Потерянные кусочки единой картины (гет)

...В горле было до жжения сухо. Открыть глаза после плохого ночного сна было таким облегчением, что дышать стало легче, и даже яркое солнце, слепящее глаза через открытое окно, подняло настроение вместо того, чтобы его испортить с утра пораньше. Скинув с себя одеяло, я случайно разбудила кота. Он резко поднял голову и мурлыкнул, сонно щурясь темно-желтыми глазами, а потом зевая во весь рот. В качестве извинений погладила кота по голове и ласково встрепала бело-рыжую шерсть. Коту понравилось, и он извернулся на одеяле, улегшись животом вверх и подняв лапы к груди.

— Ну, друг, нет, сейчас как полетит с тебя шерсть, а мне чихай потом из-за нее. Сначала тебя вычесать надо, — я усмехнулась, наблюдая смену настроения своего питомца. Он вскочил на лапы, муркнул и, спрыгнув с кровати, ускакал из комнаты, по пути встревожив второго кота, лежавшего до этого на полу. Впрочем, он лишь спокойно посмотрел на меня после этого и довольно прикрыл глаза на поглаживания.

С кухни доносился шум телевизора и шипение чего-то на сковородке. Значит, мама уже проснулась и готовит что-то. Перед завтраком я завернула в ванную и прикрыла дверь. Прямо напротив нее висело круглое зеркало, и я сощурилась в отражение, стоя вот так несколько минут, будто бы чего-то ждала. Мотнула головой и подошла поближе, беря с полки зубную пасту и щетку.

В ванную заскребся, а потом ловко просочился тот самый кот, который лежал на полу в моей комнате. Он вспрыгнул на стиральную машинку слева от раковины, уселся и стал смотреть на меня красивыми голубыми глазами. Я кинула на него взгляд и улыбнулась, а после ойкнула и поспешно склонилась над раковиной — изо рта потекла пена от зубной пасты. Кот из вежливости склонил голову и начал вылизывать пушистую пепельно-серую шерстку, мол, не волнуйся, я не видел эту нелепость и никому о ней не скажу.

Вытерев рот и подбородок, снова уставилась в зеркало. Почесала затылок и поморщилась. На голове творился хаос. Буквально вчера мне захотелось чего-то нового в своем образе, и я попросила маму отстричь мне волосы под короткое каре. Мама, устроив мне на макушке творческое безобразие, названное «боб-каре», отпустила с миром, а я и представить не могла, что теперь каждое утро волосы будут стоять дыбом. Ну-у... Красота требует жертв, пожалуй.

Положила расческу на место, пригладила волосы, а потом опять встрепала, обменялась с котом взглядами и вышла из ванной. Судя по звукам, кот последовал за мной. На кухне пахло омлетом и свежей петрушкой. Нагло утащив с разделочной доски целый пучок, я устроилась на подлокотнике кресла и отправила в рот один вкусно пахнущий стебель.

— И тебе доброе утро, — усмехнулась мама, наблюдавшая возмутительную кражу. Она взяла остатки зелени и принялась крошить для омлета. — Как спалось?

— Мне приснился кошмар, — протянула я, пока рассматривала кухонный стол. В вазочке соблазнительно блестели обертками конфеты, но есть сладкое до еды было категорически запрещено. — Я хотела спасти котенка с дерева, но упала в ручей и попала в другой мир, в котором шла активная борьба между добром и злом. Я, кстати, на стороне добра была. Вроде, — неуверенно сощурилась.

— А в чем была кошмарная составляющая? — мама тряхнула головой, пытаясь смахнуть со лба упавшую прядь каштаново-рыжих волос. Я поднялась и заправила волосы за ее ухо.

— Ну... Пожалуй, в том, что зло хотело переманить меня на свою сторону. Очень хотело.

— Куда ночь, туда сон, — вздохнула мама и высыпала зелень в сковороду.

Я уставилась в одну точку и просидела так почти весь завтрак. После него мама собралась, чмокнула меня в макушку на прощание и уехала на работу до самого вечера. Взглядом я попыталась найти календарь, но его нигде не было. Странно.

Невольно снова вспомнился сон. По спине пробежалась волна мурашек от одного только воспоминания о демонах. Я вздрогнула и взяла телефон, чтобы хоть как-нибудь отвлечься. Ответила на сообщения, пролистала новостную ленту, задумчиво грызя ноготь. Отложила мобильник. Может, стоит подышать свежим воздухом? «Неплохая идея» — мысль показалась несколько отстраненной. Одевшись, вышла и выпустила на лестничную площадку голубоглазого пушистика. Тот дождался, пока я закрою квартиру, и вместе мы вышли на улицу.

Снаружи было прохладно. Застегнув замок кожанки, я сощурилась на солнце и нахохлилась, сложив на груди руки. Свежий воздух немного прояснил мысли, но в голове все еще будто стоял туман. От созерцания осенней погоды меня отвлек тот же кот: он призывно мякнул мне и, стоило взглянуть на него, побежал вперед. Решив, что больше себя занять все равно нечем, я отправилась за питомцем.

— Ты заметил, — поинтересовалась я у кота, — что на улице ни души?

Тот негромко мурлыкнул и, остановившись рядом с высохшим стволом молодого клена — некогда малышня, пытаясь покататься на гибком деревце, переломила ствол, и оно погибло, — стал точить об него когти. Я кивнула в знак согласия, будто прекрасно понимала, о чем сказал кот.

— Да... Может быть.

Впереди умиротворяюще журчал ручей. Не став дожидаться, пока кот закончит сеанс маникюра, я прошла вперед и остановилась у самого края воды. От берега до берега максимум полтора метра. Надо мной нависает старое сухое дерево, и ветви его словно хотят прикрыть меня от чего-то. Подняв голову вверх, я провела взглядом от самых концов ветвей до толстого ствола. Выдохнула. Туман в голове завихрился, заставляя поморщиться и опустить голову, помассировать переносицу пальцами. Нужно дома померить температуру, вдруг я заболела и поэтому неважно себя чувствую?

Открыла глаза и уставилась в воду. Когда-то этот ручей был глубиной по щиколотку, но сейчас попробуй, наступи — и сразу же намочишь ноги до колен. Вода была темной, от нее пахло тиной и холодом. Мне показалось, что на дне что-то лежит. Странно, ведь у нас постоянно стараются следить за ручьем, ведь иногда из него набирают воду для полива клумб или дети играются рядом. Я стряхнула куртку и закатала рукава кофты, опустившись коленями в еще зеленую траву. Всмотрелась в воду. Что-то светлое, даже белое, округлой формы...

— Странно, но ладно, — я пожала плечами и запустила руку в воду, — всем только лучше будет, если я это достану.

За спиной громко замяукал кот, и я не успела оглянуться, как вдруг что-то цепко схватило меня за руку и сильно дернуло вниз. Изо рта даже писк не вырвался, я нырнула в холодную воду. Мышцы сковало, но невероятным образом мне удалось не выдохнуть. Сердце бешено колотилось, я отчаянно замахала руками, пытаясь отыскать ближайший берег, но ничего не выходило. Тут же выяснилось, что и за руку меня уже никто не держит, а вода будто бы перестала ощущаться, и я, на свой страх и риск, приоткрыла глаза. Потом открыла полностью и медленно выдохнула. Вокруг было черным-черно, но у меня даже мысли не возникло, что тут может быть нечто такое, что можно было бы рассмотреть.

Просто темнота. Пустота.

Странное ощущение вынудило оглянуться назад и тут же повернуться полностью. В нескольких метрах от меня стоял незнакомый человек. Он был облачен в длинный темный плащ с широким капюшоном, поэтому лица, да и вообще чего-либо обличающего видно не было. Только я хотела окликнуть незнакомца, как он сам зашевелился и, кажется, чуть-чуть повернул голову. Что-то ярко блеснуло из-под капюшона, и я вдруг поняла, что совсем не хочу, чтобы этот кто-то повернулся ко мне лицом. Неосознанно я сделала шаг назад, но незнакомец тоже зашевелился. О невидимый пол стукнули каблуки его обуви, зашуршали складки плаща. Поворачиваясь, незнакомец поднял руки к капюшону и сбросил его с головы.

Сердце в моей груди, кажется, забыло, как биться.

Под капюшоном скрывалось до боли знакомое мне лицо. Мое собственное! Только поначалу я даже не узнала, потому что... Потому что одновременно это словно была не я. Она была выше ростом. Серебристо-серые, в отличие от моих русых, волосы непослушным ореолом развевались на неощутимом ветру. Или, может, в невидимой воде? Мертвенно-белое лицо было таким равнодушным и бесстрастным, что пугало до дрожи в теле, а глаза... Красивые и одновременно жуткие, вселяющие трепет и страх. Они светились ярким синим светом и пронзали взглядом насквозь.

Нет, это не я. Это не могу быть я.

Кто-то протянул мне руку, и плащ соскользнул с нее, открывая белую кожу, покрытую странными рисунками, также светящимися синим. Я покачала головой и снова шагнула назад, кусая дрожащие от страха губы. Она медленно опустила руку и озадаченно посмотрела вперед, за мою спину. Сама не понимая, что поддаюсь на глупейшую уловку, я резко оглянулась, словно действительно что-то могла увидеть и, естественно ничего не обнаружив, снова повернулась лицом к ней.

Без единого звука она оказалась вплотную рядом и, больно схватив за запястья, заглянула в мои глаза. Я вскрикнула, перепугавшись до ужаса от этого ярко-синего взгляда, а боль в руках становилась все сильнее, глаза заслезились от света, я попыталась вывернуться из хватки....

...И пронзительно закричала в реальности, подорвавшись в постели. Что-то грохнуло впереди меня, но обморочное состояние никак не хотело меня отпускать, ровно, как и видение перед глазами — я совершенно ничего не видела перед собой. Чьи-то руки сначала обхватили мое лицо, а потом обняли меня и прижали к себе. Голос, едва доносившийся до моего слуха сквозь плотную пелену сна, что-то говорил и пытался успокоить. Теплая ладонь, запутавшаяся в волосах, гладила по голове, и постепенно меня вдруг начало отпускать. Слух вернулся в норму, словно я вынырнула из-под воды, а глаза, оказывается, слезились.

— ... Это просто ночной кошмар, — донесся до слуха успокаивающий тембр. — Ты проснулась, теперь все нормально.

Я цеплялась за этот голос и понемногу вылезала из паутины сна. Зацепилась пальцами за ткань одежды на чужой спине, будто так держалась, чтобы не упасть обратно в небытие, прижалась щекой к горячей груди. В ней гулко билось сердце, и это окончательно меня успокоило. Глаза закрылись против воли, и теперь я погрузилась в уже спокойную дрёму.

