Попаданки на завтрак не остаются (джен)

Я приходила в себя с трудом. Было муторно, голова гудела, противный звон стоял в ушах. Зато во рту почему-то царил вкус мяты, вызывая желание вздохнуть поглубже. Что я и сделала, громко, как мне показалось, вдыхая, пытаясь открыть глаза, будто засыпанные песком. Наконец мне это удалось, хотя поначалу толку от этого было мало. Все вокруг плыло, отказываясь останавливаться, размытые силуэты склонились надо мной, а гулкая тишина и звон из головы не уходили. Я попыталась пошевелиться, но поняла, что не могу этого сделать. Кажется, мои целители заметили ужас, отразившийся в глазах, потому что одна из фигур склонилась ниже, кладя руку на плечо. Я узнала Арагорна, участливо заглядывавшего мне в глаза и что-то говорившего. Но я ничего не слышала! Хотела протянуть руку, но тело не слушалось, будто ниже шеи ничего не было. Я оглохла и, кажется, была парализована. Слезы беспомощности хлынули из глаз, а я даже вытереть их не могла! В глазах понемногу прояснялось, я смогла различить Гимли и Женечку, а также Леголаса и, кажется, Боромира?! Все они выглядели не лучшим образом — бледные и немного испуганные. Арагорн наклонился к моему лицу, проводя по нему рукой, и я закрыла глаза, падая в целительный сон.

В этот раз пробуждение было приятнее, в глазах больше не двоилось, и шума в голове не наблюдалось. Я посмотрела на потолок, перехваченный тяжелыми деревянными балками. Вероятно, наступало утро, сумерки окутали комнату, свечи трещали и гасли. Я осторожно повела головой, пытаясь разглядеть место, в котором находилась. Рядом со мной стояла еще одна кровать, на ней спиной ко мне лежала женщина. Разглядеть ее пока не получалось — было слишком темно. За кроватью шли в ряд четыре окна, ветер шевелил занавески, с улицы доносились звуки переклички. Звуки! Если бы я могла, то подпрыгнула бы на кровати: я снова могла слышать! Хотелось закричать от радости, но я побоялась разбудить лежащую рядом. Зато захотелось пить, благо кружка с водой стояла тут, на тумбочке, и стоило только протянуть руку, чтобы напиться вдоволь. Вот только руки меня не слушались. Так же, как и ноги и все остальное тело. Да, сомнений больше не было — я была парализована от шеи и ниже. Злые слезы снова потекли из глаз, мешая адекватно думать. А подумать было о чем. Я, конечно, сильно сомневаюсь в наличии нейрохирургов в Гондоре, да и во всем Средиземье в целом, но ведь как-то такие раны они лечат?! Может, Арагорну удастся мне помочь? А если нет? Даже думать об этом мне не хотелось. А вот пить хотелось и очень сильно. Слезы постепенно перерастали в тихие всхлипывания, похожие на скулеж, но остановить начинающуюся истерику не получалось. Зато на звук плача появилась женщина в сером платье, белом переднике и чепце. Она участливо склонилась надо мной, глядя добрыми глазами.

— Что-то случилось, девочка моя? — тихо и ласково прошептала она.

— Пить, — губы почему-то разом пересохли, равно как и слезы. Плакать при чужих людях было стыдно. Женщина с готовностью поднесла кружку, и я наконец смогла напиться. О том, что будет, когда вода захочет выйти, даже думать не хотелось. — Где я? — следующий вопрос был скорее данью вежливости — понятное дело, что меня отнесли в госпиталь.

— Ты в госпитале Минас Тирита, — с готовностью ответила женщина. — Меня зовут Иорэт, я здешняя целительница. Вчера тебя принесли с поля боя со страшными ранами, — она наклонилась ниже, шепча мне на ухо: — Сам король лечил тебя всю ночь! Тебя и ту деву, что лежит рядом, — Иорэт кивнула на кровать справа от меня. — Я впервые вижу, чтобы женщины сражались наравне с мужчинами! — было видно, что целительница изнывает от любопытства, но расспрашивать пока стесняется.

— Я не чувствую своего тела, — отчаянно пробормотала я, давно погрузившись в себя и не обращая внимания на шепот Иорэт. — Что об этом сказал Арагорн? — недоумение на лице женщины подсказало, что имени своего следопыт пока не называл. — Король, что он сказал?

