Орочий путь (джен)

Орден истари отплывает за море. То же касается и эльфов. Гномы вернулись к своим делам, и их единственная активность в ближайшее время — вернуть себе Морию и, может, пару новых колоний основать. Так что по большому счёту это время не самое плохое для одного предприимчивого урука в гномьей броне. Выждав сутки, в полной тишине я использую силу кольца гномов на руинах Чёрной Башни. Знание камней и руды позволяет проводить поиски и раскопки весьма эффективно, и за ночь я нахожу и выкапываю все остатки сокровищ Барад-Дура, которые Свет счёл навсегда потерянными и потерявшими силу. Вот ничему их жизнь не учит. Дал бы Элронд по затылку Исилдуру и выкинул бы Единое Кольцо ещё три тысячи лет назад, но неееет. Оставим всё как есть, даже следить не будем. Оставить Кольцо силы у хоббита, когда твоя миссия воевать против Саурона, — та ещё тупость со стороны Гэндальфа. Хотя он был под эффектом влияния Сарумана, это ещё понять можно. И вот теперь снова. Никто не хочет доделать работу до конца и нормально. Ладно, мне же лучше. Собрав всё найденное в мешок, за остаток вторых суток я нашёл какую-никакую наковальню, молот и прочие необходимые кузнечные инструменты, позаимствовав всё в одном из наименее разрушенных кварталов чёрных нуменорцев. Хотел было сунуться к Чёрному Полководцу, который отвечал в своё время за броню, но там пролом в земле, а не крепость. Даже живность надолго ушла из этих мест. Даже падальщики не хотят лететь сюда на запах трупов. Слишком много тёмной магии всё ещё растворено в воздухе и земле. Придётся тянуть телегу со всем необходимым самому, благо сил пока ещё хватает. Взбудораженная Роковая Гора ещё хранит в себе остатки чёрной магии своего хозяина, но они быстро выветриваются. За третий день и ночь я смог перекинуть деревянный мост через пропасть, расчистить каменную площадку и обустроить себе место для ковки. Девять колец, почти уже потерявших свою силу, и два кольца гномов, находящихся в таком же состоянии, как и моё. Сняв латные перчатки, я шептал слова заклинаний, полученные от Саурона. Разрывая плетения заклинаний в мире призраков, я одновременно разрывал кольца пальцами в реальном. В горячую заготовку лились лучшие части колец, как людских, так и гномьих. Саурон очень хитро поступил, не дав Келебримбору все знания, но мне он просто выдал сразу всё, что есть, так как был уверен, что я не смогу их использовать, а вот указать, как их может использовать какой-нибудь Гэндальф — это да, и тут нужны все знания. И где теперь этот ваш Саурон, я спрашиваю? Кольцо было вершиной его мастерства. Тончайшее и при этом сложнейшее плетение замыкалось само в себя, поэтому кольцо было гладким и не имело камня. Менее совершенные Кольца, выкованные Келебримбором, были другие. Он был вынужден использовать драгоценные камни, вкладывая в них множество магии, и кольца как бы замыкали магический контур на камне, а не на самих себе, что делало их куда слабее. Он экспериментировал и с камнями, и с металлами и смог создать свой шедевр — три эльфийских. И всё же они уступали Единому. Я перенаправил весь остаток магии всех колец в свою заготовку. Конечно, сделать второе Единое Кольцо я не смогу. Мне тоже нужен будет камень. Разумеется, для этого я использую камень из своего гномьего кольца, с его силой я уже знаком. Но это всё действительно не имеет смысла. Чтобы сотворить кольцо хотя бы на уровне гномьего, требуется не просто огромное количество разнородной магии. В моё кольцо была заключена и магия людей — тех девятерых, и магия Ангмара, и гномья, но это не решало ровным счетом ничего. Для закрепления, фиксации, всего магического контура нужно качественно иное волшебство. Куда как более древнее и могущественное, чем способен сотворить любой из ныне живущих орков или людей. Даже многим эльфам и некоторым магам это не под силу сейчас. И как же быть обычному орку-колдуну вроде меня? Правильно, взять что-то древнее и использовать. Чтобы у меня не получилось просто ювелирное украшение с наложенными чарами, которые довольно быстро выдохнутся, мне нужно вместе с ударом молота, скрепляющим металл, воздействовать мощнейшей древней магией, которая скрепит магическую суть моего кольца. Эти придурки ничему не учатся. Вместе с ударами молотом я говорю второй раз в своей жизни слова заклятия, но в этот раз они направлены в цель. Вместе с последним ударом молота палантир, находившийся в руинах Барад-Дура, раскалывается, и древнейшая магия Нуменор, способная посоперничать с валар, хлынула вниз, сковывая магический контур. Новое Кольцо готово. Магия гномов и магия орков ныне заключена в этом Кольце. В самый раз для меня. Я бы мог использовать и магию Удуна, и Ангмара, но заключить более двух разнородных магических субстанций в кольцо — для меня это слишком. Магию Ангмара по-прежнему придётся использовать с помощью клинка, а для магии Удуна придётся найти или сделать ещё один артефакт, и я даже знал, куда мне стоит пойти.

