Сердце Астории (гет)

«Я не могу оставить тебя сейчас, Гермиона», — отрезал Гарри, когда я попросила его вернуться домой.

Уговорить оказалось нелегко. И переубедить в необходимости круглосуточного контроля за мной, кажется, так и не удалось: Гарри уходил, уступая, неспокойный, раздраженный моим упрямством.

Но он был лишним игроком — наступил момент, когда нужно было начинать последнюю партию. Наедине с Малфоем.

Дверь кабинета скрипнула, когда я зашла в эту душную комнату, крепко держа в холодных руках тарелку. Драко не обратил внимания ни на меня, ни на скрип. Он сжимал пергаменты с ответом Вайнела, оставляя на них мятые следы от пальцев, и сосредоточенно читал последние строки.

Я присела на край стола и внимательно взглянула на Малфоя. Что он чувствовал? Догадывался ли раньше? Драко был так жестоко обманут, и самая горечь заключалась в том, что он оказался один, совершенно один перед лицом продуманной лжи. Морально оголенный, доверившийся.

Но за все эти месяцы — доверял ли он мне на самом деле хотя бы минуту?

Малфой облизнул губы и принялся складывать пергамент: уголок за уголком, усердно проводя напряженными пальцами по сгибам. Концентрируясь на этом деле так, чтобы как можно дольше не замечать мое присутствие.

— Хот-дог? — предложила я беззаботным тоном и пододвинула тарелку к Драко. — Сегодня у нас совершенно тривиальный перекус вместо обеда.

Он наконец посмотрел на меня. Хмуро, холодно, отвергая предложенную шутливость беседы.

Наверное, пришло то самое время, когда пора было отучаться от дурацкой привычки переводить все в комедию.

— Нам надо поговорить, — сказала я.

Он неторопливо встал и отошел к шкафам, чтобы быть на расстоянии от меня. Малфой все еще держал в руке письмо, как беспроигрышный аргумент, как оружие и щит одновременно.

— Если ты сможешь найти удачную тему для разговора, я с удовольствием поддержу, — отозвался Драко.

Некоторое время я молчала. И Малфой ждал, пока я подберу слова, заранее будучи уверенным, что ничего из этого не выйдет.

— Я сделала тебе больно.

Он скривился и покачал головой.

— Нет, Грейнджер, плохая попытка. Зачем я буду говорить с тобой о том, чего не понимаешь? Чтобы послушать эти шаблонные фразы и посмотреть на твои сожалеющие рожицы?

Он был прав, чертовски прав. К чему скрывать это?

Я сглотнула.

— Думается мне, тогда… говорить нам не о чем, — почти неслышно вылетело из моих уст.

Но Драко эту мысль одобрил и поспешил добавить:

— Кстати, не беспокойся так за меня. Подумаешь, пару раз выпили вместе и переспали. В этом доме не такой уж большой выбор.

Ах, как он врал! Не моргнув, не запнувшись.

— Ладно, — согласилась я. — Только выслушай, пожалуйста, одну вещь.

Интеллигентным кивком головы Малфой дал мне разрешение.

— Может быть, в последнее время я была как никогда слепа, но кое-что все-таки заметила. Оказалось, Драко, у тебя есть светлая сторона. Все наше прошлое, эта история, война — наступили тебе на горло особенно удачно. Проведя с тобой так много времени здесь, я только убедилась. Ты можешь быть добрым и замечательным, Драко. Тебе лишь нужны условия, возможности… и маскировка, возможно, чтобы не утратить напускную скверность. Я просто хотела сказать это.

Малфой расплылся в легкой усмешке, но выслушал, чтобы ответить:

— Тебе показалось, Грейнджер.

— Нет. Мне жаль, что ты до сих пор, по инерции, пытаешься скрыть любое доброе намерение ото всех, и в первую очередь — от себя самого.

Драко отошел от шкафов и сел за стол. Я не оглядывалась, ожидая ответа, а он все молчал и перебирал книги на столе.

— Тебе не жаль, Грейнджер.

Я глубоко вздохнула. Отчего-то сдавило грудную клетку, но я не обратила на это должного внимания и неуклюже оттолкнулась от стола.

— Прости меня, Драко. Я буду ждать того момента, когда ты сможешь выслушать и понять. А сейчас просто… делай, как считаешь нужным. Ты имеешь право решать, ведь это, в конце концов, твоя жизнь.

«Не всем так повезло», — чуть не слетело с языка.

