Дочь Селестии (джен)

Над Кантерлотом сегодня не было ни облачка, горячий воздух поднимался вверх, искажая восприятие. Луна вернулась в комнату с балкона.

— Что ж жара-то такая? Тебе хорошо, ты белая… Сделать с этим ничего нельзя?

— Пегасов пригнать, — пожала плечами дневная принцесса, — с Солнцем-то точно лучше ничего не делать. Это нормальный цикл звезды. Лет через триста похолодает.

Луна улеглась на тахту, прикрыла веки.

— Ну, лет через триста разбудите.

— У нас же здесь бывает моль, — пошутила Селестия, — проснешься вся лысая, будут над тобой смеяться.

— Так как сейчас развивается мода, то может, через триста лет это будет высший шик…

Луна посмотрела на огромную — во всю стену — карту мира. Помимо стилизованных изображений драконов, Дискорда и всяких морских чудищ, на карте располагались около сотни разноцветных фишек. Две крупных, примерно в полтора раза больше остальных, чёрная и белая, почти накрывали собой центр Кантерлота, находясь в соцветии нескольких других — белых и оранжевых, синих и зелёных. Каждую фишку, кроме тех больших, украшало число: 10, 20 или 30, притом внимательный наблюдатель мог бы отметить, что «десяток» — десять, «двадцаток» — опять же почему-то десять, зато «тридцаток» даже не тридцать, а почти сорок. Та же картина была с другими, полосатыми, черно-белыми фишками. Десять десяток, десять двадцаток, а тридцаток — тридцать. Но эти, за редким исключением, были сгруппированы на другом континенте.

Луна подсветила заклинанием одну из жёлтых фишек с числом 30, находящуюся в районе Эпалузы.

— Что, ты всё-таки приняла Рыжую в ряды?

— Она сдала ПБ-13, — пожала плечами Селестия.

— Сотни три магов по Эквестрии сдали ПБ-13, но что-то ты не торопишься их всех принять в Пятидесятку…

— Лу, отстань. Она моя дочь. Могу я ей немножко подыграть? По старым правилам она, вообще, должна мне наследовать.

— Конечно, можешь. — Согласилась ночная аликорн, — главное, чтоб ты называла вещи своими именами, и не забывала, что это именно подыгрывание, а не она у тебя столь гениальна… Кстати, по старым правилам наследовать тебе должен Блюблад. А по самым старым, лествичным, вообще-то я.

— Вот ещё, — улыбнулась Селестия, — мы даже не родственники.

— А вот это никакого значения не имеет. Ты приняла меня в род, публично назвав сестрой. Как ты помнишь, если тебя совсем не одолел склероз, тогда только это имело значение, а не кто там на самом деле чей сын. А то ж половина родословных рассыплется.

Белая принцесса в свою очередь подсветила полосатую фишку, особняком от других торчащую в Мейнхеттенском заливе.

— А это, по-видимому, приурочено к твоему грядущему визиту в Мейнхеттен… Лу, я же уже намекала, наведи там порядок, в своей свите… — Она перебрала несколько газет, лежащих на столе, — вот. «Источник при дворе сообщил, что Её высочество на праздник летнего солнца посетит северную жемчужину...» Ты же понимаешь, что источник не просто передал информацию, а её продал. И то, что продал он её не иностранной разведке, а журналисту, не сильно его извиняет, так как нигде не написано, что журналист не может быть шпионом, и вообще, теперь о твоих планах осведомлена вся Зебрика. В связи с чем, где-то в заливе болтается сейчас корабль, на котором маг из первой их полусотни. И что-то мне подсказывает — не на рыбалку они туда приплыли.

Луна равнодушно махнула хвостом.

— Так что, тридцатую — уничтожить? Пожалуй, повременю. Мне интересно, что они затевают на этот раз, и как скоро до них дойдёт, что мы отслеживаем их перемещения?

— Ты там будь осторожнее, — буркнула Селестия, — прилетит свинец в медно-никелевой…

— Отскочит, — отмахнулась Луна, и оживилась, — знаешь, почему копытом отдают воинское приветствие?

— Больше нечем? — предположила аликорн.

— Нет. Толщину брони показываем, — засмеялась Луна, — вот грифоны, например, двумя перьями — у них лобовой лист потоньше, а мы — копытом. Так что сестра у тебя пулеброненепробиваемая.

— Наговариваешь ты на себя.

— Да это ж юмор такой, — ночная аликорн пожала плечами, — конечно, никто не считает себя тупее гражданских, но так уж сложилось… А с двором да, надо что-то делать. Вот не моё это. Приходится терпеть. Эх, был бы жив мой предпоследний супруг, вот он знал, как с ними работать…

Селестия слегка поморщилась.

— Ну, как бы то ни было, если б даже не приключилось всей той истории, он бы уже давным-давно умер… Хотя, конечно, да. На общем фоне он выделялся. Ты просто не могла пройти мимо.

Луна недовольно покосилась на сестру, но ничего не сказала.

— Возвращаясь к корыту в заливе. Что, как думаешь, они хотят?

— Хотят договора, разумеется, — Селестия криво усмехнулась, — равного договора.

— Разве это не справедливо? — подначила Луна.

— Справедливо? Нам не надо, чтоб было справедливо, нам надо, чтоб мы побеждали. Уж ты-то, всю жизнь занимаясь войной, должна это понимать… Мы, если помнишь, десять лет назад заключили рамочное соглашение, оставив, фактически, только шахтные установки. Теперь они хотят ограничения этого числа, притом не в нашу пользу, мотивируя это тем, что мы создаём силовой перевес для Эквестрии.

Черная аликорн вторично согласилась.

— И это таки правда. Ну, пусть приравняют нас к сотне ядерных зарядов каждую, и подпишем этот дискордов договор, потому что каждая шахта стоит бюджету как сельскохозяйственная артель-миллионщик. Хотя это и безумие, конечно, когда один из первых видов осмысленной деятельности на планете — сельское хозяйство — дотационно теперь стало.

— Ну, о безумии современного уклада поговорим как-нибудь особо. В старое время, чего уж себе лгать, безумий разных было не меньше… Скажи, тебя ничего не напрягает в этом грядущем соглашении?

Луна минуту подумала, потом честно ответила:

— Нет. То есть, они безусловно, будут пытаться нас обмануть, как и мы их. Но можно продумать механизмы контроля, которые прописать в соглашении.

— Тут видишь ли какая ерунда получается, — задумчиво сказала Селестия, — вот ты и я, мы, добившись приемлимых условий, больше не будем мучить собачку, а займёмся чем-то другим. А у смертных всё не так. Они не ценят того, что имеют, и то, что завоевали для них предшествующие поколения, считают само собой разумеющимся. И опираясь на это — считая, что уж эта позиция никогда не будет потеряна — они пытаются добиться чего-то еще. В этом, строго говоря, весь смысл их жизни — добиться чего-то ещё. И уступив Зебрике сейчас, лет через двадцать мы встанем перед необходимостью уступить ещё раз. Или войти в жёсткий клинч. Так лучше войти в него сейчас… Поэтому, уничтожь тридцатую. Можешь даже образцово-показательно: из-за одной магички они не начнут войну, а по носу получат качественно.

— И всё же я повременю, — качнула головой чёрная аликорн. — Кстати, чтобы не говорить только о грустном: я нашла новую ученицу.

— А почему опять ты? — нахмурилась белая.

— А вот так. — Луна ехидно подмигнула. — Некто Старлайт Глиммер… Ты тоже думала, чтобы запретить в законодательном порядке громкие имена? Как стало можно, так все заделались «Победителями», «Властелинами» и «Мудрецами». А где же все «Бегуны», «Кузнецы» и «Слуги»? Для них-то понятно, на слух, без словаря, эти имена ничего не означают. Победитель и Победитель. А нам ухо режет. Ну какой ты победитель, ты в зеркало-то смотрел?.. Ладно. Вобщем, эта Старлайт умудрилась в восемь лет сдать ПБ-20, что не всякому выпускнику под силу. И возможно она, одна на десять миллионов, своё имя таки оправдает.

— Кстати, напомни, ПБ это… Подкинь Бобика?

— Подразни Бобика, — хихикнула Луна. — Уж сколько поколений магов мозг сломало над этой аббревиатурой, а оно вон как всё просто.

Перед вторым крыльцом дворца остановился чёрный автомобиль представительского класса, и на пушистую дорожку под навесом выбралась довольно перепуганная фиолетовая единорожка. Внушительного вида пожилой привратник поманил её за собой, и они вместе вступили под крышу огромного кантерлотского дворцового комплекса.

Луна ждала их в кабинете, перебирая бумаги, чтобы не терять зря времени. После обязательных представлений, приветствий и книксенов — Старлайт была должным образом натаскана протокольной службой (принцесса мысленно вздохнула: на бедного жеребёнка обрушилось в последние дни слишком многое, но тут уж ничего не попишешь — порядок такой — в конце-концов, это ей на пользу). Луна вышла из-за стола, чтобы это выглядело более демократично. Но всё равно, конечно, нависала над кобылкой, которая ростом была ей едва до колена.

— Говорят, ты сдала в этом году ПБ-20? Как это у тебя получилось?

— Случайно, — честно ответила единорожка. — Там было три заклинания, которые у меня получаются через раз, а тут так удачно вышло, что я нигде не ошиблась…

Луна кивнула:

— Но и это здорово.

Старлайт помялась, но сказала:

— Ваше высочество, а можно задать вопрос?

— Попробуй.

— Что значит ПБ?

— Ты никому не скажешь? — строго нахмурилась принцесса.

— Никому, обещаю.

— Это значит, — Луна наклонилась к самому уху кобылки, — «подразни Бобика». Видишь ли, маги все такие спесивые и важные, а раньше, не поверишь, были еще гораздо чванливее и зануднее, чем сейчас. И вот, для смеха, я придумала это название. Чтоб они, для продвижения по карьерной лестнице, сдавали экзамен с таким глупым названием, да еще и спорили между собой, что же это за таинственные буквы? А когда я кому- то рассказываю, мне всё равно не верят… Но я хотела бы тебе кое-что показать, пойдём-ка.

Луна телекинезом подняла единорожку и посадила себе на спину, широченную как стол. Сначала Старлайт хотела зажмуриться от страха, но раздумала — эдак пропустишь что-нибудь интересное, а когда еще доведётся прокатиться на всамделишной принцессе?!

Так высоко сидеть ей еще не приходилось, единорожка теперь смотрела сверху вниз не только на обычных придворных, попадающихся в коридорах по пути, но и на рослых раззолоченных гвардейцев.

«Мне же никто дома не поверит», — грустно подумала она…

На демонстрационном стенде, стоящем посреди одной из многочисленных комнат дворца, находились три одинаковых чёрных кубика из какого-то лёгкого сплава.

— Это артефакты, — пояснила Луна, — не слишком сильные. Они просто создают приятную атмосферу в помещении, убирают плохие запахи, озонируют воздух… Но дело в том, что один из этих артефактов создал сам Старсвирл Бородатый, а два других — путём копирования — его ученики, поэтому они практически неразличимы. Но кто-то из бестолковых слуг во дворце перепутал их. А мы с сестрой хотели провести в музее выставку предметов, которые когда-то принадлежали Старсвирлу. И я надеялась, что ты поможешь мне найти правильный.

— Я — вам? — пролепетала единорожка.

— Ну, ты попробуй…

Старлайт вздохнула, прошлась вокруг стола, внимательно всматриваясь в каждый кубик.

— Принцесса Луна… Я очень извиняюсь… Но по-моему, все три артефакта сделал один маг, и это… вы. — Единорожка даже зажмурилась от собственной храбрости.

— Ты точно уверенна? — строго спросила Луна.

— Да, — пискнула Старлайт. — У каждого волшебника, у него же свой «рисунок» заклинания… Вот этот очень похож на ваш… Или, может, вы учились у Старсвирла. Ой… Или он у вас… — Единорожка совсем сникла.

Принцесса тихо рассмеялась, чтоб еще больше не перепугать жеребёнка мощью голоса.

— Нет, ты молодец, всё правильно разглядела. Прямо удивительно — я же всё время почти прикрыта щитами — чтобы взрослых единорогов не корёжило, а тебе, значит, моя защита побоку?

— Я не хотела…

— Нет-нет, говорю же, ты молодец… И как это выглядит для тебя?

Старлайт замялась, подбирая слова.

— Ну, у единорогов обычно светится только рог. У некоторых, вот у директора нашей школы — ещё и голова, а у вас… Вас почти не видно, только это сияние… И оно уходит куда-то вверх, через потолок, и… — Старлайт еще понизила голос, — вас тут нет. То есть, вы, конечно здесь, но и где-то еще, вот.

Луна покивала. Жеребёнку просто не хватало словарного запаса и знания терминов, но в целом описание она дала верное. То есть она действительно видела вторичный облик аликорна. Даже если б она умела только это, её безусловно нужно было забирать в Кантерлот.

— Ну что же. Думаю, тебя можно зачислить в нашу школу. Ты будешь получать стипендию, пока маленькую, но ты будешь расти, и она будет расти. Конечно, тебе надо всё обдумать, и посоветоваться с родителями. Не скрою, что на какое-то время, вне каникул, ты будешь с ними разлучена, если согласишься на перевод. Но может быть в Кантерлоте откроется подходящая вакансия, и мы сможем перевести сюда твоего отца, хотя тут трудно что-либо обещать, не люблю протекций, что для феодального властителя вообще-то нетипично, но вот такая я… — Старлайт моргнула, не поняв новых слов. — Теперь же тебе пора возвращаться. Давай, провожу тебя, в этом дворце я сама боюсь заблудиться… Открою еще одну тайну — я не люблю здесь жить, мне бы что попроще, но положение обязывает.

Единорожка задрала брови: мол, скажете тоже! Как это можно не любить такое великолепие.

Подготовка к нашей операции началась три года назад, когда меня, на тот момент капитан-лейтенанта Управления спецопераций (группа Джей-два), за пьяный дебош уволили «без права ношения»… Сделано это было, дабы по всем бумагам я был вышиблен из рядов не со вчера на сегодня, а давно, чтобы успеть пасть на социальное дно, и быть в готовности подписаться на любую авантюру.

Забавно, как в бюрократических структурах развиваются процессы. Например, как снайпер может относится к военному флоту, а вот может. Пару раз я даже заступал в наряд помощником военного коменданта на вокзале. В гарнизоне флотским тоже «нарезали» работы (а чего такого?)… Какой-то зелёный новобранец (довольно нудный) тогда представляясь мне, сказал что-то типа: «разрешите обратиться, господин капитан-лейтенант», на что я машинально ответил «я не лейтенант», потом было очень стыдно…

Как говорят, надо меньше пить. Вот например, из-за того что я теперь гражданский, по морю вёз нас не нормальный боевой корабль, а чудовищное, чадящее грузопассажирское корыто. С некоторой тоской я вспомнил свой крейсер, к которому был приписан, и даже пару раз выходил на нём в море. По бумагам он именовался с какого-то перепугу эсминцем, при водоизмещении в девять тысяч тонн, тогда как исторически эскадренные миноносцы были раз в тридцать легче.

Вот он практически не чадил, имея электротрансмиссию, и по факту, разнесённую по всему кораблю силовую установку. Это создавало некоторые проблемы (например, иногда уставали матросы с канистрами), но зато в разы увеличивало удельную мощность и живучесть ЭУ.

Теперь же я радовался, что "возвращаюсь в ряды" , пусть даже и таким экзотическим способом и весьма ненадолго — по факту, на несколько дней... В мирной жизни я всегда чувствовал себя чужим, как на другой планете. Суетящиеся вокруг зебры, не знающие, чего хотят. Необходимость вступать с ними в различные отношения, "пропуская через себя" их эмоции, в подавляющем большинстве — лишние и бестолковые. Неразумно устроенные табели о рангах и внутренние структуры корпораций. Бесполезные излишества кичливых богачей... Нет, я готов, конечно, с таким мириться, но предпочёл бы быть подальше от этого всего...

Не так-то просто снайперу выйти на позицию, как то полагают некоторые. Приходилось слышать, и даже от стажёров: «да вот, ты же специалист, что тебе стоит». Оно-то так, но с той, вражеской стороны, тоже профессионалы, а я не дискордов комбинатор реальности. Ведь даже простой взгляд на карту умному пони даст большую информацию к размышлению.

Не вдаваясь в то, что такое прецессия и всякие другие вещи, скажу кратко. Пуля должна быть отлита так, чтобы геометрический её центр максимально совпадал с центром тяжести, а метательное вещество должно придавать оной пуле как можно более высокую скорость. И тут возникает парадокс, поскольку пороха горят медленно, и они, вобщем, годны для выталкивания пули, но всё же недостаточно быстро для той задачи, что передо мной сейчас стояла.

Подкалиберные же пули, активно-реактивные, и другая экзотика — были пока что в стадии разработки, а бризантные вещества (то есть настоящая взрывчатка), горящая со скоростью шесть-восемь километров в секунду, за счет свой чудовищной мощи калечит гильзы и стволы, и даже способна убить стрелка.

Пулей же, выпущенной из стандартного порохового «слонобоя» можно было рассчитывать достать объект километров с трёх, при калибре миллиметров пятнадцать, и идеальных, полигонных условиях. Понятно, что таких условий ни охрана, ни дискордов ветер, ни вращение планеты (да-да, я знаю, что планета вращается) мне предоставлять не собирались. И, зная эту дистанцию, противная сторона могла подготовить отпор.

Если же поднять скорость пули раза в два, дистанцию можно увеличить километров до пяти, что даст фактор неожиданности. Разумеется, попасть в голову (другой выстрел в данной операции не рассматривался) с такой дистанции нереально, однако, для этого у меня есть напарница-магичка.

И химики добились успеха, синтезировав промежуточное по свойствам между шеллитом и нитроцеллюлозой метательное вещество в количестве, необходимом для семи патронов. Семи — потому что новый порох получился даже не золотым, а бриллиантовым.

Ствол и затвор из какого-то суперсплава изготавливать было нельзя, так как винтовку я должен был бросить, поэтому три патрона я отстрелял со станка, с помощью дистанционного устройства, чтобы проверить кучность боя, и не разорвёт ли оружие в принципе. Еще три — на стрельбище, чтобы привыкнуть к отдаче и характеру этой винтовки. По хорошему, надо было бы отстрелять сотню, но очень вышло бы дорого, да и износ ствола получался запредельным. Впрочем, больше одного мне теперь не требуется.

— А тебя в самом деле зовут «Немой»? — Поинтересовалась магичка. — Мне так представили…

— Нет, — я пожал плечами, — у меня есть имя. Но тебе его знать не нужно... А тебя как зовут?

— Немая. — Она фыркнула. — По-моему, я тебе не нравлюсь.

Я молча кивнул. Она была мне непонятна, а всё непонятное мне не нравилось. Не разбираясь в силе магов, я понимал, что слабака бы на такое дело не отправили. С другой же стороны, на вид ей было лет тридцать, значит, она делала отличную карьеру. А рейс у нас был почти наверняка в один конец. За каким хреном она на это согласилась, мне было неясно.

— У меня прогрессирующая слепота, — пояснила волшебница, — и это нельзя вылечить. Осталось мне года два, а я не хочу…

Я кивнул вторично. Проверить это я никак не могу, но объяснение логично.

— Как ты смотришь на то, чтобы размяться? На полубаке, над цепным ящиком, есть метров пятьдесят квадратных, где мы можем немного попрыгать.

— Нет, — ответил я. Это было бы подозрительно. Разумный пони по её движениям понял бы, то она колдунья, поскольку они могут усиливать себя заклинаниями. Да и я не в дровах найден. А такое нам совершенно ни к чему.

— Я, кстати, в магическом нашем ПТУ, третье место держала по мордобою.

Я пожал плечами. То в ПТУ. И не исключено, кстати, что твои проблемы со зрением берут начало от того самого мордобоя. Впрочем, это ей озвучивать я не буду.

Хорошо, что колдуны не умеют существенно повышать свою реакцию. Это было бы крайне обидно — она зависит от распроклятых синапсов, то есть от мест, где одна нервная клетка стыкуется с другой. Подумать только, если б их не было, мы, по своему внутреннему счёту времени, жили бы раз в десять дольше. Правда, лечить насморк было бы труднее, адреномиметикам было бы не на что действовать, ну да они всё равно ничего не лечат. А повышенную секрецию соляной кислоты в желудке, эволюция отсекла бы давным-давно…

Солнце садилось, и воздух холодал. Хотелось спросить у Немой, всё ли нужное снаряжение у неё есть, но с другой стороны, она же готовилась к миссии, а подобные идиотские вопросы поставят под сомнение компетентность её, и, что важнее — она-то гражданская, и ничего не соображает — тех, кто готовил её к задаче. Поэтому я промолчал. Если у неё чего-то нет, не станем же мы разворачивать корабль. Да и не разбираюсь я в их снаряжении. Может быть ей, кроме головы, ничего и не надо. Её задача была сначала активировать пулю-артефакт, заряженную в седьмой патрон, а потом чуть отклонить защиту объекта, чтобы дать шанс этой пуле пролететь. Так как сделать это она может только в непосредственной близи, то третьим действием она должна будет проглотить капсулу с ядом.

В противоположность напарнице, я могу уйти. И более того, однозначно буду уходить, с боем или без боя — как получится. Я ни на три гроша не верю сладкоголосым жрецам в их сказках о будущем перерождении. В перекрестье моего прицела попадали самые разные пони, минотавры, грифоны. Многие из них несли для своих народностей благо, но боги не защитили их. Впрочем, к смерти я тоже готов, и уйду, если что, достойно. Если вдруг так окажется, что наша религия единственно верная, то меня ждёт позитивное перерождение. Может быть (ха-ха) в бессмертного аликорна? Тоже, если подумать, то еще удовольствие. И не влюбиться ни в кого — они смертны. Ни сменить род занятий — проклянут, что бросила. Ни по-настоящему вести к прогрессу — поскольку ты до тех пор всевластная принцесса, пока окружена не слишком сильными и умными пони. Притворство одно. Не люблю. Если вернусь из этого рейда, получу миллион, и поселюсь один на маленьком острове. Туда будет раз в неделю приходить катер, привозить еду и ром, книги, старые газеты и заказанное имущество, например, садовые инструменты. В один из дней они найдут мой труп. Впрочем, это будет еще не скоро...

В нашей казарме в списки вечерней поверки был внесён один лейтенант, погибший при исполнении. Это иногда создавало проблемы особо тупым дежурным по роте: у них не сходился баланс личного состава. Один оказывался лишним. Я подумал, что уж меня-то, пьяницу и дебошира, никогда не включат навечно в список какой-нибудь части, и я не стану создавать проблем дубовым сержантам, и вносить толику веселья в жизнь их сообразительных подчинённых. Жаль, ведь я приношу на алтарь не только жизнь, но и своё честное имя. К счастью, это давно не имеет для меня никакого значения.

За каким же хреном я подписался на это дело, если я не дворянин, не религиозный фанатик, и не желаю, пусть такой, посмертной славы, и не смертельно болен? Ну, если не считать обещанного миллиона, и присяги — тоже, вобщем, для меня не пустой звук — я полагаю, что любой народ, будь то зебры, пони, или кто ещё, может и должен управляться сам. Без участия сверхъестественных сущностей, пришельцев из других миров, бесов — как говорят наши жрецы — прикидывающихся заботливыми правительницами; или кто они там есть на самом деле. И наши ошибки и достижения, это только наши ошибки и достижения, а не снесённые нам с небес или из ада. И им, принцессам, об этом многократ намекали и говорили открыто, но увы, они не пожелали слушать. Да и пожелали бы вы слушать трехлетнего ребёнка, что-то там лепечущего о самостоятельности? То-то.

Нашей с Немой задачей было продемонстрировать сильную переговорную позицию даже ценой своих жизней. Со мной говорил мой командир группы, которому я полностью доверял. Надеюсь, он так же не ошибался в тех, кто давал приказ ему. В кабинет во время разговора пытался влезть особист с какими-то своими коллегами, но капраз, не мудрствуя, послал их нахер. Что вобщем-то совершенно верно. Если вы не доверяете своим офицерам, распускайте лавочку.

Где-то и хорошо, что Немая не рассчитывает вернуться. Она пойдёт до конца, её копыто не дрогнет, и рвотный рефлекс не помешает проглотить капсулу. Но всё же я предпочитал всегда работать с более вменяемыми коллегами. Впрочем, ничего не поделать, видимо, другого достаточно сильного мага не нашлось.

На внешний рейд вошли поздно вечером, но я еще успел полюбоваться на знаменитую мейнхеттенскую статую, символизирующую свободу, и установленную в честь 150-летия дарования городу самоуправления.

Всегда удивлялся лозунгу, с которым носятся капиталистические государства, в том числе и Зебрика. «Мы — свободная страна». В каком месте вы свободны? Свободны сдохнуть под забором от голода, чем-то серьёзно заболев? Или просто оставшись без работы, потому что вы , к примеру, ткач, а новые дискордовы автоматические станки сделали вашу профессию ненужной? О да, это сколько угодно. И вообще, если ты не можешь выйди без скафандра в космос, ты уже не свободен.

Только повзрослев, я понял, что, поскольку лозунгу лет двести, имелось ввиду отсутствие феодального гнёта, свобода от каст и ущербности по причине рождения в недворянской семье. Моё-то поколение этого всего уже не застало, а для тех, два века назад, это было в самом деле важно. Я ухмыльнулся своим мыслям: зато зависимый крестьянин без работы точно никогда бы не остался, разве что орда саранчи сожрала бы все на его и соседних полях. Задумался: а так ли я прав? Ведь эти принцессы видели развитие мира буквально с пелёнок, не знают ли они, в отличии от меня, как в самом деле ему надлежит развиваться? Тем более, молва утверждает, что они даже и в других мирах (прошлых/будущих, иных версиях реальности) бывали, и принесли оттуда мудрость…

Не знаю. Не бросается в глаза особая мудрость. Вобщем, обычные, выработанные опытом, реакции на тот или иной кризис, а значит…

В дверь постучали, я открыл. На пороге стояла Немая.

— У тебя успокоительное какое-нибудь есть? Не могу заснуть. На этом корыте нет лазарета.

Я отрицательно покачал головой. Здрасьте пожалуйста. То-то тебе днём хотелось подраться, а теперь, значит, откат. И откуда на грузопассажирском судне лазарет? Это нерентабельно. Смыло, итиху иху… Колосник старый и кусок парусины дешевле.

— Иди, погуляй, подыши воздухом с моря. В четыре разбужу тебя.

— Чего в четыре?

— Мёртвый час. Вахтенным в эту пору являются драконы, мёртвые родные, капитан верхом на пингвине и принцесса Селестия. Притом нельзя сказать, что они спят, но и что бодрствуют, тоже нельзя сказать.

А вот мне поспать даже до четырёх не светило. В четыре летом уже практически светло, и мне уже надо будет возвращаться.

Из всего экипажа, что мы не совсем обычные пассажиры, знал капитан и еще двое доверенных матросов, получающих за своё молчание небольшую копеечку от финуправления Морского ГШ, и связанных подписками. Они спустили мне маленькую лодку, и даже предложили помочь с вёслами, но я отказался.

Винтовку, завернутую в чехол, и кое-какое еще барахлишко я бросил на дно лодки и накрыл брезентом, отцепил тали, осторожно надавил на вёсла. Тут-то, на рейде, можно было бы шуметь смело, но — привычка.

Когда я знакомился с последним планом операции , окончательно разработанным полгода назад, откровенно говоря, чуть прифигел. Три года не будучи задействованным нигде, я пропустил чудный момент начала конца Управления спецопераций. Кому-то пришло в голову, что, раз офицеры оперативного отдела, за редким исключением, лично не бегают-прыгают и не копытомашествуют; а выслуга и льготы у нас хорошие, то можно туда напихать чьих-то сынков, и вообще, каких-то болванов, которых некуда больше деть.

Было предложено, что некая пара зебр приедет раньше нас, отметит паспорта на границе, встретится с агентом, получит от него еще один комплект, потом встретится со мной и Немой, когда мы тайно высадимся с корабля чуть ли не в аквалангах, передаст нам первые паспорта с визой… Я покрутил копытом у виска. Да вы больные. Я три года как гражданский, моя фотка во всех портовых кабаках висит: «этому в долг не отпускать», я вообще по своему настоящему паспорту могу въехать. И это будет выглядеть естественно. Потому что если я попадусь, то откуда у меня свежий, на Госзнаке выпущенный паспорт? Выходит, что я не совсем обособленно от армии действую, или от какой другой госструктуры. С Немой было проблематичнее, но поломав голову, решили, что она въедет по паспорту «немножко» поддельному (на том же Госзнаке выпущенном, но без некоторых степеней защиты). Погранцы в Эквестрии, задолбанные пасажиропотоком, на такое внимание не обратят, а когда труп Немой и её имущество будут изучать под микроскопом, выяснится, что паспорт-то того, ненастоящий, а значит и претензий к Зебрике быть не может. Сам же я еще два года назад сходил в самый обычный райотдел, и написал заявление о смене фамилии в подражание очередному кинокумиру молодёжи. А что? Бывает. В нашей работе, чем меньше дурной нелегальщины, тем лучше. И сам не запутаешься, и с документами не спалишься. Теоретически, и это было ни к чему, вроде, на предыдущих заданиях я нигде не засветился, но с той стороны тоже не лопухи. И не исключено, что моя настоящая фамилия таки внесена в «тревожные списки» погранцов и спецслужб Эквестрии. Если-де, сей заедет, глаз с него не спускать, ибо враг.

Мейнхеттенский залив представлял собой весьма нехилую акваторию. Даже здесь, где мы встали на якорь, шириной миль в двадцать, и клином расширяющийся в сторону океана. Мне предстояло пройти на вёслах километра три на северо-восток туда, и столько же обратно. Ориентиром еще днём я избрал приметную горку на берегу, так что её, с поверхности воды на фоне звёзд, было видно даже ночью.

В прошлом году я приезжал в Эквестрию как частное лицо, в качестве пробного визита. Сначала две недели болтался в Кантерлоте, проверяясь на слежку. Побывал даже на одном из официальных явлений принцесс народу. Уж там-то, если вдруг что, меня должны были задержать просто для профилактики, за внешнее сходство с атаманом Джоном Кривое Яйцо, который вовсе единорог; или неправильный переход дороги. Но нет, всё прошло успешно. Потом, на рейсовом автобусе (известно же, что профессионалы на них не ездят) я отправился в Мейнхеттен, и, остановившись в маленькой загородной таверне, уже на второй день нашёл на побережье отличную ухоронку для винтовки и «сопутствующих товаров» (гроба и барабана, ха-ха). Содержала таверну симпатичная старушка со слегка дебиловатым сыном. Очень не хотелось их подставлять, но такова уж моя проклятая работа. Многие ли, наблюдая на экране, как «агент её высочества» крушит черепа и чужое имущество, задумываются, скольким зебрам и пони сия лихость выйдет боком? Хотя бы даже страховыми и судебными разбирательствами...

Люблю ночные заплывы, как на лодке, так и, если погода позволяет, без неё. Поэтому, если я всё же заработаю (слово-то какое чудовищное! при чём тут работа?) на свой остров, то команде курьеров с миноноски, возможно, и не придётся найти мой труп — я тихо утону в море, когда меня долбанёт инсульт.

Когда плывёшь ночью один по морю, создаётся иллюзия абсолютного одиночества в этом мире, и нет ничего плохого, негативного. Главное, не думать о том, что ждёт впереди. Я так реально пару раз чуть не утонул, заплывая далеко от берега, и в глубине души не желая возвращаться. Спасал только воспитанный навык подавления паники и врожденный — ориентировки по сторонам света (всегда было для меня дико, как это можно заблудиться? Меня хоть в мешке подвесь на ёлку, всё равно скажу: север — там.) И все равно, когда плывешь один в ночном заливе, как будто сама смерть осеняет тебя своими крылами. В том смысле, что ты близок к ней, как редко бываешь в повседневности. И уж точно в повседневности тебе некогда это осмыслить.

Лодка с шорохом коснулась песчаного дна. Отнюдь не скрываясь (это в такой ситуации только может возбудить подозрения, на пляже не спрячешься), я вылез, и с проходной, безэмоциональной матерщиной, вытянул лодку выше, закинул винтовку (кто скажет, что это не пучок удочек в брезенте) на спину, и побрёл к горушке, внутренне будучи напряжённым как струна. Но никого тут, естественно, не было. Все добрые пони спят, и видят десятый сон. Им неведома та проклятущая игра, которую ведут между собой сверхдержавы, вроде бы как в их интересах. Это как в математике получается: хотели посчитать меры зерна, а досчитались до матриц и множеств, и сели, почёсывая репу — а вот что за херню мы только что сотворили? И, если пройтись по всем логическим ступеням развития ситуации, то всё выходит правильно, а итог — итог сомнителен… Я вздохнул, ладно, не моего ума то дело, и принялся запихивать винтовку в каменную расщелину.

Свистнула из темноты птица, кто-то зафыркал, видимо, ёж. Я улыбнулся. Боец помоложе уже лупил бы из табельного в ночной свет, как в копеечку. Поэтому, зачастую, на первые два-три задания им оружия вообще не дают. Старший забирает себе, выдавая взамен второй рюкзак. Начнёт сдуру палить, угробит всё задание к шутам. Я же вообще приплыл без пистолета — он в основном нужен бывает, чтоб застрелиться — ну так капсулу я взял, или например, пехоту в атаку поднять — так я не строевой офицер; а как шутят наши инструкторы: «пистолет нужен, чтоб пробиться к тому месту, где не надо было оставлять свой автомат». Пытались разрабатывать пистолет под промежуточный патрон, но всё равно получалась херня весом почти с автомат, смысла нет, проще взять укороченный, полицейский вариант. То ещё гэ, но всяко лучше пистолета, и даже пистолет-пулемёта.

Замаскировав ухоронку, насколько это было возможно в уже сереющей, но всё еще тьме, я спустился обратно к лодке.

На востоке небо стремительно алело, но меня это не очень беспокоило. Во первых, мёртвый час. Мне самому доводилось зреть, на границе сна и яви, разных призраков в такое время, а некоторые, бывало, и огонь по ним открывали. Во-вторых, нигде не написано, что нельзя плавать на лодке по заливу утром или ночью, да хоть и в полдень. Вот на тот здоровенный танкер хотел наведаться за успокоительным для своей любовницы — Немой. Надеялся, что капиталист — его хозяин — не пожлобился на врача для своей команды. Но не смог влезть по отвесному семиметровому борту. И внимание привлечь тоже не смог. Чем раньше думал? А вот тем самым.

Матросы, спускавшие лодку, всё так же торчали у борта, и оперативно подняли меня на палубу. По глазам я видел, что им интересно, где я был, но хватает ума не задавать дурных вопросов, ответа на которые всё равно не будет — уж настолько-то они службу понимали.

Я прошёл к каюте Немой, и негромко стукнул в дверь. Если бы она спала слишком крепко, то у меня был ключ. Впрочем, это не понадобилось. После второго стука в каюте завозились, и Немая с всклокоченной гривой открыла мне дверь.

— Ты проснулась? — уточнил я. — Не завалишься снова?

— Нет. Сколько у меня времени?

— До восьми часов точно, а там как очередь на катер подойдёт. Страшное это корыто к мейнхеттенскому пассажирскому вокзалу всё равно не пустят…

— Ну, иди спи тогда. Мне надо быть одной.

Я кивнул. Последнее время участились провалы, казалось бы, отлично законспирированных групп. Крота искали со всем усердием, даже устраивали провокации, но «линии расходились». Либо кротов было несколько, либо непонятно было уже, что и думать. И тут в чью то светлую башку пришла идея: проваливаются только группы, где есть сильный маг. А где нет, или маг слабый — у тех статистика провалов, как и десять лет назад. Откуда был сделан вывод, что принцессы каким-то образом научились отслеживать наших волшебников, по крайней мере тех, которые могут нести им реальную угрозу.

Было выработано противодействие, а как же. И сейчас Немая впервые, в рамках нашей операции, попробует применить контрзаклятие, чтобы у наблюдателей создавалось впечатление — она так и торчит на корабле. В лазарет попала, например, от корабельной кормёжки, её не всякий вынесет. Или сломала челюсть об палубу в процессе выяснения, где же всё-таки лучше учат мордобою — в военных или магических училищах? Не исключаю, кстати, что в последних. Дисциплина и концентрация там тоже весьма важны. Ну, тогда, за мной утку выносит на борту…

Мейнхеттенский морвокзал откровенно говоря, меня поразил ещё в прошлый приезд. Это было безумное разбазаривание денег, но надо признать, смотрелось просто сногсшибательно. Трехкилометровый пирс, торчащий в залив, как гигантский палец, и на когте его — тридцатиэтажное здание отеля, с крыши которого, со смотровой площадки, открывается вид, которого пожалуй не узреешь даже из «вороньего гнезда» на стометровой радиомачте старого линкора. Особенно интересно для «сухопутных» подняться туда, чтоб оценить, сколько на самом деле, скрытых горизонтом, болтается на рейде разных кораблей… Это было где-то и плохо, ибо катер, снимающий пассажиров, дошёл до нас только в одиннадцатом часу.

Пьер смотрел на Луну, как та лежала на своей тахте и читала.

Она всегда была разной, однако неизменно красивой. Иногда царственная, застывшая как изваяние во время приёма. Иногда подвижная и игривая как кошка, когда подданные не видят. Иногда загадочная, как взгляд из-под полуприкрытых век, но изящная. Даже было удивительно, как она умудрялась быть изящной при своих габаритах, но при взгляде на аликорна это как-то не ощущалось. Вот Селестия, хотя была выше всего сантиметров на десять, выглядела реально здоровенной. Может, дело было в цвете, а может, в количестве поедаемых тортов.

На пюпитре перед ночной принцессой стояла книга с потрепанной обложкой, и пегас мельком подумал, что это может быть как сборник страшных заклинаний на древнем и тайном, не используемом более, языке некромантов, так и художественная книга романтического содержания. По бесстрастной мордашке аликорна понять это было невозможно.

— Что ты читаешь? — спросил он.

— А-а, — Луна полуобернулась, — экономтеорию. Жуткое занудство, если тебе вдруг интересно. Почему нельзя писать как-то, — она махнула чёлкой, — зажигательнее что-ли, с весёлыми выражениями?.. Тем более, автора всё равно посадили в крепость, где он от туберкулёза и помер, и хуже себе сделать он не мог…

Пьер даже закашлялся в удивлении.

— О… Нет, это было конечно не у нас. Я не настолько бессмысленно-беспощадна…

— И зачем ты это читаешь? — подначил Пьер. — Все же знают, что быть принцессой, это здорово. По балам там скакать, торты есть.

Аликорн вздохнула:

— Пьер, ты ж пятый год в гвардии. Я что, много скачу по балам? Уже и не помню, когда такое было. Вот поедешь со мной в Мейнхеттен, пойдём в ратушу на бал. И то, ты будешь стоять в строю, а я — на крыльце улыбаться местным шишкам. Мне ж даже не потанцевать, если я самого высокого партнёра по танцу на полметра выше, и будет выглядеть глупо… А читаю, чтобы понять, куда мы идём, тенденции развития… Ну, это важно. — Она грустно вздохнула. — Хотя ты вот на меня таращишься, и все мои слова тебе побоку, а думаешь только, как бы мою девичью честь нарушить.

— И вовсе нет, — возразил пегас, — то есть, да, но не только. Мне интересно. И голос у тебя красивый… Кстати, а за что автора этой… Э-э, теории отправили в крепость? Он там неправильно что-то написал? Тогда зачем ты его читаешь?

— Да нет, как раз наоборот… Знаешь, какой признак дурного правителя? То есть, их много, признаков, но один из них — это нежелание знать правду. А если ты ещё и карать начнёшь тех, кто пытается её до тебя донести… Ну, тут дело швах: готовь шею для топора. То есть, — она замялась, — Дискорд, это сложно. Ну, то есть, дураков, на митинге орущих пусть даже самую правдивую правду, безусловно надо изолировать, чтоб неповадно. И среди приближённых, далеко не всем должно быть дозволено — и они должны это знать — иначе у тебя тронный зал быстро в митинг превратится. Но если всё ж кто-то осмелился, значит накипело. Одёрни его, но потом вызови индивидуально, и если говорит по делу, ну, или пишет — награди. Вот как-то так…

— Ох и сложно ж всё, — застонал Пьер.

— А ты думал? Править, это тебе не редиску дёргать. Хотя многие думают по другому. Вот сяду задницей на трон, а там хоть трава не расти… Кстати, а ты что прочитал в последнее время?

— «Пепел и камни», — ответил он, — это роман о вымышленной стране …

— А, я помню, — кивнула Луна, — наделал изрядного шума. Я даже первых пару книг прочла… Потом бросила. Не то чтобы некогда — читаю-то я быстро, просто запоминать столько действующих лиц — мне в жизни хватает кого запоминать, уже ячейки памяти заканчиваются, несмотря на размеры аликорнской головы… Они там даже меня вывели, не остановились перед этим. Правда, здорово исказили, наверно, как раз чтобы я не узнала себя и не обиделась. Я там, почему-то всё время думаю маткой, принимаю идиотские решения, своего сына-олигофена всё пытаюсь запихать в короли, не замечая, что он олигофрен… Вобщем, получилось как раз наоборот: я всё же себя узнала, а от этих искажений пришла в скверное расположение духа… Да, бывает раз в столетие, что я думаю репродуктивными органами, — она лукаво посмотрела на Пьера, — нет, последний раз ты не застал, это было до твоего рождения. Но всё же я слишком люблю своих маленьких пони, чтобы сажать им на шею такого дебила, пусть он даже и мой сын.

— Кстати, как там тебе интриганы из Госсовета? — спросил пегас, — в жизни так же?

Луна удивлённо моргнула.

— Ну как же!? Один толстый, другой с раздвоенным передним копытом.

— А, так они интриганы? — удивилась принцесса. — Знаешь, вероломство еще не является признаком умелого интригана, оно как раз скорее от недостатка ума проистекает. И в жизни прокатить такое может один раз, много — два. Потом с тобой просто дела никто не будет иметь, даже те, в чью пользу ты предал… Ну, то есть не ты, конечно, а тот персонаж. Поэтому-то я, например, всегда слово держу, а не потому что вся такая из себя прекрасная… У настоящего интригана, Пьер, всё происходит как бы помимо него, а он, по видимости, зачастую даже как бы противоположную позицию занимает, а это… — Луна покрутила головой, — так, чтиво выходного дня.

— Даже не буду пытаться спорить.

— Ну а как ты можешь спорить с принцессой? — Луна притворно нахмурилась.

— Дабы донести до неё правдивую правду.

Она рассмеялась.

— Поймал.

Неожиданно Луна почувствовала, как приятное тепло разлилось по телу, и словно кто-то мягкой щеткой прошелся по шерстке. Она даже обернулась: может это Пьер незаметно подкрался? Но нет, пегас оставался, где был. Аликорн сладко потянулась.

— О… Что это… такое?

Жеребец в удивлении поднял голову и наткнулся на взгляд принцессы. Глаза, обычно цвета неба, потемнели. Зрачок расширился.

— А ты ничего, мало-мало симпатичный…

Это была их секретная фраза. Года два назад капитан гвардии привел Пьера в одну из парикмахерских комнат дворца, сам уселся на кресло, и скомандовал двум единорожкам, ожидающим их:

— Ну ка, девочки, приведите бойца в божеский вид.

Быстро и умело кобылки расчесали ему гриву, чуть завили шерсть на бедре, где был шрам, надушили парфюмами, притом, в довольно неожиданных местах. Всё это немного напоминало эротический фильм-спектакль для взрослых. Пьеру понадобилось всё самообладание, чтобы с ним не случился конфуз. Наконец он не выдержал:

— Командир, что происходит? Будет конкурс педиков, и я участвую от нашей роты?

Пожилой пегас фыркнул:

— Интересная интерпретация, но нет. Тебя хотела видеть у себя принцесса Луна.

— Ну так и что? — Не понял Пьер. Ему не раз приходилось стоять на часах и у спальни принцессы, и у кабинета, и даже помогать в каких-то мелочах. Кого-нибудь позвать, что-либо принести-унести.

— Ты что, тупой? — поинтересовался капитан.

— Я… Нет. Оу… А как же Якоб?

— Якоб теперь служит в Джетараме. Кстати капитаном. А ты, если будешь так отчаянно тупить, поедешь к нему в подчиненные…

В спальне от задёрнутых тяжёлых штор царил полумрак. Войдя, Пьер сразу уставился на огромную кровать-полигон, ожидая, что принцесса будет там, но нет. Комната вообще казалась пустой. Неожиданно в темноте, слева у стены что-то шевельнулось, и открылись два синих, фосфорецирующих глаза. В первый миг жеребца кольнул даже древний какой-то инстинктивный страх, пошевелив шерсть на затылке. Показалось, что он заперт в помещении с неким опасно-хищным существом — медведем или тигром. Но это оказалась всего лишь принцесса Луна. Без своих регалий она выглядела непривычно, но с другой стороны, более по-домашнему.

— Разрешите представиться… — начал было он негромко.

— Тише, не на плацу. Я знаю, кто ты… — Она выпрямилась, подошла ближе. Пригнула шею, чтоб лица оказались на одном уровне. — А ты ничего, мало-мало симпатичный…

— Да как юница какая-то, блин, в гиперсексуальный период, — покритиковала себя Луна, — да на тахте в кабинете. Хоть бы дверь шваброй подпёрли, вдруг вошёл бы кто, а тут срам такой… Гм. Ну да ладно, когда всё по распорядку, да без неожиданностей, оно так тоже нехорошо.

— Так ты же магией своей дверь заперла, — удивился Пьер.

— Дверь, не подпёртая шваброй, не может считаться надежно закрытой, — серьезно пояснила Луна. Она еще раз потянулась, — и всё же странно, что это меня так внезапно потянуло на любовь… Ладно, я вот про бал недосказала. Есть обоснованные подозрения, что наши «друзья» из Зебрики готовят какой-то сюрприз во время моего визита. Какой именно, никто конечно не знает. Я предупредила уже по официальным каналам, чтобы смотрели в оба, но и ты своим товарищам то же самое скажи.

— Так может, тебе не ехать? — предложил пегас.

— Ну, ты же меня защитишь, — чуть улыбнулась принцесса.

— Очень смешно, — буркнул Пьер, — мне, между прочим, как жеребцу, это всё в некотором роде обидно. Ну, что я в самом деле не защитник, а так, не пойми кто.

— Да, так уж сложилось, что пока все аликорны — кобылицы. Я даже думаю, что это может быть связано с Х-хромосомой… — Она засмеялась, — у нас геном дёргать запрещено, я в своё время дала всем желающим по копытам — селекцию ведите, на здоровье, а туда, где последствия непросчитываемы, не лезьте, не вашего ума это дело. В Зебрике же какие-то религиозные есть запреты на эту тему. Какой-то их злой бог в своё время вёл работы в этом направлении. Ну и хвала ему: в кои-то веки и от суеверий есть польза — а вот в других мирах ковырять геном можно… Но я так и не воспользовалась. Можно, конечно, заплатить исследователям за молчание, но они ведь поймут, что я инопланетянка. А в таких обстоятельствах, у самого дремучего сквалыги просыпается инстинкт сохранения вида. То, что они ошибочно принимают за совесть. И сольют меня местной Конторе. Взять меня они не смогут, но придётся убираться оттуда. Или сначала будет кровавая кутерьма, а потом всё равно придётся убираться. Так что я воздержалась…

Слегка пританцовывающей походкой Луна вошла в кабинет старшей сестры. Селестия удивлённо подняла взгляд.

— Что это ты, мать, скачешь как резвушка? Никак влюбилась? И кто же тот счастливец?

Ночная аликорн беззаботно плюхнулась в «своё» кожаное кресло, под её размеры сделанное.

— Да нет, на личном фронте без перемен. Пьера пока в отставку не отправляю, просто… День какой-то хороший. Будто тысячу лет со спины долой. Ну, или бутылки полторы хорошего вина вовнутрь. Но я ничего не принимала сегодня в таком духе. И всё равно чувство приятное…

— Это хорошо, когда хорошо… Нет, ты в самом деле прямо сияешь, даже завидно.

— Ничего, это пройдёт, — отмахнулась Луна, — новости есть?

Машину и квартиру , а также номер в гостинице на берегу арендовали на паспорт Немой. Ей уже всё равно, а мне лучше лишний раз не светиться. По делам ездили вдвоём, магичка сидела в машине, по мере необходимости набрасывая на меня иллюзорный облик пони. Таким образом за две бутылки вина я приобрел в магазине с чёрного хода дюжины полторы пустых коробок с уплотнителем (пару — очень больших, чтобы влезла винтовка). В сехондхуфе купил всякого барахла, чтобы накидать сверху, создав впечатление, что коробки полны, ну и свои кое-какие вещи у нас были. С такими «пожитками» мы и въехали в городскую квартиру, расположенную в доме на холме, в прямой видимости ратуши. Дистанция по дальномеру — 4600.

Винтовку я пока не перевозил, напротив, смотался вечерком, и перепрятал дальше от берега, в тоже заранее присмотренное место и замаскировал её получше, только забрал прицел, прикинуть из квартиры что да как — полиция, возможно, будет проверять недавно заселившихся. Я бы проверил. А спрятать метровую винтовку в комнате тяжеловато.

Небольшое затруднение создавал мой прошлый приезд — я останавливался в гостинице под своим именем. Некоторое время я колебался между разными вариантами, но потом плюнул — просто остановимся в другой, пусть и ездить дальше, и Немой лишний раз надо мной колдовать… Старушка-хозяйка той, предыдущей, я сомневаюсь, что и газеты выписывает, и всё равно, всё равно. Пусть по пограничным документам я буду числится навсегда расстворившимся на просторах Эквестрии, пусть расследование будет тайным. Лучше перестраховаться…

С выходом на «позицию» Немой тоже не предвиделось серьёзных проблем. На площади перед ратушей соберётся тысяч пятнадцать народу. Просто по статистике, среди них будет сотня зебр. Туристов или местных жителей, есть и такие. Еще одна никого не удивит. Площадь будет оцеплена с вечера, пускать туда через особые рамки начнут часов в девять, но и это не беда — некоторые ушлые, и не обременённые постоянной работой пони, с ночи занимают очередь, и продают потом это место за несколько битсов. Так что Немой обеспечена отличная позиция. Что же до этих рамок, то полиция распускает слухи, якобы они способны выявлять пони, задумавших недоброе. Это, конечно, чушь, на такое способны считанные маги на планете, а артефакт под подобное заклятие будет стоить как всё здание ратуши, еще и со сведениями о недоимках, которые там хранятся. Рамка просто фиксирует параметры температурной сигнатуры, сердцебиения, потоотделения и чего-то там ещё, которые у среднего пони говорят о чувстве сильной тревоги или страха; а обмануть её, если знать, в чём тут фишка, можно при помощи ложки успокоительного…

Обычно маги умеют контролировать эмоции и концентрироваться на задаче, это часть их работы, но Немая на корабле продемонстрировала, что тут может быть прокол. Так как в преддверии праздника тревожится или бояться вроде бы не надо, то такую подозрительную личность скорей всего на всякий случай обыщут и допросят: кто такова, откуда взялась. А уж если это окажется зебра…

Поэтому я купил в аптеке две банки и отдал их Немой со словами:

— Это надо было сделать до корабля.

Она вздохнула:

— Ну, я думала, что идти на смерть легче. — И, не дождавшись никакой реакции, добавила, — уточняю: идти на верную смерть. Ты-то на любой сложности операции, всегда имел какой-никакой шанс.

Я промолчал, а что тут ответишь? Она уже всё равно что по ту сторону.

Была еще небольшая опасность погромов. Как бы я ни относился к зебрам, живущим в Мейнхеттене, всё же соотечественники. Мне было бы неприятно знать, что из-за меня их избили, сожгли имущество, или чего похуже, но мы (я и те, кто спланировал операцию три года назад) надеялись, что во первых, принцессы этого не допустят, а во вторых, толком никто ничего не поймёт, кроме тех, кому послание адресовано. Ну, брякнется без сознания на площади какая-то зебра — видимо, тепловой удар. Ну появится на мраморной облицовке ратуши, или, что вернее, в парадных дверях, дыра, размером с копыто, брызнут щепки — многие ли это разглядят? Тем более, что пуля, уйдя внутрь, пролетит на уровне выше двух метров — из-за роста аликорна, и никого там внутри тоже не заденет. Прямо люблю такие операции, после которых не становишься убийцей. Если бы только не Немая, ну да что тут уже сделаешь? Ничего. Я мысленно ухмыльнулся, можно пойти к Луне, и сказать: «Ваше высочество, мы вас тут пристрелить собрались, или по крайней мере, напугать до икоты, но если вы вылечите эту зебру, то мы не будем, а вы испугайтесь, пожалуйста, сами.» Увы это бессмысленно. Обыватели считают, что аликорны умеют всё на свете, но я читал её досье — лечить она не умеет никого, кроме себя. Ну, или делает вид, что не умеет, чтоб не приставали с этим…

Я сидел у окна в комнате гостиницы, поглядывая в окно на залив через игрушечную подзорную трубу, купленную в детском магазине. Детская-детская, а приближает чуть не лучше, чем бинокль. Прямо хоть сетку на ней рисуй.

Покрутился у берега и ушёл сторожевой катер, прошёл по пляжу патруль. Три земнопони, пегас и собака. Поздновато вы, ребята, спохватились, но лучше поздно, чем никогда. Хоть будет чем вам потом оправдываться. Я подождал, пока они скроются за холмом, а Солнце коснётся краем горизонта. Пора.

Пулю Немая активировала, просто коснувшись патрона копытом, даже не вынимая из сумки, через ткань. Мы последний раз со значением посмотрели друг другу в глаза, и она направилась, к счастью, довольно твёрдой походкой, в сторону ратуши, а я на автомобиле с большой коробкой из-под радиолы — к квартире.

Открываю и фиксирую окно. Распаковываю винтовку. Занимаю позицию в середине комнаты. Ставлю стол, на него — упор, тут даже незначительное «гуляние» ствола недопустимо. Последний раз осматриваю, заряжаю патроном номер семь (каждая следующая пуля была на несколько микрометров «толще» предыдущей чтоб минимизировать прорыв газов вперёд), закрепляю прицел. На нём сбоку специальное колёсико, обеспечивающее горизонтальную настройку. Не помню, как оно там правильно называется, я по курсантской привычке зову его «цЕликом». Сейчас я поворачиваю его на одно деление. Вот и всё. На такой дистанции это даст метра три промаха. Немая должна поправить полёт пули, но откровенно говоря, Дискорд знает, что у неё в голове, а так она уж наверняка ничего сделать не успеет. Теперь остаётся только ждать. Луна должна появиться в десять тридцать. Она пунктуальна, это хорошо. Не люблю, когда целью назначают безответственных опоздунов — те могут и вовсе не придти.

Скорость полёта пули важна еще и потому, что объект не должен успеть передвинуться. Теоретически, и на запредельной дистанции, на дозвуковой уже скорости, цель можно настигнуть. А если она сделает шаг в сторону?

Когда заиграл гимн Эквестрии, Луна застыла неподвижно. Это был идеальный момент, но я упустил его. Не из гипертрофированного благородства: для меня это ничего не значит, просто демонстративные вероломство и подлость — это дурная стратегия. И лишь когда она завела беседу с мэром Мейнхеттена, я приник к окуляру.

Выстрел!

От мощного рывка меня даже повело чуть вправо. Теперь всё надо делать быстро. Два стремительных удара копытом по фиксаторам сбруи на животе и груди — винтовка глухо падает на заботливо подстеленное одеяло. После грохота выстрела, чуть приглушенного ПБС, но всё равно, конечно, громкого, эдакая предосторожность кажется излишней, ну да пусть будет. Поворачиваюсь к двери. Пуля всё еще летит. Делаю три шага, поворачиваю ручку, делаю шаг в прихожую. Всё. Долетела. И времени у меня ещё меньше. Входная дверь с настороженной «собачкой». Достаточно захлопнуть, и замок защелкнется, пусть ломают, это дополнительные минуты. Я сажусь в машину. Ну-ка. В кино, в таких обстоятельствах машина никогда не заводится сразу, потому что психованные персонажи слишком сильно дёргают ключ, забывают выжать сцепление, а то и с передачи снять. Нет, у меня всё хорошо, завелась. Поехали.

Ещё до корабля Немая подержала в копытах ту пулю, которая сейчас несётся к площади. Надо было настроить артефакт на себя, а себя — соответственно — на него, и артефакт прекрасно отзывался. Это было важно, поскольку за несколько жалких секунд пролёта пули, ей предстояло навалится на защиту аликорна, максимально продавить её, а потом, пока принцесса не успела опомниться и ответить во всю мощь, чуть подкорректировать пулю, дабы она прошла как можно ближе, но всё-таки мимо. То есть Немая с удовольствием влепила бы её между этих надменных глаз, но, понимая последствия для государства, скрепя сердце, повиновалась.

И теперь она чувствовала, что пуля не отвечает. Более того, что летя изначально на два метра левее, артефакт «по своему почину» начинает доворачивать на цель, видимо, как на сильный источник магии; подобно тому, как делает это противорадарная ракета. Понимая, что ничего не успевает, магичка рывком обернулась снова к Луне, желая хотя бы видеть финал, и наткнулась на холодно-яростные синие глаза. С невероятной, невиданной скоростью, аликорн вскинула переднюю ногу. Над площадью разнёсся звон от удара пули о накопытник. При столкновении он слетел и волчком закрутился на мраморном полу, пуля же ушла вправо-вверх и, влепившись в стену, упала неподалеку, изрядно помятая и уже безвредная.

Немая инстинктивно выставила щит, но потом вспомнила, что она, собственно, здесь делает, и с некоторым облегчением даже, накусила фальшивый зуб. Впрочем, яд подействовать не успел. С рога Луны сорвался фиолетовый луч, разрезавший зебру почти пополам, но очень деликатно, без запаха горелой шерсти и мяса — аликорн тоже вовремя вспомнила, где находится.

Тишина волнами расходилась от крыльца и трупа зебры. Белый от ужаса, дрожащий мер, борясь с искушением зажмуриться, протянул Луне сбитый накопытник.

— Ва… ваше высочество! Виновные будут строго наказаны… Всю полицию — взашей! Я лично прослежу…

Впрочем, аликорн уже натянула выражение лица «любящая мать народа».

— Это не нужно, Крац. Здесь не ваша вина, — мягко сказала она, — а вот начальник погранслужбы, пожалуй, получит от меня…

«Повешение на контрабасной струне», — подумал мэр.

— Лишение премии года на три вперёд… Что ты его держишь? — Луна кивнула на серебряную побрякушку.

