Перед падением (джен)

Голубые искры легонько скользнули по его пальцам и исчезли. Римус закрыл глаза и прижался головой к матрасу, глубоко вдыхая и медленно выдыхая. Он сидел на полу у кровати, и окно было широко открыто. Благодаря холоду Римус мог здраво размышлять, но кости у него ломило из-за растущей луны. Тьма скрывала лишь узкую полоску серебристой сферы, идущей низко по западному краю неба. О сне сегодня вечером оставалось только мечтать, поэтому Римус собирался ждать рассвета.

— Лунатик?

Голос, доносившийся приглушенно из-за закрытой двери, был едва слышен, но Римус обладал острым слухом и понял, что его позвали. Сердце забилось сильнее в груди. Ему казалось, что вся одежда исчезла, обнажив самые глубокие раны. Может, притвориться, что он спит? Нет, так поступают только трусы. Поднявшись на ноги, Римус убрал волосы с глаз и открыл дверь.

В коридоре стоял Джеймс. В лунном свете, льющемся из окна Римуса, он казался стариком. Глаза за очками покраснели, а лицо, даже не белое, а почти прозрачное, было изможденным. Не найдя слов, Римус отступил и впустил Джеймса. Тот вздрогнул, бросив взгляд карих глаз на открытое окно.

— Мы нашли люк на полу гостиной.

Голос Джеймса переполняли чувства, и в то же время он казался совершенно безэмоциональным.

— Так вы что-то нашли? — с облегчением спросил Римус. — Я думал… мне казалось, воспоминания слишком сильно разрушились. Можно было что-то выудить, но… в то время я не мог четко думать.

— Воспоминаниям и правда сильно досталось, но на мгновение кое-что прояснилось, и… мы увидели трещину в полу…

Голос Джеймса задрожал и прервался. Луна спряталась за живыми изгородями, и в комнате появились тени. Джеймс, кажущийся темным силуэтом, отвернулся и посмотрел на окно.

— Ты сказал, что мы позже поговорим, — вдруг сказал он.

— Когда? — непонимающе переспросил Римус.

— Когда… когда пришел к нам той ночью. Ты сказал, что задержишь его, а потом мы поговорим.

— А.

— Ты солгал?

Римус рассматривал Джеймса, и ему тяжело было видеть, как он с этим борется. Уверенный в себе Джеймс всегда был лидером их группы, ее хранителем. Римусу было сложно раскрыть правду, потому что он знал: она ранит Джеймса еще больше.

— Да, — наконец тихо признал Римус, и Джеймс застыл на месте.

— Ты… ты…

— Я думал, что умру.

Он говорил ровно и уверенно.

— Тебе было страшно?

— Я… — Римус прервался, задумавшись над неожиданным вопросом. Джеймс слегка повернулся, наблюдая за ним краем глаза. Его очки сверкнули. — Да. Мне было очень страшно. Я подумал, что опоздаю.

— Зачем ты пришел?

Джеймс наконец обернулся и посмотрел в лицо Римусу. Он улыбнулся краешками губами, хотя в вопросе не было совершенно ничего смешного. Джеймс обычно вел себя умнее.

— «Торжественно клянемся, что мы всегда будем братьями». С тех пор как мы дали эту клятву, прошло десять лет, и вы никогда не подводили меня. Теперь пришел мой черед.

— Но ты не должен был…

— Ни к чему мериться, кто кому должен, — ласково сказал Римус. — Я люблю тебя, Джеймс, так же как Гарри и Лили. — Он посерьезнел. — И я бы поступил так снова.

Джеймс широко раскрыл глаза.

— Римус, ты… то, что он сделал…

— Я бы поступил так снова, — повторил Римус, на этот раз медленнее.

Кое-что внутри у него исчезло навсегда, превратившись в пустоту, которую ему никогда не излечить. Но в своих словах он был уверен.

Джеймс открыл рот, но так ничего и не сказал. Вместо этого он подошел к другу и крепко обнял его. Римус ответил тем же, и они так и стояли какое-то время, не размыкая объятий. Наконец Джеймс отстранился, едва заметно фыркнув, а потом достал палочку и искоса посмотрел на Римуса.

