Выше неба — дальше горизонта (джен)

По мрачному каменному коридору метались тени, превращавшие его в чернильно-синее королевство темноты. Коридор был коротким — тонкая нить золотистого света из холла с лестницами дотягивалась почти до самого его конца, незаметно растворяясь в трёх серебристо-голубых треугольниках, лежащих под стрельчатыми окнами. Вершины этих треугольников касались противоположной стены, упираясь в тяжёлую потемневшую от времени раму самой странной в мире картины. На ней тощий и какой-то нескладный аристократ в испанском плоёном воротнике обучал массивных и неуклюжих троллей танцевать балет.

В пролётах между окнами стояли два старинных стула с витыми ножками и изящный шахматный столик. Непонятно было, кто и зачем взбирался сюда, но пыли не было, а значит, этот кто-то появлялся здесь довольно часто. Или за порядком здесь эльфы следили лучше, чем в заброшенных классах?

Гарри тяжело вздохнул и опустился на один из стульев, не снимая мантии-невидимки. Ему было плохо — волшебная сказка, казалось, окончательно рассыпалась, и её осколки погребли мальчика под собой.

Когда Хагрид принёс письмо, когда Хогвартс-экспресс отъезжал от вокзала, Гарри думал, что вот оно — счастье. Никаких Дурслей, никаких упрёков в ненормальности… Увы, волшебный мир был вовсе не приветливо-радужным. «Наша новая знаменитость» сразу привлекла к себе внимание всех подряд.

И что в нём нашли? Шрам и шрам — можно подумать, Гарри хоть что-то сделал в том противостоянии с Волдемортом. Самым адекватным во всём Хогвартсе оказался профессор Снейп. Он со своим «такой же, как ваш отец» хоть как-то объяснился. Ну да, кареглазый, с лицом Джеймса Поттера, в Доме Гриффиндора… Разве что рыжий как мама. В общем, это было неприятно, но более или менее ясно.

Но остальные… Сначала Рон и Драко, идеальные антиподы. Из-за Малфоя Гарри не пошёл на факультет Слизерина, а став гриффиндорцем, подружился с Уизли. И с Грейнджер, к счастью, иначе плакали бы его оценки с такими приключениями. Гермиона, конечно, была той ещё занудой, но она исправно заставляла Гарри учиться к огромному недовольству Рона. Как же, неужели Гарри не пойдёт шпионить за Малфоем? Или куда там ещё?.. Нет, Гарри пойдёт в библиотеку, чтобы попытаться исправить свой единственный «Тролль» — по зельям.

Но Судьбе плевать на все его старания быть обычным учеником. То одержимого профессора оглушать приходится, то василиску зубы заговаривать, то от оборотня бегать. Что самое странное, каждый раз Дамблдор произносил одно и то же: «Ты молодец, что уничтожил часть души Волдеморта» или, в последний раз, «что победил оборотня». Угу, победил! Сидел на дереве, молясь, что волк туда не влезет, и наблюдал, как того светящиеся тыквы атакуют с воинственными криками. С Квирреллом и василиском тоже какая-то дрянь случилась: первый впитался в философский камень, второй уполз в свою нору вопреки приказам дневника.

Но это ещё ладно — в конце концов, даже у великих волшебников бывает маразм. А вот Турнир… Что ж, Гарри честно сказал: не бросал и не просил. Не поверили. Теперь, как и на втором курсе, родной факультет устроил ему бойкот. Рон обвинил в предательстве, а Гермиона разрывалась между двумя друзьями, склоняясь всё-таки к Уизли. Кажется, это была девчоночья влюблённость — Гарри не был уверен.

Именно поэтому он сейчас сидел здесь в одиночестве и гонял в голове мрачные мысли. Обычно это помогало.

Действительно, скоро Гарри успокоился и осмотрелся повнимательнее. Сюда он ещё ни разу не поднимался. Да и другие вроде бы обходили этот коридор стороной. Кому нужен восьмой этаж, если есть романтичная Астрономическая башня и куча других, куда более доступных уголков?

Хотя нет. Кому-то всё-таки нужен. Под вторым стулом валялась блёкло-серая книга. Гарри сполз на пол, подобрал её и рассмотрел получше.

Простую, слегка потрёпанную обложку безо всяких рисунков украшали витиеватые буквы. Эдвард Гленарван. Наверное, это было имя автора. Со внутренней стороны кто-то приписал обычной синей ручкой:

Х. Гр<[/-/[

Очень прошу нашедшего вернуть это сокровище мне лично в руки.

Спасибо, друг!

Ниже были ещё две надписи. Одна — на французском, другая — похоже, на немецком. Но имя не повторялось.

Гарри был бы рад вернуть книгу хозяину, вот только окончание фамилии оказалось размыто чем-то оранжевым и липким, словно на бумагу пролили апельсиновый сок. Оставалось лишь отступиться и передать книгу кому-нибудь другому. Мало ли, может, они знают, кто такой этот Х. Гр...? С другой стороны, с Гарри сейчас никто не станет разговаривать, да и просили вернуть лично. Не лучше ли будет хотя бы попробовать найти Х. Гр. самостоятельно?

«Итак, что я знаю? — спросил себя Гарри, привычно почесав шрам. — Ни-че-го! Я не знаю даже, где найти список студентов Хогвартса!»

Он вскочил на ноги и принялся искать варианты. Пройдясь несколько раз вдоль коридора, Гарри замер перед неприметной дверью справа от картины. Минуту назад её тут совершенно точно не было! Повинуясь порыву интуиции, Поттер дёрнул за ручку и вошёл.

За дверью обнаружилась небольшая комната, сплошь заставленная стеллажами с какими-то свитками. Гарри вытянул один наугад. Это был список студентов, напротив каждого из которых виднелись одна из букв — Г, С, Р или Х. Внизу чернела расплывшаяся надпись — 1984. Распределение? Невероятная удача!

Решив для себя, что случаем надо пользоваться, Гарри вытащил несколько свитков. Скорее всего, Х. Гр. всё ещё учится в Хогвартсе, значит, он должен быть в последних.

Увы, вычислить потеряшку оказалось не так просто. Студентов с подходящими инициалами было аж одиннадцать человек. Гарри выписал все имена в блокнот:

1. Хэмлет Грэй, 7 курс, Хаффлпафф.

2. Ханна Лаура Грум, 6 курс, Хаффлпафф.

3. Харви Гринвуд, 5 курс, Слизерин.

4. Хизер Грис, 5 курс, Гриффиндор.

5. Хэндри Грант, 4 курс, Рейвенкло.

6. Хельга Грейс, 3 курс, Хаффлпафф.

7. Хелен Грейс, 3 курс, Хаффлпафф.

8. Холли Грейс, 3 курс, Хаффлпафф.

9. Хьюберт Грэй, 2 курс, Гриффиндор.

10. Хадмар Ульрих Граф, 2 курс, Гриффиндор.

11. Хелен Гринвуд, 1 курс, Рейвенкло.

На самом деле в список можно было внести и Гермиону⁽¹⁾, но Гарри знал наверняка, что она не привозила с собой маггловских книг, предпочитая обходиться магическими.

«Книга маггловская, значит, хозяин —полукровка или магглорождённый», — предположил Гарри. Но как он мог узнать статус студентов? Поттер знал лишь, что Граф — чистокровный из Германии, который не хотел в Дурмстранг. А остальные?

Впрочем, Хадмара Графа можно было исключить ещё по одной причине, как и Ханну Грум. У них были вторые имена, в отличие от Х. Гр. Ведь он, наверное, написал бы ещё одну букву в своих инициалах.

Вычеркнув две строки в своём списке, Гарри положил блокнот и книгу в сумку, после чего направился в общежитие Гриффиндора. Всё-таки надо было ложиться спать.

* * *

— Гермиона, можешь помочь мне кое-кого найти? — Утром Гарри застал подругу в пустой гостиной и решил попросить о помощи.

Умница Грейнджер выслушала его, просмотрела список, изучила подпись на книге и заявила:

— Я точно знаю: Гринвуды — чистокровный род, хоть и не аристократы. Грант — магглорождённый. Насчёт остальных постараюсь узнать у Лаванды. — Подумав немного, Гермиона добавила: — Я бы не вычёркивала всех сразу, а разделила по степени вероятности. Скажем, «возможно» и «маловероятно».

Гарри последовал совету подруги. Теперь его список выглядел так:

Более вероятно:

1. Хэмлет Грэй, 7 курс, Хаффлпафф.

2. Хизер Грис, 5 курс, Гриффиндор.

3. Хэндри Грант, 4 курс, Рейвенкло.

4. Хельга Грейс, 3 курс, Хаффлпафф.

5. Хелен Грейс, 3 курс, Хаффлпафф.

6. Холли Грейс, 3 курс, Хаффлпафф.

7. Хьюберт Грэй, 2 курс, Гриффиндор.

Менее вероятно:

8. Ханна Лаура Грум, 6 курс, Хаффлпафф.

9. Харви Гринвуд, 5 курс, Слизерин.

10. Хадмар Ульрих Граф, 2 курс, Гриффиндор.

11. Хелен Гринвуд, 1 курс, Рейвенкло.

Гермиона, едва завидев в гостиной Лаванду, поспешила к ней. Девочки о чём-то зашушукались.

Весь день Гарри провёл в ожидании информации. Он так увлёкся этой ерундовой задачкой, что совсем забыл о Турнире.

Напомнил Хагрид. Он весьма толсто намекнул на суть первого испытания. Драконы! Узнав об этом, Поттер готов был снова погрузиться в уныние. Однако уже следующим утром, когда Гарри сидел в библиотеке, читая «Справочник драконолога» некой Люции Файерболл, перед ним неожиданно спланировал обычный маггловский самолётик из бумаги.

Гарри отвлёкся от книги и рассмотрел его. В ровных складках виднелась какая-то надпись, сделанная синей ручкой. Поттер аккуратно развернул самолётик.

«Между прочим, мудрые древние рептилии нападают сперва на чужаков, а потом уже на своих. Ибо мудрец не мусорит в собственном доме», — сообщал неизвестный знакомым почерком.

Гарри на всякий случай сличил записку с надписью в книге. Один в один! И что бы это значило?

* * *

Двадцать четвёртого ноября Четвёртый Чемпион вышел к четвёртому дракону. Венгерская хвосторога — огромное чёрное чудовище с короной из костяных гребней. От твари хотелось бежать куда глаза глядят. Но за серебристым барьером мутнели очертания трибун с замершими на них зрителями. Надо идти вперёд. В конце концов, василиск тоже был страшным.

Гарри чуть приблизился к хвостороге, слегка поклонился — почти как гиппогрифу — и произнёс громко, но спокойно:

— Helló!

Обдумав то послание, он выяснил у Хагрида виды драконов (которых тот, разумеется, совершенно случайно возлюбил в последнее время), разыскал в библиотеке разговорники из соответствующих стран и выучил несколько фраз. Лучше бы, конечно, валлийский попался. Но не китайский огнешар — уже хорошо! С тонами Гарри так и не совладал.

Хвосторога едва заметно кивнула.

— Engedje meg, hogy közelítsek, — продолжил Гарри.

Хвосторога пыхнула паром с явным выражением удивления на морде и чуть отодвинулась от кладки, на которой сидела. Тогда Гарри заметил среди чёрно-серых яиц одно золотое. То, что надо!

— Hadd vegyem el ezt a cuccot.

Дождавшись от дракона утвердительного кивка, Гарри осторожно подобрался к кладке, забрал яйцо и, сказав по-венгерски «спасибо», вышел за пределы барьера. Там, отмахнувшись от назойливого Бэгмена и получив свои баллы (первое место, однако!), он разыскал Гермиону и вместе с ней удрал в тот коридор на восьмом этаже.

— Признаю, твой неизвестный потеряшка был прав, — сказала она, устроившись на одном из стульев. — Но это безумие! Верить неизвестному источнику информации!

— Ты уже это говорила, — вздохнул Гарри, вертя в руках свой блокнот. Последний месяц он то и дело переписывал тот перечень студентов, но так и не приблизился к разгадке.

Он окончательно вычеркнул обоих Гринвудов (размытое пятно в их случае было бы длиннее), Хьюберта Грэя (как-то пробовал сделать самолётик — вышло ужасно криво) и Хизер Грис (почерк не тот). Также, благодаря Лаванде, список пополнился статусами студентов:

Более вероятно:

1. Хэмлет Грэй, 7 курс, Хаффлпафф (½).

2. Хэндри Грант, 4 курс, Рейвенкло (м).

3. Хельга Грейс, 3 курс, Хаффлпафф (½).

4. Хелен Грейс, 3 курс, Хаффлпафф (½).

5. Холли Грейс, 3 курс, Хаффлпафф (½).

Менее вероятно:

6. Ханна Лаура Грум, 6 курс, Хаффлпафф (м).

7. Хадмар Ульрих Граф, 2 курс, Гриффиндор (ч).

Почему-то больше половины списка занимали студенты Хаффлпаффа. Совпадение показалось Гарри забавным. Мысли омрачались лишь тем, что он до сих пор не нашёл Х. Гр.

— Ничего, если это не Хэмлет Грэй, у тебя ещё много времени, — фыркнула Гермиона, которой тоже стало интересно.

Кстати, двери в коридоре теперь не было, и ни Поттер, ни Грейнджер не могли её обнаружить. Однако это не мешало им использовать восьмой этаж в качестве места для тихих посиделок.

* * *

Несколько дней спустя Гарри стоял перед столом мадам Пинс и ждал, пока она запишет, какие книги он возвращает и забирает на этот раз. Вдруг что-то прошуршало по полу совсем рядом. Поттер опустил взгляд. У его ног лежал самолётик.

Гарри завертел головой. Вокруг было много народу, но все занимались своими делами. Седрик Диггори обсуждал с каким-то софакультетчиком подводное плаванье. Три совершенно одинаковые девочки с Хаффлпаффа хихикали в углу над журналом. Драко Малфой изучал секцию по Истории магии. Незнакомый темноволосый парень со стопкой газет заходил за стеллаж. Хадмар Граф выходил из библиотеки.

Подняв самолётик, Гарри развернул его. Записка была всё также лаконична:

«Хорошая работа!

Два совета:

1. Утопи яйцо.

2. Пригласи Гермиону Премудрую на бал, а то придётся звать принцессу Джинни Огненновласую».

Гарри против воли вздрогнул. Он не имел ничего против сестры Рона, но она считала его прекрасным принцем и изрядно пугала. Пожалуй, неизвестный прав.

Когда Поттер вернулся в гостиную, Гермиона сидела в своём любимом углу и писала эссе по трансфигурации.

— Не хочешь пойти со мной на бал? — негромко спросил Гарри, сев в соседнее кресло.

Гермиона с тоской покосилась в другой угол, где Рон играл в шахматы с Кэти Белл, своей сокомандницей по квиддичу, и кивнула.

— Пойду.

Гарри выдохнул, отдал самолётик на изучение подруге и вычеркнул из списка Ханну Грум. Он знал эту высокую и статную девушку в лицо и мог точно сказать: в библиотеке её не было.

Удовлетворённо хмыкнув, Гарри принялся за уроки.

— Магического отпечатка снова нет, — возвестила Гермиона через пару минут, отложив палочку. — Его вычислить только авроры смогут.

— Неинтересно, — отмахнулся Поттер.

Для него поиск таинственного Х. Гр. стал сродни приключению. Но не такому, когда надо бежать и сражаться, а простому, скорее детскому — игре то ли в пиратов, то ли в учёных-авантюристов. В общем, поиски были для Гарри компенсацией за всё детство, в котором он не знал игр, кроме «поймай и побей Поттера».

— Когда пойдёшь проверять совет? — поинтересовалась Гермиона, вырвав Гарри из размышлений.

— Допишу и пойду.

Поттер вернулся к заданию по зельям. Требовалось расписать способы использования толчёных зубов тролля. Для этого Гарри взял в библиотеке «Колдовские рецепты Севера» Н. Ангмара. Эта книга, по словам мадам Пинс, должна была лежать в запретной секции, но раз уж её туда не убрали… то к следующему уроку Снейп получит анализ десятка способов отравить ближнего своего при помощи тролльих зубов. Может, хоть в этот раз нормальную оценку выставит?

Закончив, Гарри отправился искать чокнутого Добби. У домовика он попросил какую-нибудь ёмкость с водой, чтобы туда можно было поместить золотое яйцо.

Что ж, Х. Гр. снова оказался прав. Вместо жутких воплей, которые доносились из яйца на воздухе, под водой звуки были вполне приятны. Правда, Гарри пришлось совать в ведро голову, чтобы разобрать слова. Добби чуть уши себе не открутил, подумав, что его спаситель-освободитель собрался утопиться под музыку.

Успокоив домовика и кое-как убедив Гермиону, что рабство для эльфов — часть менталитета, так что освобождать их блицкригом нет смысла, Поттер ушёл в спальню. Он давно собирался почитать загадочную книгу. Кто знает, возможно, это поможет ему вычислить Х. Гр.?

Закралась было безумная мысль, что это Хагрид. Но Гарри её отбросил. Лестница на восьмой этаж была немногим лучше ведущей в логово Трелони, и лесник не сумел бы туда влезть.

Итак, Гарри открыл книгу, в очередной раз отметил, что у неё нет названия, и углубился в чтение.

«26 июля 1864 года при сильном северо-восточном ветре мчалась на всех парах вдоль Северного пролива великолепная яхта…»

* * *

Святочный бал… За пару месяцев девчонки обчирикали его всесторонне. Гарри «Избранному» Поттеру поступило двадцать два приглашения, из которых пять были анонимными, а ещё четыре — от Джинни Уизли.

Однако Гарри пригласил Гермиону и, чтобы не совсем уж позориться, разучил с ней простенький вальс. Повезло ему ещё и потому, что он последовал совету Сириуса и купил себе нейтральную исчерна-зелёную мантию. К длинному струящемуся платью нежно-розового цвета, которое выбрала Гермиона, она подошла идеально.

— Вам недостаёт общего, — сообщила девочка в бледно-жёлтом платье, поймав их на лестнице. Она смущённо улыбнулась и вручила Гермионе изящную зелёную заколку, а Гарри — розовую лилию, которую мисс Грейнджер тут же приколола на отворот его мантии.

— Спасибо, Холли! — наугад брякнул Поттер. Он видел эту девочку и её сестёр в библиотеке, когда прилетел второй самолётик.

— Не за что, — улыбнулась девочка. — Только я Хельга.

Стоило ей отойти, как МакГонагалл подозвала Чемпионов к себе. Их отвели в тот самый зал, где первокурсники ожидают распределения, и оставили на некоторое время.

Гарри исподволь осмотрел остальных. Высокий шатен Седрик Диггори в коричневой мантии и азиатка Чжоу Чанг с Рейвенкло в бело-золотистом платье восточного вида. Мрачный Виктор Крам в красном парадном мундире и Мария Романова, единственная девушка в делегации Дурмстранга, в светло-синем. Изящно-серебряная Флёр Делакур и какой-то старшекурсник Хогвартса в сером.

Гарри и Гермиона вышли в Большой Зал последними и станцевали вальс, наверно, хуже всех. С другой стороны, кого это волновало? Главной темой вечера стал Рон в ужасающей мантии малинового цвета с криво обрезанными кружевами.

— Он что, Секо их убрать не мог? — прокомментировала это безобразие Гермиона. Кажется, её девчоночья влюблённость, если таковая была, благополучно выветрилась.

После ужина все, кто не хотел танцевать, переместились в наколдованный парк. Гарри позвал Гермиону туда же. Он хотел в очередной раз переделать свой список подозреваемых. Теперь в строке «более вероятно» остались лишь тройняшки с Хаффлпаффа, а Грэй, Грант и Граф перекочевали в «менее вероятно». Впрочем, Гранта можно было бы и оставить — очень уж его подпись походила на то, что описано в завязке сюжета. Но это казалось слишком уж нарочитой подсказкой. Хотя… Х. Гр. ведь назвал книгу сокровищем? Возможно, дело в том, что он ассоциировал себя с героем? Если это действительно был Хэндри, то такая теория имела право на существование. Хэндри — шотландский вариант имени Генри. Гарри — уменьшительное от него же. Так что Хэндри Грант — почти Гарри Грант.

— Пора переименовывать блокнот в потеряшечный! — проворчал Гарри, вновь перечёркивая всю страницу. Наконец, он переписал все имена в новом порядке:

Более вероятно:

1. Хэндри Грант, 4 курс, Рейвенкло (м).

2. Хельга Грейс, 3 курс, Хаффлпафф (½).

3. Хелен Грейс, 3 курс, Хаффлпафф (½).

4. Холли Грейс, 3 курс, Хаффлпафф (½).

Менее вероятно:

5. Хэмлет Грэй, 7 курс, Хаффлпафф (½).

6. Хадмар Ульрих Граф, 2 курс, Гриффиндор (ч).

— Может, ты всё-таки найдёшь их всех и спросишь напрямую? — поинтересовалась Гермиона.

Гарри помотал головой. Он не признавался, но общаться с людьми ему было трудно и страшно. Круг его знакомых ограничивался неизбежными Дурслями и учителями, а также теми, кто заговорил с ним сам: Сириусом, Гермионой, Малфоем, Роном. За последними двумя тянулись рыжее семейство и Крэбб с Гойлом. Можно было причислить к знакомым Волдеморта. Всё.

Неожиданно среди густого зелёного лабиринта возникла небольшая площадь с фонтаном. На его бортике сидели высокий темноволосый парень в бежевой мантии и кудрявая брюнетка из Шармбатона, наряженная в сиреневое платье и почему-то разные туфли — чёрную и бежевую. Старшекурсники о чём-то негромко беседовали.

Поттер огляделся. Куда он мог позвать Грейнджер, чтобы не мешать парочке? На левой дорожке Хельга Грейс (или её сестра?) кружилась в хороводе с какой-то беловолосой девочкой и близняшками Патил. Не вариант. Пришлось пойти направо.

Мимо прожужжал неведомо зачем проснувшийся жук. Он задумчиво повился между двумя парами на площади и решительно полетел к старшекурсникам. Того, что случилось дальше, Гарри не забудет никогда.

Девушка из Шармбатона заметила жука, пронзительно завизжала и, достав палочку, со всех сил запустила в насекомое трансфигурированной мухобойкой. Та хлопнула его о каменный пол. Жучок подёрнулся туманной дымкой. Мгновение — и на полу лежало чьё-то расплющенное тело. Заорали девушки, Гарри зажмурился, чтобы не видеть этого ужаса, а второй парень мрачно закрыл лицо рукой и наложил на всех Силенцио.

Бесполезно. Из кустов повылезали любопытные, которые тоже принялись орать (почти все девушки) или ругаться (дурмстранговцы и старшие парни из Хогвартса).

— Тихо! — раздался в толпе раздражённый рявк Грюма. — Посторонним — разойтись!

Народ нехотя отошёл. Остались две забрызганные кровью пары и четыре девчонки — три испуганных и одна печально-отстранённая. И учителя во главе с Дамблдором и мадам Максим.

— Рита Скитер, — уверенно опознал Людо Бэгмен, перед тем как упал в обморок.

— Что здесь произошло? — мягко спросил Дамблдор, водя палочкой над телом.

— Ж-жук л-лет-тал! — прозаикалась француженка. — Я-я б-боюсь ж-жук-ков! И сд-делал-ла… э-э-э… ш-шт-туку от ж-ж-ж…

— Мухобойку. Клоэ наколдовала мухобойку, — пояснил парень, приобняв девушку за плечи. — И убила жука.

— Жук оказался анимагом, — дополнила пришедшая в себя Гермиона, вцепившись в локоть Гарри.

МакГонагалл явственно содрогнулась.

Минут через десять всех собравшихся разогнали, труп унесли, Бэгмена привели в чувство, а свидетелей собрали в Большом Зале. Домовики сноровисто утащили столы, кроме одного, преподавательского, за которым расположились взрослые. Обстановка теперь походила на зал суда, и Клоэ, видимо, тоже это заметила. Девушка еле стояла, поддерживаемая своим кавалером. Вокруг бродил Снейп с флаконом успокоительного.

— Мисс Грейнджер, войдите, пожалуйста, — попросил Дамблдор из Зала.

Учителя долго расспрашивали её о произошедшем, потом переключились на Гарри, а когда он уходил, позвали девчонок. Клоэ к тому времени принесли стул, но её всё ещё трясло.

— Да расспросите вы уже девушку и отпустите! — прошипел её кавалер.

Снейп, как ни странно, солидарно кивнул и скрылся в Зале.

— Мадемуазель Клоэ Паганель, войдите, — позвал директор.

Гарри услышал эту фразу с лестницы и не удержался от фырка. Старшекурсник погрозил ему волшебной палочкой.

«В этой школе хоть одно Рождество может пройти спокойно? — скривился Гарри, накладывая на мантию очищающее. — То зеркало, то окаменение, то психованная Трелони, теперь вот убийство на балу… И почему я всегда рядом с эпицентром?»

К несчастью, это был риторический вопрос. Наверное, никто не оставит Гарри Поттера в покое, пока он не сдохнет. И ведь ни один человек не понимает, что даром ему не нужны все эти происшествия и приключения. Даже Гермиона.

* * *

На следующий день, прямо за завтраком, в руки Гарри спланировал третий самолётик. Прилетел он откуда-то из-за спины, со стороны, где стояли столы Слизерина и Рейвенкло. Правда, с той стороны обнаружились все три близняшки и несколько старшекурсников с Хаффлпаффа во главе с Диггори.

— Я не видела, кто это был, — сообщила Гермиона, сидящая напротив.

Гарри развернул послание. Сегодня Х. Гр. оказался более многословен.

«Жуть! Хоть Скитер и та ещё гадина была, её всё же жалко. Клоэ Паганель ничего не грозит — анимага от животного отличить едва ли возможно.

А ты как? Всё в порядке?

P. S. Разобрался со вторым испытанием? Или помочь?»

— Он беспокоится о тебе и ждёт ответа? — удивилась Гермиона, тоже прочитавшая послание. — Напишешь?

— Попробую. Может, узнаем, кто он? — понадеялся Гарри. Он вытащил из кармана карандаш и написал на том же листе:

«Всё хорошо, спасибо за беспокойство. Рад за Клоэ.

Да. Жабросли. Вот только холодно будет. Надеюсь не забыть выпросить у мадам Помфри бодроперцовое зелье.

P. S. Кто ты? Я нашёл твою книгу».

Гарри свернул листок по сгибам и запустил обратно. Увы, он исчез из виду, едва взлетев. Гермиона разочарованно вздохнула.

— Кто бы он ни был, он точно присутствовал на балу, — пожал плечами Гарри. — Не Хадмар.

— Не Холли и не Хелен, — добавила Гермиона. — Парвати говорила, что Джастин поступил некрасиво, пригласив Хельгу, когда её сёстры остались без пары.

Гарри кивнул и, вернувшись в спальню, привычно перечеркал полсписка. Грант, Грэй и Хельга Грейс ходили на бал. Причём Хельга точно видела смерть анимага. Конечно, она наверняка рассказала всё сёстрам, но вряд ли писал кто-то из них. Казалось, чтобы всерьёз волноваться о Гарри (кстати, почему?), надо было увидеть тот ужас своими глазами. Итак, осталось лишь трое.

1. Хэмлет Грэй, 7 курс, Хаффлпафф (½).

2. Хельга Грейс, 3 курс, Хаффлпафф (½).

3. Хэндри Грант, 4 курс, Рейвенкло (м).

Что делать дальше?

Через три дня Гарри снова взялся за книгу. В прошлый раз он прочёл её взахлёб и теперь хотел просто насладиться прекрасной историей. Приключения, полные опасностей, но зато в хорошей компании и безо всяких тёмных лордов — как бы он хотел быть одним из её героев! А из Гермионы вышла бы хорошая Элен. Или Паганель, но для него Грейнджер была слишком собранной.