* * *

Не знаю точно, сколько прошло времени, но когда я проснулась снова, за окном светило солнце. Горло пересохло, а глаза заболели, стоило их чуть-чуть открыть. Остальное тело пребывало не в лучшем самочувствии и заныло как после изнурительной тренировки, когда я села в кровати. Помассировав пальцами переносицу, провела ладонью по лицу.

Где я? В каком промежутке времени? Осталась ли в прошлом или снова куда-то переместилась, неосознанно желая оказаться в безопасном месте?

Обвела помутненным взглядом комнату. Очень просторная и светлая. Окно распахнуто, а с улицы доносятся голоса людей и щебет птиц, сквозняк качает длинный тюль кремового цвета. Постельное белье тоже светлое, одеяло кажется тяжелым. Кое-как я выползла из-под одеяла и свесила с края кровати ноги. На заплетающихся ногах, рискуя упасть в любой момент, добралась до окна и вцепилась в подоконник руками. С наслаждением вдохнула свежий воздух и почувствовала, как мне постепенно становится лучше. В голове начало проясняться, и тело кажется уже не таким тяжелым.

Ветер всколыхнул пряди волос, и невольно в мыслях вспыхнуло сновидение. Или это было несколько сновидений?

«А было ли это вообще сном?» — вкрадчиво прошептал кто-то в голове. «Ты и сама уже не знаешь, где сон, а где реальность, где ты... Где ты, Тива?»

Я крепко зажмурилась, обхватывая голову руками. Этот голос появился давно, даже не помню, когда именно, но сейчас он прозвучал в голове не как простая четкая мысль, он показался чем-то отдельным, чем-то самостоятельным. И это напугало меня, заставило все в голове запутаться...

И от паники меня спасла лишь неожиданно открывшаяся дверь комнаты. Резко развернувшись, я увидела незнакомую девушку. Она была одета в закрытое платье ниже колен, а голова повязана чепчиком, одним из тех, что носили девушки низкого сословия, обычно находящиеся у кого-то в услужении. Незнакомка не удивилась, увидев меня, но поспешила закрыть дверь снова и куда-то убежала. Я ахнула:

— Постойте!

Голос был хриплым, я коротко закашлялась, но через несколько мгновений уже выскочила в коридор и ощутила полную дезориентацию. Дом совсем незнакомый. Медленно отступив обратно в комнату, прикрыла дверь и отошла к окну, пока не уперлась в подоконник поясницей и не вцепилась в него пальцами. Совершенно ничего не понимаю, но ощущения такие, словно я в ловушке. За окном незнакомая улица, и даже если я спрошу у кого-нибудь дорогу, то вряд ли найду путь до кафе без карты или спутника. Но прямо сейчас я в незнакомом доме! Неизвестно, что хуже.

Дверь открылась, и это вынудило меня отвлечься от лихорадочных дум. Дыхание перехватило сначала от напряжения, а потом от шока. Да я вообще забыла на пару секунд, как дышать надо, потому что такую ситуацию в жизни не представляла. То есть, вот совсем.

— ...Ты, — это все, что мне удалось из себя выдавить.

В комнату вошел Тики. Да, тот самый Тики, который отрезал Токусе руки (любимая фишка, наверное) и который так заботливо сдерживал меня от побега в Североамериканском подразделении. Португалец выглядел несколько непривычно: ошарашенный чем-то вид, встрепанные длинные волосы и наряд, как только что из кровати. Тут мужчина будто бы очнулся, зачесал пятерней челку на макушку и выдохнул. Да еще облегченно так, словно ожидал увидеть что-то абсолютно иное. Я облизнула пересохшие губы и отлипла, наконец-то, от подоконника.

— Что ты здесь делаешь? Или, нет, подожди... Что я здесь делаю?

— Не помнишь, — скорее утвердил, чем спросил брюнет и замолчал на полминуты, сверля меня при этом испытующим взглядом. — Я тебя сюда привез. На балу тебе стало плохо...

Ах да, точно! Я еле успела дотанцевать вальс с тем желтоглазым незнакомцем, как вдруг у меня резко заболела голова, и я сбежала в уборную, а потом... Кровь отлила от лица, и машинально я обхватила себя руками за плечи. В солнечном сплетении тупо закололо болью, в голове завихрились воспоминания, будто бы зимняя метель, но вместо снежинок — отдельные картинки. О, боже, так вот оно...

— С самого начала это был ты, — выдохнув, я протерла лицо ладонями и снова уперлась поясницей в подоконник. Из-за этого не было видно, как кивнул Тики. — Как ты догадался?

— В Соединенном Королевстве не так много юных девушек с серебряными волосами, — мужчина пожал плечом, — и сначала я сомневался. Убедился лишь тогда, когда увидел тебя без маски. К тому же...

Он замолчал, а я подняла взгляд. Португалец слегка прищурил глаза, будто хотел внимательно меня разглядеть.

— Что?

— Непривычно видеть тебя с длинными волосами.

Помолчали, вероятно, переваривая каждый новую информацию. Потом Тики вдохнул и выдохнул сквозь стиснутые зубы, странно щурясь, словно ему в плечо сделали прививку.

— Тебе снился кошмар. Что в нем было?

— Ерунда из прошлого. То, как я попала в девятнадцатый век из своего. Какое это имеет отношение к балу?

— Ерунда, — по слогам и с широкой усмешкой протянул Тики. Он сложил на груди руки и уселся на край кровати. — Насколько ерундовым должен быть сон, от которого просыпаешься с воплем?

Я очень долго посмотрела на мужчину. Он выгнул бровь, явно удивленный таким изучающим взором, а я просто отвернулась лицом к окну и накрыла глаза ладонью. Этот Ной вызывал настолько противоречивые чувства, что хотелось локти кусать, если можно было бы до них дотянуться. В голове сейчас происходил невероятный сумбур, в котором смешались самые разные мысли. Как у меня вышло спутать Тики с Маной? Микк совершенно не похож на Кэмпбелла. Или я сама пытаюсь себя в этом убедить?

Мне не хотелось разворачиваться обратно, но тело само повернулось. Тики все еще смотрел на меня и почему-то молчал. Будто догадывался, какой беспорядок творится сейчас в моей голове. Хотя, честно признаться, эта тишина начинала меня... беспокоить.

— Ну, и... Что произошло тем вечером? Я даже толком не помню, куда делся тот...

Поджала губы. Странно, ведь этот мужчина даже не успел толком ничего сделать, но от одной мысли о нем у меня холодело в груди. Возможно, это как раз из-за осознания того, что он не успел?

— Он сбежал. А ты упала без сознания.

— Да, точно... — тихо выдохнула и вдохнула, боясь, что голос начнет дрожать. — Он ударил меня в солнечное сплетение, а там, к тому же, шрам от Апокрифа.

Мне показалось, что зря я рассказываю о своей слабой точке, но Микка это, кажется, нисколько не волновало. Он поднялся с кровати и подошел ко мне, но остановился на полпути. Я вжалась в подоконник, казалось бы, незаметно вцепившись пальцами в его край.

— Твои глаза были желтыми. Как у Ноя. Ты ведь понимаешь, что это значит?

— Если бы не понимала, то не сбежала бы из Ордена, — огрызнулась я и тут же осеклась. У португальца глаза округлились и странно блеснули, но через мгновение он уже вернул себе ровное выражение лица. — Черт... И с чего бы вдруг Ною так резко понадобилось выбить меня из колеи?

— Потому что там был я, — Тики пожал плечами и запустил руку в карман брюк. Выудив оттуда портсигар, а из второго кармана зажигалку, достал сигарету и закурил. Наблюдая за движениями его рук, за лицом, склонившимся над табачным изделием, я поймала себя на мысли о том, что то ли залюбовалась, то ли крепко задумалась.

Так же делал и Кросс, когда еще был жив. Хотя, пожалуй, непосредственная близость врага (?), который не пытался тебя убить, чаровала больше. На левой кисти зачесался старый неровный шрам от ожога, и я накрыла руку правой ладонью. Тики этого не заметил и, сделав затяжку, выдохнул дым в открытое окно.

— А еще большая часть моей семьи. Зверюшка внутри тебя ощутила это и заволновалась, считая, что ее непременно заметят и поймают. И она не ошиблась.

Тики сощурился, опустив взгляд на меня, и теперь его глаза переливались ярким золотым цветом. Действительно, словно расплавленное золото... Я же вздрогнула и неосознанно отодвинулась от окна, коснулась плечом широкой, распахнутой внутрь комнаты створки окна и вздрогнула снова — стекло оказалось очень холодным.

— Не волнуйся, — тоном, будто и вправду желал меня успокоить, произнес Тики. — Они не знают о том, что ты была на балу, но Шерил пытался обидеться на меня за то, что я так резко исчез на несколько дней.

— Кто такой Шерил? — отвлеченно поинтересовалась я, пока массировала пальцами переносицу. Застыла. — Погоди... Несколько дней?

— Хозяин поместья и, э-э, мой брат, — мужчина выдохнул густое облако дыма, словно хотел спрятать за ним лицо. — Да. Ты пролежала в беспамятстве без малого сутки и еще несколько часов после кошмара.

— Тот псих, который умеет руки-ноги людям ломать без единого прикосновения? — у меня по телу мурашки пробежались. Оказывается, я была близка к тому, чтобы Нои поймали меня в один прекрасный вечер еще больше, чем обычно. А ведь хотела просто расслабиться! А Беллс и Иззи, наверное, с ума уже сошли и с ног сбились, ища меня.

— Да, он самый, — не сказать, что Тики как-то оскорбился на мои слова. Кажется, он даже усмехнулся. А потом озадачился: — А откуда ты знаешь?

— Спроси что-нибудь интереснее. Это ведь вы вторглись в... — резко заткнувшись, я даже накрыла ладонью рот и отошла, испуганно глядя на Ноя. Тот сощурился и повернулся следом за мной. Янтарные глаза сверкнули снова.

— Ну, конечно. Ты ведь не думаешь, что я не знаю о твоей способности бегать во времени? — я промолчала. Тики сложил руки на груди, затянулся сигаретой. — Когда мы ехали сюда, я видел тебя на улице. Ты шла с цветами к церкви Святого Андрея. И одновременно лежала на соседнем сидении в экипаже — без сознания и в бреду. Попытаешься увильнуть от ответа?

Ной победно ухмыльнулся, а потом снова посерьезнел. Я же нахмурилась — и медленно кивнула, а потом закрыла глаза и зажмурилась. Как же все складывается, а! И совершенно не в мою пользу.

