Орочий путь (джен)

В месте нашей старой стоянки, у кострища, перед которым разбойники давали клятву, мы разделились. Шайка разбойников во главе с заклятым истерлингом отправились к морю Рун, а я в одиночку пошёл на север сквозь всю пустошь. Мне теперь не нужен был отдых, я мог идти круглые сутки, а сон требовался лишь раз в два дня на несколько часов. Мои доспехи и оружие словно перестали что-либо весить, чувство голода притупилось. Редкая охота на бродячих животных стала куда удобнее, колебания земли выдавали мне местоположение существ размером с кролика в километровом радиусе. Магия не истощала, как прежде, и даже солнечный свет стал просто неприятен, совсем перестав ослаблять меня. Для мощного урука в гномьей броне с проклятым клинком, владеющего магией и одним из колец гномов, это была легкая прогулка. Так мне казалось, так я сказал истерлингам, которые хотели пойти со мной в качестве охраны. Похоже, когда практически нет внешних раздражителей, ты подвергаешься куда более серьёзному испытанию. Остаёшься наедине сам с собой и своими мыслями, на которые нет времени в горячке боя. Я неожиданно натыкался на свои старые мысли, страхи и тревоги, словно на что-то колючее в тёмном чулане, где ищешь нужную вещь. За столько лет их скопилось немало. Внутренний голос наконец говорил в полную силу, а у меня не было серьёзной задачи в ближайшее время, чтобы на ней сконцентрироваться.

— Ты убил следопыта, первого же человека, который тебе доверился, помимо Андеря. Андрей не в счёт, вас с ним связывает один и тот же мир. Следопыт считал тебя опасным и ограничил твоё влияние на гарнизон Гондора лишь собой, и он не ошибся, — спор казался бесконечным, тем более когда тебе практически не надо спать и отдыхать.

— Я не смог погасить вспышку ярости, за что поплатился сполна. Индарик не имел права мне приказывать в таком тоне. И я бы умер, если бы послушался его или не стал бы защищаться. Во всём виновата орочья кровь во мне, — психологию проходят ещё на первом курсе меда, самое время для самоанализа, иначе вылезет какой-нибудь внутренний конфликт, когда нельзя мешкать, поэтому я прокачивал ситуацию дальше.

— Ты сам себе врёшь. Он имел право приказывать, так как ты нуждался в их благосклонности и сам на это подписался. А твои попытки всё списать на орочью кровь, или твой любимый аргумент, что ты защищался, смотрятся жалко. Уже давно ледяная магия Ангмара остужает орочью ярость. А твой аргумент про защиту уже давно стал лишь отговоркой, чтобы не думать обо всех тех людях, которых ты убил.

— Я давал им выбор, они всегда могли уйти и оставить меня в покое, они сами выбрали свою судьбу, — земля под ногами превратилась из каменистой почвы предгорья в жёсткую почву пустошей.

— Ты сам знаешь, как это выглядело. Орк, да ещё и полностью вооруженный. А в последние несколько лет ещё и с отрядом истерлингов. Ты дал им выбор между смертью и предательством своего народа. Они давали клятву верности своим королям. И ты сказал им или нарушить клятву, сделав вид что тебя тут нет, да отправиться восвояси, оставив врага на своих землях, или умереть.

Твой первый вождь ясно видел твоё нутро. Не зря он прозвал тебя Оркгрим Тёмный.

— Я оставлял в живых тех, кто бросал оружие или спасался бегством. Мне неприятно убийство, но если придётся замарать руки, значит так тому и быть.

— Первым человеком в этом мире был изгой. Ты уже даже и не вспомнишь его лица, хотя имеешь идеальную память. Когда твоя собственная раса, твой народ, к которому ты себя продолжаешь причислять, стал для тебя так неважен? Ты защищал изгоев-рабов, которые рады вонзить нож в спину любому орку, перед всеми, рискуя жизнью и репутацией. А сейчас, став многократно сильнее, ты убиваешь лучших представителей Гондора и Рохана, говоря, что ты лишь защищался. Колдун был прав, он не знает, с кем имеет дело, в тебе всегда было больше орка, время и сила лишь обнажили эту суть, несмотря на все наши людские замашки.