* * *

Андрей лежал на мягкой траве Лотлориена и вдыхал аромат цветов. Вечно зелёная и неувядающая красота этого места потихоньку стала уступать времени. Сила эльфийских колец, позволявших сохранять красоту и неизменность земель, таяла. Арагорн вернулся в Гондор вместе с Гэндальфом и хоббитами. Гимли и Леголас же отправились сначала с ним. Они звали его на прогулку по лесу, но Менелтор решил побыть в одиночестве. Двум друзьям было что обсудить, а он чувствовал себя лишним. Даже знаменитый эльфийский лес не смог до конца погасить глубокую затаённую печаль и страх касательно судьбы Оркгрима. Он ведь мог что-то исправить, поступить по-другому. Практически не двигаясь, день за днём Андрей лишь созерцал небо и лес, находясь в меланхолии. Он с этим справится, просто нужно время. Может быть тоже уплыть на заокраинный запад? Должно же быть такое место, где его душа найдёт покой. Колдун из Прирунья мёртв и забрал с собой на тот свет Влада. Кольцо уничтожено… Но на душе было неспокойно. Спустя несколько дней Гимли и Леголас решили отправиться в Рохан, их путь должен был пролегать мимо входа в Морию, откуда братство уже однажды вышло, но сейчас все силы тьмы глубоко спрятались, да и днём двум великим воинам нечего бояться кучки гоблинов. Они хотели повидать какие-то древние сказочные горы. После этого эльф хотел побывать у моря, а Гимли собирался вернуться к своим родичам и собрать новый поход в Морию. Теперь, когда проклятия Дурина больше нет, они смогут отбить своё царство. Менелтор простился с ними и впервые за неделю лёг спать, вместо особого состояния, доступного эльфам, когда силы можно восстанавливать даже с открытыми глазами и на бегу. Сон пришёл мягко и незаметно, и вот Менелтор уже идёт по знакомым пустошам. У скрытой землянки в подножиях гор вьётся дым от костра. Он присел к костру, у которого всё так же привычно сидел майар, что-то записывающий в громадную книгу, изредка споря с самим собой и что-то припоминая. Андрей помнил тот вечер, и сон был приятен. Вот только в следующий момент волшебник отложил книгу, взял посох и потянулся к Андрею. Этого он не помнил.

Майар легко бьёт посохом по лбу эльфа и говорит что-то вроде: «Смотри!», а в следующее мгновение они оказываются перед лориенским лесом, в котором сейчас и спит сам Андрей. Вот только лес этот горит. Метательные машины закидывают огненными снарядами ближайшую часть леса. Он видит и горящих животных, и пытающихся всё остановить остатки эльфов, что не ушли ещё на запад. Огромная волна орков, не щадя себя, наводняет лес, вырезая эльфов. Вот уже и великий Карас-Галадон пал, а сад Галадриэли вытоптан. Благословенная земля восстановит лес после пожара, и довольно быстро, но теперь это будет просто очень хороший и светлый лес, единственным напоминанием об эльфах здесь будет лишь благодать и красота, обильное цветение и хорошая природа. А также голоса деревьев и камней, рассказывающих об эльфах, правда, лишь для тех, кто умеет их слушать.

— Смотри ещё! — новый удар, и они оказываются в другом лесу. Он тоже большой и сильный, но куда как более мрачный. Тёмным пятном в отдалении видится крепость Дол-Гулдур. Они в Лихолесье. Орда гоблинов опустошает королевство Трандуила, и вот уже он сам пал, сражённый полчищами паучьих всадников. Древние противники лихолесских эльфов, пауки, от маленьких, размером с ладонь взрослого мужчины, до больших, на которых ездят гоблины, сообща напали на эльфов. Их словно вела единая злая воля, и, сокрушённые численным превосходством, эльфы пали, а весь лес начался покрываться паутиной. Целые квадратные километры леса теперь были одним огромным гнездом пауков, коих могло быть неисчислимое множество.

— Смотри дальше! — вот они уже стоят у Озерного Города. Куча паучьих всадников и обычных пауков просто переползли через стены, и за сутки город пал, столкнувшись с ранее невиданным врагом. А тёмная масса двинулась в сторону Одинокой Горы. Гордые гномы дали достойный отпор неведомому противнику. Огромная чёрная тень, новый вожак сил тьмы, остававшийся лишь чёрным пятном для Менелтора, с каждым новым видением обретал пугающе знакомые детали. Властный взмах рукой — и огромные олог-хаи с пещерными троллями вгрызаются в твёрдый камень, непрерывно копая достаточно широкий туннель. По кратчайшей траектории, словно вожак гоблинов и орков знал все подземные планы крепости, они прорубились в один из нижних ярусов. И пока войско гномов было сконцентрировано перед главными воротами и у бойниц, прямо в сердце их владений уже хлынула река врагов, ударив в спину. Тёмная фигура главного вождя воздела руку, на которой светилось ярким светом кольцо, куда слабее Единого, но всё же магическое. Крепчайшие ворота словно состарились на много лет и потеряли в прочности. Через тридцать залпов пары десятков катапульт главные ворота всё же не устояли, и тёмная орда хлынула в брешь. Гномы спокойно держались и смогли бы выстоять, но им в спины ударила вторая часть армии зла, и их, пусть и с трудом, поработили. Подобные сцены мелькали несколько раз, с небольшими изменениями. Одинокая Гора, Эребор, Железные Холмы и прочие колонии гномов пали одна за другой.