— Сказал, что нужно ждать, — сокрушенно покачала головой Иорэт. — Время покажет, удалось ли залечить твои раны.

Я закусила губу, отворачиваясь, показывая, что больше не хочу разговаривать. Понятливая женщина поднялась и ушла, оставляя меня наедине со своими мыслями. Зачесался нос, очень хотелось лечь на бок и укутаться в одеяло, но оставалось только смотреть на потолок, чувствовать дуновение весеннего ветерка и пытаться думать о хорошем. Моя соседка по палате заворочалась, просыпаясь и слабо потягиваясь, затем повернулась ко мне и на миг нахмурилась.

— Я знаю тебя, — протянула она, разглядывая меня. Затем тень узнавания прошла по ее лицу, и девушка улыбнулась: — Ты Аля, одна из спутниц Арагорна?

— Это я, Эовин, — вздохнула я, тоже узнав собеседницу.

— Как он? Он жив? С ним все в порядке? — вопросы градом посыпались из уст влюбленной всадницы. Она даже приподнялась на руке, пытливо глядя на меня.

— Вчера был жив, — вздохнула я. — Да и сегодня, может быть, зайдет, — Эовин покраснела, откидываясь на подушки. Я же прикрыла глаза, вновь отдаваясь в руки жалости к себе. Солнце уже вовсю золотило нашу палату, когда пришли первые посетители. Эомер стремительно вошел в помещение, гремя доспехами, и в тревоге присел на край кровати сестры. Радостная улыбка озарила его лицо, когда он нашел ее живой, пусть и слабой, но в сознании. Он что-то тихо и нежно шептал ей, гладя ее волосы и заглядывая в глаза. Голос воительницы звучал сухо и безразлично, совсем не похоже на тревогу, с которой она расспрашивала меня об Арагорне. Эомер вздохнул, обведя взглядом палату, и встретился глазами со мной. Он вздрогнул, склонив голову в приветствии, осторожно поцеловал девушку в лоб и ушел. Разминувшись с роханцем в несколько минут, появились Женечка и гном с эльфом. Они тревожно смотрели на меня, подходя и становясь вокруг кровати. Женечка села рядом, беря мою руку в свои и всхлипывая.

— Что, все так хреново? — я даже попыталась улыбнуться. Зато друзья обрадовались — они боялись, что я не могу ни слышать, ни говорить.

— Т-ты главное н-не отчаивайся, — сдерживала рыдания Женечка. — Арагорн сказал, что ну-нужно время. Что… что… — она не выдержала и разревелась в голос, пряча лицо в моей безжизненной руке. Леголас с немым укором посмотрел на девушку и повернулся ко мне, проводя кончиками пальцев по моему предплечью. Я грустно покачала головой в ответ на его вопросительный взгляд.

— Я видел ранения и похуже, — тихо сказал эльф, участливо глядя на меня. — Времени требуется немало, но ты встанешь, я верю в это.

— Конечно, встанет, как-будто кто-то в этом сомневается! — буркнул Гимли, но волнение в глазах утаить ему не удалось.

— Послезавтра мы уходим к Черным Воротам, — Женечка наконец перестала всхлипывать и теперь смотрела на меня, будто извиняясь за то, что они уходят, а я остаюсь.

— У меня как раз будет время выздороветь, — я снова улыбнулась, но улыбка вышла кривая. — Буду встречать вас на ногах.

— Будешь обязательно, — твердо сказал Леголас. Они посидели со мной еще около часа, но было видно, что им тяжело смотреть на меня, неловкость нарастала, и я не выдержала, спросив, нет ли у них дел в городе. Друзья с облегчением переглянулись и, попрощавшись, ушли. Я вздохнула, поворачиваясь к Эовин.

— Они переживают за тебя и любят, — задумчиво произнесла воительница.

— Тебя тоже любят. Твой брат, например, — возразила я.

— Да, брат, — усмехнулась Эовин, отворачиваясь к окну.

День перевалил за середину, нас успели покормить, мы поспали. Кроме целителей больше никто не заходил, и от этого становилось совсем грустно. Словно все забыли о нашем существовании. Я понимала, что у друзей могут быть еще дела, да и сидеть у постели обиженной на весь мир парализованной девицы не самое веселое времяпрепровождение. Но все равно было обидно. Боромир зашел ближе к вечеру, запыленный и встревоженный. Он сразу пошел ко мне, опускаясь на колени у кровати и беря за руку.

