Сердце Астории (гет)

Пролог

Везде горят вспышки заклинаний, ослепляя при случайном взгляде. «Бежать, бежать, бежать…» — крутится у меня голове, но я каждый раз пересиливаю себя. Сначала борюсь с одним из Пожирателей; его взгляд настолько свиреп, что я вновь и вновь, почти в остервенении, взмахиваю палочкой, защищаясь. Это длится около десяти минут — по крайней мере, мне так кажется, — пока кто-то не посылает в исхудалого приспешника Волан-де-Морта зелёный луч Авады Кедавры. Я не осмеливаюсь посмотреть, кто это сделал, но мысленно благодарю и, замечая краем глаза, как безжизненно опадает тело на каменный пол, спешу убраться подальше. Вон там, кажется, Полумна. В паре ярдов от неё только что расправился с кем-то из защитников Хогвартса длинноволосый старик и, ощетинившись, медленно поворачивается к Луне с палочкой наготове. Она слишком занята другим нападающим на неё Пожирателем Смерти, чтобы заметить нечестно играющего старикашку. Я бегу ещё быстрее и думаю только о том, как бы успеть прикрыть спину боевой подруги. Ещё доля секунды, и я уже кричу: «Протего!» — но ноги внезапно подкашиваются. Постепенно теряясь в действительности, я оседаю на пол. «Смерть. Не зря?» — задумываюсь я и из последних сил отбрасываю Пожирателя волной магии к противоположной стене, сбивая с ног ещё пару человек в зале, словно кегли. Становится трудно дышать, кажется, что лёгкие сковывают железные кольца, звук словно проходит через ватные заглушки. Перед глазами всё смазывается, а вскоре веки и вовсе безвольно опускаются, окончательно отрезая меня от всего происходящего вокруг. Я судорожно делаю вдох, и меня одолевает ощущение, что я стою посреди зимней поляны: холодный воздух не даёт напоследок надышаться. На короткий миг, когда я ударяюсь затылком о пол, ко мне в сознание прорывается шум бойни, крики и топот ног. Потом я резко падаю в темноту.

Глава 1

Проходят дни, недели, месяцы. День сменяется ночью, а рыжеволосый парень у больничной кровати — брюнетом со знаменитым шрамом под растрёпанной чёлкой. Как только солнечный свет разливается по белоснежной палате, один из них кладёт руку на плечо другого, пробуждая от беспокойного сна или бездумных гляделок в одну точку; оба кидают обеспокоенный и усталый взгляд на хозяйку этой одиночной палаты. Изо дня в день происходит одно и то же. Иногда Рона и Гарри заменяет на «посту» Джинни. В эти дни Гермиона, чьё сознание всеми силами разрывает опутавшие его верёвки, слушает детские сказки и весёлые истории из уст будущей миссис Поттер.

Целители и их помощницы снуют туда-сюда, в палату и из неё. Вкалывают крепко спящей какие-то зелья, проверяют пульс, дыхание больной Грейнджер. Слабый, с большой амплитудой, писк аппарата заставляет людей в лимонных халатах хмуриться. Поначалу, первые недели, Поттер и Уизли допытывались у них, о чём они думают и как скоро их подруга придёт в себя. Но потом, когда бесконечные фразы типа «теперь всё зависит от неё самой» начали повторяться, целителей перестали мучить расспросами. Многие предпочтут этим словам молчание.

Гарри, Рон и Джинни каждый день, сжимая зубы, заходят в палату, стараясь не замечать табличку на двери: «Гермиона Грейнджер. Первый опыт по пересадке сердца».

* * *

Этот пищащий звук казался убийственно громким для моих хрупких барабанных перепонок. Какой-то аппарат мучил меня с минуту, пока желание узнать, где я и что со мной, не дало о себе знать. Последними воспоминаниями так и остались слабость, подкашивающая ноги, и неестественные голоса, выкрикивающие заклинания.

Я предприняла отчаянную попытку открыть глаза, но веки как будто окаменели. С очередным моим тяжёлым вдохом в лёгкие ворвалась большая доза кислорода, и я наконец увидела над собой белоснежный потолок. Такой идеальный, что он ассоциировался с чем-то потусторонним. В уме мгновенно возникла целая коллекция опасений. Я с трудом повернула отяжелевшую голову. Справа от меня, на тумбочке, стояло много колбочек с разноцветными зельями — пожалуй, это были единственные разноцветные вещи здесь. Я прислушалась к тошнотворному звуку и поняла: он идёт откуда-то снизу. Но звук неожиданно изменился — принялся словно бить по черепной коробке молотом.

Я повернула голову влево, чтобы отодвинуться от источника шума как можно дальше. В плетёном кресле с высокой спинкой сидел Гарри; он дремал, запрокинув голову на небольшую подушку. Тоже белую. Я не стала будить его: круги под глазами ярко демонстрировали, что в последнее время у него было не слишком много возможностей выспаться. Да и сил на пробуждение у меня явно не хватило бы.

Вдруг открылась дверь, и Рон тяжёлыми шагами подошёл к сидящему в кресле Гарри со спины. Он занёс руку над плечом Поттера, чтобы разбудить, когда наконец заметил, что я внимательно на него смотрю. Рон изобразил рыбу, выброшенную на сушу, несколько раз беззвучно открывая и закрывая рот, затем расплылся в счастливой улыбке и дважды хлопнул Гарри ладонью по плечу, от чего тот вздрогнул и проснулся. К этому времени я уже пыталась приподнять уголки губ, чтобы ответить на улыбку Рона.

— Сколько… — из горла вырвался лишь невнятный хрип, и я тихо откашлялась.

Рона и Гарри эта попытка задать вопрос, видимо, пробудила от оцепенения. Они, не сговариваясь, одновременно сорвались с места и уселись на край моей кровати. Руки Рона, пытающегося согреть мои ладони, показались обжигающе горячими.

— Сколько я здесь провалялась? — получилось лучше, но хрипотца уходить не желала.

— Почти три месяца, — ответил Гарри, напряжённо рассматривая моё лицо.

— Ммм… — протянула я.

Казалось, с каждой новой попыткой выдавить хоть слово в мои голосовые связки втыкались всё новые и новые иголки. От этой неприятной боли я начала зажмуриваться, но вышло только медленно опустить веки.

— Не закрывай, пожалуйста, глаза, Гермиона, — попросил Рон, и в его голосе слышались нотки зарождающейся паники.

— У неё слабость, — неуверенно укорил его Гарри.

Рон нахмурился, но всё же благодарно кивнул, когда я с трудом приоткрыла глаза.

— О, мисс Грейнджер, вы к нам вернулись!

От голоса излишне весёлого целителя хотелось отгородиться, как от яркого света. Он бодрой походкой подошёл к моей кровати и махнул на дверь, приказывая посетителям выйти, но руки Рона только сильнее сжали мои ладони.

— Мне кажется, Гермиона хотела бы узнать, что произошло, — покачал головой Гарри, сверкая глазами на старого знакомого в лимонном халате. — От нас.

— Ей сейчас не до рассказов, — нараспев ответил целитель. — Давайте, давайте, не теряйте времени.

Пока он обходил кровать, направляясь к тумбочке, Гарри и Рон нерешительно переглянулись. Я попыталась возразить и попросить их остаться, но вырвался всё тот же хрип, и они посчитали это достаточным доказательством, что пора оставить меня наедине со специалистом.

— Ну что, видела Мерлина? — подмигнул мне целитель, когда ребята, попрощавшись, вышли за дверь.

Я лишь отрицательно покачала головой. Впрочем, поднимая с пола стучащий аппарат, он уже этого не заметил.

— Ну ничего, твоё новое сердечко ещё будет работать лучше наших, — последовало оптимистичное заявление.

Вопрос о том, что со мной сделали и почему белоснежный потолок оказался лишь потолком, а не всеобъемлющим раем, оставался открытым. Но теперь меня точно покинул мой скромный запас сил. Я провалилась в сон, гораздо более безопасный и короткий, чем предыдущий.

«Как же меня раздражает эта белоснежная палата. Как же мне неприятно слушать плоские шуточки личного целителя. И я ужасно злюсь, что тут совсем нет книг».

Каждая из этих мыслей была далека от правды. Ну, разве что я действительно с удовольствием что-нибудь почитала бы. Я в который раз задумалась, что же это за инъекции, из-за которых меня совсем не беспокоит моё двухнедельное безделье в компании кровати, тумбочки и частенько гостившего у меня персонала больницы Святого Мунго.

Чтобы хоть как-то размяться, мне пришлось не торопясь встать с кровати и подойти к огромному окну, свет солнца, льющийся из которого, будил меня по утрам. Сколько уже я здесь отлёживалась, всё время погода оставалась прекрасной. Или природа так радовалась победе светлой стороны, или… Ну конечно. Фокусы волшебников из Отдела магического хозяйства. Но если они хотели поддержать мою волю к жизни, лучше бы сняли эту табличку с двери, а не делали за моим окном расчудесное солнышко над зелёной травкой. И как я сразу не догадалась?

К слову об этой надписи на двери: «Первый опыт по пересадке сердца». Когда я впервые вышла из палаты, чтобы дойти до ближайшего туалета, эти противные слова врезались в мою память, оставляя за собой неизлечимый след. Будто я подопытный зверёк. Но вот что странно: я даже не почувствовала гнева. Успокоительные делали своё дело.

Отвлечься от созерцания искусственного пейзажа за окном меня заставил бодрый голос мистера Купера, моего обожаемого целителя:

— Чудесная погодка, не правда ли?

Только идиот не смог бы уловить в его вопросе насмешливые нотки.

— Как приятно, что о больных заботятся, — ответила я.

— О, мисс Грейнджер, если захотите, я буду заглядывать к вам ещё чаще, — рассмеялся он.

— Речь не об этом. — Я провела пальцем по стеклу, царапнув его ногтем и издав тем самым отвратительный звук. — Погода действительно прелестна. Никогда не видела, чтобы ни одной тучки не было так долго. Да что там тучки, даже облака — и те каждый день одинаковые.

— А вы догадливая, — усмехнулся Купер, рассматривая колбочку с голубоватым зельем на свету. — Хотите, чтобы дождь пошёл?

— Просто оставьте выбор за природой.

— Ну ладно, — просто отреагировал он. — Я передам эту просьбу соответствующим людям.

Я принялась соскребать краску с рамы окна, пока Купер молча разбирался с коллекцией сосудов на тумбочке. Единственным моим занятием здесь стал поиск неидеальных мест в этой идеальной палате. Облупленная краска, покрывающая деревянную раму, почётно считалась мною самым большим изъяном.

Стоило мне самую малость отвлечься от своего невероятно важного занятия, как поверхность рамы мгновенно стала такой ровной, что теперь там не к чему было придраться. Я удивлённо обернулась. Опуская волшебную палочку, мистер Купер продолжал мило улыбаться.

— Зачем вы это сделали? — почти возмутилась я.

— Хотите, чтобы вас перевели в палату получше? — приподнял он брови в ответ.

— Ну, в меня уже засунули чужое сердце… для полноты эффекта не хватает перевести в чужую палату.

Пожалуй, тогда я впервые увидела серьёзное выражение на лице моего целителя. Если бы не успокоительные зелья, я бы, наверное, растерялась бы и забеспокоилась. А так лишь отвечала ему взглядом на взгляд.

— Выпейте вот это перед обедом, — наконец заговорил он, указывая мне на синее зелье, в которое, видимо, превратилось светло-голубое после каких-то манипуляций. — Там ждут ваши друзья, — Купер кивнул на дверь и сам направился к выходу.

— Так пусть заходят, — поторопила я.

Целитель надавил на ручку двери и обернулся.

— Ты говоришь так, будто лучшее в таком случае было — дать тебе умереть. У тебя был шанс, и мы его использовали, а у неё — не было. Ты должна быть ей благодарна.

— В том-то и проблема, мистер, — пробурчала я, когда Купер скрылся за дверью. — Что я не знаю, кому должна быть благодарна.

Я опустилась на кровать в недолгом ожидании гостей.

— Гермиона, а у нас для тебя две новости! — раздался голос Джинни.

— Хорошая и плохая?

— В точку, — подтвердил Рон.

— Начинайте с плохой, — махнула я рукой.

Все трое уселись на стулья у кровати.

— Нас заставляют снова отвечать на все твои вопросы, — тихо рассмеялся Гарри. — Так что валяй.

— Я не теряла память, — закатила я глаза. — Хотя… Раз уж вас заставляют, у меня есть парочка вопросов, — я удобнее уселась на краю кровати и, дождавшись кивка Гарри, продолжила: — Чьё сердце мне пересадили?

— Гермиона, — Гарри тяжело вздохнул, — ты уже сотню раз задавала этот вопрос. Нам этого не говорили, это тайна. Мы даже не знаем, как им удалось вовремя всё это проделать…

— Ты же всё знаешь. Я вижу.

Он неубедительно покачал головой и опустил глаза. Я взглянула на Рона и Джинни, но те лишь пожали плечами, сочувственно глядя на меня в ответ.

— Ладно, — неохотно отступила я. — Какая там хорошая новость?

— Тебя выписывают послезавтра, — радостно заявила Джинни.

С ума сойти. То меня из палаты выпускают только под присмотром, записывают чуть ли не каждый мой шаг, то отправляют восвояси.

— Так… скоро.

— Твоим целителям пришлось прослушать дли-и-нную лекцию нашей матери о том, что «дома стены лечат», — заметил Рон, усмехаясь.

— Мы нашли тебе небольшой домик около леса, там чудесный воздух, — поспешила заверить Джинни, заметив сомнения, написанные на моём лице. — Но в Норе для тебя уже подготовлена комната. Выбор за тобой. Правда, мы бы хотели, чтобы ты была рядом. Да и целители взяли с нас обещание, что мы будем тщательно следить за твоим состоянием и обо всех отклонениях сообщать им, так что…

— Миссис Уизли собирается закатить пир, — улыбнулся Гарри, хотя после моих обвинений его настроение явно подпортилось. — Знала бы ты, что нам пришлось пережить за эти три месяца, когда все работники Мунго, не занятые другими ранеными в битвах, боролись за твою жизнь.

— А за её жизнь никто не боролся? — сухо поинтересовалась я, в упор глядя на Поттера.

Гарри открыл рот, чтобы что-то гневно возразить, но тут же захлопнул его и всего лишь досадливо покачал головой. Повисла гнетущая тишина. Я сидела, уставившись в пол под своими ногами и пытаясь понять, что заставляет меня быть такой эгоисткой. Они оставили в этой палате столько нервов, что я поступала просто по-свински, обвиняя их в сохранении чужой тайны.

Но мне всего лишь хотелось узнать, кому я должна быть благодарна за подаренную жизнь. Своим целителям, да. И ей. Кто она? Чем, кем жила? Это казалось жизненно важным.

— Знаете, я поселюсь в том домике у леса, — твёрдо произнесла я после долгого молчания. Друзья сразу же обеспокоенно взглянули на меня, собираясь снова предложить уютную комнату в Норе, поэтому я торопливо добавила с натянутой улыбкой: — Но от праздничного пирога не откажусь. Хочу, чтобы жизнь в новом доме началась с небольшого веселья.

Все трое неуверенно кивнули, но не произнесли ни звука.

— Я в последнее время везде могу найти отрицательные стороны, — тихо продолжила я, подтягивая ноги под себя. — Вот, например, я только-только договорилась, чтобы за моим окном убрали эту искусственную погоду, как мне уже говорят, что скоро эта палата перестанет быть моей.

Ребята понимающе улыбнулись, а Гарри насмешливо отметил:

— Это был небольшой секрет.

— Простительно, — отмахнулась я. — Вот что хорошо: мне перестанут вкалывать эти зелья, практически убивающие эмоции. Перестанут ведь?

— Гермиона… — начал Рон и, словно чтобы избавиться от сомнений, взглянул на Джинни и Гарри. Те ответили ему такими же ошеломлёнными взглядами. — Тебе не вкалывают ничего такого.

— Нет, вкалывают, — настаивала я. — Вечером, за три часа до сна.

— Гермиона, вечером, за три часа до сна — это препарат, поддерживающий правильную работу донорского сердца, — выделяя каждое слово и внимательно следя за моей реакцией, возразил Гарри.

— Значит, я пью что-нибудь подобное.

— Нет. Только чтобы сердце билось. Мы обо всём расспросили и всё проверили.

Я взглянула на Джинни, мою последнюю надежду, которая могла сказать: «Эй, погодите-ка! Нам же что-то говорили о…». Но на мой вопросительный взгляд она лишь отрицательно покачала головой, продолжая хмуриться.

— Гермиона, что-то… — взволнованно начал Гарри.

— Да, кажется, что-то действительно случилось, — я встала с кровати и прошла к окну.

Ребята остались на своих местах, словно приклеенные к стульям. В задумчивости взгляды их были устремлены к выбившемуся из аккуратно застеленной кровати уголку простыни. Этим я была довольна. Мне казалось, что они тут же вызовут какого-нибудь целителя, чтобы сдать сошедшую с ума подругу — за такие-то заявления.

— Потому что я ничего не чувствую. Ни злости, ни радости. Я даже сейчас не чувствую и капли волнения. Просто понимаю, что это неправильно и плохо. И всё.

— Мы спросим об этом Купера, — Гарри встал и направился к двери.

Рон, поразмыслив секунду, последовал его примеру.

— Всё будет хорошо, — прошептала Джинни, подойдя ко мне. — Я уверена, что это всего лишь небольшой побочный эффект. Ты ведь так много перенесла. Завтра вечером я помогу тебе собрать вещи для выписки. Тот чудесный дом развеет всю усталость.

Она ободряюще улыбнулась и слегка сжала мою ладонь. Я молча смотрела в одну точку и очнулась только тогда, когда за Джинни тихо захлопнулась дверь.

Казалось, длинный деревянный стол, стоящий во дворике моего нового дома, готов был разломиться пополам от огромного количества аппетитно выглядящих угощений, приготовленных Молли. Несмотря на такую заботливую подготовку, торжество, посвящённое моему возвращению к обычной жизни (да и вообще, жизни), лишь с большой натяжкой можно было назвать весельем. Военные трудности и потеря Фреда явно охладили страсть семейства Уизли к шумным застольям.

Для меня это были только слёзы Молли и Джинни и повторяющиеся слова о том, как все рады, что моё сердце бьётся. Оставалось лишь мысленно поправлять, что сердце-то не моё, и обнимать каждого подошедшего в ответ. Я, наверное, плакала бы навзрыд, уткнувшись кому-нибудь в плечо. Но осознавала, что сейчас испытываю столько же желания пролить слёзы, как и во время глубокой комы в своей белой палате.

Немного успокоившись, все уселись за заранее накрытый стол. Лишённые привычной суматохи, посиделки в основном заключались в тихих разговорах, а моё участие в них ограничилось удовлетворяющим всех ответом на вопрос, как я себя чувствую. Никто, кроме троих, за этим столом не знал о моей неспособности эмоционально отреагировать на всё происходящее; да и те трое пытались вычитать на моём лице хотя бы намёк на изменения.

Купер так и не смог посоветовать ничего дельного. Более того, после разговора с Гарри он без стука залетел в палату и долго отчитывал меня за то, что я не рассказала ему о возникших неприятностях. В конце концов он, неохотно опираясь на предположение Джинни о «лёгком побочном эффекте», напутствовал проводить больше времени с близкими и отпустил. Целитель обещал позже прислать ко мне своих коллег для осмотра и «более глубокой диагностики». Несмотря на обещание, тогда рухнула первая колонна, подпирающая крышу моих надежд избавиться от состояния ледяной статуи.

Я подняла голову и наткнулась взглядом на Джорджа. Он ещё несколько секунд смотрел сквозь меня, затем едва заметно тряхнул головой, избавляясь от оцепенения, и натянуто мне улыбнулся. Склонна предположить, что мы с ним подверглись самым серьёзным изменениям под рукой войны. И я даже не берусь утверждать, чьё положение предпочтительнее.

Неожиданно сквозь деревья пролился яркий голубой свет. Все разговоры притихли, и наш с Джорджем зрительный контакт был разорван. Взоры устремились вглубь леса.

— Извините, — сдавленно произнёс Гарри, встал из-за стола и поспешил к источнику света.

Подождав, пока все вспомнят, о чём говорили, или подберут новую тему для обсуждения, я практически незаметно поднялась и пошла за Гарри. Только Рону пришлось сделать знак, что всё нормально, и взгляд Джорджа по пути в лес я чувствовала спиной.

Видимо, Гарри ушёл довольно далеко, поэтому я прислонилась к одному из стволов, освещаемых луной, чтобы подождать. Наконец, отодвигая со своего пути мешающие ветки, он приблизился ко мне.

— Патронус из Министерства?

— Да, — вздохнул Гарри. Я только сейчас заметила, насколько уставшим он выглядит. — Личных границ и приватной жизни для авроров не существует.

— Ты всегда можешь поговорить с Бруствером или взять отпуск. Я уверена, есть такое правило, которое позволяет…

— Нет, Гермиона. Я там только-только обосновался, не время искать лазейки и качать права.

У меня, конечно, было что возразить, но дуновение прохладного ветра заставило сделать глубокий вдох и замолчать об Аврорате.

— Так жаль, что я пропустила целое лето, — протянула я.

Ответом мне был лишь шелест травы под ногами.

— Гарри?..

Его профиль выдавал глубокую сосредоточенность; стало понятно, насколько трудно будет пробиться в его сознание со своими вопросами.

— С чем пожаловал министерский патронус, если не секрет? — поинтересовалась я, слегка дёргая Гарри за рукав.

Он взглянул на меня так, словно впервые увидел. Потом покачал головой, разгоняя мысли.

— Да нет, вроде не секрет, — ответил он, нахмурившись. — Передал сообщение о срочной операции в Малфой-мэноре.

— Зачем? — удивилась я. — Что-то произошло? Кажется, Люциуса посадили в Азкабан сразу после того, как утихла…

— Странно, — перебил меня Гарри. — Патронус не сказал ничего дельного. Для простого сообщения, по-моему, патронус — это слишком.

Действительно странно. Мне казалось, Нарциссу и Драко решили оставить в покое.

Вчера Джинни принесла мне в палату пачку «Воскресных пророков», подводящих итоги тех недель, которые я провела в глубоком сне. Так вот, ни в одном из них не было ни одного упоминания о Малфое-младшем. Даже о Люциусе писали всего два раза: когда утвердили дату его суда и когда он занял одну из камер Азкабана. По сравнению с этой аристократической семьёй, героиня войны, лежащая в коме с новым сердцем в груди, была настоящей знаменитостью.

— Гарри… — аккуратно начала я, заранее зная ответ, — можно я пойду с тобой?

Он озадаченно приподнял брови.

— Гермиона, у нас и недостаёт людей. Но ты уж точно не можешь участвовать во всём этом.

— Здесь мне должно быть обидно, — заметила я, почувствовав, однако, только приглушённый импульс где-то глубоко внутри.

— Извини. Ты же знаешь, я не это имел в виду, — поспешно оправдывался Гарри. — Ты же всё знаешь, — добавил он с улыбкой.

— Ладно. Забудь.

Наш дальнейший путь до дома прошёл в молчании. Я хорошо понимала, что Гарри теперь неизбежно почувствует уколы совести за не такие уж, если быть честной, обидные слова.

— Кажется, торжество сворачивается, — я кивнула на мистера Уизли, уменьшающего длинный стол до размеров обычного, кухонного.

— Правильно, мне тоже пора.

— Когда отправляетесь?

— Через три часа собираемся в атриуме, — устало отозвался Гарри.

— Мерлин Всемогущий… Ты можешь остаться у меня, подремать хотя бы пару часов…

— Нет, спасибо, Гермиона. Джинни сейчас в слишком расстроенных чувствах, лучше доставлю её до дома и буду уверен, что всё нормально.

— Вообще-то слабо верится, что Джинни может пропасть куда-нибудь во время аппарации, но ладно, как хочешь. Главное, старайся хоть иногда отдыхать.

Гарри неправдоподобно кивнул.

— Сладких снов, Гермиона, — тихо произнёс он.

— Удачной операции, Гарри, — ответила я, зная, что пожелание спокойной ночи прозвучит для него по меньшей мере — шуткой. — Пойду попрощаюсь с остальными.

* * *

Уже четвёртый час я ворочалась без сна, путаясь в неприятно тёплых простынях. Тело ныло от усталости, а царство Морфея всё не принимало в свои объятия. Походы на кухню за стаканами воды лишь ненадолго отвлекали от тщетных попыток заснуть. Меня вновь затягивали мысли о том, у кого отняли сердце, которое теперь бьётся внутри меня; все предположения обрисовывались яркими красками воображения, уже готового к показу ночных снов. Кошмаров.

Я в пятый раз встала с кровати и распахнула шире окно, пытаясь справиться со странной одышкой. Холодный ночной воздух, однако, совсем не помог.

— Акцио, одежда, — я направила волшебную палочку на стул у кровати.

Быстро натянула подлетевшие джинсы, футболку и кофту и обула старые кроссовки. Наплевала на то, что надвигался рассвет, а мои ноги еле меня держали. Не всё ли равно, что оттуда, куда я собиралась, меня, скорее всего, сразу же вышвырнут. Лишь бы убраться подальше от образов бледных девушек, раздирающих тонкими пальцами дыры с окровавленными краями у себя на груди.

Я набрала целый кулак летучего пороха и, наклонившись, шагнула в камин.

— Малфой-мэнор!

Только проносясь по каминной сети с умопомрачительной скоростью, я мысленно отметила, что путешествие с помощью летучего пороха — не лучший способ борьбы с бессонницей. Под конец меня оттащило в сторону так, что я еле сдержала рвотный позыв. Когда всё это закончилось, я поспешно оперлась рукой на мраморный бок камина, чтобы не вывалиться. Как только носок кроссовка коснулся каменного пола залы, надо мной раздался мужской голос:

— Мисс, в поместье открыт только этот камин, так что лучше через него вам и убраться.

— Не очень-то вы вежливы с девушкой, — заметила я, продолжая приводить себя в порядок и с подозрением косясь на огромного лысого аврора.

— Мисс, это серьёзно, — чуть мягче, чем напарник, предупредил меня второй парень в модных ботинках. — Здесь секретная операция.

— Она не секретная, — заявила я, щурясь и уперев руки в бока, чтобы придать своему виду хоть какую-нибудь важность.

Молодой аврор сложил руки на груди, вздохнул и окинул меня изучающим взглядом. Краем глаза я заметила, как сжимает и разжимает кулаки лысый мужчина, словно готовый прямо сейчас закинуть меня обратно в камин и засыпать целым ведром летучего пороха.

— Мне нужен Гарри Поттер, — требовательно произнесла я наконец.

И тут, как по воле золотой рыбки, из-за угла появилась чёрная в слабом свете макушка, и шёпот её обладателя отчётливо прозвучал в огромной пустой комнате:

— Что у вас тут за вопли? Я только и делаю, что затыкаю всех. Вы что, хотите пробыть здесь до утра? Гермиона?.. — он озадаченно уставился на меня, будто забыв о тех, кому только что от него влетело. — Что ты здесь делаешь?

— Борюсь с кошмарами, — бросила я, пожав плечами.

— Весьма удачное место, — иронично отметил Гарри и с чувством взглянул на старинную люстру внушительных размеров над головой.

— Её повесили обратно? — как ни в чём не бывало поинтересовалась я.

Гарри посмотрел на меня обвиняюще, но я вернулась к рассматриванию прозрачных драгоценных камней, отражающих свет от явно не полного набора свечей. А я ведь прекрасно помнила тот день до сих пор. Помнила даже бешеный страх, в подробностях, до последнего приступа дрожи. Только вот прочувствовать всё это снова я, к счастью, не могла. Мои колени дрожали, но не от страха, а от бессонной ночи, медленно, но верно, отдающей свои права утру.

— Поттер, отправь её домой, — презрительно выплюнул первый аврор.

— Ты не командуй здесь, пожалуйста, — прошипел Гарри в ответ, прожигая его взглядом. — А тебе, Гермиона, и правда лучше вернуться домой, — добавил он, с неприятной жалостью глядя на меня.

Аврор фыркнул, и Поттер послал ему ещё один убийственный взгляд.

И тут по замку громом пронёсся гортанный крик. Отражаясь от холодных стен, он, казалось, усиливался в несколько десятков раз, заставляя надеяться на глухоту. Так же внезапно он утих, и я уже открыла рот, чтобы спросить: «Что это, чёрт возьми, было?!», но вопрос утонул в очередном крике, в ещё более отчаянном и громком. Гарри сорвался с места, собираясь скрыться за поворотом, и я не раздумывая бросилась за ним.

— Эй!

Кто-то из двух охранников-авроров схватил меня за рукав, пытаясь удержать, но я резко рванула руку и только услышала, как хрустнул шов кофты.

— Что происходит? — громко спросила я Гарри, когда догнала.

— Не знаю! — нервно ответил он. — Чёрт, — Гарри, видимо, понял, что перепутал очередной поворот и повернулся на сто восемьдесят градусов так, что едва не сбил меня с ног.

— Как это «не знаю»? — я не поверила своим ушам. — Кто здесь аврор?

Он стоял перед тремя одинаковыми арками с хвостами в виде тёмных коридоров, запустив руку в волосы, и пытался понять, какая из них ведёт к источнику утихшего на время крика.

— Я здесь за тишину отвечаю, — приглушённо откликнулся он.

Я непонимающе на него уставилась, но произнести так ничего и не смогла. Было слышно, что хрип, доносящийся из левого коридора — последнее, на что способен человек перед тем, как просто провалиться в небытие. Это подстегнуло нас так, что через пару секунд мы уже изо всех сил стучали кулаками по массивной двери, запертой заклинанием.

— Что у вас там происходит? — проревел Гарри в щель между деревянной преградой и косяком. — Некс, открой сейчас же!

Я прислушалась, но различила только пугающую тишину.

— Отойди-ка, Гарри, — попросила я, и он послушно сделал шаг в сторону, с беспокойством переводя взгляд с меня на дверь.

Я прошептала отпирающее заклинание и взмахнула палочкой, на что чары послушно слетели небольшим серебряным дождём. Гарри сделал пару тяжёлых вздохов и надавил на ручку, распахивая дверь.

Стоило сделать это не так резко, потому что в небольшой квадратной комнате с покрытыми пылью шкафами по периметру, нас ожидало зрелище, куда серьёзнее бьющее по нервам, нежели обыкновенный предсмертный крик из далёкого коридора. Двое авроров в угольно-чёрных мантиях, стоя спинами к нам и склонив головы, направляли волшебные палочки на уже потерявшего сознание Малфоя. Третий аврор стоял в стороне и с ленивой аккуратностью убирал палочку в специальный карман брюк.

— Мерлин, — выдавила я и устремилась к еле дышащему Малфою. Его некогда белая рубашка была разорвана в клочья прямо на нём и пропиталась красным цветом. Я села перед его телом на колени, стараясь не обращать внимания на разливающуюся лужицу крови под спиной Драко. — Что же вы с ним делали? — прошептала я, надеясь, что подробного ответа всё же не услышу. Гермиона Грейнджер с сердцем неизвестной не из пугливого десятка, но даже мой голос чуть дрогнул.

— Он живой? — яростно рявкнул Гарри, явно обращаясь ко мне.

— Живой, — уверенно ответила я, после того как прочувствовала на шее Малфоя слабый пульс.

— Какого чёрта?! — закричал Гарри. Он не мог сдерживаться, не хотел больше. Глаза метали молнии. — Какого чёрта вы довели его до такого состояния?!

— Остынь, Поттер, — равнодушно бросил тот аврор, что раньше всех сложил оружие. — Ты свою работу выполняешь средненько, так что поменьше лезь в чужое дело.

— А вы, значит, справляетесь отлично?! — мгновенно отреагировал Гарри, надвигаясь на собеседника. — Вы что, ради этого сюда пришли?

— Э-э, нет, — с сожалением протянул аврор. — Добровольных показаний мы от него так и не добились.

Я шептала заживляющие заклинания над изрезанной грудью Малфоя, одновременно стараясь не упустить момент, когда нужно будет ликвидировать драку. Глубокие раны медленно затягивались, и ресницы даже пару раз затрепетали, но спустя мгновение снова становились неподвижными. Не помешало бы несколько настоек, чтобы предотвратить заражение, но учитывая критичность ситуации, я решила просто попытаться сохранить Малфою жизнь.

— Добровольных показаний? — спрашивал Гарри уже устрашающе холодным тоном.

— Вы с ума сошли, — встряла я, мягко, но настойчиво опуская руку друга, готового приложить кулак к чужой челюсти. — Вы хотели, чтобы он собственноручно подписал себе повестку в Азкабан?

Аврор слабо покачал головой и открыл рот, словно собираясь что-то уточнить, но один из тех двух, которые до сих пор стояли над Драко с палочками наготове, чтобы сразу отключить его в случае лишнего резкого вздоха, грубо выкинул:

— А ты, Поттер, что, решил встать на сторону Пожирателей?

— Да он умирает! — ответила я вместо раскрасневшегося от гнева Гарри.

— Меня многому жизнь научила. И я знаю точно, что если тебе поставили чёрную метку, то ты успел кого-нибудь убить, — заметил седой аврор. — Вполне вероятно — убьёшь снова.

Очевидно, Малфою не в чем было признаваться. Не за что гнить в Азкабане — каким бы гадким однокурсником он ни был. Скорее всего, аврорам лишь назначили проверку, которую особенно отъявленные из них развернули в целую пыточную операцию.

— Вы опускаетесь до уровня тех, против кого ополчились. И совершенно потеряли способность сострадать, — произнесла я, отпустила руку Гарри и направилась к телу Драко, чтобы проверить, не собирается ли утихать пульс.

— Слышал, что вы тоже её потеряли.

Я проигнорировала его.

— Так, хватит болтать, — твёрдо заявил недавний собеседник Гарри. — Пошлите, нужно придумать что-то ещё. А у него, мисс Грейнджер, метка. Эти люди и сострадание — вещи несовместимые.

— Давайте начнём с того, что это не вещи, — поправила я, обернувшись, но за тремя аврорами уже захлопнулась дверь.

— Его нельзя здесь оставлять, — сказал Гарри.

— Да, нужны обезболивающие зелья. Как только он очнётся, заживляющие чары без настоек дадут о себе знать. Отправлю его в Мунго. Поможешь левитировать до камина? — поспешно проговорила я.

— Нельзя в Мунго.

— Гарри, я думала, ты собираешься рассказать обо всём этом Брустверу.

Я вопросительно смотрела на него, не убирая пальцев с шеи Малфоя. Тот не подавал явных признаков жизни. Еле пробивалось дыхание.

— Меня же закусают, — раздражённо покачал головой Поттер. — В последнее время определенный… энтузиазм в отрядах — дело нормальное. Я, правда, до сих пор не подозревал, насколько всё серьёзно.

— Тогда я расскажу. Меня кусать некому.

Он цыкнул.

— Кто-нибудь обязательно найдется. — А подумав, добавил: — Я обещаю тебе подумать, что с этим делать.

— Ладно, — отрывисто отозвалась я, чувствуя пробелы в слабых импульсах под пальцами. — Тогда я заберу его к себе домой.

— Прикрывать человека с меткой в собственном доме? — завёл Гарри. — Ты с ума…

Поднимаясь на ноги, я только заметила:

— Ну, не тебе же его «прикрывать», дорогой мой аврор. Надеюсь, моих знаний колдомедицины будет достаточно. В крайнем случае, я отправлю его в больницу. Так ты поможешь?

— Да. Гермиона… — вдруг его тон поменялся, и я торопливо кивнула, — тебе сейчас… не всё равно?

— Давай поговорим об этом потом, мне не нравится его состояние. Я постараюсь разобраться с этим позже.

«Но попытки, вполне вероятно, разобьются вдребезги».

— Хорошо. Давай вместе.

— Вингардиум Левиоса!

Двенадцать часов дня. Всё же я вчера, точнее — уже сегодня, успешно отключилась. Путешествие в Малфой-мэнор пошло мне на пользу, если закрыть глаза на блондинистый недостаток, валяющийся на моём диване в гостиной.

Я медленно подняла ноющую от боли голову с подушки. Пять часов сна, конечно, не роскошь, но я-то вообще собиралась начать ночной образ жизни, сидя на каком-нибудь пеньке в лесу с чашкой крепкого кофе в руках, — мрачная картинка. Но от кофе всё равно отказываться было глупо. Идти на кухню из спальни пришлось через гостиную, где нельзя не проверить, жив ли вообще Малфой. Вчерашний ярый порыв защитить «безобидного» старого знакомого от всего и вся сошёл на нет и превратился в простую суровую реальность. Весь растрёпанный, под натянутым до подбородка пледом в красно-синюю клетку, на диване того же цвета — он совсем не сочетался с окружающей обстановкой. Пометка на будущее, когда я соберусь обустраивать свой новый дом: Малфой не подойдёт даже подставкой под торшер.

Он дышал спокойно и ровно, словно не его вчера пытали, добиваясь вымученных, ненастоящих признаний. Если бы Малфой всегда был таким тихим, как сейчас, жизнь Гарри, да и моя жизнь были бы приятней.

Я уже собралась дойти наконец до кухни, как за моей спиной послышался резкий вздох. Обернувшись, я увидела, как очнувшийся Драко щурится от бьющего в глаза полуденного солнца.

— Проснулся? — на всякий случай уточнила я, и он резко повернул голову в мою сторону.

На лице его появилось беспокойство и растерянность, но спустя секунду всё это сменилось таким выражением, словно мой новый постоялец увидел дохлую крысу.

— Как по расписа… — дальнейшую часть моей фразы поглотил отчаянный зевок.

— Что я делаю в твоём доме?

Он поменял положение на сидячее, и ретро-плед не преминул спасть, открывая голый торс Малфоя. Это было неловко, но не для Драко. Он нашёл в себе способность поёрничать: приподняв бровь, только бросил беглый взгляд вниз.

— И где моя рубашка? Грейнджер?

Я равнодушно махнула рукой, прочитав его мысли по глазам, и снова зевнула.

— Уж извини — вчера, забирая полумёртвого тебя к себе домой, не подумала прихватить свежую рубашку, — отозвалась я с кривой улыбкой и направилась на кухню. Мне было не продержаться без бодрящего напитка и часа.

Малфой проводил меня молчанием. Что-то долго он восстанавливался. Крайне неожиданно было не наблюдать паники, с которой я уже планировала бороться. Ну, самую малость ею насладиться, но потом, конечно же, бороться.

— Чай, кофе? — немного подумав, крикнула я и выглянула в гостиную.

— Чай. Зелёный, — автоматически ответил Малфой, вцепившись пальцами в обивку дивана и устремив задумчивый взгляд в пол.

— Чёрным обойдёшься, зелёного у меня нет.

* * *

Чашка чая стояла нетронутая.

— Не смотри ты так на него. Я вчера ползала возле тебя с баночками-скляночками и волшебной палочкой не для того, чтобы наутро отравить.

— Где моя мать? — спросил Малфой и поднял на меня глаза.

Я нахмурилась, чтобы изобразить, что удивлена.

— Не знаю. Кажется, вчера в вашем мэноре её не было.

Малфой вскочил, безбожно сбросив плед на пол, и в два шага оказался у двери. Интересно, он собирался уйти прямо так, в одних брюках? Мы были в лесной глуши, конечно, но… По-моему, ему вчера всё-таки слегка сдвинули мозги набекрень.

Драко пару раз дёрнул ручку двери, потом попытался открыть её наружу, но дверь не поддавалась. Тогда Малфой оглянулся, подарил мне презрительный взгляд (в ответ на который я закатила глаза от «ужаса») и, заметив на подлокотнике дивана свою волшебную палочку, поспешил настырно приказать двери: «Алохомора». Ничего не произошло.

— Упс, — подвела итог я и глотнула чая.

Малфой гневно сжал палочку, издевательски протягивая:

— Грейнджер, отопри её немедленно. Нечего мне делать в одном доме с грязнокровкой и подружкой Поттера.

Прогресс. Драко Малфой потихоньку избавлялся от оцепенения, и к нему возвращалась его некрасивая фишка с вечным презрительным «грязнокровка». Всё выходило не так ужасно — учитывая, что мне было всё равно.

— Тут дело не в ключе, а в слове, — ответила я голосом Трелони и тихо рассмеялась в кружку.

— Зубрилка Грейнджер будет загадки загадывать? — Малфой яростно развернулся. — Выпусти. Меня. Немедленно!

— Сядь, — посерьёзнев, коротко бросила я. А когда он резко склонился надо мной с волшебной палочкой наготове, направила на него свою и добавила: — Или хочешь проверить, у кого реакция лучше?

— Вообще-то я не сомневаюсь, что у меня, — гадко усмехнулся Малфой, но осознав, что не знает, как выбраться из ловушки, покосился на диван.

— Может, расскажешь, чего они от тебя хотели? — поинтересовалась я, как только он, скривившись, уселся.

— Твои авроры драгоценные? — переспросил он.

— Да не мои они.

— Посадить меня и мою мать в Азкабан, — заявил Малфой. — Теперь ты скажешь чёртов пароль и выпустишь меня из этой дыры?

— Куда? — спросила я требовательно. — Прямиком к дементорам в гости?

Он промолчал и бросил полный скептицизма взгляд на чашку чая. Я надумала себе, что от далеко не радужной перспективы у него пересохло в горле.

— Говорю же, не отравлен.

— Надеюсь, смерть будет не мгновенной, и я успею тебя заклясть, — напоследок пробубнил Драко и сделал большой глоток.

— Тогда мы останемся в этом доме навечно. Ну или до того момента, пока единственный, кроме меня, знающий пароль Гарри не вытащит нас отсюда, — без особого энтузиазма ответила я. — Так… при чём здесь твоя мать? У неё ведь даже…

— … метки нет, — закончил Малфой. — Но эти идиоты, включая твоего обожаемого Поттера, не успокоятся, пока не посадят все семьи бывших Пожирателей.

Я помолчала. Как-то не складывалось... Нанести неожиданный визит всем детям и женам Пожирателей прямо под носом у Министерства?

— Гарри тут, кстати, совсем ни при чём.

— Зачем тебе всё знать, Грейнджер? — нетерпеливо говорил Драко. — Скажи два волшебных слова, открой свою дверь и отправь меня пинком в тюрьму. Тем более вчера я, кажется, почти в чём-то признался. Правда, сам не понял, в чём… — протянул он. Похоже, всерьёз задумался. — Но билет в Азкабан мне заказан.

— Меня, во-первых, гложет любопытство. Во-вторых, жалко драгоценные часы возможного сна, потраченные на оживление тебя. Всё без толку?

Ему совсем не обязательно было знать, что он — уж точно не главная причина моей бессонницы.

— Так что ближе к делу. Раз ты во всём признался, почему они продолжали тебя пытать?

— Потому что я не позволю им добраться до моей матери, — резко ответил Малфой.

Возможно, я бы сейчас поразилась этой экспрессии и тактично замолкла бы на минуту-другую. Надо приписать хладнокровию новый плюсик.

— Продолжай. Я уверена, что их план вовсе не называется «посади семьи всех бывших Пожирателей и получишь премию». Ты знаешь больше и пытаешься скрыть от меня — а врёшь почему-то плохо.

Малфой возмущённо уставился на меня.

— Тогда спрашивай у авроров, с чего вдруг они ворвались в наш дом без приглашения!

— Да что ты как ребёнок! Знай, ты всё равно будешь жить здесь, пока всё не уладится. Я… за справедливость. За человечность, если хочешь знать.

— Если я тебе всё расскажу, ты поможешь мне привезти маму сюда из Австралии? — неожиданно предложил Малфой.

— Ничего себе! И ты меня спрашивал, где она?

Драко нахмурился, словно пытаясь сообразить, как объяснить свою недавнюю растерянность.

— Ладно. Нет. Ты сам, что ли, не понимаешь, что находиться там намного для неё безопаснее? — приподняла я брови.

Малфой молчал, задумчиво изучая рисунок ковра. Воспользовавшись случаем, я отнесла чашки на кухню, взмахнула палочкой, заставляя губку самостоятельно их очищать, и вернулась в гостиную.

— Что надумал? — поинтересовалась я.

— Ты всё равно заставишь меня всё рассказать тебе, хоть я и не обязан, да? — уточнил он, сложив руки на груди, и откинулся на спинку дивана. Через секунду он, правда, опомнился, выпрямился и брезгливо отряхнул лопатку.

Я только кивнула.

Малфой досадливо вздохнул и завёл:

— Когда отца судили, ему дали последнее слово перед публикой. Он сказал, что семья всегда его поддерживала, но никогда не была на стороне Волдеморта. И ещё… что авроры никогда не смогут придраться к его жене и сыну, пусть даже не пытаются. Для некоторых это прозвучало как вызов. Вот, собственно, и вся история, — закончил Драко, пожав плечами.

— Придраться? — переспросила я озадаченно. — Для ареста недостаточно татуировки на твоём предплечье?

— Не-а, — покачал головой Малфой. — Нужны показания как минимум трёх свидетелей, наблюдавших и/или ставших жертвами моей противозаконной деятельности, — процитировал он. — Или положительный тест палочки на запрещённые заклинания. Ну, или мои добровольные признания в тайных замыслах и убеждениях в правоте Лорда.

— А ты, получается, был ангелочком с татуировкой?

— Типа того, — скривился Драко. — До вчерашнего вечера.

Теперь мы молчали, думая каждый о своём. Малфой, в общем-то, не казался испуганным ягнёнком, бегущим от авроров и подготовленной для него камеры в Азкабане; однако это было лишь результатом старательного притворства. Но за Нарциссу он действительно волновался. Семья осталась без отца, и на его плечи в один миг упала огромная ответственность. Так что я решила, что удержать Драко Малфоя в четырёх стенах моего домика на краю леса будет не так уж просто, даже если менять пароли каждый час.

— Завтракать будешь? — любезно поинтересовалась я.

— Я не буду есть ничего из того, что приготовлено тобой! С чаем у тебя не вышло, так что… Да и готовишь ты, верно, ужасно.

— Умрёшь с голода, — предупредила я, направляясь в кухню. — И готовлю я нормально.

— Уверен, ты найдёшь способ запихнуть в меня пищу и не позволишь спокойно умереть.

— Несмотря на то, что за это утро ты уже несколько раз меня оскорбил, — да.

— Ты вечная гриффиндорка, — язвительно отметил Малфой.

— Это плохо? — я прислонилась к косяку арки в ожидании ответа.

— Хреново, — кивнул Драко.

Малфой закрыл глаза и уронил голову на руки. «Чувствуй себя как дома и не пытайся найти приют получше», — сказала я. Правда, пока только мысленно.

Всегда любила утренний душ. После жарких ночей прохладные струи приятно освежают кожу, а после холодных — пар, исходящий от покрывающей дно ванны воды, умиротворяет и согревает. После любимой утренней процедуры, при выходе из ванной комнаты меня почти всегда ожидает… Малфой. Нет, вообще-то я хотела сказать — аромат маминых блинчиков и самый вкусный на свете чай, но помешал мне это сделать развалившийся в кресле сосед, который лениво взмахивал палочкой в сторону двери. Он попался мне на глаза, развеяв дымку воспоминаний.

— Мантия Снейпа? Локоны Локонса. Гнев МакГонагалл, — недовольно бормотал Драко.

— Что, с самого утра перешёл на личности? — поинтересовалась я, вытирая мокрые волосы небольшим полотенцем. Второе было обмотано вокруг моего тела. Я, конечно, знала, что Малфой будет в гостиной и хотела уж было прихватить одежду в ванную, но потом поняла, что не чувствую смущения, а одеться в спальне будет гораздо удобнее.

— Вот погоди, Грейнджер, скоро я отсюда выберусь и буду наслаждаться отсутствием тебя в своём доме, — не поворачивая головы, ответил он. — Толстячок-Слизнорт?

— Знаешь, вероятность попадания на пароль — один к бесконечности, так что советую не тратить силы.

Прошло несколько секунд, пока я сушила волосы волшебной палочкой у зеркала, стараясь не позволить им торчать в разные стороны, прежде чем за моей спиной Малфой странно протянул:

— Гре-е-ейнджер, решила подразнить парня, целый месяц не видевшего женского тела? Знаешь, будь ты посимпатичнее, эти капли воды на твоей шее выглядели бы соблазнительно.

Я обернулась. Опираясь на подлокотник кресла, он открыто изучал мой вид сзади.

— Ох, Малфой, как я рада, что не в твоем вкусе, — я кисло улыбнулась и безжалостно стёрла злополучные капли с шеи. — Почему ты опять не в рубашке?

— Чувство стиля у тебя… его нет. То, что ты притащила, я надевать не буду.

Я закатила глаза. Жалкий капризный аристократишка.

Как только я направилась в спальню, попытки подбора пароля возобновились. Вообще-то это был наш первый разговор с Малфоем за последние три дня. Я молчала, и он молчал. Только бурчал входной двери словосочетания или читал книги по чёрной магии. Последнее вряд ли сильно его интересовало, просто как только он их нашёл, не упускал возможности попытаться позлить меня, ожидая, пока я не отберу у него очередную. Ладно, бывший Пожиратель у меня в доме, но бывший Пожиратель, читающий книги по чёрной магии у меня в доме, — это переходит определённую границу. Из-за найденных книг у меня появился вопрос, кто был хозяином этого уютного жилища до меня.

Последняя пуговица на лёгкой тканевой блузке была застёгнута, когда послышались хорошо различимые щелчки многочисленных замков, говорящие ни о чём ином, как о правильно названном пароле. Я мгновенно выглянула из спальной комнаты, надеясь, что ослышалась, или собираясь хотя бы смириться с победным выражением лица Малфоя, но в глазах его читались только удивление и веселье.

— Лимонный Дамблдор? Ты серьёзно, Грейнджер?

Я отрицательно покачала головой, и в этот миг в проходе показалось объяснение всему происходящему.

— Гарри! — сказала я почти с облегчением.

— Ты удивлена? — он приобнял меня, шурша двумя экземплярами «Ежедневного пророка».

— Ты приходишь по вечерам, поэтому да, как-то неожиданно сегодня, — ответила я.

— О, Поттер, ты принёс газеты. Дай-ка мне, а то Грейнджер держит меня тут как своего секс-раба, я даже не в курсе последних новостей, — Малфой требовательно протянул руку.

— Как… кого? — озадаченно переспросил Гарри, с тревогой и недоумением глядя на меня.

— У него всегда был своеобразный юмор, — успокоительно похлопала я друга по плечу.

— Ладно, — он бросил одну газету в сторону кресла Малфоя. — Мне нужно с тобой поговорить, Гермиона. Наедине.

— Хорошо, проходи на кухню, я сейчас.

Подождав, пока напряжённый Гарри окажется вне зоны слышимости, я прошипела:

— Малфой, придержи язык за зубами. Твои шутки не смешны.

— О чём думаю, о том и шучу, — многозначительно заявил Драко, наигранно заинтересовавшийся какой-то статьёй.

— Так у тебя проблемы с этим? Хочешь поговорить? Записать к врачу?

— Мерлин упаси! — воскликнул Малфой, всё так же не глядя в мою сторону.

Я ушла в кухню.

— Гарри, чай хочешь?

— Нет, Гермиона. Сядь, пожалуйста, мне действительно нужно кое-что тебе сказать.

Я послушно присела за стол напротив Гарри, и передо мной тут же оказался открытый «Пророк».

— Что тут?

— Статья Скитер в правом нижнем углу, — нервно пояснил Гарри. — Тебе же не присылают сюда газеты, да?

— Я живу в этом доме меньше недели, ни на что ещё не подписалась, — оправдывалась я.

— Читай, — требовательно кивнул Поттер. — Я потом тебе всё объясню.

Я опустила глаза в попытке вникнуть в смысл небольшого текста.

«Я снова с вами! — писала Рита. — И на этот раз со свежими новостями по поводу мисс Гермионы Грейнджер, известной не только своей дружбой с Гарри Поттером и весьма незаурядными успехами в битве за Хогвартс, но и перенесённой пересадкой сердца, первой в истории волшебного мира. На позапрошлой неделе я предоставляла вам список предполагаемых бывших обладателей этого жизненно важного органа, состоящий из двадцати имён. На данный момент в моих руках результаты изнурительных исследований, и я с удовольствием вычёркиваю из списка добрую часть. И вот вам всего пять человек, один из которых подарил всемирно известной подруге мальчика-который-выжил право на жизнь:

1. Патрисия Роинд;

2. Астория Гринграсс;

3. Питер Ланмондерри;

4. Ник Ли;

5. Лиама Финч-Флечли»

Больше всего меня заинтересовало то, что в списке были парни. Почему-то в мои ночные видения приходили только безумные девчушки, хотя этому и не было объяснения. Для пересадки сердца не важен пол.

— Теперь объясняй, — попросила я.

— Не хотел тебе говорить, но Скитер как всегда всё испортила, — пробурчал Гарри столу и вдруг взглянул мне в глаза: — Боюсь, если газеты разгадают эту «загадку» раньше тебя, ты будешь очень зла на меня.

— Не буду, ты же знаешь, — ответила я, ни на секунду не забывая, чего мне стоила эта первая в истории волшебного мира пересадка сердца.

— Тогда будешь считать предателем, — не унимался Гарри.

Я хотела поспорить, убедить его, что никогда не буду считать предателем человека, вместе с которым мы столько прошли. Но потом представила целые толпы, шушукающиеся об очередной статье, в которой только одно имя. А я так и останусь в неведении, гонимая к окну полупрозрачными девушками в длинных сорочках.

Убеждённый моим отчуждённым выражением лица, Гарри сглотнул.

— Это Астория, Гермиона.

Девушка. С красивыми чёрными волосами до пояса. Практически копия тех, что гостили то ли в моей спальне, то в моём сознании в тёмное время суток. Я старательно отгораживалась от картин этой ночи и невольно уносилась в школьное время. Мой взгляд пару раз задерживался на ней в Хогвартсе, я всегда завидовала её волосам, волнами ниспадающим по плечам. Однажды мы даже столкнулись в многолюдном коридоре, целая башня учебников рассыпалась тогда по полу, выпрыгивая из моих рук. Она так надменно взглянула на меня свысока, не сказав ни слова. Ни извинения, ни оскорбления. Что ж, милая Астория, твои призраки только что обрели имя.

— Мне уйти или побыть с тобой? — тихо спросил Гарри.

Я моргнула и с трудом сфокусировала взгляд на нём.

— Давай провожу, — кивнула я. — Прости… И спасибо, что сказал.

Гарри тяжело вздохнул и встал. Я шла за ним, словно зомби. И внутри была вроде бы только пустота, как всегда, но сознание туманилось, а в висках постепенно усиливался приглушённый стук.

— А где Малфой?

Странный вопрос явно удивлённого Гарри заставил меня выглянуть из-за его спины. Дверь была распахнута настежь, а в кресле лежал «Ежедневный пророк», раскрытый на той же странице, на которой был раскрыт другой экземпляр в кухне. Этот идиот сбежал мне назло, подумала я. Но Гарри прошептал:

— Он прочитал, — и устало прикрыл глаза.

Мысли мои закрутились и запульсировали, они обостряли стук в голове. Я кое-что поняла, и мне не нравились мои догадки.

Относительное спокойствие таяло, уносясь к кому-то другому, нуждающемуся в нём, видимо, больше меня.

Мелкая галька шуршала под ногами, пока я решительно направлялась к поместью Малфоев, оценивая расстояние от линии, за которой можно было аппарировать, до ворот. Получалась довольно долгая для срочного дела прогулка. Я вновь и вновь прокручивала в голове недавний монолог Гарри.

— Какой же я дурак, нельзя было давать ему эту газету! — сетовал он, взлохмачивая волосы.

Гарри мерил шагами гостиную, пока я, сидя в том кресле, которое недавно занимал Малфой, и облокотившись на колени, растирала неприятно пульсирующие виски.

— Может, объяснишь мне? — предложила я и застонала от внезапной вспышки боли в затылке, затухшей, впрочем, так же неожиданно.

— Когда новости о том, что целители собрались пересадить тебе сердце Астории, дошли до Панси, — быстро заговорил он, словно только и ждал разрешения, — она ворвалась в кабинет заведующего и своим визгом высказала тысячу причин для того, чтобы этого не делать. Я был там, как раз решал кое-какие вопросы на твой счёт. — Гарри остановился на секунду и снова продолжил нервную ходьбу. — И знаешь, что из сказанного Паркинсон вызвало у меня самые противоречивые чувства? «Да Драко чуть с ума не сошёл, когда узнал, что Астория мертва! Он же любил её, я-то знаю! А теперь вы отдаёте её сердце какой-то грязнокровке». Можешь себе представить? Я не поверил ни единой своей… не поверил, короче говоря. Наверное, стоило предположить, что Паркинсон хоть в чём-то права. Может, они дружили или что-то вроде того? Теперь Малфой взбесится от этой новости и четыре дня пряток от авроров-энтузиастов коту под хвост. В Азкабане окажется и Малфой, и его мать, и всё по моей вине.

— Ты тут при чём? — выдавила я.

— При всём, Гермиона, — многозначительно заявил Гарри. — Что ты ищешь?

