Второй шанс (джен)

Ракеш проснулся от чувства, будто его кто-то душит. Протянув руку к шее, он почувствовал чешую и знакомое присутствие змеиной магии, принадлежащей его питомцу. Должно быть, Сигра спала на его голове, и в какой-то момент начала оборачиваться вокруг его шеи и медленно сжиматься вокруг неё, из-за чего он начал задыхаться.

— Сигра, я люблю тебя всем сердцем, но если ты не прекратишь душить меня, мне придётся навредить тебе.

— Ссссс, ты разбудил меня.

— Ты душила меня.

— Ах, прости.

— Я и не знал, что змеи могут иметь сны.

— Глупый смертный, конечно, у нас есть сны.

— И что змеи могут душить во сне.

— Я уже извинилась. У меня была восхитительная, толстая мышь и-

— Не важно.

— В любом случае, почему ты не спишь? Солнце еще даже не светит.

— У меня сегодня утром дополнительный урок трансфигурации.

— Я могу пойти с тобой?

— Нет, сегодня мы начинаем анимагическую трансформацию.

Сигра издала раздраженный звук и размоталась с его шеи, сворачиваясь кольцом на подушке рядом с ним. Ракеш потёр горло. Кобры — не удавы, так почему Сигра душила его во сне про мышь? Ракеш посмотрел на своего фамилиара и увидел, что Сигра уже снова спит. Чтож, по крайней мере, она его не укусила.

Сегодня у них была ранняя пара трансфигурации перед завтраком. И так будет каждый день до конца года, чтобы профессор Уолнер могла отслеживать любые изменения в предпочтениях в еде сразу после медитаций об их формах. Что означает, что им придётся просыпаться задолго до рассвета каждый день, пока не наступят летние каникулы. Вампиры, которые всегда были уставшими, вставая до рассвета, и их внутренние часы говорили им идти спать, не были счастливы «угождать слабостям смертных». На что смертные ответили, что они и сами предпочли бы поспать. Видимо, только у профессор Уолнер не было никаких проблем с ненормально ранним подъемом.

Было темно, он мог видеть тени между деревьями, видеть быстро двигающиеся тени, он двигался тоже; бежал на высокой скорости. Было холодно, он чувствовал морозный воздух в легких — но ему нравился холод, холод не беспокоил его. Постепенно всё становилось темнее и темнее, а затем всё полностью исчезло.

Появилось другое видение. Он чувствовал, как воздух движется вокруг него. Солнце грело его спину, и он был сонным. Его перья слегка шевелились от тихого ветра — у него есть перья?

Ракеш резко открыл глаза прямо перед тем, как потерять равновесие и упасть. Он сидел, скрестив ноги и быстро раскачиваясь. Ракеш огляделся: большая часть класса либо уже вернулись, либо только начинают выходить из медитации. Интересно; в своей первой медитации на уроке анимагии, они должны были только связаться с их формами, только с одной формой. Но он чувствовал сразу две формы, что его очень смущало. Подобное не должно было произойти.

Вокруг него все тихо шептались о том, что они почувствовали, некоторые выглядели разочарованными: они, должно быть, провалились. Все ученики сидела на матах, поскольку многие, при возвращении в тело после исследования своей магии в поисках своего второго я, теряли равновесие и падали.

— Ракеш? — Ракеш повернулся к Сайласу, который тоже очнулся. — Я думаю, нам стоит разбудить Дарэя. Я знаю, так не положено, но… — Сайлас прервался, когда Дарэй зарычал, и на его коже стал медленно проявляться чешуйчатый узор. Ракеш поспешно бросил иллюзию на вампира с помощью волшебной палочки, спрятанной в рукаве.

— Я думаю, нам лучше разбудить его. Ты сделаешь это; больше вероятности, что он узнает твою магию, — сказал Ракеш. Сайлас постучал по плечу кузена. Дарэй резко открыл глаза; они были оранжево-золотого цвета и начинали светиться.

— Дарэй, отпусти своего демона, — пробормотал Сайлас своему рычащему кузену. Когда Дарэй моргнул, оранжевый блеск исчез из его глаз. Ракеш сбросил иллюзию прежде, чем её кто-либо заметил.

— Простите, каждый раз, когда я пытаюсь, я нахожу только демона, — сказал вампир. — В любом случае, неважно, мне придётся ждать результатов от зельеваров и мастеров ментальной магии, прежде чем делать что-нибудь с анимагией.

— Как всё прошло? — спросила профессор Уолнер, когда увидела, что все трое вышли из медитации. Большая часть класса тоже закончила; первая пара и не должна была быть долгой.

— Это было удивительно легко найти свою анимагическую форму, но я не имею ни малейшего понятия, что это такое, — сказал Ракеш, решив не упоминать, что он, возможно, нашёл две формы, вместо одной, которую и должен был найти.

— Где ты был?

— Я бежал где-то, где холодно, но холод не беспокоил меня, — ответил Ракеш.

— Итак, твоё животное может бегать — сколько у него ног?

— Я не могу точно сказать, но я думаю, что четыре. Я чувствовал, что мои ноги стоят на холодной земле. Было очень холодно, и мне нравилось это. Я мог чувствовать все запахи; весь мир состоял из запахов. Я также слышал звуки, — сказал Ракеш, силясь вспомнить. — Так это должно быть животное, имеющее, по крайней мере, четыре ноги, способных к бегу, у него должен быть мех или чешуя, которые согреют даже в холодную погоду, и оно предпочитает холодный климат. У него также очень хорошее обоняние. — Профессор Уолнер кивнула, улыбаясь, а затем повернулась к Сайласу.

— Ух, очень много странных психоделических цветов и песка? — сказал Сайлас, пожав плечами и втянув голову в плечи, когда профессор Уолнер странно посмотрела на него. — Я даже не знаю, есть ли у него ноги.

— Твоё животное должно иметь совершенно иное зрение. Какого оно размера?

— Эм, понятия не имею. Но я видел действительно странные цвета. Я думаю, он ядовитый — не знаю даже, с чего я это взял.