— А куда же мне его? — спросил обалдевший единорог.

— Этот — в помойку. Видишь, он мятый? А этот, — она ловко скинула второй передний накопытник, чтобы не хромать, — можешь взять на память.

Крац склонился до земли:

— Большая честь.

— Так, покойницу оттащите в ратушу, нечего ей там валятся…

В этот момент на крыльцо, воспользовавшись крыльями, взлетел Пьер, взглядом оценил обстановку, и совладав с собой, почтительным тоном осведомился:

— Ваше высочество, вы не ранены?

— Нет, — Луна позволила себе крохотную паузу, — мой верный гвардеец. Стреляли из того дома, — она показала. — Кажется, второй этаж, третье или четвертое окно слева. Проверьте. Но будьте осторожны, он может быть опасен…

Затем, добавив громкости в голос, она произнесла:

— Мои добрые пони, всё в порядке. Праздник продолжается. Я же, увы, должна вас покинуть из-за этого глупого происшествия.

Машину в пункт проката я не вернул. Мне было очень стыдно, но я бросил её неподалеку от автовокзала. Почему авто? При покупке ж/д билетов требуют паспорт. Ну и, как я уже говорил, хитрые профессионалы на рейсовых автобусах не ездят. Впрочем, теперь я был полностью чист, арестовать меня можно было бы только по произволу. Наверно, на шерсти остались следы ружейного масла… Но я специально использовал именно то масло, что производится в Эквестрии для спортивного оружия. Выброс из пламегасителя не должен был на меня попасть, а затвор на винтовке открывался справа. Ну и презумпцию невиновности никто не отменял. Вот была бы война… Впрочем, если б она была, зебре появляться в Мейнхеттене оказалось бы крайне неразумно. Забьют досмерти, не дожидаясь полиции, никакая спецподготовка не поможет, напротив, умрёшь мучительнее, потому что уворачиваться и прикрываться будешь удачнее.

На первой, потом второй и третьей остановке я подходил к газетному киоску, но ничего. Что и не мудрено: машина, развозящая газеты никак не могла нас обогнать. Но проехав половину Джетарамской губернии, я наконец приобрёл экстренный выпуск, прочел, и глубоко задумался.

Итак, в середине плана был ещё один план, о котором меня «забыли» поставить в известность. Кстати, в связи с этим вопрос: стоит ли мне теперь вообще возвращаться в Зебрику? Я машинально провёл языком по фальшивому зубу. Как говорил один завоеватель, дебатируя с приближенными и послами, и показывая на свой меч: «это — выход».

Нет, подожди. Это мы всегда успеем. Важно, что меня подставил какой-то урод, а я даже не знаю кто. Любопытно, насколько во всё это была посвящена Немая, или ей, как настоящей фанатичке, только бы угробить кого-то? Но Луна-то какова! Отбить копытом пулю из слонобоя, летящую в два раза быстрее обычной! Жаль, я не пони, а то хоть сватов засылай. Тем более, мы уже, можно сказать, были близки…

Пожалуй, я всё-таки перед смертью попробую в этом всём разобраться… Хорошо хоть тон статьи извиняюще-нейтральный. Видимо, пресс-служба двора оперативно выпустила официальный релиз. По крайней мере, до заката десятки зебр по всей стране не будут висеть на фонарях, освещая собой путь в мрачное будущее.

На импровизированное совещание в ратуше Селестия явилась телепортом, и сразу заявила:

— Лу, только не совершай необдуманных поступков.

— Да я и не собираюсь… Уже. Отпустило меня. А тогда я дико взъярилась. Зебру эту убила, а можно было допросить… Типа: «смерды! Плебеи! Грязь под ногами! Да как они смеют!» На «как смеют» я взяла себя в копыта. И хорошо. Потому что я была в шаге от того, чтоб либо полплощади спалить, либо шваркнуть по тому дому, из которого стреляли. Это вообще на меня не похоже, у меня даже в самые сословные-разсословные времена хватало мозгов понимать: в том, что я родилась аликорном, никакой моей заслуги нет. Для посторонних оно выглядит иначе, но мало ли, как оно для них выглядит. Что это за принцесса такая, если она не спесива?.. И с пулей этой… Я, конечно, могу в десятки раз быстрее двигаться, чем обычная пони, но это как то перебор. — Она задумчиво помолчала. — Тия, ты не знаешь, что со мной происходит?

— Ну, у меня есть одно предположение. Только я тебе вопрос задам: ты как себя сегодня чувствовала?

— Ты знаешь, отлично. Прямо на удивление. Как в тот день, помнишь, когда я к тебе пришла, мы еще Пьера обсуждали…

— Помню. Это конечно ещё надо проверить… — Селестия вздохнула, — я надеялась, что это надёжно похоронено. Кто же его нашёл? Или может, заново воссоздал?

— Что воссоздал?

— Ритуал жертвоприношения.

— Чего?! — даже подалась вперёд Луна.

— Тебе приносили жертвы. Наверно, пони. Или зебр. Впрочем, сойдёт любой разумный. Я это знаю потому, что мне тоже когда-то их приносили. И наверно самым трудным решением в моей жизни, и без того непростой, было решение закрыть и забыть этот культ имени себя… Это до твоего рождения было, мне самой тогда исполнилось лет сто, может, сто десять.

Селестия откинулась спиной на кресло, подтянула себе стакан сока.

— Ну, ты помнишь, я рассказывала, как сколотила первое своё королевство из племенного союза, а в соседях у меня было королевство побольше, раз эдак в десять… — аликорн чуть покраснела, — я тогда была молодой и, откровенно говоря, дурной и очень свирепой. Всего то и надо было — выйти замуж за тамошнего короля и через лет сорок спокойно всё унаследовать. Но я же являлась самым великим магом обитаемого мира, как же это я буду кому-то… Ну, ладно. Кончилось всё войной. Сосед мой собрал аж три с половиной тыщи войска, по тем временам — непобедимая армия. Когда они все на нас ломанулись, у меня, надо сказать, сердечко ёкнуло. Но это только на миг. Я, конечно, на порядки слабее была, чем сейчас, и единороги у них имелись, а как же. И даже двадцать секунд они продержались… Под землёй я заклинание пустила, чего они не ждали. Неотразимое для них, на молекулярном уровне действующее. Ты ж такие умеешь тоже: например, на пару минут блокируем весь холин. Я тогда слов таких не знала, понятно, но это и не надо… Четверть нервной системы отключается, наступает клиническая смерть. Которая без электроразряда там, или без энергичного битья быстро становится биологической. А кто бы их бил, если они все одной кучей лежали? Ну вобщем, забрала я это королевство себе. Впервые у меня была нормальная столица, чиновный аппарат… — она вздохнула, — в армии меня, правда, недолюбливали, пришлось остатки её разогнать и набрать новую. И завелось у меня профессиональное сословие жрецов. Они там какому-то Реману, что-ли, молитвы возносили, и его многочисленной родне, братьям-детям-племянникам, но оперативно перековались под требования текущего момента, и записали меня в воплощение любимой жены Ремана, а когда я нахмурила бровь — единственной жены-соправительницы, так как в священных текстах раньше была ошибка. Мне это всё, конечно, очень льстило. Да и у них появилось зримое доказательство, что они занимаются не хернёй, а важным делом. Вот же кобылица розовая, на голову всех выше, старше всех присутствующих, но выглядит лет на тридцать, а еще может колдануть что-то такое, чего никто не повторит… И я заметила, что вроде бы сама становлюсь сильнее, и ходила постоянно, как будто слегка под хмельком, и в любви, опять же, словно опять двадцать лет мне, а не сто… Пару месяцев прошло, приглашают меня на торжественную службу в честь меня же. Так-то я по храмам не ходила, всегда было чем заняться, но надо же уважить. Уважила. Когда на моих глазах бронзовым ножом, гм… Нет, с одной стороны это ужасно мерзко, но это такой прилив сил… И тысячи пони в храме и во дворе падают ниц, и ты словно купаешься в этом обожании и преклонении…

Глаза белого аликорна подёрнулись мечтательной дымкой.

— Так, я что-то не пойму, — перебила Луна, — ты мне про ужасы рассказать собралась, или культ этот прорекламировать?

Селестия закашлялась:

— Кхе. Да. Вобщем, думала я всю ночь почти, а на следующий день сказала жрецам, что мы, посоветовавшись со своим божественным супругом, решили, что раз наши жрецы такие бедные, то теперь всё жертвенное должно оставаться им. В том числе и рабы. Ясное дело, такие реформы были встречены на ура, и больше никто никаких жертв мне не приносил.

— Слушай, не сходится, — задумчиво сказала Луна. — Ну ладно, ты была молодая, но всё равно, учитывая, что ты целую армию в прах размолотила, силушкой была не обижена… А если взять мою теперешнюю мощь, и какого-нибудь пони, даже в самом соку, и всю силу из него выпить, да мне отдать, я этого скорей всего даже не замечу. Как же так?

— А вот это подводит нас к негативной стороне вопроса. Как будто сами по себе убийства недостаточно негативны… — Луна сделала жест копытом «ритуал исполнен, давай по делу, не на трибуне», — я же, прежде чем запрещать, изучила это заклинание, с которым жрец вонзает в жертву нож. Оно, понятно, пьёт силы, в том числе из самого жреца и изо всех присутствующих, и отдаёт её мне, но это ерунда, было бы о чём говорить. Повыть от эйфории в тряпочку — ну разве что. А штука в том, что оно взывает к твоей тёмной половине. К той части разума, что у нас обычно наглухо заколочена, но там тоже есть сила. Поэтому-то ты сегодня чуть не взбесилась на площади, и эта зебра своей смертью — кто знает? — возможно спасла нас от более тяжких последствий, ты как бы часть злости на ней выместила. И если жертвоприношения продолжать, то возможно, этому страшному уже не будет достаточно пони, падающих ниц.

— Интересные дела. А если они, кто бы они ни были, завтра сотню зарежут? Закормят меня, так сказать. Не съедет ли у меня, в самом деле, черепица? Защититься-то от этого можно?

— Разумеется можно. И даже не сложно. Я тебе покажу, да ты и сама догадаешься. Это несло опасность, только пока ты не понимала, что происходит, а естественная твоя защита не включалась, так как это же не во вред. Организм, не сомневаюсь, просто счастлив.

Луна ухмыльнулась.

— О да, Пьер уже жалостливо поглядывает, скоро в отставку запросится… Но если по существу: мы с тобой крупно ошиблись. Мы думали, если будет покушение, то пальнут поверх головы, мол, вот мы какие страшные! Если что, и еще одного стрелка сможем заслать, а то и нескольких — срочно договаривайтесь с нами! Ну а если вдруг случайно и попадут — ветер вдруг сменится — так и этим меня не угробить, частично-то мы в «своём» мире… А тут выходит, что они сначала меня подготовили, потом подвели под выстрел, в надежде, что я, озверев, накрошу пару тысяч некомбантантов, вызвав тем самым политический кризис, и были близки к успеху. Хитро, бля. Но это так оставлять нельзя. Такого интригана, мать его, из под земли надо достать. Кто знает, что он или она дальше удумает?

Старшая сестра покивала:

— Исполнителя желательно задержать, но он, скорей всего, не в курсе, как и та покойница, а вот пуля… Пойдём посмотрим.

— Кстати, помнишь ту девчонку, Старлайт?

— Да, а что?

— Очень классно рисунки заклятий разбирает. Думаю, не позвать ли её?

— Лу, ей восемь лет.

— Ну и что? Мне, когда ты меня учить начинала, было четыре…

— Время было другое.

— Время всегда то ещё… Главное, чтоб она не померла от восторга, когда поймёт, что её в самом деле к чему-то важному привлекли. А на сюрпризы смертоносные я артефакт проверю, разумеется, прежде чем её пускать.

Я помотал головой и проснулся. Блин, который день ерунда снится. Наверно, «общение» с Луной не пошло на пользу. Она умеет влиять на разум «контрагентов», что прорывается потом в снах. В древние времена её даже считали богиней ночи. Типа, она контролирует сны всех пони в Эквестрии… Впрочем, будь это так, она являла бы собой совершенно непредставимый разум, которому и пытаться-то противостоять смешно. А так нет, кобыла как кобыла, с определёнными слабостями и глупостями. Но в момент моего выстрела она могла неосознанно шарахнуть «по площадям», в том числе и по мне, своим колдовством. Так-то обычно мне ничего не снится. Иначе с моей работой совсем недалеко до дурдома.

В комнате дешёвого отеля было довольно холодно. Наверно, поэтому мне и приснился зимний лес. Всего однажды был в таком лесу, когда нас выбрасывали в "дикую природу". Впрочем, тогда это была тренировка, и там я не встречал, как в сегодняшнем сне, Селестию с крокодильей клыкастой челюстью, и не погиб от ядерного взрыва.

Помыться надо. У многих военных в голове непроизвольно тикает счётчик «автономности», выражаемый в количестве глаженых и чистых комплектов одежды, в полноте холодильника и во времени от последнего мытья, стрижки и т. д.

Я грустно обозрел душевую, но… А что ты хотел за такие деньги? Зато здесь не спрашивали документов. Лет тому много назад правительство исподволь пыталось ввести тотальную слежку за гражданами. Искореняли вот такие вот отельчики, вводили какую-то идиотскую электронную систему платежей… И наткнулись на глухой, но упорный саботаж. Никто не хотел так платить, никто не желал терять приватность… Нет, вложив море золота, тенденцию можно было переломить, особенно за счёт молодых зебр, для которых электронный платёж, это не тотальный тебя, птенца, контроль, а забавная такая игра во взрослых, но — побились, побились, и отступились… И слава кому-нибудь. Не хочу, чтоб кто-то знал, на сколько дней я ухожу в запой. (Вообще-то я ни разу не был в запое, но всё равно не хочу.)

«Канал», то есть пролив в двести миль между Зебрикой и Эквестрией я пересёк на обычной контрабандной лодке. То есть они, будто бы , ловят водоросли… В канале есть микроостровок, куда приплывают настоящие промысловики и втридорога продают эти водоросли (немного, по центнеру) контрабандистам. Если вдруг остановит береговая охрана, то вот он, улов. Маленький, ну так мы же невезучие бедняки. Конечно, об этом острове знали все на свете, кроме принцесс, но делали вид, что там как бы никого и ничего нет.

Официально появляться в Зебрике с любым из моих комплектов документов было теперь смертельно опасно. Кто и на каком уровне задействован в «операции внутри операции», я , понятное дело, не знал, но подозревал, что команда могла быть спущена очень свысока. И теперь некий зебр-турист может оказаться «разыскиваемым живым или мёртвым» по обвинению в массовых убийствах и ещё в чём-нибудь.

К счастью, я предполагал лет так десять назад, что возможно, мне придётся когда-то уходить через пролив, и в одном из прибрежных городишек в отделении банка сделал небольшой анонимный вклад «под условное слово». Хвала богам, цифровизация сдохла, толком не родившись, и брать банк штурмом мне не пришлось.

Первым пунктом плана я собирался посетить своего командира группы, который единственный был полностью в курсе. Было еще двое молодых особистов, которые ломились тогда в кабинет, но их морды не говоря об именах-званиях-должностях я теперь не помнил. Да и не представлялись они мне. Остальные же, с которыми я работал по вопросам документов, внедрения, билетов, лодки, винтовки и др. — отвечали лишь за маленькую часть подготовки к операции, не подозревая, насколько она беспрецендентна.

Выйдя в отставку, наш командир поселился в Фессонии — одной из старейших и богатейших областей Зебрики. Хрен знает когда, это будто бы была земля какого-то легендарного царя-полубога.

Свой новый адрес полковник написал мне в письме, с припиской для возможной перлюстрации*, что ты-де, конечно, алкаш, но если хочешь начать новую жизнь, приезжай ко мне, устрою тебя на работу истопником. Обратный адрес на конверте… Кто в курсе, тому достаточно.

Конечно, приехав в город, я не попёрся к нему сразу. Поизучал местность, плакаты у околотка, зашёл в библиотеку, почитал подшивку газет за пару месяцев. Он жил не под своим именем, но конверт подписал тем, под которым жил.

И им же был озаглавлен некролог известному благотворителю и меценату, который переехал в наш город не так давно, но успел стяжать любовь жителей, бла-бла-бла…

Вот так вот. Инсульт. Ему было 62 года. Возраст приличный, и хотя он гнул монеты-пятиалики в трубку, и бегал «полосу» быстрее молодых, но в самом деле, бывает. Богатырей хватает кондрашка, а глисты вроде меня, доживают до ста.

Только одна вещь смущала. Он умер ровно за сутки до «исторического» мейнхеттенского выстрела.

Если это не совпадение, то можно расценивать как пощёчину от неизвестного противника: я тебя настолько ни во что не ставлю, что убиваю твоего командира за сутки до того, как ты исполнишь мою волю. И ты всё равно её исполнишь, потому что я так тебе предопределил(а).

Нет, это бред. Паранойя. Я просто не должен был сюда добраться и это всё узнать. А гнев не помощник.

Чтож, вторая зацепка это Немая, её контакты и её начальство. Ох и стрёмно же лезть в дела магов! Им, конечно, многое запрещено. Запреты были прописаны в Конвенции о правилах ведения войны между Коллегией Курфюрстов с одной стороны и принцессами Селестией и Луной с другой стороны лет тому пятьсот назад, и изначально касались правил обращения с пленными. В частности, какие магические методы получения информации нельзя применять к противникам. Но тут уже возмутилось общество. То есть, к вражеским пленным это, это, и вот то применять нельзя, а к своим подданным можно? А тут никто не охренел? Магов тогда существенно ограничили, но ходили слухи (а я знал это доподлинно), что в некоторых подвалах клали полосатую гриву на то, что подписали давно истлевшие в могилах правители областей пять веков назад.

Таким образом я хорошо понимал, чем рискую. Впрочем, страховка еще никому не вредила, поэтому, написав на конверте адрес, я опустил письмо в почтовый ящик на той самой улице, где жил мой командир. Это будет моя, пусть слабая, но ответная пощечина.

Издали я посмотрел на никогда ранее не виденный коттедж. У полковника (капраза), вроде бы, был сын. Он не пошёл по военной стезе (строго говоря, своего ребёнка, если б он у меня был, я бы тоже предпочёл держать подальше, чай не феодализм на дворе, где, чтобы быть кем-то, надо быть военным). И по идее, он должен был унаследовать имение. А посему приближаться к дому, с моей стороны было плохим подарком наследникам, но всё же я счёл это допустимой дерзостью. В конце концов, осуществление моего плана не подразумевало оставление «затейников» в живом виде, а если я проиграю, они должны удовлетвориться глумлением над моим трупом.

Я стоял в тени небольшой вишни (профессиональная привычка) и наблюдал, как какая-то молодая кобылка выкатила на террасу коляску с жеребёнком. Вслед за ней вышел, видимо, муж, и видимо, сын полковника… Я смотрел на это всё, непроизвольно перейдя в режим «тихого дыхания», чуть искоса.

Как другой мир, честное слово. Так из своей пещеры, с помощью неведомого волшебства наш доисторический предок взирал бы на своих потомков. Освещённых электрическим светом, и весело наряжающих, скажем, дом к празднику. Вот оно, мол, как бывает.

"Как же так оно вышло, что я тот, кто я есть? И почему они такие слабые, при таком отце?.. Проклятые вопросы, — думал я, двигаясь к автовокзалу. — Хорошо было бы быть нерассуждающим придатком к винтовке... Жаль, отправил уже письмо. Надо было задать эти вопросы своему визави по переписке. Мы ведь, можно сказать, были близки, вдруг ответит."

И вновь я сел на рейсовый автобус, теперь идущий в столицу. Занял последнее сиденье слева. Там, где чаще всего погибают в ДТП. Если судьбе будет неугодно, чтоб я доехал, я ей подыграю.

*Перлюстрация — чтение писем для выявления неблагонадёжных. В данном случае операция настолько секретна, что никаких официальных контактов между полковником и Немым быть не должно, максимум — личные.

— Я то думала они делами державными занимаются, — заметила Сансет, а они пьют с утра…

— Ну, кому с утра, — Луна пожала плечами, — а кто работал всю ночь. Прямо как нерадивая студентка перед контрольной.

Она со значением посмотрела на Шиммер, но та предпочла проигнорировать намёк и поинтересовалась:

— А по какому поводу банкет?

— Да вот, родительницу твою замуж выдаём, — рассеянно ответила Луна.

Хотя аликорны довольно часто подшучивали над Сансет, в этот раз она не удержалась, и широко раскрыв глаза, села на лавку.

— И могу я спросить: за кого?

— За одного зебра. Завидный жених…

— Что-о-о?!

— Луна шутит, — вмешалась Селестия. — Увы, пока замуж не иду. Но честно говоря, я не видела столь наглого жеребца… и вообще, разумное существо подобной наглости, за… А вот и не помню за сколько. За тысячу лет — точно.

— И что же он такого сделал? — Осторожно поинтересовалась Сансет.

— О, всего лишь прислал письмо.

— И только? — выдохнула единорожка.

— Но ты прочти. — Луна перекинула племяннице конверт и листок бумаги.

Она пробежала глазами текст, глянула на обратный адрес.

— Ничего не понимаю. Отель какой-то… А при чём тут ратуша? И как оно сюда попало?

— У тебя опять «синдром принцессы»? — Нахмурилась Луна.

— Я не могу всё знать, — буркнула Сансет. — Тем более вещи, мне не нужные… То есть, подожди-подожди. Это пишет тот, кто в тебя стрелял?.. И вы так спокойно…

Селестия кашлянула.

— Давай начнём с начала. Многие отели (как ни странно, я это знаю) предоставляют услугу пересылки писем. Когда в большой конверт вкладывается меньший, для внутриэквестрийской почты. Это делается в целях экономии, международная переписка довольно дорогая… А в кантерлотский дворец ежедневно приходит несколько тысяч писем — в том числе и таким экзотическим способом. Их читают специальные должностные лица, предварительно проверив общедоступными способами на проклятия и яд… Но всё равно раз в два-три года кто-то нарывается — психов, увы, хватает… Уяснив смысл послания, эти чиновники иногда докладывают нам, а чаще делают дайджест из сотни-другой наиболее важных… Однако, такое письмо, сама понимаешь, не доложить было невозможно… Не знаю, в курсе ли отправитель, что теперь его жизнь зависит от нашей доброй воли, но небывалую дерзость я оценила.

Луна покрутила головой:

— Тут не дерзость, сестра. Тут даже не презрение к смерти, и не готовность к ней… Он как будто бы уже мёртв мысленно… так я это ощутила. Помнишь Орден «живых убитых»?..

Дневная аликорн покосилась на сестру, но ничего не сказала.

Впрочем, Сансет подозревала, что они обменялись телепатическими репликами.

— И что же вы будете делать по этому поводу?

— Помогать ему, разумеется, — пожала плечами Луна. — Не удивляйся так. Убить его я могу теперь в любую секунду, но зачем мне это? Просто из мести? Глупо. Вот если он найдёт заказчиков «покушения» и прикончит их, или хотя бы выведет на них меня, это существенно разрядит международную обстановку.

Сансет вздохнула, и ещё раз вчиталась в письмо.

«Ваше Высочество!

Понимаю, что подобное послание является огромной наглостью с моей стороны, но я счёл себя обязанным написать Вам, так как некоторые силы пытаются столкнуть наши страны в войне, где победителей не будет.

Я являюсь тем снайпером, что произвёл выстрел по Мейнхеттенской ратуше. Пишу так потому, что это должен был быть именно выстрел мимо. Думаю, Вы сами можете понять смысл и цель подобной частной инициативы.

Для придания большей реалистичности плану, со мной была волшебница, которая должна была чуть искривить траекторию пули, но опять-таки, мимо. Однако, в операцию вмешалась чья-то посторонняя воля, и в пулю-артефакт была вложена программа с целью убить Вас, что с высокой вероятностью привело бы к термоядерной войне между государствами. Этого я не желаю и никогда не согласился бы на такое. Поэтому, я покинул Эквестрию, чтобы найти, если возможно, сумасшедших, задумавших это злодейство.

Со своей стороны я очень рад, что Вы живы. Прошу у Вас прощения и призываю не поддаваться на провокации, если они последуют. От Вашей сдержанность зависит судьба мира.

О своих успехах, если они будут, стану сообщать Вам в письмах. Если хотите ответить мне, пишите на центральный почтамт до востребования, но пожалуйста, не от своего имени.»

— Коан Соо. — Задумчиво прочла подпись единорожка.

— На одном из старых наречий это значит «не говорящий». То есть «немой». — Пояснила Селестия. Образованный стрелок попался.

— А при чём тут частная инициатива?

— Это для того, чтоб я не могла письмо предъявить на переговорах. Эта фраза самому «талантливому» дипломату бросится в глаза. А то наберут дураков по объявлению… То есть, по знакомству. Раньше хоть аристократы были, их чему-то учили, они намёки мои понимали, а теперь ужас какой-то, хоть маркером на лбу им пиши, так и то — в зеркале обратные буквы не прочитают.

Луна засмеялась и наколдовала в воздухе маркер.

— Вот, волшебный… На чёрном будет писать белым, на белом — чёрным. Не благодари… Ладно, похищу я у тебя дочь, пойду тренировку проводить. А то она, как сдала ПБ-13, загордилась…

* * *

Вместе с Луной они вошли в спортивный зал, хотя обычно тренировались или в пустыне или в специальном забронированном бункере.

— Сегодня колдовать не будем, — пояснила принцесса, — но всё же…

Она подвинула телекинезом щитовую мишень, поставила в десяти шагах. Чуть качнулась вперёд-назад и (Сансет так и не научилась «видеть» это движение) метнула свой клинок. Призрачный меч задрожал в деревяшке и через полсекунды растаял.

— Теперь ты.

Единорожка приблизилась на четыре метра. Её личное оружие — чуть изогнутая золотистая сабля плохо подходила для бросков, но ей удалось снести верхнюю часть мишени. После чего клинок точно так же исчез, снова появившись перед ней.

— Неплохо. Как ты помнишь в бою побеждает тот, кто действует максимально эффективно. Впрочем, вероломства тоже следует избегать.

Луна без предупреждения нанесла мечом секущий удар, хоть и не во всю силу конечно. Сансет едва успела отскочить.

— Но это не значит, что надо спать… Мне стало известно, что путём шантажа ты заставила одного из хранителей университетской библиотеки дать тебе полный доступ… Можешь врать, но помни, что ты полностью в моей власти, и что я могу определять ложь, высказанную вслух.

Сансет поморщилась: хотела бы она этого не знать! А Луна продолжала:

— Равно же я определяю неправду, написанную на бумаге. От меня можно что-то скрыть, уйти от ответа, но нельзя солгать напрямую... Селестия отдала тебя мне в ученичество, чтобы я воспитывала тебя так, как было это тысячу, и две, и три тысячи лет назад. Когда учитель, как и родитель, был полностью властен над жизнью и смертью ученика. Ты думаешь, что сопливые нововведения последних лет как то изменили взаимоотношения между магом и его учеником?

— А если я не согласна? — поинтересовалась единорожка.

— Вместе с Блюбладом будешь вести светскую жизнь. Хочешь?..

Принцесса долго сверлила племянницу тяжёлым взором, но наконец сменила гнев на милость.

— Я это к тому, что во-первых, я определяю круг твоего чтения, а во-вторых, запреты в магии придуманы не от чьего-то злого умысла, и я думала, что в двадцать лет это уже можно было бы соображать. Есть вещи, чтобы адекватно распорядится которыми, нужно иметь определённый опыт. Поэтому я пока запрещаю тебе лазать в секции "А один" и "А ноль"… Есть и такая, но уже в библиотеке дворца. Под моим присмотром, если тебе понадобиться конкретная информация, и ты обоснуешь для чего — возможно.

— Кстати, ты не опасаешься вызвать к себе… Гм, нелюбовь.

— Но это же отлично, — воодушевилась принцесса. — Если ты будешь меня ненавидеть, то будешь учиться вдвое усерднее, чтобы в один прекрасный день победить… А тем временем у тебя в голове появится мозг, и ты поймёшь, что это тебе во благо.

— А другие ученицы говорят, что ты добрая…

— Другим ученицам не доведётся править страной, если с нами что-нибудь случится.

— Я так часто это слышу… А между тем есть Блюблад, который на два года старше, и жеребец. Вы хоть завещание составьте, что-ли, чтоб бумажка была.

— Зачем? — Удивилась Луна, — если после нашей смерти Блюблад захочет править, его по-твоему остановит бумажка?.. Почему сейчас ни у кого не возникает мыслей о занятии престола?

— Потому что надо быть полным дураком, чтоб надеяться его у вас отобрать… Но я-то не ты.

— И значит, тебе надлежит учится втрое усерднее, чтобы у твоего брата и мысли не возникло брать власть вперёд тебя.

Сансет усмехнулась.

— Ну, Блюблад это просто десять пудов ленивого мяса, его я быстро научу Родину любить. Но в стране с полсотни магов, которые в два хода научат Родину любить уже меня. И что тут делать?.. Никто ж не знает, что я тоже принцесса.

Луна неодобрительно покосилась на племянницу, но медленно кивнула, признавая правоту. Всё равно стать круче всей «пятидесятки» Сансет не светило.

— Консенсусом будешь править. Я тоже обычно не машу саблей направо и налево. Однако… Как ты знаешь, я веду работы пытаясь создать нового аликорна. Они далеки от завершения, но кое чего я добилась… Эволюцию ты же проходила в университете?

— Да. И вот, кстати, у меня есть вопросы…

— Это позже. Механизм детренированности тебе ясен?

— Ну да. Это когда мышца укрепилась, но её долгое время не используют с прежней силой, а глюкозу на поддержание себя она тратит, а значит, надо больше жрать…

— Верно. Так вот, я научилась это отключать. То есть у аликорнов этот механизм и так не работает — приобретая навык, я уже не потеряю его. Видимо, подразумевалось, что себя-то уж мы прокормим…

Сансет непроизвольно передёрнула плечами. «Да уж. Вы прокормите.»

— … И поскольку, — принцесса, видимо, уловила чувства ученицы, — под управлением бессмертных кровожадных монстров, страна давно избавилась от проблем с продуктами, я решила, что некоторых пони тоже можно избавить от этого полезного эволюционного, или вложенного богами, приобретения. Для того мы, собственно, здесь.

— Погоди, можно спрошу: ты это проверяла?.. Да, извини, дурной вопрос. Но всё же речь идёт о моей единственной и неповторимой жизни. Вдруг ты напутала что-то?.. Всё. Молчу-молчу.

Через несколько минут Сансет заметила:

— А что-то я ничего не чувствую.

— Ты и не должна. Это станет заметно через несколько недель.

— Кстати, а на ком ты тренировалась?

Луна пожала плечами.

— Ну, как обычно, сначала на мышах и кроликах, потом на добровольце. Не стану называть его имени, это довольно известный спортсмен. Теперь он уже на пенсии… Хотя, возможно, убедившись в его благонадёжности, я разрешу ему тренерскую работу.

— Ого, — удивилась единорожка, — кажется он был не совсем добровольцем.

Принцесса кивнула.

— Да, ему грозили серьёзные неприятности. Он, видишь ли, хотел сбежать в Зебрику. Я предложила ему участие в эксперименте, и пожизненный «намордник». То есть проживание в Кантерлоте с отслеживанием местоположения, и некоторым поражением в правах. Впрочем, хотя это поражение я, вероятно, сниму, но участвовать в соревнованиях ему больше не светит — это было бы нечестно.

— А позволь спросить, почему он хотел сбежать? — И когда Луна покосилась на ученицу, покивала, — да-да, у меня опять «синдром принцессы». Я ничего не знаю про спорт, меня физкультуре учили твои и матери гвардейцы, а они на соревнованиях не выступают и новостями хуфбола не интересуются, только межполковыми состязаниями.

— Профессиональный спорт, видишь ли, возник в Зебрике, как одна из ужимок капитализма, — пояснила аликорн. — Зрелища, это всегда был хороший бизнес. Впрочем, — задумчиво сказала она, — у нас жертвоприношения разумных всегда были запрещены (этого Сансет не поняла), а в Зебрике со временем осознали, что живой гладиатор дороже мёртвого. А теперь профессии шута и гладиатора стали там самыми высокооплачиваемыми после профессий дельца и политика… Мы с твоей матерью поглядели на это и решили, что не мешает нам завести своих шутов и полугладиаторов, платя им хотя и немало, но разумеется в сто раз меньше, чем там. Ещё не хватало, чтобы неудовлетворённость масс в зрелищах шатала нам страну… Однако, сами акторы не слепые и не глухие, и видя, что приняв то подданство могут иметь многократ больше, иногда пытаются сбежать.

Луна чуть улыбнулась.

— Первые пару раз я отнеслась к такой чёрной неблагодарности излишне сурово… Потом пересмотрела позицию, всё же иногда я ещё живу мерками тех времён, когда стоимость жизни была около стоимости миски похлёбки. — Взгляд аликорна стал чуть рассеянным. — Впрочем, стараюсь не давать себе воли… Ну и ценность их, если честно, невелика. Это если бы ракетчик какой-то сбежал, я б начальнику контрразведки всю гриву повыдергала, а эти… Пусть Зебрика с их капризами мучается.

— Так а зачем они нам вообще? Пусть бы на игры дворовых команд смотрели. Тут же главное — объявить, что это круто, а не фактическое наполнение.

— Ну, во первых, из спортсменов выходят, как я говорила, тренерские кадры. Ты же понимаешь важность массовой физической культуры? Во-вторых, пусть лучше народ обсуждает, какая команда возьмёт кубок, чем, скажем, налоговый манёвр на бензин и зерно. Ни для того ни для другого у них нет ни квалификации, ни источников объективной информации, но первое гораздо безопаснее для державы.

Сансет вздохнула.

— И ты вот думаешь, что я могу окинуть это всё, так сказать, взором? И планировать эти дискордовы дела так, как ты?.. Кстати, а как это у Зебрики получается? Как вы их не подчинили до сих пор?

Луна усмехнулась:

— У капитализма есть одно бесспорное преимущество перед замшелым феодализмом: на вершине если не всегда, то часто, самый наглый, хитрый и зубастый. Или их конгломерат. И таких не вдруг сможем подчинить даже мы с Селестией, особенно если есть воля к борьбе, а она у них есть. Суди сама: сейчас над ними начальства нет, это их страна, а завтра придётся давать отчёт какому-то стороннему аликорну. Встраиваться в его, аликорна, неведомые планы. Выполнять его волю. А если он в своих целях решит ими пожертвовать? Неет, чтоб такое завтра никогда не настало надо побороться… И потом иногда, в прежние времена, чтобы завоевать княжество размером с Кантерлотскую губернию, и сделать его по-настоящему своим, порой уходило пару веков, да пару десятков тысяч жизней. А тут целый колоссальный материк.

Она вздохнула и доверительно добавила:

— Мы упустили момент. Лет семьсот назад, ведя тотальную войну, можно было лет за пятьдесят сломать Зебрику, а потом еще пять-шесть поколений доламывать. Теперь поздно. Более того мы расходимся всё дальше… Тогда цена показалась нам чрезмерной. Сейчас я уже сомневаюсь.

— Поясни, — потребовала Сансет.

— Тебе известно, что одних только шахтных установок мы содержим более двухсот. Полный жизненный цикл, от копания ямы до подрыва и затопления всего одной — стоит казне чуть более пятнадцати миллионов, не считая ложных целей. И это ещё запланировано, что ломать их, когда бетон обветшает, я сама буду, без трат на шеллит и сапёрные работы… Это куча непостроенных больниц. Миллионы детей, не вывезенных летом к морю… Вобщем, список дел, куда можно было бы деть эти миллиарды, обширен. Вместо того, экономически бессмысленные установки ждут своего часа. Объединив тогда наши страны, мы бы не несли сейчас таких ужасных трат.

— А если подчинить их магически? — спросила единорожка, — не сочти за лесть, но ты, наверно, самый искусный маг планеты. Мать, вероятно, сильнее, но ты… — Она замялась, подбирая слово, — точнее?

— Экономнее, — хмыкнула Луна. — Это и денег тоже касается. — Нет. Магия разума, особенно в таких масштабах и с такими целями, запрещена.

— Но ты же работаешь с этой магией…

— Лишь для того, чтоб создавать у пони приятное настроение и изгонять тревоги. Иногда, очень точечно я влияю на разум других, но опять-таки, не с целью подчинить, а например, успокоить партнёра по переговорам, который пошёл вразнос, и хрен знает что себе навыдумывал…

— Могу я спросить: почему?..

— Есть причины, — глухо ответила Луна.

* * *

— Эльтанил, подожди, это не то, что ты думаешь…

— Ну конечно. И то, что я уже не понимаю, где заканчивается мой разум, и начинается твой, это случайность? — Единорог вынул из-под плаща кристальную звезду-амулет. — Это не даст тебе больше влезать в мою голову, по крайней мере так, чтобы я не знал.

— Но я хотела как лучше. Предостеречь тебя…

— Вероятно поэтому, — кивнул Эльтанил, — у меня нет ни друзей, ни девушки. Я для них, видимо, слишком старый… Точней, ты слишком стара для таких детских глупостей… — И увидев, как на глаза аликорна наворачиваются слёзы, сбавил обороты. — Прости. Но это моя жизнь. Со всеми ошибками и глупостями. И кстати, я вчера записался в Тиморский полк.

— Что ты сделал? — переспросила Луна.

— Записался в полк.

— Я… я не думаю, что это мудрое решение.

— Ну, тогда пойду завтра, подам в отставку…

Принцесса выдохнула.

— В рапорте напишу: «я, наследник Лунного трона, подаю в отставку по приказу своей матери.» Это ведь другие должны рисковать жизнью по твоему приказу. А я должен по нему же сидеть дома…

Ночная аликорн подняла взгляд на сына.

— Ну что ж, твоя взяла. Вижу, что такой контроль, даже из лучших побуждений — это ошибка. Прости…

Он погиб через два года. Нарвался с полуотделением на засаду. Луна отлично понимала, что сбежал-то Эльтанил в армию от её опеки, и если бы она так не вела себя с ним, ну или хотя бы учила его по-настоящему, как её когда-то Селестия, выходить из любого боя живым…

* * *

— Видишь ли, ученица, работая с разумом, довольно легко пропустить момент, когда окружающие — это уже множественные отражения тебя. И ты не понимаешь, а живы ли они там вообще? И в какой момент ты стёрла их, если это в самом деле произошло?.. Осознание такого события может тяжко ударить по психике.

Шиммер подозрительно посмотрела на наставницу, но комментарии оставила при себе.

— С другой стороны, мы с этими отражениями могли бы создать Лунную республику, где все были бы счастливы вместе, и нам было бы нечего делить… — Голос аликорна ни на миг не дрогнул, не сбился с шутливой интонации, и не изменилось лицо. Опыт, как известно, не пропить.

— А если бы, — осторожно спросила единорожка, — тебе попалось некое абсолютное оружие… Ты бы… Переиграла ситуацию?

Луна на секунду представила себе кристальное дерево метров пять в высоту.

— Нет. Тогда речь шла о ста, много о двухста тысячах убитых. Теперь счёт пойдёт на десятки миллионов. Я не уверена, что мой рассудок выдержит.

Сансет кивнула.

— Да, это, наверно, трудно. Мне не приходилось, даже не знаю, как это.

— Ну и хвала гиппариону. Поверь, мы с твоей матерью много работали, чтобы вашему поколению никогда не приходилось убивать…

Тут в дверь постучали. Замок требовал физического контакта, и Сансет пошла открывать, но в коридоре никого не оказалось. Она опустила глаза и увидела мелкую единорожку лет семи с необычной зелёной прядью в гриве.

— Ты потерялась, девочка?

— Нет, я к принцессе Луне. Мне сказали, она здесь, — пропищала гостья.

— Это ко мне, — подтвердила аликорн.

Сансет шагнула в сторону, пропуская странного жеребёнка.

— Познакомьтесь, — сказала Луна, — как никак, коллеги… Несмотря на юный возраст, это тоже моя ученица. Старлайт… Сансет…

— Очень приятно, — одновременно буркнули обе. Принцесса попыталась спрятать улыбку, хотя с её ростом это было трудновато.

— Ваше высочество, я закончила. Можно смотреть…

— Что ж, пойдём. И ты тоже с нами, — кивнула она племяннице, — возможно, тебя это заинтересует.

Со стороны «процессия» выглядела немного забавно. Впереди короткой рысью бежала Старлайт, показывая дорогу. За ней чуть ускоренным шагом двигалась Сансет, а замыкала шествие Луна, неторопливо переставляя длинные ноги. Вскоре Шиммер стало понятно, куда они идут. К исследовательским боксам. Это были специальные комнаты, процентов на девяносто экранированные от внешних потоков. В них было удобно исследовать чужие артефакты, не отвлекаясь на «борьбу» с естественными возмущениями фона.

Признавая их полезность, Сансет тем не менее работать тут не любила, чувствуя себя в такой комнате инвалидом. И хотя в последнее время её внутренние ресурсы сильно выросли, всё равно, всё равно…

«А земнопони всю жизнь так живут», — подумала она.

Малолетнюю же пигалицу это вовсе не смущало. Она придвинула лавку (Сансет мысленно кивнула — не всякий взрослый единорог смог бы это сделать) по ней залезла на стол, и остановилась посредине между двух фокусирующих линз, рядом с лежащей здесь же здоровенной помятой пулей, листком бумаги и несколькими книгами. Сансет сразу узнала «Стандарты записи заклинаний». Листок Старлайт подвинула поближе к аликорну, и начала:

— Я тут расписала, что смогла понять. Сначала я думала, что этот артефакт должен выворачивать на самый мощный преобразователь магии, и зашла не туда. Но потом поняла, что вы же обычно под щитом, и тот, кто его делал, не мог знать, под каким именно… Всё оказалось проще: тут стоит метка, комплиментарная той, которая стоит на вас. Вот… Ой.

Принцесса подняла бровь.

— На меня кто-то поставил метку? Так, что я не заметила? А ты не фантазируешь?.. — Она пробежала взглядом запись.

— Три последних полосы — алые, — пояснила Старлайт, — у меня не было цветных карандашей, и я не очень поняла, почему они так светятся, раньше я ничего такого не видела.

«То есть, ты ещё и некромант, — подумала Луна, — надо же, какое созвездие талантов… Как же правильно тебя учить? А мне выговор. Могла бы и не напрягать жеребёнка: дураку же ясно, что тот, кто готовил выстрел, имел отношение или по крайней мере знал о ритуале жертвоприношения мне. И знал, что для некромантов я еще много дней буду «цвести» алыми нитками убийства. И чтоб не заморачиваться, настроил пулю на эти полоски… Пусть она отдохнёт, а потом, раз уж влезла в эту работу, посмотрит картотеку для начала «пятидесятки», может и зря мы на зебр клевещем.»

А вслух сказала:

— Спасибо, ты очень помогла. Ты можешь возвращаться к занятиям.

— Я заберу, — пропищала единорожка, и зубами стянула подушку с другой лавки, прикрытой столешницей от взоров. Закинула её себе на спину.

— Ты что и спала здесь? — изумилась Луна.

— Ну, я подумала, чтоб не ходить через полдворца в спальню, то проще принести подушку сюда…

— Вот это было совершенно излишне. Не делай больше так, никакой такой срочности не наблюдалось.

Старлайт покивала, придерживая уголок зубами, что-то неразборчиво промычала, и вышла из комнаты.

— Приставлю к ней няньку, — задумчиво сказала Луна, — меня ввело в заблуждение её почти взрослое поведение, а то что ребёнок это всё равно ребёнок, я как-то забыла… А ты что хмуришься? — Аликорн повернулась к молчащей Сансет. — Ревнуешь?

— Вот ещё. — Буркнула единорожка. — А ты сама не могла «расплести» артефакт?

— Я «расплела», прежде чем пускать её. Это же могло быть просто опасно. И видела «крючок», но до меня не дошло… Мало кто может замечать на себе «метки», а я, хоть и могу, мне просто такая наглость в голову не приходила. Ладно, об этом я расскажу тебе в другой раз.

Луна вышла из комнаты, а Сансет так и смотрела на дверь, позабыв, что не любит здесь находиться. Потом встряхнулась и направилась к двери, с каждым шагом погружаясь во всё более плотный «поток», хлещущий из коридора.

«Нет, от этого я не откажусь. Лучше уже тогда не быть вовсе.»

Пожилая зебра шла по коридору неторопливой уверенной походкой. В ушах у неё покачивались золотые кольца с небольшими красными кристаллами.

Подобно тому как в Эквестрии единороги делали вид, что ничем не отличаются от прочих пони, так и среди зебринских магов не было принято козырять своим статусом. Однако, некая табель о рангах существовала, и эти кольца для посвященных заменяли армейские петлицы. Два рубина означали очень высокий статус. Не менее командарма, хотя прямых аналогов воинских званий или должностей среди волшебников не было.

Звали зебру Кеура, и она в самом деле занимала очень высокое положение.

Кобылица открыла боковую дверь и вошла в достаточно просторную комнату. Гостья знала, что комната, как впрочем и коридор, и еще несколько помещений являются выгородками в бывшем церемониальном зале. Если присмотреться к стенам, то это можно было заметить и так.

Комнату делил пополам, как в музеях, барьер из бордовой матерчатой ленты, но с той стороны не было панорамы известной битвы или интерьера дворянского дома из позапрошлого века. Там находилось всего два объекта: вмурованный в стену (настоящую стену бывшего зала) огромный бронзовый щит в три зебринских роста и непонятный предмет на полу, имевший вид латунного шарика размером со сливу с удобной «прихваткой» для копыта. Хотя из-за этой прихватки загадочный предмет более всего напоминал выбитый глаз.

«Глаз бури», — подумала магичка, — так он и лежит, где его бросили без малого четыре тысячи лет назад. Никто не осмелился поднять, хотя помещения много раз ремонтировали и даже отчасти перестраивали.»

Его обронила здесь Олдера Мудрая. Точнее, когда артефакт убил её, то выпал из телекинетического захвата. Саму великую волшебницу с подобающими почестями похоронили, а причину её смерти так и оставили лежать на полу.

Кеура перевела взгляд на щит, напоминавший вход в банковский сейф.

Это по сути и был сейф. То есть дверь, закрывающая портал к Дереву гармонии, а «Глаз бури» должен был её открывать. Что-то однако пошло не так, и артефакт убил своего носителя…

Легенда гасила следующее: древние аликорны, уходя в вечность, заперли за собой дверь, чтобы какой-то чрезмерно алчный маг не прошёл по их следам и не обратил полученную силу во зло. Однако предполагая, что может найтись и некто, наделённый многими достоинствами, и кто заслуживал бы получить великое могущество (что за могущество, и как его получают, легенда не поясняла), аликорны создали ключ-артефакт и положили на мраморную тумбу в своём бывшем дворце. На ней же был выбит текст с предупреждением. Что мол, лишь достойный сможет вложить ключ в замок, а всем прочим не следует испытывать судьбу.

Решить эту головоломку — какими же качествами должен обладать гипотетический исследователь — за века пытались многие, и наплодили, понятно, кучу концепций, но только теоретических, поскольку после того, что случилось с Олдерой, проверять их никто не рвался.

Более развёрнутый вариант легенды «для служебного пользования» уточнял, что пройдя через врата, якобы можно сравниться силами с аликорном (а может, стать им) и что Олдера, уверовав в это, поставила на кон жизнь и проиграла. Секретным же достоинством нужным кандидату она полагала простое бесстрашие. Кто-де не испугается вложить «Глаз бури» в гнездо на щите, тот и победил. Жизнь, однако, показала её неправоту. Древняя волшебница одолела все преграды, дошла с ключом до двери… И была убита в миг своего триумфа, а дверь не сдвинулась и на волос. После сего-то случая «шарик с ножкой» приобрёл своё грозное название, а до того его называли просто «ключ».

Впрочем, Кеура, в отличие от кое-кого помоложе, ЭТО ей в вину не ставила. Олдера Мудрая была стара. Вероятно, больна. Терять ей, по большому счёту, было нечего.

«С другой же стороны, — магичка усмехнулась своим мыслям, — сила и искусство в плетении заклинаний ещё не равны мудрости. Олдере, пожалуй, кто-то польстил. Уж точно не от великой мудрости она разболтала свои планы о том, что хочет стать аликорном, всей Зебрике. Столичные маги почесали репы и решили, что новая Алое им совершенно ни к чему. Конечно, никто из них её не помнил (полтораста лет прошло), но устная традиция ещё и как жила... Строгие правила, которым надо беспрекословно подчиняться. Тяжкие налоги на неслужилое дворянство. Вызовы в кабинет, остроумно названый «чёрным», в противоположность «белому» Фессона, из которого не знаешь: выйдешь ли, или вынесут… Не, нафиг, нафиг, как-нибудь мы уж сами… И в бывшем дворце королевской четы на Олдеру устроили засаду. Старушка, однако, очередной раз подтвердила квалификацию, разогнав нападающих…» — Хотя Кеура крепко подозревала, что она шла не одна, а имён погибших История не сохранила.

Одно время её смущало, почему «диссиденты» просто не перепрятали артефакт, но повзрослев, Кеура поняла — да из страха же. Что, если взять его щипцами, например, или копытами раба — равно тому, что взять самостоятельно?

Хотя это и довольно глупо — делать артефакт, прикосновение к которому означает смерть. А если б та тумба, где он лежал, ремонта бы потребовала, а то и весь дворец?

И на долгие годы Кеура забыла о легенде. Как и о многих других, таинственных и мистических, не несущих, однако, пользы. Ну в самом деле, что может там, где облажалась одна из величайших волшебниц, подающая надежды студентка-армейская волшебница-адьюнкт-артефактор-преподаватель-начальник кафедры-«звено» в первой десятке… Стоп. Вот тут уже появляются шансы. Но помог, как водится, случай. Несколько лет назад началась «оцифровка» магических архивов. Дело это было сродни развинчиванию ржавой мины с помощью лома, накопытника и какой-то бабушки. Соответственно, экспертизу текстов проводили, минимум, аспиранты. И один из учеников Кеуры в допотопной книжке нашёл не особо-то и спрятанное дополнение… Вобщем, похоже было, что некто тупо вырвал из книги несколько листов, «криво» подшил на это место свои и скрыл немудрящим заклинанием…

Такое встречалось нередко. Пергамент и переплёт стоили дорого, и иногда в книги вставляли страницы от других, а иногда вообще писали поверх старого, выцветшего текста. Аспирант попытался отделить «лишние» листы и был удивлён, когда не смог. К счастью, у него хватило ума не поднимать шум, а просто сообщить наставнице.

Почерк показался Кеуре смутно знакомым, по описи книга проходила, как поступившая из дворца… А через пару часов она вспомнила, где видела такую угловатую, размашистую, вроде как у самоучки, манеру письма, и как ужаленная понеслась в архив сличать писанину. Конечно, не будучи графологом, она не могла сказать точно, но учитывая все факты… Словом, почерк был очень похож на почерк Алое.

«Вставка» представляла собой сборник советов её гипотетическому преемнику. (Хотя половина из них по нынешним временам «подлежала», но во-первых, время было другое, а во-вторых, аликорны вряд-ли подсудны обычным властям).

Это было правдоподобно. У Алое, если верить хронистам, имелась по крайней мере одна положительная черта — она любила одарённую молодёжь, в чём бы та ни была одарена, даже в пении. Поэтому вполне могла втайне от мужа оставить преемнику дорожку к силе.

«И помни, — писала она, — что опьянение мощью это одно из самых опасных видов опьянения. Поэтому, мы с Фессоном позаботились, чтобы ты пришёл к Дереву тогда, когда будешь по-настоящему готов. Определить это легко: когда ты научишься повелевать своими чувствами, отключая и включая их по выбору — ты станешь достоин. Но остерегайся принять за готовность эйфорию либо экзальтацию (тут, правда, присутствовали трудности перевода, но видимо, имелось ввиду самовнушение). Артефакт устроен так, что не повредит тебе, аликорну, но понесенное поражение не будет способствовать твоему движению вперёд…»

— Короче говоря, — в полголоса произнесла магичка, — Олдера была не так уж не права. Но видимо, поддалась эмоциям в последний момент… То ли страху, то ли предчувствию победы. И «Глаз бури» уничтожил её.

В дверь протиснулась ещё одна зебра, и тоже с «рубиновыми» кольцами в ушах.

— Сама с собой говоришь?

— Ну надо же иногда поговорить с умной кобылицей? — И они обе заржали, видимо, общей шутке. — Принесла новый?

— Да… Слушай, я не понимаю, почему ты не возьмёшь дурня какого-то… Зачем самой лезть?

— Боги разгневаются… Велара, неужели ты сама не чувствуешь? В этой игре опасно платить чужими жизнями. По крайней мере, находясь прямо в преддверии другого мира.

— Я чувствую, что это какая- то крайне опасная игра. И добро бы только для нас. — Она тряхнула в воздухе коробкой со шприцем, — А на это, по твоему, боги не обидятся?

Кеура неопределённо повела плечами.

— Ну, в их времена не было фармацевтики, так что, может быть, и нет… Готова?

— Ага.

— И я.

Веллара пролеветировала шприц, и воткнула ей в плечо. Потом включила секундомер.

— Минута тридцать… Редкий случай, когда я могу безнаказанно наложить на тебя любое заклинание… Например, подчинения своей воле.

Кеура равнодушно махнула гривой.

— Или, — кобылица провела языком по губам, — увеличить твое влечение… Сделать его необоримым…

— Да ты обалдела! — Возмутилась Кеура.

— Стратила. — Разочарованно сказала магичка, — это какой уже раз? Печень там у тебя ещё живая от всей этой дряни?

— Я этих химиков поубиваю… Нихрена эти уколы не действуют, раз я бешусь от такой ерунды.

— Ну, я готовилась, — хмыкнула Велара, — но пора признать, что у тебя слишком живой темперамент, чтобы войти в эту дверь. Могу я попробовать, конечно, но боюсь, с тем же результатом. А тысячелетий, чтобы пестовать в себе «достоинства», у нас, увы, нет. И значит…

— Значит, — подхватила Кеура, — нам нужен кто-то отмороженный без всякой химии… И я думаю, что знаю, где такого достать. Если он сумел выйти живым из «единоборства» с Луной, то может и дверь одолеет?

Коллега подняла на неё полный сомнения взгляд, но решила отложить переговоры до прохода искусственной абстиненции. То есть, той её фазы, когда с похмелья на всё пофиг.

Они вышли из комнаты.

— Что там в парламенте? — спросила Кеура.

— А то ты не знаешь… Соглашатели туевы. Я вообще удивляюсь, как мы с такими деятелями, дожили до сего дня. Комиссию им надо создать, короче, заболтать проблему. Не будет нам официальных денег, если в двух словах… А ко мне вот на днях приходил делегат от совета директоров 47-го завода. Говорил, вы-де, маги, много воруете. Нам уже ничего не остаётся. А у меня кошка рожает, и хомячок. Я же не могу ему сказать: мы так обходим бюрократию, и на оборону же эти деньги и тратим. А если б и могла, то он бы меня просто не понял. Другая у него система ценностей.

— То есть вы, — гаркнул на меня дознаватель, — встречались с агентом в другом месте?!

Я взял его за гриву и изо всех сил ударил головой об стол. Надо бы сказать что-то пафосное, но было некогда.

Другой, офигевший поначалу, подорвался с табуретки сбоку, но я удачно на противоходе дал ему копытом в нос. Хотелось воткнуть в глаз лежащую на столе ручку, но в конце-концов, они тоже по своему несут службу… На ближайшие полчаса ему стало ни до чего. Потом я взял табурет и собирался от души обрушить на голову первого.

— Стоять! — Рявкнул из динамика знакомый голос. — Оружие на пол!

Впрочем, совсем остановить табуретку я уже не мог. Раздался сочный звук удара, и жеребец повалился куда-то за стол.

Дверь распахнулась, и в комнату вошёл командир.

— Разрешите доложить…

— Идиот! Это же была проверка! А теперь стране этим идиотам пенсию платить по инвалидности, и ты, идиот, до своей пенсии не расплатишься! Вольно!.. А вы все, идиоты, — он повернулся к каким-то зебрам в брониках, толпящимся на пороге, — идите нафиг. И скорую вызовите контуженному!

Он прошёл к столу, сел на место полупокойника.

— Блин, я не хотел тебя этому подвергать, но есть регламент… Вот нахера ты его бил табуретом?

— Виноват, господин майор!

— Виноват… Ясен хрен, что виноват. Ты у меня из нарядов не вылезешь до морковкина заговения, дежурным по столовой будешь ходить, пока там крысы не переведутся, то есть вечно… Хорошо, что по секретным приказам потери в таких операциях приравнены к боевым, и тебя, дурака, не посадят. Иначе, где я снайпера возьму?

— Господин майор, разрешите высказать своё мнение?

— Ну попробуй.

— Я не мог поступить иначе. Он очень дерзко себя вёл. Такие должны знать, что можно получить табуретом по голове, и надо вести себя вежливо.

Командир усмехнулся.

— Правильно. За то тебя, мизантропа-одиночку, люблю… Но остерегайся. Таких прямых часто убивают... Завтра отправляемся в Грифонию. Есть там одна работа.

— А как же наряд по столовой? — уточнил я.

— Ох и вредный у тебя характер, старлей, не дослужишься ты до капитана…

Я потянулся на кровати, прогоняя остатки сна. Командир был прав — я не дослужился до капитана. Через два года по неисповедимым путям бюрократии Управление спецопераций передали в ВМС, и меня аттестовали капитан-лейтенантом, а он сам еще через год стал капитаном первого ранга, хотя вне строя мы всё равно звали его «полковником». А Берко Хосфа, его заместителя, «майором». И именно с ним я условился сегодня встретиться в задрипанном кабаке на краю города. В таких местах можно не опасаться прослушки, не гранд-отель, чай, где живут дипломаты и капиталисты. Хотя здесь можно было нарваться на местных хулиганов, но это ближе к вечеру.

— О, нашлась потеря! — Заметил Хосф, усаживаясь напротив. — Не очень ты похож на хроника. Я впрочем ещё тогда сомневался, когда мне в госпитале сказали, что тебя выперли, но помалкивал… И что же ты делал, если можешь рассказать, конечно?

В нескольких фразах я объяснил, что.

— … — … — воробушки. — Протянул майор. — От это да.

— Про командира слышал? — спросил я.

— И даже ездил на похороны.

Мы молча выпили.

— Многие наши были. По гражданке, конечно. На тебя кое-кто обижался, что ты пропал с горизонта, ни ответа ни привета.

Я пожал плечами. Не дети, чай.

— И ты думаешь, полковник об этом знал?

— Думаю, о секретной части плана — нет. Это незачем. Поэтому его и убили, что он стал бы задавать вопросы.