— Пойду-ка я с ним поговорю, — бросила я.

Разыскав наконец волшебную палочку под подушкой, вернулась из спальни в гостиную.

— Надеюсь, он не будет идиотом хотя бы в этот раз.

— Я не собираюсь тащить его обратно, — медленно проговорила я, глядя другу в глаза. — Мне надоели эти игры. Он знает, что ему грозит, пусть сам принимает решение. Мне просто нужно с ним поговорить.

— О чём? — спросил Гарри, совсем сбитый с толку.

— Потом расскажу.

Кованые ворота с презрением глядели на меня свысока, и когда я стояла здесь, под ними, казалось, будто хозяин этого тёмного замка заранее издевательски-вежливо посылает всех гостей к чёрту и желает удачного пути. Могу поспорить, так в данный момент и было.

— Мисс, Диди приказано никого не впускать, — жалобно пропищал эльф с порванным ухом, после того как я, руководствуясь правилами самообслуживания, налегла на холодное железо и шагнула на бетонную дорожку.

— Не наказывай себя, — громко произнесла я и продолжила путь. — У меня здесь важное дело.

— О, мисс… — простонал он мне вслед.

— Всё хорошо, — коротко прикрикнула я.

Затем остановилась у массивных дверей и принялась ждать, пока слухи о визите «неизвестной мисс» дойдут до Малфоя. Семья аристократов, видимо, хорошо натренировала своих маленьких слуг, потому что меньше, чем через полминуты, Малфой оглядывал меня тяжёлым, усталым взглядом, открыв для обозревания лишь небольшую щёлку.

— Я ушёл, чтобы отдохнуть от тебя, Грейнджер. Не надо, ради Мерлина, ходить за мной по пятам. Это, мягко говоря, неприятно.

Я взмахнула палочкой и закрывающаяся уже дверь резко распахнулась, чуть не сломав Малфою нос.

— Эй! — громко возмутился Драко.

Не произнеся ни звука, я перешагнула порог. Малфой следил за мной испепеляющим взглядом, пока я быстро оглядывала холодные внутренности самого величественного поместья Уилтшира.

— Не припоминаю, чтобы я приглашал тебя в свой дом.

Малфой развёл руками, требуя объяснений, отчего огневиски в наполовину пустой бутылке, горлышко которой он сжимал в левой руке, издало безвольный всплеск.

— Я не буду задавать вопросы типа «зачем, почему и как ты сбежал», потому что всё это я рано или поздно узнаю. Мне интересно совсем другое.

— Может, стоило поставить на входную дверь заглушающее? Ты поступаешь как полная идиотка, позволяя слышать пароль изнутри.

Я промолчала. Может, с моей стороны это действительно было большим упущением. Но Драко только что выдал себя, не раздумывая, а значит, возвращаться в свою несовершенную тюрьму был не намерен.

— Мне не важно, что тебе интересно, а что нет, Грейнджер, — принялся втолковывать мне Малфой так, словно объяснял ребёнку, что золотой снитч несъедобен. — Проваливай!

— Просто расскажи мне о ней, — тихо попросила я, избавившись от приказного тона и взглянув прямо в хмельные малфоевские глаза. — Пожалуйста.

Он долго и внимательно смотрел на меня, затем запрокинул голову, увлекшись вдруг рассматриванием высокого потолка.

— Значит, всё-таки она.

— В списке было пять имён. Ты что, решил напиться на всякий случай?

— Можно и так сказать, — пожал плечами Малфой. — Но только что ты подтвердила, что это было не зря. И я не так уж много выпил.

— Да посмотри на себя. В каком ты состоянии? Тебя шатает, а ты стоишь на ровном месте. Судя по всему, огневиски весьма дорогой и довольно крепкий.

— Точно, — бесцветным голосом ответил он.

— Так ты расскажешь?

— Зачем тебе?

— Она подарила мне жизнь, Малфой. Ты совсем не понимаешь? — прошептала я как можно более настойчиво.

Он бросил на меня последний взгляд и уставился на что-то за моей спиной. Я терпеливо ждала, но тут Малфой повернулся и неровной походкой направился вглубь поместья. Мне не пришло в голову ничего другого, кроме как последовать за ним.

Малфой с громким стуком поставил бутылку огневиски на небольшой круглый стол в центре, видимо, самой маленькой столовой, предназначенной для одиночных завтраков, и грациозно, что совсем не вязалось с его состоянием, уселся на один из стульев. Я тут же опустилась на второй стул, напротив, непонимающе наблюдая за последовавшими манипуляциями Драко.

Он медленно закатил левый рукав белоснежной рубашки и положил руку на стол так, что побледневшая татуировка на предплечье предстала передо мной во всей красе.

— Тебе нравится? — хрипло, с кривой усмешкой на губах, спросил он.

Я отрицательно покачала головой. Ничего, я не чувствовала ничего: ни страха, ни ненависти, ни банального желания уйти.

— Когда я получил метку, — протянул Малфой, убирая руку, — весь Слизерин так и рвался поздравить меня с рекордом. «Самый молодой Пожиратель Смерти», — с отвращением припомнил он. — Какая мерзость. Только Забини тогда сказал, что я непроходимый придурок, и она просто покачала головой, вот как ты только что, и ушла, оставив меня среди идиотов, празднующих мою почти что смерть.

И замолк. В неярком свете каминного огня его лицо с этими резкими чертами приобрело неестественный оттенок. Глаза его были закрыты, и весь вид говорил о том, что Малфой сейчас не здесь, а где-то там, в своих воспоминаниях. Там, где Астория жива.

— Что вас связывало? — тихо спросила я.

— Парочка красивых постельных сцен были общие, — горько усмехнулся Малфой.

«Что ж, Гарри был почти прав насчёт “дружили или вроде того”», — подумала я.

— Ты её любил? — я произнесла это осторожно, чтобы не вызвать истерического смеха.

Но он просто ответил:

— Нет. Она просто была мне дорога.

Я промолчала, словно всё поняла. На самом деле в моей голове так и не уложилось, кем она ему была.

— А знаешь, почему она умерла? — неожиданно проявил инициативу Малфой.

Я снова отрицательно покачала головой, но поняв, что он этого не видит, таким же охрипшим голосом, словно мы с Драко оба надышались какого-то дыма, коротко сказала:

— Нет.

— Она побежала искать меня. И какой-то Пожиратель бросил в неё одно из самых изощрённых заклинаний, которого я даже не знал тогда. Теперь знаю. — Малфой зацепил пальцем край невысокого гранёного стакана и, шумно протащив его основанием по поверхности стола, медленно встал. — Когда её принесли к нам в подземелья, её сердце билось. Да, сердце билось, — он крутил стакан в руках, рассматривая свежие капли огневиски на его стенках, — но остальные внутренние органы… Словно соковыжимающим заклинанием прошлись.

Я судорожно сделала вдох. Всё, что говорил Драко, представало передо мной слишком красочно и реалистично. Малфой тем временем смотрел строго в пол.

— Она побежала искать меня, Грейнджер, — повторил он. — Она была единственной после моих родителей, кому было не всё равно, жив ли я.

Он поднял руку, а я не могла оторваться и следила за каждым его движением. Размахнувшись изо всех сил, он бросил стакан. От неожиданности я вздрогнула и до боли зажмурилась.

Стекло с неестественно громким звоном рассыпалось по полу неаккуратными осколками, и казалось, что ещё звучит дребезжащее эхо.

— Не могу поверить, что теперь её сердце бьётся в тебе.

Он смотрел на меня абсолютно трезвыми глазами, заглядывал куда-то глубоко внутрь. Я скрывала от себя, что боялась этого момента. Когда какое-то чувство прорвётся через слабое место внутри меня; когда что-то отзовётся. С самой первой минуты, когда я поняла, чего лишилась, я знала, что краткие возвращения чувств и ощущений будут причинять мне почти физическую боль.

— Звучит несколько эгоистично, — заключила я шёпотом.

Он как-то церемонно кивнул, словно в замедленной съёмке, а я поднялась со стула. Тепло каминного огня казалось слишком обжигающим.

— Я не поставлю пароль, Малфой.

Он не ответил. Ноги сами несли меня наружу, на свежий воздух, туда, где за пару мгновений безжалостный ливень промочил меня до последней ниточки. Она была дорога ему, она была дорога своим родным. А на что я надеялась? На какого бесполезного, забытого донора? Бывают ли вообще такие люди? Мне было больно, и я не верила, что Асторию нельзя было спасти. Я верила только в то, что кто-то, считающий себя повелителем жизней, предпочёл меня ей. И в то, что я её убила; это хотя бы объясняло, почему она пытается достучаться до меня каждую ночь.

Я пыталась сдержать внутри себя волны истерики, подталкивающей к разрушению всего вокруг в перерывах между растираниями по лицу всё бегущих ручьёв слёз. Сдавленно заявив собственной двери: «Электрический разряд», — я шагнула в дом. Под моей кроссовкой тут же растеклась грязная клякса, ставшая последней каплей в чаше моего терпения. Я сползла по стене и зарыдала. Обхватила руками колени, глушила всхлипы прижатой ко рту ладонью, словно боясь, что кто-то их услышит. С каждым новым тяжело дававшимся мне вздохом я всё серьёзнее задумывалась над тем, нужна ли мне эта новая жизнь, не зря ли больница добивалось этого второго моего рождения. Несмотря на абсолютное бессилие, я потянулась за палочкой и еле слышно прошептала снимающее пароль заклинание. От меня больше ничего не зависело.

И тут в дверь постучали.

Цепляясь за стену, я с трудом поднялась на ноги. Колени дрожали от суматошного бега по гальке, а ладони ныли, напоминая о боли, что причинили им мои же коротко остриженные ногти. Желание открывать кому-либо дверь само себя уничтожило, ещё не успев появиться на свет. Как в тумане, я, переждав последние для этой истерики всхлипы, добрела до гостиной и упала лицом вниз на старый клетчатый диван; представляла я собой, наверное, жуткое, и к тому же насквозь мокрое зрелище. Всё это время в дверь продолжали нещадно барабанить. А ведь на замок она закрыта не была, да и пароль я сняла. Это явно не Малфой, подумала я, он не станет обрекать себя на простуду, стоя под проливным дождём и ради приличия стуча.

Этот звук умиротворял, отправлял все порывы и чувства в самые далёкие глубинки сознания до следующего срыва. Я в последний раз всхлипнула и улеглась бесшумной деревяшкой, сложила руки по швам, не обращая внимания даже на царапающую щёку грубую обивку дивана.

— Гермиона! — послышалось из коридора. — Гермиона, ты дома?

Нет, пожалуйста, только не сейчас.

— Гермиона… Мерлин. Ты что, в одежде в ванну залезала?

— Вообще-то на улице ливень, — заметила я равнодушно, но мебель заглушила мои слова, впитала их в себя.

— Что? — переспросил голос.

Я тяжело вздохнула и медленно села.

— Там дождь, Рон.

— Да, Гарри говорил, что ты пойдёшь… Просто даже для той, что аппарировала под дождём, ты выглядишь слишком… мокрой. И почему ты такая помятая? — обеспокоенно поинтересовался он и уселся прямо на пол у дивана.

— Ты выглядишь не лучше.

Я хмуро взглянула на Рона. Нервозность в его движениях сулила неприятный разговор.

— Это потому что ты мне не открывала, — обвиняющим тоном заявил Рон.

Я зачем-то согласно кивнула и принялась ложиться обратно, чтобы избежать бесед с моим… другом? Бывшим молодым человеком? Или он всё ещё оставался им? Три месяца прошло для меня крепчайшим, беспробудным сном, и отношения с Роном словно остались в далёком прошлом. Теперь меня мучил ещё один вопрос: может ли «бойфренд» Рон оставаться настоящим лучшим другом Роном, которым был раньше? Но мне не хотелось искать ответов. Хотелось остаться одной.

— Эй, Гермиона, — он схватил меня за руки, не давая принять удобную позу. — Я поговорить пришёл.

Он старательно отводил глаза, однако не выпускал моих рук. С рыжей шевелюры капала вода, но она не мешала Рону что-то тараторить и трясти мои кисти, словно так я должна была лучше слышать.

— Рон. Рон!

Он поднял на меня глаза и тяжело вздохнул.

— Нужно перенести разговор. Ты не готов. И я не готова. Я люблю тебя, Рон.

Я взглянула на него и неуверенно улыбнулась. В родных глазах загорелся яркий огонёк надежды.

— Правда, сейчас я этого не чувствую. Прости. Я ничего не могу с этим поделать. Мы поговорим об этом, но не сейчас, пожалуйста.

Рон несколько секунд обдумывал сказанное мной, а потом поспешно поднялся на ноги, и мои руки безвольно опали. Губы Рона поджались, не желая никоим образом складываться хотя бы в подобие улыбки.

— Перенести, — отрывисто согласился он. — Конечно. Я был неправ, что решил попытаться так рано. На улице ужасная погода, давненько такой не было. Пойду, — он бросил на меня последний взгляд и тут же опустил голову, отчего ещё несколько дождевых капель с его волос, одна за другой, приземлились на потёртый ковёр. — Пока.

И не оборачиваясь скрылся в коридоре. Спустя мгновение негромко хлопнула дверь. О, милый Рон, конечно, дело в погоде.

Обессиленная, я наконец с размаху уложилась лицом вниз на диван, поднимая столпы пыли, которая осела на моей пропитанной дождевой водой кофте.

* * *

Когда мышцы заныли без движений, горло пересохло от жажды, а всё тело задрожало от мокрой одежды, я лениво поднялась. Оказалось, я сильно замёрзла и даже не заметила. Зуб на зуб не попадал, пока я буквально стягивала с себя промокшие вещи, укутывалась в тёплую пижаму и закрывала все окна — осенний вечер выдался холодным. Я сделала несколько глотков горячего ромашкового чая, и голова снова отяжелела. Заметила про себя, как много сил забирают эмоции, и спряталась под пуховое одеяло. Нити сна в ту же секунду опутали меня…

Как же красиво здесь... Огромная, лишённая краёв поляна, усеянная россыпью синих цветов; солнце разливается по ней, словно жидкое золото. Я улыбаюсь, подставляю его лучам лицо и делаю шаг. Сочная трава почти хрустит под моими босыми ногами, призывая утопать в ней и ловить ресницами капли росы с травинки, нависающей над глазами. Мерлин, это самый лучший мой сон за последнее время. Маленький жучок забирается ко мне на мизинец и щекочет шустрыми лапками нежную кожу, отчего я звонко хохочу. Я счастлива так, как не была уже давно. Насмеявшись вдоволь, я замолкаю, но звук моего смеха не прерывается, а становится только громче. В удивлении я поднимаю глаза: на той стороне цветастого ковра-поляны стоит высокая девушка в белом, осыпанном мелкими блёстками платье в пол. Она заливисто смеётся, запрокинув голову. Её мягкие, шелковистые чёрные волосы взлетают вуалью от лёгкого порыва ветра и тут же опускаются волнами на голые плечи. Минута, две… «Астория, — молю я мысленно, потому что не могу произнести ни звука. — Оставь меня, Астория». Но она не слышит, не хочет слышать и смеётся моим собственным смехом, не показывая лица, которое я почти не помню. Помню только её волосы и тонкую осиную талию, о которой шушукались все девчонки Хогвартса. Она выросла в роскоши и зависти. Она даже сейчас роскошна в этом белоснежном платье.

Вдруг я чувствую что-то склизкое и холодное в ногах. Опускаю голову и вижу… безобидный жучок превратился в бьющееся, иссечённое вздувшимися сосудами сердце. Сердце лежит в моих ногах. Я взвизгиваю и отшатываюсь, едва не упав навзничь.

И тут я просыпаюсь. Хотя я даже не уверена, что спала, просто в определённый миг открыла глаза и увидела свою спальню, освещённую тусклым лунным светом. Облегчение накатило на меня воздушной волной. Холодный пот тёк ручьями. Но не тут-то было. Настолько сильная боль пронзила грудную клетку, что я выгнулась, сбрасывая одеяло на пол, и беспомощно, умоляюще захрипела. Щёлк — и меня отпустил, дал отдышаться тот крючок, тянущий за сердце. У кровати пронёсся туманный силуэт, взмахивая длинными чёрными волосами прямо перед моим лицом. Я с трудом сглотнула и выдохнула.

Призрак метался, издавал гулкие звуки, и меня снова пронзила боль, теперь от макушки до пяток, каждую мышцу, каждый квадратный миллиметр кожи. Изощрённая версия Круцио. Как только стало легче, я снова почувствовала собственные руки и ноги, а силуэт растворился в дальнем углу спальни. Я спрыгнула с высокой кровати и бегом бросилась в гостиную, захлопнув за собой дверь. Вдох-выдох, вдох-выдох… В темноте я практически наугад сделала несколько шагов в сторону дивана и аккуратно села на его край. Только тогда я поняла, что Малфой всё-таки решил вернуться и что уселась прямо на его, спящего, ноги. Но меня это не сильно волновало: я была занята тем, что заново училась дышать. Вдох, — втягиваю воздух через нос, — выдох — через рот. Вдох-выдох. Сначала лёгкие отказывались работать, но потом приняли очередную порцию кислорода, почти не сопротивляясь. К этому моменту на той стороне дивана началась возня вперемешку с тихими переругиваниями. Послышался шёпот:

— Люмос.

На конце волшебной палочки Малфоя зажёгся голубой огонёк, и я увидела его сонное удивлённое лицо. Сначала он молчал, ожидая моих объяснений, но я лишь с облегчением откинула голову на спинку дивана. Сюда Астория не придёт. Ей нужна только я, а там, где я не одна, я в безопасности.

Мысли были сумбурными и непослушными.

— Так, — недовольным тоном начал Малфой, поняв, что я ничего не собиралась объяснять. — Если сейчас ты будешь читать мне лекцию о том, что ты в этом доме имеешь право спать, где захочешь, а здесь тебе «будет удобнее», то я пошёл в твою спальню, — он взял подушку и поднялся на ноги. — Я спать хочу. Нок…

— Малфой! — резко прервала его я, не желая оставаться без небольшого огонька и хотя бы Малфоя в гостиной. — Диван раскладывается.

Он вопросительно приподнял брови, глядя на меня, как на умалишённую.

— Не оставляй меня.

— Грейнджер, — тихо произнёс Малфой, наклоняя голову, — ты нагло будишь меня в два часа ночи, при этом дышишь так, словно пробежала двадцатикилометровый марафон, и просишь проспать оставшуюся ночь с тобой на одном диване? Я всё правильно понял?

— Если ты оставишь меня, она вернётся, — с лёгкой паникой зашептала я.

— Кто? — ещё больше раздражался Малфой. — Грейнджер, если это всего лишь страшный сон, то беги — быстрее беги, пока я тебя не избил этой подушкой, — на кухню за успокаивающим зельем и баиньки. Смелые гриффиндорки не боятся кошмаров!

— Тебе снится Астория, Малфой? Она приходит к тебе? — спросила я невпопад. Прорезался голос и звучал он удивительно хладнокровно.

Насмехающийся взгляд Драко сменился каким-то до этого незнакомым. Он внимательно на меня посмотрел, но устало покачал головой.

— Нет, не снится.

Малфой взмахнул палочкой, что-то пробурчав, и диван прямо подо мной разложился. Я, вскрикнув от неожиданности, распласталась на нём звездой. Понимание того, что больше этой ночью кошмаров не будет, отдалило образ призрака, и дышать стало намного легче. Несмотря на то, что лопатка от удара об диван довольно сильно болела.

— Выпьешь? — спросил Малфой и, не дожидаясь ответа, зашагал куда-то вглубь гостиной.

— Выпью, — согласилась я.

Через несколько секунд Драко требовательно светил мне палочкой мне в лицо, заставляя открыть глаза.

— Может, подвинешься? — потребовал он. — И свет включишь?

Я послушно отползла, но на второе покачала головой:

— Не включу. Свет окончательно развеет мой сон, а я ещё собираюсь выспаться.

Малфой равнодушно пожал плечами и уселся на свою половину, поджав под себя ноги, так по-домашнему и не по-малфоевски.

— У тебя нет бокалов, — отметил он и протянул мне единственный. — Запомни этот день, ты заставляешь аристократа хлебать прямо из бутылки.

— Бокалов-то у меня нет, я знаю, — запоздало отреагировала я, после того, как первая, едва ощутимая волна расслабления от глотка горького напитка разлилась по моему телу, — а виски тут откуда?

— Из моего поместья, — произнёс Драко как очевидное и осветил для меня выгравированную на бутылке «М».

Я понимающе кивнула. Никакая война у них этого не отберёт. И речь не о домашнем баре, а о симпатиях к напыщенной роскоши, передающихся, похоже, с кровью.

— Почему ты вернулся? — поинтересовалась я. Хотелось говорить и спрашивать, излить свои проблемы и послушать о чужих. Но веки неумолимо опускались, а комната, освещённая Люмосом, приобретала всё более расплывчатые очертания. Так на меня, никогда не пылавшую страстью к алкоголю, подействовали несколько глотков огневиски.

— Не хочу я в Азкабан, Грейнджер, как ни крути, — горько усмехнулся он.

Занавеска на окне, открытом, видимо, Малфоем, взлетела от сильного порыва ночного ветра. Глядя на безвольную ткань, держащуюся только за карниз, я поёжилась от холода и обхватила себя руками.

— Мне страшно, Малфой, — сказала я, хотя уже ничего не ощущала.

— Ничего, — отмахнулся он, — скоро зелье подействует.

— Какое зелье?

Я взглянула на свой бокал, а потом перевела вопросительный взгляд на Драко.

Малфой расплылся в гадкой ухмылке:

— Спокойной ночи, Грейнджер.

— Зараза, — недовольно пробурчала я. — Я уж было подумала, что у меня непереносимость алкоголя.

Он лишь пожал плечами и снова приложился к горлышку бутылки. Я поставила стакан на кофейный столик и свернулась клубком на своей половине дивана.

— Спокойной ночи, — прошептала напоследок и провалилась в сон.

Кажется, первый за мою новую жизнь сон без сновидений.

Я проснулась от звона разбившегося стекла. Ресницы рефлекторно дрогнули, но в этот же момент во мне затараторила осторожность.

Авроры не бросаются проклятьями в спину и в спящих. Нельзя подать виду, что я проснулась; срочно вспомнить, где палочка и резким движением руки вытянуть её перед собой, защищаясь.

Словно строчки, вычитанные из учебника по защите от тёмных искусств, — с некоторыми лишь поправками. Они мозолили мой внутренний слух, заменяя должные сносить крышу панику и страх. Палочка — в спальне, я — в гостиной: вот что могло бы заставить моё сердце пропустить удар.

Медленно, стараясь не делать глубоких выдохов, я приподняла веки на пару миллиметров… и с облегчением выпустив воздух из лёгких, распахнула глаза. Передо мной стоял вовсе не осклабившийся аврор из мэнора аристократов, а Гарри. Дорогой, не нёсший никакой опасности, верный друг Гарри. Спасибо Мерлин!

Но что-то в его виде заставило меня на время прервать внутреннее ликование. Во-первых, у его ног в отнюдь не творческом беспорядке валялись осколки единственной в этом доме вазы. Во-вторых, он неподвижно стоял под аркой между кухней и гостиной и не мигая смотрел в сторону дивана, на котором я лежала, так, будто увидел возродившегося Волдеморта. Осознание того, что он видел на самом деле, ползло в мой воспалённый мозг бессовестно неторопливо, и казалось, прошла как минимум половина вечности.

Под моей щекой вздымалась и опускалась чья-то грудь, удивляя спокойным дыханием своего обладателя. Я слегка повела пальцами в надежде, что это лишь остаточное действие зелья сна и обычная хлопковая наволочка под руками развеет мои подозрения насчёт ошарашенного вида Гарри. Но не тут-то было: подушечки пальцев нащупали лишь горячую кожу. «Беда», — подумала я, краем глаза следя за готовым свалиться в обморок другом. Слово «беда» сразу же показалось мне преуменьшением, как только при попытке отодвинуться на другую сторону дивана и как ни в чём не бывало поздороваться с Гарри, я почувствовала мужскую руку на своей талии. Вот теперь это был полный катаклизм.

— Доброе утро, — натянуто улыбнулась я оцепеневшему Поттеру и старательно извернулась, чтобы выбраться из цепких объятий Малфоя. Тот, кстати говоря, спал сном младенца.

Гарри наконец моргнул (слава Годрику, а то я уже подумала, что у него нарушился мигательный рефлекс), растерянно взглянул на осколки под своими ногами и, подняв на меня глаза, с сомнением кивнул:

— Доброе.

— Эмм… — протянула я, одновременно пиная Малфоя под одеялом, чтобы тот хотя бы проснулся. Ничего из этого не выходило. — Почему так рано?

— Вообще-то сегодня у меня завал на работе, и в другое время я бы не смог при… — он закрыл глаза, сделал несколько успокаивающих вдохов-выдохов и выдал: — Рон меня заставил. Он просил передать тебе цветы, а сам прийти не хотел.

Гарри приподнял правую руку, в которой красовался скромный букет симпатичных жёлтых цветов.

— Теперь их не во что поставить. Да и цветы от Рона тебе явно уже не нужны, да? — с горечью спросил Поттер и выразительно посмотрел на меня и Малфоя.

— Гарри, — говорила я, торопливо распутывая одеяло, обернувшееся вокруг ног. — Просто мне вчера…

— Гермиона, как тебе не стыдно! — молниеносно завёлся вдруг Гарри, от злости взмахивая руками. Пара жёлтых лепестков оторвалась от цветочной композиции и приземлилась на ковёр. — Ты только вчера по-настоящему порвала с Роном, а уже просыпаешься в объятьях этого!..

И тут я поняла, что Малфой притворялся. Можно не проснуться от звона разбившейся вазы, от моих пинков, но после крика Гарри в царстве Морфея уж точно не понежишься!

— Гарри! — прикрикнула я, встала на диване, властно возвысившись над другом на пару-тройку голов, и упёрла руки в бока. Глядя на меня, Гарри даже самую малость попятился назад. — Пошли на кухню.

Он послушно развернулся, перед этим как-то неуверенно покачав головой, а я спрыгнула с дивана и пошла за ним.

— Привет, Джинни, — бросила я по пути. Та глотнула то ли кофе, то ли чай, и в ответ отсалютовала мне чашкой. Видимо, ей хватило такта вернуться в кухню после увиденного.

— Сядь, Гарри, — я набрала побольше воздуха. — Чтобы избежать недопонимания, я вам всё объясню. Мне снятся кошмары. И они меня по-настоящему пугают. Меня ведь мало что сейчас пугает, понимаете?

Нахмурившись, Гарри и Джинни кивнули и продолжили глядеть на меня во все глаза.

— Приходит Астория и всё время приносит с собой сны. Каждый раз что-то новое, от этого мне ещё хуже. Как только я начинаю привыкать к одному её… — я слегка замешкалась, потому что впервые всерьёз говорила об этом вслух, — …стилю, начинают сниться совсем другие сны, те, которые выбивают из меня холодный пот. Теперь Малфой. Вчера мне показалось, что Астория меня преследует, что она рядом каждый раз, когда я одна. Мне нужен был человек, хоть одна живая душа. Вот я и нашла эту душу на диване в гостиной. Малфой заставил меня выпить на всякий случай зелье сна, а уж как мы оказались… ну, в таком вот положении, я понятия не имею. Но ничего не было.

— Ладно, — успокоившись, отреагировал Гарри. — Ты пыталась узнать об этом из каких-нибудь книг? Не похоже на что-либо нормальное.

— Тут нет книг, — ответила я, приглаживая опадающие на лоб пряди. — Только по чёрной магии. А они мне вряд ли помогут.

Гарри упёр задумчивый взгляд в пол и сосредоточенно сжал губы. Казалось, беспокойство обо мне вытеснило из его головы мысли об утреннем инциденте.

— Привет, Малфой, — в свою очередь спокойно произнесла Джинни, глядя в проход.

Мой взгляд переметнулся туда же. Уже, на удивление быстро, умытый и причёсанный, Драко улыбался во все тридцать два зуба и всем своим видом демонстрировал веселье. Лично я ни разу не сомневалась, кому он предначертал быть жертвой своих шуток.

— Привет, Уизлетта, здорово, Молния-Во-Лбу, — Малфой еле заметно кивнул им и добавил чуть тише, притягивая меня за талию к себе: — Доброе утро, дорогая.

И коснулся губами моей щеки.

Меня овеяло свежестью мятной зубной пасты и ужасной, гнетущей тишиной. Джинни вопросительно смотрела на меня, приподняв брови, а Гарри прожигал взглядом спину Драко. Своей победной походкой Малфой далеко не ушёл. Я дотянулась до его ноги своей и со всей силы пнула его в икру. Послышалось шипение и скривившийся Драко возмутился:

— Совсем, что ли, сбрендила?

— Заканчивай свой спектакль. Я им всё объяснила..

— А-а-а, — протянул Малфой. — Жаль. Так хорошо всё начиналось, — усмехнулся он.

Гарри свёл брови к переносице и пару раз сжал кулаки. В это прекрасное утро не хватало только драки.

— Сегодня наведаюсь во «Флориш и Блоттс», — твёрдо сказала я, надеясь отвлечь всех, и неожиданно закашлялась. Держась за горло, сквозь неприятную колючую боль добавила: — Может быть, найду какие-нибудь полезные сведения.

Малфою подробности моей «жизни после комы» были неизвестны. Поэтому о том, какие именно книги мне нужны, я распространяться при нём не решилась.

— Нет, — отверг планы Гарри. — Гермиона, я думаю, что тебе пока рано выходить в толпы.

— Ты собираешься держать меня взаперти? — я уставилась на него. Вид Поттер принял слишком уж уверенный и беспрекословный. — Я не сумасшедная, Гарри, ты забыл?

«И я не набрасываюсь на людей. Мне всего лишь наплевать на многие вещи в этом мире с астрологической башни, пока другие крутятся вокруг них с паром из ушей», — собиралась добавить я. Проклятый Малфой стоял у меня под боком, заинтересованно вслушивался в наш странный диалог, приподняв одну бровь, и не давал мне высказать аргументы в свою пользу.

— Гермиона, я думаю, дело не только в этом, — осторожно добавила Джинни и поднялась со стула. Она подошла ко мне и приложила ладонь к моему лбу. Её пальцы казались холодными. — По-моему, ты приболела.

Горло было в ужасном воспалённом состоянии, а после прохладной ладони Джинни и голова почему-то стала ужасно тяжёлой, словно к мозгу добавили пару кусков железа.

— Чёрт, я должен быть уже на работе, — спохватился Гарри. — У тебя есть бодроперцовое?

Я автоматически кивнула, сжав виски и прислушиваясь к ощущениям. Буквально затылком чувствовала, что высокая температура не заставит себя долго ждать. И никаким бодроперцовым этого не предотвратить.

— Под одеяло, Гермиона, — приказала Джинни, подавая руку Гарри для аппарации. — Вечером у меня тренировка, я обязательно загляну завтра.

— Хорошо, — как можно бодрее ответила я.

— И больше не стой под дождём.

— Постараюсь.

Ребята по очереди обняли меня и растворились в воздухе с громким хлопком. Я втянула воздух через нос и снова закашлялась. Наливая себе горячий чай, я мирилась с тем, что все планы летели в тартарары.

* * *

К вечеру мне, как и предполагалось, стало хуже. А бодроперцового, как назло, не нашлось. Я перерыла все баночки-скляночки и коробочки в этом доме, но только растратила свою энергию и часам к шести свалилась на разложенный диван, довольствуясь лишь зельем от кашля.

Горло ныло, а охлаждающие чары, вырывающиеся время от времени из моей палочки, дарили прохладу только на секунды. В остальное время я плавилась, еле дыша от сдавливающей голову боли. Малфой сидел всё это время в кресле, и мне было совершенно не интересно, чем он там занимался. Скорее всего, тащился с моего предсмертного состояния. Хотелось уснуть, провалиться в темноту, и через ужасные два часа я наконец была обвита склизкими щупальцами дремоты.

* * *

Кто-то толкал меня в плечо и что-то бормотал. От сна не было никакого толку, жар не проходил, теперь до того сильный, что вызывал тошноту. Я задышала глубже в надежде отыскать прохладный воздух, но вокруг меня он был сравним с воздухом в пустыне.

— Грейнджер! Грейнджер! Гермиона, дракл тебя задери, очнись!

Я с трудом разлепила веки и уставилась на размытое лицо. Только белёсые волосы помогали догадаться. Малфой облегчённо выдохнул, как будто прямо волновался, и начал махать перед моим носом маленькой баночкой.

— Давай, Грейнджер, выпей, будь хорошей гриффиндорочкой.

И вытащил пробку.

— Шшш… — я попыталась поинтересоваться, что, собственно, он собирается в меня влить.

— Не шипи, а пей, — он приподнял мою голову, подложив затылок на своё предплечье. — Бодроперцовое. Не надо, давай потом поболтаем. Открывай рот.

Я разомкнула пышущие жаром губы и тут же почувствовала ядрёную жидкость во рту. Малфой опустил меня на перевёрнутую прохладной стороной вверх подушку и, поднявшись с дивана, зашагал прочь.

Почти приятное тепло разлилось по моему телу и выходило из ушей еле заметными облачками пара. Когда накатила первая волна такого долгожданного облегчения, я открыла глаза и наткнулась взглядом прямо на спасителя. Малфой сидел в кресле, сложа руки на груди и уставившись на меня хмурым взглядом. Я попробовала пошевелить губами, и они податливо раскрылись, поэтому я тихо спросила:

— Откуда зелье?

— Из мэнора, — спокойно ответил он, не меняя позы и не отводя глаз.

— С ума сошёл? — голос мой, несмотря ни на что, оставался ровным.

— Мне не радовало то, что ты собираешься умереть у меня под носом.

— А почему не ложишься спать?

— Всего полвторого ночи! — иронически воскликнул Малфой.

Я замолчала, не желая больше подвергать пытке пересохшее горло. Он, скорее всего, не ложился потому, что боялся заразиться. Хотя мог бы уже давно спать себе преспокойненько в моей спальне. Но брезговал. Я снова взглянула на Драко, который так и не пошевельнулся, не сменил выжидающей позы. Он продолжал внимательно смотреть на меня и производил впечатление величественной статуи.

Нет, не боялся заразиться и не брезговал; ждал, пока засну я. Сделав один из самых удивительных выводов в своей жизни, я послушно сомкнула веки.

«Спокойной ночи, Малфой».

Керамические плитки больничного коридора холодят мои стопы. Я чувствую приятную дрожь в коленях, сердце бьётся как сумасшедшее, едва не выпрыгивая из груди, а на моём лице красуется счастливая улыбка. Я распахиваю дверь палаты — своей палаты, которая стала мне вторым домом. По белоснежной комнате гуляет сквозняк, гулко врезаясь в стены.

Я в блаженном предвкушении, окутывающем меня с головы до ног, заставляющем заламывать руки и то взлохмачивать, то приглаживать волосы. Мне должно быть холодно в этой рубашке… мужской? Почему на мне мужская рубашка? Пока я в недоумении рассматриваю рисунок бледно-голубой клетки на предмете чужого гардероба, дверь за моей спиной тихо закрывается, и я чувствую тяжёлые ладони на своих плечах.

Кто меня убедит, что я ждала не этого? А кто докажет обратное? Все мысли из моей головы словно сдул попавший в ловушку палаты ветер, оставив только ощущения. Я слегка наклоняю голову влево, открывая шею для его поцелуев. Всё идёт так, как будто мною движет привычка, как будто это происходит уже в сотый раз. Но несмотря на кажущуюся рутинность, я ждала этого со слишком тайным, слишком интимным нетерпением.

Он касается губами открывшегося участка шеи, а я не могу сдержать тихий стон. Безумно приятно, ноги подкашиваются, грозя лишить меня устойчивого положения, но Его руки, крепко обнимающие меня за талию, не дают даже пошатнуться. Он опускается ниже, целуя открытое плечо. Лишним размеры рубашки и расстёгнутые верхние пуговицы позволяют делать это беспрепятственно. Мне кажется, что я обожаю вкус Его губ, хотя и не помню его. Наверное, Он читает мои мысли, потому что Его руки поворачивают меня, и Он долго и пристально смотрит мне в глаза. Кажется, я сейчас люблю эти равнодушно взирающие на меня серые стекляшки. Люблю. Он неторопливо наклоняется, одновременно притягивая меня к себе, и целует. Целует поверхностно, едва уловимо, но губы Его явственно сухи и грубы. А мне нравится.

Я не даю Ему отстраниться, когда он собирается это сделать, тяну на себя и углубляю поцелуй, желая большего, надеясь прочувствовать всё сильнее. На кончиках моих пальцев, касающихся его гладкой щеки, гудит подобное току напряжение. Я хочу почувствовать это напряжение во всём теле от Его прикосновений.

Боль. Ослепляющая, оглушающая, вмиг лишающая разума вспышка боли разлетается по моему телу неожиданно, заставляя резко выдохнуть Ему в губы. Он ещё держит меня, но отодвигается и склоняет голову набок, наблюдая за мной, сгибающейся пополам. Я подношу руку туда, где пульсирует огонь, под рёбра, и смотрю на ладонь. Она вся в крови. Кровь капает на плитки, просачиваясь через рубашку, кровь капает с ножа, что Драко сжимает в руке, напряжённой до белых костяшек пальцев. В голове стоит невыносимый гул, как будто тысячи голосов вмиг прорвались ко мне в сознание, стремясь разорвать его ранее, чем оно отключится.

Он меня ранил. Ударил ножом с расписной рукояткой, целуя и даря те ощущения, что я люблю больше жизни. Какой парадокс — люблю больше жизни.

— Что?..

Не получается ничего произнести. Почему я просто не могу отключиться? Я мучаюсь в полусмерти, невольно разглядывая раздвоенное лицо Малфоя. Он улыбается мне нежно, заботливо и даже сочувствующе. И ждет, пока потухает огонёк жизни в моих глазах.

Он наконец меня отпускает. Улыбка исчезает с его лица, Драко сглатывает и пятится назад, не сводя с меня глаз. Больно. Везде.

* * *

Я со страстным желанием ожидала, что стукнусь затылком о плитки, мигом отключусь. Но вместо этого я упала на что-то относительно мягкое. Оно не помогло мне перенестись в темноту, однако все чувства нежности к своему убийце и горький привкус болезненного предательства махом сдуло. Остался только огонь под рёбрами.

Я снова поднесла туда ладонь, но пальцы сжали только абсолютно сухую кофту, а в темноте руку было не разглядеть. Казалось, крови нет и в помине, как нет и раны. Но боль была. Мозаика ощущений, событий и фактов совсем не складывалась. Я всхлипнула, давясь непониманием и болью, отсутствием чувств и дрожью. Всхлипы становились всё более частыми и громкими, смешивались с воем, как будто я была бездомной собакой, которой только что переехали «Ночным рыцарем» лапу.

«Вот сейчас меня услышат целители, зайдут в палату и, увидев, как я раскачиваюсь на кровати, обхватив себя за колени, по общему решению переведут в отделение для душевнобольных. Плевать», — думала я и выла всё громче и заливистей.

— Ты чего, Грейнджер?

Я подняла голову и увидела помятое лицо Малфоя, освещаемое только небольшим огоньком на конце его волшебной палочки. «Ты чего, Грейнджер»?! Он спрашивал, что со мной, после того, как лезвие его ножа побывало у меня под рёбрами?

Животный инстинкт самосохранения сбросил меня с кровати и заставил отползти как можно дальше и вжаться в стену изо всех сил, словно я могла пройти сквозь неё. Где он, чёрт возьми, прячет нож? Он был явно огорчён тем, что не убил меня сразу и теперь собирался довести начатое дело до конца, но, скорее всего, не планировал ограничиться ещё одним ударом ножа. Я представляла, как он будет крутить кончиком лезвия у меня около вены, улыбаясь, насмехаясь, наслаждаясь, и сильнее жалась к стене, до боли зажмуриваясь.

— Грейнджер? — недоумённо переспросил он.

«Ты ещё жива?» — закончила я за него.

Борясь с желанием спасаться бегством, потому что было бесполезно бежать от волшебника с палочкой, я медленно открыла глаза. Свет Люмоса освещал один край какого-то странного дивана, а Малфой уже аккуратно приближался ко мне, внимательно всматриваясь в жертву, лежащую у него под ногами.

— Сон? — почему-то спросил он.

Я ничего не ответила, продолжая медленно соображать. Мне бы палочку, и появился бы шанс на жизнь. Глупая, наиглупейшая попытка:

— Дай мне мою палочку.

Малфой задумчиво остановился, а потом сделал пару медленных шагов назад, не теряя, однако, меня из виду, и просунул руку под подушку.

— Ты не собираешься кидаться в меня проклятьями?

Дурацкий вопрос, Драко. Он даже хуже моей просьбы. Я многозначительно молчала, сверля взглядом его руку, и он резко отдёрнул её, отчего я пугливо вздрогнула, будто избитый эльф. Малфой отрицательно покачал головой. Чёрт!

— Не надо, Малфой. Не убивай меня, пожалуйста, — принялась умолять я.

Глаза Драко мигом округлились.

— Зачем мне тебя убивать, Грейнджер?

Откуда я знаю?! Откуда я знаю, чёртов лгун?!

— Это сон, — снова зашептал он. — Это всего лишь сон, я не собираюсь тебя убивать. — Он медленно шагал ко мне и наконец присел, наклоняясь к моему лицу. — Кошмар.

— Не убивай, — только и твердила я, отворачиваясь и желая успокоить бешеный стук сердца.

Малфой взмахнул палочкой, и все свечи в комнате короновались огоньками. Это была вовсе не моя палата, а всего лишь дом. Мой дом. Никаких белых стен. Никакой холодной плитки.

— Больно, — простонала я, сминая кофту.

Драко откашлялся и протянул руки ко мне. Я пару секунд совершенно не понимала, что он собирается сделать, но потом до меня дошло. Я отпустила ткань из ладони и кротко кивнула. Он не убийца. Не убийца, не убийца…

Малфой захватил низ моей кофты и потянул вверх. От ощущения нечаянных прикосновений костяшек его пальцев я вся сжалась. Он снова взглянул мне в лицо и поднял кофту выше. Провёл ледяной ладонью по горячей коже у меня под рёбрами.

— Ничего, — хрипло заверил Драко и одёрнул мою одежду.

— Мне становится легче, — снова кивнула я. Мои руки непреодолимо слабли, и я чуть сползла по стене, глубоко, но болезненно дыша.

Малфой недолго смотрел на меня, а потом поднялся и скрылся в глубине гостиной. Через минуту он, хмурясь, протягивал мне стакан огневиски, в которое, конечно же, было подмешано снотворное.

— Споить меня решил?

— Шутишь, — почти зло отметил он.

Я печально улыбнулась и опрокинула в себя сразу половину.

— Спи.

Драко забрал у меня стакан, поставил его на стол и как ни в чём не бывало улёгся на свою половину дивана. Я, наверное, целую вечность сидела вот так, на полу у стены, уставившись на невидимую точку на спине Малфоя. Я была опустошена, избита изнутри.

— Спать, Грейнджер, — неожиданно громко приказал Малфой.

Глубоко вздохнув, я с трудом поднялась на ноги и через пару шагов завалилась на диван рядом с ним. Достала палочку из-под подушки и потушила все свечи в комнате. Драко зачем-то перевернулся ко мне лицом, и наступила ночная тишина. Даже не ночная — предрассветная. Я искренне надеялась, что утро наступит как можно скорее и мне не придётся спать. Сон становился моей фобией.

Когда глаза привыкли к темноте, я увидела, что рука Малфоя лежала на мнимой границе двух половин дивана ладонью вверх, словно приглашая. Глаза Драко были закрыты. Я несколько мгновений сомневалась, а потом вложила свою ладонь в его руку, с силой ее сжимая. Он никак не отреагировал.

Ощущение, будто я схватилась за протянутую мне соломинку в бушующем море, желающем меня в свои недра. Оставалось только надеяться, что протянувший мне эту самую соломинку не утонет вместе со мною.

* * *

Прошло около трёх часов, прежде чем Малфой проснулся. Он с минуту тупо смотрел в потолок, а потом, не поворачивая головы, выудил свою руку из моей. Убедить его, что я сплю, оказалось легко — достаточно было закрытых глаз. Разлепила веки я только тогда, когда в ванной зашумела вода.

Пока Драко гремел посудой на кухне, готовя себе завтрак, я дотопала до спальни, переодела вчерашнюю одежду и лениво провела расчёской по волосам. В зеркало я не смотрелась — и так знала, что увижу там ужасающие мешки под глазами. Когда мой сосед выходил из кухни, я уже с ногами сидела в кресле в гостиной, уставившись в одну точку.

Я раскладывала мысли по полкам, но всё рушилось с каждым новым вопросом. Я не знала, чего хочет от меня Астория и ею ли вообще был вызван вчерашний кошмар. Скорее всего. И если ответ всё-таки «да», то напрашивается пугающий вывод: она нащупала моё слабое место. Теперь в самых своих страшных снах я буду всё чувствовать и не иметь возможности закопаться в собственных мыслях. Только чувства и ощущения. В реальной моей жизни всё с точностью до наоборот.

Надеясь забыть о снах хотя бы на секунду, я перевела взгляд на окно, но вид на лес из него мне закрывала спина Малфоя.

— Я не собираюсь тебе помогать, — произнёс он, словно почувствовал мой взгляд. — Это всё твои проблемы. С меня только снотворное.

Казалось, он убеждал сам себя. А я молчала. Сил не было ни на единое слово, я собиралась лишь покорно выслушивать. Но Драко тоже больше ничего не говорил, потому что ничего не знал и боялся начинать поиски истины.

Я опустила ноги на потёртый ковёр, ушла в спальню и уселась за письменный стол. Разложила перед собой листок пергамента, макнула старое перо в чернила и вывела несколько коротких предложений:

«Гарри, отправляю письмо, потому что хочу, чтобы спустя ещё несколько таких дурных ночей осталось письменное доказательство, что когда-то я была в своём уме. Вы мне нужны»

Я перечитала написанное несколько раз и перевязала пергамент грязно-бежевой лентой.

Где-то в лесу был небольшой домик, похожий на мой. Я определённо слышала из него уханье совы.

Оказалось, дом принадлежал старому волшебнику, не интересовавшемуся ничем из происходящего за территорией его деревянного сооружения. Моя просьба воспользоваться его совой, клюющей, к слову, как бешеный дятел, его совсем не удивила — словно такие, как я, заглядывали к нему по несколько раз на день. С его стороны не было ни вопросов, ни приветствия; сидя в старом ободранном кресле, старик одарил меня долгим взглядом глубоко посаженных мутно-голубых глаз и медленно кивнул, возвращая своё внимание тлеющим дровам в рассыпающемся на кирпичики камине.

Мне же лучше. Никаких задушевных разговоров и придирчивых расспросов, которые я предполагала, живи в том домике на далёкой полянке простодушная старушка, целыми днями пекущая пироги.

К моему приходу Малфоя в гостиной не оказалось, и вообще не было слышно ни звука. Я мимолётно решила про себя, что скорее всего Драко заперся в небольшом кабинете, в котором стоял запах осевшей за несколько лет на томах по чёрной магии пыли. Как в тумане, я сделала несколько шагов от двери. Закрыла глаза, уселась прямо на середину потёртого ковра, поджав под себя ноги в пародии на незадачливую позу-лотос, и спрятала лицо в ладонях.

Мой ночной сон наваливался на меня тяжёлым, придавливающим к земле воспоминанием. Но как я ни старалась, вспомнить всё так, как я видела это несколько часов назад, не получалось. И виноваты в этом были отнюдь не провалы в памяти — а невозможность воспроизвести хотя бы малую долю чувств, с которыми я столкнулась в недавнем кошмаре. И к чему меня в конце концов приведут эти сны? Тогда я ещё не знала, что, быстро забытый, этот вопрос отныне мне стоило задавать себе каждое утро.

Стоящие на кофейном столике часы громко тикали над ухом, грозя довести до бешенства любого, но не меня. Меня этот звук убаюкивал, постепенно растворяя застывшую перед глазами картину: стекающая с фамильного ножа кровь и глаза Драко Малфоя, глядящие на меня со странной, саркастической жалостью.

Из кабинета донеслись глухой стук упавшей на пол книги и какие-то чертыханья. Тут же прозвучал и совсем другой стук, троекратный, настойчивый, во входную дверь.

Тело сопротивлялось, но я всё же поднялась. На пороге стоял некто, кого нельзя было разглядеть за катастрофически высокой стопкой книг.

— Гермиона, помоги, — послышался приглушённый голос Гарри, и, забрав половину фолиантов, я всё-таки увидела его красное от напряжения лицо. Он смотрел на меня заботливо, настолько, что, боюсь, при немного других условиях это могло бы подействовать на меня раздражающе.

— Привет, Гермиона, — звонко воскликнула Джинни за его спиной и слегка подтолкнула Гарри, заставляя пройти вглубь гостиной.

Он прошёл в дом. Джинни последовала за ним, ободряюще улыбнувшись, и за порогом остался только переминающийся с ноги на ногу Рон.

— Привет.

— Здравствуй, Рон.

Он почесал затылок и протянул мне две книги с потёртыми корешками.

— Всё, что я нашёл в Норе.

— Спасибо.

— Эй, а где Малфой? — крикнул тем временем Гарри из кухни.

— В кабинете, — ответила я. — А откуда столько книг?

Я присела на диван и зачарованно провела пальцами по надписи на самой верхней книге из стопки — «Секреты сновидений. Том 15».

— У нас в доме на Гриммо полно книг, оказывается. Мне кажется, Гермиона, там жила когда-то твоя дальняя родственница. Это определённо её коллекция.

Гарри присел рядом на диван, а Рон, неуверенно помедлив, опустился в так полюбившееся Малфою кресло. «Секреты сновидений. Том 14», «… Том 13», «… Том 12». Старые книги лежали друг на друге, отличаясь только цифрами на обложках. Я раскрыла том под номером один и с упоением погрузилась в одно только содержание. На пожелтевших страницах трое увлечённых волшебников раскрывали самые разные знаки судьбы, скрытые в снах о волшебных единорогах, молчаливых кентаврах и разъярённых сфинксах; о таинственных волшебниках в белых светящихся мантиях; об испугах, лунатизме, дежавю, переносящем ночные видения в реальность…

— Нет, ты что, собралась читать всё это сейчас?

Я удивлённо моргнула и подняла взгляд на Гарри. Но так и не успела ничего произнести, потому что из моей спальни выпорхнула Джинни с двумя платьями на вешалках.

— Синее или бежевое? — она нахмурилась, изображая весы с нарядами на чашах. — Бежевое. Могу поспорить, у тебя есть коричневое пальто.

Лёгкая ткань полетела в мою сторону и приземлилась на моих коленях.

— Мы идём гулять, — соизволила оповестить меня Джинни.

— Гулять? — я отложила платье и поднялась. — Вы же собирались запереть меня дома?

Гарри смущённо откашлялся.

— И вы, возможно, были правы, — добавила я. — Скитер упивается моими проблемами, а волшебники развлекаются её колонками. Я как зверёк в зоопарке.

— В тот ресторан, куда мы тебя ведём, заглядывают за день максимум пять человек. Доза внимания будет для тебя не смертельной.

— Но Гарри...

— Если тебя вообще узнают после маскировки косметикой Джинни.

Джинни, уверенная в себе, вздёрнула подбородок.

— Рон? — я предположила, что хотя бы он будет против похода в ресторан.

— Столик уже заказан, — пожал он плечами.

— Грейнджер, там…

Все уставились на Малфоя; его указывающая на дверь кабинета рука застыла в воздухе. Он обвёл взглядом всех присутствующих и скривился:

— Проходной двор.

Так и не договорив то, что хотел сказать, он быстрым шагом направился в кухню.

— Несмотря на то, что этот дом такой... надёжный, выходить из него иногда тоже не помешает, — продолжила наступление Джинни, словно ничего не произошло.

Я обречённо вздохнула. Отвязаться от людей, которые когда-то в школьные времена приучили рисковать жизнью и правом обучаться в Хогвартсе, казалось невозможным.

— Малфой! — громко позвала я и взяла в руки надетое всего один раз в жизни платье. — Переодевайся, мы идём в ресторан.

Рон нахмурился, а Гарри и Джинни победно переглянулись.

— Пойдём, я притащила свою лучшую косметику.

* * *

— Издеваетесь?

Они привели меня в ресторан, который казался залитым серебром и засыпанным алмазной крошкой. Зал освещался огромной хрустальной люстрой.

— Совсем нет, — усмехнулся Гарри, помогая Джинни снять пальто. — Уж здесь точно народу не много. Главное, чтобы не играли свадьбу.

Чьи-то руки легли мне на плечи.

— Я помогу? — неуверенно спросил Рон. Я, слегка помедлив, кивнула. Он потянул моё пальто вниз и как ни в чём не бывало поинтересовался: — Зачем ты потащила его с нами?

Я проследила за его презрительным взглядом и наткнулась на Малфоя, сложившего руки в карманы и разглядывающего зал ресторана.

— Он тоже давно никуда не выходил.

Рон промолчал, но даже его молчание говорило о неодобрении моей душевной доброты.

— Пойдёмте, тот столик наш, — торжественно произнёс Гарри и направился к накрытому ровно на пять персон круглому столу.

Странно, что Рон не подозревал о душевной доброте и Гарри тоже.

* * *

Несмотря на попытки Джинни завязать разговор, над столом царило молчание, иногда разрезаемое короткими ответами.

Рон очередной раз щёлкнул пальцами, и разодетый до ниточки официант, взявшийся как из ниоткуда, подлил в его бокал красного вина и тут же исчез. Рон сделал смачный глоток и уставился на Малфоя, наслаждавшегося дорогим мясом.

— Малфой, вы проиграли.

Губы Драко растянулись в кислой ухмылке. Он выпрямился и положил приборы на стол.

— По-моему, тебе хватит, Рональд, — уже менее весёлым, чем в начале вечера, голосом заметила Джинни и переставила его бокал ближе к Гарри.

Снова воцарилось молчание. Только перекрещенные взгляды Рона и Малфоя порождали невидимую молнию. Джинни умоляюще посмотрела на Гарри, и он ей улыбнулся.

— Скучаю по школьным временам, Гермиона, — как бы между прочим грустно затянул Поттер, пытаясь, видимо, разговорить меня. — По тем опасным для жизни приключениям. И по тебе скучаю.

Я подняла взгляд и увидела его полные тоски глаза. Сколько раз они гостили у меня, пытаясь улыбаться как можно веселее и беззаботнее. А приходя домой, говорили или молчали о том, что меня прежней у них не осталось. Я смотрела на Гарри до того момента, пока он не опустил глаза. Слёзы бы мне помогли, стало бы легче, но заплакать не получалось. Только глубоко внутри что-то кольнуло.

— Скучаю по тому, как ты совмещала свою мудрость и бесшабашность. Ведь надо было быть действительно немного... «того», чтобы дружить с нами.

Я сидела, не двигаясь. Джинни так же грустно улыбалась, и даже Рон, забыв о Малфое, в задумчивости потирал вилку между пальцами. И только Драко ничего не понимал, не посвящённый в тайные проблемы победителей.

Хотелось убежать отсюда. Просто какая-то быстрая мысль, не связанная ни с никакими чувствами, — убежать.

Нас, так занятых собственной памятью, отвлекли новые посетители ресторана: пара незадачливых парней, так не вписывающихся в дороговизну этого места, шумно поинтересовались, нет ли свободных столов, и через минуту уже уселись за тот, что стоял прямо за моей спиной. Колдокамеры, висящие на шеях, указывали на их профессию.

— Судя по местам питания, они делаю дорогостоящие колдографии, — шёпотом заключила я.

— Проверим мой талант? — воодушевлённо предложила Джинни, наклонившись над столом. — Повернись к ним и улыбнись!

Мне ничего не стоило сделать Джинни приятное. Я, поправив причёску, улыбнулась папарацци через плечо. Оба парня резко перестали изучать меню и уставились на меня, растянув губы в ответной улыбке. Узнали?

Всё это могло пойти не по плану.

Я отвернулась обратно и послала Джинни немой вопрос, но тут услышала из-за спины:

— Ничего девочка… Интересно, кто такая.

Я показала Джинни большой палец, и она беззвучно захлопала в ладоши. Но тут…

— Слышишь, а там не тот пропавший аристократик сидит? Малфой, кажется.

«Пропавший аристократик» по правую руку от меня чуть не поперхнулся. Парни-колдографы резко замолкли. Кажется, они здесь частенько ловили жертв.

Я слегка склонилась над столом и накрыла своей ладонью руку Малфоя.

— Драко, — произнесла я тихо, и ему тоже нужно было приблизиться, чтобы расслышать.

У Скитер было так мало информации обо мне! Только дружба с Гарри, несколько фактов с битвы и пересаженное сердце. Её читатели, должно быть, уже заскучали.

Драко раздражённо и вопросительно приподнял бровь.

— Малфой, на пять секунд.

Он неохотно промокнул белоснежной салфеткой уголки губ и еле заметно наклонил голову.