«Стоп! — насторожился Гарри. — Паганель? Грант и Паганель! Неужели это действительно не совпадение?!»

Поттер прекрасно помнил лицо кавалера Клоэ. Может, Хэндри Грант выглядел старше своего возраста? Или Гарри опять себя накрутил, как тогда, со Снейпом и философским камнем?

Это надо было проверить. Но сколько Гарри ни рассматривал стол Рейвенкло и вообще всех попадающихся на пути воронов, нужного лица он не находил. Среди барсуков, в общем-то, тоже.

* * *

Два месяца Гарри не мог найти своего подозреваемого, но накануне второго испытания нужный человек мелькнул в коридоре. Он о чём-то спорил с Седриком Диггори, и Гарри не решился подойти. Однако же тщательно запомнил его, чтобы уже не потерять.

Довольно высокий бледнокожий брюнет в отглаженной форме со значком Рейвенкло и бронзово-синим галстуком. На носу — узкие овальные очки в чёрной оправе, на плече — туго набитая книгами сумка, в руках — объёмистая картонная коробка, в которой что-то шевелилось.

Поттер направился искать Гермиону, чтобы поделиться с ней новостями, но подруги нигде не было: ни в гостиной, ни в библиотеке — вообще нигде. Не появилась она ни вечером, ни назавтра у озера. Что произошло?

«Только не это!» — скривился Гарри, вспомнив песню яйца. С организаторов сталось бы утопить четырёх человек ради Турнира.

Он угадал. Первым доплыв до деревни русалок, Поттер увидел четыре фигуры, привязанные к каменной статуе: Гермиону, Чжоу, Марию и маленькую светловолосую девочку — наверное, сестру Флёр.

Добравшись до пленников, Гарри не увидел пузырьков, которые должны появляться, если дышать под водой, и бросился проверять пульс. Он когда-то читал, как это делать, но видимо, невнимательно. Пульс всё не находился.

— Что случилось? — подплывший Седрик беззвучно прошевелил губами из-под чар Головного пузыря. Впрочем, он быстро всё понял, проверил сам и, бормоча нечто непонятное, принялся помогать Гарри отвязывать всех подряд.

Русалкам такое самоуправство не понравилось, но их споро разогнали Крам и покусанная Флёр. Вчетвером они подхватили пленников и рванули наверх.

Вынырнув на поверхность, Чемпионы удостоверились: «пленники» не дышат.

Когда все в гробовом молчании вышли на берег, вечно радостный Бэгмен кинулся их поздравлять под оглушительный рёв трибун. Флёр отвесила Людо такую оплеуху, что он не удержался на ногах и грохнулся в холодную воду.

— Как вам хватает наглости веселиться, когда погибли дети?! — рявкнула на всё озеро мадам Помфри, подкрепив свои слова Сонорусом. Она подбежала ещё раньше Бэгмена и теперь раздавала Чемпионам зелья и пледы.

— Что значит «погибли»? — возмутился директор Каркаров, вставая со своего места.

— Полагаю, это несчастный случай. С них слетели чары Головного пузыря, — задумчиво протянул Дамблдор.

Судьи во внезапно наступившей тишине подошли к мадам Помфри и принялись о чём-то совещаться.

Дальнейшее Гарри помнил смутно. Вроде бы Чемпионам выставили высшие баллы за второе испытание. Потом погибших куда-то дели, а их четверых отвели в Больничное крыло. По крайней мере, на следующее утро Гарри проснулся там.

Виктор Крам и Седрик спали на соседних койках, за ширмой всхлипывала Флёр… А на тумбочке слева от Гарри лежал знакомый самолётик.

---

1) В оригинале — Hermione Granger.

Вернуться к тексту

Четырьмя смертями Турнир Трёх Волшебников не ограничился. В лабиринте погиб Виктор Крам. Он забрал кубок, но то ли тот оказался проклят, то ли произошло что-то ещё — в общем, к судейской трибуне вынесло окровавленный труп болгарина с кубком в руке.

Гарри тогда тоже перепало. Он разбил голову, убегая от соплохвоста. Седрик благородно сошёл с дистанции и вынес его из лабиринта.

В очередной раз проснувшись в Больничном крыле, Поттер даже не удивился. Каждый год в Хогвартсе заканчивался одинаково: сдал экзамены — с кем-нибудь сцепился — попал к мадам Помфри. Хотя сейчас кое-что изменилось — Дамблдор не почтил его своим присутствием, ведь ни Волдеморта, ни Сириуса произошедшее не касалось.

Зато на тумбочке опять лежал самолётик. С февраля письма прилетали раз в неделю, и Гарри их сразу же сжигал. Он не хотел ни с кем общаться после гибели Гермионы, поэтому ушёл с головой в учёбу. Даже оценку по зельям невероятным образом ухитрился улучшить. Может, потому, что он совершенно перестал реагировать на высказывания Снейпа?

На Гарри вообще напало всепоглощающее равнодушие. Он словно бы выпал из реального мира, окончательно поселившись в книгах. Кажется, Малфой обронил по этому поводу какую-то колкость. Мол, заучка померла, а её жажда знаний — нет. Ну, Драко всегда был мастером говорить гадости. Обычно, правда, с ним Рон цапался — Гарри больше в стороне оставался.

Вот и на станции эти двое затеяли шумную ссору. Поттер тяжело вздохнул и, обогнув их по широкой дуге, вошёл в первый попавшийся вагон. Туда уже набилась куча народу, и — вот неожиданность! — в одном из купе сидел, обложившись маггловскими на вид учебниками, тот самый Хэндри Грант с Рейвенкло. Гарри пошарил рукой в сумке и вытащил книгу.

— О! Спасибо! — обрадовался Хэндри. — Я уж боялся, что ты передумал её возвращать. Садись. — Он закинул учебники в свою сумку, освобождая место.

Поттер опустился рядом. Здесь, как и в любом другом купе, было две скамьи, но вторую занимали четыре толстых кота во главе с Живоглотом. Кто бы решился их оттуда согнать?

— Я понял, кто ты, только в конце февраля, — пояснил Гарри. — А потом… — Он запнулся. Говорить об этом всё ещё было невыносимо.

— Всё будет, товарищ! — Грант потрепал его по плечу и сменил тему: — Как ты меня вычислил?

Гарри вынул блокнот и пересказал историю своего расследования. Хэндри слушал внимательно, а потом усмехнулся:

— Я сначала хотел то пятно убрать, а потом подумал: вдруг кому-нибудь повезёт почувствовать себя приключенцем? Неожиданно, что книга попала к тебе.

— Я не похож на приключенца? — скривился Гарри. Уж чего-чего, а приключений в его жизни было хоть отбавляй!

— Наоборот. Извини, если обидел, — вздохнул Грант. — Хочешь, расскажу историю автора этой книги, чтобы твои усилия не пропали даром?

Поттер кивнул. У него не осталось непрочитанных книг, а занять себя чем-то было совершенно необходимо, иначе он окончательно скатится в депрессию.

— Что ж, слушай… — заговорил Хэндри.

* * *

Эдвард Роул Гленарван родился 2 января 1824 года в семье лорда Рональда Джона Гленарвана, состоятельного шотландского аристократа. Он воспитывался в любви к родине и науке, а потому, получив в одиннадцатилетнем возрасте письмо из волшебной школы, находящейся в Шотландии, с радостью отправился туда. Он совершил увлекательное путешествие в Лондон и обратно в Шотландию — на новейшем поезде «Хогвартс-экспресс», созданном специально для юных волшебников артефактором-инженером Александром Поттером.

В Хогвартсе юный Гленарван, как и подобает истинному храброму шотландцу, попал в дом Годрика Гриффиндора. Там он со временем сдружился с Ричардом Поттером, сыном того самого артефактора. От него Эдвард узнал, как была построена железная дорога, о которой из-за Статута секретности не должны были проведать магглы.

Оказалось, Поттер-старший верил в древние легенды, восходившие ещё ко временам Мерлина. В них повествовалось, что маги некогда ступили на земли этого мира с лунной тропы. Путь на их родину закрылся, но от него остался некий коридор, неизвестно куда ведущий и неясно где начинающийся. Много позже один из его концов отыскали четверо величайших волшебников: Годрик Гриффиндор, Ровена Рейвенкло, Салазар Слизерин и Хельга Хаффлпафф. Они выстроили в том месте школу для юных магов — ведь туда не мог пробраться ни один маггл, среди которых развелось очень уж много магоненавистников.

Второй конец коридора долгие века оставался неизведанным. Поговаривали, что его вскоре после строительства Хогвартса облюбовало Древнейшее и Благороднейшее волшебное семейство, но кто отважился бы их спросить?

В начале же века девятнадцатого появился вопрос: как безопасно доставлять детей в школу, если магглов становится всё больше?

В 1825 году по британским рельсам побежал первый в мире паровоз, и Александр Поттер предложил магам позаимствовать это достижение прогресса на благо общества. Он выдвинул такую идею: пусть два раза в год — первого сентября и в конце июня — по железной дороге проходит поезд, который отвезёт всех юных волшебников в Хогвартс.

Идею встретили грандиозным расколом магического сообщества, однако главные прогрессоры той эпохи — директор Бэзил Фронсак и лорды Блэк, Нотт, Боунс и Гринграсс — согласились спонсировать постройку железной дороги от Лондона до Хогвартса, неподалёку от которого позже возникли станция Хогсмид и одноимённая деревня.

В 1838 году в Лондоне открыли первый железнодорожный вокзал — Паддингтон, и на четвёртый курс Эдвард с Ричардом ехали уже оттуда. Знаменитый же Кингс-Кросс с не менее знаменитой платформой 9¾ появился гораздо позже — в 1852, и платформу для волшебников проектировали отец и сын Поттеры вместе.

К слову, выяснилось, что сплетники были не так уж неправы. Пусть мрачный особняк Блэков стоял далеко от вокзала Кингс-Кросс, но второй конец коридора артефакторы обнаружили именно там. Поэтому платформа 9¾ оказалась столь надёжно спрятана, а Хогвартс-экспресс не привлекал внимания магглов даже в конце XX века.

Впрочем, о новом пути в Хогвартс Эдвард узнал нескоро. Сразу после выпуска он отправился получать маггловское образование, чтобы стать образцовым наследником своего отца.

В 1849 году лорд Рональд скончался, и молодому Эдварду пришлось спешно принимать дела. Он не возвращался в магический мир вплоть до 1860, когда случайно встретил в Глазго магглорождённую волшебницу Элен Таффнел, на которой в том же году и женился.

Ричард Поттер в честь возвращения и женитьбы друга пообещал тому магический корабль, который не будет знать равных в скорости. «Даже дурмстрангский «Стойкий» не сможет угнаться за ним!» — пообещал артефактор.

Человеком Ричард Поттер был увлекающимся, а маггловский транспорт обожал безмерно. Ещё в школьные годы начинающий артефактор собрал самоходную повозку, а теперь взялся за корабли. К 1864 году он закончил, без преувеличения, дело всей своей жизни — «Дункан», прекрасную яхту, похожую на старинный парусник, но оснащённую магопаровым двигателем. Он испытал её, пришёл в восторг и, сдержав обещание, подарил своё детище Эдварду.

Чета Гленарванов не без труда набрала в Великобритании команду моряков-сквибов под командованием Джона Манглса, и 26 июля 1864 года яхта была спущена на воду.

В тот же день, не иначе, как волей Судьбы, моряки выловили на потеху господам и, по словам капитана, во благо местных рыбаков, здоровую акулу. Из её желудка при разделе извлекли бутылку, в которой лежали три промокших листа бумаги с размытыми буквами. В них содержалось одно и то же послание на трёх языках — просьба о помощи от некоего капитана Хэндри Гранта, чей корабль потерпел крушение то ли у берегов Индии, то ли поблизости от места обитания индейцев.

После долгих размышлений всё же выяснили, что Грант попал в беду где-то на тридцать седьмой параллели южной широты. Скорее всего, в записке фигурировали индейцы.

Майор МакНаббс, кузен Эдварда, присутствовавший на той памятной морской прогулке, сообщил: Хэндри Грант — весьма известный патриот, мечтавший основать шотландскую колонию, независимую от Англии. Эдвард и Элен, как ни странно, до сих пор о нём не слышали, но леди Гленарван, усмотрев в капитане сходство со своим отцом — путешественником Таффнелом — предложила разыскать его.

Джон Манглс вспомнил, что о семье Грантов однажды болтали его знакомые маги, и пообещал что-нибудь разузнать. Элен согласилась.

По возвращении в Гленарван-касл она сразу же направила почтовую сову на поиски семьи Грантов. Вдруг они волшебники? Тогда сова их найдёт, и Джону не нужно будет никого искать.

Сова вернулась с посланием от юной Мэри, дочери капитана Гранта. Девушка сердечно благодарила леди Элен за письмо и принимала её приглашение посетить Гленарван-касл.

Через несколько дней приехала сама мисс Грант, девушка лет шестнадцати. С нею был её младший брат Роберт. Элен почти угадала: когда-то Гранты были магами, но из-за неизвестного проклятья превратились в сквибов. Два года назад Хэндри Грант отправился в свою экспедицию в поисках не только места для шотландской колонии, но и способа вернуть семье магию.

Сначала Мэри и Роберт жили у тётушки, но она умерла, и дети остались совсем одни. Узнав об этом, чета Гленарванов укрепилась в своём решении найти пропавшего капитана.

Разумеется, сначала они обратились к магии. Эдвард написал Ричарду, и тот свёл их с Бетельгейзе Блэк, одним из лучших магов-ритуалистов того времени. Однако её колдовство не дало результатов — Хэндри Грант словно исчез со всех карт.

Тогда Эдвард снарядил собственную экспедицию.

Восемь месяцев продолжалось путешествие Гленарвана и его команды. Они добрались до Южной Америки и пересекли её по тридцать седьмой параллели, переплыли Атлантический океан, исследовали самый юг Африки, преодолели океан Индийский, проехали через Австралию, где столкнулись с бандитами, побывали в Новой Зеландии и лишь чудом спаслись от людоедов. Капитана Гранта отчаявшиеся путешественники нашли на крохотном островке Табор, на который наткнулись совершенно случайно.

Хэндри Грант вернулся на родину вместе с детьми. Для этой семьи наступило светлое время. Мэри вышла замуж за капитана Джона Манглса, Роберт отучился в школе и поступил в мореходное училище, а их отец при содействии Эдварда и Элен занялся изучением древней книги, которую в начале своих странствий получил от пожилого английского волшебника Эдмунда Певенси, неведомо зачем перебравшегося в Новый Свет с колонизаторами.

Переводить её было сложно — автор использовал шифр, записанный древними рунами довольно заковыристого начертания. Однако дело двигалось, и к 1870 расшифровку, наконец, завершили.

Тогда же проклятье семьи Грантов, ранее словно дремавшее в тени, обрушилось на них с новой силой. Грянула эпидемия драконьей оспы — ужас всех магов и сквибов. Погибли и Хэндри, и Мэри с Джоном. Роберт, чтобы не подвергать опасности своих старших друзей, лет пять не показывался на пороге Гленарван-касла. Эдвард и Элен тем временем растили своего сына Артура и дочь Мэри, Хельгу Манглс, к счастью, оставшуюся у них на время эпидемии.

В 1875 году дети, оба родившиеся магами, отправились в Хогвартс. Роберт тем временем забрал отцовскую книгу и покинул Британию. Юноша не желал, чтобы проклятье Грантов распространилось и на семью Эдварда. К тому же, книга гнала его вперёд, на поиски спасения.

Роберт Грант оставил племяннице формулу проклятья и ушёл, казалось бы, навсегда.

Артур и Хельга, выросшие вместе и не представлявшие жизни друг без друга, поженились, когда им было по двадцать пять. Элен просила девушку рассказать о проклятии, но та наотрез отказалась. Тем более, проявлялось оно всегда по-разному.

В 1890 году произошло множество событий. Увы, большую их часть снова составляли трагедии. Хельга умерла в родах. Элен погибла из-за несчастного случая. Старый верный «Дункан», служивший лорду много лет, бесследно исчез. Хотя каким образом яхта могла пропасть из порта, где даже ночью толпился народ?

Зато спустя пятнадцать лет вернулся Роберт. Он не сумел завершить дела отца, осел где-то на севере Шотландии и утопил свои горе и отчаяние в виски.

31 декабря 1890 Эдвард надеялся, что беды позади. Однако в тот вечер Артур лёг спать и больше не проснулся. Проклятье Грантов настигло и семью Гленарванов. Остались лишь старый лорд и его внучка Оливия.

В последние годы жизни Эдварду ничего не оставалось, кроме как с горечью вспоминать прошлые дни. Вот только топил он свои печали не в алкоголе, а в чернилах. Последний лорд Гленарван не мог объяснить даже себе, зачем он написал историю своего друга, капитана Хэндри — Гарри — Гранта, и почему именно и только её. Однако он чувствовал себя почти счастливым, когда в последний раз окунул перо в чернила и вывел на листе бумаги:

«Возвращение капитана Гранта в Шотландию праздновалось шотландцами как национальное торжество».

* * *

За окном по-прежнему неслись бескрайние поля и холмы. Коты продолжали с уютным фырчанием спать на скамье. Стояла тишина, которую, кроме котов, нарушали лишь птичьи трели, изредка залетавшие в приоткрытое окно, да мерный перестук колёс. Хэндри опять зарылся в сумку, достал оттуда термос и хрипловатым от долгого рассказа голосом спросил:

— Будешь яблочный пирог?

Гарри постоянно забывал взять еду в поездку. Хогвартс-экспресс шёл около восьми часов, а купить в нём можно было только сладости. Но с Дурслями Поттер частенько оставался голодным, так что уже привык. Поэтому он согласился.

— И правильно! — веско покивал Хэндри, извлекая коробку с пирогом. — Еда — одно из лучших средств от тоски. Правда, если увлечься, результат обратно в ту же тоску вгонит! — фыркнул он. — Чаю?

Некоторое время они молча ели. Пирог был приготовлен великолепно — куда там стряпне тёти Петунии! Или всё дело в том, что сегодня Гарри по-доброму угостили?

— Слушай, а у кого теперь живёт кот Гермионы? — поинтересовался Поттер, разглядывая пушистую кучу напротив.

— Его Сью прикормила. Сьюзен Боунс с Хаффлпаффа, — уточнил Хэндри. Указав на чёрного кота он добавил: — Ухокус — тоже её. Снежок — Дафны со Слизерина, Вьюнок — Мариэтты с Рейвенкло. Коты всегда ко мне в купе спать приходят. Здесь тихо, и иногда до десяти морд набегает. А я их не гоню. Пока здесь коты, народ меня стороной обходит.

Гарри только подивился такому межфакультетскому единству кошачьих.

— А как вообще книга, понравилась? — прищурился Грант, словно это был самый важный вопрос столетия.

— Очень. Жаль, что больше лорд Гленарван ничего не написал, — вполне искренне отозвался Поттер.

Хэндри удивился:

— Неужели ты не читал Жюля Верна, Купера, Киплинга?

Гарри покачал головой. Когда ему читать? То работа по дому и саду, то «поймай Гарри», то Хогвартс… Примерно это Грант из него и вытащил всего парой вопросов.

— М-да-а… — протянул Хэндри выслушав печальную историю. — Я, конечно, тоже живу с роднёй матери, но даже представить себе не могу подобного.

— Почему я вообще рассказал тебе об этом? — озадачился Гарри.

— Синдром попутчика. Когда видишь человека в первый и последний раз в жизни, хочется выдать ему полноценную исповедь. Иногда для успокоения нужны просто чужие уши.

— И охота тебе было?..

— Хэй, я сидел на твоих ушах от самого Хогвартса, а ты уложился в пару минут! Ну и кто из нас злобный ухоед?

— Ухокус, — машинально поправил Гарри, взглянув на кота.

— Пусть будет ухокус, — легко согласился Хэндри.

Остаток пути Грант учил попутчика играть в маггловские шахматы. Кое-что Поттер умел с первого курса, но играть с Хэндри оказалось веселее, чем с Роном. Шотландец не обижался на поражения, да и играли они не просто так, а на конфеты — кислющие лимонные леденцы, которых у Гранта были полные карманы.

— Мечтаю прикоснуться к величию! — пафосно изрёк он, когда Гарри пошутил о сходстве с Дамблдором. Однако тут же скривился и гнусавым голосом добавил: — Но от сладкого мармелада меня воротит.

Уже на вокзале, когда они покинули платформу 9¾, Хэндри спросил адрес Поттера.

— Суррей, Литтл-Уингинг, Тисовая 4, — назвал Гарри.

Грант обещал навестить его, но Гарри, честно говоря, сомневался, что он придёт.

---

Примечания:

Хэндри — шотландская версия имени Генри. Оригинальное имя героя — Гарри Грант.

В июле установилась невыносимая жара. Соседские клумбы и газоны поблёкли, а на Тисовой 4 ежедневно собирались окрестные коты, которые целыми днями прятались в розовых кустах. Хедвиг мрачно взирала на них через окно, а Гарри невольно вспоминал Хэндри Гранта и межфакультетское единство.

Поттер давно закончил с домашним заданием и теперь читал приключенческие романы, пылившиеся на полке в комнате Дадли. Было интересно, хоть и не особо удобно — читать приходилось ночью под одеялом. Однажды, отложив книгу и фонарик, Гарри задумался вслух:

— Вот с обычными романами всё ясно, но если лорд Гленарван был магом, почему об этом ни слова в его книге?

— Он изучал руны, а леди Элен — нумерологию, — объяснила темнота. — Не думаю, что это как-то повлияло на их приключения.

Гарри схватил фонарик и осветил комнату. На подоконнике расположился Хэндри. Он сидел в обнимку с метлой и щурился от яркого света.

— Извини, что так поздно, — улыбнулся Грант. — Не думаю, что днём мне здесь будут рады.

Он бесшумно спрыгнул на пол и пристроил метлу в уголок. Гарри разглядел аккуратно выжженную надпись на древке. Лунный луч.

— Метла от Глэдис Бутби, 1901 год. Способна подниматься выше других мётел с сохранением контроля управления. Дешёвое, но чертовски удобное старьё, — выдал справку Хэндри. Казалось, это его любимое занятие — делиться с людьми своими знаниями. Получалось, однако, естественнее, чем у Гермионы.

— Ты же не хочешь сказать, что прилетел на ней из Шотландии? — осторожно поинтересовался Гарри.

— Не-а, меня дядя подбросил на машине. Я тебе пирог принёс.

Грант зашуршал в сумке и извлёк оттуда пирог с неизменным термосом. Есть ночью, сидя на полу, показалось ещё вкуснее, чем в поезде.

— Почему ты решил помочь мне на Турнире? — отважился спросить Гарри. Общаться с Хэндри было легче, чем со многими другими, но на этот вопрос никак не хватало смелости.

— Хм-м… — Грант покачался из стороны в сторону и сказал: — Началось всё с третьего курса. Вернее, конечно, с первого, но там… Там больше обо мне, чем о тебе.

— Но ты всё-таки расскажешь?.. Раз уж упомянул…

— Расскажу. — Шотландец кивнул и снова заговорил.

* * *

Когда Хэндри Гранту пришло письмо из Хогвартса, он обрадовался — приключения всегда манили мальчишку. Однако кто же отправляется в путешествие просто так? Надо ведь ознакомиться с новым миром! Хотя бы с последними важными событиями, чтобы не прослыть шляпой, как говаривал дядюшка Хьюго. В общем, список книг к первому курсу получился гораздо более обширным, чем должен был.

Вошла туда и «Новейшая история магии», где чуть ли не половина глав оказалась посвящена магической войне семидесятых и Мальчику-который-выжил. Естественно, Хэндри захотел с ним познакомиться. Шутка ли, победитель сильнейшего тёмного мага?! Наверно, его за прошедшее время столькому интересному научили! Это потом уже Грант осознал, что как-то странно свершилось падение Того-кого, но для одиннадцатилетнего мальчишки это не было очевидно.

Хэндри надеялся найти Гарри Поттера в поезде, но не сложилось. Поэтому и на распределении Грант его не опознал. Сам шотландец попал на Рейвенкло, хотя Гриффиндор Шляпа тоже предлагала.

Узнав, наконец, как выглядит Мальчик-который-выжил, Хэндри окончательно уверился: мир — это не книга. Здесь герой не обязательно обладает героической внешностью. Наоборот, он имеет облик недокормленного бледно-оранжевого воробья. На этом интерес Гранта к Поттеру иссяк.

Всколыхнулся он в конце года, когда по школе пополз слух, дескать, Герой убил Того-самого!

Разумеется, Хэндри заинтересовался. Сначала он собирал слухи среди своих знакомых, потом обратил внимание на Гриффиндор. Там-то больше всех болтали! Шимус Финниган поведал, что Гарри Поттер отправился спасать философский камень от Снейпа или кого бы то ни было другого, столкнулся с Тем-самым (и почему Волдеморта по имени звать боятся?) и героически его уничтожил.

Это заинтересовало Хэндри, и он решил познакомиться-таки с героем. К несчастью, того до последнего не выпускали из Больничного крыла, а в прощальный день поднялась уж-жасная суета вперемешку со скандалом. Вот зачем так откровенно опускать слизеринцев? Неудивительно, что они такие злые. Озлобленные, точнее. Как можно любить мир, который тебя ненавидит?

Короче говоря, Гранта снова постигла неудача.

На втором курсе тоже было не до общения. Хэндри, Энтони и Шимус, сдружившиеся в конце прошлого года, усиленно изучали ЗоТИ под руководством Элис Кэрролл, старшекурсницы с Рейвенкло, ибо на учителя надеяться не приходилось. Потом кто-то выпустил Ужас Слизерина, и школьникам запретили покидать помещения факультетов без особого повода.

Хэндри, в целом, наказ соблюдал. Но однажды задержался в общей библиотеке до отбоя, и был вынужден прятаться от Филча в туалете Плаксы Миртл. К счастью, туда завернула Миссис Норрис, с которой у Гранта сложились неплохие отношения. Он хотел покормить кошку завхоза и полез в сумку за мяском, взятым специально для неё. Увы, молнию заело, и Хэндри долго дёргал её, шипя и ругаясь себе под нос.

Вдруг около раковин что-то затрещало-заскрипело, и одна из них отъехала в сторону, открыв большой круглый проход.

— Какого чёрта? — пробормотал Грант.

— М-ря-ау! — проворчала Миссис Норрис, глядя на него как на идиота.

— Это я открыл проход? — спросил Хэндри. Говорить с кошкой — то ещё развлечение, но на вопросы она отвечала.

— Мау, — сказала Миссис Норрис, слегка кивнув.

— Я произнёс «откройся». Хм-м… Закройся! — приказал он раковине.

Ничего не произошло. Кошка фыркнула.

— С-с-сш-ш-ш! С-сакройс-ся! — прошипела она.

Раковина с тяжёлым скрипом встала на место. Хэндри поблагодарил Миссис Норрис, отдал ей мясо и отправился к себе.

Всю ночь шотландец корпел над книгами. У него были «История Хогвартса» 1910 года издания и брошюра «Секреты Волшебной школы» за авторством некоего Джона Муни. В первой было не очень много полезного — всё по-английски чопорно и донельзя официально. Во второй упоминалась Выручай-комната, но она находилась в другом месте. Информации — ноль.

Хэндри распознал в речи Миссис Норрис подражание парселтангу — языку змей, на котором он тоже умел говорить и — уже чисто машинально — ругаться (поэтому-то и не сразу сообразил, что именно делать с раковиной). Обдумав это, он составил немудрёную логическую цепочку: пароль на парселтанге — Слизерин — Тайная комната — Ужас Слизерина — змеюка особой жуткости (?) — окаменения. Последние два пункта пересекались исключительно на василиске. И что, эта древняя тварь живёт под Хогвартсом со времён Основателей, а о ней никто так и не узнал? Ни любопытный директор Блэк, ни его предшественники, ни Великий волшебник Дамблдор?