— И в этот раз ты тоже переместилась. Зачем? Шпион из тебя такой себе, а ради бала бегать через время — слишком глупо даже для тебя.

Тики хотел что-то сказать, но дверь в комнату чуть-чуть отворилась, заглянула та самая девушка-служанка. Она обвела нас взглядом и, остановившись на португальце, сказала:

— Ванна готова, милорд.

Отвлекшийся от меня португалец кивнул, девушка вышла и закрыла дверь. Проводив ее взглядом, я посмотрела на собеседника и недоуменно вопросила:

— А спасибо ей сказать?

Тики уставился на меня сначала столь же недоуменно, словно уже позабыл о том, что кто-то заходил, а потом вдруг широко заулыбался и качнул головой.

— Ну, ты, конечно... Да-а... — мужчина даже коротко прыснул, а потом провел ладонью по лицу, будто этим хотел вернуть себе серьезность. Не помогло, поэтому он снова посмотрел на меня, по-прежнему улыбаясь. — Скажу, скажу. Не думай, я не из тех зажравшихся маркизов, которые слуг пинками погоняют. А вообще, тебе пора идти в ванную. Ты ведь не собираешься весь день бегать в этом?

Он обвел двумя пальцами всю меня, и я, наконец, обратила внимание на то, во что была одета. А это всего лишь ночная белая сорочка. Почему-то резко захотелось прикрыться хоть чем-нибудь, но я только сложила на груди руки и поймала на чужом лице призрак легкой улыбки. Нахмурилась и пошла к дверям. Тики — за мной. В коридоре мы разминулись: Тики отправился вниз по лестнице, а я пошла за все той же слугой по коридору. Пропустив меня в ванную комнату, девушка зашторила окно и переложила полотенце с высокого комода на табурет неподалеку от ванны. После этого она поклонилась мне и вышла.

— С-спасибо! — только и успела выкрикнуть я вдогонку, прежде чем дверь комнаты закрылась. Наступила тишина.

Пройдя к ванне, я задумчиво уставилась на горячую воду. От нее поднимался густой пар, а стоять босыми ногами на полотенце для ног было намного приятнее, чем на холодном полу. На невысоком столике рядом лежали банные принадлежности. Даже мочалка оказалась новой. Любопытно, неужто маркиз расстарался?

— Ладно, черт с тобой... черт, — хмыкнув, стянула с себя сорочку и залезла в воду. Она оказалась горячее, чем хотелось бы... — ЧЕРТ!

После ванны стало немного легче физически. Правда, когда я вылезла из воды, на табуретке лежало одно лишь полотенце. То есть, кроме него ничего больше не было. Надевать сорочку снова не хотелось, и я, зябко кутаясь в уже промокшую ткань, осмотрелась по сторонам. Рядом с туалетным столом находилась настенная вешалка, а на ней как раз висел большой махровый халат. В него-то я и завернулась, крепко завязав пояс. Вероятнее всего, халат принадлежал Тики, поэтому мне он длиной был аккурат до пяток.

Путь от ванной комнаты лег через коридор. Он был хорошо освещен, в стенах слева и справа находилось по две двери. Две из них были приоткрыты: одна, что слева, вела в комнату, где спала я, а справа — в какую-то другую комнату. У тупика впереди вниз уходила лестница на первый этаж. «На первый ведь?» Из любопытства я спустилась на середину пролета и выглянула. Отсюда было не видно какой-либо еще лестницы, лишь диван и несколько кресел, а в середине между ними круглый маленький столик с цветочной вазой на нем. Стоять на лестнице оказалось холодно, и я, поежившись, побежала обратно наверх.

Решив проявить еще большее любопытство, подошла ко второй незакрытой двери и заглянула. За ней находилось нечто вроде кабинета. Темные тона в оформлении создавали впечатление строгого и неплохого стиля владельца, а мебель выглядела так, словно ее завезли только вчера. Книжные застекленные шкафы полнились различной литературой. В правой части комнаты расположился кожаный темно-коричневый диван, рядом с ним — журнальный столик из темного дерева. На столике стояла переполненная пепельница. Хм.

У рабочего стола стоял Микк. Он повернулся, словно почувствовав, что в комнате появился кто-то посторонний. Взгляд его после вопросительного стал удивленным, сменился недоуменным и закрепился ехидным. Я, наблюдавшая эту, без сомнения, восхитительную смену эмоций на лице, по идее, своего противника, медленно подняла брови. Мол, что не так, достопочтенный?

— Ты ведь в курсе, что это мой халат, правда?

— Меня не прельстила перспектива щеголять в одном полотенце, — я выразительно фыркнула и сложила руки на груди, а португалец хмыкнул в ответ и окинул золотистым взглядом всю меня, остановился на лице и дернул уголком губ в улыбке.

— Ах, — произнес он, — как быстро растут дети!

На мой еще более недоуменный взгляд он пожал плечами и промолчал, повернувшись к окну. В иной раз я бы поинтересовалась подробностями, но в висок вдруг стрельнуло болью, и это вынудило меня вцепиться рукой в дверной косяк. Микк оглянулся и мгновенно оказался рядом, я даже сообразить не успела. Впрочем, он лишь придержал меня за плечи и заглянул в глаза. Стоило поднять на португальца взгляд, и я видела не того. От горячих ладоней по телу прошелся болезненный ток.

— Нет! — сказала я и резко отшагнула назад. — Слушай, не надо меня трогать.

— Не понимаю, в чем дело. Я спас тебе жизнь дважды, не стал отводить сразу к Графу, решив поговорить с тобой наедине. Но и после этого ты даже взглянуть мне в глаза не можешь. Думаешь, я не вижу, какой у тебя становится взгляд? Чего ты от меня шарахаешься?

Тики хмурился, уперев руку в бок, вторую опустив вдоль тела. И сверлил меня внимательным, выжидающим ответа взглядом. Конечно, мне бы не хотелось так грубо обращаться с тем, кто меньше сорока восьми часов назад спас меня от ужасной участи. Внутри бушевала настоящая борьба. Тики однажды покусился на жизнь Аллена, на мою жизнь! Да, мы оба выжили, но факт остается фактом... С другой же стороны Микк спас мне жизнь, не оставил в уборной и помог прийти в себя.

А еще причинял болезненные ощущения собственным внешним видом.

— Не думай, что угрюмое молчание спасет тебя от вопроса...

— Ты похож на него, — перебила я мужчину, чем заставила его удивиться и вскинуть брови. Но взгляд мой до сих пор был устремлен в сторону. — На человека, который был мне дорог.

«Ха, даже на двух!» — заметило сознание, и я зажмурилась, качнув головой. Скажи я это вслух, и Тики точно подумает, что я... того. Ку-ку. Стоп, а какая мне разница до того, что подумает Тики?

— И это все? — с какой-то осторожностью в голосе поинтересовался Микк. Я уставилась на него и заговорила только через полминуты молчания.

— Нет, не все, — хмурясь и улыбаясь одновременно, но дрожащим голосом ответила моя особа. — Три года назад ты убил моего друга, ты убил меня. Забыл? Такое не прощают.

— Вы оба живы, — мужчина развел руками. Кажется, мои слова его нисколько не задели, да и с чего бы?

— Я на тебя смотреть даже не могу, — не хотелось мне доводить дело до скандала, но раз уже ему так захотелось, чтобы я выговорилась, пусть будет так. — Твое лицо, глаза, волосы... Не понимаю, как это возможно. Один твой вид причиняет мне боль. Ты доволен информацией, которую получил?

Мы пару минут смотрели друг на друга в абсолютном молчании. Впервые я смотрела Микку в глаза без ненависти или злости. Лишь с усталостью и ожиданием реакции. Ной молчал. Поэтому я выдохнула и встряхнула руками, представляя, что сбрасываю этим напряжение. Была пора уходить. Достаточно с меня гостеприимства маркиза Микка.

— Естественно, вся моя одежда осталась в доме, — буркнула я себе под нос и теплее укуталась в махровый халат. Молчащий Тики сейчас решил заговорить, также сбрасывая с себя оцепенение и отворачиваясь к столу.

— В твоей комнате есть то, что должно подойти, — произнес он, постукивая пальцами по столешнице. Наверняка, если было бы что взять в руки, он бы обязательно это сделал. — Ибо халат мне еще понадобится.

— А то, как же, — согласилась я и покинула кабинет. То, как Микк оглянулся, увидеть не довелось.

Под «моей» комнатой подразумевалась та, где я очнулась. Здесь почти ничего не изменилось. Только теперь на кровати появилось два больших бумажных пакета с бирками-лейблами на ручках, а рядом большая цветная картонная коробка. Лейбл был мне незнаком, но и так стало ясно, что внутри одежда. Содержимое пакета было вытряхнуто на постель и зашуршало упаковками. Я взяла один наугад и разорвала полупрозрачную бумагу. В руки скользнула тонкая белоснежная ткань, настолько приятная наощупь, что минимум минуту я просто стояла и гладила рубашку пальцами. Опомнившись, стянула халат и вспомнила, что мне, вообще-то, необходимо нижнее белье. Оно отыскалось в следующем пакете, маленьком. После рубашки и белья пошли брюки и ремень. Я не разбираюсь в тканях, но эта была не хуже той, из которой шьют нашу форму в Ордене. В предпоследнем пакете нашелся темно-зеленый приталенный жилет, а в последнем, бывшем самым маленьким из всех, лежала пара тонких непрозрачных белых перчаток.

— Вот же... Предусмотрительный джентльмен, — тихо процедила я и принялась одеваться, бросая взгляды на коробку и последний пакет.

Не было сомнений, все это — дело рук маркиза, которому как два пальца об асфальт — купить что-то дорогое и не поморщиться. Ладно, это его деньги, и он делает с ними все, что захочет. Вопрос состоял в другом: зачем он купил одежду мне?

— Логичнее всего то, что из одежды у меня лишь бальное платье и плащ, — я бормотала себе под нос, застегивая зеленый жилет и ширинку брюк. Потянулась ко второму пакету. Если плащ еще можно было носить без украшений, прикрывая шарфом герб (который, зар-раза, намертво вшит в ткань), то шататься в бальном платье по городу было бы прохладно и непрактично.

Замерев всего на секунду, я выпрямилась и осмотрела комнату. Платья нигде не было. Стоило понять это, как из груди вырвался облегченный вздох. Я зажмурилась, встрепала волосы и остервенело, до жжения на коже потерла себя ладонями по плечам. «Хватит, забудь. Просто забудь...»