Пареньки аккуратно потянулись за колдокамерами, а Драко, по всей видимости, всерьёз занервничал, изо всех сил пытаясь не попасть в кадр узнаваемым.

— Ты сегодня чуть меньшая заноза, чем всегда, — прошептала я Малфою на ухо, и он вздрогнул.

За нашими спинами блеснула вспышка. Драко послал мне короткий взгляд и взволнованно вылил в себя остаток вина из бокала.

— Нам не пора уходить? — сказал Рон.

Гарри закивал и достал из мантии бумажник. Джинни начала что-то говорить брату; и пока происходило всё это, меня захватила отчаянная мысль, показалось, будто без моего участия вечер закончится несправедливо скучно.

Я придвинулась к Драко вплотную, игнорируя его ошарашенный взгляд, и поцеловала. Малфой окаменел от неожиданности. Рон, Гарри и Джинни молчали, или я просто не слышала ни их, ни остатков собственного разума. Драко собирался ответить мне, либо оттолкнуть, но тут…

Щелчок колдокамеры — и Малфой готов меня убить: не просто бросить Аваду, а испачкать кровью алмазные стены ресторана.

В самом деле, я не знала точно, зачем сделала это. Тем более что друзей, похоже, это не сильно повеселило — попытки оказались тщетны. Я была уверена лишь в одном: должен был выйти дорогой кадр!

Щурясь от настырных солнечных лучей, я еле-еле подняла тяжёлую голову с подушки. Вчера было вино. Много вина. А потом, кажется, шампанское. Но теперь хотелось просто пить.

Часы на стене пробили одиннадцать часов. Постепенно вспоминая о принесённых вчера книгах, я поняла, что бездарно потеряла почти целое утро. Вспомнила я и про то, что благодаря нескромному количеству алкоголя я не видела этой ночью ни одного кошмара. Но в самом деле, не бороться же с Асторией алкоголизмом.

Малфоя в гостиной не было, а из кухни тянуло божественным запахом кофе. Словно кошка на валерьянку, я тяжело направилась по следам этого аромата.

— Научишь варить такой кофе?

Малфой, только что очищавший турку волшебной палочкой, обернулся на секунду и тут же вернулся к делу.

— Это значит «обойдёшься»?

Я села за стол, и приложила пальцы к вискам. Я как-то варила Гарри и Рону антипохмельное зелье после особенно важной победы команды Гриффиндора по квиддичу...

— Малфой… — начала я, тем временем разыскивая в кухонных шкафчиках ингредиенты. — Ты мне даже ничего не скажешь про вчерашний поцелуй?

— Грейнджер, — усмехнулся он, — это было грязно, просто отвратительно, и к тому же поневоле. По крайней мере, моим мнением уж точно никто не интересовался. Собственно, поэтому ни одна грязнокровка не удостоится благодарностей за что-то подобное.

— И много у тебя было таких грязнокровок?

— Нет. Ты, к счастью, первая и последняя.

В котёл тем временем уже попало три ингредиента так нужного мне зелья. Оставалось совсем немного до его готовности, когда в окно залетела почтовая сова.

— Малфой, не трогай, я сама заберу.

Но кто бы меня слушал! Когда зелью оставалось спокойно кипеть, Малфой уже дочитывал статью в центре «Пророка». Лицо у Драко было крайне недовольное. Он крепко сжимал газетную бумагу пальцами, неторопливо вычитывал каждое слово. Затем обернулся ко мне.

— Спасибо за звёздный час, Грейнджер, — и, бросив газету на тумбочку, покинул кухню.

Я молча стояла, переводя взгляд с его удаляющейся спины на фотографию в газете. Всё глубже в мою голову закрадывались сомнения.

Холодный разум не работал правильно. Были перебои.

* * *

Выходя из кухни через некоторое время под побочным эффектом — буквально минутной сонливостью — я твёрдо решила устроиться на диване с парой-тройкой томов о сновидениях, но на середине пути меня застал стук в дверь. Я пыталась сообразить, кто это мог быть. Ожидать было некого: Гарри, Рон и Джинни были не в том настроении, что прийти в гости незваными. Я открыла дверь и удивлённо уставилась на пришедшего.

— Здравствуйте, вы мисс Грейнджер? — поинтересовался долговязый, худощавый парень в очках. Улыбался он приветливо, но слегка фальшиво.

— Вы, простите, кто? — вместо ответа вопросила я тоном, далёким от вежливого. Прикрыла глаза от слепящего солнца рукой и запахнула халат.

— Так вы мисс Грейнджер?

Я недовольно кивнула, надеясь, что его словарный запас не ограничивается этими словами, и он продолжил:

— Видите ли, я из Министерства магии. Мы проводим перепись магического населения. В последних наших архивах найдены кое-какие неточности, так что…

— Удостоверение, пожалуйста.

Слегка раздражённый моим негостеприимством, он растянул губы в ещё более притворной улыбке и пропел:

— Конечно!

Затем достал из внутреннего кармана мантии красную картонку с именем и печатью. Я снова кивнула, слишком занятая его странной привычкой заглядывать за мою спину, внутрь дома. Поэтому когда он спросил: «Мисс, вы живёте одна?» — я резко выдала:

— Да.

В моём мозгу, уставшем и сонном, теплилась мысль, что Малфой в доме — это последнее, чем стоит хвастаться перед незнакомцами. «Переписчик» же вдруг перестал заглядывать мне за спину и перевёл глаза строго на меня.

— Почему вы мне врёте? — нарочито добродушно спросил он и, считав вялое наигранное возмущение, поспешно уточнил: — Ваш молодой человек просто не одет? Я могу подождать, поймите, это очень важно…

— Да как вы смеете! — затянула я. Последствия зелья постепенно растворялись, словно предупреждая, что в этой ситуации мне потребуется здравый рассудок. Или у меня вырабатывалась паранойя? — Как вы смеете приходить в мой дом и обвинять меня же во лжи на пустом месте!

Я положила руки в карманы халата, словно подбоченившись, и нащупала палочку. Мои возмущения, однако, не отвлекли гостя от движений рук, и улыбка вдруг исчезла с его лица.

— Разрешите пройти, мисс?..

Я удержала дверь ногой.

— Это всё ещё мой дом.

— Видит Мерлин, хотел я по-хорошему.

Парень мимолётно выхватил из мантии палочку и, прежде чем я успела что-либо сообразить, отправил меня к противоположной стене.

* * *

Отключилась я не надолго, но когда очнулась, всё ещё рассматривая звёздочки перед глазами, — понимала, что что-то пошло не так. Отчётливо слышались топот нескольких пар ног и грязные ругательства. Я схватилась за голову обеими руками, убеждённая, что если прекращу её сжимать, она разлетится по всей гостиной. Медленно поднялась. Не обращая на меня абсолютно никакого внимания, незнакомый мужчина, один из трёх, вышел из моей спальни и крикнул в сторону кабинета:

— У меня чисто!

Я потерянно смотрела на то, как аврор распахивает шкафы в гостиной и проводит внутри них палочкой, пытаясь выявить маскировочные чары.

— Всё, шеф, надо сканировать!

— Окей, Герб, на тебе гостиная, начинай.

Я стояла, всё ещё держась за голову, и всеми силами пыталась понять, что должна делать. Мой дом переворачивали вверх дном, что-то искали, а я, хозяйка, ничего не могла исправить, потому что сомневалась даже в своей способности говорить.

Аврор произнёс заклинание, повернулся ко мне спиной и начал сканирование со стороны входа.

— Просто стой и не двигайся, — послышался шёпот прямо над ухом. И резко мне всё стало ясно. Они искали Малфоя. Истина была настолько проста и ясна, что, под командованием остатков разума, пальцы начали ощупывать затылок на предмет крови.

Гостиная тем временем освещалась слабым голубым светом, слушаясь палочки аврора.

— Отойдите, — грубо приказал мне он.

— М-е-е-дленно, — прошептал на ухо Малфой и, положив руки мне на талию, слегка подтолкнул в сторону.

Я сделала пару шагов, и тут же перестала чувствовать опору — Драко отпустил меня.

— Убедились? Будьте добры покинуть мой дом.

Я наконец почувствовала, что голова проясняется. Аврор смахнул с палочки сканирующее заклинание и презрительно уставился на меня.

— Какие у вас основания для обыска моего дома? Отвечайте, иначе я пожалуюсь в Министерство.

— Вы подозреваетесь в укрывательстве особо опасного тёмного волшебника, возможно, Пожирателя Смерти. Недавно его видели в компании вас и ваших друзей, — смакуя каждое слово, ответил мне Герб.

— Может, вы ещё и обвините меня в содействии тёмным силам? С удовольствием послушаю ваши фантазийные выдумки.

— Может быть, — усмехнулся аврор. — Но чуть позже, бессердечная вы наша.

— Вон!

Получился не крик, а хриплое нечто. Троих авроров это только позабавило.

— Мы всё равно уже закончили, — махнул рукой «шеф», тот самый долговязый паренёк в очках.

И через несколько секунд авроры покидали мой дом с противными улыбками, всем своим видом обещая вернуться.

Я проводила их взглядом и в бессилии плюхнулась на диван. Я была виновата. Я навела врагов на собственный дом, я преумножала проблемы, не соображая, что делаю. И началось всё это с того момента, когда полуживой Малфой был уложен на мой диван. Какого чёрта я творила? Изображала героя, доигрывала роль, с которой не успела покончить на войне?

И что в итоге? Ночные кошмары, нежеланное соседство (хотя какая мне, по сути, была разница?) и жаждущие мести авроры. А ещё я целовалась со школьным недругом по ресторанам. Веселье!

— Вот скажи мне честно, Грейнджер, — сквозь зубы заговорил Драко, когда от маскировочных чар остались только его прозрачные туфли, постепенно вырисовывающиеся в воздухе. — Тебе вместе с сердцем мозги пересадили, да? Какого-нибудь Долгопупса? Скажи правду хотя бы мне, всё-таки вместе живём.

Я подняла на него глаза, надеясь почувствовать хотя бы небольшую долю стыда, мук совести. Но ничего не дождалась.

— Дура ты, Грейнджер. Разгребай эту кашу!

— Это и твоя каша тоже, — заметила я, поднимая с пола разбросанные аврорами вещи. — Если они придут снова, в Азкабан заберут не меня, а тебя.

— И зачем тебе это всё? — возмутился Малфой. С каждым моим бесцветным словом он всё сильнее раздражался. — Ты действуешь нелогично, Грейнджер, на тебя это не похоже! Сначала ты взяла надо мной что-то вроде опеки, а теперь подвешиваешь меня на тонкой ниточке и дразнишь врагов, как голодных грифонов!

Я поднялась с дивана и встала вплотную к Малфою. На секунду в его глазах блеснуло замешательство, но он быстро взял себя в руки, и лицо его вновь приобрело гневное выражение. Он явно был доволен разницей в росте и глядел на меня сверху вниз.

— Да, я совершила ошибку и впредь никогда не открою дверь незнакомым людям. Но знаешь что? Ты можешь уйти. Теперь ты остыл и мысли твои холодны и расчётливы. Я дала тебе время, и это всё, что от меня требовалось.

— Как ты щедра.

Я кивнула. Мы долго не прерывали зрительный контакт. Я загнала его в угол, и он злился, понимая, что остаться — его единственный выход. Я запомнила каждую деталь той долгой минуты: Драко громко ухмыльнулся и покачал головой. Прикрыл глаза. Я не знала, о чём он думал, и не пыталась угадать, что будет дальше. Единственная мысль закралась мне в голову: этот момент напоминал мне сон. Нет, не болью в груди от фамильного ножа. Просто мне казалось, будто Малфой…

Он резко развернулся и зашагал прочь. Так же неожиданно остановился, вернулся.

— Я тоже хочу попробовать действовать нелогично.

… у меня под кожей. Я не успела ничего сделать. Он сжал моё лицо ладонями и грубо поцеловал. Мне сложно описывать то, что Драко со мной делал, словом «целовал». Оно слишком красивое, нежное, романтичное… Не подходит для нас с Малфоем.

И я отвечала ему, не найдя никаких сил сопротивляться.

Он что-то прохрипел в область моей шеи, но я не слушала, я чувствовала. Я чувствовала… От малейшего прикосновения губ к моей разгорячённой коже по телу пробегала дрожь; слушая его тихий, какой-то нездоровый короткий смех, я таяла, и ноги мои подкашивались. Малфой легко подтолкнул меня, и я стукнулась спиной о стену. Не больно, но неожиданно остро, как будто я и обычная стена гостиной оказались двумя оголёнными проводами. Из моей груди вышел, кажется, весь воздух. О, это прекрасное ощущение, когда тобой движет что-то кроме разума, как я по нему скучала! Как прекрасно…

Моя слеза упала на шею Драко. Я даже не заметила, что плачу. А Малфой, конечно, заметил. Он резко отшатнулся и испуганно посмотрел на меня. Его глаза оказались совсем тёмными. Драко был похож на дикое животное, которое выпустили из клетки. И он не знал точно, что делать с этой свободой.

— Ты плачешь?

Малфой дышал тяжело, а я, наверное, не дышала вовсе.

— Нет, — ответила я. Но катившиеся друг за другом слёзы выдавали меня с головой и постепенно остужали Драко. — Извини.

— За что? — спросил он, не вернувшийся ещё, казалось, в действительность.

— За то, что впустила их. Это опасно и совсем, совсем не смешно, ты прав.

Малфой смотрел на меня пару секунд задумчиво, но затем выдохнул, несколько раз быстро кивнул.

— Проигнорируем то, что сейчас было, да? — он махнул рукой в неопределённом направлении. — Хорошо. Абсолютно согласен.

— Как хочешь, — тихо ответила я. Мне показалось, что за спиной Драко что-то блеснуло, и я отвлеклась, в то время как Малфой внимательно всматривался в моё лицо. — С этим мы действительно можем разобраться позже.

— Есть проблемы поважнее, — сказал он, и мы оба удовлетворённо кивнули, словно заключая негласный договор.

— Особенно у меня, — сказала я себе едва слышно. За спиной Драко был не просто солнечный зайчик или отблеск от зеркала.

Она беззвучно смеялась, держась за живот. Полупрозрачная Астория стояла почти вплотную к Малфою и время от времени проводила длинными пальчиками по его волосам, продолжая хохотать. Мне хотелось убедиться, что Драко не подозревает о её присутствии, но я не могла отвести взгляд от развеселившейся гостьи. Она тоже не отводила от меня глаз, и сердце начинало биться сильнее.

— Грейнджер? — слышала я сквозь уплотняющийся вокруг воздух, но никак не реагировала, не могла.

«Прелесть», — прошептала Астория и вновь зашлась в хохоте.

— Что тебе нужно?! — прохрипела я в отчаянии, не обращая внимания на Малфоя, который пытался мне что-то сказать. — Прекрати смеяться! Замолчи!

По ещё не успевшим высохнуть щекам снова потекли слёзы. Внутри зарождалась истерика. Драко не бросал попыток понять, что со мной происходит, но я лишь смотрела стеклянными глазами на Асторию. Она, как будто услышав меня, успокоилась и теперь смотрела жалобно. А мне становилось ещё хуже; комната закачалась перед глазами, пол прекратил создавать опору.

— Грейнджер! Грейнджер, тебе плохо?

Малфой бросился ко мне, надеясь, наверное, предотвратить удар моей головы об угол чайного столика. Астория осталась одна посреди гостиной, но ненадолго. Она махнула мне рукой на прощанье и пропала из виду. Вместе с её образом меня покинуло и сознание.

Я очнулась с громким стоном. Каждая клетка тела ныла от долгого сна в неудобном глубоком кресле. И я бы очень испугалась, если бы могла, когда в ответ послышался мужской голос с вопросом: «Эй, кто это у тебя там стонет, Малфой?», преследуемый бархатным смехом.

Я вытянулась в кресле, готовая в инстинкте схватиться за палочку и обезоружить ещё одного незваного гостя, но когда спокойно огляделась, поняла, что нападать не на кого. Разве что на огонь в камине. Малфой сидел на полу, возле того самого камина, и смотрел на меня с едва заметной усмешкой. Я ответила ему наигранно злым взглядом, и он, подняв уголки губ выше, вернул своё внимание огню.

— Ладно, представим, что ты живёшь не с мужиком, а с девушкой, ибо первый вариант мне не интересен — если ты всё ещё остался верен своим натуральным принципам, — произнёс тем временем Блейз Забини, чьё лицо очерчивали языки пламени. Он затянулся из расписной трубки, и из камина вылетела тонкая струйка дыма. — Симпатичная?

Малфой придирчиво осмотрел меня с головы до ног. Я уперла руки в бока, безнадёжно надеясь намекнуть на раненую гордость, но на него это не произвело ровно никакого впечатления.

— Странная немного, — наконец вынес вердикт Малфой.

— Ммм… — заинтересованно протянул Забини. — Ты не с Лавгуд там поселился случаем? Она ничего такая, если немного похудеет. У неё отличные пальчики, и, я уверен, она чертовски…

— Нет, не с Лавгуд, Блейз, — брезгливо перебил его Драко. — Заканчивай со своими отчётами обо всех девчонках Хогвартса, иначе меня стошнит.

— Это не отчёт, а предположение, к сожалению, — вздохнул Забини и снова затянулся. — Мне доставляет удовольствие гадать, с кем ты там проживаешь уже добрые два с лишним месяца. Неужели ты лишишь друга такого удовольствия?

— Да пожалуйста, — махнул рукой Малфой. — Только без меня.

— Так не интересно!

И оба засмеялись. Пользуясь этой паузой, чтобы высказать своё неодобрение и недоверие к собеседнику Драко, я демонстративно кашлянула. Малфой бросил на меня быстрый взгляд, но ничего не ответил.

— Малфой, мне пора. Maman просит на очередной серьезный разговор.

— Ладно. Адрес я тебе не скажу, завтра сам с тобой свяжусь.

— Давай. Скажу на прощанье, друг, одно: если твой сосед всё-таки мужик, не иди на поводу у разыгравшихся гормонов!

— Дельный совет, Забини, спасибо! — рассмеялся Драко. — Пока.

Блейз отсалютовал ему трубкой и исчез. Огонь в камине снова затрещал.

Малфой выжидающе смотрел на меня.

— Что, пробиваешь себе путь в Азкабан? — сказала я. — Чем больше людей узнает о твоём местонахождении, тем большего успеха в этом деле ты добьёшься, Малфой, так что удачи.

Он выглядел удивлённым.

— Такое ощущение, будто я уже в Азкабане — даже с другом поговорить нельзя. Вряд ли он побежит сейчас же сдавать меня аврорам.

— Ты так в нём уверен, — саркастично заметила я.

— Ты переоцениваешь слизеринцев, Грейнджер. Я же даже адрес не сказал, — заметил Драко.

— Авроры уже знают адрес, им нужно только подтверждение. Ты подвергаешь нас обоих опасности.

— При чём тут всё-таки ты? — спросил Малфой. — Сама сказала, что в тюрьму заберут меня, а не тебя. Так к чему же все эти треволнения?

— Я уже сделала слишком много, чтобы отступать.

Драко стоял и смотрел на меня. В ответ на моё заявление он кивнул и выдал совсем не то, чего я ожидала:

— Знаешь, если уж на то пошло, ты подвергаешь нас опасности ровно в три раза большей, нежели я.

— Имеешь в виду Гарри, Рона и Джинни? Говоришь ерунду, — махнула я рукой.

— Ты так в них уверена, — ответил Малфой, передразнивая и сохраняя при этом абсолютную серьёзность.

Я уж было открыла рот, чтобы возмутиться, но в дверь постучали, и с улицы послышался усталый голос Джинни:

— Гермиона, это я и Гарри. Принесли тебе кое-какой еды.

Малфой дёрнулся. Взяв с тумбочки волшебную палочку и вытянув её перед собой, он поинтересовался:

— Ты же не собираешься им открывать, да? После того, что произошло три часа назад.

Так всё это происходило на самом деле? Да ещё и сегодня? Как же я надеялась на обычный кошмар! Я разговаривала с Асторией при Малфое? Может, хотя бы это мне приснилось?

Но Драко, к моему сожалению, быстро, нервно продолжил:

— Ты, кстати, очень необычно себя повела, когда начала кричать на кого-то невидимого, а потом повалилась на пол.

Палочка Драко уверенно указывала на дверь, и, точно могу сказать, если бы Гарри и Джинни попытались зайти без спроса, он бы бросил в них чем-нибудь страшным.

— Малфой, я должна им открыть, — прошептала я, на что он отрицательно покачал головой.

— Гермиона? — обеспокоенно крикнул Гарри. — Гермиона, с тобой всё в порядке?

— Эмм…

Драко замотал головой ещё интенсивнее.

— Да, Гарри, всё отлично.

Малфой на несколько секунд прикрыл глаза, а потом взглянул на меня с отчаянием. Кажется, визит авроров его не на шутку напугал. Я жестами показала ему, что всё под контролем (чему он явно верил слабо), и, сделав несколько шагов в сторону двери, продолжила:

— Только ответьте на пару вопросов, пожалуйста.

— Ну-у, давай. Я так понимаю, это твоя новая система безопасности?

— Верно, да. Итак… Гарри, ты первый. О чём мы говорили в первую ночь без Рона в палатке, когда отправились на поиск крестражей?

— Хмм… О Джинни. Точно. Хотя говорил, в общем-то, я — пытался тебя отвлечь.

— Отлично, — весело ответила я и показала Малфою поднятый большой палец. — Теперь, Джинни, ты. Что лежало у меня на прикроватной тумбочке, когда ты пришла ко мне в спальню впервые поговорить о Гарри?

За дверью — тишина.

— Джинни?

Малфой, опустивший уже с облегчением палочку, вновь её поднял и направил на дверь.

— Маггловский снежный шарик. Да! — воскликнула Джинни радостно. — Такой стеклянный, а внутри новогодняя ёлка.

Я открыла дверь, и гости счастливо ввалились в тёплый дом. На улице бушевал ветер.

— Малфой чуть не убил тебя, Джинни.

— Ты задаёшь слишком сложные вопросы! — возмутилась она и сбросила пальто в руки Гарри.

— Ладно, — беззаботно усмехнулась я, игнорируя сжавшего губы Малфоя. — Проходите, вы проверены.

— Как у тебя дела? — поинтересовался Гарри, разгружая принесённые пакеты с покупками.

— Всё хорошо.

— Да, всё отлично, если не брать во внимание то, как она совсем недавно отключилась после разговора с воздухом, — заметил Малфой, счастливый, что стащил из пакета сразу пятерню Шоколадных Лягушек.

Будущая чета Поттер приняла обеспокоенный вид. С такими заявлениями Драко рисковал довести их до нервного тика.

— Заткнись, Малфой, — прошипела я. — Не одна я вела себя сегодня необычно.

Он прищурился, глядя на меня с подозрением и злостью.

— Мы же договорились не вспоминать об этом.

— О чём ты, Малфой? — невинно поинтересовалась я.

— А ты о чём, Грейнджер?

— Да, о чём это вы? — не выдержал Гарри. — Может, расскажете нам, что сегодня произошло?

Мы оба молчали.

— Гермиона?

— Нет, — отрезала я, скосив многозначительный взгляд на Драко, рассматривающего с каким-то странным выражением лица вкладыш из Шоколадной Лягушки. — Позже.

Гарри нехотя согласился.

— Малфой, если там Дамблдор, тебе повезло, — произнесла Джинни. — В последнее время его очень сложно найти.

Драко оторвал взгляд от вкладыша и взглянул на Джинни стеклянными глазами. Кивнул и убрал картонку в карман брюк.

— Так… — протянула я, — как дела у вас?

— Да нормально, — ответил Гарри, устало плюхаясь на диван. — Сегодня в аврорате тестировали новую систему безопасности для жилых домов.

— Да что ты говоришь?

Гарри с удивлением взглянул на меня, и я старательно изобразила удовольствие.

— Тогда у меня для тебя дело.

* * *

Через час друзья уходили, измученные мною ещё сильнее. Однако не безрезультатно: общими усилиями мы с Гарри окружили дом плотным коконом, который не подпускал без моего разрешения к двери ближе, чем на десять метров. Несколько раз Джинни пыталась пробиться сквозь этот щит, но не продырявила его ни на миллиметр, пока я не произнесла «Апертум» и она спокойно не зашла.

Уже когда Малфой на кухне поедал принесённые лакомства, они снова попытались выяснить у меня, что произошло днём. Я рассказала им только про авроров. Гарри сжал губы в тонкую линию и принялся задумчиво вертеть пальцами волшебную палочку. Джинни просто смотрела на него расстроено, в наивной надежде. Но говорить о видении мне ужасно не хотелось, равно как и об Астории вообще. Гарри и Джинни были озабочены, пытались расспросить подробнее, но после десятка усталых вздохов, обеспокоенно покачав головами, всё же оставили меня в покое. Пожелали спокойной ночи; хотя лично я ни на что подобное не надеялась.

* * *

— Ну что, Грейнджер, расскажешь за бутылочкой огневиски, в какую сторону повёрнуты твои мозги? — спросил у меня Драко, когда я выходила из кухни после ужина.

— Нет, — ответила я. — Не твоего ума дело.

— Как это не моего, — возмутился он и отложил «Ежедневный Пророк» на подлокотник кресла. — А вдруг тебе какой-нибудь другой сгусток кислорода прикажет меня убить! Я, конечно, всегда знал, что гриффиндорцы на почве героизма слегка того…

— Не волнуйся, Малфой, даже если я буду пытаться тебя убить, сделаю так, чтобы ты не сильно мучился.

Я посмотрела на целую полку именных Малфоевских огневиски. Никогда в жизни не предполагала, что буду выбирать между трезвостью и спокойным сном.

— Эй, есть сомнения, Грейнджер? Может, всё-таки давай — по паре бокальчиков? На брудершафт.

И это меня почему-то окончательно разубедило проводить день бокалом огневиски. Я отрицательно покачала головой и ушла в спальню, даже не взглянув на Драко. За спиной послышался театральный разочарованный вздох.

На моей кровати подготовленной стопкой лежали три первых тома «Секретов Сновидений». Я забралась под тёплое одеяло, мимолётно подумав, что осень становилась злее, а значит, приближались холода. Странно, но у меня в доме даже не было календаря. Для меня жизнь словно остановилась, и совсем не важно было, на каком дне недели. Благо, отсутствовала необходимость следить за школьным или рабочим графиком. Совсем не стыдно было жить на выданные Министерством немаленькие деньги. И жажды работы, учёбы и занятости тоже не наблюдалось.

Я открыла первый том на заглавной странице и пробежала глазами по тексту. Авторы серии книг обращались к читателю, благодарили за выбор их справочника и намекали на возможные погрешности. Закончив с первыми страницами, я пролистала книгу и остановилась на первом попавшемся важном для меня заголовке: «Боязнь спать. Что означают постоянные кошмары». Читая строчку за строчкой, я всё больше убеждалась в том, что ни одна глава не приведёт меня к разрешению моих проблем. Я — случай исключительный, и, к сожалению, книги не содержат приложений для жертв призраков и для бездушных особ.

Родители, знай они о моём недуге, в один голос назвали бы меня психически больной. Нет, конечно, не так прямо и беспощадно, но похоже. Одним словом, в мире магглов я считалась бы психопаткой. Но сейчас, проживая в магическом мире, окружённая волшебниками, я надеялась на неправильно произнесённое во время операции заклинание или тёмную силу духа Астории Гринграсс и старалась не допускать иных предположений.

Я перелистнула страницу и поморгала, надеясь, что это поможет не заснуть. Но без толку — строчки сливались в сплошную чернильную кляксу. Я старательно вычитывала слово за словом, однако всё равно, не обращая внимания на мои сопротивления, царство Морфея тянуло в свои недра. И в конце концов я сдалась. Руки ослабли, и энциклопедия сновидений беспомощно упала в одеяло.

* * *

Я оказываюсь в помещении с белоснежными полом и потолком, но абсолютно без стен. Несмотря на цвета, это не палата Мунго. А то, что я не взволнована или испугана, подтверждает, что что-то не так, что-то изменилось; что это будет сон, в корне не похожий на предыдущие. Я снова прислушиваюсь к внутренним ощущениям. Ничего не чувствую.

Вдали показывается силуэт. Я ни секунды не сомневаюсь в том, кому он принадлежит, и спокойно жду, высматривая в белом свете всё больше деталей образа Астории. На этот раз она в древесного цвета кашемировом платье и ярко выделяется на фоне бесцветного пейзажа. Она улыбается и вполне вменяемо — ни намёка на сумасшедший хохот. Подходит всё ближе, не торопясь и демонстрируя всем своим видом, что именно она хозяйка этого сна, не я. Но мне всё равно. Я рассуждаю, стоило ли считать те несчастные доли эмоций, что я испытывала только в снах, безнадёжно утерянными.

Астория подходит совсем близко. Она смотрит на меня, кажется, бесконечно долго, а потом говорит:

— Привет.

Её голос звучит ясно и не отражается эхом. Я окончательно осознаю, что это сновидение какое-то неправильное. Я не помню её лица, но сейчас четко различаю каждую чёрточку.

Астория тем временем взмахивает рукой, и перед нами появляется стол с двумя стульями, на столе — небольшой чайничек и пара чашек. Это тоже воспринимается как что-то неправильное.

— Присядешь? — предлагает она. — Нам предстоит долгий разговор. Если, конечно, тебя никто не разбудит…

— Чаю?

Я отрицательно качаю головой и осторожно присаживаюсь. Астория усмехается моей осторожности и наполняет свою чашку.

— Как твои дела?

Совсем не подходящий, на мой взгляд, вопрос. Поэтому я просто пожимаю плечами и выдаю:

— Я ничего не чувствую, так странно.

Она приподнимает брови: видно, не ожидала такого резкого перехода к делу.

— Сейчас, я имею в виду, во сне, — поясняю я спокойно.

— Ах, ты об этом, — беззаботно отмахивается Астория и делает глоток чая. — Я, к сожалению, истратила свои силы. Не рассчитала, когда решила показаться перед тобой в реальности.

Я вспоминаю о тех минутах и задумываюсь, чувствовала ли что-то тогда. Да — испуг, страх, отчаяние.

— Твоих, значит, рук дело?

Она кивает.

— Только благодаря мне ты до сих пор помнишь, как это — что-то чувствовать.

— Хочешь сказать, ты только помогаешь, а в моих проблемах не виновата? Или просто хочешь показаться белой и пушистой? — интересуюсь я.

— Поверь, моей вины в этом нет. Возможно, вышла какая-то ошибка, когда тебе пересаживали моё сердце. Всё-таки целители делали это впервые… — она несколько секунд молчит. Затем ставит чашку на блюдце, сцепляет руки в замок на столе и слегка наклоняется ко мне. — Тебе пора понять, что я на твоей стороне. Правда пытаюсь помочь.

Я реагирую скептически, и Астория снова откидывается на спинку стула, внимательно глядя на меня, внимательно слушая.

— Ты меня пугаешь, доводишь до отчаяния и истерики. Что это за помощь такая, когда я даже не могу выспаться без огневиски на ночь?

— Страх, как по мне, — самое сильная эмоция из тех, что известны человечеству. А среди чувств я бы ещё выделила любовь, — и внезапно она начинает хихикать. — Хотя почему бы не проводить каждый вечер так, с Драко, за бутылочкой огневиски? У вас это премило получается.

— Не смешно, Астория. Я думала, у нас будет серьёзный разговор.

Она по-детски надувает губки.

— Не стоит быть настолько серьёзной, Гермиона. Занудство убивает в человеке всякую прелесть.

Я молчу в ответ, и Астория подливает себе чаю, наполнив заодно и мою чашку. Теперь, когда я убедилась в источнике моих редких проявлений эмоций, захотелось разложить всё по полочкам. Во-первых, сны. Однажды я чувствовала себя счастливой, но это было недолго, потому, наверное, что Асторию это не забавляло. Затем последовал страх. Как-то раз я была взволнована, натянута как струна. Как раз тогда, когда оказалась в своей бывшей палате. Потом снова — страх. В общем, всё один к одному.

Во-вторых и последних, реальность. Кроме того случая, когда от собственной истерики я потеряла сознание, вспомнилось ещё несколько.

— Тогда, когда я была в поместье у Малфоя… — начинаю я. Астория тут же вскидывает голову с готовностью выслушать. — После этого я плакала. Ты была рядом?

Она немного молчит, припоминая, затем кивает:

— Драко тогда вспомнил обо мне. Не знаю, что это было, но мне захотелось успокоить его, доказать, что у меня всё хорошо. Не лучшим образом вышло, но зато ты потом вдоволь наплакалась.

Она произносит это так, будто сделала мне огромное одолжение и теперь я должна считать её своим личным героем.

— Что же получается, теперь всегда, стоит лишь кому-нибудь вспомнить о тебе, я буду либо реветь пару часов, либо…

Мерлин… Мысли пришли сами собой, выстроились в цепочку воспоминаний и устроились на полке под названием «Реальность от Астории Гринграсс». Я плакала не однажды. Ещё один раз. Тогда, когда…

— Астория, — протягиваю я. Она смотрит на меня удивлённо. — В последний раз, когда ты вырывалась в реальность… Перед тем, как я тебя увидела, ты была в гостиной? Влияла на меня?..

Мой незаконченный вопрос слегка сбивает Асторию с толку. Она отводит взгляд, задумавшись. А потом поворачивается ко мне с едва сдерживаемой улыбкой и отвечает:

— Была. Я поняла, о чём ты. Великий Салазар, да ты сомневалась в моём участии, да? Думала, что Драко самостоятельно заставил тебя что-то почувствовать?

Я выдыхаю. Ухожу всё глубже в воспоминания. Я ничего к нему не чувствовала, нет, ни страсти, ни даже симпатии. Всего лишь платоническая тяга, возможно, а в присутствии Астории, играющей моими чувствами как нитями марионетки, она стала заметной и, что самое важное, непривычно сильной. Как следствие, произвела фальшивое впечатление: будто Малфой может сводить с ума своими прикосновениями — несмотря на мою «болезнь».

— Расстроилась?

Астория глядит на меня повеселевшими глазами и улыбается в чашку.

— Было бы из-за чего.

— Не грусти, — весело чирикает она. — Зато Драко немного встряхнулся. В замкнутом пространстве, в четырёх стенах, у него так мало впечатлений…

— Так Малфоя ты тоже…

— О, нет-нет, — спешит заверить меня Астория. — Его чувства мне неподвластны. В нём ведь нет моего сердца.

— Интересно.

— Да, всё это весьма занимательно.

Астория качает ногой в такт какой-то слышимой ей одной музыке и открыто изучает меня. Непривычно видеть её прямо перед собой, такую настоящую и слишком живую. Она не успела стать женщиной голубых кровей — побывала только девочкой-аристократкой. Я думаю, что жалела бы её, искренне.

Казалось, что я переживала из-за её смерти и собственной надуманной вины там, в больнице. Теперь я чётко различаю, что то было лишь подсознательное желание сблизиться с донором, который засел где-то внутри меня, — для этого и нужно было имя. Жалеть я не могла.

— Ты любила его?

Она удивлена. Нервно опускает чашку и отводит взгляд.

— Нет.

Я сжимаю губы и киваю, удовлетворённая её неумелой ложью.

— Да, — тут же добавляет Астория.

Я вижу, как она кусает губу и глубоко дышит. Нет, не плачь, думаю я, только не плачь.

— Какая разница теперь? — выдавливает Гринграсс.

— Просто интересно. Из Малфоя правды клещами не вытащишь.

— А с чего ты взяла, что он знает правду? Что ему не плевать на меня и на то, что я к нему чувствовала? У него таких полкурса было…

— Нет, — перебиваю я. — Ты же знаешь, ему на тебя не плевать. Слышала, как он о тебе говорит.

Она натянуто улыбается и шмыгает. Чашка со злобой отодвигается, как ненужная условность и мешающая искусственность.

— Не плачь, брось это. Легче не станет. Я тебя жалеть не буду, Астория, прости. Во мне ни капли сострадания, потому что я ничего не чувствую. И ты всё ещё не убедила меня, что в этом не виновата. Помоги же.

— Я не могу.

Я смотрю на Гринграсс, пытаясь найти подвох. А она отворачивается и закрывает глаза, словно жалеет о том, что предложила поговорить и о том, что слишком много сказала.

— Пожалуйста…

Она качает головой и смотрит на меня полными слёз глазами. Моё каменное сердце падает в какую-то яму, откуда его не достать и не расколдовать, превратив в комок чувств, жизни. Оно, подаренное мне этой девушкой, стало таким ненужным в этот момент, когда рухнул ещё один столп надежды, кажется, действительно важный.

— Только иногда, наверное, если найду силы. Во снах.

Я чувствую, что надо бы плакать. Понимаю, что нужно выпустить всё это наружу, слезами или истерикой с разрушенным столом, разбитыми чёртовыми чашками, улетевшим как можно дальше стулом. Но всё это пульсирует внутри, не может выбраться. И теперь уже никогда не выберется, теперь, когда прозвучало последнее «нет».

— Пойдёшь?

— Куда?

— В реальность. Там прошло часов девять.

Я закрываю глаза и киваю. Всё вокруг меня начинает кружиться, окутывает меня коконом и бережно укладывает на горячую кровать.

В этот раз я не радуюсь, что проснулась.

* * *

— Чёрт.

Кофе пролился мимо чашки и растекся безжизненной лужей, чем-то напоминающей меня саму. Малфой торопливо поднял руки над столом, опасаясь намочить рукава рубашки, и удивлённо посмотрел на меня снизу вверх. Я проигнорировала его взгляд, с шумом кинула турку в раковину и бросила чистое полотенце прямо в лужу, а затем отправила его зачем-то туда же, в раковину. Малфой следил за каждым действием. Я быстрым, нервным шагом покинула кухню, так и оставшись без завтрака.

Упала на диван в гостиной и принялась планомерно стучать кулаком по затёртой спинке. Рука уже болела, но я продолжала, била медленно и уверенно, словно была двигателем собственной жизни. Словно стоило мне остановиться, остановится всё вокруг. Но вдруг мой кулак не долетел до дивана, остановленный чьей-то тяжёлой рукой.

— Уйди.

— С чего это? В определённый момент этот дом стал и моим тоже.

— В другую комнату уйди, не трогай меня.

Последовала короткая пауза, моя рука упала на диван, но продолжать кулачный бой с мебелью сил не было. Я уж было подумала, что Малфой правда ушёл, но неожиданно из другой половины гостиной послышалось:

— Странно… Помнится мне, тебе нравилось, когда тебя трогали. Или показалось?

— К чему ты это вспомнил?

— Да так. Проверяю, насколько сильно ты сошла с ума.

— А ты?

— А при чём здесь я?

— Ну как, помнится мне, ты брезговал притрагиваться к грязнокровкам. А недавно прямо-таки разошёлся.

Он молчал. Я подняла голову, чтобы понять, что значила эта тишина. Неожиданно для себя на лице Малфоя, сидящего на подоконнике, я увидела улыбку.

— Дементор задери, мы никогда не забудем этот странный случай, — весьма точно отметил он.

Я пробурчала в ответ:

— Доброе выдалось утречко? Малфой в хорошем настроении — это не менее странно.

— А Грейнджер нынче не в духе.

— Как ты догадался? — наигранно удивилась я.

— Внутренний голос подсказал.

— Давай ты продолжишь диалог со своим голосом, Малфой? А меня оставь в покое.

— Не хочу.

Я вздохнула. Малфой профессионально разводил детский сад, пытаясь вытащить меня на словесную перебранку. Он всегда делал так, когда ему было скучно. Я уже привыкла к этому и делала вид, что не замечала его отчаянной скуки, каждый раз отвечала на выходки. Но не сейчас. Малфой это заметил и заподозрил что-то неладное.

— Грейнджер, вроде времена подготовки к экзаменам прошли, а ты до сих пор не высыпаешься. Чем же ты занимаешься ночами?

— Сны смотрю.

— О, сильно увлекательные?

— Ты бы обзавидовался.

Прошла минута взаимного молчания. Затем Малфой глубоко вздохнул и протопал к камину. Кажется, назвал адрес Блейза, но его домовик ответил, что хозяина дома нет.

Я больше не могла сопротивляться мыслям о сне. Он перевернул мои планы на будущее с ног на голову. Мне придётся смириться со своим состоянием, придётся научиться играть сочувствие, радость, удивление, чтобы жить нормальной жизнью. А жить нормальной жизнью всё-таки ещё хотелось.

С другой стороны, стоило ли верить всему, что говорила Астория? Являлась ли она истиной в последней инстанции, которую из себя изображала? Ведь если покопаться, в нашем разговоре были несовпадения. Да хотя бы взять тот факт, что физические чувства не полностью зависят от эмоций. Нет, они, конечно, связаны, но не настолько же, чтобы я в своём состоянии не могла почувствовать просто… тягу к мужчине. Я не чувствовала к Малфою ни раздражения, ни симпатии, но это не значило, что я не могла получить удовольствие от поцелуев и прикосновений. Я не стала картонной. А Астория была так уверена в своём участии в недавнем «странном случае»…

Эксперименты — очень хорошая штука. Совесть — тоже. Но иногда именно совесть не позволяет проводить качественные эксперименты над людьми. Я поступала глупо, но у меня хватало ума это понять. Мне предстояла ещё целая жизнь абсолютно без чувств, так имела ли я право разобраться во всём, изредка совершая поступки, которые не позволила бы себе совершить раньше?

Малфой сидел в кресле и выписывал что-то из старой пыльной книги. Он был сосредоточен, но то, что ему было катастрофически скучно, он скрыть не мог. Я подвинулась ближе. Немного помолчала, рассматривая, как Драко выводит красивые буквы на мятом пергаменте. Он, кажется, почувствовал мой взгляд, на секунду остановился и отвёл глаза от книги, но на меня не посмотрел. Делал вид, что ему плевать, а сам боялся, что сумасшедшая Грейнджер набросится на него с кухонным ножом. Или ещё хуже…

Я медленно встала, дошла до кресла и опустилась на пол перед Малфоем, поджав под себя ноги и сложив руки на коленях. Я глядела на него снизу странным взглядом, который может означать что угодно; он смотрел на меня удивлённо.

— Малфой. Драко, поцелуй меня…

— Малфой. Драко, поцелуй меня.

Он приподнял бровь, медленно просканировал меня взглядом и спокойно произнёс:

— Это не смешно.

— Я не шучу.

Но он уже вернул своё внимание книге и лишь скептически качал головой.

— Малфой!

Ноль внимания.

Я оставила попытки докричаться до него. Встала на колени, дотронулась кончиками пальцев до его подбородка и поцеловала — аккуратно и поверхностно, чтобы не спугнуть «объект эксперимента» — а затем тихо сказала ему в губы:

— Пожалуйста, Малфой. Неужели так сложно?

Он, кажется, хотел что-то возразить, но я не позволила. Коснулась его губ ещё и ещё раз, и он сдался. Я всегда догадывалась, что его хвалёные принципы — напускное; а он доказывал мне их неустойчивость и преувеличенность, забирая инициативу в свои руки. Он смотрел на меня, пытался прочитать мысли и вовремя понять, что это злая шутка.

А я закрыла глаза и прислушалась к ощущениям. Было приятно. Лёгкие волны тепла расходились по телу, затуманивая сознание, и я тонула в этих волнах, захлёбывалась и ныряла ещё глубже. Я положила руки на шею Малфоя и притянула его к себе, понимая, что сам он этого себе не позволит. С моих губ сорвался тихий страдальческий стон. Он стал для Малфоя зелёным светом светофора.

Он резко встал, потянув меня за собой, куда-то повёл, слегка подталкивая; я поддавалась, словно кукла, и дыхание совсем сбилось, когда Драко приподнял мою футболку и коснулся обнажённой спины холодной рукой. Я выгнулась и выдохнула ему в шею; он еле заметно вздрогнул и сжал моё плечо сильней, не боясь оставить после себя след.

Не знаю как, но мы оказались в моей спальне. Малфой положил меня на застеленную кровать и прижал к ней своим телом. Я понимала, что всё идёт немного не так, как я задумывала, но до последнего не решалась оторваться от его губ и расстаться с его руками — единственным, что заставляло меня чувствовать себя живой, а не пластмассовой. Но когда Драко, оставив поцелуй на какой-то сверхчувствительной точке моей шеи, взял паузу, чтобы стянуть рубашку через голову, я осознала: эксперимент выходит из-под контроля.

— Малфой…

— Что? — резкий выдох.

— Драко.

Услышав своё имя, он застыл и слегка отстранился. Опираясь на локти, не допустил больше пятнадцати сантиметров расстояния между нами.

— Что?

— Прекрати. Это слишком.

Малфой криво улыбнулся и снова наклонился. Запечатлел на моих губах долгий поцелуй.

— Да ладно тебе.

— Малфой!

Мне подумалось вдруг, что они с Асторией сговорились. Хотели научить меня бояться. У Малфоя почти получалось: он никак не реагировал на мои жалкие попытки оттолкнуть его.

— Убери руки, пожалуйста.

— Грейнджер, — прошептал он на ухо, пустив по телу мурашки, и оттянул мою футболку вниз, — будешь шутить со мной, буду шутить я.

И потом, не давая опомниться, оттолкнулся от кровати и встал на ноги.

— Уловила суть претензий? — холодно спросил он, надевая рубашку.

Я медленно кивнула. Размечталась: проводить эксперименты с Малфоем. Кажется, вообще — использовать его в собственных целях опасно для здоровья, и совесть тут ни при чём.

— Приготовь что-нибудь на обед, — бросил Драко у дверного проёма.

— Я не домработница.

— Ну конечно.

И он ушёл, хлопнув дверью. Через несколько секунд, по-моему, что-то полетело в стену гостиной, это показалось странным. Но в моей голове крутилась одна настойчивая мысль: Астория, ты была не права. Ты ошиблась, а значит, не всё ещё потеряно.

* * *

— Не вкусно, — заявил Малфой и отправил с помощью чар пустую тарелку в раковину.

— Пожалуйста, — ответила я.

Это было первое, что мы сказали друг другу за последние три часа. Когда я вышла из спальни, Малфой сидел на подоконнике, прислонившись затылком к стене, с ужасно напряжённым лицом. И я понимала, что была виновата в этом, и даже догадывалась о причинах такого настроения Драко. Но решила не вдаваться в подробности — я привыкла решать проблемы по мере поступления. Поэтому молча прошла мимо него в кухню и всё-таки приготовила обед, ведь Малфой ничего, кроме кофе, сделать бы не смог.

— С чего ты взял, что я тебя разыгрывала? Я что, не могу сделать это серьёзно?

Он поднял на меня глаза, но молчал. Я поставила на стол две чашки чая и села напротив Драко, ожидая ответа.

— Уж больно долго ты раздумывала перед тем, как подойти. Если бы это не было частью какого-то твоего неведомого плана, ты бы не смогла так долго противиться моему обаянию. И я ещё помню тот случай в ресторане.

— Понятно.

Наступила недолгая тишина, прерываемая лишь стуком чашек чая о стол.

— Не расскажешь об этом секретном заговоре против меня?

— Просто хотела на время отключить твои мозги.

— Неожиданно. Но у тебя почти получилось, — сказал Малфой и тут же, кажется, пожалел. На вопрос: «Мне воспринимать это как комплимент?» он уже ответил: «Не обольщайся».

И снова молчание.

— Малфой, ты меня прости.

Да, я сказала это, потому что решила: не стоит портить отношения с единственным живым существом в этом доме. Наши отношения, конечно, были безнадёжно испорчены ещё в школе, но терять те ничтожные продвижения, сделанные уже здесь, я не хотела.

Он промолчал. Наверное, Малфои никого не прощают.

— Где Блейз?

— Не знаю, он передо мной не отчитывается.

«Ну не молчи же ты, давай, говори что-нибудь, Малфой. Иначе мысль о том, что ты сообразил далеко не сразу и далеко не сразу засомневался в правдоподобности поцелуя, разовьётся у меня в голове, и, начав с вопроса, что именно летело в стену гостиной, я доведу разговор до того, почему оно было брошено. И ты, определенно, закипишь, плюнешь что-нибудь гневное мне в лицо — не правду, конечно же — и, возможно, уйдёшь из этого дома. В мэнор. И там тебя найдут авроры. А ни ты, ни я этого не хотим. Так что давай, говори».

— Вчера вечером я связывался с мамой через каминную сеть. Она в порядке, авроры её не навещали.

«Спасибо».

— Хорошо. А как… Люциус?

— Понятия не имею. Но мама говорит, что не очень. Хотя… разве может быть кому-нибудь в Азкабане лучше, чем «не очень»?

— Нет, наверное.

Драко кивнул.

Наступило уже привычное молчание. Я задумалась о том, что выяснила: физические ощущения — единственное, что было у меня. Но одновременно с этим осознанием я потеряла то еле заметное доверие Малфоя — единственного источника этих ощущений.

Хотя кто сказал, что он такой один?

— Грейнджер, по-моему, кто-то стучится.

Я прислушалась. Действительно, в дверь настойчиво барабанили.

— Только будь добра, не впусти снова авроров.

— Прикрой.

Я подошла к двери, а Малфой скрылся за стеной кабинета, держа палочку наготове.

— Кого вам нужно?

— Мисс Гермиону Грейнджер, — послышался приятный мужской голос. — Я Курт Вайнел, целитель. Уполномоченный больницей Святого Мунго следить за вашим состоянием. Вы же Гермиона?

Я оглянулась на Малфоя. Он нахмурился и, мотнув головой в сторону двери, прошептал:

— Спроси что-нибудь.

— Ну что я спрошу? — прошипела я в ответ и принялась старательно соображать. — Ладно, — и сказала уже громче, обращаясь к Вайнелу: — Что нужно добавить в зелье от боли в животе, чтобы оно превратилось в зелье от боли в горле?

— Сушёную лапку зеленоглазки обычной… — ответил целитель без запинки, но крайне удивлённо.

— Малфой, уйди и не показывайся, — бросила я, оглянувшись, и открыла дверь.

Я уже и забыла о заклинании на доме. На расстоянии приблизительно десяти ярдов стоял молодой мужчина и смотрел на меня вопросительно, пару раз для наглядности стукнув кулаком по невидимому щиту; при этом звук раздался такой же, как если бы он стучал в обычную дверь. Для звука, кстати, это расстояние волшебным образом не имело никакого значения, потому что когда я негромко произнесла: «Извините», он так же тихо ответил: «Да ладно», — и мы прекрасно друг друга услышали. Я прошептала впускающее, и целитель бодрой походкой поспешил к дому.

— Проходите.

Вайнел кивнул и перешагнул порог. Это был довольно ухоженный человек с синими глазами и искренней улыбкой. Тёмно-русые волосы были слегка взвихрены холодным ветром поздней осени.

Он кашлянул. Я поняла, что нагло его рассматриваю, но его это, кажется, не смущало. Наверное, привык. Кто знает, какая там, снаружи, нынче мода на парней? Я виновато улыбнулась, поправила волосы и сказала:

— В гостиную, пожалуйста. Присаживайтесь.

Он долго проверял меня по всем параметрам: давление, пульс, горло, лёгкие, вес, рост… Они что, правда, думают, что из-за пересадки сердца можно стать ниже?

Когда Вайнел полез в небольшой чемоданчик за пергаментами, я отметила, что у него были такие же красивые и аккуратные руки, как и он весь. Сколько, интересно, девушек побывало в этих руках? Как бы случайно задев его плечо, для правдоподобности покачнувшись, я встала.

— Может, чаю, мистер Вайнел?

— Можно, — отреагировал он, не отрываясь от записей.

Я отправилась на кухню. Зеркало, висевшее над раковиной и казавшееся мне раньше совсем ненужным предметом в этой комнате, сыграло, однако, важную роль — я взглянула на себя и поняла, что притворно улыбалась. Это заставило меня остановиться как вкопанной посреди кухни.

Я пыталась ему понравиться. Абсолютно равнодушно и хладнокровно пыталась заманить его в свои неопытные сети.

— Что-то случилось, мисс Грейнджер? — поинтересовался Курт, слегка наклонившись вперёд, чтобы заглянуть в кухню.

— Нет, всё хорошо.

Через некоторое время я вернулась в гостиную с двумя чашками чая, вазочкой печений и непроницаемым выражением лица. Вайнел сделал глоток и бросил на меня взгляд исподлобья.

— Вас что-нибудь беспокоит, мисс Грейнджер? Головокружение, жар по ночам, переутомление?

Кошмары меня беспокоили и отсутствие эмоций. Но я не сказала ему этого; мне казалось, что только люди, входящие в определённый круг моего окружения, не посчитают меня сумасшедшей после рассказа о призраке Астории: без её участия и вся жалоба, по-моему, была ложью. А Вайнел в этот круг пока не входил, хоть и был целителем.

— Нет, вроде всё в норме.

— Хорошо, — он сделал какую-то пометку и улыбнулся. — Тогда не смею вас задерживать. Знаете, если вам захочется рассказать о каких-нибудь недугах, свяжитесь со мной через камин, я с удовольствием постараюсь вам помочь. Вот адрес, — Курт написал его на кусочке пергамента и протянул мне. — В любое время дня и ночи.

— Спасибо, — я забрала пергамент, теперь уже действительно случайно коснувшись его пальцев. Или это он раскрыл ладонь как раз тогда, когда я протянула руку? — Но вы всё-таки допейте чай.

— Как прикажете, — шутливо кивнул Вайнел и взял печенье.

Он пил чай вроде бы совсем недолго, но за это время успел полностью меня изучить. Обволакивал долгими взглядами и совсем не торопился отводить глаза, даже когда я открыто смотрела на него в ответ. Даже мог заставить меня покраснеть, но ему это было не под силу, насколько бы обаятельным он ни оказался.

— Ещё чашечку, мистер Вайнел?

— О, нет, спасибо, — ответил он и встал. — Работа ждёт. И, пожалуйста, просто Курт.

Я помедлила.

— Хорошо, Курт.

Он довольно кивнул и отправился к двери.

— Мисс Грейнджер, — начал он, застёгивая пальто. — А вы случайно не свободны завтра вечером?

Только для льготных массажных процедур, хотела ответить я, но сдержалась.

— Смотря по какому поводу.

Вайнел очаровательно улыбнулся и поднял с пола свой чемоданчик. Кажется, он прекрасно понимал, что я просто тянула время.

— Для вечера в хорошем ресторане. С вроде бы неплохим молодым человеком.

— Я подумаю, Курт. И свяжусь с вами через камин, — улыбнулась я в ответ.

И теперь уже было не совсем понятно, кто кого пытался запутать в своих сетях. Можно было сыграть жертву его обаяния и всё же использовать в своих целях. Может, он был отпетый ловелас и за спиной у него брошена толпа молодых девушек, а я лишь показала бы ему, что не только он такой циник? Хотя…

«Не вздумай оправдываться перед самой собой, Гермиона. Глупая, глупая. Это ты поддалась инстинктам и начала игру».

— Подумайте, мисс Грейнджер, подумайте.

Вайнел открыл дверь, и я произнесла Апертум, чтобы его выпустить.

— Давайте уж просто Гермиона.

— С удовольствием, — ответил Курт.

Он отошёл на безопасное расстояние и аппарировал, напоследок махнув мне рукой и отправив, наверное, самую ослепительную улыбку из своего арсенала.

За окном была уже глубокая ночь. Я лежала на кровати звездой и играла в гляделки с не видимым в темноте потолком. Вчера я не легла на диване, потому что Малфой бы не промолчал насчёт Люмоса, без которого невозможно читать, но с которым невозможно спать; сегодня — потому что Драко разложил диван и преднамеренно улёгся на самую середину. Ладно, подумала я, и ушла к себе в спальню.

Вечером я прочла ещё один том о сновидениях, но ничего для себя не нашла. Писали, что кошмары чаще всего возникают из-за нервного перенапряжения в дневное время, но я-то не могла нервничать. В общем и целом, нужно было всё-таки наведаться во «Флориш и Блоттс», посмотреть какие-нибудь особо редкие и непопулярные книги или хотя бы просто книги о призраках.

Что нужно было сказать Вайнелу? Как только Малфой отчётливо дал мне понять, что эти поцелуи больше не повторятся и чтобы я забыла о нём как об источнике острых ощущений, я уже бросала цепкие взгляды на незнакомого целителя. Маме было бы за меня стыдно, как говорится.

Но можно же посмотреть на это с другой стороны. Если я, например, всё рассказала бы Вайнелу? Может, он понял бы и принял всё как есть? Как же тяжело вот так, вслепую, было распоряжаться отношениями с людьми! А вдруг он мне действительно понравился бы? Хотя нет, если бы он мне ещё и нравился, было бы куда сложнее…

Чтобы хоть как-то отвлечься, я время от времени наведывалась в кухню. Два раза это обходилось стаканом выпитой воды или съеденным леденцом, но на третий прямо в дверном проёме мне в спину прилетело что-то мягкое. Я инстинктивно пригнулась, закрывая голову руками, но потом поняла — это всего лишь подушка.

— Грейнджер, ещё раз ты протопаешь здесь — я тебя убью, — послышалось из глубины гостиной. — Иди уже спать.

