Орочий путь (джен)

С возвращения Индарика прошло несколько дней. Того изгоя, Рыжего, сначала приняли радушно, но он не отвечал взаимностью. Вечно настороже, изгой щедро делился всеми деталями, которые только интересовали гондорцев, но сам вёл замкнутый образ жизни. Когда его волосы немного отросли, его переодели в обычную одежду, а лицо из измождённого стало вполне свежим и здоровым на хорошей еде и отдыхе, Азрутан признал в нём не только изгоя. Это был один из гондорцев, которых отправили однажды на Чёрные Врата. Это был дезертир. Редкий случай. Обычно бежали или клятвопреступленики, или убийцы. Рыжий не стал долго отпираться: имя он так и не назвал, но назвал причину поступка. Влюбился в девушку, одну из изгоев, и убежал с ней в поисках лучшей доли. Как видно, не срослось с лучшей долей, но о поступке он не жалел. Понять его было можно, да только преступать клятву и бросать своих — всё еще ужасное преступление. С тех пор и остальные обитатели крепости стали относиться к нему чуть более холодно. Дошло даже до того, что он попросил Индарика вернуть его в Мордор, на что тот отмахнулся. У него времени на это нет. Тогда Рыжий попросил много бумаги и перо с чернилами. За пару суток безвылазного сидения в своей каморке он написал вообще всё, что знал и успел увидеть в Мордоре, а на следующие сутки ушёл из крепости в сторону Чёрных Врат. Хотя немногие смотревшие ему вслед всё ещё осуждали его, все они желали ему удачно добраться до своей возлюбленной, если она жива. Только крепость покинул один гость, как заявились сразу трое других. Могучие северяне прискакали на быстрых лошадях, и их приняли со всем радушием. Но опытные вояки не стали отдыхать с дороги, попросив ужина сразу в рабочий кабинет. Азрутан быстро собрал офицерский состав и дополнительно пригласил Индарика.

— Я был на заседании Белого Совета, в Имладрисе. Целых два года понадобилось, чтобы собрать его даже в неполном составе. Владычица была опечалена, что земле Средиземья не удалось отдохнуть от войн даже нескольких лет, но все сошлись на мнении, что какой-то тёмный маг или группа магов захватили власть в Мордоре и теперь набирают силу. Саруман Белый высказался против идеи о том, что это может быть Саурон. Его поддержал посланник от наместника Гондора. Эльфы же высказались что Саурон не мёртв окончательно. Саруман отвечал, что так как его Кольцо навечно сгинуло в морских пучинах, то и Саурон привязан к этому миру бессильной тенью самого себя. Что Некромант, которого они изгнали из Дол-Гулдура, был последним его шансом, и он этот шанс упустил. В первый раз понадобилось собирать Последний Союз людей и эльфов, чтобы одолеть Властелина Кольца. Во второй же раз понадобились куда меньшие силы, хотя там были и девятеро кольценосцев, и сам Саурон с орками. Ныне это тени мира призраков, которые могут лишь нашёптывать страхи в темноте, неспособные ни воплотиться, ни тем более взять и удержать власть в Мордоре. А значит, мы имеем дело с одним или группой тёмных магов, которые решили развязать очередную войну. Скорее всего, это недобитые слуги старого Тёмного Властелина, каким и он был когда-то, но про него я вам рассказывать не буду. Сами знаете. Возможно, недобитки из ангмарских чернокнижников, да знатоки моргульского колдовства. Мой самый рабочий вариант — мощный клан чёрных нуменорцев, которые считают себя вправе забрать трон Гондора и имеют достаточно силы, чтобы попытаться его взять войной, — когда дунэдайн замолчал, слово взял капитан крепости.

-Ты уверен? Тёмный Властелин силён, куда сильнее обычного темного мага или даже их группы. Он держит под контролем весь Мордор.

На это глава следопытов отмахнулся.