— Вот тебе ещё, — картины начали меняться очень быстро, одна за другой, и каждая показывала ужасные трагедии. Итилиэн постигла участь, схожая с Лориеном и Лихолесьем, только пал он быстрее, ослабленный южанами, которых изгнали из земель Итилиэна, не пожалев как союзников. Фангорн держался дольше, но даже вышедшие в последний поход энты с хуорнами пали пред злобой тени, на груди которой красовался амулет в виде кривого рога, пылающий пламенем Удуна. Орки и гоблины воевали огненным оружием. Они не стали входить в лес в поисках древолюдей. Орда орков просто начала вырубку края леса, а потом использовала эти дрова для своих нужд и розжига лесных пожаров. Вышедшие из леса древолюди были расстреляны из гигантских баллист, разрывавших их тела, в них стреляли камнемёты, заряженные огненными снарядами. Многие метры земли были пропитаны чем-то горючим, и энты сгорали прежде, чем могли нанести серьёзный ущерб. Почти никто не сражался в ближнем бою, все орки что-то метали в энтов, а потом кто-то стрелял огненной стрелой. После бойни народа древолюдей орки достигли жилища энтов, и главный орк сделал из их родника, дававшего им еду и воду, зелье, раздав его олог-хаям и троллям. Их шкуры стали менее чувствительны к солнцу, к тому же прочнее, а сил прибавилось в разы. Тролли — подделка под энтов, как орки под эльфов, злобный разум, давший зелье энтов троллям, явно знал что делает. В следующем же видении именно эти тролли и ологи в первых рядах ударили по Рохану. Закованные в железную броню, несшие огромные клинки и топоры, разрубавшие всадников вместе с лошадями, силы тьмы оказались сильнее лучшей конницы Средиземья. Эдорас, золотой чертог, запылал, будучи уже почти пустым. Ценой почти всей конницы роххирим и жизни их вожака Эомера, Теодену удалось увести мирных жителей и пехотные войска к Хельмовой Пади, которая стала лучше чем прежде. Но их ждала ловушка. Гоблины и пауки уже заняли крепость, пока там был лишь небольшой гарнизон. Ни осадных лестниц, ни таранов, ни катапульт, ни тёмной магии не понадобилось, чтобы захватить стены этой крепости. Пауки просто взобрались по ней. Народ Рохана почти полностью был истреблен так же, как когда-то армия урук-хай Сарумана. С холмов на закате дня спустились преследовавшие их убийцы роххирим, а впереди была их же неприступная крепость, взятая гоблинами. Несколько видений показали, как взамен на сокровища завоёванных государств и гномьи твердыни, несколько драконов согласились уничтожить древний лес около Шира. Словно в насмешку, один-единственный дракон, достаточно сильный, чтобы выдыхать огонь и летать, был отправлен в Шир, чтобы спалить его дотла. Спросите, в чём насмешка? Его чешуя отливала зелёным цветом. Древний лес за Широм сжимался, сгорал, пока его хранитель не вышел защитить свой дом. Все драконы погибли, погибли и все три тысячи воинов, что пошли помогать вырубать и сжигать лес. Но всё-таки и сам остаток Древнего леса уменьшился почти наполовину. Зло отвлеклось на последний оплот людей — Минас-Тирит. Осгилиат был захвачен с великим трудом. Долгая осада, в которой людей медленно выкуривали из города обстрелом из катапульт. Все беженцы успели добраться до Минас-Тирита, и лишь затем орки пошли на штурм. К несчастью, Минас-Тирит пал быстрее. Среди беженцев были давно внедрённые туда истерлинги, которые травили еду, резали офицеров и капитанов, а однажды ночью и вовсе открыли боковые ворота врагу. Это помогло склонить чашу весов в пользу орков.

— Рука предателя бьёт с мощью легиона, — голос тёмного вожака показался странно знакомым.

