Монстр с нежным сердцем (джен)

С рождением детей Кендра и Персиваль не стали торопиться, решив сперва на ноги покрепче встать. К их решению Гарри отнесся с пониманием, попросив лишь об одном — не покидать Хогвартс совсем. А если придется, то поселиться хотя бы неподалеку. К просьбе Гарри неожиданно серьезно отнеслись Рам, Брайан и Найджел, втроем дружно насев на молодых.

— Гарри прав, дочка, не уезжай далеко, — со слезой в голосе взмолился Никум. Дамблдор грозно пророкотал:

— Будьте лучше на глазах, ребята, целее будете! А то ж хрень непонятная в мире происходит…

— А если надо, велю вам дом в Хогсмиде построить! — внес свою лепту директор Блэк. Подумал и добавил: — А ещё лучше: семейные покои вам в замке отведу.

Перси с Кендрой только моргали опасливо, с почтением внимая речам старших магов, умудренных жизнью и многолетним опытом за плечами. Дождавшись разрешения покинуть кабинет, послушненько выскользнули за порог, но вместо того, чтобы спуститься вниз по винтовой лестнице, приклеились ушами к двери, надеясь-таки вызнать причину странной просьбы.

— Думаете, останутся? — неуверенно спросил Дамблдор. — Может, надо поподробней объяснить?

— А мы знаем эти подробности? — съязвил Блэк. — Всё, что мы знаем, это то, что в будущем половина персонала померла вместе с Хогвартсом. Как такое объяснишь? Только психику ломать. Так что лучше пусть дети на глазах будут безо всяких разъяснений. Нормальными.

— Да! — поддакнул Никум. — А то больно страшно Гарри отреагировал на имя моей дочки. Как будто привидение увидел! Сдается мне, что Кендрочка до рождения Гарри умерла… — Рам тихо всхлипнул.

— Ну-ну, будет тебе… тише, родной. Вот, глотни, полегчает… — Далее послышались легкие пошлепывания и звон стекла. Кендра круглыми глазами посмотрела на мужа. Тот озабоченно хмурился и кусал губу, тоже сильно обеспокоенный подслушанным разговором. Поняв, что больше ничего нового они не услышат, парочка тихонько смылась, удрав к себе. Очутившись у себя в комнате, Перси недоуменно вопросил:

— Всегда задавался вопросом, кто такой этот Гарри де Нели? Откуда у него такие странные знания?

— Я слышала, что он в будущем побывал, — робко вставила Кендра.

— Да, верно, — напрягся Перси, припоминая обрывки услышанного. — И что-то страшное он там видел.

— Мертвый Хогвартс, — боязливо шепнула Кендра. — И из персонала половина — мертвы…

— Ужас! — передернулся ражий молодец. Посмотрел на жену. — Слушай, а может, ну их, Насыпные нагорья с Годриковыми впадинами? Ну зачем нам какие-то чужие городишки? Чего мы там не видели? Достаточно того, что мы с родителями туда ездим на могилки бабушек-дедушек. Мы с тобой здесь родились-выросли и других родин не знаем…

— Как ты прав, мой дорогой муж! — с искренним почтением ответствовала Кендра, ни секунды в том не сомневаясь, воспитанная в посконно индусских традициях.

— Но вопросы насчет де Нели остаются, — задумался Перси. — Что с его возрастом? Как-то не похож он на долгожителя. Ведь долгожители стареют, как все: в тридцать выглядят на тридцать, в шестьдесят — на шестьдесят, просто потом их старение замедляется, и маг после седьмого десятка живет очень долго — несколько столетий. Как дядя Армандо и наши отцы и матери.

— А дядя Соломон? — застенчиво намекнула Кендра. — Дяде Соломону прилично за сотню, но выглядит он на сорок.

— Он друид, — заметил Перси. И задумался: — Тогда это всё объясняет. Магия друидов вообще самое загадочное явление природы. Про Мерлина говорят, что он тоже был природным магом, причем настолько мощным, что даже умереть нормально не смог, то есть телом кончился, а магией так и остался жить. К нему до сих пор можно сходить за советом или благословением.

— Я думаю, можно спросить об этом самого дядю Гарри? — несмело предложила Кендра. — Не съест же он нас?

— Воистину, ты мудра, как божественный риши, моя любимая жена! — восхитился Перси.