— Не будем плодить сущностей сверх необходимого. Все знают, кто такие майары. Саурон был сильнейшим из них. Есть Орден истари, а ещё неизвестное количество гуляет по Средиземью, порой в виде животных, порой в виде отшельников. Не все из них были на стороне добра, а потому, может, и на троне Мордора сейчас сидит нечто подобное. Один из сильнейших и самый мудрый из майар на нашей стороне — Саруман Белый — сказал, что это не может быть Саурон, а он разбирается в этом вопросе побольше нашего. Я этому верю. Хотя может быть так, что новый Тёмный Владыка выдает себя за Саурона, чтобы пользоваться его репутацией. Так что подобного исключать нельзя. Как всегда, действуем в условиях частичной неопределенности и тумана, но сгущать его лишнего не нужно. Теперь ты, брат-следопыт, ты сказал, что даже их убийца был силён наравне с тобой?

— В клинковом бою его подготовка была выше средней. В рукопашной я проиграл, чего не было вообще никогда.

— А ну, вставай, позвеним, — это был не вызов на бой; северянин хотел посмотреть, на что способен местный следопыт, а через него оценить и уровень предполагаемого соперника. Индарик не заставил себя долго ждать. Мягким звериным движением он перетёк из кресла сразу в боевую стойку и без предупреждения атаковал дунэдайна. Полторы минуты раздавалось лишь дыхание двух поединщиков да звон мечей. Дыхание со временем тяжелело, а звон клинков лишь учащался. В конце концов, наследник Нуменора отпрыгнул и поднял ладонь.

— Достаточно, я вижу, что ты опытный мастер, и верю в твою оценку угрозы. Но, прости меня за недоверчивость, другой из нас проверит твоё рукопашное мастерство. Он сам захотел этого. Ты можешь взять передышку или отказаться, если захочешь, — Индарик лишь слегка улыбнулся. Передышка после полутора минут нагрузки? Он ещё не настолько стар. Скинув плащ и лишнее оружие, он встал в боевую стойку и движением ладони поманил ещё одного следопыта. Самый юный из них, хотя он также мог оказаться старше Индарика, резво вскочил на ноги, уже без оружия, и, не теряя ни секунды, сблизился, нанося удары. Ещё несколько минут уже плотного рукопашного боя. Они оба были опытными военными и оба знали назубок Азбуку Следопыта, и, когда казалось, что их силы равны, Индарик применил те приёмы орка, которые тогда испытал на себе. Внезапно дунэдайн успел среагировать на удары, но подпустил итилиэнца слишком близко, а потому попал на бросок через бедро. Нуменорец как следует приложился о землю и признал поражение.

— Не ожидал, что кто-то сможет меня одолеть в кулачном бою! Я тренировался усердно, всегда любил это дело, даже учился разным приемам у гномов и эльфов, которых встречал! Это что-то новенькое. Особенно бросок.

— Ты учился у гномов? Чему можно у них научиться в плане рукопашного боя? Они же всё-таки гораздо ниже нас! -Аглахад по-доброму шутил, но ему правда было интересно.

— А вот этому и учился. Они как никто другой знают, как дотянуться до морды противника гораздо выше себя, — все дружно посмеялись, но быстро вернули себе серьёзный вид.

— Если капитан орков и впрямь был почти на твоём уровне, то их вождь опасен. Ещё полезные сведения?

— У нас тут дезертир был, которого притащил Индарик. Он уже ушёл, но оставил подробные рассказы и записи. Из полезного у вас будет подробная карта местности, а особенно их крепости, а также кто есть кто и как там всё устроено. А ещё он клялся, что вождь явно владеет магией и имеет проклятый клинок.

— О, а вот это действительно опасно. Орки, способные к колдовству — большая редкость. Но они не способны на сложную магию. Пока что они лишь и могут проклинать свои клинки, да делать себе подобных. Если вас хоть слегка порежет этот клинок, то боль будет просто нестерпимой, а тело словно станет плохо слушаться некоторое время. Очень опасные вещи, но если не давать себя ранить, то ничем от обычного не отличается, — все приняли это к сведению, но от своего не отступились. Имена они решили свои не раскрывать, потому как не любили последние прямые потомки Нуменора известности. Они просили называть их Странники и на этом сошлись. Все — специалисты-одиночки, они очень хорошо действовали вместе. Старший из них ответил на вопрос, хватит ли их троих на растревоженную крепость орков и не попадут ли они в безвыходную ситуацию, такими словами:

— Хороший воин выберется из любой безвыходной ситуации, но по-настоящему хороший воин в такую даже не попадёт. Так что не переживай за нас, Аглахад, — тревоги это не уменьшало, но уверенный вид всей троицы не позволял даже возникнуть мысли, что у них ничего не получится. Дав наконец себе отдых, они взяли в провожатые Индарика, который вызвался проводить их более коротким путем через Гиблые топи, мимо мёртвых воинов Последнего Союза, и переправить на другую сторону Чёрных Врат. Немного поспорив над картой Мордора, дунэдайн согласились, что план хорош и экономит кучу времени. Следующим вечером они выдвинулись, и не было силы, что могла их остановить. Никто бы не удивился, если бы эти четыре витязя просто зачистили бы часть Чёрных Врат от орков, но у них стояла иная задача. Переправив их через Чёрные Врата, Индарик сказал, что его ждут дела в крепости. Северяне попросили его не тревожиться за них: они выберутся сами. С этими словами четыре профессионала разошлись, не прощаясь, по старой традиции следопытов.

* * *

Менять образ жизни и поведения было нельзя. Если я начну прятаться всё время в крепости, моя репутация явно зашатается, а потому я так же днём изучал гримуар и тренировал сержантов да капитанов соседних крепостей. А по ночам, поспав пару часов, уходил на долгие пешие прогулки. В конце концов, у меня были все шансы остаться в живых. Ко мне уже не подкрадётся даже абсолютно бесшумно шагающий эльф. Призрачное зрение засекало огонь души даже через некоторые стены. Я научился использовать не жизни окружающих, а свой собственный запас жизненных сил. Магия пила в три раза больше сил, зато мне не нужны были жертвы, если уж сильно припечёт. Создать вокруг себя мороз или залечить свои раны, усилить скорость, ловкость и силу — это я теперь могу. Более поздними набросками, видимо, сделанными самим Королем-Чародеем, когда он уже имел кольцо, но ещё не стал призраком, были сделаны некоторые записи о моргульском колдовстве. В частности, заклятии моргульского клинка. Я удивился, что это было именно заклятие, заключённое в меч, а не просто проклятый клинок. Оно словно создавалось именно под назгулов, словно уже тогда Ангмарский Король-Колдун знал, что однажды станет бесплотной тенью, которая почти не ориентируется в реальном мире с помощью зрения. Интересно, каково это — ориентироваться на запахи, да всё время в призрачном зрении, как у меня? Неважно. Заклятие моргульского клинка направляло острие силой воли прямо в сердце. Поэтому назгулу даже не нужно было отчётливо видеть цель. А дальше был поединок их душ. Если сила воли жертвы была достаточно сильна, то клинок попадал не в сердце, а рядом, но и эту неприятность Чародей обошёл. Клинок обламывался, и осколок медленно приближался к сердцу: тем медленнее, чем крепче воля и дух жертвы, однако рана эта не заживала никогда, и почти невозможно было достать осколок. А значит, один удар — один труп. Причём даже хуже. Умершие такой смертью становились умертвиями и жили тенями самих себя, подчиняясь воле их убийцы. Понятно, почему именно моргульским клинком атаковали Фродо у Амон-Сул. Это был практически беспроигрышный вариант. И попасть можно гарантированно, и либо убить сразу, либо убить довольно скоро, причём стать господином свежей нежити. Опасная штука. Не хочу её использовать. Нежить в этом мире была куда как менее разнообразна, чем я встречал в литературе и играх своего времени. Там были скелеты, зомби, вампиры, да что угодно. А здесь были лишь мертвые призраки, обретшие силу и подобие тела. Вот только были они куда страшнее, потому что тут они на самом деле БЫЛИ. Это уже не просто персонажи в игре, такой тебя и убить может. Их постоянно сопровождала аура страха, слабости и безысходности. Упустишь момент — даже убежать не будет сил, не то что сражаться. Говорят, Минас-Моргул охраняет ещё и недремлющее зло. Интересно, сколько сотен неприкаянных душ, которые обратил в умертвия Король-Чародей, там находится? С такой стражей и орков не надо, хотя они там тоже есть. С этими мрачными мыслями я бродил в окрестностях по своему обычному маршруту. Прошло несколько ночей с нападения, но обострившееся восприятие говорило, что скоро последует второй визит. Интересно, это тоже последствия магии? Как, блин, с этим живут эльфы или майары? Всеми фибрами чуешь, что что-то не так, но не можешь понять, что именно и куда бежать, что делать. Ужасно. Хотя, если честно, им вряд ли следует сильно переживать из-за смерти. А потому их жертвенность и не очень трогает. Ну убьют тело эльфа или майя. Он перенесётся в чертоги Мандоса и будет себе вечно прохлаждаться в Валиноре или ещё где. А если его путь будет не окончен, то его и вовсе валары вернут в Средиземье. Интересно, знал ли об этом Гэндальф, когда выходил против балрога? Блин, а ведь он ещё не выходил против него. Так вот, уверен ли он был, что его вернут, или считал, что это его последний бой. Как-то даже ореол героичности теряется.

