Орочий путь (джен)

Нечем дышать! Грудная клетка разрывалась от боли, и каждая клеточка тела вопила о том, чтобы вздохнуть; мышцы сотрясали судороги, но что-то сковывало движения, словно он был в коконе и никак не мог выбраться. Наконец кто-то взрезал эту оболочку снаружи, и Владислав вздохнул полной грудью.

"Наконец этот кошмар закончился", — мелькнуло в голове. Однако ужасная мешанина запахов и холодный камень под щекой говорили ему, что он вовсе не в своей квартире! И Влад быстро вскочил. Открыв глаза, он сощурился: в лицо било красноватое сияние, и на фоне его стояло странное темное существо, от которого несло холодом, а еще оно заставляло испытывать страх. Оглянувшись вокруг, Владислав удивился, что находится среди некоей вулканической долины, а затем он услышал внутри себя первые слова в этом новом мире.

«Единственный выживший, на пятой попытке, всего один на сотню, и даже непонятно, почему выжил именно он, выше и сильнее обычного орка, но на этом и все. Прекращаем эксперимент, он провалился, возвращайся немедленно, тебя ждет новое задание».

Затем новоиспеченный урук-хай упал и провалился в забытье.

— Вставай, лежебока! Пора за работу! — противный голос орал на него, а затем ему обожгло бок кнутом. Он встал, взял в руки грубый топор, он рубил дрова, он жрал объедки от каких-то волкообразных тварей, иногда пил какую-то бурду, обжигавшую горло, и так было, пока вокруг светло. Когда темнело, он валился без сил до утра, пока следующее утро не начиналось с нового ора и удара хлыстом. Что он такое, где он и зачем он рубит дрова — его не интересовало, вопросов в голове не было, не было даже мыслей, были примитивные желания и ежеминутные нужды. Иногда его пытались убить за кусок объедков, что ему доставался. Тогда топор рубил вместо дерева чью-нибудь руку или шею, тогда все жрали того, кто умер, только его тошнило еще на подходе, и он голодал. Все косились на него странно, но ведь так им больше достанется. Иногда вместо топора была кирка, и тогда весь жаркий день он колол камни в шахте, впрочем, удар по голове врага все еще был смертельным. День встречал его жгучим жаром, а ночь сильным холодом. Однажды на них ночью вылезли маленькие голые твари в большом количестве, которые вдобавок плевались ядом. Тогда была кровавая жатва, но жрать трупы не стал никто, кроме троих самых голодных. Раны на следующий день болели, но быстро заживали. Нескольких таких же, как он, убили эти твари, так что пришлось работать больше. Из тех троих, что жрали вчерашних тварей, двое откинулись, а один раздулся, и из него тек яд. Почему-то к нему стали относиться лучше и забрали куда-то еще. Проклятье, теперь еще больше работать.

На следующий день появился десяток новичков, с таким же потухшим взглядом без интеллекта, голые и жалкие, но достаточно сильные, чтобы держать инструмент и делать простую работу. Им кинули тряпье трупов, такое же, как на нем, только в крови, а затем поставили ящик с топорами и кирками. Славно, пришлось меньше работать сегодня. Он отобрал целый огромный кусок мяса с ноги волкообразной твари у другого орка и дал ему обухом по уху. Орк упал без сознания, и его зарезали свои, они жрали его, а я — дополнительное мясо. Совсем хорошо, сегодня высплюсь.

— Шевелитесь, жирные лентяи! — вскрик того надсмотрщика, как по будильнику, разбудил меня на рассвете. Сколько прошло с того видения о черном призраке и огненном оке, я не знал, но впервые с того момента взгляд мой сделался осмысленным. Со свистом взвился хлыст, но я откатился в сторону и взялся за топор, оскалил зубы и зарычал.

— Смотрите, кто тут у нас такой шустрый! Сегодня будешь работать без еды! — со злобой сказал орк с хлыстом.

Очевидно, я обломал ему кайф бить спящих своей плеткой, и теперь он измывался надо мной. Скорее всего, он носил палаш в ножнах на поясе не для красы, и хлыстом пользоваться умел, так что убить его может быть не так уж просто. Взяв в левую руку камень и дождавшись, пока тот будет будить другого орка, я помчался на него с низким рыком. Тот сразу обернулся, выхватывая палаш: он не был удивлен, видимо, не я такой первый, не я последний. Он ждал меня, но не ждал летящего ему в морду камня. С глухим звуком камень ударил эту сволочь в левый глаз, и, пока его развернуло от удара, и он загибался от боли, мой топор опустился сверху ему прямо на место, где плечо переходило в шею. Древко дрянного топора сломалось от такой силы удара, и лезвие, вошедшее почти полностью, там и осталось. Другого в руках у меня не было, потому я схватил палаш этой твари в одну руку, хлыст в другую, и, развернувшись, угрожающе зарычал. Все, кто в этот момент смотрели на нас, резко словно потеряли интерес и разбрелись работать. Тут до меня долетел смех.