— Фините инкантатем, — пробормотал он, указывая палочкой на стены. Римус закусил губу, наблюдая, как спадают созданные им заглушающие чары. — Даже не думай опять страдать в тишине и одиночестве, Лунатик. Мы будем братьями до самого конца и переживем все что угодно, в том числе кошмары.

— Ладно, — вздохнул Римус, сел на кровать и посмотрел на горизонт.

Луна почти исчезла. Джеймс устроился рядом и проследил за его взглядом.

— Завтра ночью полнолуние, — тихо сказал он, повертев палочку в пальцах. — Ты не против, если я задам тебе еще один вопрос?

— Конечно.

— Можно отразить убивающее заклятие?

— Нет, — тут же ответил Римус, не понимая, к чему клонит Джеймс.

— Совсем нельзя? Или все-таки есть некие особые обстоятельства, при которых это возможно?

— Убивающее заклятие нельзя отразить, Сохатый. С чего ты об этом задумался?

Джеймс искоса на него посмотрел.

— Думаю… мне кажется, это все-таки возможно. Лили я об этом еще не спрашивал, хотя она, возможно, знает больше благодаря своему исследованию. Но я не хочу ее волновать.

— Почему ты решил, что это заклятие можно отразить?

— Когда вчера пало Министерство… я последним проходил через камин, и Волдеморт бросил в меня убивающее заклятие. Я видел, как луч летит прямо в меня, Римус, но поделать уже ничего не мог. Я был уверен, что все… все кончено, понимаешь? Но оно как будто… отскочило.

Римус моргнул.

— Ты почувствовал его?

— У меня синяк есть, и все такое, — ответил Джеймс, рассеянно потирая грудь. — Это чувство было… довольно странным, как будто меня окутала могущественная магия. И появилось еще что-то… какое-то знакомое ощущение, которое я толком не могу понять.

— Никогда о таком не слышал, — честно признался Римус.

Посмотрев на Джеймса, он вдруг почувствовал невероятное облегчение оттого, что его друг сидит рядом с ним. У Джеймса на лице были написаны те же чувства.

— Я могу поискать, что об этом пишут, — заверил его Римус.

— Спасибо, — выдохнул Джеймс и посмотрел на свои руки. — Я даже не знаю, на самом ли деле это произошло, но… спасибо. Не говори Лили о том, что случилось. И Сириусу.

— Они хотели бы все знать.

— Понимаю, но мне хочется самому рассказать им о произошедшем. Сначала давай убедимся, что я не сошел с ума.

— Ладно.

Они молча сидели, пока небо не стало сиреневым. Впервые за несколько месяцев Джеймсу и Сириусу не нужно было на следующее утро рано вставать, чтобы успеть на работу. Римус понимал теперь, насколько они отделились от остального мира, скрывшись под Заклятием доверия. Волдеморт медленно уничтожал их жизнь по частям. Раньше было сложно поверить в падение Министерства, но теперь, когда им негде было укрыться, кроме этого коттеджа и Хогвартса, все изменилось.

Римус встал.

— Я приготовлю чай. Может, потренируемся на заднем дворе или еще чем-нибудь займемся? Заодно продумаем сумасшедший прорыв в поместье Малфоев. Кстати, где Сириус?

Джеймс напрягся и посмотрел на стенку, отделяющую комнату Римуса от Сириуса.

— Вам надо поговорить, — пробормотал он. — Кажется, он до сих пор себя винит, Лунатик. Это и неудивительно, конечно, но все же…

— Черт, — пробормотал Римус, ругая себя.

Ему стоило бы это и самому понять. У Сириуса было много недостатков, и один из них — неумение прощать самого себя, признавать свои собственные хорошие стороны. За эти длинные и мрачные месяцы лечения, когда Римус пытался исцелиться, он умудрился совсем позабыть о ранах Сириуса.

— Думаешь, сейчас…

Джеймс покачал головой.

— Пусть побудет один еще немного. Ему нужно время.

— Хорошо.

Римус огорченно прошел мимо комнаты Сириуса на пути в кухню, не услышав по ту сторону двери ни звука. Возможно, он тоже установил заглушающие чары.