Что они и сделали, улучив подходящий момент, когда Гарри шел с ужина к себе. Подкараулили на повороте в коридор, ведущий в директорскую башню, и этакими роками выросли по обе стороны: Перси справа цопнул за плечо, слева Кендра под локоточек подцепила, прошли по ходу коридора пару шагов да и утянули в боковой проход. Прижали к стенке и в глаза вбурились: Перси — сверху, Кендра — снизу.

— Дядя Гарри, ты же друид? — спросили в унисон.

Дядя Гарри поочередно посмотрел на них: на смуглую экзотическую красавицу очень удобного росточка — по плечо среднему мужчине, с трудом отвел взгляд от её мерцающих обсидиановых очей и перевел повыше — на нависшего над ним скалой верзилу-Перси. С кроткой покорностью сообщил:

— Да, я друид, как мой отец.

— Дядя Гарри, а что будет, если мы уедем из Хогвартса? — переглянувшись, Кендра и Перси задали самый важный свой вопрос. Гарри вздохнул и покачал головой.

— Вам лучше не знать. Скажу лишь только, что вы обе проживете очень мало за пределами Хогвартса. Это всё, что я могу вам сказать… — Гарри извиняющимися глазами посмотрел на их молодые прекрасные лица. Перси с Кендрой обменялись встревоженными взглядами.

— Ты провидец, дядя Гарри? — тихо спросил Перси.

— Вроде того, — уклонился от прямого ответа Гарри и добавил: — В Хогсмиде вы точно будете в безопасности. Там нет тех, кто угрожает вашим жизням в будущем.

Сказав, Гарри отлепился от стены, осторожно проскользнул мимо них и ушел, не оглядываясь, спиной ощущая задумчивые взгляды молодых супругов.

— В его глазах боль, Перси, — негромко произнесла Кендра. — Ему надо верить, он действительно видел нашу смерть…

Перси молча кивнул, провожая удаляющегося Гарри. В конце концов, в Хогвартсе хватит места всем, зачем им куда-то уезжать?..

Придя к себе, Гарри неторопливо разделся, натянул домашний халат, всунул ноги в комнатные мягкие тапочки и устроился с книгой у камина, искренне надеясь, что сегодня ему никуда не придется срываться, переодеваться и ехать куда-то верхом. Этот вечер хотелось провести дома. Соломон, работающий за столом, поинтересовался у сына:

— Мне говорили, что ты упоминал Николя Фламеля, когда просили съездить к Мерлину, это правда? Почему ты вспомнил о Фламеле?

— Потому что у него имеется эликсир бессмертия, — Гарри посмотрел на отца поверх книги. — И сперва я хотел воспользоваться его услугами, но потом передумал, так как понял, что в этом случае буду зависеть от зелья. А в чем дело, отец, ты-то с чего о нем вспомнил?

— Да вот… — друид помахал газетой, — сообщается: «Часть стены, отделявшая кладбище Невинных от домов на соседней улице Рю де ля Лянжри, снова обрушилась. Подвалы близлежащих домов наполнились останками умерших и огромным количеством грязи и нечистот. Кладбище хоть и закрыли, но старые захоронения всё же дают о себе знать. В общем, снова санитарам работка — вывозить кости, чтобы продезинфицировать, обработать и уложить в Парижские катакомбы». А вот сноска на… Слушай: «Тут были сначала каменоломни, доставлявшие материал на постройку парижских домов. Под целым кварталом образовалась пустота; жители испугались, и правительство отрядило инженеров, которые построили подземные галереи и своды. Галереи идут параллельно с улицами; каждый дом имеет свой нумер под землею, чтобы в случае происшествия наверху можно было принять предохранительные меры внизу. Полицмейстер Ленуар предложил превратить подземные галереи Томб-Исуар в катакомбы, очистить кладбища от костей и поместить их под землею. План его принят и исполнен. Более пяти миллионов скелетов перенесены под мрачные своды катакомб и расположены в симметричном порядке». Я это к чему, сынок, Фламель-то там погребен ещё в восемнадцатом веке. Вот прочитал и не понял — а почему ты вообще Николя Фламеля упоминал, какой эликсир бессмертия ты имеешь в виду, а?..

