Дочь Селестии (джен)

Впервые при посторонних мать разрешила Сабрине открыть и рог, и крылья. Теперь она уже могла сама создавать иллюзии, чем, конечно, очень гордилась…

— Ты не должна бояться своих новых соучеников. Они уже взрослые, и не будут тебя обижать. Но так же ты не должна пытаться заставить их боятся тебя. Помни, что ты ещё мала, обучение твоё не окончено, и если в некоторых вещах ты очень сильна, то в других слаба. Потому, если нарвёшься на неприятности, не бегай ко мне жаловаться.

— Я поняла, мама, — вздохнула Сабрина и вошла в комнату. Там на диванчиках вокруг стола сидели три молодых единорожки. Одна тонконогая, высокая, темно-синей масти. Жюли. Другая зелёная, с сонным взглядом, но сильнее и физически здоровее первой. Кетч. Это прозвище, потому что она когда-то играла в школьной команде, пока не «прорезался» магический дар. Потом стало не до того. Последняя, сиреневая, с зелёной прядью в гриве. Старлайт. Самая опасная из всех, как определила маленькая принцесса. Впрочем, чтоб это понять, не надо было быть аликорном. Год назад вышел приказ о зачислении её в «пятидесятку», и об этом писал дворцовый бюллетень. Остальные двое такой чести удостоены не были.

— Привет. Я Сабрина.

— Привет, — единственная из всех ответила Кетч. Старлайт задумчиво рассматривала девчонку, а Жюли и вовсе полировала копыто, и не могла отвлекаться. — Я Кетч. Точнее, Умпара де Леаст, но короче, Кетч…

— Гм… Принцесса Селестия сказала, что я буду учится с вами.

Кетч открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут вступила Старлайт, и зелёная единорожка умолкла.

— А ты справишься? Тут у нас, знаешь ли, не детский сад.

— Я постараюсь. — Сабрина уперла взгляд в прищуренные глаза Старлайт и не отводила, пока единорожка не улыбнулась и не кивнула:

— Ну, заходи, раз так.

Она уселась на свободное кресло (их было вокруг стола немало).

— Сено будешь? — Спросила Кетч, — или яблоки? Я режимлю, а эти две, — она кивнула на подруг, — по моему, вообще ничего не едят, фигуру берегут.

— Пожалуй, фрукты. — Сказала Сабрина, так как есть сено она всё равно не могла.

Жюли фыркнула:

— А тебе, Кетч, тоже не мешало бы последить за фигурой, а то тебя как топором из бревна вытесали. Ты же дворянка, что за манеры…

— Э-э… — Отмахнулась единорожка, — настоящие дворяне не по балам скакали, а саблями махали. Это вот навыдумывали херни в галантной литературе… ой.

— Ничего. — Сказала Сабрина, — я умею ругаться.

Старлайт внезапно расхохоталась.

— Извини, это я не в обиду… Но ты дала мне пищу для размышлений. Я Старлайт Глиммер, великая и ужасная. То есть на самом деле, очень скромная и добрая, но чтобы не садились на шею, приходится поддерживать реноме. Ни разу не дворянка, смерды мы… Это Жюли, она тоже из разночинцев. Так что «её милость» у нас только одна — та, что меньше всех похожа на леди. Если только… Но ты же не «милость», а как минимум «светлость»? — Старлайт пронзительно посмотрела на аликорна. — А то и «высочество»?

— Не понимаю, что ты говоришь, — спокойно ответила Сабрина, сбрасывая с себя «определитель лжи».

— А ты в самом деле сильна, — улыбнулась единорожка, — ну что ж , будем считать, что в нашем маленьком коллективе все равны.

Через некоторое время Старлайт посмотрела на часы, и сказала, что ей пора на встречу с каким-то Санбёрстом. Жюли просто ушла, не озадачиваясь прощаниями, а Кетч сказала Сабрине:

— Будь с ней осторожнее, она вправду опасная. Ещё не было такого, чтобы студентку высочайшим указом принимали в «пятидесятку». Кроме Сансет. Но она, во первых, уже считалась не студенткой, а во-вторых, многие знали, чья на самом деле она дочь… И, короче, один из молодых магов усомнился, а достойна ли она? Старлайт его так отмудохала, что его еле спасли. Но дуэльный кодекс не был нарушен, так что к ней претензий не было. Вобщем, я не знаю, кто ты и откуда, да и не хочу знать, но если уж ты влезла во взрослые игры, то будь всегда начеку.

Сабрина вздохнула: «я и рада бы де, не влазить, и остаться в своём старом классе, и никого там не бить, пусть по три раза на день называют беспризорницей, но уже ничего не поправить.»

— А чья она дочь? — вслух поинтересовалась кобылка.

— Сансет? Селестии. Только я тебе это не говорила.

Сабрина чуть не подавилась яблоком.

— Ты врёшь.

— Да с чего бы?