В другом пакете обнаружило себя черное винтажное пальто. Я цокнула языком и открыла коробку, уже зная, что там. Ну, конечно, обувь. Черные, на шнуровке, до середины голени. Натуральная кожа, вот в чем-в чем, а в обуви я разбираюсь. Натянув и зашнуровав ботинки, я поспешила вернуться в гостиную и распахнула дверь. Чтобы с визгом отпрыгнуть назад и уставиться на Микка ошалелым взглядом. Тот выглядел не лучше, замерев с поднятым кулаком — вероятно, хотел постучаться и не успел.

— Ты дверь сквозь себя пропустил, — больше уточнила, чем спросила моя персона.

— Рефлекс, — только и ответил мужчина, опуская руку и тут же упирая ее в бок. Ощутив на себе оценивающий взгляд, я снова скрестила руки и выразительно выгнула бровь.

— Ну, и?

— Что? Я с самого начала был уверен, что подобрал все идеально.

Не знаю, что было выражено в моем вздохе больше: возмущение или... еще большее возмущение. Я, вообще-то, спрашивала насчет того, почему он тут встал, а этот... Тут Тики улыбнулся, и это была не та улыбка, которой он улыбался всем на балу. На балу она была какой-то стеклянной и натренированной, что ли... А на эту я не смогла смотреть долго и отвернулась.

— Куда делось платье?

— Я велел его выбросить.

Округлив глаза, резво обернулась обратно. Микк перестал улыбаться и склонил голову к плечу, опершись о дверной косяк. Если сначала я и хотела что-то сказать, то не стала. Сложила все пакеты в один, чтобы не валялись, взяла с кровати пальто и повернулась к дверям. Не знаю, так ли это на самом деле, но мужчина, видимо, понимал, что я видеть больше это платье не хочу. Никогда больше, чтобы не вспоминать.

— Тебе бы пошел более насыщенный цвет, — добавил вдруг Тики, чем заслужил мой скептический взгляд.

— Мне понравился тот, что предложили в ателье, — я скрестила руки на груди, хмурясь и глядя куда угодно, но не на Тики. — И хватит об этом. — Вздохнула. — Пожалуйста.

— Конечно, — легко согласился мужчина и пропустил меня в коридор. — Слуги принесли завтрак. Не желаешь присоединиться?

— Что на тебя нашло? — остановившись прямо напротив Ноя, я посмотрела ему в глаза впервые за весь день. — Сначала спас меня от педофила, потом унес к себе домой и даже не сообщил Графу, хотя вряд ли что-то ускользает от его глаз. Потратил на одежду наверняка большие деньги и теперь приглашаешь меня завтракать. Тебе что-то нужно? Если так, то скажи сразу.

— Ты никогда не думала, что некоторые вещи делаются безвозмездно? — Тики взглянул из-под ресниц и оттолкнулся от косяка. — Если помнишь, у меня две стороны. И одна из них все еще человеческая.

Мне кажется, только что меня пристыдил Ной. Даже если он этого не хотел, я почувствовала себя так, словно задела его своим поведением. В голове не складывалось. Для меня Тики Микк всегда был Ноем, Апостолом Графа, врагом, соперником и мрачным воспоминанием, ассоциирующимся со смертью. Я попыталась представить это сейчас и едва ли смогла. Чудеса какие-то.

Хорошо. Сегодня он человек, а не Ной.

Часть завтрака прошла в тишине. Сколько бы я ни оглядывалась, обнаружить хоть какое-то присутствие слуг не смогла. Микк явно заметил мою неусидчивость и вскинул бровь.

— Что-то потеряла?

— Думала, твои слуги еще не ушли. Такое ощущение, будто мы в доме одни. Так тихо...

— Их всего трое, они сейчас на кухне, — мужчина незаметно улыбнулся, уткнувшись взглядом в свою тарелку. — Нет желания терпеть целую толпу надоед, заглядывающих тебе в рот. Этого мне и в поместье Графа хватает.

— Ого, — хмыкнула. — И часто ты там бываешь?

— Не особенно. А что, хочешь просить аудиенции?

— Нет, спасибо, — процедила я сквозь зубы, чем вызвала веселый смешок у собеседника. Тут меня осенило. — Послушай, Тики... Это не ты был в Ордене в ту ночь? Когда Аллен сбежал.

И снова игра в гляделки. Микк словно на прочность меня испытать хотел: отведу ли взгляд теперь или нет? Он не дождался и просто кивнул. Коротко выдохнув, я слишком резко встала, чуть не перевернув стакан с водой. У Тики это почти не вызвало удивления.

— Кто это был? Кто разнес темницу? Кто убил Линка? Я знаю, что Аллен этого бы не сделал.

— За твоим ненаглядным мальчиком пришел Апокриф, — вздохнул собеседник и начал стягивать с рук перчатки. После этого он поднял ладони так, чтобы я увидела темную коросту на обеих — следы от сквозных ран. Я тем временем подошла и взялась за одну из ладоней, желая рассмотреть. — Мы сцепились, в итоге тот блондин освободил голема, чем позволил нам навести шуму и сбежать. Роад, кстати, пострадала, но вряд ли тебя это интересует. А юнец сбежал — и правильно сделал.

Стоп-стоп-стоп. Апокриф? От этого слова у меня закололо под солнечным сплетением, зажгло, вынудив поморщиться и отойти от Ноя, схватившись за ткань над старым шрамом. От взгляда Тики это не укрылось, и он приподнялся со своего места, глядя на меня с тревогой.

— Эй, все в порядке?

— Я не... Не знаю, такое ощущение, будто... Шрам каждый раз болит, как свежий, когда речь заходит об этом Апокрифе, — я отвернулась, пытаясь взглядом отыскать что-нибудь, обо что можно опереться. Голова загорелась болью, а под грудью ныл шрам. Воспоминания метались перед глазами: поздний вечер, спящие в комнате досуга друзья, еще живой Мариан Кросс и выстрелы, раздавшиеся сейчас так громко в голове, что, казалось, стреляют в той же комнате, где я сейчас нахожусь.

— Это его фишка. Воспоминания в твоей голове все еще путаются, Ной борется с Чистой Силой, посредством которой Апокриф стирает людям память, поэтому ты так хреново себя чувствуешь, — сказал мужчина прямо над моей головой и придержал меня за плечи. — Сядь обратно, едва на ногах стоять можешь.

— Он... он убил Кросса, — растерянно пролепетала я, падая на стул. — И попытался убить меня... Вот так я впервые попала в прошлое.

— Впервые? — уцепился Тики за фразу. Я отвела взгляд, сжав кулаки на коленях. Как говорят в моем веке: «Палево!» — Впрочем, логично. Ты ведь как-то умудрилась вернуться.

— Это все Тива, — тихо ответила моя персона. — Она... она перенесла свою память в меня, поэтому...

— Знаю, — слишком резко отрезал Тики.

Рука моя застыла в сантиметре от стакана с водой. Португалец сейчас не смотрел на меня, занявшись водой в бокале. Ах да, точно. Семья давным-давно знает, что я являюсь носителем памяти Пятнадцатого. А вот тут несостыковочка. Присев обратно за стол, тихонько сложила руки на коленях. Тики поставил бокал и скрестил руки на груди.

— Послушай, — негромко обратилась я, — а ведь Граф охотится за Алленом, потому что он — Четырнадцатый, верно? Но за мной он охотится потому, что ему нужна информация о том, кто победил в Священной Войне, верно?

Мужчина долго молчал и сверлил меня золотистым взглядом. Я отвечала ему полной взаимностью, но вздрогнула, когда собеседник заговорил. Голос его был тихим и едва-едва заметно дрожащим.

— Ты совсем-совсем ничего не знаешь...

— Снова эта шарманка, — из груди моей вырвался усталый вздох. — То Граф с его сумасшедшими загадками и попытками уверить меня, что я «совсем-совсем ничего не знаю», теперь ты... Почему людям... Ноям... так трудно взять и объяснить все? По-человечески!

Я поднялась со своего места и тут же покачнулась — под грудью снова кольнуло, и боль отдалась в голове головокружением. Тики проследил за мной взглядом и бровью не повел. Создалось впечатление, что он за пару секунд ушел настолько глубоко в свои мысли, что даже не до конца понял мои слова.

— Пожалуй, мне более не стоит злоупотреблять гостеприимством. Пора приниматься за работу.

— Что ты намерена делать? — Ной очнулся и устремился следом за мною в комнату, остановился на пороге. Я взяла пальто и перчатки, развернулась.

— Искать Аллена. В конце концов, ради этого я и ушла из Ордена.

— И как ты собираешься его искать? — мужчина выгнул бровь, отнесшись к моему заявлению явно скептически. Я лишь бледно улыбнулась.

— Ною не сбежать от другого Ноя. Да и к тому же, я его Чистая Сила. Как-нибудь разберусь. Не думала, что скажу это когда-нибудь, но спасибо тебе. И... мне жаль Роад. Правда.

Пройдя мимо задумавшегося Микка, я поспешила к выходу. Обнаружив ранее замеченную лестницу, спустилась на первый этаж и уже открыла дверь, как из-за спины раздался оклик. Тики спускался следом, на ходу натягивая длинное пальто.

— Ты без понятия, куда идти. Мой дом достаточно далеко от того места, где проходил вечер, и, уверен, еще дальше от дома, где ты живешь. А где ты живешь, кстати?

— Я работаю в кафе-библиотеке, — уклонилась я от прямого ответа. — Мои сожительницы наверняка уже там.

— О-о, я знаю, где это. Прыгай, — когда мы вышли, Тики открыл передо мной дверцу кареты, — довезу.

Выскочив из экипажа по приезде, я немедля забежала в кафе и тут же встретилась взглядом с Изабелль. Она была одета в свое пальто, словно куда-то собиралась или, наоборот, вернулась откуда-то, но за пару секунд девушка оказалась рядом и крепко обняла меня. Я ответила ей взаимностью, стараясь изо всех сил прогнать из головы воспоминания о бале, поэтому не услышала, как следом за мной в кафе зашел и Тики.

— Где ты была? — строгим, но сильно дрожащим голосом спросила Иззи. Она обхватила мое лицо руками и внимательно осмотрела. — Больше суток, Тива! Нельзя же так пропадать!

— Миленько тут, — раздалось еле слышно за спиной. Тут-то я и вспомнила про Ноя, оглянулась. Иззи тоже обратила внимание на явившегося посетителя, снова посмотрела на меня, на Тики. Тот, почувствовав на себе взгляды, посмотрел на нас двоих. Вскинул брови. — Что?

— Я, конечно, все понимаю, Тив, — протянула девушка, бросая взгляды на явно недоумевающего португальца, — но убегать с незнакомцем, еще и не предупредив...