Лили уже проснулась и как раз начала готовить, как обычно, завтрак, который состоял из жареных яиц и чая. Ее взгляд, ласковый и обеспокоенный, метнулся к Джеймсу, когда он вошел. Не тратя слов, Джеймс подошел и обнял Лили, отчаянно желая почувствовать, насколько она на самом деле близко к нему. Римус устроился за столом. Его до сих пор беспокоило то, что сказал Джеймс. Если бы он погиб вчера…

Римус покачал головой и понял, что Лили поставила перед ним дымящуюся кружку с чаем «Эрл Грей». Он благодарно улыбнулся и отпил глоток. Чай был крепче, чем обычно, но, учитывая долгую ночь, проведенную в раздумьях, Римус был этому рад. Завтрак прошел тихо, и они все думали о чем-то своем.

— Если нужно, я могу сегодня остаться дома, — тихо предложила Лили.

Джеймс, судя по выражению лица, хотел согласиться, но все же покачал головой.

— Нет, тебе лучше отправиться в школу. Детям сейчас как никогда раньше нужен тот, с кого можно взять пример.

Губы Лили дернулись. Собрав вещи, она переоделась, надев вместо халата мантию, и поцеловала Джеймса на прощание.

— Вот мы и поменялись ролями, — пробормотала Лили. — Смотри, не спали дом, пока меня нет.

И, отправившись в гостиную, она покинула дом с помощью летучего пороха.

— Зато сегодня я смогу сам разбудить сына. Вот и нашлись плюсы в том, что я потерял работу из-за Волдеморта, — улыбнувшись, сказал Джеймс, закончив с Римусом мыть посуду.

Наверху, в колыбели, проснулся Гарри и начал их звать. Римус засмеялся и проводил Джеймса взглядом. Вытерев плиту, он пошел к себе в кабинет. Сегодня у него будет другой список тем для исследования, и одна из них — это возможность отразить убивающее заклятие.

* * *

Сириус вышел из комнаты только перед ужином, и то только потому что Лили пригрозила разгромить его дверь так, что ее невозможно будет починить. Сириус ужинал в неловком молчании и избегал взгляда Римуса. Он пытался не обижаться, но все равно ему было тяжело. Лили изо всех сил старалась создать непринужденную атмосферу рассказами о том, как прошел ее рабочий день, но в конце концов сдалась. Приподняв брови, она взглянула на Джеймса. «Видишь, что происходит?» — прочитала Лили в его ответном взгляде.

Как только тарелки опустели, Сириус тихо извинился и выскочил из-за стола. Ожидая этого, Римус бросился за ним.

— Бродяга, стой! — Римус догнал Сириуса в коридоре перед его комнатой и схватил за руку, не давая ускользнуть. — Сириус!

— Отпусти меня, Римус, — прошептал он, глядя куда-то слева от головы Римуса.

— Нет! — свирепо отрезал Римус.

Сириус сжал губы и попытался отстраниться, но Римус оказался сильнее.

— Благодаря тебе я вернулся, Сириус, — прошипел он. — Это правда. Я многое забыл, но уж это запомнил. Когда ты пришел, от меня почти ничего не осталось. Ты прекрасно знаешь, что он сделал со мной. Если бы тебя не оказалось рядом, я бы сам покончил со всем.

Сириус дернулся, пытаясь вырваться, но Римус упрямо продолжал:

— Во всем виноват Волдеморт. Не ты!

Сириус потряс головой.

— Я… — хрипло начал он.

— Твой голос, Бродяга, — прервал его Римус. — Именно твой голос помешал мне уничтожить те остатки моей души, которые у меня остались. Это ты вернул меня.

Наконец Сириус встретился с ним взглядом. В его голубых глазах отражалась вина, для которой не было никаких причин, и мелькнул отдаленный проблеск надежды. Но Сириус молчал. Через несколько напряженных мгновений Римус вздохнул и отпустил его.

— Я простил тебя, — пробормотал он, отступая назад. — Но вряд ли для тебя это будет что-то значить, пока ты не поймешь, что заслуживаешь прощения.

Римус повернулся, собираясь идти в кухню. Позади него дверь, ведущая в комнату Сириуса, закрылась с тихим щелчком.