А вот люди — это загадка. Дар Эру. Ага. Неизвестно, что после смерти. Хотя, вот, может мне известно? Другая вселенная, другой мир и так далее. Это выглядит более радикально, но и поинтереснее, чем всю посмертность быть в однообразном раю для эльфов. Ну серьёзно, за столько тысяч лет их лучшее достижение — это Сильмариллы. То есть отдельное магическое творение отдельно взятого эльфийского гения. Из-за которых потом были самые кровавые страницы эльфийской истории, которые показали, что даже эльфы способны на подлость, коварство и предательство. Те же гоблины, да и другие расы, придумали порох, механизмы. И с высоты знаний человека двадцать первого века я могу уверенно сказать, что их потенциал много выше, чем у магии. Хотя не везде. Если палантир человечество давно повторило, сделав интернет и спутники, а медицину может даже превзошли, то есть вещи, которые магия пока повторить не в силах. Оружие моего века куда более смертоносно, чем любое заклятие Ангмара, а возможности передвижения транспортом не идут ни в какое сравнение даже с легендарным скакуном Гэндальфа, который, как эпический легендарный конь, один-единственный в своем роде. Зато у магии в этом мире есть пассивные свойства, и они мне нравятся. Я всем сердцем признателен за оставленную мне возможность овладеть магией. Хватило бы даже призрачного зрения. Я даже понимаю, почему эльфы так воспевают луну и звёзды. Ведь там свет одного из Сильмариллов. Так приятно редкими лунными ночами смотреть на эту непередаваемую красоту прямо из дымного душного Мордора. А в Валиноре все бессмертны, просто потому что это свойство валар — наделять землю, где они живут, подобной благодатью. Там даже самая мятежная душа обретёт спокойствие и исцелится от недугов духа, так же, как и тела. До подобного технологии неизвестно когда доберутся и доберутся ли вообще. А уж учитывая, сколько вреда порой наносил технический прогресс, я даже вполне серьезно и положа руку на сердце могу сказать — я за магию. Пусть уж лучше Мордор, чем радиоактивные пустоши на тысячи лет.

