Монстр с нежным сердцем (джен)

Крот уздечку не принял. Наотрез. И вообще, объявил человечеству войну, яростную и непримиримую. Волшебники с ним замучились, перепробовали все виды трензелей, и обычные удила, и старое благородное железо — наследие высокой Школы, увидев которое, Гарри чуть не поседел, рассмотрев же поближе все эти шипатые и зубчатые колёсики, носящие загадочные названия «колетт», «кокиль» и «требуше», и сообразив по расположению, что вся эта жуткая хрень впихивается лошади в рот и фиксируется снизу под челюстью «шанеттом», взбунтовался почище Крота. Его, если честно, даже наружная часть удил напугала, особенно длина «бранше», не говоря уже о колючем «розере», иначе «щечки», и те впечатлили.

— Вы что?! — заорал Гарри, тряся каноном перед носом Диппета. — Хотите лошади челюсть сломать? Себе в рот засуньте эту гадость! Я Крота калечить вам не дам!

С перепугу Гарри даже на «вы» перешел, так взволновался при виде старинного железа. Армандо выслушал его вопли, снял и отбросил в сердцах фартук, после чего бешено взревел в ответ:

— Тогда сам разбирайся со своим людоедом! И не жалуйся потом, когда он тебя по песку размажет, Шевалье де Нестьер хренов!

— И разберусь! — брызнул слюной Гарри, в таких же эмоциях отшвыривая в сторону канонное железо семнадцатого века.

Ну, психануть-то психанули, душу отвели, а проблема осталась — вороной гордец вот уже третий год не поддавался объездке. Уж как с ним Гарри ни бился… и лаской, и угрозой, и даже битьем в сердцах приложился, а что делать-то, если конь, паскуда такая, артачится и не слушается?.. Он даже в лошадиный язык попытался вникнуть, надеясь хоть так понять, чего коню неймется? Но, кроме страха и вспышек боли, так ничего и не выяснил. Только и понял, что коню больно и он боится удил. Ситуация, как вы сами понимаете, патовая — жеребца зануздать надо, а он уздечки боится! По всему выходило, что конь очень проблемный.

Так-то Крот нормальным был, ласковым да игривым, но стоило на него узду надеть, как милашка превращался в дьявола — визжал и дыбился, стремясь забить копытами любого, кто приблизится…

К себе на спину он, слава богу, пускал и даже седло разрешал класть, протестовал только против удил. Ну хорошо, допустим, сел ты на коня, а дальше что? Управлять им как? Словесным командам обучить, как собаку? Не вариант, лошади редко на кличку отзываются, а подбегают лишь на свист и только к любимому хозяину. А Гарри сомневался, что Крот его обожает, после драк-то…

Пришлось хорошенько перерыть всю свою память в поисках какой-либо информации о верховой езде в будущем. Но увы, жил он хоть и в Англии, но на скачках не бывал и с лошадьми особых дел не имел. Верхом катался только на гиппогрифе и фестрале, да и то управлять ими не пришлось. Почти. Клювокрыла цепочкой приходилось направлять, но это ж гиппогриф, уздечку ж ему на клюв не натянешь? Хотя-я-я…

Гарри оценивающе оглядел морду Крота — а что, если круговым недоуздком попробовать? В поводу он соглашается ходить, а поворачивать научится? Надумано — сделано. Сбегал за недоуздком, подозвал коня, надел, подогнал к голове поплотнее, вдел в нащёчные кольца вожжи и вскочил на спину. Затаил дыхание и легонечко потянул за правый повод, одновременно постукивая пяткой в правый бок. К его вящему изумлению, строптивый и крайне непослушный конь на сей раз покорно повернул в указанную сторону. Да не может быть!!! Внутри у Гарри всё так и запищало прямо — после трех лет бессильных драк прийти к такому вот итогу?! Да не смешите мои тапочки, у них и так помпончики потешные!..

Но с помпончиками тапочки или нет, а конь действительно дрался против насилия и решительно не признавал никаких удил. Что ж, свое право он отстоял, донес до неразумного йеху, что железок во рту не приемлет. С тех пор все вокруг только и ахали, видя парня верхом на голом коне, искренне поражаясь тому, как он достиг таких взаимопониманий со свирепым зверем. Всё-таки за пять лет (учитывая время подроста) чертов конь набил оскомину в мозгах всех, кто его знал и считал неукротимым и абсолютно неуправляемым. Ну Гарри, ну и волшебник! Кудесник невозможный, как он такого добился?!