— Я весь день думал о тебе, но не мог вырваться, надо было готовить войско к походу, — извиняющимся тоном проговорил гондорец. — Как ты?

— Бывало и лучше, — честно ответила я. Видеть Боромира было очень приятно, хотя его пыл меня смущал. Как бы не надумал опять чего.

— Мы выступаем через день, — сказал воин, — я ухожу с войском. Но перед этим я хочу познакомить тебя с моими братом и отцом.

— Зачем? — ох, не к добру это! Нет, ну я же сказала ему в Медусельде, что у нас ничего не выйдет…

— Я не знаю, вернусь ли, а так ты будешь под защитой, — просто ответил воин, пожав плечами.

— Ты не забыл наш разговор, — я пристально посмотрела в карие глаза, которые Боромир спешно опустил.

— Я помню, — глухо ответил мужчина. — Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности. Это плохо?

— Нет, — я по-настоящему искренне улыбнулась. — Спасибо!

Утренний осмотр заставил Иорэт и старшего Целителя изумленно вскрикнуть. Прошло чуть больше суток, а рана начала затягиваться, словно я лежала уже неделю. Если бы я могла, то пожала бы плечами: кожа срастется быстро, но кто восстановит спинной мозг? Толку от того, что рана заживает, — меня она и так не беспокоит. Меня вообще ничего не беспокоит, кроме головной боли! Может, попросить, чтобы мне ее отрубили? Сегодня злость пришла с самого утра, и я ничего не могла с ней поделать. Яркое солнце за окном словно издевалось надо мной, а Эовин, прямая, как стрела, весь день смотрящая в потолок, вызывала раздражение. Лежит тут, вздыхает о том, как бы погибнуть поскорее. Дура! Примерно в таком настроении меня застал Боромир, которого на этот раз сопровождали высокий пожилой мужчина в длинных серебристо-черных одеждах и молодой воин, похожий на самого Боромира. "Привел-таки семейку", — раздраженно промелькнуло в голове.

— Алевтина, позволь представить тебе Правителя Гондора — Денетора, сына Эктелиона, моего отца. А также Фарамира, моего брата, — мужчины чуть склонили головы, с интересом разглядывая меня.

— Большая честь для меня, — я прикрыла глаза. — Если бы могла встать, отвесила бы поклон.

— У тебя тяжелое ранение? — приподнял бровь Денетор, окидывая меня цепким взглядом стальных глаз. Ага, так я и поверила, что Боромир про это ничего не говорил!

— Ну-у-у, как Вам сказать… — преувеличенно задумалась я, — я теперь говорящая голова. А так ничего, все нормально. Желаю и Вам не хворать.

Правитель чуть скривился и бросил быстрый взгляд на Боромира. Пока продолжалась их молчаливая дуэль, Фарамир участливо улыбнулся:

— Выздоравливай, — он наклонился к моему уху, — ты дорога моему брату, а значит и мне, — он поднялся и, бросив быстрый взгляд на безучастно лежащую Эовин, ушел. За ним, фыркнув и не попрощавшись, прошел Денетор. Боромир, кипя от злости, выскочил следом.

Друзья пришли утром попрощаться. Все так же неловко переминаясь с ноги на ногу, они виновато смотрели на меня, словно прося прощения за то, что оставляют одну.

— Да не парьтесь вы так, — получилось почти весело, — как вернетесь, обязательно наверстаем! Да и я лучше тут полежу, чем опять непонятно куда и сколько времени ехать, спать на земле, не мыться, а потом и орков убивать! Хватит с меня, навоевалась уже.

— Если к нашему возвращению ты не поправишься, мы будем просить лорда Элронда, чтобы он помог тебе, — Леголас твердо посмотрел на меня. — Он не откажет и обязательно тебя вылечит.

— Ну вот, надежда у меня все-таки есть, — я ободряюще улыбнулась друзьям. — Идите уже, долгие проводы — лишние слезы, — но едва они скрылись, как вся моя храбрость улетучилась и горькие слезы побежали из глаз. Лучше бы я снова очнулась одна на Тол Брандире! Там я хотя бы ходить могла…

Шел четвертый день после моего ранения, войска ушли вчера. Эовин весь день слонялась по покоям, то начиная просить Целителей вернуть ей одежду, то гневно требуя, чтобы ее выпустили отсюда. Я безучастно смотрела на муху, сидящую у меня на носу. Маленькая черная тварь потирала ручки перед моими глазами. Несколько раз мне удавалось ее спугнуть, шевеля носом и дуя на нее, но муха все равно возвращалась.