Разумеется, Хэндри расспросил об этом декана. Профессор Флитвик поддерживал любое стремление к знаниям в своих студентах и, конечно же, ответил на все вопросы, добавив кое-что от себя.

В январе, обзаведясь на каникулах затемнёнными зеркальными очками и пятью метрами хорошей верёвки, Хэндри отправился на неизведанные подхогвартские территории.

Он целыми днями бродил по подземельям, составляя карту и открывая потайные ходы. Вот кому нужны потайные ходы в месте, о котором и так никто не знает?! Похоже, Слизерин был тем ещё параноиком. Вот некий Корвин Гонт, его потомок, прокладывавший в XVIII веке канализацию, оказался простым как пробка: вход в подземелья, коридор-горка, ровный коридор, пафосная дверь со змеями, большой зал с колоннами и статуей Основателя.

Когда Хэндри впервые пробрался туда, он восторгался и ужасался. Зал был весь выложен тёмно-зелёным камнем, колонны изображали танцующих змей, тут и там поблёскивали настоящие изумруды, пол мертвенно-белым ковром покрывали крысьи кости, кое-где выделялись крупные остовы акромантулов. Фрагменты зала то и дело выхватывал яркий, но неизмеримо крохотный Люмос, делавший тени и отсветы живыми и страшными. А потом, пока юный исследователь созерцал изваяние великого чародея, то словно бы зашипело. Рот статуи разверзся, и из него полез блестящий чешуйчатый язык.

Хэндри замер, заворожённый плавным скольжением огромного исчерна-зелёного змея с головой, увенчанной серебряной короной рогов. Древний Ужас снисполз на пол, величественно-грозно окружил волшебника своими кольцами и обвил его хвостом, лишив малейшего шанса сбежать.

«Ш-ш-шас-с-с! Дитя Ровены в моих С-с-салах-х-ш-ш! — задумчиво прошипел василиск, кончиком хвоста приподняв сине-бронзовый галстук. — Ты приш-шёл с-с-сюда, с-с-снащ-щит, понимаеш-шь… Рас-с-скаш-ши мне, ш-што я пропус-стил с-с-с тех-х пор, как умер мой Хос-сяин С-с-слис-серин».

Он поднял Хэндри на уровень своей морды, и мальчишка встретился взглядом со скрытыми под плёнкой второго века серыми глазами с вертикальным зрачком. Не умер и даже не окаменел. Длинно выдохнув, Грант завёл пространный, насколько возможно, рассказ об истории Хогвартса.

Василиск слушал, изредка что-то подшипывая себе под нос. Наконец он осторожно прошёлся по щеке Хэндри чёрным раздвоенным языком и прошипел:

«Огненная дева прикас-сывает мне окаменять. Ш-ш-с-с-с! Её захватил рас-сум потомка моего Хос-сяина. Бес-столковый с-смеёныш-ш! Он понимает, ш-што я говорю, но не меня! Ты… Приходи ко мне в гос-сти, отрок. Я для тебя не опас-сен».

Василиск опустил Хэндри на пол, и мальчишка, пытаясь сохранять достойный вид, удалился. Всё-таки — поспешнее, чем следовало.

Однако через неделю или около того Грант вернулся. Он стал часто бывать в Змеиных Залах, слушать почтенного Серпенте и изучать подземелья уже в его компании.

Однажды Хэндри спустился в Залы со стороны Запретного леса, на опушке которого прятался ещё один лаз. Через него можно было войти в Журчащий зал — место обитания василиска, отличавшееся от первого зала лишь тем, что здесь протекал подземный ручей.

Сквозь щель в двойной статуе, объединявшей залы, слышались странные для этого места звуки: злобный смех и ругань, трёхголосое шипение, хруст костей и шарканье чешуи беснующегося василиска.

— Ты ш-ше говорил, ш-што он бес-столковый с-смеёныш, — шёпотом напомнил Хэндри.

— С-сов крови! — недовольно отозвался василиск.

— Пощ-щтенный С-с-серпенте, с-сюда! — зашипел Грант, вложив в слова как можно больше магии в надежде перебороть приказ. Иначе змей бы кого-то убил.

— С-спас-сибо! — кивнул василиск, снисползая в Журчащий зал.

За поднимающейся челюстью статуи чей-то решительный голос выкрикнул:

«ИГНИС ИНФЕРИУС!»

Кто-то дико завопил, но спустя секунды крик оборвался. Затем последовали неровные удаляющиеся шаги и протяжное «х-хы», каким обычно сдерживают вопль боли. Под конец грохнули, сомкнувшись, двери в Зал Слизерина. Василиск затрясся в беззвучном смехе.

«Кто-то пыталс-ся прис-свать Адс-ское пламя, но перепутал с-слова! — объяснил он. — Инфериус-с, надо ш-ше!»

Хэндри промолчал, но задался целью выяснить, кто же это был.

Утром выяснилось, что Поттер загремел в лазарет после, по слухам, новой схватки с Тем-самым.

* * *

— Это он и был, — сказал Гарри. — Точнее, не сам он, а его дух из дневника. Он… его звали Том Марволо Реддл, лорд Волдеморт — анаграмма. Он читал записи Джинни, которой лорд Малфой подбросил дневник, и захотел узнать, что за Гарри Поттер победил его будущего. Я, дурак, полез спасать Джинни вместе с Роном. Он один бы не справился, а никого больше рядом не оказалось. Взрослых тоже не было.

— И что случилось дальше? — поинтересовался Хэндри.

— Рона задержал Локхарт. Пока они ругались, я спустился вниз. Я тоже владею парселтангом, — поёжился Гарри. — Ну, ты видел в Дуэльном клубе…

Грант кивнул, подтверждая. Он-то понял тогда, что Поттер спасал однокурсника. Надо было в защиту выступить, а то Герою даже свои травлю устроили!

— Я спустился, — продолжил Гарри, — а там Джинни и дух над тетрадкой. На тебя чем-то похож, только глаза карие. Он говорил много, очень много. О Джинни, обо мне, о Слизерине, величайшем из Хогвартской четвёрки, о василиске. Уизли, оказывается, противостояла, не давала убивать.

— Скорее, не Уизли, а Серпенте, — предположил Хэндри, складывая остатки ночного перекуса обратно в сумку.

— Или так. Я уже к смерти готовился. Куда ребёнку против Ужаса Слизерина? — воскликнул Гарри. — Да я даже Меча Гриффиндора из Шляпы достать не смог! Феникс директорский мне её притащил, а я слышал до этого, что «лишь истинный гриффиндорец в минуту отчаяния его извлечь сможет»! Я не достал! Бегал кругами от змея — и всё!

— Тихо, тихо. — Хэндри сдёрнул с постели потрёпанный плед и обмотал им Поттера. У дядюшки этот метод действовал безотказно, особенно если обнять поверх. Но Гарри, как давно уже заметил шотландец, не любил чужих прикосновений.

— Ты всё равно справился. Ну да, Серпенте отозвал я, но дневник-то — твоя заслуга!

— Гермиона читала, что Адским пламенем можно уничтожить что угодно. Я попытался. Потом посмотрел в латинском словаре. Ignis Inferius — огонь внизу. Я нагрел пол и еле удрал оттуда.

— Но дневник умер, это точно.

— Я знаю. Спасибо, что рассказал, но ты на мой вопрос не отве-а-агх! — не договорив, Гарри широко зевнул.

— У меня будет повод прилететь ещё раз. Заодно вишнёвый пирог принесу, если смогу приготовить.

Хэндри улыбнулся в темноте, потрепал Поттера по плечу и удалился в окно вместе с метлой и сумкой. На тумбочке у кровати осталось единственное доказательство его визита — кусок яблочного пирога, завёрнутый в салфетку.

* * *

Даже остывший, яблочный пирог оставался вкусным, чего нельзя было сказать о вишнёвом. Тот так и норовил развалиться в руках и вымазать их вязкой багровой жижей.

— Дядя тоже недоволен, — расстроился Хэндри. — Говорит, моя мама готовила пирог с вишней лучше всех.

— Ничего! Научишься ещё! — фыркнул Гарри, поудобнее устроившись на ветке дуба, который они облюбовали на этот раз.

Грант прилетел утром, через неделю после ночного визита. Он спикировал на пустынную аллею парка, где Поттер прятался от назойливых родственников во главе с Мардж.

— Я хотел притвориться разносчиком газет и наведаться к Дурслям, но мне повезло встретить тебя здесь! — светло рассмеялся шотландец. Сразу же он продолжил свой рассказ.

* * *

Летом Хэндри прогуливался по Косой аллее и наткнулся на портрет беглого Блэка. Мальчишке стало любопытно, и он зарылся в газетные подшивки в своей любимой лавке старьёвщика, где можно было откопать много интересного.

Грант разузнал всю историю от дружбы с Поттерами до приговора без суда, проникся и… столкнулся со Сьюзен Боунс с Хаффлпаффа, которая занималась тем же самым. Но если Хэндри хотел понять, какие приключения сулит предстоящий учебный год, то Сью искала доказательства невиновности Блэка!

Выяснилось, что её тётка поведала: Сириус Блэк был магическим крёстным Гарри Поттера, читай, отцом номер два. То есть с точки зрения той же магии предать никак не мог — клятва убила бы его.

Удивившись, Грант начал расспрашивать Боунс уже об этом. Девочка рассказала следующее.

Магическая клятва, будь то кровная или Непреложный Обет, становилась неким фундаментальным элементом (чем-то вроде сил гравитации или энтропии, как понял Хэндри), а значит, не могла быть нарушена ни при каких условиях. Возникавшее при нарушении клятвы противоречие законам то ли мироздания, то ли равновесия (маги так и не пришли к единому мнению) разрешалось наименее энергозатратным способом — выпадением нарушителя из реальности. Проще говоря, смертью. Со временем маги даже научились задавать её условия, чтобы снизить риски — всё же просто смерть не всякого остановит.

В частности, любому предателю полагалось сгореть в адском пламени. Сириус Блэк остался жив. Вот Сьюзен и заинтересовалась.

К сожалению, за лето они вместе с Энтони и Шимусом ничего так и не накопали. Зато команда пополнилась неплохим аналитиком. Не то, чтобы это было важно, но лишний мозг никогда не помешает.

Неприятности Поттера начались на сей раз прямо в Хогвартс-экспрессе. Его обыскивали дементоры, которых, по словам Сью, прислали охранять школу.

Это были омерзительные твари: полуразложившиеся, облезшие, смрадные трупы в чёрных балахонах, не имеющие органов чувств, вытаскивали из подсознания самую отвратную гадость, которую только могли. В ней они топили жертв, питаясь душевной болью и чувством безысходности. Рядом с дементорами всегда становилось темно и холодно, словно они несли частицу космоса, лишённого всех его звёзд.

Когда обыск закончился, Хэндри обнаружил, что он, Тони, Шим, Сьюзен и неведомо как очутившийся в купе Теодор Нотт со Слизерина сидят на полу, сжавшись в одну маленькую кучку ужаса, бледные и трясущиеся. Сью плакала, и Нотт сунул ей плитку шоколада, извлечённую из кармана мантии. Потом, поколебавшись, раздал по шоколадке остальным.

Поттер, как они узнали позже, рухнул в обморок. Да не он один, собственно говоря.

Год, если не считать дементоров, шёл вполне спокойно. Профессор ЗоТИ был оборотнем (а кто ещё будет болеть каждое полнолуние?), Поттеру предсказали смерть, Сириус Блэк однажды ворвался в башню Гриффиндора и перепугал Уизли… В общем, всё как обычно.

Гарри Поттер безуспешно разучивал Патронус в заброшенном классе, а Хэндри таскал свою команду с примкнувшим к ним Теодором в Змеиные Залы. Это была настоятельная просьба почтенного Серпенте. Он учил их, как сам шипел, «ис-с-стинной ис-с-стории», а Нотту ещё и какие-то змееумения перепадали, ибо «с-с-смеёныш» возложенных на него надежд не оправдал.

Однако в конце года, уже после экзаменов, мирная жизнь нарушилась.

Межфакультетская пятёрка шаталась вечером по территории школы. Сьюзен, обожавшая руны, нашла во дворе множество их цепочек, и теперь вся команда их переписывала, чтобы потом попытаться расшифровать. Гарри Поттер одиноко бродил неподалёку от Дракучей ивы. Народ уже разошёлся, и некому было заметить, как под деревом неожиданно возник профессор Люпин. Он стремительно зашагал в сторону замка, Поттер подскочил к учителю с каким-то вопросом… И тут из-за облаков выплыла полная луна.

С полминуты ничего не происходило, а потом профессор приказал Гарри бежать и начал обращаться. Поттер попятился, а ужасе глядя, как Люпина корёжит, как он обрастает шерстью, как удлиняется лицо, превращаясь в волчью морду…

До замка было слишком далеко, и Гарри бросился к ближайшему дереву. Хэндри и остальные по круглобоким брёвнам вскарабкались на крышу какой-то Хагридовой пристройки.

— Надо бы спасти Героя, — логично сообщил Тео. — Что делаем?

— Тыквы! — крикнул Грант и изложил свой план.

Никто не спорил. Нотт живо ободрал грядку и Левиосой подтянул тыквы к себе. Хэндри, Сью и Тони наскоро вырезали на них жуткие рожи, Шим поместил внутрь оранжевые огоньки.

Пока ребята колдовали, Поттер рухнул на землю вместе с веткой, на которой сидел. Прикрываясь Протего, он кинулся к другому дереву. Влез наверх и попытался применить какое-то заклинание. Оборотень увернулся и почти достал Поттера. Тот полез выше.

— Вингардиум Левиоса! — Хэндри взмахнул палочкой, и одна тыква устремилась к цели.

По флангам летели ещё три штуки. Шимус дирижировал огнём. Тот выплёскивался из тыквенных пастей с жутким воем и жёг оборотню шкуру.

Зверь испугался огня и со всех лап рванул в лес.

Ребята спустились на землю, и Шимус как знакомый пострадавшего отправился провожать его в башню Гриффиндора.

— С первого курса Гарри Поттера преследуют неприятности, — поделилась выводами Сьюзен. — Кажется, его прокляли. Интересно, что случится в следующем году?

Хэндри промолчал, но пообещал себе: если Гарри Поттер опять попадёт в переделку, он поможет. Ибо какой же Грант живёт без приключений?

И вот грянул Турнир…

Сьюзен Боунс сильно отличалась от своей тётушки Амелии. Та была статной дамой со стальными глазами на волевом лице, носила строгие мантии и тугой пучок, а миловидная кареглазая Сью с круглым личиком и забавными каштановыми косичками выбирала платья с кружевными воротничками. Тётя Амелия не возражала, ведь главное племянница от неё получила — Сьюзен умела думать.

Вот и на пути в одно милое маггловское кафе она размышляла над очень серьёзным вопросом.

Что случилось на Турнире?

Когда Кубок Огня выбросил имя Гарри Поттера, у него было такое растерянно-испуганное лицо, что становилось очевидно: Поттер ни при чём. И почему все на него так ополчились? Что он, самый рыжий, что ли?

Судя по его предыдущим приключениям, так оно и было.

Итак, в Кубок бросили имя Гарри Поттера. Зачем? Глупые шутки Сьюзен отмела сразу. Сделать это могли только шести- и семикурсники Хогвартса. Хаффлпафф отпадал целиком — там единогласно поддерживали Диггори. Слизеринцы не опускалась до столь идиотских подстав. На старших курсах Гриффиндора собрались храбрецы-энтузиасты, которые сами жаждали достичь вершин. Разве что кто-нибудь с Рейвенкло эксперимент ставил, но это отрицал Хэндри. По его словам, игра не стоила свеч.

Оставалась версия, что Поттера хотели убить. Первое испытание это подтвердило, хотя Гарри Поттер всех безмерно удивил. Сью тогда чуть не прибила Гранта, который взялся помогать герою. А если бы не сработало?!

— В таком случае мы бы наблюдали величайший фейерверк в Британии со времён Гая Фокса, — предположил в ответ Шимус Финниган.

До второго испытания Хогвартс дожил спокойно. Если не считать, что французская подруга Хэндри нечаянно убила самую скандальную журналистку столетия. Зато на самом испытании… Тётя Амелия с мистером Скримджером, главой Аврората, лично контролировали расследование. Она потом рассказывала, что в деревне русалок хранился древний артефакт (какая-то русалочья святыня), который разрушил чары, дававшие пленникам возможность дышать. Несчастный случай в чистом виде.

Во время третьего испытания Гарри Поттер выбыл. Тоже чисто случайно. А вот Крам погиб. Почему? Должен ли был Гарри оказаться на его месте?

Портал переправил болгарина на кладбище Литтл-Хэнглтона, где его и убили. Сьюзен выяснила, что единственными магами в том районе были Гонты. Однако почти все они давно умерли. Затерялся лишь след Меропы Гонт. Может, у неё остались дети? Если да, то они могли посетить родовой склеп именно в день Турнира и зачем-то убить Чемпиона. Увидел то, чего не полагалось?

Нет. Дело совершенно определённо было в другом. Для Гарри изначально готовили ловушку, которая должна была привести на кладбище именно его. А кому это надо? И кто уже дважды пытался это сделать? Правильно, Тот-кого-нельзя-называть. Сьюзен, к счастью, не имела возможности лицезреть дневникового Того-кого, но по рассказам Поттера в изложении Хэндри выходило, что он создал анаграмму своего имени — Том Марволо Реддл.

Этот человек, если верить копии школьного архива из Выручай-комнаты, рос в лондонском приюте. Чисто гипотетически, он мог быть сыном Меропы Гонт. Его второе имя это косвенно подтверждало — так звали отца Меропы.

Вроде дневниковый говорил что-то про своих родственников… Точнее знал только Гарри Поттер. И именно с ним Сьюзен планировала встретиться прямо сейчас.

* * *

На Косую аллею Гарри в этом году поехал один, договорившись встретиться с Хэндри возле Дырявого котла. Однако оттуда неугомонный шотландец потащил его совсем в другую сторону.

Они проехали пару остановок на метро, пересекли уютный парк и вошли в маленькое кафе под названием «Яблочный уголок». Внутри были десяток столиков под клетчатыми скатертями, сельские пейзажи на белых стенах и коты с корзинами яблок на подоконниках. За одним из столов расположилась компания подростков вполне безобидного вида.

Спиной к окну, на табуретке, устроился спортивный ярко-рыжий парень с добрым, «рыцарственным» лицом и россыпью веснушек. Он был одет в потёртые голубые джинсы, чёрные кеды и футболку с драконьей мордой. Гарри легко опознал парня — Шимус Финниган, сосед по спальне.

Справа от него деревянную скамью занимали двое. Высокий и стройный шатен в строгом костюме, с модной причёской и тонкими чертами лица сверялся с часами. Загорелый блондин, надевший рубашку с джинсами, пролистывал какой-то журнал. Вероятно, первый был Теодором Ноттом, а второй — Энтони Голдштейном.

Единственная в компании девочка, кругленько-милая шатенка в синем платье, устроилась на второй скамье. Сьюзен Боунс?

Хэндри, тоже в рубашке и джинсах, поздоровался, плюхнулся на стул, оставив Гарри место возле девушки, и вопросил:

— Что нового?

Гарри, украдкой оглядев себя и придя к выводу, что футболка и брюки в такой компании приемлемы, опустился на скамью и приготовился слушать.

— Поттер теперь с нами? — уточнил Шимус.

— Если Хэндри прицепился, то определённо да! — возвестил Энтони, подвинув всем чашки. — Сью, я заказал тебе вафли. А ты, Гарри, как к нам относишься?

— С благодарностью? — пожал плечами Поттер. Было немного неловко, всё же его без предупреждения притащили в чужую компанию.

— Теперь нас два интроверта в компании бешеных сниджетов, — сдержанно улыбнулся Теодор. — Добро пожаловать!

— Так, перейдём к делу! — объявила Сьюзен, выложив на стол совершенно маггловский блокнот с принцессой на фоне луны. — Извини, Гарри, но этого нельзя так оставлять!

— Несёшь справедливость во имя Луны? — фыркнул Шимус.

— Меркурия, — поправил Поттер, которому как-то посчастливилось увидеть тот мультфильм. — Она умнее.

Сьюзен недобро зыркнула на них и открыла блокнот.

— Итак, что мы знаем? Гарри Поттера вынудили участвовать в Турнире, в конце которого Кубок Огня перенёс победителя на кладбище в Литтл-Хэнглтоне, где тот и погиб. Попасть на кладбище должен был Гарри. Крама убили, скорее всего, как ненужного свидетеля. Вывод?

— В Литтл-Хэнглтоне находился некий враг Поттера, которому наш Герой понадобился именно в этот день, — отозвался Теодор. — Читай — Тёмный лорд.

— Молодые люди, что вы такое страшное обсуждаете? — поинтересовалась официантка, подошедшая к их столу.

Компания стушевалась. Хорошо, что не на Косой аллее болтали!

— Нам в школе дали задание на лето: прочитать и перевести древнюю кельтскую легенду о гончаре-инквизиторе, который боролся с демонами! — вдохновенно соврал Хэндри. — Вот приводим работу в приличный вид.

Официантка рассеянно улыбнулась и ушла. Теодор высунул из рукава кончик палочки и активировал Заглушающие чары, не забыв шепнуть, что инквизиторы — это не тот исторический период.

— Вывод номер два: Тот-самый ещё жив или как минимум существует. Дневник был не один? — Энтони почесал нос и вгрызся в печеньку.

— Почему именно 24 июня? — подбросил вопрос Шимус. — В Хогвартсе был шпион (кто, кстати?), который мог забрать Гарри в любой момент.

— Какой-нибудь ритуал? — предположил Теодор. — Я поищу в семейной библиотеке.

— Возможно, он хотел возродиться, — вставил Гарри. — Быть призраком наверняка неудобно, а жить в чьём-нибудь затылке, как у Квиррелла, — недолго. Приходится пить кровь единорога, чтобы продлить себе жизнь, но тело из-за этого гниёт. Поэтому-то он и обвешивался чесноком — чтобы перебить запах.

Ребят передёрнуло. Сьюзен отпила чаю и что-то записала в блокнот.

— Следующий вопрос: почему Литтл-Хэнглтон? — продолжил Нотт.

— Согласно имеющимся данным, — ответила Боунс, перелистнув несколько страниц, — Литтл-Хэнглтон — родина Того-кого, то есть Тома Марволо Реддла. Во-первых, имя Марволо. Тео, ты нашёл?

— Я перебрал все волшебные семьи. Мой дед⁽¹⁾ в приложении к своему «Списку чистокровных» собрал и распределил по родам исключительно магические имена, — пояснил Нотт. — Марволо упоминается в родах Слизерин (трижды), Гонт (четырежды) и Аббот (один раз).

— Отлично. Кроме этого, в Литтл-Хэнглтоне, если верить телефонному справочнику, проживала маггловская семья по фамилии Реддл.

— Только их дом давно стоит пустым, — дополнил Хэндри. — Я побывал в городке. Местные старушки нашептали, что в двадцатых наследник семьи Реддл, молодой Том, ушёл от благородной и милой невесты к уродливой нищенке, которая всего-то подала ему воды.

— Амортенция? — уточнила Сьюзен.

— Похоже. Далее. Через пару лет Том Реддл вернулся домой. Один. Спустя около двух десятков лет он и его родители были найдены мёртвыми без видимых причин. Обвинили их… то ли сторожа, то ли садовника Фрэнка Брайса.

— Я побывал в приюте, где жил Реддл, — вступил Шимус. — 31 декабря 1926 туда пришла женщина, которая родила сына и почти сразу умерла. Попросила только дать ему имя.

Какое-то время все молча пили чай. Знание о том, что главный кошмар Магической Британии изначально был вполне обычным ребёнком, в некоторой степени притупило страх перед ним. Ведь человек, даже и очень плохой, остаётся человеком?

— Так, — нарушил молчание Теодор. — Мы знаем, откуда взялся Том Реддл. Мы знаем, что он — неожиданно — полукровка. Но мы пока не знаем, как он стал Тёмным лордом, зачем убил Поттеров и почему не умер до конца. Ну, и что случилось на Турнире, конечно.

— А нужно ли нам это знать? — Вопрос Энтони в наступившей тишине прозвучал подобно грому.

— Если он вернётся, против него снова придётся идти Гарри, — тихо произнёс Грант. — Его уже назначили Героем и Спасителем. Будет лучше разобраться заранее, не так ли?

Понаблюдав, как остальные утвердительно кивают, Гарри спросил, зачем им это.

— Не одному же тебе собирать все проблемы мира? — прищурился Хэндри, скрестив руки на груди.

Сьюзен встала, чтобы отвесить ему подзатыльник, и вернулась к блокноту.

— Одиннадцать лет нелюдимый и мрачный мальчик Том жил в приюте, — заговорил Шимус. — Он никого не любил. Совершенно взаимно, надо сказать. Потом к нему явился «представитель закрытой шотландской школы», которого Том невзлюбил ещё сильнее. С 1938 года он появлялся в приюте лишь на летних каникулах.

— Разве во время войны магглорождённым не позволяли оставаться на лето в Хогвартсе? — удивился Хэндри. — Что, вот так и высылали по домам?

— Я о таком не слышала, — покачала головой Сьюзен. Она вновь пошелестела страницами и сообщила: — Задания к следующей встрече. Тео ищет ритуал, который проводится 24 июня. Возможен ритуал возрождения. Я изучаю историю Хогвартса времён… м-м-м… последней маггловской войны?

— 1939-1945, — подсказал Хэндри.

— Спасибо. Так, я изучаю… Остальные пусть сами придумывают занятия по заданной теме. Ладно?

С ней согласились и почти сразу разошлись. Хэндри и Гарри, наконец, купили всё для школы, а на выходе из Дырявого котла Грант вдруг поинтересовался:

— Ты когда-нибудь бывал в Годриковой впадине?

— Нет, но хотел бы.

Грант не был бы Грантом, если бы не предложил съездить туда на следующий же день.

— Рик, имей совесть! Я тебя и так вижу два месяца в году, а ты всё равно куда-то сваливать ухитряешься!

Гарри оглянулся. Около соседнего здания стоял невысокий коренастый мужчина лет сорока, русый, в светлых брюках и коричневой кожаной куртке.

— Привет, дядя Хью! — Хэндри помахал ему рукой. — Это ж совсем недалеко от нас.

— Ага, всего-то на другом конце Шотландии! — усмехнулся мистер Грант. — Давайте-ка лезьте в машину. Куда вас подбросить, молодой человек? — обратился он к Гарри.

— Литтл-Уингинг. Но… Это в Суррее, я и сам доберусь.

— А, так это к вам мой племянничек мотался? Тогда тем более садитесь!

Он, не слушая возражений, закинул сумки обоих школьников в багажник. Поттеру не оставалось ничего, кроме как сесть на заднее сиденье вместе с Хэндри.

В Литтл-Уингинг они прибыли к вечеру. Гарри поблагодарил мистера Гранта, забрал свои вещи и направился к дому. Практически на пороге (хорошо, что высадили парой улиц раньше!) своего ненормального племянника встречала тётя Петуния.

— Собирай свои вещи! — приказала она. — Звонил наш с твоей матерью кузен. — Тётя скривилась, словно ей было противно иметь хоть что-то общее с Лили Поттер. — Он живёт в глуши и согласился взять тебя к себе на это лето и следующее. Ему нужен помощник. Постарайся вести себя прилично, я не хочу больше видеть тебя в своём доме.

Ну, Гарри, наверное, тоже не хотел бы видеть мага в доме, где их ненавидят. Интереснее было, откуда взялся этот кузен и зачем ему помощник.

Поттер закинул новые учебники в сундук, побросал туда немногочисленную одежду и, прихватив Хедвиг, спустился на первый этаж. Тётя дала ему какой-то конверт магического вида, который тут же отправился к остальным вещам.

