Выше неба — дальше горизонта (джен)

Хрустальные капли с тихим звоном проливались прохладным дождём. Облако светилось где-то наверху тёплым оранжевым светом. До него совершенно точно можно было дотронуться. Нужно было всего лишь проснуться и протянуть руку… Но облако погасло, видимо, исчерпав свой запас света и хрусталя…

Сквозь смеженные веки пробивался рассеянный красноватый свет. Наверняка шторы раздвинуты, но между окном и кроватью стоит ширма.

Ширмы — это вообще самый противный элемент Больничного крыла. В начале века маггловские врачи отгораживали ими безнадёжных больных, чтобы не пугать пациентов видом свежих трупов в общей палате. Мерзость.

А что он, кстати, здесь делает? А-а, точно: потерял сознание на уроке. Интересно, нырнул в котёл, или поймали? Вроде бы та синяя жижа, в которую превращалось изучаемое зелье в процессе варки, взрывалась при попадании на тело. Поймали, значит, — нос на месте, уши тоже.

Рука почему-то не болела, хотя ещё вчера казалось, что её проще отрезать, чем обезболить. Или казалось уже не вчера? Сколько дней он тут валяется?

— Открывай уже глаза. Я ведь вижу, что ты не спишь, — пробормотал кто-то.

Похоже, это Гарри. Правда, пора просыпаться — Хэндри же должен был ему сказать… сказать ему, что… Хм, и почему кажется, словно это уже было?

Грант открыл глаза и впал в ступор. Он находился совсем не в Больничном крыле, а в какой-то незнакомой комнате. Она была небольшой, но очень светлой: бежевые стены, белый потолок, мебель из светлого дерева, на двух высоких окнах — бледно-синие шторы и лёгкий белый тюль, едва заметно колыхавшийся на ветру.

В кресле у кровати сидел Гарри в странном тёмно-красном, почти чёрном костюме, немного похожем на полевую форму аврора.

— Всё хорошо? — спросил Поттер. — Ты будто впервые видишь эту комнату.

Что значит «будто»? И чувство дежавю покоя не даёт… Больничное крыло точно уже было.

Крыло, феникс, Выручай-комната, легенда, призраки, стол, полёт — воспоминания сыпались как мука из порванного мешка: они собирались в гору, а поднявшаяся в воздух пыль эмоций не давала вдохнуть. Каменный Стол, кровь, ошибка… Замок, поиски, зелье…

— Хэндри?

— Я… на время… забыл всё, что случилось после того дня… Думал, я у Помфри, — рассказал Грант, отдышавшись.

— А сейчас ты как? Рука не болит?

Хэндри посмотрел на левую руку. От запястья до локтя её покрывала повязка, под которой чувствовалась прохладная мазь.

— Не болит. И я вроде в норме.

— Израсходовал на меня все остатки мази — хорошо, что Дафна смогла приготовить новую!

— Прости, мне правда не стоило тогда орать, — понурился Хэндри. О Мерлин, каким он тогда был дураком!

Генри пересел с кресла на кровать и положил ладонь ему на лоб. Грант зажмурился. А когда он снова открыл глаза, над кроватью висела сложная вязь светящихся линий — явные диагностические чары.

— Прикарманил мою палочку? — усмехнулся Хэндри и опять прикусил язык. По уровню гадостности эта фраза могла поспорить с тем криком.

— И в мыслях не было, — покачал головой Генри, развеяв чары взмахом руки. — Вон она, на тумбочке.

Да, палочка лежала именно там, и Поттер при всём желании не сумел бы ею воспользоваться — не дотянулся бы.

— Долго я тут валяюсь?

— Три дня. Сегодня двадцать шестое марта. Есть хочешь?

— Да.

— Сейчас принесу что-нибудь. Только пока я с тобой сижу, готовит Сьюзен, — предупредил Поттер. — У неё плохо получается, хоть и лучше, чем у Дафны.

Принесённый через десять минут бульон показался Хэндри вполне сносным. Но Генри всё равно готовил лучше, просто потому, что это был Генри. Видимо сработал эффект бабушкиной стряпни: как бы тщательно ты ни следовал рецепту, бабушка готовит лучше. Ну, в случае Гранта это, конечно, чудо, а не бабушка, но тем не менее…

Надо всё-таки выбрать момент и признаться. С другой стороны, очень не хотелось быть отвергнутым. Во-первых, магическое общество куда консервативнее маггловского. Во-вторых, Поттер до сих пор хранит память о Гермионе.

О Гермиона! Девушка, которая хотела выучить всё. Хэндри знал её не слишком хорошо. Так, просто не особо общительная отличница, не понимающая всего, что выбивается из правил. Поэтому, наверное, и не Рейвенкло, хотя Шляпа обязана была его предложить.