Элессар смог избежать гибели, так как находился в путешествии вместе со своей женой. Всего на неделю. Конников Линдона постигла участь конницы Рохана. Ветераны-ологи были уже научены войне с копьеносцами на конях. Всадники Дол-Амрота, закованные в броню рыцари, ударили по силам тьмы сильно и внезапно. Без всяческих хитростей их просто забросали трупами. Они были одни из лучших воинов Средиземья, но врагов было слишком много. Вожак шептал странные заклинания около мерзко выглядящих ям, и каждый день сотни новых рекрутов пополняли его войско, казавшееся бесконечным. Серые Гавани были в морской блокаде из-за остатков пиратов Умбар, которые могли отомстить за своих старых капитанов, и, разумеется, им щедро заплатили гномьими богатствами. Эльфы более не могли отплыть на запад. Последний оплот сил света — Ривенделл. Лишь кусок Древнего Леса, Серые Гавани и Ривенделл не поддались врагу, став островками света в бушующем море тьмы. В следующем видении вожак орков шёл вдоль ряда пленных. Их были тысячи. Люди, эльфы, гномы, даже хоббиты. С удивлением там можно было увидеть и орков. Слишком уж знакомый меч перерезал глотки каждому из них. Вожак шёл вдоль линии жертв, держа клинок на вытянутой руке, изредка меняя его высоту, сообразно шее пленника. Какой-то то ли рог, то ли коготь пламени Удуна на груди, яркое кольцо на пальце, Ледяная Скорбь в руках. Неужели какой-то могущественный майар или чёрный нуменорец отыскал клинок Оркгрима? Тот ведь должен был быть мертв. Хотя теперь Андрей сомневался. Уж слишком жёсткая и эффективная тактика, как раз в стиле Влада. После многотысячного жертвоприношения по землям Древнего Леса расползлось Чёрное Поветрие, и сама земля начала умирать. Тысячи орков и тёмных тварей Мордора полегли в бою на пустоши, среди которой стоял лишь один седой старик в смешной одежде. И все эти жертвы были лишь обманным маневром. Златовласая девушка была схвачена орками, и старику было обещано, что она будет жить, и её даже отпустят, если старик не станет покидать той маленькой рощицы, что ему осталась. Тот согласился. Повторив Чёрное Поветрие в Серых Гаванях, вожак тьмы навлёк на себя гнев Великих Орлов, но их всех удалось истребить; в этом сильно помог зелёный дракон. Он позволил себя оседлать вожаку тьмы, взамен на трупы всех Орлов и Одинокую Гору. Вожак орков метал тяжеленные копья как пушинки и ни разу не промахнулся. Каждый бросок проклятого копья достигал цели. Из-за ритуала в Серые Гавани пришёл голод, вынудивший ослабевших эльфов на самоубийственную атаку. Трупы эльфов закидывали в орочьи ямы, и оттуда спустя время появлялись новые орки. Третье Чёрное Поветрие не дало результата на Ривенделле. Там всё ещё были хранители эльфийских колец — Галадриэль, Элронд и Гэндальф. Пусть их сила таяла, но куда медленнее, и свою землю они ещё способны защитить. Не говоря про то, что благодатную землю эльфов отравить сложнее, чем другого народа. Перед Ривенделлом развернулась многомесячная осада. Орки не пересекали реку, служившую границей владений Полуэльфа. Они знали, что их просто сметёт бурный поток. Тьма чего-то ждала. Долгие месяцы шло время, и наконец к осаждающим принесли трупы. Странные трупы. Эльфы в броне древних дней и такие же орки. Они были твёрдые как дерево и зеленоватого цвета. Сколько орков сгинуло в Гиблых Топях, пока они вытаскивали воинов Последнего Союза людей и эльфов из болот? Никто никогда не узнает. Но новые уруки из них были куда сильнее, медленнее, зато куда более стойкие. Они могли сражаться, даже будучи полностью утыканы стрелами и копьями. Но не только этого подкрепления ждал вожак зла. Вместе с приходом зимы он сотворил сильнейшее заклинание силы Ангмара, и река, разливавшаяся в бурный поток, сметавший любое войско, замерзла. По скованной льдом воде эта новая, самая стойкая часть орочьего войска смогла перейти границу и закрепиться на другой стороне, несмотря на усилия всех её защитников. Под действием Тёмной Ярости болотные твари действовали почти так же быстро, как обычные орки без магии. Этого хватило, чтобы удержаться. В течение следующего месяца Последний Приют пал. Над Средиземьем не воцарилась тьма, как было бы при правлении Саурона. Щебетали на многих землях птицы. Светило солнце, поля давали урожай. Вот только весь свет Средиземья захлебнулся в крови. Зло, воцарившееся в земле Мордор, было злом другого порядка, нежели майар, повелевающий самой природой, но от этого даже было более жутко. Харад и Прирунье платили огромные налоги и навсегда отказывались от претензий на Средиземье, лишь бы их не уничтожили. То же касалось и пиратов. Гордые вольные разбойники отказались, и теперь по водам Средиземья под флагами Умбар плавали лишь «летучие голландцы», с которых орки даже не удосужились убрать трупы. Вожак тьмы в гномьей броне сидел на троне Минас-Тирита. Главного города главнейшего королевства людей. К Белому древу была прикована Арвен, чья красота и страдания забавили вожака зла. Она рыдала и угасала день за днём, находясь напротив изрубленного тела мужа, вмороженного в огромный прозрачный кусок льда напротив неё. Когда она умерла, её сожгли вместе с Белым древом. Род Исилдура прервался.

— Стой, хватит. Перестань! — дышавший словно загнанная лошадь Менелтор смотрел на призрачную фигуру колдуна, который хмуро тянулся к нему посохом в очередной раз.

— Что ты мне показываешь? Это невозможно. Ты же вроде погиб, и Оркгрим погиб. Этого всего не может быть. Я отказываюсь в это верить.

— Я и правда умер. И меня убил Оркгрим. Но это произошло уже за пределами жерла Роковой Горы. Это было невероятно. Он по своей воле завладел Единым Кольцом и уничтожил его, однако я был прав, и он совсем склонился в сторону тьмы. Оркгрим выжил. В момент моей смерти я был близко к нему, только что умер Саурон, да и вообще мы были в месте силы. Это всё — будущее. Обычно вариантов много, но в каждом варианте, где он жив, война охватывает всё Средиземье.

— Он может и злой, но никогда не был так жесток. Зачем ему это всё?!