Через десять минут в дверь постучали, и на пороге возник этот самый кузен. Он озорно подмигнул Гарри, перекинулся парой слов с Дурслями и вышел из дома. Поттер последовал за ним к машине. Весьма знакомой машине, надо сказать.

— Мистер Грант, вы действительно кузен моей мамы? — спросил Гарри.

— Пятиюродный, — хмыкнул тот. — Хэндри рассказывал про тебя, и я решил: лучше тебе пожить с нами, а не с Петуньей. У неё всегда были… натянутые отношения с магией.

---

1) Считается, что список «Священные Двадцать Восемь» создан Кантанкерусом Ноттом.

Вернуться к тексту

Серо-синие волны Северного моря с шипением набегали на пустынный каменистый берег, забрызгивая блестящими каплями большие, прихотливо изломанные валуны. Отлив обнажил ровную линию высоких камней-колонн, напоминавших менгиры. Они ненадёжной тропой тянулись в море, к скалистому островку, тонущему в утреннем тумане. Лучи рассветного солнца лениво ползли по отвесной скале медно-коричневого цвета. Она возвышалась над берегом на многие метры, и на самом её краю стоял посеревший от времени маяк, не освещавший ничьего пути уже несколько столетий.

— Добро пожаловать в Холлоу-Энгл, Гарри, — сказал мистер Грант, когда они приехали. — Прекрасное место, не так ли?

— Дядя имеет в виду, что из-за магической аномалии здесь не работают чары Надзора, — вклинился Хэндри.

— Надеюсь, в этом году больше ничего не взорвётся, — буркнул его дядя. — Идите раскладывайтесь. Сегодня моя очередь готовить.

— Пошли! — Хэндри потянул Гарри по каменистой дорожке к двери, пока мистер Грант загонял машину в гараж, пристроенный к маяку.

Дорожку от тяжёлой дубовой двери отделяла одна ступень, похожая на плоский камень, который вмуровали в землю. Дверь вела в тесное тёмное помещение, где с трудом могли разойтись двое. По обеим сторонам были двери попроще — в кладовку и котельную. Впереди винтовая лестница уходила вверх и вниз.

На втором этаже располагались полукруглые ванная и кухонька со старой плиткой и маленьким столом. Третий этаж занимали две спальни, похожие больше на корабельные каюты. Может быть, комната мистера Гранта выглядела нормально и респектабельно, однако Хэндри точно обитал в приключенческо-романной обстановке. Узкая койка с лоскутным одеялом, деревянный сундук с плоской крышкой, глобус на нём, откидной столик, табурет, карта Великобритании на стене, круглое окно, штурвал вместо вешалки и пиратская треуголка на спинке кровати — сразу становилось ясно, что в комнате живёт Хэндри Грант.

— В кладовке есть хорошая раскладушка, — сообщил шотландец. — Вполне поместится между сундуком и кроватью.

— Как так вообще получилось? — Последние часы Гарри пребывал в растерянности. У него вдруг появились родственники, которые забрали его у Дурслей, и среди них оказался Хэндри.

— Ну, если кратко, то у Роберта Гранта был сын Шон. Кузен Хельги Манглс. У него был сын, а у неё — дочь Оливия Гленарван, я уже говорил. Дальше по линии Грантов рождались сыновья… И моя мама — младшая сестра дяди Хьюго. А вот род Гленарванов прервался на дочери Оливии. Замок разбомбили во время войны, и она переехала в Англию. Там её следы надолго затерялись… Хочешь ещё одно путешествие в прошлое? — прервался Хэндри, умостившись на сундуке.

— Мне нравится тебя слушать, — признался Гарри. Он выдвинул из-под стола табуретку и переложил с неё какие-то чертежи кораблей.

— В таком случае давай сначала выспимся в счёт ночной поездки, а потом я всё расскажу, идёт? Ты явно спать хочешь.

Конечно, Гарри хотел спать! Всю ночь он рассматривал в окно машины проносящиеся мимо новые пейзажи и не сомкнул глаз. Но признаваться в своих слабостях другим было даже труднее, чем с этими другими общаться. Десять лет в чулане что-то да значат.

К счастью, проницательный Хэндри понимал Поттера и без слов. Гарри был искренне за это благодарен.

И, что важно, обещания свои Грант исполнял.

Отоспавшись, Хэндри и Гарри влезли на верхнюю площадку маяка, где стоял большой фонарь с треснутым стеклом и погнутыми перегородками. Грант выбрал место поудобнее и расположил там плед. Ещё одним они укрылись.

Над пустошью разгорался оранжевый закат, солнце медленно катилось за далёкие горные вершины, а Хэндри снова говорил. Почему-то он действовал на Гарри завораживающе, как сирена. Больше никто так не умел.

Его истории начинались обыкновенно как хроники, потом рассказчик увлекался и добавлял эмоции. Как и сегодня.

* * *

Анна Уайт уехала из Шотландии в двадцать лет. Она была молода, недавно вышла замуж. Ей хотелось жить в центре мира, а не в замшелом Гленарван-касле. Шёл 1935 год, Анна предвкушала простую, но счастливую жизнь, распланированную на многие годы вперёд.

Миссис Уайт мечтала, как будет по утрам провожать мужа на работу, как будет нянчить малышку-дочь, а может, и не одну — у соседки, миссис Певенси, уже четверо детей! Потом её дочь — Анна непременно назовёт её Эмили — вырастет и станет самой красивой девушкой в Лондоне…

Крошка Эми родилась в конце 1936. Это было 29 декабря, вскоре после Рождества. Юная мисс Уайт оказалась на удивление красивой малышкой, как сказала миссис Певенси. Уж она-то знала — у самой две дочери!

Жизнь текла тихо и размеренно, точно по плану Анны. Каждое утро её муж-полисмен уходил на службу, а она смотрела ему вслед с крыльца. Крошка Эми складывала разноцветные кубики и разучивала новые слова: «ма-ма», «па-па», «кош-ка», «ка-ша», «бом-ба».

С осени 1939 мир неуловимо изменился. Вроде бы всё было по-прежнему: крыльцо, кубики… Вот только по радио теперь передавали тревожные новости. Война. Смерть. И пусть до Лондона они не дошли, страх уже поселился в душах горожан.

Год спустя начались авианалёты. Сначала на юг, потом всё севернее. 29 декабря 1940 была атакована столица. Это был четвёртый день рождения Эмили Уайт.

Они с мамой выбежали из дома посреди ночи в одних ночнушках и, семеня босыми ногами по битому стеклу и каменной крошке, кинулись к станции метро, находившейся возле дома.

В небе жужжали-ревели большие железные птицы. Они то и дело сбрасывали странные, совсем не птичьи, продолговатые яйца. Только если обычные птицы несли яйца съедобные, то эти — такие же железные, с огнём вместо белков и желтков. От таких яиц — взрослые придумали называть их бомбами — в домах бились стёкла, рушились стены. Люди от них умирали. Эми не знала, что значит «умирать». Мама говорила, что бабушка умерла, но как это?

Одна птица подлетела очень близко — Эми даже увидела её холодные жёлтые глаза, которые, как фонари, искали что-то на земле. Сквозь громкий рёв-клёкот железной птицы девочка услышала крик: «Забирай и беги!» Мама бросила ей какую-то книгу, и Эми побежала дальше. Ведь мама всегда говорит правильные вещи.

Эмили уже подбегала ко входу в метро. Мама просто поскользнулась на стекле, но скоро обязательно догонит её.

Маму опередила волна горячего воздуха, буквально втолкнувшая Эми в дверь. Следом влетело несколько камешков — та самая крошка, которая в изобилии валялась на улице.

Мама так и не пришла. И папа — тоже. Вместо них Эми забрали какие-то незнакомые люди. Потом были приют, другой приют и третий… В 1946 десятилетнюю Эмили удочерила бездетная семья из рабочего городка Коукворта.

Она больше не покидала его. В Коукворте Эмили Уайт выросла, вышла замуж за мелкого лавочника Марка Эванса, поселилась в дивном коттедже с палисадником, родила двух дочерей: забавно-строгую Петунию и милую Лили.

В конце 1966, за день до тридцатилетия Эмили, в дверь постучал некий Ангус Грант. Он представился её четвероюродным братом, преподнёс корзину цветов с незначительным, но приятным подарком и вежливо откланялся. Потом Ангус писал где-то раз-два в месяц, иногда они выбирались куда-нибудь семьями. У него были красавица-жена Айви, дочь Ирма одного возраста с Лили и сын Хьюго на пару лет старше.

Ещё больше семьи сдружил Хогвартс: Лили и Ирма поступили туда вместе, правда, на разные факультеты. С Петунией у сестры, к несчастью, случился разлад. Лили даже половину каникул теперь проводила на севере Шотландии. Но Эмили верила: однажды они вырастут, забудут детские обиды — и всё наладится.

Увы, этого не произошло. Лили встретила свою любовь в магическом мире, Петуния вышла за обычного человека. Они не общались. Даже на похоронах родителей, хотя Эмили этого по понятным причинам не узнала, присутствовала только старшая. Лили никто так и не сообщил, что её отец и мать погибли в автокатастрофе.

* * *

— А книга? Это ведь её Анна отдала Эми… моей бабушке? — спросил Гарри.

Солнце село. На западе еле-еле горела оранжево-красная полоса неба. Со спины дул ночной и какой-то совсем не летний ветер, но под пледом пока было тепло.

— Эмили работала машинисткой в типографии. Она перепечатала рукопись Гленарвана и заказала переплёт. К сожалению, оригинал сильно истрепался и затёрся. Ну, а позже… — Хэндри на мгновение замолк и с тоскливым вздохом сообщил: — Она отдала книгу Лили, а та подарила на день рождения моей матери. Представь, у дяди почему-то не осталось её фотографий. Я знаю, как выглядела Лили, но ни разу не видел мамы. Она тоже погибла в восемьдесят первом, — пояснил он.

— Если они дружили, может, в моём альбоме она есть?

— Пойдём искать? — предложил Хэндри. — Тем более уже стемнело, а ночью тут лучше из дома не выходить — аномалия бушует.

Они спустились в комнату, и Гарри зарылся в сундук. Вернее, в сундучок размером с современный медицинский чемоданчик, зачарованный на расширение пространства.

Вообще, тот подарок Хагрида трудно было назвать фотоальбомом — просто коричневая папка из плотного картона с десятком колдографий внутри. Большинство из них сделали ещё в школе.

Вот отец с тремя друзьями-гриффиндорцами: Сириусом, Ремусом и предателем Питером. Вот мама со стопкой учебников. Снова отец и Сириус — в квиддичной форме. Мама со стайкой девушек-гриффиндорок. Они оба, танцующие в хороводе осенних листьев. Вот выпускной, седьмой курс Гриффиндора в полном составе. Свадебный вальс. Парадное колдо со свадьбы — впереди мама, отец, Сириус, Марлин МакКиннон, если верить подписи; сзади — куча народу, все машут так, что не разобрать лиц.

На девятом колдо — выпускники Хогвартса за 1977 год: семнадцать человек, парни стоят, девушки сидят перед ними на стульях. Отец в середине, за мамой. Рядом — Сириус и Марлин. В левом углу — угрюмый Северус Снейп в гордом одиночестве.

— Мама училась на Хаффлпаффе, — сказал Хэндри.

— Здесь нет девушек оттуда. Она училась семь лет?

— Да.

Гарри перевернул колдо. Подписей на нём оказалось восемнадцать. Ирма Грант записала своё имя первой. То есть, если девушки писали по примеру парней — как сидели, она должна была находиться перед Снейпом.

— Ну-ка, посмотрим! — Хэндри постучал пальцем по колдо, разогнав нарисованных людей. Они разбежались в разные стороны, и стал видел ещё один стул. Пустой.

— И что это? — недоумённо пробормотал Грант. — Она что, ушла с колдо?

— Подожди, есть ещё одно. — Гарри достал из папки последнюю колдографию.

Это было изображение четырёх девушек, отбивающих чечётку. Каждая — в костюме и при цилиндре. Брюнетка, блондинка, тёмно-рыжая и светло-рыжая. Лили, Марлин и Фиби Аббот ребята опознали легко. Последней, судя по подписи, была Ирма Грант.

— Почему она исчезла с первого колдо? — Хэндри не мог оторвать взгляда от изображения матери.

— Возможно, его хозяин её не любил? А, нет, это копия колдо из школьного архива. Тут печать библиотеки Хогвартса.

— А это прислала профессор МакГонагалл. Я спрошу у неё, когда мы вернёмся в школу, — решил Грант.

С того дня они больше не говорили о своих семьях. Нашлось много менее печальных тем для беседы.

Зелья. Гарри их любил (если забыть про Снейпа, конечно), Хэндри уважал, а вокруг маяка росло огромное количество ингредиентов. Правда, набор был довольно зловещий: аконит, паучьи лилии, маленькая колония мандрагор, ещё какая-то гадость…

Полёты. В квиддич ни один из них не играл, но полетать на скорость любили оба. Хэндри достал секундомер, и они поочерёдно наматывали круги над берегом.

Заклинания и, главное, Патронус. Гарри так и не научился вызывать его — не мог вспомнить ничего по-настоящему счастливого. Хагрид принёс письмо — это сначала страх и усталость, а уж потом счастье. Косая аллея — опять страх, боязнь такого количества людей, которые его знают и считают Героем. Гриффиндор — радость с привкусом боли и досады, травля на втором курсе и зависть на четвёртом. Крёстный Сириус — это недоумение, ведь он не написал ни одного письма за всё время. Верная подруга Гермиона Грейнджер — это боль, ледяная вода и безнадёжность.

— У многих магов проблемы с Патронусом, — сказал Хэндри. — В Хогвартсе он даётся на шестом курсе, и то дополнительно. Кто-то может вызвать серебряную дымку, а вот телесный Патронус мало у кого получается.

— У тебя получилось? — поинтересовался Гарри.

— Как тебе сказать… — вздохнул Грант. — У меня есть одно безусловно счастливое воспоминание, которое не перекрыть ничем. Но я всё время начинаю думать о другом — очень уж оно с моей мечтой перекликается. В общем, я наколдовал Патронус с седьмой попытки, но не могу удержать его дольше пяти секунд. Смотри. — Он выхватил из рукава палочку и воскликнул: — Экспекто Патронум!

Серебристое облачко, созданное Хэндри, приняло облик полупрозрачного единорога с сияющими гривой и хвостом. Волшебный конь встал на дыбы — и тут же развеялся.

— Хоть что-то, — буркнул Гарри. Ему было немного по-детски обидно.

— Эй! — Хэндри растрепал отросшие рыжие волосы Поттера. — Всё будет, товарищ! Не грусти!

И Гарри не грустил. Разве можно сохранять плохое настроение, когда тебя тянут исследовать вересковую пустошь, купаться или летать? Ну, или пирог готовить. Яблочный.

Летучая мышь, Вампир, Ужас Подземелий — какими только прозвищами не награждали Северуса Снейпа в его жизни. Личность обязывала. Бледное лицо с горбатым носом, чёрная одежда, чёрные волосы, вечно покрытые нейтрализатором для зелий, колючие обсидиановые глаза. Скверный характер, замкнутость. Своеобразная пластика и неуловимость опытного боевого мага. Но прежде всего — тёмное прошлое.

Северусу казалось, что именно он — причина, по которой война закончилась так, как закончилась. Пророчество, бесконечные метания… Он не льстил себе: законченный эгоист, готовый пожертвовать даже ребёнком, лишь бы спасти единственный источник света в собственной жизни. Снейп давно не любил Лили, но тот свет, что она принесла… Окружающие — те, кто знал его историю, — принимали это за любовь и играли на чувстве вины.

Нет, чёрт возьми, Северус не винил себя в смерти Лили и оленя Поттера! Как можно быть виноватым в том, что один псих выбрал эту семью себе во враги, а второй не дал им сбежать?!

Однако приходилось отыгрывать вечный траур, чтобы не возвращаться в Азкабан. Сириус не даст соврать — отвратительное место!

Блэк много говорил летом девяносто четвёртого, когда основательно набил Люпину морду и, наконец, успокоился. Рассказывал про постоянную темноту, сырость, холод, безысходность, вопли Беллатрикс… Сириус не мог наговориться, и неважно, что перед ним стоял вроде как школьный недруг. Он даже довольно долго извинялся за подростковый идиотизм Мародёров.

Похоже, Азкабан всё-таки может быть полезным — вон как Блэку мозги прочистил.

Заслушавшись, Северус решил поступить благородно и помочь Сириусу с оправданием. Неявно, разумеется, — для этого есть Люпин. А вот обеспечить крысюку Питеру надёжную клетку в недрах подземелий — пожалуйста.

Пока уважаемая мадам Боунс, глава Департамента магических правонарушений, проводила проверку, Сириус безвылазно сидел в особняке Блэков в компании Люпина. Они без конца вспоминали прошлое. Северуса иногда звали в гости, и однажды, уже в ноябре девяносто четвёртого, он всё же пришёл.

Сидеть в гостиной дома на Гриммо в компании двух бывших Мародёров и огневиски оказалось странно, но небезынтересно. В тонком искусстве зельеварения они не понимали ни капли, а вот в боевой магии… Впрочем, беседовали не только о ней.

— Кто-нибудь знает, что случилось с Ирмой? — поинтересовался в тот вечер Блэк.

Северус помнил её. Изящная, как фея, девушка с пушистыми светло-рыжими волосами, курносая и веснушчатая, она была какой-то дальней родственницей Лили, училась на Хаффлпаффе и выделялась гриффиндорской любовью к приключениям. Ирма любила руны, мечтала расшифровать какую-то семейную книгу и рвалась в Норвегию, в Академию Рунной Магии. Уехала сразу после сдачи ЖАБА. В октябре 1981 она зачем-то вернулась в охваченную войной Англию. Снейп, первым прибывший на место трагедии, нашёл её тело в доме Поттеров.

— Когда я прилетел, нашёл Джейми, Лили и Хагрида с Генри на руках, — удивился Сириус.

— Гарри, ты хочешь сказать? — поправил Ремус. Блэк вроде бы был не настолько пьян, чтобы забыть имя крестника.

— Они назвали сына Генри Джеймсом, — помотал головой Сириус. — Лилс и Ирмс условились, что сыновей одинаково назовут. У Грант сын 29 июля родился, и она его Хэндри назвала, в честь кого-то из предков. Ну, Джеймс заявил: никаких шотландцев! Так его сын и стал Генри. Заодно и в честь Джеймсова деда.

— И почему же Генри Джеймс известен всей Магической Британии как Гарри? — вкрадчиво уточнил Северус.

— А почему в «Пророке» от какого-то ноября восемьдесят первого так подробно изложена картина преступления? — оскалился Блэк. — У кого интервью брали? У Лорда? У портретов? Или у Генри, а?

— Каких портретов? — вздохнул Снейп. — Я даже колдографий не видел.

— Кто-то специально всё подчистил, — резюмировал Ремус, пройдясь босиком по ковру. Он почему-то при любом удобном случае избавлялся от ботинок.

— Авада убивает без взрывов, а дом будто разнесли Бомбардами. — Сириус отсалютовал ему бутылкой виски.

— Фиделиус. Хранитель тайны выжил, но в доме побывали я, ты и Хагрид, — добавил Северус. — У меня допуска точно не было.

— Подстава? — озадаченно брякнул Люпин. — От Дамблдора? Хотя с другой стороны… — Он задумался. — Председатель Визенгамота, лично знавший нас четверых, не пересмотрел дела Сири после отставки Крауча; он же отправил Га… Генри к магглам. Других опекунов не нашлось?

— Я, как магический крёстный. Ирма — как крёстная. Но в завещании Джейми указал на всякий случай Меду Тонкс и Хьюго Гранта. Кому-то из них он доверил бы ребёнка.

— Опекуном Поттера зовёт себя Дамблдор, — хмыкнул Северус.

Они помолчали. Свечи на люстре пару раз мигнули — так обычно появлялась ярость семейства Блэк. Хорошо контролируемая ярость, надо сказать. Иначе, если верить легендам, Сириус мог шутя разобрать особняк по камушку.

— А что произошло с сыном Ирмы? — сменил тему Люпин.

— Ты разве его на третьем курсе не видел? Учится на Рейвенкло, витает в облаках, собрал вокруг себя команду со всех факультетов. Сейчас подманивает Поттера.

— Зачем? Как будто ему без посторонних проблем мало! — Ремус прикусил язык, но поздно.

— Каких ещё проблем? — прошипел Блэк. — Чего вы двое мне не рассказываете и почему не даёте написать Генри письмо?

— Давай я тебе на трезвую голову расскажу, а? — Люпин состроил умильно-собачье лицо. Северус чуть не улыбнулся — не слышал он, чтобы оборотни так умели.

Опасную тему быстро свернули, а наутро Ремус сообщил, что Поттера втянули в Турнир, и несколько часов призывал друга к благоразумию, убеждая не вылезать, пока расследование не закончится. Получилось, однако паршивый Блэк уломал его покопаться в Годриковой впадине. Туда они, к счастью, отправились без Снейпа.

* * *

Погода стояла истинно гноябрьская. Низкое небо, свинцовые тучи, серо-коричневая мерзость на земле, голые деревья, похожие на старушечьи руки. С неба падало что-то невразумительное — и снег, и дождь вместе. Редкие пешеходы скользили по льдистой тропке в центр деревушки, находившийся в низине.

Годрикова впадина. Смешанное поселение, существующее на юге Шотландии с XII века и до сих пор не разросшееся до размеров города. Когда-то Впадина находилась во владении Певереллов, но с исчезновением этого рода перешла какому-то маггловскому барону.

Магов в деревушке было много: Марплы, Поттеры, Бэгшоты, Арчеры… В конце XIX века туда переехали Дамблдоры. Однако лет через десять они навсегда покинули Годрикову впадину.

Их пустой дом стоял на Виктори-стрит рядом с одним из главных памятников Магической Британии — домом Поттеров. Подле него сейчас замерли два волшебника. Полуседой мужчина лет тридцати с небольшим, одетый в серую мантию, то ли заштопанную, то ли вышитую синими нитками. Его спутник в тёплом пальто с глубоким капюшоном, замотанный в шарф так, что были видны только глаза. Оба потоптались немного, воровато огляделись и шмыгнули под магглоотталкивающие чары, аккуратно обойдя министерскую сигнализацию.

Дом Поттеров представлял собой просторный особняк с большим садом и четырьмя кариатидами на крыльце. Они возвышались над клумбами и розовыми кустами, воздев руки к небу. Поговаривали, что прекрасные девы-статуи в случае опасности встанут на защиту хозяев. Возможно, так оно и было — сейчас белые осколки несчастных кариатид валялись по всему саду: тут — фрагмент лица, здесь — кисть руки, там — разбитое плечо.

На крыльце и выцветших голубых стенах виднелись глубокие зазубрины, словно по ним били по меньшей мере боевым топором. Внутри царил разгром: лестница обвалена, шкафы выпотрошены, в столовой перебита вся посуда, в кухне — истлевший скелет домовика, в гостиной вспорота обивка кресел и дивана. Второй этаж почти полностью разрушен, везде разбросаны обломки мебели, обрывки обоев, расколотые люстры. Нигде нет ни колдографий, ни портретов, хотя у Поттеров и того, и другого было в достатке. От третьего этажа и вовсе не осталось ни единого камня.

Всюду лежал толстый слой пыли, на котором, однако, чётко различались чьи-то следы. Аккуратные женские сапожки на каблуках. По дому витал чужой, но смутно знакомый запах. И оборотень, и анимаг, старательно принюхиваясь, двинулись в сторону библиотеки.

Заглянув за висящую на одной петле дверь, они никого не увидели. Дорожка следов вела вдоль пустых полок, куда-то вглубь помещения. Мужчины проследовали туда.

Магам пришлось обойти по следам всю библиотеку, прежде чем они наткнулись на незнакомку. Она сидела на единственном уцелевшем стуле, элегантно расправив складки тёмно-бирюзовой мантии. Незнакомка оказалась молодой женщиной, миниатюрной, с золотыми волосами, рассыпавшимися по спине, серыми глазами, безупречно красивым лицом и светлой, почти белой кожей. Женщина задумчиво созерцала стену.

— Цепные псы Альбуса? — медленно проговорила она, едва повернув голову. — Или уже нет?

Незнакомка молниеносно вскочила и метнула какое-то заклятье. Ремус и Сириус нырнули за шкафы. Блэк успел заметить, что палочка сделана будто бы изо льда.

Женщина повернула направо, к оборотню. Белый луч заклятья легко пробил Протего. Затем — Протего Максима. Зато щит самой ведьмы Сириус, атаковавший её сзади, не мог снести даже Авадой.

Люпин носился по библиотеке, прячась за полками — о них заклятье разбивалось. Ведьма неспешно следовала за ним. Сириус крался параллельным путём, пытаясь достать её хоть каким-нибудь заклинанием.

Уже у самого выхода случилось неизбежное. Ремус не успел уклониться от очередного удара. Его окружило белёсое облако неизвестного проклятья. Люпин словно растворился. Обломки его палочки стукнули о пол.

Блэк на секунду замешкался, теряя драгоценное время.

Когда ведьма развернулась, он бросился бежать. Прочь из библиотеки, в коридор, через столовую, к окну. При попытке выпрыгнуть наружу женщина Сириуса и перехватила. Взмах палочкой — и окно исчезло. Впереди оказалась глухая стена. Оставалось драться до последнего.

Белый луч. Прыжок и Авада. Ещё одна. Снова луч. Перекат под столом. Бомбарда в стену. Луч. Прыжок. Затаиться в облаке пыли. Луч. Прыжок в пролом. Свет и свежий воздух — получилось! Толчок в спину. Ч-чёрт!

Сириуса обволокло такое же белёсое облако. Мир померк.

* * *

Утром второго декабря к дому на Гриммо 12 подошёл высокий плечистый мужчина пятидесяти, на взгляд магглов, лет, с зачёсанными назад русыми волосами и аккуратной эспаньолкой. Он явился в элегантном чёрном пальто и с важным коричневым портфелем. Гиппократ Сметвик. Он занимался лечением лорда Блэка по просьбе своей давней приятельницы мадам Боунс и имел пропуск под мудрёную защиту старого дома, распутать которой не сумел бы, наверное, и сам Дамблдор.

Хотя магические и умственные способности последнего, по мнению Сметвика, сильно переоценивали. Отправил же он Блэка в Азкабан без колебаний? Почтенный Альбус сменил Крауча чуть ли не назавтра после вынесения приговоров Пожирателям Смерти и имел возможность всё перепроверить, чем, к слову, и занялся: Северусу Снейпу предоставили второй шанс. Эх, такой талант в школе пропадает! Племянник говорит, он ещё и учитель никудышный. Чего добивается Дамблдор, держа его при себе?

А Сметвику после бездействия почтенного Альбуса лечить дикую смесь фамильного безумия, чувства вины и хронической мерзлявости. Ах да, и последствия обморожения в придачу — Блэк-то последний!

Гиппократ преодолел три широких ступени и постучал три раза старинным дверным молотком в виде головы волкодава.

Минута… Две… Три… Никто не открывал.

Это было странно. Даже если лорд Блэк и мистер Люпин куда-то ушли, в доме оставался эльф Кричер, который прекрасно знал, что к хозяину должен прийти врач. Впрочем, у этого домовика могло быть плохое настроение — он был стар, противен и не вполне адекватен. Вдобавок в доме хранился какой-то наитемнейший артефакт — темнее, чем всё семейство Блэк вместе с их имуществом. Выбросить бы эту гадость или уничтожить, но ни хозяева, ни целитель Сметвик до сих пор не вычислили, где её искать.

Целитель уже собирался уходить, когда дверь всё-таки отворилась. На пороге стояла высокая светловолосая женщина в жемчужно-сером платье с отложным воротничком.

