который мог причинить ему вред — с самим собой. Произошедшее казалось ему предательством. Чем-то, что невозможно простить. С чем невозможно смириться.

Она ушла. Нарэлен ушла, бросила его. Отпустила. Сами Валар посчитали их брак расторгнутым. Так отчего так гадко на душе?

Трандуил вернулся к себе, когда серый день подошёл к концу. Закрылся в своих покоях с бочонком вина, коря себя за проявленную слабость и за то, что вместо того, чтобы готовиться к отъезду, он продолжает думать об Аэрин и её поступке.

"О нашем поступке", — поправил он себя, усмехнувшись. Да, в нём явно были виновны двое, но вот виновны ли? Новый бокал не принёс ясности, наоборот, с готовностью напомнил, как хорошо ему было. Как давно он не чувствовал этой сладкой опустошённости. Быть может, в этом и впрямь нет ничего плохого, если позволять себе иногда небольшую слабость…

Аэрин пришла, когда бутыль наполовину опустела. Прошла в спальню, шурша подолом шелкового ночного платья, которое оказалось у неё под теплым мягким халатом. Достала из-за спины бутылку белого вина, легкого и игривого, и молча села у ног Трандуила, наполняя бокал — его и свой, который прихватила из кабинета.

Они пили молча, глядя друг на друга, а потом целовались, долго, жадно, задыхаясь. Ласкали друг друга на шкуре у камина, любили на кровати, оказавшейся слишком узкой для двоих. И молчали. Ни слова не было произнесено, но глаза Аэрин ярко пылали, говоря красноречивее любых слов. Она была счастлива.

И исчезла с рассветом, незаметно выскользнув из его покоев к себе. А Трандуил провалился в сон, чтобы открыть глаза через пару часов от настойчивого стука слуги, удивившегося, что принц до сих пор не на ногах. Орофер и Эннель вышли провожать, Тинвен с улыбкой протянула мешок с лечебными травами, которые могут пригодиться в дороге. А Аэрин загадочно улыбалась, держась в стороне, не забывая зорко следить за воинами, прощавшимися с родными.

Они выехали на рассвете, растянувшись по двое по каменной дороге. Вскоре озеро осталось за спиной, а вниз убежал широкий тракт, уводящий в лес. На ночь устроились на берегу Андуина, планируя пересечь его завтра и войти в Лоринанд к обеду. Всю ночь у костров распевали песни, громко смеялись и передавали друг другу фляги с вином. Здесь, в Пуще, эльфы были дома и не выставляли постов, передвигаясь открыто и расслаблено.

В Лоринанде задержались на три дня поохотиться с Амротом и Амдиром. Амрот был непривычно тих, то и дело обращая взгляд на прозрачные березовые рощи к югу от столицы. К вечеру Синголло не выдержал.

— Ты так смотришь на этот лес, будто закопал там несколько бочонков с вином триста лет назад и теперь не можешь вспомнить, где именно.

— Тебе бы только о вине говорить, — беззлобно усмехнулся Амрот, доставая флейту и выводя короткую незамысловатую мелодию.

— Ты знаешь другие радости, которые можно разделить с друзьями? — вскинул брови Синголло и потянулся за фазаном, только что снятым с вертела.

— Ещё есть любовь, — прошептал Амрот. — Светлая, недостижимая, прекрасная. Та, что заставляет творить прекрасные вещи. Сочинять завораживающие мелодии. И просто жить дальше.

Аэрин сидела молча, слушая, думая, что её недостижимая мечта стала явью, и теперь ей очень хотелось, чтобы все влюблённые были всегда вместе. Ей хотелось счастья для всех такого же острого, как то, что сейчас билось в её груди.

— Это Нимродэль, да? — спросил Трандуил. — Ты ведь про неё говоришь?

— Она, — вздохнул Амрот. — Непокорная. Нелюдимая. Живёт одна, никого к себе не подпускает. И так редко выходит к эльфам…

— Ты помнишь историю Эола и Аредель? — хитро улыбнулся Синголло. — Похить её и женись. И будет вам счастье.

— Мне кажется, искажение слишком щедро коснулось тебя, — протянул Амрот.

— А ты в своём золотом краю совсем закис, что уже шуток не понимаешь! — Синголло хлопнул друга по плечу, вызывая облегчённый смех.

— Она не хочет никого видеть. Она не любит нас. Не любит синдар. — Амрот снова вздохнул. — Ей кажется, что мы привели беду в её дом.