— Ну, он собирался изначально лишь отомстить Арагорну да завоевать себе место под солнцем. Однако его кольца и меча не хватало. Он понимал, что проиграет силам наследника Исилдура. Поэтому в первую очередь Оркгрим опять отправился за силой. Он получил много знаний от Саурона с помощью хитрости. И может использовать силу кольца гномов, магию людей и орков, а также конкретно Ангмара и Удуна. Не знаю, как он обошёл условие, что сила кольца истает, но оно всё так же даёт ему свои свойства. Магия людей ему и так свойственна, а магию орков он в себе разбудил, когда убил первого же колдуна-орка, ещё до встречи со мной. Я предпочёл об этом ему не говорить, но теперь он знает. Однако у него нет знаний о магии именно людей, пока ещё нет. Пока он не добрался до хранилищ Изенгарда, Гондора, Ривенделла. Магия орков всё ещё в зачаточном состоянии, но он уже в силах производить новых орков, а с учётом стойкости кольца гномов, прирост армии почти не прерывается. Магию же Ангмара он по-прежнему вынужден использовать с помощью клинка, а магию Удуна — пока ещё не может. Тот коготь или рог с магией Удуна он обретёт в ближайшем будущем, если ты ему не помешаешь. После этого уже никто в этом мире ему не соперник. Эльфы и волшебники почти уже ушли. Может один на один его и одолеют, но он не дурак и в такую битву не ввяжется. Однако он ослеплён злобой и тьмой. Иначе бы никогда не пошёл за магией Удуна. Она придаст ему сил, это так, но он не подумал, или ему наплевать, или он уверен, что справится с другой стороной этой силы. Лёд Ангмара помогал ему бороть свою орочью ярость. А вот пламя Удуна всегда будет гореть в нём, подогревая её. В результате получится сильнейший урук, лишившийся тормозов. Ты должен его остановить до этого момента.

— Это глупо. Даже если он и впрямь завоюет всё Средиземье, его сокрушат валар.

— Не знаю. Если бы Саурон победил, они бы не пришли. Но это и не важно. Если они не придут — будет ужасно. Если придут — всё равно перед этим вся земля Средиземья отсыреет от крови. Я покажу тебе, что открылось моему взору. Я знаю, куда он идёт. Нагони и останови его. Не справишься ты — уже не справится никто.

— Но как?! Ты ему проиграл. Его уже не обратить на сторону света, а силой мне его не одолеть и подавно.

— Придумай. От этого зависит будущее. У тебя есть лишь несколько дней. Я не успею вернуться. Придётся тебе действовать в одиночку. Это единственная подсказка, которую я могу дать. Тебя одного он подпустит, ведь ослеплён силой и тьмой и знает, что ты его не одолеешь. Отряд же эльфов он атакует сразу. Вся надежда на тебя, Менелтор

Колдун вызвал ярчайшую вспышку света, и эльф проснулся в сильном поту. Не говоря ни слова, он взял лишь клинок в дорогу и бросился в сторону Мории. Келебдил, самая западная из вершин. И что он забыл на верхушке мира? Решил договориться со злом Карадраса? Или может у него палантир есть, и он сможет найти то, что ищет? Чёрт, действовать придётся в полном тумане.