— Ты всего неделю как выполз из ямы, а уже завалил надсмотрщика! Думаю, из тебя будет толк! Ты теперь стоишь побольше дерьма, из которого сделан! Будешь следить, чтобы остальные не халтурили, или умрешь сейчас же! Что скажешь? — закованный в броню орк, сидя на волкообразной твари, которых мы изредка жрали, не шевелился и смотрел на меня немигающим взором. В его руках была алебарда, и, я уверен, он знает, как ей махать. Да что там махать, он уделает меня, просто приказав зверю меня убить. Надо соглашаться, иначе я тут сдохну.

— Да, господин! — низкий бас вырвался из моей глотки. Слова я понимал, но это явно был другой язык, наполненный гортанными звуками и рычанием. Для пущей убедительности я склонил голову.

— Хорошо, принимайтесь за работу! — махнув алебардой в сторону шахты, он развернул волка и поехал прочь.

Я осмотрел себя и окружающих. Почти ничем не отличаюсь, у меня разве что палаш и кнут вместо кирки. Значит, сегодня шахта. Я забрал все тряпье и более-менее приличные вещи надсмотрщика и надел их. Затем пошел в сторону шахты, и все орки быстро бросились вперед меня.

«Ну да, логично, видимо, оставь я их за спиной, потом смог бы убить по надуманной причине, что они ленятся или хотят убить меня», — кивнул я сам себе. И всё-таки, какой же ты злой, Влад! Ты ведь всегда был спокойным!

ВЛАДИСЛАВ, так меня зовут! "Нет, теперь нет", — нашептывал внутренний голос, — "ты уже, по словам той твари, неделю как гребанный орк, который пашет на шахтах, и ничего больше". Но ведь дом, Надя, работа, друзья, увлечения. "Нет, все в прошлом", — вторил тот же голос. Я же просто спал, была обычная неделя, ничем не примечательная, и тут я здесь?! КТО ЭТО СДЕЛАЛ, ПОЧЕМУ ВСЕ ТАК?!

Поневоле я оскалил и сжал зубы и зарычал. Так как мы уже дошли до шахты, они начали активно стучать кирками по камням. Твою ж мать. И что теперь делать? Сев на ближайший камень, я занимался одной из вечных вещей — смотрел, как другие работают. Предаваясь невеселым мыслям, я вспоминал свою жизнь и проклинал все и вся, и делал бы это дальше, да только приперся какой-то орк с дюжиной рабов-орков. Они несли тушу какого-то зверя.

— ХА! Так ты прикончил старину Корга? Капитан уже говорил нам, но я не верил в то, что какой-то недельный переросток это сможет! — толстый орк, раздувшийся от еды и какой-то болезни, судя по наростам, смотрел на меня. Я непроизвольно выпрямился во весь рост, напрягся и положил руку на палаш.

— Да не дергайся ты, щенок! Я был должен Коргу аж пять порций грога, но теперь-то он сдох, а?! Теперь я никому ничего не должен, но на радостях отдам тебе, скажем, одну лишнюю, если ты отдашь мне его труп, что скажешь?

Я посмотрел на труп Корги, который лежал в десяти метрах передо мной. Но ведь он умер не здесь, тогда как?.. Хм, похоже рабы оттащили его, как мой трофей, сюда. Интересный момент.

— Да забирай, этот кусок мяса мне не нужен, — кивок в сторону трупа обрадовал Мясника так же, как разочаровал он рабов.

— А ну, кидайте мясо поближе к новому надсмотрщику! А теперь взяли тот труп и понесли ко мне обратно, если потеряете хоть часть тела, или найду следы зубов, то всех убью!

Ну, теперь понятно, чего рабы расстроились, они-то думали, что пойдут обратно налегке.

Вскоре Мясник (надо хоть узнать, как того зовут) отправился восвояси, а я, видя уже косые взгляды рабов и их постоянные оборачивания на меня, понял, что пора делать обед.

— Все ко мне! -рыкнул я на них. С гиканьем ватага побежала ко мне, так резво, что некоторые побросали кирки, надеясь добежать быстрее, и у них это получилось, но те, кто не бросил, явно понимали, что удар этой тяжелой штукой может им помочь отбить лакомый кусок.

Увидев подобное непотребство, я щелкнул кнутом в воздухе, и лапы самого шустрого орка тут же отдернулись от мяса, как от огня. Пора дать им знать, кто главный, они себе позволяют куда больше, чем перед Коргой, как я сам помню. И вот кучка орков столпилась полукругом передо мной и мясом у моих ног.

— Все в шеренгу по одному! Мясо брать по очереди! — среди орков возник гвалт и ругательства в мою сторону, мол, а чего этот снага будет первым, если я тут прибежал. "А того, что у него кирка, а ты пустой", — отвечали ему вторые.