Малфой не смотрел на меня, когда я, чуть ссутулившись от острой боли, которая от грудной клетки перешла в единую точку у солнечного сплетения, шла к двери. Он пребывал в тяжких размышлениях. Руки были сложены в замок и подпирали острый подбородок, лицо казалось бледнее обычного.

— Грейнджер! Можно вопрос? — услышала я за своей спиной.

Скорее всего, Драко беспокоил не один вопрос. Но дав себе полминуты на то, чтобы определиться, он спросил:

— О чем ты думала, когда собиралась меня убить?

Возможно, даже не это интересовало Малфоя больше остального.

— О том, что ты собираешься уходить, а я не могу этого допустить.

Драко кивнул, будто это был именно тот ответ, которого он ожидал.

— Я давно не чувствую над собой контроля, — призналась я глухим голосом. — Спасибо, что все это время оказывался рядом, — не получив никакой реакции со стороны Малфоя, через силу сделала вдох. — Но ты мне ничего не должен.

И я наконец оставила Драко одного.

Это было бесспорным варварством — не обсудить все произошедшее. Но и я, и Малфой хорошо знали, что если говорить, то не с этой, ненастоящей Грейнджер. Она могла пояснить, раскрыть все карты, однако от холодных фактов легче бы не стало. Не были бы оправданы ни один поцелуй, ни одна ночь, ни один взгляд. О том, что чувствовал Драко и, пусть те считанные минуты, но все-таки испытывала я, приходилось только молчать.

И все это оставалось подвешенным в тяжелом воздухе неуютного дома. Как висела на тонкой нити теперь и моя жизнь.

Шаг, еще шаг — острая пульсация у солнечного сплетения подкосила ноги, и я схватилась за подлокотник кресла. Вдох, выдох — затряслись руки. Я медленно легла на потертый диван, со стоном подтянув под себя ноги. В груди горело.

Происходило что-то неладное, но мысли путались, голову туманило. Как только я позволила векам опуститься, меня унесло мощной волной в сон, беспросветный, пугающе глубокий.

* * *

Мне не снилась Астория. Ничего не снилось.

Время шло, один час за другим, а я плавала во тьме, словно издалека ощущая невыносимую боль. И вдруг проснулась.

Как будто под ребра вонзили кол — резко, безжалостно, насквозь. Еще до того, как прийти в сознание, я выгнулась так, что хрустнули позвонки в спине, и открыла рот в безмолвном крике. Нужно было дышать, нужен был кислород.

Вместе с воздухом из легких вышел страшный хрип. Я все никак не могла сфокусировать взгляд — все перед глазами плыло и подрагивало. Внутри жгло. Я царапала ногтями обивку дивана и ждала, в этих невозможных муках, преданно ждала, пока боль пройдет. Всегда проходила.

Но не в этот раз. Минуты шли, а легче не становилось. Слезы текли ручьем, в руках и ногах началось онемение.

— Малфой, — произнесла я, когда поняла, что могу говорить. — Драко! — наполовину крик, наполовину всхлип.

Он не приходил.

Сжав бешено дрожащие кулаки, я пересилила себя и сначала села на диване, затем встала на ноги. Все пошло кругом, а в груди укололо так, что я покачнулась, едва не упав.

— Драко!

Последняя попытка. Он не отзывался.

— Пожалуйста…

Я постанывала и шла. Куда-то, не разбирая комнат, то и дело на что-то натыкаясь. Но эти удары были ничтожны по сравнению с тем, что мучило меня изнутри.

Я оказалась в кабинете. К горлу подкатывала тошнота от этой слабости, боли и соленого привкуса слез, которые все никак не заканчивались. Я осмотрела стол, надеясь найти на нем записку от Малфоя. Он ушел. Ушел и не оставил ни слова.

Непослушной рукой скинула со стола книгу, затем другую в поисках злополучного куска пергамента. От мощного, из последних сил, удара книги оглушающим дождем посыпались на пол.

Ничего.

Собственный хрип отдавался в ушах. Одной рукой я оперлась на стол, другую приложила к тому месту, где болело сильнее. Постояв так, частично отдышавшись, я направилась в гостиную, по пути хватаясь за стены. Остановилась в самом центре, чтобы оглядеться — найти хоть какой-нибудь намек на то, что Драко собирался вернуться.

Но казалось, в этом доме не осталось даже его запаха.

Я не выполнила условия сделки. Малфой ушел, навсегда, а я до скончания своих дней была обречена на эти мучения, которые заставляли меня желать смерти уже спустя несколько минут.

Она предупреждала. Все честно.

Игнорируя боль, я выпрямилась. И простояла так, рвано дыша, лишь ровно 22 секунды. А потом внутри что-то потянуло и оторвалось. Я резко согнулась и в долгом крике, разлетевшемся подобно крику банши, сорвала голос.