— Доброе утро, мистер Сметвик, — поприветствовала она, пропуская Гиппократа внутрь. — К сожалению, мой кузен пропал около недели назад. Мы предупредили бы вас, если бы знали о вашем визите…

Женщина сохраняла внешнее спокойствие, но казалось, внутри неё звенят от напряжения натянутые струны. И неизвестно, когда и сколько из них лопнут.

— Здравствуйте, леди Малфой, — кивнул Сметвик, входя в тёмный холл. — Не стоит беспокоиться. Надеюсь, что лорд Блэк рано или поздно объявится… Но кое-что мы можем сделать и в его отсутствие. Ваш кузен не говорил вам о некоем артефакте, который отравляет его дом?

Леди Малфой молча и немного слишком торопливо провела целителя в гостиную.

— Это он, — сказала женщина, указывая тонкой рукой на одну из полок в шкафу.

Среди пыльных статуэток из дорогого фарфора лежал крупный медальон на серебряной цепочке. Его крышку украшали яркие изумруды, окаймлявшие большую змееобразную букву «С».

— Ни его, ни его влияния не было в доме при жизни тётушки Вальбурги, мистер Сметвик, — объяснила леди Малфой. — Я увидела его только вчера, и Кричер, домовик, сказал, что это вещь Регулуса. Но кузена уже не расспросить, увы. — При воспоминании о брате она поникла. — Однако вы говорили, что можете что-то сделать.

— Я принёс проявитель проклятий, — сообщил Гиппократ. — Лучше бы, конечно, вызвать разрушителя, но мы с лордом Блэком планировали для начала узнать, с чем имеем дело. Семейные тайны можно доверить не каждому.

— Я бы с удовольствием побеседовала с Кричером снова, — сказала леди Малфой. — Однако он аппарировал посреди разговора и с тех пор не появлялся. Поэтому благодарю за проявитель. У вас достаточно времени?

Сметвик сверился с карманными часами. Пожалуй, времени хватало. Он кивнул леди Малфой и достал из портфеля футляр, а оттуда — толстую волшебную палочку с красноватым камнем на конце. Поднесённый к медальону, камень изменил цвет на тёмно-синий, почти чёрный. Гиппократ прокомментировал:

— Оттенки синего означают, что в артефакт заключена чья-то душа. Чем светлее оттенок, тем она сильнее. Однако настолько тёмного оттенка я не видел ни разу за всю мою практику.

— Такое может быть, если здесь только часть души? — Леди Малфой выглядела крайне испуганной.

— Часть души? — переспросил целитель. — Что вы имеете в виду?

— Мистер Сметвик! — Голос волшебницы был серьёзен, а лицо — решительно. — Прошу вас, заберите медальон, уничтожьте его и сотрите мне воспоминания о том, что вы вообще сюда приходили. Прошу вас! Этим вы спасёте не одну жизнь!

Гиппократ Сметвик никогда не спешил действовать, не подумав. С его профессией подобное было строго противопоказано. Сегодня же на него свалилась, наверно, самая сложная загадка в его жизни. Медальон с чьей-то слабой душой или её частью. Нарцисса Малфой, просящая уничтожить его и сохранить это втайне. Что бы это могло значить?

Древний изумрудно-серебряный медальон со змеевидной буквой «С» говорил сам за себя: Салазар Слизерин. Что связывало его с Регулусом Блэком? Чья душа в нём заключена? И почему так испугалась леди Малфой?

Ответ на все три вопроса нашёлся один: Волдеморт. Но что он сделал со своей душой?

Пожалуй, леди Малфой была права. Что бы это ни было, Гиппократ Сметвик спасёт многих, если уничтожит его.

— Я выполню вашу просьбу, — произнёс он, убрав в портфель проявитель и медальон в специальном мешочке-нейтрализаторе. — Обливиэйт!

Возвращение в Хогвартс прошло под знаком кота. Едва Хэндри и Гарри разместились в купе, туда тут же стали прибывать пушистые звери разной степени шарообразности. Заглянувшая в поисках своих обормотов Сьюзен проинформировала:

— Мы в соседнем купе. Тони и Шим спят. До вечера!

Поттер обрадовался. За август он попривык к компании Хэндри и, можно сказать, влился в неё, но ему всё-таки было спокойнее в одиночестве. Или с самим Хэндри. Шотландец действовал на Гарри успокаивающе, рядом с ним появлялось чувство защищённости. Ну, разумеется! Чего, как не защищённости, ждать от человека, у которого в друзьях василиск и целая стая котов? Вон, сегодня их аж пятнадцать на скамью набилось!

Пушистики так уютно урчали, что Грант и Поттер тоже проспали всю дорогу. А чем ещё заниматься?

От станции все, кроме первокурсников, ехали в «самоходных» каретах. Кто-то опять затеял спор: какие чары на них наложены?

— Фестралы, — сказал Гарри. — Конеобразные живые скелеты под чёрной кожей. Падальщики. Их видят лишь те, кто видел и осознал смерть.

Он любил магозоологию с первого своего появления в волшебном мире. Нет, вообще-то, Поттер был без ума от всякого зверья и в детстве — в конце концов, животные любили его и никогда не называли уродом. А потом пришёл Хагрид и, узнав на Косой аллее о страсти своего подопечного, тут же подарил ему полярную сову Хедвиг и «Живые истории» Мишеля де Шарля — более мирный аналог «Чудовищной книги о чудовищах». Всё-таки дарить последнюю ребёнку он бы не стал.

Потом была перечитана вся магозоологическая коллекция школьной библиотеки и даже кое-что из Запретной секции. На третьем курсе Гарри, конечно же, выбрал УЗМС и продолжал изучать вне программы. Правда, того драконьего приёма он не знал — о волшебных рептилиях в Хогвартсе не нашлось практически ничего. Ну и ладно, позже наверстает.

— Давно ты их видишь? — спросила Сью, тщетно пытаясь разглядеть чудовищ.

— С февраля, — буркнул Гарри.

Летом он почти не вспоминал о Гермионе. Казалось, что случившееся — дурной сон, что он приедет в Хогвартс и увидит её, если не в поезде, то за факультетским столом или, в крайнем случае, в гостиной. Не может же быть такого, чтобы умница Грейнджер погибла, не выучив назубок всех волшебных наук? Не может ведь, да?

— Всё будет, товарищ, — еле слышно произнёс Хэндри и громче, для всех, добавил: — Я увидел на втором курсе. Передо мной однажды машина человека сбила. А вы?

— Тоже со второго курса. Отец умер, — поделился Тео.

Тони и Шим фестралов не видели.

* * *

Хогвартс встречал учеников как будто настороженно. Привычный Большой зал, парящие свечи, знамёна на стенах, столы, гербы, призраки. Небо. Потолок Большого зала ещё Основатели зачаровали так, чтобы вместо него все видели небо. Притом, непременно таким, каким оно было в данное время. Вот только на улице давно стемнело, и полагалось бы появиться звёздам… Но взамен над головами учеников разливался багровый закат. Алые лучи солнца расчерчивали небо, в изобилии собрались густые кровавые облака. Золотисто-оранжевые свечи на этом фоне выглядели зловеще. По залу то и дело пробегали испуганные шепотки.

Преподаватели замерли суровыми статуями, как памятники в древней гробнице. Кресло директора пустовало, хотя он, говорили, приходил задолго до появления учеников, чтобы точно ничего не пропустить.

Профессор МакГонагалл ввела первокурсников. В мрачно торжественной тишине слова Распределяющей шляпы звучали как приговоры. Обязательно — смертные.

Хорошо, детей оказалось всего двенадцать — страшная церемония не продлилась долго. Однако это было очень странно. Обычно на курс приходилось около сорока человек. Почему их количество так резко сократилось?

Наконец, профессор унесла Шляпу и заняла своё место за столом, такая же строгая и неподвижная. Ученики невольно переняли настрой преподавателей и тоже сидели молча.

Наконец, двери распахнулись, и в Большой зал вплыла женщина. Её возраст трудно было угадать из-за круглости и маленького роста. Ярко-розовая мантия с пушистой оторочкой и кружевной бантик на жиденьких кудрях навевали воспоминания о втором курсе, а сладкая-пресладкая улыбка в нынешней атмосфере вызывала какой-то иррациональный ужас.

Но вот женщина обошла преподавательский стол, обосновалась на директорском месте и с приторной доброжелательностью провозгласила:

— Добрый вечер, дорогие учащиеся! К величайшему сожалению всей Магической Британии, директор Хогвартса Альбус Дамблдор скончался три дня назад. Поэтому Министерство Магии назначило на эту должность меня — Долорес Амбридж. Итак, с сегодняшнего дня…

Она вещала долго. Теперь ученики были обязаны постоянно носить форму, ложиться спать в десять ноль-ноль, перемещаться парами и вообще жить едва ли не по армейскому распорядку. Между строк читалось: «контроль. Контроль. КОНТРОЛЬ». Выход в Хогсмид запретили. Почта проверялась.

Когда новая директриса завершила свою речь, на столах всё же появилась еда. Не приветственный пир. Просто повседневный ужин.

— О дивный новый мир! — полушёпотом процитировала кого-то магглорождённая Анджелина Джонсон. — Дожили. Хоть квиддич нам оставила.

— А что случилось с Дамблдором? — спросил Колин Криви.

— Непонятно. «Пророк» просто сообщил, что он умер, — отозвался Невилл Лонгботтом. — Но про нового директора не говорили.

— Теоретически, его должен назначить Попечительский совет по рекомендации деканов. Чаще всего — из их числа, — поведала Лаванда Браун. — Министерство не имеет права вмешиваться.

— Имеет, — поморщился Невилл. — Какой-то новый декрет об образовании. Бабушка сказала, Совет был против, но…

После ужина учеников собрали и организованно отвели в помещения факультетов. Гриффиндорцы столпились в гостиной вокруг своего декана и потребовали ответов.

— Я не имею права об этом говорить, — пресекла их рвение МакГонагалл. — Могу лишь посоветовать во всём слушаться нового директора.

Ученики разочарованно отступились. Декан ушла, приказав им ложиться в постели.

Вскоре выяснилось, что её совет оказался весьма полезным.

В первую же ночь Дин Томас и Лаванда Браун засиделись в гостиной — они решили начать встречаться, и это было их первое свидание. Наутро они и ещё несколько любителей где-то шататься по ночам получили публичное порицание вместо завтрака и отработки. Все — по неделе, а Томас и Джонсон — по две.

— Я провела ночь в своей комнате! — возмутилась Анджелина.

— Плюс три дня отработок за пререкания, мисс Джонсон! — пропела директриса.

Преподаватели хранили молчание. Сью шепнула на перемене, что дело в клятве, которую они давали при приёме на работу: подчиняться директору во всём, что касается учебного процесса.

Всех, кроме тех же Томаса и Джонсон, отослали на отработки к Филчу. Оставшимися же занялась лично Амбридж. Каждый вечер они проводили у неё по два-три часа и возвращались в подавленном состоянии. Под конец оба попали в Больничное крыло.

— Зачем Амбридж магглорождённые? — поинтересовалась Сьюзен, когда вся команда смогла наконец собраться в библиотеке и укрылась чарами неприметности.

— Все трое: Джонсон, Томас и О'Келли с первого курса Рейвенкло — лежат с магическим истощением и восстанавливаются очень медленно, —сообщил Тео. — Мадам Помфри злится, но этот диагноз считается допустимым… как объяснить?.. С точки зрения закона, для школы он равен обычному сглазу, который у нас не редкость.

— То есть ученики калечатся на отработках, но всё абсолютно законно? — удивился Хэндри. — Я обожаю нашу школу! Пока кто-нибудь не сдохнет, расследование не начнётся.

— В середине века погибла Миртл Уоррен. Расследование проводили, — кивнул Гарри. Эту историю он знал досконально.

— Кстати, детей действительно не оставляли на каникулы во время войны, — вспомнила Сью. — Хотя в Уставе Хогвартса прописано: «школа Чародейства и Волшебства предоставляет убежище любому, буде таковое потребуется».

— Я отыскал ритуал, — сказал Теодор, понизив голос. — Кость, Плоть и Кровь. Ритуал создания нового тела взамен утраченного. Проводится после летнего солнцестояния. Сравнительно прост, но без крови врага, взятой насильно, совершенно бесполезен. Крам не был врагом Лорда — он просто его не знал.

— Похоже, у нас есть отсрочка, — вздохнул Хэндри. — Значит так, планы на будущее: вести себя тихо, не нарываться, ночью с постели не вставать. Нам Флитвик первого сентября сказал: «Для успешной учёбы нужно спать в своей постели». Жаль, мы не сразу поняли. Думали, он шутит.

— Нам наказали ложиться в постели, — припомнил Шим.

— Спраут расписывала все преимущества наших кроватей, — улыбнулась Сьюзен.

— Снейп пригрозил, что ученик, вставший с постели ночью, будет мыть котлы до конца года, — хмыкнул Тео. — Всё с ними ясно. А про поведение… Грант, ты у нас единственный магглорождённый, так что и сохранять осторожность тебе. Интересно, зачем ей вообще это надо?

* * *

Хогвартс превратился в клетку. На улицу лишний раз не выйдешь! Это давило. Хэндри привык к свободе, когда можно выйти из дома утром и бежать в любую сторону до самого горизонта. Ну, хотя бы не жить в клетке. А как ещё это назвать? Каждый декрет Амбридж — новый прут решётки, уже и света за ней не видать.

Замок казался невыносимо душным. Стоило отвлечься от уроков — кружилась голова. Не спасал и Серпенте, к которому Хэндри наведывался теперь очень редко. В основном к змею Нотт ходил — ему ближе было.

Однажды Грант предсказуемо сдался. Нет, ничего серьёзного: он просто пошёл к озеру — это разрешалось.

Подступало Рождество. Пушистый, непритоптанный снег лежал на берегу. Ледяная гладь сверкала в лучах солнца. Небо согревало не по-зимнему тёплой голубизной. Хэндри не удержался и опрокинулся в сугроб, чтобы полюбоваться на него.

— Грант! Три недели отработок с директрисой за отвратительное поведение! — рявкнул Грюм, продолжавший вести ЗоТИ.

Срок в три недели стал стандартным для магглорождённых вне зависимости от тяжести проступка.

Мадам Амбридж обрадовалась Хэндри, как любимому сыну. Она с довольной улыбкой посетовала на поведение Гранта и посадила его писать строчки жутковатым чёрно-красным пером. «Я должен вести себя прилично» — сотня надписей за вечер, итого две тысячи сто за три недели. Вроде всё просто, но почему магглорождённые остаются в Больничном крыле?

Хэндри показалось, что он понял причину с первой строчки. Тонкая линия на пергаменте — алый росчерк на предплечье. Как насечки у индейцев. Больно! И усталость накатывала так, что к концу отработки он еле водил пером. Разумеется, состояние Гранта не могло не отразиться на почерке.

— Я вижу, вы трудились без должного старания, Грант, — притворно разочаровалась Амбридж. — Вам придётся работать над собой на день больше.

У Хэндри не было сил возражать. Вернувшись в комнату, он свалился спать, не раздеваясь.

Утром Тони спросил, в чём заключалась отработка, и Хэндри осознал: он физически не может ответить. Что, чёрт возьми, происходит?

* * *

Долорес Амбридж ненавидела магглорождённых и творила с ними что-то ужасное. Это все знали. Но никто из жертв ничего так и не рассказал. Лишь Анджелина подтвердила, что ночью надо быть в кровати, так как следят именно за ними (первую свою отработку она получила, просидев ночь на подоконнике).

В общем, Хогвартс погрузился в гнетущую атмосферу похлеще второго курса. Складывалось впечатление, что Амбридж ставит на учениках какие-то опыты.

За несколько недель она добралась и до Хэндри. Он ходил на отработки три недели и в конце декабря упал в обморок на уроке зелий, чуть не угодив головой в котёл. После обеда Тони и Сью в красках расписали этот момент друзьям с параллели Гриффиндор-Слизерин.

Ребята хотели навестить Гранта, но мадам Помфри не пустила их в Больничное крыло. Однако прогноз всё же сообщила: хуже некуда, но обращаться в Мунго директриса запретила. К несчастью, магические клятвы уничтожали не только преступника, но и некоторые орудия преступления — к примеру, письма.

— А как сама Амбридж давала клятву? — спросил Шимус, заперев дверь класса, в котором они собрались.

— Может, лазейку нашла, — пожал плечами Теодор. — Никто не видел текста Клятвы Хогвартса, её даже в Уставе нет. Этакое таинство.

— Лучше подумайте, чем Жаба занимается, — предложила Сьюзен.

— У жертв травмы на предплечьях. Я не видел точно, — пояснил Нотт. Гарри уже знал, что слизеринец обладает талантом целителя и периодически заглядывает к колдомедику за советами.

— Кровь сцеживает? Но зачем? — не понял Тони.

— Скорее, магию. Тётя как-то обмолвилась, что Амбридж ненавидит магглорождённых, так как считает, что они крадут магию чистокровных.

— Симптомы сходятся, но как она это делает? И… это же тягчайшее преступление!

— Доказательств нет, — покачала головой Сью. — Профессора вряд ли в курсе. Там какой-то обет молчания.

Ни до чего не договорившись, они разошлись. Гарри отправился в совятню, чтобы предупредить мистера Гранта: они с Хэндри остаются на каникулы в замке. Про отработки Поттер писать не стал.

Гарри отослал Хедвиг и уже собирался уходить, как вдруг его внимание привлекло неяркое свечение сверху. Поттер поднял голову и увидел под самой крышей феникса. Тот сидел на отдельном насесте, скрытом совиной толпой, и внимательно смотрел на человека.

Гарри вспомнил второй курс, и его осенило.

— Фоукс! — позвал маг.

Огненная птица опустилась на услужливо подставленный локоть.

— Если я спрячу тебя под мантией-невидимкой, ты её не сожжёшь?

Фоукс курлыкнул. Гарри понял это как отрицание и быстро обмотал феникса артефактом, после чего покинул совятню. Выждав какое-то время, Поттер тоже скрылся под мантией и поспешил в Больничное крыло.

По пути ему встретилась загадочная картина. Профессор МакГонагалл тихо, но крайне строго отчитывала за что-то Колина Криви, а под конец заявила, что не будет назначать официального наказания. То есть учителя сознательно нарушали школьные правила, чтобы обезопасить магглорождённых от директрисы? Получается, к ней на отработки отправлял только Грюм? Почему? Это даже для него было как-то чересчур.

Наконец Гарри добрался до места. Он бесшумно вошёл, огляделся и, не обнаружив мадам Помфри, двинулся вдоль разделённых ширмами коек.

Фоукс выпорхнул из-под мантии и присел на перекладину одной из ширм. Через минуту он слетел вниз, и Гарри услышал очень тихий звук, словно кто-то легонько постукивал серебряной палочкой по боку хрустального фиала. Так плакал феникс.

Пока огненная птица облетала больных, Поттер отыскал Хэндри и присел рядом на край кровати. Грант, казалось, спал, но почувствовав около себя движение, приоткрыл глаза. Гарри помнил, что в их зелени всегда таились авантюрные огоньки. Сейчас же видна была лишь усталость — даже радужка будто бы потускнела.

— Привет, Гарри, — полушёпотом поздоровался Грант, как будто видел его сквозь мантию-невидимку. — Спасибо, что ты… здесь. Я… хотел сказать…

— Поправишься — и скажешь, — остановил его Поттер, похлопав по здоровой руке.

— Я не… — начал Хэндри и замолк, увидев, как в изголовье кровати садится феникс.

— Как ты говоришь? Всё будет, товарищ! — улыбнулся Гарри, в очередной раз любуясь волшебной птицей. — Увидимся, Хэндри!

— Пока! — На губах Гранта появилась слабая ответная улыбка. Воистину слёзы феникса творили чудеса!

На каникулах всех магглорождённых выписали. Амбридж сильно удивилась и затребовала у мадам Помфри отчёт о лечении. Та была вынуждена сообщить, что в Хогвартсе обитает феникс, который, видимо, и исцелил детей. Как следствие, все ученики, учителя и домовые эльфы получили приказ его изловить. Директрисе не нужно было выздоровление грязнокровок.

— Что ты хотел сказать, когда я навещал тебя? — спросил Гарри.

Они с Хэндри сидели в коридоре на восьмом этаже и играли в шахматы. Был ранний вечер воскресенья. Солнечный свет танцевал на стекле, а из холла доносились приглушённые голоса.

— Я… — Хэндри на секунду замялся, словно размышляя, и сообщил: — Я хотел поделиться с тобой секретом второй книги Грантов. Той, которую мы получили от Эдмунда Певенси.

— Певенси? Слушай, а тебе не показалось странным, что эта фамилия есть и в истории Гранта, и в истории Анны Уайт?

— Показалось. И это не совпадение! — заговорщицки подмигнул Хэндри. — Итак, делиться?

— Делись.

— Минутку! — Грант вскочил и трижды прошёлся по коридору. Сбоку от картины из ниоткуда появилась дверь. Та самая, которую Гарри искал в прошлом году.

— Прошу, — пригласил Хэндри распахнув её. — Добро пожаловать в Выручай-комнату — место, которое меняется по требованию входящего. Именно здесь ты нашёл архив.

Гарри последовал за Грантом. Помещение действительно выглядело иначе. Сейчас за дверью обнаружилась уютная комната со столом, парой кресел и книжными шкафами.

— Такой Выручай-комната становится для тех, кто хочет порассказывать истории, — объяснил Хэндри, сбросив мантию и устроившись в кресле.

Грант старался не подавать виду, но пока ещё быстро уставал. Тем не менее он театральным жестом извлёк из сумки книгу в тёмно-серой кожаной обложке с металлическими уголками и ремешком с пряжкой.

Гарри бережно взял книгу и провёл кончиками пальцев по пожелтевшим страницам. Нигде не было ни названия, ни имени автора, а алфавит оказался совершенно незнакомым.

— Итак, — заговорил Хэндри, — на сей раз история начинается 29 декабря 1940 года. Но речь пойдёт не о семье Уайтов, а об их соседях — Певенси. В ту ночь они спаслись, хотя второй сын, Эдмунд, чуть не остался под завалами навечно — он вернулся в дом за фотокарточкой отца. Так вот, пережив бомбёжку, дети вскоре были отправлены в эвакуацию. В местечко Львиная лощина, что на юге Шотландии…

* * *

В новом доме было холодно. Большие мрачные комнаты, старая мебель, паутина по тёмным углам, чопорная экономка и вечно запертая дверь кабинета профессора Диггори Кирка — хозяина дома.

Дети Певенси здесь чувствовали себя крайне неуютно. Питер прятался от мира в книгах из богатой профессорской библиотеки. Сьюзен старалась подражать ему — она ведь тоже старшая, хотя на самом деле ей хотелось чего-нибудь другого. Эдмунд слонялся от брата к сестре, от неё — к другой — и возвращался к Питеру; ему дом казался неизмеримо тесным, но снаружи свирепствовал мороз. Люси читала захваченные из дома сказки или также бродила из комнаты в комнату.

Однажды девочка забрела в закуток неподалёку от кабинета профессора. Тут дети редко появлялись, чтобы не мешать ему работать. И вот Люси неведомым образом занесло сюда.

Комната, в отличие от остальных в этом доме, была небольшой. Из всего многообразия мебели в ней обнаружился лишь старинный платяной шкаф. Из тёмного дерева, резной, с тяжёлыми медными ручками, он манил подойти поближе и хотя бы одним глазком взглянуть, что же сокрыто внутри.

Люси не устояла. Она приблизилась, потянула на себя дверцу — и… Из шкафа вырвалось затхлое облако многолетней пыли. Шубы! Весь шкаф занимали старые, изъеденные молью шубы!

«Ну уж нет! — сказала себе девочка. — Не может быть, чтобы такой шкаф оказался совсем неинтересным!»

Она решительно полезла дальше.

И чем глубже Люси забиралась в шубные дебри, тем свежее становился воздух. Шаг, шаг, шаг — и под ногами захрустел снег!

Выпутавшись из шуб, Люси огляделась. Она стояла посреди леса — то есть совершенно точно где-то далеко от дома профессора. Вокруг расстилался нетронутый снег, высились вековые деревья в белоснежных саванах. В паре шагов направо стоял фонарь. Обыкновеннейший старинный фонарь, совсем неуместный в лесу.

Пока девочка рассматривала лес, из-за деревьев показалось странное существо: сверху человек, снизу козёл. Это… это фавн?

Да, Люси догадалась верно: мистер Тумнус (так его звали) и в самом деле был фавном. Он поведал девочке, что очутилась она в стране под названием Нарния, которую злая колдунья Джадис превратила в королевство вечной зимы. Рассказал добрый фавн и о том, что колдунья велела всех людей к ней отправлять, ибо когда-то предсказали ей: дитя рода человеческого станет причиной погибели её.

Из-за этого, как бы ни хотелось Люси побыть в Нарнии подольше, мистер Тумнус уговорил её вернуться домой. И девочка ушла.

Разумеется, она рассказала о своём маленьком приключении сестре и братьям, но Питер и Сьюзен ей не поверили — они ведь уже выросли! А вот Эдмунд втайне ото всех решил проверить слова младшей сестры.

Следующим же днём он пробрался в шкафную комнату, а оттуда — через шубный лабиринт — в лес, полный загадочных шумов, шуршаний… и нежно-звонких переливов колокольчика.

Это катили по снегу сани с тройкой серебристых лошадей. На облучке сидел невысокий бородатый мужичонка, а в санях — златоволосая женщина в белых мехах.

Завидев Эдмунда, женщина приказала остановить сани, и он спросил у неё, действительно ли вокруг них — Нарния? Женщина искренне подтвердила: да, Нарния, прекраснейшая страна во всех мирах. Эдмунд задал новый вопрос: живут ли в Нарнии фавны — и женщина поведала ему о фавнах, кентаврах, дриадах и других жителях сией страны. Третий вопрос был таков: правда ли, что колдунья Джадис зла? В ответ женщина усадила Эдмунда в тёплые сани, угостила дивными сладостями из далёкой страны и спросила, зла ли она.

Отведав чудесных сластей, мальчик сказал, что нет. И затем уже он отвечал на её вопросы. О своём мире, о сёстрах и брате, о мистере Тумнусе…

Вернувшись домой, Эдмунд, конечно же, заявил, что Люси — выдумщица, а Нарнии не существует. Хотя девочка, несомненно, догадалась: брат побывал в том лесу.

Поэтому, когда настал новый день, она упросила Питера, Сьюзен и Эдмунда всё-таки залезть в тот шкаф, чтобы разрешить спор.

Они по очереди протиснулись туда, где шкаф должен был закончиться, и вместо ожидаемой деревянной стенки увидели дивной красоты лес. Он искрился, шуршал, поскрипывал — манил зайти за деревья, погулять, исследовать.

— Наденьте шубы, — приказала Сьюзен.

Из шкафа, который всё ещё оставался открытым, извлекли четыре ближайшие шубы. Всем достались относительно приличные, и только Эдмунд получил несуразный полосатый балахон.

Едва последнюю шубу достали — проход в шкаф исчез. Дети Певенси остались в лесу, возле старинного фонаря.

Чтобы было не так страшно находиться в незнакомой стране, Люси предложила разыскать мистера Тумнуса. Может, он подскажет, как им вернуться домой? Ведь как бы ни была красива и интересна Нарния, это не родная Англия, пусть даже и опалённая войной.

Однако в домике доброго фавна, который он показал младшей Певенси в прошлый раз, дети обнаружили лишь ужасный беспорядок и пергаментный свиток с печатью и приговором. Кажется, здесь побывали подручные той самой Белой колдуньи.

Не имея больше никаких разумных вариантов, дети Певенси отправились вперёд — так решительно сказал Питер. На самом деле они пошли, скорее, «куда глаза глядят» — сквозь лес и высокие сугробы.

Путь был долог и утомителен — по холмам и оврагам, через чащобы, в холодную зиму. Поэтому совершенно ясно, что дети уже ничуть не удивились, когда их приютила чета бобров с Большой плотины.

