Минерва МакГонагалл в нетерпении мерила шагами свой кабинет. Портреты на стенах оживлённо перешёптывались. Она бросила взгляд на часы. Ожидание мучило её, как жажда, которую невозможно утолить.

— Директор МакГонагалл? — раздался за спиной спокойный голос.

МакГонагалл резко развернулась к висящему над столом портрету. Голубые глаза за стёклами очков-половинок внимательно смотрели на неё с холста.

— Профессор Дамблдор! — с облегчением произнесла она.

— Случилось что-то серьёзное? — тем же спокойным тоном спросил тот.

— К сожалению, да. Сегодня вечером один из наших учеников… бывших учеников подрался с другим учеником, тоже бывшим. Ситуация осложняется тем, что пострадавший ученик находится в школе на исправительных работах. Конфликты между ними были прежде, но их вовремя пресекали. Эти двое…

— Минерва, прошу вас. Называйте всё своими именами. Вы говорите о Драко Малфое и Майкле Корнере, не так ли?

— Да, — рассеянно откликнулась МакГонагалл и опустилась в кресло, словно объяснения отобрали у неё последние силы. — Откуда вы знаете?

— Портреты говорят. Так чего вы от меня ждёте?

— Совета. До окончания восстановительных работ целый месяц. Как я могу повлиять на мистера Корнера? Сейчас не учебное время, и правила не действуют. Конечно, я могла бы просто выставить его за порог…

— Но мы оба прекрасно понимаем, почему это невозможно, — закончил за неё Дамблдор.

В дверь коротко постучали, и в кабинет вошёл профессор Флитвик.

— Профессор Дамблдор, — коротко кивнул он портрету.

— Вы поговорили с ними? — взволнованно спросила МакГонагалл.

— Всё улажено. Эта история не уйдёт за пределы Хогвартса. Мне удалось разъяснить ситуацию аврорам.

МакГонагалл облегчённо выдохнула.

— Никто из авроров и не собирался трезвонить, — продолжал Флитвик. — Кроме Джима Гордона.

МакГонагалл сжала губы.

— Гордон не входит в число патрулирующих школу авроров, — сухо сказала она. — Что вообще он делает в Хогвартсе? Думаю, мне стоит переговорить об этом с Кингсли.

— Спокойствие, Минерва, — проскрипел Флитвик. — Ему я тоже всё объяснил. Мы друг друга поняли. Гордон не станет проблемой.

— Спасибо за помощь, Филиус.

Флитвик кивнул и покинул кабинет.

— Что мне делать, Альбус? — доверительно обратилась к Дамблдору МакГонагалл.

— Я всего лишь портрет, Минерва, — напомнил тот. — Не думаю, что у вас много вариантов. У мальчика есть причины вести себя подобным образом. Возможно, стоит найти кого-то, кто смог бы его успокоить.

— Но кто?

— Какие-то родственники? Кроме тех, с которыми ему не повезло.

МакГонагалл озадаченно потёрла лоб.

— Это займёт некоторое время. Но, в конце концов, какие у меня варианты.

— У вас получится, я в этом нисколько не сомневаюсь.

МакГонагалл посмотрела на Дамблдора поверх очков и сощурилась.

— Вы что-то знаете? Прошу вас, Альбус, если вам что-то известно о родственниках мистера Корнера, не скрывайте это от меня!

Вместо ответа Дамблдор состроил гримасу удивления, похлопал себя по карманам мантии и извлёк на свет конфетку в яркой обёртке.

— Только взгляните, профессор! — весело проговорил он. — А художник оказался шутником. Жаль, что я не могу её попробовать, но держу пари, это снова ушная сера.

МакГонагалл вздохнула. Портреты, какими бы живыми ни казались запечатлённые на них люди, в конечном итоге оставались всего лишь портретами. Дамблдор, изображённый на холсте, был только отпечатком некогда жившего человека и хранил черты, присущие хорошо знакомому ей Дамблдору, любителю недоговаривать и утаивать.

МакГонагалл заставила себя подняться.

— Мне нужно проведать пострадавшего ученика… мистера Малфоя.

— Доброй ночи, профессор МакГонагалл.

— Доброй ночи.

— И, профессор. — Дамблдор склонил голову, пронзая её взглядом голубых глаз. — Ученики бывшими не бывают.

* * *

Решив не смущать семейство Уизли своим неприкаянным видом, Гарри и Гермиона вернулись в Хогвартс на следующий день после празднования дня рождения. Едва они переступили порог гостиной Гриффиндора, Гермиона сразу поняла, что что-то не так. Напряжение буквально чувствовалось кожей. На диване с одинаково подавленным выражением на лицах сидели Эрни Макмиллан, Энтони Гольдштейн и Терри Бут. Последний был мрачнее тучи, и ребята то и дело бросали на него косые взгляды.