— Я не... Что... Нет! — ахнув, я сначала побледнела, а потом резко покраснела. — Я не сбегала с ним, и он вообще меня старше незнамо насколько, и мы даже не друзья! Он просто... просто помог. Мне стало плохо там, на балу, и я упала в обморок. Так вышло, что он оказался рядом и... Ну, вот.

— О. Оу, — Иззи смущенно взглянула на меня, — прости. Не стоило делать поспешных выводов. В любом случае, я очень рада, что ты в порядке. Но больше постарайся так больше не пропадать.

Я улыбнулась, но промолчала. Уж что-что, а не пропадать я не могу, как и давать обещаний по этому поводу. Изабелль огляделась по сторонам, словно кто-то из немногочисленных посетителей все это время мог подслушивать наш разговор. Кажется, девушка уже более-менее успокоилась, погладила меня по плечам и отпустила.

— Беллс в библиотеке. К нам сегодня нагрянула Элизабет, та самая девушка, которая работала с нами раньше. Они обе там, наверное, заболтались по душам... Обязательно иди туда прямо сейчас.

— Да, — только и ответила я, сию же секунду шмыгнув в сторону библиотеки, ловко лавируя между столов и негромко здороваясь с посетителями.

Зала библиотеки была такого же размера, как и кафе, но из-за количества шкафов создавалось впечатление, что она больше. Из окон лился дневной свет, освещая уютные диваны и кресла, несколько рабочих столов, падая между книжными стеллажами и теряясь у дальней стены. Рядом с одним из диванов стояли девушки: темноволосая Беллс и, вероятно, Элизабет. Анабелль, увидев меня, видимо, очень хотела взвизгнуть, но вовремя прикрыла рот ладонями. Сначала я не поняла, почему девушка вдруг сдерживается в эмоциях, но потом Элизабет обернулась, и на руках ее лежал младенец. Наверное, он спал. Анабелль подлетела ко мне и обняла, даже в щеку чмокнула и тихо запищала, растрепав мои и без того непричесанные волосы.

— Я позже все расскажу, — негромко пробормотала я, смущенно улыбаясь. — Кажется, вы немного заняты.

— Да, я как раз рассказывала Лизе о том, как моя маленькая подружка сбежала с кем-то с бала, — Беллс чуть улыбнулась и подняла взгляд. — О, у нас новый посетитель? Здравствуйте! Библиотека в вашем распоряжении, прошу, подождите немного, и я уделю вам внимание! Я сейчас приду, Тив.

Похлопав меня по плечам, одна из близняшек улизнула из библиотеки. Тики снова оказался за моей спиной тенью и теперь, взглянув на меня и на Элизабет, невозмутимо скрылся среди шкафов. Будто и вправду окультуриться пришел. Я решила познакомиться с Элизабет и направилась прямиком к ней.

— Добрый день. Беллс с Иззи рассказывали мне о вас. Как ваши дела?

— Здравствуй, — девушка приветливо улыбнулась. — О, правда? Мне очень приятно! Я только-только приехала, но Белл уже успела мне немного о тебе рассказать. Она от тебя, кажется, в восторге...

На губах моих невольно появилась расслабленная усмешка. Оказавшись сейчас здесь, я почувствовала безопасность и уют, и они теплом разлились в моей груди.

Элизабет выглядела ровесницей сестер-близняшек. Длинные каштановые волосы были собраны в аккуратную прическу на затылке, а весеннее пальто расстегнуто. Поначалу удивительно, но одета девушка была не в привычные моему взору юбку и корсаж, а в брюки и длинную блузу, подпоясанную декоративным шнурком. Выглядело невероятно стильно, чем я и поделилась с Элизабет.

— Спасибо большое! Я сама сшила этот наряд. Только пальто не успела, пришлось покупать, — девушка подарила мне приятную улыбку и переключила внимание на малыша, поправила пеленку и поймала мой любопытный взгляд. Я смутилась.

— Простите, что пялюсь. Просто, э-э... Это мальчик или девочка?

— Мальчик, — кивнула молодая мама, — а зовут Альберт. А ты...

Элизабет прервалась, когда дверь библиотеки открылась, пропуская Анабелль. Она помахала нам ладонью:

— Лиза, я нашла альбом. Он жутко тяжелый, так что я его сюда не принесу. Идем со мной! — девушка отвлеклась и оглянулась на кого-то через плечо, потом снова посмотрела на нас. — В общем, я жду. Да-да, уже иду, мистер!

И скрылась снова. Повернувшись к Элизабет, я увидела на ее лице некое смятение. Видимо, она не очень хотела идти с ребенком на руках в шумное помещение кафе, иначе малыш мог проснуться. Решив сделать сегодня хоть что-то полезное, я предложила девушке:

— Я могу побыть с Альбертом тут, если хотите.

Девушка обрадованно заулыбалась, оживившись.

— Ой, правда? Будьте так добры! — она подошла и бережно передала мне малыша. — Я быстро!

Я кивнула в ответ и скоро осталась одна. Ах да, где-то среди книжных полок гулял Тики. Впрочем, вскоре он вышел к рабочему столу, на котором лежал журнал записей, и заметил у меня на руках сверток. Вскинул брови и подошел, выглянул из-за моего плеча.

— События развиваются настолько быстро, что я даже не успеваю тебе удивляться, девочка. Я уже говорил о том, как быстро растут дети?.. — по его лицу скользнула усмешка.

— Иди ты, — я беззлобно фыркнула и поправила край пеленки, чтобы кружево не щекотало детское личико. Оказалось, мальчик уже не спал. — Он удивительно спокоен.

— Вероятно потому, что сыт? — предположил мужчина и протянул руку, трогая ребенка пальцем. — Он вообще жив? Шерил иногда спит с открытыми глазами, может, этот малой тоже так умеет?

Он прикосновения Альберт заулыбался и сощурил голубые глаза, радостно угукая. Тики задумчиво что-то промычал и тыкнул подушечкой пальца по маленькому носу. Малыш залился веселым смехом, и от этого почему-то заулыбались и мы.

Прошло совсем немного времени, и Элизабет вернулась. В руках она несла небольшой пакет и файл с фотографиями. Приняв ребенка обратно на руки, она поблагодарила меня и сообщила, что ей пора уезжать. Мы тепло попрощались, пожелав друг другу удачи, я напоследок подержала маленькую ручку Альберта — тот одной своей обхватил два моих пальца и мило улыбнулся. На этом и с ним я тоже попрощалась. Элизабет уехала в гостиницу.

Изабелль сказала, что сегодня кафе закроется пораньше, и я могу не переодеваться в рабочую форму. Она также снова окинула Тики (все еще шагавшего за мною по пятам) взглядом с головы до пят, сделала для себя какой-то вывод и ушла дальше по делам. Мы с Микком только взглядами обменялись и оба пожали плечами. Мне захотелось подышать свежим воздухом, ибо в зале слишком сильно пахло разной едой, а голова все еще слабо гудела. Будто я никак не могу толком очнуться после долгого сна.

На улице стало получше. Я прислонилась спиной к деревянной колонне, державшей козырек над крыльцом заведения. Мимо меня проехал мальчик на велосипеде, а за ним пробежали ровесники и детвора поменьше, радостно улюлюкая и шлепая резиновыми сапогами по мокрой от ночного дождя дороге. Наверное, по очереди катаются... У меня в детстве тоже так было. Морщась, я потерла лоб пальцами. В голове такая сумятица! Реальность и сон, настоящее и прошлое смешались в одну кашу и теперь норовят дезориентировать меня в любой момент.

Где-то играл уличный музыкант. Забавно, наверное, но играл он на скрипке. Сейчас музыкант где-нибудь поближе к площади, где больше народа ходит, а значит, можно получить хорошую выручку. Музыка звучит слишком далеко отсюда. Не буду проверять, иначе близняшки подумают, что я опять пропала.

— Как дышится?

Тики вышел из кафе с тремя бумажными пакетами в руках. В такие пакеты мы обычно упаковывали выпечку, которую посетители покупали или желали забрать с собой. Теперь к запаху дождя примешался аромат хлеба и лимонной цедры. Мне неожиданно подумалось, что Микку подходит этот запах, но вслух я этого, конечно, не сказала.

— Голова от всего кругом идет.

Неподалеку стояла карета, на которой мы приехали. Кучер, ухаживающий за лошадью в упряжке с помощью специальной щетки, оглянулся на нас и продолжил свое дело. Я решила проявить любопытство и кивнула на пакеты в мужских руках:

— Поедешь к Графу?

— Не-а, — мужчина качнул головой, и прядь волнистых волос упала на ровный лоб. — Один пакет отдам кучеру, второй девчонкам из прислуги. А третий — мне-любимому.

Не думалось мне, что такое произойдет, но я тихо прыснула в кулак, чем вызвала интерес на чужом лице. До этого выражение лица Тики было таким... Не знаю даже, какое слово может это описать в полной мере. Довольным? Мечтательным? Предвкушающим? Или все вместе...

— Ничего такого, просто смешинка в глаз попала, — я притворилась, будто почесываю пальцем нижнее веко, но заметила, как мужчина закатил глаза и цокнул языком, усмехнувшись. Естественно, он все понял.

Постояли в тишине. Кучер за это время успел уделить внимание обоим лошадям и снова залез на козлы, я, поначалу вслушиваясь в отдаленное звучание скрипки, теперь поняла, что оно меня раздражает. Тики вдруг отлепился от второй колонны, на которую облокачивался до этого, и повернулся ко мне лицом. Мы посмотрели друг другу в глаза, но я неосознанно снова отвела свои, уставившись на большие колеса экипажа.

— Спасибо за все, что ты сделал. Не знаю, смогла бы я сделать тоже самое для своего врага.

— Ты оказалась милее, чем я предполагал, — португалец пожал плечом, когда я одарила его скептическим взглядом. — Хоть и упрямая до невозможности. Даже не буду предлагать тебе вернуться в дом и встретиться с Графом.

— Какая мне с этого польза? — я устало вздохнула и привычным жестом помассировала переносицу. — Без Графа я дольше побуду самой собой, не превращаясь в Ноя. А ведь именно Ной Графу и нужен. Так что — нет, спасибо, откажусь.

Снова молчание. Я, спрятав руки в карманы брюк, смотрела на каменную дорогу. Тики смотрел на дом, что через дорогу, но создавалось впечатление, будто на самом деле его взгляд устремлен куда-то намного дальше дома, сквозь него.