— Молчать! Это приказ! — гвалт стих за секунду. Причины многих поступков орков мне предстояло, видимо, изучать много времени. Сроду не подумал бы, что у такой шелупони без мозгов выучка солдат, которых два года муштровали в армии. Пора сделать эту ватагу своей, так я смогу обеспечить себя защитой, а значит, если вспомнить о том, что те, кто слабее или неудачливей, остается без еды, а также о нападениях всяких тварей, придется заботиться хотя бы минимально об этих уродцах, но так, чтоб не почувствовали, будто я дал слабину. Я был уверен: за такое меня убьют очень быстро. Подобное знание было странным: скажем, настолько естественным, словно такой образ жизни в меня вдолбили с самого детства. И все же я чувствовал себя не в своей тарелке.

— Все в шеренгу по одному! Все ИДИОТЫ, кто додумался бросить свой инструмент по дороге сюда и, тем самым, остался беззащитным, сейчас же бегут его подбирать и будут последними в очереди! Бегом!

Несколько самых резвых орков под тычки и смех собратьев с ругательствами побежали за кирками, а тем временем первый в очереди сунулся к мясу. Отхватив киркой большой сочный кусок, он начал отрывать его от туши волка, потому как ножей тут не водилось, и сразу отрезать всё не вышло бы, это же кирка. Я прикинул и понял, что последние человек (в смысле, орков) пять или семь останутся такими темпами без еды. А потому просто ударил хлыстом по морде высунувшего язык от усердия орка. Удар получился удачный, видимо, потому, что цель близко, и он его не ждал: хлыст рассек язык, и тот потек черной кровью. Сегодня вечером еда этому парняге будет не в радость, в любом случае.

— Ты урвал мяса больше, чем стоишь сам, ничтожество! Те, кто вздумают еще жадничать, получат не хлыстом, а палашом по своей тупой черепушке без мозгов! — я демонстративно достал палаш. И на меня посмотрели очень странно, даже последние вернувшиеся орки: видимо, такое поведение никак не вязалось в орочьем племени. Что ж, надо срочно придумать какое-то объяснение своим поступкам.

Лихорадочно осматривая всех, я встал, несколько раз прошелся вдоль туши и помахал палашом, словно примериваясь. Затем я примерно представил, какая должна быть у них логика, и нашелся со словами.

— Или вы, дурачье, думаете, что я сам должен работать киркой из-за того, что кто-то откинется без еды? Или вы думаете, я собрался один отбиваться ночью от тварей из-за того, что вы, слабаки, еще и мяса не пожрали? Следующее пополнение еще не скоро, так что мне не нужны лишние трупы, всем ясно?! — как ни странно, такое поведение орки приняли на ура. Ну еще бы, видимо, личная выгода, сила и эгоизм у них во главе культуры, если можно употребить такое слово. Так что уже тот, с рассеченным языком, отрезал половину от того, что собрался хватить изначально, и посмотрел на меня. Дождавшись кивка, он с веселым гиканьем оторвал мясо и убежал его жрать в сторону шахты. Дело пошло: один за другим, все получили мясо, и под конец остались лишь кровавые разводы и ошметки на земле. Большое бедро волка осталось мне — оно было больше обычных кусков, но никто и не думал его тронуть, ведь это было явно мое. Ну что ж, время есть.

Вечером Мясник приехал еще раз, привез на телеге два бочонка грога, кучу сухарей и вяленого мяса. После работы мы пришли обратно к лагерю, видимо, изначально лагерь был сразу около начала шахты, а сейчас работы продвинулись, и туда приходилось идти несколько сотен метров. Сколько же он тут существует, хотелось бы знать. Впрочем, лагерем это было сложно назвать. Стояла какая-то халупа: то ли шатер, то ли навес, обмотанный шкурами зверей, и, судя по тому, что никто туда не сунулся и раньше я там не бывал, это логово надсмотрщика. Остальные валялись на таких же шкурах, рваном тряпье или просто на земле по ночам.

— Вот, один твой, один им, по плашке на снаггу. Хе-хе, интересно сколько ты продержишься на этом месте, — с этими словами он оставил оба бочонка мне и ушел. Я оглядел свой нехитрый скарб и понял, в первую очередь, одно: Корга был сукой. Даже ростки жалости человека 21 века были задушены тем, что я увидел. Черепа орков, куча вяленного мяса, мешок сухарей, даже половина туши волка, а также три(!) бочонка грога. Эта тварь издевалась и убивала своих рабов, не давала им есть и пить. Орки есть орки, но как же меня это бесит! Мне приходилось быть жестоким в том мире и явно придется в этом, но вот такого бессмысленного садизма я все равно не понимаю, хоть убей!