Из-за своих собственных мыслей я едва не упустил шорох неподалёку. Лежал я около небольшого озерца, которое тут появилось лишь моими усилиями. Я применял магию льда, а за день он таял. Так продолжалось довольно долго, пока тут, в камнях, не образовался водоём. Здесь я иногда даже плавал, вспоминая давно забытые ощущения. Вот и сейчас я лежал рядом с озером без доспехов. Сев на корточки, стал снаряжаться, но без лишней спешки. Нельзя показать, что я заметил их. Призрачное зрение сказало о троих, и их души горели ярко. Сильные, стало быть. Да ещё и люди. Видимо, спецотряд, который пришёл за моей головой. Время проверить, отправлюсь ли я сегодня в Валинор или другой мир. Может, даже вернусь к себе, если умру? Но, конечно, я не собирался сдаваться. Умереть я всегда успею. Я не успел надеть лишь шлем, как на меня прыгнул карагор. Причём белый, из хозяев стаи. Их даже звали ужасными. Неожиданный привет. Ледяная скорбь выпила крови Мордорского монстра. Мой клинок вбирал в себя лишь то, что его укрепляет. Вот и сейчас, на несколько минут я обрел ночное зрение, силу и ловкость карагора, пусть и в ослабленном варианте. Чары Саурона во мне смешались с яростью твари Мордора. Хотя лёд моей магии успешно позволял себя контролировать, и новых вспышек безрассудства не наблюдалось. В меня уже летела бронебойная стрела, причём куда быстрее, чем из самого мощного лука, что я видел. Восприятие времени как бы замедлилось, но я понимал, что не успеваю ни отбить клинком стрелу, ни подставить конечность. Уверен, стрела пробьет мою броню: она должна быть в пару раз толще, чтобы выдержать такой удар. Хммм, толще... Усилием воли я точечно направил заклятие Ледяных Оков прямо на свой нагрудник. Из него полезли твердые кристаллы льда, которые тут же осыпались и разрушились от удара стрелы. Но нагрудник не пробит. Продолжаем. Два воина, явно не изгои, наступали на меня с двух сторон. Я успел выпить грога со стимуляторами. Колоться боевым наркотиком времени не было. Даже с новым клинком и под зельем мне пришлось туго. Я опять влил свою жизнь в своё же заклинание и направил его на себя. Черная ярость сначала на мгновение вытянула всю силу из моих рук, но уже в следующее мгновение она вернулась утроенной. Теперь я справлялся с их скоростью и силой, но они иной раз умудрялись меня доставать, используя финты и сложные запутанные серии ударов. Иногда они резко расходились, или кто-то из них пригибался, и у меня было лишь мгновение, чтобы подставить клинок или увернуться от следующей бронебойной стрелы. Я медленно отступал, постоянно находясь в защите, и ждал ошибки или пока они выдохнутся. Однако минута шла за минутой, а их силы не убавлялись. Более того, они стали доставать меня чаще, подстроившись под мой стиль боя. От доспехов откалывались куски, я уже получил несколько неглубоких ран, которые болели. У них явно отравленное оружие. Хорошо хоть иммунитет у меня есть. Ладно, или я перейду в атаку, или они меня тут и забьют насмерть. Применить какое-то мощное заклинание я не мог. Они требовали времени и концентрации, которых я не мог набрать в таком напряжённом бою. Значит, нужна передышка. Я бросил себе под ноги пару гранат с дымом. Оба воина отпрыгнули, а затем синхронно натянули какие-то травяные маски на лица. Значит, в курсе про мои примочки. Но это не яд. Отразив очередную стрелу, я потянулся за метательным ножом и вошёл прямо в облако густого дыма, используя призрачное зрение. Следопыты не рискнули соваться в бой слепыми. А вот я применил первую половину заклинания моргульского клинка на свой метательный нож. Он не проклинает и не делает умертвий, зато моя воля всё еще направляет его в сердце врага. Изо всех своих могучих сил я бросил метательный нож в лучника. Вылетевший прямо из дыма кинжал пронзил стрелка. Я слышал его крик