— А совпадения не допускаешь?

— Допускаю, конечно. Но проверить хочется… Ты всё там же?

— Ага. В дивизии. Ну, — он развел копытами, — мне другого не предлагали. И так после ранения хотели списать нахер. А я не ты, мне без дела нельзя, могу вправду спиться. А когда я восстановился и подал рапорт на возвращение в строй, наша группа уже развалилась, а в другие меня не брали. Типа, я уже старый. Ну и после такого ранения, объективно говоря, я бы сам себя не взял. Ну как на марше у инвалида сустав какой «раскрутится»? Кому такое надо?

Я хмыкнул.

— Скажи спасибо, что по рапорту тебя батальоном обеспечения командовать не послали.

— Не, я писал, чтобы в боевую группу. На любую должность.

— Я чего спросил-то: ты не знаешь, за мной охота идёт или нет? Официальная, в смысле.

Хосф помотал головой.

— Штаб дивизии ничего такого не получал, я бы знал. Вероятно, считаешься пропавшим без вести, если конечно, у тебя не хватило мозгов проходить таможню… Нет? Ну, я так и думал… Но меня смущает другое. Авторы плана, они больные? А если б ты попал? Тут, где мы сидим, уже была бы опалённая пустыня. Они считают себя неуязвимыми? Или просто сумасшедшие? Ты по официальным каналам не хочешь обратиться? Это всё очень похоже на измену.

— Ну, если не будет никакого другого выхода. Но от меня же отопрутся. Знать ничего не знаем. Что я могу предъявить материального? Квитанцию из гостиницы?.. Засвечусь только.

Майор глубоко вздохнул.

— И что же ты будешь делать?

— «Окуня» помнишь? Замначальника полигона?

— Конечно.

— Не знаешь, случайно, где он теперь?

— Случайно знаю. Два месяца назад ездил туда на стрельбы. Там же, где и был. Пьёт всё так же. И так же виртуозно прячется ото всех… А что?

— Да он мне винтовку выдавал и патроны. Я в ведомости расписался, но как то не пришло в голову «сфотографировать» накладные, они у него были с собой.

Берко усмехнулся.

— Ты думаешь, он помнит?

Я пожал плечами.

— Копии накладных в канцелярии. Съезжу в гости.

— А, ну да… И как ты туда попадёшь?

— Куплю форму в военторге, сяду на автобус и приеду. А там перемахну через забор… Да его в половине мест и нет вовсе… Ты в столице совсем одичал? Там в комендатуре три зебры. И они в основном, с КПП не выходят… И десять рот командировочных, особенно летом. Кто на меня внимание обратит?

— Ты там помягче, — забеспокоился Берко. — «Окунь» уж точно ни при чём. Ему приказали, он выполнил…

— Буду предельно деликатен, — заверил я. — Но ты понимаешь, что на кону… Одно плохо, потом всю ночь через лес уходить. Ну, да хрен с ним, ночи тёплые. В окопе вздремну, за третьей линией, она вроде заброшена со времён «Севера-33», когда я пешком под стол ещё ходил… Да и вообще, если удастся договориться по нормальному, может, я у него и заночую. Пожалуюсь, мол, плохой патрон оказался, подставился я из-за него. Притом, это даже не ложь… Возьму в чипке литру, как квартплату…

— Только, если патруль попадётся, табуретом их сразу не бей. — Он фыркнул. — Там два лейтенанта обычно в наряд ходят, побоятся у тебя документы проверять. Хотя, конечно, на ту территорию надо двадцать таких патрулей, а «Окунь» же где только не шастает. И в парке, и на стрелковом, и на инженерном, и на химическом…

— Ты совсем стал «штабным», — усмехнулся я, — где это видано, чтоб комендантские чего-то смущались. Это если б я им сказал, что группа «Джей-два», ну тогда они, может быть задумались, и то — помнят они там, что это было. Хотя те двое «актёров» прекрасно знали и помнили, но им это не помешало.

Хосф криво улыбнулся:

— Да, после того случая табуреты стали к полу привинчивать, убирать из пределов досягаемости ручки, настольные лампы, графины с водой… Вобще всё, что можно использовать как оружие. И само оружие у «актёров» тоже. Попался бы какой-то копытопашник, из их бы пистолетов их и перестрелял нахер.- Он усмехнулся, — меня из-за тебя тогда в гарнизон вызывали. Стоял там, как чижик, слушал чудака какого-то в чине генерал-лейтенанта… А командир наградной лист ушибленному написал…

— Да ты что?

— Ага. На Изумрудную звезду. «За содействие в боевой подготовке групп Управления спецопераций». Ну, чтоб историю поскорей замять, там льготы большие… Мы вместе формулировку сочиняли, и ржали потом еще минут двадцать.

— Блин. А мне так даже «Ониксовую полосу» пять лет ждать пришлось. Надо было самому головой удариться…

Собеседник покосился на меня.

«Да, старые мы уже, — подумал я, — десять лет назад он бы непременно сказал: «да ты и так ударенный», — после чего мы бы долго смеялись. А теперь вот оскорбить не хочет.»

— Знаешь, может и не придётся тебе никуда ездить. Есть у меня зацепка… Официальной охоты за тобой нет, но пару недель назад приходили ко мне двое. Почему-то из Особого отдела Пятой армии. Где мы, и где Пятая армия. Ну да у них там не разберёшься, кто где служит, и кто куда поехал… Причём — оба маги, у меня детектор стоит на столе. Ну, говорю, здрасьте, гости дорогие, моя радость не знает границ… Про тебя спрашивали.

— Подожди. — Я поднял копыто, — ты «хвост» не притащил?

— Обижаешь… В тот же вечер начал проверяться, иначе, если б ты вправду объявился, и я с того дня начал бы «рубить хвосты», всем всё стало бы ясно… И вот, говорят, желают с тобой пообщаться, если ты вдруг выйдешь на контакт.

«А у вас, — спрашиваю, — бумага с печатию имеется? Нет? Тогда я рад буду предоставить вам время её оформить, и снова придти ко мне. Также в конце коридора — кабинет начальника штаба дивизии, и вы можете принести на меня жалобу, как то предусматривает Устав.» Один говорит: «зря вы так. Одно дело делаем. Но возьмите хоть визитку, вдруг передумаете…» Так что, если хочешь, могу позвонить.

Я задумался.

— Дай мне три дня, потом решу… К «Окуню» пока не поеду, не волнуйся об этом.

… От греха, проверился на «хвост», хотя следить за мной им вроде бы ни к чему, надо брать.

Когда автобус собирался отъезжать от очередной остановки, хлопнул себя по лбу, вроде что-то забыл, и вылетел спиной вперёд в уже закрывающююся дверь. Пошёл чуть наискось к дороге, поглядывая на автобус: остановится или нет? Не остановился.

Зашёл в торговый центр, сел в кафе пообедать. В том кабаке, где мы были утром, кушать что-то, кроме водки, пожалуй не стоило. У окна сидела симпатичная кобылка. Подойти, что-ли, познакомиться?

«Ага, мало ты в своей жизни вдов наплодил», — я грустно улыбнулся кобылке. Она посидела ещё немного, ожидая продолжения, потом встала и ушла. Но хоть я ещё выгляжу более-менее прилично, не старый инвалид, как Берко. Хотя он меня, пожалуй, запинал бы даже сейчас.

Читать далее

— Пиши, — сказала Селестия, — «а поселимся мы с тобой на сказочном южном острове»…

— Ну, хватит уже. — Нахмурилась Луна. — А то такое впечатление, что и на тебя это заклинание наложили... Или как это правильно сказать. И ты вовсю радуешься жизни.

Дневная аликорн тут же посерьёзнела.

— Знаешь, в чём ещё «прелесть» жертвоприношения? Только тот, на кого оно направленно, может его «отразить». Точней даже «отказаться» от него. Постороннему отследить воздействие трудно… Хорошо, что у нас с тобой столицы не брались и библиотеки не горели. Я дюжину магов-филологов за книжки засадила, почти весь научный персонал архивоуправления. Пока откопали немного...

— Ты за этим повесила над Кантерлотом «помехи»? Ко мне вчера из Университета приходили, спрашивали, когда это кончится. Я сказала: «во благовременьи».

— Да, на всякий случай. Это очень древняя, возможно, первая на планете магия. Она должна быть простой…

Луна пожала плечами.

— Думаю, это ни к чему. Я справлюсь.

— Но кое-что мы всё же нашли… — Сказала Селестия, задумчиво глядя перед собой.

* * *

Сансет не любила спать в полной темноте. Возможно, эта привычка была родом из самого раннего жеребячества: шёрстка её матери всегда переливалась мягким белым светом. Днём это было незаметно, но ночной мрак слегка развеивался… Поэтому спальню Шиммер всегда освещал тусклый ночник, а последние несколько лет — ещё и монитор.

— Собираешься дрыхнуть? — поинтересовался знакомый голос. Единорожка скорчила недовольную мину.

— Ну, что тебе ещё? Да, собираюсь. После того как из-за твоих блестящих советов я получила взбучку от тётки, самое время лечь спать.

Собеседница вышла из-за здоровенного ростового зеркала. Первые несколько раз она возникала прямо ИЗ зеркала, но теперь уже не заморачивалась, просто появляясь в комнате, и исчезая, когда считала разговор оконченным.

— А может, это после того, как тебе утёрла нос кобылка десяти лет?

Конечно, она знала всё. Единорожка с неудовольствием посмотрела на говорившую. Гостья выглядела её чуть заматеревшей копией. Немножко выше с более насыщенным «огненным» цветом гривы, но без кьютимарки. Только голос звучал значительно моложе…

Но в целом, их бы не вдруг различила посторонняя пони.

— Мы не соревновались.

— Но она сделала то, что ты бы не смогла…

— Смогла бы! — Огрызнулась Сансет. — У неё свои таланты, у меня — свои. Просто нужно было время на подготовку.

— Конечно, — согласилась гостья, — теперь, когда у тебя есть я. А помнишь как ты в детстве не любила эти боксы? Ты боялась, что тебя случайно или по злому умыслу запрут там, и ты будешь беспомощно колотится в дверь… Но теперь они уже не так пугают тебя?

— Оставь свои дурацкие психологические фокусы, не на ту нарвалась. У всех есть свои страхи… Лучше скажи, как мне дальше быть? Луна закрыла для меня библиотеку. Я не проверяла, но сомневаться не приходится. А под её присмотром я прочту разве что предание о Дне Согревающего Очага. Пока не вызубрю всю вот ту кучу. — Сансет со вздохом махнула гривой в сторону книжных полок. А там весь «стандартный набор»… И да, я понимаю, что в «пятидесятку» меня взяли авансом, но в то же время не хочу до седых волос учить эту всю хрень! Мне нужно что-нибудь особое, какого нет у них всех…

— Что бы ты без меня делала? — Гостья без затей по колено погрузила переднюю ногу в поверхность зеркала, что-то там повернула, и по стеклу побежали желтого цвета строчки…

— Вот это да! Как это?

— Это всё в твоей голове, — буркнула собеседница. — Содержимое тех книг из секции А1, что ты брала в копыта… Ты даже не представляешь, насколько мы могущественны вместе.

И пока Сансет поспешно считывала строчки с зеркала, подошла и прикоснулась своим рогом к её. Молодую принцессу охватило ощущение силы, как в прошлый и в позапрошлый раз… Нет, не так. С каждым разом силы становилось всё больше. Она подумала, что недалёк тот день, когда она уже не сможет скрывать это ни от Луны, ни от матери.

— Не пора ли нам, — она выдохнула, — сделать паузу?

— Нет. Я тоже нахожусь в зависимости от тебя и вместе с тобой становлюсь более могущественной. Остановившись, мы необратимо покатимся назад…

Шиммер вздрогнула. Нет, этого она не хотела.

— … Луна ведь наложила на тебя своё особое заклинание? Это позволит тебе водить её за нос ещё какое-то время. Она, конечно, видит твой прогресс, но будет приписывать его себе и учёбе… А потом да, нам придётся покинуть дворец.

— Это плохо. Тётка работает над заклинанием аликорнизации…

Её прервал сухой смешок.

— Которую тысячу лет работает. Что-то не очень получается… Может, не старается? И кстати, если вдруг у неё получится, кто будет первым в очереди? Вот Блюблад например. Болван-болваном. А зачем в государстве умный принц? Зато ракетную дивизию он собой заменит, а больше от него ничего и не требуется… А если понадобится кто-то умный, то вот ты видела потенциальную кандидатку, у которой нет династических прав, и которая даже теоретически претендовать на трон не сможет… Ты же — девушка амбициозная, кто тебя знает.

— Чушь не городи. — Фыркнула Сансет, — почему меня тогда вообще подушкой в детстве не задушили? Но так или иначе, опыты эти, в самом деле могут длится еще тысячу лет, и конца их я не увижу. Однако, вот какое дело: а где же я спрячусь? Как буду учиться, если бОльшая часть сил пойдёт на прикрытие от магического сканирования? Где буду брать книги, да и элементарно — где жратву буду брать? На лужайке пастись? Оно-то можно, конечно, но негигиенично, да и времени занимает много. Трава, она низкокалорийна.

Гостья уселась в кресло, чуть выкрутила освещение.

— Когда темно, читать вредно… Есть у меня идея. В одной из книг описан способ перехода в другой мир. Их ведь не так мало. И в некоторых есть учебные заведения не хуже кантерлотской школы, а в некоторых, — она сделала паузу, со значением посмотрев на Сансет, — магическая традиция в загоне. Или никогда не появлялась. Или была уничтожена.

— И на Дискорда мне такие? — поинтересовалась единорожка. — У кого я там буду учиться?

— Тому не надо учиться, кто и так всех сильнее.

— Что?

— Говорю: у тебя там не будет конкурентов, и любого ты сможешь скрутить на счёт «раз». Таким образом, проблема разрешится сама собой — королевы, обычно, не голодают.

Шиммер рассмеялась:

— Да ты сумасшедшая.

— Кстати, — не смутилась собеседница, — ничто не мешает нам взять с собой всю эту кучу, — она кивнула на шкаф, — и кое-что из библиотеки. Раз уж приказы Луны нам будут побоку.

— Нам?

— Конечно. Мы теперь никогда не расстанемся…

— Но вот что еще меня беспокоит, — подумав, продолжила Сансет, — я очень сомневаюсь, что мать не найдёт меня где бы я ни пряталась , если сильно захочет.

— Можно замести следы, — посоветовала гостья.

— Это как?

— Ну как, — проворчала она, — что ты как маленькая. Гранату на зеркало прикрутить… Да просто на пол перед ним бросить, за миг до того, как шагнуть в переход. Никто тебя уже не найдёт.

— Гениально! — Поаплодировала Сансет, — а как я назад потом вернусь?

Собеседница почесала макушку и согласилась, что она в самом деле немного того, этого… Погорячилась.

* * *

— Кое-что мы всё же нашли. — Сказала Селестия, задумчиво глядя перед собой. — Один из архивистов, чтоб отдохнуть от перелопачивания тонн древней макулатуры, взял домой «лёгкое чтиво». Вроде сборника преданий народов мира. «Лёгкое», ага. Без пробелов, местами без гласных, с зубодробительными грамматическими конструкциями…

— Вроде ж запрещено выносить свитки. Хотя бы даже из-за ветхости. — Заметила Луна.

— Не, это фотокопия была… Интересно, что я такой истории не помню. Значит, это происходило либо до меня, либо где-то очень далеко, может даже в Зебрике: ни пегасы ни единороги в тексте не упоминаются…

— Либо её вообще не случалось.

— Или так, — согласилась Селестия. — Словом, в некотором царстве, в некотором государстве, жил-был царь. Волшебник, разумеется. И в один прекрасный день объявил себя богом, что тебя не должно удивлять: ты ж ещё немного зацепила времена, когда это было в порядке вещей… Все подданные рады стараться. То есть в провинции, понятно, как молились дубу, так и продолжали молится, невзирая на столичный… Эм.

— Эпатаж, — подсказала Луна.

— Да. А вот в самой столице построили соответствующую храмину, и все аристократы туда напоказ чего-нибудь таскали. Пока один, чтобы выиграть чемпионат по глубокому… Гм.

— Удовлетворению честолюбия монарха.

— Точно. Пока один не зарезал там невольника. Потом другой сделал то же, заметив, что первый был приближен и обласкан. И как-то это… неподобающее поведение вошло в привычку. А царь тем временем начал меняться. Для начала ужесточил законы. За половину преступлений, как легко догадаться, полагалась теперь смерть на алтаре, притом на любом — он, видимо, усовершенствовал ритуал. Затем, — Селестия поморщилась, — это всё же детская сказка, трудно делать вдумчивый анализ… Я полагаю, на некоем этапе случилось расщепление личности на «злую» и «добрую» половины. Точнее на кровожадную и не такую кровожадную… Он поставил ещё один трон, рядом со своим, для некоего «соправителя», которого видел только он один, и во всеуслышание с ним беседовал. Но это ещё ерунда. Не такие идиоты на иных престолах сиживали. Аристократы от этого не страдали практически: глупый или увлечённый чем-то своим царь — это ведь широкое окно возможностей. А то, что где-то режут разбойников каких-то, или назначенных таковыми, ну так и…

— Ничего страшного, — опять подсказала Луна.

— Именно. Тем более, второе кресло вскоре убрали. Думаю, произошло «обратное слияние», но на новом уровне… Он начал развязывать войны, в которых никто не видел особой необходимости. Я так понимаю, основной их смысл — в том, что солдаты перед отправкой на войну, заносили оружие в храмы для специального благословения… Вот тут-то дворянство начало гибнуть пачками, как водится в период войны или смуты.

— И чем кончилось?

— Лу, чем кончаются такие истории? Зарезали его, понятно, свои же приближённые. Так как поняли, что вскоре останутся без армии, потом без государства… А может раньше того — сами останутся где-то в канаве, не выдержав тяжести похода. Не помогла ему даже возросшая (книга особо это отмечает) магическая сила.

Ночная аликорн глубокомысленно покивала.

— То есть, такое и со мной должно было произойти… Не в смысле, что меня бы зарезали, а в смысле, что вот в это я должна была обратиться…

— Ну, это ты преувеличиваешь. Не жеребёнок всё же. Хорошо знаешь, где бывает бесплатный сидр… Если б к тебе внезапно заявилась некая потусторонняя сущность с мешком подарков и обещаний, ещё и выглядящая твоей копией, ты бы не всполошилась?.. Вот они и подвели к тебе снайпера, предварительно немного расшатав самообладание, извлекши таким образом из древнего знания всё, что можно было извлечь.

Три дня мне было нужно, чтобы получить ответ из Кантерлота. По моим прикидкам на второй день письмо должно прийти на почтамт, еще день оставил на раздумья.

Встречу через Берко я назначил в том же кабаке похожем на пещеру обедневшего престарелого дракона.

Место выбрал не случайно. Недалеко стояло здание бывшего пивзавода без окон без дверей, заброшенное уже лет пятьдесят как. И оттуда, с четвёртого этажа, отлично обозревались окрестности. А отступить, если что, хоть и немного ободравшись, можно было по старым нориям, которые почему-то не сдали на металлолом. Позицию занял с раннего утра, без сожаления бросив очередной временный приют. Сколько их таких уж было.

Расстелил на полу тощее одеялко, поставил в угол импровизированный горшок, достал бинокль и стал наблюдать, не пожалует ли по мою душу вся Пятая армия с ТЯО, средствами ПВО, танками и магами. Ну, или там хоть отделение спецназа, мне и этого хватит.

Но пока, однако, противная сторона условия соблюдала. Ко входу подкатил неслабый такой сарай, на который не хватило бы моего денежного содержания за всю жизнь, из него вылезли две зебры по гражданке и направились в рекомый кабак. Да, это точно они. Таких машин в этом районе никогда не было и никогда больше не будет. Хорошо, что переговоры планируются короткими, а то открутят у тачки колёса.

Я попытался вспомнить, те ли это зебры, что пытались влезть в кабинет полковника во время разговора, но не смог, да и не важно это… Спустился на первый этаж, обогнул квартал, чтобы прийти с другой стороны, и наконец-таки вошёл в зал. Уселся напротив них на лавку. Получилось так, что спиной ко входу. Психологи, мать их. Хотя, было бы у них ума чуть больше, поняли бы, что нервировать меня сейчас не стоит… Впрочем, если бы я пришёл первым, то занял бы точно такую же позицию, это врастает на уровне рефлексов.

— Здравствуйте, капитан.

— И вам не хворать. Я гражданский.

Собеседник не стал спорить, но напомнил:

— Вы обязаны отчётом.

Я усмехнулся:

— Хотите сказать, меня не ждал там дружелюбно настроенный… В смысле, настроенный с дружелюбием, пулемёт?.. Давайте не будем заниматься хернёй и терять время. Берко сказал, со мной хотят поговорить. С вами говорить мне не о чём. И вот хочу спросить, где тот, с кем есть о чём?

— Мы вас отвезём…

— Неужели я так сильно похож на идиота? — я заозирался, якобы в поисках зеркала, чем несколько испугал их. — Никуда я с вами не поеду. На этом же месте, завтра в это же время. Вам приходить необязательно. Счастливо оставаться. Кухня здесь отличная, советую попробовать.

Я вышел, спустился по ступеням (кабак находился на высоком цоколе) и направился в противоположную от пивзавода сторону. Надо было бы ещё там в сортир зайти, но это, пожалуй, превышает допустимый риск. На параллельной улице есть такая же забегаловка. Заодно минералки возьму, её-то, думаю, можно пить без риска получить какую-то кишечную инфекцию. Ночевать мне придётся в тех же развалинах (так как возможно, спецназ начнёт занимать позиции с ночи), надо подготовится. По хорошему, надо бы вообще ночью не спать, но Дискорд знает, что меня ждёт дальше, отдых необходим.

Поэтому я поднялся наверх, натянул на лестнице пару лёсок с консервными банками, стащил к выходу весь деревянный мусор, растянулся на одеяле и чутко заснул. Проснулся около полуночи, когда внизу начался пьяный гудёж. То ли молодёжь чудесит, то ли нищие. К счастью, у них хватило то ли ума, то ли лени не подниматься наверх. Да и то сказать — местами в полу были дырки от бродильных баков. Можно сверзиться впотьмах аж до первого этажа. Я-то днём запомнил где ямы, а от них, конечно, такого ожидать тщетно. Лишь часа через два всё затихло, и дальше я спал урывками по 15-20 минут, а к четырём окончательно проснулся. На улице серело. Я взял бинокль и внимательно уставился в окно.

* * *

— Как наши дела?

— Нормально, — Кеура неопределённо покрутила в воздухе копытом. — Из Запустынья только деньги плохо стали приходить. Я накрутила хвост Идрис, дала две недели. Не исправятся, полетят петлицы у кого-то, а может и головы.

Велара, чуть улыбнувшись, изобразила строевую стойку.

— Разрешите доложить, у меня всё в порядке, мои все платят.

— Я знаю, — кивнула Кеура и серьёзно добавила, — что бы мы без тебя делали…

— Ну и поскольку по этому поводу имею немного свободного времени, я поговорила с Сепп Чоном.

— Напомни, кто это?

— Снайпер из Управления спецопераций. Бывший. И подающий надежды молодой политик — действующий. Нам он интересен тем, что год прослужил в группе «Джей-два». Согласись, это факт в биографии. И два месяца был как бы на «стажировке» у нашего общего друга… Я подумала, что нам не помешает взгляд изнутри.

— А почему этот молокосос? Через группу прошло сотни три специалистов: от медиков до сапёров. Некоторые служили там много лет…

— И никто из них не стал бы со мной говорить, не тот контингент. То есть, если бы начальство приказало, они бы, конечно, оттарабанили выдержку из его послужного списка… Что там обычно пишут в характеристиках: «проявляет высокую выучку, орально уступчив...» Ой, то есть «морально устойчив»…

Кеура фыркнула от смеха.

— … Но это всё я могу в досье прочитать, а правды там, как ты понимаешь, хорошо если половина. Никто же сор из бунгало не любит выносить… А этого Сеппа, во-первых, выперли из группы, за что он на сослуживцев несколько обижен, а во-вторых, понимает, что оказать Веларе услугу — это хорошая инвестиция в будущее.

— За что выперли-то?

Велара уселась в кресло у чайного столика и начала придирчиво перебирать банки.

— Ты знаешь, тот редкий случай, когда можно сказать «ни за что». Просто неприятный он какой-то. Неискренний. Мы когда говорили, было видно, что он из шкуры выворачивается, чтоб быть полезным, но всё равно постоянно казалось, что врёт… Гипертрофированные интонации. Комплименты не к месту… Мне после этого разговора захотелось рот прополоскать. А военные, они в этом плане как дети — фальшь сразу чувствуют, его ещё долго терпели… Но если честно, большой пользы не было. Не нашли они тогда с Немым общего языка. Подытожить всё, что он сообщил, можно так: его бывший наставник не соотносит доходы с потерями. То есть идёт до конца, невзирая на риск последствий. Тут источнику, думаю, можно доверять, поскольку сам этот Сепп Чон доходы всегда соотносит, и не заметить столь вопиющую разницу в подходах просто не мог… Слушай, я вот что сказать хотела: может, ну его нахрен? Ну, прожили мы с тобой по сорок пять лет без этих тайных знаний, и Зебрика простояла невесть сколько тысяч лет после ухода аликорнов, и ничего…

Кеура откинулась назад, чуть побарабанила копытом по столешнице.

— Даже если забыть, что Луна и Селестия который век усиленно пытаются вывести себе подобных; и уверить друг друга, что этого не случится никогда, остаётся экономика. Мы проигрываем по двум основным причинам… Нет, по одной. Нет, всё же по двум, — она криво улыбнулась, — если считать двух принцесс за две причины… — И внезапно гаркнула. — Какого хрена Идрис и я должны прикрывать контрабандистов, вместо того, чтоб развешать их вдоль побережья?! Если на каждого лежит папка, и мы знаем, сколько раз каждый из них за ночь ходит ссать?!. Почему ты разрешаешь в промышленности маржу в двести, в триста процентов, но чтобы две трети заносили тебе? — Она успокоилась и продолжала нормальным тоном. — Единоначалие. Которое есть у них, пусть и с некоторыми выкрутасами, и которого нихрена нет у нас. Когда мы вынуждены доход государства полулегально собирать в обход чванных кретинов… И вторая причина, имеющая тот же исток — мы тупо должны держать больше войск и ракет, чтобы компенсировать преимущество, создаваемое аликорнами, что, как ты знаешь, тоже стоит денег… Это стратегический тупик, выйти из которого можно двумя путями — выбить аликорнов, чем мы пытаемся заниматься, или же самим получить некое оружие, способное нивелировать отставание… И вот ещё что. Мы с тобой уже довольно скоро сдохнем или отойдём от дел. А те, кто придёт на наше место, они радостно используют выстроенные нами механизмы изъятия прибавочной стоимости, но я не уверенна, что будут строить на эти деньги школы для волшебников или инженеров премировать. А скорее построят себе «Лунный замок» под столицей…

Пискнул селектор.

— К вам капитан Стен…

— Пусть войдёт.

И по сияющему лицу особиста, обе магички поняли, что рыба клюнула. Правда, в отличии от капитана, отлично соображали, насколько опасной эта рыба может быть…

— Ты ездить умеешь? — Спросила Кеура у напарницы.

— Чего?

— Машину, говорю, водишь?

— А… Да в юности когда-то училась, но боюсь что…

— Понятно. Стен, у вас есть машина? С затемнёнными стёклами?.. Хорошо. Поработаете водителем.

* * *

— Капитан, вы идиот? — Поинтересовалась Кеура. — Это что, ваша машина? И вы приехали на ней за нами? Чтобы везти на переговоры с Немым?.. У вас десять минут, чтобы найти нечто менее броское.

Стен умчался куда-то в сторону гаражей, а они с Веларой и ещё одним жеребцом остались ждать. Третий член команды заметно нервничал.

— У этого, по ходу, чувства самосохранения вообще нет. Если не получится с Немым, есть кандидатура на замену… Напомни мне потом разобрать по гаечкам Особый отдел Пятой армии. Мне интересно, откуда у них такие машины…

* * *

На удивление, спецназ так и не пожаловал. Впрочем, не было и переговорщика. До назначенного времени оставалась пара минут. Ладно. Всё равно сильно опаздывать не годится.

Я спустился, и уже не путая след, направился к питейному заведению, взошёл по лестнице на веранду, и тут из-за угла появилась малолитражка. О, наконец кто-то умный пожаловал. Машина остановилась там, где вчера стоял драндулет представительского класса. Я кивнул им, и отступил в тень «пещеры», впрочем недалеко, чтоб видеть улицу из темноты на свет.

Дверь авто открылась, и в мою сторону бодро протрусил незнакомый жеребец. Что-то было с ним не так. Я отступил дальше к барной стойке, ожидая, когда он войдёт. Чувство опасности всё наростало. Конечно, это может быть паранойя, и даже наверняка, но… Почему у переговорщика, талантливого интригана и высокопоставленного зебра, такой затравленный взгляд?

Додумывал я, уже распластавшись в отчаянном прыжке. К счастью в этом кабаке отродясь не было оконных рам. Запоздало трепыхнулся в кармане конверт с письмом, вероятно, предупреждая об опасности; и тут ахнуло. Я уже падал ниже нижней кромки окна, но всё равно воздухом рвануло знатно, перевернув меня в полёте. Сверху со свистом пронеслась горсть щебёнки и ещё кусок скамейки.

Картинка сменилась, и я обнаружил, что лежу мордой в асфальт, нещадно саднят ободранные колени, а надо мной стоят двое полицейских и доктор.

— Этот живой. Давайте его в машину.

* * *

— Ну иди, — сказала Кеура безымянному жеребцу. — Передашь ему, что я велела, и все твои грехи будут забыты, а то мне недосуг лясы точить. — И когда он вышел, кивнула Стену. — Поехали-поехали.

Велара с удивлением посмотрела на напарницу.

Дождавшись, пока машина немного отъедет, Кеура крутанула в воздухе копытом. Раздался грохот взрыва. Капитан от неожиданности вильнул рулём, но магичка удержала его телекинезом.

— За дорогой следите. Иначе будете следующим…

— А я-то думала, на Дискорда нам этот тип… Что это было? — Спросила Велара.

— Взрыв бытового газа. Так напишут в полицейском отчёте.

— Это понятно. А на самом деле? Ты же, вроде, использовать его хотела…

— На нём была метка Луны. Понятия не имею, где он её подхватил, но во время разговора нас внезапно могло стать четверо. Что как бы чревато большими жертвами и разрушениями… Ну и двум магичкам из первого десятка выходила прямая дорога на кладбище… Я надеюсь, номер вашей машины, капитан, в прошлый раз никто не запомнил. Ну да об этом мне завтра доложит полицейский комиссар района…

Здравствуй, незнакомец. Признаться, я была удивлена, получив твоё письмо, но то, что ты мыслишь подобно мне, порадовало.

Зебры и пони должны жить в мире, ибо прошли те времена, когда одна из сторон могла силой принудить другую к покорности.

Поэтому я предаю забвению известный тебе эпизод, будто ничего не было.

И хотя лица, спланировавшие операцию, поступили подло (тебе необязательно знать, как именно), я это тоже забуду, и предлагаю прямые переговоры с теми, кто в самом деле определяет политику Зебрики. Думаю, в скором времени они выйдут на тебя. Покажи им это письмо и объясни, что Эквестрия готова к некоторым уступкам.

Со своей стороны я гарантирую им безопасность во время встречи.

П.С. Текст письма исчезнет, если у тебя его попробуют отобрать, или если ты оставишь его где-то на долгий срок, поэтому разумно будет носить его с собой.

* * *

Проклятые ноги. Болят.

Н-да, вот и провели переговоры. Впрочем, а чего ты ждал? В некоторых обстоятельствах сначала стреляют очередью сверху вниз, а потом спрашивают: «стой, кто идёт?»

Я открыл глаза. Сидевшая рядом зебра читала книжку. А палата так ничего. Можно сказать, даже очень ничего. Неужели за три года в медицине произошёл переворот, и теперь контуженного при взрыве в клоповнике везут не в муниципальную больничку, где кроме клизмы и зелёнки ничего нет, а в такие хоромы? Я кашлянул, чтоб привлечь внимание.

— Вы очнулись! — Я сейчас приведу…

— Погоди, — я прихватил её за коленку. Вольность, конечно, но она даже бровью не повела, из чего я сделал соответствующие выводы. — Давно я здесь?

— Сутки. Сначала вас отвезли в районную больницу, а потом к нам…

— А это что?

— Клиника Ордена, конечно… Я приведу врача.

Вот же мля… Если это не самое осиное гнездо, то его преддверие точно. Оставшись один, я попытался сесть на кровати. Получилось, но комната перед глазами закружилась так, что тут же пришлось лечь обратно. Дивизию её в душу, я еще и небоеготов… Думай, голова, шапку куплю.

Итак, они хотели убить меня из-за того, что я знаю, но с другой стороны я им зачем-то нужен, иначе мне бы уже укололи лошадиную дозу какого-нибудь гликозида, и прости-прощай. Значит, мне надо стать безопасным… Иными словами, потерять память. А что, после контузии хоть редко, но бывает. Они меня всё равно убьют, но возможно, потратят пару дней на запросы и переговоры с начальством в свете вновь открывшихся обстоятельств. Особенно, если для их нужд я должен быть в полной форме… А к тому времени я, возможно, встану на ноги.

Дверь открылась, и вошёл пожилой доктор. Задним числом я подумал, что в госпиталях мне доселе приходилось бывать только как посетитель. Пару раз были царапины, но обходился перевязкой от товарища.

— Добрый день. Как вы себя чувствуете?

— Плохо. — Изобразим, пожалуй, инвалида. — Ноги болят и голова.

— Да, приложило вас крепенько. Но, смею думать, всё пройдёт. Переломов нет, просто ушибы. Сейчас хотелось бы задать вам пару вопросов для истории болезни. Если почувствуете себя плохо, скажите, отложим разговор… Итак, ваше имя?

Я скорчил страдальческую физиономию.

— Не помню, доктор.

— Вот как? — Он удивился. — А фамилию? Место жительства? Профессию?

Я удручённо качал головой. Он вздохнул.

— Ну что ж, отдыхайте. На завтра назначим дополнительные анализы и исследования мозга. — И не удержался от шпильки, — но вы, должно быть, важная персона. Вся больница набита теперь вооружённой охраной.

Я невинно хлопнул глазами.

— Но вероятно, они тогда знают, кто я?

— Увы, они неразговорчивы, — хмыкнул врач. — Говорят, приедет начальство, все вопросы к нему.

— И когда оно приедет? — Я позволил себе проявить интерес, это выглядело естественно, мне ведь тоже хочется поскорей «вернуть» своё прошлое, о котором наверняка в курсе упомянутое «начальство».

— Этого они не говорят.

— А вещи какие-то, документы? У меня же было что-то?

— Да. Жилет-разгрузка, в карманах кошелёк — его вам вернут при выписке — перочинный нож и неподписаный конверт с чистым листом бумаги. Никаких документов не было.

Мда. Луна не солгала, письмо самоуничтожилось (конверт же я, естественно, заменил на другой), и теперь у меня даже и дипломатического прикрытия нет. И доказательств никаких нет… До чего докатился, подумать только.

…Через два часа я набрался сил, чтобы самостоятельно сходить в известную комнату. Возле выхода из палаты, но на некотором отдалении, сидел один охранник, в конце коридора другой. Ни разу не лопухи. Автоматы были небрежно приставлены к стульям, но так, чтоб прицелиться быстрее, чем я до них допрыгну. На меня они смотрели цепко, но равнодушно. Так как и надо… Впрочем, этих двоих, будучи в нормальном состоянии, я бы, пожалуй, уложил, но сколько их ещё в коридорах и на лестницах, в незнакомом здании… Не, без шансов.

* * *

В дверь вломилась, не обращая внимания на протестующий писк врача, кобыла лет сорока с хвостом в виде двух здоровенных мордоворотов.

— Племяш! Ах ты непутёвая голова, что ж ты по таким притонам-то шляешься! Я же говорила: если не можешь не пить, то пей хоть дома! А теперь что? Мне сказали, ты лишился памяти! Это так ужасно!..

Тут бы ей полезть с обнимашками, но кобыла предусмотрительно держала дистанцию метра в два.

Доктор с некоторым недоверием покосился на гостью. Надо полагать, мои анализы не показывали запредельный уровень спиртного в крови.

— Могу я взглянуть…

Она вытянула из сумки какие-то бумаги, отдала врачу. Тот погрузился в изучение...

Итак, я им точно для чего-то нужен. Они поверили в мой спектакль, хоть не до конца, и разыгрывают в ответ свой.

Я покосился на двух мордоворотов с глазами убийц. Ну да, в Ордене есть свой спецназ. Не чета армейским, понятно, но тоже очень даже. Со своим гонором и традициями.

— Это твои кузены. Вилли и Тилле.

Кузены, ага.

— Итак, доктор, могу я забрать своего племянника?

— Вообще-то ему надо бы побыть под присмотром…

— Вот я и присмотрю. Там в бумагах моя визитка, — она сделала значительную паузу, — вы можете позвонить, поинтересоваться состоянием больного, или… Просто так позвонить.

Гм. Интересно, кто же она такая, если меня продают, по сути, за право ей позвонить? Ладно, разберёмся. Еще красным крестом я не прикрывался в своей жизни, и без того не богоугодной…

При посадке в машину возникла некоторая заминка. Я полез на переднее сиденье, что было чревато внезапным умерщвлением водителя, и «тётка» с «племянниками» долго убеждали меня, что я могу внезапно потерять сознание и упасть на приборы управления, а самое лучшее место — на заднем сидении, посередине, между двумя амбалами.

Ладно, пёс с ним. Я всё равно не собирался пока бежать. Сначала надо было выяснить, что же всё-таки они от меня хотят.

Первым делом нас ждал торжественный обед, к счастью, без спиртного. Также, я был представлен ещё одной своей «тёте», довольно похожей на первую, так что и в самом деле можно было поверить в их родство. За стол мы опять уселись весьма продуманно, чтобы Вилли и Тилле оказались справа и слева, а магички (ну, а кем еще они могли быть?) — напротив. Присаживаясь, я словно нечаянно толкнул грудью стол. Прикручен к полу. Ну, или просто слишком тяжёл, чтоб надеяться его опрокинуть на голову визави… Кто-то здесь точно читал моё досье.

— А тебе оставили наследство, — радостно сияя, сообщила новоявленная родственница. — Умер наш троюродный брат, такое несчастье… Но зато ты сможешь начать новую жизнь! Сегодня же отправимся в хранилище, и ты сможешь увидеть свои богатства. Брат был старомоден и держал все деньги дома, в особом сейфе. Он настроен так, что только законный наследник может его открыть…

Какую-то она несёт чушь. Ладно, в рамках спектакля такое еще можно представить, но я-то отлично знаю, что нет у меня никаких дальних богатых родственников, которые могли бы пригласить мага и «настроить» сейф на меня… Что же вы от меня хотите? Поработать минным тралом? А что, попроще смертника не нашлось? Зачем комедию такую устраивать?

«Тётка» внимательно следила за моими движениями. Вряд-ли потому, что опасалась брошенного ножа — скорей всего она под щитом, а видимо, оценивала, как я веду себя за столом. Утрачены навыки или нет? В досье-то написано, что я получил хорошее воспитание. Увы, понятия не имею, как амнезия влияет на моторику, будем надеяться, что никак, иначе плакала моя легенда… А жрать-то в самом деле хочется…

Прежним порядком погрузились в машину и поехали куда-то за город. На КПП, не особо скрываясь, к нам присоединился бронетранспортёр. По номерам попытался понять откуда он, но не преуспел. Систему номерации техники пересматривали чуть не каждый второй год, без стакана не разобраться.

На улице уже темнело, когда мы остановились у здоровенного замка. И если большинство таких объектов ныне представляли только музейную ценность, то этот по прежнему был укреплением. Заплетённым колючкой, с зенитками, торчащими в небо, бетонными ДОТами по периметру и боги ведают ещё чем, напиханным внутрь.

— Брат очень опасался грабителей.

Да, и потому нанял целый полк охраны. Интересно, что даже слухов о таком объекте до меня никогда не доходило. Умеют хранить тайны ребята, надо отдать должное.

Пропуска показали только один раз, на КП. При входе в сам замок из дежурки выбралась какая-то кобыла, поздоровалась с моими «тётками», махнула копытом: «проходите». Ну да, магам, для опознания друг-друга документы не особо нужны...

Пропетляв пару минут по коридорам мы вышли в здоровенный зал. Пустой, но с большой круглой медной дверью в стене.

— А вот и сейф. И ключ. Его надо вставить в замочную скважину, видишь? — «Родственница» указала на какую-то херовину на полу, более всего похожую на выбитый глаз.

— А чего он на полу валяется? — я подцепил эту штуку ногой, и перехватил другим копытом за специальную удобную прихватку. Все четверо шарахнулись назад.

— Горничная, наверно, уронила, — вымучила из себя улыбку та магичка, что приезжала в больницу.

— А, понятно…

Я сделал шаг к ним, вынудив снова отодвинуться, создавая приличный зазор.

«Да они же боятся этой штуки!» — понял я. Интересно, выходит, только я могу с ней взаимодействовать? И что же, я могу взять её в зубы, как на портрете — Селестия — розу, и беспрепятственно выйти из замка?

Хотя это вряд ли. Никто меня не выпустит. Пристрелят, как собаку, и будут искать следующего. Не думаю, что этот ключ дарует неуязвимость… А вот позицию для торга, пожалуй, да.

Я уселся на ковёр.

— Поговорим?

— Ну, давай, — сказала вторая «тётка», — чего ты хочешь, жертва амнезии?

— Правды, для начала. Как вас по настоящему зовут?

— Я Кеура. Это Велара. Имена бойцов тебе, думаю, неинтересны.

— Нет. И кто же вы такие?

— Как ты наверно догадался, мы из верхушки Ордена. Из первой десятки. Официальных должностей у нас нет…

— Но вам и не надо, — кивнул я. — Если что, назовётесь какими-нибудь вице-магистершами. — А эта дверь за моей спиной, случайно, не в преисподнюю? Я примерно догадываюсь, чего вы хотите — силы и власти. Точнее, ещё больше силы и власти. И у вас может хватить мозгов выпустить в этот мир что-то, миру резко противопоказанное.

Она чуть улыбнулась.

— Ну, слушай…

В следующие десять минут Кеура изложила мне легенду об Алое и артефакте «глаз бури». Я подкинул в копыте вышеупомянутый «глаз». От него распространялось приятное тепло. Надо же, какая интересная штука. Может, кинуть его в магичку, и посмотреть на последствия?.. Вслух я спросил:

— И вы реально верите, что так можно стать сильнее?

— По крайней мере, стоит проверить.

— А мне что за это будет?

— Ты получишь обещанный миллион, и мы тебя больше не побеспокоим. Если, конечно, будешь держать язык за зубами.

Ну да, покойники, обычно, неразговорчивы, и беспокоят их только при эксгумации… Тепло от артефакта достигло уже шеи, и вдруг я понял одну вещь, а именно, что если я захочу, то могу не пустить их за собой в дверь. Точнее, сама дверь их не пустит. Это было внелогическое озарение, пришедшее, видимо, от «глаза».

— А о какой подлости говорила Луна, что вы к ней применили?

— Ты с ней виделся? — удивилась Кеура, — и ушёл живым?

— Переписывался, — пояснил я. И кратко изложил суть посланий.

Магичка глубоко вздохнула. Ну всё, теперь я точно мертвец.

— Гарантиям вы не верите? — Уточнил я самоочевидное, — так что же за подлость?

Она кратко объяснила про жертвоприношение. Я остался невозмутим, хотя даже Вилли и Тилле, кажется, были напуганы.

— Пойми меня правильно. Всё, что я делаю, я делаю ради страны. Да, я иду на подлости и бью по больным местам. Если бы я была аликорном и могла сражаться с ними на равных, я не делала бы этого. Но в открытом бою мои шансы равны нулю. А на войне, как ты знаешь, нет негодных средств… Поэтому иди и открой эту дверь.

Ну что ж. Я встал, дохромал на трех ногах до бронзового щита, вложил «глаз» в соответствующую выемку. Он стал, как влитой, и больше уж не двигался. Зато сдвинулась сама дверь, вынуждая меня сделать пару шагов назад. Кеура с напарницей немного приблизились, но сохраняли дистанцию. За дверью обнажилась стена, а в ней — рамка, похожая на огромное стрельчатое окно, способное пропустить двухметрового аликорна. Рамка излучала яркий белый свет.

И выбора у меня особого нет.

Я приблизился и хотел сначала просунуть на ту сторону копыто, потом голову, но тут дверь начала закрываться. Кеура сделала несколько шагов вперёд и упёрлась в невидимый барьер.

— Придержи дверь! — это мне. Я повернул голову.

— Видишь ли, война войной, но своих на войне не убивают. А ты убила полковника Джея… Поэтому, оставайся-ка ты тут…

Она швырнула в меня что-то смертоносное, но разряд был поглощён барьером. Попыталась зацепить дверь своей магией. Я видел свечение, облепившее бронзовый диск.

— Помогай, — крикнула она подруге…

Я пожал плечами и не стал досматривать, направившись вперёд, в это сияние, мудро рассудив, что хуже не будет, а дверь вот-вот закроется. Да и охота посмотреть, куда же они все так стремились. По мере приближения яркость свечения уменьшалась, оно уже не слепило.

Последнее, что я расслышал уже пройдя рамку, был тяжёлый металлический стук. Ну вот и всё. Обратной дороги нет. Проморгался, привыкая к скудному освещению, и присвистнул. Посреди круглого зала, возвышаясь на пять метров стояло гигантское подобие дерева, изготовленное, кажется, из драгоценных камней.

Что, вся легенда враньё? Дело всего лишь в деньгах? Конечно, такая куча кристаллов стоила невероятных деньжищ, но обе магички показались мне чуточку умнее, чтобы всё сводить к вульгарной жадности. Да их и не продашь, не обрушив рынок… Значит это вправду какой-то мегамагический прибор, и пожалуй, не стоит пытаться отковырять от него кусочек. Да и жаль разрушать такую красоту.

Я обошёл дерево по кругу, полюбовался, толкнул копытом свисающую «ветку», вызвав мелодичный звон… Но пора, однако, выбираться, что-то тут холодно. Видимо, я глубоко под землёй.

У стены стояли три одинаковых высоченных «рамки». Через среднюю я сюда пришёл. Теперь она была чёрной, как и крайняя справа. На всякий случай я погрузил ногу в одну и другую. Сантиметров через сорок копыто ожидаемо встретило преграду. Значит, и третья дверь тоже замурована с той стороны.

Первая же светилась серым дрожащим светом , однако, при попытке приблизится, меня неожиданно повело в сторону, как железку сильным магнитом. Понятно. Здесь мне тоже не рады. Остаётся коридор, уводящий куда-то прочь из зала. Плохо, что никаких осветительных приборов у меня нет, а свечение от кристаллов вряд-ли распространяется далеко.

Впрочем, опасения оказались напрасными: в коридоре оказалось довольно света, а там и выход показался… Но на удивление, чем дальше от зала, тем становилось холоднее.

Я вышел под солнце и крякнул. Вокруг расстилалась до горизонта снежная пустыня.

Полюс. Или где-то недалеко. Северный, потому что день. Впрочем, это не принципиально. Хоть днём, хоть ночью мне всё равно не дойти до обжитых мест. Есть крохотная вероятность встретить каких-то исследователей, но это сродни тому, чтобы выиграть в лотерею. Был еще вариант вернутся к дереву в надежде, что магички смогут вскрыть дверь и вытащить меня… Но это тоже смерть. А если идти к югу, то идти надо прямо сейчас, ибо каждая минута приближает меня к смерти от холода.

Я вздохнул, развернулся и пошёл обратно. Почему-то инстинкт подсказал так, а ему я привык верить. Подходя к залу, я услышал железный лязг, но не такой, как от двери, а как будто упала кастрюля… Но в зале ничего, кроме дерева и портальных рамок не было, я готов был в этом поклясться! Попадая в незнакомое помещение в обстоятельствах , угрожающих жизни, я всегда «фотографировал» его в памяти…

На полу лежал меч в ножнах и с перевязью. Я внимательно осмотрел потолок, но никаких люков в нём не обнаружил. Чтож, значит, это в самом деле волшебное место. Вытащил из ножен клинок. Никогда не умел фехтовать, как-то не требовалось. Но в учебке давали десяток основных движений. Влево-вправо, вперёд-назад, укол-замах… Меч держался в копыте и охватывал запястье идеально. Как будто его долго подгоняли под меня. Оружием его можно назвать в теперешние времена весьма условно, но лучше, чем ничего. Поэтому, повозившись, я надел перевязь, тоже отлично лёгшую на мою фигуру…

И тут я заметил еще одно изменение. Серая рамка перестала мерцать и теперь светилась ровно. Я осторожно приблизился, ожидая, что неведомая защита откинет меня назад, но ничего не происходило. Осторожно просунул голову через серое марево.

С той стороны тоже был день, лето, и травяное море, насколько хватало глаз… Ага, вот это уже лучше.

Я выбрался из портала весь, сделал несколько шагов. Пахло вокруг незнакомо, но приятно. Мимо пронеслась стайка мелких птиц. Я проследил за ними взглядом и малость прифигел. Вместо солнца или луны над горизонтом висела огромная планета с десятком колец, видимая несмотря на ясный день. Впрочем, солнца в небе тоже присутствовали. Аж три, и все разных размеров и цветов…

Пожалуй, только моим обалдением можно объяснить тот факт, что я не заметил, как начала закрываться рамка. Рефлекторно дёрнулся назад, но тут же остановился. И куда потом? В снежную пустыню? Или, если «повезёт», обратно, к самозваным родственникам?

И всё же я был в настоящем смятении. Впервые за не помню сколько лет: что, вот так всё бросить? Навсегда-навсегда?

«Но разве не этого ты всегда хотел? — подумал я, — уж себе-то врать не надо… И, наверно, та древовидная хреновина, это своего рода исполнитель желаний. На свой извращённый манер.»

Я постоял минуту, наблюдая , как рассасывается дыра в реальности, прикинул стороны света и неторопливо двинулся к югу. На ходу прихватил зубами травинку, прожевал. Вроде, съедобно. Интересно, есть ли здесь хищники? Наверно есть, раз меня сочли нужным снабдить саблей…

Одно плохо, что Берко и другие так никогда и не узнают, что со мной сталось. Но такие как мы часто завершают карьеру строчкой «пропал без вести.» У меня еще не самая плохая судьба.

* * *

Здесь с Немым мы прощаемся. По плану, он должен был погибнуть так, как всегда и думал — заплыть в море далеко, чтоб не вернуться (и вероятно, лет через 20 так и будет). Но, кажется, заслужил одиночество себе в награду. В обществе он всегда был чужим, а теперь нашёл своё нехитрое счастье.

— Разрешите? — Старлайт просунула голову в двери кабинета Луны.

— Входи, — кивнула принцесса. — Ты, я смотрю, уже и караулку излазила?

— Так точ… Гм, да.

— Понятно. — Луна улыбнулась. — Ты хоть на занятия-то ходишь?

— Конечно! — Единорожка воодушевилась. — Там столько интересного! Даже удивительно… — Она умолкла и покраснела.

— Удивительно, как некоторые болваны в вашем классе не разделяют твой энтузиазм? — Подсказала Луна. — Попробуй их понять. Для них это слишком сложно, но и признать это они не могут, потому, в отличии от тебя, отторгают учебный процесс… И как у нас? Лучше, чем в твоей старой школе?

Старлайт опять замялась.

— Везде хорошо по своему, Ваше высочество.

— Правильно. — Похвалила Луна, — своих в обиду не давай. Ладно, не буду больше глупых вопросов тебе задавать. Что ты, картотеку просмотрела?

— Да, — кивнула единорожка. — Ничего похожего нет… И вообще, рисунок заклинания на пуле именно зебринский… Ну, есть отличия от нашего. То есть, я думаю, его можно подделать, но очень сложно.

— А как ты определила?

— Я перебрала все артефакты из той секции спецхрана, где картотека. Они подписаны, где изготовленные зебрами…

Сердце Луны пропустило один удар, когда она вспомнила, что там лежало.

— А что твой сопровождающий?

— Ничего, — удивилась кобылка. — Я сказала: вы велели сверить картотеку. А тут как раз удачно лежат зебринские «отпечатки», не надо новый запрос делать…

Принцесса мимолётно проверила саму Старлайт. Нет, это по прежнему она. Не подменыш, не живой мертвец, не иллюзия… Отправить что ли охранника в карцер на хлеб и воду? Не хочется с другой стороны портить начавшуюся дружбу девчонки с персоналом дворца, а ведь суровое наказание они неминуемо поставят ей в вину.

«Ладно. Накручу хвост словесно», — подумала Луна.

— Есть книга. «Классификация и методология изучения управляющих воздействий Зебринской школы». Там всё описано. Тебе необязательно было плясать на минном поле.

— Ну, я же не знала…

Впрочем, в данном случае было видно, что никакого смущения единорожка не испытывает.

— Итак, никто из «пятидесятки» к покушению непричастен, — задумчиво сказала Луна, — Верно?

— Никто, — Старлайт помотала головой, — но я подумала, может вам будет интересно…

— Что?

— «Полоски»… В одном из «отпечатков» есть полоски, такие же, как у вас.

— У кого? — Спросила принцесса, внутренне холодея. Хотя уже, конечно, поняла, у кого…

— У этой девушки, которой вы меня представляли… Сансет.

— Возьми меня за копыто…

В следующую секунду они переместились в спецхран.

— Вау! — восхитилась Старлайт. — А я так смогу?

— Ты наверняка сможешь, — рассеяно сказала Луна, открывая ящик с картотекой. — Но конечно, должны пройти годы…

Она впилась глазами в формуляр. Да, вот оно, свидетельство. Рыжую приняли в «пятидесятку» три месяца назад. Сколько же зебр умерло за это время, чтобы бросить дочь на горло матери? И сколько умерло до того?

Аликорн подавила импульс немедленно телепортироваться к сестре. Оставлять жеребёнка в закрытом снаружи сейфе было совершенно недопустимо.

— Ты никому не говорила об этом?

— Нет, конечно нет!

— Хорошо. Сейчас я отнесу тебя в твою комнату… — Она склонила шею, насколько могла, но всё равно смотрела на Старлайт сверху. — Ты никогда не должна никому об этом говорить, кроме меня и Селестии. Это очень страшная тайна.

— Я понимаю, — пискнула кобылка.

« Да, ты не выболтаешь, — подумала Луна, — даже если тебя будут рвать на части. Дети (да и взрослые) делятся на две категории. Те, которым ни в коем случае нельзя говорить, что это тайна — иначе разболтают на весь свет. И те, которым обязательно надо — иначе, по простоте, могут ляпнуть что-то, а уж если будут знать, что секрет, то унесут его с собой в могилу. Первые — мусор. Со вторыми можно идти в разведку… Есть и третья, наиболее драгоценная категория, которые сами могут определять, что можно говорить, а что нет. Но таких, как золота в породе, во все времена было мало.»

* * *

— А что это вы сидите, как на похоронах? — поинтересовалась Сансет, — правда умер кто?

— Да, — кивнула Луна. — Много кто умер, пока мы здесь сидели… А скажи, ты в последнее время не вступала в контакт ни с какой… Гм, личностью?

— А чего так высперенно? — удивилась Шиммер. — Я, вроде, нормальная кобылка. У меня есть… друг. Но я думала, что это дело личное, и никому об этом докладывать не надо.

— Да нет, — поморщилась Селестия. — Знаю я про твоего… друга. Он тебе не ровня, конечно. В старые времена я бы… Впрочем, неважно. Я про другое. Прочитай.

Она толкнула через стол отпечатанную уже на нормальной бумаге сказку. Единорожка пробежала короткий текст глазами.

— И что?

— Под личностью мы имели ввиду это, — сказала Луна. — Расщепление собственного «я»… С тобой в последние месяца три не случалось ничего подобного?

— Вы сейчас серьёзно? — усмехнулась Сансет. — Это же сказка для детей.

Луна открыла рот, но Селестия упредила её.

— Дочка, мы ни в чём тебя не обвиняем. Больше скажу: и я и сестра были в таком же положении. Если какой-то безумец решил измазать тебя кровью, твоей вины в том нет. И знать ты этого не могла. Точнее, речь, конечно, не о безумце, а о наших геополитических противниках… Но пожалуйста, если тебе есть, что сказать…

— Да что тут думать, — буркнула Луна, и вытащила из ящика два формуляра, свой и Сансет. — Знаешь, что значат эти полоски? Убийство. И тут одно из двух. Или ты сейчас рассказываешь нам, кого и почему ты три месяца назад прикончила, или признаёшься, что с твоим физическим состоянием в последнее время происходит что-то не то… А я ведь ещё удивлялась: то-то у тебя показатели вверх попёрли… Ну, решила, "взломали плато". А оно вон в чём дело, оказывается.

— Подожди, — опять вмешалась Селестия, — я понимаю, что это сродни наркотику, от которого отказаться почти невозможно, я сама через это проходила, но пойми, как и в том случае прилив сил и эйфория — временные явления. Мы с твоей тёткой проанализировали последствия…

— Даже если отринуть мораль, добро и зло, как во многом выдуманные социумом категории, то тоже ничего хорошего. — Сказала Луна. — Разум примитивизируется. Есть, спать и спариваться. Ну и в принципе, всё. Так как легче это делать, обладая политической властью — ещё властолюбие. И следствие этого — немотивированные убийства тех, кто, как тебе показалось, на власть покушается… Вариант для эстетов — жестокие игры, наподобие кошки с мышью, с обязательной смертью в конце… Ты же этого не хочешь?

— Вы сейчас говорите какую-то ерунду. — С достоинством ответила Сансет.

Селестия глубоко вздохнула.

— Но я хочу, чтобы ты знала: если ты неискренна… Если ты принимаешь чью-то смерть просто, чтобы усилить себя… Тогда ты мне не дочь.

— Да? — усмехнулась единорожка. — Если я твоя дочь, то почему об этом знаем только мы трое и Блюблад? Ну и два десятка воспитателей и врачей, половина из которых уже оставили нас… И кстати, насчёт усиления ценой чьей-то гибели: разве не этим ты всю жизнь занималась, хотя и не в формате жертвоприношений, а так?.. Войнами, казнями, налогами… Не один ли хрен?

Сансет встала и вышла из комнаты. Луна покосилась на сестру, ожидая санкций.

— А ведь она права, — шёпотом сказала дневная принцесса.