Осматривая халупу, я заметил две плашки, одна явно чистая и более тонкой работы, вторая грязнее и более грубая. Видимо, одна моя, одна общая для рабов. Нашел парочку ножей, дубинку с гвоздями, какие-то серебряные монеты, совсем немного, на дне сундука. Обнаружились кое-какие вещи из одежды, и я переоделся в них. Корга был поменьше меня, так что я кое-что разорвал по швам в плечах, но, в целом, нормально. Тут же обнаружилась кольчуга, но понятно, что надевать ее против рабов, да еще когда ты целый день на солнце, — удовольствие так себе. Впрочем, я потерплю. Надел кожаный подкольчужник из шкур на голый торс, к слову, черный и мускулистый, уже в синяках и шрамах, но они быстро заживали. Пальцы рук были грубые, но не когти. В общем, типичный такой урук. Посмотрел на свое отражение в плашке воды в свете лучины. И, думаю, именно в этот момент понял, что назад пути нет, и это не затянувшийся кошмар. Ударив с досады кулаком по бочке с водой, пробил крышку и уронил чашу с нее. Влага очень быстро впиталась в землю, не оставив и следов. Ладно, пора ужинать, думаю. А затем мне пришла в голову идея.

— Эй, трупаки недоделанные, все ко мне! — зычно подозвал я орков.

Если днем они бежали за мясом, то после трудового дня шли уже пешком. Впрочем, им хватило ума, или страха, чтобы сразу столпиться вокруг меня полукругом, как днем, но за едой подходить по одному. Споры за место уже были им не интересны: своё и так получишь, а за день все устали, чтобы еще и воевать. В общем, когда первый подошел за едой, я не сдвинулся с места, и вот тут-то все затихли и начали глазеть на меня.

Я был в новой одежке, из-под ткани, что служила верхним слоем одежды, видно кольчугу, так как ее края достают до локтя, а ткань — нет. За поясом сзади — хлыст, слева — палаш, справа — один из ножей. Второй я сунул за сапог на всякий случай, благо, один был покороче, видимо, как раз для этого.

К тому же я был повыше и посильнее всех этих орков, так что они смотрели и ждали, что сейчас будет.

— Итак, сегодня я первый день ваш новый начальник! — несколько орков, кого я смутно помню с первых дней, вздрогнули, видимо, побоялись, что сейчас я начну проявлять власть, как прежний, или что похуже.

— А, как вы понимаете, старый был совсем дерьмовый! — все орки дружно зашумели, поддерживая меня. Ну ещё бы им не согласиться.

— А потому я решил, что такое надо отпраздновать, кто за?! — тут уже почти два десятка глоток дружно заревели: орки на ура восприняли такую мысль после рутины дня.

— Каждому двойная порция грога и мяса с сухарями сегодня, пейте и ешьте вволю, и помните мою доброту! — еще один вой пуще прежнего! Я кинул им кучу мехов, что нашел в халупе, меха для воды. Они были, но Корга их просто забрал, и орки были вынуждены все пить из бочки около моего навеса, хотя могли бы таскать с собой на работы как раз когда жарче всего. А ведь её пополняли такие же орки-рабы, которые просто проходили мимо, когда видели полную бочку. Только я знал, что внутри у меня стоит два бочонка из-под грога, в которых вода.

Когда орки увидели мою щедрость, они начали славить меня, но называли просто "надсмотрщик" или "хозяин", так как имён тут ни у кого не было. Что ж, надо будет придумать его себе.

Каждый получил мех для воды, двойную порцию вяленого мяса и сухарей, а затем выпивал залпом две чашки грога подряд в мою честь и уже шатающийся отходил жрать и пить. Через час уже все поели, через два раздавался храп. Я лег на грубо сколоченную кровать в халупе, устланную шкурами с мехом, и заснул. Проснулся я, как ни странно, через буквально пару-тройку часов, судя по луне. Очевидно, оркам не сильно нужен отдых, если их не держать на пределе сил, как делал предыдущий надсмотрщик. Остаток ночи до рассвета я размышлял о своей новой жизни и думал, какое же имя выбрать себе в этом новом мире.

Перед самым рассветом я взял из своей халупы металлический таз для, очевидно, воды, только я не использовал его все равно: вынес и поставил на плоский камень, который принес из шахты. На рассвете, когда нас обычно и будил Корга, я начал лупить плоской стороной палаша по тазу, издавая громкий гулкий звук, и крикнул:

— Всем встать! Собраться, живей! — орки, видимо, на инстинктах вскочили куда быстрее, а может, просто лучше выспались и отдохнули, с нормальной-то едой. Они привыкли к хлысту, но не к этому звуку, потому может и вскочили быстрей. Инстинкт самосохранения — сильная штука, скажу я вам.

— У всех кирки с собой? А теперь в шеренгу по одному и шагом марш в шахту! — строго говоря, это не было шахтой, скорее, каменоломней. Шахта была чуть в стороне и уже давно истощилась, однако название среди орков прижилось, и менять я его не собирался. Я замыкающим добрался до старого места, где вчера делил мясо. Рядом было какое-то поваленное сухое дерево. Накинув на него шкуру, одну из тех, что заменяли мне постель, я стал ждать обеда. Мясник появился точно по расписанию. Рабы снова тащили тушу мяса, но сегодня это, видимо, был не волк, а что-то куда большее, потому как туша была словно больше волчьей, но было видно, что это лишь малая его часть.