— Дарэй, я и другие профессора решили, что тебе придётся подождать, пока мы не найдём время встретится с профессором Намаком и ещё одним мастером ментальной магии. Вполне вероятно, что твоя вторая форма перевешивает всё остальное — с подобной проблемой сталкиваются оборотни, но твоя ситуация отличается, поскольку никто не знает многого о демонах, — сказала профессор Уолнер. Дарэй кивнул и снова зарычал, как только профессор была вне пределов слышимости.

— Расслабься, Дарэй, возможно, ты никогда не сможешь обрести свою другую форму. Что может быть хорошо — у тебя уже есть одна сильная и жестокая форма, что если другая будет её полной противоположностью? К примеру, пушистым белым кроликом? — спросил Ракеш, злорадно ухмыляясь. Сайлас заржал, видя выражение полного ужаса на лице кузена.

— Бабушка убьёт меня за то, что я стал позором всей семье, — сказал Дарэй.

— Я просто надеюсь, что моя форма не входит в список того, что Нури может захотеть съесть, — сказал Сайлас, — это стало бы большой проблемой.

ХхХ

— Вы думаете, это могло быть вызвано кровью дракона? — спросил Ракеш. Мариах вернулась; она и Намак позвали его обсудить его урок анимагии. Ракеш только что закончил объяснять им, что он каким-то образом получил два изображения, вместо одного.

— Ракеш, в твоём случае, возможно всё, — сказала ему Мариах.

— Скорее всего, четвероногое животное — это твоя первоначальная анимагическая форма. Однако драконья кровь решила, что хочет другую, с перьями — наверняка потому, что она летает. Драконья кровь сражается с тем, что посылает тебе твоя магия, потому что она и твоя магия предрасположены к разным формам. Я думаю, ты обнаружишь, что не способен принять свою первую форму, пока не удовлетворишь драконью магию, — сказал Намак.

— Так что, я должен работать над одной своей формой в классе, и над другой самостоятельно? — спросил Ракеш.

— Да, но я считаю, что во время твоей работы должен присутствовать кто-нибудь ещё, хотя бы из-за того, что подобное очень опасно. И ты должен будешь попросить директрису присутствовать, когда будешь пытаться трансформироваться. Как-никак, у неё четыре полных анимагических формы, и она сейчас работает над пятой и шестой одновременно, — посоветовал Намак.

— Она знает о том, что произошло? — оба вампира уставились на него, — не обращайте внимания, конечно, она знает. — Ракеш вздохнул. У него не было никакого выбора, кроме как довериться директрисе, и, на самом деле, если он не мог доверять Нваре Аэльфлай, то кому он вообще мог доверять? У большинства учеников Акрена есть свои секреты, и она должна знать их всех и присматривать за всеми студентами. И в отличие от Дамблдора, она совсем не вмешивалась, но была рада помочь, если её попросят. И она является единственным живым существом (из всех рас), которому удалось управлять четырьмя анимагическими формами, и сейчас она работала над ещё несколькими.

— Часть моей работы заключается в том, Ракеш, что я пытаюсь отследить генетические линии твоего дракона. Я взяла образцы из нескольких костей разных видов, которые у нас есть и которые, как я верю, могут принадлежать виду твоего дракона, и сравнила их с твоей кровью. Вот почему мы позвали тебя сюда на самом дела: твоя кровь изменилась, и она стала очень сильно напоминать драконью, — сказала Мариах, прерывая его мысли.

— Что это означает? — спросил Ракеш.

— Это означает, что твоя кровь развивает способность свёртываться — только при ранах — намного быстрее, чем ты когда-либо бы смог достичь при помощи магии крови. Тебе, скорее всего, никогда не придётся беспокоиться о заболеваниях, связанных с кровью, или об уровне холестерина. Твоя кровь, вполне возможно, также может воспламеняться, если ты этого захочешь. Мы не смогли это проверить, но это скорее всего так.

— Это будет иметь большое значение для тебя, когда ты начнёшь изучать самые сложные ритуалы по магии крови, некромантии и магии души, — добавил Намак одобрительно, он выглядел счастливым. — Обычные люди должны впрыснуть себе в кровь жидкий огонь и привязать его к своей крови; большинство из них умирает в процессе. Ты же сможешь пропустить этот шаг.

— Это также означает, что ты не сможешь быть прямо сейчас идентифицирован по анализу ДНК. Твоё ДНК меняется. Оно, вероятно, закончит меняться в течение года, и будет сильно отличаться от того, которое у тебя было, когда ты впервые приехал в Акрен.

Ракеш почувствовал прилив радости, услышав, что он ещё больше отдалился от Гарри Поттера. Если бы он только мог избавиться от шрама, то никто никогда бы не опознал его как Мальчика-Который-Выжил. Возможно, это было странно — быть одержимым идеей избавиться от самого себя, но Ракеш Асмодеус не имел никакого отношения к Гарри Поттеру, как и он сам к этому человеку, если не считать его связь с Волдемортом. Опасное мышление, но никто на самом деле не мог помочь ему с этим. Ему больше не было комфортно в шкуре Гарри Поттера. Мариах заговорила снова.

— С помощью этого, ты, возможно, сможешь напитать свой мозг магией. Но мы не знаем точно, какими будут последствия, — добавила Мариах. — Были эксперименты, проведенные с добавлением магии в мозг, но магия всегда направлялась из внешнего источника, и испытуемые не очень хорошо отреагировали. Но у тебя будет внутренний источник. Возможно, что после этого для существ, типа дементоров, будет почти невозможно забрать твою душу. Также магия, находящаяся в мозге, может быть использована для восстановления повреждений мозга. Это были два результата, возникших в ходе экспериментов, но опять же, твой случай другой; ты вряд ли окажешься на грани смерти, если попытаешься сделать это. В лучшем случае, ты сможешь, в каком-то смысле, сознательно контролировать сигналы, которые твой мозг посылает телу — это будет бесценно. Существует также возможность направлять магию через твою новую кровь в напитанный магией мозг, чтобы улучшить такие вещи как память, скорость, с которой будет работать твой мозг.