* * *

На следующее утро Римуса рано разбудили тихим стуком в дверь. Ему снилось что-то непонятное. Обычно Римус видел кошмары с участием Волдеморта, но на этот раз он бежал в темноте за Сириусом и звал его по имени. Но тот, кажется, его не слышал... Потом Римус увидел Джеймса, который смотрел куда-то остекленевшим взглядом, а ему прямо в грудь устремился луч зеленого света. Римус попытался закричать, предупредить Джеймса, но в горле застрял какой-то комок. Поэтому он бросился к другу, надеясь, что успеет оттолкнуть его с дороги…

И как раз в этот момент Римус проснулся. Стук раздался снова, на этот раз более настойчивый. Снаружи была кромешная темнота, а на часах — без двадцати пять. Застонав, Римус перекатился, сползая с кровати, и поплелся к двери. Как это похоже на Сириуса: выбирать самые неподходящие моменты для разговоров.

Он открыл дверь со словами:

— Бродяга, я всегда рад поболтать, но, если ты собрался спорить с моими логичными выводами, лучше бы тебе подождать…

Римус резко замолчал, открыв рот от изумления.

— Прости, что вторгся без приглашения, Римус, — тихо сказал Альбус Дамблдор. — Но у меня есть одно дело, и сделать его нужно как можно быстрее и незаметнее, пока меня не хватятся в школе.

Римус продолжал смотреть на него, и губы Дамблдора тронула улыбка.

— Ты до сих пор хочешь сопровождать меня в поисках следующего крестража, правильно?

— Я… да, конечно, — запинаясь, выдавил Римус. — Постойте, дайте мне только…

Прервавшись, он поспешно взял одежду и плащ и быстро оделся в уборной. Его сердце бешено стучало. Еще один крестраж. Пока Римус готовился, Дамблдор ждал его в коридоре, безмятежно сцепив руки за спиной. Кто-то, кто не знал хорошо этого волшебника, мог подумать, что он совершенно спокоен, но Римус заметил, что директору было не по себе и складки на лбу у него стали глубже.

Они молча прошли под лестницей и оказались под светом заходящей серповидной луны. У ворот Дамблдор протянул руку.

— Отсюда я нас трасгрессирую, Римус, — сказал он. Римус схватил Дамблдора за руку, который продолжал говорить: — Нам нужно быть осторожными. Мы отправимся в деревушку под названием Литтл-Хэнглтон. Там живут магглы, но, я полагаю, Волдеморт находится где-то поблизости, в окрестностях. Нас всего двое, поэтому я надеюсь, что наше появление останется незамеченным.

Римус только кивнуть успел, а Дамблдор уже унес их прочь с громким хлопком. Они появились на грязной улице перед железными воротами, которые оплетал засохший плющ, вьющийся по каменной стене. Римус посмотрел по сторонам, но на улице никого не было. Он передернулся.

— Вы сказали, что здесь может быть Волдеморт?

— Не здесь — поблизости. В этом доме в юности жила его мать, Меропа Мракс.

Дамблдор поднял руку и подержал ее несколько мгновений над лозами плюша, сведя брови вместе.

Римус удивленно посмотрел на то, что скрывалось за воротами. В конце прямой тропинки стоял дом, напоминающий Визжащую хижину. Полуразвалившаяся крыша вот-вот могла рухнуть, а окна были заколоченными. Семья Волдеморта покинула это место давным-давно. Представить себе, что у Волдеморта когда-то была мать, оказалось тяжело. Римус помнил, что видел в воспоминаниях Волдеморта одинокого ребенка, но его родителей рядом не оказалось.

— С помощью омута памяти я изучал воспоминания тех людей, которые знали Волдеморта и его семью. Они и привели меня сюда. Такой же способ я и предложил для того, чтобы найти крестраж в твоей памяти. — Дамблдор прервался и, обратив на Римуса все свое внимание, продолжил: — Прости меня, мальчик мой. Такие страдания, какие перенес ты, никому не должны выпадать.

— Но благодаря этому мы здесь, — слабо ответил Римус, глядя на утрамбованную землю под ногами.

— Цена оказалась слишком высока.

Римус смог овладеть голосом, лишь когда Дамблдор снова повернулся к стене. В голосе директора уже не слышалось той настойчивости, когда он отстраненно продолжил пересказывать историю Волдеморта:

— Меропа умерла при родах. Отец Волдеморта был магглом, и, скорее всего, он бросил Меропу еще до рождения ребенка. Этот человек жил за городом в поместье с родителями, был их единственным сыном и считался невероятно богатым. Меропу он не любил, но именно от него Волдеморт получил свое имя.