— Я не могу.

— Не дают уснуть грёзы о молодых целителях?

Я обернулась. Малфоя не было видно в кромешной темноте, но я понимала, что он издевательски ухмылялся.

— Ревнуешь?

Драко тихо рассмеялся и протянул:

— Было бы кого.

Я зажгла на кухне свечи и оперлась на стол, уставившись в одну точку. Казалось, Астория везде. Стоит только о ней вспомнить, как она уже тут, рядом, смеётся на ухо, взъерошивает Малфою волосы и взмахивает подолом платья… И твердит, какую услугу мне предоставляет. Бойся, мол, Гермиона, бойся и говори «спасибо».

Малфой глубоко вздохнул и прислонился к столу рядом со мной. Я не сразу заметила, что он протягивал мне бокал с огневиски, и вздрогнула, когда холодное стекло коснулось моего плеча.

— Спасибо, — хрипло выдавила я.

— Кошмары?

Я пожала плечами.

— Если усну, наверное, будут.

— И что, совсем спать не будешь?

— Не знаю, — ответила я, не отрывая взгляда от невидимой точки перед собой. — Может, теперь с огневиски и отключусь.

— Всё с тобой понятно, алкоголичка, — беззлобно поддел Малфой.

— На себя бы посмотрел.

— Да я-то ладно… — весело откликнулся он.

Я повернула голову. Взлохмаченные волосы, помятое лицо измученного моими ночными хождениями Малфоя были совсем близко, несмотря на то, что он стоял у самого края стола. О том, что однажды Драко всё-таки вернётся в мэнор, к своей семье, к приличной жизни, оставив меня наедине со своими именными бутылками огневиски, напоминала только его гордая, непреклонная аристократическая осанка.

— Грейнджер, — завёл он, словно прочитав мои мысли, — сколько нам ещё отсиживаться в этом бункере, как думаешь?

— Сколько понадобится. Мы отсиживаемся по отдельности. Не обязательно это будет один и тот же срок, — ответила я, подавив глубокий вздох.

Он немного помолчал, подливая огневиски мне в бокал.

— Кстати, давно хотел спросить… Ты-то почему отсюда никуда не выходишь? Меня сторожишь?

Я отрицательно покачала головой, нехотя произнесла:

— Нет. Но об этом говорить не буду.

— Как хочешь, — бросил Драко и залил свой вопрос без ответа смачным глотком огневиски, как всегда, прямо из горла красивой бутылки.

Мы ещё немного постояли так, молча, думая каждый о своём. Не знаю, о чём размышлял Малфой, но я мысленно махала ручкой снам с Асторией и проклинала себя за эту выходку с Вайнелом. По очереди. И когда поняла, что сознание путается, а я машу ручкой Вайнелу и проклинаю Асторию, отдала Малфою бокал, тихо пожелала ему спокойной ночи и, зевая, ушла в спальню.

* * *

— Привет, Гарри, — поздоровалась я, выходя из спальни ещё в пижаме и с беспорядочной причёской.

Сначала я, до сих пор сонная, прошла мимо гостиной; но когда увидела, что он сидел на стуле, облокотившись на колени и сложив руки в замок, прямо напротив Малфоя, а Малфой — в кресле, закинув ногу на ногу и хмуро глядя на Гарри в ответ, остановилась, позабыв, куда собиралась.

— Что-то случилось?

Гарри обернулся, словно только что меня заметил.

— Доброе утро, Гермиона. Блейза вчера допрашивали у нас в отделе.

Я перевела взгляд на Драко. Он не смотрел на меня. Весь он, до кончиков пальцев, был напряжён.

— И чем закончилось?

— До заклятий не дошло. Слухи о самодеятельности прямо в Министерстве дошли до Бруствера, и Забини быстренько отпустили.

Гарри снял очки и потёр переносицу.

— Малфой связывался с ним только что. Забини сказал, что спрашивали насчёт него: где Малфой, с кем Малфой, как Малфой… Но, в общем-то, хорошо, что Бруствер лично занялся нашими аврорами.

Я села на диван и, слегка склонив голову в сторону Драко, аккуратно поинтересовалась:

— Всё нормально?

— Да, — сухо отрезал он.

— И что собираетесь делать? — обратилась я уже к Гарри.

Он пожал плечами.

— Пока не знаю. Забини ничего дельного им не сказал. Да и, дай Мерлин, они теперь замнут это дело. Всё Министерство пышет слухами об отряде мстительных авроров.

Я кивнула и встала.

— Кофе налить, Гарри?

— О, нет-нет, — спохватился он, вскочив. — Мне на работу.

— Ладно. Когда зайдёте?

— Вечером к тебе забежит Джинни, — крикнул Гарри уже из прихожей, одеваясь.

— Вечер у Грейнджер занят, — холодно вставил Малфой, уставившись в «Ежедневный Пророк».

— В смысле?

— Торопится на свидание к смазливому целителю.

— Серьёзно? — Гарри даже вернулся в гостиную. — И как его зовут?

— Курт Вайнел, — нараспев ответил Малфой.

— Малфой! — прикрикнула я. — Подслушивать нехорошо. И никуда я не иду, Гарри.

— Почему? — искренне удивился Гарри. — Я Рону не скажу. А он остынет и…

— Я не поэтому не иду.

Он поймал мой многозначительный взгляд, и мне показалось, его плечи даже немного поникли.

— О! — только и произнёс он в итоге.

— Ты торопился, — напомнила я, подавая ему шарф. — Заглядывайте в субботу, я испеку что-нибудь.

— Хорошо, — Гарри подарил мне напоследок долгий тяжёлый взгляд и обнял. — Ты всё-таки подумай.

Я только кивнула.

* * *

— Гермиона! Ге-е-рмиона-а!

Я забежала в гостиную на звонкий голос Джинни. Её настырное лицо очерчивали шальные язычки огня в камине.

— Что?

— Я не поняла, какого дементора ты отказываешься от грозящего быть приятным пятничного свидания?! — вдруг почти прокричала она, увидев меня.

Я резко оглянулась, и почти с сожалением заметила не скрывающего веселую усмешку Малфоя, зачем-то меняющего цвет занавесок на зелёный.

— Ну, я тебя внимательно слушаю, — поторопила меня Джинни. Могу поспорить, она уперла руки в бока, облачённые в спортивную форму.

— Джинни, ты же прекрасно понимаешь, почему я отказалась, — прошептала я, как можно ближе подобравшись к камину и всё ещё косясь в сторону Малфоя.

— Нет-нет, понятия не имею о чём ты! — упрямо заявила она.

Я обвиняюще на неё посмотрела, но решительное выражение не сходило с лица Джинни.

— Малфой.

— М-м-м? — невинно отозвался он.

— Оставь нас, пожалуйста.

Он нарочито глубоко вздохнул, послал мне насмешливый взгляд и скрылся в кабинете. Я убедилась, что Драко плотно закрыл за собой дверь, и устало вернула своё внимание камину.

— Джинни…

— Гермиона, — внезапно смягчилась она. — Я всё, конечно, понимаю, но не упускай такие шансы, пожалуйста.

— Ты не понимаешь. Нельзя с ним так. Никого нельзя так обманывать.

— О Мерлин, можно! Конечно, можно, — заявила Джинни. — Ничего страшного, если ты пару раз изобразишь удивление подарку или ревность, когда он засмотрится на официантку. Осо-о-бенно, если он смазливый, как выразился Гарри…

— Это не Гарри так выразился, а Малфой, — угрюмо отметила я.

— Это неважно, — нетерпеливо отмахнулась она. — Тем бо-о-лее, если он юбочник. Он юбочник?

— Да откуда же я знаю.

— Заигрывал?

— Ну…

— Значит, юбочник.

Я с натянутой улыбкой уставилась на настырное лицо Джинни, окружённое пламенем, и покачала головой.

— И что я буду делать потом? Когда…

— Гермиона, — перебила она. — «Потом» будет потом. Вот тогда мы об этом и подумаем.

— Когда он по уши влюбится, и я буду вынуждена разбить его сердце этим: «Милый, извини, я к тебе ничего не чувствую»?

— Знаешь, мы всё ещё надеемся вылечить твой… недуг. А этот, как его… Кайнер приглашает тебя сейчас, а не потом.

— Вайнел, — поправила я.

— Ну да, да, — кивнула Джинни. — Подожди, — и, обернувшись, крикнула кому-то: — Да иду я уже, иду! Тренируйте пока пасы, вы ни черта не видите перед собственным носом!

— Ты спешишь?

— Как бы да. Но, знаешь, я не уйду, пока ты не пообещаешь связаться с ним и согласиться. Может, ты станешь той самой, приручившей Казанову, — мечтательно промурлыкала Джинни. — А к тому времени, как он в тебя, как ты выражаешься, «по уши влюбится», мы уже вернём тебе все твои чувства. И ты прекратишь быть той, которой наплевать на всех, всё и на свою личную жизнь в частности.

— Я ему расскажу всё. Сразу.

— Ты уверена? — печально переспросила она. — Признаюсь, рассуждаешь ты здраво. Всё-таки жаль будет парня, если совсем не сложится, — и тут же ободряюще вскинула голову: — Даже если этот уйдёт, найдёшь другого, более сговорчивого красавца, проблем-то куча. Ну так что, обещаешь?

— Обещаю, — выдохнула я. — Я, конечно, могу без зазрения совести промолчать об этом всём, но потом буду жалеть.

— Понимаю. Гермиона, я пойду, пока меня не пришибли бладжером прямо в раздевалке, — она улыбнулась. — Пока. И удачи.

— Спасибо, Джинни. Пока.

После того, как её лицо исчезло, я сидела у камина ещё несколько минут. Подбирала слова; я всё же впервые соглашалась на свидание, пытаясь показаться искренней. Наконец, когда все фразы в голове окончательно перепутались между собой, я махнула рукой, отыскала на тумбочке заветный кусок пергамента, бросила в огонь летучий порох и прочитала адрес.

Пламя стало ярко-зелёным, но никого не появилось.

— Курт? — осторожно позвала я.

Как раз тогда, когда открылась дверь нашего с Малфоем кабинета, камин заполнило улыбающееся лицо Вайнела.

— Гермиона! — радостно воскликнул он. — Я уже отчаялся.

— Не отчаивайтесь, Курт, никогда, — философски и немного неуместно заметила я. — Я, к слову, согласна сходить с вами на ужин. Если, конечно, ещё не поздно…

— О, нет-нет, — заверил он и опустил голову, сверяясь, видимо, с карманными часами. — Я зайду за вами через… м-м-м… три часа, предположим. Устраивает? — Курт ослепительно улыбнулся и посмотрел на меня глазами, полными слегка переигранной надежды.

— Да, вполне.

— Хорошо! — воскликнул он. — До встречи, Гермиона. Не перестарайтесь с подготовкой, а то ослепите своей красотой — а я ещё хочу любоваться вами.

— Я постараюсь, Курт.

Пламя вскружилось и вернулось в привычное состояние. В это же время с кухни послышалось приглушённое:

— Ослепите… Пфф… Устаревшие фишки банального пикапа.

— Джинни?

Вся раскрасневшаяся, запыхавшаяся, она влетела в дом и, остановившись посреди гостиной, придирчиво осмотрела меня с головы до ног.

— Так, — выдохнула Джинни. — Платье сидит хорошо, отличный кулон. С волосами нужно что-нибудь сделать. Пошли.

Смертельной хваткой вцепившись в руку, она потащила меня в спальню.

— Джинни, он придёт через полчаса!

— Успеем.

Спустя десять минут я уже разглядывала в зеркале гостиной незаурядную косу, а Джинни с гордостью любовалась издали.

— Совсем другое дело! Тебе очень идёт, Гермиона.

— Нет, совсем не идёт, — заявил Малфой, прислонившийся к кухонной арке. — Грейнджер без ужасной копны волос на голове уже не Грейнджер. Как же ты выпендриваешься перед смазливеньким целителем, удивительно! — добавил он, приподняв бровь.

Я покачала головой и состроила кислую мину в ответ.

— Подбери челюсть, Малфой, будь добр, — прощебетала Джинни.

Он подчёркнуто громко рассмеялся.

— О, Уизли, поверь, для того, чтобы отпала моя челюсть, нужно нечто большее, — Драко прошёлся по мне взглядом и едко улыбнулся. — По всем параметрам.

Джинни закатила глаза, а я никак не отреагировала, потому что униженной себя не чувствовала, а козырных карт в шёлковом синем рукаве не имела. Надеялась только, Курт Вайнел удовлетворится тем, что есть.

За чашечкой чая, которую Джинни предложила выпить «на удачу», в дверь, а точнее — в охранный щит, постучали.

* * *

Курт медленно отпустил мою руку и указал на ресторан, к которому мы аппарировали.

— Вот, собственно, сюда и предлагаю зайти.

— С удовольствием, — как можно бодрее ответила я и положила руку на предложенный им локоть.

Он отвёл меня внутрь, махнул мужчине-метрдотелю как старому другу, и к нам подлетели, чтобы забрать верхнюю одежду.

— Здесь красиво, — произнесла я.

— Да, люблю это место, — отозвался Курт и подошёл ближе, чтобы провести к нужному столику.

— И часто ты здесь бываешь?

— Нет, — улыбнулся он. — Это не повседневное место. Да и… по другим причинам, — многозначительно ответил Вайнел.

Он отодвинул для меня стул и сел напротив. Тут же, как из неоткуда, появился официант и с каменным выражением лица разложил перед нами меню.

Особой сложности с выбором блюд не возникло: я выбрала немного и самое умеренное по цене, если вообще понятие «умеренная цена» можно было отнести к этому заведению. Курт заказал вино. Я так боялась опьянеть и потерять контроль, что пила маленькими глотками, иногда даже просто промачивая губы. В конце концов Вайнел заметил, что напиток в моём бокале не кончается, и озабоченно поинтересовался:

— Тебе не нравится? Можем выбрать другое.

— О, нет, почему же, оно неплохое.

— Тогда выпьем за нашу счастливую встречу, за которую я безмерно благодарен судьбе, — Курт поднял бокал, смотря на меня задорно. И ещё что-то, что трудно было разгадать, появилось в его глазах.

«Устаревшие фишки банального пикапа», — подумала я, невольно воспроизводя голос Малфоя, улыбнулась, чокнулась с Вайнелом и наудачу сделала большой глоток.

Трезвое сознание, однако, не собиралось меня покидать. Мы говорили о разных случаях на целительской работе и о том, что изменилось в Хогвартсе после выпуска Вайнела с Когтеврана. Но внезапно он сказал:

— Я бывал в твоей палате. Признаться, сейчас ты выглядишь раз в тысячу лучше.

— Да, — усмехнулась я. — Поговаривают, кома — не лучший наряд для ресторана.

Вайнел рассмеялся.

— Мне всегда безумно нравились девушки с чувством юмора.

Я отпросилась у него в дамскую комнату; он поцеловал мою руку и тихо произнёс:

— Конечно.

В зеркале женского туалета я увидела какую-то незнакомую девушку, с красивой причёской, в тёмно-синем платье до колен, и с раскрасневшимися от алкоголя щеками. Я вздохнула, приложила ладони, окунутые в светящуюся волшебным серебряным светом холодную воду, к щекам.

— Мерлин, помоги мне.

— Курт, — начала я, после того как вернулась за столик и был выпит ещё один бокал «за мою очаровательную улыбку», — мне нужно с тобой серьёзно поговорить.

Он поставил бокал, и беззаботную радость как рукой сняло.

— Что-то не так?

— Ты просто не перебивай, хорошо?

Он молча кивнул.

— Ты спрашивал вчера, всё ли у меня нормально, ничего ли не беспокоит. Я соврала, у меня есть некоторые проблемы.

Вайнел нахмурился; такой внимательный и даже… заботливый взгляд мог бы сбить с толку.

— Ты не разговаривал с моим целителем? Он не рассказывал ничего странного обо мне?

Он ненадолго задумался, припоминая.

— Нет. Попросил для начала хорошенько расспросить тебя обо всём.

— Понятно. Тогда слушай, Курт. Я ничего не чувствую. Мне всё равно, как ты на меня смотришь, о чём шептались аристократки в бриллиантах, которых я встретила в женской комнате… Я смотрю на этот мир через солнцезащитные очки, которые глушат все мои эмоции. И говорю тебе всё это только для того, чтобы ты, если что-то чувствуешь ко мне, знал, что я не могу ответить тебе взаимностью.

Он смотрел на меня долго, тяжело, сведя брови у переносицы и раздумывая о чём-то очень важном.

— Курт… Я могу уйти, — тихо сказала я.

Вайнел словно очнулся от раздумий и, натянуто улыбнувшись, покачал головой.

— Не надо, Гермиона, останься. Я не совсем понимаю… Это появилось из-за пересадки сердца?

— Да, — кивнула я. — Раньше всё было нормально. Я плакала днями и ночами о потерянных в войне, я страдала, когда страдали мои друзья, и я была влюблена. И я умела искренне радоваться. Сейчас — не могу ничего.

— Гермиона, — Курт выставил перед собой руки, пытаясь меня остановить, потом медленно их опустил. — Ладно. Мы разберёмся с этим. Вместе.

Я взглянула на его ладонь, которой он незаметно прикрыл мою.

— Не слишком ли многое тебе приходится взять на себя, Курт? — спросила я. И аккуратно вытянула свою руку из его.

Вайнел посерьёзнел.

— Нет. Во-первых, ты теперь мой пациент. Во-вторых, ты правда мне сильно нравишься. И я собираюсь тебе помочь.

Я выдохнула. Никак не могла разобраться, к чему весь этот театр. Стоило ли всё это того, чтобы затащить меня в постель и внести в список брошенных жертв? Нет. Не стоило. Равнодушие заранее обрывало планы его тщеславия, если таковые были.

— Ты уверен?

Он глубоко вздохнул и улыбнулся; не той пустой улыбкой, а улыбкой, совмещающей в себе и признание трудностей и желание их преодолеть.

— Да, Гермиона.

Я поднялась, поймала удивлённый взгляд Вайнела и выпалила:

— Знаешь, пойдём отсюда. Весь этот шик не для меня.

Он с готовностью встал и потянулся во внутренний карман пиджака за галеонами.

— И куда же мы пойдём?

— Во «Флориш и Блоттс», — уверенно ответила я.

Курт рассмеялся.

— Вы полны сюрпризов, мисс Грейнджер.

* * *

Спустя считанные минуты мы уже стояли на Косой Аллее, кутаясь от ветра в тёплые мантии. Курт приобнял меня за талию под противоречивое «чтобы было теплее», и провёл к книжному магазину.

Уже с порога нас заметил продавец и предложил свою помощь. Я потребовала полки с книгами о призраках.

— Зачем они тебе? — поинтересовался Вайнел.

Я не видела больше причин что-либо скрывать и рассказала ему всё, каждый сон, вызванный Асторией, каждую деталь одним потоком слов. Ни разу не упомянула только имя Малфоя; каждый раз я заменяла его на «один молодой человек». Вайнел казался ещё более шокированным, но, следя за моими пальцами, летящими по корешкам книг с названиями, почти без исключения содержащими слово «призраки», ни разу не перебил.

— И после этого ты ещё готов помогать сумасшедшей симпатии?

Неожиданно для себя я заметила, что одной рукой Курт протягивает мне книгу «Призраки в нашей жизни», а другой перебирает энциклопедии, стоящие на соседней полке.

— Вот эту обязательно возьми. Написана сто лет назад, но актуальность не потеряла. Думаю, найдёшь в ней что-нибудь полезное.

Я подождала, пока он повернётся, чтобы предложить ещё одну книгу, и приподнялась на цыпочках, что дотянуться до его губ своими.

— Спасибо, Курт. Это очень важно.

Он счастливо улыбнулся.

— Это ещё и моя работа, не забывай.

Я постаралась улыбнуться в ответ. Но стоило ему отвернуться, улыбка исчезла — меня задел поток сильного ветра, который, кажется, заметила только я. Я оглянулась на входную дверь — никто не зашёл и не вышел. Да и ветер был далеко не уличный, а горячий, обжигающий.

— Я на секунду, — бросила я и прошла к другому стенду. Впереди мелькнуло полупрозрачное белое платье. По ушам прошёлся звонкий девичий смех.

О, Мерлин. Я ощущала, как колени подгибались, а сердце неслось галопом, словно пытаясь поспеть за изначальной хозяйкой. На лбу выступили капли пота, и я смахнула их дрожащей рукой. Нет, нет, нет, только не сейчас… Я взглянула туда, где, скрытый полками с книгами, стоял Вайнел. И внезапно ощутила к нему жуткое, кипящее раздражение. Это было неуправляемо, из меня рвались все эти ненастоящие чувства, увеличенные в сотни раз. Её почерк, почерк Астории. Я чувствовала её дыхание у себя за спиной.

— Пожалуйста, — прошептала я, обращаясь к ней. — Не надо.

На глазах выступили слёзы. Страх причинял физическую боль, лишал разума и способности ориентироваться. Я схватила голову руками, но, внезапно почувствовав, что она положила холодные руки поверх моих, и резко дёрнулась.

Я побежала вдоль стеллажа, не совсем понимая, что делала. «Чувствуешь? — рычало в голове. — Чувствуй, чувствуй меня!».

В коридоре между полками я налетела на Курта и вскрикнула от испуга так громко, что обернулись все, кто был в магазине.

— Гермиона! Что с тобой?

Я молча схватилась за его воротник, дрожа всем телом. Голос в голове совсем затих на половине десятого приказа, шипя, как зелье смерти под медной ложкой.

— Пойдём, пойдём, — твердила я, дикими глазами глядя на не на шутку обеспокоенного Вайнела и таща его за руку, прочь из полутёмного магазина.

* * *

Я сидела на каком-то булыжнике странной формы перед дверьми «Флориш и Блоттс». Дрожь медленно отходила и оставляла бездонную пустоту. С этим надо было что-то делать. Иначе легко сойти с ума.

— Держи.

Курт протянул мне три купленные книги и сел рядом.

— Что случилось?

— Астория. Она теперь не только во снах, — призналась я. Он внимательно на меня посмотрел. — Курт, нам не надо встречаться.

— Знаешь, Гермиона, — протянул он, словно не услышав последней фразы, и застегнул две верхние пуговицы на моей мантии. — Моя мама была психологом, и она однажды сказала: «Главное различие психологии магглов и волшебников в том, что, если магглам видятся призраки, значит, они сошли с ума; если призраки ходят за волшебниками, это значит только то, что призраки ходят за волшебниками».

Я кисло улыбнулась. Это было то, что я давно ждала услышать от кого-нибудь, но сейчас эта фраза не произвела на меня ровно никакого впечатления.

— Ты полукровка?

— Ага, — ответил он, глубоко вздохнув. — Так что, Гермиона, не принимай это всё близко к сердцу. Мы выясним, что делать с твоей Асторией и, если захочешь, уедем куда-нибудь. Например, в Мексику. Только надо будет приобрести красные мантии, — улыбнулся он. Там сейчас такая мода.

Я решила ничего не говорить о таких скорых планах на будущее. Я не знала даже, что делать со своим настоящим. Но слова о мантиях натолкнуло меня на одну мысль.

— Курт, у входа в ресторан было написано, что зайти можно, только если на мантии есть определенный значок. Что-то вроде… пропуска?

— Да, что-то такое есть. Но меня там знают в лицо.

Я подняла голову, с интересом глядя на него и всё крепче обнимая себя в попытке скрыться от холодного ветра.

— Мой отец, он… — Курт помолчал, словно подбирая слова, — влиятельный волшебник.

— Понятно.

Было видно, что Вайнел не хотел развивать эту тему, и я ничего больше не спрашивала о его таинственном отце.

Курт поднялся и помог встать мне.

— Пойдём, Гермиона. Не сидеть же целый вечер на холоде.

— Куда?

Он многозначительно улыбнулся.

— В одно гостеприимное заведение. Там нет лишней роскоши, а музыка просто прекрасна. Тебе надо расслабиться.

Я взглянула на часы: дело было к ночи. Но Курт, кажется, не горел желанием возвращаться домой по неведомым мне причинам и очень забеспокоился при виде этого жеста.

— Хорошо, пойдём. Но только ненадолго.

Он счастливо выдохнул и подал мне руку.

POV Драко

____

По всему дому разнёсся стук в дверь. Грейнджер отставила чашку и равнодушно поднялась. Уизлетта же вся была на нервах — вскочила, схватила её за руку и что-то горячо зашептала. Та только отмахнулась.

С ума сойти, как Грейнджер была спокойна. Я, конечно, знал, что война может сильно поменять людей, но ведь те же Уизли, Поттер, Забини — они остались практическими такими же, какими были: Уизли — до глупости простыми, Поттер — слегка тормозным и склонным к мазохизму, который они называют смелостью и самоотверженностью, Забини — снисходительным к другим и обожающим разного рода слухи… Изменилась только Грейнджер. Её горящий взор при виде сложных заданий и толстых книг сменился холодным взглядом трудностям в лицо. Она теперь — как ходячая статуя, ничем не выдавала своих истинных чувств и мотивов, никак не реагировала на влияния извне. Она теперь была то, что из меня с детства ковал отец. Это жутко раздражало — и здесь она меня обошла.

Вот Грейнджер уже улетела куда-то с Вайнелом, а мелкая Уизли всё ещё сидела и медленно, по-хозяйски допивала свой чёртов чай. Я прислонился к столешнице и принялся гипнотизировать её взглядом: иди отсюда, повторял мысленно, иди отсюда… В конце концов, я тоже хозяин в этом доме! Но мой приказ убраться к себе в дыру Уизли нагло проигнорировала, как будто обеспокоенно глядя вслед уходящей сладкой парочке. Ну что за Грейнджер беспокоиться, скажите мне на милость?

С лица Уизли плавно сходил тот «тренировочный» румянец, что сливался с рыжими волосами. Наверное, так же постепенно успокаивалось сердцебиение, и так же медленно оставляли её мысли о тренировке, удачной или не очень. По крайней мере, со мной всегда так было. Квиддич. Как же я по нему скучал.

Она встала, взяла обе чашки, свою и Грейнджер, подошла к раковине и потянулась за волшебной палочкой. Так непривычно было видеть у раковины не Грейнджер, а Уизли. Я невольно начал улавливать различия в повадках этих двух особ. Уизлетта взмахивала палочкой как бы между прочим, никуда не спеша и особо не зацикливаясь на одних чашках; Грейнджер всегда сосредотачивалась на самых мелких и незначительных вещах, как будто в них состояло спасение мира. Я настолько ушёл в собственные мысли, что для меня было крайне неожиданным то, как Уизли вдруг бросила:

— Ты теряешь её.

Более того, я даже в задумчивости кивнул. Идиот, кивнул! И только потом понял, что она сказала. Уизли теперь косилась на меня, приподняв одну бровь.

— Что за чушь ты несёшь? — в растерянности огрызнулся я.

Она наконец домыла кружки и ушла в коридор. Уже выходя, крикнула:

— Никому не открывай, Малфой!

Я озлобленно зарычал: она ещё и советы мне раздавать будет! В общем, Уизли, словно бладжером, вышибла из меня всё настроение.

В таком ужасном расположении духа даже дом спустя уже первый час отсутствия Грейнджер казался пустым. Не было слышно, как она в десятый раз за неделю протирает пыль в шкафу, как топает по комнатам и применяет к бытовым предметам какие-то странные заклинания. Я снова поплёлся в гостиную и, увидев на тумбочке полупустую бутылку огневиски, вспомнил прошлую ночь. Вообще, Грейнджер странно себя вела в тёмное время суток. Да и в светлое, в принципе, тоже. Иногда. Особенно когда лезла ко мне со своими поцелуями. Дементор её подери, да она словно не понимала, что делает! И только в последний раз я позволил себе мысль, что прекрасно понимает и даже придерживается какой-то цели. И это осознание больно хлестнуло по моему самолюбию; я не смог удержаться, чтобы не отомстить и даже в раздражении разбил будильник, который сейчас ужасно громко тикал и действовал этим на нервы. Лучше бы я его не чинил.

Я прошёл в кабинет, достал с верхней полки какую-то очередную книгу об артефактах, но уже спустя пятнадцать минут понял, что в такой ужасной тишине ну невозможно читать! Нужен хотя бы кто-то, кто будет перелистывать листы совершенно «белой» (в отличие от этой) книги, сидя на диване гостиной. Нужна хотя бы Грейнджер.

Я ещё долго ходил, тщетно пытаясь найти себе занятие. До конца изменил цвет занавесок по всему дому на зелёный, из-за чего теперь бледный свет красиво отдавал изумрудным оттенком; даже комнату драгоценной сожительницы не пропустил.

В конце концов я сел на диван, прихватив с собой какую-то забытую Грейнджер книгу о снах, и принялся насилу вникать в смысл слов и строчек. Это оказалось довольно интересным, и даже тишина начала действовать успокаивающе. Можно было поддаться этой убаюкивающей силе — ночь стремительно приближалась. Я расстелил диван, не раскладывая, и продолжил читать, налив себе для разминки рук небольшое количество огневиски.

* * *

Стрелки раздражающего будильника медленно, но всё-таки доходили уже до полуночи. Я почти спал, только любовался мыслями-полуснами о быстром полёте на новейшей метле, прямо под небом, вдалеке от этой послевоенной тоски, от этого чужого дома… Да, я почти уснул, если бы не... Грейнджер, конечно же.

— Пока, пока, Курт. Спасибо, — чуть заплетавшимся языком прошептала она. — Уф…

Она тяжело дышала и, кажется, была пьяна.

— Добро пожаловать домой, Грейнджер, — зачем-то сказал я. — И спасибо, что разбудила.

— Малфой? — простонала она. — Не бурчи.

Слушайте, а ведь пьяная Грейнджер! Я поднялся с преднамеренным тяжёлым вздохом и прошёл в коридор. На это хотелось посмотреть.

Она, как я и предполагал, сидела на полу, прислонившись спиной и затылком к стене. Грейнджер прищурилась от моего Люмоса и прикрыла рукой глаза.

— Не свети мне в лицо, Малфой! И не улыбайся так гадко. Знаешь, я имею право расслабиться! Это тебя так удивляет?

Я хохотнул. Грейнджер же оправдывалась передо мной, чем невероятно веселила.

— Да, представь себе, — ответил я. — Мне же не приходилось бывать на ваших гриффиндорских вечеринках. Уверен, вы напиваетесь не хуже слизеринцев.

— Да ну тебя, — отмахнулась она и принялась молча снимать ботинки, затем взялась развязывать шнурок на мантии. Её движения были слегка не слажены; я от души этим любовался. Она глубоко вздохнула и произнесла: — Вот ты, Малфой, не спрашиваешь, как прошло моё свидание, а я всё равно расскажу.

— О, избавь, — вставил я, но Грейнджер не услышала.

— Знаешь, мне даже показалось, что я к нему что-то почувствовала.

Она сказала это так, будто это было невозможным, нереальным.

— Врёшь, Грейнджер, ты же чувствовать не умеешь, — саркастично заметил я, закатив глаза.

Но она это, кажется, приняла всерьёз. Сложила бровки домиком и посмотрела на меня жалостливым взглядом.

— Да, Малфой, ты прав. Пустые надежды.

Я уставился на неё удивлённо, но она только снова вздохнула и попыталась встать. Я, не думая, протянул ей руку; Грейнджер, не задумываясь, за неё схватилась. Сегодня со мной творятся поистине странные вещи, заметил я и даже не помыслил отряхнуть после этого соприкосновения руку.

— Дом, милый дом, — протянула она, когда своей не слишком модельной походкой добралась до гостиной. — Как же я устала…

Грейнджер стянула резинку с волос и запустила руку в косу, расплетая её. При этом она довольно промычала и пару раз махнула головой, освобождённой от причёски.

Я всё ещё смотрел, как Грейнджер стоит, еле заметно пошатываясь, запрокинув голову и дыша как-то свободнее, что ли, всей грудью — так, что даже я слышал её дыхание. Глядя на неё в таком состоянии, я чувствовал… не знаю, что я чувствовал, но это было неприятное чувство. Моя жизнь такая непостоянная и непредсказуемая. Меня к этому никогда не приучали; не говорили, что однажды придёт война, и я останусь по ту сторону Хогвартса, не говорили, что в один прекрасный день нашей семье придётся разбрестись по разным сторонам и даже странам. Мне не говорили также, что в результате этого побега от собственных же принципов я окажусь в одном доме, в этой дыре, с грязнокровкой, и буду смотреть, как она пытается закрыть двери перед носом авроров, только чтобы не отступать от спасительной операции в честь, собственно, меня…

И вот сейчас Грейнджер стояла посреди теперь уже нашей общей гостиной, и от неё слышался запах алкоголя. Этого я тоже никогда не предполагал, даже не задумывался, потому что надеялся расстаться после выпуска с гриффиндорцами раз и навсегда, да и пьяная Грейнджер, даже чуть подвыпившая, была для меня гранью фантастики. Все мои планы рушились, уступая место удивительным событиям жизни, к которым я был не готов и тем самым всё больше сомневался в тех уроках, что давал мне всю жизнь отец. Даже ему они не помогли.

— Я хочу пить, — вдруг заявила Грейнджер, чем прервала ход моих мыслей, и пошла на кухню.

В моём горле тоже пересохло. Опять, снова эти рассуждения о каком-то выдуманном враге, который путает все карты в моей жизни, заставляют меня зажмуриться в надежде, что когда я открою глаза, всё станет на свои места. Но это не помогает. Ничего не помогает. Даже стакан воды, который я выпиваю залпом вслед за Грейнджер, не помогает избавиться от жажды. А потом я снова, в который раз в своей жизни, понимаю, что моя жажда — это не нечто физическое, не потребность организма, это — жгучее желание оказаться где-нибудь в другом месте, более привычном и понятном, не здесь, где я даже не знаю, что ждёт меня завтра. Это что-то вроде страха, это тоже холодит меня изнутри, тоже приходит неожиданно, как сейчас, глубокой ночью, когда все уже спят и видят славные сны. А может быть и не славные, а кошмары, напоминающие им о войне, но зато они точно знают, что проснутся в спокойном мире, где никто теперь не набросится на них с проклятьем. Мне не снились кошмары, но, кажется, только потому, что готовились навестить меня наяву, когда я к этому буду не готов. Как всегда.

— Малфой, ты спишь с открытыми глазами? — со вздохом поинтересовалась Грейнджер, раскрывая какую-то конфету и зачем-то рассматривая её на свету. — Или соревнуешься со мной в «не-спанье»?

— Тебя не победить, — хмуро заметил я и повернулся к ней спиной, чтобы поставить стакан на стол. Когда я повернулся обратно, Грейнджер была уже слишком близко.

— Как же я устала, — выдавила она, заглядывая мне в глаза. — Кто бы знал…

Запах алкоголя ударил мне в нос. Стоило только вдохнуть этот воздух вокруг Грейнджер, как я тут же сравнивался с ней по состоянию — он ужасно опьянял.

Да, вот этого-то я и боялся. Что Грейнджер поднимется на цыпочках, обнимет за шею и поцелует. Я уже научился предсказывать, когда она затевает «забудем-это» поцелуй, но сделать всё равно ничего не мог. Я слабак, особенно когда запах алкоголя сливается с запахом Грейнджер, почти неуловимым. Она коснулась губами уголка моих губ и позволила мне твердо, настойчиво избавиться от этого поддразнивания. Целовать ее так, как желал я. А потом вдруг отстранилась, не открывая глаз, вздохнула и прислонилась лбом к моему плечу. Я чувствовал себя ужасно, потому что понимал, что не хотел этого прерывать.

— И всё-таки целуешься ты лучше, — тихо сказала Грейнджер.

Гриффиндорская мерзавка. Она меня с ним сравнивала.

Я приложил руки к её плечам и аккуратно отодвинул. Она натянуто улыбнулась и опустила руки. Я, не оглядываясь, ушёл в гостиную, озлобленно махнул палочкой, раскладывая диван, чтобы выпустить пар, и свалился на него.

Вот надо было мне её встречать. Это не стоило того, чтобы сейчас лежать и скрипеть зубами. Идиот, идиот… Она теперь всю жизнь будет напоминать мне, что я отвечаю на любую её глупость. Она уже убедилась, что я бегу к ней по щелчку пальцев и ничего не могу с собой поделать.

— Малфой… можно я с тобой лягу? — прошептала Грейнджер, подсаживаясь на диван.

О нет, я не хотел, чтобы она всю ночь находилась рядом, всем сердцем не хотел. Но у неё был такой тихий и умоляющий голос, что… Дементор меня подери. Я только громче обычного скрипнул зубами.

Слегка скрипнул и диван. Грейнджер медленно выдохнула.

— Она жутко недовольна.

— Кто?

Грейнджер промолчала. То ли уже провалилась в дрёму, то ли решила, что и так много мне сболтнула.

Магический будильник тикал намного тише, чем обычно, подстроившись под время суток, и наконец настала почти полная тишина. Кулаки расслабились от усталости сами собой. И в этой необычной тиши я вдруг понял, что до сих пор чувствую вкус её губ, чувствую еле уловимый поцелуй. А мысль о том, что каких-то полчаса назад она висла на чёртовом целителе, не позволила сдержать тихое ругательство. Я с размаху утопил лицо в подушке и так и заснул, проклиная весь мир. Проклиная Грейнджер с её хладнокровным безумством и этот ужасный дом.

Неожиданно было не чувствовать головную боль после внушающего количества алкоголя, выпитого вчера. Но благодаря Вайнелу, который с первым же бокалом подсунул мне какое-то волшебнейшее зелье, я ощущала себя так, словно не было этой пьяной ночи.

Первым делом я увидела перед собой пустующую половину дивана. Подняла глаза — Драко вздрогнул и опустил взгляд в книгу. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу и наморщив лоб в напряжении.

— Что-то не так, Малфой?

Он взглянул на меня удивлённо и равнодушно протянул:

— Всё как обычно.

Впрочем, может, мне что-то прибредилось спросонья.

* * *

— Малфой, будешь чай?

На самом деле я его уже налила. Драко никогда не отказывался от заваренного мной чая, хоть и никогда и не восхвалял мастерство, конечно. Я не сомневалась, что он не откажется и на этот раз.

— Нет.

Я застыла, рука с чашкой чая зависла над столом.

— Уверен? А кофе?

— Нет. Я завтракал, Грейнджер, не беспокойся.

За всё утро Драко не сказал мне больше ни слова. Он сидел всё за той же книгой, но я очень сомневалась, что переворачивал страницы хоть сколько-нибудь осмысленно.

Когда прилетела сова с «Ежедневным Пророком», я уселась с газетой на диван, с которого наблюдала за Малфоем и его странным поведением. Пару раз наши взгляды искоса пересекались, возникала неловкость. Тогда мы сидели, молча уставившись друг на друга, и со стороны это, пожалуй, смотрелось довольно странно.

— Малфой, ну что такое? Что я вчера такого сделала или сказала? Почему ты на меня всё утро так смотришь? — всё-таки поинтересовалась я.

— Как? — увиливал Малфой.

Я взглянула на него с укором. Если Драко начинал отпираться, значит, добраться до правды шансов практически не было. Я вновь открыла газету и сделала вид, что полностью сосредоточилась на статье.

— Знаешь, Малфой, если ты прямо сейчас пытаешься определить, помню ли я то, что сказала или сделала вчера ночью, то могу на это ответить. Нет, я не помню ничего после четвёртого бокала коктейля с каким-то сложным названием. И если бы ты хотел о чём-то поговорить, напомнив мне предварительно мой проступок, ты бы уже это сделал, не так ли?

Драко промолчал, с увлечением вчитываясь в злосчастную книгу.

А не рассказала ли я ему вчера всё про Асторию и свои психические отклонения? Но, как бы это ни было несправедливо, узнать в точности я могла, только если он заговорит об этом.

* * *

Я взмахнула палочкой, отправляя картофель в небольшой котелок с будущим супом. Огонь под ним горел еле-еле, и, стоило сквозняку подуть в приоткрытое кухонное окно, как он погас. Я вздохнула и вновь развела волшебный огонь, уже более сильный. Передвинула котелок, и тут неожиданно язычки пламени лизнули мою кисть. Я громко вскрикнула и отдёрнула руку, почти сразу она начала нестерпимо болеть. Пришлось пустить из палочки холодный воздух и, не успев направить его на ожог, я неосознанно повернула голову. У кухонной тумбочки стоял призрак. Она смотрела гневно, готовая искупать меня в огне всю, а не только часть руки.

Всё ещё чувствуя ужасную боль, я наконец оторвалась от созерцания взбешённой чем-то Астории и остудила рану. Облегчение накатило волной, и когда я снова взглянула на гостью, её уже не было.

Ноги подкосились, и я в бессилии опустилась на пол. Слышала эхо своего дыхания. Видела свою тень, еле заметную, устрашающе колеблющуюся от пламени. Чувствовала, что из меня вытягивают душу, словно она тоже не принадлежала мне по праву.

— Что, Грейнджер, продолжаешь вчерашнюю попойку?

Я только отвернулась от него и уронила тяжёлую голову затылком на дверку кухонной тумбочки. Малфой сел на стул и закинул ноги на соседний.

— Так сидеть всё же удобней. Не хочешь попробовать?

— Что… — прошептала я. — Что я вчера сделала?

Лицо Малфоя вмиг стало серьёзней. На этот раз он отпираться не собирался.

— Ну, раз уж ты не отстаёшь…

Он опустил ноги и облокотился на колени, наклоняясь ко мне. Я закрыла глаза, чтобы не видеть его равнодушного лица. Невыносимо было смотреть на это со стороны.

— Я устал объяснять тебе, как это плохо — лезть ко мне с лобызаниями. Фу, Грейнджер.

Я резко распахнула глаза, глядя на него в упор. Но Драко никак не реагировал. Он был абсолютно спокоен, его совершенно не волновал этот разговор.

— Уже и не знаю, какую технику обучения применять к тебе, — вздохнул Малфой. — Боюсь, моим обычным урокам ты в таком состоянии и противиться бы не стала.

Я улыбнулась; Драко удивлённо приподнял бровь.

— И ты мне ответил? Снова?

— Нет, Грейнджер. Ты так самонадеянна. А я легко отходчив от наваждений, что находят на меня иногда в одиночестве.

Я продолжала смотреть на него с тщательно наигранной усмешкой, а Малфой был озадачен, но не показывал этого.

Я вспомнила вчерашние поцелуи. Воспоминания были расплывчаты и еле уловимы, но некоторые подробности, приложив немалые усилия, я припомнить могла. Знала, например, точно, что Вайнел целовал нежно и очень уж аккуратно. Он не умел так, как Малфой. От Драко подкашивались ноги; а уставшие ноги, неустойчивые от алкоголя, вообще почти не держали. Так было этой ночью. Я могла чувствовать, как напряжены его руки на моих плечах.

Нельзя было довериться полностью этим размытым воспоминаниям, которые, возможно даже, вселила в мой мозг сама Астория. Мало ли. Драко, по крайней мере, выглядел совершенно безмятежным.

— Малфой, поцелуи — это не так страшно.

Он медленно поднялся. Размял шею, словно готовясь к бою, и проговорил:

— Гр-е-ейнджер… Я презираю тебя с самой первой встречи. Ты ненавидишь меня с первого взгляда. У меня на предплечье татуировка с напоминанием, как хреново жить в военное время, выполняя капризы чёртова «Лорда», требующего убивать и молчать. У тебя в шкафу — медаль за отвагу, которую тебе выдали практически посмертно. Метка — медаль, метка — медаль… Грейнджер, поцелуи — это страшно.

Я смотрела на него не отрываясь, не моргая; он отвечал мне тем же.

— Если ты всю жизнь будешь думать о метках, медалях и школьных факультетах, то никогда не перестанешь быть врагом магического мира.

Малфой вздохнул, словно это был именно тот ответ, которого он ждал. Драко медленно наклонился и прошептал мне на ухо хлёстким шепотом:

— Ты предлагаешь добиваться признания нового неприветливого общества, ложась с тобой в постель, милый мой герой?

Он разогнулся и приподнял брови в ожидании. Я поборола чувство, будто его дыхание всё ещё обжигает ухо, и горько улыбнулась.

— Нет. Я не это имела в виду.

Малфой громко усмехнулся. Усмехнулась вместе с ним и Астория. «Мерлин, я сойду с ума!» — чуть было не крикнула я что есть мочи, руки непреодолимо затряслись, а дыхание сбилось. Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза.

Я просидела так около получаса. Естественно, Малфоя в кухне уже не было, а суп отдавал пригоревшими овощами и испорченным обедом.

* * *

Пошатываясь и хватаясь за косяки, дошла до спальни. Голова кружилась, всё плыло. Мне всё ещё казалось, что я слышу злую усмешку Астории в унисон с малфоевской. До сих пор хотелось кричать о том, что я схожу с ума, чтобы кто-нибудь услышал и помог. Вытащил из меня это чёртово сердце и дал мне отдохнуть.

Но я прекрасно понимала, что всё зависело только от меня и Астории. Поэтому, подавляя тошноту, я легла на мягкую кровать и сложила руки по швам. Приготовилась провалиться в дневной сон, чтобы посвятить время незапланированному, но серьёзному разговору.

* * *

Зеркальная комната. Астория стоит в центре, в чёрном платье, глядит на меня сверкающими от раздражения глазами. Я чувствую, что внутри всё почему-то горит, но лишь сжимаю зубы и вытягиваюсь в струну, не желая в этот раз становиться слабой перед ней, только не сейчас.

— Я требую объяснений, Астория.

Она слегка приподнимает уголки напряжённых губ и неожиданно щёлкает пальцами. Появляется жёсткий деревянный стул — совсем не то, что встретило меня в прошлом сне.

— А я — сделки.

Я удивляюсь. Удивляюсь, а значит, Астория во всеоружии. Мои ноги подкашиваются, и я практически падаю на стул.

— Эй!

Она никак не реагирует на жалкие возмущения, ей ни к чему. Только стоит и смотрит на меня теперь свысока.

— Что за сделка? — вздыхаю я.

Она оживляется и подходит ближе. Глядя в её расширяющиеся зрачки, я начинаю опасаться её безумных идей, роящихся там, как стая мух. Наблюдая, как она наклоняется, чтобы что-то сказать, я хочу вжаться в стул и оказаться как можно дальше от неё; но внезапно чувствую, что руки и ноги полностью онемели, и ими совершенно невозможно пошевелить. Заметив мой испуганный взгляд, Астория улыбается шире и пропевает невинным голосом:

— Ты меня всего лишь выслушаешь…

— Говори.

— Влюби его в себя, — выдаёт Астория. — Влюби, тебе осталось совсем чуть-чуть. И я обещаю, что оставлю тебя в покое. Я лишь буду чувствовать то же, что и ты. Я наконец буду знать, что наши с ним сердца воссоединились.

Я смотрю на неё, как на сумасшедшую. Впрочем, такой, наверное, она и является. Она одержима. Её глаза горят. Я всё ещё надеюсь, что дальнейший разговор что-то изменит. Что она решит не заниматься ерундой, не питаться иллюзиями, не подбрасывать меня Малфою, как пушечное мясо, как донорское тело.

— О чём ты?

Астория пропадает из-под носа, силуэт начинает брезжить где-то вдалеке, отражаясь в многочисленных зеркалах, словно мираж, который вот-вот исчезнет.

— Я не шучу, — кричит Гринграсс. — В тебе моё сердце! Стоит ему полюбить тебя, как я стану счастливой. Мы с тобой одно целое, я живу тобой!

Её отражение появляется в ближайшем ко мне зеркале, и я чуть было не падаю со стула от испуга, — если бы только можно было пошевелиться.

— Но я — не ты! — кричу я в отчаянии в ответ. — Это звучит так глупо! Ты говоришь немыслимые вещи!

— Нет… — шепчет Астория теперь уже у меня за спиной. — Всё это вполне разумно, ты просто не хочешь услышать меня…

Я пытаюсь привести дыхание в норму. Она молчит и ждёт с таким видом, словно варит в моём мозгу какое-то зелье.

— Подумай об этом. Я оставлю тебя в покое, обещаю. Просто заставь его быть счастливым с тобой, чтобы я чувствовала, как необходима ему.

— Не ты…

— Не спорь со мной!

Во рту пересыхает, и говорить становится ещё сложнее. Гринграсс теперь сидит на мягком кресле напротив меня, а длинный коридор зеркал, не имеющий конца, отражает её, раскинувшуюся в расслабленной позе. Мне начинает казаться, что я теряю ясность рассудка. Но этого и добивается Астория, поэтому я не подаю виду.

— Гермиона-Гермиона… Ты же умна, девочка. Ты можешь сыграть искренность, доказать, что жить без него не можешь, и больше никогда не закричишь от боли. Я тебе обещаю, мой милый герой, — Астория звонко смеётся и беззаботно поправляет причёску.

Это обращение вызывает волну злых мурашек. Я вдруг разглядываю оборотную сторону этой сделки.

— Он не сделает меня счастливой.

Гринграсс глядит жалостливо. Становится противно, я инстинктивно морщусь.

— Гермиона, ты уже никогда не сможешь стать счастливой.

На моём лице появляется что-то вроде решительного, настырного выражения, на что она отвечает:

— И про Вайнела этого забудь. Славный малый, но не для нас с тобой.

Я зло повожу плечами и с удивлением замечаю, что могу свободно двигаться. Встаю. Понимаю, что это ничего не даст, и снова сажусь.

— Я не смогу сделать его счастливым, в конце концов.

— А я тебе помогу, — воодушевлённо подхватывает Астория. — Кажется, он скоро сойдёт с ума вместе с тобой. Начни заботиться о нём — для начала.

Я понимающе усмехаюсь.

— И целуй его. Он растает. Никто из слизеринок не умеет целоваться так невинно-неумело, как гриффиндорки.

— Ты откуда знаешь?

— Рассказывали, — неопределенно бросает она. — И не будь бревном, — уголки её губ ползут вверх. — Но об этом позже. Мы же ещё увидимся?

Гринграсс встаёт и взмахом руки приказывает встать мне. Стул и кресло исчезают.

— Надеюсь, мы договорились?

Я молчу, пытаясь переварить всё это. До сих пор кажется, что есть надежда избежать приказа. Но Астория разрушает башню мыслей в голове громким: «Гермиона?!»

Пробирает дрожь, я медленно киваю. Гринграсс раздражённо вздыхает, подбирает полы платья и поворачивается спиной, собираясь уходить.

— Астория…

Она бросает взгляд через плечо, ожидающий и даже заинтересованный.

— Почему я всё чувствую? Разве ты не ослабла после появления в реальности? Я видела тебя там.

— Я ощущаю, как мои силы растут, — отвечает Гринграсс, вновь отвернувшись и продолжая путь. — Поэтому тебе проще идти со мной на сделки, нежели воевать.

— Где сахар? — раздражённо бросил Малфой, хлопая дверцами шкафчиков.

— Как всегда, в левом шкафу на верхней полке.

— Он там никогда не стоял. Скажи Вайнелу, чтобы прекращал здесь хозяйничать.

Малфой хлопнул дверцей особенно сильно. Стукнул сахарницей по столу и наполовину расплескал кофе.

— Он здесь не…

— А вот и целитель. Дементор его задери, я хотя бы один день могу не прятаться в кабинете собственного дома во время приёма пищи?

Я прислушалась к стуку в дверь, наблюдая, как Малфой раздражённо шагает в другую половину дома, разливая по пути ещё часть кофе.

— Злой, злой Драко… — прошептала я в щель кабинетного проёма.

— Иди к кентавру, Грейнджер, — приглушённо пробурчал он в ответ. — Уйду я от тебя. В мэнор.

Я впустила Вайнела и приняла от него лёгкий поцелуй. На этот раз Курт выглядел румяней, чем обычно, казался запыхавшимся и каким-то совсем занятым.

— Сегодня торопишься?

— Немного, — нехотя признался он и улыбнулся. — Пришёл занести копии записей по твоему состоянию, пусть лежат здесь. Но знаешь что, я готовлю тебе сюрприз на вечер. У тебя никаких планов?

— Нет, никаких.

Не знаю точно, перестало ли Курта обижать моё равнодушие. Казалось, только что Вайнел аппарировал в тысячу мест, что-то готовил на наш с ним вечер, а я даже улыбаться искренне не научилась.

— Ну, тогда, — он ещё раз поцеловал меня и прибрал за ухо непослушную прядь волос, внимательно глядя на мое лицо, — до вечера. А то я и так уже опаздываю.

— Я буду ждать.

Курт отошёл на необходимое расстояние и аппарировал. Я закрыла за ним дверь и так и осталась стоять, задумавшись над иронией судьбы. Ничего не могу сказать насчёт чужих судеб, но моя уж точно имеет чувство юмора. Романтический вечер! Свечи, эльфийское вино, музыка и всё такое… А ведь только два часа назад я проснулась в холодном поту, разминая руки, которые выкручивала мне Астория.

* * *

— Неделя! Прошла уже неделя! — кричит она в бешенстве, размахивая подолом платья в быстрой разъярённой ходьбе по чёрному ящику размером с комнату. — Где желание, страсть?! Где? Ты ничего не делаешь!

От боли в руках из моих глаз брызгают слёзы. Я пытаюсь сжать кулаки, но ничего не выходит; каждый миллиметр кистей и предплечья вытягивает изнутри, крутит, жжёт.

— Делаю! — отвечаю я из последних сил. — Ему плевать!

— У него на тебя выработался иммунитет. Твои эти «случайные» прикосновения, улыбочки, взгляды — этого уже мало.

По мере того, как успокаивается и становится более задумчивым её голос, стихает боль.

— Нужно придумать что-то сильнее. Нужно заставить его выплеснуть всё то, что заставляет скрывать его гордость. Нужна…

Неожиданно она поворачивается ко мне, радостно улыбаясь. Сравнительно с тем, как великие волшебники выкрикивают созданное заклинание, гремит:

— Ревность! Как удачно вокруг тебя крутится Вайнел!

* * *

Раз уж так легла карта, предстояло играть по-крупному. Что нужно человеку, чтобы он начал чувствовать ревность? Равнодушие к нему, реже произносимые «ты» и «мы», чаще произносимое «он» и «мы с ним». Мечтательные улыбки сквозь него и довольный, счастливый вид. Всё. Если здесь есть шанс, то, считай, что нажала на кнопку спуска. Главное не переиграть, иначе только докажу, что Малфой — единственная моя цель.

— Ну что, твой целитель научился целоваться? — спросил он меня спустя несколько часов, аккуратно складывая письмо от матери.

С каждым прошедшим днём Драко всё более открыто напоминал мне последствия пьяной ночи. Перестал считать, что краснеть нужно ему, и старательнее (но совершенно тщетно) пытался добиться краски на моих щеках.

— Да, — улыбнулась я, искоса поглядывая на него. — Скоро ты ему будешь не соперник.

— О, я рад за парня, — ядовито улыбнулся Драко в ответ.

Я кивнула.

— Мне, Грейнджер, нужны новые рубашки. Сегодня вечером предлагаю тебе прогуляться до Косой Аллеи.

«Прекрасный шанс, прекрасный», — подумала я про себя, изображая сожалеющее выражение лица.

— Как бы это грубо не звучало, Малфой, сегодня вечером у меня нет времени на твои рубашки.

Он удивлённо приподнял брови, затем, словно догадавшись, мученически вздохнул и закатил глаза.

— Мне жаль, Малфой, честно, — произнесла я, напяливая на себя как можно более естественный счастливый вид. Это довольно сложно — изображать, как будто не плевать и на Малфоя, и на его рубашки, и на романтический вечер!

— Не обижайся, если наутро увидишь рядом с собой кровавый труп с палочкой в сердце, — бросил Драко через плечо и направился в кухню. — Он меня доведёт.

Шаг первый сделан: Малфой уже хочет убить Вайнела. Постойте… да, он и раньше хотел его убить. Так что я ничего не сделала, снова. Чёртова Астория с её безумными отклонениями. Легче…

Ах, нет, у меня не было выхода.

* * *

«Ты что, серьёзно собралась идти на поводу у призрака? Собралась обманывать столько людей ради себя, зная, что от главной проблемы всё равно не избавишься?» — удивлённо воскликнул бы Гарри, глядя на меня своими искренними зелёными глазами, расскажи я ему всё, что происходило в моей голове.

Поэтому никто из друзей, пришедших ненадолго в гости, так и не узнал, почему я так смотрела на Малфоя, когда он отворачивался. Они так и не узнали, что всё это лишь для того, чтобы Драко, обернувшись, подумал, что у него мания преследования, и в очередной раз убедился, что мне всё равно. Абсолютно по барабану, что он ходит по моему дому с голым торсом во имя забастовки (я же, нехорошая, променяла его рубашки на Вайнела).

— Приятного вечера, Гермиона, — улыбнулась мне Джинни, обуваясь. — Что-то мне подсказывает, что Курт тот еще романтик, — и, немного помолчав, добавила в сторону забастовщика: — Отличный пресс, Малфой.

Он отсалютовал ей ложкой каши и подмигнул. Видели бы вы Гарри Поттера. О, этот взгляд искренних зелёных глаз, метающий молнии!

— Что, Поттер? — невинно отреагировал Драко.