— Звучит чертовски опасно, — сказал Ракеш. Но это было не опаснее, чем напасть на василиска, или опробовать магию крови на самом себе в выручай-комнате, или пить кровь дракона.

— Но результат окупится. Он будет просто потрясающим, — подчеркнул Намак. — Но даже не пытайся сделать это до тех пор, пока изменения в твоей крови не закончатся, и у тебя не будет хотя бы начальный уровень некромантии и законченная анимагическая форма. Эксперименты с магией и мозгом показали, что люди часто склонны погружаться в свою душу и находиться на краю смерти — знания некромантии и некоторые зачатки связи со смертью помогут избежать тебе этого, или хотя бы использовать в своих интересах.

— Это так здорово, я буду изучать того, кто выпил драконью кровь — мои коллеги будут страшно завидовать мне долгие годы, — сказала Мариах. Она говорила так, будто это был божий дар. Намак рассмеялся. Ракеш вынужденно улыбнулся, видя азарт древней вампирши. Для исследователя драконов, его случай — шанс, выпадающий раз в жизни. Ну, в конце концов, она была не единственной, кто прошёл через неизвестные магические метаморфозы.

— Кстати, изменились ли твои предпочтения в еде? — спросил Намак.

— Нет, но я чувствую сильное желание пойти погреться на солнышке, — сказал Ракеш. Сигра нашла это очень забавным. Ракеш же не понимал, что это означает — драконы не были хладнокровными, и, по словам Мариах, драконы облачных лесов были одними из первых видов теплокровных.

— Одна из способностей магических видов дракона — чувствовать намерение заклинания. Драконы не знают, что это за заклинание, но они могут сказать, что оно делает. Сейчас большинство людей могут научиться делать это самостоятельно, но если драконья магия действительно начала проявляться, то ты быстро научишься этому, — сказала Мариах. — Я говорила с Ксанфиюсом, он поищет эльфийские архивы в следующий раз, когда вернётся в свой мир. Прямо сейчас он работает с целителями и Дарэем. Хотя это может занять немного времени, чтобы добраться до архивов — эльфы сейчас очень заняты; кто-то пытался ворваться в их мир.

— Каким идиотом надо быть, чтобы попытаться сделать это? — спросил Ракеш. — И зачем?

— Идиотом, желающим смерти. И я подозреваю, что он был агентом этого типа в Европе, Волдеморта, — ответил Намак, — и почему — деревья Дьялнос во всё мире растут только в мире эльфов. И они будут сражаться насмерть, чтобы это оставалось неизменным.

ХхХ

Ракеш закрыл дверь своей комнаты и прислонился к ней, проигрывая слова Намака в своей голове снова и снова. Деревья Дьялнос во всём мире растут только в мире эльфов… но это не было правдой. У него было одно дерево. И было ещё несколько семян в сейфе Поттеров, некоторые из которых он переместил в свой новый сейф. Намак подразумевал, что эльфы яростно защищают свои леса Дьялнос. И что произойдёт, если профессор Ксанфиюс узнает, что у него есть одно дерево?

— Ты выглядишь так, будто думаешь о чём-то тревожном.

Ракеш хмуро посмотрел на вампира, лежащего на его кушетки, но он был слишком обеспокоен, чтобы бить его током.

— Возможно, — ответил он, открывая дверь, когда Рианаэ, Сайлас и Элли подошли к ней снаружи.

— Дарэй, ты выглядишь так, будто вышел из ада, — сказал Сайлас в шоке. Кожа его кузена была нездорового серого цвета, и он был похож на старый труп. Ракеш моргнул и понял, что магическая аура Дарэй, обычно очень сильная, сейчас почти не ощущалась.

— Как только мне станет лучше, я пойду убивать Ксанфиюса. Этот проклятый эльф решил посмотреть, смогу ли я переместиться в демоническую плоскость существования. Я говорил ему, что у меня демоническое тело — не душа! — но разве он меня послушал? Нет. Этот ублюдок чуть не убил меня, — пробурчал Дарэй, выглядящий едва способным убить муху.

— Я предлагаю подождать несколько лет, прежде чем попытаться убить его. Тебе потребуется много времени, чтобы восстановиться, — сказал Ракеш. — Он начал проводить эксперименты с перемещением между плоскостями и твой душой?

— Да. Чертовски больно, — пробормотал вампир.

— Что ещё они делали? — спросила Рианаэ.

— Проверяли меня на аллергии. У меня их, конечно же, нет, но у демонов, по слухам, есть аллергии на определенные вещества. Только тот, кто писал отчёты, не написал, на что именно. Идиот, — прошипел Дарэй. Элли, Сайлас и Ракеш обменялись взглядами, задаваясь вопросом, сколько времени прошло, прежде чем Дарэй напал на одного из целителей.

— Я не мог, — сказал Дарэй, угадывая, о чём они думают. — Приказ Намака: вести себя, как хороший маленький демон.

— Что сказали о тебе, Ракеш? — спросил Сайлас, видя, что его кузен начинает злить самого себя ещё больше.

— Кровь дракона изменила моё ДНК. И они не знают точно, к чему это приведёт. Также они что-то говорили о напитке мозга магией, — сказал Ракеш.

— Я помню, как читала об этих экспирементах. Все испытуемые умерли ужасной смертью, — сказала Рианаэ. — Возможно, измененное ДНК позволит тебе выжить?

— Я надеюсь на это.

— Ты же понимаешь, что с измененной ДНК, ты больше не являешься сто процентным человеком, — сказал Дарэй. — И если ты не человек, и не кто-либо другой, то шанс, что ты сможешь иметь потомство, очень мал. Надеюсь, ты не хочешь детей.

ХхХ

На улицах Лондона было холодно, хотя и не так сильно, как в горах, среди которых был построен Акрен. Было уже поздно и очень темно, когда Ракеш зашёл в аллею, которая до этого не существовала (для магглов), и прошёл через магический барьер в магическую часть города.