— Колдун был неправ. Таких, как я или Андрей, в этом мире никогда не было, и он просто никогда с этим не сталкивался. Он помог мне не раз, пусть даже не одобряя мои методы.

— Он тебе не верит. Он даже так и не открыл тебе своего имени. Ты стал гораздо сильнее, но он всё ещё может испепелить тебя одним удачным ударом. Поэтому ты ещё жив. Как только он решит, что твоя жизнь и судьба уже не стоят всех смертей, которые ты принёс в этот мир, он направит свою силу против тебя.

— Он годами мне помогал. Когда я сбежал тогда, после убийства Индарика, он единственный, кто принял меня, пусть и бранил много дней подряд. Позволил мне поселиться, пока я был в глубоком раздрае, помог залечить раны и двигаться дальше. Я ел и пил за его счёт долгие месяцы, прежде чем оправился и в первый раз вышел в пустоши.

— И вот как ты ему отплатил. Убил многих воинов Запада и продолжал дальше просить его о помощи.

— Он знает, что иначе было бы хуже. Пусть даже он поддерживает во мне свет, чтобы я не скатился во тьму, и не выступил на стороне зла, он мне не врёт и помогает. Этого достаточно, — слева виднелись скелеты нескольких молодых драконов.

— Да, твоя первая вылазка по пустошам была довольно давно. С тех пор ты устроил геноцид драконов ради собственной выгоды. Драконов уже нет, а своего ты не добился.

— Никто ещё не был в такой ситуации, как моя. Никто не мог знать, что этого не хватит. Драконы — очевидное зло, созданное Тёмным Властелином ради войны.

— Тогда почему ты не сказал про тот патруль эльфов у окраин Лихолесья? Боялся, что за убийство эльфов на тебя разозлятся куда сильнее, чем за людей?

— Да. По какой-то причине убийство эльфа здесь считается куда большим злом, чем человека. Хотя в обоих случаях я защищался, и обе жизни важны. Подвергать себя излишней опале из-за их предрассудков я не собираюсь.

— Ты уже позволяешь себе решать, что для них предрассудок и что лучше. И даже врать. Зачем ты солгал про тех двух хуорнов? Пусть даже ты действительно не знал, какой силы заклятие льда надо на них наложить, ты их зарубил вместо того, чтобы наложить новое, сильнее. Ты же просто хотел посмотреть, насколько эффективны энты как жертва на твоём алтаре к собственной цели. Зло и эгоизм как они есть.

— Повторить заклятие льда ещё раз, хотя оно уже один раз подвело? Безумие — как раз повторять одно и то же, что уже не сработало, надеясь на другой результат.

— Ну давай поговорим о безумии. Ты убил кучу народа, истребил весь народ драконов в этой части Средиземья, лгал единственным людям, которые тебе доверяют, и считаешь себя не злым орком, а добреньким человеком. Или даже лучше, хорошим человеком, который просто попал в такую ситуацию, где приходится выбирать из двух зол. Так может это безумие?

— Нет. Я всегда знал, ради чего делаю что-либо. И я не иду к своей цели любыми средствами, иначе бы энты или эльфы Лихолесья не раз оказались под моим клинком.

— Последние жалкие попытки цепляться за человечность, которой в тебе не осталось ровно с того момента, как ты выковал этот клинок. Ты же помнишь, как обескровил не только чернокнижников, но и их прислугу, чтобы кровь чернокнижников не пропала втуне. Твои орки выжимали их ещё живыми, чтобы вытекло побольше крови, ради твоей выгоды. А ещё казнь была максимально жестокой. Ты же оправдывал себя тем, что вынужден на это пойти, но было ли это так?

— Да, это было так. Они пытали меня и получили возмездие. Я не испытывал удовольствия от их смерти.

— Хорошо, если ты хоть сам веришь в это. А помнишь, как мы ходили этими тропами много-много лет подряд? Как прошёл первый год, с убийством нескольких Великих Орлов? Ты ведь убил нескольких. А по прошествии года жезл не дался тебе в руки. Только это заставило тебя изловчиться и, вместо убийства следующего Орла, рискнуть жизнью и пленить его, сказав, что ты не враг, и договориться о хрупком мире. Не второго, лишь седьмой ушёл от тебя живым. Уже тогда человеческое в тебе сильно стёрлось, и ты не можешь отрицать это.