Джинни чмокнула Гарри в щеку, нежно погладила его подбородок и звонко рассмеялась. Гарри расслабился, и парочка покинула мой дом в хорошем настроении.

Спустя час в дверь постучали. Малфой с книгой в руках молча ушёл в кабинет. Я впустила Курта. Встала на цыпочки, чтобы поцеловать его. Он скромно ответил, восхищённым взглядом оценил жутко облегающее платье, которое привезла мне Джинни, и вручил букет белых роз.

* * *

Да, это был хороший вечер. Хороший вечер для тех, кто чувствует ускоренное биение сердца, глядя друг на друга, для тех, кто хоть что-то чувствует. Ох, не разлюбить бы мне эту романтику — вдруг когда-нибудь понадобится.

Закрыв за Вайнелом дверь, я прислонилась к стене. Снова рассмотрела нежный браслет с надписью «Гермиона», пытаясь почувствовать благодарность. Дьявол, ничего. Ни капли желания мечтательно улыбаться и вспоминать один за другим безгрешные, мимолётные поцелуи мягких губ. «Я не хочу торопить тебя, Гермиона. Я всё понимаю». Ты бы хотя бы попробовал, Вайнел! Дай мне почву, чтобы я могла оттолкнуться и допрыгнуть до требований Астории!

— Свободен, — пробурчала я двери кабинета, проходя мимоходом на кухню.

Достала бутылку холодного огневиски и налила себе полчашки. Лишь бы не объясняться ночью с Асторией, лучше напиться до беспамятства.

Малфой следил за мной из-под кромки стакана воды, пока я, сморщившись, залпом опрокидывала в себя крепкий алкоголь.

— Мисс Грейнджер была отвергнута? — насмешливо протянул Драко.

Я бросила на него как можно более гневный взгляд и, уходя, тихо пробурчала:

— Если бы.

Но Малфой, кажется, услышал, потому что мне в спину раздался невнятный удивлённый возглас.

* * *

— Твои рубашки, — сказала я и сбросила три дорогих вещи на потёртый диван.

— Ну, вот и прекрасно, — отозвался Малфой, в предвкушении потирая ладони. — Жаль, тебе не полюбоваться теперь моим телом, искренне жаль.

Я закатила глаза.

— Завтракал?

— Угу. Что-то рано ты вскочила. Обычно после фамильного огневиски валяешься до обеда.

— Что ж, сегодня стало исключением.

— Как вчера прошёл романтический вечер? — поинтересовался Драко.

— Неплохо.

— У, какие-то мы недовольные.

— Скучаю по милому Курту, — хлопая ресницами, ответила я, и от неожиданности брови Малфоя поползли вверх.

Я быстрее скрылась в спальне, как бы для уборки, в надежде, что он не раскроет мою бесталанную игру.

— Что пишет Нарцисса? — спросила я из-за двери.

— Страдает, что ей не разрешают видеться с отцом по каминной сети. Решительно собирается наведаться ко мне в гости, чтобы была возможность заглянуть в Азкабан, — произнёс Малфой спустя полминуты молчания, и по голосу было понятно, что он хмурится.

Когда я вернулась в гостиную, Малфоя там уже не было. Он скрылся в кабинете, из которого через полчаса стал слышен скрип пера. Обедать он не выходил. Ужин попросил оставить на столе, пообещал забрать в кабинет. Драко словно укрылся коконом одиночества, и так всеобъемлющем в этом старом, обветшалом, холодном без тёплых отношений и от сильного ветра поздней осени доме.

* * *

В десять вечера я сидела на диване в гостиной, собрав волосы в нелепый пучок и выписывая из книг особенности, силы и слабости призраков, навещающих живых. Я была полностью погружена в работу и не заметила, когда в комнате оказался Малфой. Вздрогнула, когда внезапно включилось радио, пыльное и давно забытое. Заиграла довольно красивая, но неизвестная мне мелодия. Пианино и скрипка мгновенно оживили гостиную, а меня ввели в ступор.

— Эй, Грейнджер, — хриплым голосом позвал Малфой, врываясь в поле моего зрения. Он поставил бокал с огневиски на тумбочку и протянул мне руку. — Пошли танцевать.

Не дожидаясь, пока я прекращу смотреть на него как на сумасшедшего, Драко вдруг схватил меня за руку с пером и резко дёрнул на себя. Я вцепилась в его плечи, чтобы не упасть, и тут же почувствовала острый аромат.

— Да ты пьян, Малфой!

— Замолчи и получай удовольствие, — прошептал он мне в шею. Повернул, прижав к себе спиной, и начал покачиваться в такт музыке.

От шеи и по всему телу побежали мурашки. Я втянула воздух через нос, пока Драко стягивал с моих волос резинку. Он провёл по ним рукой, разбрасывая по спине и плечам, и зарылся в кудри лицом.

— Не кажется ли тебе, что мы с тобой скоро сойдём с ума? — вдруг спросил Малфой приглушённо. — Нам необходимо развлекаться, да?

Я буквально почувствовала его ухмылку. Голова непроизвольно наклонилась, открывая его губам беззащитную шею. Мерлин мой, холодный разум бы такого никогда не позволил. Она была здесь. Астория была рядом, и я не знала, то ли она любовалась моими успехами (а было ли в его пьяном танце моё достижение?), то ли кусала губы от ревности.

Малфой прервал мои мысли, слегка отстраняя от себя и проводя в повороте под своей рукой. На секунду наши глаза встретились, и от его потемневшего взгляда колени чуть подкосились.

— Развлекаться? — тихо переспросила я. Драко положил свои руки на мои и заставил обнять себя; расстояние между нами сократилось до минимума. — Тебе бы отоспаться, Малфой, а не танцевать.

Я снова почувствовала его поцелуй на шее.

— Если твой вчерашний романтический вечер не удался, почему бы не попробовать сообразить что-нибудь сегодня?

Драко повернул меня и положил мои руки себе на плечи. Приложил губы к моему лбу и провёл кончиками пальцев по спине, притянув к себе и не давая отстраниться. На удивление грациозными после выпитого движениями он уносил меня куда-то в другой мир, где только были разряды тока по всему телу и никаких, совершенно никаких мыслей. Туда, где разум — это непозволительная роскошь.

— Много у тебя было таких танцевальных балов? — спросила я в отчаянной попытке держать связь с реальностью.

— Несколько, — улыбнулся Малфой. Он провёл подушечками пальцев вдоль ключицы, с восхищением наблюдая, как я снова непроизвольно наклоняю голову и сглатываю.

Драко резко повернул меня снова к себе спиной, но не отпустил, прижал. Слегка закружилась голова.

От его настойчивых, беспорядочных поцелуев по всем открытым участкам тела с моих губ сорвался вздох удивления и удовольствия одновременно. Малфой слегка прикусил мочку моего уха, сильнее сжал талию, до невозможности близко притягивая к себе, и тихо простонал.

— Малфой, — хрипло выдавила я, но он не реагировал. Только провёл руками, обтекая моё тело, и зацепил подолы халата и ночной рубашки. — Малфой…

— Грейнджер, — прорычал он еле слышно, и руки мои затряслись. — Не надо, расслабься. Наслаждайся…

Астория была рядом, в этой гостиной, и в её присутствии меня обуревали всевозможные чувства, мешая соображать. Мерлин мой, как с этим можно было разобраться!

Малфой целовал изгиб моего плеча и одновременно дразнил руками бедра. От этого остатки мыслей рассыпались беспорядочным водопадом, вырвались одним громким стоном.

Я не успела опомниться, как он уже целовал меня в губы, настойчиво, напористо, и прижимал мои бёдра к себе, словно пытался раствориться во мне. Я запустила свои пальцы в мягкие белые волосы, выгибаясь, тяжело, еле-еле дыша. Я чувствовала, что Малфой мягко подталкивает меня куда-то, подчинялась и не пыталась разобраться, что он делает, пока не наткнулась ногами на диван.

Спустя несколько секунд Драко придавливал меня своим телом к потёртой обивке. Он прикусывал и зацеловывал след на коже ключицы. Его руки скользили по моим ногам, бёдрам, выше, добравшись до груди. Я выгибалась и ничего, ничего не могла с собой поделать. Тело меня совершенно не слушалось.

Однако где-то глубоко внутри зарождалась паника от ощущения чужой силы, от того, что я совсем не могла двигаться, разве что сжимать пальцами голую спину Малфоя. Моя лёгкая ночная рубашка оказалась на уровне груди.

— Малфой!

Паника достигла своего пика, когда настойчивые мужские пальцы коснулись внутренней стороны бедра, раздвигая напряжённые ноги, а губы медленно, но без остановки оставляли влажные поцелуи на животе.

— Малфой, давай не будет. Я не готова.

Руки медленно, но верно ползли выше. Я сжала плечи Драко, предпринимая тщетные попытки его отстранить. Он поднял голову, запечатлел на губах короткий глубокий поцелуй и приподнялся на локтях.

— Да брось, Грейнджер, — прохрипел Малфой. — Я не так уж пьян и прекрасно понимаю, что делаю.

Я быстро повернула голову в сторону, когда он снова наклонился. Если бы Драко поцеловал меня снова, я бы совсем потеряла контроль над ситуацией.

— И зачем ты это делаешь?

Мой голос был таким же хриплым, но откашляться я даже не пыталась.

Малфой склонил голову набок и криво усмехнулся, почти с удивлением.

— Просто хочу тебя, и всё, — увидев мой испуганный взгляд, он низко рассмеялся. — Гуляешь тут по утрам в одном полотенце, и чего ждёшь? — Драко снова провёл руками по моим бёдрам вверх, но я вовремя отвела его руки. — Я, между прочим, молодой здоровый парень. А вот в Вайнеле уже сомневаюсь, — последнюю фразу он прошептал мне прямо на ухо, пустив по телу бесконечную стаю мурашек, и прикусил мочку.

— Я грязнокровка.

О да, это был мой последний козырь. И я впервые считала это «козырем».

Я не хотела переспать с ним, а наутро ничего не почувствовать. Отчаянно не хотела.

— Мне плевать на это. Мне срочно нужен кто-нибудь, чтобы выпустить пар.

«Выпустить пар». Спасибо Астории за то, что давала мне почувствовать сейчас всё отвращение и ненависть к нему!

— Главное, чтобы ты принимала противозачаточное.

Я тут же округлила глаза от страха. Малфой отстранился, и на его лице появилось явное раздражение.

— Серьёзно? Ты же встречаешься с этим целителем!

— Я не собираюсь с ним… Пока.

Драко зло ударил рукой по дивану и снова уставился на меня.

— Это ты не собираешься.

— Он тоже. Я знаю.

— Надо было подумать обо мне. Кажется, я тут уже имею право.

До того, как я сообразила, что он имеет в виду, Малфой встал. Я осталась одна на жестком диване, втягивая в себя кислород в попытке восстановить дыхание.

Только что Драко прямо сказал, что я должна пить противозачаточное зелье ради него. Чтобы он мог вот так, в любой момент, свалить меня под себя без лишних забот.

Я резко села, глядя на Малфоя гневными, влажными глазами. Я ощущала себя униженной.

Мне удалось побороться с болезненной дрожью и вскочить. Малфой натянул рубашку, и я, спохватившись, поправила свою. Я собиралась подойти к нему и залепить пощёчину, но Драко, не глядя на меня, широким шагом устремился в кабинет, по пути взлохмачивая волосы.

А я осталась посередине гостиной, задыхаясь от боли, гнева и разбитой вдребезги гордостью. Я не шла за ним. Лёгкий ветер дал знать о том, что Астория уходила, постепенно оставляла меня в полном одиночестве, и ноги подкосились, опуская на пол. Из глубины вырвался громкий всхлип, то ли от обиды, то ли от полнейшего отсутствия сил. Я закрыла рот рукой, оставив слёзы свободно стекать по щекам.

Так, короткими взрывами эмоций, нездоровыми вспышками чувств, с которыми я никак не могла определиться, жить было невозможно.

Я была выжата, морально смята и растоптана. И уверена, что с утра не почувствую и намека на все это.

— Нет, нет, нет… Нет!

Я кричу изо всех сил, все громче, рискуя сорвать голос, кричу сквозь вырывающиеся всхлипы, машу руками и закрываю ими лицо.

— Нет, пожалуйста...

Отведя секунду на вдох, я замечаю, что Астория остановилась в пяти ярдах от меня и склонила голову в удивлении.

— Ты чего?

— Не надо, отпусти меня, я ничего не хочу…

Слёзы текут ручьями, руки неуправляемо трясутся, а она лишь шире раскрывает глаза.

— Я на пять минут, — как ни в чём не бывало говорит Гринграсс и делает два шага вперёд.

Я трижды шагаю назад и начинаю остервенело мотать головой.

— Нет, пожалуйста. Спать, просто спать…

Астория хмурится. Готова поспорить, она задумывается о том, что ей делать с умалишенной, которая теперь явно не может выполнять условия сделки.

— Успокойся. Да что с тобой такое?

Вместо ответа я лишь снова делаю шаг назад и обнимаю себя за плечи. Я сама не ожидала от себя такой реакции, но когда увидела её, когда поняла, что снова предстоит пытка, какая-нибудь новая, особенная, захотелось убежать. От этого желания жжёт пятки, но бежать некуда. Она шла ко мне, сияя в простом белом платье, пока я не закричала. И от собственного крика мне становилось только хуже.

— Уже утро.

— Что?

— Ты всё равно скоро проснёшься.

Я смотрю на Асторию, не понимая, о чём она говорит. Хорошее настроение Гринграсс как рукой сняло.

— Я лишь хочу, чтобы ты довела дело до конца.

— Какое дело? — наконец произношу я скрипучим шёпотом. — Это не «дело», Астория, это живой человек. И я живой человек!

Она с вымученной улыбкой наблюдает, как я указываю на себя в область сердца, словно пытаясь доказать, что что-то чувствую.

— Это не просьба и не совет, дорогая. Это приказ. Мы договорились, — Гринграсс приподнимает брови, как бы спрашивая, помню ли я об этом.

Я молча выдерживаю её взгляд. Лицо Астории вдруг приобретает равнодушное выражение, но в глазах плещется раздражение.

— Пришла поставить тебя в известность, что пока ты не поговоришь с Драко, я буду рядом с тобой.

— Зачем? — резко бросаю я.

Уголки её губ поднимаются.

— Без меня ты какая-то… бесчувственная.

Не успеваю я испытать отвращение от её гордого, самоуверенного вида, как меня выбрасывает в утро. Вышвыривает из собственного сна на собственную кровать.

* * *

Открывать глаза совсем не хотелось. Я знала, что увижу: сероватый, немного покосившийся потолок. Я натыкалась на него взглядом каждое утро.

На кухне что-то громко разбилось, и я вздрогнула, распахнув глаза. Мысль о том, что Малфой уже не спит, что он в соседней комнате, затопила меня беспокойством. Я не знала, чего ожидать от него. Я всегда считала себя сильной ведьмой с хорошей реакцией и знаниями таких заклинаний, которые помогут справиться с одним волшебником уж точно. Однако вспоминая, как Драко буквально несколько часов назад без помощи волшебной палочки сделал меня совершенно беззащитной, лишил возможности двигаться и сопротивляться, я чувствовала, как на смену уверенности в собственных силах приходит неподдельный страх.

Все эти размышления приковывали меня к постели. Но выбора у меня не было: Астория требовала разговора, будет ей разговор.

Я медленно встала, переоделась в шорты и майку (халат более не внушал мне доверия) и прошла в ванную. Через десять минут я уже заходила в кухню.

Я честно старалась даже не смотреть на Малфоя — все для того, чтобы утро началось как можно более мирно. Сделала себе чай и села за противоположную сторону стола. Но я отвыкла от того, что самообладание способно подводить меня даже в таких, спокойных на первый взгляд, ситуациях. Спустя две минуты пребывание рядом с Малфоем я уже с силой сжимала чайную ложку, чтобы не одарить его не удавшейся вчера пощёчиной; при неуправляемо всплывающих воспоминаниях было обидно и больно, а главное — стыдно, ведь если бы я вовремя и правильно среагировала, до дивана дела бы не дошло.

В конце концов я поняла, что если не нарушу молчания, то закачу истерику со всеми вытекающими.

— Что разбилось?

Собственный голос показался мне чужим. Рука Малфоя с чашкой застыла в воздухе на пару секунд по пути ко рту.

— Я уже починил.

Я кивнула, всё ещё не поднимая головы, но теперь явственно чувствовала, что Драко прожигает меня взглядом.

— Надо поговорить, — сказал он.

От неожиданности я резко вскинула голову и тут же об этом пожалела. Малфой заглядывал мне прямо в глаза, и от этого взгляда мысли беспорядочно сыпались у меня из головы. Я резко втянула воздух, силясь отогнать новый поток воспоминаний, от которых щёки непроизвольно краснели.

К своему ужасу я вдруг поняла, что готова снова стать беззащитной для него, снова, чтобы только увидеть, как темнеют эти глаза. Что не сделаю ни одной попытки к сопротивлению, поцелуй он меня сейчас.

Это была самая пугающая мысль за последнее время.

Малфой первый отвёл взгляд, сглотнул, глядя куда-то в сторону, и встал. Я принялась судорожно раскладывать непослушные мысли по полочкам в голове.

— Я не собираюсь вести с тобой светские беседы, Малфой, — бросила я и вновь уставилась в чашку с остатками чая.

Он промолчал, и мне вдруг очень захотелось уйти, однако Драко преградил мне путь в последний момент.

— Я хочу извиниться, Гермиона.

Извиниться? Гермиона? Я рассеянно моргнула и сделала шаг назад, чтобы не стоять к нему так близко. Запах геля для душа и крепкого кофе настраивал меня точно так же, как взгляд глаза в глаза.

Я покачала головой, собираясь сказать, что он не сможет загладить свои вчерашние слова одним «извини», но Малфой опередил меня:

— Я вчера перебрал и сорвался. Если быть до конца честным, я очень благодарен тебе за то, что ты делаешь для меня и моей… безопасности. И я чувствую себя абсолютным придурком из-за того, что обидел тебя. Я ценю эту помощь и твои жертвы. Прости меня.

Он смотрел на меня с надеждой и настороженностью, а я ещё долго не могла прийти в себя. От такой искренности голова шла кругом. Драко действительно ценил и действительно сожалел?

— И моя мама просила передать тебе благодарность от её имени.

Вот это был удар под дых, так вовремя для него, и так не вовремя для меня.

— Нарцисса?

Малфой кивнул и почему-то уставился в пол.

— Вчера попросила?

Он снова кивнул.

— До того, как…?

— Да, — нетерпеливо перебил меня Малфой. — Слушай, я… я не хотел, чтобы ты…

Он не договорил. Что я не должна была делать? Считать его последним подонком? Обижаться, оскорбляться, чувствовать себя использованной — не должна была?

— Знаешь что? — начала я аккуратно. — Я принимаю благодарность. Не ту, что случилась неожиданно вчерашним вечером, а ту, которую ты выражаешь сейчас. Пожалуйста.

Я показала, что хочу пройти, и Драко шагнул в сторону. Едва уловимый поток воздуха прикоснулся ко мне и исчез. Астория решила, что мы поговорили достаточно?

— Грейнджер, — услышала я у себя за спиной.

Опять Грейнджер. Я повернула голову.

— Значит, всё нормально?

Что я могла сказать? Решить, простила ли я его, совместно со своими чувствами я не успела, а теперь смотрела на явно уязвлённого извинениями Малфоя равнодушно. Передо мной просто стояло знакомое существо, стояло, ожидая от меня ответа на непростой вопрос. Мне было всё равно, что сказать. Какая разница?

Астория обещала избавить меня от боли. Поэтому я просто кивнула.

* * *

— Жаль, что нельзя передать подарок по каминной сети. Должен буду.

Малфой сидел у камина, а в огне виднелось лицо Забини.

— Зато можешь перебраться сам прямо сейчас, — весело предложил Блейз.

Малфой закатил глаза на явную глупость друга.

— Нет, не могу.

— Ну и дурак, — обиженно пробубнил Забини. В его голосе слышались, если можно так выразиться, градусы праздничного алкоголя. — Всё-таки день рождения лучшего друга. У нас тут море шикарной еды и отличные девчонки. Эх, видел бы ты их…

Драко горько усмехнулся. Он, кажется, сильнее обычного жалел, что заперт со мной на неопределённое время.

— У Забини день рождения? — шёпотом встряла я. — Передай поздравления.

Малфой неприлично долго смотрел на меня с видом, говорящим: «А может, не надо нести чушь?» Я махнула рукой и отвернулась. Он вздохнул.

— Моя соседка передаёт тебе поздравления.

— Спасибо, — быстро ответил Забини. Он воодушевился: — Значит, всё-таки соседка? А ты с ней уже…?

Я не стала дослушивать, понимая, что дальнейшая часть разговора не принесёт мне ничего приятного. Демонстративно заткнула уши и ушла на кухню.

На окне сидела неприметная серая сова. Я отвязала от её лапки записку, угостила птицу печеньем и развернула пергамент.

«Извини, сегодня не смогу прийти. Но завтра у нас плановый осмотр. Увидимся в шесть. Курт».

Ничего, кроме «ладно», в мыслях не возникло. Ответное письмо того не стоило.

* * *

— Можешь не закрываться в кабинете, — выронила я, делая пометки из принесённой Роном книги в блокнот.

Малфой, стоявший в кухонном проёме, приподнял брови.

— Вайнел не придёт?

Я покачала головой и вывела на пергаменте новую строчку: «Во снах с нами общаются призраки людей, когда-то приковавших самих себя к миру живых», не совсем пока, впрочем, понимая, что это значит.

— Я почти счастлив, — протянул Драко и сел обратно на стул.

— Что ты ответил Забини? — как бы между прочим поинтересовалась я, когда Малфой лениво настраивал приёмник.

— На что?

— На вопрос про соседку и «уже с ней».

Драко усмехнулся, передвинул радио на середину стола и покрутил ручку. Донёсся тихий голос какой-то молодой певицы.

— Сказал, что почти.

— Малфой… — укоризненно процедила я, качая головой.

— Но ведь это правда, — он виновато пожал плечами.

Я попыталась бросить на него гневный взгляд. Не так-то просто это сделать, когда не чувствуешь злости.

— Я начинаю сомневаться насчёт прощения.

— Да ладно, он завтра уже ничего не вспомнит, — отмахнулся Малфой.

— Нам бы так.

— Да уж.

Понятия не имею, почему это вдруг сорвалось с моих губ. Но ещё более неожиданно оказалось то, что Драко со мной согласился.

— Можем устроить, — насмешливо заметил он, многозначительно косясь на единственный стеклянный бокал.

— Нет уж, я лучше чаю.

— С молоком и без сахара?

— Ну… да.

И почему я не могла удивляться? Это же одно из самых занимательных явлений в моей жизни: Малфой, готовящий мне чай.

Он поставил на стол две чашки, от которых исходил ароматный пар, и сел напротив.

— С чего такая забота? — полюбопытствовала я. Затем тщательно осмотрела жидкость.

— Должен же я как-то заглаживать свою вину, — сухо улыбнулся Драко.

Я покачала головой.

— Ну считаешь ты меня, как и большинство девушек, потенциальными подстилками. Горбатого могила исправит. Нужно лишь держать язык за зубами.

— Я так не считаю, — резко бросил он.

Я подняла голову. Малфой хмурился и выглядел раздражённым. Он действительно так не считал. Теперь оставалось убедить себя в том, что меня это радовало.

— Слушай, — Драко методичным движением положил чайную ложку на стол, — в моей жизни сейчас далеко не лучший период. Ты — как бы это банально не звучало — попала мне под горячую руку, когда вся моя ненависть к самому себе достигла своего пика.

Я не отводила взгляда, показывая, что жду продолжения. Он вздохнул.

— Мама окончательно решила наведаться к отцу в Азкабан. А я ни черта не могу сделать, чтобы переубедить её.

— Малфой, это её муж. Нормально, что она хочет с ним увидеться.

— Я тоже хочу увидеться с матерью, — возразил Драко, — но я же не назначаю ей встреч в аврорате!

— По-моему, ты их переоцениваешь.

— Авроров?

— Да. Они вряд ли теперь поджидают вас за каждым кустом. Мне кажется, их энтузиазм сходит на нет.

— Зачем я тогда живу здесь?

«Чёрт».

Несмотря на серьёзность разговора, в глазах Малфоя плясали смешинки.

— Сходит. Но ещё не сошёл.

— Да, конечно.

— Хочешь выселиться? — саркастически поинтересовалась я.

— Нет, ты же считаешь, что ещё рано.

Драко явно смеялся над моей неосмотрительностью в словах. Я вздохнула и опустила голову, помешивая чай старенькой чайной ложкой.

— А я, — неожиданно серьёзно продолжил Малфой, — как это ни странно, тебе доверяю.

«Ох, зря, Драко. Ох, зря…»

Я попыталась улыбнуться, и вдруг Малфой ответил мне усталой, но искренней улыбкой.

За окном слабо светила луна, а о сне не заходило и речи. Мы вдруг удивительно легко разговорились: о серьёзных вещах и ерунде, о его жизни, моём прошлом, ужасных рамах наших окон и хогвартских учителях. Потом четырежды варили кофе, соревнуясь, у кого лучше получится, и мне наконец подвернулась возможность разузнать секрет его рецепта. Я несколько раз настороженно прислушивалась к непривычному смеху Малфоя, но с каждым разом улыбка удавалась мне всё сложнее. То ли поэтому, то ли по какой-то другой причине ближе к утру направленные на меня взгляды Драко становились всё дольше и тяжелее. Я не знала, куда мне от них деваться и чего он ждал от меня.

И только в половину пятого утра, смеясь, Малфой подсунул мне под нос будильник. Я шутливо оттолкнула его и страдальчески уставилась на чашки с кофейной гущей на дне.

— Спокойной ночи, Грейнджер, — выдавил Драко сквозь смех.

— Доброго утра, Малфой, — ответила я.

Махнув на прощанье, я оставила его в кухне одного.

Я проспала почти половину дня. Торопливо села, силясь отряхнуть с себя остатки странного сна. Необычен он был безмолвием. Мы с Асторией сидели друг напротив друга, она вышивала гладью огромный красный увядающий цветок, а я молча следила за её плавными движениями, не имея возможности прервать тишину.

Сделав последний стежок и закрепив нить, Гринграсс встала, убрала стул взмахом руки, кивнула мне, повернулась и ушла.

И этот кивок значил не прощание. В нём я различила больше, чем она могла сказать мне за три минуты (или часа?) сна. Астория дала добро на этот прыжок в пропасть. Дала понять, что этой ночью все пошло по плану и теперь, прыгнув, я потяну за собой Драко. И сидеть нам в той безвылазной яме вдвоём. Продолжай, Грейнджер.

Всего один кивок.

Я глубоко вздохнула и умылась ледяной водой. Не помню, как попала в ванную, и только лишь когда вышла в гостиную, разглядела Малфоя. Он бессовестно крепко спал, распластавшись по всему дивану. Дышал глубоко и спокойно. И я впервые задержалась на мысли, что время идет, уходит безвозвратно и бесполезно. После войны я планировала заняться чем-нибудь полезным. Хотелось помогать — всем, каждому. Но теперь главной целью жизни стало прямо противоположное: сделать человека несчастным.

«Хотя почему несчастным? — тут же спрашивала я саму себя, отмывая чашки от кофейной гущи — результата ночных посиделок. — Может, он никогда не догадается о самом худшем? Может, он всегда будет думать, что я его по-настоящему люблю?»

«Ерунда, рано или поздно догадается, — возражала себе. — И тогда станет по-настоящему несчастным».

«Просто неудачница».

«Думай о хорошем, как учила мама»

Кажется, смахивало на раздвоение личности. Думать о хорошем? Ладно… Может… может, он полюбит меня и, когда узнает, простит? Смешно, сказочно и бредово, но всё же — хорошо бы. Да. И мне хорошо, и Астории.

Я открыла холодильник и поняла: есть было нечего.

И для кого я старалась? Кому в моём положении нужны были эти «хорошие» мысли?

Постучались. Я бесшумно пробежала мимо покорённого Морфеем Драко, открыла дверь, прошептала заклинание и почти с радостью заметила в руках трёх друзей большие пакеты со всякой съедобной всячиной.

Для них. Я собиралась стараться думать о хорошем — для них.

* * *

— Подожди, Гарри, перелистни-ка обратно, — задумчиво попросила Джинни, заглядывая в книгу под его рукой.

— Вряд ли это важно, — с сомнением перечитывая указанный Джинни абзац, ответил Гарри.

— Всё равно перепиши.

— Ладно, — вздохнул он и улыбнулся на упрямое выражение лица невесты.

Я оставила большую деревянную поварёшку самостоятельно помешивать суп и подсела к друзьям. Пододвинула к себе очередную книгу и принялась разыскивать в оглавлении хотя бы намёк на полезную информацию.

— Ты нашла что-нибудь в том, что мы приносили? — спросил Рон.

Джинни и Гарри как по команде вскинули головы.

— Да, сейчас.

Я принесла из спальни кожаный блокнот, найденный когда-то на просторах пыльного кабинета и больше чем наполовину исписанный моими собственными заметками. Все книги были тут же отложены в сторону, а внимание обращено к моим записям. В спешке всеобщего энтузиазма чтение началось с последних, и предложение, записанное мною накануне нынешней ночи с Малфоем (ночь с Малфоем — это словосочетание явно порадовало бы Асторию, надо было запомнить), было вынесено на мозговой штурм первым.

— Как можно привязать себя к миру живых? — произнес Рон, чтобы дать начало обсуждению вслух.

— Зелье бессмертия? — предположил Гарри.

— Разве не понятно, что подобными методами можно только застрять между мирами? Как будто только идиоты ищут философский камень… — возразила Джинни.

Гарри и Рон пожали плечами и нахмурились.

— Бессмертие… Звучит как-то банально. Не то, — добавила я.

Гарри согласно кивнул.

— Может быть.

— И почему они не могут написать свои книги нормальным языком, чтобы все их поняли? — раздражённо бросил Рон и отодвинул блокнот подальше от себя.

Джинни хмыкнула и открыла рот, чтобы что-то ответить брату, но её перебил Малфой, незаметно появившийся в кухне. Ну, не совсем перебил.

— Что-то очень интересное? — шепот коснулся моей щеки, и Драко потянулся за записями.

— Нет!

Я захлопнула блокнот прямо в его руках и прищемила Малфою палец.

— А это?..

Я отняла у него книгу и захватила все остальные со стола. Пара книг упала на пол. Гарри торопливо подскочил, подняв их, забрал у меня ещё половину шатающейся стопки.

— Я помогу.

— Рановато для сюрприза на мой день рождения, — протянул Малфой, поймал ещё одну падающую из моих рук книгу и отдал её с весёлой и слегка удивлённой ухмылкой.

— Обед почти готов, — сказала я, чтобы отвлечь его. — Пойдём, Гарри.

Я ушла в спальню и открыла шкаф, пряча книги подальше. Гарри шёл следом. Наблюдая за моими действиями, он задумчиво спросил:

— Не собираешься ему рассказать?

— Нет.

— Почему?

— Зачем?

— Ну не знаю, — Гарри передал мне оставшиеся тома и положил руки в карманы. — А зачем скрывать? Мы от этого избавимся. А так ты создаёшь себе лишние проблемы. Он, наверное, имеет право знать…

— Гарри, — я повернулась и глубоко вздохнула. — По-моему, ты просто пытаешься наладить мою жизнь такой, какая она есть. Ты не надеешься, что это пройдёт.

— Неправда, — серьёзно возразил он.

— Это всё очень сложно, — в конце концов отрезала я. — Обедать будешь?

— Давай, — махнул рукой Гарри.

— О, Поттер, — мгновенно отреагировал Малфой на наше возвращение, — твоя всё-ещё-Уизли скоро обгонит тебя со своим списком побед. Надо будет нам с ней полетать на мётлах, а то у неё уже столько времени не было достойных соперников. Ты согласен, что современные сборные позорят весь квиддич? Ой, я забыл, твои дружки же в одной из них…

— И тебе желаю доброго дня, Малфой, — мрачно ответил Гарри. — Это ты позорил весь Хогвартс, когда играл в сборной Слизерина.

И в этой привычной для всех атмосфере мы принялись наслаждаться разлитым Джинни по тарелкам супом-пюре.

Только Рон почему-то кисло косился на Малфоя. Тот, уловив эти волны раздражения, брезгливо отодвинулся вместе со стулом и успокоился только в неприличной близости ко мне.

— Или отодвинься, или иди есть в гостиную, — вскользь бросила я.

— Я тебе не домовик, чтобы мне указывать, — хладнокровно парировал Малфой. — Мне нравится так.

Рон мгновенно напрягся.

Гарри поспешно завёл разговор о новых приказах дл авроров, чтобы успокоить Рона, и когда беседа более-менее завязалась, Малфой едва заметно отодвинулся на среднюю между мной и Роном дистанцию.

Бедный Драко, не смог продержаться дольше десяти минут вблизи грязнокровки ради моральной победы над уязвлённым Роном. Но я промолчала.

* * *

Курт шагнул за порог и снял мантию. Я стояла смирно, ожидая, когда он меня поцелует, но этого не произошло. Я попыталась изобразить удивление, но он только напряжённо улыбнулся мне, прошёл в гостиную и принялся сосредоточенно раскладывать лечебные принадлежности из чемоданчика. Привычным незаметным движением палочки за спиной я наложила на дверь кабинета заглушающее, чтобы сидящий там Малфой ничего не подслушивал.

— Что-то случилось?

Курт поднял голову. Мне сложно было разобраться, что значило его выражение лица.

— Нет, всё хорошо, садись.

На этот раз так называемый плановый осмотр не прерывался на весёлые шуточки и мимолётные поцелуи. И взглянул Вайнел мне в глаза только тогда, когда обязан был спросить:

— Никаких улучшений или новых симптомов?

Я отрицательно покачала головой.

— Я нашла немного новой информации, но она ещё нуждается в обработке, так что…

— Хорошо.

Я послушно замолчала.

Курт снова поднял на меня встревоженные глаза, изучая, и встал. Под лёгким взмахом его волшебной палочки все пергаменты и смотровые принадлежности собрались в небольшой чемоданчик.

— Я уезжаю в командировку, — сказал Вайнел белоснежному перу в своих руках. — На месяц. Могу посоветовать тебе целителя на это время.

— А надо?

Курт рвано вдохнул и облизнул губы.

— Думаю, да. Тебе нужно следить за собой. И… Гермиона, я хотел…

Чемоданчик медленно наклонился, словно стараясь разглядеть что-то под диваном, и, перевесив самого себя, громко приземлился на пол. Курт зажмурился и отвлёкся, чтобы поднять его, и сжал кожаную ручку так, что побелели костяшки пальцев.

— Ладно, позже поговорим, — вдруг произнёс Вайнел не своим голосом: низким, серьёзным голосом, как будто падение чемоданчика разом убило в нём весёлого подростка, и из глубины души выглянул вдруг разочарованный жизнью мужчина.

— Нет, говори сейчас, пожалуйста, — ответила я торопливо, заметив, что он собирается поворачиваться ко мне спиной.

Я знала, что хотел сказать Курт. И мысленно уже простила его и до сих пор об этом не жалею хотя бы потому, что из нас двоих я была виновата перед ним раз в сто сильнее. Вообще, это была ужасная идея, насквозь пропитанная наивными надеждами (или отчаянной безнадёгой) — встречаться с человеком, у которого к тебе есть истинные чувства, когда тебе на него глубоко наплевать. И даже в тот решающий для наших с Куртом отношений момент я думала только о том, что через пару минут стану абсолютно свободной. А через пять — буду грезить о дальнейшем безболезненном существовании; и не только грезить — я пойду к Малфою и залезу к нему в душу, в сердце, в голову, сделаю всё, чтобы приручить его и свои сны.

Я решила это точно к тому моменту, когда Вайнел, стараясь не отводить от меня глаз, сказал:

— Я не думаю, что нам стоит возобновлять наше общение после моего возвращения.

Наступила тишина. Он смотрел куда-то в сторону, а я почувствовала, как внутри меня что-то дважды стукнулось о щит безразличия, но слишком слабо, чтобы задеть эмоции.

— Прости меня, пожалуйста. Я трус и слабак. Но я больше так не могу.

В его красивых глазах была мольба. Мольба о прощении? Мерлин, моё прощение было в его руках! Простая история о том, что он связался и продержался все это время с такой, как я, станет геройской страничкой жизни Вайнела.

— Я в порядке, Курт.

— Конечно, — боль сквозила в его взгляде, и он опять опустил голову, как бы проверяя, всё ли забрал.

Да, он чувствовал себя ужасно. Мы расставались, а переживал это только он. Вайнел словно встречался с куклой, которую надеялся когда-нибудь оживить, но отчаялся. Он устал от стеклянных глаз и механического голоса. Он устал от меня.

Курт напряженно улыбнулся и подарил мне последний внимательный взгляд. Он хотел сказать что-то напоследок. Но мой бесстрастный разум посчитал лучшим исходом то, что в конце концов Вайнел захлопнул рот и, не поворачиваясь более, вышел из моего дома навсегда. Я была в этом уверена.

* * *

Нормальные люди празднуют разрушение отношений?

Я несла в кабинет к Малфою фамильную бутылку золотого коньяка и мутные рюмки, найденные на задворках шкафа. Вроде, с горя. На самом деле, с холодка и апатии. Алкоголь должен был согреть меня, как и остальных людей, но я опасалась, что перед моим холодом любой градус бессилен.

— Посреди дня? — удивлённо поинтересовался Драко, присевший на край дубового стола и со скучающим видом играющий с какой-то странной маленькой безделушкой.

— Отпраздновать, — ответила я, выставляя всё богатство на стол. — Или как это называется?

Малфой подбросил игрушку и безучастно спросил:

— Вайнел бросил?

Я молча проследила, как безделушка раскрылась в воздухе в большую фиолетовую звезду и снова упала на ладони Драко маленьким комочком.

Малфой повернулся ко мне и приподнял брови, видимо, приняв молчание за согласие:

— Серьёзно?

— Бинго.

Он снова отвернулся, ничего не ответив. По лицу его ничего не читалось, так же, как по моему.

— Наливай, чего стоишь, — проронил он и ловко бросил складную звезду на полупустую полку книг.

— Давай ты?

Малфой вздохнул и встал. Взял бутылку за горлышко.

Это Астория, она так держала меня — за самое горло.

Я села на маленький диванчик прямо напротив того места, где только что сидел Драко. Я должна была его видеть, видеть его глаза, быть к нему как можно ближе. Без всяких там предчувствий я понимала, что это — лучший момент для сближения.

— Ну что, за твою свободу? — Малфой протянул мне рюмку. — Свободу в стенах этого дома. В котором ты заперла саму себя и заодно меня.

Он вылил в себя коньяк, слегка поморщился и закрыл глаза, умиротворённо запрокинув голову. Я последовала его примеру, но отчаянно закашлялась, почувствовав внутри обжигающую жидкость. Однако вскоре по телу разлилось тепло, и я тоже закрыла глаза, пытаясь задержать это ощущение.

— На той кофейной гуще, что мы оставили ночью, можно было погадать, — сказал Драко спустя несколько секунд. — Но когда я спохватился, ты уже помыла чашки.

— Ты гадал по ночам с Панси на пару?

— Нет, с Блейзом.

Мафой сказал это так спокойно, что я на секунду подумала, он серьёзно. Но Драко шутил. Шутил! Это коньяк был так хорош или его радовал крах моей личной жизни?

На какое будущее мне надеяться, переворачивая чашку? Ну осилю я все условия сделки с Асторией. Добьюсь чувств Малфоя к себе (нет, правда, звучало это абсурдно). Перестану бояться снов. Начну высыпаться. Возможно, найду выход из своего положения. И что дальше? Какой бурей накатят на меня чувства, сколько эмоций мне придётся пережить задним числом? Выдержу ли я это? Стоило ли этого вообще желать?

Конечно, стоило. Но то, что я могла выдержать это, — далеко не факт.

— Ещё по одной? Вайнел там уже, наверное, вторую бутылку глушит.

— Почему ты так думаешь? — полюбопытствовала я, забирая обновлённую рюмку.

Малфой пожал плечами.

— Есть такие, которых черта с два выкинешь из сердца. Разве что вырезать.

Он выпил, оставив меня наедине с его намёком. Если Драко говорил про меня, то сильно ошибался. Думалось мне, не может поселиться в сердце та, у которой и собственного-то нет.

— Малфой, — протянула я лениво, решительно наплевав на философскую лирику. — Поцелуй меня.

Драко сначала долго смотрел на меня, потом негромко рассмеялся.

— Зачем ты опять ведешь себя как ночная бабочка, Грейнджер?

— Неправда, — запротестовала я. — Вайнела нет теперь… нет рядом со мной. И мне нужен ты. Иначе я умру.

Про смерть я, конечно, немного преувеличила. Хотя кто знает, на что способна была Астория? Всё же я почти не соврала. Мне действительно нужен был Драко, но исключительно для личных алчных целей, а отнюдь не от любовных капризов.

Малфой снова рассмеялся, отвернувшись к маленькому окну, сквозь которое лился мягкий свет закатного солнца. Я встала и подошла к нему. Взяла его лицо в ладони и наклонилась, чтобы поцеловать.

Он напрягся, изо всех сил пытаясь держать себя в руках. Но прошли секунды, и Драко страдальчески простонал, смягчая губы, подчиняясь и подчиняя. И когда его напряжённые пальцы приподняли края моей хлопковой рубашки и коснулись спины, сквозь меня, словно нитка сквозь бисер, медленно и болезненно прошла знакомая иллюзия острых ощущений. Была ли за моей спиной Астория? Каждый ли дюйм кожи в мурашках — её заслуга? Или это Драко, и его руки, его губы, только он?

Мысли ходили по кругу, как заколдованные. Меня снова ждали рассуждения о собственной физиологии и психике, если бы Малфой не притянул ближе к себе. Притянул так резко, что мысли все рассыпались, и осталась лишь одна, одиноко тонущая и героически борющаяся с течением: плевать мне сейчас на Асторию. И на Драко плевать, пока он ко мне не прикоснётся.

Я медленно разлепила веки. В ванной шумела вода. Слегка пошевелив пальцами, словно из подсознательного страха, что снова очнулась не в той реальности, я повернула голову. На глаза тут же попалась собственная рубашка, небрежно брошенная на стуле и порождающая воспоминания, будто бы вытянутые из чужой головы.

Я пролежала так, не двигаясь, пока не открылась дверь ванной. Малфой вышел оттуда, растирая небольшим полотенцем мокрые волосы. Он взглянул на меня, ухмыльнулся и бросил белоснежную ткань обратно в ванную комнату.

— Утро доброе, — протянул Драко и принялся водить над головой палочкой с теплым воздухом, вырывающимся из нее равномерным потоком. — Грейнджер, это было… неплохо. Ты очень податливая.

На языке от чего-то появился металлический привкус. Никогда в своей жизни я не предполагала, что наутро отнесусь к своей первой ночи с мужчиной так… никак.

— Не знаю, что может быть лучше подобного комплимента из твоих уст, Малфой.

Драко достал из шкафа темно-синюю рубашку, тихо любимую мною, и улыбнулся совсем просто, без намека на напряженные очерки усмешки. Я проводила его на кухню взглядом и аккуратно поднялась. Несмотря на то, что внутри от ночи осталось только прохладное удовлетворение, тело отозвалось чуть более красочно.

— Фирменный кофе, Грейнджер?

— Да, пожалуй, — ответила я и попыталась расчесать волосы пальцами, но волоски впились в побледневшую кожу, заставив меня бросить эту затею.

Откровенно черепашьими шагами я добралась до своей спальни, открыла дверь и на секунду задохнулась от порыва холодного воздуха, хлынувшего мне в лицо. Окно тихо скрипело, словно уже устало звать на помощь, надрывая стеклянные связки, и пошатывалось, а в комнату, подгоняемые чьей-то невидимой, но мощной ладонью, влетали крупные хлопья снега.

Да, первой моей мыслью было — закрыть окно, но гул вдруг затих, и только цепко склеившиеся друг с другом снежинки продолжали пьяно залетать, врезаясь в рамы. Я подошла к окну и подняла руку, чувствуя, что со мной явно что-то не то. Я стояла и боролась с возникшей вдруг жаждой, задыхаясь, маниакально ловила кончиками пальцев кристаллики снега и, словно неудачная пародия на трехлетнего малыша, готова была разреветься от того, что только убивала их теплом своих рук раньше времени, не давая столкнуться с деревянной рамой, покрашенной белой краской. Откуда это тепло? Откуда ему взяться в моих руках? Зачем оно мне?

— Грейнджер, холодно! — услышала я, но очередная снежинка увильнула от моего пальца, сделав крюк в воздухе, и я не обратила на недовольный тон Малфоя ни малейшего внимания.

— Грейнджер!

Я подняла глаза с миллиметрового снежного воротничка на раме. Брови Драко медленно поползли вверх.

— Снег, Малфой.

И его лицо стало приобретать по-настоящему обеспокоенное выражение. Если можно так назвать выражение, с которым смотрят на пятидесятилетнего маггла-бизнесмена, размахивающего дубовой веточкой и кричащего: «Экспекто Патронум!»

— Драко, пойдем гулять?

Он покачал головой, окончательно посерьезнев, и ушел из спальни.

— Закрой окно, — потребовал Малфой напоследок.

* * *

Я взяла в руки чайную ложку и сжала пальцами холодный металл. К запаху кофе примешивался уличный, запах холода, тянущийся со спальни.

— Почему бы не выйти на улицу? Думаю, в этом нет ничего опасного.

Малфой прищелкнул языком и нарочито глубоко вздохнул.

— Ты, Грейнджер, потихоньку сходишь с ума.

Он положил свою чашку в раковину.

— А ты не хочешь ни о чем поговорить? — спросила я.

Мне, конечно же, тоже не были так уж необходимы разговоры с Драко, но иногда, вопреки доводам рассудка, мне очень хотелось задать этот вопрос. Совсем чуть-чуть временами казалось, что все происходящее (или, уместнее сказать, не происходящее) внутри меня — лишь скука, и ее легко можно развеять.

Малфой усмехнулся и направил на меня долгий тягучий взгляд:

— Можешь начать, я подхвачу.

Я задумчиво склонила голову, прислушиваясь к ощущениям. Нет, говорить, естественно, не хотелось.

— Пошли лучше лепить снеговика.

— Там еще нет сугробов, Грейнджер! — закатил глаза Драко и, развернувшись, пошел вон из кухни.

Мне ничего не оставалось, кроме того как неторопливо допить свой кофе.

* * *

— Привидения — это самостоятельные существа, — начал размышлять Гарри после того, как Малфой молча закрылся в кабинете, лишь махнув ему рукой. — Самостоятельные и существующие…

— По законам волшебной полуматерии, — вставила я.

— Точно. Они не могут даже прикоснуться к человеку, это часть их природы.

— Им с трудом дается какое-либо влияние на материальный мир вообще.

Гарри посмотрел на меня и согласно кивнул.

— Следовательно, — сказала Джинни, — мы вряд ли можем называть и считать Асторию банальным призраком.

— Она не подходит ни под какие критерии вообще.

— Да, — отчаянно вздохнул Гарри. — А то, что книги про призраков ничего дельного нам не сказали, лишь подтверждает это.

Джинни положила высушенную спортивную форму в сумку и выпрямилась у камина, уперев руки в бока.

— И в итоге — мы в тупике.

— Только в другом, — заметила я.

Гарри устало покачал головой. Ненадолго наступила тишина, и в окно врезался вихрь воющего ветра.

— Может, расскажете мне, как дела у Рона?

Джинни как-то странно повела плечом, а Гарри бросил на нее растерянный, ищущий помощи взгляд. Наблюдать за внешними проявлениями чужих эмоций, проскальзывающих, как казалось ранее, совсем незаметно, с каждым днем становится все более непривычно и как-то… странно. Хотелось спросить: «Как вы это делаете?» И неужели я умела так раньше?

— Что, какие-то потрясающе новости, обличающие темную сторону Рона Уизли?

Гарри что-то неразборчиво промычал, а лицо Джинни приобрело такое выражение, словно это последняя тема, на которую она хотела бы поговорить.

— Гарри, я не расслышала.

Он взглянул на меня и хотел было почесать затылок, но одернул себя и неопределенно качнул головой.

— Да ничего особенного не произошло.

— А по-моему, она имеет право знать, — тут же запротестовала Джинни и вскинула подбородок в ответ на то, что Гарри раздраженно всплеснул руками. — У него появилась какая-то новая симпатия, — сказала она, уже глядя на меня. — Длинноногая, светловолосая, фигуристая такая симпатия.

— Я уверен, что это временно! — заявил Гарри. — Вы обе знаете, что Рон склонен таким образом зализывать свои раны. Это, конечно, не самый лучший способ, но парня поздно исправлять.

— А почему временно? — спросила я.

— Зачем ты его защищаешь? — воскликнула Джинни.

Гарри перевел взгляд на меня и обратно — на невесту.

— Я не защищаю, — не согласился он.

— Может, одобряешь? Одобряешь его выбор?

— Да что с вами такое? — вставила я.

Гарри раздраженно обернулся, а Джинни последний раз сверкнула на жениха глазами и принялась остервенело начищать деревянное крылышко снитча — свой личный амулет на случай важных матчей.

— Если Рон счастлив, то пусть проводит время со своей музой. Вам-то зачем из-за этого ссориться? Как с цепи сорвались.

О Мерлин, сколько напыщенности было в моих словах: «если Рон счастлив»… В самом приторном пафосе такое зверское безразличие.

— Давайте поужинаем?

Оба промолчали. Они стояли в разных концах комнаты и, казалось, сговорившись, талантливо играли роли оскорбленных. Мне так казалось.

— Через десять минут все будет подогрето. Мистер Малфой, будьте добры выйти для вечернего приема пищи!

* * *

— Как забавно смотреть на поссорившуюся сладкую парочку, да, Грейнджер? А я хотел поужинать в кабинете. Столько бы пропустил!

Я ничего не ответила и лишь снова взглянула на Гарри и Джинни. Они тщательно пережевывали каждый кусочек и оба отреагировали на замечание Малфоя злобной мимикой.

— И Поттер молчит. Да ты повзрослел! Несколько лет назад я бы уже уворачивался от твоей Сектумсемпры.

— А ты, Малфой, нисколько не повзрослел, — отметила я. — Поел бы молча.

Он приподнял брови и усмехнулся, глядя на меня.

— Не я горю желанием лепить снеговиков из сантиметрового слоя снега, мисс «я-тут-самая-серьезная».

— Еда всегда так эффективно поднимает тебе настроение?

— Да, как и любому человеку.

— А путь к сердцу мужчины тоже лежит через желудок, Малфой? — спросила Джинни наигранно заинтересованным тоном.

Гарри хрустнул шеей, но ничего не сказал. Усмешка Малфоя сделалась еще шире, и он манерно протянул:

— Не всегда, все-еще-Уизли. Иногда до этого дело не доходит. Но ведь мужчина может и умереть без еды… Чтобы хотя бы сохранить в нас жизнь, кормить периодически необходимо.

— Какие мудрые мысли, Малфой, — выплюнул Гарри.

— У-у-у, Поттер, ну дай мне побыть звездой, пока ты молчишь. Можно мне, Грейнджер? Я подхожу на роль популярного мальчика?

— Ты подходишь на роль раздражителя, Малфой. И подливателя масла в огонь.

— У меня ведь есть еще много талантов, не так ли? — добавил он и, положив в рот кусочек мяса, подмигнул мне.

Джинни удивленно вскинула брови.

Зачем люди краснеют в такие моменты? Ведь можно столько всего ответить.

— Да, ты, например, неплохо танцуешь сальсу, когда лунатишь по ночам.

Гарри зло хмыкнул, Джинни слегка расслабилась, а Малфой продолжал смотреть на меня пристальным насмешливым взглядом.

* * *

Я аккуратно закрыла шкаф с огневиски и сделала два плавных шага, внимательно глядя на Малфоя. Он сидел в кресле спиной ко мне, и я понятия не имела, чем он занят. Однако за окном часа два назад наступила полная тьма, а ночью мне нужно было пить и спать. И спать желательно не одной.

Бутылка, казалось, даже при мягком столкновении с тумбочкой издавала какой-то дорогой, гордый звук. Драко совершенно не отреагировал на это. Медленно, как будто боясь спугнуть жертву, я провела пальцами по шее Малфоя. Он дернулся, но промолчал. Рубашка оказалась расстегнутой, мои пальцы отодвинули ворот и заскользили по плечу Драко; чувствовалось, как напряглись мышцы, но никакой реакции не последовало.

Я наклонилась. Оказалось, что в руках он изо всех сил сжимал пергамент, исписанный красивым женским почерком; вверху витиеватыми буквами было написано: «Дорогой мой Драко».

Вместо того, чтобы инстинктивно отдернуться, мои пальцы только плавно продвинулись чуть ниже.

— Это письмо от Нарциссы?

— Да, — коротко бросил Малфой.

Я со вздохом выпрямилась, откупорила бутылку и налила себе немного в бокал.

— Гарри принес?

— Да, Поттер.

Черты лица Малфоя имеют удивительные способности — при тусклом свете, когда еле заметное напряжение овладевает Драко, они становятся похожими на мазки находящегося в экстазе художника: скулы, начинаясь яркими линиями, теряются где-то в тени, линии подбородка поднимаются резко вверх, также находя свое окончание где-то во тьме…

— Что-то случилось?

Малфой поднял голову. Его глаза тоже выдавали какие-то странно глубокие взгляды в тусклом свете свечи.

— Иди лучше спать, Грейнджер. Начни высыпаться, раз уж тут все равно заняться нечем.

Я неосознанно качнула головой, но Малфой уже вернул внимание письму.

— Драко, — позвала я.

— М-м? — неохотно отозвался он.

Малфой был слегка удивлен, когда я опустилась рядом с его коленом и, притянув за ворот рубашки, оставила настойчивый поцелуй на его губах.

— Грейнджер, — буркнул он, вдруг выпрямившись и покачав головой. Я попыталась наладить зрительный контакт, но Драко, похоже, был заинтересован исключительно каллиграфическими чернильными буквами.

Я резко поднялась, схватила с тумбочки бокал с остатками огневиски и ушла к себе в спальню. Открыв дверь, шагнула раз, два и поняла, что не дойду до кровати. На третьем шагу мои колени бесконтрольно подкосились, и если бы я не схватилась за старый комод, то расположилась бы пластом на холодном полу с остатками смутного сознания наедине.

Несколько раз моргнула и попыталась прийти в себя, но лишь проясняла изображение: прямо в центре моей комнаты стояла Астория в короткой темно-синей мантии. Она некоторое время следила за мной, а потом сделала рукой какое-то странное движение, похожее на то, как если бы она вкручивала во что-то собственную кисть, и мое сердце пронзила острая боль; из легких резким выдохом вылетел весь воздух, а из глаз хлынули слезы.

Моя рука смертельной хваткой держалась за комод, как за спасительную соломинку, а я стояла, покачиваясь, борясь с тошнотой и задыхаясь в собственных ощущениях, просматривала в сознании картинки прошлой ночи: тела, простынь, прикушенные губы… но я не могла понять, от чего тошнило. И, как искусно подобранный финал, я четко увидела перед собой глаза Малфоя. Глаза Драко, в которых было так много того, чего раньше я не могла и представить в них.

Это продолжалось примерно полвечности.

Рука соскользнула, и я опустилась на пол, но вместе с этим исчезла вдруг Астория. И я, сорвавшись с места, рванула прочь из спальни.

Я не обратила никакого внимания на ответившие болью на удар о жесткий диван колени, лишь обхватила ладонями лицо Малфоя и утопилась в поцелуе, не выпуская его на секунду. И только когда я почувствовала, что в легких моих закончился воздух, отстранилась от него на пару сантиметров, тяжело дыша. Я облизнула губы и почувствовала на них горьких привкус. Пытаясь сфокусировать взгляд на лице Драко, я прохрипела:

— Пьешь без меня?

Взгляд Малфоя, в свою очередь, бегал по моему лицу, и в глазах горел нескрываемый вопрос и даже некоторое раздражение. Чтобы не видеть этого, я изо всех сил зажмурилась и снова прильнула к горьким губам. Драко притянул меня к себе, удобнее разместившись посередине дивана, и резко потянул тонкую кофту вверх с моего холодного, как у умирающего, тела.

В окно светила луна. В этом серебряном свете ужасный грязно-бежевый паркет гостиной вдруг показался мне золотым.

Я слышала тихое дыхание Драко. Пульс на его руке, которую я почему-то сжимала пальцами, бился мерно. Я запрокинула голову и убедилась в том, что Малфой спит.

Мне было так хорошо и одновременно так плохо. Знаете, что нужно сделать, чтобы превратить человека, обремененного лишь временными жизненными трудностями, в абсолютно несчастного? Лишить его возможности забыть об этих трудностях ночью.

Нет, это я не про себя, это я так — к слову. Нельзя называть мою жизнь чередой временных трудностей.