— Тебе нужно разобраться с подводными камнями под названием «Пятнадцатый Ной». Она хоть и была той еще милочкой, но... Гм. — Тики задумчиво пожевал губы. — Мне ты все равно не поверишь, Графу тем более, — обведя взглядом улицу, он снова посмотрел мне в глаза. — Раз уж мы оба знаем о твоей способности, то... Поговори с этим вашим Кроссом. И постарайся не потерять много времени. Даже если ты можешь бегать туда-сюда через десятилетия, это не значит, что можно постоянно это делать. Время — штука капризная.

Микк поставил ногу на лесенку и замер. Оглянулся. Я недоуменно склонила голову, все еще переваривая философскую фразу португальца, а мужчина неярко улыбнулся.

— До встречи.

Хлопнула дверца экипажа, кучер щелкнул поводьями, и лошади медленно повели карету от кафе. Я провожала экипаж взглядом до тех пор, пока он не скрылся за поворотом на другую улицу, и после этого еще несколько минут стояла, смотря в пустоту. Прикрыла глаза. И, вдохнув и выдохнув, отправилась в здание. Прикрыв дверь, замерла и прислушалась. Мелодии скрипки слышно больше не было.

* * *

До самого вечера Тиве пришлось мужественно терпеть самые разные вопросы от близняшек. Где она была, что случилось на балу, кто этот «загадочный красавчик», что пришел вместе с ней? Отвечая настолько уклончиво, насколько вообще было возможно, девушка кое-как смогла утолить любопытство подруг, но и то только потому, что время было уже позднее, а следующий день будет рабочим. Пожелав сестрам спокойной ночи, Тива и сама улеглась в постель, уставилась в потолок.

Из головы не лезли мелодии скрипача. Одна плавно сменяла другую, но звучала так далеко, что Кроун списала это на сильную усталость. И все-таки это не давало спокойно уснуть. Со временем стало казаться, будто музыка постепенно приближалась, становясь громче и разборчивее — при желании Тива могла бы даже угадать ноты, но желания не было от слова совсем. Она с рычанием перевернулась на бок и спрятала голову под подушкой, переходя на тихий скулеж и жмуря глаза.

«Замолчи, замолчи, замолчи! Дай мне нормально поспать!» — взмолилась Тива, а мелодия уже, казалось, играет прямо над ухом, вынуждая тело непроизвольно напрячься, а пальцы до боли впиться в несчастную подушку.

И в одну секунду вдруг все резко замолчало. Девушка расслабилась и потерлась щекой о наволочку, хмуря темно-серые брови — что это такое мягкое и теплое?

А потом открыла ярко-желтые глаза.

Медленно усевшись, прижала ладонь к горячему лбу и поморщилась. Огляделась, щурясь, зябко поежилась и потерла ладонями плечи. Тело бросало то в жар, то в холод. А еще подташнивало слегка. Мерзкое самочувствие, в общем. Девушка кое-как поднялась: тело казалось ужасно тяжелым, того и гляди, упадет в любую секунду. Опорой послужил комод, после него пришлось прижаться плечом к стене. К горлу подступил горький комок, и девушка кашлянула в кулак. Хотелось пить. И проблеваться при возможности.

— Какого, спрашивается... хрена, — пересохшие губы тронула усмешка, — я делаю в этой норе... Сейчас ночь, или я потеряла зрение вместе с полноценной жизнью?

Повернула голову к окну. Качнула головой, соглашаясь с внутренним голосом — действительно, ночь. Осталось узнать про нору. Выйдя из комнаты, все так же опираясь на стену, осмотрелась. Перед глазами слегка плыло, но достаточно было хорошенько проморгаться и подождать, пока сознание обвыкнется с новым телом. О, еще одна дверь. А за нею такая же комнатушка? Девушка нетвердым шагом прошла в соседнюю спальню и вскинула брови, остановившись между двумя кроватями спящих сестер. Посмотрела на одну, на вторую. Поморщила нос.

— Близнецы. Ну, конечно.

Где-то в груди загорелось что-то горячее, обжигающее ребра и внутренние органы, а глаза вспыхнули золотистым. Казалось, от них даже плывут искорки, тут же тающие в воздухе. Близнецы... Левая рука от пальцев до локтя окрасилась в черный цвет, как будто ее макнули в жидкую смолу. Ногти удлинились, превратившись в острые когти, а правую руку вдруг сильно закололо, и Тива нахмурилась, поднимая ее на уровень лица. Ладонь была неестественно темной, фаланги пальцев выглядели шире, чем на левой руке. В голову закрались смутные подозрения.

— О-о-о-о... — хрипло и тихо-тихо протянула девушка, крутя руку и так, и сяк, рассматривая зеленый крест на тыльной стороне ладони. — А я думала, ничего не выйдет...

Взгляд снова переместился на девушек. Светловолосая сощурилась. И постепенно левая рука приняла прежний нормальный вид. Тихо фыркнув, Тива вышла из комнаты и, худо-бедно спустившись на первый этаж дома, отыскала кухню и графин с водой. От воды стало легче, даже головокружение почти пропало, но девушка упала в кресло и зажмурилась как от сильной боли.

— Bordel de merde... — тихо выдохнув, снова поднялась и негромко простонала, оглядываясь. — Куда ты дела мою скрипку?..

Едва подумав о своей собственности, застыла и прислушалась. Откуда-то издалека донесся знакомый зов: слабая мелодия, от которой сразу поднялось настроение, а на губах появилась радостная улыбка — и тут же угасла.

— И как мне туда попасть, скажи на милость?

Ответ нашелся сам собой и прямо за спиной девушки. Врата Ковчега распахнулись до самого потолка и осветили гостиную ярко как днем. Тива медленно повернулась, не моргнув и глазом, и уставилась на Ковчег. Выдохнула, осмотрела себя. «Без понятия, где ты есть, но в пижаме я туда не пойду» — подумала она и отправилась на второй этаж. Ковчег не исчез, когда девушка вернулась, на ходу застегнув верхние пуговицы рубашки и оставив пальто расстегнутым. Встала почти вплотную к вратам, запрокинула голову. Сощурила золотистые глаза и шагнула вперед.

Вокруг оказалось совершенно незнакомое пространство. Тива отошла от Ковчега и повертела головой, при этом волосы упали ей на лицо, и она с раздражением зачесала их обратно на макушку. Врата привели девушку в огромный зал с десятками рядов стеллажей. За порталом обнаружились рабочие столы, почти все прибранные, пустые. На одном из занятых Тива и обнаружила скрипку. Подойдя, не упустила возможности коснуться пальцами верхней деки, провести по лакированной поверхности... Мелодия в ее голове уже замолчала, ведь хозяйка нашла свой инструмент.

Быстро удостоверившись, что скрипка не повреждена, Тива уложила ее в чехол и зафиксировала, застегнула молнию и закинула футляр за плечо. За спиной ровно светился Ковчег. Развернувшись к нему лицом, девушка неспешным шагом подошла и прикоснулась самыми кончиками пальцев к сияющей поверхности врат. Поджала губы, состроив гримасу отвращения.

— Как удивительно быстро ты умудрилась запасть в душу моему братцу настолько, что он допустил тебя к управлению Ковчегом. Вселенское очарование, браво.

Где-то за началом стеллажей щелкнула, отрывшись, дверь, заставив Тиву вздрогнуть. Дверь закрылась, а вошедший явно замер в удивлении. Раздался звон упавшей и разбившейся посуды. Девушка среагировала и нырнула в портал раньше, чем некто, бросившийся к Ковчегу, успел увидеть ночного гостя.

Комуи остановился, чувствуя, как колотится его сердце. Он даже не подумал о том, кто именно мог открыть эти врата, а сразу побежал, желая увидеть, узнать... Но Ковчег закрылся, и архив погрузился в прежнюю кромешную тьму. Смотритель вернулся к двери и включил свет, едва не наступив при этом на осколки собственной чашки. На полу не осталось никаких следов от ботинок незнакомца, но стоило Комуи поднять взгляд на рабочий стол, где ранее лежала скрипка, и он все понял.

* * *

В дверь долго и назойливо стучались. Кое-как разлепив глаза, я повернула голову в сторону двери и сощурилась. Прохрипев нечто, отдаленное похожее на «Войдите», уселась и дотронулась рукой до гудящей головы. В комнату заглянула Изабелль:

— Тив, ты чего? Мы тебя битый час добудиться не можем! Эй?

— Я, э-э... — голос ужасно хрипел, из-за чего я закашлялась и тут же схватилась за горло. Иззи зашла в комнату и присела рядом со мной на край кровати, взволнованно потрогала мой лоб.

— У тебя жар! — ужаснулась девушка, и вместе с ней вяло удивилась я. — Оставайся сегодня дома, я приготовлю тебе лекарства и... А это что?

Мы обе обратили взгляды в сторону комода. Рядом с ним, прислоненный к стене, стоял смутно знакомый черный футляр. Сначала я ощутила растерянность и снова прищурила глаза, будто футляр мне мерещился, но Изабелль тоже его видела! Пока я брала футляр и расстегивала замок, в комнату зашла Анабелль. Заинтересовавшись происходящим, она посмотрела на сестру, но та пожала плечами. А у меня в груди все замерло.

— Беллс, Иззи, — сестры одновременно перевели взгляды на меня, — вы позволите мне и сегодня прогулять работу? Мне нужно очень срочно кое-что выяснить.

— На работу ты и так не пойдешь, ты вся горишь, — голос Изабелль был очень строгим, но она обнимала меня за плечи, и, честно сказать, лучше от этого не становилось, — но и выяснять ты будешь что угодно не сегодня — это точно. Тебе просто нельзя выходить в таком состоянии из дома.

— Но...

— Нет.

— Изз, это важно...

— Твое здоровье важнее.

Мы смотрели друг другу в глаза не меньше минуты в полной тишине. Анабелль, все это время молча наблюдавшая, переводила взгляд с меня на сестру и обратно. А потом я не выдержала и кивнула.

— Хорошо.

Следующие полчаса до ухода близнецов прошли как в тумане. Я, спустившись на первый этаж, позавтракала, проводила подруг и осталась в одиночестве. Часы показывали половину девятого утра.

В голове происходила суматоха. Если со стороны могло показаться, что поза моя была расслабленной, то на самом деле тело было напряжено до предела. Пальцы сжимали подлокотник кресла. Отчаянно я пыталась вспомнить, каким образом скрипка Тивы Кэмпбелл оказалась в доме сестер. Совершенно точно я помнила, как отдавала инструмент под попечительство смотрителя, а он обещал хорошо о нем позаботиться. Также мне было известно, что Хебраска по каким-то причинам не смогла извлечь из скрипки Чистую Силу, поэтому было решено оставить ее внутри и изучить возможные причины.