— Так, вот этого не надо, — взяла инициативу младшая. — Мы сто раз говорили: мир жесток. В нём, мать его так, мало ресурсов, за них приходится драться… Аликорны просто более сильные и приспособленные хищники. Я пойду ей сейчас проведу воспитание, чтоб не забывала субординацию.

— Погоди… — Мотнула головой Селестия. — А я вот подумала, а не Блюблад ли это?

— Что?

— Слил информацию.

— Иди ты…

— То-то он тихо себя ведёт.

— Тия!

— Что?

— Остынь. Давай спокойно подумаем…

— Тут ведь вот ещё какая история — надо было, наверно, с неё начинать: если маг, личность которого раскололась, достаточно могуч, то вторая половина со временем может не слиться с первой, а заместить её, обретя разум и самость. Этого не мог король из сказки, а Сансет, пожалуй, сможет. Потенциально она очень сильна… Пойду, пожалуй, продолжу разговор.

* * *

— Это правда? — Спросила Сансет у своей копии.

— Что правда?

— Что ты родилась из моего сумасшествия, вызванного тем, что мне приносили в жертву разумных существ?

— А если и так? — спросила гостья. — И не говори, что ты не знала. В глубине души, ты всегда знала, кто я.

— Луна сказала, что я деградирую в животное.

— И ты поверила? Им важна политическая стабильность, а если выплывет, что зебры приносят жертвы дочери нашей солнцеликой принцессы, то кто знает, какие могут быть последствия…

— Но я не хочу! Не хочу, чтобы кто-то из-за меня умирал.

— Я могла бы сказать, что в Зебрике один хрен приводят в исполнение пару сотен приговоров в год… И не всё ли равно, в твою честь или просто так — не ты же их убиваешь или заставляешь так поступать? Но понимаю… Мы ведь так или иначе собирались уходить. А на новом месте тебе, если ты не захочешь, никто никаких жертв приносить не будет... Так идём?

— А книги?

— Всё, чего ты касалась копытами, я смогу отобразить, помнишь?..

Сансет пролеветировала кусок динамита, прикрепила к зеркалу, воткнула запал с проволокой.

— Идём…Три секунды задержка замедлителя…

В дверь постучали.

— Дочка, послушай, надо поговорить…

— Я же тебе «не дочь», — тихо сказала единорожка, взялась зубами за провод и спиной вперёд шагнула в портал.

Даже сквозь двери не почувствовать это Селестия не могла.

В следующую секунду доски и кусок стены разложились по атомным весам, и окутанная пламенем аликорн ворвалась в комнату.

— Сансет…

Хлопнул небольшой заряд, разбросав по полу осколки зеркала. Несколько летящих в Селестию испарились в воздухе.

Не веря, принцесса приблизилась к пустой рамке.

Отвечая на телепатический призыв, в комнате появилась Луна. Окинула взглядом обстановку.

— Не двигайся. Не дави стекло.

Под действием заклинания осколки собрались воедино и сплавились снова, оставив, правда, несколько брешей. Луна развернула в воздухе схему перехода, всмотрелась в линии…

— Портал третьего порядка… Чтобы нельзя было сходу отследить. То-то я думала, зачем ей секция А-1…

Ночная принцесса отвернулась от схемы…

— Тия, я не знаю как сказать, но… Её метка погасла. Я не чувствую её.

— Почему?

— Не могу точно ответить. Может быть, она вышла в непригодный для жизни мир…

Селестия приблизилась к плывущим в воздухе линиям.

— Вот переход. И конечная точка… И её нет.

По схеме пробежали искажения, и удерживаемое Луной зеркало рассыпалось.

— Нарушения внутренней структуры. Некоторых частей не хватало.

— Она… мертва?

Луна отвернулась к стене.

— Это совсем не обязательно. Есть много маскирующих заклятий. Она наверняка долго готовилась. Если бы у нас было зеркало, мы смогли бы распутать их. Но, думаю, со временем, она одумается и вернётся.

— Я поняла, — медленно сказала дневная аликорн. — Пойду к себе.

Луна ещё несколько минут поковырялась с порталом, потом выругалась и тоже двинулась к выходу. На душе у неё было гадко. Добрых полсотни детей Селестии на её памяти приняла земля, и каждый раз это было испытание для них обеих, но никогда ещё Луна не чувствовала такой тревоги.

«Ведь по сути, её убили зебры. Кто знает, как сестра отреагирует, когда придёт в себя… Конечно, многие мои племянники и племянницы погибли в войнах, в том числе и с зебрами, но это всё не то, не то...»

* * *

— Лейтенант? — удивилась Луна. — вы что тут делаете?

При входе в покои Селестии вместо обычной пары безмолвных гвардейцев, стоял офицер из четвёртой роты, чьё имя она сходу не припомнила.

— Разрешите доложить, — он замялся. — Вобщем, принцесса Селестия никого не принимает, из комнат почти не выходит…

Луна нетерпеливо кивнула, мол, знаю.

— И мы в офицерском собрании решили, что случилось что-то скверное, и пока она в таком состоянии, мы сами будем нести дежурство. Вдруг кто-то из нижних чинов, не желая того, ещё больше её расстроит каким-нибудь неловким поступком…

— Понятно. Хвалю. Пойду поговорю с ней.

Луна постучала в дверь.

— Это я… — И, дождавшись телепатического ответа , вошла. Миновала малый кабинет и каминную, зашла в спальню. Дневная принцесса лежала на нерасстеленной кровати, но хотя бы лицом ко входу, а не к стене.

— Привет. — Селестия, не отвечая, мрачно кивнула. — Последние новости знаешь? — Луна покосилась на монитор, где теснилось полсотни непрочитанных сообщений. — Понятно. Мне тут принесли проект пегасоносца…

— Чего-чего?

— Да, я сначала тоже подумала, что бред, а потом вчиталась: ничего и не бред. Пегасы, конечно, мобильная пехота, но устают быстро, и на круг их суточный перелёт раза в полтора всего больше, чем переход у земнопони. А унести они могут значительно меньше. По сути, автомат, подсумок, ну и килограмм двадцать полезной нагрузки — с трудом. А если дать им платформу, способную перебрасывать на большое расстояние два-три полка да поддержать их там десятком каких-никаких, но орудий, это уже какое подспорье! В мирное же время эта платформа сможет возить сразу много пегасов туда, где засуха или, например, непрогнозированные осадки. Вот и документация есть, — Луна вытащила из пространственного кармана пачку листов. — Я предварительно одобрила финансирование НИОКР, смотреть будешь?

Селестия указала на стол.

— Оставь, я потом почитаю.

— Хорошо, — не стала спорить ночная аликорн. — Ещё у нас в бюджете обнаружилась дыра в три миллиона, и необъяснимо исчез замминистра экономики… Я вот думаю, не связаны ли эти два события?

Селестия против воли усмехнулась, а Луна продолжала:

— Довольно наивно с его стороны, учитывая, что у меня в распоряжении было пару тысяч написанных им бумаг… Кстати, помнишь ту девчонку, Старлайт? Я дала ей его формуляр, и она вычислила местоположение единорога плюс-минус сто метров.

— Где он? — вяло поинтересовалась Селестия.

— В Зебрике, понятное дело. Они дали политическое убержище… Убить его?

— Не надо пока. Я подумаю. Может, его можно наказать как-то иначе. А с бюджетом… Распечатайте «кубышку». Не страшно: полгода уже прошло…

— Как скажешь, — согласилась Луна. — Ещё я вызвала Блюблада, и в свете твоих подозрений, учинила ему допрос.

Селестия заинтересованно подняла голову.

— Нет, он не при чём. Племянник мой, понятно, не очень умён, но сознаёт: начав торговать, гм, семейными секретами, может попасть в крупные неприятности, как с нашей стороны, так и со стороны тех, кому их продал… Но он признался, что некие личности делали такие предложения.

— Кто?

— Он не назвал. По соображениям чести.

— То есть?

— Он обещал никому не говорить.

— Какие могут быть соображения чести, — рявкнула Селестия, — когда речь о государственной измене?! Он полный дурак? Я же, вроде, его не стоя рожала!

— Ну, я…

— Не надо. Я сама его потом вызову. — Дневная аликорн слезла с кровати, подошла к монитору. — Ни Дискорда без меня не могут.

В глазах Луны на мгновение промелькнула весёлая искорка.

— Я думаю, тебе надо отдохнуть. Расслабиться. Вот там в коридоре стоит молодой лейтенант. Чего он там зря стоит?

— Да? — Задумчиво сказала Селестия, — Ну, позови его сюда. Надо почту секретную отправить.

Луна кивнула.

— Добро… Пойду я.

Через несколько минут они шли по коридору бок-о-бок с Блюбладом.

— Ну, вроде она ожила… Мать тебя вызовет через какое-то время. Ты поломайся сначала для виду, а потом расскажи, что мне рассказал. Это не позорит тебя: обещание, данное предателям, не грех и нарушить.

* * *

Год спустя.

Когда Луна вошла в каминную, с табурета у двери поднялся пони в белом халате.

— Ваше Высочество, повлияйте на вашу сестру!

— А что случилось?

— У неё роды, а она заперлась в спальне и никого не пускает… И запретила мне звать младший медперсонал.

— Ах это, — кивнула Луна. — Вы же недавно на должности? Она всегда так делает. В её родном племени роды были очень интимным процессом, и кобылицы скрывались в каком-то укромном месте. Это даже эволюционно оправдано…

— Что?

— Нет, ничего… Но побудьте здесь, на всякий случай.

В этот момент щёлкнул замок, и дверь приоткрылась.

— Лу, зайди… Лейб-медика пока не пускай.

Жеребец возмущенно фыркнул и с независимым видом снова уселся на табурет. Луна слегка улыбнулась и вошла, прикрыв за собою двери.

Дневная принцесса лежала на кровати, повернувшись на бок, чуть прикрывая крылом ворочающийся комочек. Новорожденная сосала молоко, не отвлекаясь на посторонних.

— Крупненькая, — заметила Луна. — Давно у тебя пегасы не рождались, всё единороги были.

Вместо ответа Селестия приподняла крыло, и Луна удивлённо ахнула. На лбу маленькой принцессы, немножко выше белой «звёздочки», просматривался зачаток рога.

— Не может быть…

— Я тоже не поверила сначала, думала: вообще древняя стала, иммунитет ни к Дискорду, родильная горячка у меня, вот и вижу в бреду то, что хочется увидеть. Я ж не рожала больше двадцати лет… Но нет, сестра твоя ещё не совсем старая калоша.

Новорожденная наконец насытилась, отвалилась от матери и тут же засопела.

— Ленивая будет, — заметила Луна. — Блюблада-то, чтоб уложить спать, требовались усилия аж двух аликорнов. Даже удивительно, что вырос… таким.

— В плохую потому что компанию попал, — пробурчала Селестия, — я как-то недоучла, что время другое. Думала, раз мальчишка, будет драться, самоутверждаться, саблей, там, махать… А ему быстро объяснили, что трона тебе не видать, а всё остальное у тебя уже есть, и стало быть, можно не напрягаться…

— Как назовёшь?

— Сабрина.

— Почему?

— Ей придётся от тебя много вытерпеть…

— Ну, Сабрина так Сабрина…

Кобылка продолжала дрыхнуть, демонстрируя полное безразличие к имени.

— А как ты в целом? Нормально? Может, врача всё-таки позвать? Пусть хоть её осмотрит. — Ночная аликорн кивнула на новорожденную. Та, словно почувствовала, что речь о медицинских процедурах, проснулась, и снова начала рыться в шерсти матери в поисках молока

— Ну, видишь, с аппетитом всё в порядке. А Сансет, помню, по капельке только… — На глаза Селестии навернулись слёзы.

— Не грусти, — сестра приобняла её крылом, — молоко пропадёт, тебе нельзя сейчас.

— Да, ты права… Насчёт врача. Все, кто ко мне допущены, проходили проверку. Возможно, недостаточно тщательную. Потому что кто-то слил Зебрике информацию о происхождении Сансет… И нам нужно скрывать факт рождения Сабрины, и особо тщательно — что она аликорн. Поэтому контакты первое время будут сведены к минимуму… Ничего, у меня хорошая генетика, в моё время половозрелых кобыл с плохой просто не было — она выживет. А вот если кто-нибудь прямо с младенчества начнёт приносить ей жертвы, ты представляешь, что из неё вырастет?

Луна даже закашлялась.

— Их может быть две…

— Что? — не поняла Селестия.

— Пегаске не будут приносить жертв, это бессмысленно. Поэтому для всех она может быть пегаской, дар всё равно проявляется не сразу. А когда придёт пора её учить, у Сабрины может появиться сестра-близнец, только единорожка; пегаска же «уедет» в лётную школу, например… И молодая принцесса уже будет достаточно в разуме, чтобы понять опасность, а может даже и защититься от неё… Глупость я сделала, что настояла на этих переговорах. А теперь и переговоры не провели, и Немой по всей видимости мёртв — я давно перестала его чувствовать, и «затейников» мы не вычислили. Надо было сразу, как только письмо «сработало», приходить к нему и частично там присутствовать… И угрохать их к дискордовой матери, наплевав на дипломатические последствия. Они как-то не заморачиваются правилами игры.

Селестия сделала сложное лицо, а-ля «я же тебе говорила», но укорять сестру, понятно, не стала.

— Да, так и поступим.

Голову жеребёнка окутало белое сияние, накладывая на рог скрывающую иллюзию. Сабрина сначала возмущенно квакнула, но убедившись, что заклинание не причиняет дискомфорта, вернулась к прерванным поискам.

Читать далее

Велара уселась за чайный столик, но вместо того, чтоб возиться с заваркой, достала из нижнего ящика бутылку настойки, налила себе полстакана.

— В свете последних событий мне неясно одно: почему ты не сказала Немому, что не убивала Джея?

— А он бы мне поверил? — Пожала плечами Кеура. — Если бы у меня было время, я может быть — может быть! — сумела бы его убедить. А если нет? А если ключ второй раз бы не отозвался? И я решила его ликвидировать. Кто же знал, каких защит наворотила там эта старая с… Гм, короче, великая Алое… Ну, а уж после моего выстрела, никто бы не убедил Немого в нашей с тобой невиновности… Мля, как много планов рассыпаются из-за простого недопонимания. Я просила у Джея дать мне хорошего снайпера, но не просила ДУМАЮЩЕГО снайпера. А он расстарался, и нашёл мне самого лучшего. Если б я знала, я бы посвятила Немого во все детали, как собиралась посвятить его командира — потом, постфактум. Он нормальный офицер, и понял бы меня…

— И когда же должно было наступить это «потом»?

— Да вот, буквально на другой день после операции, когда ничего нельзя было бы отменить. А Немого — когда он явился бы к Джею, а он ведь явился бы… Но нашёлся услужливый идиот, бывший отчасти в курсе, и с сияющей мордой сообщил мне, что о полковнике я могу больше не беспокоиться.

— Ты… приняла меры?

— Да. Отправила его проректором магического ПТУ в самом южном городе полуострова Флейт. Где летом лёд не всегда тает. — И отвечая на невысказанный вопрос, добавила, — у нас не так много хороших магов, чтоб убивать их направо и налево, особенно когда ничего не изменить и не исправить… Но если бы Немой попросил его голову, я бы уступила. Впрочем, теперь это не имеет никакого значения.

— От переговоров с Луной ты отказалась из-за второй половины плана? — уточнила Велара.

— Ну да. Хороши бы мы были, если бы в разгар дипломатической грызни пришла весть, что дочка Селестии уже не совсем та, за кого себя выдаёт. И вообще… Переговоры эти, если зреть в корень, могут быть лишь о том, через сколько лет — сто, двести, или может двести пятьдесят — Эквестрия экономически подчинит Зебрику. И зависит это от от размеров уступок, на которые готова была идти Луна, но никак не меняет итога… Я не могу с этим смириться.

— Но это даст нам время.

— Да, — кивнула, соглашаясь Кеура, — если «не выстрелит» и вторая половина плана, мы пойдём и на соглашения тоже.

— Если их с нами будут заключать, — криво улыбнулась Велара, — вот думаю, не доигрались ли мы до войны?

— Нет, — после секундного размышления ответила хозяйка кабинета, — Селестия политик, а не психованная институтка. Понимает, что на кону. Из-за дочери она не начнёт войну… Но пожалуй, нам с тобой на гипотетическом конгрессе делать нечего. Не стоит недооценивать их разведку. Они вот нашу недооценили… Этот Сепп Чон, которого ты упоминала, он по какому ведомству служит?

— Ни по какому. Он оппозиционер.

Кеура усмехнулась.

— Что за … , … и в межушный ганглий! Если уже военные подались в оппозиционеры. Дай ему немножко денег и устрой в МИД. Может, пригодится.

Велара допила стакан.

— Как думаешь, что случилось с Немым?

— Думаю он мёртв. Хотя «глаз бури» признал его за своего, он, надо понимать, не прошёл других испытаний, приготовленных магами для магов. Иначе трудно объяснить — если он обрёл могущество — почему он не пришёл спросить с нас за воображаемые или действительные вины.

Велара пожала плечами:

— А ты бы пришла? Ничего толком не умея, на голой силе… Испепелить к шутам и врагов, и весь город, ну вот разве что. А он не дурнее нас. Может, он понял, что мы действовали правильно. Или, как вариант, ему просто стало не до того: во Вселенной, я полагаю, есть чем заняться…

— Селестии и Луне «до того». Они торчат здесь который век… Но, вероятно, ты права, и Немой, если и придёт нас убивать, то нескоро. Впрочем, то, на что мы не можем повлиять, не имеет значения.

Напарница засмеялась.

— Может, ты с таким взглядом на жизнь сама уже готова взять «глаз бури»?

— Если другого выбора не будет, я конечно его возьму. Или ты думаешь, я, посылая других на смерть, сама её боюсь? Просто жертва должна быть равноценна выгоде, и, если так будет надо, я подорву ядерный заряд под дверью… Не уверенна, что Алое это предусмотрела. А пока будем искать другого примороженного. Я уже кинула клич, ещё до того как мы нашли Немого. Среди профессиональных каскадёров, цирковых, игроков в покер, сапёров. Проверять будем в три этапа. Имитацией расстрела, затоплением машины в бассейне, и, как в Джей-два, обвинением в измене. Табуретки к полу прикручивать не будем — кто прощёлкал, тот сам дурак… — Кеура рассмеялась. — Шутка. Также я разместила заказ на телеуправляемого робота. Эвакуируем замок и попробуем пошевелить «глазом». Глупо, но вдруг получится? В их времена немагических сервоприводов просто не было, а если даже защита разорвёт нахер и бастион, и робота, дверь-то всё равно останется… Потом зальём вокруг бетонный куб.

* * *

Каска плохо надевалась на голову. Во-первых, не было таких касок, а во-вторых, рог у единорогов торчал чуть ниже, чем у аликорнов, и даже увеличенная, она всё время сползала на затылок. Натягивать же на голову доисторический шлем, всё ещё пылящийся в оружейной, и пугать народ, Луна посчитала перебором. А наличие каски требовал инженер по ТБ… В итоге, аликорн заменила настоящий шлем на иллюзию такового. Вот она никуда не сползала… Всё равно на строительной площадке не было ничего такого, что могло бы ей всерьёз повредить.

Здоровенная полукилометровая плита наконец была отлита, и её толще покоились четыре сферы из сплава нескольких металлов. Теперь предстояло запустить в них самоподдерживающееся заклинание. Всех единорогов предусмотрительно удалили с площадки, пегасам было запрещено подниматься в воздух во избежание травм.

Луна припомнила, что заклинание такого уровня в Эквестрии ей не приходилось творить уже лет пятьсот.

Тренировочные бои с сестрой не в счёт, да и проводились они далеко отсюда.

Она протянула нить к спутнику, на всякий случай готовясь использовать его инерцию, как запас сил… В одном из миров ей приходилось слышать, что тамошний спутник, благодаря приливным силам, отдаляется от планеты. Самое смешное, что в том мире использовали приливные электростанции и не верили в вечные двигатели первого рода.

Впрочем, запаса не понадобилось. Она осторожно коснулась структуры металла, записывая последовательность «разгона», и материя радостно откликнулась. Бетонная плита «пегасоносца» качнулась и оторвалась от площадки. Сама же аликорн, напротив, приземлилась на все четыре копыта.

— Ну, как то так. Привязывайте его. Надстройки, говорила же, надо было ставить сразу, а вы — маловеры…

И по тому, как тонко зазвенели стёкла в окнах бытовок, поняла, что орёт Кантерлотским голосом. Накопытники немного вплавились в металл площадки, и пришлось их утягивать в призрачную форму, чтобы не застрять. Буря в энергетическом фоне утихала, но всё равно еще несколько часов через планету будут перекатываться волны «эха». В Зебрике, наверное, приведут всё в боевую готовность. Ну да ничего, пусть побегают.

Луна махнула головой и перенесла себя во дворец. Конкретно — в свой кабинет.

Через пару минут в дверь постучали, и вошла Селестия.

— Ты еще крепка, однако.

— Да, не время пока на свалку…

— Лу?

— Что?

— Ты не думаешь, что нам пора совершить… очередное паломничество?

Ночная принцесса вздохнула.

— Думаю нет. Я едва совладала с очередной «порцией». По временам мне казалось, что у меня либо лопнет голова, либо… Либо не знаю что. А чего это ты вспомнила?

— Да из-за Сабрины, — ответила дневная сестра. — Я заметила, что боюсь за неё… Например, отдавать её на учёбу… Хотя до этого ещё далеко. А пока — просто даже оставлять надолго. Раньше такого не было, только , может, немного — с Сансет. Наверное, я старею.

— И что тебе даст посещение Дерева? — спросила Луна. — Да, мы становимся суше, посещая его, но всё же не настолько, чтоб у тебя атрофировалось несколько запоздавшее материнское чувство. Это же один из фундаментальных инстинктов. Может, самый фундаментальный. Просто, если будут мне позволены такие сравнения, все твои дети не были аликорнами, и поэтому, были как бы «не совсем» твоими детьми. В этом смысле скорее я была твоей дочерью, чем они. Только в те поры особо с потомством не носились так, как теперь дурень с раскрашенным седлом… Нам с тобой кажется, что мы неподвластны веяниям времени, но это только нам кажется.

Селестия недовольно посмотрела на сестру.

— Зря я пришла. Надо было помнить, что после боя или тяжёлого колдовства, ты рубишь правду-матку всем в лицо. — Она улыбнулась, давая понять, что шутит. — А если серьёзно, то Дерево же предлагало нам избавиться от некоторых чувств по выбору… Тогда я не осмелилась, да и ты тоже, а теперь думаю, не пора ли? Ты же понимаешь, что не зря я отдавала своих детей в учёбу. Единорогов — в школу, потом тебе. Пегасов — просто в школу. Даже в молодости я понимала, что чувства — плохой советчик. А здесь случай особый… И ладно, если она вырастет никчёмной. А если вырастет злой и избалованной? Это будет натуральная катастрофа.

Луна сбросила иллюзорную каску и потёрла копытом висок.

— По-моему, ты преждевременно паникуешь. Нет никаких предпосылок, чтоб она выросла… плохой. А вот если мать будет относиться к ней как к столбу, вот это уже внушает опасения. Представь, если она окажется «домашней девочкой»? И тут такое… Это нас с тобой препятствия только заводят, но не все похожи на нас. Надо подождать, определить хотя бы её психотип.

Старшая сестра покивала, но видно было, что она не убеждена.

— Как разработка ваша, полетит?

— Полетит. Уже полетела. Движки только тяговые ещё не готовы… Впрочем, оно и понятно — самая, считай, сложная часть, такого еще никогда никто не делал. Надстройки, пушки, сама плита — это , в общем, ерунда.

Читать далее

Луна часто работала по ночам. Не потому, что была такой закоренелой «совой» или стремилась оправдать своё звание «ночной» принцессы — просто с годами, как многим старикам, ей стало требоваться меньше сна. Около четырёх часов в сутки. Ночью же можно было спокойно работать, не отбиваясь от навязчивой орды просителей. А если уж кто-то напросился к ней заполночь или напротив, в пять утра, значит, действительно накипело…

— Здравствуйте, Ваше Высочество.

Луна удивлённо подняла глаза на лейтенанта.

— Вингс? Привет. Что ты тут делаешь?

В самом деле, трудно было представить, что ему могло быть нужно у неё такого, что он бы не мог выпросить у Селестии. Понятно, не маршальский жезл и не высший орден королевства, но домик с садом, следующее звание или какую-нибудь медальку — запросто.

А если бы он пришёл к ней как к командующему Вооруженных сил, то обратился бы по Уставу. Вопросы же не армии, а гвардии, которая имела особое подчинение, с тем же успехом способна решить старшая сестра.

Может, она мысленно улыбнулась, он захотел пополнить свою личную коллекцию принцесс? Когда Селестия родила Сабрину, у Луны была мысль попробовать тоже. Вдруг у этого жеребца гены какие-нибудь особенные? Остановили соображения мира во всём мире. Их дружеское сосуществование с сестрой опиралось в том числе и на то, что они никогда не пытались делить «женихов». Еще только сцен ревности не хватало в маленькой, дружной, но потенциально опасной как ядерная бомба, семье.

— Ваше Высочество, я не знаю, как сказать… К кому обратиться, кроме вас, но… Принцесса Селестия изменилась.

— А, — Луна отмахнулась, — с кобылицами после родов это бывает. Потом всё нормализуется...

Или что ты имеешь ввиду?

— Она стала очень мрачной… Года два назад, помню, один раз вошёл в комнату, и на меня стакан с водой с двери упал… Это шутка такая была. Даже не верится теперь, что принцесса так могла. — Он откашлялся и немного покраснел, — то есть я знаю, что у нее пропала ученица, и она грустила…

«И ты её утешал, — подумала Луна, — ну что ж, дело обычное, живой о живом думает. Тем более, я сама к этому подтолкнула.»

— Во время беременности она снова стала почти такой как всегда, и после родов тоже… Но несколько месяцев назад всё изменилось… Опять.

— И в чём это выражается? Кроме стаканов с водой?

Луна задумалась. А ведь и в самом деле, они редко виделись последнее время. И сестра выглядела уставшей. Но это было естественно — она много возилась с Сабриной, а самой Луне пришлось взять на себя львиную долю дел правления. На пирушки и болтовню времени просто не было.

Вингс совсем покраснел.

— Например, мы уже давно не делили постель.

— Это не показатель. — Луна вторично отмахнулась, — я вот когда-то почти десяток лет «монашкой» прожила, что-то вот такое на меня нашло, а потом прошло… Но ты не пугайся, короткие периоды — месяцев по шесть — у меня тоже бывали, и не сказать, чтобы редко. Просто хотелось побыть одной… Это, конечно, не считая учёбы, боевых действий и всякого такого, о чём ваше поколение, к счастью, имеет весьма смутное представление.

— Есть ещё кое-что. Она перестала есть торты и выпечку.

Луна в удивлении насторожила уши:

— А что же повара?

— Ну, обед обычно съедают дежурный секретарь и сдающая наряд смена, или, — он понизил голос, — она дематерилизует или телепортирует его куда-то, уж не знаю, как у магов заведено…

Вот это уже было серьёзно. Сколько Луна себя помнила, старшая сестра никогда не отказывала себе хоть в минимуме чего-то сладкого, разве только в дни самых грозных кризисов. Но больше всего внушало опасения не это, а тот факт, что Селестия пыталась скрыть изменения своих гастрономических пристрастий… Не хотела обижать поваров? Для общества такое объяснение сошло бы, но не для Луны, которая, во-первых, была в курсе, что дневная принцесса намного жёстче, чем кажется на первый взгляд, а во-вторых, знала их общую страшную тайну.

— Я тебя поняла, — медленно сказала аликорн. — Спасибо. Поговорю с сестрой… Я не стану называть источник, но не думай, что она не догадается. Поэтому, ничего от неё не пытайся утаить, если она спросит.

* * *

— Привет, — сказала Луна, усаживаясь в «своё» кресло.

— Привет. — Селестия помечала что-то в бумагах. На минуту наступила тишина.

— Итак, ты была на полюсе…

— Ну да. А Вингс был у тебя… Вобщем, есть теперь повод выслать его из Кантерлота. Так-то я обычно задерживаю любовников подольше…

— Надоел? — уточнила Луна.

— Нет. — Чуть улыбнулась Селестия. — Видишь, я опять опередила тебя… Зачем, по-твоему, я была там?

— Даже не знаю. — Повела плечами ночная аликорн. — Из-за Сабрины? Безусловно да, но это не ответ.

Селестия откинулась на спинку своего гигантского бело-алого кресла. На просто белом её бы почти не было видно, что, без сомнения, умалило бы величие принцессы.

— Полагаю, ты знаешь причину. Жеребёнку-аликорну не нужны любящие, и потому слепые родители, это слишком опасно. Я в своё время чудом прошла по краю и наворотила курган ошибок. Равным образом, наворотили горы черепов восемь наших бессердечных предшественников — зебр. Впрочем, думаю, это они почитали за доблесть… Будущему же правителю нужны мудрые и строгие наставники. И если я, после визита на полюс, ещё худо-бедно гожусь на эту роль, то Вингс не подошёл бы, даже если бы просыпался и засыпал в обнимку с Деревом, а не со мной… Поэтому, я отстраняю его. Кстати, можешь его забрать, если хочешь. Есть ненулевой шанс и тебе родить аликорна…

Луна даже ухмыльнулась от неожиданного совпадения мыслей.

— Пожалуй, пока воздержусь. Пьер ещё не выслужил свой срок. Да и нового аликорна стоит зачинать, когда мы убедимся, что правильно воспитываем предыдущего…

— Как хочешь. Я пожалую ему небольшое имение в Балтиморе и следующий чин. Если передумаешь, ты всегда сможешь найти его там…

— И как оно? — С показным равнодушием спросила Луна, не уточнив, предмет вопроса, но ожидая, что сестра поймёт её правильно.

— Я не смогу описать. Это… свобода. Это такая сила… Я с трудом удерживаю себя здесь. Но это по прежнему я, и у меня есть обязательства перед миром. Они докучливы, но они есть… Я бы сказала: «иди и немедленно попробуй», — но меня удерживают эти самые обязательства. Если ты уйдёшь сейчас — а ты же необузданна — кто воспитает Сабрину, и кто будет править Эквестрией всё то время, пока она взрослеет? В конце-концов, это справедливо. Ты младше меня на семьсот лет, и на семьсот лет меньше тянула лямку, называемую властью. И тебе, думаю, по плечу будет закончить её обучение, когда она вернётся из своего магического путешествия через век или два.

— Проводишь её ты? — скорее утвердительно сказала Луна.

— Да. В зависимости от её взросления… Я взяла на себя эти обязанности, придётся их исполнять.

Луна несколько минут молчала, обдумывая ситуацию.

— Поэтому ты не ешь и не интересуешься более Вингсом?

Селестия усмехнулась:

— Всё же я ем. Пока дочь еще пьёт молоко, технически нерационально синтезировать его из совсем ничего. Потом перестану. Если подумать, химическая энергия пищи это мизерная доля процента от той, что мы пробрасываем через себя каждый день… Просто я ем теперь только мясо и немного хлеба. Так проще всего…

Тут из открытой двери в спальню появилась Сабрина, словно почувствовав, что говорят про неё. Внимательно посмотрела на чёрную кобылицу, что-то прочирикала на своём птичьем языке.

Жеребята у пони рождались более-менее самостоятельными. То есть ходячими и зрячими, но лет до трёх — совершенными зверятами, и только потом пробуждался разум.

Селестия подняла её телекинезом и поставила на стол, окружив, однако, стопку с деловыми бумагами защитным барьером на тот случай, если маленькая принцесса решит навести в них порядок. Сабрина, впрочем, убедившись, что теперь находится в центре внимания, улеглась на бок и задремала. Луна улыбнулась:

— Я вот думаю, кто переедает — ты или она? А то она на бочонок теперь похожа…

— Перерастёт. Я, честно говоря, понятия не имею, сколько таким как мы надо есть. Ты же всегда была тощей, а про меня мне не докладывали… Ну вот я и решила, что если она растёт дикаркой без всякой медицины там и прочей ерунды, без коей мы, надо сказать, выжили нормально — то и кормить её надо, как нас когда-то. То есть, пока есть возможность — от пуза. Учитывая неотвратимость неурожая, сапа, нашествия иноземных ублюдков и ещё много-много чего…

— Интересный у тебя вышел оверштаг… — задумчиво сказала Луна.

Селестия чуть покривила губы.

— Хочу спросить тебя: почему мы заводим смертных детей, отлично зная, что они умрут, и мы практически ничего не сможем с этим сделать?

Ночная аликорн пожала плечами:

— Да уж говорено-переговорено… Потому что радость, которую приносит ребёнок, ну, или ученик, многократ перевешивает горе, которое приходит, когда он умирает. Да и горе через время сменяется памятью.

— Память. — Глядя в одну точку, повторила Селестия. — Когда-то я поймала себя на том, что не помню своего первенца. И десять последовавших за ним — тоже. К счастью, существуют записи, хотя в первые несколько сотен лет я даже не хотела их делать. Думала, что уж об этом-то не забуду никогда. А когда поняла, что забываю, то многое уж было не восстановить… Помнишь одного физика, который изобрёл закон об «неутрате информации», или что-то вроде того?

Луна серьёзно покивала.

— А я думала: отчего ты так взбеленилась, что чуть не приказала его утопить в мешке? Мало ли учёные бреда извергают? А оно вон что… Хотя я и не поддерживаю тебя. Не надо было называть броненосец «Сансет». Не установлено доподлинно, что она мертва.

— Что Старсвирл мёртв, тоже достоверно не установлено… Однако, я хотела сказать иное: мы заводим детей или учеников, чтобы они приносили радость нам. А тут я решила, что с эгоизмом пора кончать. — Луна удивлённо вскинула брови. — Мы попробуем привести в мир нового аликорна, не переплывая реку из крови. И чтобы суметь это сделать, я, не слушая тебя, отправилась на полюс, хотя, — она самокритично покачала головой, — возможно я перестаралась. Я не думала, что мне настолько станет ни до чего здесь… Ещё хотела сказать про кьютимарки. Ты помнишь, мы ставили предохранители на «пучки смерти»?

— Такое забудешь, — буркнула Луна. — Я всерьёз рассматривала добровольное изгнание с планеты — потому что нельзя такому чудовищу ходить по ней — пока мы не нашли способ это контролировать.

— Да. Так вот я теперь знаю, что эти метки были у пони и зебр не всегда. А появились примерно четыре тысячи лет назад. После исчезновения Алое и Фессона. Так что когда я родилась, они уже стали частью культуры… И в последнем списке улучшений была возможность контроля за кьютимарками зебр. Впрочем с весьма урезанными правами. Но это вероятно потому, что Тарна опасалась вручить мне всю полноту власти, как не дала её зеброкорнам… Уж те-то оторвались бы на полную катушку. Ну, я и не стала брать. Убить или подчинить я и так могу любого, кроме особо сильных магов. Но в их случае, и марка не очень поможет в плане подчинения… А тебе, кто знает, Дерево может и вручит полную власть во время следующего визита. Ты-то не так сурова как я.

Луна усмехнулась.

— А многие думают наоборот.

— И это твоя слабая сторона, — без улыбки сказала Селестия. — Ты, бывает, проявляешь мягкотелость там, где надо нещадно лупить.

— Вероятно поэтому мы в своей стране иногда действуем, как диверсанты в чужой? — хмыкнула младшая сестра. — Таков уж постмодернизм…

— И где-нибудь из него выросло что-нибудь хорошее? — риторически вопросила Селестия.

— Да. Ты.

— Подушкой кину, — пригрозила она.

— Ты же теперь не шутишь, — улыбнулась Луна. — Ты дико серьёзна, и мыслишь только глобальными категориями.

Стальной шар весом в полпуда врезался в стену, так что Сабрина едва успела пригнуться и вынуждена была на секунду зажмурить свои кошачьи глаза, чтоб их не запорошило.

— Спишь на ходу! — Рявкнула Селестия. — Давай, он уже исчез…

Кобылка разогналась по бревну и сильно оттолкнулась, помогая себе крыльями, чтоб перепрыгнуть яму.

— Жульничаешь?

— И вовсе нет, — возмутилась Сабрина. — Я не колдовала, а крыльями пользоваться не запрещено!

— Ну да, — согласилась мать. — Это я недодумала. Пегасам эти крылья без магии особо и ни к чему, а ты-то покрепче будешь… Но это не значит, что надо болтать на бегу! Дыхание собьёшь.

Маленькая аликорн выскочила на искусственный лёд, пробежала несколько шагов, но тут же ухнула по колени в воду, когда лёд за долю секунды растаял. Она напрягла ноги, чтобы прыгнуть, но всё равно опоздала.

— Вот опять, — удручённо сказала Селестия, — у тебя же вчера получилось.

— Это слишком быстро, вчера было медленнее!

— А как ты думала? Тренировка подразумевает рост нагрузок. И вообще, не пререкайся со старшими. Кто тебя такому научил?.. Ладно. Отдышись, потом ещё три круга по стадиону в свободном темпе, заодно высохнешь, и на сегодня можешь быть свободна.

— А можно я к тебе потом зайду? — спросила Сабрина.

— Дай подумаю. Сейчас у меня будут послы, в семь вечера — транспортный департамент придёт… А часов в восемь можешь зайти, если не передумаешь.

* * *

Сабрина стояла в коридоре у окна, недалеко от входа в рабочий кабинет Луны.

Та появилась вскоре, окружённая стайкой молодых единорогов, на ходу раздавая указания. Маленькая принцесса грустно вздохнула. У неё-то друзей не было, и не было никаких предпосылок, что они когда-нибудь появятся.

— Жюли… О чём ты думаешь? Опять ты чуть не проворонила поток… А если б меня или остальных не оказалось поблизости, что бы было? Мне потом твоим родителям объяснять, почему от их дочери остались одни копыта?.. Старлайт, а у тебя всё наоборот. В твоём случае я понимаю, конечно, почему это так, но необязательно ставить высшую защиту, когда ты собираешься поднять карандаш…

В этом месте почти все с некоторой завистью посмотрели на фиолетовую единорожку.

— Санбёрст… О чём ты думаешь, я догадываюсь, — кобылки захихикали. — Но всё же на занятиях думай, пожалуйста, об учёбе. — Она подняла голову, когда Сабрина двинулась им навстречу. — Хорошо, на сегодня всё. Старлайт, подожди немного в коридоре, ещё кое-что тебе потом скажу. — И адресовываясь к Сабрине, — зайди.

Она прошла между единорогов, ловя на себе удивлённые взгляды сверху вниз. Вероятно, по мнению Старлайт и этого жёлтого жеребца Как-бишь-его, мелкой пегаске совершенно нечего было делать в кабинете принцессы.

Луна элегантно плюхнулась в кресло.

— В окружении молодёжи не чувствую себя такой древней. Ты пока не поймёшь, но это придёт… Ты хотела что-то спросить?

Сабрина откашлялась, не зная как начать.

— А можно я тоже буду у тебя учиться?

— Будешь, будешь, — рассеяно покивала Луна, — но немного позже. Когда ты «превратишься» в единорожку. А пока твои магические силы, увы, не идут еще ни в какое сравнение даже с той же Жюли, а она самая слабая в группе. А тебе уже кажется, что ты круче Северных гор?.. Не обижайся, но это пока не так.

— Нет, мне кажется, что мать меня не любит, — выпалила Сабрина. — Как будто я её враг. Ты к ученикам лучше относишься, чем она ко мне…

Луна вздохнула, вышла из-за стола, уселась на пол рядом с кобылкой.

— Вот этого я и боялась. Что ты не поймёшь премудрых ходов Селестии… Так вот слушай: она тебя очень любит. Настолько, что хочет, чтобы ты была идеальной. Ты — первый аликорн за три тысячи лет, и поэтому должна вырасти идеальной… Ну, почти. — Луна примирительно улыбнулась. — И Селестия ради тебя пожертвовала очень многим. Ты пока не поймёшь чем, но поверь, это была большая жертва.

В этом месте Сабрина хотела заметить, что ей не нужны никакие жертвы, но промолчала.

— А то, что мать строга, ну да… Мне тоже когда-то доставалось. И кстати, если ты думаешь, что я буду учить тебя так как Жюли, то нет. Намного более жёстко и интенсивно. Как я говорила когда-то другой кобылке: твоим сверстникам не придётся, случись что, управлять государством… А вот лично ты будешь точно.

— Это в каком смысле? — Испугалась Сабрина.

— Нет, не завтра и даже не через сто лет, — успокоила её Луна. — Просто все, кого ты видела сегодня практически не имеют шансов дожить до дня, когда мы с твоей матерью уйдём на отдых. А ты доживёшь наверняка. Ну и на кого же можно будет оставить страну, как не на свою дочь?

— Но мне одиноко… — Пожаловалась кобылка. — У всех есть друзья, а у меня нет.

— Ты знаешь легенду о короле Сомбре? — Спросила Луна. — Что когда он вырос, то разыскал и убил всех своих друзей детства, потому что у настоящего правителя не может быть друзей? — И заметив, как сжалась Сабрина, улыбнулась. — Но это ложь. Сомбра был из очень далёкой страны, и у него просто не могло быть друзей детства в Эквестрии. И твои друзья конечно будут очень рады, когда узнают, кто ты такая на самом деле… Но будь готова, — Луна сверкнула глазами, — что они попытаются извлечь из этого выгоду. Именно об этом говорит легенда. И возможно, тебе придётся… — Она сделала паузу, — отстранить их от себя. Думаю, тебе пора это понять. Я поговорю с сестрой, чтоб она определила тебя в учебную группу… Но помни, предупрежу заранее, что играть со своими сверстниками, так как со мной, матерью или тренером по копытопашному бою, нельзя… Они очень хрупкие. Теперь иди…

— А? — погружённая в свои мысли кобылка подняла взгляд.

— Говорю, если ты уже довольно взрослая, чтобы скрывать свою суть от одноклассников, то должна вести себя как взрослая! — Повысила голос Луна. — Моим ученикам дважды повторять не надо. А военнослужащие за такое вообще получают от меня по полной программе… Ну, не пугайся. — Она телекинезом взъерошила гриву на голове Сабрины, — я шучу. Просто, детство, оно быстро проходит, а потом наступает тяжёлая «взрослость». И мы с твоей матерью отчаянно пытаемся тебя к ней подготовить. Потому что Селестию-то никто, кроме мастера каменных топоров, не готовил. Я же просто получила классическое образование античности, где из основных видов педагогики был подзатыльник, а из видов диалога с обществом чаще всего рассматривались только типы строя и лучно-арбалетной стрельбы. И чтобы стать великой, нужно было просто стать самой сильной. Поэтому мы и натворили множество ошибок… А тебе придётся «проглотить» миллионы страниц, стать самым лучшим психологом, дипломатом, ядерным физиком, бойцом… И список этот бесконечен.

— Я… — Начала Сабрина.

— Да, ты не хочешь быть бойцом, понимаю тебя. Тоже не хотела. — Луна чуть опустила голову, — но ты должна понять: мы не такие, как все… В своём первом бою я старалась бить не насмерть. А потом поняла, что эти мои сложные плетения стоили гибели доброй роте наших солдат. Никто меня, конечно, ни в чём не упрекнул и даже ничего не понял. Но эта кровь до сих пор на мне…

И заметив, что Сабрина сейчас заплачет, приобняла её крылом.

— Теперь ты понимаешь, почему мать строга? Наши ошибки могут стоить жизни другим. Поэтому мы не должны ошибаться. — Подтянула телекинезом со стола салфетку, промокнула глаза племянницы. — Ну всё. Всё будет хорошо…

Луна подумала, не отправить ли Сабрину поспать пару часов подальше от матери в свою спальню, но вовремя вспомнила, что у неё там целая картинная галерея, в частности, наделавший когда-то много шума портрет «Утром в стогу» знаменитого Озза Эша. В нём не было ничего непристойного — просто ночная принцесса, лежащая в сене, с запутавшимися в шерсти травинками. Но полуулыбка на довольной мордашке благодаря таланту мастера почему-то сразу давала понять зрителю, что она в этом стогу делала. Эш едва не лишился головы из-за этой картины, но в итоге она его простила и даже выкупила портрет от греха… Впрочем, в этой-то картине Сабрина ничего бы не поняла: ну, Луна и Луна, ну, лежит на сене, но там были и другие, уже без принцессы, но с более смелым содержанием.

Аликорну только ещё не хватало сейчас объяснять племяннице об этой стороне жизни пони.

— Пойди к себе, отдохни несколько часов, какая-то ты уставшая, — сказала Луна, — там в коридоре скучает Старлайт. Сможешь ей сказать: заходи-де в кабинет, так, чтоб она не усомнилась в твоих полномочиях?

— Я попробую.

Выйдя , принцесса увидела Старлайт и Санбёрста, которые о чем-то болтали у окна, почти касаясь друг друга носами. Кобылку мимолётно кольнула зависть.

— Её высочество ожидает свою ученицу. — Металлическим голосом отчеканила Сабрина. — Одну.

Старлайт пожала плечами, сказала: «вечером увидимся, если, конечно, мне опять злодеев каких-то не вычислять», — вызвав у Сабрины очередной приступ зависти, и вошла в приёмную, а потом в кабинет.

Молодая аликорн дошла до своих комнат, забралась на кровать, где ждал её игрушечный медведь — единственный друг и внимательный слушатель, которому она рассказывала всё-всё, хотя иногда засыпая на половине фразы.

* * *

Луна подняла взгляд на ученицу.

— Будет тебе задание. Завтра в Кантерлоте пройдёт ярмарка, ну знаешь, где покупают-продают всякую ерунду. Сходишь посмотришь, вдруг там всплывёт что-то опасно-магическое, или просто для нас интересное, и купишь, если да. — Луна достала из стола пачку ассигнаций. — Расписку требовать не буду, верю тебе на слово. Но поторгуйся, нечего казну разбазаривать… А то был прецедент: одна фокусница, не очень успешная, купила на подобной ярмарке у какого-то земнопони амулет, с Дискорд знает каких времён пылившийся у него в сундуке. Амулет оказался мощным накопителем, и она сумела им воспользоваться, после чего её представления и доходы от них приобрели совсем другой масштаб… Но накопитель, как ты понимаешь, надо питать.

Старлайт фыркнула.

— Она хоть выжила?

— Да. К счастью, она свалилась с ног, находясь в Мейнхеттене, и в госпитале смогли понять, что с ней такое, и вылечить… Амулет у неё, понятно, отобрали и выплатили его стоимость. Рыночную, так что она не в накладе... И возьмёшь гвардейца одного. По гражданке, понятно. На случай, если что-то запрещённое будут продавать.

Единорожка пожала плечами, не видя в этом особого смысла, но потом ей пришла другая мысль:

— А можно, мы будем целоваться?

— Это зачем? — Строго спросила Луна.

— Ну мы же будем изображать влюблённых? — Невинно хлопнула глазами Старлайт. В последнее время она стала заглядываться на рослых усатых гвардейцев. И хотя умом понимала, что тот же Санбёрст для неё гораздо лучшая пара, по временам эти мудрые мысли у неё из головы выдувал весенний ветер.

— Нет, вы будете изображать старшего брата и младшую взбалмошную сестру, которая пришла выбирать подарок на день рождения. Так что никаких поцелуев.

Старлайт лениво поворошила кучу каких то допотопных журналов начала века, где всерьёз обсуждалась возможность парового орудия. Сама задумалась, какие технические ограничения должны быть наложены на такое орудие, мысленно же плюнула. Чай, конструкторы не полные остолопы, и если пороховые пушки до сих пор не заменены на электромагнитные, водородные или паровые — в том есть смысл.

Покосилась на своего «напарника» — тот внимательно изучал пикантные картинки из тех же времён, разложенные на соседнем лотке. Единорожка томно вздохнула. Те, на картинках, давно померли, или уже седые старухи, а я — вот она… Гвардеец, однако, вздох проигнорировал. Старлайт подозревала, конечно, что дело в суровом внушении принцессы. Вот надо было ей испортить всю прогулку.

Продвигаясь по рядам, они наткнулись наконец на то, что искали. Донельзя предосудительного вида зебра с капюшоном на голове и закутанная в драную тряпку, продавала единственную, на вид очень старую, книгу. Что характерно — перевязанную проволокой крест-накрест.

Перед ней стоял, наверно шутки ради, молодой единорог. Старлайт услышала обрывок разговора:

— И сколько же вы хотите?

— Только для тебя, яхонтовый, десять тысяч…

Жеребец покрутил копытом у виска и отошел. Единорожка кашлянула: рожает же земля идиотов. Книга не просто светилась в магическом зрении — сияла так, что даже скрывала энергетический профиль самой «продавщицы». Старлайт приблизилась к ней.

— Любопытная книга, должно быть?

— Некоторые знания причиняют скорбь, юная магесса… — Как то даже недовольно буркнула зебра. — Хочешь ли ты их?

— Я оптимистка, — улыбнулась единорожка. — Но твои цены нагоняют тоску.

— Спроси меня о цене. — Предложила она.

— Итак, сколько же стоит эта книга?

— Пятнадцать битсов.

— А с того единорога ты запросила…

— Тот единорог не смог бы этим воспользоваться. — Зебра подняла голову, уперев в Старлайт невидящий «взгляд» двух жутких бельм. — А такие книги создаются не для того, чтоб умирать на полках. Ты же, я уверена, сможешь верно распорядиться этими знаниями. Даже, если нет денег, можешь заплатить когда нибудь потом.

Старлайт повернулась к напарнику.

— Жан-Бар, пройдите, пожалуйста, по ряду, осмотритесь…

Гвардеец покосился на странное «начальство» , но не стал спорить и отошёл. Единорожка наклонилась к «продавщице» и страшным шепотом спросила:

— Ваше высочество, что вы здесь делаете? Вам помощь не нужна?

— А ты что, меня узнала? — так же шепотом ответила Луна.

— Ну, вас трудно не узнать… Это какое-то испытание?

— Вобщем, да, — буркнула принцесса. — Явно запретную книгу продаёт явно ушибленная на голову зебра. И ты бы её, конечно, купила. Ну, или сначала потащила зебру на допрос, а книгу изъяла и отнесла мне. Это правильные модели поведения… Или попыталась бы сама овладеть тайными знаниями — и это незачёт.

— А что в ней? — Поинтересовалась Старлайт.

— Да ничего. Четвёртый, так и не осиленный мной, том «Пепла и Камней». Завернула его в суперобложку, которую продают в магазинах приколов перед Ночью Кошмаров, наложила заклятье, чтоб светился, как прожектор, обвернула проволокой…

— Эх, — вздохнула Старлайт, — а я думала, там рецепт, как стать величайшей из великих, — и скромно улыбнулась, показывая, что шутит.

— Я же говорила вам, — нахмурилась принцесса, — что великой ты становишься тогда, когда жизнь твоя обретает смысл. А это далеко не всегда зависит от твоей личной силы…

Впрочем, на это проходное камлание для жеребят, единорожка не обратила особого внимания. Ты-то де сама не выносишь утки за раненными в госпитале, а напротив, определяешь то место, где они будут ранены… И это и есть величие.

— Так мы пойдём дальше?

— Да, разумеется. Я уйду минут через десять. Будет подозрительно, если вместе…

И глядя им вслед, аликорн пробормотала:

— То есть на самом деле ты, конечно, должна была пробить мою защиту… Всё же невероятный талант, жалко будет потерять, случись «недоперелёт».

Что-то заслуживающее внимания Старлайт нашла только через час. Если артефакт-обманка Луны светился яростным агрессивным светом, то этот скорее «дышал», как и положено нормальному артефакту, то превышая, то наоборот, уступая нормальному магическому фону. Но «дышал» на таком глубоком уровне, что едва ли сотня магов в стране смогла бы это распознать. Для всех прочих это был просто мраморный шарик на цепочке.

Смеха ради Старлайт приложила к нему заклинание промера кривизны… Лоб чуть кольнуло, но это было в порядке вещей. А вот то, что заклинание показало десять в минус десятой степени метра погрешность обработки, было совершенно ненормально. Превозмогая головную боль, единорожка попробовала датировать предмет, но мозг резануло так, что она отказалась от этой идеи.

Продавала артефакт странная личность, немного похожая на пони, но с кричащей расцветкой, и ветвящимся рогом. Старлайт идентифицировала её скорей как кобылу…

— Скажите, что это за предмет?

— Я сама не знаю, это осталось от деда. Он говорил, что это очень могущественный артефакт. Но я носила его к магам, и они не смогли сказать, что он делает… И вообще сказали, что это не артефакт. Сама-то я в этом не очень…

Да, Старлайт видела. Очень слабые задатки, но впрочем, у большинства и таких нет. И ей понравилась честность продавщицы. Поэтому она, не торгуясь, за сорок битсов купила «кулончик», хотела надеть на шею, но поразмыслив, убрала в сумку. Шарик-то явно не обычный, и делал его кто-то, минимум, не уступавший по могуществу ей самой…

* * *

Луна развернула в воздухе «схему» артефакта. Ученица внимательно смотрела, потом мотнула головой.

— Я ничего не понимаю.

— Ты знаешь, я тоже… Оно очень старое. В прежнее время было модно создавать многокомпонентные артефакты, так что одна часть бесполезна без другой. Думаю, здесь что-то подобное. И его делал кто-то очень сильный… Видишь эти два пассажа? Чтоб их записать нужна энергия нескольких локомотивов, тогда как можно было пройти легче и проще… Вобщем, маг не заботился о сбережении сил… У кого ты купила его?

— Я точно не знаю, — сказала Старлайт, — я таких раньше не видела. — И описала внешность продавщицы.

Луна хмыкнула:

— А мне иногда кажется, что ты знаешь всё… Это кирина. Довольно малочисленный вид, но не настолько. Ну да захочешь — почитаешь про них.

— И что мы будем делать с этим?

— Покажу Селестии, может, она что-то поймёт, а нет — то отдам его тебе. Он безопасен, разве только может «стрельнуть» при разрушении. Но ты же не будешь бить его молотом?

— Нет, — улыбнулась единорожка, — тогда я пойду?

Луна молча покивала, и буквально через пару минут в кабинет вломилась Сабрина.

— А у меня вот что есть!

В воздухе перед ней возник воронёный прямой клинок.

— Ого! Рано у тебя… У меня-то появился уже когда я… Гм, об этом тебе тоже рано. — Пробормотала аликорн. — Но это у всех по разному, а у большинства магов вообще никогда… Ты поосторожнее им маши, а еще лучше — убери вовсе, пока не научишься контролировать свои чувства. Эта штука прорубает почти любые защиты и материальные предметы, в том числе стальные мечи. И ты можешь кого-то ранить, просто стукнув клинком по клинку.

— Ладно, — Сабрина убрала оружие, но тут же сцапала со стола телекинезом принесённый единорожкой артефакт, перехватила его копытом. — Кулончик!

— Разве я не говорила тебе, — вздохнула принцесса, — ничего не брать на моём столе?

— Нет, не говорила.

— Хорошо. Теперь говорю: ничего не бери на моём столе без спросу. Это может быть опасно.

Сабрина кивнула.

— А можно, я его заберу?

— Нет. Мне надо показать его твоей матери. Потом отдам Старлайт. Это её кулон.

— Этой вредины?

— Почему вредины? — удивилась Луна.

— Да ходит и потолок носом царапает…

— Странно. А мне казалось, что она вполне скромная.

— Это она с тобой скромная и с другими учениками, а слуг, например, в упор не видит, а ещё…

— А еще ты ябеда, — заметила Луна. — Но ладно, я поговорю с ней… А кулон верни.

Сабрина надулась, но протянула ногу над полом, «отключив» копытокинез. Шарик, однако, не упал.

— Отцепись, противный! — кобылка резко дёрнула ногой, и кулончик оторвался от копыта, совершив полет по красивой дуге, и стукнул бы Луну, если бы она не перехватила его в воздухе.

— Ой.

— Да. Вот так и с мечом может быть. Приложишь кого-нибудь, а он окажется не принцессой, а обычным пони, и подарят ему деревянный ящик…

Когда Сабрина вышла, Луна задумчиво пролеветировала артефакт, приложила с своему плечу, потом убрала заклинание. Шарик остался висеть, но когда она дёрнула мышцей, упал.

— Загадочно, — пробормотала Луна.

* * *

Иногда, примерно раз в месяц, Кеура приходила в зал с дверью и таращилась на неё, словно надеясь просверлить взглядом дыру. «Глаз бури» так и торчал в гнезде, куда его уже почти десять лет назад вложил Немой, а дверь всё так же непоколебимо хранила свою тайну.

Примерно через месяц после того фиаско был изготовлен робот с металлической стрелой — зажимом. Он сгорел, едва коснулся артефакта. Сгорел в буквальном смысле: язычки огня пробежали по стали, после чего механизм развалился на куски.

Неудачу потерпели и двое зебр. Первый — ни богов ни Дискорда не боявшийся офицер, альпинист, полярник, и второй — маг, но с лёгкой умственной задержкой. Эти, к счастью, отделались временным параличом ноги. Впрочем, Кеура поняла намёк и больше никого не посылала…

Она уже повернулась спиной, собираясь уходить, как что-то звякнуло. Не веря ушам, магичка обернулась и увидела лежащий на полу «глаз бури». На мгновение ей овладело искушение схватить артефакт, и будь что будет, но лишь на мгновение. Спешка нужна при ловле блох и при ответно-встречном ядерном ударе.

Тем более, что на двери неторопливо проступили какие-то неизвестные ей буквы…

Входя в свою приёмную, магичка приказала секретарю:

— Самых лучших филологов, криптологов, специалистов по древним языкам разыскать и пригласить ко мне…

Пожилой профессор, явно никуда не спеша, хорошо поставленным голосом рассказывал:

— Это, молодые леди, обыкновенный всеобщий язык. Очень архаичный, но ничего сложного. Алфавит, так называемый «верхний», когда каждому звуку соответствует одна или две буквы, глядя по тому, глухой звук или звонкий… Так писали в Центральной Зебрике грамотные жеребцы и кобылы примерно пять тысяч лет назад, до фессоновской реформы алфавита, когда «лишние» буквы выбросили и упростили начертание других. Для тех же, кто попроще, было иероглифическое письмо, происходящее, по сути, из обычных картинок…

— Это всё очень интересно, господин профессор, — перебила Велара, заметив как сатанеет напарница, — но что там написано?

— А… Написано: «здравствуй, молодая сестра. Приди позже.»

— И всё? — уточнила Кеура.

— Всё, — кивнул жеребец.

— Спасибо, профессор, — поспешно кивнула Велара, — вот ваш гонорар… — И чуть не силой утащила Кеуру в кабинет.

— … молодая сестра, — повторила Кеура. — Так что же, где-то в мире родился аликорн? И дверь каким-то образом об этом «знает»?