Он стоял в большом особняке, направив палочку на троих людей: пожилую пару и красивого надменного молодого человека.

— Он убил их, — безучастно произнес Римус.

Дамблдор перестал изучать ворота и посмотрел на своего спутника.

— Да, скорее всего. Значит, ты видел этот момент?

— Да, он был… молод.

Дамблдор промолчал, но складка у него вокруг глаз стала сильнее, и он молча продолжил рассматривать ворота. Наконец через несколько минут молчаливых раздумий Дамблдор отошел назад.

— Ворота откроются, но им нужна некая жертва.

— Жертва? — нервно переспросил Римус. — А как…

— Магия всегда оставляет след, Римус, — тихо пояснил Дамблдор. — Чувствуешь охранные заклятия, окутывающие это место?

Римус посмотрел на извилистые лозы, скрывающие стены. Они отвлекали его, поэтому он закрыл глаза. Несмотря на то что Римусу сейчас не слишком хорошо удавалась беспалочковая магия, он удивился, легко почувствовав нити защитных заклинаний, окутывающих хижину Мраксов.

«Разрушать что-то во второй раз всегда легче», — подумал Римус.

С тем, что он делал в канун Хэллоуина, это не шло ни в какое сравнение. Римус четко понимал, где именно охранные заклинания окутывали ворота. Рядом с ним была магия Дамблдора, подобная буре, бушующей в темно-синем небе. Римус кивнул, ошеломленный магическим приливом.

— Волдеморт хочет унизить нас или ослабить, — сказал Дамблдор. Он смотрел на ворота, сведя брови в раздумьях. — Нам нужно поведать правдивую историю, которая касается нас и которую сложно признать. Довольно грубо, правда?

— У меня полно таких историй, — пробормотал Римус, отзывая магию. — Какую выбрать?

— В этом случае, мой мальчик, думаю, мой рассказ подойдет лучше, — сказал Дамблдор, и выглядел он невероятно уставшим и измотанным. — Тебе и правда приходилось нелегко в жизни, но все твои беды случались по вине врагов или близких тебе людей. Ты не виноват ни в том, что стал оборотнем, ни в том, что твой разум терзал темный волшебник.

— Но, Альбус…

Дамблдор поднял бледную, как бумага, руку.

— У меня такие же недостатки, как и у любого другого человека, и я уже говорил тебе, что мне доводилось ошибаться. Возможно, тебе кажется, что я высокомерен, но, учитывая мои возможности, ошибки, которые я совершаю, более значительные, чем у других людей. Я попросил тебя пойти со мной, Римус, потому что доверяю тебе. Видишь ли, крестраж, спрятанный здесь, — это то самое кольцо, о котором ты говорил. На нем символ даров смерти. Я слабый человек, Римус. — Лицо Дамблдора дернулось. — Конечно, я пришел сюда, желая победить Волдеморта, но… но кольцо меня все равно манит, пусть и в глубине души. Я должен с этим разобраться, но мне нужно, чтобы ты был рядом со мной.

— Я не понимаю.

Речь Дамблдора совсем не подобала мудрому командиру, к которому привык Римус. Маска спадала с него, но она была столь искусной, что самостоятельно Римус никогда бы и не догадался о ее существовании.

— Поймешь, когда я открою эти ворота.

Дамблдор смерил Римуса долгим взглядом, и у него появилось ощущение, что он исповедовал директора, а предрассветная тьма, окутывающая их, была исповедальней. Когда Дамблдор заговорил снова, голос у него был ровным, но внутри бурлили эмоции.

— Многие знают, что я победил темного волшебника, Грин-де-Вальда, но почти никому неизвестно, что когда-то мы были друзьями. У нас были одни и те же честолюбивые замыслы, способности и стремление к общему благу. Мы были одержимы дарами, полагая, что сможем использовать их, обуздав власть над смертью. Эта одержимость поглотила нас без остатка. Все остальное, даже семья, утратило свою важность. У меня были младшие брат и сестра. С Аберфортом ты знаком, а вот Ариана…

Голос Дамблдора задрожал.