Почти сразу же ему пришлось уворачиваться от шального заклинания, которое ломает кости. Плохо сделано, подумал он, смотря, как заклинание почти сразу же исчезло позади него. Кто бы его ни выпустил, он был плохо обучен.

Впереди него девять фигур в мантиях нападали на десятую. Заклинания не были направлены на Ракеша; он немного расслабился, но всё равно держал палочку наготове.

Человек, на которого напали, достаточно хорошо сдерживал нападающих, что, вероятно, было связано с тем, что нападающие продемонстрировали полное отсутствие навыков: они бросали малоопасные проклятья и заклятья, да ещё и на малой скоростью и с малой силой. Они были очень плохо обучены. Ракешу бы не пришло подобное в голову, если бы он не провёл большую часть года в Акрене, он не был бы столь не впечатлён. Он наверняка бы посчитал их очень опасными.

К сожалению, подвергнувшийся нападению человек уже был ранен, сильно хромал, и, казалось, почти не был способен сопротивляться. Ибо все нападавшие, кто бы это ни были, отбрасывали проклятья в стороны (или уворачивались) и умудрялись бросать крайне разрушительные заклинания в ответ.

Ракеш смотрел, как один из нападающих побежал вперёд и попытался нанести удар. Очень плохо сделанный удар: он даже не смог правильно сжать кулак, и человек, которого атаковали, поднял его и отбросил в сторону, словно нападавший был перьевой подушкой.

На кого бы эти люди ни напали, он не был человеком. Ракеш осторожно телепатически потянулся, пытаясь выяснить расу, и почти сразу понял, что это был оборотень. Секундой позже он поймал телепатическую «метку», которую постоянно носили все выпускники Акрена в своей телепатической ауре. Это было обязательно — после окончания Акрена выпускники должны носить эту метку в пределах внешней границы их ауры всю жизнь. Оборотень был выпускником Акрена.

— Иммобилус! — тихо сказал Ракеш, мысленно сосредоточившись на направлении магии и удалении всего видимого света. Их научили в Акрене, что видимый свет или цвет от летящего заклинания — это признак того, что энергия тает и рассеивается в воздухе по мере перемещения. Если же видимого света не было, то когда заклинание поражало цель, оно все ещё содержало всю свою первоначальную силу, которую дал волшебник. Также было очень сложно увернуться, не видя заклинание.

Двое нападавших неподвижно застыли. Три разрывающих заклинания в быстрой последовательности заставили ещё троих отступить, крича, поскольку разные органы и артерии были разорваны. Ракеш послал телепатический сигнал Акрена. В то время как ученики и выпускники Акрена могут убивать друг друга, они будут сражаться, защищая друг друга от кого-либо ещё.

Оборотень начал сражаться яростнее: он оглушил раненных, затем быстро кинул пару исцеляющих заклинаний на них. После оглушил ещё двоих, а Ракеш сломал одному из нападавших спину — не смертельно, но его, скорее всего, парализует. Затем он ударил последнего из них по голове и кинул взрывное проклятье, что сбило нападавшего с ног.

— Ты ранен? — спросил Ракеш, подходя к оборотню, который, казалось, был не в лучшем состоянии.

— Ничего, что бы ты смог исцелить. Недавний бой вместе со стаей, — оборотень был мужчиной, и, казалось, был очень уставшим.

— Полная луна прошлой ночью, — понимающе кивнул Ракеш. — Есть идея, кто они?

— Нет. Наверное, просто группа, которая узнала, что я оборотень.

— И решили напасть на тебя за это, — сказал Ракеш, — глупо, с их стороны, нападать так близко к полной луне.

— Да. Ну, широкая общественность в большинстве своём… — вздохнув, он замолчал.

— Дегенераты, — голос из тени завершил.

Они оба — оборотень и Ракеш — обернулись, а затем замерли, снова почувствовав телепатический сигнал Акрена. Моментом позже вампир вышел из боковой аллеи между тыльными сторонами двух магазинов. Это был Андрей Фаров, к которому Ракеш и направлялся.

— Уже дважды за одну ночь не-люди были атакованы, — сказал вампир, останавливаясь, чтобы наложить заклинание ремонта на мужчину со сломанной спиной. Заклинание ремонта не предназначалось для травм, и человек ужасно кричал, пока его спина сама излечивалась. Фаров наложил заглушающее заклинание вокруг него и других, так что крики мало им помогли.

— Всё из-за этого нового закона, — пробормотал оборотень. — Кстати, меня зовут Дэниел, Дэниел Маркстоун. И спасибо тебе. — Ракеш пожал плечами.

— Ракеш Асмодеус. Их ужасное исполнение заклинаний является преступлением. — Оборотень и вампир дружно фыркнули. — Кто был вторым, на кого напали?

— Я. Остановился у одного из старых вампирских пабов, чтобы помочь закрыть его, — ответил Фаров. Оборотень хмыкнул.

— Я так понимаю, они больше никогда не увидят дневного света снова? — спросил Дэниел.

— Нет, конечно же, нет. Выживший проведёт остаток своей жизни, убирая моё поместье, — сказал Фаров с зубастой, мерзкой улыбкой. Ракеш покачал головой, надеясь, что это была просто шутка. Он решил, что вампир и оборотень встречались и раньше — они выглядели так, будто давно знакомы.

— Поскольку мы всё равно идём в моё поместье, как насчёт того, чтобы взять их с собой на допрос? — спросил Фаров Ракеша, тот кивнул и принялся левитировать всех нападавших. — Ты тоже можешь пойти, Дэниел, ты, вероятно, захочешь послушать допрос.

— Да, пусть я даже уже знаю наизусть, что они скажут, — ответил Дэниел и кивнул, следуя за ними.

Будучи специальным агентом и вторым вампиром после князя Лондона, Фаров имел довольно хорошее поместье. Оно было магически удалено от мира и скрыто магглооталкивающими чарами — и даже если маггл каким-то образом случайно оказывался здесь, он быстро умирал. По всей территории поместья раскинулся древний каменный не то замок, не то особняк, с безупречным водоемом и небольшим садом.