Гранту было искренне жаль Гермиону, чья жизнь оборвалась по недосмотру взрослых волшебников, однако благодаря гибели девушки у него появился призрачный шанс. Очень призрачный, ведь кроме «во-вторых», было ещё и «во-первых».

— Как разведка Сьюзен? — поинтересовался Хэндри, чтобы отвлечься от циничных мыслей.

— Дары Смерти — реальность. Один из них принадлежит… э-э-э… кому-то из нас. Поттеру. Это мантия-невидимка. Кстати, ты тогда меня увидел, похоже, потому, что родился Поттером. Ладно, не о том… Другие два сейчас у Амбридж. Колдунья с ней знакома, и они сотрудничают. Личность Колдуньи пока не ясна, но у неё есть сборник сказок 1884 года. И да, Сью чуть не спалилась из-за этой книги.

— Занятно. А как она выглядит, узнали?

— Как нарисовал Люпин.

Закончив обсуждать Колдунью, оба замолчали. Молчание почему-то оказалось неловким, будто бы кто-то должен был сказать что-то важное.

Тишина сохранялась минут пятнадцать. За это время за окном стемнело, и теперь единственными источниками света были три дрожащих огонька в витом подсвечнике. И глаза Генри. Грант готов был поклясться: радужки огнисто-коричневого цвета слегка светились, и отблески свечей тут были совершенно ни при чём.

— Ну, ладно, я пойду. — Генри неловко улыбнулся и встал. — Спокойной ночи!

Однако Хэндри отчаянно не хотел, чтобы Поттер ушёл, поэтому до глупости детским жестом ухватил его за край сюртука и попросил:

— Останься! Пожалуйста!

Генри вздохнул и, наверно, закатил глаза. Затем снял сюртук, бросил его на подлокотник, обошёл кровать и плюхнулся на свободную половину.

— Я-то думал, что сам веду себя как ребёнок… — пробормотал он, стаскивая ботинки. — Останусь, если разрешишь спать здесь и поделишься одеялом.

— Юридически, мы и есть дети, — фыркнул Хэндри.

— Избавь меня от своего внутреннего ворона! — прошипел Поттер, спрятав голову под подушку. — Спим!

Грант хрюкнул, скрывая смех. Странное создание — Генри Поттер. Вроде добрый безобидный львёнок, ничуть не похожий на традиционно безбашенных гриффиндорцев, но иногда в нём просыпается решительный и отважный лев, который, если припрёт, и в окно выпрыгнет, и чары неизвестные использует, и палочку свою распилит. Да и Фоукса обесхвостит, если огненный петух не аппарирует куда подальше.

* * *

Полностью Хэндри оправился уже через пару дней. Странно, но на руке вопреки зимним прогнозам мадам Помфри не осталось ни единого намёка на шрамы. Это и к лучшему — кровавое напоминание о необходимости вести себя прилично выводило Гранта из себя.

Утром двадцать восьмого он спустился завтракать в кухню. Дафна сперва ворчала из-за того, что её товарищи игнорируют столовую, однако скоро смирилась и даже, как сама говорила, «скатилась настолько, что стала болтать во время трапезы».

Сегодня она предложила пойти пособирать мандрагоры для специального Мандрагорового зелья, известного ребятам со второго курса. Зелье было довольно сложным, но девушка бралась его приготовить.

Небрис проводил волшебников до ближайшей колонии мандрагор. Она оказалась на крутом скалистом склоне, к югу от Кэр-Певерелла. Сверху нависала скала, создававшая растениям уютный тенёк, снизу склон резко обрывался, открывая прекрасный вид на бухту и замок. Под обрывом прибрежные волны бились о крупные, отполированные морем камни. Мандрагорам, естественно, было всё равно, а вот маги некоторое время любовались окрестностями.

Стоило восторгам поутихнуть, как Дафна лично наложила на всех Ушезащитные чары, погрузившие магов в полную тишину, и выдала каждому по большой корзине и особому гербологическому приспособлению, которое Хэндри плебейски обозвал картофелечисткой.

Для зелья нужны были шкурки мандрагоры, так что вытащенные растения предстояло побрить.

Дафна первая аккуратно вытащила мандрагору и плавно стесала с неё шкурку, которую положила в корзину. Остальные, понаблюдав за ней, присоединились к процессу.

Нет, гербологию Дафна не любила. Во всём магическом мире у неё была одна большая любовь — история и мифология магии. На третьем курсе девушка из чувства противоречия выбрала маггловедение и прорицания, как самые бесполезные предметы, и продолжала изучать то, что интересно лично ей. Но честь факультета… для неё приходилось и гербологию худо-бедно осваивать.

Теперь вот пригодилась. Оказывается, никто из этих троих не умел брить мандрагоры.

Сьюзен устроилась на большом камне, подвернув юбку, чтобы было мягче сидеть. С вопящими растениями она обращалась, словно это были маленькие детки, а не просто антропоморфные корешки.