— Сегодня сдох один из Великих Зверей, — поведал Мясник. — Так что, считай, у вас сегодня добавка. Смотрю, ты раздал им меха для воды, стало быть, ты не садист, как Корга, может и выживешь подольше, хе-хе.

С этими словами он бросил на шкуру несколько монет серебром и флягу, судя по запаху, с грогом.

— Корга продавал мне полпайка за серебро и грог и иногда что-нибудь полезное, что здесь не найти. Сегодня надо было бы обновлять сделку, но он, как видишь, умер. С тобой делаем то же самое или договоримся чё по новой?

Так вот откуда серебро и много чего остального. Это надо обдумать.

— Давай новую, я же не Корга.

— Хорошо, чего тебе надо, чёрный, или как тебя там звать?

— Оркгрим, меня звать Оркгрим.

— Хо-хо, ишь, имечко выбрал. Ладно, чего тебе надо, Оркгрим? Золота за свое мясо не жди, но кое-что я могу.

— Шкуры и ткань, много надо, затем нормальных ножей две штуки и пару топоров, веревки метров тридцать, 20 плашек для грога , гвоздей кучу и пару молотков. Это то, что один раз, потом, если надо будет, думаю, чтоб ты таскал двойную порцию грога постоянно.

— Ишь, завернул, ты думаешь, я за полпайка мяса тебе это доставлю?! Ты им будешь расплачиваться дольше, чем проживешь, я уверен! — при этих словах я бросил Мяснику мешочек, что собрал в халупе, и те несколько монет, что он мне дал сам. В мешочке было всё серебро, что я нашел в доме, и несколько медных колец, а также маленький кусочек золотой руды. Видимо, Корга в свободное время шарился по шахте и нашел-таки то, что когда-то пропустили рудокопы. Порыскав в мешке и что-то похмыкав и прикинув, Мясник сказал:

— Итак, Оркгрим, вижу, денежки-то мои ко мне и вернулись. Ладно, этого хватит на твой заказ, а вот двойной грог, увы, нет, да и полпайка мяса неделю придется отдавать.

Я вскочил со своей импровизированной скамьи и зарычал. А затем начал торговаться:

— Да что ты мне тут блеешь, Мясник?! Ткань у тебя хрен кто купит, ее от трупов новым рабам дают, я сам видел, она у тебя валяется, пока пылью не покроется. От убийства Великого Зверя остается шкур на пол-Мордора, а ты мне тут лепишь, что их дорого достать! И это только то, что я сразу вижу! Ты меня за кого принимаешь?!

Мясник довольно ощерился:

— Да, выйдет толк, не тупой, хоть и меньше двух недель прошло от ямы. Ладно, сыграем по-честному. Буду возить тебе неделю двойной паек грога, мясо в полном объёме, тут без дураков. Потом может еще на что сговоримся, а пока — прощай, мне еще много куда заехать надо.

Вечером недовольные рабы во главе с мясником привезли тюки со шкурами и какой-то льняной тканью. Было немного шерстяной ткани, какие-то меха, куча плашек для грога, пара ножей, пара топоров, веревка, пара молотков и ящик гвоздей, уже привычное вяленое мясо и сухари. Через полчаса вернулись несколько рабов и наполнили бочку водой.

Моя ватага рабочих стояла и смотрела на это, не понимая, что происходит. Ну да ладно, не их ума дело.

— Эй, придурки! Все бегом жрать! Потом объявление.

После раздачи грога и еды все уселись на вытоптанную площадку перед моим шатром.

— Мне надоело слушать ваш храп, кашель и стоны, что ночью холодно! Мне нужно, чтобы самые толковые построили большой шатёр или навес и обтянули его шкурами, выложили и пол тоже. Спальные места себе делает каждый сам из мехов и шерсти: кинете на землю шкуры, поверх шерсть или мех, и будете так дрыхнуть. Из ткани сделаете себе одежду поприличнее, а то меня уже воротит от вашего уродства и потных рубах. Все ясно?! — в ответ раздалось недружное ворчание и согласие. Ну да ладно, вышло и так более гладко, чем я думал. Впрочем, несколько орков подошли и сами вызвались это делать. А значит, выбирать не придется.

— Так, вы двое берёте молотки и строите навес, вы двое — ножи и режете ткань на то, чтоб закрывать входы у шатра, и на одежду, а вы, придурки, берёте топоры и рубите деревья, и тащите их сюда, потом следите, чтобы остальным не мешали. Тех, кто будет вредить моим планам, можете бить и пинать, но не убивать, иначе я сам вас убью, ясно?! — уже более бодрое и оформленное "да" раздалось от активистов, и, чтобы придать им рвения, я добавил:

— Когда всё закончите, вам на группу отдам дополнительный бочонок грога!