Под мэнором был подземный этаж, где повсюду царила темнота, сырость и вонь. Там находились клетки со старыми железными прутьями. В каждой клетке было по одному одеялу и небольшой старой раскладушке, в которых, наверняка, копошилось огромное множество колоний самых разных насекомых. Ракеш бросил пленников в клетки, на которые ему указал Фаров. Позади них из-под стальной двери без окон раздались проклятья: кто-то был очень зол. Ракеш поднял брови.

— Последний выживший из тех, кто напал на меня. Он имеет удивительно широкий словарный запас. Если он продолжит проклинать меня, я, возможно, оставлю его в живых ещё на немного, чтобы на личном примере показать несколько проклятий, — объяснил Фаров.

Вампир принёс пузырёк с веритасерумом из кабинета и дал каждому пленному по несколько капель, а затем разбудил первого. Дэниел устроился на скамейке и смотрел, выглядел он довольно мрачно.

— Почему вы напали на того мужчину? — спросил Фаров после того, как прикрепил к горлу и запястьям человека цепи, ведущие к стене. Длины цепи было достаточно, чтобы добраться до туалета в углу, но не до двери.

— Он чертов оборотень. Все оборотни должны быть уничтожены, как животные, кем они и являются, — зашипел мужчина.

— Чтоб ты знал, он никогда никого не убивал и не кусал. Убив его, ты стал бы животным хуже, чем он, — сказал Фаров. Ракеш посмотрел на Дэниела, подняв брови. Он никогда не слышал о студентах, закончивших Акрен и никого не убивших при этом. Дэниел кивнул и пожал плечами.

— Он оборотень, они все лжецы. Преступники, сговорились против нас, людей. Они хотят забрать весь мир себе, — прорычал мужчина. — Они все злые. — Дэниел усмехнулся, а Фаров закатил глаза и дал мужчине противоядие. Затем он наклонился к заключенному, скривив губы в оскале и обнажив клыки.

— О нет, он не злой, зато я злой. Ты не имеешь понятия, что такое зло… но скоро быстро поймёшь, — прошипел он, а затем вырубил мужчину беспалочковым заклинанием прежде, чем тот смог что-нибудь ответить.

— Каждый раз одно и то же, — вздохнул Дэниел, покачав головой, а затем встал. — И я не думаю, что остальные скажут что-то другое. Почти нет никакого смысла спрашивать их. — Фаров запер дверь клетки и жестом пригласил их подняться по лестнице. Ракеш не чувствовал ни капли жалости по отношению к мужчинам, запертых в клетках.

— Он станет хорошим развлечением для моих друзей, когда они приедут ко мне в следующий раз, — сказал Фаров с мерзкой улыбкой. — Я отрегулирую его рацион так, чтобы его кровь была вкуснее. Свежая кровь считается намного лучше, чем та, что хранилась многие годы. Особенно, если эта кровь из горла смертного волшебника, — он практически промурлыкал. Ракеш закатил глаза и ничего не сказал, задаваясь вопросом, разыгрывал ли его вампир. Дэниел бросил взгляд на Ракеша за спиной вампира и тоже закатил глаза.

Фаров провёл их в роскошно обставленную гостиную с огромным камином и мебелью, которой было уже несколько веков. Там же находился один из рабов Фарова — симпатичная светловолосая женщина средних лет, одетая в простое тёмно-синее платье и серебряный ошейник. Она подала им напитки и целебное зелье для оборотней во время полнолуния, когда они не могли использовать большинство исцеляющих зелий и заклинаний, предназначенных для людей. Фаров выгнал её из комнаты и открыл потайной ящик в кофейном столике, достав из него обычную папку, из которой извлёк точную копию анти-вампирской декларации, в комплекте с подписями всех участников.

— Это должно быть передано Тристану как можно быстрее, — сказал он Ракешу, передавая декларацию. — Он единственный, кто знает, кто является хранителем записей прямо сейчас.

Ракеш взял бумаги и переложил их в другую папку, после того, как снял с них отпечатки пальцев Фарова. Он не задавал вопросов о том, почему Намак был единственным, кто знал, кто является хранителем записей — или даже кто это такой. Он начал понимать, что погружаться слишком глубоко в мир вампиров — плохая идея. Если бы они захотели рассказать ему — или если бы ему было необходимо это выяснить — он бы всё узнал. Кроме того, у него складывалось впечатление, что ответы на большинство его вопросах о вампирах не является тем, что он на самом деле хотел бы услышать или узнать, пока это не было бы необходимостью — если это будет необходимо хоть когда-нибудь.

— Почему-то мне не кажется, что убийство тех, кто подписал этот договор, хоть что-нибудь изменит, — сказал Ракеш.

— Конечно же нет, я тоже так не думаю, как и любой другой князь города. Но мы могли бы попытаться, да и выбор у нас небольшой, — признался Фаров.

— Ну, оборотни будут рады помочь, — сказал Дэниел, — вчера ночью стая собралась, чтобы решить, что делать с Министерством и их позицией против магических рас.

— Много оборотней встало на сторону Волдеморта? — спросил Фаров.

— Не очень. Вокруг него много чистокровных, а мы не хотим, чтобы они относились к нам как к животным. И почти все оборотни ненавидят Фернира Сивого. Многие стаи разорвут любого, кто поможет ему — вот как я был ранен, — сказал Дэниел, снимая повязку с его, теперь залеченной, раны. Рабыня появилась снова, явно по какому-то скрытому сигналу, и унесла повязку. — Многие оборотни уезжают из Европы насовсем. Россия направила нескольких лидеров своих стай в Европу, чтобы заманить нас в Россию. Они даже ускорили процесс смены гражданства, сделав его ещё проще. — Сменить гражданство для любого волшебника уже было легко, ведь их было очень мало. Даже людям с криминальным прошлым было сменить гражданство проще, чем магглам.