Гермиона подошла к ним.

— Что за скорбный вид?

Эрни вздрогнул, покосился на Терри, потом на Энтони и пихнул его под локоть. Тот пожал плечами. Гермиону начал раздражать этот цирк. Она уже открыла рот, но Эрни её опередил:

— Майкл избил Малфоя.

— В каком смысле избил? — переспросил Гарри.

— В прямом. Взял и… — Эрни вялым ударом пронзил воздух. — До нас только слухи дошли. На завтраке Майкла не было, его никто не видел со вчерашнего вечера. Мы забеспокоились, а мне ещё надо было в лазарет за зельем… В общем, пока Тони с Терри пошли узнавать про Майкла, я пошёл в лазарет. И там… — Он передёрнулся. — Я сразу понял, что одной магией не обошлось. Хотел спросить, что случилось, но меня выставили взашей, я даже про зелье забыл. А потом ребята сказали, что Майкл у директора вместе с аврорами.

Гермиона опустилась в кресло.

— Как до такого дошло? — Она посмотрела на Терри.

— Я не знал, что у Майкла на уме. Я думал, он просто хочет немного развлечься.

Гермиона невесело усмехнулась.

— Да уж, развлёкся.

— Может, он затем и приехал? — предположил Энтони. — Чтобы отомстить?

— Мы не знали про Малфоя, когда соглашались ехать, — буркнул Терри.

— Для мести нужен повод, — задумчиво сказала Гермиона. — Я знала, что Майкл недолюбливает Малфоя, но, чтобы лезть в драку так остервенело, без магии, нужно…

— Ненавидеть, — закончил за неё Гарри.

— Но за что?

— Винит Малфоя в гибели Дамблдора?

— Вряд ли, — возразил Эрни. — Он никогда не говорил о Дамблдоре.

— Тогда, может, он потерял кого-то по вине Малфоев? — высказала догадку Гермиона. — Что-то же должно вызывать настолько сильные чувства. Майкл когда-нибудь упоминал об этом?

Ребята в ответ только пожали плечами. Гермиона посмотрела на Энтони и Терри. Оба были сокурсниками Майкла. Может, они что-то знают о его семье?

Энтони покачал головой.

— Мы общались, но не дружили. Терри с ним дружил.

— Майкл никогда не говорил со мной о семье, — отрезал тот.

Гермиона откинулась на спинку кресла. Всё-таки Майклу будет лучше покинуть Хогвартс. Одно дело получить выговор от директора, и совсем другое — загреметь в камеру на пару суток. Хотя, конечно, вряд ли кто-то будет беспокоиться за Малфоя, но Шеклболт ведь отправил его не в Азкабан, а на исправительные работы. Что, если у министра есть на него какие-то планы? Вдруг он решит, что Малфой достоин справедливости наравне со всеми?

Портрет скрипнул, и на красный ковёр шагнул бледный встрёпанный Майкл. Под глазами у него залегли тёмные круги, правую руку туго перетягивала повязка. Он замер, пригвождённый несколькими взглядами, а через секунду широким шагом направился в спальню.

— Майкл, — окликнула Гермиона.

Он кинул на неё затравленный взгляд и бросился вверх по лестнице. Гермиона рванулась за ним.

— Майкл, открой, — она постучала в дверь его комнаты.

— Уходи!

— Я хочу с тобой поговорить.

— А я не хочу! Наговорился в кабинете директора!

Гермиона попробовала дверь плечом, но та оказалась заперта.

— Открой, или это сделаю я.

Несколько мгновений стояла тишина, а затем раздались тяжёлые шаги и щелчок. В открывшемся проёме показалось мрачное лицо Майкла.

— Впусти меня, — попросила Гермиона.

Он нехотя отступил.

— Чего тебе?

— Хочу понять, что тобой двигало.

Он закатил глаза.

— Ты пришла читать мне нотации?

— Я пришла поговорить. Майкл, это не шутки. Ты мог сильно покалечить его, а то и вовсе убить.

Он расхохотался. В глазах плескалось жестокое веселье.

— Заманчивая перспектива! В следующий раз буду стараться лучше.

— Следующего раза не будет, — строго сказала Гермиона. — Ты хоть понимаешь, что творишь? Тебя же могут выгнать.

— Пускай выгоняют, — пожал плечами Майкл.

Гермиона окончательно запуталась.

— Раз тебе всё равно, то, может, ты соберёшь вещи и уйдёшь с миром?