Миссис Бобр угостила их горячим чаем, свежими пирожками и чудесным вареньем, а мистер Бобр ответил на вопросы Люси, Питера и Сьюзен.

— Старину Тумнуса забрал Могрим, — говорил он. — Его Колдунья всегда посылает к тем, кого в укрывательстве людей подозревает. Люди же, по преданиям, принесут ей смерть и свергнут вечную зиму. Легенды гласят, что будет их четверо: два юноши и две девушки. Они уничтожат Белую колдунью и сами станут правителями Нарнии. И вернётся к нам благословенный Золотой век. Однако, — прервался мистер Бобр, — где же ваш брат, что вошёл в этот дом вместе с вами?

Дети Певенси запереглядывались. Эдмунд исчез.

Куда и как давно, никто не мог в точности сказать. А спустя часа полтора, когда далеко за рекой послышался волчий рык, думать об этом стало и вовсе недосуг.

— Бегите быстрее отсюда! — воскликнул мистер Бобр. — Это Могрим!

Питер, Сьюзен и Люси выскочили из домика и побежали по плотине на другой край реки.

Рык нагонял. Чудилось, что стая волков уже близко. Питер оглянулся. Нет, волки во главе с огромным чёрным вожаком ещё даже не достигли плотины. Но медлить было нельзя.

Запахло гарью. Повалил густой дым. Похоже, бобры подожгли что-то едкое. Волки застряли.

Дети Певенси бежали долго, всё сильнее удаляясь от плотины, но не решаясь отойти от реки — их единственного ориентира под незнакомыми звёздами Нарнии. Наконец, когда силы оставались лишь на то, чтобы медленно брести сквозь сугробы, они нашли большую и глубокую нору в корнях старого дуба и решили заночевать там.

Наутро дети Певенси двинулись дальше. Мало ли, когда погоня возобновится?

Равнина вокруг них постепенно переходила в каменистое плато. Изредка встречались пороги, на которых замёрзшая вода сверкала подобно радуге. Не видно было ни души: ни птицы, ни зверя. Но вскоре за деревьями послышался перезвон бубенцов.

Дети Певенси тут же спрятались за нагромождением камней. Оттуда они видели, как из-за деревьев выехали сани с тройкой белых коней.

— Стой! — Старик в белой мантии с капюшоном остановил скакунов и вгляделся в камни, будто мгновенно распознал это нехитрое убежище.

— Сотню лет зима властвует в Нарнии. Сотню лет я не мог попасть сюда, чтобы вручить детям их подарки, — произнёс он.

— Неужели вы — Отец Рождество? — изумилась Люси, высунувшись из-за камня. Питер тут же дёрнул её назад.

— Возможно, — ушёл от ответа старик. — Так или иначе, каждый из вас получит от меня подарок в честь первого Рождества в Нарнии за это столетие. — Он подтянул к себе мешок, лежавший в санях, и достал из него несколько предметов. — Тебе, Питер, я вручаю щит и меч, чтобы защитить нуждающихся в минуту опасности.

Старик передал подошедшему юноше лёгкий клинок и блестящий щит с алым львом, стоящим на задних лапах.

— Тебе, Сьюзен, я дарю лук и рог, чтобы поразить врага и призвать на помощь в случае нужды.

Девочка получила лук, колчан со стрелами в багровом оперении и изогнутый рог неведомого зверя.

— Тебе, Люси, я дарю кинжал и целебное снадобье, чтобы спасти достойную жизнь.

Младшая Певенси приняла своё оружие и флакон матового стекла на тонкой, но прочной цепочке, и Отец Рождество тут же умчался на тройке в сверкающую даль заснеженного плато. Дети Певенси же двинулись дальше.

Местность сделалась совсем уж гористой, и вот, когда река сорвалась ледяным копьём куда-то вниз, позади послышался приснопамятный волчий рёв.

«Перейдём по мосту на другой берег!» — решил Питер и повёл сестёр к толстому бревну, которое когда-то было мостом.

Дети Певенси мелкими шажками двинулись по скользкой перемычке. За рекой их ждали холмы и долины — можно было надеяться, что волки отстанут.

Громкий треск заставил детей остановиться. Сьюзен зацепилась за что-то полой шубы, и, пытаясь отцепить её, они потеряли время. Волки подошли к берегу.

— Сейчас! — Питер достал меч из поясных ножен и загородил сестёр собой.

Первый волк ступил на бревно и рванулся вперёд — клинок пропорол ему горло. Кровь залила руки старшего Певенси. Второй волк двинулся к цели вместе с третьим.

Поняв, что против двоих не выстоит, Питер крикнул: «Держитесь!» — и воткнул меч в лёд над мостом. И ещё раз, и ещё — пока вода не хлынула из своей многолетней тюрьмы, сметая всё на своём пути.

Питер, изо всех сил вцепившийся в рукоять меча, рухнул вниз вместе с отколовшейся льдиной и визжащими от испуга сёстрами.

Повисла тишина. Только проснувшийся водопад яростно клокотал, словно кляня кого-то. Могрим повёл носом и рыком приказал стае возвращаться. Враги его Королевы сами себя уничтожили. Жаль, правда, что он не принесёт ей их тел. Человеческие головы прекрасно смотрелись бы на каминной полке.

…Тем временем на востоке, гораздо ниже по течению, подтаявшую льдину прибило к берегу. Питер с трудом разжал онемевшие пальцы, и Сьюзен помогла ему убрать меч в ножны.

Дети Певенси огляделись. Казалось, они попали в какую-то другую страну, не Нарнию. Вокруг расстилалось светло-зелёное поле, полное жёлто-пушистых одуванчиков. В отдалении шелестели цветущие кусты сирени. Весна!

Сбросив опостылевшие шубы, дети Певенси зашагали вперёд — туда, где виднелись яркие шатры, высокие фигуры кентавров и изящные силуэты дриад.

Вскоре стало ясно: в пёстром полевом лагере собрались все сказочные создания, каких только можно было вспомнить: помимо дриад и кентавров, там нашлись фавны, говорящие животные, пара серебряных единорогов, неведомые кони с орлиными головами… А из огромного многоцветного шатра, стоящего в середине лагеря, показался величественный золотой лев.

То, как позже узнали дети Певенси, был Аслан — великий герой, которого боялась сама Белая колдунья.

* * *

— Так закончилось знакомство с Нарнией, и началась история её освобождения, — подытожил Хэндри. — Дальше же…

— Может, завтра продолжим? — прервал его Гарри. — Не хочу быть занудой, но тебе стоит поберечь себя, а не сидеть полночи, рассказывая истории. Тем более, скоро отбой.

— Ла-адно, — зевнул Грант. — Завтра так завтра. Я и в самом деле устал, если честно. Но истории…

Он убрал книгу в сумку и надел мантию.

— Был бы у волшебников театр… — усмехнулся Поттер, выходя в коридор.

— А он и есть. Развлечение для высшего общества. Где-то на Тенистой аллее, по-моему. Или в Фиалковом переу…

— Помоги-ите-э! — послышалось вдруг со стороны лестниц.

Маги, не сговариваясь, выскочили в холл.

Даже в темнейший час ночи холл с лестницами оставался освещённым. Магические факелы на стенах горели ярким оранжевым пламенем, которое отражалось в зеркалах и плясало на гладком мраморном полу. Из окон, расположенных высоко, под самой крышей, проникали серебристые отсветы луны и звёзд. Лестницы перемещались, создавая поистине волшебный, чарующий танец огней и света.

И среди колдовской пляски две чёрные тени, будто сотканные из мрака, тащили третью, тоже чёрную, но живую — кого-то из учеников.

— Движутся в сторону Большого зала, — заметил Хэндри, присев за перилами.

— Кто-то с метлой на первом этаже. Смотрит на тени.

— Это Сьюзен. С моей метлой. У неё было тайное «летающее» свидание с Тони.

— Сам он тогда где?

Поттер и Грант спускались по лестнице, ведущей к гостиной Рейвенкло, и должны были бы столкнуться с Голдштейном или хотя бы увидеть его.

— Так. А с чем мы вообще имеем дело? — поинтересовался Хэндри. — Это точно не дементоры.

— Возможно, проклятые призраки. Сэр Ник как-то упоминал их. Тёмные сущности. По сути, полтергейсты, но куда более жестокие. Подчинить их может только очень сильный тёмный маг. Победить… — Гарри на секунду задумался. — Явно не мы.

— Значит, просто следим.

Они продолжили спуск, стараясь не шуметь. Тени затащили кричащую жертву в Большой зал. Сьюзен подкралась и, видимо, заглянула в щель.

— Что там? — спросил Хэндри, подойдя к девушке.

— Ничего. Где профессора? Они же патрулируют школу! Неужели никто не услышал криков?

Грант пожал плечами и приоткрыл дверь пошире.

— Спиритум Ревеллио! — шепнул Гарри взмахнув палочкой. Ему почудилась реакция где-то под потолком, но только на миг. — Гоменум Ревеллио! Никого: ни духов, ни человека.

— Спиритум? Не слышал о таком заклинании. Научишь? — поинтересовался Хэндри, разумеется, вошедший в зал первым.

— Я просто поменял слово, — смутился Гарри.

— Придумать заклинание в пятнадцать лет — это сильно!

— Всего лишь угадать. Такое уже существует — я проверял.

— Ребят, вы не забыли, зачем мы здесь? — нахмурилась Сьюзен.

— Духи не успели бы добраться до преподавательской двери, — тут же переключился Грант. — Значит, они исчезли куда-то в другое место.

— Заклинание сработало странновато, — сказал Гарри. — Вверху нет каких-нибудь ходов или слуховых окон?

Все трое, не сговариваясь, задрали головы. Их взорам открылось ночное небо с мириадами звёзд и голубоватой луной.

— Не-а, только зачарованный потолок, — констатировал Хэндри.

— Я всё-таки проверю, — решила Сьюзен. — Ты же не против, что я всё ещё на твоей метле?

Грант помотал головой, и девушка взмыла вверх. Она описала круг вдоль стен и опустилась на узкий карниз над входом. Метла спланировала на пол.

— Давай вместе поднимемся, — предложил Хэндри. — Так быстрее получится.

Гарри сел позади него, свесив ноги на одну сторону и пристроив на коленях сумку Гранта. Метла поднялась с ощутимым трудом. Кажется, у «Лунного луча» была небольшая грузоподъёмность. Однако чем ближе становился потолок, тем легче чувствовался полёт.

— Не понимаю, откуда тут такой мощный восходящий поток, — пробормотал Хэндри, — но такими темпами мы врежемся в потолок.

— Гарри! — заорала Сью. — Мобиликорпус на меня! Троих метла точно не поднимет!

Никто и не подумал спрашивать, знает ли Гарри этот дракклов Мобиликорпус. Конечно же, нет!

— Извини! Не получится! — крикнул Поттер, доставая палочку и пытаясь удержать равновесие. — Вингардиум Левиоса!

Это заклинание к людям старались не применять — оно поднимало предметы как-то дёргано, ненадёжно. Однако Сьюзен взлетела и двинулась к метле, по-собачьи загребая руками.

Через полминуты девушка вцепилась в метловище и повисла на нём. К сожалению, не помогло. Метла медленно, но упорно летела вверх.

— Вингардиум Левиоса!

Гарри направил палочку на один из факультетских столов. Тот взмыл под потолок.

— Лентум! — добавил маг, едва стол коснулся подола мантии Сьюзен.

Поттер дважды повторил заклинание, чтобы приклеить стол ко всем трём мантиям. За этим должны были последовать неприятное натяжение и падение на пол. Однако поток воздуха оказался сильнее. Длинный факультетский стол последовал за метлой к зачарованному потолку. Столкновение было неминуемо.

* * *

Утром в Хогвартсе начался переполох. Куда-то исчез стол. Нет, в магическом замке это явление не ново: то кто-нибудь Исчезающее заклятье тренирует, то Инсендио… Да мало ли и неволшебных способов избавиться от мебели?

Однако на сей раз ситуация в корне отличалась от рядовых происшествий. Исчез обеденный стол Гриффиндора — самого буйного факультета.

Вероятно, исчезни стол Хаффлпаффа, ученики отправились бы на поиски замены (или прямиком на кухню — зачем время терять?). На Рейвенкло стали бы стоить теории, а на Слизерине — подозревать интриги. Но не повезло Гриффиндору. Поэтому, невзирая даже на диктатуру директрисы Долорес, ученики саботировали завтрак.

В суматохе преподаватели не сразу заметили, что пропал у них не только стол.

Недосчитались восьмерых учеников: семикурсника Седрика Диггори и пятикурсницы Сьюзен Боунс с Хаффлпаффа, двух пятикурсников Слизерина — Дафны Гринграсс и Теодора Нотта, пятикурсника Хэндри Гранта и четверокурсницы Луны Лавгуд с Рейвенкло, семикурсницы Гриффиндора Анджелины Джонсон и — о ужас всебританский! — Мальчика-который-выжил, Гарри Поттера. Причём исчезли они ещё до отбоя, но при этом сигнальные чары сообщали, что границ школы ни один ученик не пересекал.

Вслед за переполохом вспыхнула паника. Совы полетели стаями — клевреты Амбридж не успевали досматривать почту. Директриса пошла на совсем уж крайние меры: перевела чары Хогвартса на осадное положение, прекратив всё сообщение со внешним миром.

Преподаватели, недовольные деяниями фактической самозванки, собрались на совет в самой дальней теплице, окружив её куполом невероятно заковыристых чар и возложив на Филча миссию отвлечь сумасшедшего Грюма.

— Уже сам Хогвартс восстаёт против нас, — сказал тогда призрак Катберта Биннса. — В XIV веке, когда правил волшебниками Тёмный лорд Эадфлед из Хельма, уже случалось такое. По велению Темнейшего из Тёмных Хогвартсом завладела Сетрид Безумная, которая в 1325…

— Профессор, пожалуйста! — перебила его мадам Помфри.

— А, кхм-кхм! Так вот, тогда ситуация настолько осложнилась, что школа оказалась на грани гибели. И Хогвартс избрал себе четырёх жертв из числа учеников: двух юношей и двух девушек. Их больше никто не видел, но главы Домов начали сопротивляться Сетрид — провели ритуал Изгнания.

— Почему вы не сказали нам раньше? — возмутилась Минерва МакГонагалл.

— Пока ученики не пропадали, нужды в этом не было, — безразлично пожал плечами призрак.

— Как провести ритуал? — хмуро вопросил Снейп.

Биннс процитировал какой-то трактат на староанглийском, и преподаватели поспешили разойтись. На закате деканам предстояло творить древнее волшебство.

* * *

Минерва МакГонагалл торжественно прошествовала по винтовой лестнице на крышу башни Гриффиндора. Строгое лицо женщины не дрогнуло, хотя сегодня невозмутимость стоила ей многого. Колдунья с юности мечтала причаститься к древнейшим тайнам магического искусства.

Впрочем, радость Минервы омрачалась тем, что замок забрал у неё двух, без преувеличения, любимых студентов: Гарри, будущего магозоолога, и Энджи, лучшего капитана квиддичной команды за последние десять лет.

За что Хогвартс забрал именно их? Чем провинились дети?

Ну ничего. Минерва МакГонагалл отомстит Долорес. За пытки студентов, за приказ не вмешиваться, сдавивший стальными тисками, за то, что Хогвартсу понадобились жертвы. Отомстит, не будь она дочерью Шотландии!

— Expergiscimini, draco! — провозгласила колдунья, воздев к небу руку с волшебной палочкой.

* * *

Северус Снейп летящим шагом преодолел подземный коридор и остановился посередине заброшенного зала. Высокие двери с грохотом захлопнулись, на миг нарушив глухую тишину. Всё было готово. Зелья сварены и выпиты, пентаграммы нарисованы.

Нотт. Лучший на своём курсе, да и на всём факультете. Гринграсс. Красивейшая девушка в школе. Хогвартс не мелочился!

Время. Выждав секунды, чтобы дать слово Минерве, Северус поднял палочку.

— Adiuva nos! — произнёс волшебник.

* * *

Помона Спраут встала у двери в кухню и настороженно огляделась. Никого.

Женщина не скрывала слёз. За что Хогвартс лишил жизни детей? Её Рика и Сьюзи? Остальных? Неужели он не мог выбрать в качестве жертвы ужасную Долорес?

Помона мысленно досчитала до десяти, встряхнула палочку, вытянула её вверх и попросила:

— Restituere iustitia!

* * *

Филлиус Флитвик взобрался на шпиль башни Рейвенкло и замер, обхватив флагшток когтистыми пальцами.

Изобретательный Хэндри Грант и необычная Луна Лавгуд… Казалось, Хогвартс пытался восстановиться за счёт главных критериев распределения. Это было логичным. А значит, вполне правдоподобным.

Дав коллегам время на их части ритуала, Филлиус направил свободную руку в небо и завершил его:

— Mittitur ex hoste!

* * *

Наутро деканы шли в Большой зал в приподнятом настроении. Ритуал Изгнания прошёл удачно. Долорес Амбридж уже должно было выкинуть за пределы Хогвартса.

Завтрак — лучшее время для приятных новостей.

— Кхе-кхе! — раздалось в зале, едва главы факультетов переступили порог. — Вчера имело место грубейшее — наигрубейшее! — преступление. Профессора МакГонагалл, Флитвик, Снейп и Спраут покусились на жизнь директора! — вещала Амбридж со своего кресла. — За это вопиющее, но к счастью, не увенчавшееся успехом деяние они лишаются званий деканов своих Домов и отправляются в заключение в Зловещие залы. Да будет так!

Четверо волшебников, не успевшие сказать ни слова, исчезли из Большого зала — будто аппарировали.

Ученики молчали. Потолок, как и первого сентября, окрасился в багровые оттенки.

* * *

Энтони Голдштейн и Шимус Финниган сидели на движущейся лестнице. Демонстративно сидели, чтобы никто не подозревал в них заговорщиков.

— Что мы имеем? — Тони со вздохом извлёк блокнот и карандаш.

— Поттер и Грант шлялись где-то наверху. В Выручайке, наверное. Время исчезновения неизвестно. Джонсон пропустила тренировку по квиддичу, значит, пропала ещё днём.

— Я приглашал Сью на свидание, а потом задержался в совятне. Она возвращалась одна. Исчезла незадолго до отбоя. Нотт собирался к Серпенте и ушёл днём. Время неизвестно. Луна несколько дней назад попала в Больничное крыло. Мадам Помфри говорит, она испарилась вечером.

— Этой ночью школу патрулировали старосты Хаффлпаффа. Диггори был. Исчез почти сразу.

— Гринграсс? Неизвестно. — Тони поставил напротив фамилии жирный знак вопроса. — Итак. У нас переворот, пропажа восьми человек и стола, арест деканов.

— Интересно, она не боится оставаться в замке в компании почти трёх сотен волшебников, настроенных к ней крайне враждебно?

— А ты заметил, что никто ничего не делает? Даже близнецы Уизли! То ли она какое-то заклятье наложила, то ли Хогвартс нас успокаивает.

— Хогвартс. У него главная задача, данная Основателями, — сохранять жизни учеников. — На ступени опустился Теодор Нотт. — Что у вас тут вообще случилось? — спросил он. — Я на сутки выпал. Занят был.

Тони и Шим, выразив всё, что они думают по поводу «выпадения» товарища, кратко пересказали ему последние события.

— Где-то читал, что в тяжёлые времена, когда магия грозит уйти отсюда, Хогвартс жертвует четырьмя учениками, чтобы восстановиться. Но… — Тео неверяще потряс головой. — Такое случалось лишь раз — в 1325. Тогда деканы справились, а сейчас что-то у них пошло не так, раз Амбридж здесь, а они — пикси знает где.

— Что конкретно? — Тео выдрал исписанный лист из блокнота и наложил Исчезающее заклятие.

— Понятия не имею. Для начала надо бы выяснить, как можно избавиться от директора и, если способов несколько, понять, какой выбрали деканы. И кстати, гипотеза «Хогвартс забрал восьмерых» не подтвердилась, а жертва в пять-семь человек в нашем случае лишена смысла, так как число должно быть кратно четырём — по числу факультетов. Соответственно, жертв может быть только четверо. Куда делись остальные трое?

— Шляпе стоило отправить тебя к воронам, — пробормотал Финниган.

— Отец моей предполагаемой невесты не жалует никого, кроме слизеринцев, — отмахнулся Теодор, как будто остальные понимали аристократические заморочки.

— Будем выяснять, — произнёс Голдштейн куда-то в пространство. Шимус и Тео, увлёкшиеся спором о договорных браках, его уже не слушали.

Кабинет словно сообщал: здесь работает педант до мозга костей. Книжные полки стояли так, что правая и левая стены будто отражали друг друга. По обе стороны от двери висели малоаппетитные, но исключительно функциональные схемы — и магические, и маггловские. Широкий рабочий стол расположился на равном расстоянии от правых и левых шкафов. Бумаги, папки и тетради на нём лежали ровными стопками, карандаши были рассортированы по стаканам в соответствии с цветом, а вместо пера была перьевая ручка. Стул стоял вплотную к столу, а мягкое кресло — под углом в девяносто градусов к окну.

Нарушался порядок лишь на подоконнике, где были свалены в кучу пара толстых тетрадей, длинный свиток, крохотная книжечка в голубой обложке, нумерологический справочник и номер «Ежедневного пророка» за пятнадцатое января 1996 года.

Хозяин кабинета спал в кресле, сильно запрокинув голову. Он вчера засиделся допоздна.

За стеной — должно быть, в холле — часы пробили семь утра. Дверь открылась, и на пороге кабинета появилась самая обычная экономка — невысокая брюнетка средних лет, в чёрном платье, белом фартуке и аккуратном чепце.

— Мистер Сметвик, — позвала она, — вам сегодня на дежурство!

— Уже собираюсь, Мэгги. — У целителя Сметвика, помимо врачевания, был ещё один несомненный талант — мгновенно просыпаться и оценивать обстановку.

Сегодня он проспал. Поэтому после душа и пары сэндвичей с чашкой кофе аппарировал в Мунго вместо того, чтобы как обычно прогуляться пешком от своей квартиры на Перпендикулярном перекрёстке.

Весь прошлый вечер Гиппократ снова просидел над загадкой Волдеморта. Уже больше года он посвящал ей всё свободное время.

Увы, информации про разделение души в свободном доступе не нашлось ни в Англии, ни у зарубежных коллег. Сметвику пришлось обращаться к бывшим пациентам, которые могли похвастать богатыми библиотеками. Эван Розье, Вильгельмина Нотт, Мальсиберы, Бартемиус Крауч, Аннунциатта Забини, ещё пара фамилий… Информации набралось на полторы тетради, и она показалась отвратительной даже Сметвику, искушённому в Тёмных искусствах слизеринцу и главе отделения Недугов от заклятий.

Единственным способом разделить душу, доступным английскому магу (практические возможности волшебников разнились от страны к стране), было создание крестража. При этом душа делилась пополам, и одна из частей помещалась в артефакт, из которого создателя можно было воскресить.

Однако человек возрождался в том виде, какой он имел на момент создания крестража. То есть если некий столетний волшебник Джон будет воскресать из того, что он создал в тридцать, то воскреснет он именно тридцатилетним. А это, с точки зрения жизненного развития, не слишком удобно.

Наверное, именно по этой причине Волдеморт насоздавал несколько крестражей. Такой вывод Гиппократ сделал при анализе результатов сканирования медальона. В нём содержалась одна восьмая души, если верить Душевной шкале Декарта. Следовательно, в руки Сметвика попал третий крестраж.

Но Волдеморт был, по мнению Гиппократа, тем ещё максималистом. Где гарантия, что он остановился на цифре три? Да даже если остановился, его эксперимент уже пошёл неудачно.

Кроме возможности многократно ожить, плюсов у энного количества крестражей не было. Зато имелась масса побочных эффектов: частичная амнезия, сужение эмоционального диапазона, психопатия, маниакальный синдром, обсессии, понижение магического потенциала, дестабилизация циркуляции энергии в организме, псевдоанимагические мутации физического тела… В общем, Complexu finem, особенно если рассматривать конкретные случаи.

У Волдеморта наблюдались как минимум четыре побочных эффекта. Но Гиппократ никогда не встречался с ним лично, а со стороны многого не надиагностируешь.

Хотя наблюдение за подобным случаем могло быть весьма интересным, Сметвик не пошёл бы на это. Он всегда ставил общество выше науки — судьба третьего крестража была предопределена. И именно сегодня Сметвик собирался её решить.

Несмотря на спешку, он извлёк из домашнего сейфа тот самый мешочек-нейтрализатор и отнёс его в Мунго.

Гиппократ ни разу не воспользовался служебным положением в личных целях, но на сей раз нарушение целительской этики казалось ему вполне оправданным.

Итак, медальон пролежал в больничном кабинете целителя, пока тот совершал утренний обход пациентов, а затем отправился в особую комнату.

Маленькое помещение в дальнем конце пятого этажа обычно притворялось кладовкой. Там одно время даже швабры хранили. Потом главный целитель запретил: всё-таки Чумной чулан — особое место. Теперь в комнате сдержался только большой квадратный ящик со стенками из чёрного мрамора, окованного гоблинским свинцом, и маленьким отверстием в крышке.

Гиппократ положил медальон в ящик, закрыл его крышкой, вставил в отверстие волшебную палочку и произнёс:

«Авада Кедавра».

Из ящика послышался вопль, приглушённый стенками. Когда всё стихло, Сметвик откинул крышку и проверил медальон с помощью проявителя. Часть души исчезла.

В служебной записке Гиппократ честно написал: «…Убивающий куб использован Г. Сметвиком для нейтрализации фрагмента души (крестража) Того-кого-нельзя-называть».

В обеденный перерыв Гиппократ добрался до свежей газеты. Вчера «Пророк» взорвался тревожными новостями из Хогвартса. Арест деканов, пытки студентов, пикси знает что ещё. Сегодня на первой полосе обсуждали окончательную потерю связи со школой. То-то народ с утра какой-то нервный!

Заголовки стоили друг друга: «Амбридж в Хогвартсе: реформа образования или попрание традиций?», «Кто устроил переворот?», «Альбус Дамблдор: умер от старости или пал жертвой политических интриг?»

— Чудесный день, не правда ли? — спросил кто-то.

Сметвик оторвался от газеты. Напротив него в больничном кафе стоял львиноподобный мужчина в сером плаще маггловско-военного покроя.

— Прекрасный, Руфус, — отозвался целитель. — Я, можно сказать, совершил подвиг во имя Магической Британии.

— Победил Круциатус? Или сразу Аваду?

Скримджер был давним другом Сметвика, и тот всецело ему доверял. Поэтому свиток с информацией о крестражах и выкладками Гиппократа перекочевал к аврору.

— Отлично сработано, старина! — похвалил Руфус, заняв соседний стул. — С оставшейся дрянью, позволь, я разберусь. В конце концов, это моя работа. Твоя — магов лечить. Могу интересный случай подкинуть.

— Та-ак? — Гиппократ отложил газету.

— Заклятие принудительной анимагии. Качественное. Плюс Империус. Кто-то девчонку заколдовал и в Аврорат отправил, прямо к дежурному.

— Где пациент?

— В моём кабинете. Аппарации не поддаётся, зараза. В камин не лезет, от портключей шарахается.

Уже через десять минут Сметвик стоял в заваленном рабочими бумагами кабинете главы Аврората и выписывал палочкой сложные диагностические чары. Картина складывалась небезынтересная. Кто-то дал некой волшебнице антиаппарационный амулет, превратил её в ласточку и наложил Империус, отправив жертву в Аврорат.

— Она явно располагает какой-то важной информацией, — сказал Руфус. — Некто хотел, чтобы мы её получили. Но почему — так?

— Сейчас узнаем.

Пара фигур палочкой — и перед магами уже не ласточка, а загорелая девушка лет восемнадцати в форме ученицы Хогвартса.