— С каждым днем все хуже, Драко, — едва слышно прошептала я. — Говорят, все познается в сравнении. Они чертовски правы. Вчера я думала, что полностью окаменела внутри, сегодня думаю, что вчера еще было живо что-то… Так каждый день. Все настолько запутано, что не разберешься даже с моим холодным рассудком. Ты же не слышишь? Хорошо.

Я улеглась удобнее под рукой Малфоя. Спать не хотелось совсем, несмотря на соблазнительную беззаботность лица соседа по дивану.

— Может быть, когда-нибудь я скажу, Драко, что ты был моей ниточкой в мир чувств. Но знаешь, как я сейчас отношусь к этой словесной романтике? Это нечто бес-по-лез-но-е.

— Это ты про сон? Что-то бесполезное у тебя там…

Я подняла на него глаза, не удосужившись даже покачать головой, выпустила его руки из своих и чуть отодвинулась. Мне почему-то показалось это единственно правильным.

— Так, болтаю тут сама с собой.

Малфой сонно приподнял бровь:

— Занятно.

— Порой выходят интересные беседы. Приятнее, чем с некоторыми представителями человеческой расы, — ответила я.

— Надеюсь, ты не меня имеешь в виду.

— Надейся.

Наступила тишина. Я пока размышляла, давно ли наступил тот момент, когда Малфой решил не делать более вид, что у него началась экзема от прикосновений Гермионы Грейнджер.

Драко неожиданно схватил мою лодыжку, потянул к себе и уложил на бедро, отчего я резко поменяла своё положение на диване и немного сбилась с мыслей.

— Спи, — пробурчал он. — А то лежишь с открытыми глазами и не моргаешь, как будто схватила Аваду.

— Я думала, для тебя это было бы приятное зрелище.

— Нет, если учесть тот факт, что я сплю с трупом.

— Да и не просто спишь.

— Тем более.

Я заметила, что на его губах заиграла легкая улыбка.

— Малфой, — сказала я, — не уходи, ладно?

Драко считал, что умеет скрывать свои эмоции. Но на самом деле малейшие изменения просто пробегали по его лицу со скоростью света, и теперь, когда я не была ослеплена ни ненавистью к Малфою, ни чем-либо еще, мне стало это заметно. Но прочесть ничего я так и не успела, и куда-то внутрь меня, словно на дно стакана, плавно опустилось огорчение и неудовлетворенность.

— Считаешь, самое время для игры в гольф и мне стоит сходить на чемпионат? — он лениво покосился на будильник. — Полтретьего ночи.

— Откуда ты знаешь про гольф?

— Забудь.

Мне не хотелось знать, как Драко узнал про маггловский спорт. Я хотела вернуть разговор к теме, с которой Малфой с ювелирной точностью свернул, и довести до конца.

— Я тебя на полном серьезе прошу…

— Грейнджер, — перебил он, внимательно глядя на меня, — даже если бы я хотел, переспав с тобой, исчезнуть из твоей жизни навсегда, я бы, во-первых, сделал это раньше, а во-вторых — неминуемо вернулся бы к завтраку. Меня никогда не прельщали дары леса.

Драко смотрел на меня, и я смотрела на него. Черт его знает, сколько прошло времени перед тем, как Малфой плавно опустил голову, упершись лбом в костяшки пальцев моей руки, сильно сжимающей край подушки.

— Спи, — сказал он, и это прозвучало очень успокаивающе.

* * *

— Привет, — звонко произнесло лицо Джинни из камина.

Я опустила тяжелую книгу на тумбочку и встала с кресла.

— Привет. Дай мне минуту.

С как можно более беззаботным выражением лица я прошла на кухню. Драко стоял, прислонившись к столу, и допивал кофе. Я достала из кухонного шкафчика огромную коробку со сладостями и поставила ее перед изобразившим холодное удивление Малфоем.

— Твоя задача — разобрать это на батончики, лягушки и конфеты и аккуратно разложить.

Драко сначала внимательно рассмотрел содержимое коробки с высоты своего роста, затем поставил чашку и совершенно неожиданно притянул меня за талию к себе. Оставил на моих губах что-то вроде поцелуя, такого собственнического, словно поставил метку.

— Хорошо, безумная женщина. Не знаю, зачем это надо, но я наведу идеальный порядок.

Я не почувствовала никакого смущения, лишь приятное ощущение на губах. Малфой уже отодвинул сладости и присел на ближайший стул, всем свои видом спрашивая: «Что-то еще?»

— Проверять буду крайне критично.

Драко усмехнулся, кивнул и отложил на стол первую шоколадную лягушку.

— Что, завлекла чем-то Малфоя на время нашего разговора? — спросила Джинни, как только я вернулась в гостиную.

Я невольно провела кончиками пальцев по своим губам. И произнесла, усевшись у камина:

— Да, верно. Как дела?

— Дело в том, что я много думала насчет Астории и пришла к выводу, который звучит как самая банальная вещь, стартовый материал для всех наших обсуждений, но…

— Нет, как дела у вас с Гарри?

— … очень полезная как напоминание сути самого привидения. Что? — Джинни моргнула. — А…

— Вы помирились? — допрашивала я. — Или у вас все еще холодная война?

— Все хорошо, Гермиона, — заверила меня она.

Но ее глаза вдруг забегали. Джинни приоткрыла рот, словно желая продолжить то, на чем остановилась, но нахмурилась — забыла, о чем шла речь. Я, как бескомпромиссный судья, молчала. Не собиралась давать ей подсказки, потому что планировала вывести мисс Уизли на чистую воду в ближайшие десять минут.

— Так вот, — наконец заговорила она снова. — Дело ведь в том, что Астория действительно застряла между двух миров. Значит, здесь есть то, что держит ее.

— Верно, нам не стоит забывать об этом, — согласилась я.

Джинни — умная девушка, и она понимала: это не то, что я хотела от нее услышать. Но ей также не занимать терпения и хитрости.

Мы молчали около двух минут, пока мне в голову не закралась мысль, что Малфой может заподозрить нечто интересное в этой тишине. Я глубоко вздохнула и завела:

— Итак…

— Гарри сделал мне предложение.

В таких ситуациях должна мгновенно укрывать волна искренней радости, следует начать обмен такими фразами, как «Я так за вас рада!» и «Спасибо, спасибо, я так счастлива!»

Несколько лет назад я думала, что со мной будет то же самое. Но, с другой стороны, Джинни ведь в курсе, что теперь, если эти восклицания и начались бы, то их убедительность напрямую зависела бы от моих актерских способностей. Я не стала себя испытывать, во многом потому, что знала: актриса из меня никудышная. Кроме того, Джинни и Гарри давно считали невестой и женихом, не так ли?

— Я сказала «да», — добавила собеседница, все же немного смущенная ответным молчанием.

— Джинни, я…

Она скромно улыбнулась.

— Знаю, Гермиона. Я, правда, уверена в том, что ты за нас рада. Где-то глубоко внутри, но знаешь — мне этого достаточно.

— Я вас люблю, Джинни. Всех вас.

Не знаю, почему я это сказала. Может, потому что надо было что-то сказать. Нельзя было просто молчать. Даже учитывая, что Джинни в курсе этих идиотских капризов моей судьбы, промолчать было бы преступлением, осадок от которого остался бы в душе Уизли-Поттер навсегда, как бы она не притворялась.

Одной из немногих вещей, в которых я была уверена, была моя любовь к ним. Любовь, не знающая ни времени, ни беспощадной руки сумасшедшего привидения.

— Но мы с Гарри решили…

«Нет, нет, нет», — подумала я, подсознательно угадывая, что мне хотят сказать.

Я предполагала, в чем заключается это «но». Пыталась собрать внутри себя все чувства, что были, или казалось, что были, и крикнуть: «Замолчи! Просто сыграйте свадьбу!»

— …мы поженимся лишь тогда, когда вылечим тебя.

«Ох, ребята».

— Хочешь свадьбу на том свете?

Джинни так вздохнула, что мне показалось, она расплачется. Она глядела на меня и качала головой.

— Твой черный юмор…

— Это не юмор, — резко прервала ее я. — Джинни, я не шучу. Это ужасная, ужасная идея.

— Нет, это прекрасная идея. Ее поддержали все Уизли.

Передо мной тут же всплыло лицо Рона, со всей серьезностью пожимающего плечами.

— Вы не вылечите меня. Не стоит надеяться на это, если желаете пожениться хотя бы в ближайшие десять лет.

— Мы уже все решили, Гермиона. И тогда свадьба будет действительно самым счастливым днем в нашей жизни.

«Если, конечно, она будет», — мысленно добавила я.

— Я… Гермиона, я просто хотела сказать, что нужно искать предмет, удерживающий Асторию в нашем… — Джинни заметила, что я подняла на нее усталый взгляд, и сбилась с мысли.

— Это не предмет, — ответила я, не дослушивая.

Джинни взволнованно нахмурилась. Казалось даже, что языки пламени в камине замерли, потому что в напряжении замерла Джинни.

— Не предмет…

* * *

— Я раскладывал это только для того, чтобы ты все бессовестно съела за один присест?

Только когда прозвучал этот громкий вопрос, я заметила, что за мной, жующей шестую конфету и уставившейся в одну точку перед собой, Драко терпеливо наблюдал уже добрый десяток минут.

— Присоединяйся, — кивнула я.

Но в ответ Малфой приподнял брови и покачал головой.

— Нет, спасибо.

Он отодвинул стул и присел. Мы переглянулись и не сговариваясь уставились в окно. Хлопья снега летали в хаотичном порядке, сталкивались и опадали на землю, на белоснежный ковер поля, окружающего дом.

— Что, пойдем лепить снеговика?

Я усмехнулась и ничего не ответила. Драко тяжко вздохнул.

— Я серьезно… Грейнджер, умираю со скуки.

— Не сейчас, Малфой. У меня не то настроение.

Съеденные конфеты стояли комом в горле, а в голове зрел план на ночь. Драко так и сидел и, словно заразившись от меня, глядел в одну точку.

Скука всегда кажется людям чем-то безобидным, безоружным, временным. Но именно она укрывала тяжелым одеялом наш дом. Скука разъедала Малфоя. Он мучился, внутренне бился в истерике, сходил с ума. Это убивало его.

— Драко… — чуть слышно прохрипела я и медленно пододвинула свою руку, лежащую на столе, к нему.

Малфой не взглянул на меня. Он только протянул свою руку в ответ и принялся чертить замысловатые узоры на обратной стороне моей ладони. Время почти остановилось. Я пересела поближе к Драко и прислонила голову к его голове, вдыхая запах волос, а он закинул мои ноги на свои.

Этот дом, этот мир съедал нас, откусывал по кусочку, но биться в истерике не было сил.

* * *

Через несколько часов пришло время для исполнения ночного плана. Малфой даже не предлагал выпить, и я была рада, потому что не нужно было отвечать на лишние вопросы.

Я просто легла на кровать, сложив руки по швам, и закрыла глаза. Никакой усталости не было, сон не забирал меня заботливыми руками в свое царство. Но я настырно держала глаза закрытыми и старалась ни о чем не думать, пока наконец безделье не выбросила меня в полусонное состояние. Этого было вполне достаточно.

* * *

— Привет.

— Доброй ночи, Гермиона, — проговаривает Астория.

— Я пришла поговорить.

Она поднимает голову, оторвавшись от каких-то расчетов, и поправляет на переносице стильные очки в ярко-красной оправе.

— Это я сразу поняла.

Я сажусь в белоснежное кресло напротив дивана, на котором сидит Астория, и сосредотачиваюсь на сумасшедшем биении своего сердца. Будучи в собственном сне, рядом с этой девушкой, я снова начинаю что-то чувствовать. Гермиона внутри меня кричит и заламывает руки, но вопрос, который мне хочется задать Гринграсс, звенит в голове, как колокольчик на шее бешеной собаки.

— Я тебя слушаю.

— Обещай отреагировать спокойно и ответить мне честно.

Астория удивленно склоняет голову.

— Я постараюсь.

Гермиона в глубине души последний раз болезненно стонет и всхлипывает.

— Ты застряла внутри меня только из-за него.

Тишина окутывает комнату с темно-зелеными стенами. Астория сосредоточенно прищуривается.

— К такой жизни сложно привыкнуть, — продолжаю я. — И мысль о том, что Драко — единственная причина моих мучений, никогда не покинет мой воспаленный мозг. Таким, как я — сходящим с ума — очень легко переступить черту. Однажды я просто решусь и хладнокровно взмахну над ним, спящим возле меня, волшебной палочкой. И это заклинание отнюдь не будет безобидным.

У нее начинают трястись руки. Пергаменты с таинственными расчетами падают на черный пол. Астория давит ногтями на обивку дивана, а глаза ее мечут молнии.

— Не смей поднимать на него оружие, — скрипит она чужим голосом. — Никогда.

— Мой вопрос будет связан именно с этим. Если умрет он, уйдешь и ты?

Гранграсс поднимается с дивана. Я тоже пытаюсь встать, но, как и предполагалось, ничего у меня не выходит.

— Если умрет он, — шепчет она мне на ухо и с силой сжимает мои запястья, — следом умрешь ты. И лишь после этого я уйду.

* * *

Я проснулась в холодном поту. Сердце все еще билось в диком темпе, а на запястьях остались синяки.

Голова мыслила трезво, даже делала выводы. Стрелки часов показывали четыре утра. Я провела ладонью по мокрому лбу и задумалась, чем бы мне заняться — снова ложиться спать было плохой идеей.

Может, стоило начать вести дневник?

«Я Гермиона Грейнджер. Я ничего не чувствую.

Умирать не страшно. Страшно жить вот так».

— Она решила поехать туда.

Я подняла взгляд со старого «Пророка» на Малфоя, сидящего в кресле и нервно хрустящего костяшками пальцев.

— Кто и куда?

Драко повернулся ко мне с таким выражением лица, словно думал, что не произносил это вслух.

— Мама.

И больше не нужно было ничего спрашивать. Из Азкабана не приходит писем, оттуда нет новостей — ни хороших, ни плохих. Если волшебник попал в тюрьму, он потерян для родных и близких. Редко — временно, чаще — навсегда.

— Она решила окончательно?

— Хочет увидеться с отцом, — произнес Малфой охрипшим голосом, пытаясь найти что-то в моих глазах. Успокоение, гениальную идею? — Даже не собирается слушать возражения.

Я закрыла газету и вздохнула. Попыталась сделать это как можно более обеспокоенно. Драко встал.

Я знала, что остановить Нарциссу в ее намерении практически невозможно. Знал это и Малфой. Это заставляло его нервничать; он чувствовал, как после письма матери статус моего «соседа» без права на покидание границ дома начал давить на него сильнее, чем раньше.

— Ты беспокоишься за Нарциссу, — сказала я, и, прежде чем дать Малфою воскликнуть: «Да что ты говоришь!», продолжила: — Рискуешь забыть о собственной безопасности.

Он медленно приблизился и наклонился к моему лицу, опершись одной рукой на подлокотник дивана, другой — на мое колено.

— Она собирается отдаться прямо в скользкие щупальца авроров, — прошептал Драко и напряг пальцы, — а ты строишь из себя маленькую дурочку, Грейнджер.

— Если они все еще не успокоились…

— Если ты считаешь, что они уже простили отцу его самоуверенное поведение, почему до сих пор не дашь мне просто уйти отсюда?

Да, у меня был ответ на этот вопрос. Но Малфою определенно не нужно было знать, почему он действительно до сих пор живет в этом домике на краю света и находится под моим контролем, куда более жестким, чем кажется ему самому. Длинная история о том, как две девушки почти каждую ночь обсуждают его, понравилась бы Драко исключительно в подобных формулировках. Без подробностей о сделке, без предположений о том, что сделает со мной Астория — равно если я добьюсь чувств Малфоя и если этого никогда не произойдет. Тем более — без предположений о том, что сделает Гринграсс с ним. Потому что у этой истории вряд ли будет хэппи-энд.

И, наконец, ни в коем случае Драко нельзя было знать, что я ничего не чувствую и пытаюсь избавиться от этого недуга с его помощью. Ибо в таком случае плохой финал случился бы прямо сейчас.

— Между тобой и Нарциссой есть одно существенное различие. Кроме всего прочего, не интересующего аврорат…

Малфой проследил за моим взглядом и через несколько секунд молчания резко выпрямился. Нервно дрожащая рука поспешно раскатала рукав рубашки в попытке скрыть метку.

— И что, мне до конца дней своих теперь от них бегать, да? — в голосе Драко было совсем мало яда и самоуверенности. Остались только отчаяние и еле скрываемый страх. — Всю чертову жизнь провести с тобой?

«Пока не наступит удачный момент для того, чтобы Астория вселилась в меня и убила внутри всю Гермиону», — невольно подумала я.

И это еще была не самая страшная версия моего будущего.

— Думаю, твоей матери ничего не угрожает. Но если ты хочешь, можем попросить Гарри сопроводить ее до Азкабана и обратно.

Малфой скривился. В глаза бросилась серость его лица, тусклость глаз. Я попыталась найти в Драко противного мальчика-слизеринца, но на ум пришло почему-то только одно воспоминание: чемпионат мира по квиддичу, нападение Пожирателей, лес, страх и паника. А он стоит у дерева, внешне невозмутимый и советует мне убраться подальше. То ли чтобы в очередной раз поиздеваться, то ли чтобы… предупредить.

Не знаю, почему именно «тот» Малфой вспомнился мне вдруг. Не знаю, почему увидела в том моменте что-то неправильное. Как кусочек пазла, чуть отличающийся по цвету от остальной картинки.

— Не смотри на меня так, — бросил Драко.

— Как?

— Как будто ты сейчас из любопытства нашлешь на меня Круцио, — увидев, что я не понимаю, к чему он клонит, Малфой пояснил: — Как-то… никак.

О, пора было привыкнуть. Но, наверное, в задумчивости я выглядела еще более пугающе равнодушной. По крайней мере, Драко нахмурился и обошел меня со спины.

— Так, во-первых, я не хочу обращаться к Поттеру за помощью. Он не слишком-то авторитетен среди коллег, не считаешь?

— Он авторитетен, когда проинформирован. Ты недооцениваешь Гарри.

Малфой сделал неопределенное движение головой, выражая свое сомнение.

— Во-вторых: куда — обратно? В Австралию?

— Возможно, она могла бы вернуться в мэнор.

Драко глубоко вздохнул. Он тоже хотел домой. Так сильно, что, пожалуй, сложно представить.

— Отец чуть не убил ту девчонку.

Если способность впадать в ступор я потеряла, то пребывать в замешательстве все-таки не разучилась. Мысли как будто взвизгнули тормозами в крутом повороте.

— Ты о чем?

Малфой прислонился к спинке дивана и уставился в пол. Он не слишком торопился рассказывать эту историю, но, кажется, видел в ней особую проблему. Видел еще с момента происшествия и все время скрывал, а решением матери был загнан в тупик. И я, как бы иронично это ни звучало, оказалась единственным человеком, чей совет стал ему так необходим.

Но Драко никогда не признается в подобном.

— Он пытался с ними договориться. Много раз пытался, унижался, знаешь… И когда в очередной раз шел по коридору, дверь кабинета одного из авроров оказалась открытой. И этот… хранитель всемагической безопасности был там с маленькой дочкой, лет семи, не больше. Аврор рассказывал ей про Пожирателей. Сказал, что они… мы, — Малфой слегка замялся, — не люди. И не имеем права называться волшебниками. У отца еще была палочка, это случилось за пару дней до ареста. И он… просто промахнулся.

В окно глухо врезался порыв ветра. Погода непредсказуемо менялась в считанные минуты, и, находясь в доме, нельзя было наверняка сказать, насколько холодно или тепло снаружи.

— Ты сказал: чуть не убил.

Драко покосился на меня и уточнил:

— Это не была Авада. Просто Остолбеней.

— Дай угадаю, — произнесла я, вставая и приближаясь к Малфою. — Девочка отлетела и ударилась о стену.

— О шкаф, — кивнул он.

Наступила пауза. Я сделала несколько шагов и оказалась в паре дюймов от Драко. Он пытался казаться холодно-спокойным, но по лицу читалось: Малфой не знает, чего от меня ожидать. Неизвестность и я сама — на самом деле мы обе по-настоящему пугали его.

— Теперь ты хотя бы немного понимаешь, как это, когда тебя считают неполноценным, недостойным звания волшебника?

Он сложил руки на груди и склонил голову набок. Быть может, тот факт, что Малфой жил в лесу уже столько времени, только на пользу. Ведь я не пыталась унизить и оскорбить, в отличие от тех, кто «снаружи»…

Так что нет, наверное, не так уж хорошо он все это понимал.

— Когда Нарцисса собирается в Азкабан?

Драко нервно сглотнул и проронил куда-то в сторону:

— Через неделю.

— Получается, всё, что ты мне рассказывал про «вызов», про слова твоего отца на слушании… ты придумал это?

Он молчал. Лишь медленно облизнул губы.

— Ну ты и сказочник.

— Это не имеет значения.

— О, имеет. Теперь я думаю, что ты и правда проведешь здесь, со мной, всю свою чертову жизнь.

— Ты просто охренительная шутница, Грейнджер, — процедил Малфой.

На моем лице расплылась неискренняя усмешка. Я оставила на щеке Драко долгий поцелуй, но ничего не получила в ответ. Спустя некоторое время, случайно бросив взгляд из кухни в гостиную, я увидела, что Малфой неподвижно стоит на том же самом месте.

* * *

— Почему ты не ужинал?

— Сегодня у меня нет настроения развлекать твоих друзей, как ручной дракончик.

Я сделала вид, что слегка удивилась и, глядя поверх чашки, проследила, как Драко размешивает сахар в приготовленном к его выходу из кабинета чае.

— Я поговорила с Гарри.

Было несколько вариантов реакции Малфоя на эту новость. Он мог заявить, что я сошла с ума, потому что «ничего ему от Поттера не надо»; мог съязвить, что мы обсуждаем его за спиной, или раскричаться о собственном заточении и о том, как бедный Драко устал. А мог просто промолчать, негласно принимая помощь.

Малфой выбрал последний вариант.

— Напиши Нарциссе, что через неделю Гарри и Дин будут в ее доме в Австралии.

— И… кто? — скривился Драко.

— Дин Томас. Какие-то возражения?

— Мы так не договаривались.

— Ты серьезно считаешь, что мы тут думаем исключительно о том, чтобы разозлить тебя, а не обеспечить твоей матери безопасный визит к Люциусу? Вернуть ее домой живой и невредимой?

Малфой проскрипел зубами.

— Как я, по-твоему, напишу ей? Или у тебя имеется тайный совятник в тридцати шагах от большого дуба на севере?

Я встала у окна и присмотрелась к грязно-оранжевой крыше, виднеющейся вдалеке. Сложно было представить, что в этом лесу живет еще кто-то, кроме нас двоих. Еще сложнее было смириться с тем, что однажды, в самом начале моего бесполезного существования после пересадки сердца, я бежала к старому дому, к странному старику, у которого была сова. И все только для того, чтобы отправить друзьям письмо с жалобами — о боли, об отчаянии, о страхе. Да, все познается в сравнении. Сколько прошло времени? Сколько дней или месяцев? Неважно. Сейчас от меня не осталось человека, только тело. Я растворилась. Исчезла, меня нет. Гарри и Джинни видят во мне ту подругу, которая была до войны и во время, Рон — ту девушку, с которой он всегда чувствовал себя немного неловко, Малфой — грязнокровку, которая периодически оказывалась умнее и смелее его.

Я — воспоминания. И больше ничего.

— Сову найдем. Я покажу тебе, где можно ее взять. В крайнем случае — попросим у ребят.

— Мне твои ребята уже поперек горла.

Драко встал и произнес над чашкой очищающее заклинание. Помятый и, казалось, даже покрытый тонким слоем пыли, мог ли он в таком состоянии серьезно ранить кого-то брошенной язвительной фразой?

— Тебе достаточно говорить спасибо.

Малфой снова сморщился. Закрыв шкафчик, в котором ничего съедобного не нашел, Драко подошел ко мне и сжал мой подбородок пальцами, чтобы я подняла голову и позволила ему себя поцеловать. Вполне возможно, только ради чувства, что над чем-то у него все же есть контроль. Если так, то Малфой был в плохом положении.

— Знаешь, — сказал он, прервав поцелуй, — я все-таки решил вернуться в мэнор, как только там окажется мама.

В моей голове сверкнул маленький огонек, символически напоминающий свет в конце туннеля.

— Мне кажется, это плохо обдуманное решение.

— Нет, — нахмурился Драко. — Нельзя потратить всю жизнь на не очень веселую игру в прятки.

— Обещай мне подумать над этим еще, — проговорила я, стараясь сконцентрироваться. Теперь огонек в голове уже не казался плодом фантазии. Он действительно мигал, ослепляя на секунды.

Малфой усмехнулся, опять печатью оставил на моих холодных губах короткий поцелуй.

— Мне лестно, что вы обо мне беспокоитесь, мисс Грейнджер.

И вот, когда он отвернулся, чтобы покинуть кухню, я потеряла способность бороться с назойливым огоньком. Не осознавая, не контролируя, я лишь почувствовала в руке прохладную рукоятку туповатого ножа и сделала шаг вслед за Драко.

— Ты собираешься?..

Он не договорил. Повернувшись вполоборота, Малфой застыл в таком положении, не уверенный, стоит ли ему двигаться. Он попытался поймать мой взгляд, и в ярком свете, продукте больного сознания, я смогла сфокусироваться на его глазах. Из них мгновенно исчезла тоска и усталость.

— Я надеюсь, ты хочешь заколдовать его, чтобы настрогать нам легкий салатик?

Рукоятка ножа обдала ладонь жаром. Драко медленно выпрямился и протянул чуть дрожащую руку.

— Давай я лучше сам.

Что-то стукнуло мне в грудь, и я дернулась в попытке устоять. Малфой тоже вздрогнул, теперь уже абсолютно запутавшийся, что ему нужно делать: отнимать оружие или ловить меня, падающую в обморок.

— Грейнджер… дай нож.

Я почувствовала иссушающую рот жажду. Световые эффекты исчезли, и я ясно увидела лезвие, направленное вперед, свои ноги, замершие в полушаге, и побелевшего до оттенков грязного снега Драко. Его дрожащая рука все так же тянулась к моей руке.

Я шагнула назад и, немного изогнувшись, положила нож на стол. Малфой сглотнул.

— Свихнулась? — прохрипел он еле слышно.

Непробиваемый эмоциями рассудок не подавал ни одной идеи, что ответить. Я только отошла в сторону и всем своим видом показала, что хочу уйти. Драко тоже, видимо, не представлял, какой вопрос нужно задать, чтобы разобраться в причинах чуть не засунутого под лопатку ножа, демонически узких зрачков и пугающих телодвижений. Поэтому он просто отступил, пропуская меня в спальню.

* * *

От острых кусочков льда болели пальцы. Я сидела на пне немного вдалеке от дома и от нечего делать перетирала в руках снег. Приятно было чувствовать боль и холод. Приятно чувствовать.

Ветер лишь изредка слабо поддувал. В пять часов утра в этом лесу стояла такая погода, которая, вернись все на круги своя, заставила бы моих родителей запланировать пикник на старой знакомой полянке, где вокруг сосны, как стражи, протыкают гордыми макушками небо. Я невольно запрокинула голову. Серый небосвод выглядел невозмутимо, словно грозно охранял последние часы человеческого утреннего сна.

Я провела там еще два часа бесполезной жизни. Минут через двадцать после моего выхода из дома окна спальни потемнели: Малфой погасил все источники света, так нужные мне этой ночью, чтобы не заснуть. Могу поспорить, Драко тоже не спал. Когда я проходила к двери мимо дивана, он сжал лежащую под рукой волшебную палочку; и в этом случае он поступал скорее разумно, чем трусливо.

За спиной послышался хруст снега под аккуратными шагами. На плечи поверх моей мантии легла еще одна.

— Замерзла?

Гарри поправил очки на носу и сел поблизости, на поваленное дерево. Не разглаженный воротник рубашки, растрепанные волосы, ресница на щеке… Он тоже сканировал меня напряженным взглядом.

— Полшестого утра в вашем камине раздался сонный голос мистера Малфоя?

— Без двадцати шесть, — несмело улыбнулся Гарри.

— О, он долго метался в сомнениях.

В ответ — глубокий вздох. Со мной не о чем говорить. Я лишь опасное для окружающих существо без права на надежду.

— Что случилось?

— Я пыталась прикрыть Луну, и в меня прилетело проклятие, которое…

— Гермиона.

Это был тон взрослого Поттера — ответственного аврора и не на шутку обеспокоенного друга.

Я стряхнула с колена ледяную крупу и опустила голову на руки. Гарри почти не двигался, только хмуро следил за каждым моим движением.

— Он сказал, что собирается уйти, — наконец удалось мне выдавить.

— И ты разозлилась?

Я встретилась глазами с ним, с человеком, который знал обо мне практически все; с тем, чье плечо всегда оказывалось рядом в нужную минуту, чья улыбка означала, что все действительно хорошо.

Но ничего хорошего не было, и эта улыбка постепенно стиралась из памяти.

— Забудь обо мне. Меня нет.

Гарри отвел взгляд. На минуту далекое птичье пение стало единственным, что нарушало тишину. Осмелившись перебить лесной хор, я рассказала про наш с Асторией договор.

— Теперь он точно уйдет, — сказал Гарри.

— Я знаю.

Из трубы дома с оранжевой крышей пошел дым. Казалось, там скрипнула дверь и заблестели искорки бытовых заклинаний.

Наше возвращение Малфой решил проигнорировать. Гарри заварил чай и сел за стол напротив меня. Все его мысли читались по лицу. Он думал, что нужно непременно что-то предпринимать, причем срочно. Но видя перед собой скорее куклу, похожую на Гермиону, чем меня саму, оказывался близок к отчаянию. Снова и снова.

— Нельзя заключать сделки с умершими.

— Да, возьми на заметку. — вырвалось у меня. — На чужих ошибках учатся.

Кажется, я немного обидела Гарри. Он заметно поник и больше ничего не говорил.

Малфой прислонился плечом к дверному косяку и, критически осмотрев меня, бросил:

— Покажи, где взять сову.

Я облизала чайную ложку и указала ею на дом за окном. Драко пригнулся, заглядывая и всматриваясь, и кивнул.

— Надеюсь, там меня не будут пытаться убить. Кстати, ты забрал у нее палочку? — крикнул он уже из гостиной.

— Да, все в порядке, — смущенно покосившись на меня, ответил Гарри.

Я выдавила улыбку и покачала головой:

— Забирай ее хоть навсегда. Я, в отличие от некоторых аристократов, умею обходиться в жизни без магии. Мне бы только плиту… лучше газовую.

Его смех скорее напоминал нервный хрип.

Вскоре вернулся Малфой. Он уведомил нас об отправленном письме, и как раз в этот момент в окно залетела сова Гарри. Драко не обратил на вопросительные взгляды никакого внимания — отвязав от лапки аккуратно скрученный пергамент, он загадочно удалился в кабинет.

— Не знаешь, зачем Малфою две птицы?

Я пожала плечами.

— Мне он не ответил, — произнес недоумевающий Поттер. — Только пробурчал что-то вроде «предупрежден — значит вооружен», что ли…

— Предупрежден? — переспросила я.

Гарри невольно выпрямил спину. Он бросил беглый взгляд на свою сову, словно та могла решить загадку. Но Лаки думать над ребусом не желала. Она клюнула хозяина за палец, требуя печенье.

— Я догадываюсь, с кем Малфою захотелось поговорить, — выдала я.

Драко начинал распечатывать письмо при нас, и в поле моего зрения оказались пара первых строк. Я знала этот почерк.

Вайнел.

«Я не могу оставить тебя сейчас, Гермиона», — отрезал Гарри, когда я попросила его вернуться домой.

Уговорить оказалось нелегко. И переубедить в необходимости круглосуточного контроля за мной, кажется, так и не удалось: Гарри уходил, уступая, неспокойный, раздраженный моим упрямством.

Но он был лишним игроком — наступил момент, когда нужно было начинать последнюю партию. Наедине с Малфоем.

Дверь кабинета скрипнула, когда я зашла в эту душную комнату, крепко держа в холодных руках тарелку. Драко не обратил внимания ни на меня, ни на скрип. Он сжимал пергаменты с ответом Вайнела, оставляя на них мятые следы от пальцев, и сосредоточенно читал последние строки.

Я присела на край стола и внимательно взглянула на Малфоя. Что он чувствовал? Догадывался ли раньше? Драко был так жестоко обманут, и самая горечь заключалась в том, что он оказался один, совершенно один перед лицом продуманной лжи. Морально оголенный, доверившийся.

Но за все эти месяцы — доверял ли он мне на самом деле хотя бы минуту?

Малфой облизнул губы и принялся складывать пергамент: уголок за уголком, усердно проводя напряженными пальцами по сгибам. Концентрируясь на этом деле так, чтобы как можно дольше не замечать мое присутствие.

— Хот-дог? — предложила я беззаботным тоном и пододвинула тарелку к Драко. — Сегодня у нас совершенно тривиальный перекус вместо обеда.

Он наконец посмотрел на меня. Хмуро, холодно, отвергая предложенную шутливость беседы.

Наверное, пришло то самое время, когда пора было отучаться от дурацкой привычки переводить все в комедию.

— Нам надо поговорить, — сказала я.

Он неторопливо встал и отошел к шкафам, чтобы быть на расстоянии от меня. Малфой все еще держал в руке письмо, как беспроигрышный аргумент, как оружие и щит одновременно.

— Если ты сможешь найти удачную тему для разговора, я с удовольствием поддержу, — отозвался Драко.

Некоторое время я молчала. И Малфой ждал, пока я подберу слова, заранее будучи уверенным, что ничего из этого не выйдет.

— Я сделала тебе больно.

Он скривился и покачал головой.

— Нет, Грейнджер, плохая попытка. Зачем я буду говорить с тобой о том, чего не понимаешь? Чтобы послушать эти шаблонные фразы и посмотреть на твои сожалеющие рожицы?

Он был прав, чертовски прав. К чему скрывать это?

Я сглотнула.

— Думается мне, тогда… говорить нам не о чем, — почти неслышно вылетело из моих уст.

Но Драко эту мысль одобрил и поспешил добавить:

— Кстати, не беспокойся так за меня. Подумаешь, пару раз выпили вместе и переспали. В этом доме не такой уж большой выбор.

Ах, как он врал! Не моргнув, не запнувшись.

— Ладно, — согласилась я. — Только выслушай, пожалуйста, одну вещь.

Интеллигентным кивком головы Малфой дал мне разрешение.

— Может быть, в последнее время я была как никогда слепа, но кое-что все-таки заметила. Оказалось, Драко, у тебя есть светлая сторона. Все наше прошлое, эта история, война — наступили тебе на горло особенно удачно. Проведя с тобой так много времени здесь, я только убедилась. Ты можешь быть добрым и замечательным, Драко. Тебе лишь нужны условия, возможности… и маскировка, возможно, чтобы не утратить напускную скверность. Я просто хотела сказать это.

Малфой расплылся в легкой усмешке, но выслушал, чтобы ответить:

— Тебе показалось, Грейнджер.

— Нет. Мне жаль, что ты до сих пор, по инерции, пытаешься скрыть любое доброе намерение ото всех, и в первую очередь — от себя самого.

Драко отошел от шкафов и сел за стол. Я не оглядывалась, ожидая ответа, а он все молчал и перебирал книги на столе.

— Тебе не жаль, Грейнджер.

Я глубоко вздохнула. Отчего-то сдавило грудную клетку, но я не обратила на это должного внимания и неуклюже оттолкнулась от стола.

— Прости меня, Драко. Я буду ждать того момента, когда ты сможешь выслушать и понять. А сейчас просто… делай, как считаешь нужным. Ты имеешь право решать, ведь это, в конце концов, твоя жизнь.

«Не всем так повезло», — чуть не слетело с языка.

Малфой не смотрел на меня, когда я, чуть ссутулившись от острой боли, которая от грудной клетки перешла в единую точку у солнечного сплетения, шла к двери. Он пребывал в тяжких размышлениях. Руки были сложены в замок и подпирали острый подбородок, лицо казалось бледнее обычного.

— Грейнджер! Можно вопрос? — услышала я за своей спиной.

Скорее всего, Драко беспокоил не один вопрос. Но дав себе полминуты на то, чтобы определиться, он спросил:

— О чем ты думала, когда собиралась меня убить?

Возможно, даже не это интересовало Малфоя больше остального.

— О том, что ты собираешься уходить, а я не могу этого допустить.

Драко кивнул, будто это был именно тот ответ, которого он ожидал.

— Я давно не чувствую над собой контроля, — призналась я глухим голосом. — Спасибо, что все это время оказывался рядом, — не получив никакой реакции со стороны Малфоя, через силу сделала вдох. — Но ты мне ничего не должен.

И я наконец оставила Драко одного.

Это было бесспорным варварством — не обсудить все произошедшее. Но и я, и Малфой хорошо знали, что если говорить, то не с этой, ненастоящей Грейнджер. Она могла пояснить, раскрыть все карты, однако от холодных фактов легче бы не стало. Не были бы оправданы ни один поцелуй, ни одна ночь, ни один взгляд. О том, что чувствовал Драко и, пусть те считанные минуты, но все-таки испытывала я, приходилось только молчать.

И все это оставалось подвешенным в тяжелом воздухе неуютного дома. Как висела на тонкой нити теперь и моя жизнь.

Шаг, еще шаг — острая пульсация у солнечного сплетения подкосила ноги, и я схватилась за подлокотник кресла. Вдох, выдох — затряслись руки. Я медленно легла на потертый диван, со стоном подтянув под себя ноги. В груди горело.

Происходило что-то неладное, но мысли путались, голову туманило. Как только я позволила векам опуститься, меня унесло мощной волной в сон, беспросветный, пугающе глубокий.

* * *

Мне не снилась Астория. Ничего не снилось.

Время шло, один час за другим, а я плавала во тьме, словно издалека ощущая невыносимую боль. И вдруг проснулась.

Как будто под ребра вонзили кол — резко, безжалостно, насквозь. Еще до того, как прийти в сознание, я выгнулась так, что хрустнули позвонки в спине, и открыла рот в безмолвном крике. Нужно было дышать, нужен был кислород.

Вместе с воздухом из легких вышел страшный хрип. Я все никак не могла сфокусировать взгляд — все перед глазами плыло и подрагивало. Внутри жгло. Я царапала ногтями обивку дивана и ждала, в этих невозможных муках, преданно ждала, пока боль пройдет. Всегда проходила.

Но не в этот раз. Минуты шли, а легче не становилось. Слезы текли ручьем, в руках и ногах началось онемение.

— Малфой, — произнесла я, когда поняла, что могу говорить. — Драко! — наполовину крик, наполовину всхлип.

Он не приходил.

Сжав бешено дрожащие кулаки, я пересилила себя и сначала села на диване, затем встала на ноги. Все пошло кругом, а в груди укололо так, что я покачнулась, едва не упав.

— Драко!

Последняя попытка. Он не отзывался.

— Пожалуйста…

Я постанывала и шла. Куда-то, не разбирая комнат, то и дело на что-то натыкаясь. Но эти удары были ничтожны по сравнению с тем, что мучило меня изнутри.

Я оказалась в кабинете. К горлу подкатывала тошнота от этой слабости, боли и соленого привкуса слез, которые все никак не заканчивались. Я осмотрела стол, надеясь найти на нем записку от Малфоя. Он ушел. Ушел и не оставил ни слова.

Непослушной рукой скинула со стола книгу, затем другую в поисках злополучного куска пергамента. От мощного, из последних сил, удара книги оглушающим дождем посыпались на пол.

Ничего.

Собственный хрип отдавался в ушах. Одной рукой я оперлась на стол, другую приложила к тому месту, где болело сильнее. Постояв так, частично отдышавшись, я направилась в гостиную, по пути хватаясь за стены. Остановилась в самом центре, чтобы оглядеться — найти хоть какой-нибудь намек на то, что Драко собирался вернуться.

Но казалось, в этом доме не осталось даже его запаха.

Я не выполнила условия сделки. Малфой ушел, навсегда, а я до скончания своих дней была обречена на эти мучения, которые заставляли меня желать смерти уже спустя несколько минут.

Она предупреждала. Все честно.

Игнорируя боль, я выпрямилась. И простояла так, рвано дыша, лишь ровно 22 секунды. А потом внутри что-то потянуло и оторвалось. Я резко согнулась и в долгом крике, разлетевшемся подобно крику банши, сорвала голос.

Бессильно повалилась на пол, со жгучей благодарностью нырнула в плавно накатывающее небытие. И подумала, что наконец умираю.

* * *

Чья-то теплая рука держала меня, вспотела ладонь. Я дернула пальцами, чтобы высвободиться, и тут же некто другой поднес к моим глазам маленький шарик, источающий синий свет.

— Мисс Грейнджер?

Я открыла глаза и тут же прикрыла их рукой.

— Можно не светить?

— Теперь можно, — ответил мне женский голос.

Первым делом я невольно осмотрелась по сторонам. Мягкая кровать, кремовое облако тюля на большом окне, комод из темно-вишневого дерева… Прямо надо мной возвышалась Джинни в форме для квиддича, обеспокоенно поджавшая губы и сложившая руки на груди.

У кровати сидела хрупкая темнокожая волшебница в мантии целителя. У ног разместился Гарри.

— Что это за дом?

— Гермиона, что с тобой случилось? — вопросил Гарри вместо ответа.

— У кого мы? — настаивала я.

Джинни отреагировала быстрей:

— Это наш… теперь наш с Гарри дом. Министерство… Это сейчас не так важно, Гермиона.

Я с подозрением перевела взгляд на Гарри.

— Сколько я спала?

Целительница деловито посмотрела на часы и продекламировала:

— С того момента, как мы вас забрали — четыре с половиной часа.

— Мерлин, я уж подумала, что опять…

— Мисс Грейнджер, вас что-нибудь беспокоит сейчас?

В груди все так же ныло. Об этом не хотелось думать, не хотелось отвечать на неизбежные вопросы.

— Немного болит вот здесь.

Девушка измерила мне пульс, где-то постучала, что-то послушала и принялась искать в металлическом чемоданчике нужное зелье, параллельно интересуясь:

— Так вы помните, от чего потеряли сознание?

Я дала себе время на раздумья. Что же, снова нужно было пересказывать длинную невеселую историю новому целителю? Гарри и Джинни переглянулись.

— Помню, что проснулась и почувствовала острую боль. Кажется, пошла в кухню выпить воды. И все.

Девушка в лимонной мантии внимательно (и даже, пожалуй, с подозрением) посмотрела мне в глаза и протянула флакончик светло-зеленого зелья.

— Это должно помочь.

Пока она записывала что-то на пергаменте и собирала чемодан, я опрокинула в себя зелье. Горьковатый привкус на языке и запах лечебных трав, скорее всего, на самом деле ничем не помогли.

Гарри проводил целителя, и они с Джинни разместились у кровати.

— Как ты?

— Гарри, — начала я, — Малфой… тебе ничего не говорил?

Он нахмурился и покачал головой. Джинни глубоко вздохнула и почему-то отвернулась.

— Он ушел, — сказала я. Хотя и так все было ясно.

Я поведала им о том, как чуть не скончалась.

— Так что?.. — выдавил Гарри, раздумывая. — Ты до сих пор чувствуешь… это?

— Не прекращается, — ответила я. И словно в подтверждение моим словам у солнечного сплетения сильно кольнуло; я согнулась и жестом приказала друзьям сидеть на местах. Втянула воздух через нос, сглотнула.

— Гермиона, — дрожащим голосом позвала Джинни. — Астория снова приходила?

Я отрицательно покачала головой.

— Было бы гораздо легче, если бы пришла. Все-таки она отвечала на вопросы. А теперь, когда произошло такое, а Гринграсс ничего не дала о себе знать, я вдруг подумала: что, если все это не по-настоящему? Может, я просто сошла с ума и придумала себе ее?

Наступила тишина. Конечно, они оба тоже этого боялись.

Боль пульсировала. С моих губ сорвался стон отчаяния: казалось, больше невозможно терпеть. Гарри приложил героические усилия, чтобы казаться спокойным, и проговорил:

— Я беседовал с одним коллегой. Он как-то упоминал старую волшебницу, сказал, что она немного не в себе… Но умеет делать невероятные вещи. Знаешь, как будто прожила несколько веков…

Джинни нервно покосилась на него. Создавалось впечатление, что они уже обсуждали это раньше, и решение было принято не в пользу загадочной старухи.

— Я взял адрес. И теперь думаю, может, все-таки попробовать.

И тоже внимательно посмотрел на Джинни.

Я хотела выразить согласие, но в грудной клетке опять что-то дернуло. Злое шипение врезалось в безмолвие комнаты:

— К черту все! Мы отправляемся туда.

Мы аппарировали в темный сквер, куда, казалось, просто не мог пробраться рассвет, и сверили адрес. Неровный ряд окон, один-единственный в этом странном доме-спичке, уходил на двадцать этажей вверх.

Гарри дергался и ловил меня каждый раз, когда я спотыкалась от колких болей в груди. Потом он просто подхватил меня на руки и понес по лестнице, а Джинни обогнала нас, чтобы идти впереди с палочкой наготове.

Волшебным образом после каждого лестничного пролета умещались пять квартир. Стояла сильная духота, а когда мы остановились на нужной площадке, в нос ударил пряный запах. Гарри усадил меня на диван, стоявший прямо посреди грязного коридора, и принялся осматривать цифры на дверях.

— Эта, — сказал он, указывая на одну из квартир.

И постучал. А потом еще раз, но никто не открыл.

— Гарри, ты уверен? — аккуратно поинтересовалась Джинни.

— Да, — ответил тот. — Может… еще рано, наверное, там просто спят.

Он немного помедлил, затем направился к продавленному креслу напротив нас с Джинни. Из квартир другой половины коридора послышались шум и даже крики, словно кто-то решил поссориться прямо с восходом солнца.

Гарри метнул взгляд на распахнувшуюся вдалеке дверь и летящий оттуда ковш. Потом вернул свое внимание мне.

— Ты побледнела. Как себя чувствуешь?

Я постаралась всем своим видом показать, что не хочу это обсуждать. Мне было плохо. Казалось, либо вывернет прямо на подгнивший паркет, либо я просто умру прямо здесь. Дышать — только мелкими вдохами, двигаться — только если готов к сравнимой с ударами ножа боли.

— Ее описывали мне с такой иронией… — протянул Гарри, поняв намек. — Многие сумасшедшие оказывались великими, не так ли?

Я пожала плечами, и с губ сорвался стон от этого лишнего телодвижения.

И тут что-то зашумело, зашуршало, до нас донеслись голоса, возмущенные и взволнованные. А потом резко все затихло, захлопнулась дверь, из-за которой только что вылетала посуда, и этаж погрузился в тишину и даже, пожалуй, стал темнее. Несколько секунд Гарри и Джинни всматривались в даль коридора, а я не поворачивала головы, боясь пошевелиться и окончательно сорваться на крики страданий. Никаких поблажек самой себе. Стоило начать с того, чтобы хотя бы не вызывать жалость.

Паркет заскрипел под тяжелыми, но ритмичными шагами. Я прислушивалась, изо всех сил напрягая слух и все еще ощущая неимоверную духоту.

— Дай-ка мне присесть, мальчик.

Гарри вскочил с кресла и отошел чуть в сторону, но женщина смотрела ровно мне в глаза. Когда садилась. Когда доставала из кармана бордовой вязаной кофты чуть искривленную волшебную палочку. Когда наклонялась ближе.

— Меня ждешь, моя хорошая.

Не вопрос — утверждение. В горле пересохло. Как-то позабылось сразу, что Джинни с Гарри все еще рядом, надежная девичья рука, сжавшая мою, осталась забытой. Только темно-карие глаза, как маятник гипнотизера, поглотили все пространство вокруг меня.

Среднего роста старушка с вплетенными в небрежную косу травинками наконец внимательно рассмотрела ребят, затем зажгла волшебной палочкой маленькую табачную трубку. Пока она проделывала все это, никто не посмел выдавить и слова; где-то снова хлопнула дверь.

— Идиоты, — бросила старушка и глубоко затянулась.

Мы поняли, что та имеет в виду нелюбимых соседей. Но в голосе не наблюдалось особой злости, на лице же эмоции читались с трудом: многочисленные и какие-то ненатурально глубокие морщины служили маскировкой. Гарри решительно откашлялся и завел:

— Миссис Дэймон, можем мы… — он запнулся, потому что казалось, его не слушают. — Может, пройдем в вашу квартиру и поговорим там?

Отточенным движением подрагивающих пальцев женщина очистила трубку и довольно резко ответила:

— Она попадет в мою квартиру, если я решу, что буду помогать.

Гарри растерянно захлопнул рот и поправил очки на переносице. Миссис Дэймон тем временем шумно втянула воздух через нос, и послышался ее глубокий, сипловатый смех. Ни глаза, ни губы, тем не менее, не смеялись.

— Я чувствую этот запах… Как кровь бурлит, смешиваясь… Грязная и кристально чистая. Горячая. Грешная.

Дэймон снова зашлась в тихом хохоте. Джинни до боли сжала мою руку. Ветер гулко ворвался в коридор. Представление затягивалось.

— Давайте без загадок, хорошо? — перебила я. — Все это, конечно, невероятно весело, но я сейчас немного умираю, так что перейдем к делу, а?

Карие глаза опять уперлись в меня, разрезая острым взглядом и заглядывая внутрь. Сознание скрутило тесными веревками, болезненно вытягивались воспоминания, по одному, а сквозь туман слышалось:

— К делу так к делу.

…я ковыряю краску на окне в своей палате и лениво вслушиваюсь в слова целителя… иду с Гарри по лесу рядом с домом Уизли, расспрашиваю о работе… смотрю на авроров и Малфоя, лежащего под их ногами… равнодушно взираю, как Драко подбирает нелепые пароли к моей двери… слышу, как разбивается об пол мэнора бокал…

…хохочущая Астория, невозмутимая Астория, плачущая, разгневанная…

Малфой, жестко и бесконтрольно целующий меня, прижимающий к стене, проводящий напряженной, как оголенный провод, рукой под моей футболкой.

— Да… — удовлетворенно хрипела старушка. — Горячая. Грешная.

— Вы хоть раз кому-нибудь помогли? — сорвался Гарри.

Видимо, это сбило миссис Дэймон; меня разом отпустило. Я дышала сквозь тесно сжатые зубы, оставленная без ошметков собственных воспоминаний, эмоций, без Астории и Драко. Наедине с пульсацией в груди.

Дэймон не собиралась отвечать на вопрос. Волшебная палочка зависла в воздухе, зажатая цепкими пальцами.

— Ты не умираешь и сама прекрасно знаешь это.

— Дело времени. Я не хочу так жить.

Тишину не нарушали даже злополучные соседи. Не легилименция, явно нечто другое помогало старухе изучать меня изнутри с завидной настойчивостью.

«Помогите».

Все, о чем я думала и чего, наверное, действительно желала, дай мне кто-нибудь почувствовать наверняка.

«Спасите».

— Знаю, что с тобой надо делать, — бросила миссис Дэймон, вставая, и принялась косолапо вышагивать к своей квартире. — Хотя случай преинтересный.

Щелкнул замок, и женщина открыла дверь.

— Нам подождать вас? — поторопился спросить Гарри, понимая, что волшебница не собирается делиться своими планами.

Она обернулась.

— Не ждите. Завтра в шесть вечера ты, — Дэймон указала на Гарри, — и она, — махнула палочкой в мою сторону, — на этом же месте.

— Что вы собираетесь делать?

Она надавила на дверную ручку и смерила меня взглядом проедающих карих глаз.

— Если девочка хочет избавиться от того, что сидит в ней, то должна умереть.

Затем выдержала чертовски драматичную паузу, прежде чем закончить:

— А уже потом будем пытаться вернуть ее к жизни.

Дэймон не дожидалась дальнейших расспросов и захлопнула за собой дверь. Из соседней квартиры стал доноситься равномерный стук, как будто кто-то методично бился головой о стену.

— Пытаться, — эхом повторил Гарри и сглотнул.

Стук прекратился.

* * *

Гарри нервно потирал лицо ладонями, сидя в кресле, которое так часто занимал Малфой, а Джинни помогала мне собирать вещи. Рон настоял, чтобы я переехала в Нору — после всего, что произошло со мной в этом доме, — и у меня не было ни сил, ни желания спорить. Теперь Уизли с Молли во главе торопились с приготовлением комнаты для меня, а я послушно зачищала свой личный дом пыток.

Не чувствовала ни сожаления, на радости. Делала это, потому что сказали «надо».

— Будешь забирать какие-нибудь книги, Гермиона? — спросила Джинни, когда я разглядывала зеленые шторы, раздумывая, возвращать ли им первоначальный цвет.

— Те, что вы принесли, конечно, заберем. Жалко бросать здесь. А больше ничего не нужно.

Она кивнула и направилась в гостиную за коробкой. Я решила оставить шторы в покое и пошла вслед за Джинни, потому что, казалось, остальное было собрано.

— Гермиона, есть время передумать, — сказал Гарри, стоило мне появиться в поле его зрения. — Я сомневаюсь и очень серьезно.

— Почему?

— У нас нет причин доверять ей, — ответил он и для убедительности устало взмахнул рукой. — А ее методы…

— Гарри, я приняла решение.

— Гермиона, ты не обижайся, — чуть громче завел Поттер и выпрямился. — Но мне кажется, в таком состоянии тебе нельзя принимать серьезные решения…

— В каком состоянии?

Гарри замялся. Открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал и отчаянно вздохнул. Он все еще боялся усомниться во мне, боялся обидеть. И это, пожалуй, шло мне на руку.

Больше Гарри не возобновлял разговора. Только чем ближе был час икс, тем бледнее становились их с Джинни лица, тем нервознее жесты. Будущую чету Поттер можно было понять: я, в конце концов, согласилась на смерть. Конечно, при хорошем раскладе — на временную.

* * *

— Ложись.

Грубый приказ, не допускающий никаких возражений. Тон, которым со мной разговаривала миссис Дэймон, должен был занимать в последнюю очередь, но я не могла найти в себе беспокойства.

— Я сварила зелье, — она словно впечатывала слова в стены. — Сначала ты выпьешь половину, и это остановит твое сердце. А потом последуют обряды. Но только после того, как ты окажешься за гранью жизни, я смогу понять, что именно нужно сделать.

Я опустила голову на белоснежную подушку и невольно прошлась взглядом по пропахшей пряностями комнате, однако почему-то не запомнила ни единой детали интерьера.

— Состав второй части зелья напрямую зависит от обрядов?

— Да, — ответила Дэймон. — Он будет немного другим.

Я просто кивнула. Гарри стоял в стороне, сложа руки на груди, и внимательно следил за действиями ведьмы. Он сомневался. Боялся. С каждой секундой все сильнее опасался потерять меня.

Дэймон замерла посреди комнаты.

— Я не собираюсь медлить. Ты готова?

— Мне нестерпимо больно уже сутки. Я готова как никогда.

Забулькало переливающееся в низенький стакан зелье. Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

Это, наверное, до жути страшно — лежать и ждать, пока тебе дадут выпить то, что тебя убьет.

— Желаю удачи, моя хорошая.

Мои пальцы сжали стеклянную емкость, в которой плескалась сиреневая жидкость.

— Взаимно.

Поначалу я слышала шаги Дэймон и тихий голос Гарри. Потом их плавно сменила давящая на перепонки тишина, и непонятно, с какой скоростью шло время. Неясно, умерла ли я, или все еще была где-то на границе.

* * *

Первое, что я слышу — как что-то быстро скользит по гладкой поверхности, тихое постукивание, чуть различимый скрежет. Приходится оглядеться. И только в стороне, шагах в двадцати, я вижу.

Огромная лакированная рулетка, игровой шарик, бегущий по кругу, и Астория: с бокалом белого вина, в алом платье с разрезом до середины бедра. Гринграсс сидит на высоком стуле и не обращает на меня никакого внимания.

— Казино? — почти удивляюсь я, оставаясь при этом абсолютно хладнокровной. И направляюсь к Астории.

Та поднимает глаза, делает маленький глоток вина.

— Повезет? Или не повезет? — протягивает Гринграсс.

Шарик бежит неестественно долго. Усевшись на приготовленный специально для меня стул, я тоже принимаюсь следить. Раз — и шар спотыкается, замирает, падает в квадратную лунку под одиноким ноликом.

— Ах! — разочарованно вздыхает Астория. — Надо было ставить на «зеро».

Она щелкает пальцами, наколдовывая бокал вина рядом со мной.

— А тебе повезет?

Я внимательно смотрю на нее. Шутливость тона, легкость манер — лишь не слишком старательное прикрытие гнева и ненависти, которые сидят, затаившись, в ее потемневших глазах.

— Ставлю на красное.

Астория следит, как я двигаю десять фишек на красный ромб, и раскручивает колесо с новой силой.

— Осторожничаешь? — усмехается она, и шарик снова катится.