А Гарри рысил себе на Кротишке и подспудно смущался, вспоминая случайные залетки в памяти о стиле «либерти», которое охватило Западную Европу в конце двадцатого века. Видеть не видел, а только слышал о магглах, разъезжающих на лошадях без уздечки. Или читал? Да, кажись, те бутерброды были завернуты в старую газету с инфой о том, как в каком-то году программу Большого Приза на кордео продемонстрировал какой-то чех, выступивший на полукровной кобыле. Что-то о том, как лошадь без уздечки все барьеры взяла чисто и красиво, без закидок и обносов… Ну, если подумать, то так и в Америку времен Дикого Запада можно усвистеть, к индейцам, воспитывающим своих особых ценных лошадей для охоты на бизонов — «ташунко татанка», которых обучали без применения узды: управление осуществлялось только ногами и корпусом всадника.

Вспомнив об этом, Гарри и Крота взялся учить безуздечному управлению, благо что конь оказался умничкой. Быстренько смекнув, какая привольная житуха ожидает его в положительном итоге, вороной красавец прямо пиявкой вцепился в хозяина, следуя за ним повсюду, как пёс, если только в деннике не запирали. Но и тот он, впрочем, скоро открывать научился — вытянул задвижку, плечом отодвинул дверку вбок и готово!

И с Гарри Крот также быстро общий язык нашел, понимал конь, что второго такого человека, готового на честный контакт с животным, фиг найдешь в наше время. И вскоре сладились они ну просто ноздря в ноздрю: с полумысли понимать друг друга начали.

Невероятного друида Гарри де Нели аж Кентавром прозвали — конём управляет, как собой! Особым экзерсисам Гарри не стал обучать своего красавчика, ему было достаточно того, что конь собран и послушен. Но то, как жеребец по сигналу укладывается в траву и в буквальном смысле исчезает с горизонта, поражало всех до икоты. Вот только что всадник приближался в той стороне, а через секунду глядь — и нет никого: поле гладкое да голое!

Несмотря на это, меру Гарри чуял, понимал, что абсолютно безопасной езда без узды доступна только в загоне или манеже, поэтому для поездок в города страховал себя и коня недоуздком. Просто для спокойствия горожан: видит человек повод в руках и ремешки на конской голове и спокоен — всё в порядке, апокалипсис не наступил, лошадь зануздана… ну, почти. Есть во рту коня трензель или нет, к этому никто спецом не присматривался, а если и замечали вблизи, то и тут никакой паники не назревало: повод-то в руках!

К слову, о кентаврах… Только в пятидесятых Гарри удосужился задуматься о том, где получают образование гномы и кентавры. Не раз и не два он видел, как коненогие и коротышки расписываются за доставку-прием-сдачу товара, и было это настолько обыденно, что и в голову не приходило, что оно несколько нестандартно. А однажды бац, и раскрылся едва ли не самый потрясающий факт нынешнего времени! Прилетела, значит, из Министерства во время обеда официального вида сова, села на стол перед директором, важно кивнула и лапку с письмом подала. В зале все так и впились в сову, прямо едят её глазами. Ух ты, что-то значительное? Гарри вмиг превратился в зрение и слух, наблюдая за тем, как Найджел конверт отвязывает, разворачивает письмо и читает. Просиял и провозгласил с ликованием в зал:

— Рейнольдс, Браун, Стивенсон, Пламтон и Хирш, ваши должности одобрены и утверждены! Можете собираться на новую работу!

Ой, как обрадовались пятеро вышеназванных парней и мисс! Заверещали-завизжали и давай обниматься-целоваться. Гарри хоть и не понимал ничего, но улыбки послал обрадованным выпускникам, дождавшимся своих назначений куда-то. И только после того, как в зале всё стихло, вопросительно пихнул локтем Брайана. Тот поморщился, но стерпел и вполголоса пояснил лебедю в пятом ряду:

— В школу Хогвуд они назначены, будут уроки магикам преподавать.

— Где такая? Почему не знаю? — незнайка чуть не разобиделся сгоряча. Брайан озабоченно потрогал полыхающий обидой лоб Гарри и удрученно вздохнул.

— А ты спрашивал?

Вся обида тут же усвистела под лавку, поджав хвост: и правда, а он спрашивал? Нет, не спрашивал и даже не задумывался о том, что кентаврики и гномики тоже где-то и как-то должны получать образование. С горя Гарри чуть не испинал себя за это, за свое позорное равнодушие, ну как же так, соседи не один год под боком, а он, гад, даже не чешется о них и их нуждах, хорош же он, волшебник!