— Я сам решу, что мне делать! Думаешь, я боюсь исключения?! Чёрта с два!

— Если Шеклболт обратит на этот инцидент внимание, уход из Хогвартса покажется тебе цветочками!

— Плевать.

— То есть я могу прямо сейчас пойти к директору и сообщить, что лучше выдворить тебя из замка, пока ты не натворил новых глупостей?

— Иди куда хочешь.

Гермиона возвела глаза к потолку.

— Я же пытаюсь помочь…

— Мне не нужна помощь! — крикнул Майкл.

Она потёрла лоб рукой. Ладно, попробуем по-другому.

— Что он сделал?

— Тебе рассказать, в чём виноват Малфой?

— Я не об этом. Что он сделал тебе? Может… Может, кто-то из твоих родных погиб от руки Малфоев или при их участии?

На дне его светлых глаз как будто всколыхнулась боль, но даже если она и была, её тут же скрыла тень гнева.

— Будь так, вряд ли этот ублюдок сейчас был жив.

— Ты сам не знаешь, о чём говоришь.

— Зато ты всё на свете знаешь, мисс я-во-всё-сую-свой-длинный-нос.

Гермиона сжала губы и молча пошла к двери.

— Что, бежишь к МакГонагалл, чтобы пожаловаться на моё плохое поведение? — в отчаянии закричал Майкл.

Гермиона остановилась и сложила на груди руки.

— Тебе же вроде наплевать.

Он невесело рассмеялся.

— Ну конечно! Мисс Высокомерие ничего не видит дальше собственного носа, правда?

Майкл подошёл к зеркалу и уставился на своё отражение.

— Я смотрю на себя, и чувствую боль. Я закрываю глаза, и чувствую боль. Я вижу его, и чувствую боль. Посмотри на меня!

Он снял футболку. Гермиона прижала к губам ладонь. Всё тело Майкла оказалось испещрено уродливыми рубцами. В голове сами собой всплыли воспоминания. Они только-только ограбили «Гринготтс» и прибыли в Хогвартс, чтобы отыскать последние крестражи Волдеморта. Невилл встретил их в потайном проходе, соединявшем трактир Аберфорта Дамблдора со школой, и рассказал, что творили Пожиратели.

«...Кэрроу, похоже, догадались, что без меня тут не обошлось, и круто за меня взялись. А тут ещё Майкла Корнера поймали, когда он освобождал первокурсников, которых они заковали в цепи. Его пытали очень жестоко…»⁽¹⁾

— Посмотри, что они со мной сделали.

Гермиона сглотнула. Какую же боль ему пришлось вытерпеть, если после этого остались такие шрамы? Они не шли ни в какое сравнение с белёсыми полосками на её руке.

Она попыталась овладеть голосом.

— Но ведь… Это сделал не Малфой, а Кэрроу.

— Плевать! Он виноват в том, что они попали в школу! Малфой и только он виноват во всём, что случилось!

Майкл со всей силы пнул ближайшую тумбу, так что она отъехала и ударилась об стену. Все вещи полетели на пол. Гермиона вздрогнула.

— Майкл, пожалуйста, послушай меня, — мягко заговорила она. — Ты очень пострадал, но не Малфой пытал тебя, а Кэрроу. Малфой просто…

— Ну? Что? Какое оправдание придумаешь для него ты? Все вокруг только и делают, что оправдывают этого урода! Как будто он ничего не сделал! Почему все защищают его?!

— Я не оправдываю его. И не пытаюсь защищать. Я просто хочу предостеречь тебя от совершения ошибки. Малфой уже получил своё, как и Алекто Кэрроу. Её брат тоже скоро получит по заслугам. Ты сделал из Малфоя козла отпущения.

— Если бы не он, Кэрроу бы никогда не проникли в Хогвартс и ничего бы не случилось!

Гермиона пыталась отыскать ответ, но она никогда об этом не задумывалась.

— Я не знаю, что тебе сказать, — честно призналась она. — Но если ты искренне считаешь Малфоя виноватым во всём, что произошло с тобой, то тебе в самом деле будет лучше уехать. Ты не сможешь спокойно находиться рядом с ним, а Шеклболт вряд ли пошлёт его на исправительные работы в другое место. Будь умнее, Майкл, покончи с этим раз и навсегда.

Майкл усмехнулся.

— Как у тебя всё легко и просто. Ты правда думаешь, что я бы торчал тут, если бы мне было куда пойти?

Он повернулся спиной, демонстрируя новые рубцы, от которых похолодело в желудке, и принялся одеваться. Гермионе вспомнились слова Терри о том, что Майкл никогда не говорил о семье.