Хэндри лежал на животе, чуть ли не носом в грядке, и обтёсывал мандрагоры бережно, но кривовато. Мыслями он явно был далеко отсюда. Часто бросал задумчивые взгляды на Генри. Признание, что ли обдумывал? Пора, наверное. Грант, разумеется, не осведомлён, однако после того, что сотворил неугомонный Поттер ради его исцеления, девушки не сомневались в положительном ответе. Ну, если только Генри не ярый противник однополых связей.

Сам Поттер, к слову, разобрался с растениями быстро. Шкурок у него точно набралось наибольшее количество. Или у обрыва, где он сидел, просто росло больше мандрагор? Дафна задумалась, пробуя подсчитать растения рядом с собой и около Поттера.

Одно, два… четырнадцать… тридцать… сорок восемь. Одно… девять… двадцать два…

Бледно-зелёный луч мелькнул в воздухе и с яркой вспышкой поразил Генри. Тот коротко дёрнулся и соскользнул с обрыва.

Дафна запрокинула голову, смотря на верхнюю скалу. Девушку тут же снёс в сторону Хэндри. Сьюзен укрылась за каменной насыпью. Три зелёных луча разбились о землю.

Сняв Ушезащитные чары, Дафна всё же взглянула на скалу. Увы, она нависала так, что нельзя было увидеть стоящего сверху.

— Каменная колдунья, — шепнул Грант. — Больше некому.

— Наш план? — осведомилась Боунс из своего укрытия.

— В её арсенале проклятья и чары, — забормотал Хэндри. — Вряд ли она знакома с боевыми зельями…

— Их изобрели в сорок третьем, — подтвердила Дафна.

— У нас есть две палочки…

— Могу нацарапать пару взрывных, но мне нужно время, — сообщила Сьюзен, доставая из кармана инструменты.

— А ещё у нас есть мандрагоры, но с ними мы не сможем слышать друг друга.

Пока они совещались, Колдунья обошла скалу. Маги оказались загнаны в угол. На кончике льдисто-голубой палочки загорелась новая зелёная искра.

— Авада Кедавра!

— Морсмордре! — выкрикнула в ответ Дафна.

Ядовито-зелёное облако выползло из её палочки и превратилось в мерцающий череп, изо рта которого показалась змея. Метка Пожирателей Смерти накрыла скалу плотным, непроглядным туманом.

— Троллевы потомки Мордреда! — завизжала Колдунья из-за мрачной пелены. — Не всех вас истребил Персиваль Светлейший! Я закончу его дело! Авада Кедавра!

Хэндри по-особому встряхнул рукой, и из наруча, который он удачно прихватил с утра, появился сверкающий щит. Авада отразилась, но Колдунья вовремя отскочила.

Сквозь уходящий туман в неё полетели мелкие камешки с рунами. Они взрывались, разбрасывая вокруг лиловые искры. Дафна лихорадочно вспоминала все известные боевые чары. Авада у неё не получится — для неё нужно искреннее желание убить.

- Авада Кедавра! — А у Гранта получилась. За Генри.

Вот только Колдунья успела поставить щит и теперь сооружала под ним какое-то сложное плетение. Щит не взяла даже Бомбарда Максима, которую наконец вспомнила Дафна.

Чары Колдуньи становились плотнее. Они источали мерзкую ауру тлена и навевали воспоминания о дементорах. Миг — и плетение вырвалось из-под щита.

— Эти чары мой предок Персиваль Светлейший создал именно для отродий Мордреда, — прокомментировала Каменная колдунья.

Грант собрался вызвать Патронус, но не создал и серебристого облака. Дафна вообще этим заклинанием не владела. У Сьюзен кончились руны.

— Интересно, взяли бы Колдунью меч и копьё, если бы были сейчас здесь? — пробормотала Гринграсс, пока чёрное облако медленно надвигалось на магов.

— Какая разница? — вздохнул Хэндри, подбираясь поближе к Сьюзен. — Протего Максима!

Увы, чары поглотили щит, будто не заметив его. Оставалась всего пара футов.

Со стороны моря раздался яростный клёкот. Из-за обрыва взлетел громадный золотисто-алый орёл, словно сотканный из языков пламени. Он светился изнутри и излучал жар. Вот уж точно солнечная птица!

Орёл завис перед обернувшейся к нему Колдуньей, раскрыл клюв и испустил волну оранжевого пламени. Оно обошло щит и затопило её чары.

Саму Колдунью орёл схватил так, чтобы палочка выпала из её руки, и поднял высоко-высоко над морем. Оттуда она рухнула в холодные воды и уже не всплыла.

Выждав для верности минут пятнадцать, которые он потратил на фигуры высшего пилотажа, орёл опустился на скалы. На мгновение его окутало светлое пламя, а когда оно исчезло, на месте птицы стоял Генри Поттер с серебряной короной в руках.