Ну а следом и любопытство подоспело, оттеснив в сторонку обидку с досадой, стало интересно, что за школа такая для магиков? Тем более что шанс представился сопроводить туда молодых учителей Юджина Рейнольдса, Гикори Брауна, Аарона Стивенсона и Люси Пламптон с Гермионой Хирш. По устоявшимся традициям в школу в первый раз полагается приходить ножками, или верхами, если есть собственная лошадь. Кони у молодых профессоров были, так что Гарри и Зейну осталось заседлать своих лошадок и вступить в группу сопровождающих. Путь предстоял долгий, несколько часов по лесу.

Маффин был ещё дюж и один день вполне мог поработать. Да и застоялся он, впрочем, на вольных хлебах, так что практически сам прыгнул под седло, молодецки гарцуя и выпячивая грудь, мол, глядите, я ещё ого-го!

Начался путь сперва вдоль деревни Хогсмид по лесному клину на восток и продолжился дальше, к Кабаньим предгорьям. Впереди ехал Джон Дервент на своем черногнеде Гулливере, которому стукнуло уже тридцать с чем-то лет, но был он по-прежнему мощен и крепок. Зейн на своем тягаче ехал в арьергарде, Гарри пристроился сбоку, ибо разговор молодых учителей был увлекателен…

— Ой, мальчики, я так рада, так рада, так рада! — безостановочно попискивала мисс Хирш. — Я скоро увижу папочку и даже буду с ним работать!

— Ещё бы! — с гордостью поддержал Аарон, поправляя на переносице съехавшие очки. — Нам, сквибам, только и остается, что просвещать таких же, как мы, не способных к магии.

— Интересно, зачем Ричи из Хогвартса ушел? — задумалась Люси. — Мне его так не хватало… Пришлось профессора менять, хорошо, что их пятеро, а то было бы совсем караул.

— Он мне писал, говорил, что неплохо устроился, — успокоил её Юджин. — Подземелья там очень комфортные, не хуже хогвартских.

— А кто такой Ричи? — встрял Гикори. Первые четверо с минуту-другую молча пялились на него, двое спереди, вывернув шеи назад, а двое сзади, после чего хором ошеломлено переспросили:

— Ты не знаешь Ричи???

Ну, Гарри тоже не знал, так что он вместе с Гиком покивал, мол, не знаю… И при чем тут подземелья? А четверо практикантов поочередно начали просвещать:

— Во-первых, Рихард Хирш — мой папа, — очень авторитетным тоном сообщила Гермиона.

— Во-вторых, он профессор Рун и Нумеролог! — торжественно добавил Аарон. А Юджин дополнил, отвечая на вопрос Люси:

— В-третьих, профессор Хирш раньше преподавал в Хогвартсе, но десять лет назад перевелся в Хогвуд по состоянию здоровья, целители посоветовали ему сменить подземелья на место чуточку повыше над уровнем моря. Хогвартские подземелья расположены всё-таки низковато, в долине, а Хогвуд повыше в горах находится.

— И мы наконец-то увидим профессора Хирша после долгих лет разлуки! — счастливо прозвенела Люси. — Из нас в последнее время его только Гермиона видела.

— Конечно, она же его дочь, — серьезно вставил Юджин.

— А сам он чего не приезжал? Недалеко же, всего пять часов пути от Хога до Хога… — недоуменно протянул Гикори.

На этот раз четверка посмотрела на него, как на полоумного. И припечатала:

— Ходить надо было на Руны вместе с нами!

— Но у меня же это… Клаусофобия, — отчаянно покраснел Гик. — Я и профессора выбрал в классе на первом этаже…

— Клаустрофобия, — поправила Люси и помрачнела. — Не знаю я, как называется боязнь подземелий, есть спелеофобия, но это к пещерам относится, а не к подвалам. Везет тебе, Гики, у тебя хоть страх уважительный, а у меня так, страшок чепуховый, все ржут, как только узнают, что я мышей боюсь.

— А чего их бояться-то, маленькие же мышки-то, — смущенно пробормотал Гикори.

— Ага, они маленькие, — несогласно тряхнула головой Люси. — И такие прыткие, боже мой, ка-ак порскнут каплей ртути из-под ног, прям сердце останавливается! У меня тут, — Люси приложила руку к груди, — так и екает от неожиданности.