— Почему ты не можешь покинуть Хогвартс?

— Потому что мне некуда идти, Гермиона! Нет у меня дома! У меня никого нет в этом грёбаном мире!

Сердце сжала холодная лапа тоски. Сколько раз она сама хотела бросить всё и вернуться домой! Вот только ей не к чему было возвращаться. Родители её не помнят, а дом… Возможно, он давно разрушен Пожирателями. От её прежней беззаботной жизни ничего не осталось.

— Я не знала об этом, — тихо произнесла Гермиона.

Майкл плюхнулся на кровать и вцепился в волосы здоровой рукой.

— Мой отец — пьяница. Его лишили родительских прав, когда мне было пять. Мать бросила нас ещё раньше. Думала, что я сквиб. Я рос в магловском приюте, и, если бы не письмо из Хогвартса, гнил бы сейчас где-нибудь под Вудстоком, а то и вовсе сдох.

— А другие родственники? — с надеждой спросила Гермиона. — Хоть кто-то?

Майкл пожал плечами.

— Дядя. Но я нужен ему не больше, чем книга троллю.

— Ты когда-нибудь с ним общался?

— Нет.

— Тогда откуда уверенность?

Майкл не ответил.

— Ты знаешь, где он живёт? Свяжись с ним! Он волшебник? Или хотя бы знает о мире магии? Может, он ждёт от тебя вестей…

— Будь я ему нужен, он бы уже нашёл меня.

Гермиона сочувственно смотрела на его сгорбленную фигуру. Теперь она не могла позволить выставить его за порог, отправить в никуда. Да и вряд ли профессора пребывали в неведении. Понятно, почему на ситуацию смотрели сквозь пальцы. Оставалось надеяться, что поиском родственников уже занимаются.

Гермиона поняла, что здесь ей больше делать нечего. У двери она обернулась.

— Ты разъедаешь себя ненавистью к людям, которые уже получили или получат своё. Вместо созидания ты стремишься к разрушению. Но разрушение не приносит спокойствия, оно только увеличивает пустоту внутри. Мы здесь, чтобы стремиться в будущее, а не увязать в прошлом. — Она посмотрела на свою руку. — Любые шрамы можно пережить.

— Ты права, — хрипло откликнулся Майкл. — Шрамы можно пережить. Но боль я запомню навсегда.

* * *

…Она бежит коридорами Хогвартса. Она должна успеть, иначе всему конец. Её ослепляет вспышка света. Она жмурится, прикрывая рукой глаза.

— Ты ничего не решаешь! — грохочет голос, сотрясая пол и стены. — ТЫ. НИЧЕГО. НЕ РЕШАЕШЬ.

Она снова бросается вперёд. Она должна успеть. Должна!

— Мама?..

— Ты заставила нас забыть о тебе, заставила забыть самих себя, стёрла нашу личность. Ты распорядилась нашей жизнью, как своей. Мы вынуждены жить за тысячи миль от дома жизнью, которая нам не принадлежит. Но больше ты ничего не решаешь.

— Это неправда! Кто ты такая, чтобы указывать мне!

Силуэт раздувается до исполинских размеров, и вновь зычный голос, каким могло бы говорить само небо, сотрясает её с ног до головы.

— Я — ЖИЗНЬ. А ты — всего лишь песчинка, пустое место! НИКТО!

Её отбрасывает назад, туда, откуда она начала. Она пытается бежать, но не двигается с места.

— Ты ничего не решаешь! Ты никто! НИКТО!

Она бежит всё быстрее, но по-прежнему остаётся там, где была. Её воля, заключённая в клетку, распирает изнутри, рвётся наружу. Она вскидывает вверх руку с зажатой в ней волшебной палочкой. Старые шрамы напитываются кровью, отчётливо вычерчивая каждую букву в вырезанном на её коже слове: «грязнокровка».

Магия скапливается в груди, словно огненный шар, волшебная палочка пульсирует в пальцах. В ушах слабым эхом отдаётся «никто… никто… никто…». Она раскрывает руки, как крылья, и из её горла вырывается крик…

Гермиона распахнула глаза. Дыхание с шумом вырывалось из пересохшего горла. На висках выступил пот. Она медленно села на постели и прижала ладонь ко лбу. В комнате стояла тишина. Значит, она не кричала во сне, иначе Анжелина с Алисией тоже проснулись бы.

Отбросив одеяло, Гермиона спустила ноги на пол. Глаза медленно привыкали к ночному мраку. Она нашарила на тумбочке волшебную палочку. Что она кричала во сне, сразу перед тем, как проснуться? Или только собиралась крикнуть.

«Я смогу».