— Не понял… — Гарри отложил книгу, встал и, подойдя к столу, уселся рядом с отцом. — Фламель точно похоронен? — заглянул он в глаза.

— Точней точного, — кивнул Соломон. Поднял газету. — Тут даже жена Николя — Пернелль — упоминается. Или скажешь, это какая-то шутка?

— Не понимаю, — Гарри запустил пятерню в пышную шевелюру. — А как же философский камень, который может превращать любой металл в золото и создавать напиток — эликсир бессмертия? Разве Николас Фламель не создатель философского камня?

— Николя, — поправил Соломон. — Имя по-французски — Николя. А что касается камня… Путешественник Поль Люка рассказывал о странном случае, произошедшем с ним. Однажды он гулял по саду возле мечети в городе Брусса. Во время своей прогулки он познакомился с человеком, который утверждал, что является одним из лучших друзей Николя Фламеля и его жены, с которыми он расстался в Индии не более трех месяцев назад. По словам этого человека, Фламель с женой инсценировали смерть и бежали в Швейцарию. Если бы его слова были правдой, то возраст Фламеля на тот момент составлял бы около трехсот лет. В восемнадцатом веке старый священнослужитель Сире Марсель утверждал, что видел Николя Фламеля за работой в подземной лаборатории в центре Парижа. В тысяча семьсот шестьдесят первом году Фламеля с женой «заметили» в парижской опере. На этот раз их сопровождал сын, который, по слухам, был ими рождён в Индии. В тысяча восемьсот восемнадцатом году по Парижу бродил человек, называвший себя Николя Фламелем, который за триста тысяч франков предлагал продать философский камень и эликсир жизни. Скажи-ка мне, сынок, на что это похоже?

— На коммерцию, основанную на имени исторической личности, — уныло догадался Гарри.

— Верно, — кивнул Соломон. — А тот волшебник, про которого ты вспомнил, скорей всего, такой же шарлатан, как и многие до него. Ты Фламеля лично видел?

— Нет, я его никогда не видел, мне про него только говорили, — нахмурился Гарри. — Значит, его не существовало, и все истории про долголетие — миф?

— Нет, Гарри, долголетие не миф. Во всяком случае, не искусственное долголетие, которое якобы кому-то даровал чудодейственный напиток. Волшебники и без напитков прекрасно живут. Армандо, Барри, Мерлин, я — достаточное тому подтверждение.

— Барри? — уцепился Гарри за незнакомое имя.

— Барри Винкль, — вздохнул Соломон. — Мой друг, наставник, спаситель. Именно он принес меня когда-то в Хогвартс после того, как моих родителей унесла эпидемия чумы.

— Погоди, — растерялся Гарри. — Последняя вспышка чумы была в тысяча шестьсот шестьдесят пятом, нет? — на кивок Соломона он продолжил: — Но как так? Сколько же тебе лет?

— Мне уже за двести, Гарри. Дата моего рождения пришлась на рождество тысяча шестьсот шестидесятого года. И я ещё не старик, — предупреждающе поднял он руку. — Друиды живут долго. И ты ещё не знаешь, когда родился Барри Винкль…

— И когда же? — заинтригованно спросил Гарри.

— Крошка Вилли Винки ходит по земле с тыща двести тридцать шестого года, сынок, — улыбнулся Соломон. — И, как ты понимаешь, никаких эликсиров бессмертия он не принимает.

— Крошка Вилли Винки? — задумался Гарри. — Что-то знакомое…

— Эй! Снимай ботинки! — певуче протянул Соломон, тепло улыбаясь. — Придет Вилли Винки — уложит на перинку!..

— Это… колыбельная?! — не поверил своим ушам пораженный Гарри.

— Колыбельная, — тихо засмеялся Соломон. — Шотландская народная песенка. Видишь, Гарри, старина Барри существует так давно, что стал частью шотландского фольклора. Он и волшебник непростой, а сонный. Сны навевает детям на пару с датским магом Оле Лукойе…

Гарри только и мог, что впечатленно покачать головой. А Соломон произнес задумчиво, как бы между делом:

— Навестить его, что ли? И снова попробовать уговорить вернуться в Хогвартс. Сколько можно обижаться?..

— Что случилось, папа? — забеспокоился Гарри, подавшись к отцу.