* * *

Я подумывал взять с собой нескольких прихвостней. Редкие огоньки душ ещё горели в Мордоре. Но дорогу, которую я собираюсь пройти, им не осилить. Значит пойду один. Кольцо довольно сильное получилось, но и то не дотягивает до предыдущего по силе примерно на треть. Это плохо. Следует себя усилить ещё, прежде чем я смогу открыто выступить против Арагорна в поединке и хотя бы выжить. А раз уж я теперь в состоянии повелевать магией Удуна, то ей и займёмся. Уже потом я доберусь и до архивов людей. Да и магию орков кому как не мне развивать. Однако это дело времени. Сейчас хватит и того, что теперь я сам могу творить новых орков. Это мне сильно поможет в будущем. Надо подняться на Келебдил, самую западную вершину. Именно там, согласно книге, где-то чуть ниже дозорной башни, валяется труп последнего Балрога. Существо из тьмы и пламени, хозяин пламени Удуна. Сделать артефакт из части его тела, и будет то, что надо. Наверное, стоит взять часть рога. Ещё одно оружие будет лишним, а вот оковать его цепью и носить на груди — самое то. Без устали, сна и отдыха я опять шёл по пустынному Средиземью. Вот только чужая воля уже не подтачивала мою. Интересно, Гундабад скоро восстановится? Хотя зачем он мне? Я поднимусь, получу силу Удуна, а затем сразу спущусь в Морию и подчиню гоблинов. Ещё одна сила, которую можно успешно совместить с ними и которая особо не пострадала в последней войне — Шелоб и лихолесские пауки. Договориться с Шелоб я смогу или даже приручить и припугнуть, а она позволит мне контролировать пауков. Вот так за пару шагов я снова обрету сильную армию, а там и восстанавливать численность орков начну. За всеми этими мыслями я не заметил, как в мой висок ударилась стрела. Гномий доспех выдержал, но меня знатно шатнуло. Какой-то эльф стоял у выхода из чащи Лориена и посылал одну за другой бронебойные стрелы прямо в слабые места брони. Я зарычал и бросился на него. Расстояние всего полсотни метров, земля ровная, так что я закрыл предплечьем глаза, затем закрыл сами глаза и, ориентируясь лишь на свет душ, бежал на врага. Ещё десять раз стрелы били по суставам, но моё кольцо держало удар, хотя синяки могут и остаться. Эльф мгновенно сменил лук на два кинжала и довольно виртуозно стал от меня отбиваться. Ого, да это же Леголас! Однако все его противники слишком привыкли полагаться именно на оружие. Удар моего кулака он остановить не смог и теперь отхаркивал кровь на земле в нескольких метрах от меня, баюкая сломанные ребра. Наверняка я ему и желудок разорвал, удар вышел удачным. С воплем берсерка из чащи на меня налетел Гимли, сын Глоина, собственной персоной и стал атаковать большой секирой, я даже вынужден был защищаться. Боюсь, это оружие может разбить броню или даже меня убить. Гнома ослепляла ярость за друга, а я наконец мог дать волю давно скопившимся эмоциям. Мы оба друг друга стоили. Однако я был быстрее. Никакой техники, как когда-то давным-давно в яме. Я просто бью сверху вниз, ещё и ещё, и ещё. Удары поставили и так низкого гнома на колено, сразу за его спиной валялся беспомощный эльф. Три удара в полную силу выдержал его топор, прежде чем сломаться. Гимли воскликнул и свёл крестом руки над головой. Крепкий гном в гномьих доспехах выдержал еще один удар, прежде чем его руки опустились. Из глаз его возможно лились слёзы, я не смотрел. Я продолжал наносить удары сверху вниз ещё и ещё. Вот уже и одна рука отрублена, вот я и шлем пробил вместе с черепом, следующий удар разломил наплечник и впился в плечо. Уже мёртвый гном всё ещё стоял как скала над умирающим другом. Лишь на пятый удар я смог остановиться и просто пнул в сторону изуродованный труп знаменитого гнома. Стон вырвался из груди принца Лихолесья. Интересно, от боли душевной или же физической? Неважно. Ледяная Скорбь воткнулась в его грудь, оборвав этот стон. Для этих двух я даже Гибельного Дождя не пожалею, чтобы их не клевали трупоеды. Сотворив заклинание, я начинаю подъём в гору. Вьюга здесь лютует, а снег доходит порой до пояса и даже до груди. Но мне нипочём холод, и я обладаю большой физической силой, поэтому иду как таран. Медленно, больше суток, я взбирался на вершину к дозорной башне. Не дойдя до нее совсем немного, я вгляделся в призрачный мир и свернул в сторону. Эманации смерти и пламени ещё бурлят в трупе великого демона древнего мира. Хотя его тело и занесло снегом. Смахнув потоком ветра с него весь снег, я ужасаюсь. Конечно, я убивал дракона, но балрог внушает ужас даже мёртвый. И как только с ним Гэндальф бился? Обойдя его по кругу, подхожу к черепу и с силой воли касаюсь рога. Искра пламени и тьмы ещё жива внутри и никогда не угаснет. Ведь тьма и пламя — сама суть этого существа, а не наложенные чары. С громким возгласом я опускаю свой клинок в ударе, и часть рога откалывается. Подняв свой трофей, я чувствую огромный магический потенциал, а главное — как пламя разгорается в моём теле, даруя доселе невиданные возможности. Одной силой воли я поджигаю свой меч, и тот горит багровым пламенем, как факел.

— Развлекаешься?

Стремительным прыжком я отскакиваю в сторону, разворачиваясь. Крайне печальный Андрей сидит на каменном уступе в нескольких шагах от меня. Он бы смог ударить незаметно, но не смог бы убить. Как он вообще сюда пришёл? Ах да, эльфы же не проваливаются в снегу. Для него это как пробежка по ровной поверхности.

— Зачем ты здесь? Я думал, тебе уже давно стала неприятна моя компания, — клинок тухнет, и я прячу Ледяную Скорбь в ножны. Лишь в левой моей руке остался кусок рога Балрога.

— Ты обратился во тьму, но, возможно, и я в этом виноват, потому и грущу.

— Ты разводишь слёзы и сопли. Орки физически не могут плакать, но я бы не стал и будучи человеком. Какой из тебя воин? Ты ещё жив лишь потому, что нас много что связывает.

— Да. Последняя ниточка к человечности. Думаешь, глупо будет сейчас упирать на это и просить тебя пойти со мной, найти мага и провести этот треклятый ритуал?

— Конечно. Для некоторых вещей уже слишком поздно. Я даже не уверен, что перерожусь человеком после всего, через что прошёл.

— И что тогда? Оборвёшь эту последнюю нить, как оборвал нити жизней Гимли и Леголаса, там, внизу? — несколько секунд я молчу.

— Я их не заметил. Первое, что случилось — стрела, пущенная Леголасом, прилетела мне в шлем. Я их, конечно, понять могу, но и в живых оставить было бы странно. Почему он меня атаковал, интересно? Я думал, моей смерти желал лишь Арагорн, и то как бы вынужденно.

Андрей понуро свесил голову. Сейчас он даже не видит меня и не сможет среагировать на внезапный удар. Какой из него воин? Хотя у Роковой Горы он воевал прилично, но против меня никаких шансов.

