Сердце Астории (гет)

Неожиданно было не чувствовать головную боль после внушающего количества алкоголя, выпитого вчера. Но благодаря Вайнелу, который с первым же бокалом подсунул мне какое-то волшебнейшее зелье, я ощущала себя так, словно не было этой пьяной ночи.

Первым делом я увидела перед собой пустующую половину дивана. Подняла глаза — Драко вздрогнул и опустил взгляд в книгу. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу и наморщив лоб в напряжении.

— Что-то не так, Малфой?

Он взглянул на меня удивлённо и равнодушно протянул:

— Всё как обычно.

Впрочем, может, мне что-то прибредилось спросонья.

* * *

— Малфой, будешь чай?

На самом деле я его уже налила. Драко никогда не отказывался от заваренного мной чая, хоть и никогда и не восхвалял мастерство, конечно. Я не сомневалась, что он не откажется и на этот раз.

— Нет.

Я застыла, рука с чашкой чая зависла над столом.

— Уверен? А кофе?

— Нет. Я завтракал, Грейнджер, не беспокойся.

За всё утро Драко не сказал мне больше ни слова. Он сидел всё за той же книгой, но я очень сомневалась, что переворачивал страницы хоть сколько-нибудь осмысленно.

Когда прилетела сова с «Ежедневным Пророком», я уселась с газетой на диван, с которого наблюдала за Малфоем и его странным поведением. Пару раз наши взгляды искоса пересекались, возникала неловкость. Тогда мы сидели, молча уставившись друг на друга, и со стороны это, пожалуй, смотрелось довольно странно.

— Малфой, ну что такое? Что я вчера такого сделала или сказала? Почему ты на меня всё утро так смотришь? — всё-таки поинтересовалась я.

— Как? — увиливал Малфой.

Я взглянула на него с укором. Если Драко начинал отпираться, значит, добраться до правды шансов практически не было. Я вновь открыла газету и сделала вид, что полностью сосредоточилась на статье.

— Знаешь, Малфой, если ты прямо сейчас пытаешься определить, помню ли я то, что сказала или сделала вчера ночью, то могу на это ответить. Нет, я не помню ничего после четвёртого бокала коктейля с каким-то сложным названием. И если бы ты хотел о чём-то поговорить, напомнив мне предварительно мой проступок, ты бы уже это сделал, не так ли?

Драко промолчал, с увлечением вчитываясь в злосчастную книгу.

А не рассказала ли я ему вчера всё про Асторию и свои психические отклонения? Но, как бы это ни было несправедливо, узнать в точности я могла, только если он заговорит об этом.

* * *

Я взмахнула палочкой, отправляя картофель в небольшой котелок с будущим супом. Огонь под ним горел еле-еле, и, стоило сквозняку подуть в приоткрытое кухонное окно, как он погас. Я вздохнула и вновь развела волшебный огонь, уже более сильный. Передвинула котелок, и тут неожиданно язычки пламени лизнули мою кисть. Я громко вскрикнула и отдёрнула руку, почти сразу она начала нестерпимо болеть. Пришлось пустить из палочки холодный воздух и, не успев направить его на ожог, я неосознанно повернула голову. У кухонной тумбочки стоял призрак. Она смотрела гневно, готовая искупать меня в огне всю, а не только часть руки.

Всё ещё чувствуя ужасную боль, я наконец оторвалась от созерцания взбешённой чем-то Астории и остудила рану. Облегчение накатило волной, и когда я снова взглянула на гостью, её уже не было.

Ноги подкосились, и я в бессилии опустилась на пол. Слышала эхо своего дыхания. Видела свою тень, еле заметную, устрашающе колеблющуюся от пламени. Чувствовала, что из меня вытягивают душу, словно она тоже не принадлежала мне по праву.

— Что, Грейнджер, продолжаешь вчерашнюю попойку?

Я только отвернулась от него и уронила тяжёлую голову затылком на дверку кухонной тумбочки. Малфой сел на стул и закинул ноги на соседний.

— Так сидеть всё же удобней. Не хочешь попробовать?

— Что… — прошептала я. — Что я вчера сделала?

Лицо Малфоя вмиг стало серьёзней. На этот раз он отпираться не собирался.

— Ну, раз уж ты не отстаёшь…

Он опустил ноги и облокотился на колени, наклоняясь ко мне. Я закрыла глаза, чтобы не видеть его равнодушного лица. Невыносимо было смотреть на это со стороны.

— Я устал объяснять тебе, как это плохо — лезть ко мне с лобызаниями. Фу, Грейнджер.

Я резко распахнула глаза, глядя на него в упор. Но Драко никак не реагировал. Он был абсолютно спокоен, его совершенно не волновал этот разговор.

