Половина лета (джен)

— «Феала» означает «тёмная вода», — объяснял первый министр, стоя на главной площади упомянутого города. — Если вы сейчас пойдёте на море, то обнаружите, что вода в нём тёмно-зелёного цвета, что полностью оправдывает древнее название.

— А чем этот город славен? — полюбопытствовал Толя, высовываясь из-за плеча у Хауруна и щурясь на солнышко.

— Это не такой важный порт, как Тиз, — ответил Люциус. — Здешнее море бурно и полно рифов, отсюда плавают только в Романию и то стараются держаться поближе к берегу. А живут в Феала большей частью ремесленники, которым не нашлось места в других городах. Теперь же мы должны найти Морской бульвар, иначе застрянем тут надолго…

Лия презрительно фыркнула, услышав о неудачливых мастерах, однако с любопытством стала осматриваться по сторонам, когда путешественники, спросив дорогу, повели лошадей по одной из улиц, которая оказалась торговой. Девушка тут же забыла про свой скептицизм и то и дело останавливалась посмотреть то на искусно сделанные миниатюрные фонтанчики, то на механические часы, в которых вместо цифр были движущиеся фигурки. Так как она пробиралась вдоль рядов с товаром первой, то маленькому отряду приходилось останавливаться вслед за ней, так что даже серьёзный, по обыкновению, Магнус засмотрелся на заводных солдатиков, хитрые замки на двери и сложную конструкцию из желобков, маятников и шариков, служащую неизвестно для чего.

Толя не успел оглянуться, а общительный Хаурун уже расспрашивал продавца диковины о её назначении и, задорно встряхивая чёлкой, предлагал свои варианты. Менестрель за рукав оттащил своего господина от прилавка и поймал его кобылу, которая уже сунула морду в комнатный фонтанчик.

— Представляешь, эта фигня сделана для красоты! — возмущался король. — Он семь лет её мастерил и столько же продать не может!

— В мире есть много вещей, которые предназначены исключительно для красоты, — философски заметил министр и сделал своим спутникам знак свернуть в переулок. — Нам сюда.

Остальные путешественники, растянувшись цепочкой, направились за ним вслед; копыта лошадей зацокали на весь переулок. Базарчик остался позади, а сюда выходили двери совсем уж бедных лавок. Так, вывеска одной отвалилась, в окне второй лежала аккуратная кучка дохлых тараканов, а в третьей на пыльной подушке покоилась продолговатая металлическая трубка с кнопками в ряд.

— Господин менестрель! — сердито позвала Лия. — Что вы там стоите?

Толя посмотрел на девушку, сунул ей повод своего коня и взбежал на крыльцо лавки.

Колокольчик звякнул, когда менестрель толкнул дверь и оказался в полутёмном помещении.

— Кто там? — раздался ворчливый голос, и в глубине лавки что-то грохнуло. Толя не испугался, он уже понял, что все, кто содержит какое-либо общественное заведение, будь то лавка, трактир или библиотека, и появляются с таким вот шумом, опасности, как правило, не представляют. Наоборот, бояться нужно тех, кто подкрадывается бесшумно. Например, министра…

— Я, — сказал он в полумрак, из которого выступали бока кувшинов, тазов и кастрюль: это была лавка медника.

— Что угодно, сударь? — спросил хозяин, выходя на свет. — Любая медная посуда на ваш вкус. Изволите взглянуть?

— Предмет у вас на витрине — это что? — без обиняков спросил менестрель. Он где-то слышал, что от натиска люди теряются и говорят правду. Однако на медника этот приём не подействовал.

— Какой? — недоумённо переспросил он, почёсывая затылок. Раньше Толе почему-то казалось, что все медники должны быть рыжими, но этот был шатеном.

— Там, — сказал Толя и ткнул пальцем.

— А, это… — протянул хозяин, но особого энтузиазма не выказал. — Ей-богу, сударь, зачем вам эта штука? Отец мой, покойник, смастерил, так вот лет пятнадцать валяется… Вот ежели вам кастрюлю, али сковородку…

— Покажите, пожалуйста, этот предмет, — твёрдо попросил Толя, как будто невзначай позвенев в кармане мелочью. Это возымело своё действие: медник подошёл к окну и снял с подушки металлическую трубку. Толя почти выхватил её, уже не сомневаясь, для чего она предназначена. Это была флейта, только не деревянная, к какой все привыкли, думая, что другой и быть не может, а сделанная из сплава металлов. Мастер облегчил труд музыканта, заранее закрыв клапанами все отверстия. Теперь, чтобы извлечь звук, нужно было нажать на соответствующий клапан, только и всего. Система была совершенно иной, чем та, к которой привык Толя, но он знал, что тренировки сделают своё дело и переучиться вполне возможно. Он быстро поднёс флейту к губам и, резко выдохнув, пробежался пальцами по клапанам. Те поддавались туго, занемев от долгого бездействия, но должны были разойтись.

— Сколько просите?

Медник остался в полном недоумении.

— Да разве ж я знаю, сударь… Вот ежели сковороду…

— Понятно, — Толя вздохнул и выгреб из кармана все медяки. — На монету серебром должно хватить. Спасибо, прощайте.

С этими словами он развернулся на каблуках, едва не потерял равновесие и вылетел за дверь, чуть не приложив ею короля прямо по лбу.