— Я хочу догнать войска и сражаться вместе с Королем и моим братом! — звонкий голос воительницы долетел до моих ушей, спугнув наконец муху.

— Не будет никакого толку от того, что Вы погибнете там, — увещевал ее главный Целитель. — Вы слишком слабы, чтобы сражаться. Вас могут опять ранить, и так легко Вы уже не отделаетесь.

— Пусть ранят, но ранят рядом с Королем! — не сдавалась девушка.

— Эй, Эовин! — я не могла больше слушать этот бред. — Поменяться местами не хочешь?

Она смутилась и опустила голову, отворачиваясь. Целитель одобрительно посмотрел на меня, осторожно беря воительницу под локоть.

— Сейчас городом управляет Денетор, его младший сын, Фарамир, находится здесь же, в госпитале. Я провожу Вас к нему, может, он сможет развеять Ваши тревоги и успокоить.

Я снова осталась одна. С мухой. Зажмурив глаза, я пыталась вспомнить слова хотя бы одной молитвы, но чем сильнее я вспоминала, тем отчетливее приходило понимание того, что меня никто не слышит. И не услышит. Разве что…

«Ты же здесь, я знаю!» — какой бред — говорить сама с собой. Но что еще оставалось? После Троп Мертвых я почти не ощущала Альффаин и до сегодняшнего дня об этом особо не задумывалась. Но ведь она могла мне помочь, ведь не зря Леголас говорил, что после таких ран воины встают на ноги. «Откликнись! Прошу тебя!» — опять в слезы! Нет, ну что за жизнь такая! Когда они кончатся уже?! «Пожалуйста!» — я зло мотнула головой, чувствуя, как на лоб села еще одна муха. Как это унизительно! Как мерзко! За что?

«Ты решила добровольно со мной поговорить?» — прозвучал голос в голове. Тот самый, что отговаривал меня в пещерах Дунхарроу.

«Помоги нам!»

«Я пытаюсь, поверь мне, — грустно ответил голос. — Но в тебе слишком много человеческого. Ты не пускаешь меня, а я не могу насильно тебя менять».

«Если я пущу тебя, то навсегда перестану быть собой», — я вздохнула. Хотя не известно, что лучше: жить в своем теле, но на задворках разума, отдав себя эльфийке, или лежать здесь и жалеть себя, надеясь, что Элронд поможет когда-нибудь.

«Ты никогда не перестанешь быть собой, — прошептала эльфийка. — Я могу быть только духом. Я смогу стать собой лишь на то время, когда должна буду исполнить свое предназначение. После этого я останусь заперта в твоем теле, ни вернуться назад, ни стать полноценной эльфийкой…»

Я невольно содрогнулась от той тоски, что звучала в ее голосе. «И я больше никогда не увижусь с любимым. Пока ты не умрешь», — заключила она.

«А когда я умру?» — я ждала ответ с замиранием сердца.

«Когда я пришла в этот мир в твоем теле, то думала, что ты умрешь, стоит мне поговорить с Ним. И тогда моя душа вернется в Чертоги, а твоя, скорее всего, туда, куда ей суждено попасть после смерти. Но теперь я не знаю, что ждет впереди».

«Твой любимый давно умер, — вспомнила я. — Тогда зачем ты вернулась? Неужели попросить прощения у обиженного жениха — это так бесценно для тебя?»

«Я предала его, предала его доверие. Хотя никто не знал о том, что он сделал мне предложение, но я унизила его. Думала, смогу существовать с таким грузом. Но не получилось. Он давит на меня, не принося долгожданного покоя».

«Значит, я могу умереть после того, как ты с ним поговоришь?»

«Возможно», — сухо ответил голос. И снова я жалела, что не могу пожать плечами. Такой расклад меня не устраивал, но был не самым худшим. Если я уже умерла, то какая разница, третий это будет раз или первый. Зато решится вопрос о моем существовании в этом мире после войны. Лишь бы походить напоследок.

«Ты не поможешь?» — я замерла, ожидая ответа.

«Я не переставала тебе помогать», — прошелестел голос и затих.