боли, но огонь его души не погас. Значит, не в сердце, но он валялся на земле и пытался что-то сделать с раной, значит нейтрализован. С криками ярости два воина приблизились к границе дымной завесы и начали колоть её клинками. Я сделал шаг назад и бросил себе под ноги ещё две дымовые, все мои запасы. Яд или обычные я с собой не таскал. Не было нужды. Любого, кого я смогу убить, я смогу убить и так. Мой удар клинком куда смертельнее любой моей гранаты, а вот для отступления перед слишком сильным или многочисленным противником дымовые были что надо. Стоя в облаке дыма, я собирал волю в кулак. Вот уже неслышный вопль едва не бросил меня на колени. В животе была слабость, но мои раны стали исчезать, а яд выжигался из крови. Эти двое не отступят. А потому надо сражаться на своих условиях. Мощное заклинание чёрного льда очень быстро вытянуло из воздуха всё тепло. Весь дым каплями или снегом опал прямо на мерзлую, покрытую инеем и льдом землю. Я стоял посреди этой ледяной поляны с закрытыми глазами, но всё же смотрел прямо на двух следопытов. Они удивились и даже едва не сделали по полшага назад, однако их смелость возобладала. Холод быстро вытянет из человеческого организма силы, будь он даже трижды могучим. Лишь меня холод не тревожил. Конечно, минимальный дискомфорт он тоже приносил, хотя бы и через холодное железо, в которое обратилась и моя броня, но во мне пылали чары Саурона, боевой наркотик и Колодец Душ, а в них — только праведная ярость, но был у этого огня их душ стальной отблеск. Они не отступят и пойдут до конца. Значит, будет им здесь конец пути. Последним усилием я разрушил их клинки заклинанием Короля-Чародея. Это оказалось неожиданно сложно. Оружие было очень качественным. Я потратил больше сил, чем на всю остальную магию, но это того стоило. Теперь они безоружны… Ага, как бы не так. Даже не замедлив шага, один достал боевые кинжалы, а второй намотал цепь на кулак правой руки. Хех, видимо, рукопашник. Во мне было уже слишком много чар и адреналина, чтобы бояться по-настоящему. Резко сблизившись с противником, державшим пару боевых кинжалов, я позволил ему воткнуть их в мою грудь, а в ответ я воткнул Ледяную Скорбь в грудь ему. Он схватился мёртвой (ха-ха, мёртвой) хваткой за мой клинок и не отпускал. Второй воин уже подскочил ко мне и сильно ударил в скулу, так что я невольно выпустил клинок и сделал пару шагов в сторону. Следопыт взглянул краем глаза на своего товарища и понял, что тот нежилец. Кровь из его уже мертвого рта медленной тягучей струей текла на мой клинок, но не дальше. Она примерзала к ледяному лезвию, образуя кровавые узоры на клинке. Он обернулся ко мне, и взгляд его был полон гнева. Я вытащил из своей груди ножи мертвеца. Они засели так глубоко, что пришлось сорвать и остатки нагрудника вместе с ними. Из моих ран крови вылилось совсем мало, и теперь они затягивались прямо на глазах. Боль в скуле уже утихала. Я неожиданно даже для себя хрипло рассмеялся. Последний, самый юный воин, сжал зубы и бросился на меня. Дрался он очень неплохо. Ярость и адреналин даже позволяли ему какое-то время держаться со мной на равных в скорости. Он даже успешно парировал множество техник каратэ и бросков, чему я был сильно удивлён, но при этом несказанно рад. Достойный соперник. Всё-таки Чёрный Лёд взял своё. Вот он уже замедляется и не может поспевать за моими движениями, вот я уже опрокидываю его на спину очередным мощным ударом ноги в грудь, и он уже не может подняться. Воин с какой-то печальной улыбкой отбрасывает свою цепь и достаёт что-то вроде короткой медной трубки. Попытка скопировать духовую? Ну-ну, словно меня сейчас можно убить дротиком, пусть даже ядовитым. Ещё на кураже, абсолютно опьянённый силой и битвой, я широко расставляю руки и, глядя ему прямо в глаза, рычу на общем наречии:

— Давай, убей меня, если сможешь, следопыт!

Его улыбка на секунду становится злой, а у меня мелькает мрачное подозрение, но тут его трубка щёлкает, высекая искру, и вот меня уже отбрасывает на спину, с развороченной грудной клеткой. Резкая боль была невероятно сильной, даже несмотря на адреналин и наркотик. Самопал! Да еще какой! По меньшей мере, удивительно. Выплёвывая сгустки крови, я поднимаюсь на четвереньки и ползу к своему клинку. Мертвый следопыт уже намертво примёрз к моему мечу из-за магии льда, но мне надо лишь коснуться его. С третьей попытки я смог дотянуться до рукоятки и ещё раз применить на себя Колодец Душ. Едва справился. Больше никаких шуток. Уже твердо встав на ноги, я вырвал клинок из посмертной хватки героя. А ведь они меня почти убили. Куски замерзшего за несколько минут трупа падают на землю. Я поворачиваюсь к последнему живому. Хоть немного сил восстановлю с его смертью. Лежащий на спине, доживающий последние минуты следопыт вдруг что-то начал упорно говорить, но я поначалу не понял, что. Может последние слова или желание? Я опустил занесённый клинок и прислушался.

— Пиздец, пиздец, пиздец, как так-то… — я слегка усмехнулся. Мат от благородного воина перед смертью, с осознанием того, что он проиграл. Я уже опускал клинок, как вдруг меня оглушило пониманием! Удержав меч в считанных сантиметрах от шеи этого следопыта, я дрожащими руками убрал клинок в ножны и, встряхнув его за груди, спросил его:

— ТЫ ГОВОРИШЬ ПО РУССКИ?! — я столько времени был здесь, но, разумеется, не применял родную речь. Однако следопыт матерился на великом и могучем, а я этого даже не сразу понял!

Я продолжал трясти его, но он лишь удивлённо на меня смотрел.

— Откуда ты знаешь это наречие? — я орал на него уже на общем языке Средиземья.

— Нет, откуда его знаешь ты? — следопыт продолжал выглядеть удивленным. Впрочем, его дыхание уже стало прерывистым. Твою мать. Нет, этого так нельзя оставлять. Он знает лишь пару матюков на моем языке, но не сам же он его придумал?! Я выдернул его из ледяной корки и, перекинув через плечо, помчался к полумёртвому следопыту, который мучился от метательного ножа. Ага, проткнул лёгкое. Он так пару часов мог мучиться от смертельной раны. Положив второго следопыта рядом, я уже в который раз применил Колодец Душ. Оба следопыта тут же вскочили, но они были без оружия. Лук я перерубил, а с голыми кулаками против моего клинка не повоюешь.

— Сидите и не рыпайтесь. Я дам вам уйти живыми. Ты взамен доставишь это письмо тому, от кого услышал эту речь. Если вы хотите найти друга в этой стране и сокрушить зло, то вам лучше мне поверить.»

— Верить орку, который нас всех чуть не убил? — лучник ещё иногда сгибался в судорогах фантомной боли от уже зажившего ранения.

— Верить орку, который вас обоих исцелил и только защищался, — затем я глубоко вздохнул. — Я не зло, просто выгляжу как орк. Представь, что тебя в мою шкуру засунули, что бы ты делал?

Оставив их думать над вопросом, я бросил им свой запасной топор, пару своих метательных клинков и те боевые ножи их мёртвого товарища.

— Вы сможете выбраться из Мордора с этим снаряжением?

— Да, но мы не оставим нашего друга здесь.

— Я сожгу его тело, так пойдёт? Он не достанется тварям Мордора, — презрительно смотревший на меня лучник скривился, но кивнул.

— Хорошо, а теперь идите.

"И помните: от вас сильно зависит, как повернётся судьба Средиземья, а ещё от вас зависит и моя судьба". Но этого я, конечно, им не сказал. Дальше я лишь провожал взглядом следопытов, которые всё норовили оглянуться, да собирал погребальный костер из редких сухих деревьев, которые находил в окрестностях, а в голове был полный сумбур. Но впервые за всё время моего существование в этом мире из душного смрада злобы ко мне пробился луч надежды. Надежды на то, что меня ждёт что-то хорошее, а не две тысячи лет в теле орка под пятой Тёмного Властелина. Когда безымянный дунэдайн сгорел, я отправился обратно к тому озерцу. Лишь пятно замерзшей крови и небольшая полянка снега говорили о том, что здесь произошло нечто странное. Вода моего рукотворного водоема была так же прозрачна и гладка, как зеркало. В ней отражались редкие звёзды, не скрытые тучами, а ещё ненадолго выглянувшая сегодня луна и, конечно, один странно выглядящий большой чёрный урук. В ту ночь я смотрел на луну и звёзды до самого утра и лишь на следующий день, у себя в лагере, я заметил у себя седую прядь. Плату за мое колдовство.