— Многие другие страны поступили точно также. В конце концов, Европа станет местом, где будет меньше всего магических рас во всём мире, — ответил Ракеш. Он изучал страны, в которые его друзья могли бы захотеть переехать. И он планировал сделать публичное заявление из того, что Гарри Поттер предпочёл переехать из Европы куда-нибудь ещё. Формально студенты Акрена не имели гражданства — потому что ни одно правительство не будет беспокоить Акрен по поводу их учеников — но Гарри Поттер всё ещё существовал.

— Вампиры уже начали движение против смертных? — спросил Ракеш.

— Ещё нет, но очень скоро начнут.

— Я полагаю, что нет никакой надежды успокоить их? — спросил Ракеш. Фаров зыркнул на него и Ракеш пожал плечам; он должен был спросить, есть ли хоть один шанс избежать войны.

— Мы устали от того, что на нас смотрят свысока, как на низших существ. И в этот раз смертные зашли слишком далеко: предпринимаются новые шаги к тому, чтобы объявить ассоциации с не-людьми и полулюдьми вне закона, если только эти ассоциации не касаются истреблений их же. Слишком много вампиров не смирится с этим, — объяснил Фаров.

— Я бы никогда и не попросил о подобном, — ответил Ракеш, — но ведь не все страны идут на такое.

— Верно, в этом то и проблема. Если мы разрешим здешним вампирам отомстить, они начнут верить, что все смертные бесполезны. И, что самое интересное, я думаю, магглы во многом согласятся с нами, — сказал вампир, ожидая, что Ракеш скажет на это. Разница между тем, что магглы думали и делали, и тем, что думали и делали волшебники, зачастую была полностью противоположна. Особенно в тех странах, где у одной из сторон был своего рода хаос. — Однако никто так и не смог предложить альтернативы.

Ракеш усмехнулся; он много думал об этом:

— У меня есть одна.

— Рассказывай, — сказал Дэниел, — у оборотней тоже нет никаких идей.

— На самом деле, всё очень просто: существует большое недовольство тем, что происходит в Европе. Многие другие магические сообщества будут рады воспользоваться ситуацией.

— Ну, мы точно знаем, что Россия уже делает это: по крайней мере, треть оборотней всерьез задумалось о переезде туда. Особенно с тех пор, как аконит стал легко доступен, да ещё и субсидируется правительством, чтобы он не стоил слишком много.

— И здешние магглорожденные волшебники очень недовольны сложившейся ситуацией, ведь они в наибольшей опасности. Я не знаю, сколько из них уже покинули Европу…

— Почти шесть тысяч человек покинули Европу в последние два месяца, — ответил Фаров. — И это были только взрослые. Ещё примерно четыре с половиной тысячи несовершеннолетних волшебников уехали вместе с родителями. А до этого, начиная с середины лета, Европу покинули ещё семь тысяч взрослых волшебников, — это был не большой процент населения, но достаточный, чтобы его заметили все.

— И мы знаем, что слишком мало чистокровных долго продержаться без прилива новой крови. Инбридинг убьёт их.

— Тоже верно, — пробормотал Дэниел.

— Волдеморт опирается на богатство чистокровных, которые поддерживают его. Все чистокровные опираются на довольно большое магическое население, которое, в свою очередь, опирается на новых магглорожденных волшебников и ведьм. Будет просто добраться до них и перехватить их ещё до Хогвартса, а потом объяснить всё положение вещей их родителям. Хорошо известно, что большой процент людей, которые получают письма из Хогвартса, считают, будто это шутка, и не отвечают на них — или не знают, как ответить. Хогвартс уже давно «ослеп», и никто не понимает, как трудно магглорожденным выяснить куда идти и что делать. Ведь в письме даётся только начальное объяснение основных понятий. В других школах немного лучше, в Дурмштранге хуже, а Бобатона вообще больше не существует. Будет просто уговорить родителей отправить своего ребёнка в любую другую школу. И будет ещё проще уговорить родителей, чьи дети уже обучаются в Европе, перевести их в любые другие школы. Чистокровные сначала одобрят это, но через некоторое время, учитывая массовое бегство волшебников из Европы, они поймут, что волшебников почти не осталось. Останутся только те, кто одобряют происходящее.

— Так что будет даже проще покончить с ними со всеми, никого не упустив, — сказал Фаров. — Вампиры хотят отомстить тем, кто учит думать своих детей, будто мы злые. И я не думаю, что оборотни заинтересованы в том, чтобы остановить нас.

— Определенно нет, — сказал Дэниел. — Но моя стая не отказалась бы от билетов на казни и допросы некоторых людей. Я могу сделать их список. — Фаров рассмеялся.

— В конце концов, ничего не останется. Позже всё можно будет восстановить, но уже по-другому. Это может занять поколение или два, но процесс можно ускорить, если все те, кто покинул Европу, в своих новых странах будут перевоспитаны насчет понятий, считаемых «тёмной» магией и «злыми» созданиями. Я склоняюсь к мысли, что многие страны будут в восторге от такой программы, — закончил Ракеш, удобно отпуская часть, о его участие в избавление мира от Волдеморта. Он не собирался вмешивать в это ни одного из этих двоих. Это было его собственное задание, и у него уже было несколько помощников, которые сейчас пытаются выяснить, где на земле Риддлов (которым принадлежало ужасно много земли) находилась подземная крепость. Узнав это, он сможет заполучить кубок.

— Нам потребуется много людей, чтобы реализовать всё это, — сказал Фаров через некоторое время.

— Разве многие магические школы требуют от своих учеников знать о других местах, где находятся магические сообщества? Нужно заставить другие школы пойти и поговорить с новыми магглорожденными волшебниками в Европе, — ответил Ракеш.

— Хороший план, я расскажу его своему князю. Сейчас нас около восьмидесяти — в последнее время многие из нас уходят — но Лондоне скоро соберутся выпускники Акрена. Возможно, они смогут придумать новые идеи и помочь нам реализовать всё это, — сказал Фаров.