— Прости, в этом тоже я виноват. Отчасти. Ты сам сказал, что добра в тебе не осталось. Так что когда меня спросили о судьбе того колдуна и твоей, я им рассказал, что вы оба сгинули в Роковой Горе.

— Понятно. Отчасти виноватый в этом, отчасти в том, и в итоге набрал себе на целую вину, достаточную для самобичевания? — эльф пожал плечами, не поднимая голову. — А тут-то тебе что надо? Не знаю, как ты вообще меня нашёл, но куда более интересно, зачем? Убить ты меня явно не хочешь, да и не сможешь, поверь мне. И посильнее существа пытались. Морали читать уже поздно. Так зачем ты тут?

— Не знаю. Извиниться, попробовать вернуть тебя к свету. Ты ведь не станешь жить мирно, когда спустишься с гор. Наверняка начнешь новую войну, — Андрей поднял глаза в надежде, что я опровергну его предположение. Но я не стал.

— Начну. У меня ещё есть враги и цели, которых мирно не добиться. И знаешь, мы ведь всё равно встретимся на поле боя рано или поздно. Ты тоже не сможешь остаться в стороне. И ты знаешь множество тайн, как моих, так и знаний людей нашего времени. Ты можешь стать опасен, так что зря ты сюда пришёл. Ты оставил меня на смерть у Роковой Горы. Это было ошибкой. Работу надо доделывать нормально. Так что я покажу тебе, как это делается. Не следовало тебе сюда приходить, — на удивление, эльф взялся за клинок, лишь чтобы отбросить его прочь.

— Я не стану с тобой сражаться на клинках. Можешь убить меня, если и впрямь этого хочешь, — эльф протянул мне руку, не для рукопожатия. Для братания, после которого обычно собеседников крепко обнимают второй рукой. Даже если у него там мифрильный скрытый клинок или игла, я не умру, даже от прямого удара в сердце, даже если оно ядовитое. А ещё его отражение в призрачном мире говорит о том, что никаких злых намерений у него нет. Решив перестраховаться, я накидываю на себя Колодец Душ и лишь затем сжимаю его руку. Ну пусть скажет, что хочет. В последнем желании приговоренному не отказывают. Одного со мной роста эльф крепко взялся за латную перчатку голой ладонью. Из глаз Андрея лились слёзы. Что же ты хочешь сказать на пороге своей смерти, эльф?

— Помнишь, ты говорил, что у тебя были семья, друзья, увлечения? А потом ты просто вместо квартиры проснулся уже в Мордоре, уруком? — я кивнул. Интересно, к чему это он? — Ты тогда не спросил, как тут очутился я, а я сам и не сказал тебе. Если честно, во всём этом отчасти или целиком, смотря как поглядеть, моя вина. Нолдор по имени Менелтор действительно жил в Средиземье довольно долго. Однажды он поехал в гости. К Галадриэль. И там встретил свою суженую, Каленгил. Они понравились друг другу, но у её рода было особое благословение жены валара Земли. Если деве из их рода дарят особый цветок, их ждёт лишь счастье в семейной жизни. Единственным местом, где эти цветы ещё не вырваны и не изменены в угоду людям, культивирующим их, было Запретное Озеро в Итилиэне, где люди ничего не трогали. Семена цветов Каленгил и с собой привезла, но они растут в саду Владычицы, и первые будут лишь через много лет.

Я слушал исповедь эльфа не перебивая, это будет несложно, пусть выговорится перед смертью.

— Менелтор, тот настоящий Менелтор, сказал, что все и так думают, мол, они торопятся как для эльфов, так что предложил ей съездить в Итилиэн, где он подарит ей этот цветок, а заодно они узнают друг друга получше. Уже в Итилиэне, во время привала, когда он… я… пошёл за водой, на неё напала банда бродячих орков. Её убили отравленным оружием, а я в гневе убил почти всех орков, но бросил погоню, стараясь исцелить раны своей любимой. Капитан орков пересилил себя и вернулся, чтобы выстрелить мне в спину, пока я сидел и рыдал. Нолдор воспользовался самой опасной клятвой мщения на крови со словами силы самих валар. Он призвал меня в этот мир, а сам перенёсся в чертоги Мандоса, умерев от перенапряжения. Я был здесь словно в тумане первые пару часов. И на чистом автомате зарезал орков, повинуясь приказу клятвы. Лишь после этого я уже осознанно похоронил Каленгил у Запретного Озера и стал жить жизнью человека в теле эльфа, разве что, как дань памяти, вернулся в Лориен и рассказал об утрате, — эльф прервался, чтобы всхлипнуть пару раз, затем продолжил: — Мне было восемнадцать, я только закончил школу и поступал в университет. Мы собрались отметить это всё, и меня послали за тортом в магазин. Когда я уже возвращался с тортом домой, я переходил дорогу на зелёный свет, но водитель то ли не справился с управлением, то ли ещё что. Меня сбили. Помню агонизирующую боль во всём теле и последние глупые мысли, что я помял торт. Для меня появление в этом мире не просто неожиданность. Это подарок судьбы. Я умер, но мне позволено жить дальше. Уверен, заклятие эльфа выдернуло меня, как одного из наиболее подходящих людей. А потом… Потом я однажды услышал про глубинные законы мира. И понял, что ты, ты тот ответ на заклятие нолдора. Тебя выдернуло из жизни в ответ на его заклятие. Вот так и вышло, что Менелтор мёртв, но как бы и жив, а я, пусть только этим телом, но причастен к тому, что ты тут оказался.