Самый большой страх, живущий глубоко в ней, — страх, что она не сможет решать сама. Страх лишиться выбора. Она не была рождена для подчинения и скорее бы умерла, чем преклонила голову, отдаваясь на чью-то волю.

Из кончика волшебной палочки посыпались искры, и Гермиона приказала себе успокоиться. Жаль, Живоглота нет рядом. Он и раньше пропадал, но чтобы на целый месяц — такого ещё не случалось.

Она встала с кровати. Нужно срочно выйти отсюда.

В гостиной ярко пылал камин. Гермиона едва успела вяло удивиться, почему огонь разожжён в такое время суток, как взгляд наткнулся на одинокую фигуру на диване.

— Гарри?

Он вздрогнул и поднял на неё глаза.

— Что ты тут делаешь? — спросила она, садясь рядом.

— Не спится. А ты?

— Да так. Ерунда какая-то приснилась. Как Майкл?

— По-прежнему. Ни с кем не разговаривает. Ты нашла МакГонагалл?

— Нет. Наверное, она отбыла в Министерство. Только бы всё обошлось.

Сразу после разговора с Майклом Гермиона решила всё-таки рассказать директрисе о некоем родственнике, который смог бы приютить Майкла. Вдруг ей ничего неизвестно? Маловероятно, но уточнить стоило. Вот только ни Гарри, ни Гермиона так и не увидели МакГонагалл за весь прошедший день. Оставалось надеяться, что она сможет как-то повлиять на ситуацию, пока между Малфоем и Майклом не произошло ещё что-нибудь в том же духе, а то и похуже.

— Мне кажется, МакГонагалл бы знала, будь у Майкла ещё какие-то родственники, — сказал Гарри.

— Не факт. Если фамилия Майкла ненастоящая, то найти его родственников будет трудно. Он вполне мог отказаться от фамилий отца и матери ещё в приюте. Настоящая могла забыться или затеряться.

Они помолчали.

— Что тебе снилось? — спросил Гарри.

— Ничего особенного, — соврала Гермиона. — Просто какая-то бессвязная чушь.

Гарри чуть слышно фыркнул.

— Ладно. Не хочешь, не рассказывай.

Гермиона улыбнулась и просунула руку ему под локоть, но он вдруг напрягся и втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Она тут же отстранилась.

— Что случилось?

Первой мыслью была привычная за столько лет: опять шрам. Но это же невозможно.

— Чёртово озеро, — процедил Гарри, морщась. — Мадам Помфри говорит, я застудился.

— Застудился?

— Угу. Вот так глупо и совсем не по-геройски посадил себе здоровье, когда доставал меч Гриффиндора из ледяного озера. Последний привет от Снейпа. Я забыл взять зелье, думал, обойдётся.

— Сейчас же идём в лазарет!

Гарри состроил страдальческую гримасу.

— Никаких отговорок! — Гермиона потянула его за руку.

Он застонал, но подчинился.

— А Рон? — осторожно спросила она, когда они покинули гостиную через портретный проём.

— Что Рон? — рассеянно переспросил Гарри.

— Он ведь тоже прыгал в озеро. У него… всё в порядке?

— Мне он не жаловался. Но если вам ничто не мешает сейчас…

Гермиона возмущённо цокнула языком и пихнула трясущегося от смеха Гарри локтем.

* * *

Драко с трудом разлепил веки и увидел погружённый во мрак потолок. Попытался коснуться тяжёлой, как чугунок, головы и невольно застонал — вместе с возвращением в реальность пришла боль.

Послышались торопливые шаги. Свет резанул по глазам.

— Уже пришёл в себя? Нет, ещё слишком рано.

Драко сделал попытку пошевелиться.

— Лежите смирно.

— Во… воды.

Ему подали кубок; заботливая рука придержала голову, пока он делал несколько глотков.

— Где я?

— В больничном крыле.

— Как… Что случилось?

— Час назад вас доставили ко мне с сильнейшими травмами немагического происхождения, — сухо сообщила мадам Помфри.

— Кто доставил?

— Профессор Вектор. А теперь, мистер Малфой, будьте добры выпить зелье. Вы не должны были приходить в себя.

Ему почти насильно влили в глотку горькую жидкость, и Драко провалился во тьму.

Когда он опять пришёл в себя, вокруг всё ещё (или снова?) царил мрак. Чувствовал он себя несколько лучше, но тело по-прежнему ныло, а в виске противно пульсировало. Драко медленно повернул голову. Койки по эту сторону были незаняты. Он посмотрел в другую сторону. Та же картина. Лазарет пустовал. Значит, Корнер не сильно пострадал. Хотя вряд ли их заперли бы в одном помещении. В крайнем случае, здесь дежурило бы не меньше трёх авроров.