— Будет намного легче, если сначала связаться напрямую с магическими школами в других странах и объяснить им всё прежде, чем это сделает правительство, — сказал Дэниел, — стоит обойтись без бюрократии и начать всё быстрее.

— Возможно, некоторые выпускники и нынешние студенты смогут вернуться в свои старые школы и поговорить с учителями, — предложил Ракеш, зная, что ему в ближайшее время придётся вернуться в Хогвартс. Тайно, конечно же — никто не должен знать об этом. Хотя, возможно Невилл смог бы начать распространять идею покинуть школу среди тех, кто до сих пор остался.

— Также стоит напечатать несколько статей в крупных газетах, ведь многие школьники обучаются сейчас на дому, — добавил Фаров. — Останетесь ли вы двое на ночь? — спросил вампир.

— Нет, спасибо, — ответил Ракеш. Дэниел сказал то же самое. Ракеш проводил до сих пор хромающего оборотня до точки аппарации.

— Ты уверен, что сможешь добраться до дома целым? — спросил он, на что Дэниел кивнул.

— Я колдомедик седьмого уровня, у меня есть всё, что мне нужно, дома, — заверил Дэниел — хотя, мой приятель может оторвать мне хвост за то, что я опоздал на четыре часа.

Ракеш подождал, пока оборотень уйдёт, а затем аппарировал в коттедж Поттеров. Он почти не сомневался, что вампирам понравится его идея, и они начнут быстро воплощать её в жизнь. Вампиры очень быстро исполняли приказы — прямой результат того, что в их обществе была строгая иерархия, где каждый подчинялся более сильному вампиру. Они действовали с удивительной эффективностью и дисциплиной, когда решались на что-нибудь. Ракеш просто надеялся, что никто из городских князей или их советников не был слишком зол, чтобы проигнорировать более медленное, но эффективное решение.

Ему придётся связаться со своими друзьями и Миссис и Мистером Уизли — даже если Рон не согласиться с ним, его родители наверняка поддержат Ракеша. Также, возможно, бабушка Невилла тоже согласится с ним. Ещё ему нужно поговорить с членами Отряда Дамблдора, и, наверное, стоит поговорить с отцом Луны. Абсолютно точно ему нужно связаться с родителями Гермионы. Родители его друзей, вероятно, более рациональны, чем его друзья когда-либо будут, когда дело касается ухода из Англии. Князь Лондона скоро прикажет одному из своих советников написать в «Ежедневный Пророк», но в данный момент Ракеш держался подальше от этого. К счастью, ему не нужно было вводить Гарри Поттера в игру. Если все думают, что он обучается бывшим аврором по приказу Дамблдора (нынешний слух), то они будут ожидать, что он отрезан от большой части общества.

ХхХ

— Вампиры нападают только на тех, кто им не нравится. Вы двое, скорее всего, в безопасности. Вампиры будут охотиться на тех, кто думают, будто вампиры хуже людей, или будто вампиры по своей природе злые. И я очень волнуюсь, что Рон — один из них, — Ракеш/Гарри объяснял двум рыжеволосым близнецам, сидящим напротив него за столом.

Он был в офисе близнецов в их магазине в Косом переулке, окруженный ярко-голубым ковром, жёлтыми стенами и зелёной мебелью. Сейчас они были взволнованны настолько же сильно, насколько были счастливыми, когда увидели его. Ракеш… нет, прямо сейчас, Гарри, хотел бы принести новости получше; он ненавидел, что каждый раз, когда он видит своих друзей, он приносит мрачные вести.

— Ты прав насчёт этого.

— Рон может быть весьма недалёким и фанатичным время от времени.

— Ты думаешь, к тому времени, когда он вытащит голову из своей задницы, будет уже слишком поздно? — спросил Джордж.

— Вампиры могут читать мысли, а Рон не имеет ни малейшего понятия об окклюменции, и я не думаю, что он вообще способен освоить её, — объяснил Гарри. — Я помню его реакцию, когда он узнал, что Ремус — оборотень. И если его реакция на вампиров будет похоже — а я думаю, что она будет даже хуже — то у него нет ни единого шанса.

— Билл и Флёр уезжают, — сказал Фред, вертя в руках два пера одновременно.

— Я уже говорил с Чарли. Он ищет новую работу по всему миру, где угодно, но не здесь, — сказал Гарри, кивая. Прошлым днём он встретил обоих старших братьев Уизли в банке. — Я предложил ему проверить Австралию и Новую Зеландию. Рынок труда там для исследователей драконов просто огромен, и становится только лучше.

— Мы позвоним Биллу и Чарли дома, а затем обсудим всё это с мамой и папой, — сказал Джордж, в конце концов.

— Скажите своему отцу, что Департамент Соединенных Штатов по связям с магглам ищет работников, — ответил Ракеш. Он попросил Элли изучить этот вопрос: ведь она была американкой, и её отец работал в правительстве.

— Мама закатит истерику, что мы бросаем всё без причины, — предупредил Фред.

— На самом деле, необходимость уехать прямо сейчас будет хорошей причиной, — сказал Гарри. Он объяснил план по постепенному снижению магического населения Европы, по переобучению тех, кто в этом нуждается, по смягчению людей по отношению к вампирам и оборотням, и план по избавлению от Волдеморта. — Он, может, и будет править Европой, но там просто больше не будет волшебников. Решит ли он заявить магглам, что мы существуем? Я не знаю. Это вызывает беспокойство, но вампиры собираются сделать это в любом случае в течение десятилетия или два, — сказал Гарри.

— Они собираются сделать это?

— Зачем?

— Им надоело прятаться. Им надоел страх. Им надоело разделение между магическим и немагическим сообществами. Это не означает, что магглы и волшебники смешаются. Это просто означает, что магглы узнают о нашем существовании. Основной проблемой является религиозный переворот. Но вампирам действительно плевать. Я считаю, что они готовы положить мир под нож и начать его перестройку — сказал Гарри, озвучивая свои опасения по поводу намерений вампиров. Не было тайной, что вампирам не нравится то, каким стал мир, и что они хотят начать всё сначала.