— А её не смущает, что мы живём здесь не одну сотню лет и пока ничего ужасного не произошло? — прищурился Синголло. — Ты прости, но мне кажется, что твоя дева просто слишком любит одиночество и себя в нём. И потому придумывает различные отговорки, только бы никто ей не мешал.

— Может быть. — Амрот вытянул ноги, облокачиваясь на дерево. — Я уже не знаю, что думать. Знаю только одно: я люблю её и буду любить до конца своих дней.

— Жестокая дева, — проговорил Синголло. — Найди другую. Может, тогда она заметит тебя.

— Как у тебя всё просто, — усмехнулся Трандуил. — Не одна, так другая.

— А к чему усложнять? — Синголло пожал плечами. — Я пока не изведал любви, о которой вы всё толкуете. А значит, не могу вас понять, зато мне прекрасно видно со стороны, как вы всё усложняете сверх меры. Ты, — он показал на Амрота, — страдаешь по деве, которая видеть тебя не хочет. Которая не давала тебе ни малейшего намёка на будущее с ней, на счастье. А ты, — он ткнул в Трандуила, — хранишь верность той, что бросила тебя без объяснений, расторгнув ваш брак. Так кто из нас всё усложняет?

— Иногда ты говоришь чрезвычайно здравые вещи, — пробормотал Трандуил, разливая вино. — Живи мы все по твоим правилам, как легко бы нам всем было!

— Ну, без лишних страданий, это точно, — проворчал Синголло, принимая стаканы и протягивая один Аэрин. — Может, поедешь с нами? — Он повернулся к Амроту. — Развеешься. Навестим Келеборна. Вспомним дориатские времена.

— Не знаю, — с сомнением протянул Амрот. — Весной всегда много дел.

— С которыми без тебя не справятся? — тонко усмехнулся Трандуил. — Поверь, ничто так не показывает силу власти, как отъезд самого властителя. Если ты не можешь оставить свои дела на помощников, ты плохой Владыка.

— Я не Владыка, — возмутился Амрот. — Король — мой отец.

— Ты сейчас открыл нам глаза! — вскинул руки Трандуил. Синголло не выдержал и громко фыркнул. Аэрин смотрела во все глаза, осознав, что до сих пор не привыкла к таким подначкам, принятым среди друзей.

— Я поговорю с отцом, — нехотя проговорил Амрот, продолжая делать вид, что предложение Синголло его не заинтересовало.

— Пусть посоветуется с Орофером, как управлять королевством в отсутствие сына, — рассмеялся Трандуил. Амрот пару секунд молчал, но потом рассмеялся в ответ.

— Нет, мне определённо стоит поехать с вами. Хотя бы для того, чтобы вы не развязали войну с нолдор или гномами.

— Говорят, их много сейчас в Хитаэглир? — Трандуил снова настроился на серьёзный лад. Знать о том, что им предстоит впереди, из уст того, кто живёт практически на границе нового королевства, никогда не помешает. В Лоринанд часто заезжали эльфы из Эрегиона, а Амдир вел активную переписку с Гил-Гэладом и Келебримбором, чем не мог похвастаться Орофер, неохотно принимающий чужих эльфов в Эрин Гален.

— Да, их царство, Кхазад-Дум, говорят, прекрасно. Они охотно пускают внутрь эльфов, через их подземные дворцы проходит дорога, позволяющая пересечь Мглистые горы за три дня.

— Удобно, наверное, — подала голос Аэрин. Но Трандуил не поддержал её.

— Лучше неделю поверху, но без гномов.

— Согласен, — кивнул Синголло. — Думаю, нам и так немало времени придётся провести в их обществе. Как бы сдержаться.

— Уверен, вы справитесь. — Амрот хитро улыбнулся. — Пора проявить свою дипломатию.

— Думаешь, мы мало проявляли её в Первую Эпоху? — усмехнулся Трандуил. — Кажется, феаноринги остались довольны.

— Вот-вот, — покачал головой Амрот. — Пора изменить подход.

— Поговорим об этом ещё через пару сотен лет, — улыбнулся Трандуил.

Они покидали Лоринанд вечером, когда на деревьях начали вспыхивать светлячки. Амрот ехал с ними, и отряд пополнился ещё и эльфами Лоринанда. Ехали всю ночь и под утро остановились у подножий Туманных гор. Перевал уже был открыт, снега сошли, и путь через горы занял несколько дней. Эрегион лёг у их ног, разлившись изумрудным морем. Вдалеке можно было разглядеть рощи могучих падубов, а ещё дальше, в голубой дымке, лежала столица Ост-ин-Эдиль.