Как я легла спать? Зашла в комнату, долго ворочалась, так как сон не шел, а потом... просто уснула? Когда и каким образом я смогла забрать из Ордена скрипку, неужели никто не заметил меня? Почему я ничего не помню?

На самом деле, на все эти вопросы был один ответ, который был известен мне с самого начала, но даже самой себе признаться было невыносимо. Признаться — означало принять то, что рано или поздно я стану Ноем. Я любила Тиву Кэмпбелл, но я не хотела становиться ею.

Решено.

Рывком поднявшись с места, я отправилась на второй этаж и собрала те свои вещи, которые остались. Они по-прежнему уместились в одну дорожную котомку. Выудив из потайного кармана дневник, достала из-под кожаной обложки сложенный в несколько раз потертый лист формата А4. На нем были записаны даты и названия вместе с координатами определенных мест, а также короткие описания того, что происходило в том или ином промежутке времени.

Кросс вложил этот лист в мой дневник в тот самый день, когда пришел Апокриф. Ведя пальцем по строчкам, я поморщилась: если бы не эта... тварь, ничего бы из этого сейчас не происходило. Я не познакомилась бы с Кэмпбеллами, Аллен не сбежал бы из Ордена, и все было бы, возможно, намного лучше... Как говорил Комуи, везде есть свое «но».

— Тысяча восемьсот сорок девятый, — пробормотала я и прочла записку к дате. — Чудесно, мне не придется возиться с комнатой управления, чтобы ввести координаты...

Вырвав из нового, едва начатого дневника листок, я написала сестрам записку, в которой постаралась объяснить все максимально понятно, но коротко. Перечитала, когда закончила. Потерла горящую от температуры голову, опять морщась, переоделась из пижамы в повседневную одежду, запихнула в сумку шарф, некогда подаренный той же Тивой и, убедившись, что ничего не забыла, спустилась в гостиную. Долго стояла там, осматривая каждую мелочь, понимая, что могу никогда уже не вернуться сюда снова. Глубоко вздохнула, положила записку на стол и открыла врата на свободном от мебели пространстве.

«Дорогие Изабелль и Анабелль!

Не хватит слов, чтобы выразить мою благодарность вам за все то, что вы сделали для меня. Мы знакомы так мало, но благодаря вам я смогла вспомнить, что в этом мире есть много хороших людей, которые готовы безвозмездно помочь нуждающемуся человеку.

Я искренне прошу прощения за то, что оставляю вас так резко и без предупреждения, но прошу, не ищите меня и не заявляйте в Скотланд-Ярд! Я обязательно буду в порядке и постараюсь прислать вам весточку, как только смогу. Кое-кто напомнил мне, что пора двигаться дальше, ведь изначально у моего путешествия была цель, и эту цель я хочу и должна выполнить любой ценой.

Будьте счастливы, пусть ваша работа процветает, вы двое заслуживаете самого лучшего, что есть на этой планете. Я очень сильно вас люблю, и буду безумно скучать. Вам будет намного безопаснее без меня, нежели со мной.

Простите еще раз и спасибо за все.

Тива К.»

* * *

Сколько раз я расставалась с людьми, к которым успевала привязаться даже за очень короткий срок времени — не сосчитать, но даже спустя столько лет это безумно больно для моего сердца! Однако здравый смысл без устали твердил: если Пятнадцатый Ной проснется в доме сестер-близняшек, неизвестно, чем может это обернуться. Меня, без сомнения, смущала странная реакция Тики Микка на Тиву Кэмпбелл; его выражение лица выражало почти что отвращение, стоило мне упомянуть девушку в нашем с ним разговоре. Возможно ли, что так он относится и к Четырнадцатому? Но самое главное: почему? Что такого совершила Тива, что даже Третий Апостол не сдерживает негативных эмоций?

Голова кипела от разных мыслей, и я помотала ею из стороны в сторону, жмуря глаза и шипя. Ковчег распахнул врата где-то в отдалении от самого места назначения, и я искренне переживала о том, что неправильно запомнила дом матушки, где Кэмпбеллы и компания останавливались аж тридцать пять лет назад. Но для меня-то прошло меньше года!

На улице творилась метель. Небо было темно-синим от туч, а где-то слева от меня в отдалении можно было разобрать слабые человеческие голоса. Вероятно, Ковчег высадил меня где-то неподалеку от деревни, и этого было достаточно. Возможно, стоило все-таки зайти в комнату управления и ввести точные координаты, чтобы не плутать вот так...

— Но это же я! — голос оказался необычайно бодрым, хотя меня слегка знобило. — Если речь идет о приключениях на жопу, то почему бы и нет?

Слышал бы меня сейчас Лави, наверняка бы поддержал! Улыбка моя быстро угасла, и я уже остановилась, поняв, что ушла еще дальше от деревни и теперь совсем ничего не слышу, кроме ветра и скрипа деревьев. Или... Наверное, мне мерещится. До слуха долетали еле-еле слышные всхлипывания. Я напрягла слух так сильно, как только могла, но лишь смогла понять, что плакал ребенок. Девочка или мальчик, да и какая разница, в принципе? Если в лесу плачет ребенок, ему определенно нужна помощь!

Стараясь ориентироваться на звуки и игнорировать метель, я свернула с дороги и пошла между деревьями. Лес — даже не лес вовсе, оказывается, а так, лесополоса, поэтому пройти ее насквозь получилось очень быстро. Стремительно темнело, и всматриваться в сумерки становилось все труднее. По другую сторону лесополосы находилось пустое пространство, уже покрытое слоем пушистого снега. У высокого дерева сидела маленькая фигурка и горько плакала, а рядом стояла уже очень знакомая мне фигура: огромные формы и цилиндр на уродливой остроухой голове.

— Ах ты, мерзавец... — возмущенно ахнула я и уже хотела было побежать к малышу и Графу, как вдруг кто-то грубо дернул меня за пальто и повалил в сугроб.

Фыркая и отплевываясь от снега, я распахнула глаза и увидела над собой человека, уже начавшего обращаться в Акума. Вокруг столпились еще несколько таких же и теперь, пялясь на меня пустыми глазами, начали трансформироваться с мерзким хрустом ломающихся костей и рвущейся кожи. Гортанно зарычав, я активировала клинок и, вскочив на ноги, всадила лезвие в грудь ближайшего демона. Акума захрипел и отлетел назад с помощью мощного пинка, зато один из его дружков схватил меня за плечи и, кажется, вознамерился откусить мне голову, но вместо этого получил клинок в пасть.

— Граф даже детей не щадит, — скалясь и шипя, я связала оставшихся двоих демонов нитями и проткнула ближайшего лезвием, заставив его удлиниться. От монстра только одежда на снег осыпалась жалкими обрывками. Я направилась к последнему Акума, чувствуя, как в груди закипела ярость. — И ведь вы тоже меня в покое не оставите, пока не перебью всех, не дадите мне его спасти...

Когда я схватила бывшую женщину, а теперь уже просто Акума, за плечи, под ладонями перекатывались провода и железо, деформировалось тело и извивались мышцы, словно червяки. Бездушные глаза уставились в мои, вполне живые и сверкающие от гнева. Вместе с этим жгучим чувством внутри меня разгоралось и пламя, так давно искавшее возможность проявить себя и показать, на что способно. Рисунки на левой руке засветились так ярко, что их стало видно даже сквозь плотную ткань пальто. Под правой ладонью тоже вспыхнуло, и на лице демона вдруг отразилась невероятная боль. В лишившихся радужки и зрачков глазах отразились мои собственные, в которых плясали недобрые синие огоньки. Чужое тело пошло трещинами, сквозь них стал пробиваться огонь... А потом Акума рассыпался в прах.

Дыхание мое было почему-то тяжелым. Меж пальцев все еще прыгали язычки пламени, а потом я вдруг словно проснулась и часто заморгала, стряхивая наваждение. Меня пронизал холодный ветер, но от раздавшегося за спиной крика вмиг стало жарко. Тот самый ребенок закричал голосом испуганного до смерти мальчика:

— МАНА!

Не медля более ни секунды, я вихрем бросилась обратно и выскочила на свободное пространство в тот момент, когда плененная душа уже была готова захватить новое тело и поселиться в нем. Понимая, что это ничего не изменит, я все равно изо всех сил завопила:

— Граф!

В этот же миг голову пронзила ужасная боль, я буквально потерялась и упала в снег, ибо ноги резко стали ватными. Метель перед глазами закружилась с удвоенной силой, но впереди снова закричал и мальчик, и плененная душа, и эти крики отрезвили меня, помогли немного очнуться. Секундой позже раздался взрыв, а затем странный, ни на один до этого не похожий хохот Графа. Рывком поднявшись на ноги, игнорируя головокружение и боль, щуря глаза, я побежала туда, где лежал ребенок. Миллениум пропал, но теперь он волновал меня меньше всего: исчез, и проблем стало меньше.

Волосы мальчика уже приобрели необычный белый цвет и теперь сливались со снегом. Я, старательно сдерживая слезы от всего и сразу, бережно натянула на голову ребенка капюшон, то и дело задерживая взгляд на раненном и окровавленном лице — свежий шрам на всю его половину выглядел просто ужасно.

— Сейчас, погоди, — тихо бормотала я, наблюдая, как деактивируется Чистая Сила, и попыталась подхватить мальчика на руки. Тот даже не застонал; наверное, потерял сознание. — Только секундочку...

Все-таки прижав тело к себе, предприняла попытку подняться на ноги, но те ослабели еще больше, и я обессиленно опустилась обратно в снег, готовая взвыть прямо в черное ночное небо. «Черт возьми, точно! — осенило вдруг меня. — Надо открыть Ковчег...» Но не успела я вызвать врата, как они сами открылись прямо передо мной, и оттуда вышла высокая фигура в шляпе и плаще. У меня перехватило дыхание, и, кажется, даже появились силы, чтобы подняться.

— Генерал?...

— Давай мальчика сюда, — приказал Кросс и протянул руки. Я послушно передала ребенка генералу, и он повернулся обратно к вратам. — Разговоры потом. Сейчас — за мной.

Ковчег на секунду ослепил слезящиеся глаза, но я не остановилась, и вот мы снова стоим в темноте и на ветру. Ковчег закрылся, а я шустро осмотрелась. Во дворе никого не было, старые покосившиеся могилки приветствовали меня мирным молчанием. Воздух пах снегом и влажной землей. Мы стояли перед дверьми знакомого мне дома. Не медля, я громко постучалась, чтобы нас точно услышали внутри. Где-то над нашими головами хлопал крыльями огромный Тимканпи, норовящий вцепиться зубами в мое плечо, чтобы не упасть в сугроб. Послышался приглушенный топот и шарканье тапочек, а за ними звон открывающегося замка и скрип двери.