Повторив диагностические чары и удостоверившись, что с пациенткой всё в порядке, Гиппократ уступил место аврору.

— Итак, мисс, — начал тот, усадив девушку в кресло и устроившись в соседнем, — как вас зовут, и почему вы прибыли к нам столь неординарным образом?

* * *

Анджелина Джонсон стремительно теряла позиции. Магглорождённая девочка без особых талантов, она видела себя в спорте. В маггловском мире Энджи увлекалась теннисом, а в магическом открыла для себя квиддич.

Охотница, начиная со второго курса, потом — неформальный лидер тройки, капитан факультетской команды…

На своём седьмом курсе Анджелина получила приглашение в профессиональную команду и, не в силах заснуть от радостного возбуждения, просидела всю ночь на подоконнике в спальне, мечтая о будущих победах и славе. А кто бы не мечтал?

Вот только с утра её ждали отработки по надуманному поводу. После них хотелось спать и не получалось колдовать нормально (если вообще удавалось взять палочку больной рукой). Зимой дошло до Больничного крыла.

Какой уж тут квиддич? Анджелина всё ещё оставалась капитаном, но на её место уже фактически взяли другого охотника.

Девушка держалась. Времена настали нелёгкие, и старшекурсникам теперь приходилось подавать младшим пример спокойствия и благочиния, насколько это было возможно на их факультете. Однако иногда ей всё же хотелось побыть обычной ноющей девочкой и всласть пореветь в туалете.

Четырнадцатого января Энджи заперлась у Плаксы Миртл и рыдала с ней на пару, когда один из умывальников вдруг отъехал вниз, открыв какой-то ход. Оттуда выбрался смутно знакомый парень, который при виде Джонсон на миг замешкался.

Впрочем, он тут же выхватил палочку, произнёс что-то — Анджелина не расслышала — и… девушка ощутила себя в другом теле.

Парень схватил её, спустился куда-то в подземелье, выбрался наружу по узкому лазу и, подкрепив слова Империусом, отправил Энджи в Аврорат. Приказ был в подробностях рассказать, что происходило в Хогвартсе с первого сентября 1995 года.

Что ж, едва ей вернули человеческий облик, Анджелина охотно выполнила этот приказ. Хотя рассказать, что конкретно делала Амбридж с магглорождёнными, она так и не смогла.

* * *

— Как выглядел тот парень? — спросил Скримджер, когда мисс Джонсон закончила.

— В темноте я мало увидела, — наморщила лоб Анджелина. — Высокий, с благородной осанкой, брюнет или шатен, светлокожий… Галстук, по-моему, слизеринский.

— В ДМП есть личные дела учеников Хогвартса, — поведал глава Аврората. — Думаю, мадам Боунс нам поможет.

Он черканул пару слов на бледно-красной бумажке, свернул её в самолётик и отправил прочь из кабинета.

Минут через пятнадцать в дверь постучали. Глава Департамента магических правонарушений появилась в сопровождении невысокой пожилой дамы в экстравагантной шляпе. Леди Лонгботтом, председатель Попечительского совета в последние пару лет.

Как выяснилось, дамы со вчерашнего дня собирали с обеспокоенных родителей копии писем из Хогвартса, которые обрушились на Магическую Британию после долгого затишья.

Мисс Джонсон, которой озвучили некоторые выдержки, подтвердила: да, были пытки магглорождённых, да, их спасло лишь чудо, да, профессор Грюм вёл себя странно и явно сочувствовал Амбридж, да, деканов арестовали.

— В письме от моего внука, — заговорила леди Лонгботтом, — сказано: пропали восемь учеников. Мистер Диггори и мисс Боунс, наследник Нотт и наследница Гринграсс, мистер Грант и мисс Лавгуд, наследник Поттер и мисс Джонсон.

— Как нам известно из «Истории Хогвартса», — сухо отозвалась мадам Боунс, — в случаях, когда школе грозит гибель, она жертвует одним учеником с каждого факультета, чтобы восстановиться. Причины этого, как и принцип действия жертвы, непонятны. В нашей ситуации не ясны и жертвы. Мы можем быть уверенными — если, конечно, именно Хогвартс забрал учеников — лишь в том, что в их число входит мистер Поттер.

— Мы обратились к Тёмным родам, чтобы узнать, как смерть учеников способствует восстановлению Хогвартса, — продолжила леди Лонгботтом. — Всё-таки на светлую магию это не похоже, а нравы раньше были куда свободнее.

— Ваш вклад весом, дамы, — вставил Скримджер. — Однако мы не имеем права сосредотачиваться лишь на пропавших детях. Не будем забывать о первопричине — Амбридж.

Он хотел сказать что-то ещё, но в дверь без стука влетел запыхавшийся аврор. Он сделал рваный вдох и выпалил:

— Побег из Азкабана! Пожиратели!

Доложив о происшествии, аврор рухнул на пол.

Руфус Скримджер был зол как мантикора. Что за мордредовщина творилась в Магической Британии последний год?! То страна оказалась в опале из-за гибели студентов Дурмстранга (и принцессы Российской империи, между прочим!), то Дамблдора убили, то Амбридж вразнос пошла… Теперь вот Азкабан разбушевался!

Пока Сметвик приводил аврора в чувство, Скримджер рассылал записки: групповой портключ, боевая группа, дежурный экзорцист — короче, готовил масштабную операцию.

Амелия и леди Лонгботтом удалились, забрав с собой мисс Джонсон. Они собирались вплотную заняться Хогвартсом, оставив боевые задачи аврорам.

— Надеюсь, тебе хватит благоразумия не рисковать, — сказал Руфус, выходя из кабинета. Сметвик в своём неизменном чёрном пальто следовал за ним.

— Не хватит, — отозвался целитель. — Согласись, я буду на месте быстрее, чем бригада из Мунго.

Скримджер скорчил мрачную рожу. Если Гиппократ знал, что где-то могут пострадать люди, он стремился туда, и довод в духе «Ты, пикси тебя дери, незаменимый специалист! Тебе надо быть осторожнее!» никогда не работал.

— Аврор Флинт! — рявкнул Руфус, завидев в коридоре парня лет двадцати.

— Да, сэр! — рявкнул в ответ аврор, вытянувшись по струнке. Его зубы при этом кровожадно клацнули друг о друга.

— Глаз не спускать с целителя Сметвика! Палочкой отвечаешь!

— Есть, сэр! — Флинт встал за правым плечом Гиппократа, выражая готовность порвать за подопечного кого угодно.

Скримджер удовлетворённо кивнул: Маркус Флинт заступил на службу прошлой весной, но уже подавал большие надежды. Решительный и напористый, но способный думать, когда надо. Единственный выпускник Слизерина на всё боевое звено Аврората, что уже говорит об отваге этого парня.

На аппарационной площадке ждала боевая группа. Столько народу в последний раз собирали в мае восемьдесят первого, когда отбивали атаку Шавок на Хогсмид.

Авроры были во всеоружии: серые двубортные плащи из противосглазной ткани, высокие серые же сапоги из тролльей кожи, по две кобуры с палочками на поясе и запасные в рукавах, небольшие поясные сумки с расширением пространства — для портключей, аптечек, наручников и прочего.

Глава Аврората надеялся, что выучка у молодняка окажется не хуже, чем у бойцов, прошедших кампанию семидесятых. Всё-таки если верить более подробному донесению, дементоры приняли сторону Шавок. Бой обещал быть не из лёгких. Будут трупы.

* * *

Маркуса Флинта не взяли в профессиональный квиддич, и он пошёл в Академию Аврората. Туда, в общем-то, тоже оказалось не так-то легко попасть — всё же Флинт был не очень хорош в учёбе, да и спецназ, как это называли магглы, традиционно считался вотчиной грифов.

Однако Маркус справился и уже почти год добросовестно служил родной Британии.

Работы у авроров было не особо много: оборотней приструнить, преступников погонять — расследованиями они почти не занимались, поскольку это была обязанность ДМП. Но вот в январе девяносто шестого грянул гром. Мятеж в Азкабане.

Флинту поручили дело особой важности — охранять целителя Сметвика.

Вообще-то, целители были вне войны — в семидесятые в Мунго лечили и авроров, и Пожирателей. Поэтому даже отморозки вроде Лестрейнджей не поднимали на них палочек. По сути, Маркусу нужно было отслеживать случайные заклятья и рикошеты, ведь сам целитель в силу своих способностей боевой магии вообще применять не мог. Даже простейшего Протего у него бы не получилось.

Задача казалась несложной. Однако масштаб битвы превзошёл все ожидания.

Едва портключ перенёс командира, целителя и Флинта на место, как отовсюду на них обрушились потоки тьмы. Дементоров оказалось слишком много.

Где-то в мрачном тумане безысходности и холода, где сам снег казался чёрным, вспыхивали одинокие Патронусы, трещали щиты, проносились зелёные вспышки — ими бывшие заключённые пробивали себе путь на свободу. Кое-где слышался злобный мат, кто-то уже откровенно рыдал, будучи не в силах совладать с тёмными тварями. Маркус споткнулся о тело в сером плаще.

— Вниз! — крикнул Скримджер, почти спихивая целителя со скалы, на которую вывел портключ.

Флинт спрыгнул следом.

— Мордредов Руфус! — выругался Сметвик, отряхиваясь.

— Там же ничего не видно! Чем бы вы помогли? — хмуро осведомился Маркус.

Целитель мрачно посмотрел вверх и отошёл под прикрытие скалы. Здесь, внизу, было на порядок светлее и тише. В десятке метров к северу даже можно было разглядеть море.

Однако несколько дементоров добрались и сюда.

— Инсендио Максима! — выкрикнул аврор, выхватив сразу две палочки.

— Экспекто Патронум! — присоединился Сметвик.

Струи желтоватого огня ударили по дементорам. Следом ринулся в бой серебристый медведь. Он, чудилось, мог одним лишь рёвом разогнать тварей. Чистый свет, на фоне которого тускнело пламя.

Но увы, то была лишь иллюзия: ни один Патронус не сможет разогнать полчища дементоров, если бой идёт на их территории.

Вверху, на скалах, стало совсем тихо. Выдохшийся Флинт достал из поясной сумки зачарованный клинок. Самое время схватиться с тварями врукопашную! Целитель за спиной сменил палочку на длинный кинжал.

Удар. Удар. Выпад. Удар. Удар.

Дементоры не фехтовали и почти не уклонялись. Бить было просто. Если бы не количество тварей, Флинт и Сметвик вышли бы победителями. Если бы враги не были дементорами, люди могли бы использовать портключи. Однако сейчас оставалось лишь драться.

Удар. Удар. Шаг назад. Удар. Назад.

Дементоры пили души словно вино. Бой с ними не продлился долго. Маркусу казалось, что уже все авроры убиты, что остались только он и Сметвик. И найдут они последний приют под скалой, координаты которой знает лишь артефактор Аврората.

А тьма сгущалась и сгущалась. Воздух стал густым как февральская вода. Потянулись из мрачных глубин тяжёлые мысли.

«Пусть вечерняя звезда

Взойдёт над тобой, — запел кто-то в непроглядной мгле. — И при ярком свете дня

Найдёшь ты покой…

Но сейчас твой дом далёк,

И твой путь так одинок…

Над тобой нависла тьма.

Но поверь: уйдёт она…»⁽¹⁾

В такт словам над головой Флинта разлилось золотое сияние, будто позабытый древний святой ступил на землю, дабы разогнать тёмных тварей. Голос продолжал петь, прерываясь, когда дыхание перехватывало. Но свет заливал округу, и таяли в нём дементоры. Медленно, нехотя, тьма отступала. Разгорался багряный закат. Последние лучи солнца сливались с сиянием.

Золотые полосы на алом фоне… Почему Маркус раньше не замечал, насколько это красиво?!

— Пойдёмте, аврор Флинт, — сказал целитель, нарушая тишину. — Вашим соратникам наверняка нужна помощь.

Кое-как они взобрались обратно на скалу. На ней — и как только сразу не заметили? — возвышался старый маяк, увенчанный, словно короной, золотым свечением. Вокруг бродили уцелевшие авроры. Но большая часть сослуживцев Маркуса лежала на земле.

Сметвик выпустил около десятка неизвестных, но простых с виду заклинаний и тут же бросился к маяку.

— Десять убитых, сорок пять раненых, у остальных — истощение разной степени. Раненых — в стазис! — крикнул он на ходу.

— Янг, О'Брайен, Харт, Филлипс — выполнять! — рявкнул Скримджер. — Коннор, Хэнкс, Олд, Смитти — обыскать местность! Шавок — валить! Флинт, не считай сов! У тебя есть задание!

Маркус, встряхнувшись, понёсся догонять целителя. Тот уже скрылся в башне.

Когда Флинт ворвался внутрь, Сметвик был где-то на верхних этажах. Аврор нагнал его в помещении под фонарём. Сметвик как раз склонился над человеком без сознания.

— Принесите воды, аврор, — попросил целитель, выписывая палочкой замысловатые чары. — На втором этаже.

Маркус поспешил вниз. Нашёл ванную, а в ней — кувшин, расписанный кривоватыми рунами очищения и свежести. Вода из старого крана, набранная в него, приобрела прямо-таки первозданную прозрачность.

— Отлично, — сказал на это целитель. — В данном случае Агуаменти применять не стоит, — зачем-то пояснил он, выливая воду на пострадавшего и не прекращая водить над ним палочкой.

Флинт рассмотрел его. Мужчина средних лет, небольшого роста, коренастый. Волосы, кажется, русые, но в полумраке помещения видно плохо. Кожа красноватая, правая рука сожжена до угольев.

Снаружи послышались хлопки аппарации. Маркус выглянул в маленькое круглое окошко.

— Из Мунго.

— Скажите им прислать сюда носилки. Раненого — в моё отделение, палата 34.

— Да, сэр, — привычно отозвался аврор.

* * *

Зловещие залы. Одна из тысячи легенд Хогвартса наряду с Тайной комнатой, Комнатой-так-и-сяк, живыми портретами Основателей и многими другими. Эти Залы считали чем-то вроде Еиналеж наоборот: они, говорилось, показывали то ли потаённые страхи, то ли самые низшие, преступные влечения человека.

Минерва МакГонагалл пока не узрела ни того, ни другого. После очередного выверта негодной Долорес она очутилась посередине узкого коридора, тянущегося куда-то во мглу. Слева от Минервы висел тусклый красноватый факел, справа стояла покосившаяся деревянная скамья.

Женщина посмотрела в обе стороны вдоль коридора и села, остановив взгляд на огне. Идти никуда не хотелось.

Позор! Четверо из числа лучших магов Британии XX века не справились с довольно простым древним ритуалом! Что станет с Хогвартсом, и подумать страшно!

А ведь он был домом Минервы с самого её детства…

Дочь ведьмы и маггловского священника, она не смогла бы спокойно жить в глухой деревушке. Это мама отказалась от волшебства ради любви — Минерве на такое не хватило бы самоотверженности.

Девочка Минни с головой окунулась в мир чудес и едва не захлебнулась: ей хотелось успеть везде, изучить всё… Странно, что не Рейвенкло — вот что говорили о ней учителя на первых курсах. Потом они всё же признали: Гриффиндор, ведь только львята отличаются таким феноменальным упорством.

Мало кто, кроме Минервы, мог часами сидеть над крысой, пока та не превратится в изящную фарфоровую вазу со сложным узором. Мало кому удавалось быть одновременно лучшей ученицей, Старостой девочек и ловцом в квиддичной команде. Мало кто смог бы, расшибив голову о стойку ворот, пролететь ещё метров пять за вожделенным снитчем и лишь потом позволить себе упасть.

Серьёзная, плохо излечимая травма головы — ни в одну команду после того случая Минни бы не взяли. Ну да ладно, не беда. Минерва МакГонагалл продолжила изучать трансфигурацию. В девятнадцать она стала анимагом, в двадцать девять получила звание Мастера и вернулась в Хогвартс.

Когда ей было тридцать три, директором школы стал Альбус Дамблдор, а профессора МакГонагалл назначили на должность декана Гриффиндора. Её первый набор запомнился Минерве на всю жизнь: Джеймс, Сириус, Лили, Ремус, Алиса, Марлин, Питер, Нэнси, Лора, Анна, Олаф, Томас, Джордж, Коринн…

Они учились в тяжёлое время. Мальчишек (да и девчонок тоже) зазывали в авроры — шла война, и людей Вильгельму Марплу, тогдашнему главе Аврората, недоставало. Из первых подопечных Минервы на войну не рванули Нэнси, Коринн и Томас. Они подались в колдомедики.

Впрочем, судьбы у всех сложились печально. К ноябрю восемьдесят первого в живых остались четверо, но… Сириуса заперли в Азкабане, Алиса потеряла рассудок, Ремус скитался по стране без жилья и денег, Коринн сгорала на работе…

Нет, таких потерь невозможно было вынести!

Глядя на первокурсников Гриффиндора в сентябре 1982, профессор МакГонагалл, заместитель директора, пообещала себе, что никогда больше не сблизится со львятами. Никогда.

И вот к чему это привело! В Хогвартс пришли дети тех самых: Гарри, Невилл, Вайолетт — и все на Гриффиндор, хоть и в разные годы.

Можно было бы поговорить с ними, рассказать об их родителях… Минерва ограничилась тем, что прислала Гарри колдографию его матери с подругами. А если бы поговорила… У неё нашлось бы, что сказать в поддержку Сириуса. Да и наставник огрёб бы по бороде за философский камень в школе!

Но не было ни Альбуса, ни Гарри. Остались Невилл и Вайолетт. Ради них Минерва перестанет рассиживаться на этой мордредовой скамейке, выберется отсюда и прибьёт к демонам жабу Долорес! Ради них и других ребят.

Волшебница вскочила, выдернула факел из держателя и решительно зашагала вправо по коридору. И пусть он только попробует закончиться тупиком!

* * *

Долорес восседала в директорском кресле. Большой зал, освобождённый от столов, вполне мог сойти за тронный. Жаль, с подданными не повезло. Дети, да ещё и грязнокровки!

Внизу, перед возвышением, на котором обыкновенно стоял преподавательский стол, почтительно замерли двое верных соратников: тощий рыжеватый мужчина и неопрятный старик. Фанатик и сквиб! О Мордред, с кем приходится работать?

— Ничего, это ненадолго, — сказала себе Долорес и обратилась к первому:

— Пей уже своё Оборотное, Крауч! Приведи ко мне седьмой курс Хаффлпаффа!

— Да, мадам! — подобострастно воскликнул маг, едва не капая слюной.

Он, не поморщившись, проглотил зелье и уже в облике Аластора Грюма поскрипел к двери.

О Мордред! Как просто было управлять этим идиотом! Скажи, что ты приближаешь возрождение его Господина, покажи один артефактик из личной коллекции — и Бартемиус Крауч-младший принадлежит тебе!

— Что я могу сделать для вас, мадам? — заговорил Филч.

— Обыскать холл с лестницами и Большой зал. Мне нужно знать, что изменилось за последние двое суток.

— Будет сделано, мадам, — поклонился сквиб.

Этому вообще хватило всего лишь обещания поделиться магией грязнокровок.

Долорес скривилась, словно прожевала лимон, и устроилась поудобнее.

Седьмой курс Хаффлпаффа — лучшие из тупиц. Если она справится с ними, весь факультет сдастся. Потом Рейвенкло — равнодушные заучки. На Слизерине её многие поддержат. Сложнее всего будет с Гриффиндором, сборищем бандитов и мятежников. Но она и авроров побеждала в своё время — а разве львята можут быть сильнее львов? Конечно, нет!

Двери распахнулись. Крауч дождался, пока зайдёт последний ученик, и с грохотом затворил их, отрезая Большой зал от остального замка. Одновременно Долорес взмахом палочки заставила тяжёлые портьеры сдвинуться с громким хлопком.

— Где Седрик Диггори? — поинтересовалась она в кромешной тьме.

Дети молчали. Хаффлпафф стоит за своих горой, верно? Что ж, сами напросились. Вспыхнуло серым первое заклинание.

---

1) Хелависа — «Может быть» (в немного изменённом виде)

Вернуться к тексту

Они поднимались и поднимались к зачарованному потолку. Все трое сидели на длинном столе, как на странном плоском поезде. Рядом валялись метла, сумка и мантии, приклеенные к столешнице.

Стены Большого зала давно скрылись в глубокой, чуть туманной синеве ночного неба. Вокруг сверкали белые, серебряные, золотые и голубоватые звёзды.

— Может, мы уже расплющились, а небо — предсмертный бред? — предположила Сьюзен.

— Ага, коллективный глюк, — фыркнул Хэндри.

— Смотрите! — Гарри указал на звёзды.

Светила ночного неба не висели на своих местах, как им полагалось, — они перемещались, оставляя за собой сверкающие, искристые хвосты.

— Метеоритный дождь?! — воскликнул Хэндри. Сьюзен выдохнула что-то вроде «уа-а!».

Хвостатых звёзд становилось больше и больше. Они прилетали откуда-то издалека и носились вокруг, сплетаясь в невиданные узоры. В какой-то момент вся ночь заполнилась светом этих звёзд, и стало невозможно открыть глаза — столь ярким оказалось сияние.

Однако постепенно оно бледнело, и волшебники смогли наконец перестать жмуриться.

Одновременно с темнотой вернулись звуки, ощущения и запахи. Сначала — протяжный хлюп и лёгкая встряска, как будто стол — это лодка, только что взлетевшая над водой. Потом — холод ветра, скрип и завывание зимнего леса, запах свежего снега.

— Г-где эт-то м-мы? — проскрежетала Сьюзен сквозь стучащие зубы, отрывая мантии от стола.

— Это же… — Хэндри растерялся. — Не может быть…

— Это Нарния, Сьюзен! — усмехнулся Гарри. — Прекраснейшая во всех мирах.

— К-как-то з-здесь хол-лоднов-вато для п-прекраснейшей, — не согласилась Сью, продолжая своё безнадёжное дело.

— Секо! — произнёс Гарри, взмахнув палочкой.

Тугая волна воздуха прокатилась мимо, укоротив мантии примерно на четверть. Сьюзен тут же завернулась в свою, Гарри последовал её примеру.

— Ну ладно, мы, предположительно, в Нарнии. Что дальше делать? — вопросила девушка. — Хэндри! Эй, Хэндри!

Грант стоял на берегу, куда вынесло стол, смотрел в небо широко распахнутыми глазами и почти не моргал, словно боялся, что от этого оно исчезнет. Поттер помахал рукой у него перед носом.

— А? — очнулся Хэндри.

— Что делать будем? — повторила Сью.

— Хм-м… Нам надо найти кого-нибудь разумного, узнать, как добраться до людей, рассказать нынешним правителям Нарнии про тени, найти Аслана, чтобы…

— Хэндри, ау! Сначала нам надо где-то переждать ночь! — напомнил Гарри.

— А, да, точно, — смутился Грант. — Ищем небольшую полянку, ставим палатку и — кх-кха — спим.

— Мордред! Ты ещё не выздоровел после той истории — а уже шляешься зимой без мантии! — рявкнула мисс Боунс. — Гарри! Есть шарф?

Поттер извлёк требуемое из сумки.

— Теперь я гриффиндорец! — хихикнул Хэндри, которого обмотали мантией и красно-жёлтым шарфом.

— И немного — Гарри Поттер, — фыркнула Сьюзен.

— И совсем чуть-чуть — Питер Певенси, — добавил Гарри. — Кстати… Утром расскажешь историю до конца?

— Конечно! Могу и сейчас!

— Спать! — Сьюзен отвесила ему лёгкий подзатыльник.

Из сумки Хэндри, снабжённой какими-то монструозными чарами расширения, вытащили маггловскую палатку. Она была рассчитана на двоих, но трём школьникам, двум сумкам и метле места вполне хватило.

Прижавшись друг к другу, волшебники проспали остаток ночи.

Проснулись они от громогласного рёва:

— Гитта! На кухню! У нас сегодня пир! Турульф человеков поймал!

* * *

Хэндри жил в глухомани, а потому учился самостоятельно, на год опережая программу, но гением себя не считал. Ведь многие книжные герои знали столько, что он им и в подмётки не годился! Например, Сайрус Смит рассчитал точное местоположение острова Линкольна без карты и компаса, капитан Немо построил подводную лодку, а Паганель в кратчайшие сроки выучил иностранный язык (правда, не тот, но кого это волнует?).

Мальчик учился быстро потому, что хотел оставить побольше времени на открытия. Он грезил путешествиями в неизвестность и твёрдо верил, что однажды откроет новые земли. Когда Хэндри делился мечтами с дядей, который должен был непременно поучаствовать в будущей экспедиции, тот по-доброму усмехался и говорил, что на Земле давно всё разведано, а что не разведано, то изучается со спутников. Племянник возражал: нашли же Мэллоун с компанией свой Затерянный мир!

Дядя Хьюго кивал и переводил разговор на путешествие в какой-нибудь безлюдный уголок Великобритании. Гранты искали глухие места и играли в исследователей. Чаще всего дядя был Сайрусом Смитом, а Хэндри — Гидеоном Спиллетом. Но иногда, когда привычные роли надоедали, они перевоплощались в Паганеля и Роберта или кого-нибудь ещё.

Так Хэндри учился быть исследователем. В Хогвартсе он занимался тем же: налёг на астрономию, нумерологию, руны. Мама была рунологом, так что для мальчика стало делом чести заняться ими. Кроме того, он оценил трансфигурацию. Полезная наука! Скажем, забыл ты котелок походный — поколдуй. Будет тебе хоть котёл, хоть чайник. Чары Хэндри тоже понравились: Агуаменти, Темпус, Эванеско, Секо — их были тысячи на все случаи жизни!

В общем, юному Гранту оставалось лишь отыскать свой Таинственный остров. Ну, или Затерянный мир.

И такой мир действительно существовал!

Когда Хэндри исполнилось четырнадцать, дядя передал ему ту самую книгу — их семейную реликвию. Мальчишка читал её перевод взахлёб. Загадочный мир, герои и злодеи, дружба и предательство, жертва и искупление — Эдмунд Певенси, был ли он таковым взаправду или взял псевдоним, описал всю историю Первой династии — Певенси… и дальнейшую историю Нарнии, насколько мог.

Хэндри вспомнил, что в семейной истории рассказывали про Александра Поттера и сделал простой вывод: попасть в Нарнию каким-то образом можно из Хогвартса. И волшебник вознамерился найти проход в свой Затерянный мир.

Кто же знал, что в Нарнию Хэндри приведёт случайность?

Выйди они с Гарри из Выручайки чуть позже или раньше, не увидели бы похищения и не пошли бы в Большой зал разведывать. А теперь… теперь!

Грант лежал в палатке между спящими друзьями и смотрел в потолок. Мысли скакали туда-сюда, мечты роились и кусали их как пчёлы — прохожего. Вот бы увидеть Аслана! А в какое время они попали? Может, удастся познакомиться с детьми Певенси? Хотелось бы побывать в Фонарном лесу!

Наконец Хэндри заснул. А проснувшись, понял: его мечты могут разрушиться в самое ближайшее время! Да их с Гарри и Сью просто-напросто сожрут великаны!

— Ростом около двадцати футов. Иммунны к магии. Туповаты. Агрессивны. Нам, похоже, повезло наткнуться на людоедов, — выдал справку Поттер. — План? У меня есть мантия-невидимка.

— Нас куда-то несут. Надо выбраться из палатки и оценить обстановку.

— Если успеем. — Сью как всегда была точна и оптимистична в прогнозах.

Тем временем снаружи тот же голос, что их разбудил, отдавал распоряжения Гитте:

— Вытащить. Самого толстого — оставить. На праздник огня зажарим. Одного — в собственном соку. Сегодня гурга порадуем. Остальных — на котлеты. Или рёбрышки пожарь.

— Суп сварю, — буркнула Гитта.

Выслушав это, Хэндри фыркнул:

— Сью, ты проживёшь подольше нас!