— Необязательно. С чего мы решили, что «глаз» существует в одном экземпляре? Алое могла наштамповать их с десяток и разбросать по свету… И допустим, Селестия с Луной нашли один.

— Почему тогда они ещё не здесь? В смысле, не у двери?

— Ну, они могли просто не понять, что это. Не стоит приписывать им всезнание…

— Не, не получается, — покачала головой Кеура, — написано: «зайди попозже». Это что же, они не готовы войти в дверь? Немой был готов, а принцессы нет?

Велара кивнула, признавая ошибку.

— Тогда значит, новый аликорн. Интересно, кто — зебра или пони?.. И кстати, мы можем провести ритуал на неизвестное лицо?

— Можем, конечно, — пожала плечами Кеура, — но для этого надо убедиться, что это точно пони. Потому что если мы собственнокопытно сведём с ума молодую зебру-аликорна, это будет самый эпический провал за тысячу лет… А я думаю, что это всё-таки зебра. Не потому что мне хочется в это верить, а потому, что у нас лет до десяти выявить аликорна почти нереально: ну, он чуть крупнее сверстников, ну, сильный для своего возраста волшебник… Да мало ли таких? А у пони всё ясно с первой минуты. И какая-нибудь медсестра тут же побежит давать интервью жёлтой газетёнке, чтобы прославиться. А акушер напишет докладную в Минздрав… Разведка же нам ничего такого не доносит…

— Вот бы разыскать её, — сказала Велара, — и взять пока под защиту.

— Давай подумаем. Что аликорн может делать такого даже в детстве, что остальные не могут?

Велара хмыкнула:

— Есть мясо.

— И что нам это даёт? — саркастически улыбнулась напарница, — будем всех молодых талантов мясом кормить? Представляю, что напишет пресса: «маги совсем охренели и натаскивают свой молодняк на кровь.»

— Ещё они не болеют… Инфекционными болезнями.

— Это ближе. Скажем, лет через восемь запустим в СМИ такую кампанию: «вот-де говорят, что все маги заучки и задохлики. А Орден объявляет конкурс на волшебника-богатыря! И если ваш ребёнок проявляет магический дар, и с детства не болел, звоните-пишите, вас ждёт приз!»

Велара кивнула:

— Я еще подумаю… Но вот ещё что. А если сёстры найдут её раньше нас? И убьют, пока она ещё не представляет им угрозы? Вероятность ничтожна, но…

— А как они узнают? — Кеура на миг нахмурилась, — понимаю. Профессор кислых щей… Сам он ничего не понял, но может что-то ляпнуть…

— Несчастный случай?

— Нет, это всегда плохо пахнет. Всё должно быть чисто… Поэтому, сердечный приступ. Займись, пожалуйста.

Велара кивнула.

— И ограничить доступ к двери. Вдруг у кого-то хобби — древняя письменность.

Старлайт просмотрела, потом бросила в камин ежеквартальный отчёт из банка. Было лето, и камин не горел, но бумажка скорчилась и вспыхнула бездымным пламенем…

Вобщем, за десять лет набежала довольно приличная сумма, учитывая, что она жила во дворце на всём готовом и получала не только стипендию, но и зарплату, работая экспертом по «проклятиям»… Старлайт терпеть не могла этого слова, поясняя всем, что проклятий не бывает, а бывают заклинания, наложенные на предмет или на пони, в определённых условиях срабатывающие так-то и так-то. Но к ней всё равно являлись страждущие, которых по их мнению или мнению родственников, кто-то проклял.

В девяти случаях из десяти, им нужен был не волшебник, а психолог, психиатр или нарколог, но иногда наложенное заклятие в самом деле имело место быть. Распознавала кобылка их с лёгкостью, а вот снять — до определённого возраста силёнок не хватало, и приходилось вызывать кого постарше. Но со временем это происходило всё реже, да и известность её понемногу распространялась за пределы дворца. «Пациенты» уже не крутили носами, когда в качестве эксперта им предлагали жеребёнка.

Впрочем, со снятием «проклятия» работа не заканчивалась, а только начиналась, потому что Старлайт отправлялась в архив, чтоб долго и нудно искать по карточкам злоумышленника. Почти никогда не находила, поскольку маг, знающий, что его формуляр лежит в Кантерлотских подвалах, просто не будет совершать ничего незаконного, но проверять всё равно было надо. Убедившись же, что такой карточки нет, она заводила новую «Анон номер такой-то.» И записывала «энергетическую последовательность». Попадались и рецидивисты. Иногда шутники, накладывающие заклятия икотки на всяких отвратных им типов, иногда хладнокровные негодяи, помогавшие неугодным кому-то пони (например, богатым старым родственникам) переселиться в дурдом или на кладбище. У молодой единорожки был даже личный «топ» негодяев, которым было бы лучше держаться от неё подальше.

И хотя шанс встречи был исчезающе мал, несколько лет назад ей пришлось «задержать» одного. Они с Санбёрстом сидели в кондитерской и ели печенье. Старлайт лениво сканировала улицу и вдруг узнала единорога, чей «почерк» недавно записывала на латунную табличку.

Навесить на него метку она никак не смогла бы — заметит. Устраивать сражение в общественном месте тоже не вариант. Поэтому она решила проследить за этим типом, отправив Санбёрста за помощью, якобы потому, что его рыжую шерсть видно за версту, а на самом деле оттого, что он был намного слабее.

Впрочем, уже через два квартала ей стало очевидно, что слежка раскрыта. Подумав, она шарахнула тяжёлым боевым заклинанием. Рисковала, конечно, страшно. Нельзя ударить слабо — всё же взрослый единорог, мало ли как он может ответить? Нельзя ударить слишком сильно. По трупу потом будет трудно сказать тот ли это злоумышленник, и ей самой в лучшем случае грозил вылет отовсюду и огромный штраф… О чем ей потом сварливо сказала Луна. Что за поимку опасного преступника тебе, конечно, надо дать медаль, но я награжу тебя тем, что не накажу. Ибо магам нельзя думать левым задним копытом, и если ты поняла, что слежка раскрыта, а обездвижить его ты не можешь, то надо было убегать…

Старлайт криво улыбнулась. Да, теперь-то она бы скрутила злодея, не переставая жевать булку и слушать разглагольствования Санбёрста… Что-то он кстати мрачный последние дни. Надо будет его на тренировке немного отлупить, дав повод вечером доказать своё превосходство. У него после этого настроение сразу улучшается, да и у неё тоже. Старлайт вздохнула, прикрыв глаза, улыбнулась, потом посмотрела на часы. Пора была идти к Луне…

— Помнишь какой сегодня день? — спросила принцесса.

— Какой?

— Двадцать лет тебе…

— Да ладно. — Единорожка не шутила, за делами она в самом деле забыла о такой ерунде.

— Ага. У меня всё записано, — Луна перевернула листок на календаре, — но зная твою «любовь» к праздникам, я никому ничего не сказала… И у меня будет для тебя первое серьёзное задание.

Старлайт молча изогнула бровь: « а до того, типа, были несерьёзные?»

— В этом году ваша группа заканчивает обучение, и у вас несколько вариантов. Пойти по административной линии с прицелом на губернаторство… Не надо объяснять, почему это желательно?

Единорожка помотала головой:

— Потому что нас индоктринировать вряд ли кто-то сможет. — Она усмехнулась, — ну, и мы очень умные...

— Верно. Но не задирай нос… Второй вариант: изучение некоей специализированной дисциплины на соответствующей кафедре, а также по временам у меня или сестры, с прицелом на преподавательскую работу в дальнейшем. И третье — продолжать комплексное образование, чтоб стать универсалом. Надо сказать, тяжёлая судьба… А задание состоит в том, чтоб решить до завтра, что тебе по нраву. Обещаю принять во внимание. Остальных я тоже спрашивала, но их мнение не будет определяющим — я буду закрывать ими вакансии. А тебя обещаю выслушать…

Уже ночью Старлайт сказала Санберсту:

— А я знаю, почему ты такой смурной. Тебя Луна тоже озадачила выбором?

— Ну да. Третьего дня ещё. И намекнула, что было бы неплохо мне пойти по административной…

— И что? — удивилась кобылка. — Будешь его превосходительство, господин губернатор.

— А нафига я тогда десять лет магию учил? Чтоб меня никто своей воле не подчинил? Она могла бы в две минуты сваять артефакт, и я не знаю, под кожу мне вживить, да и всего делов. Ну или не лично мне, а вообще любому кандидату. И потом, это ж мне уехать придётся в эту провинцию. Нельзя изучать дела, сидя в Кантерлоте. А ты-то сто процентов останешься здесь, потому что пойдёшь или по общемагической или по преподавательской.

— Ну… — протянула она, — ничего ещё не решено. И потом, я же скачу по стране, как блоха. Ничего не мешает мне ночевать в ваших сиятельных палатах, а утром быть в Кантерлоте опять…

Но Санбёрст, при упоминании о телепортации, в которой был не силён, расстроился еще больше.

Старлайт протянула переднюю ногу, прихватив копытокинезом кулон на шее. Странным образом, идеально круглая его поверхность успокаивала её, когда она нервничала. Потом нырнула под одеяло.

— Надо тебя развлечь…

* * *

Утром Санбёрст проснулся первым, посмотрел, как дрыхнет его подруга, великая магесса, разметавшись по кровати, и немножко залив слюной подушку. Улыбнулся и подсунул ей под нос салфетку. Пошел на кухню готовить завтрак.

Вообще то в тренировочных поединках он, как настоящий друг, немножко поддавался, давая ей поверить в свои силы. И не прогадал. Когда они выросли, Старлайт «отблагодарила» его со всем молодым пылом.

Она кашлянула с порога, блюдя неписанный кодекс: не появляйся неожиданно из-за спины, и будешь ты жив, цел и здрав. Подошла, приобняла за холку.

— Люблю тебя.

— И я тебя. — Он протянул ей чашку кофе. — Вот будешь жить одна и помрёшь от голода. Потому что кто о тебе позаботится?

— Гм. Ну, слуги есть…

— Слуги, в твоём случае, это ещё одна пара копыт. И если ты им не прикажешь, то сами они ничего не сделают… Потому что ты заносчивая и злая.

— Но, но… — Старлайт уселась на пол, — я не злая.

— Да, я знаю… У тебя просто нет времени узнавать мнение кобылы Мери по поводу беременности кобылы Сари. А так же когда у кого день рождения или там, юбилей свадьбы… А все считают, что ты их презираешь.

— Во блин. — Задумчиво сказала единорожка. — Какие страсти, оказывается, кипят вне моего поля зрения… Но раз я злая кобылка, то ты меня накажешь?

— А как же? Нет, я не хочу, но придётся…

— Ага, не хочешь. — Старлайт опустила взгляд. — Пойдем в спальню? Еще полчаса свободных.

— А зачем в спальню? Вот же стол есть… Тебе не хочется разнообразить?

— Посуду перебьём всю.

— Ну и фиг с ней. — Мудро заметил Санбёрст…

Старлайт собрала глаза в кучу, сосредоточила взгляд на кулоне, который в процессе слетел у неё с головы, и лежал теперь на столе.

— Однако. Может, кровать на кухню перетащим? Блин, мне же сейчас к Луне идти, а я как медуза, встать не могу. Ещё никогда никуда не опаздывала.

— Всё бывает в первый раз. — Заметил Санбёрст.

— Это ты специально сделал, — она улыбнулась, — чтоб Луна меня выгнала, и мне пришлось с тобой уехать…

— Знаешь, — он согнал с лица улыбку, — если она захочет тебя выгнать, я первый упаду на колени, и буду просить этого не делать.

Она серьёзно кивнула.

— Я знаю…

Прошло несколько часов после того как они ушли. Группа горничных двигалась по жилому крылу , по двое заходя во все комнаты.

— Тамика?

— Чего?

— Давай, ты на кухню, а я в комнаты…

Войдя на кухню , молодая земнопони покосилась на разлитый по столу кофе, и осколки тарелки.

— Вот же скоты. Где живут, там и… А мне это убирать всё.

Она заметила мраморный шарик на цепочке. Шарик вряд-ли чего-то стоил, а вот цепочка явно была золотой. И никто ничего не видел. Нечего свои вещи разбрасывать где попало.

После памятных событий с участием Немого доступ к двери был закрыт. (Кеура только копытами развела, узнав что ещё лет семьдесят назад к ней водили экскурсии. И потом громко, матом, что случалось с ней редко, орала на совещании о режиме секретности.)

Раз в сутки проверять зал приходил только комендант укрепрайона, так как он работой не перегружен, может и в выходной день зайти. Ибо вдруг дверь выкинет очередной фортель?

Как раз в выходной он позвонил Веларе.

Магичка в тот день заступила ответственным дежурным по Ордену. Всё равно была одинока, и делать дома ей нечего.

Так как «главнее» Велары в этот момент в стране никого не было, ей пришлось взять целую колонну разношерстной техники, чтобы доехать до бывшего «летнего дворца» Фессона и Алое.

Хотя машины были «вылизаны», а экипажи задолбаны до полусмерти, всё равно их ещё надо было поднять по тревоге… Ну и в составе конвоя имелись довольно тяжёлые машины дальней связи и огневого прикрытия, которые не могли ехать быстро. Вобщем, добрались они часа за три.

Она, конечно, могла вызвать Кеуру, Идрис, ещё пару зебр, коим доверяла, но проблема была в том, что коменданту только показалось, будто надпись на двери изменилась. За много месяцев он не удосужился её запомнить. Поэтому она приказала ему родить фотоаппарат, сфотографировать дверь, а более ничего … , … старому до её приезда не делать.

И дабы не выглядеть дурой, если пожилому жеребцу неясной ориентации в самом деле померещилось, взяла весь этот устрашающий конвой и попёрлась ко дворцу. Ежели ничего на самом деле не произошло, прокатит за внезапную проверку боеготовности.

В отличии от некоторых других стран, в Зебрике командарм, скажем, запросто мог провести учения с боевыми стрельбами, кроме ядерного оружия, когда захочет его левое копыто, просто поставив в известность командование и местные власти. В пределах разумных лимитов расхода боеприпасов, моторесурсов, утопленных танков и покалеченного-убитого личного состава армии, понятно…

* * *

На следующий день Кеура застала подругу в дежурке.

— Что ты, ночь продрыхла?

— Нет, работала… Говорят, ночь на первый день недели самая хреновая… По-моему, обычная.

— Это так новобранцы говорят, — пояснила ей бывшая армейская волшебница, — которым старшие товарищи сдают наряд в раздолбайском состоянии. А в первый день недели всё начальство с новой силой готово овладевать подчинёнными, и надо подготовить вверенную территорию, чтоб избежать порыва сладострастия … Ну, порядок такой, не нами, как говорится, заведено… Ладно, это мелочи. Мне утром начальник гарнизона звонил, что ты тут чуть боевые действия вчера не открыла, уведя из города «кортеж Последнего дня», и заставила всех нервничать… Но нет худа без добра. Зато теперь мы знаем, кто из иностранных резидентов трус, а кто нет.

И в ответ на недоумённый взгляд пояснила:

— Кто потрусливее, рванул из города, так как по нему будет первый удар. Кто похрабрее — остался, или вернулся с дачи, если был там в выходной… Так что ты делала-то?

Велара коротко объяснила напарнице суть дела.

— Знаешь, коменданту крупно повезло, что он родил-таки фотоаппарат. Потому что иначе пришлось бы тебе выслушивать доклад из гарнизона о паре убийств… Ибо надпись на двери исчезла.

— Что-о?!

— Но её успели сфотографировать. В смысле, новый вариант, проявившийся на несколько часов… И часть этой ночи я потратила на перевод. Так как, если дверь будет радовать нас сообщениями каждую неделю, и по этому поводу мы будем каждый раз убивать по одному профессору древней письменности, то они быстро кончатся… Достала букварь, как его, верхне-архаичного алфавита, это было нетрудно, — Велара указала на тонкую брошюру, — и толковый словарь этого самого четыре тыщи лет назад бывшего «всеобщего»… — другой том, напротив, поражал солидностью. — Понятно, почему они такие были в среднем тупые. Подобную письменность и я не вдруг бы разучила…

— И что там?

— Три слова: «пусть начнётся соревнование».

Кеура уселась на жёсткую табуретку и глубоко задумалась.

— Легенда гласит, что в битву с Олдерой Мудрой вступили несколько магов, чтобы не дать ей стать новым аликорном… А если легенда лжёт? Если это и было соревнование? Битва насмерть за право взять «глаз бури»?

— Если это и было так, — сухо заметила Велара, — то они все проиграли, не достигнув цели. Да и то, что мы знаем о Фессоне и Алое, противоречит такой идее. Они были жестокими, но не расточительными. И просто убивать несколько ведущих магов в бессмысленной драке не стали бы. Тут нечто более нетривиальное.

— Я тоже не хочу с тобой драться, — чуть улыбнулась Кеура, — без обид… Но мы излишне усложняем их мироощущение, как мне кажется. Там было просто: лупи, пока оно (что бы оно ни было) не сдохнет, либо не покорится…

Велара покачала головой.

— Нет. Тут скорей они не препятствовали наместникам, у которых в самом деле в голове были опилки… И вообще, мы тут с утра богохульствуем, как бы не поразил нас рахит.

— Пожалуй… Вобщем, верно: если мы устроим поединок, Селестия с Луной придут радостно «болеть» с жаренными пирогами и сендвичами. Плакатик какой-нибудь принесут, барабан и файеры… — Кеура криво усмехнулась. — Так что это не вариант.

* * *

В кабинете у Селестии за столом совещаний сидела она сама, а напротив — Луна и Старлайт. Дневная принцесса вздохнула, кивнув на «кулончик», лежащий между ними:

— Кто-то говорил, что оно безопасно.

— Ты тоже его смотрела, — огрызнулась Луна. — Там несколько энергоёмких, но бессмысленных последовательностей записано, и всё. Откуда я и сделала вывод, что это просто часть чего-то большего…

— Прошу прощения, — сказала единорожка, — могу я узнать, что случилось?

— Можешь, — кивнула Луна. — Сегодня днём в ваших с Санбёрстом комнатах…

Селестия с некоторым удивлением подняла голову, но вспомнив, видимо, что пони имеют свойство взрослеть, промолчала.

— …убирали две горничных. Внезапно к ним зашёл помощник дворецкого. Не говоря худого слова, стукнул по голове в прихожей одной, и в кухне — другой, к счастью, не насмерть. Забрал артефакт, который ты бросила на столе, и вышел в коридор.

— Ну, я же его не всегда таскаю, — пожала плечами Старлайт, — и ничего не было…

— А теперь стало… В коридоре бродила пара гвардейцев. Один, тоже без всяких предупреждений, достал карабин и его застрелил. Потом залез в карман трупа и забрал кулон. Второй гвардеец, тоже не особо задумываясь, достал своё оружие…

— В этот момент, — перебила Селестия, — я почувствовала, что во дворце происходит что-то в высшей мере нездоровое, пришла туда, забрала у всех оружие и погрузила выживших в глубокий сон.

Старлайт моргнула.

— Что они показали?

— Моя школа, — в полголоса заметила Луна.

— Гвардейцы толком ничего. Первый почувствовал, что Вайл — помощник дворецкого — завладел некоей вещью, которая может нести угрозу для мира. И расстрелял его. Второй откуда-то понял, что его товарищ с минуты на минуту обратится чем-то ужасным, затмевающим всех злодеев истории, и собрался его уничтожить… Но, — Селестия сделала паузу, — оба они врут.

— Это как? — поразилась единорожка.

— Ну в смысле недоговаривают. Первый на самом деле в глубинах своего «я», никогда не выпускаемых на поверхность, сам хотел бы быть опаснейшим существом в мире. Второй же…

— Короче, они хотели в этот момент абсолютной власти. — Вмешалась Луна. — И кулон, освобождая это первобытное желание, одновременно внушал, что он — именно то, что откроет им дорогу ко всемогуществу… И я делаю вывод, что другие части артефакта существуют, и кулон может с ними связываться, временно перенимая их свойства. Это такая перемычка, предохранитель, рецептор, ключ…

— И это плохо. — Опять вступила дневная аликорн, — потому что изготовить предмет таких свойств в Эквестрии сейчас смогли бы пять магов, включая меня и Луну.

— Так а почему же я… Впрочем, понятно, — кивнула Старлайт, — я была его законным владельцем, его отдали мне добровольно, как и я — вам.

— Да, — кивнула Луна. — Раньше в артефакты часто пихали такую защиту от кражи… В зависимости от силы и жестокости мага — начиная с лёгкого поноса и вплоть до испепеления на месте. А тут, изволите видеть, желание убить носителя, и самому стать носителем.

— Но зачем же этот Вайл его спёр? — удивилась единорожка. — И почему так глупо? Он же мог в любое другое время зайти, когда в комнатах никого нет…

— Например, он был чьим-то… Понятно чьим агентом, — задумчиво предположила Селестия, — и в Зебрике знают, что это. Соответственно, он получил приказ, отданный впопыхах: «изъять немедля». Впрочем, теперь уж не спросить.

Единорожка ещё помолчала.

— Хорошо, а что теперь? Запрёте его в подвал?.. У меня другое предложение: я могу дальше носить артефакт…

— Ловить на живца? — кивнула Селестия. — Интересно, но ты не боишься? Эти зебры, знаешь ли , довольно беспощадны, это раз, и весь дворец уже обсуждает происшествие, это два. Вряд ли кто-то поверит, будто я настолько выжила из ума, чтоб не изъять у тебя столь опасную вещь.

— А что, собственно, произошло? Имел место злоумышленник, его обезвредили. Да, с превышением необходимой меры применения силы… Ну, бывает. Украденное имущество вернули владелице, вот и всё. Так и следует всем объявить.

Селестия вопросительно посмотрела на сестру, та едва заметно кивнула.

— Хорошо, пусть будет так.

* * *

На кухонном столе лежал дискордов кулончик, крест-накрест перехваченный связывающим заклинанием, по мнению Старлайт очень незаметным.

Через несколько минут вошел Санберст.

— Привет… Ну, мне таки присудили ехать в Балтимор штатным волшебником при одном из глав районов. Ну, хоть не заведовать водопроводом… А тебе?

Единорожка вкратце изложила события, особо ничего не скрывая.

— Так что я теперь опасная особа. В смысле, что на меня или место где я живу, могут напасть в любой момент.

— А мне пофиг, — сказал жеребец, — поехали со мной.

— Спасибо. — Она кивнула. — Но теперь я просто обязана выяснить, что это за херовина.

Санбёрст, не говоря дурного слова, шарахнул энергопоглощающим заклинанием по мраморной сфере.

— Так лучше?

— О да. — хмыкнула Старлайт. Шарик покрылся инеем, как и кусок стола. Хрустнула, сломавшись под своим весом, цепочка. Но ничего больше не изменилось.

Она потёрлась головой о шею Санбёрста.

— Это так не решается, друг мой… С тебя теперь цепочка, — она улыбнулась, — эта-то перемёрзла.

— Договорились. К ней еще подарю тебе медальон с моей отвратной рожей, чтоб не забывала.

Данная глава — это пересказ — понификация известного произведения известного автора.

Хорошо быть магессой. Какая-нибудь пегаска или земнопони потратила бы на наведение красоты добрый час… Старлайт выдернула из ванны водяной шар, окунула туда лицо, чтобы проснуться. Потом телепортировалась на метр в сторону, заполучив идеально чистую гриву и шёрстку, прошлась по ним телекинетическими «валиками», укладывая их, как надлежит. Капельку духов теперь, и всё готово.

Она прошла через спальню, где висело огромное, с пол стены, зеркало, установленное для всяких шалостей. Осмотрела в нём себя, немного покраснев от воспоминаний, потом вышла в «комнату», как это у них раньше называлось. Здоровенное помещение в немаленькой «квартире». Ещё несколько дней назад здесь было два стола, параллельно друг-другу.

Старлайт улыбнулась: изначально они стояли встык и напротив, но вместо работы получалась бесконечная болтовня и шутки, потому столы пришлось растащить по разным углам.

В этой «комнате» они с Санбёрстом встречали гостей, учились, выдумывали. Она была как будто наполнена жизнью.

Теперь даже стук копыт по паркету звучал иначе.

Единорожка сняла с шеи цепь со смертельным артефактом. Рядом с ним, но на расстоянии, приклёпанный к звену, висел медальон Санбёрста…

— Доезжай уже скорее до своего Балтимора, — сказала она, — помогу тебе барахло распаковать на новой квартире.

Еще раз вздохнула и повернулась к своему, теперь единственному, столу, на котором лежало с полсотни писем.

Старлайт подумала, что надо подать заявку в службу перлюстрации, пусть просматривают и её письма, потому что личный секретарь ей не по карману, а если не читать почту хоть иногда, можно пропустить послание от какого нибудь аристократа и на ровном месте заиметь врага… Вон лежит тёмно-синий конверт с золотой полосой — явно не простое письмо. Но его она отложила на потом.

Письма от поклонников — это сразу в мусор. Приглашения туда и сюда. Вежливо отказать. Какое-то молодое дарование просит проконсультировать его по вопросу магии, и заодно рассудить его спор с другим молодым дарованием… Копыто Старлайт остановилось над урной. Она вздохнула и вернула бумагу на стол. Надо на досуге попробовать вникнуть и ответить. Явно же её мнение для автора письма крайне важно, и кто знает, может ответ побудит его к самосовершенствованию… Таким нельзя пренебрегать.

Вот и последнее. От некоего Клода Орта, проживающего… Ого где проживающего. Автор явно не стеснён в деньгах… Фамилия показалась единорожке смутно знакомой, но мало ли аристократов промелькнуло перед ней за время дворцовой жизни, тем более, что ей в последний год доводилось пару раз исполнять роль церемониального оруженосца Луны. Обязанность была та ещё. Стоять справа-сзади с каменной мордой, неподвижно, в течении пары часов. Все страшно завидовали, но сама Старлайт , пожалуй, нашла бы этим часам лучшее применение.

Итак. Приветствие, дежурные комплименты, бла-бла-бла… А вот и суть. «Не будет ли вам благоугодно посетить меня в ближайшие две недели, чтобы ознакомиться с делом, которое наверняка вас заинтересует. Я домосед, и вряд-ли стану отлучатся куда-то в обозначенный период».

«Так изящно меня ещё не клеили, — подумала Старлайт, не совсем отошедшая от сна. — Но пойдём, сходим, отчего бы нет...»

Самоуверенности ей добавлял тот факт, что она, хотя никакой грозной должности не имела, числясь каким-то канцелярии советником в бессрочном отпуске, по сути уже приближалась к уровню пятидесятки. И сама так чувствовала, и Луна говорила. Так что раскатать, в случае неподобающего поведения, фамильное гнездо по брёвнышку она сумеет. И кстати, на удивление (что-то в Вечнодиком лесу сдохло) сегодня до обеда она свободна. Жаль, нельзя «перепрыгнуть» в ни разу не виденное место к незнакомому пони. Придётся брать такси, ибо на машине из гаража принцесс ехать с частным визитом совершенно немыслимо…

* * *

Клод оказался пожилым единорогом необычной, пегой расцветки. Беседовали они за чаем в его кабинете на первом этаже дома.

— У меня есть связи при дворе, — сказал жеребец, — увы, эти пони не слишком высокопоставленны, но знакомы с дворцовой жизнью… И мой приятель упомянул вас, как, вероятно, сильнейшую молодую волшебницу в поколении, а может и не только в этом. Впрочем, от личной ученицы принцессы Луны трудно ожидать чего-то иного.

Старлайт смутилась.

— Эти хорошие манеры иногда подводят нас. Он мне польстил.

Клод Орт наклонил голову.

— И всё же слава о вас достигла и нашего предместья, — он улыбнулся, — известно же, что слухи распространяются по дворцу, как огонь по пороху. До Балтимора и южных городов они доносятся, как лесной пожар. А до предместий Кантерлота — подобно глубинному возгоранию в шахте — не спеша, но обстоятельно… Здесь во многом ещё живут, как сто лет назад. Без всех этих, — он чуть поморщился, как будто был свидетелем тех времён, — без всех этих новомодных тенденций… И в связи с этим, я хотел бы кое-что вам показать, юная леди. Ранее я приглашал могучих магов, но они не смогли помочь, и теперь вся надежда на вас. Возможно, новый, свежий взгляд окажется сильнее опыта.

На заднем дворе особняка (то, что в таком районе, у дома был задний двор несколько удивило Старлайт, но потом она вспомнила, что строилось всё это очень давно, когда деньги и земля имели другую цену) был вырыт небольшой бассейн с фонтанчиком, стояли шезлонги и две статуи единорогов.

Одна — крупная, в полтора раза больше нормального пони, как и полагается — на постаменте, с поясняющей табличкой. Другая, нормальных размеров — на асфальтовой дорожке, напротив первой (дорожка в этом месте была расширена, чтоб можно было обойти).

Скульптор был несомненно талантлив, и Старлайт, при всей своей толстокожести к искусствам, невольно залюбовалась.

Первого единорога изваяли как бы в «пусковой стадии» ярости, уже готового подняться на дыбы и растоптать противника. Но в момент, когда мимические мышцы и ноги ещё не до конца отыграли это желание, он застыл навсегда.

Второй же, наоборот, прядя ушами, присел на задние ноги, но глумливая улыбка давала понять, что он отнюдь не побеждён.

Хозяин дома кивнул на большую скульптуру и пояснил так, словно Старлайт была посвящена в историю его рода.

— Орвин Оорт. Тогда писали именно так, с двумя «о». Мой, получается, прапрадед. А это — мой племянник…

— Он заказал свою статую? — удивилась кобылка.

— Нет, это он и есть. Заклинание окаменения…

— О! — только и смогла выдать Старлайт, чтоб избегнуть простонародных словечек.

Да, теперь она и сама видела безумную внутреннюю сложность структур этого, якобы, камня… Что же творилось там с химическими связями в момент превращения, страшно представить… И как новоявленный монолит не разлетелся в пыль…

— Господин Клод, мне жаль, но это нельзя обратить. Ваш племянник мёртв, и никто в мире его не спасёт.

— Да, я понимаю. Первый же специалист мне это сказал. Да и сам я не то чтобы вовсе не сведущ в магии, — Старлайт немного смутилась. — Но что его убило? Пони не превращаются в камень сами по себе. Прошло два года, но мне неспокойно: что, если это вернётся? Мне не хотелось бы стать ещё одной фигурой в этой скульптурной композиции, тем более, что племянник мой был довольно талантливым волшебником, однако отбиться не сумел… Также не хочется, чтобы под действие этого заклинания попал кто-нибудь другой. Если вы сможете понять, что произошло, и как-то отвратить угрозу, или докажете, что её больше нет, гонорар составит тысячу битсов…

* * *

Первым делом после занятий, Старлайт направилась в библиотеку. Почему-то ей показалось неудобным спрашивать Клода о личности его предка, чьё имя тоже показалось ей знакомым.

Впрочем, нашла она быстро.

Орвин Оорт, вероятно, последний практикующий некромант в Эквестрии. Убит во время народных возмущений его деятельностью сто пятьдесят лет назад. Высочайше запрещён к упоминанию. Но полвека спустя запрет сняли, и даже внесли его в программу старших классов: глядите, дети, что бывает с некромантами. Вот отсюда она и помнила его фамилию.

В ликвидации последствий, и «дезинфекции» родового гнезда этого самого Оорта лично принимала участие Луна. Старлайт сделала зарубку в памяти: спросить наставницу, и заказала у библиотекаря все незасекреченные книги по некромантии. Целых две. С которыми просидела потом почти до ночи.

Данная область магии в настоящее время была почти под полным запретом. Чтоб только серьёзно изучать её требовалось достичь сорока лет и получить письменное разрешение принцесс, а для каждого заклинания — письменное же согласие исполнительного секретаря «пятидесятки». И обе книги на девять десятых состояли из предупреждений: «не пытайтесь повторить это в домашних условиях».

Насколько поняла Старлайт, смысл некромантии был конечно не в том, чтоб окружить себя мертвыми слугами — это глупо, а, во-первых, уметь допрашивать относительно свежих покойников, для получения информации, во-вторых, уметь принуждать их к тому, ибо покойнику уже всё равно, и в-третьих, достичь личного бессмертия уже для себя, превратившись в конце жизни в лича, но тем не менее, продолжив двигаться и мыслить. Впрочем, последняя проблема, как утверждала книга, некромантами прошлого так и не была решена.

Старлайт широко зевнула и поплелась в спальню. Опять одна.

Приснилось ей, что она снова на заднем дворе дома Клода, стоит напротив статуи его зловещего предка. Изваяние вдруг шевельнулось и превратилось в принцессу Луну, но какую-то не такую — с вертикальными змеиными глазами и тигриными зубами.

«Ты открыл не ту дверь!» — громыхнул в голове кантерлотский глас, и единорожка проснулась.

Со двора и впрямь доносился какой-то грохот. Она подошла к окну, и увидела марширующий под барабан взвод. Посмотрела на часы и сказала несколько ругательных слов. Чуть не опоздала на урок, блин.

* * *

После занятий Старлайт зашла к Луне и сообщила ей о новостях. Принцесса вздохнула.

— Он и до тебя добрался? Вот же семейка. Ладно, схожу с тобой, погляжу на эти статуи.

— Но, но…

— Нет, не волнуйся, я не буду посещать его во всём королевском великолепии.

Аликорн начала стремительно уменьшаться в размерах, пока не превратилась в обычную светло-синюю единорожку, ростом со Старлайт. Нагрудник и корона в процессе этого куда-то исчезли.

— Не будем пугать благонамеренных подданных… Гонораром поделишься? — И, заметив как у ученицы округлились глаза, рассмеялась. — Это шутка.

С этими словами Луна перенесла их за пределы дворца.

— Пойдём, пройдёмся.

— А…

— Нет, машину брать не будем. Ты представляешь, как редко мне выпадает возможность просто побродить по городу?.. Да, я знаю, ты не любишь ходить пешком. Поэтому твоя физическая форма оставляет желать лучшего…

Они неторопливо двинулись по тротуару.

— Ты прочитала, что я лично осматривала логово Орвина?

— Да.

— Но после моего провала с амулетом, ты уже не так доверяешь своей старой учительнице, верно?

Единорожка покраснела.

— Да, я тоже могу ошибаться, привыкай. Но в данном случае ошибки не было. И хотя два «звена» тогдашней «пятидесятки» при осмотре подвала наблевали на пол прямо в моём присутствии, но видишь ли, дом не тот. Уцелевшие после погрома Оорты переехали в новый, куда мы сейчас идём. Старый же дом я сожгла, в подвалы телепортировала несколько сот кубов песка из ближайшей пустыни и залила сверху всё жидким камнем… Посему, если ты решила, что нечто, убившее племянника Клода, пришло оттуда, ты ошиблась. На том месте теперь какой-то завод.

— Ваше высочество, — спросила Старлайт, — а не могло ли у него быть «запасного» логова?

— Да, об этом я тоже подумала. Поэтому, все загородные имения этой семьи были тщательнейшим образом проверены.

— Но ведь имущество можно оформить на подставных лиц…

— Некроманты, как правило, одиночки, — пожала плечами Луна, — профессия налагает отпечаток. Он и с семьёй-то почти не общался… Но вероятность этого, конечно, имеется. Если ты найдёшь таковое, будет неплохо.

Они взошли на «Кантерлотский холм номер два», как шутили в народе. Район, где селились богачи, и откуда, с балкона, скажем, можно было лицезреть дворец.

— Да, — заметила Луна, — у нас престижно жить рядом с принцессами, а вот в древности был один правитель, похожий, кстати, на этого Орвина… Тоже любил опыты ставить на своих подданных. Только никто ничего ему сделать не мог, потому что он в самом деле был магом невероятной силы. И немного одурел от безнаказанности. Возле его дворца были исключительно дома-муравейники для бедноты, а богачи селились на окраинах, так как он мог запросто, от плохого настроения, испепелить пару зданий, утром встав не с той ноги. Впрочем, в конце-концов он доигрался, насмерть рассорившись с другими магами, обладавшими таким же зловещим могуществом, и они убили его… Ну-ка стой.

Старлайт замерла на месте.

— Покажи-ка мне ещё раз эту сферу.

Псевдоединорожка, не снимая амулет с шеи ученицы, взяла его в копыто… Маскировку шарик проигнорировал, снова «прилипнув» к Луне, когда она отпустила его.

— Понятно.

— Что понятно? — поинтересовалась Старлайт.

— Нет, ничего. Тебе это всё равно ничего не скажет… Вобщем, этот артефакт более древний, чем я думала…

Клод вышел к ним быстро, видимо, в самом деле никуда из дома не отлучался.

— Это моя соученица, — представила Старлайт. — Тоже очень талантливая волшебница. Я сочла возможным пригласить её.

— Клод Орт, — представился единорог.

— Селена. Можно без фамилии.

— Рад вашему визиту.

— Спасибо. Я тоже рада, что Старлайт вытащила меня подальше от скучных дел и книг. Особенно в столь гостеприимный дом. Но пойдёмте же, взглянем на эти изваяния…

Луна пару раз обошла бОльшую статую.

— Скажите, откуда она?

— Это семейная легенда. Когда сто пятьдесят лет назад убили Орвина, наше семейство переехало в этот дом. А через пару месяцев из Зебрики доставили данную статую. Прапрадед заказал её малоизвестному тамошнему скульптору. Поскольку почти никаких других напоминаний об Орвине в доме не было, а работа и доставка были оплачены, изваяние было решено сохранить и оставить во дворе на память, сняв только табличку с именем, чтоб не попадать под формальный запрет упоминания моего предка…

— Спасибо. — Кивнула Луна, — теперь мне всё ясно. Но нам со Старлайт придётся вернутся в библиотеку, чтоб проверить некоторые предположения…

На обратном пути принцесса спросила:

— Поняла что-нибудь?

— Дело , вероятно, в этой статуе. Может, её изъять?

— Может… Как ты думаешь, почему некромантия запрещена? Нет ли тут мракобесия, исходящего от двух, известных тебе, аликорнов? И почему почти все, описанные в литературе некроманты — психи?

— Не могу знать, Ваше высочество! — Сделав непроницаемую морду, отрапортовала Старлайт.

— Вот мы сейчас идём по земле, а по сути, по трупам. — Сказала Луна. — Потому что плодородный слой почвы, это во многом — чьи-то разложившиеся мёртвые тела. А некромант… А я всё это вижу. Поэтому у тех, у кого кукушка изначально плохо держалась, она уезжает. И они входят… точнее, вляпываются в Историю. А про вменяемых некромантов, вроде меня или сестры, никто и не знает.

Старлайт подобрала отвисшую челюсть.

— В целом же, некромантия подобна кристаллозаписи. Ведь чем отличается мёртвое тело от живого? Мёртвое настолько испорчено, что уже не способно поддерживать в себе жизнь. Однако можно в момент гибели, или на несколько минут позже, или, напротив, раньше, переписать опыт и знания данного пони на некий носитель, скажем, кристалл. Или статую. Или свой накопытник. А потом, остановив процессы разложения в трупе, если мышцы, нервы и мозг не повреждены, подключить его к новому «командному центру». При этом труп является не то чтобы просто эффектором — всё же мозг ведёт работу по «обсчитыванию» реакций и движений — но он вторичен. То есть его можно менять.

— Ничего себе, — только и сказала единорожка.

— Это очень хреновая жизнь, — продолжила Луна, — то есть я знаю только теоретически, никогда не применяла это на практике, даже теряя любимых, но предположить нетрудно, да и видела я сумасшедших некромантов в далёком, далёком прошлом… Это жизнь без любви, без страстей, без удовольствий. Только вечный голод — ведь телу надо себя питать. Поэтому личи часто ненавидят обыкновенных пони… Но это всё же жизнь. И да, гораздо проще «подключить» новое исполнительное устройство, если оно похоже на старое. В идеале, это должен быть брат-близнец, но более дальний родственник тоже сгодится… Ты поняла?

На Старлайт повеяло какой-то древней жутью.

— Иными словами, Клод в большой опасности. На каком расстоянии это срабатывает?

— При тактильном контакте… — ответила Луна, — нет, я «разрядила» статую. Никто там больше не в опасности. А Орвин покинул нас, на сей раз окончательно.

— А вдруг он создал не одну статую, а много? И вдруг, — ужаснулась Старлайт, — если запасное логово в самом деле было, он, в облике своего праплемянника, мучил и убивал там других пони? И как вышло, что он окаменел?

Единорожка подняла глаза на наставницу и ужаснулась в очередной раз.

— Это… вы его убили?

— Да. Я слишком поздно почувствовала, что он вернулся. И запасное логово в самом деле существовало. Я уничтожила его так же, как и первое, но он успел порезвиться. Что-то я часто стала ошибаться… Насчёт же других статуй не беспокойся. Личность… Душа, если хочешь, не копируется многократно. Получаются просто новые существа. Возможно, столь же мерзкие, как и прародитель, но другие. А настоящему эгоисту это неинтересно. Даже вредно — плодить себе конкурентов.

Она ещё раз усмехнулась.

— Странно так говорить, но я даже где-то им восхищаюсь. Спланировать свою смерть и возвращение. Притворяться современным пони, ничего не зная о современности… И не пасть на колени, а вступить со мной в сражение, когда я пришла убить его, понимая, что ни единого шанса нет…

— Блин, я же не смогу рассказать это Клоду. — Вздохнула Старлайт.

— За то тебя и ценю, — кивнула Луна, — выбери себе подарок на тысячу битсов, я тебе куплю. Клоду же скажи, что его дом очищен от зла.

Старлайт пожала плечами.

— Спасибо, но мне не нужно. Мне важно знать, что никто больше не погибнет. — Вдруг в глазах у неё появился огонёк, — а можно, я попрошу…

— Нет, Санбёрста из Балтимора я не верну. Ему необходимо побыть на самостоятельной должности. Без помощников. Но ведь ты, — аликорн лукаво подмигнула, — можешь телепортироваться по всей Эквестрии.

* * *

Уточню, что это вольный пересказ-понификация «Чарльза Декстера Варда» Говарда нашего Филлипса Лавкрафта. С безымянным племянником в роли Чарльза, Старлайт — в роли семейного врача Вардов, Луной — в роли Мерлина, и Орвина Оорта — в роли Карвена (подозреваю, что Александр Корвинус из фильма «Другой мир» родился из того же источника).

Сабрина сидела опустив глаза напротив двух аликорнов на табуретке.

— Я говорила тебе, — начала мать, — что силы в твоих копытах больше, чем у простого единорога и даже у земнопони?

— Говорила, — чуть слышно ответила кобылка.

— Говорила. И что же ты по этому поводу сделала?

— Я старалась бить туда, где ничего нет.

— Ума у тебя нет. — Проинформировала Селестия, — а у твоего товарища теперь нет пары рёбер. И огромная удача, что они там ничего не проткнули. Это была бы катастрофа.

— А скажи, — вкрадчиво поинтересовалась Луна, — чтоб отлупить кого-нибудь, тебе обязательно надо расправлять крылья?

— Нет, — всё так же в пол ответила Сабрина.

— А зачем расправляла?

— Я рассердилась.

— Ага, понятно… И пол класса это видело. И ведь память им не почистишь — дети же. Тут со взрослыми каждый раз рискуешь повредить что-то в голове… А из-за чего вся эта… котовасия?

— Они сказали, что я беспризорница…

Луна в этот момент укоризненно посмотрела на сестру, но та проигнорировала взгляд.

— …Потому что никто никогда не видел моих родителей, и фамилии у меня нет… То есть, я её забываю. А значит, получила недавно.

— Детская наблюдательность, чтоб её, — буркнула Селестия. — В класс ты завтра не идёшь. И послезавтра не идёшь. И вообще никогда не идёшь — переводишься опять на индивидуальное обучение. Теперь мыться и спать.

И когда кобылка вышла, повернулась к сестре.

— Это всё ты. «Отдай её в школу, отдай её в школу, мучается одна.» Ничего страшного, не переломится…

— Отдай её в старшую школу, — посоветовала Луна, — там уже не дети, а жеребцы и кобылы, они не дерутся. По крайней мере, мелкую обижать не будут.

— А там она не потянет программу. Это её ещё года два готовить надо… Подумаю. Тут хуже другое — утечка информации неизбежна, и это не купировать никакими запретами. Дети просто не сознают всю серьёзность ситуации и по секрету растреплют всему свету… И через месяц или через год в Зебрике узнают о появлении в мире третьего аликорна. Поэтому, срочно надо давать Сабрине установку на добро… И маскировку ей уже не надо столь строго соблюдать, это бессмысленно.

* * *

— Мама, а как ты стала править Эквестрией? — немного сонно поинтересовалась Сабрина. — Ведь то, что ты аликорн, ещё не значит, что ты будешь принцессой…

— На самом деле значит, — чуть улыбнулась мать. — Только я вот не знаю, после твоего выступления, можно ли тебе доверять секреты, раз не умеешь их хранить… А ты любишь страшные истории на ночь?

— А она страшная?

Селестия немного помолчала.

— Ну хорошо, ты уже взрослая… В одной далёкой стране был злобный философ, который утверждал, что власть приобретается двумя способами: по наследству и личной доблестью — то есть военным путём. Я бы ещё добавила: настоящая власть. Потому что когда тебя, скажем, выбирают на какой-то срок , и могут не выбрать снова, ты боишься своих подчинённых — довольно прискорбное зрелище. И начинаешь хитрить и юлить. Тоже ничего хорошего. А отличие настоящей власти в том… Вот если я, скажем, прикажу армии соблюдать перемирие, они будут соблюдать?

Сабрина даже немного проснулась.

— Я не поняла вопроса… Ну, если ты прикажешь, конечно, все будут выполнять.

— Ага. А там зачастую не так. Там сегодня заключают мир, а на следующий день нарушают. И никто не несёт ответственности…

Белая аликорн задумчиво уставилась в стену.

— Я тогда уже была непобедимой, но я не хотела убивать и сражаться. Даже не потому, что была гуманисткой — слова такого никто не знал, а просто мне это было неинтересно. Я хотела изучать и познавать мир. Вот как ты сейчас. А на побережье, примерно в дне пути от земель нашего племени, было поселение грифонов. Как ты знаешь, они хищники… И это бы ещё полбеды. К ним через пролив время от времени перелетали соплеменники с их острова. Самые сильные и здоровые, слабые бы просто не долетели. Такое своего рода испытание доблести и обряд инициации.

Селестия криво и жутко ухмыльнулась, так что Сабрина почувствовала себя не в своей тарелке.

— В Зебрику они не летали тогда, так как ещё жива была память о двух чудовищных чудовищах, её стерегущих…

— А что за чудовища? — заинтересовалась кобылка.

— Это я тебе потом когда-нибудь расскажу… Ну так вот, после очередного налёта старейшины пришли ко мне просить возглавить ответный поход. Я отказалась. Тогда ко мне пришли матери… Конечно, их подговорили, но… Им отказать я не смогла. Однако, поставила условие. Мне не нужно было тысячелетнее перетягивание каната, в которое выливаются родоплеменные войны. Грифонов следовало раз и навсегда изгнать с побережья…

— Но мама, — Сабрина даже незаметно для себя залезла глубже под одеяло, — ведь они бы вернулись. — Хотела добавить ещё что-то, но промолчала.

— Догадливая у меня дочь. — Селестия сделала паузу, глядя в другую сторону. — Мне не слишком нужны были помощники, чтобы нанести им военное поражение. Но я должна была знать, что это не повторится, и оставила на побережье заслон. Тогда эта идея была, как сейчас — ходить по потолку: армия постоянной готовности? Да в уме ли ты, говорящая розовая кобылица? Однако, им пришлось согласится, и, по завершении войны, я сложила с себя все полномочия, кроме управления этим отрядом. Ни один грифон, перелетевший пролив, никогда не должен был вернутся назад. — Отчеканила белая аликорн. — Это шло и им на пользу, потому что с каждым годом желающих становилось всё меньше. Наше же племя, и племена соседние, оценив все выгоды такого решения, вместо того, чтобы цапаться между собой, стали по разным спорным вопросам шляться ко мне, чтобы я рассудила их. Так как по молодости лет я была очень справедливой и скидок своим родичам не делала, то слава о премудром судье быстро распространилась по Эквестрии, дойдя до одного соседнего правителя. И он возжелал меня себе в жёны…

Сабрина хихикнула.

— Что? — возмутилась Селестия, — разве я недостаточно красива?

— Нет, ты просто смешно сказала, «возжелал в жёны».

— А… Ну вот. И я, кстати, не была ещё такой здоровенной. Сейчас, знаю, это многих жеребцов пугает… Король же этот был кривоногим и старым… То есть, конечно, в два раза моложе меня, но ты понимаешь. А ещё у него были другие жёны. Нет, ради спокойствия народа я бы, закрыв глаза, согласилась на брак, но он не хотел дать им развод. — Принцесса вздохнула, — вобщем, началась очередная война… Так я и стала править не всей Эквестрией, конечно, но значительным её куском. Теперь спи. А то когда не надо, ты на парте дрыхнешь, а когда надо, тебя не уложишь.

Впервые при посторонних мать разрешила Сабрине открыть и рог, и крылья. Теперь она уже могла сама создавать иллюзии, чем, конечно, очень гордилась…

— Ты не должна бояться своих новых соучеников. Они уже взрослые, и не будут тебя обижать. Но так же ты не должна пытаться заставить их боятся тебя. Помни, что ты ещё мала, обучение твоё не окончено, и если в некоторых вещах ты очень сильна, то в других слаба. Потому, если нарвёшься на неприятности, не бегай ко мне жаловаться.

— Я поняла, мама, — вздохнула Сабрина и вошла в комнату. Там на диванчиках вокруг стола сидели три молодых единорожки. Одна тонконогая, высокая, темно-синей масти. Жюли. Другая зелёная, с сонным взглядом, но сильнее и физически здоровее первой. Кетч. Это прозвище, потому что она когда-то играла в школьной команде, пока не «прорезался» магический дар. Потом стало не до того. Последняя, сиреневая, с зелёной прядью в гриве. Старлайт. Самая опасная из всех, как определила маленькая принцесса. Впрочем, чтоб это понять, не надо было быть аликорном. Год назад вышел приказ о зачислении её в «пятидесятку», и об этом писал дворцовый бюллетень. Остальные двое такой чести удостоены не были.

— Привет. Я Сабрина.

— Привет, — единственная из всех ответила Кетч. Старлайт задумчиво рассматривала девчонку, а Жюли и вовсе полировала копыто, и не могла отвлекаться. — Я Кетч. Точнее, Умпара де Леаст, но короче, Кетч…

— Гм… Принцесса Селестия сказала, что я буду учится с вами.

Кетч открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут вступила Старлайт, и зелёная единорожка умолкла.

— А ты справишься? Тут у нас, знаешь ли, не детский сад.

— Я постараюсь. — Сабрина уперла взгляд в прищуренные глаза Старлайт и не отводила, пока единорожка не улыбнулась и не кивнула:

— Ну, заходи, раз так.

Она уселась на свободное кресло (их было вокруг стола немало).

— Сено будешь? — Спросила Кетч, — или яблоки? Я режимлю, а эти две, — она кивнула на подруг, — по моему, вообще ничего не едят, фигуру берегут.

— Пожалуй, фрукты. — Сказала Сабрина, так как есть сено она всё равно не могла.

Жюли фыркнула:

— А тебе, Кетч, тоже не мешало бы последить за фигурой, а то тебя как топором из бревна вытесали. Ты же дворянка, что за манеры…

— Э-э… — Отмахнулась единорожка, — настоящие дворяне не по балам скакали, а саблями махали. Это вот навыдумывали херни в галантной литературе… ой.

— Ничего. — Сказала Сабрина, — я умею ругаться.

Старлайт внезапно расхохоталась.

— Извини, это я не в обиду… Но ты дала мне пищу для размышлений. Я Старлайт Глиммер, великая и ужасная. То есть на самом деле, очень скромная и добрая, но чтобы не садились на шею, приходится поддерживать реноме. Ни разу не дворянка, смерды мы… Это Жюли, она тоже из разночинцев. Так что «её милость» у нас только одна — та, что меньше всех похожа на леди. Если только… Но ты же не «милость», а как минимум «светлость»? — Старлайт пронзительно посмотрела на аликорна. — А то и «высочество»?

— Не понимаю, что ты говоришь, — спокойно ответила Сабрина, сбрасывая с себя «определитель лжи».

— А ты в самом деле сильна, — улыбнулась единорожка, — ну что ж , будем считать, что в нашем маленьком коллективе все равны.

Через некоторое время Старлайт посмотрела на часы, и сказала, что ей пора на встречу с каким-то Санбёрстом. Жюли просто ушла, не озадачиваясь прощаниями, а Кетч сказала Сабрине:

— Будь с ней осторожнее, она вправду опасная. Ещё не было такого, чтобы студентку высочайшим указом принимали в «пятидесятку». Кроме Сансет. Но она, во первых, уже считалась не студенткой, а во-вторых, многие знали, чья на самом деле она дочь… И, короче, один из молодых магов усомнился, а достойна ли она? Старлайт его так отмудохала, что его еле спасли. Но дуэльный кодекс не был нарушен, так что к ней претензий не было. Вобщем, я не знаю, кто ты и откуда, да и не хочу знать, но если уж ты влезла во взрослые игры, то будь всегда начеку.

Сабрина вздохнула: «я и рада бы де, не влазить, и остаться в своём старом классе, и никого там не бить, пусть по три раза на день называют беспризорницей, но уже ничего не поправить.»

— А чья она дочь? — вслух поинтересовалась кобылка.

— Сансет? Селестии. Только я тебе это не говорила.

Сабрина чуть не подавилась яблоком.

— Ты врёшь.

— Да с чего бы?

— Ты врёшь! — Рявкнула Сабрина так, что зазвенели стёкла.

— Ох ты ж бляха, — попятилась Кетч, и тут до неё дошло. — Погоди, стой. Я извиняюсь, была не права. Это непроверенные слухи… А ты, значит, тоже…

— Что тоже? — испугалась кобылка.

— Да ладно, ничего. — Кивнула Кетч, — Будем считать, что ничего не было… Странная ты...

* * *

Кеура перевернула листок с врачебным заключением… Давление, сахар, холестерин. Да, ещё здорова, но жизнь её неумолимо катится к закату, а она ничего не сделала. В далёкой юности, как многие честолюбцы, она хотела достичь власти, но в отличии от них не для личного благополучия, а чтобы превратить Зебрику в на века несокрушимую сверхдержаву, на которую равнялись и которой подчинялись бы ещё многие и многие поколения. Ну и скромный памятник метров в сто на центральной площади столицы.

Но она упёрлась в мощь аликорнов, поделать с которой при всем своём уме и беспощадности, ничего не могла.

Агенты Ордена, и служащие подотчётного ей Министерства внутренних дел, и контрразведчики перевернули вверх дном всю страну, но не нашли новорожденного зеброкорна… А сегодня на стол ей легла бумага от армейской разведки, которой она долго не хотела верить.

В Кантерлоте, при дворе, воспитывается юная кобылка-аликорн.

Кеура выдвинула ящик стола, посмотрела на тяжёлый чёрный пистолет. Неудобная зараза, но сойдёт. По сути, делать ей в этом мире больше нечего.

Она задвинула ящик. Нет, лучше умереть в бою.

По экрану компьютера бежали строки новостной ленты. «Сепп Чон побеждает в южных сатрапиях». «Подсчёт голосов показывает убедительную победу Сепп Чона».

Да, это её победа, но она ничего не значит, потому что новый аликорн-пони множит на ноль все планы и достижения. На секунду ей захотелось телепортироваться в Кантерлот, прямо в административное здание «пятидесятки», и забрать с собой столько противников, сколько сможет.

Это была минута слабости. Она подняла перед собой стрелялку, яростно сминая её телекинезом, так, что взорвались патроны, осветив на миг перекошенное лицо зебры.

Но когда в кабинет вошла Велара, она уже была спокойна. Ничего не кончилось. Мы будем драться до конца.

— Есть хорошие новости, — сказала коллега, — из Эквестрии идут сигналы, что они готовы говорить с новым президентом, а пока со старым, о ядерном разоружении.

— Вот это прочти, — Кеура перекинула ей бумагу. — Конечно, теперь они могут позволить себе разоружение. И нас вынудить к тому.

— Бухло есть? — спросила Велара.

— В шкафу.

Магичка сделала несколько больших глотков прямо из бутылки.

— Что будем делать?

— Тянуть время и думать. Я пока не знаю, что делать, кроме отставки, но это трусость. Поедешь на переговоры. Пусть они будут на ничейной земле, у тех же кирин, например. Трахай им мозг по всякому, и ни на что конкретное не соглашайся.

* * *

Вечером, когда Сабрина зашла к матери, Селестия спросила:

— Что там у вас произошло?

— Я утратила самоконтроль, — буркнула дочь.

— Почему?

— Обещай, что не будешь никого наказывать.

Селестия подняла бровь.

— Вот как ты заговорила.

— И тем не менее, это моё условие.

— Хорошо, не буду. Итак?

— Я узнала, что у тебя были ещё дети. Но ты мне ничего не сказала.

Селестия усмехнулась.

— То есть, ты отказываешь мне в праве на счастье?

— Нет, но… Но…

— Ты ещё маленькая девочка, и склонна идеализировать всё вокруг. — Селестия взъерошила её гриву, — ну, хоть ты не угрохала Кетч. И кто знает, может, вы с ней подружитесь…

Следующей к принцессе зашла сестра.

— Я поняла, что за сферу купила Старлайт тогда на базаре, — сказала Луна сестре. — В смысле, кто её делал… То-то мне показалось, что это я сама, только моложе и спьяну. То есть, грубо и топорно… Это либо Фессон, либо Алое, либо они вместе. Ну, или их погибшие коллеги. Моарей, например.

— Моарей? — забеспокоилась Селестия. — Ты думаешь, хорошо, что твоя ученица носит на шее предмет, созданный этим… Этим существом?

— Не обязательно им. — поморщилась Луна. — И даже вряд ли. Артефакт сделан с определённым юмором. Например, он «прилипает» к аликорнам. Моарей же был мрачный мясник, если верить легендам… Хотя верить им, конечно, надо с осторожностью.

— А для чего этот артефакт? — задумчиво спросила Селестия. — Такие как мы, не делают ничего просто так. По крайней мере, артефакты с подзарядкой на много тысяч лет… В нём, определённо, есть какой-то тайный смысл

— Как ваша новая подруга? — Поинтересовалась Луна.

— Лимонка?.. Э-э, Сабрина что ли?

Принцесса рассмеялась.

— А почему «лимонка»?

— Потому что непонятно, когда она «рванёт». — Буркнула Старлайт. — Иногда вытаращится на тебя, а с чего, почему — неясно… Не, я понимаю, что возраст. Силы много, а мозгов, — она постучала себя копытом по голове, — мало.

И словно бы невзначай, добавила,

— И где она такая взялась?..