— Обидели его во время последнего визита в Хогвартс, — пояснил друид. — Кое-кто из тогдашнего персонала придрался к Винклю по поводу того, что он с иностранцем дружбу водит и свои национальные секреты ему раскрывает. А о том подумать, что Винклю вроде как тоже чужие тайны доступны, так о том ни-ни, да ещё и обвинили, что он их не использует в своих целях. Совсем рехнулись от жадности, да, Гарри? Барри же честный паренёк, зачем же он будет чужими секретами мир покорять?

— А Оле Лукойе? — завороженно спросил Гарри. — Он какой?

— Гномик он, — улыбнулся Соломон. — Гном-волшебник, вот такой вот чудесный выверт от магии. Добрый, искренний, неистощимый на фантазию, сколько лет на свете дети живут, столько и он сказки им всем показывает. И каждому ребёнку — свою. Каждую ночь.

— А ко мне он приходил? — наивно и неожиданно для самого себя поинтересовался Гарри. Соломон тихо засмеялся, протянул руку и ласково взъерошил гаррины волосы.

— Конечно, приходил. Вопрос только в том — кто? Оле ли Лукойе, Винки или Песочный человечек? Гарри, Гарри, дорогой мой сынок, как же ты ещё юн… — теплая ладонь легла на щеку юноши. — Когда же ты поймешь, ребёнок мой, для чего мы летаем каждый год в Рождество?..

Гарри закрыл глаза, прижимаясь щекой к родной ладони, и вздохнул.

— Я уже понял, папа, мы волшебники, и это наше призвание: дарить детям волшебство. Я всё осознал и больше не буду ошибаться… Пап, можно мне с тобой к Барри Винклю? — тихо попросился он.

— Можно, — благодарно отозвался Соломон.

Если честно, Гарри маленько трусил. Щекотал его страх при мысли о том, что он скоро увидит живую легенду Шотландии, самого Вилли Винки, песни про которого вот полтысячи лет поют мамы своим детишкам. Он и подумать не мог, что маги могут прожить такую прорву веков, при этом вовсе не прибегая к помощи каких-то вспомогательных средств. К счастью, Соломон наконец-то донес до его ума, что такое волшебники и для каких целей они рождаются. Волшебники. Как раз то, ради чего пишутся сказки, чтобы рассказывать их малышам перед сном, завоевывая их сердечки чудесами, льющимися со страниц книжки, всеми этими драконами, рыцарями с принцессами, феями и добрыми волшебниками с магическими посохами или палочками…

Барри жил в Бристоле, на тихой окраинной улочке. Старые постройки тянулись вдоль разбитой мостовой, устало опираясь на низенькие каменные заборы, практически склоняясь к ним своими покатыми крышами. Колотая черепица поросла дерном, из-за чего улица казалась совершенно зеленой вкупе с обросшими вьюнками и плющом стенами и изгородями.

Гарри и Соломон появились в конце старого квартала и сразу направились к дому, ничем не отличному от прочих. В их сторону бдительно и строго повернулся флюгер, воткнутый во фронтон ворот ограды. Повернулся сам собой, без влияния ветра, и Гарри, вздрогнув, несмело замер под испытующим взглядом медного петуха. Точнее, под прицелом стрелы, которой петух нацелился в пришельцев. На стройном петушке был костюмчик Робин Гуда и такая же лесная шапочка, лихо сдвинутая на один глаз, в крыльях петушок сжимал лук с натянутой стрелой. Весьма выразительный привратник. Соломон, тихо фыркнув, поприветствовал стража ворот:

— Здравствуй, Тим, не сожри нас…

Тим окинул гостей придирчивым взглядом, поколебался и опустил лук, приглашающе кивнув, проходите, мол. Соломон взял Гарри за плечо и провел в ворота, распахнувшиеся перед ними. Гарри, проходя под фронтоном, опасливо поглядывал вверх, на грозного привратника, молча следящего за ними. Видя напряженное состояние сына, Соломон придержал его и негромко проговорил на ухо:

— Неизвестно, как Винкль достиг такого возраста. О нём ходит столько абсурдных версий и предположений, некоторые вообще додумались до того, что, вероятно, Винкль обладает собственным философским камнем, создал крестраж или каким-то другим волшебным образом предотвратил старение. Ерунда какая, — Соломон поморщился. — Поверь, всё это не более чем досужие домыслы. У Барри просто очень хорошее здоровье, у него всегда отличное самочувствие, солнечное настроение и вечный оптимизм, и он совершенно естественным путем дожил до столь запредельных лет. Поверь мне, Гарри, и не удивляйся тому, что он совсем не выглядит стариком.