— Вообще-то, — поддел пальцем очки Аарон, — страх пещер и подземелий зовется троглофобией.

— Хи-хи, скорей, похоже на боязнь троглодитов, — хихикнула веселушка Гермиона.

Гарри слушал и размышлял, почему ни разу не видел профессора Хирша десять лет назад, когда тот ещё в Хогвартсе жил. Как ни старался, так и не смог припомнить, чтобы хоть раз его видел в зале или где-то ещё.

Где-то на полпути дорога пошла в гору, лошади напрягли шеи и плечи, взбираясь по склону. Видимо, они ехали напрямик, потому что за гору убегала накатанная колесами дорога, оставшаяся позади.

Школа Хогвуд показалась в полдень. Гарри тормознул на дороге и оглядел некое подобие Петры, высеченное в скалах, по всему фасаду лепились галереи, за оградками которых виднелись темные ходы внутренних помещений. В наружных же можно было разместить целую наполеоновскую кавалерию, с полувзгляда становилось понятно, что это помещения для кентавров. Высокие столы, широкие проходы, отсутствие сидений — всё это указывало на них. Гномьи аудитории располагались, по-видимому, внутри.

Гномятки, высыпавшие наружу, сразу напомнили Гарри хоббитов: такие же маленькие славненькие невысоклики, кудрявенькие и в коротких штанишках. Только ножки не оволосены и обуты в сандалики и сапожки. Девочки были в платьицах. Глаза-а-астенькие!

Гномий город, как и поселение кентавров, располагался неподалеку и частично в толще гор, в то время как поселок конелюдей находился в зоне леса. Местняя Мория не уступала толкиеновской, и была, пожалуй, даже покруче, потому что была настоящей, а не вычитанной со страниц книги. В этом горно-лесном чуде Гарри уловчился погостить три дня и планировал посещать их и в будущем. Гномы его желания одобряли и разделяли, наперебой приглашая молодого друида в гости к тому-другому, в каждом доме его угощали чаем и какао, да так, что выпитое вскоре у ноздрей заплескалось. Обпился Гарри, короче…

Про загадочного мистера Хирша он и подзабыл на фоне гномьих чудес, так что вспомнил о нем только в последний день, аккурат перед отъездом. Не зная, когда он приедет сюда снова, спросил, где найти профессора Хирша? Услышав ответ, что в поздемельях, Гарри эти подземелья отправился искать. Поплутав маленько и оттого слегка сбившись с толку, он набрел вроде на них, во всяком случае, на слизеринские подвалы это было похоже. Наконец его поиски увенчались успехом — он нашел дверь с табличкой «Р. Э. Хирш». Облегченно переведя дух, Гарри постучался. Ответа не последовало, пришлось поскрестись ещё раз. За дверью всё та же тишина. Долготерпением Гарри никогда не отличался и толкнул створку, упорно желая познакомиться.

— Профессор Хирш? — робко позвал он, просунув нос в комнату. Тишина. Начиная испытывать досаду, Гарри вошел и позвал в полный голос: — Профессор Хирш!

И понял — нет в этой комнате профессора. Но были книги. Толстые, в красивых кожаных переплетах, за стеклянными дверцами шкафов. Благородное золото орнамента заманчиво сверкнуло на корочках в теплых лучах полусфер. Движимый понятным любопытством, Гарри покорно подошел к шкафам и принялся всматриваться в титулы. Амвросий Медиоланский, Августин Блаженный, Джонатан Свифт, де Труа, сэр Томас Мэлори, Монмантский…

Рука, легшая на плечо, и вопрос, возникший над ухом — что вы тут делаете, молодой человек? — явились для увлекшегося Гарри полной неожиданностью. Подпрыгнув и резко развернувшись, он отчаянно заорал, будучи ещё во власти средневековой литературы, подкрепленной полумраком. Ибо на него смотрел вампир — красные глаза с потекшими веками, кроваво-алый рот, из которого виднелись остро отточенные клыки, заостренные хрящи ушей и страшенные язвы на щеках подчеркивали жуткую картину в целом.

Мириады мыслей пролетели в голове перепуганного парня, и самой яркой была одна, самая основная: у меня нет с собой оружия! И хорошо, наверное, а то б наделал глупостей…

— Папочка, что тут случилось? — прозвенел нежный девичий голосок, возвращая Гарри рассудок и самообладание. А ответ «вампира» окончательно успокоил его.