Тонкие кисти рук, красивое лицо, отвернутое от меня, сильный запах горьковатых духов. Гринграсс молчит, наслаждаясь напитком, а я пытаюсь нащупать хотя бы одну догадку: что там, в реальности, со мной? С моим телом.

— Что-нибудь происходит? — спрашиваю я.

Тихий стук. Шарик под числом двадцать четыре.

— Твоя аккуратность не очень-то помогла.

Пока вопрос висит в воздухе без ответа, Астория отсчитывает фишки.

— Ставлю на семнадцать, черное, — говорит она.

Я оглядываюсь по сторонам. Ни стен, ни потолка. И в этой невесомости, высоко справа, вопреки всем законам логики, — глубокая бледно-желтая трещина.

— Тебе было семнадцать, когда ты умерла, так ведь? — рассеянно роняю я.

Уголки губ, покрытых красной помадой, приподнимаются. Ей доставляет удовольствие на ходу придумывать символы.

— Что-нибудь да происходит, — наконец заговаривает Астория. — Мне эта ведьма сразу не понравилась.

И снова только пошаркивание чего-то внутри игрового колеса. Я поднимаю бокал и слегка наклоняю его в сторону собеседницы.

— Выпьем за нас, мисс Гринграсс?

— С удовольствием, мисс Грейнджер.

Краткий звон стекла. Мы смотрим друг другу строго в глаза, когда касаемся бокалами.

— Надо было не чокаясь, — замечаю я, сделав глоток.

Астория лениво ухмыляется и прикрывает глаза. Пластмассовый шарик проваливается прямо под семнадцатью, черным. Гринграсс взмахивает ресницами и неожиданно хохочет:

— Судьба-злодейка!

Странно, что Астория удивляется. Все вокруг, в конце концов, ее рук дело.

Только, возможно, не трещина.

Вдруг резко и больно начинает жечь ладонь. Я невольно шиплю, отрывая пальцы от прозрачной ножки бокала, и смотрю на свою дрожащую руку… ровно по линии жизни проходит полоса пореза. Глухое «ох!» срывается с губ. Капля цвета платья Астории и ее губ падает на стол для ставок, расплывается маленькое темное пятно.

Гринграсс неубедительно смеется:

— Они там нехило развлекаются, похоже.

Я хватаю носовой платок, оказавшийся прямо возле меня, и перематываю рану. Ткань быстро пропитывается кровью.

— Мы, быть может, не увидимся больше, — слышу я невозмутимый голос. — Будешь скучать?

— Нет, Астория, — весело хриплю я.

Она смотрит на меня, прищурившись. Губы искривляются.

— Как грубо с твоей стороны!

Ладонь ноет. Шарик катится, не останавливаясь, хотя никто не делал ставок.

— Ты хотя бы веришь, что выживешь? — вдруг интересуется Гринграсс.

Колесо тормозит, даже не замедляясь. Просто так, как будто натыкается на что-то. Наступает тишина.

— Разве мне остается что-нибудь еще? Кроме того, чтобы верить?

— Равнодушная, а такая сентиментальная, — сокрушается Астория.

Я вздыхаю и принимаю еще один чистый платок, зажатый ею между пальцами. Первый стал полностью непригодным.

— Просто я, например, очень сомневаюсь в твоем светлом будущем.

— Безусловно, для сомнений есть причины, — реагирую я. — Но я уже избавляюсь от тебя. Ты слабо контролируешь этот сон, да? Тебе все сложнее и сложнее — твои силы дают трещину. И это обнадеживает.

Астория катает шарик по колену, прикрытому шелком, и на мгновение мне кажется: она расплачется. Кажется, а через считанные секунды на красное платье падает слеза. Гринграсс торопливо стирает след со щеки и говорит:

— Если ты умрешь, не будет никакого смысла в избавлении от меня.

— О, смысл все тот же, — протестую я. — Ты будешь свободна. Я буду свободна. Мы обе, и неважно, на каком свете, будем свободны друг от друга, а ради этого я готова умереть.

Гринграсс втягивает воздух через нос — наполняет легкие и, нахмурившись, останавливает взгляд на невидимой точке за моей спиной.

Отчего-то начинает кружиться голова. Перед глазами все немного плывет, и я прочищаю пересохшее горло.

Но сегодня на мое состояние влияет не собеседница, что-то происходит там, в реальности.

Астория переводит на меня взгляд, приподнимает брови:

— Повезет? Или не повезет?

Звонкий голос отдается в ушах, повторяя сокровенные слова снова и снова. Я выливаю в себя остатки вина.

— Ставлю на «повезет», — медленно произношу после этого.

— Что ж, — тут же отзывается Гринграсс, — я тогда — на противоположное.

Она встает и взмахивает рукой. Исчезают бокалы и игровой стол, остаются лишь бешено крутящееся колесо и почти летящий в обратную сторону шарик. Астория ненадолго задерживается, словно прослеживая, чтобы все работало нормально, затем захватывает полы длинного платья и начинает уходить.

Гулкое эхо ее голоса остается вместе со шлейфом горьких духов:

— Ставки сделаны. Ставок больше нет.

Астория исчезла из поля зрения, меня ослепило, в груди в очередной раз на секунду вспыхнула боль. Я опять оказалась абсолютно потерянной в пространстве и во времени. Как бесконечный аттракцион, черт возьми!

Сердце билось быстро, гулко, и на каждый удар тело реагировало мелкой дрожью.

Но сердце билось.

Я с трудом сглотнула, опасаясь пошевелиться, очнуться или не очнуться. В попытке прислушаться к собственным ощущениям я только поняла, что замерзла, хотя, похоже, лежала под толстым одеялом.

Как назло, не слышно было ни голосов, ни шуршания — ничего. Чудовищная тишина как будто призывала меня проявить смелость и открыть уже глаза, а не трусливо ожидать, пока снова появится Гринграсс, посмеется, поприветствует меня на том свете.

Мерлин, а ведь правда — моя смерть может и не стать тем, что наконец разлучит нас с Асторией.

Я напрягла слух, когда где-то вдалеке послышались шаги. Пришлось даже задержать дыхание. Шум стих, и я почувствовала, что это одновременно огорчило меня и напугало.

Кто бы ты ни был, скажи что-нибудь!

Однако он ушел. Мне стало по-настоящему страшно, но... у этого страха как будто был другой привкус — в отличие от того, что заставляла меня чувствовать Астория во снах. Привкус горькой реальности.

Скрипнула дверь, и я вздрогнула.

Замерли. Наверное, внимательно всматривались в меня, а потом продолжили путь, все еще оставаясь где-то поблизости.

— Вы выглядите несколько живее с нашей последней встречи, мисс Грейнджер, — произнесли неуверенно.

Тот, кто стоял надо мной, все-таки сомневался, что я его слышу.

«Кто это? Кто, кто, кто...» — истерически соображала я.

«О Мерлин!»

Я все еще чувствовала на себе взгляд. И именно в этот момент желание открыть глаза одержало абсолютную победу над страхом.

Я думала, что, стоит поднять веки, меня болезненно ослепят солнечные лучи, но вокруг оказалась темнота вперемешку с бледно-серебряным светом луны.

— А когда была наша последняя встреча, мистер Купер?

Его пальцы с пробиркой застыли. Рассмотреть лицо целителя было непросто, но словно сквозь темноту пробралась широкая улыбка, и по палате, моей старой знакомой, разнесся счастливый смех.

— Пациент очнулся!

Что-то случилось со мной. Изнутри вырывался ответный смех, и оба они звучали громко, в унисон, но я не заметила, как смешки стали сменяться всхлипами, как потекли по щекам быстрые соленые слезы. Поначалу и не обратила внимания на то, что Купер оставил тумбочку с зельями и сел на кровать. Он обнял меня за плечи, принялся укачивать, как младенца, кажется, даже шепча что-то успокаивающее, а я плакала и подвывала, уткнувшись в ворот его лимонной мантии, забываясь, отчаянно нуждаясь в том, чтобы выпустить из себя всю эту дикую бурю.

— Ну-ну, девочка моя, — приговаривал Купер, а я только рвано дышала в ответ. — Я так рад...

Должно быть, прошла не одна минута, потому что даже справившись с истерикой, я продолжала сидеть в надежных руках целителя, а тот все еще слегка покачивался и поглаживал мои волосы. Он взмахнул палочкой, и в палате зажглись многочисленные свечи.

— Спасибо, — приглушенно сказала я.

— Наша последняя встреча была пять часов назад, Гермиона, — запоздало отвечал Купер. — Когда я заходил на вечерний осмотр.

Он немного помолчал. Я медленно выбралась из объятий, а целитель продолжил:

— Три дня в коме, Гермиона. Я думал, на этот раз точно больше не поговорю с вами.

Я посмотрела на него. Вокруг глаз рассыпалась сеточка тонких морщинок, хотя раньше он мне казался совсем еще молодым. На губах не наблюдалось той отторгающей приторной улыбки, которая с первого дня нашего с Купером знакомства почти раздражала.

И сложно было понять, изменения ли затронули целителя, или просто я стала ощущать его и все остальное по-другому.

Купер хотел сказать что-то еще, но вдруг обеспокоенно нахмурился:

— Вам, наверное, все-таки нужно поспать.

Он поднял палочку, чтобы потушить свечи, но я поспешила остановить его.

— Пожалуйста, только не спать.

— Вы боитесь?

Это было важно. Купер хотел понять меня, вылезшую из комы во второй раз, разобраться, потому что у него появились подозрения: в этот раз он столкнулся с другой Гермионой Грейнджер, той, которой я была до попавшего в меня заклинания, до войны, до Астории. Но сама я вдруг почувствовала себя чужой в собственной шкуре. И попытки найти ответ на заданный целителем вопрос не увенчались успехом. В голове царил густой туман — стоило окунуться в него, как от избытка противоборствующих чувств и бешеных мыслей ускорялся пульс.

— Гермиона, — позвал Купер, мягко похлопав меня по руке, — я только что заварил чай. Хотите?

И я радостно закивала, благодарная ему за эту чудесную идею.

— С сахаром и лимоном, пожалуйста.

Купер по-доброму усмехнулся.

* * *

Говорить о детстве Купера и новых реформах колдомедицины с чашкой горячего чая в руках, конечно, было легко и приятно. Но спустя какое-то время начало светать, и целитель, выдержав паузу, просто не мог не попробовать снова.

— Как вы себя чувствуете, Гермиона?

Я аккуратно сложила вчетверо фантик от конфеты и положила его на край тумбочки.

— Знаете, как будто надо мной проводят эксперименты. Сначала отключили на несколько месяцев, а теперь вот включили, и… Такое ощущение, что там что-то заклинило. Не знаю. Мне как-то нехорошо.

Купер внимательно выслушал.

— Вам нужно время.

— Наверное, — кивнула я. — И это, пожалуй, будет не лучшее время в моей жизни.

Чувство тревоги, беспокойство никак не желали выпускать меня из своих острых клешней. Немая радость возвращения к нормальной жизни заглушалась ими; от всего самого неприятного, что может почувствовать человек, и просто от усталости снова захотелось плакать.

Купер укрыл одеялом мои ноги и взглянул на часы.

— Скоро должны прийти ваши друзья.

Я вдруг ощутила, как беззащитная радость при мысли об этих людях стала чуть сильнее.

— Как они?

— Ходят сюда как на работу, — улыбнулся Купер. — Хоть бы раз, хотя бы на минуту опоздали. Нет! Да ещё попробуй не пусти.

Я усмехнулась. Что-то внутри меня запорхало, и от этого стало теплее.

— Они, на самом деле, чуть с ума не сошли, Гермиона, — неожиданно серьезно добавил целитель.

Сердце екнуло.

— Если честно, это была первая ночь, когда мне удалось выгнать отсюда мистера Уизли. Надеюсь, вы не сильно разозлитесь на меня за это.

— Вы все правильно сделали, — я попыталась улыбнуться.

Но тревога и беспокойство, хищно клацая зубами, снова сжали свои горячие клешни. Еще рано. Я не готова была думать о Роне и том, что наговорила ему.

— Вам нужно идти? — спросила я Купера. — Кажется, время утреннего обхода.

Он нахмурился.

— У меня еще два пациента на грани жизни и смерти. И за них я тоже сильно переживаю.

— Желаю им скорейшего выздоровления. Идите, мистер Купер.

Он доделал зелье и дал мне его выпить с обещанием спокойного часового сна. Когда целитель ушел, я завернулась в одеяло и торопливо закрыла глаза. Теперь сон казался действительно необходимым — хотя бы потому, что нужно было спрятаться от мыслей, стремительно трезвеющих, пугающих возможной темной глубиной. Вся я была еще слишком хрупка и могла сломаться от малейшей эмоциональной волны.

Он оказался так приятен и почему-то привычен — этот сладкий сон без сновидений.

* * *

— Я не знаю, что может ее остановить. Она даже слышать не хочет о том, чтобы кто-то из ее детей переезжал из Норы. Когда они с Джинни разругались в пух и прах, та ушла к тебе на площадь Гриммо, и с тех пор мама так часто плакала. Потом уже пришли к общему решению по поводу этого дома от Министерства, — Рон немного помолчал. — Заявление Джорджа вообще чуть не свело ее с ума. Серьезно, папа уже не знает, на каком языке ей объяснять, что от новых комнат Нора просто развалится пополам.

— Черт, миссис Уизли, наверное, злится на меня из-за Джинни, — испугался Гарри.

Рон хохотнул.

— Совсем немного.

Я лежала с закрытыми глазами и с удовольствием вслушивалась в тихие родные голоса. Проснувшись буквально пару минут назад, я поняла, что все в порядке. Вот так, просто. Когда они рядом, все хорошо.

Мне захотелось посмотреть на них, и я совсем чуть-чуть, надеясь остаться незамеченной, приподняла веки.

— У нашей подруги ни стыда ни совести, — произнес Гарри, и я затаила дыхание. — Мы тут ее сторожим, себя не жалея, а она, даже очнувшись, притворяется, что спит.

Я не смогла сдержать улыбки и смущенно взглянула на них из-под ресниц.

— Привет, ребята.

Они просто смотрели на меня, такие радостные, что в который раз защипало в глазах. А потом обнимали до боли крепко и полушутливо ругали за эти выходки со второй комой.

— Я бы засудил ее, Гермиона, — говорил затем Гарри серьезно. — Пробудь ты еще хоть пару дней без сознания, я бы посадил эту Дэймон в Азкабан.

— Хотела бы я посмотреть, каков будет состав преступления, — отвечала я, пока Рон грел мои руки в своих. — Все хорошо, Гарри. По крайней мере, должно быть, и мы все сделали правильно.

Расспросы о моем состоянии я пресекла на корню. При первом же упоминании об Астории последний сон-видение тут же пронесся перед глазами, даже шуршание игрового шарика на секунду забрался в уши. Но я остановила это.

— Я, наверное, пойду, — сказал Гарри спустя почти час, замечая, что Рон сидит рядом со мной, все время старается лишний раз улыбнуться и прикоснуться. — Зайду позже, хорошо? Да и Джинни сегодня обязательно заглянет. Вообще, думаю, тебя скоро выпишут.

Я кивнула ему.

— Гермиона… можно я приду вечером? — спросил Рон, вставая.

Гарри удивленно на него взглянул, но ничего не сказал.

— Конечно, — ответила я.

Там, за дверью, Гарри, наверное, выпытывал у Рона, почему тот не остался. Но я была как никогда ему благодарна. Эти паузы, вкрапления одиночества во вроде бы привычную, но все равно немного чужую жизнь оказались бесконечно ценны. И Рон стал одним из немногих, кто это почувствовал.

* * *

— Мисс Грейнджер, почему это мы разгуливаем?

Я обернулась на притворно грозный голос Купера, торопливо шагающего по коридору.

— Может, вам чем-нибудь помочь? Не могу сидеть без дела, — пожаловалась я.

Он рассмеялся и покачал головой. Остановился у стола дежурной колдомедсестры, делая какие-то пометки на длинном пергаменте.

— Что за человек! — сказал целитель этой суровой женщине в больших квадратных очках. — Только ночью очнулась, а уже сейчас требует какого-нибудь дела.

Колдомедсестра расхохоталась вдруг густым басом и забрала у Купера пергамент. Он, все еще улыбаясь, подошел ко мне и приобнял за плечи, увлекая дальше по коридору.

— Ну пойдемте, будете помогать.

Закопаться в мелких делах было крайне полезно. Я чистила разные пробирки, разносила по палатам обеды, и в какой-то момент мне даже захотелось запеть вполголоса простенькую детскую песню. Почти все соседи по этажу встречали меня радостно и торопились рассказать, что же с ними произошло, превращая эти истории в какие-то забавные приключения.

Только мальчик лет семи, худенький, светлый, и средних лет женщина были без сознания. И еще один, лысый морщинистый старик, которому Купер попросил занести темно-красное зелье, встретил меня молчанием.

Под его внимательным полунасмешливым взглядом мне стало так жутко, что я снова поспешила еле слышно завести детскую песню, лишь бы избавиться от бегущих по спине мурашек.

— Она просила передать вам привет.

У меня дрогнули руки, и флакончик чудом не разбился. Я посмотрела на старика, но быстро отвернулась, не в силах выдержать странной издевки в маленьких глазах.

— О ком вы? — хрипло спросила я.

— Она сказала, что вы сами все поймете, — почти извиняясь, сквозь сальную ухмылку ответил волшебник.

Я вылетела оттуда. С трудом сдерживала себя, чтобы не сорваться на бег, быстрым шагом рассекая белый коридор. Неслась, приложив ледяную руку к горячему лбу, пока не врезалась в Джинни.

— Куда это ты? — поинтересовалась она удивленно.

Я только схватила ее за руку и затащила в свою палату, чтобы срочно поговорить о чем-нибудь отвлеченном.

* * *

Вечером, с целым пакетом сладостей, вернулся Рон. Поначалу он неловко уселся на стул и старательно придумывал вопросы, но я не могла вынести это долго.

Я похлопала по кровати рядом с собой, и он подсел, как-то осторожно дыша, словно боялся спугнуть.

— Как Джордж?

— Он… скоро женится.

— Правда?

Рон поднял глаза, аккуратно заправил мне за ухо выбившуюся прядь. Это показалось таким замечательным. Я почувствовала благодарность к Рону — за то, что он был здесь, все еще так трепетно относился ко мне после всего произошедшего между нами. Я глубоко вздохнула и опустила голову ему на плечо.

— Да, он сделал Анджелине предложение, и она согласилась. Я спросил, как у него это вышло — неужели подсунул ей печенье абсолютного опьянения собственного производства? Его это так возмутило, что через неделю — я уже забыл про эту шутку — на завтрак мне попалось овсяное печенье с чем-то… с чистым спиртом, наверное! Когда я откусил, меня чуть не стошнило. А Джордж как расхохочется и говорит: «Выйдешь за меня, Ронни?»

И здорово, легко было смеяться над рассказами Рона. Уютно сидеть в его руках, есть по долькам фрукты, ловить на себе его взгляды, заботливые и восхищенные, чувствовать вдруг мимолетный, нежный поцелуй в лоб.

За окном темнело, а в душу пробирался сквозь туман яркий солнечный лучик. Возможно, у меня еще были шансы. Может быть, оставалась надежда на нечто хорошее.

И передай Астория хоть сотню приветов, она не доберется до меня больше.

Рон уснул на соседней кровати под мою лекцию о не самых удачных реформах в больнице Святого Мунго. Когда я попросила подать стакан воды, он отреагировал только негромким сопением.

Я вздохнула, поднялась с тихо скрипящей кровати и отправилась чистить зубы. Несмотря на относительную бодрость, попытаться вовремя уснуть, пожалуй, все же стоило. Режим мог сослужить мне неплохую службу.

Шагая по слабо освещенному коридору, я невольно косилась на мутные стекла дверей соседних палат.

Здесь даже некоторые особенно разговорчивые оптимисты на самом деле могли умереть с минуты на минуту, но это было как-то не принято обсуждать. А пока — они жили, делали вид, что их вполне устаивает больничная койка, играли в завсегдатаев и новичков. Болезненно замолкал этаж, когда кто-то уходил — неважно, к какой из этих двух «команд» тот принадлежал.

Я вспоминала свой прошлый, более долгий визит и лишь сейчас осознавала, в каком мире жила те дни. Где порой не знаешь, какое заклятие попало в соседа. Не уверен, как тот может умереть. В любую минуту может — только это осознание сидит глубоко в мозгу. И невозможно быть готовым.

Сердце Астории могло остановиться во мне сразу после пересадки, на следующий день, через две недели или месяц. Я жила, не обращая внимания на этот факт, а теперь, после второй комы, не могла смириться с мыслью, что жива.

— Сейчас его нет. Он заходил сегодня, но уже ушел.

Я нахмурилась, оборачиваясь в сторону дежурной колдомедсестры: кто пожаловал в последние приемные минуты в не самое популярное отделение, да еще и разыскивает странного исчезнувшего товарища?

Слабое предчувствие предупреждало не делать этого столь резко, но с непривычки я к нему не прислушалась. И теперь застыла, не в силах пошевелиться.

У белого стола дежурной колдомедсестры, отрицательно качающей головой, стоял Малфой.

— Дайте я оставлю записку.

Его голос отрезвил меня. Быстрым шагом я скрылась за поворотом, плотно закрыла за собой дверь женского туалета.

Мерлин, почему? Почему даже в этот прекрасный день надежды, день, когда я начала становиться прежней Гермионой, успели залезть разом и Астория, и Малфой? Неужели они не могли просто исчезнуть?

Прислонившись спиной к стене, я отчаянно пыталась успокоиться. Сумасшедшая дрожь охватила меня с головы до пят, в горле пересохло.

Хватит. Драко искал не меня.

Но, черт, почему сегодня, почему здесь?

И я, может быть, отнеслась бы к его визиту проще, не почувствуй я такого страха перед Малфоем — словно совершила ужасное преступление. И свежие воспоминания закружили меня в своем водовороте, потому что, к несчастью, я вовсе не потеряла память.

Руки Малфоя, пальцы, тянущиеся к пергаментному листку, в мыслях угрожающе приближались ко мне, и их невозможно было оттолкнуть.

— Прости, я уснул, — пробормотал Рон, когда я вернулась.

— Ничего, — ответила я с трудом. — Я тоже собираюсь спать.

Я прислушивалась к тому, что происходило снаружи, хотя прекрасно понимала — Малфоя там уже не было. В этот момент отчетливо ощущалась необходимость определиться, что я чувствовала теперь — но только необходимость; сами же мысли убегали и пригибались в удачных попытках остаться непойманными и не сложенными в стопки.

Не знаю, удалось ли мне в итоге уснуть. Все как-то сразу заболело и заныло. Отсутствие Малфоя на этом свете как наивная мечта была только что растоптана и разорвана, словно неудачный эскиз начинающего художника.

Малфой оставался проблемой. Он оказался осложнением, осадком от долгих разговоров с Асторией, странной жизни, чудовищной боли.

Я не имела ни малейшего понятия, что с этим делать.

* * *

— Малфой искал тебя, Гарри?

Его улыбка исчезла почти мгновенно. На лбу залегли морщинки, и из рук укатился вдруг огромный апельсин.

— Да, Драко приходил ко мне, — отозвался Гарри.

Он не стал задавать никаких вопросов. Апельсин был пойман и уложен на тумбочку, там же поместились две бутылки воды и красиво упакованное пирожное.

— Что-то серьезное?

Гарри немного помолчал, посмотрел на меня и бросил:

— Назначена дата суда. Нужны свидетели на сторону Малфоя и... за мной вроде как должок.

— Он теперь бегает за тобой и выпрашивает себе защитников?

Я приподняла бровь и сделала вид, что сосредоточенно изучала этикетку на бутылке.

Рано утром я разговорила Рона, и он поделился парочкой подробностей о моем воскрешении. Кровь из ладони тогда текла не потому, что того захотела хозяйка сна, конечно. И не только моя рука была разрезана ножом Дэймон, нужен был еще один, конкретный человек. Гарри пришлось искать Малфоя и молить его о помощи, потому что без этой чертовой смеси грязи и кристальной чистоты я бы отбыла в мир иной. Тридцать минут сна вышли для Гарри четырьмя часами страха и унижения. Он порядком поседел, сказал Рон.

Так что у нас перед Драко был должок — это уж наверняка. Стоило надеяться, Малфой просто привык, что ему возвращают долги, а не положение его стало столь плачевно, что понадобилось в который раз обращаться к Гарри за помощью. Волноваться за Малфоя вообще было не моей прерогативой, если уж на то пошло.

— Гермиона, ты была бы ценным свидетелем, — сказал вдруг Гарри.

Я замерла.

— Все-таки Малфой жил с тобой, — продолжил он и сел на соседнюю кровать напротив меня.

Было бы куда легче оборвать все связи, вычерпать из собственной головы все мысли о Драко Малфое. Забыть эти месяцы и как бы предпринимать попытки чисто физического восстановления после комы. Это могло бы быть длинным и тяжким сном. Скажем, Малфой совершенно случайно забрел в него и никогда об этом не узнает.

Но в реальности все было куда сложнее. Малфой знал, в некотором смысле, даже чуть больше меня.

— Мне нужно подумать, — ответила я наконец.

Гарри кивнул и встал, опираясь ладонями о колени.

— Заседание послезавтра.

В этой палате время летело с сумасшедшей скоростью. Полтора дня для принятия решения было определенно недостаточно.

— Ты сам пойдешь?

— Наша команда дежурит на суде. Я оставлю свои показания в письменном виде.

— Гарри, — позвала я, и он, стоящий у окна, обернулся, — ты бы стал его защищать, если бы не... не все это?

Гарри задумался, глядя в сторону.

— Скорее всего, мне было бы не до Малфоя.

— Послушай, разве не у него самого должок перед нами? После всего, что мы для него делали, чтобы он не попался аврорам под горячие руки?

У меня быстро билось сердце, и я предпочла обвинить в этом чувство раздражения — на самом деле я ощущала нечто неприятное от того, что Гарри приходилось расплачиваться перед Малфоем за меня.

— Я не знаю, Гермиона, — устало протянул Гарри. — Я много думал... Мы так и не разобрались, кем являлась та Астория на самом деле. Может, если бы не она, ты бы не оказалась в Малфой-мэноре, а Драко бы не очутился в твоем доме. Возможно, делать все это тебя заставила Астория. И может, не будь ее, все сложилось бы несколько лучше и для Малфоя тоже. — Гарри снял очки и прошелся ладонью по лицу. — Черт его знает, Гермиона. Я сейчас не понимаю, кто кому должен.

Да, он был прав. Я думала о том же, и это представлялось чем-то страшным: почти год не принадлежать самой себе. Делать все только потому, что этого захотело привидение. Страшно, что все это случилось со мной, и теперь нужно было хоть как-то отреагировать.

— Он что-то чувствует к тебе, да?

За дверью послышались шаги, и я уделила этому излишнее внимание.

— Целитель должен заглянуть, — оправдалась я, но Гарри никак не отреагировал, он ждал ответа. Первое, что пришло в голову — высказать самое безопасное объяснение: — Возможно, к Астории... не ко мне.

Идея была не слишком правдоподобной. Гарри кивнул, но, конечно, не поверил.

— Гарри, мы...

Слова застряли в горле. Как со мной могло произойти такое? Почему все это время я была с Малфоем на такой опасной близости тел и душ, как будто это могло мне помочь?

— Я понял, — сказал Гарри, когда пауза затянулась.

Потом в палате появился Купер, они с Гарри перебросились парой фраз, и продолжения разговора о нас с Драко не последовало.

* * *

— Гермиона?

Я чуть не выронила зелье, которое предназначалось для волшебника из соседней палаты, за что была удостоена гневного взгляда дежурной колдомедсестры. Я бы предпочла выслушать ее ругань, но Купер, как назло, попросил быть со мной помягче, и колдомедсестра молчала, продлевая этот неловкий момент, пока я не реагировала на зов Вайнела.

Он ослепительно и чуть смущенно улыбался.

— Привет, — сказал Курт, когда я все-таки обернулась.

— Привет, — ответила я, одновременно в панике соображая.

Сейчас я знакомилась заново со всеми, кого повстречала после пересадки сердца. И Вайнел оказался очень, очень красивым.

«Черт, упустила», — почти истерически шутила я мысленно.

Колдомедсестра за моей спиной откашлялась, намекая, что я сама напросилась на беспрерывную полезную деятельность, а сейчас немного подводила ее.

— Миссис Ло, вы позволите?.. — неловко обратилась я.

Она с недовольным видом забрала у меня зелье.

— Мы можем зайти в мою палату, если…

— У меня есть двадцать минут, так что да, пожалуй.

За надежной белой дверью я усадила Вайнела на соседнюю кровать. Он сказал, что слышал о моем выздоровлении, и я неуверенно проронила, что нечто вроде побочных эффектов преследовало меня до сих пор.

То, как внимательно Курт слушал, меня немного смущало. Я словно в первый раз говорила с этим человеком, а уже находила такую искреннюю заинтересованность и даже обеспокоенность в его глазах.

— Как твоя командировка? — спросила я после некоторой паузы, когда отыскала в завалах своей памяти тему для обсуждения.

— Хорошо, — поторопился кивнуть Вайнел. — Я был в Греции, там проводят исследования по волшебной психотерапии, и меня приглашали на форум.

— О, прекрасно, — рассмеялась я. — Поможешь мне, если что-то пойдет не так.

Но заметив, что Курт не смеялся в ответ, а только едва улыбался, я подумала, что, может, это была не самая удачная шутка.

— Гермиона, послушай… — произнес вдруг Вайнел, и мое шестое чувство как-то настороженно ойкнуло. — Мне очень жаль, что я оставил тебя в такой неподходящий момент.

— О, да брось, — вполне искренне отмахнулась я. А потом вздохнула, решилась сесть ближе и серьезно добавила: — Ты ни в чем не виноват. Совсем. И я не в обиде.

Лицо Курта посветлело, когда я впервые за последние несколько минут прямо посмотрела в глаза. Я пыталась вспомнить все, что было между нами, и это удавалось не так-то легко. Он всегда был вежлив, а раздражение, которое я приступами испытывала к Вайнелу, теперь отчетливо отдавало синтетичностью. Пока мы были вместе, Курт пытался помочь, но что он поистине испытывал ко мне, все еще оставалось скрытым за густым туманом. И да, он хорошо целовался. Не так, как Малфой, но…

Стоп.

— Курт, можно вопрос?

— Конечно, — удивился Вайнел.

Я облизнула губы в сосредоточенной попытке подобрать слова.

— Ты не мог бы… Не мог бы рассказать мне, что за письмо ты получил от Драко Малфоя и что на него ответил?

Курт помолчал. Он нахмурился, закинул ногу на ногу и только после этого вернул мне свой взгляд.

— Мистер Малфой был довольно… требовательным. Он сказал, что твой сосед, и потребовал предоставить историю болезни или что-нибудь в этом роде. Он совсем размыто пояснил причины своего любопытства, но в конце добавил, что ты пыталась его убить, и потому у него как ни у кого другого было право знать правду.

Я оперлась лбом на руки и терпеливо спросила:

— Что ты ответил?

— Рассказал все, что знал.

Это меня слегка покоробило. Я не разозлилась на целителя, но нечто неприятное пробралось внутрь меня, как червячок, проедающий яблоко.

— Мне не стоило? — произнес Вайнел с осторожностью.

Я попыталась изобразить вежливую улыбку.

— Не знаю, может, целительская тайна оградила бы меня от некоторых неприятностей.

— После этого ты попала в больницу, и сейчас налицо улучшения. Иногда надо просить помощи у окружающих.

Я уже стояла у окна и от этого наивного замечания невольно обернулась. Курт многое знал, но еще о куче всего даже не подозревал. И я могла бы обвинить его в угрозе собственной смерти из-за разболтанной тайны, но не могла. Просто не поворачивался язык, потому что, возможно, если бы не уход Малфоя, не адская боль и вторая кома, я бы действительно до сих пор жила в чужом доме и стремилась договориться с Асторией о мирном сосуществовании. Сейчас ясно осознавалось, что любые договоры были безнадежны и куда более опасны, чем все случившееся в итоге.

— Я боюсь, ты опоздаешь.

Вайнел ощущал холод, исходящий от меня, и я видела, как он жалел об этом.

— Да, пора, — сказал Курт, взглянув на часы.

Он немного помялся, затем преодолел расстояние, разделявшее нас, и отчетливо произнес:

— Я желаю, чтобы у тебя все было хорошо. Чтобы ты справилась и поборола наконец все эти приставучие побочные эффекты.

После этого Вайнел ушел, а я стояла как вкопанная у окна, снова и снова прокручивая его слова, застрявшие в голове.

Приставучие побочные эффекты были явно чем-то большим. Шрам на ладони все еще побаливал.

* * *

Меня дергает в сторону, из горла вылетает крик, и паника катится по всему телу. Страх концентрируется в кончиках пальцев, и я твержу: «Гермиона, Гермиона…» — чтобы в этом полуживом состоянии не забыть собственное имя.

Что-то хрипит, но спустя тягучие секунды я понимаю, что всего лишь слышу свое дыхание.

Это почти приобретенный инстинкт — когда чувствуешь, что на грани, ищи Асторию. Но ее не оказывается поблизости, нет здесь чашек и блюдец, стульев, зеркал, белизны палаты, игрового колеса…

Методично подогнув колени, я приземляюсь на черный лакированный пол, опускаю на него голову и обнимаю себя руками. Становится страшно просто от того факта, что я вернулась.

Я ничего не собираюсь делать. Просто сходить с ума от того, как разум, который больше никогда не придет в норму, будет окунать меня в новые комнаты снова и снова, похоже, с одним только изменением — без Гринграсс. Она навсегда ушла, так что можно было ей даже позавидовать. Так же окончательно освободиться становится розовой мечтой, вытащить из себя сердце голыми руками превращается в четкую цель. И я подумываю приступить к исполнению этих планов однажды темным вечером, чуть оставят меня в палате все целители, колдомедсестры, милый уютный Рон, вечно закопанный в заботах Гарри, смелая, улыбчивая Джинни.

— Грейнджер, поднимайся.

С невероятным удивлением я осознаю, что впадаю в дрему, а настойчивый голос возвращает к искусственной реальности.

— Мне кажется, не будет ничего хорошего, если ты заснешь внутри сна.

Я смотрю на Малфоя и не могу поверить глазам. По правде говоря, я не доверяю им уже давно, но сейчас мне не остается ничего другого, кроме как, вытаращившись и оторвав голову от гладкого пола, разглядывать Драко, пребывающего в едва скрываемой панике.

— Ответишь, какого дементора я здесь делаю?

Я выдерживаю его требовательный и взволнованный взгляд только потому, что не могу пошевелиться.

— Драко… — шепчу я и терплю крупную дрожь.

— Так, ладно, — тараторит Малфой, ищет, куда присесть, но в итоге взмахивает рукой и тоже садится на пол. — Мне это всего лишь снится. С ума сойти, сто лет сны не видел…

Он тяжело дышит, сжимает голову двумя руками. Глаза закрыты, на бледной коже напряженного предплечья выделяется серо-черная метка. Я чувствую его запах, и хочется втянуть этот воздух носом изо всех сил, обжечь легкие, чтобы было больно до помутнения и так не прозрачного рассудка.

— Нет, тебе не совсем снится.

Малфой резко поднимает голову и что-то хочет сказать, пока я усаживаюсь поудобнее, но слова никак не срываются с обветренных губ.

Я могла бы истерически смеяться, пока не потеряла бы силы и стерла в кровь голосовые связки, если бы не понимала, что Малфой не забудет этот сон, как все остальные, которые на самом деле часто видел, но терял в бездонной яме памяти. Этот останется с ним навсегда, как все мои видения с Асторией.

— Грейнджер, это правда ты?

Я киваю, но Драко с трудом верится.

— Не говори, что ты затянула меня сюда.

Я послушно молчу, но это похоже на правду.

В распоряжении у Дэймон была наша кровь и мы сами. Она, быть может, все перепутала, и освободила Асторию, запирая нас Малфоем к дракловой матери в сумасшествии до конца веков?

— У тебя скоро суд?

Мой вопрос, заданный со всей серьезностью, рушит надежды Драко, и он вглядывается в мое лицо все внимательнее, и прекращает увлеченно щипать себя за тонкую кожу рук.

— Да, — роняет он. Голос отражается тихим эхом.

На ватных ногах я подхожу, и кажется даже, что я слышу его бьющееся о ребра сердце. Сажусь ближе, Малфой дергается, но не отодвигается.

— Я приду.

Драко качает головой и прижимает ладони к лицу, но через некоторое время в молчаливом отчаянии я различаю глухое:

— Если я снова увижу тебя во сне, я сойду с ума. Если ты это ты, если говоришь правду и будешь на моем суде…

* * *

Я проснулась и торопливо выхватила из-под себя спутанное одеяло, чтобы сжать его зубами и не поднять весь этаж с кроватей своим диким, пожирающим тишину криком.

Малфою не удалось договорить. Или его, или меня что-то разбудило.

У Астории, оказывается, знала она то или нет, была капля жалости. Она отпускала меня резко, нещадно, но отпускала, а сейчас я сидела на кровати в холодном поту, и ничего из того, что я чувствовала, не проходило, потому что меня… «вылечили».

До самого рассвета я мяла простыни и притворилась спящей только к приходу Купера: чтобы ничто не сдало меня, кроме синих мешков под глазами и непослушных, онемевших в кулаках пальцев.

Его судили не в Министерстве. В какой-то кривой пристройке к Азкабану, наскоро сколоченной еще для первых пойманных после войны Пожирателей. Комната была очень схожа с той старой, уже восстановленной, но почему-то не использованной сейчас для Малфоя.

Я медлила, заглядывая в двери зала суда до того момента, пока на скамейке свидетелей не осталось пустым только мое место, и стояла потом еще пару минут. Перси Уизли появился прямо передо мной и безучастно предупредил:

— Скоро начало.

Свидетелей защиты оказалось не слишком много. Там сидела Нарцисса, какой-то незнакомый мне седой волшебник и Блейз Забини.

Я неторопливо шла через гудящий зал. Блейз сначала скользнул по мне взглядом, а потом, словно догадавшись о чем-то, заинтересованно уставился. Я поспешила занять свое место, чтобы лишить Забини удобства бесстыдно меня разглядывать.

Заседание началось как-то скомканно. Зачитали обвинение, вызвали пятнадцатилетнюю девчонку, которая утверждала, будто Драко Малфой разбрасывался Авадами в битве за Хогвартс. Затем прочли показания Гарри, дали высказаться седому волшебнику — дальнему родственнику Люциуса, и в центре появился Забини.

По моим ощущениям, он говорил правду и вроде бы ничего не приукрашивал. Когда Блейз пересказывал каминные разговоры с Драко, он как бы между прочим упомянул о загадочной соседке друга, едва заметно для остальных наблюдателей покосившись на меня.

— Мисс Гермиона Джин Грейнджер, — раздался наконец гулкий призыв.

Я пошла и тут же чуть не споткнулась. Заставила себя на пару секунд остановиться и только потом продолжила путь.

— Темная метка — еще не достаточная причина для того, чтобы быть заточенным в Азкабане.

Казалось, что дрожь в голосе сдает меня с головой. Я не та, кто должен был защищать Малфоя. Последний человек на Земле, который смог бы сделать это.

Я подняла глаза. Ожидала, что надо мной посмеются или махнут на такого жалкого свидетеля рукой. Но Визенгамот молчал в ожидании дальнейших слов; большинство присяжных опустили головы, записывая что-то, но всем своим видом не выражая каких-либо стремлений — ни посадить подсудимого за решетку, ни яростно его защищать.

Волшебный мир устал перечислять на очередном заседании имена погибших. Уже не дымило здесь, не пахло жаждой мести в четырех стенах с железным «троном» в самом центре. Никто не хотел вспоминать, прокручивать произошедшее снова и снова, потому что только и делал это все нелегкие полгода.

— И наказание невиновного есть преступление.

Я повернула голову, разыскивая опору, поддержку. Руки, вцепившиеся в кафедру, дрожали, в горле пересохло. Гарри смотрел прямо перед собой, но сосредоточенно слушал: это было видно по сдвинутым к переносице бровям. Стоял к тому же во главе отряда, а на груди поблескивал в неверном свете свечей значок Старшего аврора.

«Почему он мне не сказал? Мерлин, так горжусь!»

— Прошу вас выслушать мои показания в защиту Драко Люциуса Малфоя, — говорила я через силу, собирая слова, как мозаику.

И за все это время ни разу не взглянула на Драко. Не позволяла себе сделать это и пока перечисляла оправдания, делилась с присяжными рассказами о войне и о той жизни, в которой были только я, Малфой, залезшие в дом с головой, и нечастые гости, которые, впрочем, стабильно оказывались чем-то между второстепенными героями и декорациями.

Я говорила еще несколько минут, потом замолкла, окончив речь. Из звуков здесь остался только тихий скрип перьев, и некоторое время совершенно ничего не происходило. Эта минута стала для меня роковой. Я позволила себя найти взглядом Малфоя.

Секунда, две, три... настырно уставившийся на министра, Драко наконец повернул голову, и я потерялась. Потерялась в реальности, запуталась, было ли правдой то, что я только что твердила присяжным, а эти глаза смотрели на меня...

В них было слишком много, чересчур густое облако чувств заполнило, обволокло. Я не могла дышать и двигаться, пыталась найти хоть что-то в этой серой радужке, но не могла. Ни вопроса, ни обвинения, ни прощения.

Так много и... ничего, что бы помогло мне сейчас вдохнуть.

— Спасибо, мисс Грейнджер, — обрушилось на меня. — Мы учтем ваши показания.

Я с трудом разжала пальцы и спустилась. Гарри обеспокоенно смотрел на меня, но я прошла мимо и села на место, ощущая на себе, кроме дружеского, холодный, острый взгляд Драко, от которого щипало в глазах.

— Суд изучит все доказательства, представленные обеими сторонами. В соответствии с пунктом номер четыре «Порядка принятия судебных решений в отношении Пожирателей смерти, обладателей Черной метки», Визенгамот объявит о виновности или невиновности Драко Люциуса Малфоя 13 декабря, через неделю. Присутствие обвиняемого, а также представителей официальных сторон обязательно.

Удар молотка — и присяжные быстро собрали пергаменты, оправили мантии и по одному стали исчезать из зала суда. Пока мои ногти впивались в ладони все глубже, помещение постепенно пустело.

— Гермиона? — позвал меня Гарри.

— Иди.

Он помедлил. Покосился на свою команду, ожидающую приказа, а потом туда, в сторону Малфоя, а я так и сидела с чуть опущенной головой, сосредоточенно изучая длинную царапину на паркете.

— Встретимся внизу через полчаса, — наконец сказал Гарри.

Ушел и он, вместе с остальными аврорами.

Я осмелилась оглядеться. Тощий адвокат наклонился к Малфою, сидящему с болезненно прямой осанкой, и что-то быстро заговорил. У Драко были закрыты глаза, и когда собеседник закончил, он только кивнул.

Адвокат тоже покинул зал — торопливым, несколько нервным шагом. Малфой встал. Не давая себе шанса подумать, не имея такой возможности, я вскочила со своего места. Но рядом с Драко появилась Нарцисса.

Идеальные блестящие светлые волосы и дорогая иссиня-черная мантия не могли скрыть в этой женщине простую мать. И даже прямой, смелый взгляд мгновенно сменился обеспокоенным и нежным, стоило Нарциссе перевести его на Драко. Она положила на плечо сына чуть дрожащую руку и прислонилась лбом к его лбу. Они стояли так несколько долгих секунд, дыша в едином ритме, и мне ничего не оставалось, кроме как ждать. Потом наступил момент, когда Нарцисса повернулась ко мне и, задумавшись, улыбнулась.

У меня чуть не выпрыгнуло сердце.

Как я ни старалась, ответить миссис Малфой тем же не получалось. Драко что-то сказал ей. Нарцисса провела тонкими пальцами по его щеке, кивнула, приподняла полы длинной мантии и принялась спускаться по лестнице к выходу из зала суда.

— Драко.

Это прозвучало так жалко, так тихо, но он услышал. Шаг, еще один — Малфой спускался к дальней двери.

Я сосредоточилась на собственных ногах, которые грозили вот-вот запутаться в себе самих. Драко шел так быстро, что у выхода я практически бежала, чтобы догнать его. Каблуки туфель оглушающе стучали, билось как сумасшедшее сердце.

Он резко завернул в слабо освещенный коридор. Я опять ускорилась, опасаясь перепутать поворот, один из многочисленных, но увидела вдруг чуть приоткрытую дверь, ведущую на что-то вроде балкона. А там — высокий, безобразный железный забор, внизу — гневное море и множество грязных серых камней повсюду.

— Драко…

Он стоял, выжидающе глядя на меня, убрав напряженные руки в карманы брюк. Море возмущалось, и казалось, нужно кричать, чтобы оно не заглушило тебя.

Я видела Малфоя уже второй раз за новую жизнь, и теперь мне сильнее захотелось подойти ближе. Прикоснуться к нему, почувствовать тепло, услышать что-нибудь саркастичное — что-нибудь, кроме шума черного моря. Ощущение собственной жажды, нужды в нем залило горячей лавой сознание.

Ничего из того, что происходило между нами, не останется сном. Это было. С ним и со мной — не с Асторией. От того, что случилось, я не могла убежать и скрыться, это засело в клеточках моего тела, пропитало воздух между мной и Драко.

— Я удивлен, что ты здесь.

Его голос был хриплым и глубоким.

— Почему?

Он промолчал. Направился к железному ограждению.

— Пожалуйста, давай поговорим, — неуверенно попыталась я.

— Слышал, ты пришла в себя.

Слова произносились Драко медленно и размашисто, будто у него все было в порядке.

— Я должна сказать тебе, Драко… Это очень важно.

Что я собиралась сообщить? Практически не слышала себя — просто пыталась выпить это чувство, когда можно смотреть на Малфоя, находясь в паре футов от него. Надо было произносить что-то вразброс в попытке не дать Драко уйти.

— Мне кажется, я уже все знаю. Поттер подкинул мне парочку подробностей, когда, знаешь ли, требовал разрезать ладонь.

— Спасибо.

Малфой усмехнулся и отвернулся, всматриваясь в пену беспорядочных черных волн, и я воспользовалась этим, чтобы подойти ближе. По лицу хлестнул ледяной ветер, на несколько мгновений я задохнулась воздухом и словами, застрявшими в горле.

— Пожалуйста… выслушай меня.

Драко приподнял бровь.

— Я слушаю.

— Я…

Эти месяцы, какие они для Малфоя? Страшное воспоминание, ужасное прошлое, от которого он хотел убежать, сверкая пятками? Или нечто темное, но затягивающее в себя с обжигающей настойчивостью, потому что, возможно, в жизни не было моментов ужаснее и прекраснее, чем те… То же, что для меня?

— Я думаю… Думаю, должна признаться, что сейчас я чувствую к тебе то же, что тогда. Сейчас, без Астории. Если, конечно, это для тебя важно.

— А для тебя это важно?

Тон был такой, словно Малфой пытался ударить меня словами; я не могла увернуться.

— Да, Драко. Мне сейчас трудно. Но я признаюсь тебе.

Торопиться уже не имело смысла, так что в нашем разговоре напряженных пауз было гораздо больше, чем слов.

— И что, как думаешь, ты чувствуешь ко мне?

У Малфоя, кажется, были аргументы в рукаве, раз он пошел в атаку.

— Я хочу быть рядом.

Не думать и не сочинять, а говорить о том, что внутри, — это оказалось не так легко и даже чуть болезненнее, чем представлялось раньше. Особенно тяжко было ждать, пока он хоть как-то отреагирует.

Серые глаза заполнили все пространство вокруг. Малфой оказался в такой опасной близости — от его запаха кружилась голова. Я закрыла глаза, готовая броситься в собственное беспощадное море, утонуть там, просто сдавшись Малфою сейчас.

Но он стоял не двигаясь.

— И где же хваленая рассудительность, мисс Грейнджер?

Его шепот коснулся моей щеки. Я уцепилась за забор, прилагая все усилия, чтобы устоять на ногах.

— Что?

— Ты вела себя так, будто сошла с ума. Я не преувеличиваю. Говорю серьезно. Как бы сформулировать: на тебя влияла Астория? Тобой руководило чужое сердце? Или твоя психика просто не выдержала всех этих происшествий?

Он задыхался. Но переждав, сделав глубокий вдох, все-таки добавил с нажимом:

— Ты ведь понимаешь, что от этого не избавиться за одну ночь и даже за три дня комы?

— Да, — произнесла я.

Я догадывалась, к чему он ведет, но гораздо более значительным в эту секунду показалось то, что Малфой знал подробности о коме, и я была почти уверена, что он спрашивал Гарри.

— Как я должен реагировать на все это, если знаю, что здесь нет ничего настоящего?

Драко смотрел на меня выжидающе, но получить ответ уже не надеялся.

Это было слишком правдоподобно, чтобы спорить, но не укладывалось в голове. Просто не совпадало с тем, что я испытывала сейчас, эти мысли выталкивались, как нечто инородное.

— Ты ничего ко мне не чувствуешь. И снова лжешь, сама того не понимая. Я так устал от тебя, Грейнджер…

Напряжение в его руках, в теле сменилось слабостью впавшего в отчаяние.

— Драко, — произнесла я его имя снова, как заклинание. — Нельзя оправдать все сумасшествием.

Почти неосознанно я потянулась к Малфою, сжала его руку изо всех сил и поднесла к тому месту, где билось мое сердце.

— Оно теперь мое. Я отвоевала его. Твое бьется так же, Драко? Так же, когда ты стоишь рядом со мной?

Он опустил взгляд на мою вторую руку, которая смяла его мантию у сердца.

И тогда всё вышло из-под контроля. Он сжал мой подбородок, заставляя приблизиться еще. От его пальцев должны были остаться синяки. Тяжелое дыхание Драко заглушало шум черного моря. Заколка, которая и так еле держалась на моих волосах, проскользнула через дыру железного забора в челюсти морской пены.

— Ты хуже, чем любой Пожиратель, бывавший здесь, — прорычал Драко. — Ты хуже, Грейнджер. Твои пытки куда более изощрённые.

— Нам надо признать эти чувства, Драко, — попросила я дрожащим голосом и слабо уперлась руками в его плечи. Чувствовать Малфоя рядом было совершенно необходимо. — Мы сможем… начать сначала.

Как все звучало неуместно!

Малфой отстранился, и мне показалось, что я вот-вот упаду в волны вслед за своей заколкой, хотя и опиралась на высокое ограждение.

— Уходи.

— Что?

Я вглядывалась в него, а Драко смотрел в сторону и сжимал почти белые пальцы в кулаки. Хотелось, чтобы мне это послышалось. Уходить сейчас значило бы не оставлять нам ни единого шанса.

Но он повторил.

— Я не собираюсь уходить, — сказала я, с усилием делая вдохи и выдохи.

Серые глаза взглянули почти с ненавистью, и мне вдруг самой показалось, что я обязана оставить его в покое.

— Мне не нужно разговаривать с тобой. У меня есть возможность жить дальше, Грейнджер. И я не хочу, чтобы ты была в моей жизни.

Это прозвучало очень даже искренне. И, что уж тут спорить, вполне справедливо.

Считанные секунды, пока Малфой медлил, я думала: неужели у меня не осталось и капли гордости, чтобы просто согласиться с ним сейчас? Разойтись и больше никогда не появляться в жизни друг друга — разве не это звучало как радужное будущее? И я подумала о том, что, вполне возможно, это и правда остаточный эффект, раз я вообще пришла сюда, следовала за Драко, отчаянно желала восстановить в памяти его запах, взгляд и прикосновения.

Но когда Малфой резко развернулся и широкими шагами скрылся за поворотом, все здравые мысли разбились на мелкие острые куски. Сердце пропустило удар. Сам воздух, сама жизнь вдруг показались ненужными.

Это было так больно, что слезы, которые значили действительно крах гордости, просто невозможно было остановить.

* * *

Мне кажется, он не дышит. Пальцы сжимают его запястье, и возникает ощущение, будто они проходят сквозь полупрозрачную кожу. Я и сама, похоже, не дышу — только нездоровый свист выползает откуда-то изнутри.

— Не спи, — звучит это еле разборчиво. — Сам говорил, что ничего хорошего из этого не выйдет.

И вдруг — вдох, выдох.

— Отойди, — бросает Малфой, чуть только разлепляет веки и различает мое лицо перед собой.

Я послушно отползаю. Вокруг нас все та же пустая комната; взгляду не за что зацепиться: ни единой мелочи, ни одной трещины. Руки тянутся к голове — я сжимаю ее, что, безусловно, всего лишь жалкая попытка держаться за реальность.

Смутно припоминаю, как попала сюда снова. Мое тело точно у Поттеров: Гарри нашел меня у забора, что-то кричал. А потом, когда Джинни встретила нас у выхода, многозначительно молчал в ответ на все ее вопросы. Я заснула слишком быстро. Эта легкость пугала.

Драко не встает и не садится, лежит, уставившись вверх, перед собой.

«Что же это такое, Малфой?!» — хочется мне спросить. До истерики смешно, что от решения держаться друг от друга подальше на деле ничего не зависит.

— Ты еще не сошел с ума?

В квадрате белых стен слуху тоже не за что цепляться, тишина закладывает уши, как вата.

— Нет, — после долгого молчания отвечает Драко.

А обещал.

На мне строгая черная мантия с испачканным подолом. Не помню, когда в последнее время задумывалась, что надеть. Суд застал меня врасплох, благо выбор был невелик.

— Надо что-то делать, Грейнджер, — летит в меня, и я оборачиваюсь.

Малфой — трагичная картина в драгоценной рамке. На нем тоже почему-то — мантия, в которой он выслушивал показания свидетелей, а на пальце блестит большой перстень с зеленым камнем.

— Я почти уверена, что тебя не посадят.

— Надо что-то делать, — упрямо повторяет Драко, ошибочно полагая, что я неправильно его поняла.

Я поняла правильно, только что же могу предпринять?

— Ты пойдешь к этой старухе, — добавляет Малфой.

— Ты пойдешь со мной, — отрезаю я.

Конечно, надо повторить визит к Дэймон. Но она со страшной вероятностью может не помочь, и Драко это знает не хуже меня. К тому же мой одиночный визит только вызовет жалость. Если мы пойдем вдвоем, то признаем наконец, что у нас есть общие проблемы; что-то мне подсказывает, это приблизит благополучный исход.

Малфой смотрит на меня, однако я не вижу света в его глазах. И пока ищу там что-нибудь живое, знакомое, успеваю даже забыть, что мы только что обсуждали.

— Да. Завтра, в девять утра, — почти не шевеля губами соглашается Драко.

Это брошено наугад, ибо сейчас мы здесь, во сне, который контролирует нечто непредсказуемое, и черт его знает, сколько уже времени прошло. Но если мы проспим назначенный час — то, похоже, сразу оба.

Мы молчим, и оба задумываемся, что надо будет разобраться, как выбираться из снов. Неужели только выспавшись или будучи разбуженными?

— Малфой, — зову я. — В прошлый раз ты оставался здесь без меня, или нас выкинуло одновременно?

— Одновременно.

Вот как, мы в одной упряжке, рассуждаю я лениво. Два фестрала, связанные кровью.

Мы застываем в молчании и бездействии до того момента, пока сон не разрывается, выпуская через швы настоящую жизнь.

В комнате темно. В доме все спят.

— Привет.

Малфой быстро оглядел меня с головы до ног и кивнул в ответ. Всю дорогу до дома-спички мы молчали.

Миссис Дэймон смотрела на меня так, будто давно ждала и даже была слегка удивлена такому позднему визиту. Ее вялый приглашающий жест, неторопливые шаги — все твердило об одном: «Я ведь не давала никаких гарантий».

— Рассказывайте, — бросила она Малфою.

Я подумала о том, что ведьма сделала довольно странный выбор рассказчика. Судя по тому, как Драко медлил, глядя в мою сторону, он готов был уступить. Но в его мыслях что-то щелкнуло — Малфой резко отвернулся.

— Я засыпаю и оказываюсь рядом с ней, — он намеренно выплюнул это местоимение, как будто без моего имени на устах жилось сколько-нибудь легче. — В маленькой комнате. Только мы вдвоем, и несколько часов кряду у нас ни малейшей возможности исчезнуть долой с глаз друг друга.

Что-то противного грязно-зеленого цвета кипело у Дэймон в маленьком котелке. Она погасила огонь и кивнула.

— Теперь ты.

И я усмехнулась, сама от себя того не ожидая.

— Что-то повеселее? — тут же отреагировала Дэймон.

Надеюсь, в моих глазах она нашла хотя бы часть ответа на свой вопрос.

— Астория не появляется. Кажется, она исчезла. Но что-то мне подсказывает, вы вытащили меня с того света только благодаря непосредственной привязке к мистеру Малфою, и теперь нам до конца жизни терпеть совместные сны.

— Только я здесь делаю предположения, — отразила мою претензию Дэймон. В ее голосе слышалась нескрываемая грубость, однако это не трогало меня. Словно я опять стала равнодушна. Только теперь это больше походило на смирение и адскую усталость, нежели на проклятье призрака.