— Я делал это от отчаяния. Столько трудов — и всё оказалось впустую. Орлы это майа, и я не убивал их по-настоящему. Они отправлялись на свой Заокраинный Запад или куда там ещё.

— Но страдали они по-настоящему сильно.

— Я уже давно это прекратил.

— О да, мы ходим пустошами многие годы. Скажи, когда твоя граница, после которой начинается тьма, стала отодвигаться? После первого года убийств? Или когда жезл так же жёг твою руку после десяти лет и двадцати убитых молодых драконов? Годы и десятилетия неудач ожесточили тебя, так ты думаешь, но они лишь обнажили твоё нутро. Когда ты видишь, что можешь проиграть, жизни окружающих начинают терять свою ценность. Под нож уже идут и эльфы, и энты. Люди Запада становятся такой же помехой, как заблудший отряд орков.

— Я делал то, что должно, но не пересёк черту.

— Зато много раз заступал за неё одной ногой. А помнишь, как ты едва не сорвался? Причём дважды. Один раз — в самом начале, когда жезл не дался тебе после пяти лет попыток. Ты же отбросил все свои рамки, полностью погрузился в ярость и жажду убийства и пошёл умирать в пещеру главного дракона этих мест. Ты шёл не за его сокровищами и не за его силой. Ты шёл умирать, сражаться изо всех сил, но всё-таки проиграть, чтобы было честно, в тот момент в тебе был лишь злобный урук и ни следа достойного человека. И вот туша этого дракона — твой заслуженный трофей, а ты лежишь около отрубленной головы, размером больше тебя самого, и кровь последнего дракона этих мест стекает по твоим латам, пока ты медленно приходишь в себя. Волшебник не выпускал тебя из землянки месяц, исцеляя твой дух всеми средствами. Но хуже, гораздо хуже, был второй раз. Помнишь, как твои поиски тёмных тварей в глубине Мглистых гор каким-то образом привели тебя в Шир через несколько лет? Помнишь того самого хоббита в ярко-жёлтой жилетке, качающегося на кресле-качалке, изредка теряющегося в клубах ароматного дыма? Как он рассказывал о своих приключениях мелкой ребятне, а ты сидел в зарослях и наблюдал, как в его кармане горит силой артефакт невиданной мощи? Ты же тогда едва удержал руку, чуть не пустив в ход клинок. Тебя удержало не благородство, а страх, что ты не совладаешь с силой Кольца и тут же обратишься во тьму. Как будто ты ещё не Тёмный.

— Я шёл в Древний Лес около Шира. Если кто и мог мне помочь, то Старейший из Нерождённых.

— О да, тот, над которым не властно даже Единое Кольцо. Возможно единственное существо, способное тебя спасти, обойдясь лишь своей силой, без всяких жезлов, мест силы и ритуалов. И напомни, что там случилось? Ах да, его воля кружила тебя в лесу, вечно выводя за его пределы. Бомбадил не хотел, чтобы ты до него дошёл, не хотел иметь с тобой дела, ведь он чувствовал зло в тебе.

— Его не волнуют судьбы народов Средиземья. Мало кто смог бы его найти. Да и сделал я это от отчаяния, он был в силах меня убить, против такого врага я никогда не смогу воевать.