— Я бы решил, что вы заговоры строите, шепчась на моем крыльце, если б не знал одного из вас, — раздался сбоку ворчливый голос. Соломон замолчал и с улыбкой выпрямился, поворачиваясь к владельцу дома. Гарри робко выглянул из-за отцовского плеча. В проеме двери стоял полноватый мужчина с копной пшеничных кудрей и яркими васильковыми глазами, в которых плясали развеселые чертенята. Вблизи, однако, были видны морщинки у глаз и седые пряди в соломенно-желтых волосах. Годы поставили печать даже на нём, на неунывающем Барри Винкле. Руку Гарри он пожал с приветливым радушием, с веселым любопытством заглядывая в глаза. Пригласил в гостиную и кивнул, садясь в кресло:

— Рад за тебя, Соломон. Рад, что ты нашел в себе силы перебороть свою боль и дать жизнь ещё одному мальчику.

Гарри смутился, поняв, что Винкль принимает его за родного ребёнка друида, но, к его удивлению, Соломон не стал ничего отрицать.

— Благодарю тебя, Барри. Сам как?

— А неплохо, знаешь ли, — Барри с удовольствием вытянулся в кресле, сложив руки на плотном пузе. — Тишь, благодать, никто не лезет с нравоучениями. Но порой становится как-то слишком тихо…

— Так, может, вернешься? — с надеждой встрепенулся Соломон.

— Зачем? — с веселым недоверием воскликнул Барри. — Мне и тут не пыльно. Да и не хочу я выслушивать бредни Уилкинса.

— А он умер, — осторожно сообщил Соломон. — Скончался с полсотни лет тому назад.

— Вот-те раз… — растерянно сдулся Барри, садясь прямее. — С чего это он вдруг?

— Да вот… Знаешь, — принялся рассуждать Соломон. — Если уж кто говорит о ком-то гадости, то не следует ли понимать это как то, что сам он гаденький душой? Короче, не только язык у него поганым был, но и сам с гнильцой оказался. Нечист на руку и совесть: воровство, поджоги, денежные махинации с магглами… В общем, до Азкабана докатился Уилкинс. А дементоры, сам знаешь, к преступникам особое пристрастие имеют — усосали насмерть, так понравилась им его темная протухшая душонка. Брайан самолично смерть Стебса Уилкинса констатировал.

Гарри невольно хрюкнул, услышав имя: Стебс, ну понятно, с таким-то именем только и стебаться. Барри мельком глянул на него и перевел разговор в другое русло:

— Ладно, ясно всё с Уилкинсом, а ко мне с чем пожаловали?

— Хочу попросить тебя вернуться в школу, — честно ответил Соломон. — Лучшего учителя волшебства, чем ты, у нас нет. Я хочу, чтобы ты показал Гарри, как правильно дарить детям Рождественское чудо.

— Соломон, ну я же говорил, что это зависит от личных предпочтений волшебника, его искренних желаний. Чтобы подарить ребёнку волшебство, он должен по-настоящему хотеть этого. Простых действий недостаточно, игрушку под елку и папа с мамой способны положить и обрадовать дитёнка до визга…

— Нет, дядя Барри, — тихо возразил юноша. — Я правда хочу научиться. Я начал понимать, чего не хватает, мне ведь Елочка показывала, старалась, смешила малышей… А я, дурак, не видел чуда. Моя маленькая сова оказалась мудрее меня…

Синие глаза с радостным изумлением смотрели на Гарри, любовно обозревая каждую черточку его лица, смотрели так, словно рассматривали сокровище, невесть откуда свалившееся. Потом пухлые губы сложились в бантик и смачно чмокнули воздух, произнеся:

— О скрижаль Мерлина! Неужели небеса услышали мои мольбы, и я вижу перед собой нового Рождественского чудесника?..

_________________________________________________

Где ты, Вилли-Винки, влезь-ка к нам в окно,

Кошка на перинке спит уже давно.

Спят в конюшне кони, начал пёс дремать,

Только мальчик Джонни не ложится спать…