— Уже и не знаю, какую технику обучения применять к тебе, — вздохнул Малфой. — Боюсь, моим обычным урокам ты в таком состоянии и противиться бы не стала.

Я улыбнулась; Драко удивлённо приподнял бровь.

— И ты мне ответил? Снова?

— Нет, Грейнджер. Ты так самонадеянна. А я легко отходчив от наваждений, что находят на меня иногда в одиночестве.

Я продолжала смотреть на него с тщательно наигранной усмешкой, а Малфой был озадачен, но не показывал этого.

Я вспомнила вчерашние поцелуи. Воспоминания были расплывчаты и еле уловимы, но некоторые подробности, приложив немалые усилия, я припомнить могла. Знала, например, точно, что Вайнел целовал нежно и очень уж аккуратно. Он не умел так, как Малфой. От Драко подкашивались ноги; а уставшие ноги, неустойчивые от алкоголя, вообще почти не держали. Так было этой ночью. Я могла чувствовать, как напряжены его руки на моих плечах.

Нельзя было довериться полностью этим размытым воспоминаниям, которые, возможно даже, вселила в мой мозг сама Астория. Мало ли. Драко, по крайней мере, выглядел совершенно безмятежным.

— Малфой, поцелуи — это не так страшно.

Он медленно поднялся. Размял шею, словно готовясь к бою, и проговорил:

— Гр-е-ейнджер… Я презираю тебя с самой первой встречи. Ты ненавидишь меня с первого взгляда. У меня на предплечье татуировка с напоминанием, как хреново жить в военное время, выполняя капризы чёртова «Лорда», требующего убивать и молчать. У тебя в шкафу — медаль за отвагу, которую тебе выдали практически посмертно. Метка — медаль, метка — медаль… Грейнджер, поцелуи — это страшно.

Я смотрела на него не отрываясь, не моргая; он отвечал мне тем же.

— Если ты всю жизнь будешь думать о метках, медалях и школьных факультетах, то никогда не перестанешь быть врагом магического мира.

Малфой вздохнул, словно это был именно тот ответ, которого он ждал. Драко медленно наклонился и прошептал мне на ухо хлёстким шепотом:

— Ты предлагаешь добиваться признания нового неприветливого общества, ложась с тобой в постель, милый мой герой?

Он разогнулся и приподнял брови в ожидании. Я поборола чувство, будто его дыхание всё ещё обжигает ухо, и горько улыбнулась.

— Нет. Я не это имела в виду.

Малфой громко усмехнулся. Усмехнулась вместе с ним и Астория. «Мерлин, я сойду с ума!» — чуть было не крикнула я что есть мочи, руки непреодолимо затряслись, а дыхание сбилось. Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза.

Я просидела так около получаса. Естественно, Малфоя в кухне уже не было, а суп отдавал пригоревшими овощами и испорченным обедом.

* * *

Пошатываясь и хватаясь за косяки, дошла до спальни. Голова кружилась, всё плыло. Мне всё ещё казалось, что я слышу злую усмешку Астории в унисон с малфоевской. До сих пор хотелось кричать о том, что я схожу с ума, чтобы кто-нибудь услышал и помог. Вытащил из меня это чёртово сердце и дал мне отдохнуть.

Но я прекрасно понимала, что всё зависело только от меня и Астории. Поэтому, подавляя тошноту, я легла на мягкую кровать и сложила руки по швам. Приготовилась провалиться в дневной сон, чтобы посвятить время незапланированному, но серьёзному разговору.

* * *

Зеркальная комната. Астория стоит в центре, в чёрном платье, глядит на меня сверкающими от раздражения глазами. Я чувствую, что внутри всё почему-то горит, но лишь сжимаю зубы и вытягиваюсь в струну, не желая в этот раз становиться слабой перед ней, только не сейчас.

— Я требую объяснений, Астория.

Она слегка приподнимает уголки напряжённых губ и неожиданно щёлкает пальцами. Появляется жёсткий деревянный стул — совсем не то, что встретило меня в прошлом сне.

— А я — сделки.

Я удивляюсь. Удивляюсь, а значит, Астория во всеоружии. Мои ноги подкашиваются, и я практически падаю на стул.

— Эй!

Она никак не реагирует на жалкие возмущения, ей ни к чему. Только стоит и смотрит на меня теперь свысока.

— Что за сделка? — вздыхаю я.

Она оживляется и подходит ближе. Глядя в её расширяющиеся зрачки, я начинаю опасаться её безумных идей, роящихся там, как стая мух. Наблюдая, как она наклоняется, чтобы что-то сказать, я хочу вжаться в стул и оказаться как можно дальше от неё; но внезапно чувствую, что руки и ноги полностью онемели, и ими совершенно невозможно пошевелить. Заметив мой испуганный взгляд, Астория улыбается шире и пропевает невинным голосом:

— Ты меня всего лишь выслушаешь…

— Говори.