— Где тебя носит? — разгневался тот, но тут же увидел у Толи в руках новую флейту. — А это что за трубка такая?

— Это не трубка, это флейта, — отбивался Толя, в поисках поддержки оглядывая Магнуса, Люциуса и Лию, по виду которой было понятно, что остановиться всех заставила именно она.

— Флейта? — алхимик взял инструмент, повертел в руках. — Какая странная…

— Она хоть играет? — с подозрением спросил Хаурун. — А то вдруг ты кота в мешке купил?

— Играет, — заверил его радостный Толя, но в этот момент встретил насмешливый взгляд министра, и радость его как будто померкла. В самом деле, что он обрадовался, как ребёнок новой игрушке? Какой-то мастер придумал новую конструкцию флейты — ещё неизвестно, будет ли она нормально играть или её придётся выбросить через неделю. А с одной трели разве поймёшь?

— Пойдёмте, — сказала Лия, — нужно ещё найти дом.

Путешественники миновали переулок и вышли на большую улицу, засаженную посередине каштанами и не слишком оживлённую. Толя одной рукой тянул в поводу своего коня, а второй держал новоприобретённую флейту, понимая, между тем, что выглядит как идиот по крайней мере в глазах одного из своих спутников.

— «Морской бульвар», — громко прочитала Лия табличку, прикреплённую к воротам одного из выстроившихся вдоль улицы особняков. — Ой, сударь, а вы не знаете, где здесь живёт господин Талве с супругой?

Пожилой человек, чем-то похожий на отставного чиновника, остановился и внимательно посмотрел на девушку. За его спиной возвышался слуга с зонтиком в руках.

— По случайному стечению обстоятельств виконт Талве это я, — сухо сказал он. — Чем могу быть полезен, сударь?

Пятеро путешественников сгрудились вокруг него.

— О, господин Талве, это и впрямь счастливое стечение обстоятельств! — вещала Лия. — Мы чиновники, едем с государственной ревизией и попутно везём письмо вашей супруге от её матери, госпожи ле Венар, что проживает в Венакхе!

Остальные с интересом наблюдали за развитием и расцветом в их спутнице дипломатического таланта.

— Отлично, — так же невыразительно сказал господин Талве, и Толя подумал, как это можно не любить такую милую тёщу, как Катарина ле Венар. — Прошу следовать за мной.

Путешественники отправились за виконтом, и менестрель, оказавшийся в цепочке первым, старался не терять из виду спину его слуги.

Наконец Талве подвёл их к воротам своего дома, густо обвитым диким виноградом. За воротами в глубине двора стоял неказистый двухэтажный особнячок, выкрашенный в голубую краску, которая в некоторых местах пооблетела. Пожилой лакей отворил ворота изнутри и пропустил всех пришедших. Во дворе господин Талве обернулся к гостям.

— Я позволяю вам нанести визит моей жене, но только в моём присутствии, — поджав губы, сказал он и подозрительно оглядел всех пятерых, особенно остановив свой взгляд на министре, который как раз в этот момент изображал саму невинность.

— Ой, какой домик-то неказистенький, — тихо пробормотала Лия. Толя и Хаурун с двух сторон толкнули её локтями, но опоздали. Господин Талве как раз обернулся к подошедшему слуге и ничего не услышал, а вот позади путешественников раздался звон вынимаемой из ножен шпаги и громкий голос:

— Вы посмели оскорбить мой дом! Сударыня, я вас вызываю!

Все разом обернулись, а Лия, похожая на нашкодившего кота, спряталась за Люциуса.

— Ядвига, дорогая… — начал господин Талве, но не был услышан.

— Обнажите вашу шпагу! — бушевала жгучая брюнетка, одетая в штаны и синий колет. Однако если с Лией фокус ещё проходил, то госпожу Талве никто и никогда не принял бы за мужчину из-за пышных объёмов.

Что делать с оскорблённой воительницей, никто не знал.

— Приношу свои извинения хозяйке дома, — пискнула Лия. — Я вовсе не хотела вас оскорбить!

— Вы мне ответите! — рявкнула Ядвига, не оставляя своих воинственных намерений.

— Сударыня, может, вам будет угодно вначале прочесть, что пишет вам ваша матушка? — вмешался Хаурун, доставая из-за пазухи письмо госпожи ле Венар.

— К дья… Что?! — шпага влетела в ножны, а госпожа Талве выхватила письмо и сорвала с конверта печать. — Так… так… ага… вот!

Путешественники переглядывались, пряча улыбки. Ядвига была слишком прямолинейна для женщины и выглядела диковато, если не сказать смешно. А Толя никак не мог решить, нравится она ему или нет. Рядом с Вороной шумная воительница безнадёжно проигрывала, хоть и была красива.

— Поединок откладывается! — объявила госпожа Талве и сложила письмо. — Дорогой, это наши гости, их нужно устроить на ночь.

— Но у нас нет места, — проблеял её супруг, — пусть господа остановятся в гостинице.

— Заколю! — пригрозила его дражайшая половина. — Моя матушка в долгу перед этими людьми. Господа, отдайте лошадей конюху и прошу в дом.

Толя посмотрел ей в спину, остановил взгляд на обтянутых штанами ляжках и тяжело вздохнул. Госпожа Талве ему не нравилась, но что-то в ней было…