— Ариана оказалась особенной, — хрипло продолжил он. — Сквибом она не была, но контролировать свою магию… не могла. Несмотря на то что Ариана любила меня, я пренебрегал ею. Как я был слеп, Римус! Грин-де-Вальд, занимаясь поисками даров, не останавливался ни перед чем. Я захотел навсегда бросить семью, но Аберфорт попытался остановить меня. Грин-де-Вальду это не понравилось. Он использовал на моем брате заклятие круциатус, и только тогда я понял, кем мы стали. Между нами троими начался поединок. Я даже не знаю, на какой стороне я сражался. Ариана вбежала в комнату и попыталась остановить нас… Она разволновалась. Никто из нас так и не понял, что случилось, но Ариана вдруг упала замертво. Я до сих пор пытаюсь понять, не я ли убил ее.

Дамблдор замолчал, пытаясь овладеть собой. Римус открыл рот, не зная, что сказать. Ему нужно было уцепиться за что-то — слишком уж неуверенно говорил директор, сбивая его с толку. И это был еще не конец.

— В ту ночь я должен был усвоить урок, — продолжил Дамблдор очень тихо, — но камень все равно продолжал меня манить. Палочка и мантия… о них я могу забыть. Мантия не принадлежит мне по праву, и я признаю ту силу и опасность, которые таит в себе палочка. Ответственность — это тяжкое бремя. — Дамблдор крепче сжал палочку. В этот момент Римус кое-что понял, но Дамблдор продолжал говорить, и ему не оставалось ничего другого, как слушать с комком в горле. — Видишь ли… мысль, что там может оказаться воскрешающий камень, наполняет меня стыдом. И желанием заполучить его. Это моя правдивая история, от которой мне больно до сих пор.

Ворота щелкнули, и ворота открылись внутрь, громко заскрипев в напряженной тишине. Два волшебника смотрели друг на друга. Римус сглотнул, подавляя… все те непонятные чувства, которые он испытывал, и сказал:

— Нам нужно найти крестраж.

Он пошел первым, не желая размышлять над словами Дамблдора. Сад зарос сорняками, и вьющиеся лозы на облицовке дома были подобны прожилкам паутины. В воздухе повисла странная тяжесть, которая при подходе к дому чувствовалась все сильнее. Римус вспомнил, как на него влиял медальон. Он почувствовал, как руки покрылись мурашками, а волосы на затылке встопорщились.

— Магия всегда оставляет следы, — пробормотал Римус, обращаясь к себе.

Он начал обшаривать место магией, пытаясь отыскать проклятия, наложенные на это место. Их было довольно много, но дверь, похоже, не защитили никаким заклятием. Римус осторожно положил ладонь на дверную ручку. Ничего не произошло. Он повернул ее и вместе с Дамблдором вошел внутрь.

Тесная комната покрылась пылью и паутиной. Казалось, что опасности нигде нет, но Римус все равно волновался, и у него бешено стучало сердце. Внимательно осматривая комнаты, он спросил:

— Как вы думаете, здесь есть другие заклинания?

— Возможно, — ответил Дамблдор. — Было бы логично защитить часть своей души всеми возможными способами.

— Как мы ее найдем?

— Придется поискать — глазами и магией.

Прикусив губу, Римус кивнул. Не найдя никаких ловушек у двери, он шагнул в первую комнату, которая, похоже, когда-то была кухней. Римус сделал еще шаг по скрипящим половицам и замер.

В комнате кто-то находился.

Этот человек свернулся в клубок в углу, сидя рядом с очень старым шкафом. Он сильно дрожал и, кутаясь в рваное одеяло, раскачивался взад-вперед. Из груди вырывались хрипы. Римус не видел, кем был этот человек, но у него были редкие волосы и слабые пальцы.

— Здравствуйте, — волнуясь, позвал Римус.

Мужчина, казалось, его не услышал. Он все раскачивался, и, кроме прерывистого дыхания, послышались глухие причитания. Ему явно было нехорошо. Но несмотря на жалость, всколыхнувшуюся внутри, Римус не мог заставить себя подойти ближе. Он не понимал, в чем дело, но знал, что не хочет видеть лица этого человека. Почему-то ему было очень страшно.

Дамблдор, не двигаясь, стоял позади. Римус чувствовал, как он рассматривает мужчину, о чем-то размышляя.

— Римус, — тихо позвал директор.