Луна, однако, вопрос проигнорировала.

— Ну, всё же самоконтролю Сабрина обучена, да и вы не девочки. Не думаю, что случится нечто плохое… Но у нас случилось плохое в другом месте. В Зебрике. Если читаешь газеты — а должна бы — то знаешь, что у них там недавно прошли выборы. Система престолонаследия… Гм, передачи власти, у них там своеобразная: поскольку Зебрика это мощная военная и не только, держава, и шарахание из стороны в сторону недопустимо, они выбирают не главу государства, а его зама.

— Что-то я такое читала, но толком не помню, — призналась Старлайт.

— Ну, поскольку, теоретически выбрать могут нищего с вокзала, который просто не умеет управлять, или честолюбца, у которого по любому вопросу есть свой взгляд, то в течении пяти лет он работает вице-президентом, перенимая опыт и вникая в ньюансы, и лишь по прошествии этого срока сам становится главным… Это конечно не значит, что он будет обязательно продолжать линию предшественника, но по крайней мере не станет с порога отметать всё прежнее, только потому что не понимает мотивов тех или иных решений… С другой стороны, старший, конечно, научит молодого «плохому», но ты знаешь, пусть лучше во главе будет казнокрад, чем упёртый фанатик, гнущий страну «под себя»… И вот теперь плохая новость: этот Сепп Чон являет собой опасный типаж неудачника. По молодости лет его отовсюду выгоняли, пока он не прибился к Ордену, притом сам не будучи магом… — Луна вздохнула. — Не буду тебя грузить всякими психологическими выворотами, ты их пока всё равно не поймёшь, но… Волшебники считают, что его контролируют. А мне кажется, что они ошибаются. И дай гиппарион, чтоб я оказалась неправа… Старый же президент Людвиг ставленник крупного капитала, в первую, вторую и третью очередь интересовался торгашескими делами, то есть политикой внутренней. И это всех устраивало, в первую очередь население, которое наконец нормально начало жить, но в силу диалектики тут же восхотело странного, выбрав этого самого Чона. Самое смешное, что и Ордену Людвиг был выгоден — за его и его предшественника правление они подчинили спецслужбы, и отчасти, армию, с которой всегда были «на ножах». И даже завели какие-то шашни с контрабандистами, чего я, если честно, так и не поняла: это зачем?

— Для всякого рода грязных дел, — предположила Старлайт, — в которых невыгодно быть замазанным лично.

— Да это-то понятно, — кивнула Луна, — просто на длинном отрезке это глупая стратегия… Коррупция была важна когда систем управления толком не было. Называясь только не коррупцией, а феодальной пирамидой… Ладно, неважно… И вот, пока Людвиг ещё при власти, надо постараться заключить побольше договоров с Зебрикой, а то кто его знает этого молодого… гм, политика.

Единорожка вздохнула, предвидя недоброе.

— А я-то тут при чём? — Заглянула в укоризненные глаза Луны, — понятно. Натаскивать будете…

— Не только. Мне появляться на таких переговорах следует с приличествующей свитой, в том числе, с двумя-тремя сильными магами. Логично взять тех, кто наименее занят.

« Это я-то не занята»? — захотелось взвыть Старлайт.

— Ничего, — сказала Луна, — осталось год потерпеть, и твоё обучение закончится. Сразу появится много свободного времени… А вторым возьмём дедушку-пенсионера какого-нибудь.

* * *

Сабрина вошла в кабинет матери. Та просматривала что-то на экране монитора.

— Звала тебя… Ну, как твои дела в группе новой?

Молодая кобылка вздохнула:

— Не очень. Кетч теперь меня сторонится. Думает, наверно, что припадочная. А остальные двое как не замечали, так и не замечают…

— А хочешь, я тебя удивлю? Ты не угадала ровно на две трети. Старлайт распрекрасно догадалась, кто ты такая. То есть, она конечно думает, что ты приёмная дочь, либо моя, либо Луны. Или в ближайшее время таковой станешь… У неё слишком рациональные мозги, чтоб в такое совпадение поверить, а в книге написано, что это не наследуется… И поскольку я запретила приставать к тебе с расспросами, держит дистанцию. А Кетч… Умпара де Леаст скорей всего тоже догадалась. Это она снаружи такая дубовая, а на самом деле являет собой тип дворянина, какими они были лет пятьсот назад… Ты же для неё союзерен, понимаешь? Ей же не приходит в голову подружится со мной, хотя казалось бы, что тут такого?.. А вот Жюли да, сильно себе на уме. Мы с Луной даже сомневались: а стоит ли вообще её дальше учить? Но, талантлива, это не отнять. Поэтому, ты для неё не диковина, а скорее предмет зависти.

Сабрина вздохнула:

— То есть друзей у меня не будет никогда, если я не стану прятать крылья? А если буду, то это обман…

Селестия отключила компьютер.

— Ну почему же, жизнь длинная, может и будут. Главное — ты сама не веди себя как ёж… Но позвала я тебя не за тем. Через какое-то время, уже не очень большое, я уйду.

— Куда? — поинтересовалась кобылка.

— У этого места нет названия, — задумчиво сказала принцесса, — строго говоря, это и не место вовсе. В наш настоящий дом… Так уж устроена жизнь: старики уходят, а молодёжь продолжает жить.

— Но, но, — Сабрина широко распахнула глаза, — ты же не можешь умереть.

Она чуть улыбнулась.

— Вобще-то могу. Но я не умру. Более того, мы даже сможем видеться. Иногда. А ты знаешь, ведь у многих пони, у которых родители умерли, это необратимо. Так что ты в лучшем положении…

Но последнюю фразу Сабрина уже не услышала.

— А Луна? Она тоже уйдёт?

— Нет, она останется. Пока ты совсем не повзрослеешь. А потом, конечно, да…

Тут кобылка не выдержала и зарыдала в голос.

— Ну, не реви. Это ещё не скоро будет… — И видя, что не помогает, прикрикнула. — Когда-то ты будешь править страной! Не веди себя как девчонка!

* * *

Поскольку Луна на переговоры должна была явится телепортом, а пускать отдельный поезд ради всех прочих членов делегации — больно накладно, то к обычному скорому прицепили пару мягких вагонов, и Старлайт выпросила себе одно купе. Ей просто надо было отоспаться и отдохнуть, почитать художественную книгу, и может разок выпить наедине с собой. Три дня, которые будет идти поезд — самое то.

Второй же волшебник, весьма пожилой единорог, доверительно сообщил ей, что тоже явится телепортом. Так как с его запором он сильно стеснит делегацию, надолго занимая одну из приватных комнат… Старлайт покрутила головой и очередной раз мимолётно позавидовала новоявленной аликорнице: у той-то проблем со здоровьем никогда не случится… Но не беда, она, Старлайт, еще молода и достаточно сильна, чтобы покорить любую вершину.

Почти все первые сутки она спала, вторые — ела, смотрела в окно на пролетающие полустанки, в которых она никогда не была, и скорей всего, никогда не будет. Читала какой-то роман без начала и конца, так как в спешке схватила второй том… Скоро уже должна была быть граница, и она решила немного прогуляться. В тамбуре стоял гвардеец, не хотевший её пускать. Зная, что иногда бывает грубовата, Старлайт наоборот очень вежливо заверила его, что ничего плохого с ней не случится, и вышла в обычный вагон.

Пришла мыслишка дойти до ресторана и прихватить там бутылку, но опять же, граница скоро. Неохота дышать перегаром на таможенников.

Хотя Старлайт и любила утверждать, что «из народа», у неё хватало ума понимать, что это уже не совсем так. И приезжая к родителям на редкие «побывки», часто ловила себя на том, что не всегда понимает, о чём они вообще говорят…

Проходя по вагону, Старлайт почувствовала на себе «поток внимания», исходящий от какого-то земнопони, торчащего в коридоре.

Конечно, она не была королевой красоты, но всё же довольно симпатичной, поэтому совсем не удивилась, только поправила гриву.

* * *

На стол перед Кеурой Идрис положила несколько фотографий.

— Ты помнишь последнее «молодое пополнение» в их «пятидесятке»? Будет в составе делегации на переговорах, её сфотографировали вчера в поезде, когда она зачем-то шлялась по вагонам.

Кеура лениво скосила глаза на фото.

— Помню, ну и что? Как её там… Звезда… Звёздное что-то…

— Старлайт Глиммер. От скромности не умрёт… А вот её «парадный портрет».

— Да-да, — согласилась Кеура, — двадцать три года, иди ты. Я уж думала, очередная дочь Селестии. Но нет, проверяли, сказали: в этот раз — по заслугам.

— Всё равно, — пожала плечами Идрис, — как бы она не была крута, опыта там кот наплакал… А вот это вырезка из прошлогодней газеты.

— И зачем ты мне это показываешь? — Начиная злиться, поинтересовалась магичка.

— Обрати внимание, вот тут и тут она с цацкой на шее. А тут нет.

— И что? Никто не фотографируется на документы с неуставными украшениями. Ты с неба упала что-ли?

— А вот, — не обращая внимание на раздражение в голосе подруги, Идрис положила на стол четвёртый снимок, — эта цацка крупным планом. Ничего не напоминает?

Кеура недоверчиво присмотрелась.

— Прожилки на мраморе.

— Ух ты ж … копать!

— Ага. До сих пор никто не обращал внимание. На «глазе бури» точно такие же. Только, понятно, как бы «протравленные» оксидом по латуни, или из чего он там сделан…

— И как же она его носит? — В пространство спросила Кеура, — и главное, зачем? И где взяла?

— Может, они просто не знают, что это… — Предположила Идрис.

— Или это ловушка… Как у неё с моральным обликом?

— Чего?

— Сожительствует она с кем?

— А… Есть там какой-то единорожек. Ничего особенного. Заммэра в Балтиморе. Они вместе учились когда-то.

— И что там? Любовь-морковь?

— Вот не знаю. Тяжело за один день раскопать о ней прямо всё. Информация эта где-то в недрах спецслужб, конечно, есть, но надо время…

— Ладно, этот вариант пока оставим про запас… Попробуем сначала купить. Если она не знает ему цены, может и получится.

От границы до столицы кирин поезд (от которого к тому времени осталось три вагона, два из которых — правительственные ) ехал всего четыре часа. При том, что довольно долго на малой скорости лез в горы, а потом спускался с них. Старлайт мимолётно пожалела: надо было вместо художественного романа взять с собой справочник по политической географии.

Она постаралась припомнить всё, читаное когда-то об этом народе.

Государство их было меньше иных эквестрийских губерний и занимало очень лакомую территорию на южном побережье. Хотя оно отделялось горной цепью, единорожке показалось весьма странным, как оно сохранило свою самость в те свирепые времена, когда все племена пони, и не только пони, в конечном итоге покорились Кантерлоту.

Впрочем, в этом месте «канал» утончался — до Зебрики было всего километров шестьдесят, и, если у правителей кирин были мозги, они могли лавировать между двумя сверхдержавами, пугая одну союзом с другой…

Сейчас маленькая страна вовсю пользовалась своим местоположением для торговли , и предоставляя переговорную площадку вечно грызущимся между собой соседям. Зебрика по этому поводу построила на побережье современный порт, а Эквестрия проложила железнодорожную ветку до столицы, а потом и до этого порта, где через местные фирмы-прокладки переваливались грузы, торговать которыми напрямую великим державам было неудобно.

Потому-то поезд и был столь короток. Билеты в нём «кусались». Для тех же, кто победнее, цепляли пассажирские вагоны к товарнякам, кои очень неспешно плелись, кланяясь каждому столбу.

На заселение и распаковку барахла ушёл весь остаток дня. «Шуршали» сотрудники Министерства двора, готовя покои для принцессы. Им несколько бестолково, но старательно помогали кирины. Старлайт, пожалуй, не стала бы допускать посторонних к столь важному заданию, о чём и сказала замминистру, но он ответил: «так всегда делается»…

Вечером всё было готово, и Старлайт с уже прибывшим единорогом-дедушкой остались вдвоём в огромной гостиной номера люкс. Она зажгла рог, вешая «маячок» для Луны, и та не замедлила явиться.

Вышла из портала (чему Старлайт несколько удивилась), потянулась большим поджарым телом.

— Долго возились. Я уже почти спать пошла.

Оба встречающих низко поклонились.

— Добро пожаловать, Ваше Высочество.

— Оставьте… Ну как, Денеб, твоя внучка? Родила?

— Да, Ваше Высочество, — просиял старик, — единорога. Мальчика! Надеюсь, пойдёт в прадедушку.

— Да, это было бы неплохо, — улыбнулась Луна. — Тебя, Старлайт, не спрашиваю. Ты упёртая карьеристка.

— Я?! — возмущенно воскликнула кобылка, допустив тем самым огромное нарушение этикета.

— Ладно, шучу. Ты ответственная карьеристка… А теперь вынуждена просить оставить меня в одиночестве. Очень уж поздно. В Кантерлоте так уже заполночь.

* * *

Утром пошли «представляться» в ратушу. Типа, местное начальство и так не извещено за неделю, кто приехал и для чего. Луна, понятно, осталась в гостинице. (А может, и ушла по своим таинственным делам, оставив в номере иллюзию — про то смертным знать ни к чему.)

Заместитель министра двора, как старший распорядитель миссии, вручил мэру верительные грамоты, а тот сделал вид, что внимательно их читает. Чтоб читалось ему лучше, в ратушу пришли Денеб и Старлайт, не считая пары магов второй сотни и десятка гвардейцев, хоть и без оружия. Со стороны же кирин «телохранитель» был только один. Точней одна, но весьма примечательная. Здоровенная, почти с Селестию ростом, кобыла.

В копытопашной схватке, она, пожалуй, могла бы их всех поубивать, но с точки зрения магии была полным нулём, поэтому Старлайт не восприняла её всерьёз. В каждой избушке, известно, свои погремушки.

Как и положено охраннику, за время аудиенции она не проронила ни слова, и только таращилась на гостей. Особенно — на Старлайт. Особенно — на кулон. Поняв это, единорожка немного занервничала и вспомнила, что именно кирина ей амулет продала.

"Что, если это какая-то местная святыня, спёртая не особенно богобоязненной девчонкой? С другой стороны, мэр беспокойства не проявлял… Ладно, отобьёмся, — подумала она, — всё равно тут одни лопухи."

И тут внезапно у «охранницы» прорезался голос.

— На согласование повестки приглашаю глав делегаций, и по одному магу при них. Мне присутствовать надо?

Денеб немного поклонился.

— Ее королевское высочество поручила мне передать, что в этом нет необходимости.

Огромного напряжения воли для Старлайт стоило сохранить каменное выражение лица.

Кирина кивнула в ответ.

— Но я приму во внимание мнение обоих делегаций…

Приставать с вопросами к дедушке Старлайт показалось неуместным, но она дала себе клятву не слазить с наставницы, пока она не расскажет ей, что происходит.

Исполнить обещание ей, правда, не пришлось, по крайней мере сразу, поскольку у номера её поджидал какой-то (весьма рослый и привлекательный) земнопони.

Как и положено настоящему столичному снобу ( а точней потому, что была вечно занята) Старлайт не давала себе труда не то что запоминать лица встречных-поперечных, а даже узнать имена убиравших у неё горничных, считая, что раз не представлены, значит, не знакомы. А те, не служив в армии, не догадывались ей отрекомендоваться.

Но она цепко запоминала энергетическую сигнатуру, которая есть у всех, даже у дуба. И сейчас видела, что это тот самый земнопони, что обратил на неё внимание в поезде. Надо же, какой настырный. Даже жаль, что придётся отшить…

— Добрый день. Прошу прощения, понимаю, что это наглость с моей стороны…

— Я помолвлена, — бросила единорожка. Это была неправда, но отваживала потенциальных любовников на раз-два.

— Нет, я… — Он немного замялся.

— Вы по делу? — Сменила тон Старлайт. — Послание? Работа? Разборки магнатов? В последнем не участвую…

— Скорей, деловое предложение. Но может, мы поговорим не в коридоре?

Старлайт хотела его послать, но в последние годы, когда начала таскать на себе распроклятый кулон, волей-неволей приходилось допускать иных жеребцов чуть не до самого тела, ибо, а вдруг он зебринский шпион? Санбёрст сильно ревновал, на что она логично ему возражала: не хочешь ревновать — женись. Но тут оба упирались в древний Кодекс магов, запрещавший серьёзным волшебникам заводить семью до тридцати лет. Для Санбёрста он был не обязателен, но ей тогда светил вылет из «пятидесятки». Хотя она и могла на это пойти, всё же понимала, что Санбёрст её погубленной карьеры никогда себе не простит.

— Чаю? — спросила единорожка.

— Благодарю, не нужно. Заваривать пакетики я сам умею…

— О… Честность, это такой редкий товар в наше время. — Хмыкнула Старлайт, — итак, незнакомец, что же вы хотите?

— Меня зовут Филси, а вы…

— Старлайт. Да, я знаю, что вы знаете… Незнакомец, этикетом меня замучали в ратуше и дворце. Поэтому, скажите, что вам нужно, я вам откажу, и расстанемся друзьями…

— Хорошо. Мне нужен этот кулон у вас на шее. Один коллекционер готов заплатить за него немалые деньги. Часть получу я, часть — вы.

— Коллекционер, значит… — Задумчиво сказала Старлайт. — А что по законам Эквестрии полагается за наёмничество?

— О, всего лишь штраф за неуплату налогов. И кроме того, я давно вышел из подданства и вашей наставнице неподсуден.

Старлайт засмеялась.

— Вы верите в суд и юрисдикцию? Я предпочитаю верить в свой меч…

— Мы были бы неплохой парой, — улыбнулся Филси, — я тоже верю в смерть. Она одна — единственный бог всех миров. Итак, тысяча битсов. Это первая и последняя цена. То есть наниматель просил меня поторговаться, но пускай этот ублюдок идёт в жопу… Из них восемьсот получите вы, а двести, помимо своего гонорара, получу я.

— Безусловно нет, — ухмыльнулась Старлайт, — миллион, это моя стартовая цена. А там поторгуемся… Но я могу сбросить цену, если мы встретимся с покупателем лично.

Гость хмыкнул.

— Ну что вы. Вы же взрослая пони. Это невозможно… — И двинулся к выходу.

— Не оставите визитку? — Поинтересовалась единорожка.

— Нет, — бросил он через плечо. — Я привык общаться с собеседниками, у которых слово — железо… Вы ведь из таких? Но если хотите просто встретится, то по вечерам я пью водку в привокзальном баре. Там привозная выпивка. Местное пойло, это что-то ужасное…

Глядя на закрытую дверь , Старлайт пробормотала:

— Приходи вечером на сеновал, не пожалеешь…

Она встрепенулась — пора было переодеваться и идти в переговорную. Дискордов протокол предписывал кобылам не появляться на двух мероприятиях подряд в одном и том же костюме…

Со стороны зебр присутствовали Людвиг и одна магичка. Для Старлайт почти все зебры были на одно лицо, но эту она бы точно ни с кем не спутала. И из-за массивных золотых колец с рубинами в ушах, и из-за полыхающего над ней энергетического «дерева». Это была Велара, одна из ведущих волшебниц Зебрики. Единорожка оценила её как примерно равную себе. Опыта у Велары, конечно, было больше, но это был и недостаток, потому что она была старой.

Загадочной кирины в зале не оказалось, и уж конечно, не было журналистов. Поезд с ними прибыл рано утром, но пока удавалось от них прятаться.

На повестку вынесли три вопроса. Группа островов к востоку от континента. Соглашение о предельных пошлинах на разные виды товаров (у Старлайт заранее заболели зубы — в предвидении жуткой тягомотины). И, наконец, главное — ограничение количества шахтных установок и боевых кораблей-ракетоносцев. Хотя у Эквестрии никаких ракетоносцев и не было, их тоже следовало включить.

Людвиг с удовольствием кивал. Насколько помнила Старлайт, он был жутко жадный, и ему следовало родится грифоном.

«С другой стороны, — подумала она, — для правителя это скорей достоинство, потому что всяких профукивателей казны всегда полно, а собирателей мало.»

В коридоре гостиницы у её номера единорожку ждала Велара.

— Ещё раз добрый день. Протокольные мероприятия это какая-то лютая дичь, когда ты уже вроде и не ты…

Старлайт улыбнулась.

— Безусловно… Чему обязана?

— Нужно поговорить.

— Прошу. — Единорожка указала на дверь своего номера.

— Увы нет. Знаете ли вы, что все номера прослушиваются?

Старлайт удивилась. Да у местных и госслужащих-то столько нет, наверное, чтобы посадить по шпиону на каждый номер. Кроме того, Луна быстро вскрыла бы факт слежки, после чего кирины попали бы в очень неприятное положение… Но не моргнув глазом она соврала:

— Вау. А я тут любовью вчера занималась… Надеюсь, мои стоны не войдут теперь в виде звуковой дорожки в какой-нибудь фильм.

Велара никак не отреагировала на это сообщение и предложила:

— Вы видели, когда подъезжали, за городом статую в виде десятиметровой кирины?

— Да, — улыбнулась единорожка. — Сначала подумала, ого-го, а потом вспомнила мейнхеттенскую… Вы не бывали в Мейнхеттене?

— Нет. — Всё так же спокойно ответила зебра. — Так вот, окрестности этого монумента у здешних считаются дурным местом, поскольку статуя при установке кого-то раздавила, и они там не шляются, особенно по тёмному времени. Давайте встретимся у неё часов в десять вечера…

— А почему бы не сейчас? — невинно поинтересовалась Старлайт.

— Потому что за мной следят, — пояснила Велара, — и будет подозрительно, если я посреди дня внезапно исчезну.

— Хорошо. Но в двух словах: для чего?

— Некие силы в Зебрике не хотят этого договора. И поскольку поговорить с Луной напрямую я не могу, то передам через вас…

Когда Велара вернулась в номер, помощник доложил ей:

— Госпожа Кеура выходила на связь. Она ждёт вашего звонка в кабинете.

— Соединяй…

Подождав немного, волшебница взяла трубку, и избегая конкретики, иносказаниями доложилась подруге.

— Хорошо, — ответила Кеура. — Продолжай в том же духе… И вот ещё. Как мне сказали, Луна с обеда на совещании у Селестии. И пробудет там до ночи. Так что сегодня второго раунда переговоров не будет… Ты всё поняла?

— Я поняла. — Тихо сказала Велара, и повесила трубку.

* * *

Поговорить с Луной в этот день оказалось трудно, поскольку она куда-то ушла и на телепатические вызовы тоже не откликалась. Кляня себя, что не догадалась перенести встречу на «потом», Старлайт телепортировалась к статуе. Зебра была уже на месте.

— Итак, я прибыла… Знаете, мне несколько странно: вы хотите договора, господин президент тоже явно не против. Так подпишите его, и пусть эти «силы» в Зебрике повесятся на мосту…

— Вы забываете про ратификацию… Понимаю: у вас нет парламента. Сейчас мы ничего не сможем подписать, иначе парламент проголосует против чисто из вредности… Точней, чтоб «поставить на место» Людвига: «как это ты подписал, не спросив нас?» Таким образом, сначала мы привезём текст договора, его прочитают наши союзники, и те, кто не особенно против. Мы их подсчитаем, и когда увидим, что бОльшая часть согласна, встретимся с вами снова.

Старлайт вздохнула.

— Сложно у вас всё… А я здесь для чего? Объяснить Луне, что вы затягиваете время не со зла? Ну, я объясню, конечно, но по моему это можно было сказать ей открытым текстом: она очень понимающая пони. Да я думаю, и так в курсе вашей системы…

— Не только для этого. Видите ли, наши союзники, изъявляя согласие, делают политическую и финансовую ставку. Например, они будут выводить капитал из оборонных предприятий, ибо их акции неминуемо упадут в цене, когда соглашение будет опубликовано… Понимаете?

Единорожка кивнула.

— Они должны быть уверенны, что и ваша наставница не передумает… И было бы хорошо получить от вас какую-то гарантию. Что-то материальное… Свидетельство того, что мы неофициально встречались и договорились. Например, вот этот кулон. Вы почти на всех фотографиях запечатлены с ним, легко проверить по фото в газете…

— А что если, — невинно предложила Старлайт, — я сделаю какой-то артефакт… Или даже мы с Луной вместе сделаем? У вас же есть маги, способные определять «почерка», они подтвердят, что это наше совместное творчество… Кулон просто очень дорог мне.

Велара отрицательно покачала головой. Единорожка поморщилась:

— Итак, единственной целью всего этого было — выманить у меня амулет. Не удовлетворите моё любопытство: что же это всё-таки такое? Из-за чего все как будто посходили с ума…

В защиту Старлайт влепилась молния такой силы, что едва не проломила её. Отдачей единорожку отшвырнуло метров на пять, так что она с трудом удержалась на ногах. Отражённая часть волны снесла каменной статуе полголовы. Не думая, действуя на рефлексах, она рванула навстречу, сокращая дистанцию и призывая из небытия клинок.

На лице зебры мелькнуло удивление: она думала, что «добавки» не потребуется. Но тут же сменилось сосредоточенностью. Перед ней сверкнул собственный меч. Впрочем, Старлайт не собиралась устраивать правильный поединок. Для этого у неё была слабовата дыхалка и ноги. Поэтому, «дорвавшись» до рубежа в шесть шагов, она метнула клинок. Прорезав защитную «линзу», меч пробил трахею не ожидавшей такой подлости зебры и растаял.

Старлайт остановилась на безопасной дистанции.

— Ты знаешь, что это за кулон?

Соперница прижала грязное копыто к вскрытому горлу. Впрочем, это уже не имело значения.

— Идиотка… Ты правда думаешь… Что я тебе расскажу?

Велара потеряла равновесие и упала лицом в землю.

Старлайт немного потряхивало. Она даже не могла сказать от чего. От победы или от первого в жизни убийства

И тут неожиданно из темноты раздался голос:

— Что ты сделала?

Единорожка вздрогнула и непременно шарахнула бы в неясный силуэт роголазером, но к своему ужасу почувствовала, что не может колдовать. Это казалось немыслимым, но это было. И даже не как в изолирующем боксе — там-то она могла работать на внутреннем ресурсе. Сейчас же и этот запас словно кто-то украл.

Балансируя на тонкой нити от срыва в безумие, она собрала волю в копыто, и ответила, насколько могла, спокойно:

— На меня, вобще-то , напали.

Темнота слегка развеялась, как будто засветился сам воздух, или Старлайт чудодейственно обрела способность видеть во мраке, и стала различима её собеседница — та самая кирина-переросток, которую она видела в ратуше.

— Имеет ли это значение?

— Нет, не имеет. — За спиной единорожки прозвучал голос Луны.

У Старлайт отлегло от сердца. Кажется, прямо сейчас её убивать не будут. Голос наставницы почти всегда действовал на неё успокаивающе, кроме случаев залёта по службе, но их было исчезающе мало…

— Что ты будешь делать? — спросила кирина у Луны.

— Ничего. Только избавлюсь от трупа, и заберу свою ученицу.

— Ты мудра…

— Дуэльный кодекс не был нарушен. — Принцесса чуть толкнула Старлайт в бок, — даже если он был нарушен.

Аликорн прошла вперёд и коснулась копытом мёртвой зебры. От неё повалил чёрный дым, впрочем, почти сразу развеивающийся, и несколько секунд спустя труп исчез.

Старлайт почувствовала, что опять может творить магию, но конечно, никаких глупостей делать не стала, пока разбираются взрослые тёти.

— Мероприятия состоятся по прежнему графику. — Утвердительно сказала Луна. Кирина молча кивнула. — Пожалуй, мы пойдём.

Принцесса открыла в воздухе рамку портала прямо в свой номер, мотнула головой, указывая ученице идти вперёд, и вошла следом за ней.

— Что это было? — спросила Старлайт, оказавшись в безопасности.

— Погоди, — Луна уселась в кресло, — я правильно понимаю: Велара, зебра, выманила тебя за город и пыталась убить?

— Да! — Вспомнила кобылка. — Чтобы отобрать вот это! — Она чуть оттянула цепочку на шее. — Мы же теперь можем подать протест!

— Не можем. Когда Рейн Шайн спросила, что я буду делать, она имела ввиду этот возмутительный дипломатический эпизод. А под словами «имеет ли это значение?» скрывался тот смысл, что неважно, кто из вас на кого напал, это всё равно термоядерная война, если дать делу ход… — Она строго посмотрела на единорожку. — Ничего не было. Велара пропала без вести. И если нам об этом сообщат, мы будем очень удивлены, и предложим свою помощь в поисках. Ты поняла?

— Да, Ваше Высочество… И всё же, кто она такая? Эта кирина?

— Хороший вопрос. Ты поверишь: не знаю. Я знакома с Рейн Шайн больше двадцати веков, но так и не поняла, кто она. Она не очень общительна.

— Разве в древности были такие имена?

— Конечно нет. Кирина носит его последние лет двести. И до того несколько раз меняла… Впрочем, это всё мишура. Ты наверно думаешь, что она какой-то древний аликорн, как и я? Но ты видела её энергетический профиль?

— Нет, — растерялась Старлайт.

— И я нет. То есть, она своего рода антимаг… Поэтому здесь хорошее место для саммитов. Шайн присматривает, чтобы не было геноцида… Но вы с Веларой, видимо, были слишком быстры, чтоб она успела вас остановить. А по резкому смещению этой «ямы» в напряжённости фона, и по вашим «вспышкам» я поняла, что происходит нездоровое.

— И поэтому, — догадалась кобылка, — кирины сохраняют свою страну?

— Да, мир несколько более многогранен… Мы с сестрой, когда первый разведотряд через неделю спустился обратно с гор, свято веря, что преодолел перевал… Мы сочли разумным лично пересечь границу и познакомится с этой кириной. Договорится с ней оказалось очень легко. Мы не трогаем их земли, они — наши. Если нам нужно что-то, например порт, согласовываем оплату и вперёд…

— А зебры?

— Это слишком общий вопрос. В совсем древние времена — я читала — у них была правительница. Злая, но умная. Она не принимала в состав своего государства провинции, которые, случись что, будет трудно снабжать. А снабжение по морю и теперь-то проблема, а уж в те времена это была просто лотерея… Потом, когда её не стало, зебры погрузились в увлекательную процедуру делёжки власти, и им стало не до того, что происходит вне их континента. Хотя, набеги, наверное, всё же были… А в последние несколько веков они пытались привлечь Шайн на свою сторону. Каждое новое поколение. Но ответ был неизменен: всё, что за горами и морем меня не касается. Если этот ответ вообще был…

— Кстати, а что же с этим проклятым амулетом? — Вспомнила Старлайт. — Уже который раз из-за него убивают или пытаются убить!

— Я поговорю с Шайн, — кивнула Луна, — возможно, она знает, что это. И озадачу разведку, пусть роют в два раза усерднее. Теперь мы точно знаем, что зебры в курсе… Дай его мне.

* * *

Луна в сопровождении ученицы пришла к переговорной без двух минут час. Ровно в это же время пришли Людвиг с какой-то неизвестной зеброй — сильной магессой, но конечно, явно уступающей Веларе. Было видно, что она смущена и чувствует себя не в своей тарелке. Президент же напротив выглядел скорее довольным отсутствием «надзирателя», и по видимому, не сильно торопился её искать. Взрослая кобыла, чай. Сама знает, что и когда делать.

Загораживая вход своим немалым крупом, в ожидании их на ковре сидела Шайн. Ровно в час она встала, кивнула обоим переговорщикам и молча отошла в сторону.

— Ваше Высочество, — чуть поклонился Людвиг, — только после вас.

— Вы крайне учтивы. — Чуть улыбнулась Луна. — Так приятно видеть хорошие манеры посреди современного варварства.

— О. Варваром я тоже умею быть, в чём вы сможете убедится.

— Я вся в предвкушении…

Часов через шесть, когда Старлайт и та другая молодая зебра уже чувствовали себя при смерти, а старики только вошли в раж, бОльшая часть документов всё же была согласована. На завтра остались два спорных острова и один эксплуатируемый совместно золотой прииск… Точней, находился он в землях минотавров, но пакеты акций держали оба конкурента, и речь шла о том, кто у кого и за сколько его выкупит. Луна склонялась к тому чтобы продать. А Людвиг хотел бы купить, но цену давал безбожную.

По ракетам же договорились так: у Эквестрии сейчас двести шестьдесят шахт, и через десять лет должно быть только двести двадцать. У Зебрики сейчас триста, и должно быть двести пятьдесят. Оба зебринских пятидесятитысячника — ракетоносца через пятнадцать лет либо выводятся из эксплуатации, либо перевооружаются на тактические средства и артиллерию. То есть их не должно быть как носителей тяжёлых ракет. Договор ратифицируется парламентом. В Эквестрии, где парламента нет, считается вступившим в силу после ратификации в Зебрике.

К договору было тайное дополнение, обязывающее обе страны примерно через четыре года (поскольку жизненный цикл некоторых шахт заканчивался примерно в это время, и скрыть их незамену не удастся) — а лучше раньше понемногу создавать в общественном мнении положительный (или хотя бы не враждебный) образ соперника.

— Даже в том ключе, — улыбнулась Луна, — что наличие конкурента это хорошо, поскольку держит в тонусе.

— Ох, — вздохнул Людвиг, — знали б вы, сколько неприятелей мне теперь придётся облизать только в парламенте… У нас такой вопрос не стоит.

От распроклятых вспышек фотоаппаратов, сияния люстр, дудения в дудки и рёва двух гигантских колонок (поскольку полноценного оркестра у кирин не было) Старлайт несколько одурела. Ещё и требовалось стоять по стойке «смирно», выслушивая долгую пафосную речь.

Как сказал перед пресс-конференцией Людвиг, это было важно: чем больше воя на весь свет, тем неудобнее будет потом парламенту не проголосовать этот договор.

Единорожка сначала чуть не высказала вслух всё, что думает по поводу парламентаризма, но потом задумалась. Раньше-то в Зебрике чуть не каждые вторые выборы короля приводили к гражданской войне, от которой огребали и окрестные островные государства. А потом победитель несытым глазом обозревал их же: за чей бы счёт замазать дыру в казне? А последние лет двести как-то стало тихо… Так что пусть будут эти дудки и репортёры. Хотя, если бы знала, она непременно заранее выпила бы стакан, полный-полный.

Выпить, конечно же было нельзя, так как до поезда было ещё полдня, и вокруг, как голодные гиены, ходили желающие взять интервью… Поэтому она после мероприятий поплелась к Луне, хотя бы чаю похлебать бесплатно. В месте где коридор раздваивался кобылка сделала иллюзию себя, отправив журналистов в увлекательное путешествие до дальней стенки, где лже-Старлайт должна была исчезнуть, а сама на минимуме энергии (среди журналистов были единороги) пробросила себя на десять метров в другой коридор, где затаилась, прижавшись к дубовой панели…

Вблизи Луна тоже выглядела уставшей, особенно когда «сбросила маску» величия и непрошибаемости.

— Прячешься от славы? — проницательно спросила аликорн. — Правильно, ко мне-то они не полезут. Это ещё один тебе урок: власть должна быть окружена неким недоступным ореолом. Иначе ведь вообще никакой жизни не будет.

— Да, Ваше Высочество…

Принцесса чуть улыбнулась.

— Ладно, давай уже на «ты». Наедине, понятно… Я-то «тыкаю» не от хамства, а просто раньше в языке не было множественной формы второго лица единственного числа, и я никак не могу привыкнуть.

Старлайт кивнула, не зная как толком реагировать, но ехидство взяло верх:

— Это вместо ордена, чтоб сэкономить на полагающемся к нему денежному содержанию?

— Ну почему же. Будет орден. Любой, какой захочешь.

Единорожка открыла было рот, но тут же в задумчивости закрыла.

— Ага… Теперь ты лучше понимаешь, что такое власть, верно? Когда все награды… А в моём случае: все земли, все дома, все пони — твои, но ты должна ими заниматься только в надлежащем порядке, оценивая последствия. А не заниматься нельзя.

Старлайт почесала щёку.

— Я обдумаю это… Шайн что-нибудь подсказала?

— Её речи иногда несколько подобны рецептам врачей, — чуть улыбнулась Луна. — Понять их нельзя, и только после сурового допроса пациента ты понемногу начинаешь расшифровывать, что же там написано. Он сказала дословно следующее, — Луна положила на стол амулет. — «Это тебе не нужно, поскольку у тебя и так есть то, что оно может дать, и даже то, что охотники за ним надеются получить.» Как считаешь, что сие может означать?

Старлайт пожала плечами.

— Сила, власть, бессмертие... — и вдруг осеклась, — что-то из данного списка оно в самом деле может дать?!

— Или зебры верят в это. Иначе бы не стали бросать лучшие силы, чтобы заполучить его… Я доверяю тебе, но ты по прежнему считаешь, что эту вещь не стоит запереть на сто замков? Особенно, в свете подписанного договора, чтоб никого более не провоцировать?

Единорожка протянула лапку над столом, приподняла кулон, внимательно рассмотрела, как будто видела первый раз, снова положила назад.

— Да. Раз ставки таковы, я считаю, его нужно запереть.

Луна кивнула.

— Так и сделаем. Если есть вероятность, что Шайн права, следует избежать и малейшей угрозы.

Единорожка зевнула.

— С вашего… твоего разрешения отосплюсь еще день в поезде, послезавтра буду в Кантерлоте.

Принцесса кивнула.

— Плохо только, — невинно заметила Старлайт, — что я от программы отстала. Может, проведёшь со мной несколько индивидуальных уроков, как с Жюли?

— Не думаю, что тебе это надо. — отрицательно покачала головой Луна, — по крайней мере на данном этапе. Да это и не уроки, а скорей научная работа, далёкая от завершения…

Старлайт кивнула, и на секунду задержала взгляд упёртым в столешницу, чтобы скрыть быстро промелькнувшую тень.

* * *

Кеура отложила в сторону папку с договором. В целом он был приемлим, жалко только ракетоносцев, они были очень дороги для казны, но этот запрет было легко обойти. Просто перевооружить этих мастодонтов на тактическое ЯО и, при доминировании зебринского флота, ставить их в составе корабельных ударных группировок слева и справа от «канала». Простреливая южные города, освобождая ресурсы шахт для ударов вглубь Эквестрии. Короче, Людвиг показал себя толковым политиком, но в этом она и не сомневалась.

Хуже было, что пропала Велара. То есть мертва. Если маг такого уровня столь долго не выходит на связь, значит, он мёртв. Кеура не думала, что соратница могла проиграть бой девчонке. Это значит, её дезинформировали, и Луна не была ни на каком совещании, а сидела в засаде, дожидаясь действий Велары. Чтож, разведка ещё получит суровое взыскание, с отставками, а может и расстрелами, но не сегодня…

Зебра перевернула копию вчерашнего номера эквестрийской газеты.

«Старлайт Глиммер награждена Изумрудной звездой третьей степени за заслуги перед короной, не нуждающиеся в развёрнутом пояснении.» И фото девчонки. Кеура близоруко прищурилась. На сей раз без кулона. Что это может означать? Выдрессированный за десятилетия разум начал привычную работу.

Она просто не надела его на мероприятие. Малолетняя дура потеряла кулон. Луна заподозрила что-то и забрала амулет. Она сама сдала его на хранение. Велара не погибла, и на самом деле вступила в сговор с пони… Кеура усмехнулась: да в уме ли ты, старая карга? Или уже совсем никому не доверяешь? Нахрена тогда стараешься? Ради зебр, в которых не веришь?..

Они с Веларой познакомились в старшей школе, быстро сойдясь на почве изучения магии. Потом, правда, на несколько лет расстались, когда Кеуру «забрили» в армию, а подругу распределили на стажировку в Министерство промышленности, но продолжали переписываться.

Через несколько лет они снова встретились в институте, где Кеура преподавала, а Велара писала диссертацию, и дальше уже всегда работали параллельно.

Потом Кеура вышла замуж, но брак не продержался и года, в основном, как она теперь задним числом оценивала: из-за её же амбиций. Видимо не зря эквестрийский Кодекс магов ограничивает нижний уровень брачного возраста. Чуть ухмыльнувшись подумала, интересно-де, а как жили вместе Фессон и Алое? Наверно, после каждой семейной ссоры переезжали в новую столицу… Впрочем, в хрониках ничего такого нет. И значит, либо в семье они были добрыми и покладистыми, либо ходили ругаться куда-то в другое место.

Велара же так никогда и не вышла замуж, посвятив себя работе, со временем, практически подчинив себе индустрию Зебрики… Будет очень трудно не допустить сейчас «бунта» промышленников, если они почувствуют слабину.

Постучавшись, тихо вошла Идрис.

— Есть новости?

— Только это. — Кеура ткнула копытом в фотографию единорожки.

— Дерзко, — заметила гостья.

— Что дерзко?

— Ну, мало того что они наградили её за убийство Велары, так еще и в газету тиснули. Чувствуют себя уверенно. Хорошо хоть в рожу не плюнули.

— Думаешь, это она? А я думаю, её выманили на аликорна… И возможно, это даже была месть за Сансет, если они как-то пронюхали. Интересно, встречаются ли на том свете подруги?… Но как бы то ни было, можешь внести её в синодик личных врагов. И знаешь, что я решила?

Зебра достала из стола бутылку, два стакана, чуть поманила Идрис копытом и сказала несколько слов.

— Ты со мной?

— Надеюсь, источник твоей решимости не в этой бутылке… Я-то конечно с тобой, но если ещё и ты погибнешь, нам будет совсем трудно. А тебе не жалко делиться? Если у нас всё получится…

— Справитесь. Мне, знаешь ли тоже никто не вручал должность тайного правителя Зебрики. Власть не дают, её берут. И твоему поколению уже пора быть к этому готовым. А насчёт «жалко», ну, мы же друзья. Ещё возьмём Элис. Бабушка старая — ей всё равно; и кого-нибудь из молодёжи, чтоб держать щит, пока мы будем работать.

Они выпили, потом Кеура придавила тангенту:

— Секретарь? Вызовите мне начальника инженерно-технической службы Ордена. И коменданта «Дискордовой дачи»… То есть, Укрепрайона номер тридцать.

Потом пояснила Идрис:

— Надо изготовить кое-какие технические приборы и частично разобрать перегородки, чтоб их туда доставить. Саму же «Дискордову дачу» по сигналу эвакуируем.

Агентша по продаже недвижимости тарахтела не останавливаясь:

— Это не просто дом, но и удачное вложение средств. Так как у хозяйки не было наследников, то имущество отошло короне, а корона в таких случаях реализует его процентов на двадцать-тридцать дешевле рынка. Таким образом, если вам что и не понравиться, вы сможете продать участок с хорошим профитом. Кроме того, по программе Лунного трона по расселению мегаполисов, вы можете получить налоговые льготы.

— А почему этим занимаетесь именно вы? — Поинтересовалась Диана.

— Наше агентство выиграло конкурс несколько лет назад, и мы занимаемся теперь выморочным имуществом…

— Да, припоминаю, — кивнул Том, — что-то такое было.

— Так какой будет ваш положительный ответ? — риелторша улыбнулась, давая понять, что шутит.

Том и Диана переглянулись:

— Мы согласны.

— Вот и здорово. Если поторопимся, еще успеем всё оформить сегодня.

* * *

Диана поцеловала мужа, провожая на работу. Том работал в канцелярии у принцессы Луны. Не на слишком высокой должности, но все же при дворе.

«Теперь у меня тоже есть свой двор» — с улыбкой подумала земнопони и отправилась изучать владения. Сад был огромен, хотя и очень запущен. Он спускался с холма, где стоял дом, до самой речки, которую из-за его огромности даже не было видно.

С детства она помнила, что самые сладкие сливы растут на самых старых деревьях и на самом верху. Как раз одна такая и росла посреди сада. Очень старая с раздвоенным у корня стволом. Диана поискала глазами лестницу и довольно быстро нашла. Подставила алюминиевую стремянку так, чтобы край её скрывался в кроне, и полезла наверх.

Слив в самом деле было множество, но Диана заметила и еще кое-что. Здоровенный куль из мешковины, многократно обмотанный веревкой, был привязан к наклонному стволу. Пони потыкала в него копытцем, но не смогла на ощупь определить, что там. Она спустилась, сбегала в дом за секатором, обрезала одну из веревок. Мелькнула мысль, что, может быть надо дождаться Тома, и аккуратно спустить мешок, может, там что-то бьющееся? Но земнопонька заметила, что куль не падает, а скользит по наклонному дереву, и она решительно обрезала все веревки.

Мешок сполз вниз, секунду побалансировал в развилке и мягко свалился на землю. Диана подошла поближе, примеряясь, как бы ловчее его вскрыть, но тут раздался могучий треск, и она почувствовала, что висит в воздухе, а горло стиснуто словно стальным кольцом. Перед глазами мелькнуло изуродованное и искаженное то ли злобой, то ли гневом кобылье лицо, а потом она ощутила, что летит.

Сильно ударившись спиной и крупом, Диана попыталась отползти, одновременно подняв глаза на ту, что её швырнула, и чуть не потеряла сознание от страха. Напротив стояла тоже кобыла-земнопони, но несомненно мертвая, и уже довольно давно. Грива и хвост отсутствовали, шерсть свалялась, местами отстала от мяса, на плечах образовав что-то вроде гротескных крыльев, уши сгнили, сгнили и провалились глаза, но Диана каким-то темным чудом чувствовала на себе злобный взгляд.

— Ты не она! — проревел мертвец, — где она?

— Кто?

— Хозяйка дома! Моя двоюродная бабка!

Земнопони икнула.

— Не знаю.

— Ты лжешь.

— Она умерла. Я понятия не имею, где она теперь! На каком-то кладбище наверно.

Диана попыталась подняться. Несмотря на резкий прострел в спине, это удалось.

— Умерла значит, — тоном ниже произнесла покойница, — старая дрянь… Ты можешь узнать, где её похоронили?

Решив не перечить чудовищу, Диана закивала.

— Предлагаю сделку. Я покажу тебе, где в саду зарыто золото, но только после того, как ты узнаешь, где ее похоронили, и отнесёшь туда её любимый кристалл, — покойница издала скрежет, в котором земнопони с трудом опознала смех, — он был ей очень дорог. Она хотела, чтобы в момент смерти он был с ней. Кристалл лежит в правом верхнем ящике шкафа, что стоит в подвале… Вы же не выбросили его?

Диана замотала головой.

— Он красный, размером со стилос для письма. Найдешь?

Кобылка закивала.

— И помни, сделаешь что-то не так, сверну тебе шею!

Не веря, что её отпускают, Диана сделала осторожный шаг к дому, потом еще и еще, каждую секунду ожидая, что её схватят за ногу или хвост, и тогда будет что-то ужасное. Пройдя еще десять шагов она не выдержала и сорвалась в галоп и бежала еще кварталов пять, пока не додумалась остановить машину.

— Во дворец, пожалуйста, быстрее-быстрее-быстрее!

Водитель внимательно осмотрел Диану, решил, что с таким выражением морды лица розыгрыши не устраивают, и в самом деле прибавил ход.

Еще полчаса ушло на розыски Тома в гигантском комплексе Кантерлотского дворца, но может это было и лучшему. Диану по крайней мере перестало так сильно трясти, и она смогла внятно объяснить мужу, что произошло.

Том также внимательно оценил состояние супруги, но всё же рискнул ей поверить.

— Схожу в единорожью дежурку, спрошу, что это за дискордовы чудеса на нашу голову. Побудь пока здесь, я быстро...

Диана сама не могла сказать, чего ожидала — роты ли гвардейцев с пулеметами, или лично принцессу Луну. Но Том явился всего с одной светло-фиолетовой единорожкой.

— Познакомься, это Старлайт…

— Привет. — Единорожка заметила разочарованный взгляд Дианы и улыбнулась, — ну, я все-таки ученица принцессы. С одним-то мертвяком я как-нибудь справлюсь. Если тебе, конечно, не привиделось. Впрочем, судя по тому, как тебя трясет — не привиделось.

Они загрузились в машину и поехали к дому. Диана пересказала историю Старлайт, и до нее внезапно дошло, что покойница, наверняка не будет дожидаться её под сливой, а где-нибудь спрячется, и она, Диана, только выставит себя дурой, и больше ничего. Этими сомнениями она поделилась с единорожкой.

— Если это то, о чем я думаю, — ответила единорожка, то она привязана к месту, отойти далеко не может, для того ты и понадобилась. Даже если спрячется в саду, возьмем собаку, запах такой не спрячешь… Та ты не переживай, я верю тебе, верю, — догадалась Старлайт, о чём думала Диана.

В саду на первый взгляд в самом деле никого не было, но единорожка, не смущаясь этим, вышла на открытое место.

— Выходи, я тебя чувствую. Хотя и не могу точно сказать где ты, это тебе не очень поможет.

Кусты зашевелились и чудовищная гостья появилась из них.

— Я хотела бы кое-что уточнить. Ты Тамика? В смысле была ей когда-то?

— Да. Хотя я с трудом помню. Многое потеряно. Старая тварь обманула меня. Она сказала, что я останусь вечно молодой, а видишь, что вышло?

— Если бы ты пришла ко мне и спросила, ничего бы этого не было.

— Если бы ты не была такой заносчивой стервой, может, я бы и пришла…

Старлайт опустила глаза.

— Я изменилась, но наверно, ты права, мне стоило больше обращать внимание на окружающих… Я сейчас тебя упокою, но это не потому, что ты меня обругала…

Не дожидаясь окончания фразы, Тамика прыгнула с места на единорожку, распластавшись в воздухе жутким конем апокалипсиса. С рога Старлайт сорвалось заклинание, мгновенно испепелив покойницу, но некоторые крупные фрагменты долетели до цели, срикошетив от щита.

— … А потому, что кто-то должен закончить этот кошмар.

Единорожка вымучено улыбнулась, обернувшись к Тому и Диане.

— Ну вот, кажется, и всё.

— А что это вообще было? — поинтересовался Том.

— Эта история началась триста лет назад в эпоху Великих географических открытий. Тогда к уединенному острову в океане Ясности причалила экспедиция. Даже не наша, а из Зебрики. Причем, они приплыли не завоёвывать кого-то и не нахватать рабов, а это была и вправду исследовательская экспедиция… Но бактериям было как-то пофиг. Разумеется, они привезли с собой букет болезней, и аборигены начали вымирать с реактивной скоростью. От таких новостей местный шаман несколько повредился в рассудке, и создал то, что впоследствии назвали кристалл Пита.

— Почему Пита? — спросила Диана.

— Одно из названий острова Те Пита Терра, — пояснила Старлайт. — И это оказалась весьма жуткая штука. Она возвращала в мёртвые тела некое подобие жизни и разума. Воскрешенные таким образом пони не могли умереть, пока их тело окончательно не разложилось. А если их нормально кормить, процесс мог растянуться на десятилетия. А если не кормить, впадали в стазис. Притом они осознавали себя, понимали, что с ними происходит, испытывали по этому поводу некое недовольство, но… Были наделены чувством самосохранения, и не могли так просто прервать этот кошмар. Когда через пару лет к острову пристала наша экспедиция, всё население, за исключением совсем поехавшего шамана, уже представляло собой вот это. Луне пришлось лично летать туда для зачистки, откуда я, собственно, и знаю эту историю. Артефакт она изъяла, и с тех пор он хранился в сейфе под замком в её коллекции опасных, но не слишком, магических побрякушек. А ключ висел в караулке. Надёжное, вроде, место… Тут что еще важно — с периодичностью в десяток лет по дворцу начинали циркулировать слухи, что эта штука даёт бессмертие. И вобщем, в некотором роде действительно даёт… И однажды во дворце исчезла горничная. Ну исчезла и исчезла — загуляла, перепутала выходные дни — бывает. Вечером при пересменке выяснилось, что из караулки исчез один из ключей… Дальше понятно: кристалла на месте не оказалось. Кстати, полиция в поисках приходила в этот дом, сняла показания: «ничего не видела, ничего не знаю». Оснований для недоверия у них не было, оснований для обыска тем более...

Тем временем они дошли до дома, спустились в подвал, Старлайт покопалась в искомом шкафу, достала алый кристалл длинной с карандаш, шестиугольного сечения.

— А вот и он. Что в нем интересного, чтобы пользоваться не нужно быть магом. Надо положить его рядом со свежим трупом, и ровно при проходе луны через меридиан, он сработает. Как я понимаю, ваша «квартирантка» хотела отомстить своей бабке, или кто она там, и воскресить её прямо в гробу, из которого она не имела бы никакой возможности выбраться… Надо тщательнее готовить свою месть. Бабка-то эта скопытилась уже с месяц как. На таких старых трупах это не работает, да и вообще ничего. Что там поднимать, если мозг полностью разрушен?

— А что здесь вообще между ними произошло? — спросил Том.

— Хороший вопрос. Ну тут два варианта. Либо они не поделили добычу, либо старая ведьма с самого начала это спланировала, чтобы проверить, как работает артефакт. Потому она задушила племянницу, или прикончила как то иным способом, связала покрепче — мёртвые, обычно, сильнее самих себя живых. — Диана кивнула, непроизвольно потирая шею. — Как-то затащила на дерево. Сумасшедшие обычно тоже сильнее себя нормальных.

— А почему она не кричала, не пыталась как то привлечь внимание? Здесь, конечно, окраина, но всё же не пустыня.

— Я же сказала: они наделены жаждой жизни. Даже такому существу нетрудно представить, что с ним будет, когда его найдут. Да и скорей всего, без еды она довольно быстро впала в стазис, и уж только тогда её подвесили там, где ты нашла.

— Кстати, а почему она её не зарыла? Почему не держала в подвале — понятно — из-за запаха…

— Это парадоксально, но думаю, из жалости. Зарыв ее в землю, она бы сильно увеличила её страдания, но не убила бы.

— А что ты будешь делать с этим? — Том показал на артефакт.

— Ну, принцесса сказала: поступай по своему разумению.

Старлайт положила стекляшку на пол и с хрустом припечатала копытом.

— А ты ничего не нарушашь?

— Абсолютно. Некромантия, как ты наверно знаешь, у нас под запретом. За такие фокусы еще и сейчас положено пять лет изгнания… Если вам интересно, других источников магии я здесь не чую, но если вы найдете в подвале скелет дракона или тайное капище Дискорда, зовите… Ну, я пошла.

— Может, тебя подвезти? — предложил Том.

— Да не надо, я сама, — единорожка исчезла во вспышке телепорта.

— А она довольно простая, — заметила Диана.

— Ага… Другая бы носом облака царапала — как же, личная ученица принцессы Луны. А её даже и уговаривать не пришлось. Но, видишь, если верить этой Тамике, она не всегда такой была... А дом этот, наверно, мы всё же продадим.

— Ага, — содрогнулась Диана, — я теперь буду бояться в сад выйти.

Луна просматривала биржевые котировки. Со скорбным лицом рядом стоял министр экономики. В углу тихонько сидели Старлайт и Сабрина.

— Господин министр. Напомните мне, зачем мы с сестрой дозволили это непотребство, называемое фондовой биржей?

— Чтобы свободные средства одних предпринимателей привлекать к развитию дела других предпринимателей. Это способствует росту промышленности.

— Как особа королевской крови я не могу ругаться матом, но как Генеральный инспектор Вооружённых сил, не только могу, но и обязана, иначе личный состав не поймёт… Это, — Луна указала на листок бумаги, — рожки точёные, по вашему, соответствует заявленным целям?

— Ваше Высочество…

— Молчите.

Луна сделала несколько глубоких вдохов.

— Итак, вернёмся к экономике. Я уже поняла, что биржа — учреждение , которое просто не может не паниковать, даже если в джунглях Зебрики всего лишь пукнул бегемотик… И разогнать её тоже нельзя — слишком глубоко вкогтилась в экономику… Вы кажется, собирались провести совещание с ведущими трейдерами? — Лицо Луны на миг стало страшным, так что Сабрина чуть не уронила чашку, но к счастью жеребец этого не видел. — Намекните им, как вы умеете, деликатно, что на следующем витке спекуляций я просто начну вешать. Без судов и адвокатов. Своим вердиктом… И даже страшнее. Имущество повешенных я буду откупать в казну по цене, назначенной Счётной палатой. То есть моим левым копытом… Можете идти, министр.

И когда он вышел, задумчиво сказала:

— А что, если ввести должность биржевого профоса?… Упал там рынок на один процент, или неоправданно вырос — сразу объявление — господа трейдеры, будьте добры пожаловать в кабинет, получить десять горячих по мягкому месту. Если на два процента, тогда шомполами… Экономика, уверяю вас, будет стоять как… — Она покосилась на племянницу, — как столетний дуб.

— Если прикажете, Ваше высочество, — радостно отрапортовала Старлайт, — мы перевешаем всех, кого прикажете!

Сабрина чуть не подавилась чаем. Луна хмыкнула:

— Ну, это я пока припугнула. Я же добрая фея… Вот только, зачем нужен бизнес , настолько никчёмный, что для своего развития обязательно должен привлекать средства со стороны? Кредитованием ли, или выпуском акций? Этого всегда не понимала: куда они торопятся? В гробу карманов нет… Да, можете не отвечать, я знаю. За компанию и грифон утопился… То есть, когда все заводчики кредитуются, тот предприниматель у которого есть мозг, обречён проиграть гонку. Хотела бы я этого не знать… Но увы, нельзя перевешать целый класс, хотя отдельных представителей можно и даже нужно, чтобы держать их в тонусе… Хотя тебе это уже ни к чему, только озвереешь от крови, а вот Жюли или Кетч, пожалуй, пойдёт на пользу… А Сабрине ещё рано.

— Что мне рано? — поинтересовалась кобылка.

— Присутствовать на серьёзных совещаниях, раз не умеешь молчать, — буркнула Луна. — После соглашения они как будто сошли с ума. Рынок валится. Я уже вкинула госзаказ на год вперёд и слухи распустила ещё на два раза по столько, всё равно не верят, женщины лёгкого поведения… Даже, я сама больше не хожу в Торговую палату. Но эти лавочники, они разве намёки понимают? Завтра в минэкономики будет совещание… Если тенденция не переломится, буду вводить чрезвычайные меры.

Сабрина подняла копытце, как в школе.

— Но почему?

— Экономика достигла пика, — пояснила Старлайт, — раньше она тянула на военных заказах, а теперь все знают, в том числе и пони с ярко нетрадиционной сексуальной ориентацией — что этих заказов не станет, или станет меньше. И спекулянты заранее отыгрывают грядущее падение. Котировки определяет не спрос-предложение, а паника бирж, которые паникуют по определению. А трусов расстреливают. — Единорожка с надеждой покосилась на принцессу.

— Всё же пока подождем. Это ты, прости, по молодости лет столь кровожадна. Потом поймёшь, что проще договорится… Но если не получится договорится, будь в готовности… Родителей ты перевезла в Кантерлот?

— Да, Ваше высочество, — она чуть покраснела, — и Санбёрст перевёлся тоже.