Мысль об аврорах всколыхнула в мозгу воспоминания. Драку остановили голоса… кого? Первый голос был женским. Кажется, Помфри говорила, что его нашла Вектор. А другие… Сколько их было? Два? Три? И все мужские. Это определённо были авроры. Кажется, они обездвижили Корнера. Среди них был один знакомый… Голос Гордона?

В коридоре послышался шорох, а затем ручка щёлкнула, и дверь приоткрылась, пуская во тьму лазарета узкую полоску света факелов. Драко быстро закрыл глаза. Кто бы ни пришёл, он никого не хотел сейчас видеть. Вошедший тем временем осторожно прикрыл дверь и замер то ли в нерешительности, то ли привыкая к мраку. Снова раздались шаги. Возле его койки визитёр остановился. Драко продолжал прикидываться спящим и едва не вздрогнул, когда тишину прорезал резкий шёпот:

— Драко? Малфой! — Пэнси потрепала его по плечу, и он до скрипа зубов стиснул челюсти: вся левая сторона тела отдалась острой болью.

Дверь лазарета опять открылась. Пэнси мгновенно отскочила от его кровати.

— Кто здесь? — раздался ещё один знакомый голос.

Драко чуть приоткрыл глаза.

— Паркинсон? — удивилась Грейнджер; рядом нарисовался Поттер. — Что ты здесь делаешь?

— То же самое могу спросить у вас, — огрызнулась Пэнси.

На Драко никто не обращал внимания.

— Что это? — подозрительно сощурилась Грейнджер, протягивая руку.

Пэнси отшатнулась, пряча что-то за спиной. Грейнджер сделала неуловимое движение.

— Акцио, фляга!

— Ах ты!..

Поттер угрожающе надвинулся на Пэнси, и та отступила. Она в бессильной злобе сжимала кулаки, пока Грейнджер деловито отвинчивала крышку и принюхивалась.

— Вино, — констатировала она. — Ты должна сейчас же покинуть лазарет. В следующий раз я не потерплю подобного в стенах школы.

Грейнджер говорила так, словно она как минимум староста и сейчас обычное учебное время, а Пэнси просто нарушила какое-то школьное правило. Как максимум, она говорила тоном директора Хогвартса.

Пэнси презрительно фыркнула.

— Не указывай мне, что делать.

— Если тебе не нравится то, что говорю я, можешь побеседовать на эту тему с директором, — холодно парировала Грейнджер. — Я не буду спрашивать, где ты взяла эту дрянь, но, если ещё раз попадёшься, отправишься прямиком в кабинет МакГонагалл.

— Да что ты себе… Как ты смеешь так со мной разговаривать, ты, паршивая грязнокровка!

На лице Грейнджер не дрогнул ни один мускул.

— Других аргументов, как обычно, не нашлось? — невозмутимо поинтересовалась она.

Пэнси ошарашенно уставилась на неё. Грейнджер же преспокойно закатала рукав халата и в холодном свете луны продемонстрировала предплечье, на котором Беллатриса вырезала оскорбительное слово кинжалом и собственной ненавистью.

— Как видишь, мне больше не нужны напоминания о статусе моей крови. Я грязнокровка, Паркинсон. Но где я — и где ты.

Драко во все глаза смотрел на Грейнджер, весь вид которой так и дышал чувством собственного достоинства. Он понимал, что кто-нибудь может заметить его бодрствование, но ему было слишком интересно, как отреагирует Пэнси. А Пэнси, видимо, понятия не имела, как реагировать. Было похоже, что она скорее разревётся и убежит.

— Ты… Ты высокомерная… высокомерная…

— Да? Кто же? Продолжай, — подбодрила Грейнджер.

Драко не верил собственным ушам. Да она же издевается!

— Ну хватит, — вмешался Поттер. — Паркинсон, иди куда шла. Фляга останется у нас. Всё, балаган окончен. — Он повернулся к Грейнджер. — Помфри тут нет, иначе она бы уже вышла. Пойдём обратно.

Грейнджер кинула на Пэнси равнодушный взгляд и пожала плечами.

— Ладно, — легко согласилась она, засовывая флягу в карман халата.

Они уже развернулись, чтобы уйти, но тут Пэнси наконец-то обрела дар речи.

— Да что вы вообще можете знать о нас!

Поттер и Грейнджер обернулись к ней с одинаковым выражением недоумения на лицах.

— Благородные гриффиндорцы! Вы ничем не отличаетесь от нас! Такие же заносчивые, высокомерные и самовлюблённые! Вы презирали нас за это, а сами ничем не лучше!