— Кто это? — спросил Римус.

Он чувствовал себя странно, как будто должен был знать этого человека.

— Римус, — снова позвал Дамблдор, и в его голосе чувствовалось что-то странное.

Римус наконец-то собрался с силами и осторожно обошел мужчину, пытаясь разглядеть его лицо… и тут же резко отшатнулся. Человек перед ним оказался невероятно худым и изможденным, и узнать его было почти невозможно, но по шрамам на лице все сразу становилось понятно. Римус почувствовал, как его заполняет тошнотворный ужас. Ему снится кошмар. Этого не может быть. У Римуса перехватило дыхание, и казалось, что в комнате нечем дышать. Мысли сковал знакомый ужас. Он не мог ни думать, ни дышать…

И тут Римуса заслонил собой Дамблдор. Раздался громкий хлопок, и на месте мужчины появилась девушка. Она лежала на спине, смотря в потолок остекленевшим взглядом.

— Риддикулус, — пробормотал Дамблдор.

Ариана исчезла. Бледный Дамблдор повернулся к Римусу. В глазах светилось сочувствие.

— Это боггарт, Римус, вот и все, — попытался успокоить его директор.

У Римуса дрожала левая рука, и он до сих пор не мог думать от ужаса.

— Он… он изменился, — сказал Римус онемевшими губами, не в силах отвести взгляда от того места, где только что сидел обезумевший истощенный человек. — Раньше… раньше это была полная луна.

— То, что с тобой случилось, ужасно, Римус. Ты выжил, но не измениться не мог. — Какое-то время Дамблдор молчал. — Думаю, крестраж в этой комнате. Нам нужно проявить осторожность. Это препятствие будет не единственным.

Римус кивнул, и они начали обыскивать шкафы и комоды. Появлялись и другие боггарты, но Римус быстро избавлялся от них: у него не было никакого желания снова смотреть на собственное изможденное лицо. Они почти закончили обыск, когда Дамблдор что-то пробурчал себе под нос и постучал ногой по половице. Раздалось тихое эхо. Его губы торжествующе дернулись, и Дамблдор заставил половицу исчезнуть. Там, в темной расщелине стояла коробка из эбенового дерева, украшенная серебряной вязью.

— Римус, пожалуйста… думаю, так будет безопаснее.

Он наклонился и достал коробку, неуверенно посмотрев на Дамблдора. Директор жестом велел открыть ее. Римус осторожно расстегнул маленькую застежку в виде змеи и распахнул крышку. Внутри, на бархатной обивке, гнездилось кольцо, мелькнувшее в воспоминаниях Волдеморта. Отполированный камень казался темным, как оникс, и на его поверхности выгравировали треугольный символ. Дамблдор резко выдохнул.

Кольцо было маленьким и не казалось опасным, но Римус тут же понял, что касаться его не надо. Он закрыл крышку и убрал коробку в карман. Дамблдор следил за ним взглядом. Римуса захлестнуло облегчение, и ему вовсе не казалось, что учитель его подвел из-за своей слабости. Они оба встретились сегодня со своими самыми жуткими страхами. Он грустно улыбнулся краешками губ.

— Спасибо, Римус, — тихо произнес Дамблдор.

— Все хорошо, Альбус.

Римус надеялся, что директор поймет: он говорит не только о кольце. Лицо Дамблдора просветлело.

Когда они вышли из хижины, край неба стал бледно-зеленым. Дамблдор, унеся их прочь из Литтл-Хэнглтона, вернулся в коттедж. Римус открыл калитку и придержал ее, но Дамблдор лишь покачал головой.

— Мне нужно вернуться к ученикам.

— Конечно. Альбус?

— Да?

Римус помедлил, размышляя. Джеймс не хотел раскрывать подробности, и он тщательно сформулировал вопрос:

— Есть ли что-то могущественнее смерти?

— Ты и сам знаешь ответ на этот вопрос, Римус, — уклончиво ответил Дамблдор.

— Настолько, чтобы остановить убивающее заклятие?

На лице Дамблдора отразилась задумчивость. Римуса накрыло знакомое ощущение: показалось, что пронзительные голубые глаза директора его сканируют, как рентгеновские лучи. Наконец Дамблдор ответил:

— Некоторая магия недоступна нашему пониманию. Эта сила древнее и могущественнее, чем непростительные заклятия.