— Это правильно, — Луна нахмурилась, — мы должны быть неуязвимы, ибо враг может ударить по нашим слабостям. — Она грозно посмотрела на Сабрину, так что кобылка даже заозиралась в поисках своих слабостей, но не найдя таковых уселась ровно. — Обо всём, что ты здесь услышала, ты должна молчать. Как видишь, учиться тебе приходится на ходу, но это проклятое свойство всех миров… Ты можешь идти. У тебя, насколько помню, тренировка.

Сабрина вышла, а Луна потёрла лоб.

— С Селестией они как-то больше считались. Но я заставлю их, даже если это будет сурово…

— То есть? — насторожилась единорожка.

— То есть солнечная принцесса нас скоро покинет.

* * *

Кеура подошла вплотную к двери. У её подножия лежал «шарик с ножкой». Такой простой и безвредный на вид.

«Если Алое тогда умела создавать такие вещи, — подумала магичка, — во что она развилась теперь?»

Все распоряжения были сделаны, заместители назначены, завещание составлено. Она даже отписала немного денег детям своего, уже основательно забытого мужа, которых никогда не видела. Всё равно у неё, как у Велары, толком не было близких.

Протянув лапу, она взяла «глаз бури». Страха не было. Каждый воин или волшебник, как записано в древних наставлениях, должен быть готов к смерти постоянно.

От копыта по ноге прошло лёгкое тепло, но никаких неприятных ощущений не появилось. Вложив ключ в гнездо, Кеура отошла назад, чтоб не мешать двери открыться.

И она в самом деле открылась, но, как и в первый раз, всего на несколько секунд. По знаку магессы, здоровенный погрузчик поставил на пути бронзового диска контейнер со свинцовыми чушками.

Дверь, впрочем, этого не заметила, легко потащив ящик по полу… До вбитых в камень мощных анкеров. От греха, с другой стороны второй погрузчик всунул в портал цельнолитую стрелу из броневой стали толщиной во взрослую зебру… Такую «проволочку» дверь уж точно не перекусит… Оба водителя погрузчиков поставили машины на стопор и поспешно отошли. Их предупредили, что дело это смертельно опасно.

На несколько секунд наступила тишина. Потом послышался визг сминаемых анкеров.

— Ну-ка, вместе! — Скомандовала Кеура.

И три магички первого десятка «навалились» на дверь, удерживая её. Ещё на несколько секунд наступило равновесие, а потом основание «сейфа» с грохотом вырвало из стены.

Бронзовая конструкция, качнувшись, рухнула на пол, немного напоминая раскрытую книгу, и подняла облако пыли, растёкшееся по щиту удерживаемому четвёртой, молодой зеброй.

Кеура на миг прикрыла глаза, приготовившись принять неотразимый, убийственный разряд. Однако, ничего не произошло.

Идрис кашлянула.

— А что, так можно было? А если б мы лет тридцать назад обложили дверь шашками, да рванули бы, то может, и не пришлось бы огород городить?

— Ну, хер знает, — сказала Элис. — Я бы не стала проверять. И ходить по этой железяке тоже бы не стала. Давайте лучше ходить по стреле. Пусть её поставят ниже.

— Это пожалуй верно, — согласилась Кеура. — Так что, идём?

— Тебе не страшно? — спросила Идрис.

— Очень страшно. — Соврала Кеура, чтоб приободрить коллегу, — но есть ли у нас выбор? Кстати, вы не обязаны идти со мной.

— Вот ещё, — буркнула Элис, — я не для того рисковала своей старой жопой, чтоб остановится на полпути. Это же наше главное в жизни приключение… Идём. Если мы там сдохнем, от нехватки кислорода, например, может, успеем что-то вякнуть. — Она укрепила на голове гарнитуру с длинным проводом. — Всё равно, если не достигнем цели, будем мы жить или нет — всего лишь вопрос времени.

«Жалко, Велара не с нами», — подумала Кеура. — «Ну да я попробую за тебя отомстить.»

* * *

В кабинет сестры Луна вошла с некоторой робостью, чего не было очень, очень давно.

— Могла бы мне сказать ДО… — заметила она.

— Не хотела, чтобы ты волновалась. — Ответила Селестия.

Внешне она не изменилась, только в магическом зрении вместо глаз были сверкающие провалы. Но когда Луна попробовала «копнуть» глубже, то с удивлением не обнаружила там какой-то структуры.

— Не нужно, — мягко сказала дневная принцесса. — Меня тут нет уже почти совсем. Дела я подтяну… Да, не все. Но все дела подтянуть просто невозможно. Также я закруглила темы с учениками. Больше преподавать я не буду, разве только своей последней, и второй настоящей ученице. Впрочем, — она чуть улыбнулась, — может быть первая подарит мне третью. Ты ведь упряма. Но будь осторожна, потому что твои ученицы очень своевольны.

— Когда ты уходишь? — Уточнила Луна.

— Да собственно, уже.

— Понятно, — кивнула ночная принцесса, — что ничего не понятно. Тебя трудновато теперь понять, да?

Селестия ещё раз улыбнулась:

— А я думала наоборот: что быстрее закончу с делами. Но если подчинённые просто не будут меня понимать, это станет проблемой.

— Думай в три раза медленнее, — посоветовала Луна, — и проговаривай все «выпадающие» логические звенья.

— Что, прямо все-все?

— О, блин, — тяжко вздохнула младшая сестра, — теперь еще тебя заново учить разговаривать. Вот ведь не было печали…

Селестия звонко рассмеялась.

Огромная ящерица корчится передо мной, пытаясь казаться меньше, что вряд ли удастся — одна её голова возвышается над моей гривой на пару метров. Телекинезом я перехватываю её трахею, прекращая доступ кислорода. Как всё же несовершенны живые — как много компонентов природы нужно им, чтобы жить. Когда-то первые клетки опрометчиво использовали весь доступный спектр химических соединений в борьбе за жизнь, и не заметили, как стали от них зависеть. И теперь я, бесстрашный, ограничив доступ всего одного компонента, могу прервать существование огромного организма… Заглядываю в глаза — там только беспросветная паника. Это можно было бы использовать, но… Чем-то она мне не понравилась. Я отрываю голову дракону, отправив многотонную тушу в далёкий и последний полёт, вхожу в ущелье. На высоких скалах громоздятся тяжёлые камни, которые должны были упасть мне на голову. Чуть улыбаюсь: ну, вы же не сделаете этой, последней в своей жизни, ошибки?

Несколько крупных драконов лежат передо мной на брюхе, между нами гора каких-то, без смысла и цели накопленных сокровищ.

— Ваш правитель мёртв, — говорю я. — И по древнему, и единственно верному закону, теперь я — ваш правитель…

Старлайт вскинулась на кровати, откинув пропитавшуюся потом простынь. Санбёрст что-то неразборчиво промычал в подушку и перевернулся на бок.

Вот это сон так сон. Надо поговорить с Луной, что это может значить…

«А стоит ли? — проснулся червячок сомнения, — как-то она не очень торопится аликорнизировать ни тебя, ни кого-то ещё, а во сне ты была… всемогущей».

Только почему-то жеребцом. Старлайт покрутила головой, вспоминая странное ощущение чего-то «лишнего» внизу живота. Впрочем, если ради всемогущества придётся стать жеребцом, она готова и на это.

И восхитительное ощущение… Стоп.

Единорожка чуть не ударила себя по лицу, и сдержалась только потому, что не хотела разбудить Санбёрста.

«Этот ублюдок, которым я была, он же упивался чужой болью и страхом.»

Да, пожалуй придётся рассказать всё Луне. Я ведь тоже могу наворотить дел, хотя, конечно, и не Моарей…

Кобылка задумалась. Странное слово. Что оно значит? Это имя, или класс, или может, разумный вид? Во сне она не видела своего тела, но по прикидкам, смотрела на мир, примерно, с двухметровой высоты, то есть была ростом с Луну…

Впрочем, поговорить в этот раз не вышло. Принцесса была в гневе, и с порога огорошила ученицу:

— Ты знаешь, что сделала Зебрика? Такого ещё не было в дипломатической практике! Они в одностороннем порядке вышли из договора!

* * *

— Я недослышала, что ты сделал? — переспросила Кеура у Сепп Чона.

— Разорвал договор по шахтным установкам…

Старая волшебница вдохнула, мысленно досчитала до десяти, и уточнила:

— А что же тебя сподвигло на такое действие?

— Разведка донесла мне, что Селестии уже несколько лет нет в Кантерлоте. И в Эквестрии. И вообще нигде нет. Они долго собирали информацию, и теперь аналитики уверяют, что она либо умерла, либо ушла. И Луна осталась одна.

Кеура возразила:

— Я не знаю, чему там тебя учили в твоём спецназе, а меня учили так: не спеши объявлять кого-то мёртвым, пока не увидишь труп. А тот кто ушёл даже на другую планету, может и вернуться… Я сама не в восторге от этого договора, я не хотела его подписания, но так или иначе он подписан и выполняется.

Сепп кивнул.

— А скажи мне, для чего нужен Орден, если вы не можете парировать угрозу, исходящую от одной или даже двух кобыл? Зачем последние четверть века какие-то совершенно неадекватные суммы идут на ваше содержание? Ты думаешь, я слепой?

«Когда ты получал от меня деньги, тебя это не смущало», — подумала Кеура, а вслух сказала:

— Может, тогда твои информаторы сообщили, что на эти деньги я не скупаю алмазы с голову размером, а вкладываю в экономику Зебрики. В частности, в ВПК. Чтобы твои друзья с большими петлицами, их не разворовали. Но Орден я, конечно, тоже не забываю, стараясь развивать каждый талант.

— И где же результат? — насмешливо поинтересовался жеребец. — Где та плеяда магов, что могут противостоять аликорнам?

— Ты не понимаешь, о чём говоришь, — спокойно ответила Кеура, — это разные уровни бытия. Всё что мы можем, это на некоторое время связать Луну боем, может, перегрузить её защиту, заставить отступить. Но она вернётся…

— Понимаю, — в свою очередь теряя терпение, рявкнул Чон. — Я консультировался с магами… Да, как бы ты не пыжилась, ты не контролируешь ВЕСЬ Орден. И многие недовольны тобой, и не только молодёжь… Вот что мне сказали: когда волшебник сражается с кем-то — одним или многими — но сопоставимыми по силе, его можно взять и застрелить. С тыла, например. Об этом ты не думала?

— Думала. И даже проводила тесты.

Кеура коротко, не вдаваясь в подробности, рассказала о уже пятнадцатилетней давности покушении.

— Кстати, стрелком был твой знакомый. Немой. — Не удержалась от шпильки она, впрочем, сразу поняв, что это было зря: собеседник зло поджал губы. «Интересно, что там на самом деле произошло?» — подумала магесса.

— Удивительно было бы, если б этот слюнтяй справился… Так надо послать двух стрелков! Или трёх. И одного с гранатомётом. Она может отбить пулю? Отлично. Я посмотрю, как она отобьёт ПТУРС… И знаешь, что ещё? Разведка докладывала то же самое Людвигу. И я знаю, что он совещался с тобой, прежде чем принять решение не отменять ратификацию документов. А зря! Они уступили раз, уступили бы и второй… И я не хочу слушать, почему нельзя победить аликорна. Я хочу услышать, как его победить. Поэтому я, не спросив, разорвал соглашение, чтобы у тебя не осталось выбора…

— Парламент, — начала было Кеура, но сама же махнула копытом, — нафиг парламент. Когда они начнут что-то решать, значит, стране конец… То есть, ты припёр меня к стенке? А ты не боишься, что с тобой что-нибудь случится? Все под богами ходим…

— Опасаюсь, — кивнул Сепп. — Но я всё-таки глава государства. И на мне куча следящих заклинаний. Если моё здоровье начнёт внезапно портиться, это всполошит нелояльную к тебе часть Ордена. А ты не Луна, и вряд-ли сможешь отбиться от десятка магов, пришедших задать тебе вопросы…

— Переоцениваешь ты себя, — задумчиво сказала Кеура. — Знаешь, я ведь не очень ценю жизнь: что мне тут осталось. Убить тебя для меня — детская забава. И демонстративно не прийти потом на похороны. Кстати, очень немного магов осмелятся вступить со мной в открытый бой, хотя мне уже хорошо за шестьдесят… И знаешь, почему я не ломаю тебе шею прямо сейчас? Потому что это вызовет политический кризис на фоне обострения с Эквестрией, которое ты, тупой идиот, спровоцировал… А теперь я хочу тебе кое-что показать.

Она открыла портал, и заметив, что Сепп Чон колеблется, сказала:

— Ну же. Ты кто угодно, но не трус. Хотела б я тебя убить, уже убила бы давно…

Через коридор они перешли в зал «Дискордовой дачи», где по прежнему валялись обломки двери. Рисковать и убирать их не стали, и просто припарковали второй погрузчик стрелой прямо в портал, и по этой стреле ходили, и крючком на ней, если надо, доставляли оборудование.

— Что это за куча металлолома?

Кеура молча взобралась на стрелу, потом повернулась:

— Только не говорите, лейтенант, что вас надо подсаживать.

Жеребец хмыкнул, и толкнувшись копытами, подлетел на полтора метра, встав на балку рядом с Кеурой.

— Меня, знаешь ли, не просто так брали в спецназ. И может, я не одолел бы в бою Джея или Хосфа, но так на всякий случай, с одной престарелой кобылой как-нибудь справлюсь.

Волшебница равнодушно пожала плечами.

— Идём.

Они вышли в зал с Деревом. Сепп непроизвольно поёжился от холода и обошёл зал по кругу.

— Ну, круто. Сначала ты показала мне гору металлолома, потом кучу поделочных камней… Не, я не спорю, если это продать, можно заработать денег на пару крейсеров… Нашута они, правда, теперь, когда остались без нормального оружия?

— А что ты скажешь, если я сообщу тебе, что попасть сюда мечтали поколения магов, и я тридцать лет интриговала, и безжалостно убивала, чтобы получить доступ в этот зал?

Сепп думал было произнести какую-то колкость, но всё же промолчал, просто задрав брови.

— И что Фессон с Алое считали эту «кучу поделочных камней» своим главным сокровищем? Наверное, они не были полными дебилами, умудрившись проправить Зебрикой тысячу лет. А ещё до того шесть аликорнов погибли, сражаясь за право войти сюда. Существа, прожившие лет по пятьсот-семьсот тоже редко бывают кретинами…

— Гм. И что же это?

— В том-то и дело, что я не знаю.

Она вкратце рассказала ему всю историю.

— Считалось, что в мире духов можно получить могущество, сравнимое с таковым у аликорна, а может стать им… Убить аликорна и самому стать аликорном, — задумчиво повторила Кеура. Прямо сюжет для сказки… Но когда мы пять лет назад сюда пришли, ничего не случилось. Мы пытались с ним говорить вслух или телепатически. Инициировали самые разные заклинания. Воздействовали различными излучениями, которые работают в этой комнате — а далеко не все здесь работают. Мы приводили сюда самых разных зебр. Магов и нет, молодых и старых, жеребцов и кобыл… И ничего.

— Так может, эта штука мертва? Ну, или сломалась?

— Да нет. Там идёт интенсивный, хотя непонятный нам, энергообмен. Ты скажешь, что это может быть агония, но… Мы нашли тут несколько волосков, чёрных и белых, потерянных относительно недавно. Анализ показал, что они принадлежат пони, кобылам, и в их хромосомах нет теломер. То есть сюда с какой-то целью приходили две бессмертных пони-кобылы. Кто бы это мог быть?

— Неизвестный нам пегий аликорн, — буркнул Сепп.

Кеура хмыкнула, оценив шутку.

— Или так. Поэтому, мы ведём исследования крайне осторожно, ибо, если из этих порталов, или из коридора, — магесса указала в его сторону копытом, — вдруг вылезет пегий аликорн, она будет очень рада нас тут застать.

Жеребец пожал плечами:

— Нигде не написано, что нам нельзя тут вести исследования.

— Но нигде также не написано, что аликорн не может нас всех убить и спрятать тела, раз об этом никто не узнает.

— Да, это проблема, — согласился Сепп. — Вы уж будьте осторожнее. Честно, я тебя не люблю, но ты полезная. Жалко будет, если сдохнешь.

— Спасибо, — кивнула Кеура, воздержавшись от ответной колкости. — Помнишь, я тебе говорила: мы проигрываем на дальней дистанции. И если уж вывести из строя их аликорнов мы не можем, логично завести своих, и я упорно год за годом шла к этой цели. И этот проклятый договор давал нам время. Может даже пару веков. И если бы я сдохла, не дождавшись, это не имело бы значения, потому что работу продолжили бы другие. А ты существенно урезал этот запас. Понимаешь теперь, почему я бешусь?

— Понимаю, — ответил Сепп, — а куда ведёт коридор?

— Не знаю. Там магическая линза, пробить которую не смогли. Но в конце тоннеля полгода ночь и полгода день. Из чего был сделан вывод, что мы, возможно, не на другой планете, а просто на Северном полюсе. Но это, конечно, не точно.

Он кивнул.

— Ну, возможно, я ошибся, но назад уже не отыграть — это будет вселенский позор… Тайны свои надо крепче хранить, ото всех на свете, и разводить дурную секретность! — огрызнулся Сепп. — Утешу тебя тем, что новое поколение вряд ли найдёт ответ, если уж даже ты не сможешь. Был я тут в одной части на днях. Сказали, боевая часть. Я посмотрел: мать моя кобыла, детский сад военизированного типа! И в Академии наук, говорят, та же хрень; и куда не посмотри.

— Угу, — кивнула Кеура. — Декаденты. Нет на них Фессона с Алое, как их называли, «добродетельных королей», — магичка усмехнулась.

— Почему скалишься? Не очень они были добродетельны?

— Ну, вроде того. Я, знаешь ли, в последние годы изучила биографию этих аликорнов лучше любых историков, ибо, все документы мне принесут по первому знаку, а историку десять лет надо будет обивать пороги архивов… Они были жестокими и свирепыми, и их не очень-то любили при жизни. То есть, я говорю сейчас об элитах. Неприятно знать, что над тобой есть ультимативная сила, которая требует не бабу себе, а служения государству. А если ты герцог, но родился дураком, то герцогство у тебя запросто могут отобрать, а будешь вякать — четвертуют. Кому такое понравится?

Но когда они ушли, и лет через двадцать Зебрика, усилиями всяких дебилов, погрузилась в междуусобицы, народ стал добрым словом вспоминать прежних диархов. А ещё лет через сто, почти все, кроме самой верхней прослойки, поминали период правления «добродетельных королей» как золотое тысячелетие в истории Зебрики… Собственно, тогда это прозвище и появилось.

И понятно, что если б Фессон или Алое вдруг вернулись, то тогдашние курфюрсты кувырком полетели бы сначала на ступеньку ниже, а потом и на плаху, ибо Алое непременно захотела бы разобраться, кто довёл её страну до такого блядства? И с башкой они бы проходили недолго… Но разумеется, аликорны никогда не вернулись…

Тут ещё такой ньюанс, что при них Зебрика не имела конкурентов. Что конечно, повышало к ним народную любовь, особенно постфактум… И любая страна, хоть что-то значащая в мире, понимала, что если на неё падёт взгляд правящих аликорнов, она должна будет либо принести клятву верности, либо уплатить дань. Поскольку сопротивляться ни нашей армии, ни флоту, ни собственно правителям, ни одно государство не могло. И даже драконы после страшного геноцида, учинённого Моареем, поклялись, что никогда не поднимут лапу ни на одну зебру…

— Каким Моареем? — переспросил Сепп.

— Был такой правитель, — пояснила Кеура, — тоже из аликорнов. Патологически жестокий, и может быть, сумасшедший. Он погиб в бою с Алое, но до того успел отметится многими великими делами. Например, когда драконы разорили деревню на южном фасе его земель, он пришёл на их остров, убил царя драконов, и ещё многих и многих, пока уцелевшие не взмолились о пощаде, не принесли ему богатые дары, и не поклялись, что никогда не притронутся ни к одной зебре, и заповедают то своим детям… Сказки-то ты, блин, в детстве читал? Как Сильнейший заключил пакт с царём драконов? Только с этим богатырём при его жизни, опять же, и я не рискнула бы встречаться… И не от любви к своему народу он это сделал, вот что важно понимать. Не потому, что он увидел мёртвых жеребят, и сказал себе, что царь драконов не должен больше дышать… А был он жадной сволочью, которая возмутилась посягательством на своё имущество.

Алое с Фессоном же не налагали на народ, свой и чужой, невыносимого бремени. И те же драконы по сей день соблюдают старое соглашение, подтверждённое добродетельными королями. Хотя, конечно, по теперешним временам, они считались бы страшными убийцами.

Сепп против воли заинтересовался:

— А ты не думала, что та же Алое, раз она его и убила, могла своего соперника просто оболгать?

— Могла, — не стала спорить Кеура, — но правды теперь уж не доискаться. Так что придётся стать на её точку зрения.

Молодая аликорн вошла в кабинет Селестии. Здесь, конечно, всё было убрано, и содержалось в порядке, как и пять лет назад, но неуловимо чувствовалось, что хозяйка в нем уже не бывает почти никогда.

За прошедшие годы Сабрина сильно вымахала, но еще не переросла психологический барьер «очень высокая пони». И благодаря регулярным тренировкам и хорошему питанию, стала довольно ширококостной… Когда-то Кетч ей сказала: «надо-де меньше жрать, женихов не будет», — но тогда она отмахнулась — Дискорд с ними. А теперь постфактум оценила мудрость совета. Хотя она и по-прежнему прятала крылья, сверстники её побаивались…

— Мама?

— Присаживайся. Я ждала тебя завтра…

«Угу, и по этому поводу пришла из своего мира сегодня», — подумала Сабрина.

— Да, понимаю. Ты в очередной раз послала к Дискорду маскировку, и прилетела на крыльях, сотрясая сверхзвуковым хлопком мирную жизнь внизу…

— Я летела высоко, — возразила дочь.

— О поверь, в верхних слоях звук отражается причудливо, и этот грохот всё равно слышали ещё и дальше, чем если бы ты летела внизу. Зато, конечно, тебя никто не видел. Ну, и повыделываться в твоём возрасте, это святое, понимаю…

Она откинулась на спинку гигантского кресла и ненадолго замолчала. Сабрина устроилась напротив, не рискуя, однако, нарушать размышления своей грозной матери.

— Что же мне с тобой делать? — Риторически вопросила принцесса.

Сабрина вздохнула, но сейчас её интересовало другое.

— Мама, я проанализировала движение магматических пород. Они находятся в корреляции с лунным и солнечным циклом. Если бы разработать график смещения спутника…

Селестия скупо улыбнулась.

— А если бы ещё решить задачу трёх тел. И тридцати трёх тел… Чтоб вывести, например, произвольных свойств фермент, так сказать, мегакатализатор вне биологии. Мы с твоей тёткой полжизни на это убили. По полторы тысячи лет, можно сказать, на каждую. Вот даже, в безумии, разрешили вычислительную технику. И что же? Ничего.

— Но почему в безумии? — робко спросила кобылка. — И… и может, стоит привлечь широкие массы, ресурсы, к решению этой проблемы.

— Скажи, ты выкладывалась полностью на спасательных работах? — Перебила принцесса.

— Да, мама, я…

— Ты всё же давала себе время отдохнуть?

Сабрина, покраснев, упёрла взгляд в пол.

— Вот что мне с тобой делать? Ну, не упрекай себя. Ты правильно поступила. Глупо, но правильно, — принцесса махнула копытом, — хотя дважды себя демаскировала… Но я не удивлена. Скорей, я бы удивилась, если б ты этого не сделала… Ты впервые познала коллективный труд, польза которого была несомненна, и, конечно, хотела бы жить так. Самоотверженно, на пределе возможностей. И… любовь, верно? — белая кобылица слегка улыбнулась. — Но, вашу работу кто-то организовывал. И даже ты, аликорн, со всей своей мощью, не спасла бы больше пони, чем сотня единорогов, объединённых замыслом, действующих по одному плану… И этот план, — она шутливо ткнула дочку чашкой в лоб, — должна придумать ты. Вот если бы можно было разделить: Сабрина один придумывает план, а Сабрина два в это время сражается на острие фронта…

— Но я…

— Ты всего лишь молодая кобылка. Да, я помню. Послушай, и попробуй меня понять.

Селестия отхлебнула кофе.

— Луна и я знали, что землетрясение будет. Только не знали, где. Надеялись, что пронесёт мимо городов…

— Но… — чуть не вскрикнула Сабрина.

— Молчи, глупая. Ты росла во дворце, ты ничего не знаешь. Большинство регламентов, правил техники безопасности (ну вот разве, кроме АЭС), все уставы прописаны так, что выполнять их в текущей модели экономики, немыслимо… Как ты думаешь, я, которая подписывала их, больная ли я на голову?

Молодая принцесса совсем сникла.

— Или я не понимала, что невозможно часовому, не семи пядей во лбу, запомнить сотню номеров печатей на посту?

Сабрина, сжав волю в копыто, посмотрела на мать:

— То есть ты сознательно прописывала невыполнимые нормы, чтобы карать по своему произволу тех, кто оступился, или тебе не по нраву? — Она еще раз глубоко вздохнула, — когда я стану принцессой, я буду принимать только выполнимые законы!

В глазах Селестии тлел ироничный огонёк.

— Видишь ли, дочь моя, с древних времён повелось, что задача правителя — гонять подданных в хвост и гриву, желательно в круглосуточном режиме. Помню, когда королевство у меня было еще относительно маленькое, я лично, бывало, ходила с секирой проверять мобилизационную готовность административных единиц, иногда прямо на месте подвергая баронов укоризне… Но если это за правителя делает закон, то у тебя остаётся немного времени на личную жизнь. А если закон априори невыполним — у подданных есть чем себя занять, выполняя невыполнимое. Главное, найти баланс между административным идиотизмом, и действительной потерей лицом начальствующим чувства сцепления своих приказов с реальностью. Ну, если прописать часовому семьдесят-восемьдесят печатей, он будет пытаться их запомнить, а если прописать семьсот — сразу поймёт, что ты просто идиотка, и ничего делать не станет … Понимаешь. — Она на миг запнулась, — раньше мне, а теперь сестре, стократ на день приходят извещения о возможных угрозах для того или иного населённого пункта, и большая часть из них — чушь. Но если по каждому из них мы станем эвакуировать города, то тем только и будут заниматься пони, что бегать с работы в бункер и обратно. Поэтому я, их правитель, хозяйка их жизни и смерти, сознательно ими рискую… И да. Самая основная задача правителя — быть.

Заметив, как округлились кошачьи глаза Сабрины, мать пояснила:

— Ты не сможешь контролировать не то что всё, а даже мизерную часть дел. Другие должны думать, что это не так, но мы с тобой будем знать ужасную правду. Лишь одно дело из тысячи ты решишь умнО, и рассудишь по справедливости. А остальные так и будут идти раздолбайским обычаем… Но и это не имеет значения. Важно лишь то, что ты обладаешь — или будешь обладать — силой, чтобы взять за гривы двух дерущихся магнатов, и растащить по углам. Ну, или утопить их в бочке сидра, как решишь. И это, по сути, есть твоя единственная задача. Законы, более или менее идиотские и невыполнимые, напишут без тебя. Города, по линейке или так, после землетрясения опять же построят без тебя. Как без тебя поедет паровоз, построится храм и родится жеребёнок. Твоя задача — быть единственным деревом среди кустов… Хотя, если у тебя найдётся время и желание написать закон, или утвердить там, эвольвентную расточку на паровозном колесе — ни в чем себе не отказывай… Хотя, конечно, — она улыбнулась, — лучше проконсультироваться с профильными спецами. Я всё время путаю эвольвенту с экспонентой… А кстати, — она хитро прищурилась, — как зовут твоего избранника? И кто он?

— Алек. Он студент, житель Балтимора, земнопони… Он помогал нам на работах.

— Понятно. Обесчестили вы, значит, королевский дом. Придётся принимать меры.

— Стоп! — рявкнула Сабрина. И потом на два тона ниже, — он ничего не знал. Это я виновата. И вообще мы уже расстались…

Принцесса улыбнулась.

— Что ж, вижу, ты немножко взрослая… Это была шутка. У нас просто нет равнородных женихов. Луна вот спит со своими гвардейцами; да и я, выбирая тебе отца, опиралась не на родовитость (между нами говоря, когда дворяне перестали махать саблями, весь положительный отбор у них ушёл в свисток), а на экстерьер. Прабабкины способы же никто не отменял… Вот и вышло, что чуть не последней дворянкой в стране осталась Кетч. Жалко, кстати, что вы так и не преодолели отчуждение. Лучшей подруги тебе нечего было бы и искать… А почему вы расстались-то с этим… Алеком?

— Крылья, — вздохнула молодая аликорн, — когда он их увидел… Ну, ни о каких дальнейших отношениях речи не было. И так два часа убеждала, что вот прямо сейчас топиться не надо, и я сумею оградить его от гнева правящего дома…

— Интресно, а как ты собиралась его ограждать? — Приподняла бровь Селестия.

— А какая разница? — невинно спросила кобылка, — всё равно это не понадобилось.

— Я собственно что спросить хотела: ты замуж за него не собираешься? Это как раз тот случай, где я с сожалением должна была сказать «нет», хотя вижу — это уже и неактуально… Во первых, Кодекс магов, во вторых, скоро же отправляться в путешествие. Вряд-ли тебе улыбается таскать по мирам нулевого в смысле магии земнопони. Ты и сама-то еще не очень крутая волшебница… Кстати, я вот подготовила тебе несколько вариантов маршрута. Начнём, как и подобает, с войны…

— А это обязательно? — робко спросила Сабрина.

— Не ори на мать. Обязательно. Но не надолго. Думаю, для первого раза двух недель будет довольно. Кстати, ты же применяла то маленькое заклинание, что я тебе показывала? А то беременной придётся трудно на войне.

— Надеюсь, это ты так шутишь… Применяла, конечно. А как это будет всё выглядеть?

— Ну как… Луна выдаст тебе координаты и документы. Там ты как будто переведёшься с другого участка фронта. Побегаешь две недели с саблей, постарайся только не выиграть войну в одиночку… И своей настоящей саблей не маши, а только железной… Как раз за это время полковая канцелярия осознает, что никто тебя ниоткуда не присылал. А ты, соответственно, просто «дезертируешь» в другой мир. Там поступишь в университет. Я вот даже не поленилась сходить, взять несколько рекламных проспектов. Почитай, выбери, что по вкусу. Затем я «подвешу» на выбранный буклет координаты и пакет заклинаний…

Сабрина поморгала, тупо вглядываясь в абракадабру чужого алфавита, но вдруг с удивлением поняла, что может это прочесть. Перебрала бумажки.

— Но это не магические институты.

— Нет. Химия, биология, физика, экономика… Я постаралась подобрать самое лучшее на тех планетах, где живут хоть немного морфологически похожие на пони существа. Чтобы тебе не пришлось совсем уж туго с адаптацией. Ну и там, где наука развита, понятное дело. Чуть лучше, чем у нас, но не так, чтоб ты на занятиях хлопала глазами.

— А как же я буду…

Селестия протянула дочери штуку, похожую на толстую общую тетрадь.

— Тут где-то треть от общемагической библиотеки Кантерлота. Занимайся. Батарейку я заменила, теперь она не сядет никогда. С остальным ты разберёшься, там всё очень интуитивно понятно. Только не потеряй его. Не дай гиппарион, это попадёт в Зебрику — через десять лет Эквус ждёт взрывной рост информационных технологий, будь они прокляты… Вопросы выписывай на бумажку. Обычно, ответ на большинство вопросов приходит сам через пару недель, но если нет, спросишь меня при очередной встрече.

— А что со временем? — Спросила Сабрина, испытывая не очень приятные предчувствия.

— Ну, подгоним так, чтобы у тебя осталось месяца четыре на подготовку к экзаменам, и на адаптацию к тому миру… А предысторию и общий ход своей первой войны, знаки различия, оружие-доспехи и так далее, можешь начинать изучать прямо сейчас.

Рядом на столе появилась стопка бумаги.

— Так сколько у меня времени? — тихо спросила молодая аликорн.

— Месяца два.

Кеура сидела в одиночестве на полу перед Деревом. В последнее время она начала мёрзнуть, а в пещере, как обычно, стоял хороший мороз, поэтому магичка накинула тёплый плащ.

— Что же ты хочешь, проклятая? — в полголоса поинтересовалась зебра.

Несколько лет назад Идрис по своему почину в обстановке строгой секретности распорядилась вскрыть в Запустынье гробницу Коуди. Это едва не спровоцировало гражданскую войну, но удалось как-то сгладить.

Трупа или скелета в гробу не нашли, зато нашли кучу глиняных, золотых и серебряных табличек с письменами. Видимо Коуди, будучи оккультистом, больше заботился о сохранении знаний, чем своей тушки. Да и погиб-то он за тридевять земель, а в обстановке наступившего безвременья никто не озадачился, видимо, перевозкой тела. Тем более, что он, наверно, единственный не начинал свой день с торжественной порки всех, на кого упадёт царственный взгляд, и вообще был добр, особенно, похмелившись с утра, а добро мало кто помнит.

Кеура усмехнулась: с другой стороны, пока он пил со своими друзьями, другие друзья разворовывали казну, а потом менялись, ибо пить наравне с семисоткилограмовым, или сколько он там весил, жеребцом, трудновато…

Большая часть информации на табличках или являлась научными заблуждениями, или и так была известна. Но попадались интересные факты.

Например, что старые аликорны в разговорах называли своё божество «Тарна» и полагали женского рода. Или, что она никогда, кроме одного случая, ничего не предписывала и не запрещала своей зубастой «пастве». Случай же этот выпал, когда Моарей, следуя причудливым извивам своего сумасшествия, надумал принести ей в жертву десяток подданных. Тогда она пришла и запретила ему, и заодно другим аликорнам, ибо мало ли.

— Значит, ты не любишь, когда зебры умирают просто так?

Из-под плаща она вытащила воронёный пистолет, дослала патрон, приставила к голове чуть ниже уха и не колеблясь спустила курок. Пистолет сухо щёлкнул. Кеура передёрнула затвор второй раз, выкинув не выстреливший патрон, нацелила пистолет на Дерево. Раздался ещё один щелчок. Тогда она направила ствол в свод пещеры, и вот тут-то всё сработало. Грохот выстрела после тишины, да ещё в замкнутом помещении, вызвал в ушах тонкий звон.

— Попалась, — ухмыльнулась магичка. — Всё-таки ты еще живая… Но не очень дружелюбная, да? И всё-таки, что же тебе надо?..

* * *

Могучий взрыв во дворе вынудил Старлайт буквально подпрыгнуть на месте и помчаться во двор выяснять, что произошло.

Четвёртого этажа лабораторно-учебного корпуса более не существовало. Как не было больше министадиона слева от здания и двух беседок. Несколько успевших прибежать гвардейцев заняли позиции у входа в здание… Жуткий обугленный труп скалился на Старлайт с гимнастической лестницы. Еще не поняв, что произошло, единорожка прикрыла его иллюзией, и повернулась к сбегающейся толпе.

— Здесь может быть опасно! Немедленно разойтись по местам занятий и работы!

Подвергать её власть сомнению никто, кроме одной пони, не стал. Сабрина, вымахавшая уже в здоровенную дылду, напротив, подошла ближе.

— А если понадобится помощь в эвакуации?

— А ты всерьёз думаешь, что эти дети нам чем-то помогут?

— Справедливо. На четвёртом этаже броне-боксы?

— Угу. Только испытывать там заклинания «тяжелее» ведра тротила, нельзя. Но какой-то полудятел…

— «Почерк» похож на Жюли, — заметила Сабрина. — Пойдём, посмотрим?

— Давай. Странно, что нихера не горит. На четвёртом, допустим, гореть нечему, но взрыв должен был пробить перекрытия. Походу, это возникло где-то выше и правее, снесло четвёртый этаж, потом ударило по тренировочной площадке, и срикошетило по беседкам. Хорошо, что обед. В аудиториях никого, или почти никого не должно быть, но это мы с тобой проверим. Всё же странно, что нет пожара …

В этот момент рядом с ними возникла Луна.

— Нет пожара, потому что я потушила… Идём.

Она открыла портал в один из боксов. Крыши у помещения теперь не было, а стены, набранные из броневых «сот», используемых на кораблях как подложка под пояс (ну и вообще везде, где бронирование нужно, а веса для него не предусмотрено) оказались сильно разодранными и разлохмачеными. Пол же, из довольно толстой стальной плиты, уцелел, и на нём лежала сильно обгоревшая пони с обломанным рогом. Только хвост почему-то оказался не тронут огнём.

— Жюли?.. Это ж я так просто ляпнула, — пробормотала Сабрина.

— Что она тут сделала? — спросила Старлайт.

Луна поджала губы.

— Я потом вам расскажу. Сейчас надо вынести раненных. Чего доброго, рухнет всё здание… Но этим займутся гвардейцы, а вы идите, отгоняйте зевак. Вас боятся все.

— Спущусь по лестнице, — сказала Старлайт, — проверю её на проходимость…

— Только осторожно, — кивнула аликорн…

Часа через два они собрались в кабинете Луны.

— Слухи купировать не удастся, — деловито сообщила Старлайт, — слишком много оказалось мертвецов. Уже пол-Кантерлота об этом трындит. Утром выйдут газеты…

— Я распорядилась. Это объявят диверсией Зебрики.

Ученицы переглянулись.

— Но ведь есть договорённость… — Начала Старлайт.

— Зебрика, если ты не заметила, в последнее время рушит все договорённости. И довольно глупо придерживаться их в одностороннем порядке. Скоро я встречаюсь с этим Сепп Чоном. И надо, чтоб он понял — шутки шутить и играть в поддавки мы не будем.

— Так что же произошло на самом деле?

Луна вздохнула:

— Помнишь, мы говорили, что я с Жюли веду научную работу?.. Это была работа по попытке превращения единорога в аликорна…

Старлайт отвела глаза, чтоб не выдать своих чувств.

— Однако, мы в очередной раз упёрлись в тупик. И я думаю, произошло вот что: Жюли «осенило» — она поняла, где мы ошибаемся, и вместо того, чтоб прийти ко мне, решила справиться самостоятельно… — Луна сделала долгую паузу. — Самое глупое, что она в самом деле могла догадаться о причине неудач, но её подвела техника. Там изюминка в том, что надо полностью открыться потоку и принять его в себя, если ты, конечно, уверена, что нигде не ошибаешься. А если запаникуешь, попытаешься отразить или погасить поток… Ну, когда ты достаточно могуча — погасишь. А если нет — вы видели, что… Помнишь, была такая Гедда? На несколько курсов старше? Которая сбежала куда-то? Так вот, она никуда не сбегала, а с ней произошло примерно то же самое. Только у неё хватило ума делать это в пустыне, поэтому никто ничего не узнал… — Луна фыркнула. — Я же с вами, вроде, по-хорошему. Почему же вы мне не верите?

— Это не недоверие… — Медленно сказала Сабрина, — это желание впечатлить учителя.

— Я впечатлена, — кивнула Луна. — Столько покойников от одного заклинания редко кому удавалось наворотить.

* * *

Только в конце этого длинного и нервного дня Старлайт телепортировалась в свой загородный дом. Вобщем, никого не удивляло, что одна из сильнейших магесс современности строит под городом себе особняк. Чай, зарабатывает немало. Да и не век же ученице Луны жить во дворце на птичьих правах. И заселяться в родительскую квартиру тоже неохота.

Но ей пришлось решать попутно немало задач.

Во-первых, и в главных, добиться того, чтобы никто, особенно Луна, не знала, что под домом будет большой подвал, ей, Старлайт, вроде бы ненужный.

Во-вторых, построить дом, максимально не соответствующий вкусам Санбёрста, чтоб он не любил тут бывать, и тем более жить.

Натаскать в рекомый подвал кучу оборудования и припасов, для чего она даже научилась водить машину, чтоб возить это всё, не вызывая подозрений.

Продолжать помогать родителям; ну и, наконец, чтобы на всё это хватило денег.

Но она справилась.

В подвале злобным ворчанием её встретил сидящий в клетке пёс.

— Да-да, я тоже рада тебя видеть… — И задумалась. За собакой она наблюдала уже четыре месяца, и её поведение не менялось. Он всё так же жрал грифоньи консервы, гадил демонстративно мимо лотка, облаивал свою «тюремщицу» и даже немного разжирел от малоподвижного образа жизни, хотя и стал мало спать.

Значит, мозг не разлагается.

И стало быть, она готова к решительному эксперименту.

— Ну что же, друг мой, увы, но пора прощаться. В этом подвале скоро появится новый жилец… Вдруг вы с ним сговоритесь? Знаешь детскую загадку: «изба нова, а жильца нет. Жилец появится, изба развалится?»… Это гроб.

Пес перестал лаять и, подняв одно ухо, прислушивался.

— А отпустить тебя, сам понимаешь, я не могу… Хотя, если бы ты не срал мимо лотка, животное…

С рога Старлайт сорвалась искра, мгновенно испепелив собаку. Она поколдовала немного над одной из стенных панелей, сняла её, и там обнаружился сейф. Из него единорожка достала красный кристалл размером с карандаш. Положила на стол в специальную коробку с держателем. Потом дёрнула копытом, и на пол из пространственного «кармана» вывалилось тело земнопони, одетое в форменную жилетку вспомогательного персонала учебного центра. В комнате немного потянуло гарью.

Старлайт сняла с него заклинание квазизаморозки, обычно используемое для хранения пищи, но для хранения трупов подходящее тоже, внимательно осмотрела.

— Самуэль Со, — прочитала она имя на бирке. — Вот дал же Дискорд фамилию. Иностранная какая-то?.. Ну да не вороти нос. Не так просто в наши времена добыть относительно здоровый мёртвый труп.

Она подобрала его на лестнице, для чего, собственно, туда и напросилась. Пока Луна не «задавила» пожар, земнопони надышался дымом, и теперь его кровь представляла собой нечто непотребное. К счастью, в кристалле Пита была «ветка» и на такой случай.

Раньше для активации заклинания требовалось дождаться определённого времени, но все эти дикарские ограничения из кристалла единорожка вычистила.

Теперь она просто пропустила поток через артефакт, закольцевав его на подопытном. Труп открыл глаза.

— Самуэль Со, ты слышишь меня?

— Я слышу тебя.

— Ты знаешь, кто я?

— Ты Старлайт Глиммер.

Уже хорошо. Состроив зловещую морду, она сказала:

— Ты вернулся к жизни по моей воле и будешь исполнять то, что я прикажу.

— Что ты приказываешь мне?

— Встань на ноги.

Жеребец поднялся.

— Пройдись… Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. А что вообще случилось? Где я?

— Ты надышался угарного газа и издох, — любезно пояснила Старлайт. — Я вернула тебя к жизни, что вобще-то не приветствуется, поэтому тебе придётся побыть в этом подвале. Здесь есть все удобства, и много припасов. Но выйти ты не сможешь. Тут бронедверь, ну и мои заклинания проломает, может, десяток магов Эквуса, включая аликорнов…

— А это законно? — Поинтересовался подопытный.

Хорошо. Раз заговорили об этом, высшая нервная деятельность восстановлена.

— На мертвецов законы Эквестрии не распространяются, — улыбнулась единорожка, — они считаются неодушевлёнными предметами. — И решила подсластить пилюлю. — Но ты можешь прославиться.

— Это как?

— Ну, я веду исследования по восстановлению не слишком испорченных мертвецов. Если ты не будешь разлагаться на ходу, заговариваться, или пытаться кого-нибудь загрызть, тебя можно будет показать научному сообществу. Это станет важным открытием. Журналисты будут платить тебе много денег за интервью. А то, что ты не совсем живой… У всех свои недостатки. Вот, — Старлайт показала ему здоровенную тетрадь. — Сюда ты должен записывать все изменения в своём состоянии, даже если тебе что-то показалось. Температуру будешь мерить каждые два часа, и заносить на этот график. И да, раз уж тебе будет нечего делать… Там в шкафу уборочный инвентарь. Подмети тут на досуге, а то у меня всё копыта не доходят. И там в клетке куча пепла, почисть её…

— А что за пепел? — насторожено спросил Самуэль.

— Бумаги всякие сжигала ненужные.

— В клетке?

— Ну, а почему бы и нет? Короче, чувствуй себя как дома.

Он задумчиво произнёс:

— Не, кусаться я точно буду. Я же тут с тоски второй раз сдохну.

— О. Ты наверно слышал, что могущественные маги все очень умные и предусмотрительные? В той комнате — она кивнула, — есть проектор и десятка три фильмов. А там — беговая дорожка. Ну, чтоб ты не отрастил пузо. И кстати, меряй температуру до и после тренировки. И отмечай своё состояние: насколько легко тебе бежать. Легче ли это, чем раньше, или тяжелее… В спальне есть шкаф с книгами. Я обычно такую херню не читаю, но натаскала, как лекарство от скуки моему помощнику. Маркиза там, Контрактура…

— Не Контрактура, а Корлатура, — поправил Самуэль.

— Да? Ну, один хрен… Вот кстати, о нём. Если при прочтении ты почувствуешь половое возбуждение, отметь это в журнале. Если не почувствуешь, тоже отметь. Что не почувствовал.

— Гм, — кашлянул жеребец, — а ты точно эту книгу не читала?

— Точно. Говорю же: некогда мне херню всякую читать… Ну, я пошла.

Оказавшись во дворе, единорожка не торопилась садиться в машину или телепортироваться в свою дворцовую «квартиру». Вместо этого она попробовала активировать то самое «зрение смерти», о котором говорила Луна. В конце-концов, она уже почти настоящий некромант. Было немного страшно, что не удастся это потом «развидеть», но Старлайт знала: попытка игнорить проблему обычно чревата ещё большей проблемой.

По первому разу это в самом деле оказалось страшно. Ей даже пришлось несколько минут созерцать вечернее небо, подавляя тошноту, чтоб не видеть всех этих распяленных в последнем крике морд. Потом снова опустила взгляд. И ещё раз. Сконцентрировалась, переключая «диапазон зрения». Да, так хорошо. Опять поют птички, и зеленеет на грунте травка. И чего Луна пугала? Не так это страшно, и… Шерсть как-то плохо лежит. Ой, бля.

Взглянув на себя, Старлайт узнала сразу много новых вещей. Доживёт она лет до шестидесяти трех, если будет придерживаться того же образа жизни. Но можно добавить пару лет, отказавшись от некоторых (самых любимых) продуктов и вина. Также неплохо было бы родить. Этим она поправит кое-какие гормональные настройки, и прибавит года четыре. Но, с другой стороны, материнство чревато такими проблемами для работы, что Старлайт отмела этот вариант с порога.

Единорожка почесала в затылке. Да уж, неоднозначный дар. Жизнерадостности у неё теперь явно убудет.

С утра не хотелось работать. Тем более, что ей сегодня приснился забавный сон. Словно она не ведущая магесса Ордена и неформальный правитель Зебрики, а просто пожилая кобылка, бабушка полудесятка внуков. И вот она пришла из магазина, во дворе возится с какими-то железяками муж, шёпотом матеря сварочный аппарат. Тоже очень пожилой, но еще крепкий.

Кеура очень смутно припомнила, что в молодости была влюблена в подмастерье кузнеца. Впрочем, в него было влюблено полулицы. А она никогда не была сногсшибательной красавицей, так что не срослось…

Зебра усмехнулась: да, совсем другая могла быть жизнь. Просмотрела сводки. В экономике прискорбно. Внешняя политика тоже не фонтан, особенно, когда Сепп Чон лично возглавил это направление…

В дверь постучали.

— Привет. — Сказала Идрис, заходя в кабинет, — ругаться будешь? Я опять насвоевольничала.

— Божечки-кошечки, — испугалась Кеура, — что ты натворила на этот раз?

— Да опять покопалась в могиле Коуди… Кстати, можно считать гробницей место, где трупа нет, и никогда не было?

Магичка вздохнула.

— Не знаю… Но ты явно хочешь устроить гражданскую войну и отколоть Запустынье. Думаешь, тебя там выберут королевой? После таких подвигов — сомневаюсь. Коуди все-таки что-то вроде местночтимого божка. А ты второй раз надругалась над его гробницей.

— Не, в этот раз всё будет шито-крыто. Работали ночью, и только самые доверенные зебры. А охране я потом память почистила…

— Это правильно, — кивнула Кеура, — но что у тебя за фетиш такой: в гробы лазить? Пытаешься привыкнуть, что-ли?

Идрис рассмеялась.

— Да нет. Мне не давал покоя в последнее время один вопрос: зачем аликорны шляются к Дереву? Они ведь УЖЕ аликорны… Раньше я думала, что они ходят отчёт сдавать или там инструкции получать, но из писанины Коуди выходит, что нет. Логично предположить тогда, что подобное посещение — это такой знаковый, может даже символический этап выхода на новый уровень?.. Но точно, конечно, сказать нельзя. И я подумала, что раз уж Коуди накидал в свой гроб всякой писанины — полезной и нет — то особо ценную информацию он мог положить туда, где не станут искать. Например под десятитонный каменный саркофаг. Его и поднять-то — задача нетривиальная. Ну, я-то подняла, конечно… И выиграла главный приз.

Идрис достала из сумки две золотых пластины, протянула одну Кеуре.

— Я тут перевела с горем пополам. Короче, он пишет, что при посещении Дерева, оно делится знаниями и умениями… И именно этим обусловлено то, что была сначала большая война за контроль над порталами. А потом они, откашляв дым, и пересчитав, сколько осталось у них подданных, договорились, что порталы, хотя и находятся на землях конкретного суверена, будут общими. И каждый будет иметь право на энное число посещений. Устанавливался Совет, где вопросы, хоть иногда, решались согласием. И эта система работала несколько веков…

— Дай угадаю, кто её поломал, — буркнула Кеура.

— Ну да. Может, я криво перевела, но Моарей, как обычно, имел своё мнение. И как-то получил особые льготы. А многим другим это сильно не понравилось… Тут запись обрывается, но нетрудно догадаться, что дальше была судьбоносная драка в богами проклятом дворце, с которой Коуди уже никогда не вернулся.

— А почему же тогда, — задумчиво спросила подруга, — Алое с Фессоном, оставшись вдвоём, да ещё и поженившись, не ходили к этому Дереву каждый день? Им то уже никто запретить не мог.

— Ну, быть слишком сильным и мудрым тоже нехорошо, — сказала Идрис, — и от большой мудрости, например, Фессону могло надоесть инспектировать войска, бухать в офицерском собрании и спать с Алое. Ну чё там интересного-то, если подумать?

— Грубая ты, — заметила Кеура. — Мне вот уже под семьдесят, но я вспоминаю этот процесс с большим теплом и ностальгией…

— А было бы тебе семьсот — кто знает… И Алое могло надоесть разбирать жалобы дворян друг на друга и подмахивать по вечерам Фессону.

— Грубая ты, — повторила Кеура. — По легенде, там была большая любовь.

— Боюсь даже представить, — усмехнулась Идрис, — какого там размера должен быть для неё соответствующий агрегат… Бедный, как он наверно мучился с ним до женитьбы.

Кеура хмыкнула:

— По легенде у Коуди было несколько любовниц. С одной стороны, понятно: деньги там, общественное положение… Но с другой стороны — работёнка опасная.

Идрис даже вздрогнула.

— Не говори. Я бы и не поднялась после такого… И если Коуди, или тот же Фессон, были бы хоть ласковы, и если б поняли, что партнёрше неприятно или больно, остановились, то Моарею было бы пофиг… И чего он был такой урод? От вседозволенности, или отец его в детстве бил по пьяной лавочке? Представляю, что он тогда с ним сделал, когда вырос.

Кеура пожала плечами:

— Ну, должно же в нём было быть что-то хорошее? Может, напротив, он родителей любил… Государством он управлял относительно неплохо. И те зебры, которым повезло ни разу ни попасться ему на глаза, жили более-менее счастливо… Ну по крайней мере, пока он не начал строить свой идиотский дворец. И чуть не угробил экономику. Я читала, там только на строительстве тысяч двадцать загнулось, не считая умерших, и не родившихся по всей стране из-за нужды. Ему даже коллеги говорили, что мол, дуростью ты занимаешься.

— Интересно, почему они не бежали? — Задумчиво сказала Идрис, — ну, подданные его, в смысле.

— Куда? Через пролив, к Алое? Она, конечно, не была такой отмороженной, но и раздавать свои земли каким-то непонятным зебрам не стала бы. У неё и земли столько тогда не было. Вот и выходит, что на родине у тебя хоть какой-то надел есть, имущество. А на чужбине ты в лучшем случае — батрак, в худшем — раб. Даже, когда была массовая волна переселения, они едва половине смогли дать наделы, и в основном далеко на юге, где жить хреново… А насчёт любви: бывают же и большие кобылы, это ты — мелкая. Не такие огромные, как Алое, конечно, но рост метр шестьдесят, это уже близко. Десяток-то таких во всей стране можно сыскать… Кормить хорошо, чтоб были крепкими, весёлыми и здоровыми. Ну и потом, не обязательно же, чтобы жеребец был сверху. Так конечно: и ноги сломаются, и сама сломаешься. А если наоборот, то она сможет контролировать процесс. Он же силы своей, наверно, не чувствует, и может, не желая того, партнёршу травмировать … А так, не спорю, — Кеура засмеялась, — Алое своим мощным телом избавила многих кобыл от серьёзного испытания. А саблей — от чокнутого садиста Моарея…

— Вот же мы две старых кошёлки, — ухмыльнулась Идрис, — нашли тему для разговора… Как бы нас молния не поразила.

— Ну да. Вот она там сидит на своём небе, или где она там, и думает: «ну-ка, кто тут мою заднюю часть обсуждает? Зафигачу-ка по ним молнией!» Это страшилки для жеребят… Либо она сверхсущество, и давно ей нет дела до старых болтливых кошёлок. Либо нет — и тогда она никак не узнает, о чём мы тут болтаем… А что на второй табличке-то?

Идрис сразу помрачнела.

— Вот тут хуже… Ты же знаешь, да, что кьютимарки появились уже после ухода аликорнов? И никто ведь толком не знает, что это такое… Ну вот. Тарна обычно не разговаривала со своими визитёрами. Бери свои знания, и выход там… Но иногда всё же разговаривала. Коуди пишет, что однажды она поделилась с ним идеей: снабдить всех зебр метками-маркерами и вручить «ключи» аликорнам, чтобы им было проще контролировать подданных, а если надо — и наказывать. «Но, — сказала она, — боюсь, что твои коллеги это используют во вред. Лично тебе я бы ещё доверила, но другие ведь обидятся.»

Кеура почувствовала неприятный холодок вдоль хребта.

— А после ухода она, стало быть, решила, что можно?

— Вроде того.

— А как ты думаешь, аликорны-пони могут сейчас получить такой ключ?

— Ну, откуда же мне знать, — тихо сказала Идрис, — но я знаю одно: до сих пор они его ещё не получили — потому что мы еще живы. Однако, это может произойти. И на месте Луны, мобилизационные мероприятия, не приведи боги, я бы начала с этого.

— Нужно усилить наблюдение за Луной. Это очень трудно, она же скачет по планете, как не знаю кто... Я поговорю с Сеппом, напугаю его, пусть отдаст мне те разведки, которые ещё по недоразумению ему подчиняются…

Она прижалась к мощной груди жеребца, закрыв глаза. Было так хорошо, что веки казались бархатными, но очень тяжёлыми.

— Люблю тебя.

— И я тебя, — он чмокнул её в макушку.

— Интересно, столько лет мы прожили поблизости, а я и не знала , какой ты…

— Какой?

— Ну, ты... Благородный… Я себя чувствую рядом с тобой злобной и истеричной.

— Родная, — он улыбнулся в темноте, — ты не злобная. Тебе просто приходилось быть сильной. Ты отвечала за свой народ. Любая подлость и безжалостность в таких условиях оправдана, если продиктована общими интересами… А теперь я могу быть сильным вместо тебя.

— Негодяй, — она сладко потянулась, — Как оно так получилось, что я не держу сейчас на пусковой стадии сто пятьдесят убийственных заклинаний? Может, и ты не держишь?

— Не держу, — он улыбнулся. — Даже одного. Я тебе верю.

— А мне очень странно быть безоружной, когда всю жизнь воевала.

Он толкнул её носом в шею:

— Может, пришло время для мира?

— Наверно, да… Жалко лишь, что столько лет мы потеряли.

— Ну, у нас с тобой впереди века.

Она опустила глаза.

— Да, это так… Ты знаешь, у нас будет прибавление.

Он осторожно прижал её к себе и поцеловал ещё раз.

— Почему-то я не могу тебе ни в чём отказать, — сказала она. — Ладно, разрешаю тебе на это время завести любовницу… Но только одну, смотри мне!

— Любимая, — жеребец улыбнулся ей, — лучшей жены, чем ты, просто не может быть.

— Льстец, — она улыбнулась, и чмокнула его в нос.

— Поспи ещё, если хочешь. Я посторожу твой сон, как тогда.

* * *

Старлайт проснулась и непроизвольно ощупала живот. Да нет, вроде она не беременна. Сейчас не время для этого… Она покосилась на Санбёрста. Да, в отличии от сна, где она снова была всемогущей (но это всемогущество ей там уже особо и не требовалось) — в их паре сильной быть приходилось как раз ей. С другой стороны, не факт, что она смирилась бы с сильнейшим, или равным партнером, когда её в самом деле брали бы…

«Во мля, — мелькнула мысль, — Алое смирилась, а ты, великая, нет…»

Тут она снова задумалась о том, кто такая Алое, и почему она опять чувствовала своё тело, как шагающий экскаватор, да ещё беременный… Наверно, это какой-то гормональный сбой, вызванный недолюбом. Поэтому Старлайт решительно ухватила зубами Санбёрста за ухо. Ну-ка вставай…

Когда Санбёрст вышел из ванны, она сидела у компа, так как ложится заново спать смысла уже не было.

— Что пишешь?

— А… Статью в газету. Там колонка есть…

Он подошёл сзади, заглянул через плечо и произнёс:

— «Через расстреляние...»

— Что? Где?… А, это ты так шутишь.

— Ну да. Ты как напишешь что-нибудь, так меня потом на работе спрашивают: «как ты с ней живёшь?» и «не ест ли она по ночам сырое мясо?»

— Но ты же вступился за мою честь?

— Конечно. Сказал, что ты ешь только термически обработанное мясо.

— Ну, сам посуди, — она хмыкнула. — Вот возьмем какую-нибудь певицу ртом, о чём я сейчас пишу. Она за один концерт получает, как я за полгода. И хрен бы со мной — мне на жизнь хватает, но какая-нибудь земнопони-крестьянка получает еще в пятьдесят раз меньше. При том, что пользы приносит много больше, чем она, и может быть даже, чем я: я-то и одной ложки каши не наколдую, а только убивать и ломать горазда. Дурное дело, оно, как говорят, нехитрое… Вот и пишу, что нефиг вот такой разврат заводить.