Вот это было неожиданно. Странно понимать, что ты-то по большому счёту должен быть второстепенным персонажем книги, который существует лишь как ответ самой природы на появление вот этого эльфочеловека. Ради такого следовало и послушать. Андрей обнял меня в порыве чувств.

— Прости, дружище, прости. Я слишком боялся умирать или страдать ещё раз. Я столько раз умалчивал обо всех этих деталях, которые давно могли тебя спасти. А теперь в тебе есть только зло, и я в этом виноват.

Вот тут не очень понятно, о чём он, но это уже эмоции. Я тоже заключаю его в объятия и вонзаю рог Балрога ему в спину, в того, кто одновременно и мой последний друг, и самый первый враг, по вине которого я столько страдал. Я послал немного силы через рог, и пламя Удуна начало жечь Андрея изнутри. Ему жить меньше пары минут, и это будут ужасные пара минут. Он лишь несильно вскрикнул, но объятия не разжал, лишь прошептал ещё раз «Прости». А вот затем его хватка на перчатке стала столь сильной, что металл слегка помялся. Я не мог высвободить руку, особенно учитывая, что он меня до сих пор держит второй рукой. В мое ухо уже рвались какие-то слова силы, и мне это не нравилось. Я попытался воззвать к магии Ангмара, но вся моя магия тут же стиралась. Андрей творил колдовство, на которое способны лишь могущественные майа! Внезапно я моргнул и вот уже упал на землю, смотря в небо. Вот только чувствую я себя очень странно. Внутри всё горит. В левой руке вместо рога балрога зажат драгоценный камень с остатками какой-то могучей магии. Я поднимаюсь, и внезапно ноги мне отказывают. Я падаю назад и приземляюсь чётко на тот камень, где сидел Андрей. А передо мной, упав на четвереньки, пытается блевануть какой-то монстр в чёрных доспехах, с моим клинком и рогом. Не может быть. Сознание как никогда чистое. Я наконец чувствую леденящий холод снаружи и адскую боль внутри. Она всё разгорается, и вот я уже начинаю кричать, но из моей глотки выходит лишь крик голосом Менелтора.

Элронд говорил, что хотя первый вариант заклинания и может применить почти любой эльф и майа, никто не захочет меняться телом с орком, и сейчас Андрей понял, почему. Раньше он боялся. Боялся, что умрёт, боялся потерять это тело, но сейчас страха не было. Однако новый мир ощущений бросил его на четвереньки, заставляя пустой желудок что-то вытошнить. Его душу словно заключили в гроб с гвоздями, торчащими внутрь. Красота Келебдила покинула его сознание, осталась просто высокая холодная гора, и так было со всем остальным. Орк не замечал ничего хорошего, а всё плохое словно бросалось в глаза. Постоянная ярость, злость и жажда чего-то, чего он даже не мог описать. Если Влад жил так десятилетиями и сошёл с пути света, а также с ума, лишь в последний год, то он был невероятно крут. Более полусотни лет в аду — это ужасно. К несчастью для него, сейчас он лишь больше страдает. Его собственное тело перед ним агонизирует и вот наконец перестаёт двигаться. Почему его крики боли было так приятно слушать? Чёртова орочья физиология, как бы самому не сойти с ума. Он поднялся. Отбросил от себя как мерзость рог балрога. Поднял Ледяную Скорбь, которая не отзывалась на его волю. Он на всякий случай отрубил голову самому себе, в смысле эльфу, а затем, пока ещё был в силах, снял шлем и попытался лишить себя жизни клинком. Не вышло. Инстинкт самосохранения был выше него. А ещё страх смерти. У орков страх остался, а вот что такое доблесть, они почти не знали. Андрей начал снимать с себя всю оставшуюся броню. Внезапно взгляд упал на кольцо. Точно, придётся ещё и это… Ненадолго задержавшись, Андрей искал в памяти всё, связанное с кольцами силы. И, буквально меньше недели назад, он увидел, как Оркгрим куёт это кольцо. Разорвав плетение заклятий, он выбросил Орочье кольцо силы и затем снял латную перчатку. Полностью без брони, без защиты кольца, он стоял на высокой вершине горы и собирался шагнуть в бездну, правда тоже безуспешно. Холод уже заставлял его дрожать, но страх сковывал ещё сильнее. Нет, хватит. Он уже однажды испугался и не обменялся телами, а ведь они это могли делать часто, как вахту передавая эту тяжёлую ношу друг другу. Однажды он испугался и не пришёл на место встречи. Хватит страхов. Их здесь и не должно было быть вовсе, а его так и вообще в живых. Ему была дана долгая хорошая жизнь в любимой вселенной. Более полусотни лет, которых у него быть не должно. История Войны Кольца в итоге закончилась так, как и должна была, пусть и с оговорками. Дальше люди этого мира разберутся и без них. Кивнув своим мыслям, Андрей наконец смог собрать волю в кулак и шагнул в бездну.