Она сплюнула на пол, как будто поставив жирную точку в собственной обличительной речи в адрес благородных гриффиндорцев.

— Это был ваш выбор, — ответил Поттер; злобная филиппика в исполнении Пэнси нисколько его не тронула. — У нас всех он был, и мы его сделали.

Пэнси расхохоталась.

— Выбор? У нас не было выбора, Поттер! Мы были зачаты, выношены и рождены с этими убеждениями. Мы всю жизнь верили, что мы лучшие, мы избранные! А теперь всё против нас. Всё рухнуло! Наша прежняя жизнь навсегда закончилась! Её больше нет!

— Это был ваш выбор, Паркинсон, — повторил Поттер. — Теперь он стал вашей ношей.

Двери лазарета распахнулись.

— Что здесь происходит? Это ещё что такое? Посторонние в лазарете посреди ночи! — Мадам Помфри коршуном пронеслась вдоль кроватей. — Кто разрешил вам поднять здесь такой шум? Немедленно все вон!

Пэнси как ветром сдуло. Поттер тоже потянул Грейнджер за рукав, но она отмахнулась.

— Мадам Помфри, мы пришли за зельем для Гарри. Он забыл взять его вечером.

— Зелье? Идите за мной. Подумать только, стоило оставить рабочее место на пять минут!

Поттер дождался Грейнджер с зельем, и они покинули лазарет. Драко снова остался один в темноте, только мадам Помфри возилась и негромко бормотала что-то в своём кабинете.

Драко попытался заснуть, но сон не шёл. Он сердито уставился в потолок.

С чего вдруг Пэнси решила его проведать? Чтобы позлорадствовать? Но фляжка с вином никак не вписывалась в эту стройную теорию… Драко плюнул думать о мотивах Паркинсон. Драккл разберёт, что творится в её голове!

И всё же в этом споре он был на её стороне. С детства отец внушал ему, что он особенный, а Драко очень старался убедить в этом окружающих. Его очень злило, когда кто-то отказывался верить в его уникальность. А потом началась взрослая жизнь, реальная и страшная. За много месяцев в логове Тёмного Лорда, в которое превратился его собственный дом, Драко окончательно смирился с тем, что он — просто марионетка в руках умелого кукловода, и что ниточки, удерживающие его, могут быть перерезаны в любой момент.

Под конец войны он уже не был на стороне Волдеморта. Он был на стороне своей семьи. Только поэтому он продолжал выполнять приказы и приезжать на каникулы в Малфой-мэнор. Он не мог защитить даже самого себя, не говоря о родителях, так что просто подчинялся, только бы не стало хуже. И всё же он не просил помощи у Снейпа, старался всё сделать сам и долго никому не рассказывал о том, что его гложет. Хотя ему не к кому было обратиться. Отец сидел в Азкабане, да и не стал бы Драко ему жаловаться; мать была против его затеи, в школе он ни с кем не мог это обсудить, а Снейпа воспринимал исключительно как соперника отца.

Вспомнилось полное превосходства лицо Грейнджер. Вот уж чья судьба в мире магии казалась более чем предопределённой, и что же? Грейнджер просто брала то, что считала своим, поступала так, как считала правильным, говорила то, что думала. И всё это — невзирая на происхождение. Она взяла свой главный недостаток и вооружилась им, как щитом. Драко невольно сжал в кулак левую ладонь. Грейнджер сделала из своего позорного клейма знак достоинства, а его отличительный знак в итоге обратился в позорное клеймо.

Когда-то он гордился, полагая, что вместе с Меткой получает статус, уважение, власть. Раз сам Тёмный Лорд возжелал даровать ему Метку, значит, считал его достойным, не каким-то мальчиком на побегушках. Какой же он был идиот. Глотнув стыда и унижения из-за провала отца, он прельстился перспективами, которые рисовал в голове, был опьянён тем, чего ещё не совершил.

Что ж, по крайней мере сейчас ему не грозит смерть за каждым поворотом. Волдеморт исчез, Пожиратели в Хогвартс не проберутся, а за год их точно переловят, так что, когда закончится срок его исправительных работ, он вернётся домой и будет строить свою жизнь заново.

Почувствовав, что к нему вернулась сонливость, Драко закрыл глаза и мгновенно провалился в сон.

Когда он снова проснулся, в окна лился ровный солнечный свет. В лазарете было тихо, только пение птиц доносилось сквозь открытое окно. Драко подтянулся на руках и сел, опираясь на изголовье. Голова уже совсем не беспокоила, синяки и ссадины почти зажили. Напоминала о драке лишь слабая боль в рёбрах, да ещё немного ломило челюсть.