Санбёрст вздохнул.

— Ну да, поскольку они в газете сами медийные персоны, то от кого другого такой текст бы не приняли, но поскольку, когда ты заходишь в помещение, все писаются и даже немного какаются, то примут. А потом придут ко мне жаловаться, что де не знают, закрывать ли уже газету или ещё подождать? А я отвечу, что, поскольку ты сегодня мяса ещё не ела, то я подходить к тебе боюсь.

Они рассмеялись.

— А если серьёзно — урежешь им содержание, они же сдёрнут. Ну вот хоть в ту же Зебрику.

— Скатертью дорога. — Не смутилась Старлайт. — Ещё очередь из автопушки дать поверх голов.

— Так гадить будут. Прямо оттуда. Всеми доступными способами.

— Да пёс с ними… Как ты правильно сказал: через расстреляние.

— Ага. — Кивнул Санбёрст. — Уже представляю: долго ли, коротко, станешь ты самой могучей магессой этого мира. И перестроишь его в казарму. Чтоб все ходили в колону по шесть и хором тебя славили.

— Ну, не обязательно по шесть, — улыбнулась Старлайт. — И необязательно хором. Это как командир роты решит. Но славить обязательно, иначе, для кого я блин стараюсь?.. Шучу. Просто обидно мне за простых пони. Я ведь часто в командировках бываю, и не сказать, чтоб они как сыр в масле катались… Не, хвала гипариону, не голодает никто, но стиралку, которую ты вчера материл и даже бил, многие семьи восприняли бы как дар небес.

— И один твой гонорар за эту статью составит десять таких стиралок, — как бы между прочим заметил Санбёрст. — Потому что они просто побоятся заплатить меньше. А в случае всяких медийных персон механизм другой, но тоже подобен. Подожди хотя бы пару дней. Это ты спросонья и после наших игрищ не остыла, и полезла мир переделывать.

— Ну хорошо, — сказала Старлайт, — я оставлю файл на рабочем столе. Через два дна прочитаешь, и решишь сам, публиковать ли его, или нет… А я не смогу. Уезжаю сегодня. Будет одно мероприятие… Извини, раньше сказать не могла — государственная тайна.

Санбёрст вздохнул.

— Вот как мы с тобой будем жить? Заведём жеребят, я пообещаю, что на выходных мы с мамой поедем на пикник, а мама не поедет, потому что свинтит на переговоры в Зебрику, а раньше сказать не сможет, потому что тайна…

Старлайт задрала брови.

— Да не удивляйся. Все, у кого мозги есть, понимают, что после последних финтов ушами со стороны Зебрики, саммит обязательно будет. И так уже много времени прошло. И ты, конечно, туда поедешь, как одна из самых могущественных магов.

Она чуть усмехнулась.

— Это ж в том году нам будет тридцать.

— Угу. В тот же день поженимся, или ещё подождём с моря погоды?

— Как сам решишь… Знаешь, меня в последнее время всё задрало. Рожу я от тебя и буду жеребёнка выкармливать. И пусть эта политика идёт в преисподнюю… Вот переподпишем только этот проклятый договор, чтобы никто не сказал, что я трусливо сбежала.

* * *

Как и в прошлый раз Рейн Шайн сидела на ковре перед входом в переговорную, только вместо Людвига теперь был Сепп Чон, а вместо той молодой зебры-магессы, весьма даже старая, но куда более сильная, по имени Элис.

Старлайт была спокойна, пока не заметила на шее у кирины примечательное украшение — точную копию того кулона, что сама таскала немало лет. Только дипломатический статус помешал ей полезть с расспросами. Она покосилась на Луну, но учительница, конечно, сохраняла непробиваемо-каменное выражение лица.

Без одной минуты час Шайн подняла голову.

— Я призываю обе стороны к сдержанности. Не совершайте необдуманных жестов. Помните, что мир хрупок.

Потом, как в прошлый раз, встала и отошла в сторону. Старлайт на миг встретилась с ней глазами, и, по ощущениям, её охватил арктический мороз.

Она впилась взглядом в кирину: «неужели нет той цены, чтоб это остановить?»

Но Шайн уже равнодушно таращилась в пол.

— Я не очень поняла, — сказала Луна. — То есть Эквестрия должна уступить вам эти рудники? А с чего собственно?

— Зебрика имеет невосполнимую нужду в этих ресурсах. — Пояснил Сепп, — и мы не можем зависеть от вашего согласия или несогласия нам их продавать.

— Ну, мы можем заключить договор. Что Эквестрия обязуется продавать вам какую-то часть этих металлов.

— Любой договор можно расторгнуть…

Луна воздержалась от реплики, что пока только Зебрика разрывает договоры, и вместо этого сказала:

— Если так рассуждать, то эти рудники на нашем берегу. И если теоретически представить, что мы вам их отдадим, то всегда сможем забрать обратно военной силой. И вы ничего с этим не сделаете.

— Это угроза? — Поинтересовался Сепп.

— Это констатация факта, — вздохнула Луна. — Вы выдвигаете условия, которые выдвигают побеждённому. И я не понимаю, почему.

— Тогда мы можем вернутся к договору по шахтам. Только ракетоносцы, простите, из-под него выведем…

— Вы отлично знаете, — уже теряя терпение, сказала Луна, — что в Эквестрии нет никаких ракетоносцев. И они создают перевес для Зебрики.

— А вы, — возразил Сепп, — создаёте перевес для Эквестрии. Почему-то мы это не обсуждаем.

— Знаете, мне кажется, вы меня недооцениваете. Я и без ракет могу очень сильно проредить население любой страны… Надеюсь до этого никогда не дойдёт.

— Если мы внезапно начнем умирать без видимых причин, я запущу ракеты. — Невозмутимо сказал Сепп. — Чтобы нам не было скучно в одиночестве.

— Я думаю, переговоры в таком формате не имеют смысла. Мы уходим. Когда вы немного одумаетесь, я рада буду встретится с вами вновь.

Старлайт поднялась, и вышла следом за наставницей. Рейн Шайн посмотрела на них своими огромными глазищами. Луна пожала плечами в духе «он неадекватен», и открыла портал в Кантерлот…

— Нет, ну ты видела наглеца? — Спросила она у Старлайт. — Уму непостижимо. Да с чего он взял, что я на это соглашусь?.. Ладно. И такое тоже бывало раньше. Это он так блефует. Сейчас позвякаем оружием, учения там проведём, и договоримся… Ты иди, от тебя тут пользы сегодня уже не будет. Я соберу «Военный кабинет», будем думать с генералами как их напугать…

* * *

Дома она застала пришедшего с работы Санбёрста.

— Ну что ты, читал?

— Статью? Нет ещё. Мы ж говорили: через два дня, а ещё и суток не прошло… Ты чего так рано, кстати? Решила проверить, не изменяю ли я тебе?

— Да нет… Я конечно не могу разглашать подробности, но короче, переговоры пошли плохо… В этот момент квакнул компьютер. Старлайт ввела свой пароль, открыла почту и присвистнула.

— Что там?

— Указ о частичной мобилизации. Вот же блин… Я думала, обойдётся учениями.

— Извини, я не очень въехал…

— Ну, короче, на пути к войне есть три ступеньки: частичная мобилизация, полная, и собственно, война. И последние две практически неразделимы… А я ж приписана к Пятой армии вторым Членом Военного совета по магической безопасности.

— А чего вторым?

— Ну, первый, он постоянно там, он кадровый военный, и в курсе всех ньюансов. А я там в штабе один раз была несколько лет назад. Показалась: вот я есть! Познакомилась с командованием. И то половину уже забыла. Командарма только запомнила: старый такой дед, а как выдаст матерную тираду, так хоть записывай для потомков… Согласись, при таких раскладах, глупо претендовать на нечто большее, чем «старший убийца, куда пошлют».

— Что-то у нас в семье всё неправильно, — буркнул Санбёрст. — Ты старший убийца, куда пошлют, а я даже никуда не приписан. Так и остаюсь, надо думать, в мэрии.

— Ну, это тоже важно. Обещаю вести себя осторожно. И ты веди себя осторожно. Поливай цветы. И пожалуйста, съезди к моим родителям. Если я сама скажу им, что иду на войну, ты представляешь, что будет…

— Ох, — он вздохнул, — вечно всё самое сложное — мне.

— Да уж. Но ты ведь жеребец? Значит все шишки — тебе. А по сравнению с этим, магическая дуэль — сущая ерунда. Было бы о чём говорить.

Старлайт чмокнула его в щёку и исчезла.

Но прежде чем перенести себя на южное побережье, отправилась в подвал загородного дома. Телепортируясь непосредственно в подвал, она всякий раз выбирала новое место, чтобы случайно не получить по голове чем-нибудь тяжёлым от своего «пленника».

Самуэль сидел в кресле и читал книгу. Но на хлопок телепортации, понятно, обратил внимание.

— Привет.

— Привет, — буркнул он. — Слушай, когда это всё кончится?

— Ну, у меня есть две новости: хорошая и плохая… Начну с плохой: по ходу, с высокой вероятностью будет война, и я отправляюсь туда. Поэтому мы какое-то время не увидимся.

— А какая тогда хорошая?

Она улыбнулась:

— Мертвецов на войну не призывают, и тебе не придётся сидеть под дождём и под обстрелом в грязной яме.

— А если тебя убьют? — логично поинтересовался он. — Или просто ты там застрянешь? Я тут останусь навечно? И сдохну от голода?

— А кому сейчас легко? — Возмутилась единорожка. — Я вот тоже в диком восторге, что, вместо того чтобы вечером как следует поесть и прыгнуть в кровать к мужу, буду, не знаю, мины на пляже устанавливать. Однако, я не ною… Самое простое с моей стороны — это сейчас тебя окончательно убить, и никто ничего не узнает.

Самуэль опасливо отодвинулся.

— Но я этого не хочу… Припасов тут примерно на полтора месяца, и даже если за это время я не вернусь, умереть от голода ты не сможешь — ты впадёшь в стазис. Не скрою, эта процедура немногим менее болезненна, чем смерть. Но об этом я позаботилась тоже. — Она показала ему маленький бронзовый диск на верёвочке. — Если начнёшь испытывать мучительный голод, набери в стакан воды, ложись на кровать и опусти диск в воду. Артефакт сработает, и ты уснёшь. Вернувшись, я разбужу тебя, ну а если мне не суждено вернутся, этот способ умереть гораздо лучше других: он совершенно безболезненный.

— Может, ты меня всё-таки выпустишь? — без особой надежды поинтересовался пони.

— Увы, нет. Слишком рискованно.

* * *

Сабрина шла в кабинет тётки. Было немного странно, обычно на ночь глядя её не вызывали. Равным образом, во дворце происходил какой-то , несвойственный вечернему времени, переполох.

Пробежал гвардеец, неся какую-то чёрную железяку. С некоторым удивлением молодая принцесса опознала в ней затвор от стамиллиметровой зенитки. Навстречу попались уже трое пони с генеральскими петлицами. Происходило что-то явно нездоровое. Когда она вошла, Луна говорила с кем-то через гарнитуру и сделала ей жест «обожди».

— Да… Нет, южное побережье пока эвакуировать не будем. Да, я понимаю… Нет, вы будете на месте до конца. Да, разрешаю вывезти семью, но тайно… Отбой.

— Что происходит? — Спросила Сабрина.

— Вероятно, будет война, — сказала аликорн. — Только что пришла депеша, в Зебрике объявлена полная мобилизация. В час ночи я подпишу указ.

— Почему в час ночи? — похолодев, Спросила Сабрина.

— Чтоб было на сутки позже, чем в Зебрике. Это важно для союзников — чтобы понимать, кто агрессор.

— Значит, — она кивнула, — я никуда не ухожу, и буду сражаться?

— Нет. Ты уходишь.

— Но…

— Так решила твоя мать, и я с ней согласна. Если здесь будет война, это станет для тебя слишком сильным потрясением… Извини, нет времени на экивоки, но ты не сможешь сражаться так, будто это тебя не касается, и получишь психическую травму. Кто знает, во что это выльется потом. Поэтому ты, как запланировано, идёшь на совершенно чужую, ненужную тебе войну, и очень ненадолго… Вот, кстати, твоё снаряжение.

Она «извлекла» на стол огромный меч, похожий скорее на оглоблю, и закрытый шлем.

— Поскольку силища у тебя дурная, раскопала в оружейке свой доисторический клинок. Поправила только усталость материала… Остальной доспех подберут по месту. Там заведено так, что уезжая с передовой, кроме шлема, который трудно подгонять, всю броню оставляешь товарищу. «Тревожные сумки» у тебя, вроде же, собраны.

Луна вымучено улыбнулась.

— Думаю, на самом деле ничего здесь, у нас, не случится, это так, бряцанье оружием. Но так или иначе тебе уходить со дня на день… — Она протянула племяннице архаичного вида бумажку, сложенную вчетверо. Незначительные следы металла, вкрапленные в неё, несли «адрес».

— Если всё будет хорошо, встретимся, расскажешь, сколько подвигов совершила. Ну, иди, обниму тебя…

— Что вы сделали?! — Не своим голосом заорала Кеура.

— А что? — Сепп был спокоен, — я не сказал ничего, кроме того, что сто раз проговаривалось на наших совещаниях. Аликорны создают силовой перевес для Эквестрии. И все договоры — это бумажки. Настоящие гарантии может дать только оружие… И, разумеется, материалы из которых его делают. А вы на переговорах только блеете, как овцы: «разоружее-ение»…

— Да разве это так делается?! Это делается осторожно, постепенно, намёками… А ты? — Она вызверилась на Элис, — я тебя зачем туда посылала? Сидеть на жопе ровно? Ты не могла ему устроить бронхоспазм? И сказать: «глава делегации болен, прошу считать всё сказанное горячечным бредом?»

Кеура вздохнула:

— А потом Луна, накрученная вами, явилась в Кантерлот и собрала военных. Потому что, ну а кого в такой ситуации собирать? Столяров? А они, такие же умники как и вы, накрутили её ещё больше. И она объявила частичную мобилизацию… И что теперь? Я жду ваших гениальных мыслей.

Сепп пожал плечами:

— Объявлять полную мобилизацию. А ты объявляй мобилизацию в Ордене. Они и так в более сильной позиции, а если мы опоздаем с развёртыванием — нам конец.

— Ох, я бы тебе сказала… Но в данном, конкретном случае ты прав. Всё-таки двадцать лет назад ты не все пары прогуливал в училище своём… — Она выдохнула, — однако, выше нос, не всё потеряно. Когда войска отмобилизуются, и всем станет ясно, что ни одна из сторон не торопится форсировать канал, ибо это самоубийство, и что ракеты пока никуда не летят… Да, — она повернулась к командующему ВМФ, — адмирал, если я узнаю, что хоть на одной канонерке выстрелили из пушки, я не знаю, что я сделаю… И вот, потом мы созовём новый саммит. Я сама напишу тебе текст, и если ты скажешь ещё хоть полслова кроме того, клянусь всеми богами и боженятами — сломаю тебе шею… Пока же наша задача будет — не допустить Луну к Дереву. — Кеура посмотрела на часы, — сейчас она отдаст все распоряжения, и отправится туда.

— Это зачем? — спросил Сепп.

— Для того, чтобы удушить тебя и нас всех, не оставляя улик! — Рявкнула магичка. — Система отработана. Мы двое, — она кивнула на Идрис, — двое мечников и двое стрелков. Они бесполезны, но если их не взять, Луна подумает, что мы несерьёзно к ней относимся. В принципе, и мы бесполезны, но мы хоть готовы к смерти, а какая-нибудь девчушка или мальчонка из второй сотни не произведёт на аликорна должного впечатления… Поэтому, командовать мобилизацией Ордена будет пока Элис. Часов через восемь будем меняться. Подозреваю, это затянется не на один день, и Луна будет ходить вокруг, как тигр. Надеюсь, Дерево не обидится, что мы возьмем с собой походно-полевой горшок… Если сработает система оповещения, — она пристально посмотрела на Сеппа, — это значит, что мы мертвы. Думаю, ты знаешь, что делать в этом случае.

— Знаю, — он кивнул, но как то неуверенно. Кажется, до него начало доходить, какую проблему создал. — А что, она может не сработать?

— Ну ты и дурак, — Кеуру даже передёрнуло. — Не каркай. Я до сих пор не уверена, что это Дерево на Северном полюсе, а не на другой планете. И что импульс пройдёт через свод. Поэтому, возьмём дублирующий провод. Прицепим к одному из мечников, смысла в них всё равно нет.

* * *

Луна приблизилась к Дереву. Оно было не слишком высокое, может, раза в три выше её, и на первый взгляд словно бы представляло собой живой кристалл, растущий из каменного пола в каменной же пещере. Но если присмотреться, как умеют сильные маги, то видно: решетка столь искажена, что оно находится не только здесь, но и где-то ещё.

Путь к Дереву ей перегородила шестёрка зебр. Точнее, двое снайперов засели в расщелинах слева и справа и готовились продырявить ей голову, а еще четверо стояли напротив. Двое волшебниц из первого десятка Зебрики, обвешаные накопителями, как священные пальмы, и двое мечников.

— Стой, ведьма! — Кеура понимала, что это не лучшее начало разговора, но следовало ошеломить аликорна, заставить остановится, иначе, она могла бы просто так и идти дальше, растолкав противостоящих своим весом и силовым полем.

— Ну вы же шутите?— строго спросила Луна, — каких бы веществ вы не наелись, для ускорения реакции, чем бы не обвешались, я смету вас. Вы не успеете и мявкнуть. Поэтому собирайтесь, и топ-топ домой. Кстати, удовлетвори моё любопытство: сюда же нельзя телепортироваться. Я махала крыльями без малого, час. А вы как здесь оказались?

— Ты, в своём высокомерии, не подумала, что портал отсюда может быть не единственным, и не только в Эквестрию.

— Понятно, — Луна кивнула, — надо будет потом заколотить. А ты, судя по дерзости, твёрдо намерена умереть сегодня?

— Что для меня смерть? — горько сказала Кеура. Всё равно одной ногой она уже была в могиле. Но аликорн истолковала её слова неправильно.

— То же, что и всех для остальных — прекращение биологической активности. Не трудись читать мне проповедь — я старше вашей религии, и видела, как дюжина других родились, а потом были забыты… И я проявлю неслыханную милость. Вторично предложу вам уйти. Своими ногами. Целыми и невредимыми.

Зебра медленно откинула полу плаща, чтоб не спровоцировать Луну на атаку. Её движение повторили трое остальных. К шерсти напротив сердца была прилеплена бронзовая полусфера.

— Это сенсор сердцебиения. И он же передатчик. Если моё сердце по какой-то причине встанет, сигнал уйдёт на командный пункт. Мы не отступим. Поэтому, убирайся, ведьма.

— Ты про кривизну планеты что-нибудь слышала? — усмехнулась аликорн.

— А ты про искусственные спутники слышала?

В Эквестрии не было космонавтики из-за той старой мистификации про таскание светил по небу, которая насколько когда-то была полезна, настолько же теперь стала вредна.

— Один из них сейчас над нами, — продолжила Кеура. — Но не рассчитывай, что он уйдёт. То есть он, конечно, уйдёт, но придёт другой. И не пытайся их сбить. Потеря спутника будет расценена системой, как и наша смерть — сигналом тревоги.

Луна пожала плечами и атаковала. Все шестеро в долю секунды оказались полностью обездвижены. Принцесса немного недооценила сопротивляемость Идрис— она отчаянным усилием разгрызла капсулу с ядом. Но это Луна предвидела. Одновременно очищая ей ротовую полость, аликорн «выстрелила» заготовленный «некромантский пакет» — блок заклинаний, поднимающий почти любого мертвеца, кроме с совсем уж экзотическими или обширными физическими повреждениями. Пару дней кардиомицеты протянут, а больше и не надо.

Но её нервы, видимо, были на пределе. Луна вздернула телекинезом Кеуру на уровень своего лица. Задние копыта зебры едва-едва касались пола.

— Идиоты! Мы же договорились! Мне что, теперь с каждым вашим новым идиотом заново договор заключать? Я же и так пошла на уступки!..

Два хлопка, почти слившихся в один, прервали её.

А это, пожалуй, была оплошность. Сосредоточившись на магичках, Луна забыла о существовании двух мечников. У них детонаторы требовали время от времени нажатия кнопки отмены. И теперь на полу коридора валялись два трупа, кумулятивными зарядами почти разорванные пополам. Ну и разумеется, прежде чем детонировать, эти бомбочки послали сигнал на спутник.

Не надеясь, конечно, обогнать радиоволну, аликорн смяла оба спутника — и уходящий, и приходящий. Но ей срочно нужно было уходить.

Кеура истерично оскалилась. Как же глупо всё. И теперь уже точно ничего не остановить…

— Тебе смешно? — Взревела Луна, — так я брошу тебя здесь, подыхать от жажды, среди трупов твоих товарищей!

Впрочем, это было бы слишком жестоко, и телекинезом она сломала ей шею. Двух снайперов выдернула из стенных ниш и столкнула в воздухе со скоростью, исключающей выживание. Потом торопливо вышла через коридор.

Наверно, никто на белом свете не был готов к смерти так, как Кеура. Но ей не хотелось умирать сейчас, проиграв, практически, всё. Она знала, что с перебитыми шейными позвонками долго не живут, но темнота почему-то не наступала. Может потому, что артерии не повреждены? Так-то мозг ещё довольно долго может жить. Она раздражённо махнула хвостом: «ну, подыхай уже, что-ли?» Странно: махнула хвостом. Осторожно она пошевелила ногами, потом шеей. Чудо какое-то, неужели не доломала?

Кеура поднялась на ноги и непроизвольно отшатнулась назад. Недалеко от Дерева стоял гигантский жеребец-зебра, и судя по сполохам над головой — аликорн.

— Вы пришли! — Захлебнулась сначала радостью Кеура, но тут же ужаснулась другой мысли.

— Нет, я не Моарей, — чуть улыбнулся гость. — Не пугайся меня.

Он чуть скосил глаза, и на полу появился труп ещё одной «Кеуры». И пояснил:

— Когда-нибудь сюда снова придут… Ты поняла, да?

— Вы не будете останавливать принцессу? — горько спросила Кеура. — И вы не предупредите войну?

— Сейчас их время, — пояснил жеребец. — Мы не вмешиваемся. Хотя некоторые даже инкогнито живут на Эквусе. Но они тоже не вмешиваются… А ты можешь уйти со мной, если захочешь. Тарна не сочла тебя достойной, — он кивнул на Дерево, — но у нас ведь может быть и своё мнение, верно?

— Я могу что-то изменить в ходе войны? — спросила Кеура.

— Нет. То есть, ты конечно сможешь консолидировать вокруг себя банду, и возможно, это будет самая конструктивная и адекватная банда в Зебрике, но когда ты умрёшь, или ослабеешь — ведь тебе уже почти семьдесят лет, а медицины больше не будет — это станет самая обыкновенная банда. Или ты можешь попробовать продолжить свой вполне бессмысленный бой с Луной…

— Если я сейчас уйду, то смогу потом отомстить?

— Нет.

— Почему?

— Потому что не захочешь. Ты изменишься. Не завтра конечно, и даже не через сто лет, но, когда ты будешь в силах отомстить, ты не захочешь этого.

— Посмотрим, — буркнула Кеура.

— Можем даже поспорить, — гость улыбнулся. — Я так понимаю, ты готова идти?

— Но, — она повернулась к трупам своих товарищей.

— И это ты тоже поймёшь. Но потом.

— Я могу увидеть войну?

Он впервые смутился.

— Кеура, я могу тебе это показать, но я не думаю, что это разумно…

— Ну, мы же спорим, — оскалилась магесса. — Я же должна знать, что «покупаю».

— Как пожелаешь…

— Убери… — Через двадцать секунд сказала Кеура. — Почему меня не рвёт?

— Я заблокировал тебе этот рефлекс, — любезно пояснил зеброкорн. — Почти невозможно увидеть это, и не сойти с ума. Буду теперь пару месяцев проверять каждую неделю твоё психическое здоровье… Теперь идём…

— А… — Кеура не успела договорить, когда они исчезли. И у Дерева вновь наступила тишина.

— Командир, СПРН даёт множественные засечки. — Спокойным голосом сказал флайт-командор. — Что мы будем делать?

— Под нами Диамск. — Ответил пегас. — На него будут направлены несколько РГЧ… Приказываю: эвакуировать из Клаусдейла всех, кто не задействован в обеспечении навигации и ПВО. Поднять авианосец выше, чтобы боеголовки были разрушены от удара в плиту. Этим мы оградим город.

— Но все мы погибнем от заражения, — заметил кто-то.

— Да, это так. Трусам разрешаю покинуть корабль, они здесь ни к чему… Последний выживший направит авианосец в океан.

Никто не пошевелился.

— Флайт-командор, приказываю возглавить эвакуацию.

Пегас поднялся на ноги, коротко бросил копыто к виску.

— Было честью служить с вами, капитан.

Командир кивнул.

— ПВО в полную готовность. Не жалеть ни снарядов, ни стволов. Это наш последний бой…

Зенитки лупили так, что, казалось, извергается вулкан, и сотрясается вся миллионотонная туша авианосца, хотя этого, конечно, быть не могло… Удар! Идущая с первой космической боеголовка тряхнула плиту, превратившись в урановую пыль. Можно бы было одеть противогаз, но для чего? Командир улыбнулся:

— Ну вот, одну точно отбили.

Со страшной силой, сокрушая перекрытия трёхэтажной надстройки-казармы, в Клаусдейл влепилась другая боеголовка.

Командир побледнел: если она, разрушая один за другим этажи и тормозясь об них, ушла в погреба и осталась более-менее целой…

Потом было только белое сияние.

* * *

— Четвёртая ракета не вышла, — в гневе рявкнул инженер, как будто это была не его вина. — Сигнал не проходит!.

— А я , мать вашу, говорил. — Комдив хлопнул копытом по пульту. — Башкой своей будете отвечать. И именно же четвёртая, мать её, на их базы флота нацелена! «Старсвирл» и «Сансет» не должны выйти из бухты!

— А ушедшие перенацелить нельзя?

— Как? Они же ушли… Ладно, хер с ним, пойду вкопытную её запущу.

— Господин полковник, — адъютант загородил дверь, — это же смерть. Разрешите мне вместо вас.

— Нет, тебе жить ещё, а я старый пердун… Смирно, лейтенант!

— Но хоть костюм наденьте…

— Это мальчик, знаешь, похер. Нет таких костюмов, чтоб под дюзами стоять. И нет у нас времени. Если через двадцать минут крышки не закроем — зажаримся все нахер. Вот имелся бы у нас в хозяйстве сильный маг, да и то вряд ли уцелел…

Времени надевать огнеупорный костюм в самом деле не было. Да и не спас бы он, только добавил мучений.

Ракету запустить можно было снаружи пускового «стакана», введя код. Но в общем, все понимали, что если сигнал не проходит от пульта, то он, скорее всего, также не пройдёт и из пульта запасного. Второй же способ — забраться на стремянку, открыть специальный лючок, осторожно, через толстую тряпку, или копытокинезом, чтоб не примёрзнуть, повернуть два крана влево до упора, открыв запасной топливный контур, и закрыть люк. Затем спустившись, всей силой дёрнуть за специальную «шморгалку», которая закрутит насос, который подаст смесь в камеру сгорания и отсечными газами опять-таки, закрутит насос… Правда тот, кто дёрнет за трос, этого уже не увидит.

Комдив улыбнулся. Да, такая смерть как раз к лицу военному. В юности он хотел смерти в сражении, и хотя сейчас на него не лезут, как в детских мечтаниях, пони в доспехах и с алебардами, можно сказать, что мечта осуществилась. Более не колеблясь, он дёрнул за верёвку, и керосиново-кислородный взрыв убил его на месте.

* * *

Луна приближалась к Кантерлоту. Точнее, к тому месту, где он должен был быть. Летела на крыльях, потому что все магические силы уходили на удерживание щитов над городами.

Ей даже подумалось, что она ошиблась местом, ибо на месте огромного города осталась гигантская воронка. Её окружал пояс сплошных разрушений, и лишь в пригородах что-то ещё горело. По мере приближения, вокруг нарастал фон и температура воздуха, поэтому аликорн спланировала вниз.

Рядом с ней появилась Селестия, кашлянула.

— Слушай, что это было? Меня чуть не убило. Даже не атомным взрывом, а когда расплавились все артефакты в подвалах, и наружу рвануло всё, что только можно представить… У тебя не хватило энергии? А каким-то другим городом ты пожертвовать не могла?

Луна помотала головой.

— Ты что, забыла? — Удивилась Селестия, — ты же должна была прикрыть щитом Кантерлот! Мы же учения проводили!

— Но ты же сказала, что сама прикроешь?! — Ахнула Луна.

— Я? Я сказала: «я в Кантерлоте, работаю». В смысле, по плану работаю. Где здесь о том, что я прикрываю Кантерлот?

Луна сделала пару шагов в сторону.

— Я… Кажется, я ошиблась.

Селестия тяжело вздохнула.

— Это по твоему всё, что надо сказать?

— Кажется, я страшно ошиблась. — Она повернулась и пошла прочь. Хотелось рыдать и биться головой об ближайшее уцелевшее дерево. Не делала она это только потому, чтоб не утратить концентрацию. Щиты, хотя бы те, что хватило ума поставить, следовало удержать как можно дольше.

— Подожди, ты куда?

— В бункер свой, запасной, — пояснила Луна. — Генштаба-то больше не существует…

— А… — Кивнула старшая сестра, но посмотрела вслед с подозрением.

… Она открыла дверь изнутри, выходя из своей «секретной комнаты» в машинный зал топливообагатительной фабрики. Сзади остался дневник, который помог хоть немного успокоиться, смятая подушка, и компьютер с теснящимися на нём сообщениями. Но их было на удивление мало.

«Что ж, и не мудрено: с чего консультироваться с таким командующим? Лучше уж своим умом принимать решение по месту.» — В припадке ярости она телепортировала компьютер куда-то в космос.

Почему-то Луне не пришло в голову, что руководители на местах просто еще не успели «оборвать телефоны» в Кантерлоте, и переключиться на второй, а потом и третий канал. Тем более, что какому-нибудь мэру мелкого города и знать-то о нём не положено, а только начальникам губерний, или больших соединений…

По ночному времени в машинном зале был только дежурный инженер, сидящий за экранированым пультом. Центрифуги работали почти бесшумно, так что он сразу поднял голову на шипение открывшейся двери. Засуетился, увидев принцессу, хотел выскочить из своей загородки.

— Ваше Высочество!

— Нет, не выходите, — упредила его Луна. — фон здесь слабый, но он есть. Снаружи и так довольно покойников. — Она без подробностей рассказала ему, что началась война. — Поэтому запирайтесь в убержище, завод пока не останавливайте, пока не выработаете сырьё. Или, если приток энергии снаружи прекратиться, а своей будет не хватать, тогда останавливайте. Сохраняйте здесь всё. Когда-нибудь придёт новая принцесса-аликорн, ей все расскажете, покажете. Я же пока вас оставлю.

Она повернулась и исчезла, оставив инженера почёсывать гриву.

Естественный спутник как раз висел над Эквестрией. Без особого труда, она нашла свою старую «нору», сделанную в те давние времена, когда Селестия учила её жить в космосе и впадать в стазис, то есть сон, немногим отличимый от смерти. «Уснуть» таким образом можно было на фиксированный срок, или навсегда. И последнее, вобщем, было равносильно самоубийству. Она испытала искушение так и сделать, но в последний миг «перекрутила» заклинание на двести лет, плюс-минус тапок, и активировала «заячий прыжок»* — может, Сабрине когда-нибудь понадобится помощь.

«Чтож, буду спать и видеть сны.»

* Заклинание, позволяющее «проекцией» путешествовать по различным местам, пока тело остаётся где-то ещё.

Второй раз командарм вызвал Старлайт через три дня. До сих пор ему, видимо, магические консультации не требовались.

— Ситуация обстоит следующим образом, — сказал он. — Три дня назад, когда вы только искали наш штаб, — он поднял копыто, предупреждая возражения, — нет, я ничего не говорю. Вы хотя бы его нашли. А так по мобилизации почти никто и не прибыл… Так вот, ночью над местом развёртывания армии прошло несколько ракет вглубь страны, и несколько боеголовок, летящих в прибрежные города. Мы пытались их сбить. Думаю, несколько даже сбили, но бОльшая часть, конечно, прошла… И тут случилось странное. Как показали радары, боеголовки не попали в города. Они как бы «отрикошетили» от чего-то невидимого, и сдетонировали на несколько десятков километров дальше. Это хорошая новость. Но есть и плохая: в ту ночь был северный ветер. Поэтому загадочное явление лишь отсрочило приговор этим городам. Более того, во многих местах облако перемахнуло дальше, и накрыло места, где мы развёртываемся. Ещё более того, я вынужден посылать команды в не слишком зараженный — но всё же зараженный — тыл на расконсервирование техники, хотя уже ежу понятно: никто по мобилизации не прибудет. И уже у некоторых есть симптомы лучевой болезни. И есть случаи неповиновения… Нет, я не идиот. Но я не могу своей властью отменить мобплан, понимаете?

— Я понимаю, — кивнула Старлайт. — А что говорит Кантерлот? Какой у нас приказ?

— В том то и дело, что ничего, — хмыкнул генерал. На первом и третьем каналах пустота и тишина. На втором сидел какой-то дежурный полковник, который сначала твердил: ожидайте приказаний, а потом сказал, что на свою ответственность вскроет сейф. Теперь и там тишина: подозреваю, его убила какая-то защита сейфа.

Единорожка медленно кивнула. Да, такое могло быть.

— Та же ерунда у соседей. Они закапываются на побережье, но уже ясно, что атаковать нас никто не торопится. И готовится к десанту приказа нет. Кроме того, мы не знаем, где наш флот? Сосед справа посылал на их базу связных, говорят: «нельзя подойти, высокий фон.» По видимому, база уничтожена. Успел выйти флот, не успел, а если успел, то где он? Никто не знает. Может, погиб в бою? Где тогда зебринский флот, почему он не обстреливает нас?… У меня в сейфе есть тоже целая гора конвертов. Какой из них вскрыть, вы не знаете? И я не знаю. И я принял решение послать связного в Кантерлот. Дотуда, правда, две тысячи километров, и неизвестный объём доз излучения, которое получит этот связной, точнее, группа. Но мне сказали, вы можете телепортироваться почти в любую точку?

— Вобщем да.

— Тогда отправляйтесь в Кантерлот, посетите Генштаб, получите приказ для армии. Желательно, и для соседей тоже… Если штаб пуст или уничтожен, найдите хоть кого-нибудь в звании выше полковника, узнайте, где командование и что происходит. Надеюсь, удостоверение личности у вас с собой? Вот, возьмите письменный приказ. Разрешаю, — он чуть улыбнулся, — потратить час на свои личные дела, но до посещения штаба… Можете выполнять.

Старлайт сосредоточилась, собираясь телепортироваться сначала в свою городскую квартиру, потом во «дворцовую», в загородний дом, к родителям, к Санбёрсту, и каждый раз терпела фиаско. Такое могло быть, если пони-«адресаты» мертвы, а объекты разрушены. Её кольнуло очень неприятное предчувствие. Впрочем, могло быть и другое объяснение: Луна закрыла Кантерлот от телепортации, чтобы там не обнаружился внезапно эскадрон недружелюбных зебр. Ибо известно, что у них полармии фанатики-самоубийцы.

В таком духе она и отчиталась командарму.

— Но, я могу «перепрыгнуть» в пригород и дойти пешком. Ходок из меня ещё тот, придётся потратить еще на несколько часов больше.

Генерал нахмурился, мол, а не дурит ли она меня? И вообще, надо было обязать всех гражданских бегать по утрам… Но так как проверить её слова не мог, размашисто написал единорожке мандат.

— Разрешаю реквизировать любой доступный транспорт. Вы можете взять с собой охрану?

— Одного-двух могу. Но если там заражение, прикрыть я смогу только себя. Они будут только мне помехой. А драться я умею.

* * *

Когда-то с Санбёрстом они выезжали на пикник километров, примерно за двадцать от их загороднего дома в живописное место, но совсем недалеко от дороги. Это-то место она и выбрала, и уже через десять минут выбралась на дорогу. Тут особо ничего не изменилось. Росли деревья и пели птицы. Асфальт, правда, выглядел растресканым, но с годами дороги портятся. Машин на горизонте не было видно. Старлайт вздохнула, и потопала пешком.

На ходу попыталась связаться с Луной. Раньше она этого не делала, так как понимала, что наставнице сейчас, мягко говоря, не до неё. Впрочем, ответом ей была тишина.

Довольно скоро на пути ей встретилась преграда. Военный грузовик перегораживал почти всю дорогу, оставляя сбоку узкую щель. Протиснутся в неё легковушка могла, но только на минимальной скорости, и если что её можно было бы расстрелять вдоль борта. Плюс — Старлайт присмотрелась: там было что-то вроде импровизированного «ежа». Сваренные или скрученные тетраэдром уголки.

Это было похоже на блок-пост. Неужели кого-то нашла?

Слева и справа от грузовика появились вооружённые автоматами пони в форме, но без нашивок. Двое, потом ещё двое.

«Военные или ополчение какое-то? Хрен знает.» — Подумала она. И хотя слабо разбиралась в армейских реалиях, как разговаривать с подчинёнными знала.

— Кто старший? Представьтесь.

— Ух ты, кобыла, — сказал один, скользнув взглядом по её фигуре.

Она тоже была в форме, но в несколько странной.

Дело в том, что магов примерно каждые четверть века то аттестовали как военных, то «разаттестовывали» в гражданских; и чтоб положить конец бардаку, лет двадцать назад было вроде как окончательно постановлено: форму носят только те, кто на действительной службе. Все остальные, в том числе временно призванные, имеют, подобно морякам, свою систему званий, и знаки различия. По этой Табели о рангах Старлайт (в силу молодости) приравнивалась к армейскому полковнику. Но рядовые, зачастую, этих знаков различия не разбирали, и за эти три дня её как только не называли: от «сестры», принимая за медперсонал, до «Вашего магичества».

— Что ты сказал? — удивилась Старлайт. Тут до неё дошло, что они специально расходятся по углам: видимо, как воевать с единорогами, их обучали.

«Да ведь это мародёры! — догадалась она. — Ну, таких единорогов вы ещё не видели.»

Вдруг один из них внезапно побледнел.

— Стойте! Я её видел в газете. Это Старлайт Глиммер!

— Ну и что? — начал другой. И тут же свалился мёртвым, как и ещё двое, пока не открывавшие рта. Последний замер, закрыв глаза.

Волшебница в темпе просканировала окрестности. Нет, больше ничего живого. Потом сказала:

— Так, я вижу, ты самый интеллектуально развитый. Ну-ка расскажи мне, что вы за уроды такие… были; что тут произошло, и почему Кантерлот на вызовы не отвечает?

— Если расскажу, не убьёшь?

— Посмотрим. Давай, рассказывай, у меня увольнительная заканчивается.

— Я сам-то знаю немного, — помялся он. — Короче, нас привезли по мобилизации в какой-то пункт за городом. Там была старая казарма. К вечеру подвезли имущество всякое и оружие. Но сказали, что раздавать пока не будут, потому что поздно уже. Короче, уже, сказали, ничего не будем сегодня делать. Легли спать. Тут ночью что-то грохнуло, да так, что земля затряслась. Лейтенант наш куда-то убежал. Потом вернулся весь белый и трясётся. «Кантерлот, говорит, разбомбили, а у меня там семья… Пойду, говорит, узнаю, что дальше делать.» И больше мы его не видели. Утром стали думать, что дальше. Ещё несколько каких-то пони к нам прибились. Один уже кровью харкал, его прогнали.

Старлайт покосилась на расказчика.

— А что? — Огрызнулся он. — Тебе-то это, наверно, до лампочки. Радиация. Можешь быть благородной… Потом одни предложили вооружится, и идти искать убержища, просится туда. Взломали оружейку и ушли.

— Часового там, что, не было? — поинтересовалась единорожка.

— Были. Только это называется не часовые… Короче, они с дежурства ушли, потому что нет дураков. Их трое всего было, их прибили бы, да и всё. Я с теми не пошёл, потому что хрен их найдёшь, стойла, не зная где они. А найдёшь — хрен кто туда тебя пустит, потому что по пропускам всё, и кого не положено — не берут.

Старлайт подумала, что все, кто с пропусками, например Санбёрст, сгорели ночью в своих постелях, и в уцелевшие вокруг Кантерлота убержища сейчас, наверно, пускают всех подряд, кроме, конечно, таких вот отмороженных вооружённых банд.

— … Кто был из пригорода, те двинули домой, посмотреть, что у них там. Некоторые взяли автоматы, дозиметры, и пошли искать какую-нибудь часть.

Волшебница выдохнула: ну хоть кто-то. А то совсем какой-то цирк уродов получался. И лейтенант этот … Куда он сбежал? Впрочем, может, этот врёт, и они его убили? Да теперь уж не узнать.

— А вы, стало быть, устроили засаду на дороге?

— Ну да. Вот он, — рассказчик кивнул головой на один из трупов, — придумал. Что сейчас все будут лазить по уцелевшим богатым домам. Но поди в них найди золотишко, если даже его вдруг оставили дома. А на дороге все будут упакованными, и немного заплатят за проезд…

— Кобыл насиловали? — деловито поинтересовалась Старлайт.

— Нет, что ты!

«Ну да, так я тебе и поверила.»

— Ладно, пёс с тобой. Машина на ходу? — Она кивнула на грузовик.

— Да.

— Ну, вали что-ли… Хотя.

Мародёр зажмурил глаза, хотя единорожка всего лишь «заклепала» ствол его автомату, и трём остальным — тоже.

— Я же теперь сдохну! — оскалился он.

Старлайт пожала плечами:

— Проявите смекалку, рядовой.

Заглянула в кузов. Если б там оказались трупы, конечно, убила бы мародёра, но там были только какие-то ящики. Наверно, с пресловутым «золотишком». Опасно, ну да выбрасывать их некогда.

Потом залезла в кабину грузовика. Водить такой сарай ей не приходилось, но это оказалось не так трудно, если не считать, что она еле-еле дотягивалась до педалей. Километров через десять дорога испортилась окончательно, и еще через два машину пришлось бросить. До загороднего дома оставалось километров пять. Начал ощутимо расти фон, притом, не только радиационный, но и почему-то магический, что было странно. Ещё дальше по сторонам дороги начался бурелом, несколько раз пришлось отбрасывать в сторону упавшие деревья. В глубине чащи местами ещё что-то горело. По мере приближения к дому и вообще посёлку, лес стал пропадать. Остались одни пеньки, а асфальт вообще представлял собой какую-то отвратно смердящую, горелую мерзость, так что ей пришлось натянуть магический «противогаз». Хорошо хоть, не горячую.

Старлайт уже давно всё поняла, но упорно передвигала ноги, помня, что у неё в подвале «пленник», хотя и непонятно на что надеясь.

Посёлок, как и следовало ожидать, выгорел до основания. Старлайт передёрнулась. Жуткая смерть. Если он не догадался использовать её амулет и впасть в стазис. Или не вёл все эти недели тайный подкоп, что вряд ли. Немного утешало, что согласно журнала, живые мертвецы очень слабо чувствуют боль, и всё равно, всё равно.

Она выдохнула. С Кантерлотом всё было понятно, и пора была возвращаться. И так «загуляла» уже на полдня.

Но задержавшись еще на несколько минут, подняла голову к небу и завыла. В три дня она потеряла всё, и главное — семью.

Толком сама не зная зачем, Старлайт «включила» некромантское зрение. Странно, она ожидала увидеть ещё бОльший ужас, но напротив — огонь слизал из почвы большинство «упоминаний» о том, чем она когда-то была.

Уже по привычке, она взглянула на себя… Упс. А она ещё и беременна. Срок пока совершенно мизерный, но «взгляд смерти» не обмануть.

Прошло еще четыре дня. Пятой армии, как соединению, в целом наступил конец.

Дело было даже не в участившихся случаях лучевой болезни, а в распространившихся слухах о том, что страна, фактически, погибла. Кроме того, на них никто не нападал, видимо, с той стороны канала, в Зебрике, происходило то же самое. Поэтому каждый день то или иное подразделение, и пони по-отдельности, прихватив оружие, расстворялись в неизвестности.

На седьмой день от начала войны генерал собрал штабных и по общей связи довёл до дивизий последний приказ. Армия расформировывается, её имущество объявляется выморочным, личный состав — уволенным в запас. Каждой дивизии отдельно он сообщил координаты нескольких убержищ поблизости, а штабным, которых было-то полсотни, не считая охраны — их все. После чего ушёл в свой автобус и застрелился.

В голове у Старлайт было как-то пусто. Она вышла на свежий воздух, присела на случайную лавку. К ней подошёл знакомый капитан из оперативного отдела.

— Мы уходим. Поищем стойло, попросимся к ним. Ты с нами?

Старлайт задумалась. В принципе, ей не надо было ничего искать. Ещё несколько лет назад она побывала в парочке убержищ, хотя и не на побережье, но это было ей без разницы. Самое умное было бы взять сейчас этого капитана и телепортироваться туда. Конечно, им бы нашлось место. Магессу такой силы любая группа примет с распростёртыми объятиями, да и капитан-оператор, то есть весьма образованный военный, никому не помешает.

Кроме того, если беременность пока не причиняла никаких неудобств, то через несколько месяцев ей придётся очень трудно. Да и лето кончится: нужно будет по примеру тех встречных, мародёрствовать. В убержище же она сможет спокойно родить, а потом воспитывать жеребёнка, заодно учить магии молодых единорогов, да и не только молодых.

Всё это было так, если б не одно но: никто в стойле не позволит ей заниматься некромантией — в обществе было огромное против этого предубеждение, а скрыть такое вряд-ли выйдет.

Поэтому, Старлайт решила проверить ещё один вариант. В стойло-то она всегда успеет. Единорожка «подкрутила прицел» своей телепортации, наводя на земли кирин. Да, так и есть: переход закрыт. Вряд-ли потому, что город разбомблен — кирины нейтральны и никому, вобщем, не нужны. Скорее Рейн Шайн закрыла переход. Ну чтож, процедура отработана, пойдём от ближайшего полустанка (хорошо, что ехала тогда поездом) пешочком.

Конечно, её могут не пустить. Одно дело — когда ты посол великой державы, совсем другое — когда бесприютный бродяга. Но попробуем.

Старлайт улыбнулась капитану:

— Спасибо, однако у меня есть ещё одно дело.

… Тащиться в горы пришлось довольно долго, и ещё столько же — спускаться. К счастью, в последнюю неделю она стала значительно крепче.

Как и ожидалось, защитный купол имел место быть. Прикинув его размеры и прочность, волшебница охнула. Но всё же у неё хватило сил сделать отверстие, чтоб пролезла одна некрупная единорожка.

Однако, миг спустя перед ней появилась Рейн Шайн. Никаких иллюзий о соотношении сил Старлайт не испытывала, и, приготовилась, что её сейчас вышвырнут.

— Ты можешь войти. — Сказала кирина, — но только потому, что беременна. Иначе, я не впустила бы тебя. Таким здесь нет места.

— Каким «таким»? — уточнила Старлайт.

— Некромантам. Ибо, в один из дней ты обезумеешь и начнёшь убивать всех вокруг, а мне в свою очередь придётся убить тебя… Ты можешь родить здесь, в безопасности. Но потом тебе придётся уйти. Ты можешь забрать ребёнка с собой во внешний мир, или оставить его тут, нам на воспитание, но тогда ты не сможешь уже видеть его, ибо второй раз я тебя сюда не пущу.

— Офигенный выбор, — хмыкнула Старлайт. — А сделать так, чтоб я не сошла с ума, ты, случайно, не в состоянии?

— Каждый несёт ответственность за свои решения, — сказала Шайн, — и ты ещё не познала её глубины. Но чтобы ты знала: чем чаще будешь убивать, тем скорее рехнёшься. Поэтому, придётся тебе быть сдержанной и доброй.

Старлайт слегка поклонилась.

— Спасибо и на этом. Понимаю, что я вам триста лет не сдалась, но вы вошли в моё положение.

В глазах Шайн на миг промелькнуло что-то живое.

— Я знаю, что ты могла, и сейчас можешь избавиться от ребёнка. Для мага твоего уровня, это подобно чиху. Но ты этого не сделала. Уважая храбрость, я приняла такое решение. Пойдём, я покажу тебе твой дом.

* * *

Утром Шайн постучала в дверь временного пристанища Старлайт.

— Пока ты здесь, я подумала, что не мешает провести некоторые тренировки…

На удивление, «манеж» оказался чуть ли не в центре города.

Для привыкшей к полюсам, пустыням, на худой конец, броне-боксам, единорожки это было странно. Несколько кирин подошли к ограде.

Шайн обнажила свой угольно-чёрный клинок.

— Посмотрим, чему учила тебя Луна.

Старлайт извлекла меч, но всё же , желая пошутить, сказала:

— Беременным, вообще-то противопоказано фехтовать.

— Сто тысяч лет назад, — сказала Шайн, — беременным было противопоказано удирать от хищников. Но как-то это было всем пофиг. Защищайся…

Через два часа, когда единорожка уже прилично устала, а Шайн даже на метр не сошла со своей позиции, кирина внезапно вкинула меч в такие же нематериальные ножны.

— Довольно. Фехтуешь ты, как крестьянка машет цепом, но для тридцатилетней сойдёт. Завтра начнём упражняться в магии. И может быть, ты и не рехнёшься, если будешь должным образом себя контролировать. Попробовать стоит…

Старлайт улыбнулась. Ну, если она будет прилежно учиться, может, её и не выпрут так сразу и позволят остаться на несколько лет. И вообще, если так подумать, ей невероятно везёт в жизни с учителями…

Интересно, кстати, куда девалась Лимонка? Может, Шайн и её бы чему-то научила? Впрочем, из под купола запрос не отправить. Ну да ладно, если придётся к слову, спрошу саму кирину. И интересно, куда же исчезла Луна, неужели погибла в Кантерлоте?..

Понемногу стихал шум большого войска. Солнце закатилось ещё час назад. У костра кружком сидели и лежали восемь пони. Каша была давно доедена, распоряжения на завтра отданы. Крупная гнедая кобылица встала, деликатно зевнула.

— Пойду я спать…

— Опять одна? — спросил кто-то.

— А что? — Ухмыльнулась Сабрина, — хочешь присоединиться? Мои расценки ты знаешь: один раз — один выбитый зуб…

Все дружно заржали, в том числе и сама Сабрина, и несостоявшийся ухажёр. Когда она скрылась в палатке, самый молодой солдат спросил у пожилого сержанта:

— А почему она такая здоровая?

— Это чтоб твою задницу, салага, лучше прикрывать…

— А почему у неё такой меч здоровенный?

— Для той же надобности, — важно пояснил сержант.

— А откуда она?.. Я чего спрашиваю — невинно поинтересовался юнец, — интересно же, где такие красавицы рождаются, я туда после войны поеду…

Старик крякнул:

— Много болтаешь… Откуда она, то доподлинно никто не знает. Появилась она у нас после госпиталя уже почти полтора года назад. Принесла предписание. Ну, хорошо, поставили её в строй. А тут, буквально на третий день приключилась Венбурская битва… Слыхал, наверно? И вот, в том, что центральную баталию не проломили, немалая её заслуга есть. Её, и этой её оглобли. Я там был, не дай бог тебе такое увидать… Рубила она ей страшно. То есть через минуту это уже и не клинок был, а просто дубина стальная. Всё лезвие, понятно, исчезло… Ну а через пять минут к ней уже просто никто не смел подойти, только стреляли из задних рядов. И битва распалась на две… Короче, устояли, и перемололи их лучшие баннеры. Мы, конечно, все радовались, что нам вовремя прислали такое пополнение, а сама она почему-то день ни с кем не разговаривала. Наверно, задело всё-таки по шлему, надо обратно в госпиталь отправлять… Но тут, после Венбурского-то поля, началось наступление. Тылы, как водится, отстали, и госпиталя потерялись, не до того стало. Можешь идти своими ногами? Ну вот и топай… А потом у неё это прошло, и она опять заговорила. Ну и слава богу, подумали мы, а начальство, на радостях, что не потеряли такого бойца, представило её к ордену.

Потом была переправа через Ориес… Ты там в своём селе географии не обучен, так вот: это речка. Такая, что с одного берега другой хрен видать. А тут она ещё и разлилась, и вода холодная — не переплывёшь. А место такое — степь, ни деревца. Было пару деревень, но их, знамо дело, пожгли. Есть мост, но он, понятно, под охраной — не взять. Надо или обозные телеги разбирать, или взад за брёвнами сто вёрст переть… Так вот она ночью, одна, я уж хрен знает как, переплыла речку, а может, — сержант понизил голос, — может, перелетела: она ведь колдунья… И порубала там охрану нахер. Опять же, не знаю как. Это ведь надо пронестись по мосту… На трёх ногах, пока остальные тревогу не подняли. Ну или просто копытами драться, без меча. Но трупы были порубаные, и с какой-то небывалой яростью, почти все — напополам вместе с доспехами и мечами. Хотя некоторые и подавленные, которые, наверно, с дороги отскочить не успели …

На этом берегу наступление пошло трудно. Ты ж видишь, места какие — ручьи да болота. Вот. Дали ей за то сержантские лычки. Их она взяла, но командовать не захотела. Так и осталась мечником, но в сержантском звании. Ещё раз представили её к ордену, и написали в столицу матерное письмо. «Вы-де, бесполезные бездельники туевы, куда девали награду для нашего героя?» Долго ли коротко, приходит из столицы ответ, что никакой Сабрины они нам не присылали, в списках ни одного полка такая не числится, и вообще, отправьте её к нам, охота посмотреть.

Полковник вызвал её и нашего ротного, и спросил: «откуда ты взялась?» Она ответила, что лежала в полевом госпитале, больная, с высокой температурою, а до того ничего не помнит. Потом, когда пошла на поправку, ей всучили предписание, солдатскую книжку, немного денег. Шлем и оружие у неё были с собой. А дальше вы-де знаете… Подозрительно? Ещё как! Но больно глупо для шпиона. Да и кто пошлёт шпиона рядовым в пехотную баталию? Какие он тут секреты узнает? Кто на каком боку спит, что ли? Шпиона надо в штаб засылать, да в чине не менее лейтенанта… Ну и супостата она уже накрошила столько, что никакое шпионство того не окупит…

Вобщем, полковник написал ответ, что мол «первую часть вашего приказа разобрать не смогли по скудоумию, и птичка на пергамент какнула. Прошу дополнительных разъяснений. Что же до отправки бойца Сабрины в столицу, то по обстановке на фронте сие никак невозможно, ибо из-за ваших премудрых приказов у меня в полку личного состава осталось только половина, а она одна целую роту заменяет. Но ежели вы хотите с ней поговорить, то приезжайте к нам. Только сходите перед тем на исповедь, наденьте доспех покрепче, а лучше уж сразу заколитесь сами, чтобы нас тут попусту не отвлекать…» Ну может не точно так, однако смысл таков. Не знаю, что подумали в столице, но вторую бумагу ждём по сей день. А командир баталии ей так пару медалей дал, которые в его власти, чтоб не обижалась. Впрочем, по-моему, ей эти все награды до задницы. Не для того она здесь…

— А почему она колдунья? — Шепотом спросил новобранец.

— Ну, это конечно никто не доказал, но во-первых, силища эта жуткая. Тут же не в том дело, что она большая. Вон, во втором взводе есть жеребец ещё на полголовы её выше. Он как-то, ради интереса, попробовал помахать её мечом. Потом говорит: нет, тяжёл-де. Пока я им замахнусь, во мне дырок наделают. А у неё летает, как тросточка… Потом, она конечно песец какая быстрая, и броня на ней опять же есть, но пройти столько сеч, да всегда в первом ряду и без единой царапины — не бывает такого, заговорённая она… Но ты об этом не болтай, — нахмурился сержант. — Припрутся ещё на нашу голову церковники.

— Да никогда они не припрутся, — перебил другой, молодой голос. — Они не дураки, с настоящим колдуном связываться, да ещё с таким. Они только с беззащитными воевать горазды.

— А ты бы, Студент, молчал, — ворчливо, но беззлобно заметил сержант, — вон у тебя одного зуба уже нет, переднего…

— Зато плеваться удобно, — возразил молодой. И продолжил. — Образованная она очень. Как речь зайдёт про науки, я её через слово понимаю, а ведь три года в университете просиживал, прежде чем сюда попал.

— А… — протянул кто-то, — так это ты к ней научный спор вести полез? А мы-то думали…

Тут все опять заржали, и даже молодой солдат за компанию, хотя не понял шутки.

— Верига у неё интересная на лапе, если заметил. Я как-то спросил: что это у тебя? Она говорит: часы с календарём… Вот и пойми её. Разве часы такие? Ты, конечно, никаких не видел, но они огромные, и стоят на башнях, чтоб издалека видать… И, говорит, я из-за вас уже второй учебный год прогуливаю. И когда только эта война кончится?

— А когда она кончится? — жадно спросил молодой.

— Да теперь уж скоро, — сказал сержант. — До их столицы совсем недалеко. А если мы её осадим, это ж позор на весь свет… Уже, говорят, идут переговоры о мире, так что ты, салага, очень может быть, целым домой вернёшься, да ещё и при деньгах. Да ещё и, — он крякнул, — будешь девкам рассказывать, как Ориес ночью переплывал… — Тут все в очередной раз заржали.

— А вообще, — сказал Студент, — думаю я, что всё она хорошо помнит, но нам не говорит, потому что не нашего ума то дело… И она явно не отсюда. Зачем-то её к нам послали, или сама захотела развлечься и пришла. Скоро кончится война, и уйдёт она доучиваться туда, к себе… Где нам никогда не быть. Жалко, конечно. Она красивая, хоть и больно дерётся. — Он непроизвольно облизал языком дырку на месте зуба.

— Так ты это… женись.

На очередной взрыв смеха из палатки появилась помятая морда Сабрины.

— Да что вам, блин, не спится? Если кому неохота спать, может заменить меня в секрете на вторые полночи. — И снова скрылась.

— Не могу я женится, — улыбнулся Студент, — в нашем Братстве университетском запрещено заводить семью — это отвлекает. А в первой шеренге баталии выживают только те, кто слово своё крепко держит, — он подмигнул, — примета такая.

* * *

Ну, вот и всё. Просьба оставлять комментарии, что понравилось/не понравилось. Хотя бы один.