С воем и ревом, размахивая топорами и потому шугая других орков, активисты высыпали из халупы, где я им всё объяснял и раздавал инструмент, и весь вечер и полночи кипела работа.

К утру уже было размечено место под общий шатер и спальные места, нарезаны отрезки тканей для орков и нарублено и дотащено дерево, уже появились деревянные основы. Утром после побудки все шли к шахте, переговариваясь и споря о том, что происходит в лагере. Отдав мясо, Мясник как-то странно на меня покосился, но ничего не сказал и уехал в закат. Вечером я пообещал всем двойную порцию грога, если они смогут закончить шатер. Мясник приехал отдавать ужин и грог и остался даже посмотреть на все это, сидя рядом со мной на камне, где раньше стояла бочка с водой. Её переставили его рабы, а теперь заливали туда воды доверху. Идиоты, им же обратно ещё ставить. Но да не мое дело.

— Зачем тебе всё это, Оркгрим? Они же все просто дерьмо.

— Да, пожалуй, но это хорошо влияет на их работу, и мы служим Великому Оку куда лучше других.

От упоминания Саурона Мясник вжал голову в плечи на секунду, но всё-таки сказал:

— Мы все и впрямь служим Ему, но ты правда думаешь, Ему есть дело конкретно до тебя?

— Не знаю, но однажды он проскользил по мне взглядом, так что он точно знает, что я есть.

Как-то странно и даже боязливо он на меня посмотрел после такого, но, думаю, вопросов хоть больше не будет.

— Ладно, дело твое, скоро жди пополнение и новое предложение по обмену.

— Жду, — коротко кивнул я.

Следующее утро орки встречали в прохладе шатра наподобие каких-никаких спальных мест. На рассвете, когда я ударил в первый раз по тазу, они уже выбежали из шатра и стояли в ряд передо мной. Короткого взмаха палашом хватило, чтобы они убрались в сторону шахты. Несколько орков из активистов тащили с собой и бочонок грога, а парочку с топорами я сделал неким подобием стражников. Они уже не работали в шахте, но я иногда посылал их в лесок неподалеку, который я еще сам рубил, будучи рабом, за дровами или за бочонком воды для меня, когда он быстро кончался. Ещё они ходили промеж орков и раздавали тумаков лентяям и тем, кто хотел подраться. Парочка, что взяла молотки, сделала для меня небольшой стул и навес на том месте, где днём я сижу, а там, куда скидывает туши Мясник, выложили плоскими камнями небольшую площадку. За это им была отдана фляга грога и указание двум первым стражникам поменьше к ним придираться. Мясник, привезший днем мясо, молча посмотрел на навес и ничего не сказал, зато вечером, увидев шатер и практически марширующих по первому моему слову и жесту орков, пробормотал, что, может быть, в этом и есть какой-то смысл.

Впрочем, главное событие дня было в том, что он привел десяток почти голых, без признака интеллекта в глазах, зато злости хоть отбавляй, орков.

— Вот твое пополнение. Обычно к этому времени орки отчасти дохнут в конфликтах, голоде, попытках убийства вожака или нападении гулей или карагоров, но у тебя, смотрю, всё в порядке.

— Да, в порядке, но эти лишними не будут. Будет три десятка вместо двух, хорошо же.

В ответ на это Мясник рассмеялся:

— Ты учти, что инструменты, еда и вода выдаются на одну ватагу — это два десятка орков. Всё, что сверх, можешь оплатить мне из своих личных запасов, но и только.

Вот тут я и задумался. Понятно, зачем это сделано, вот только это идет слегка в разрез с моими планами.

— Ладно, а что ты предлагаешь? Что можно сделать с этими снагами?

Тот пожал плечами.

— Можешь их оставить, все равно рано или поздно количество сократится, так или иначе. Можешь просто их убить или… — тут он оскалился, — или можешь их продать.

— Продать? — я поднял одну бровь, насколько позволяла моя морда.

— Ну да, можешь продать их мне, так иногда делают, если где-то их оказался излишек. Я куплю их.

— Зачем они тебе-то?

— Мне особо незачем, но есть ведь и другие ватаги, вроде твоей. Некоторые экономят на еде и гроге так сильно, что орки почти все дохнут, и они живут только за счет прибытия новичков, зато сами как сыр в масле. Некоторые, как наш знакомый Корга, садисты: они любят мучить и убивать орков и платят за такую возможность. Некоторые любят жрать именно орков, и многое другое.

Хотя я старался этого не показать, внутренне я содрогнулся.

— Так что стало с Коргой?

— Я съел его и сделал из черепа безделушку, — словно само собой разумеющееся сказал Мясник.

— Понятно. А черепа тебе нужны?

— Да, давай, я собираю себе из них всякое, — с усмешкой сказал он. — А чего сразу не продал, если есть?