— Ты опять обманываешь себя. Не ты ли сам когда-то думал, что выступи великий Оркгрим Тёмный на стороне зла — и армия Мордора завоюет весь мир? Твои знания, оружия и тактики чрезвычайно опасны для этого мира. Ты уже знаешь, как воевать против него. Силу даёт ему по большей части земля. Сжечь лес и проклясть землю ты сможешь, после чего закидаешь трупами и зальёшь кровью своих слуг, пока он не совершит ошибку и не умрёт. Ты мысленно воевал уже против всех сил Света. И лес Фангорн пал бы, если бы тебе приказал это Саурон, а ты не видел причины увильнуть. И Том Бомбадил бы умер, пусть и ушли бы куча времени и сил. И Минас-Тирит, и Осгилиат, Лориен, даже Линдон пали бы перед твоим напором. У них есть лишь несколько тысяч лет, они до сих пор честны и благородны. Среди них встречается и зло, и коварство, но до тебя им всем далеко. Твоя идеальная память хранит тысячи лет войн твоего мира. Все подлости и трюки. Дай тебе задание сделать неприступную крепость, и уверен, кипящее масло со стен будет детским лепетом. Дай тебе волю — через несколько лет все крепости сил тьмы будут обнесены колючей проволокой, а ещё через несколько лет ты с помощью примитивных динамо-машин сможешь пустить по ним ток. Сколько останется Средиземью жить мирно, как только появится пневматическое и вполне себе примитивное огнестрельное оружие? Сколько раз ты отгонял от себя воспоминания о строении трёхлинейки и автомата Калашникова, которые не раз видел на военных сборах и плакатах в классе ОБЖ, не говоря уж про ежегодную зарницу в наших школах? С твоей памятью ты бы рано или поздно создал подобное оружие. Даже школьники твоего времени опаснее местных чёрных нуменорцев. Да ты отгонял эти мысли не потому что добрый, а потому что любая сила, светлая или тёмная, заинтересуется подобным. А это опять несёт угрозу и твоей жизни, и твоим планам. Дай твоей злой воле свободу, ты и до Заокраинного Запада доберёшься.

— Возможно. Поэтому таким вещам никогда не бывать в Средиземье. Если они здесь появятся, то не из-за меня, — спор продолжался уже почти неделю, едва ли не каждая стычка возникала в памяти, а некоторые особо противные моменты возвращались множество раз. Голос внутри не знал усталости, когда дело касалось нападок на меня. Но лучше уж так, чем сомнения в решающий миг.

— А помнишь, как ты хотел просто найти какую-нибудь деревню или поселение людей, поселиться на отшибе и просто хранить их покой от всяких разбойников и прочих врагов? Твоя единственная действительно благородная попытка вернуть себе благородный облик достойного человека, хотя бы морально. Ты же даже не дошёл ни до одного поселения. Вместо этого ты вынудил майара тратить на тебя своё время, оттачивал мастерство боя на клинках, магические знания, чтобы потом много лет подряд убивать всё живое, что поможет тебе дойти к своей цели. Твой путь вымощен костями сотен и сотен твоих жертв, и далеко не все из них тёмные, далеко не все из них заслуживали смерти. Хочется спросить, когда умрёт твоя последняя разбойничья шайка? Ты ведь уже даже не сближаешься с ними. Хорза долгое время был тебе ближе, чем любой из сержантов сейчас. Они лишь орудие, которое ты повернул против Саурона, дёргая их за ниточки, как кукол. Ты не можешь не понимать: если Саурон не уничтожит твоих истерлингов, это сделают люди Запада. Они не позволят злым народам усиливать своё влияние.

— Это дело будущего. Даже нейтралитет истерлингов сильно ослабит Саурона, нанеся ему удар, откуда он не ждёт. А ещё по нему ударю я.

— Твоя жалкая попытка исправить содеянное. Но мы же идём в Гундабад, чтобы покорить всех орков. Когда ты появишься около Осгилиата во главе орочьей армии, не думаешь ли ты, что будешь плохо выглядеть?

— Я натравлю орков на орков. И всё будет хорошо. Они поворчат за моё отсутствие, но дело будет сделано. Север будет очищен, нападение на Осгилиат отбито малой кровью для людей.

— Послушай свои речи. Ты бросаешь на смерть тысячи жизней, пусть даже орков. Вздумай кто-то поступить так с тобой, он бы долго не прожил. Ритуал ведь даст тебе новое тело, соответствующее твоей душе. Как думаешь, что с тобой станет, если после всех убийств и свершений ты достаточно пропитался всей этой смертью, болью и кровью? Ты носишь проклятый клинок, а теперь проклятое кольцо, думаешь, это не сказывается на душе? Что если после ритуала твоё новое тело тоже будет орочьим? Или даже новой неведомой тёмной тварью. Если такое случится, тебе не помогут никакие слова и оправдания. Уверен, тебя казнят прямо на месте проведения ритуала, и ты получишь наконец по заслугам, — сердце дрогнуло от этой мысли, и я даже сбился с шага, но быстро выровнялся. Делай, что можешь — и будь, что будет. Этот девиз ещё не подводил. Твёрдой походкой я продолжал свой путь на север Средиземья. Минута тишины, вторая, третья. И когда появилась надежда на то, что внутренний голос, отчитывавший меня за все неизбежные ошибки и за все сознательные, не вернётся, в голове снова всплыл мой же голос:

— Ты убил следопыта, первого же человека, который тебе доверился, помимо Андрея, — я мысленно застонал. Это будет куда более долгое путешествие, чем казалось вначале.

* * *

Тёмный Властелин Саурон был в гневе. Назгулы не смогли найти дерзкого вора. Почти забытый орк вернулся, да ещё как. Никто даже не задумывался о подобной дерзости, а он смог осуществить. Его сила ослабла, и ему пришлось забрать все девять колец у назгулов, ослабив их. Зато он станет сильнее. Кольцо гномов долго пропитывалось сутью Саурона, пока было в башне, и даже очень сильный и волевой орк, человек, да кто угодно, кроме, может быть, эльфов, поддастся злу. Причём куда быстрее, чем это было раньше с людьми. Он абсолютно точно вернётся и бросит ему вызов. Кольца вгоняли в своих владельцев одни и те же пороки, одним из которых была жажда власти и силы. Он попробует собрать армию и придёт во главе её, а Тёмный Властелин уже знает, за какие ниточки дёргать, чтобы поставить таких как он себе на службу. Дерзкий орк со своими примитивными интригами против тысячелетней мудрости и коварства Саурона — даже смешно. Однако усиленный поиск вора дал неожиданные результаты. Шпионы Саурона уже поймали и теперь допрашивают странное существо, несущее на себе отпечаток силы Единого Кольца. Мастера пыток в Мордоре отменные, и даже этот фанатичный и безумный мозгляк скоро выдаст местонахождение Его собственности. Девятеро всадников выйдут из стен Мордора, как только узнают хотя бы примерное направление. А теперь ещё и этот вор. Война начнется в три тысячи пятнадцатом году Третьей Эпохи, на пару лет раньше, чем он хотел. Назгулам потребуется прикрытие для их деятельности, и лучший отвлекающий маневр, чем полномасштабная война, придумать сложно. Он уже послал вести в Харад и к морю Рун: ближайшие его союзники скоро начнут готовить к отправке первые подкрепления. Мощный отряд орков во главе с Готмогом Железным Кулаком отправится в атаку на Осгилиат, и у Саурона было несколько вариантов развития событий, к каждому из которых он был готов и каждый из которых сыграет ему на руку.

А где-то далеко Менелтор лично отправился с отрядом гномов-инженеров в Хельмову Падь, чтобы оставить их там и отправиться прямиком в Шир, подстраховать хоббита, не допустить промедления. Ощущение незримой беды слишком ясно шевелилось в сознании эльфа, чтобы у него были силы сидеть на одном месте. Наёмники стекались в Осгилиат, где некий капитан Гондора Азрутан щедро платил за труд из своего кармана и ещё некоего анонимного доброжелателя. Незримый механизм войны неотвратимо набирал обороты. Словно необъятно огромный зверь, просыпавшийся от долгой спячки, война всё чаще была в мыслях и словах всех народов Средиземья. Затишье перед бурей не обещало затянуться надолго. Всего год — так говорили им. Пустели деревни, пустел тракт. Люди всё большим потоком ехали в города-крепости своих государств, чтобы спрятаться от беды. В стране Рохан появились первые нападения мародёров и горцев Дунланда, хотя из Эдораса слали депеши, что всё хорошо, и король бдительно охраняет покой страны.Пираты Умбар вовсю готовили свои корабли, а с южных границ Итилиэна всё чаще приходили известия об отрядах харадрим, иногда подкрепленных гигантскими слонами, которые шли в Мордор. Тень нависла над Средиземьем, и последняя великая война покажет, нависнет ли она навсегда или же её рассеют, как уже бывало прежде.