В лазарете объявилась Помфри.

— Уже можете садиться? Очень хорошо. Завтрак через полчаса. После завтрака выпьете эти зелья в строго отведённом порядке. И не вздумайте что-то перепутать!

Помфри скрылась в своём кабинете. Драко довольно улыбнулся. Сколько внимания.

Дверь лазарета снова открылась, и на пороге возникла Пэнси. Он решил никак не реагировать на её появление. Пускай сама объясняется. Пэнси уселась на соседнюю кровать, поставив локти на колени и устроив подбородок на ладонях.

— Привет.

Драко промолчал.

— Я заходила ночью, но Помфри не пустила. Сказала, что ты спишь.

Он отметил, что она ни словом не обмолвилась о разыгравшейся ссоре, и мысленно усмехнулся. Ещё бы, она так облажалась, что теперь вряд ли захочет, чтобы он об этом узнал. Драко сделал вид, что удивился.

— Да? Я и не знал. Зачем ты пришла?

Пэнси пожала плечами.

— Тебя проведать. Идёшь на поправку. Ночью ты выглядел хуже. А уж сразу после драки — совсем паршиво.

— Ты заходила в тот вечер, когда я сюда попал?

Драко так искренне удивился, что даже пропустил её оговорку про ночь.

— Нет, я видела вашу драку. Хотела на грозу посмотреть.

Видела? Она… И ничего не сделала?! Драко едва не выкрикнул обвинение ей в лицо, но здравый смысл вовремя подсказал, что это будет не самым лучшим решением.

— Классно ты ему врезал! Жаль, что по голове не попал. — Взгляд Пэнси задержался на его левой руке, лежащей поверх одеяла. — Я всё не могла понять, почему Тёмный Лорд дал тебе Метку. Значит, что-то в тебе есть. Ну так что, мир?

Драко посмотрел в непривычно весёлое, без тени злобы лицо Пэнси Паркинсон. В конце концов, что он теряет? Когда Пэнси сама протянула ему руку, он со снисходительной улыбкой пожал её в ответ.

* * *

Анжелина шла в совятню. Она давно должна была написать домой, чтобы родители не беспокоились, но у неё просто не было сил. Ведь пришлось врать обо всём. Ну не могла она откровенно рассказать о том, что с ней происходило и чем кончилось.

— Юная леди!

Анжелина улыбнулась Почти Безголовому Нику.

— Здравствуйте, сэр Николас. Как ваши дела?

— О, неплохо, неплохо. Вы куда-то спешите?

— Хочу отправить письмо родителям. — Анжелина насторожилась. — А что? Что-то случилось?

Ник замялся.

— Видите ли, это касается Алисии Спиннет…

— Мне неинтересно, — отрезала Анжелина.

— Боюсь, вы совершите ошибку, если не выслушаете меня, — не отставал Ник.

— О чём вы?

— Я только что видел мисс Спиннет, и она…

— Что?

Неужели попросила Ника уломать её на ещё один разговор? Просто нелепость…

— Что она сказала?

— Мисс Спиннет ничего не сказала, потому что была не в состоянии.

Анжелина остановилась и уставилась на смутившегося Ника.

— Полагаю, случилось что-то очень плохое. Она сидит совсем одна, бедняжка, отказывается говорить и… Словом, мне кажется, лучше выяснить, не нужна ли ей помощь.

— Покажите мне дорогу, сэр Николас.

Они поднялись на шестой этаж. До слуха тут же донёсся плач. Анжелина прибавила шагу и обогнала Ника. Через пару секунд она стояла перед неплотно прикрытой дверью.

— Что ж, здесь я вас оставлю…

Она не обратила на слова привидения никакого внимания и распахнула дверь. Сидящая за партой Алисия вздрогнула и вскинула голову. Длинные волосы спутались и прилипли к лицу. Заметив Анжелину, она сгорбилась и отвернулась.

— Что случилось?

Алисия промолчала, утирая слёзы рукавом.

— Алисия, что случилось? — настойчиво повторила Анжелина.

Та судорожно вздохнула.

— М-мой отец… — наконец выговорила она.

— Что твой отец?

Анжелина не заметила, как оказалась рядом и сжала её плечи, чувствуя растущее в груди беспокойство.

— Мой отец… он у-умирает… у-ум-мирает! — Алисия уткнулась лбом в плечо Анжелины и отчаянно разрыдалась.

1) «Гарри Поттер и Дары Смерти». Глава 29 «Исчезнувшая диадема» (перевод РОСМЭН)

Вернуться к тексту