-А откуда было знать, что ты их собираешь?

— Ну ты даешь, я Глург Собиратель Черепов. Это все знают. А хотя, ты же не знал, да, — и Глург рассмеялся.

— Ладно, у меня есть черепа, которые остались от Корги. Он их, видимо, готовил для тебя. Затем обсудим цены за рабов.

— Конечно, давай! — хлопнул в ладоши Собиратель Черепов.

Я вынес ему мешок с черепами, в который он чуть ли не нырнул, вытаскивал каждый, обнюхивал, щупал, вроде даже лизал некоторые и урчал от удовольствия.

— Итак, — довольным голосом вещал орк, — я тебе скажу, как работорговец: орки-рабы нужны многим. Твои орки крепкие, хорошо жрали и работали, я дам тебе за них хорошую цену. А новичков можешь оставить себе или можешь продать новичков, но за них я дам меньше. Они ведь вот только из ямы и еще толком не соображают нихрена!

Моя ватага смотрела на меня с опаской: а ну как я ими недоволен и решу продать. Они начали прятаться друг за друга, но, что примечательно, ни один не ушел за шатёр или ещё что, видимо, чтобы не прослыть трусом, которого можно продать, потому что от него нет толку.

— Ладно, забирай черепа и всех новичков. Что ты можешь предложить?

— Мясо, грог, серебро, — это основное, что берут. Ещё всякие материалы, типа шкур, иногда нужны, оружие и всё такое, и, конечно, ещё рабы.

— Тогда пару бочонков грога, затем два лука, остальное серебром.

— Сделаем, — довольно кивнул Глург.

Так кончился очередной день.

Следующая неделя не принесла ничего принципиально нового в распорядке жизни лагеря. На следующий день после сделки мне привезли грог, а через ещё три дня — луки. К этому времени я дал ножи стражникам, и они делали стрелы из дерева. Широкие стрелы-срезни были не слишком бронебойными, но против орков без брони или гулей годились. На следующую партию рабов, проданную Глургу, я заказал железных наконечников, еще один лук себе помощнее и пару грубых кожаных перчаток, где на месте костяшек были кольчужные звенья и шипы, что делало мой удар очень страшным. Однажды новичок, который понял, что его ждет только смерть, уж больно плотоядно облизнулся на него. Глург схватил камень и напал на него, тот отскочил и уже взялся было за клинок, но я оказался рядом и ударил того дерзкого раба в скулу. Кожу и мышцы ему с лица содрало, он валялся в пыли и орал от боли, было видно белую кость под всем этим месивом, и кровь маленькой струйкой пачкала землю. Остальные орки с тех пор, и так шелковые, старались вообще не гневить меня. Пока моя ватага работала на шахте, я тренировался с луком. Получалось, как ни странно, очень хорошо. Я увлекался Средними веками и в студенчестве бегал даже ролевиком, но тут... Видимо, то, что орки это эльфы, изуродованные темными чарами, — правда, ну или это просто свойство орков использовать любое оружие очень хорошо.

За неделей текла неделя, пару раз нас атаковали стаи гулей, но их быстро убивали. Я потерял пятерых за эти две атаки, но новые рабы восполнили потери. Обычно потери куда больше, однако я держал их не на голодном пайке. Опять же, стражники дежурили по полночи, так что все было куда эффективней. Мне даже стало слегка обидно, что теперь я получу меньше за рабов. Но парочка моих сожрала гулей: они раздулись и обрели способность выделять яд гулей со слюной, яд самих гулей был им теперь также не страшен. Я продал их, и они покрыли ту пятёрку. Видимо, что-то ценное в них находят, но самого меня на эту жратву не тянет. Как-то раз доплатил грога за то, чтобы привезли вяленой рыбы, а не мяса. Даже такое событие было ярким. Появилось очень много свободного времени, я даже стал отправлять орков на шахту без присмотра, приходил утром, уходил, затем снова приходил в обед, встречал Глурга и вечером выходил проверить, сколько они сделали, затем все возвращались. Однажды они халтурили, и я лишил всех грога на неделю. Больше такого не повторялось. Много думал: что же теперь, жить, пока не помрешь вот здесь? Пока особо ретивый или удачный орк меня не убьет, или не начнется война Кольца и силы тьмы проиграют? Отправят меня штурмовать силы света, или я сдохну тут? Может, спасусь, забившись в какую-нибудь щель или убежав далеко-далеко. А что же дальше? Моя раса даже не южанин — человек, коих считают сплошь бандюгами на западе. Я — орк. Ладно, я Урук-хай. Я пришел к этому выводу, потому что был больше, слегка отличался и куда лучше переносил солнце. Видимо, повезло, может есть какой процент. А может, в меня вложили что-то типа магии, не зря же я видел назгула и Саурона, когда появился здесь впервые. И ведь я из той расы, что ни к кому не может пойти. Другие орки — это тот же сброд, они проиграют, какая-нибудь община внутри так же друг друга режут, так что не вариант, это как быть на постоянной партизанской войне. Гоблины не лучше, убьют, скорее всего, рано или поздно. Тролли тоже. Южане? Ну, Южане еще вариант, и то там чисто отношения наемника. Я бы смог продать умения, и то очень далеко они живут, и я буду чужаком, которого грех не кинуть. Уважаемым членом общества я не могу стать нигде, кроме Мордора, а здесь это означает подняться по головам нынешних крутых орков в иерархии и, как следствие, иметь много всяких плюшек для настолько хорошей жизни, которая только и может быть в Мордоре, но и огромную мишень размером с самого себя. Все будут бояться, но хотеть убить меня, чтобы подняться по иерархии и занять место повыше, или вовсе моё. И так плохо, и эдак нехорошо, в общем.