— Если ты подразумеваешь,-

— то, о чём мы думаем, что ты подразумеваешь,-

— это очень страшно, — закончили близнецы вместе.

— Да, это так. Но это произойдёт — не важно, что мы будем пытаться сделать — они планировали это в течение почти двух веков. И они начали убивать лишних вампиров как раз вовремя, чтобы уничтожить большинство смертных и начать возвращение мира к тому, как это было несколько тысяч лет назад, чтобы начать всё сначала. Если они хотят попробовать всё ещё раз, нет ни черта, что мы могли бы сделать на самом деле. Особенно после того, как фаэ поддержали эту идею.

— И ты думаешь Волдеморт…?

— Позволит магглам узнать о нашем существовании, когда до него дойдёт, что он застрял. Трудно быть правителем, когда нечем управлять, и ещё хуже быть завоевателем, когда вокруг не никого, кроме своих людей.

— Ты будешь пытаться предотвратить это?

— Не совсем. Я надеюсь, что ослабление напряженности между всеми магическими расами сделает всё проще, когда вампиры сделают свой ход. И я надеюсь убить Волдеморта до того, как тот объявит магглам о нашем существовании. Возможно, что давая вампирам людей, которые ненавидят их, я замедлю их. И тогда, когда Волдеморт исчезнет, все станут более открытыми и дружелюбными, станет меньше страха, и мы сможем найти другой выход из этой ситуации.

— Гарри Поттер.

— Планирует будущее мира, — сказали близнецы.

— Мне не нужна реклама.

— Мы никогда и не предлагали рекламы, приятель.

— Мы просто надеемся, что ты справишься с этим, — закончил Фред. Гарри покачал головой и вздохнул.

— Я тоже надеюсь, — он снова поднял глава, — конечно, ничего из этого не будет иметь значение, если Волдеморт действительно пытался ворваться в мир эльфов, потому что они просто убьют нас всех, и никого не останется, чтобы волноваться о чём-либо. — Он посмотрел, как близнецы думают, задаваясь вопросом, действительно ли у них есть телепатическая связь.

— Мы покидаем Англию, — они оба сказали, в конце концов.

ХхХ

— Корнуэльские пикси? У меня аллергия на пикси? — светящийся болезненно-зелёным, и выглядящий как мертвец вампир воскликнул в недоверии. Его оранжевые глаза ярко вспыхнули прямо перед тем, как его снова вырвало, и он начал дрожать.

— Ну… если только ты съешь их, — сказала главная целительница Акрена, осторожно пятясь. Ракешу, который пришел как раз вовремя, чтобы услышать конец разговора, пришлось задушить смех — он не хотел, чтобы его прокляли. Пикси. Ох, это было просто замечательно!

— Ты СЪЕЛ писки? — спросил он, в конечно итоге выходя из тени. Дарэй громко зарычал на него.

— Они напали на него, когда он был в форме демона, и он закусил одним, — пояснила целитель. Она ухмыльнулась, когда вампира снова стошнило.

— Высокий и могучий демон был побежден кучкой маленьких надоедливых демонов. Мне нравится это, — сказал Ракеш, на этот раз откровенно смеясь, поскольку был уверен, что Дарэй ничего не сможет ему сделать. Вампир лишь зыркнул на него и лёг на кровать, зелёное свечение начало медленно исчезать.

— Да ещё и светишься зелёным, — пробормотал Ракеш. — Возможно, тебе стоит занять место Рудольфуса в следующем году, скормишь ему пару пикси, да вызовешь сани.

— Ох, заткнись, — пробормотал Дарэй. — И если ты расскажешь об этом кому-нибудь, я убью тебя.

— Если сможешь. Ты выглядишь немного уставшим прямо сейчас, — поддразнил Ракеш, понимая, что «немного уставшим» — было сильное преуменьшение. — Он обязательно должен съесть пикси, или если он вдохнёт, то аллергия тоже проявится?

— Ему придётся очень много вырасти, чтобы вдохнуть писки, — ответила целительница.

— Нет, я имел в виду порошок из пикси, порошок из мёртвых пикси, — пояснил Ракеш.

— Я не уверена. Вообще, я не думаю, что в таком случае аллергия проявится, но это может вызвать какую-нибудь другую реакцию. Если он вдохнёт порошок из пикси, или если порошок попадёт ему в глаза, то да, может возникнуть какая-нибудь реакция, — решила целительница, в конечном счете, и посмотрела на профессора Стролайма, который помогал ей с тестами. — У тебя есть немного порошка из пикси?

— Нет, но если я прямо сейчас убью одного из них и начну сушить, то порошок будет готов к завтрашнему дню, — ответил мастер зелий.

— НЕТ! Абсолютно нет. Мы знаем, что у меня есть аллергия — закончим на этом! — прокричал Дарэй, наполовину сидя. Движение вызвало у него боль, и он снова рухнул на кровать.

— Это может быть слишком опасным, — согласилась целительница, когда она снова проверила его глаза. — Я думаю, всё худшее уже позади, но ты останешься здесь на ночь. — Дарэй тяжело вздохнул, но, на удивление, не жаловался. Должно быть, он действительно ужасно себя чувствовал.

— Я пригляжу за Сатаной, но если он будет мешать Сигре, я зажарю его и съем, — предупредил Ракеш.

— Моя летучая мышь надерёт тебе зад, — парировал Дарэй. Ладно, видимо, он чувствовал себя не так уж и плохо.

— От твоей глупой маленькой летучей мыши у меня и кровь из носа не пойдёт, — сказал Ракеш. Дарэй усмехнулся.

— О, просто замечательно, тогда ты не откажешься принять участие в его завтрашней тренировке, не так ли? Я надеюсь, что он, наконец-то, достиг взрослой формы, — сказал Дарэй, зловеще усмехаясь. Ракеш узнал этот взгляд и начал беспокоится.

— Ах, если задуматься, я немного занят завтра.