— Не знаю, дочка. Что-то с нервами у юноши…

— Это Гарри, папа, — подошла Гермиона. — Он тебя искал, хотел с тобой познакомиться.

— О, понятно. Ну вот он — я! — красноглазый профессор широко оскалился, и Гарри на сей раз рассмотрел, что клыков-то как раз и нет, а были сильно оголенные десны, из-за чего зубы казались редкими и длинными. Профессор Хирш страдал очень редкой формой порфирии. Высокие залысины и фарфорово-тонкая пергаментная кожа подтверждали болезнь, при которой больной должен избегать солнечного света.

— Простите за вторжение, — пробормотал Гарри. Покосился на шкаф. — Очень интересные книжки…

— Понимаю, — снова улыбнулся Рихард Хирш. — Хотите, я подарю вам сочинения Свифта? Лемюэль Гулливер весьма колоритный персонаж.

Отказываться Гарри не стал и получил в подарок пухлый том с описанием странствий Гулливера. И всю дорогу обратно прижимал книгу к груди, ощущая сильную вину за свое любопытство. Стыдно ему стало за свою легкомысленность. Не раз Гарри потом возносил хвалу господу, что у него не оказалось с собой оружия, что Джон накрепко вбил в голову постулат — вампира можно победить только серебром и крестом, ведь благодаря этому он даже о палочке не вспомнил, а то бы точно натворил бед, напав на профессора в его собственных покоях…

А время шло. Подрастали дети, рождались новые каждые год-два, пополняя ряды учеников взамен уходящим выпускникам. Это был бесконечный поток, неиссякаемый ручей: к устью в большой мир утекал счастливый обладатель диплома с аттестатом Мага, а с истока подплывал первачок, с восторгом знакомящийся с буквами.

Среди подростков зарождались и зрели драмы, вспыхивала и расцветала Первая Любовь, разбившая не одно сердце. То и дело профессора натыкались в разных затемненных уголочках на юные парочки Ромео и Джульетт. Мягко пожурив романтиков и разогнав их по постелям, беззаботно шли дальше.

В семьдесят втором по залету женили Монти: двадцатидвухлетний сопляк заделал школьнице ребёнка, и той пришлось рожать в девятнадцать. Нежданного малыша назвали Марволо. Гарри только хмыкнул, приветствуя первого знакомого из будущего — Марволо Мракса… Его родители, Монти и Стефания, женатые насильно вначале, однако, стерпелись и прилюбились друг к другу, зажили вполне мирно, в душе и ладе. Через пять лет назрела новая свадьба — сочеталась браком самая долгожданная для Гарри пара: Персиваль Дамблдор и Кендра Никум. Рам, которому исполнилось семьдесят семь, аж расплакался, проведя свою луноликую принцессу к алтарю и передав жениху. Счастье отца было очевидно — дети выросли вместе, девочка всего на год была младше, но Перси всегда защищал её, закрывая собой от страшных гусей и индюков. Как же уморительно это выглядело: злобно шипящий гусак, распахнув крылья, прет на малышей, напуганная Кендра срывается в плач, а Перси, этот маленький трехлетний рыцарь, грозно топает ногами на гусака и мальчишечьим баском кричит:

— Пошел в суп, дурак!

И что вы думаете? Гусь лысеет! Лишившись всего оперения, полностью деморализованный птиц, раскинув маленькие ощипанные крылышки, с паническим гоготом драпает со всех ног, препотешно виляя лысой попкой… И не только Кендру Перси защищал, а и тех, кто рядом окажется. Шла как-то группа ребят от Хогсмида, да и решили путь полем срезать. Перелезли через ограду и потопали, весело переговариваясь. А у Цезаря, быка племенного, несварение случилось… Слишком поздно дети обнаружили, что на них несется очень раздраженный бык. Но, к счастью, поблизости случился и Перси. Увидев, что сейчас произойдет непоправимое, он, не рискуя применить к зверю магию, кинулся наперерез, подбежал и тараном встретил свыше тонны живого веса. Встретил мягко, ладонью сверху вниз и вбок, направив несущееся животное в противоположную от детей сторону. Этой заминки хватило, чтобы ребята добежали до ограды и очутились в безопасности.

А Кендра и Перси дальше по жизни пошли: учились вместе, зрели и взрослели вместе. Это была, пожалуй, самая неразлучная пара на всей памяти Хогвартса. С самого раннего детства и до сего дня рядышком, везде и всегда.