Неделя лениво текла за неделей. Я немного расширил свой шатер, затем сделал себе примитивные тренажеры и начал качаться от нечего делать. Примитивные штанга и брусья, турник. Физиология орков причудлива: я очень быстро стал набирать мышечную массу, через месяц мне это надоело, но, что удивительно, мышцы практически не ушли после того, как я бросил тренировки, видимо, физиология орков накладывала свой отпечаток. Грог бросил пить совсем, и не из-за ЗОЖ. Поначалу я наоборот его пил помногу, но однажды я едва не умер при атаке гулей, и потому боялся, что напьюсь излишне, и меня пьяного всё-таки сожрут ночные твари или зарежут свои. Топить горе и скуку в алкоголе ни в 21 веке Земли, ни в черт знает каком году в Средиземье не является хорошим решением. К слову, меня стали бояться еще больше, если возможно, — я был почти двухметровой машиной для убийства после всех тренировок. Обменял очередную партию рабов на клинок получше палаша. Тренировался с деревянными мечами против стражников, раздав им такие же. И тут я неожиданно понял ещё одну фишку орков. Видимо, они всё-таки давным-давно были эльфами. Но, мать его, все забывают одну вещь. Эльфам может быть несколько тысяч лет. Помимо всего, что есть хорошего в бессмертии, должно быть кое-что, что многие упускают. Память. Не просто хорошая, а идеальная. "Эйдетическая", на языке 21 века нашего мира. Потому что запомнить за все тысячелетия всё, что нужно, — проблематично. Да память человека бы не вместила этого, личность бы упрощалась и деградировала. Точнее, количество такой информации хранить-то можно, но использовать, увы, нет. Так вот, орки тоже ей обладали. Я не сразу это осознал. Поначалу-то я просто вспоминал свою прежнюю жизнь по ночам и даже не заметил, что могу вспомнить всё, что угодно, прямо посекундно, всё, что хоть раз видел и знал в жизни. Я уже говорил, что был ролевиком? Я видел много занятий, фильмов и книг по фехтованию. Конечно, много всего сейчас не нужно, здесь не дуэли по правилам, а орочье рубилово, но вообще-то мастерство можно почерпнуть. А ещё растяжки, упражнения и тому подобное. Короче говоря, взяв в руки деревянный меч, я понял, что помню все уроки. И тело орка, что предназначено для войны изначально, буквально за пару недель непрерывных упражнений стало двигаться как следует, плавно, но при этом по-звериному мощно. Упражнения со штангой, на которую я подвешивал камни, сделали из меня устрашающе сильного орка. На нас в очередной раз напали гули, и я убивал их налево и направо. Сначала я блокировал, обманывал, убивал точными уколами и ударами туда, где у обычных воинов слабые места в броне или клинковом бою, там будет дырка в защите. К середине боя я просто осознал, что быстрее, ловчее и сильнее любого из гулей, и тогда битва превратилась в вырезание тварей. Тогда не погиб ни один из моей ватаги. Чему, кстати, способствовали стражники, что тренировались со мной. Впрочем, я уже вполне мог выстоять против этих двоих, однако не тщился тем, что уделаю кого угодно. Я отдал свой старый палаш и клинок с доплатой взамен на новый, который был гораздо тяжелее обычного. С моей силой я использовал его так же свободно, как другие орки — обычные клинки, но зато удар в полную силу таким тяжелым клинком отразить не мог никто из окружающей ватаги, а удар, попавший по броне, даже если не убивал противника, то оставлял жуткий заброневой урон: это переломы и травмы мягких тканей под броней, пусть даже кожа не разрезана. Так я убил карагора, проломив ему череп, хотя заточка клинка еще не была закончена, и шкуру я не пробил. В тот вечер мы пировали дополнительным свежим шашлыком из карагора — вот как звали этих волков. Мне было особо нечего делать, и я понял однажды вечером, что больше мне здесь ловить нечего. Я понемногу зарабатываю денег, но, в целом, тут больше ничего не добиться. Здесь я рано или поздно умру, а если отправлюсь куда подальше, то — неизвестно. На следующий вечер я говорил с Глургом.