И тогда моему взору предстала седая старушка с бокалом вина в руках. Ее наверняка шокировал наш общий вид: Мариан Кросс, окровавленный ребенок на его руках, и девчонка, нисколько не изменившаяся за тридцать лет, зареванная и испуганная до полусмерти. Та еще сцена, правда?

* * *

Стоило мне сунуться в свободную комнату, куда Кросс изначально унес мальчика, как генерал выставил меня вон и захлопнул перед носом дверь. Сначала я ходила туда-сюда прямо перед нею, затем отошла и начала нарезать круги по всей гостиной, нервно грызя ногти. Садовник и помощник Матушки по имени Барба, с которым мне познакомиться пока не довелось, ушел вместе с маршалом. Сама Матушка же сейчас кусала мундштук своей курительной трубки и изучала меня внимательным взглядом.

«Не надо так сильно переживать, — повторяла я сама про себя раз за разом, — он обязательно выживет и поправится, ты ведь сама встретишь его еще через несколько лет. Он ведь был в добром здравии? Ну да, конечно, был! Уже седой, уже со шрамом, все сходится!»

Не замечая ничего перед собой, я влепилась в диван и без единого вопля сверзилась на него, кувыркнувшись через его спинку. Тут-то организм вежливо напомнил, что у меня, вообще-то, температура и в принципе состояние не ахти, поэтому даже встать для меня стало целым испытанием. Но как только в комнате раздался истошный вопль мальчика, я подскочила и кинулась туда, даже Матушка не успела меня остановить.

— Брысь отсюда, девочка, не для тебя зрелище! — рявкнул на меня маршал, пытаясь усмирить брыкающегося ребенка. Барба стоял в отдалении, держа в руках окровавленную детскую одежду. Вероятно, и ему Кросс велел не вмешиваться. Вопреки его словам, я вспрыгнула на кровать и аккуратно, но крепко надавила на маленькие мальчишеские плечики, прижимая поседевшего к постели и не глядя на сердитого генерала.

— Я уже давно не девочка, Мариан. Я удержу его; давай, обрабатывай, иначе заработает заражение.

Мужчина не стал возмущаться и постепенно, проверяя, отпустил мальчишку. Я мгновенно прижала его ноги своей собственной, чтобы не пинался, и молча стерпела пару тумаков перед этим. Собственная неожиданно появившаяся уверенность ошарашила меня саму, но задуматься об этом надо потом, когда будет время. Сейчас генерал принялся тщательно умывать детское лицо и обрабатывать. Я дала себе слово не отворачиваться и не закрывать глаза, пока Кросс будет врачевать. Ночь обещала быть бессонной.

* * *

Кто-то взялся за мое плечо и несильно покачал. Вскинув голову, попыталась разлепить веки, а в губы мне тут же ткнули холодное горлышко бутылки с сиропом, и я послушно глотнула пару раз, не удержавшись и поморщив нос. Матушка закрыла бутылочку и зашаркала обратно к выходу из комнаты.

— Такими темпами ты не выздоровеешь. Полы холодные, а ты ночи напролет ночуешь у его кровати. Только сильнее застудишь тело. Если хочешь горячий завтрак, то поторопись.

Зевая, кивнула. Потерла заспанные глаза, снова сгорбила спину и посмотрела на постель. Аллен спал, и это меня обрадовало. Левой, незабинтованной рукой он наполовину сжимал одеяло, а наполовину — три моих пальца. Высвободить их и не разбудить мальчика... Казалось, что он держал крепко, но расслабить пальцы вышло легко. Убедившись, что не потревожила чужой сон, я тихо покинула спальню.

Барба колдовал на кухне и негромко мурлыкал под нос какую-то песенку. Матушка уже уселась в кресло и щелкала спицами, на столе рядом лежали два клубка шерсти. Генерала не было видно. Либо он ушел в деревню за продуктами, либо ходит где-то на улице, курит или зачищает окрестности от Акума. После нашего появления в старой церкви слуги Графа решили застать нас врасплох, но генерал на раз-два расстреливал демонов. Из-за патрулирований мы уже три дня не могли нормально поговорить: Кросс исчезал рано утром и появлялся поздно вечером, когда я уже засыпала. Увидев мужчину тогда в свете Ковчега, я испытала такую радость и облегчение, что словами не описать. Конечно, учитывая, что в моем времени он уже...

Завидевший меня Тимканпи тут же подлетел ко мне на руки, и я крепко обняла голема, прижимаясь к улыбчивой мордашке щекой. Тим довольно заурчал и обвил мою левую руку хвостом, наверное, показывая этим жестом свою привязанность. Заинтересовавшись, я повернулась к Матушке:

— А големы ведь могут чувствовать?

— Только те, что созданы с помощью магии, — старая женщина кивнула головой, — те, что использует Орден, полностью механизированы. Просто роботы.

— Да, помню орденских големов, — задумавшись, я присела за стол и поблагодарила Барбу, который поставил передо мной тарелку с рисовой кашей и свежезаваренным чаем. — Просто Тимканпи всегда был таким... Живым. Правда, Тим?

Тот единожды хлопнул крыльями и широко улыбнулся. Усмехнувшись голему в ответ, я принялась за завтрак. После этого Барба нагрузил поднос свежей едой и ушел в комнату Аллена. Мы проводили его дружными взглядами. Мужчина только улыбнулся бодро перед тем, как прикрыть дверь. Я отхлебнула чаю.

— Барба такой славный. Каждый раз, как посмотрю на него, сразу настроение взлетает.

— Он всегда таким был, — поддакнула Матушка. Она не прекращала вязать, и это получалось у нее так быстро, что за час она могла связать парочку детских носочков. — Отчасти напоминает мне кое-кого...

Забравшись на стул с ногами, я обняла Тима и устроилась щекой на его макушке. Вздохнула, прикрыла глаза. Было понятно, о ком говорит Матушка. Мне вспомнилась недавняя роковая ночь, и одновременно две фигуры: одна принадлежала молодому юноше с длинными волосами, а вторая — просто механический скелет демона. Тимкампи любопытно заворочался, когда я уткнулась в него лицом.

— Прошлое в прошлом, — негромко сказала собеседница. Я пробормотала нечто неразборчивое, борясь со слезами, но заплакать мне не позволил шум в прихожей. Вскоре в гостиную зашел Кросс, поставил пакеты с продуктами на стол и запустил в один из них руки. Выудив оттуда стопочку листов, положил их передо мной и начал вытаскивать все остальное. Мною овладел интерес, и маршал предугадал вопрос:

— Прочитай и познакомься с текстами. В следующее воскресенье нужно провести мессу, раз уж я приехал.

— А я при чем?

— При том, что будешь помогать. Ты ведь все еще поешь? — Кросс выгнул бровь. Я робко пожала плечом и кивнула. — Ну, вот и чудно.

«Наверное, отказ он бы и не подумал принимать...» — подумалось мне, пока я бегала взглядом по листам. В основном там были написаны тексты песен и все до одной на латыни. Но их было так много! А я, между прочим, не такой уж и спец в латыни! Поспешив сообщить об этом маршалу, получила не особенно взволнованный ответ:

— За две недели ты вполне успеешь подтянуть свою латынь.

Осталось только рот открыть. Латынь за две недели? Если только на один раз. За всю жизнь. Ладно хоть петь буду не одна, как выяснилось позже. Отложив пока тексты, снова устроила руки на Тимканпи и посмотрела на маршала. Он выглядел уставшим, а в резковатых движениях замечалось легкое раздражение. Я решила пока не трогать Кросса, но тот был либо сильно проницательным, либо зорким на глаз, несмотря на то, что зрение у него не стопроцентное.

— Ты что-то хотела?

— Вообще-то, изначально да. Я планировала попасть не в этот промежуток времени, но немного ошиблась с координатами... Поэтому так все вышло. Я хотела найти вас, чтобы узнать о Тиве.

Кросс и Матушка одновременно замерли на своих местах; маршал даже пиджак стянул не до конца. Я смотрела в его широкую спину до тех пор, пока он не повернулся ко мне лицом и не посмотрел прямо в глаза. Этот взгляд насторожил, но раз уж было решено идти до конца...

— В будущем я встретилась с Тики. Точнее, гм... — потерла переносицу. — Произошло кое-что из ряда вон выходящее, но он помог это утрясти и, скажем...

— Она проснулась? — спросил Мариан. Вздохнув, я кивнула.

— Несколько дней назад скрипка оказалась в доме, где я проживала, хотя я и оставляла ее в Ордене. Поэтому мне и пришлось переместиться туда, где можно было бы найти вас и поговорить об этом. И еще... Тики сказал «узнать о подводных камнях».

Кросс хмыкнул, засунул руки в карманы брюк, затем вытащил их и сел на соседний стул. Тут вышел Барба с несколько опечаленным лицом и едва ли на треть опустевшей тарелкой каши. Все мы молча переглянулись и неслышно вздохнули. Аллен снова толком не поел.

— Отец, вы голодны? — оживился Барба и отправился на кухню. Маршал угукнул и устроился удобнее, положил руки на стол и сцепил пальцы. Я продолжила:

— Я не хочу стать лжецом, сэр. Я уверяла Аллена, что Тива не представляет опасности для нас. Но теперь я в этом сомневаюсь и хочу точно узнать. Все узнать. Все, что знаете вы сам.

Откинувшись на спинку стула, мужчина длинно и с присвистом вздохнул, прикрыв глаза. Потянулся, словно большой рыжий кот, расслабился и опять сел ровно. Повернул голову в сторону кухни:

— Барба, захвати вина! Мать, ты будешь?

— Предлагаешь мне мое же вино? — смотрительница церкви усмехнулась. — Буду.

— И захвати бокалы на всю братию!

— Я не пью, — Кросс на этом моменте посмотрел на меня и выразительно поднял брови, при этом выражение его красно-карих глаз оставалось ровным.

— Поверь, тебе захочется заглушить тупую боль в груди чем-то горячим. Ну, и чтобы воспринималось легче.

Меня пробрал озноб от этого взгляда, и я не смогла возразить. Я начинала волноваться, хоть и Кросс пока еще не сказал ни слова, да и мы вообще молчали до тех пор, пока Барба не принес вино, бокалы и закуски. С сомнением я смотрела на темную бутылку с алкоголем. Мариан разлил его по бокалам, один придвинул мне. Отпил немного из своего, посмотрел на бордовый напиток. Я поняла, что мужчина морально готовится или думает, с чего бы начать, и приготовилась сама. Кросс вздохнул.

— Итак...