— А она… эта сила оставляет след?

— Всегда. — В утреннем полумраке лицо Дамблдора казалось непроницаемым. — Ты возвращался в Годрикову впадину после той ночи?

— Нет.

— Возможно, какие-то ответы ты найдешь там. Желаю тебе доброго утра, Римус.

И Дамблдор с громким хлопком исчез.

* * *

Римус весь день размышлял над признанием Дамблдора и загадочными ответами на его вопросы. Джеймсу очень хотелось во всех подробностях узнать, как они нашли крестраж, так что Римус постарался удовлетворить его интерес, не раскрывая, впрочем, того, что ему поведал Дамблдор. Безуспешно поговорив с закрытой дверью, ведущей в комнату Сириуса, Римус скрылся в своем кабинете, чтобы отдохнуть и провести исследование, затрагивающее волшебную силу. Сегодняшний день его утомил, да еще и приближалось полнолуние. Джеймс пока проводил время с Гарри, а Сириус по-прежнему оставался у себя в комнате.

Когда Римус, давая отдых глазам, выглянул из окна кабинета на залив, то увидел, что голые деревья окаймлены золотистой листвой. Голова раскалывалась. Полнолуние было слишком близко. Застонав, Римус с трудом поднялся на ноги и, спотыкаясь, побрел на кухню. На плите уже стоял чайник с горячей водой, и он дрожащими руками налил себе чашку чая. Вряд ли у него получится сегодня что-то съесть.

Отойдя от плиты на три шага, Римус понял, что надо остановиться. Он поставил чашку на стол и схватился за его край побелевшими пальцами. «Ужасная луна», — подумал Римус. Быстро проведя необходимые подсчеты, он сообразил, что за последние три дня проспал всего пять часов. Прерывисто задышав, Римус изо всех сил заморгал, пытаясь прогнать темные точки перед глазами, но они никак не желали исчезать. В ушах шумела вода, заглушая все остальные звуки. Римус даже не понял, что у него подкосились ноги, пока две сильные руки не опустили его на пол. Обеспокоенные голубые глаза встретились с ним взглядом в конце темного туннеля. У Сириуса двигались губы, но что бы он ни говорил, Римус не слышал: голоса у него в голове перекрывали все.

«Волк подпитывает его силы, милорд».

«Скоро он сломается…»

Наконец зрение прояснилось, глухота прошла, и Римус понял, что Сириус не умолкал ни на минуту.

— …все будет хорошо, Лунатик. Это всего лишь небольшой предлунный синдром. Такое уже случалось на шестом курсе, помнишь? Ты потерял сознание за обедом на глазах у всего Большого зала, потому что утверждал, что с тобой все хорошо. После этого ты всегда прислушивался к нам, когда мы говорили, что тебе лучше остаться в постели. Бедняжка Руби Малкин так тогда перепугалась. Она была на несколько лет младше, но влюбилась в тебя по уши. Очень мило, но ты оказался слишком упрям и не позволял себе вступать в отношения. Это просто глупо, потому что…

— Хватит, Бродяга, — мягко прервал его Римус, тихо засмеявшись. Сириус моргнул, вдруг поняв, что Римус его слушает. — Спасибо.

— Не за что, — слабо улыбнулся он. — Тебе, пожалуй, лучше пока не вставать. Лили скоро вернется домой, и мы отправимся в хижину.

— Хорошо. — Римус рассматривал Сириуса, и, несмотря на болезнь, не мог сдержать беспокойства. — Сидя там, взаперти, ты думал о том, что я сказал?

— Да. — Сириус уселся напротив него на полу. — Пожалуй, мне понадобится еще немного времени, но в конце концов ты всегда оказываешься прав, Лунатик.

— Хочешь, поговорим об этом?

— Нет. Лучше позже.

— Ладно. Сириус.

— Да?

— Пойдешь со мной в Годрикову впадину позже на этой неделе?

— Зачем? — настороженно спросил Сириус.

— Мне туда нужно, — ответил Римус, не желая вдаваться в подробности.

Несколько минут Сириус молчал, но наконец кивнул. Римусу этого было достаточно, и он закрыл глаза. Луна давила на него, прижимая к полу.