— Ты врёшь! — Рявкнула Сабрина так, что зазвенели стёкла.

— Ох ты ж бляха, — попятилась Кетч, и тут до неё дошло. — Погоди, стой. Я извиняюсь, была не права. Это непроверенные слухи… А ты, значит, тоже…

— Что тоже? — испугалась кобылка.

— Да ладно, ничего. — Кивнула Кетч, — Будем считать, что ничего не было… Странная ты...

* * *

Кеура перевернула листок с врачебным заключением… Давление, сахар, холестерин. Да, ещё здорова, но жизнь её неумолимо катится к закату, а она ничего не сделала. В далёкой юности, как многие честолюбцы, она хотела достичь власти, но в отличии от них не для личного благополучия, а чтобы превратить Зебрику в на века несокрушимую сверхдержаву, на которую равнялись и которой подчинялись бы ещё многие и многие поколения. Ну и скромный памятник метров в сто на центральной площади столицы.

Но она упёрлась в мощь аликорнов, поделать с которой при всем своём уме и беспощадности, ничего не могла.

Агенты Ордена, и служащие подотчётного ей Министерства внутренних дел, и контрразведчики перевернули вверх дном всю страну, но не нашли новорожденного зеброкорна… А сегодня на стол ей легла бумага от армейской разведки, которой она долго не хотела верить.

В Кантерлоте, при дворе, воспитывается юная кобылка-аликорн.

Кеура выдвинула ящик стола, посмотрела на тяжёлый чёрный пистолет. Неудобная зараза, но сойдёт. По сути, делать ей в этом мире больше нечего.

Она задвинула ящик. Нет, лучше умереть в бою.

По экрану компьютера бежали строки новостной ленты. «Сепп Чон побеждает в южных сатрапиях». «Подсчёт голосов показывает убедительную победу Сепп Чона».

Да, это её победа, но она ничего не значит, потому что новый аликорн-пони множит на ноль все планы и достижения. На секунду ей захотелось телепортироваться в Кантерлот, прямо в административное здание «пятидесятки», и забрать с собой столько противников, сколько сможет.

Это была минута слабости. Она подняла перед собой стрелялку, яростно сминая её телекинезом, так, что взорвались патроны, осветив на миг перекошенное лицо зебры.

Но когда в кабинет вошла Велара, она уже была спокойна. Ничего не кончилось. Мы будем драться до конца.

— Есть хорошие новости, — сказала коллега, — из Эквестрии идут сигналы, что они готовы говорить с новым президентом, а пока со старым, о ядерном разоружении.

— Вот это прочти, — Кеура перекинула ей бумагу. — Конечно, теперь они могут позволить себе разоружение. И нас вынудить к тому.

— Бухло есть? — спросила Велара.

— В шкафу.

Магичка сделала несколько больших глотков прямо из бутылки.

— Что будем делать?

— Тянуть время и думать. Я пока не знаю, что делать, кроме отставки, но это трусость. Поедешь на переговоры. Пусть они будут на ничейной земле, у тех же кирин, например. Трахай им мозг по всякому, и ни на что конкретное не соглашайся.

* * *

Вечером, когда Сабрина зашла к матери, Селестия спросила:

— Что там у вас произошло?

— Я утратила самоконтроль, — буркнула дочь.

— Почему?

— Обещай, что не будешь никого наказывать.

Селестия подняла бровь.

— Вот как ты заговорила.

— И тем не менее, это моё условие.

— Хорошо, не буду. Итак?

— Я узнала, что у тебя были ещё дети. Но ты мне ничего не сказала.

Селестия усмехнулась.

— То есть, ты отказываешь мне в праве на счастье?

— Нет, но… Но…

— Ты ещё маленькая девочка, и склонна идеализировать всё вокруг. — Селестия взъерошила её гриву, — ну, хоть ты не угрохала Кетч. И кто знает, может, вы с ней подружитесь…

Следующей к принцессе зашла сестра.

— Я поняла, что за сферу купила Старлайт тогда на базаре, — сказала Луна сестре. — В смысле, кто её делал… То-то мне показалось, что это я сама, только моложе и спьяну. То есть, грубо и топорно… Это либо Фессон, либо Алое, либо они вместе. Ну, или их погибшие коллеги. Моарей, например.

— Моарей? — забеспокоилась Селестия. — Ты думаешь, хорошо, что твоя ученица носит на шее предмет, созданный этим… Этим существом?

— Не обязательно им. — поморщилась Луна. — И даже вряд ли. Артефакт сделан с определённым юмором. Например, он «прилипает» к аликорнам. Моарей же был мрачный мясник, если верить легендам… Хотя верить им, конечно, надо с осторожностью.

— А для чего этот артефакт? — задумчиво спросила Селестия. — Такие как мы, не делают ничего просто так. По крайней мере, артефакты с подзарядкой на много тысяч лет… В нём, определённо, есть какой-то тайный смысл