— Влюби его в себя, — выдаёт Астория. — Влюби, тебе осталось совсем чуть-чуть. И я обещаю, что оставлю тебя в покое. Я лишь буду чувствовать то же, что и ты. Я наконец буду знать, что наши с ним сердца воссоединились.

Я смотрю на неё, как на сумасшедшую. Впрочем, такой, наверное, она и является. Она одержима. Её глаза горят. Я всё ещё надеюсь, что дальнейший разговор что-то изменит. Что она решит не заниматься ерундой, не питаться иллюзиями, не подбрасывать меня Малфою, как пушечное мясо, как донорское тело.

— О чём ты?

Астория пропадает из-под носа, силуэт начинает брезжить где-то вдалеке, отражаясь в многочисленных зеркалах, словно мираж, который вот-вот исчезнет.

— Я не шучу, — кричит Гринграсс. — В тебе моё сердце! Стоит ему полюбить тебя, как я стану счастливой. Мы с тобой одно целое, я живу тобой!

Её отражение появляется в ближайшем ко мне зеркале, и я чуть было не падаю со стула от испуга, — если бы только можно было пошевелиться.

— Но я — не ты! — кричу я в отчаянии в ответ. — Это звучит так глупо! Ты говоришь немыслимые вещи!

— Нет… — шепчет Астория теперь уже у меня за спиной. — Всё это вполне разумно, ты просто не хочешь услышать меня…

Я пытаюсь привести дыхание в норму. Она молчит и ждёт с таким видом, словно варит в моём мозгу какое-то зелье.

— Подумай об этом. Я оставлю тебя в покое, обещаю. Просто заставь его быть счастливым с тобой, чтобы я чувствовала, как необходима ему.

— Не ты…

— Не спорь со мной!

Во рту пересыхает, и говорить становится ещё сложнее. Гринграсс теперь сидит на мягком кресле напротив меня, а длинный коридор зеркал, не имеющий конца, отражает её, раскинувшуюся в расслабленной позе. Мне начинает казаться, что я теряю ясность рассудка. Но этого и добивается Астория, поэтому я не подаю виду.

— Гермиона-Гермиона… Ты же умна, девочка. Ты можешь сыграть искренность, доказать, что жить без него не можешь, и больше никогда не закричишь от боли. Я тебе обещаю, мой милый герой, — Астория звонко смеётся и беззаботно поправляет причёску.

Это обращение вызывает волну злых мурашек. Я вдруг разглядываю оборотную сторону этой сделки.

— Он не сделает меня счастливой.

Гринграсс глядит жалостливо. Становится противно, я инстинктивно морщусь.

— Гермиона, ты уже никогда не сможешь стать счастливой.

На моём лице появляется что-то вроде решительного, настырного выражения, на что она отвечает:

— И про Вайнела этого забудь. Славный малый, но не для нас с тобой.

Я зло повожу плечами и с удивлением замечаю, что могу свободно двигаться. Встаю. Понимаю, что это ничего не даст, и снова сажусь.

— Я не смогу сделать его счастливым, в конце концов.

— А я тебе помогу, — воодушевлённо подхватывает Астория. — Кажется, он скоро сойдёт с ума вместе с тобой. Начни заботиться о нём — для начала.

Я понимающе усмехаюсь.

— И целуй его. Он растает. Никто из слизеринок не умеет целоваться так невинно-неумело, как гриффиндорки.

— Ты откуда знаешь?

— Рассказывали, — неопределенно бросает она. — И не будь бревном, — уголки её губ ползут вверх. — Но об этом позже. Мы же ещё увидимся?

Гринграсс встаёт и взмахом руки приказывает встать мне. Стул и кресло исчезают.

— Надеюсь, мы договорились?

Я молчу, пытаясь переварить всё это. До сих пор кажется, что есть надежда избежать приказа. Но Астория разрушает башню мыслей в голове громким: «Гермиона?!»

Пробирает дрожь, я медленно киваю. Гринграсс раздражённо вздыхает, подбирает полы платья и поворачивается спиной, собираясь уходить.

— Астория…

Она бросает взгляд через плечо, ожидающий и даже заинтересованный.

— Почему я всё чувствую? Разве ты не ослабла после появления в реальности? Я видела тебя там.

— Я ощущаю, как мои силы растут, — отвечает Гринграсс, вновь отвернувшись и продолжая путь. — Поэтому тебе проще идти со мной на сделки, нежели воевать.