Бессильно повалилась на пол, со жгучей благодарностью нырнула в плавно накатывающее небытие. И подумала, что наконец умираю.

* * *

Чья-то теплая рука держала меня, вспотела ладонь. Я дернула пальцами, чтобы высвободиться, и тут же некто другой поднес к моим глазам маленький шарик, источающий синий свет.

— Мисс Грейнджер?

Я открыла глаза и тут же прикрыла их рукой.

— Можно не светить?

— Теперь можно, — ответил мне женский голос.

Первым делом я невольно осмотрелась по сторонам. Мягкая кровать, кремовое облако тюля на большом окне, комод из темно-вишневого дерева… Прямо надо мной возвышалась Джинни в форме для квиддича, обеспокоенно поджавшая губы и сложившая руки на груди.

У кровати сидела хрупкая темнокожая волшебница в мантии целителя. У ног разместился Гарри.

— Что это за дом?

— Гермиона, что с тобой случилось? — вопросил Гарри вместо ответа.

— У кого мы? — настаивала я.

Джинни отреагировала быстрей:

— Это наш… теперь наш с Гарри дом. Министерство… Это сейчас не так важно, Гермиона.

Я с подозрением перевела взгляд на Гарри.

— Сколько я спала?

Целительница деловито посмотрела на часы и продекламировала:

— С того момента, как мы вас забрали — четыре с половиной часа.

— Мерлин, я уж подумала, что опять…

— Мисс Грейнджер, вас что-нибудь беспокоит сейчас?

В груди все так же ныло. Об этом не хотелось думать, не хотелось отвечать на неизбежные вопросы.

— Немного болит вот здесь.

Девушка измерила мне пульс, где-то постучала, что-то послушала и принялась искать в металлическом чемоданчике нужное зелье, параллельно интересуясь:

— Так вы помните, от чего потеряли сознание?

Я дала себе время на раздумья. Что же, снова нужно было пересказывать длинную невеселую историю новому целителю? Гарри и Джинни переглянулись.

— Помню, что проснулась и почувствовала острую боль. Кажется, пошла в кухню выпить воды. И все.

Девушка в лимонной мантии внимательно (и даже, пожалуй, с подозрением) посмотрела мне в глаза и протянула флакончик светло-зеленого зелья.

— Это должно помочь.

Пока она записывала что-то на пергаменте и собирала чемодан, я опрокинула в себя зелье. Горьковатый привкус на языке и запах лечебных трав, скорее всего, на самом деле ничем не помогли.

Гарри проводил целителя, и они с Джинни разместились у кровати.

— Как ты?

— Гарри, — начала я, — Малфой… тебе ничего не говорил?

Он нахмурился и покачал головой. Джинни глубоко вздохнула и почему-то отвернулась.

— Он ушел, — сказала я. Хотя и так все было ясно.

Я поведала им о том, как чуть не скончалась.

— Так что?.. — выдавил Гарри, раздумывая. — Ты до сих пор чувствуешь… это?

— Не прекращается, — ответила я. И словно в подтверждение моим словам у солнечного сплетения сильно кольнуло; я согнулась и жестом приказала друзьям сидеть на местах. Втянула воздух через нос, сглотнула.

— Гермиона, — дрожащим голосом позвала Джинни. — Астория снова приходила?

Я отрицательно покачала головой.

— Было бы гораздо легче, если бы пришла. Все-таки она отвечала на вопросы. А теперь, когда произошло такое, а Гринграсс ничего не дала о себе знать, я вдруг подумала: что, если все это не по-настоящему? Может, я просто сошла с ума и придумала себе ее?

Наступила тишина. Конечно, они оба тоже этого боялись.

Боль пульсировала. С моих губ сорвался стон отчаяния: казалось, больше невозможно терпеть. Гарри приложил героические усилия, чтобы казаться спокойным, и проговорил:

— Я беседовал с одним коллегой. Он как-то упоминал старую волшебницу, сказал, что она немного не в себе… Но умеет делать невероятные вещи. Знаешь, как будто прожила несколько веков…

Джинни нервно покосилась на него. Создавалось впечатление, что они уже обсуждали это раньше, и решение было принято не в пользу загадочной старухи.

— Я взял адрес. И теперь думаю, может, все-таки попробовать.

И тоже внимательно посмотрел на Джинни.

Я хотела выразить согласие, но в грудной клетке опять что-то дернуло. Злое шипение врезалось в безмолвие комнаты:

— К черту все! Мы отправляемся туда.