Драко крутил пальцами волшебную палочку и прислушивался к разговору. Дэймон перевела на него взгляд. Малфой сейчас же резко вздрогнул и скривился, как от боли.

Я принялась наблюдать — с мыслью, что, быть может, сегодня ведьма ограничится Драко и мне не придется терпеть ее изощренную легилименцию. Спустя несколько минут Дэймон занялась разливанием грязно-зеленого зелья по склянкам, а Малфой, уцепившись за угол стола, пытался прийти в себя.

— Интересно… — протянула тем временем женщина. — Что ж… давайте поэкспериментируем.

Я рассмеялась, когда поняла, что значили ее слова. Дэймон не знала, что делать. Никто не знал.

— Не боитесь? — съязвила ведьма.

Я ответила, что сложно представить что-то хуже уже случившегося. Драко согласно промолчал.

Дэймон взмахнула палочкой, не предупреждая, и я вскрикнула: на подушечке моего большого пальца появился глубокий порез.

— Мерлин мой, неужели нельзя без кровопотерь?!

Мое возмущение проигнорировали, только Малфой стал чуть более взволнованным. Дэймон поднесла мне прозрачную чашку, чтобы я отправила туда три капли крови, а потом вежливым жестом попросила руку Драко и проделала то же самое, но аккуратнее.

— У нас тут сексизм? — поинтересовалась я. — Или дискриминация по происхождению? Просто чтобы знать точно.

Малфой покосился на меня как-то совсем недовольно.

— Грейнджер, что за привычка у тебя появилась — шутить свои глупые шутки в неподходящие моменты?

Я сначала виновато промолчала, а потом осознала, что переняла эту привычку от самого Драко, и высказала ему это. Он в ответ только вздохнул.

— Все, спать пора, детишки, — совсем не по-матерински сказала Дэймон, заканчивая с зельем. — По два глотка.

Наши с Малфоем глаза встретились. Мы разорвали зрительный контакт только на мгновение, чтобы тут же посмотреть друг на друга в белой комнате.

* * *

— Ладно, и что нам теперь делать? — спрашивает Малфой.

Я пожимаю плечами. Остается только ждать.

Пока ничего не происходит, я прислушиваюсь к своим ощущениям. Иногда приходится делать это с особенным старанием, потому что с таким «диагнозом», какой был у меня всего несколько дней назад, несложно разучиться реагировать на мир нормально.

Я начинаю привыкать к тому, что испытываю рядом с Драко. Чувствую что-то вроде покорности. Только никуда не делось это глупое волнение сердца и напряжение во всем теле.

Правда, в этот момент меня больше интересует, что на самом деле чувствует Малфой. Я не могу разглядывать его так же хладнокровно, как раньше; теперь, сама того не желая, додумываю мысли и жесты, которых, может, и нет. Я не знаю, искренне ли он хочет избавиться от меня. И все еще не хочу в это верить.

Драко вдруг вздрагивает. Он на глазах бледнеет, глядя за мою спину. Страх передается буквально по воздуху, и я понимаю, что тоже начинаю дрожать и никак не могу заставить себя обернуться.

— Астория, — шепчет Малфой.

«Нет. Выпустите меня. Нет. Нет…»

Это все, о чем я могу думать. Драко все еще смотрит на нее и с трудом встает: тело его подводит.

Астория в простой черной мантии, сидящей по фигуре. Она смотрит на Драко в ответ, а меня здесь как будто нет. Наконец обернувшись, спустя несколько секунд я понимаю одну очень важную вещь: Гринграсс не может сдвинуться с места. Малфой подходит ближе.

— Здравствуй, Драко.

Я тоже встаю. Решаюсь вклиниться в разговор, который еще не начался:

— Астория, как же я надеялась, что мы больше не увидимся!

Но в ответ только молчание. Она не оборачивается ко мне.

— Драко, я так скучала…

Отвечая прямым взглядом глаза в глаза, Малфой выдавливает из себя:

— Я тоже… Не мог заснуть первое время.

— Тут очень темно, — говорит Астория, улыбнувшись в ответ. — Темно и холодно. Я пытаюсь выбраться, но это ведь глупо, понимаю… Мои попытки такие жалкие, но я просто не могу остановиться. Иногда мне так сильно хочется оказаться рядом с тобой, что на секунду кажется, будто я смогу вырваться из оков смерти.

Драко все так же бледен. Он слушает сосредоточенно.

Гринграсс упускает меня из внимания и исключает из рассказов. Это удивляет, даже пугает.

Вдруг Малфой отрывает взгляд от Астории, чтобы обратиться ко мне:

— Ты ведь видишь ее?

— Да, — отзываюсь я торопливо. — Но она меня, похоже, нет.

Драко задумчиво кивает. Мы не знаем, что делать дальше и что говорить. Малфой наконец решается спросить напрямую:

— Чего ты хочешь, Астория?

Я с удивлением замечаю, что она старательно взмахивает мокрыми ресницами, чтобы слезы не текли по щекам.

— Я не знаю, Драко… — отвечает Гринграсс. Ее голос дрожит. — Мне просто так тяжело, когда ты далеко. Можно попросить тебя взять меня за руку?

Я начинаю переживать.

— Да… Конечно… — Малфой пытается контролировать ситуацию. Его тонкие пальцы аккуратно обхватывают руку Астории.

Драко косится на меня, но я ничего не могу посоветовать. Только надеюсь, что это не приведет к катастрофе.

— Спасибо, — выдыхает Гринграсс, все еще удерживая Малфоя рядом.

Тело ее все так же неподвижно, только пальцы гладят ладонь поданной руки. В этот момент мне кажется, что пора что-то предпринять. Я наклоняюсь к Драко, чтобы прошептать ему: «Надо договориться с ней». Но Малфой еле заметно качает головой, останавливая меня.

— Астория, у меня есть предложение, — говорит он. — Давай расстанемся сейчас — ненадолго. Я знаю человека, который может помочь нам. Я попытаюсь вернуть тебя… или приду к тебе сам.

Я всматриваюсь в лицо Драко, догадываясь, что это уловка, но все еще сомневаясь. Страшная мысль посещает меня: вдруг он действительно не против восстановить их союз? Фантазия разыгрывается, и охватывает очередная волна дрожи.

Астория тянет с ответом. Выглядит обеспокоенной; она чувствует надежду, и это делает ее крайне уязвимой.

— Ты обещаешь? Попробуешь?

Пальцы Гринграсс белеют от того, как она удерживает Драко.

— Я обещаю тебе.

— Только я не уверена, что смогу выпустить тебя отсюда, — спешит расстроить нас Астория. — Только сама уйду…

— Ладно, — вздыхает Драко и тут же спохватывается, что нельзя вызывать у нее подозрений. — Дальше я сам.

Гринграсс опускает руки, последний раз долго смотрит на Малфоя и делает какое-то неуловимое движение, которое позволяет ей мягко раствориться в воздухе.

Мы опять остаемся наедине. Я обреченно вздыхаю.

— Теперь точно непонятно, что нам…

* * *

Дэймон смотрела на нас, лежащих на двух разных кроватях, сверху вниз.

— Ну и чего? — вопросила она.

Мы с Малфоем переглянулись, дали себе время на то, чтобы сформулировать ответ.

— Я впервые встретился с Асторией, — сказал Драко, и Дэймон тут же удовлетворенно кивнула. — Кажется, теперь она здесь из-за меня. Грейнджер она даже не заметила. Не понимаю…

— Гринграсс всегда приходила ради тебя, — возразила я уверенно. — Просто теперь, после всех наших манипуляций, она может общаться с тобой напрямую.

Малфой задумался и какое-то время молчал, но потом все-таки обратился к ведьме:

— Так что мы собираемся делать?

— Я пока думаю… — лениво отозвалась Дэймон. — Как минимум придется заглянуть ко мне еще разок.

— Ну отлично! — тут же возмутился Драко, поднялся с кровати и отряхнулся. — Эту неделю, пока не объявили приговор, я под слежкой. Как же довольны будут авроры, засекая меня в этих сомнительных районах.

Малфой собрался уходить, и я последовала его примеру.

— Детишки, надо оплатить.

Мы остановились. Мне пришлось выворачивать карманы, чтобы найти хоть что-то из денег, потому что я не думала о них, когда выходила из дома Гарри. В это время Драко, все еще с недовольным выражением лица, достал из внутреннего кармана мантии звенящий мешочек и бросил его на стол.

— Так уж и быть, сегодня за мой счет.

На первый этаж мы спустились, не обменявшись ни словом. Только там, у главной двери, я вдруг решила, что Малфой уступит мне дорогу, и проскользнула в узкий проход; Драко же не собирался пропускать, но отреагировал вовремя, так что столкновения плечами не произошло. Однако наши руки все равно соприкоснулись. Я вздрогнула от болезненного удовольствия, вызванного этим невинным происшествием.

Малфой замер. Он прислушивался к ощущениям. Я знаю, знаю, как это, и теперь видела, как Драко размышлял, — по его лицу.

Шагнув по двум ступеням крыльца вниз, он опять остановился.

— Малфой?

Я встала на ступень ниже и тут же начала тревожно перебирать в голове, что может случиться или прозвучать буквально в ближайшие мгновения.

— Я сейчас понял одну важную вещь, Грейнджер.

Его задумчивый взгляд был устремлен сквозь меня. Эта чертовски долгая пауза превратила меня в натянутую струну; рука тем временем сжала перила так сильно, что потом на ладони останется след.

— Мне как будто подсунули мои же старые иллюзии прямо под нос, ткнули в них.

Я не выдержала:

— О чем ты?

Малфой словно вспомнил о моем существовании, и наши глаза встретились, отчего последовавшие за этим слова показались еще более весомыми и значимыми, чем, наверное, были на самом деле.

— Я к ней больше ничего не чувствую.

Джинни мягко оттолкнула Гарри, который встал так, что мешал ей пройти к раковине. Перехватив невесту за талию, он сначала шутливо поцеловал ее в щеку, чем вызвал звонкий смешок, и только потом освободил путь.

Я сидела за столом, гость в этом уютном доме, одновременно испытывая смущение и какую-то наивную радость за друзей. Вся эта нежность между ними ускользала от меня. В присутствии страдающей от призрака и загадочных диагнозов подруги они не могли позволить себе быть счастливыми. Но дома, наедине, пару свободных часов в день они все-таки наслаждались семейным благополучием.

— Гермиона, мне кажется, ты убедила присяжных, — сказал Гарри, занимая соседний стул и все еще улыбаясь. — Хорошая была речь.

— Спасибо. Я очень переживала. Уже и забыла, как это — ощущать беспокойство в реальности.

Джинни оглянулась через плечо. Она явно собиралась что-то сказать; мы встретились глазами, и мне показалось, я угадала, что ей хотелось обсудить. Мы не говорили о Малфое после суда. Но и сейчас я была не готова, потому что при одной мысли о нем голова начинала кружиться: пора было признать, что я скучала по нему, но не могла пока сжиться с этим ощущением, считала его даже каким-то постыдным, не соответствующим обстоятельствам.

Полагаю, что-то прочитав по глазам, Джинни снова отвернулась, чтобы заняться ужином.

Я решила отвести разговор от небезопасной темы.

— Гарри, знал бы ты, как я обрадовалась, когда увидела тебя во главе отряда! Даже обидно, что ты не сказал мне сразу.

Смущенно поправив очки на переносице, он вздохнул и ответил:

— Как-то не хотелось хвастаться. Не до этого было. Я ведь теперь, Гермиона, стукач… но стукач со значком Старшего аврора.

Гарри говорил об этом уже спокойно, но я попросила подробностей, с волнением ожидая рассказа о проблемах, которыми не делились с той мною, другой.

— В конце концов я рассказал все Брустверу, потому что авроры добрались до тебя и Блейза. Министр и сам начал кое-что подозревать. В итоге мы очень долго разговаривали, потом он взял какое-то время на раздумья, а уже в следующий раз меня вызвали, чтобы назначить главой отдела.

Джинни приблизилась к нам, чтобы поставить стаканы с апельсиновым соком, и с гордостью провела ладонью по шевелюре жениха.

— Знаешь, Гермиона, вообще-то я в последнюю очередь хотел этого назначения. Представлял же, как ко мне отнесутся новые подчиненные, — нервно хохотнул Гарри. — Но сейчас даже… удовольствие начал получать.

Я неожиданно для себя почувствовала, что начинает щипать глаза. Гарри по приобретенной привычке разглядывал меня, силясь угадать, о чем я думаю, а мне просто трудно было сформулировать сейчас, что я чувствовала и каким сильным было это чувство; захотелось наброситься с объятьями и на Гарри, и на Джинни.

— Гермиона, с тобой все в порядке?

— Да, Джинни, я… Я так рада за вас, просто счастлива. Гарри, я никогда не сомневалась, что ты можешь стать отличным Старшим аврором. Лидерство у тебя в крови. А в сочетании с природной скромностью это…

Я не смогла договорить. Хозяева дома слушали меня с широкими улыбками.

— Ладно, ладно, — рассмеялся Гарри, все-таки крепко обняв меня. — Мы уж не будем говорить, как счастливы, что ты вернулась к нам. Ну, я имею в виду…

— Да, да, — перебила я. — Ты прав.

Джинни принялась доделывать спагетти, и мы немного помолчали. Затем Гарри неуверенно произнес:

— Я ведь правильно понимаю, что ты сегодня снова идешь к Дэймон? С… Малфоем?

Я кивнула. Они знали лишь общие вещи об этих визитах, старательно пытались выяснить детали, но в своих попытках были аккуратны.

— Астория вернулась, но теперь не ко мне, а лично к Малфою. Мы надеемся решить это.

— Не доверяйтесь сильно этой ведьме, — поморщилась Джинни.

— Пока она единственная, кто берется делать хоть что-то.

Они ничего не ответили, задумались. Я же мысленно заключила, что раз уж небезопасная тема все равно затронута, надо задать беспокоящий меня вопрос.

— Как так получилось, что Малфоя все-таки решили судить?

Гарри вскинул голову и после небольшой паузы принялся объяснять мне, что суд был одним из условий, которые поставили перед ним авроры. Мало кто согласился подчиняться Поттеру «безвозмездно», и ему сказали, чтобы он принял их заявку на рассмотрение дела Малфоя-младшего. А так как в деле появилась какая-то девочка, обвиняющая Драко в использовании запрещенных заклинаний, Гарри не мог это просто проигнорировать.

— Но я почти уверен, что все закончится хорошо.

— Да… Я тоже.

Как раз к тому моменту, когда ужин был готов, в зеленом всплеске камина в гостиной, а затем и в кухне появился Рон. Поймав его ищущий, почти вопросительный взгляд, я дождалась окончания ужина и позвала его, чтобы поговорить наедине.

— Рон…

Он сел рядом на диван и несмело откашлялся. Мне было нелегко говорить; что-то сковало внутри, и казалось, это напрямую связано с тем не соответствующим обстоятельствам чувством, что не отпускало ни на минуту.

— Я посчитала, что обязана тебе объяснить.

Но когда я уже сделала решительный вдох, Рон перебил меня.

— Гермиона, ты знаешь… Я почувствовал. Признаю, что не особо разбираюсь в переживаниях, и все такое… Но я вижу, что ты не относишься ко мне так, как раньше. Скажи, если я ошибаюсь.

Я нервно сжала кулаки, потому что должна была признать его правоту и все еще не хотела, чтобы ему было хоть сколько-нибудь больно. Я считала виноватой в разрушенном возможном счастье только себя.

— Да, ты прав.

Рон услышал, что мой голос задрожал, и чуть пододвинулся.

— Я почти уже смирился с этим. Подозревал, что так будет, еще до того, как ты вышла из второй комы. Но у меня к тебе есть что-то вроде просьбы.

— Конечно, — выдохнула я.

За двухсекундную паузу мне удалось разглядеть в глазах Рона что-то совершенно новое.

— Я не хочу терять тебя как друга. Этого я точно не перенесу.

Я нервно и счастливо рассмеялась. Схватила его в объятия, и он обнял меня в ответ, уткнувшись подбородком в плечо.

— Спасибо тебе, — прошептала я.

— Да всегда пожалуйста, Гермиона, — ответил Рон немного грустно, но без обиды или зла.

Я смогла сделать вздох более глубокий и полный, чем позволяла себе все время с самого конца войны.

* * *

Малфой уже ждал меня, когда я аппарировала во дворы недалеко от дома Дэймон. Он выглядел сосредоточенным и поторапливал меня.

— Драко, ты мне сказал в прошлый раз…

— Я пока не хочу об этом.

— Ладно.

Дэймон оставила дверь незапертой, и мы без спроса зашли внутрь. В квартире пахло горелым. Что-то скрипело в углу, как будто старые детские качели, но ничего не было видно. Обернувшись на нас, ведьма размашисто провела в воздухе черной волшебной палочкой, и резко настала почти оглушающая тишина.

— Присядьте рядом. Сделаю так, чтобы ваша подружка разглядела в этот раз обоих. Придумайте, как спровадить ее на тот свет, я тут тоже чем могу, помогу.

Я мысленно возмущалась такой непродуманной тактике и собиралась сказать кое-что вслух, но Малфой вдруг сел так близко ко мне, что все запуталось в голове, разом сбилось дыхание. Я аккуратно передвинулась, чтобы между нами было хоть несколько дюймов, но Драко тут же отреагировал и опять сократил расстояние. Наши ноги и плечи соприкасались. Это заставило все внутри меня напрячься.

— Она сказала сидеть рядом.

Пришлось промолчать, потому что сложно было в таком состоянии подобрать достаточно остроумные слова.

— Облегчу вам путь назад. Когда захотите обратно, позовите меня по фамилии.

* * *

Она стоит перед нами, точно такая же, как в прошлый раз, не может сдвинуться с места, но во всем ее теле — ожидание.

— Драко… — с надрывом зовет Астория, затем поворачивает голову, нахмуривается: — и… ты…

— Я почти обиделась на тебя. Делали вид, что не замечаете меня, мисс Гринграсс.

Я пытаюсь спрятать свою паническую неуверенность за напускной прохладностью. Но Астория не принимает игру. Она изучает меня, кажется, ищет новые слабые места.

Прерывая все ее размышления, Драко делает два решительных шага вперед, чтобы оказаться в опасной близости от нашей общей знакомой. Он рассматривает ее, каждую деталь образа; останавливает задумчивый взгляд на небольшом локоне, сложившемся кольцом у выразительной ключицы Гринграсс, а потом сменяет молчание тихим, но разборчивым признанием:

— Астория. Боюсь, я тебя больше не люблю.

Сказать, что я удивляюсь — ничего не сказать. Просто впадаю в ступор. Смотрю на Малфоя широко распахнутыми глазами, думаю даже дернуть его за рукав, чтобы он что-нибудь исправил, но уже явно поздно. Гринграсс начинает дрожать, нервно сглатывает, у нее все никак не выходит что-то произнести.

— Ты… что… Драко?

Малфой знает, что рискует. Я вижу это по его напряженному профилю, я слышу это в его дыхании.

— Драко, зачем ты это говоришь? — почти захлебывается в словах Астория. — Ты обещал мне… Ты клялся прийти за мной.

Голос ее становится все уверенней. В нем появляются так знакомые мне угрожающие нотки.

— Ты будешь счастлива только тогда, когда примешь свой новый мир и прекратишь связываться с реальностью, — Малфой опирается на последнюю свою уверенность, говоря ей это. — Когда признаешь, что умерла. Я признал, что потерял тебя, Астория. И даже больше не виню Гермиону Грейнджер в том, что ей отдали твое сердце.

Ослепленная внутренней болью и ненавистью, Гринграсс переводит на меня взгляд. Я мгновенно напрягаюсь, потому что привыкла к пыткам, когда Астория в таком настроении. Но ничего не происходит.

— Зачем ты опять здесь? — шипит она на меня.

— У меня тот же вопрос. Мы вроде прощались.

— Я ненавижу тебя!

— Да мне уже… все равно, — искренне признаюсь я. Понимание того, что Гринграсс больше ни капли не властна над видениями и мной, вдруг успокаивает и приводит к этой здравой мысли.

— Драко! — с отчаянием выдавливает Астория, снова вернув все свое внимание Малфою. — Сделай что-нибудь! Я люблю тебя!

Он запрокидывает голову, чтобы сделать глубокий вздох и справиться с чувствами. Я же замечаю, что Гринграсс уговаривает себя не слушать его, выталкивает произнесенные Малфоем слова из сознания: она с трудом переносит, что Драко действительно сказал это.

— Я не могу ничего сделать, — звучит наконец. — И не буду.

Он дарит Астории, которая на глазах сходит с ума от страданий, последний долгий взгляд. Затем раздумывает и решительно произносит в мою сторону:

— Давай, Грейнджер. Сделай это.

Я облизываю сухие губы, набираю в легкие воздуха и выдаю:

— Дэймон!

* * *

То, как быстро все это произошло, заставило мою голову закружиться. Мы так же наскоро расплатились с Дэймон, которая уговорила «закрепить результат» глотком какого-то очередного отвратительного зелья, и ушли вниз по лестнице.

Я пыталась прокрутить произошедшее в памяти, но ничего не выходило, потому что все сливалось в одно пятно. Пришлось на автомате проходить вслед за Драко в дверь, в которой не так давно мы чуть не столкнулись.

Малфой устало сел прямо на ступеньку крыльца и провел ладонью по лицу. Я остановилась поблизости.

— Честно говоря, — решила я прервать тишину, — в какой-то момент мне подумалось, что ты сдурел.

Драко еле заметно кивнул, затем ответил:

— Я сильно сэкономил нам время. Это уже не она. Важно было понять это.

Я сомневалась какое-то время, но потом все-таки поднесла руку к плечу Малфоя. Его мышцы мгновенно напряглись, но меня, казалось, притянули магнитом: с таким трудом я прервала это касание.

— Это ведь не значит, что между нами что-то будет, — заявил Драко.

— Нет, не значит.

Прошло еще какое-то время перед тем, как Малфой встал. Мы продолжили путь до места аппарации, и шли, соприкасаясь плечами — как будто в надежде сохранить где-то внутри чувство близости и вполне допуская, что этого больше никогда не повторится. То же самое читалось по нашим глазам, когда мы наконец посмотрели друг на друга, в самые последние мгновения этой встречи.

— Спасибо за показания на суде, Грейнджер.

— Пожалуйста, Драко.

Больше не было сказано ни слова. Мы не нашлись, как попрощаться. То ли поклясться сторониться друг друга, то ли организовать побольше случайных встреч.

Я не хотела слышать, как Малфой снова просит избегать его, и поэтому аппарировала первая — чтобы лишить его этой возможности.

Я присела на скамью свидетелей рядом с Блейзом. Он повернул голову и громко поздоровался. Лишь на секунду замешкавшись, я ответила ему тем же. Драко со своего места рядом с тощим адвокатом прислушивался к нашему великолепному своей лаконичностью диалогу.

После решающего визита к Дэймон я засыпала в нервной дрожи. В первый раз уснула лишь к утру и проснулась через пару часов, так и не встретившись в царстве Морфея с Драко. Я думала, это что-то вроде погрешности. Один раз. И вскоре все начнется с нами снова.

Но без встречи прошла вторая ночь и все последующие за ней. «Хорошо! — говорили Гарри и Джинни, для пущей убедительности активно кивая. — Это же хорошо, Гермиона! Наконец все закончилось». Я знала, что они правы, но что мне было делать с острой нехваткой выстроенной между нами с Малфоем связи? Что мне было делать с тем, что я на самом деле хотела видеть его? Зная, что сны оставались единственной точкой соприкосновения.

Вот теперь я была полностью избавлена от побочных эффектов пересадки сердца. Остальное оказалось неизлечимым.

В зал стали заходить присяжные, так что все, кто что-то шептал соседям, замолкли. Министр откашлялся и начал:

— Сегодня совет Визенгамота объявляет решение по делу Драко Люциуса Малфоя, обладателя Черной метки и бывшего Пожирателя смерти. Я приветствую все стороны и объявляю начало.

Гарри, как и в прошлый раз стоящий во главе аврорского отряда, еле заметно, но многозначительно улыбнулся мне. Он, очевидно, знал больше меня и всей скамьи свидетелей защиты. Я разгадала его сообщение, и внутри что-то радостно дрогнуло, но пришлось сдержаться, чтобы не выдать знания глазами и жестами.

Спустя несколько минут, правда, новость услышал уже весь зал. Драко оправдали, свидетельства обвиняющей стороны были признаны ложными.

Кое-кто из авроров не скрывали недовольных выражений лиц, но Гарри оглянулся на них, и они снова, хоть и неохотно, выпрямили спины и уставились прямо перед собой.

— Гермиона.

Я застыла. Уже и забыла, что сидела с Нарциссой Малфой на одной скамье, потому что и в тот, и в этот раз нас разделяли два волшебника. Блейз откашлялся и обошел меня, дальний родственник Люциуса просто пропал из поля зрения. Мать Драко приблизилась: с чуть приподнятым по старой аристократической привычке подбородком, тонкими пальцами придерживая полы великолепной простой мантии.

— Я хотела поговорить с вами.

Наверное, я стояла в какой-то неестественной позе: носки туфель были повернуты в одну сторону, голова в другую, руки вообще висели в воздухе. Но исправить положения я не могла, не могла пошевелиться. В этот момент я поняла, что все-таки немного опасалась Нарциссу; эмоции были связаны со свежими еще воспоминаниями из мэнора, где она явно пыталась не спасти нас от Волдеморта.

Но говорить миссис Малфой, конечно, собиралась не об этом.

— Здравствуйте, — выдавила я наконец.

Она кивнула. У нее были темные глаза, совсем не такие, как у Драко. Удивительно: мне всегда казалось, что сын унаследовал серебристый оттенок от Нарциссы, а не от Люциуса.

— Знаю, что мы с вами не друзья и вряд ли когда-нибудь ими станем. Но мне хотелось бы высказать вам свою искреннюю благодарность. Для меня нет ничего важнее сына. Все то время, пока я была далеко от дома, я так боялась за Драко. Успокаивали только его письма. Он говорил, что в относительной безопасности, пока рядом такая ведьма, как вы.

Уголки идеальных губ тронула улыбка, а я только думала: она не знает. Не знает, какие нездоровые отношения были между нами с Драко на самом деле и сколько проблем он приобрел из-за них. Их было, возможно, больше, чем тех, от которых Малфой избавился.

— Не знаю, чем могла бы быть вам полезной, — продолжала Нарцисса, даже как будто слегка смутившись моим молчанием и тем, что она говорила. — Но готова помочь, если вдруг понадоблюсь.

Я осознала, что должна уже что-то ответить. Во рту пересохло, а все мысли смешались.

— Миссис Малфой, — сказала я на удивление уверенно, — мне дорога ваша благодарность. Возможно, я не вполне ее заслуживаю. Но принимаю ее — не могу не принять. Будем считать это началом личного перемирия, если вы не против.

Она торопливо ответила:

— Я только за. Да будет личное перемирие.

Теперь уже и я не могла скрыть нервной улыбки. Так, оглянувшись по сторонам, словно пойманные с поличным воришки, мы разошлись в разные стороны.

Всю дорогу до двери из зала суда меня тянуло обратно что-то невидимое, но почти осязаемое, и я уже вполне свыклась с некоторыми своими вернувшимися чувствами, чтобы понять, с чем это связано. Драко все еще был здесь.

Не оглядываться на него стоило мне титанических усилий, но все, что я хотела сказать, я уже произнесла в прошлую встречу на балконе этой пристройки. И получила вполне четкий ответ. Пока у меня не было новых аргументов, нечего было мучить себя и его.

Но стоило только перешагнуть порог двери и оказаться в кривом каменном коридоре, как чувство близости того, о ком были все мысли, сбило дыхание.

— Грейнджер, у меня к тебе предложение.

То, как в последнее время Малфой начинал разговоры прямо в лоб, одновременно восхищало и вызывало испуг.

Драко шел рядом как ни в чем не бывало, но наши плечи соприкасались, и я знала, как он напряжен.

— Есть два билета в театр. Мы оба слишком долго сидели в тесном доме. Нужны… свежие впечатления.

Я резко остановилась и посмотрела на него. Малфой, оказалось, выглядел не столь уверенно, как звучал его голос. Предложение так поразило меня, что я просто молчала, со скрипом соображая, к чему все это. Хотя ответ был очевиден, для меня он был слишком неожиданным.

— Ты меня на свидание приглашаешь? — прошептала я.

Драко нервно покосился на волшебника, прошедшего мимо.

— Грейнджер, ты специально усложняешь мне задачу?

— Я не пытаюсь ничего усложнить…

— Давай пока не будем это никак называть.

— Ладно. Просто это довольно внезапно.

Малфой взглянул мне в глаза:

— У меня было время, чтобы остыть и подумать. И… время, когда мы не виделись. В общем… давай просто… попробуем.

— Давай, — ответила я.

Драко кивнул, сделал шаг назад и сказал, что зайдет за мной в пятницу в шесть.

Мы разошлись, и я все молила Мерлина, чтобы он сохранил мне остатки разума. Чтобы спустился ко мне и лично научил, как жить, как переносить все, что он позволяет чувствовать человеку.

Голова немного кружилась, пока я шла к выходу, нервно дрожа. Плечо все еще чувствительно покалывало — захотелось обнять себя, сохраняя внутри возникшее тепло.

* * *

Мы с Джинни вешали выстиранный воздушный тюль на окно спальни будущей четы Поттер. Этот дом подарил им из личной симпатии министр магии. Гарри не хотел принимать его, изо всех сил упрямился, но миссис Уизли стукнула кулаком по столу, когда узнала, что подарок располагается совсем недалеко от Норы. Теперь Джинни и Гарри жили здесь. И все еще нужна была кое-какая уборка, некоторые коробки стояли неразобранные.

— Займемся твоим любимым, книгами?

Три огромных тома об истории квиддича отправились на видную полку. Пока Джинни изучала, что привез с собой Гарри с площади Гриммо, я убирала пыль со шкафа. И вдруг услышала за своей спиной:

— Гермиона, ты не хочешь со мной кое о чем поговорить?

Я обернулась через плечо. Она все еще внимательно разглядывала энциклопедию.

— Что ты имеешь в виду, Джинни?

— Не что, а кого, — тут же ответила она и захлопнула книгу. — Малфоя.

Я еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. Джинни постоянно хотела поговорить об этом. Просто только сейчас решилась пойти в атаку.

— Что ты хочешь услышать? — поинтересовалась я.

Она подошла и нажала на мои плечи, чтобы усадить в кресло, а сама опустилась на кровать напротив.

— Неважно, что я хочу услышать. Важно, что ты хотела бы сказать.

— Я бы с большим удовольствием просто помолчала.

— Нет, так не пойдет.

Я не справилась с тяжелым вздохом, а Джинни все ждала от меня правды и ничего, кроме правды.

— Давно было заметно, что вы неравнодушны друг к другу. Еще когда жили в том доме, — сказала она.

Я покачала головой, возражая:

— Все, что происходило там, было слишком сложным, чтобы называться… неравнодушием.

— Были чувства. Или ты собираешься отрицать это?

— Нет, вовсе не собираюсь, — выдала я и только потом поняла, что сделала искреннее признание. — Наоборот. Я говорила с Малфоем об этом, и настаивала, что эти чувства остались, никуда они не делись.

— Тогда…

— Проблема в том, что обстоятельства изменились, и сильно. И я стала другой. Нельзя просто сесть в какой-нибудь дом снова, притвориться, что из него нельзя выходить, и… спать периодически вместе.

Все это вылетело само собой, но под конец тирады щеки у меня покраснели. Я поднесла к ним холодные ладони и покосилась на Джинни — та еле сдерживала хихиканье.

— Смеешься? — с укором спросила я ее, но реакция подруги неожиданно облегчило груз на душе.

— Прости, — сказала она. — Просто звучит забавно. Иногда ты стала говорить более резкие вещи, чем до всей этой истории. Мне определенно нравится новая Гермиона.

Я приподняла брови, мисс Уизли улыбнулась.

— Если серьезно — вам с Малфоем хорошо бы попробовать заново. Это будет непросто, конечно. Ты сейчас напряжена, и это нормально. Но каждый раз, когда я видела вас вместе, это были просто искры! — совсем уже со смехом высказала Джинни, встала, чтобы направиться к книжным коробкам и по пути изобразила руками взрывы салюта.

Пока она отвлеклась, я решила сознаться:

— Он пригласил меня в театр. Драко.

Она тут же воскликнула:

— Мерлин, и ты молчала! Ты готова? У тебя есть хотя бы платье, косметика?

— Джинни, Джинни, — поспешила успокоить я ее, — я все куплю, не переживай. Ты только не… не надо.

Она выставила вперед руки, сдаваясь.

— Не буду. Сама все выберешь и подготовишься. Даже не лезу.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я.

Казалось, Джинни была просто счастлива. Она почти перелетала от коробок к шкафам и все глядела на меня из-под ресниц.

— Ой, знаешь, — невинно прозвучало спустя несколько минут, — если уж будешь покупать платье для похода в театр, купи и для свадьбы.

На мгновение я смутилась, потому что посчитала, что это она имеет в виду нашу с Малфоем свадьбу — а о ней и речи быть не могло, но Джинни пояснила:

— Мы ведь с Гарри должны-таки пожениться. И ты… ну, пришла в себя.

— Ох, да! — не сдержалась я. — Наконец-то!

В пятницу Малфой пришел вовремя, но я почти успела сойти с ума от волнующего ожидания. Гарри все еще был на работе, а Джинни на тренировке, так что никто меня, слава Мерлину, не провожал. Иначе друзья, почуяв, что я с каждым днем все больше привыкаю к чувствам и эмоциям, задразнили бы меня за красные щеки и дерганые движения.

Драко постучал в дверь. Я медленно пересекла гостиную, оправила мягкое кружево подола, прикрывающего колени, и открыла Малфою.

— О! — выдал он, хотя явно собирался сказать что-то другое. — Я уже отвык видеть тебя в платьях. Очень идет.

Я попыталась как можно более незаметно перевести дух и ответила:

— Думаю, ты и не привыкал. Не так часто я наряжалась.

— Тоже верно, — кивнул Малфой с улыбкой. Она вышла несколько нервной, и я обрадовалась, что не одна так переживаю.

— Мы аппарируем? — спросила я.

Драко ответил положительно и позвал выйти на улицу. Накинув теплую мантию, я выбралась за дверь и подала Малфою руку. Казалось, это прикосновение подействовало на все тело гораздо сильнее, чем сам процесс аппарации.

Мы очутились у входа в волшебный театр, светящийся золотыми огнями, на блестящей дорожке, которая вела к дверям. Я так залюбовалась ослепляющей роскошью, что забыла забрать у Малфоя свою руку. И осознала это только тогда, когда он переложил ее себе на согнутый локоть.

— Идешь? — поинтересовался он с весельем в голосе.

— Слушай, может, я слишком просто оделась? — выдавила я, когда мы зашли, и неопределенно взмахнула рукой, имея в виду всех этих женщин в мехах.

Как раз в этот момент Малфой обошел меня, чтобы забрать теплую мантию. Снимая ее, он случайно коснулся моей шеи и запустил волну мурашек по всему телу. Мне показалась, его рука дрогнула. Драко сказал:

— Ты напрашиваешься на комплимент? Не переживай. Выглядишь отлично.

Ладно, подумала я, надо попытаться поверить в эту лесть. И сказать что-то в ответ. Но Драко так шла эта черная рубашка, подчеркивающая как будто все достоинства его внешности, что если бы я начала придумывать что-то оригинальное, то точно перешла бы границу приличий. Я осознала, что все то время в общем доме часто смотрела на Малфоя, однако слишком редко действительно видела его, а не свои проблемы.

— Чего застыла? — ворвался в голову его голос.

Я решительно ответила:

— Хотела сказать, что ты тоже хорошо выглядишь.

Драко очень привычно усмехнулся, прежде чем увести меня вверх по лестнице, а затем и в темный коридор, который тянулся до двери в нашу ложу. Она была не менее красива, чем весь остальной театр. Я аккуратно присела на стул, обитый бархатом.

— Тебе нравится? — поинтересовался Малфой. Без издевки, нескрываемо переживая.

— Вообще, я не люблю, когда все слишком пышно. Но сегодня мне нравится. Правда.

Наверное, дело было в том, что Драко сидел рядом, но пока я даже себе в этом не призналась.

Какое-то время мы молчали, просто рассматривали интерьер и зрителей. Уже сейчас стало понятно, какие они разные, эти люди. Кто-то был одет даже проще нас, и Малфой, наклонившись поближе, пояснил мне, что именно такие гости — самые богатые волшебники, так что он хвалил меня за выбор наряда. Я шутливо закатила глаза.

Потом прозвучал третий звонок, и зал погрузился в почти полную темноту. На сцене зажглись два желтых огонька. Из выстроенного там замка вышел, мерно шагая, «предводитель демонов».

Я так увлеклась происходящим на сцене, что почти забыла о присутствии Драко и тихо разочарованно простонала, когда голос главной героини, «предательницы святейших», объявил антракт. Снова зажгли свет.

— Не хочешь чего-нибудь выпить?

Я согласилась. Думала, что нам нужно будет отправиться в буфет, но Малфой лишь щелкнул пальцами, и перед нами появился наряженный во фрак эльф, чтобы принять заказ и вернуться через минуту с двумя бокалами игристого вина.

Я осознала, что слишком взволнована, чтобы интересоваться, платят ли здесь эльфам. Пузырьки шампанского казались гораздо более увлекательными. Уставившись на них, я боялась удостовериться в том, что Малфой внимательно меня разглядывает, — я либо чувствовала это, либо надумывала.

— Драко… — сказала я, сжимая пальцами стеклянную ножку бокала. — Я бы хотела обсудить кое-что.

Но подняв наконец на него глаза, я увидела, как Малфой напрягся. И все это время он действительно сидел, невольно повернувшись всем телом в мою сторону.

— Нет, — исправилась я. — Давай наслаждаться спектаклем и поговорим после. Расскажи лучше, как тебе?

Беседа сначала не хотела завязываться, и мы все спотыкались на закрытых вопросах, а потом Малфой сказал:

— Меня не покидает ощущение, что любовника Элайзы не убили.

— Но…

— Ей соврали. Она поверила и отчаялась. Ею стало легко манипулировать.

— Ты уже видел этот спектакль? — спросила я с подозрением.

Он пытался скрыть усмешку, но в конце концов все-таки негромко хмыкнул.

— Да.

— Ты ведь понимаешь, что испортил мне всю интригу? — прозвучало почему-то не обиженно и совсем не зло.

— Да брось, не всю, — отмахнулся Драко. — Просто теперь будешь знать, что в итоге судьба опять сведет влюбленных вместе. Как в сказке.

Я дала себе пару секунд на сомнения, перед тем как небрежно поинтересоваться:

— Так только в сказке бывает?

Малфой бросил на меня быстрый взгляд.

— Не знаю. Может, и в реальности. Но я не веду статистику.

Эта тема была закрыта, но нашлось еще несколько. Когда свет снова потух, мы еще слегка посмеивались над тем, как мать главной героини напомнила нам обоим МакГонагалл.

У выхода из театра Малфой подал мне мантию и тихо предложил:

— Мы можем погулять по ближайшим улицам. Ты хотела что-то обсудить. И действительно кое-что обговорить, пожалуй, стоит.

Пока мы шли вдоль заснеженных магазинов и ресторанов, я все пыталась придумать, с чего начать, но никак не выходило. Наконец Малфой взял инициативу в свои руки:

— Я признался Астории, что больше не виню тебя в ее смерти. Это правда. Это было сказано не из трусости или страха перед призраком.

Я повернулась к нему с нескрываемым удивлением:

— Звучало нисколько не трусливо. Наоборот, — потом добавила: — И вообще, спасибо за признание. Оно очень важно даже сейчас.

Малфой кивнул. Его искренность помогла мне собраться с мыслями, чтобы заговорить о том, что давно не давало покоя:

— Драко, ты никогда не задумывался, что на самом деле сделала Дэймон?

— Примерно представляю, — ответил Драко решительно.

Я с опаской взглянула на него, но все-таки продолжила:

— Чтобы разделить всю нашу троицу, освободить надо было тебя, Драко, — последовали несколько секунд молчания, я продолжила тише: — От школьных иллюзий. В том числе от тех мыслей, будто ты никому не можешь быть нужным, кроме родителей и Астории.

— Ерунда, — отреагировал Малфой, лишь немного поразмыслив. — У вас с Асторией возникла связь из-за пересадки сердца. Все, что сделала Дэймон, — поочередно открепила нас друг от друга. Меня использовали как переходный элемент. Все эти зелья, ритуалы — часть многоэтапного лечения, все остальное — лишь лирика.

Я отдавала должное убедительности его доводов, но пока не знала, стоит ли отказываться от собственных предчувствий. Верил ли он сам в то, что так успешно разложил по полочкам? Или эта версия просто его успокаивала?

Мы шли рядом, уже по привычке довольно близко друг к другу, хотя и не соприкасались плечами. И пусть непросто было обсуждать все произошедшее и происходящее между нами, мне удавалось наслаждаться прогулкой. У ресторанов царили облака приятных, сладких и пряных запахов, но самым притягательным был аромат, исходящий от Драко, — легкий, он поистине воспринимался как глоток свежего воздуха.

Еще увереннее претендовал на звание «идеального» малфоевский профиль. Почувствовав, что я то и дело бросаю на него пристальные взгляды, Драко тоже покосился, прочистил горло, и его губы сложились в слабую улыбку. Я догадалась, что сейчас у нас все перейдет в шутки, как не раз до этого. И чтобы опередить Малфоя, спросила прямо:

— Ты не жалеешь, что пригласил меня?

Он помолчал, затем ответил:

— Нет, Грейнджер. Знай, что ни минуты этого вечера мне не жаль. Но я пока не знаю, готов ли говорить о наших чувствах.

— Мы можем последовать твоим правилам и никак не называть то, что делаем. До поры до времени.

— Мне нравится это предложение.

К этому моменту мы с ним дошли до тихого переулка, где удобно было аппарировать. И как только остановились друг перед другом, я почти запаниковала. Сейчас не хотелось прощаться молча, словно следующая встреча всецело зависела исключительно от решений судьбы. Так что я сказала то, что практически не планировала:

— Ты не хочешь прийти на свадьбу?

Малфой за считанные секунды справился со ступором. Он уточнил:

— Не на твою, надеюсь?

Это прозвучало насмешливо, но одновременно с некоторым беспокойством, так что я почувствовала что-то вроде… нежности.

— Нет. Гарри и Джинни женятся, — пояснила я, подавляя улыбку.

Драко состроил скептическое выражение лица:

— Уверена, что они будут рады видеть меня на своем празднике?

— Я приглашаю тебя. Они не станут спорить.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Ладно. Я постараюсь. Когда это?

— Через полторы недели. Они давно все приготовили, остались мелочи.

— Надо будет прийти к их дому?

— Да, — выдохнула я.

Теперь в глазах Драко можно было найти что-то новое, что заставляло сердце биться быстро и гулко. Я видела волнение, напряжение, которые казались каким-то невероятно воодушевляющим намеком.

С минуту никто не заходил в наш переулок, а мы молчали, но определенно испытывали удовольствие от того, что стоим рядом. В конце концов, так и не решившись ничего добавить, попрощались до следующей встречи — мягко пожали друг другу руки. Моя ладонь оказалась слишком холодной, его — очень горячей, так что мы невольно затянули с расставанием, как будто в попытке выровнять температуру.

Потом оба долго концентрировались, перед тем как аппарировать: головы были заняты другим, а тела тянуло друг к другу, а вовсе не в противоположные стороны.

— Мама, перестань, я не надену эту мантию, у меня есть своя. Гермиона, молю, посмотри еще раз. Ничего не торчит?

Я обошла сзади стоящую на табурете Джинни и кивнула:

— Платье сидит бесподобно.

Молли Уизли торопливо перемещалась по комнате и взмахивала палочкой, чтобы собрать все невидимки в одну кучу. Царящее в доме волнение определенно было заразным. Я стала распрямлять и так практически идеальную фату.

— Так, аккуратно, я спрыгиваю.

Спустившись на пол, Джинни подошла к зеркалу.

— Слава Мерлину, что мы не взяли то, что с рюшками. Я бы сейчас саму себя прокляла.

Молли вручила мне заколки, я усадила Джинни на стул, и мы начали заниматься прической.

— Девочки, я пойду проверю, что там с шатром. Внутри должно быть тепло!

— Хорошо, мама.

— Да, миссис Уизли.

Два рыжих локона мягко опустились у красивого лица. Я принялась закалывать остальные, периодически глядя в зеркало, в котором ловила отражение кусающей губу и следящей за моими движениями Джинни.

— Не видела Гарри со вчерашнего вечера, — сказала она. — Уже так сильно соскучилась! Или это просто нервы…

— Нервы, Джинни. Ну и любовь!

Без пяти минут миссис Поттер рассмеялась и вдруг спросила:

— А что у тебя?

— Что? — не сразу сообразила я, продолжая борьбу с выбившимися из композиции прядями.

— Ну… Малфой-то придет?

Невидимка наконец встала на место. Я выпрямилась, сделала глубокий вздох, а Джинни так же внимательно глядела на меня через зеркало.

— Он сказал, что постарается быть.

— Проклятье, что это за «постарается»? С каких пор он стал занятым?

Я покачала головой:

— Драко имел в виду не занятость. Просто мы пока не готовы давать друг другу какие-то надежды. Он боится пообещать, а в последний момент передумать. Все-таки этот визит будет что-то значить.

— Пусть только попробует струсить, — ответила Джинни и от раздражения стала усаживаться на стуле удобнее. — Вам не надо торопиться, но быть решительнее не помешает.

Я не стала спорить, только призвала фату и улыбнулась:

— Может, посвятим сегодняшний день тебе и Гарри?

— О, да, сегодня можно, — тут же согласилась Джинни. — Надевай.

Я закрепила на ее волосах фату с маленькими жемчужинами, редко раскиданными по всей длине. Джинни удовлетворенно кивнула.

— Удивительно все-таки, что я избежала этих обожаемых мамой рюшек!

* * *

Я взглядом, лишь едва шевеля губами, пересчитала по просьбе Молли количество тарелок на столах. Все гости уже сидели на своих местах в дальней части шатра, и я поспешила туда, чтобы отыскать свой стул неподалеку от арки. Гарри уже стоял там — в черном костюме с большой белой бутоньеркой — и что-то взволнованно доказывал Джорджу, который явно его дразнил.

У второго ряда я остановилась. Теперь и я не была уверена, что все идет по плану. Перед глазами мешалась какая-то пелена тревоги, и я не могла разглядеть ничего вокруг, только все сопоставляла мысленно еду, напитки и количество гостей.

— Гермиона, — прошептал Рон.

Я наконец смогла сфокусироваться на его лице и прислушалась.

— Я бился за твой стул, но кое-кто уже занял для тебя место, — в голосе прозвучало легкое недовольство, и он кивнул куда-то в сторону.

Благодаря помощи Рона свободный стул нашелся рядом с просто восхитительно выглядящим сегодня Малфоем.

«Он. Пришел», — заторможено сообразила я.

Медленно вздохнув, я пробралась через ряд к своему месту и села.

— Привет, — сказала, опасаясь поворачивать голову.

— Привет, — так же тихо ответил Драко.

Слава Мерлину, практически сразу все вокруг зашуршали, зашептали, а потом резко замолкли. Зазвучала музыка. Вдалеке появилась Джинни: платье облегало ее красивую спортивную фигуру, фата мягко покачивалась от каждого шага невесты. Гарри у арки, к абсолютному удовольствию Джорджа, был на грани обморока.

* * *

Новоиспеченные супруги, обменявшись кольцами и получив разрешение на поцелуй, не отрывались друг от друга уже полминуты. Гости принялись хихикать и сообразили, что можно встать со своих мест и отправиться к столам. Я все еще сидела, улыбаясь так, что начало сводить мышцы щек.

— Я еще не бывал на таких свадьбах, — сказал Малфой. Внутреннюю эйфорию тут же потеснило волнение. — Тебе придется приложить усилия, чтобы я не чувствовал себя неловко.

Я наконец посмотрела на Драко. Он поймал мой взгляд, и в свете свадебных огней его серые глаза показались еще более притягательными.

— Пойдем, — позвала я. — Сейчас время угощений и танцев.

Малфой покорно кивнул. Мы протиснулись через толпу в другую половину шатра, где мистер Уизли с тарелкой в руках подошел к Малфою поздороваться, а потом он решил поискать Молли, чтобы отвлечь ее от дел и заставить насладиться праздником. Но нам удалось разглядеть, что мать невесты просто притворялась занятой, — а на самом деле лишь прятала слезы, которых почему-то застыдилась.

— Мы можем сесть и поесть, — предложила я. Хотелось выглядеть уверенной, но я все-таки опасалась, что как минимум еда не устроит привыкшего к аристократическим празднествам Драко.

У него, впрочем, было не так много вариантов, так что мы заняли крайний столик, захватив по пути с общих подносов закуски и пару бокалов.

Рон делал попытки остаться незамеченным, хотя, совершенно очевидно, специально ходил где-то рядом и все прислушивался. Даже Гарри — казалось бы, занятой сегодня человек — иногда посматривал в сторону столика так, как будто готов был мобилизировать в случае чего свой аврорский отряд. Не говоря уже о некоторых других гостях, не скрывающих любопытства.

Когда на одном из ужинов я объявила друзьям, что предложила Малфою пойти со мной на свадьбу, Джинни отреагировала, как ей и полагалось, — с непоколебимым спокойствием. Гарри сначала нерешительно откашлялся, помолчал, а потом обратил внимание на будущую жену и понял, что та знает больше, так что в итоге доверился и сказал что-то вроде: «Ну конечно, без проблем». Рон же страдальчески простонал, уточнил, обязательно ли это. Я ответила «да», чем не прибавила ему радости, но избавилась всех от дальнейших споров.

— Тут даже уютно, — сказал Малфой.

Я сию же секунду отвлеклась от раздумий и собралась спросить что-то о свадьбах, на которых он уже бывал. Но Драко поменял тему и задал прямой вопрос:

— Ты сомневалась, что я приду?

— Да, — честно ответила я. — И, по правде говоря, мне было бы интересно знать, почему ты все-таки решился.

Я избегала смотреть на Малфоя, с неестественной сосредоточенностью изучала узорные бумажные салфетки. А когда стало ясно, что он наклоняется ближе, как будто чтобы поделиться секретом, сердце забилось быстрее.

— О, это долгая история, — заговорщически прошептал Драко. — Но я постараюсь рассказать в общих чертах.

Мы подождали, пока Рон в очередной раз пройдет мимо, и Малфой продолжил:

— На мое решение сильно повлиял наш поход в театр. То платье и убранные наверх волосы так подчеркивали твою соблазнительную шею, что, кажется, я научился видеть в темноте, чтобы разглядывать тебя во время спектакля. Но ты была слишком занята самим представлением, поэтому не заметила.

Я смущенно прикусила губу.

— Это не укор, — пояснил Драко. — Я же рад, что тебе понравилось.

Пока я безуспешно пыталась выровнять дыхание, он снова заговорил:

— Да и вообще — я узнал, как ты выглядишь, когда стараешься. А сам факт старания мне сильно польстил. И, Грейнджер, глупо утверждать, что между нами совсем уж ничего не было. Так что у моей фантазии были причины разыграться.

Я окончательно покраснела, так что Малфой остановился.

— Извини, если это грубо. Не хотел, — а потом с любопытством глянул на мои поалевшие щеки и добавил: — Ты действительно изменилась.

— Да, — только и выдавила я хрипло.

Через несколько секунд, уже менее решительным и более серьезным тоном Малфой продолжил:

— Я многое тебе наговорил. Потому что чувствовал себя использованным. Но если посмотреть с другой стороны, тебя ведь тоже использовали, и не самым приятным способом.

Драко сделал паузу, как будто давая мне возможность перебить и закрыть эту тему. Я молчала, только смотрела на его руки, чтобы не отвлекаться на игру света в серых глазах.

— А главное во всем этом — я не смог убедить ни тебя, ни себя, что друг без друга жить станет легче.

— Я тоже так считаю, Драко, — медленно проговорила я, замечая, что он слушает с напряженным вниманием. — Друг без друга легче жить не станет.

В шатре играла музыка. Недалеко от нас танцевала, держа Невилла за руку, Полумна Лавгуд. Я невольно проследила за ее движениями, и внутри кольнуло что-то — но это была не физическая боль, а сильный эмоциональный импульс. Когда-то я спасла Луну. Потом целители спасли мое тело. Теперь я пыталась спасти саму себя. Я хотела нормальной жизни: шла к ней, опасаясь, что по пути опять сорвусь, но каждая минута последних дней в окружении друзей и даже в присутствии Малфоя так расшевелили душу, что обратной дороги я не видела.

К этому времени пелена тревоги окончательно спала с глаз, и я разглядела, как много и какого разного народу пришло на свадьбу Гарри Поттера. Конечно, в этом не было ничего удивительного; больше занимало то, что в данный момент никого важнее самого «неуместного» гостя праздника для меня не оказалось.

Я повернулась к Драко и спросила:

— Ты танцуешь?

Он уже сделал вдох, чтобы что-то ответить, как вдруг песня закончилась и ей на смену пришло объявление медленного танца.

— О, — я смутилась и не знала, что делать. — Извини. Не хотела, чтобы так случилось.

— Да нет, зачем извиняться. Такое положение дел мне нравится даже больше.

Я с сомнением покосилась на него:

— Ты серьезно?

Он кивнул и протянул мне руку.

Его ладонь, которая не утратила способности вызывать по всему телу разряды тока, касалась моей талии. Мы двигались молча, плавно и гармонично, словно не было вокруг всех этих любопытных глаз, а подмигивание Джинни, обнимающей Гарри, вызвало только улыбку.

От Драко исходило почти усыпляющее тепло; я вдыхала его запах, в который раз убеждаясь, что вряд ли найду аромат приятнее. Малфой прислонился щекой к моему виску так невесомо, что наша пара показалась мне совсем другими людьми в сравнении с теми, кто жил несколько месяцев в одном доме на краю света.

Малфой вел. Вел нас обоих. Теперь это делали не я и не какие-то там призраки.

— Сейчас танец закончится, будь готова следовать за мной, — сказал он шепотом.

Когда мелодия начала стихать, Драко и правда потянул меня, едва заметно для окружающих нас пар, куда-то в сторону. На смену медленному танцу пришла громкая динамичная музыка, но нас это уже не заботило. Мы оказались в милом, скрытом занавеской уголке шатра, где уместились вдвоем и даже не чувствовали себя стесненными. Я допустила мимолетную мысль, что это Джинни распорядилась о таких хитростях на территории ее свадебного торжества.

Мысль быстро убежала, потому что Малфой поцеловал меня.

Он не стал предупреждать. Просто наклонился и с безупречной аккуратностью коснулся моих губ своими. Это чувство было не сильнее и не слабее того, что я испытывала от поцелуев Драко в нашем доме. Но оно было совершенно другим. Воздушным. Как будто бабочки не только появились в животе, будто вся я превратилась в тысячу мелких бабочек и взлетала от нежности, прочь от всего земного.

Он обнимал меня, и от этого было тепло, остро, восхитительно.

— Очень уж захотелось, — тихо признался Драко, когда немного отстранился, тяжело дыша.

Я только улыбалась, уставившись на верхние узорные пуговицы его парадной мантии.

— Слушай, — опять заговорил Малфой, — а нам теперь обязательно выходить ко всем тем людям, держась за ручки?

— Нет, — выдохнула я со смехом.

И когда мы решились выбраться наружу, Драко прошептал мне на ухо:

— Будем теперь «дозировать». Подержимся как-нибудь… наедине.

От волнения я не смогла ничего ответить. Впрочем, Малфой понимал, что я одобряла его планы.

Рон, прищурившись, ждал, пока мы выйдем, но мой счастливый вид немного выбил его из колеи. Возможно, он еще немного ревновал, вместе с тем беспокоился за меня — сейчас я была совершенно не в состоянии об этом думать. Гарри же вместе с Джинни наконец-то отвлеклись от меня окончательно: теперь они вытаскивали Молли и Артура в центр, чтобы заставить потанцевать.

Сердце билось быстро и радостно. Мы встретились с Драко глазами и долго не отводили взглядов — наверное, это было куда заметнее для остальных, чем если бы мы просто держались за руки.

— Мне начинает нравиться эта свадьба, — сказал Малфой, подталкивая меня за талию ближе к молодоженам.

Но по пути нас перехватила какая-то брюнетка и смущенно поинтересовалась, может ли украсть моего кавалера на танец. Я бы, возможно, еще подумала, но в ту же секунду нашелся претендент и на мое внимание.

— Еще увидимся, Грейнджер, — подмигнул мне Драко, проводя брюнетку в повороте под своей рукой.

— Я с тебя глаз не спускаю, Малфой, — ответила я ему, делая шаг к укравшему меня молодому человеку и не в силах избавиться от глупой улыбки.

Драко тихо рассмеялся.