— Я не толстая! — зашипела ведьма.

Тем временем великанша забрала у соплеменника палатку, ставшую волшебникам ловушкой, и взрезала её огромным ножом. Сначала она вытащила метлу и звонко хрустнула ею. Хэндри с ужасом проводил обломки взглядом.

— Это же единственное, что мне от мамы досталось! — горестно прошептал он.

— Все распутались? — спросила Сьюзен, потихоньку выползая из останков палатки.

— Да. — Гарри перекинул через плечо одну из сумок. Вторая уже была у девушки.

— Тогда… БЕЖИМ!!! — заверещала Сью, выхватывая палочку.

Маги порскнули в разные стороны. Гитта метнула в Сьюзен нож.

— Экспеллиармус! — крикнул Хэндри, вложив побольше силы.

Нож отлетел в сторону, а Грант чуть не рухнул с края исполинского стола. Пока он ловил равновесие, сверху рухнула кастрюля.

— Попался! — взревела Гитта.

— Секо! Вингардиум Левиоса! — заорали Гарри и Сью.

Им не удалось поднять кастрюлю, но она чуть сдвинулась. Хэндри повис на руках на краю столешницы и соскочил вниз, на огромный табурет.

— Акцио полотенце! Вингардиум Левиоса! — продолжали друзья.

Грант видел, как полотенце, похожее, скорее, на портьеру из Большого зала, обмоталось вокруг головы Гитты, ослепив её.

— Глассео! — Хэндри создал лёд под ногами великанши.

Она поскользнулась, нелепо взмахнула руками и с диким грохотом завалилась набок. По полотенцу потекла кровь. За стеной прогрохотали чьи-то шаги.

— Лови! — взвизгнула Сьюзен и сиганула со стола.

— Мобиликорпус! — отозвался Хэндри.

Таким же как способом он поймал Гарри, и все трое юркнули за неопрятную тряпку, служившую здесь занавеской.

— Гитта! — воскликнул великан, ворвавшись на кухню. — Жена!

— Заткнись, Турульф! — рыкнула великанша. — Обед сбежал!

Волшебники, бесшумно карабкавшиеся вверх по занавеске, тревожно замерли. Турульф, похоже, не шевелился, и они продолжили двигаться. До заветного подоконника оставалось полметра, когда…

— Вот они! — Турульф резко отдёрнул занавеску.

Хэндри мотнуло в сторону, Гарри успел запрыгнуть на подоконник, а вот Сью полетела вниз.

— Инсендио! — Поттер запустил в великана струёй огня.

— Мобиликорпус! — Хэндри немыслимо извернулся и еле успел поймать подругу.

Переправив её на подоконник, он убрал палочку и вцепился в ткань второй рукой. Стало полегче.

Гарри удерживал Инсендио, Турульф отмахивался занавеской, Хэндри болтало в разные стороны, Гитта сидела на полу.

— Секо! — Дождавшись удачного момента, Сьюзен срезала кусок тряпки, и Грант шлёпнулся на каменный подоконник.

За окном на многие метры вниз уходила стена из крупных камней. У её подножия лежал снег.

— Если мы будем удерживать друг друга Мобиликорпусом, сможем спуститься? — спросил Гарри.

Он всё это время колдовал Инсендио. Рука дрожала от напряжения, и огненная струя выписывала петли, не давая великану приблизиться.

— Не выдержим. Лучше поближе к земле, — поправил Хэндри.

— Тогда вниз! — Поттер резко отпустил заклинание и спиной вперёд опрокинулся за окно.

— Чокнутый гриффиндурок! — взвизгнула Сью, падая следом.

Грант промолчал. Это было… пикси побери! Это было!..

Задумавшись, он чуть не пропустил момент колдовства.

— Мобиликорпус! — проорали волшебники хором.

Хэндри осознал: они не договаривались, кто кого ловит! Однако им повезло. Сам он подхватил Гарри, Гарри — Сьюзен, а Сьюзен — Гранта. Через секунду они утонули в снегу.

Он был белый-белый, пушистый-пушистый, искрящийся под лучами рассветного солнца. Хэндри пошевелил руками и ногами, делая снежного ангелочка.

— Нам надо бежать, — напомнила Сью.

— С южной стороны склон, — сказал Грант, садясь. — Сейчас.

Он снял шарф и нарисовал в воздухе заклинание трансфигурации. Шарф превратился в длинные узкие санки в красно-жёлтую полоску. Вышло коряво, но они хотя бы могли ехать.

Сьюзен с сумками посадили впереди. Гарри и Хэндри подтолкнули санки и сели друг за другом. От входа в замок уже бежал Турульф.

Санки понеслись по склону. Вниз, вниз, вниз. Подпрыгнули на кочке. Вниз, вниз, вниз. Вильнули влево, сильно накренившись. Чуть не врезались в дерево — пришлось друзьям отклоняться вправо. Вниз, и снова вниз. Погоня не отставала. За скалу, снова отклоняясь в сторону. По замёрзшему озеру, не оставляя следа. За другую скалу. Вниз. Впереди что, обрыв?

— Протего Цессим! — выдохнул Хэндри.

Щит, развёрнутый в обратную сторону, мягко спружинил, прервав полёт санок.

— Фините, — произнёс Грант, отменяя трансфигурацию шарфа.

— Ух-х! — задохнулась от восторга Сьюзен. — Здорово!

— Мы спасены! — воскликнул Гарри.

Хэндри забрал у Сью свою сумку и зашарил внутри. Он извлёк сложенный вчетверо пергаментный лист и развернул его. То была карта Нарнии, любовно перечерченная из книги в чуть большем масштабе.

— Великаны живут на севере, в Эттинсмуре, — поведал Грант, указав друзьям на верхнюю треть континента. — Сейчас мы в горах, то есть на самом севере, почти на краю света.

— Если ещё точнее, мы где-то на южном склоне, причём не очень высоко, — покивала Сьюзен, оглядевшись.

Сзади тянулись к небу заснеженные пики, а спереди, за обрывом, расстилалась каменистая равнина.

— Великаны здесь цивилизованнее, чем на Земле… — начал Хэндри.

— Не-а, — перебил Гарри. — Стиль жизни тот же самый. Строить грубые сооружения и делать кастрюли они и там умеют. Хотя домина, конечно, впечатляет. Целый замок!

— Значит, предположим, что это Харфанг — единственный замок нарнийских великанов. В таком случае нам надо двигаться на юго-юго-восток через Эттинсмур, — говорил Грант, ведя пальцем по карте, — переправиться через реку Шриббл, пересечь Совиный лес, миновать Беруну, Бранное поле и Златолесье. Тогда мы выйдем к замку Первой династии. Его название на карте затёрто, но думаю, найдём.

— А если это не Харфанг? — поинтересовался Гарри.

— То мы идём чуть восточнее, добираемся до моря и идём на юг.

— Вы есть не хотите, картографы? — спросила Сью.

Хэндри молча достал из сумки три свёртка с бутербродами и походную фляжку с водой.

— Предусмотрительный ты наш! — фыркнула девушка.

— Вперёд! — провозгласил Грант, торжественно взмахнув бутербродом.

Волшебники, жуя на ходу, отправились искать спуск. Великан их больше не преследовал — видимо, потерял в скалах — можно было не спешить.

Удача улыбнулась лишь часа через четыре, когда бутерброды уже забылись. Склон был относительно ровный, хоть и весьма крутой. Хэндри опять трансфигурировал шарф в санки, и друзья заскользили с горы.

Достигнув подножия, они возликовали: первая часть пути пройдена! Но счастье омрачили слова Сьюзен:

— Ребят… я палочку сломала.

Куда ни глянь, всюду расстилалась серая, с редкой тёмной зеленью равнина. Иногда попадались холмы, иногда — колючие кустарники или нагромождения камней. С неба на землю угрюмо смотрели синеватые тучи. Это сильно напоминало путь к Карадрасу, который в своё время преодолело незабвенное Братство Кольца.

Волшебники шли уже две недели. Бутерброды давно кончились, и путникам приходилось ловить в пустоши мелких зверьков или птичек. Их жарили на костре и ели руками — для вилок было слишком много костей. Воду пили из холодных ручьёв, согревая её на том же костре. Пару раз варили бульон. Сложнее всего, даже с учётом магии, оказалось выпотрошить добычу: все обитатели Эттинсмура были мелкими и костлявыми.

— Надеюсь, мы не съели никого разумного, — говорила Сьюзен, наслушавшись историй Хэндри.

— Конечно, нет, — отвечал тот. — Ни один разумный, кем бы он ни был, не станет здесь жить. Вот в Нарнии уже надо будет осторожничать. О, птица! Петрификус Тоталус!

На мелкую живность это заклинание действовало как третье Непростительное.

Волшебники привычно разожгли огонь и устроились вокруг него на крупных камнях. Сегодня выбрали суп. Готовил Гарри. Его способности в кулинарии на порядок превосходили возможности остальных.

Хэндри вертел в руках пустой флакон из-под зелья, раздумывая, сможет ли превратить его в бутылку для бульона. Сьюзен раскладывала рядом с собой корешки. Она планировала заготовить несколько простейших зелий и собирала по пути все знакомые растения. Впрочем, поживиться в пустоши было особо нечем: за две недели Сью удалось разжиться половиной состава Бодроперцового и парой травок для Кроветворного. Помимо них, в карманах её мантии лежало с десяток крохотных розоватых цветочков неизвестного вида. Они чем-то напоминали ромашки, но росли на колючих стеблях.

— Темпус! — Хэндри закончил с бутылкой и призвал часы.

Стрелки на полупризрачном циферблате показывали четыре часа сорок минут после полудня. Последний луч солнца только что мигнул и исчез за холмом где-то далеко на западе.

— Примем поправку на рельеф местности и предположим, что солнце зайдёт через две минуты. Сегодня тридцатое января, а значит, мы живём по времени земного Эдинбурга, — прокомментировал Грант.

— Где снег? — поинтересовалась Сьюзен. — Может, здесь не зима вовсе? Хогвартс находится на долготе Эдинбурга, так что Темпус мог сбиться при переходе в другой мир.

— Мы сейчас не в горах… Да и… может, в Нарнии в этом году зима бесснежная?

Стоило Хэндри замолчать, как с неба полетели вниз крупные белые хлопья. Их было много — больше, чем звёзд на небе в тот памятный полёт.

— Дисперсионем! — произнёс Грант, описав палочкой круг и добавив в него пару кривых звёздочек.

Снег продолжал виться по пустоши, но не приближался к костру. Вскоре нельзя было разглядеть ничего дальше десяти футов от огня. Волшебники сидели под прозрачным куполом и наблюдали за мельтешением снежинок во мгле. Вьюга завывала над головами. Было немного страшновато, но по-своему уютно.

— Я придумала, как можно усовершенствовать руны тепла, — поделилась Сью, отпив бульона из трансфигурированной кружки.

Сломав палочку, девушка сосредоточилась на косвенной магии: рунах, зельях и гербологии. Теперь вот она отогнула полу мантии и показала аккуратную вышивку.

— Так гораздо лучше. Ещё бы изобрести защиту от мозолей.

Сьюзен была совершенно права: в первые же дни волшебники, непривычные к долгим пешим переходам, стёрли ноги в лохмотья. Хэндри чувствовал себя немногим лучше — ему это было не в новинку, однако путешествовать в форменных ботинках оказалось крайне неудобно.

Пока обходились тем, что промывали раны и подлечивали простенькими целительскими чарами. Но через два-три дня кожа снова стиралась.

Снегопад утих к рассвету. Намело около двух футов — из-под купола волшебники выбрались с трудом. Идти по снегу тоже оказалось нелегко. Из запасных писчих перьев трансфигурировали лыжи и палки. Хэндри взял на себе роль учителя — ни Сью, ни Гарри не умели с ними обращаться.

— Сайрус Смит или Дик Сэнд? — думал Грант.

Он никак не мог понять, на кого похож больше. Оба попали непонятно куда, оба невольно стали лидерами своих компаний. Но Смит был учёным и беглецом, и у него была собака; Дик — мальчишкой-моряком, без собаки, но с приёмной матерью и её ребёнком.

— Хэндри Грант, — ответил Гарри, выслушав друга. — Ты — Хэндри Грант.

Шотландцу было приятно сравнение со славным предком, и он разрешил своё противоречие.

С тех пор как выпал снег, искать еду стало намного труднее. Вся живность будто вымерла от холода, ну, или просто попряталась в норки и гнёздышки. За следующую неделю путникам дважды пришлось провести день голодными. Если так продолжится, они никуда не дойдут.

В полдень восьмого февраля волшебники наконец достигли реки. Широкая сизая лента вилась среди пологих холмов, убегая на восток. Лёд блестел в холодных солнечных лучах, берега отбрасывали едва заметные голубоватые тени.

— Это Шриббл, — сообщил Хэндри. — Через полчаса мы будем в Нарнии. В стране, в смысле.

— А там что? — спросил Гарри, указывая куда-то влево. — За холмом.

Хэндри повернул голову. Из-за возвышенности торчал чёрный шпиль какого-то здания.

— На карте ничего нет, — сообщил Грант, сверрвшись с оной. — Но я не знаю, какой сейчас год. Возможно, уже сотни лет прошли со дня её написания.

— Пойдёмте посмотрим? — предложил Гарри.

— Не… — начала Сью.

— Пойдёмте, — кивнул Хэндри.

Они перебрались через холм и остановились перед зданием. Обветшалое чёрное сооружение с бойницами больше всего походило на старую сторожевую башню. На шпиле сверкала белоснежная сфера — магический фонарь вроде тех, что по ночам освещали улочки Магической Британии.

— М-м, зайдём внутрь, раз уж мы здесь?

— Хэндри, напомню вам обоим, что мы планировали добраться до замка живыми! — прошипела мисс Боунс.

— Это не оговаривалось, — въедливо уточнил Грант. — Пошли.

Вход обнаружился в северной части. Это было нелогично. Двери сторожевых башен всегда делали со своей стороны — так кто в Эттинсмуре мог воевать с нарнийцами? Башню строили явно не великаны — вход был всего полтора метра высотой.

Толкнув тяжёлую толстую дверь, друзья ступили в непроглядный мрак. Сьюзен запалила самодельный фонарь из камушка с нацарапанными рунами, а Гарри и Хэндри выставили палочки: один — для атаки, другой — для защиты.

Однако на первый взгляд, в башне никого не было. Всюду на грязном полу валялись тёмные истлевшие тряпки, узкая лестница со сбитыми ступенями вела наверх. Там, за ещё одной дверью, было точно такое же помещение. Только тряпки кто-то сгрёб в один угол.

Открытая дверь стукнула о стену. Груда тряпок зашевелилась. Палочки сразу нацелились на угрозу.

— Заберите меня отсюда, — взмолилась угроза, сверкая огромными бирюзовыми глазами на бледном лице.

— Дафна?! — изумилась Сьюзен.

Хэндри пригляделся. Действительно, в невзрачной девчонке, закутанной в тряпьё, угадывалась первая красавица школы — Дафна Гринграсс. Вот кого уволокли те призраки!

— Спиритум Ревеллио! — проговорил Гарри. Наверно, тоже о них вспомнил.

С полминуты Поттер недоверчиво рассматривал результат колдовства, видимый лишь ему, а затем тихо произнёс:

— Бежим.

Сьюзен помогла Дафне подняться, закинула её руку себе на плечо и поспешила — насколько это было возможно — вниз, вслед за Гарри. Хэндри шёл позади с палочкой наготове.

Вообще-то, ещё в самом начале пути он предлагал отдать Сью одну из палочек. Вторая должна была остаться у Поттера, а сам Грант мог бы прекрасно обойтись дедушкиным дирком⁽¹⁾. К сожалению, ни одна палочка девушке не подошла, так что и мисс Гринграсс вести выпало ей.

Когда волшебники покинули сторожевую башню, Гарри облегчённо выдохнул.

— Ночью они просыпаются, — вздохнула Дафна.

— Ночью?

Хэндри поднял голову. В тёмном небе сияла холодная серебряная луна. Изредка в просветах туч поблёскивали звёзды.

— Кто такие «они»? — насторожилась Сьюзен.

— Проклятые призраки, — пояснил Гарри. — То, что мы приняли за тряпки.

— В Нарнию! Быстро! — скомандовал Хэндри, вновь трансфигурируя шарф в санки — для Дафны.

Грант и Поттер схватились за верёвку и потянули их за собой. Сьюзен побежала вперёд, находя безопасный путь по льду. Нервно оглядываясь, все видели, как сгущается тьма вокруг башни.

Быстрее, быстрее, быстрее! Они не справятся с призраками! Значит, надо пересечь реку — вода защитит от тёмных сущностей.

Громоподобный рёв сотряс землю. Гигантская тень упала на снег, и оранжевый столб пламени поглотил башню. Тень молниеносно скрылась на северо-востоке. Здание после её атаки уцелело, а от призраков не осталось ни следа.

— Дракон! — выдохнул Гарри, перепрыгивая трещину, которых от рёва образовалось великое множество.

— Не знаю, зачем ему это, но теперь мы точно в безопасности, — фыркнула Сьюзен. — Куда нам дальше?

— Никуда. Есть и отдыхать. Мы попали во временную петлю. Давайте не будем шариться здесь ночью.

Хэндри послушались. За две недели он стал лидером их маленького отряда. Это было приятно и грело самолюбие.

Ужинали бульоном. Ночь провели под антиосадочным куполом, а утром устроили небольшую передышку.

Хэндри поднялся на холм по эту сторону Шриббла и уставился на юг сквозь старую подзорную трубу. Она когда-то принадлежала Хэндри Гранту из XIX века — он выиграл её в карты у какого-то мага-пирата. Трубу вместе с обеими книгами Грант-младший получил от дяди Хьюго.

Хэндри осмотрел окрестности и приметил на юго-западе скалу, по форме напоминающую лежащего медведя. Такая была на карте. Это означало, что — Грант развернул карту — они двигались в нужную сторону!

Внимательно оглядев берег реки, Хэндри отыскал на карте, возле Медвежьей скалы, точно такое же место и поставил отметку на северном берегу.

— Как сторожевую башню назовём? — поинтересовался он, спустившись к остальным.

— Тёмная башня? Дом призраков? Погорелая башня? — посыпались предложения.

Выбрали третий, и Хэндри тут же подписал отметку.

— Скажите, пожалуйста, где мы находимся, — попросила молчавшая ранее Дафна. — Это ведь уже не Британия, так?

— Что ж, товарищи, — улыбнулся Грант, — пока наш обед не готов, позвольте мне рассказать вам одну увлекательную историю…

* * *

…Трое Певенси провели в чудном лагере уже несколько дней, когда Аслан вернул им Эдмунда. Безо всяких обещаний и объяснений — просто ранним солнечным утром Питер, Сьюзен и Люси вышли из многоцветного шатра, который предназначался всё-таки для них, а не для Аслана, и увидели своего изрядно потрёпанного брата.

Великий лев заключил с Белой колдуньей страшную сделку: уже следующим вечером он покинул лагерь и отправился ей навстречу. Под утро дриада принесла весть о его кончине. Джадис убила Аслана, заколов на древнем Каменном столе!

И тем же утром Белая колдунья объявила войну нарнийцам. Она полагала, что, обескураженные потерей своего великого героя, они не окажут сопротивления. Мятеж будет подавлен, и тихая, чистая зима вновь воцарится во всей стране.

Однако Питер, с которым Аслан беседовал каждый день до возвращения Эдмунда, повёл нарнийцев за собой на битву.

Сражение было жестоким и кровопролитным. Тигры сцепились с рысями, кентавры били стрелами, великаны швыряли камни, гномы и фавны кололи друг друга копьями, дриады гнали вперёд деревья, гиппогрифы рвали минотавров на куски… Посреди сражения сам Питер выступил против Колдуньи. Меч и щит против меча и палочки.

Тем временем на Каменном столе Сьюзен и Люси оплакивали Аслана, которого дети Певенси успели полюбить. Девочки молили его проснуться — тщетно. И когда они, отчаявшись, отвернулись, чтобы уйти, Великий лев с громогласным рёвом восстал в ореоле рассветного солнца.

— Поспешим! — сказал он, и Сьюзен с Люси понеслись на его спине в замок Белой колдуньи, где Аслан своим рёвом вернул к жизни всех, обращённых ею в камень.

После они снова пересекли всю Нарнию, чтобы присоединиться к битве. Лев просил сестёр остаться в стороне, но они не могли бросить братьев.

Однако в бой вступать девочкам не пришлось. Они прибыли ровно в тот момент, когда Эдмунд, остававшийся до того в отдалении, ринулся в самый центр схватки и разрубил волшебную палочку Колдуньи. И тут же упал, пронзённый её клинком.

Над полем битвы висела тишина. Нарушил её Аслан. Он прыгнул вперёд и перекусил Белой колдунье горло. Бой окончился победой Нарнии, и её жители долго гнали колдуньиных прихвостней за Западные горы.

К счастью, Эдмунда оплакивать не пришлось — Аслан напомнил Люси о подарке от старца. Целебное снадобье помогло всем, кого им поили. Но и без погибших не обошлось…

Однако в Нарнии всё же установился мир. В первый день лета Аслан привёл детей Певенси к древнему замку у моря и короновал их как правителей Нарнии и Орландии.

На закате Великий лев ушёл. А дети Певенси ещё много десятилетий мудро правили Нарнией, и все: люди, кентавры, гномы, дриады, разумные звери и птицы — жили в мире и спокойствии.

Увы, ничто не вечно. Один за другим отправились в вечное путешествие Питер, Сьюзен и Люси. Остался лишь Эдмунд, ставший учителем для детей своих брата и сестёр. Но и они вскоре покинули его.

Каспиан, сын Питера и нимфы Мерлиэн, пожелал увидеть мир, откуда происходил его род. Однажды принц ушёл — и больше не возвращался.

Его младший брат Годрик, а также Ровена и Хельга, дочери Люси, и Салазар, сын Сьюзен, отправились выручать его. Они тоже исчезли навсегда.

В отчаянии Эдмунд стал звать Аслана — того великого героя, что спас его много лет назад. Но вместо Льва ему явился старец в белой мантии. Он сказал:

— Десятилетия назад я встретил Питера, Сьюзен и Люси и одарил их в честь Рождества, которого никогда не было в Нарнии. Ты же получишь от меня в дар нетленную книгу и вторую молодость. Отправляйся же в свой старый мир и верни Нарнии четырёх королей и королев, ибо только тогда в ней жизнь спокойна, когда восседают они на тронах над морем.

Эдмунд принял свой дар и, оставив в Нарнии наместником Рилиана, одного из немногих людей-нарнийцев, отправился в лес Фонарного столба, откуда вернулся на землю молодым юношей.

Однако вступил он не в тот год, из которого некогда влез в шубный шкаф. Эдмунд Певенси очутился в году 1750.

Он долго искал там своих племянников, пока не забрёл в мир магии, оказывается, существовавшей и на Земле. Там он услышал о школе Хогвартс и её основателях: Годрике Гриффиндоре, Ровене Рейвенкло, Салазаре Слизерине и Хельге Хаффлпафф.

Эдмунд, вновь постаревший к тому времени, понял, что все они умерли тысячу лет назад, и стал искать их потомков, записывая историю Нарнии в нетленную книгу на случай, если умрёт слишком рано.

К началу XIX века он, наконец, повстречал тех, на чьи поиски потратил вторую жизнь.

---

1) Шотландский кинжал

Вернуться к тексту

«Апокалипсис в Америке: кошмарная катастрофа материкового масштаба», — чернела надпись на передовице «Международной магии».

В статье обсуждали загадочное исчезновение всех волшебников Северной и Южной Америки и критическое понижение магического фона. Америка стала полностью маггловской территорией.

Гиппократ Сметвик недовольно поморщился. Какой идиот принёс эту газету в Мунго? Не хватало ещё паники среди пациентов!

— Не беспокойтесь, целитель Сметвик, я ни с кем газетой не делился, — усмехнулся мистер Грант.

Этот человек был феноменально неунывающим. Его не расстраивали ни безвозвратная потеря руки, ни «катастрофа материкового масштаба». Да что там говорить! Хьюго Грант много лет жил напротив Азкабана!

Именно он призвал огонь, разогнавший дементоров. Скримджер рвал и метал: его авроры чуть не полегли, а простой сквиб разобрался с проблемой за пять минут. Хотя сам сквиб заполучил сильнейшие ожоги и магическое истощение (счастье, что не летальное, как обычно бывает со сквибами).

А сейчас он невозмутимо читал газету, выглядывая из-под бинтов.

— Скажите, мистер Грант, может ли кто-то обеспечить вам надлежащий уход, когда вас выпишут? — спросил Сметвик.

— Я сам, — отозвался пациент. — Единственный мой родственник застрял в вашем чёртовом Хогвартсе.

— Хэндри Грант, ученик пятого курса Рейвенкло? — уточнил Гиппократ, вспомнив расследование мадам Боунс.

— Он самый, — кивнул мистер Грант. — Что-то случилось? Я, честно говоря, не слышал о нём с Рождества. Рик остался на каникулы с друзьями.

Говоря это, мужчина помрачнел. Что-то знал?

Закончив обязательную беседу с пациентом, Сметвик связался с Главой Аврората. Можно было, наконец, позволить ему побеседовать с основным свидетелем по делу об Азкабанском побоище.

* * *

Руфус Скримджер был удивлён. Во-первых, Гиппократ выяснил, что тот человек с маяка — сквиб. Мало того, он ухитрился выжить после своего акта героизма, хотя должен был тонким слоем размазаться по атмосфере.

Во-вторых, когда Сметвик всё же разрешил беседу с аврорами (а это дело находилось в их компетенции), свидетель попросил встретиться в часовне при Мунго.

Маги не исповедовали маггловских религий — многие околобожественные деяния были для них едва ли не рутиной. Но даже среди магов иногда появлялись те, кто были, выражаясь пафосным языком, велики как звёзды. Их называли — кажется, тот обычай таки позаимствовали у магглов — святыми. Первыми среди британских святых были Мерлин Рассветный — первый чародей, Моргана Устрашающая и Мордред Луноликий. Вторыми — Основатели. Почитались около десятка менее значимых магов вроде королевы Алиеноры, покровительницы зельеваров, или Эдела из Кэлэврока, победителя Тёмного лорда Эадфледа.

Несмотря на глубочайшее почтение и почти религиозный трепет, маги им не молились. Святые прожили великие и тяжёлые жизни — к чему беспокоить их в посмертии? Приемлемым считалось зажигать Люмос Этерна — заклинание, вызывающее холодный голубой свет, — в их дни рождения и просить святых об удаче вместо приёма Феликс Фелицис.

Но это всё помнили лишь старые семьи, берущие начало в XVII веке и ранее. Получается, сквиб Грант и его племянник ведут свой род от кого-то древнего?

— Что вы видите в их взглядах? — поинтересовался свидетель вместо приветствия.

— Тяжесть прожитого, — подумав, ответил Скримджер и сел рядом с ним на скамью, стоящую у стены.

Древние маги глядели на них с витражей и фресок, разбросанных по мрачному залу безо всякой видимой системы.

— А я вижу укор. Укор Предателю крови.

— Поэтому вы спасли магов у Азкабана? — Аврор попытался перевести разговор на нужную тему.

— Нет. Я спас вас потому, что вас нужно было спасти. Что такое рука сквиба по сравнению с сотней магов? — горько усмехнулся Грант, выпростав культю из-под накинутого на плечи халата.

— С помощью какого заклинания вы это сделали?

— Это было не заклинание. — Собеседник снова усмехнулся. — Скажите, мистер Скримджер, у вас есть полчаса, чтобы выслушать историю одного проклятого рода?

Аврор кивнул. Ему не хотелось тратить на это время, но такова была профессиональная доля: иногда свидетели болтали часами, прежде чем из них удавалось извлечь нужную информацию.

* * *

В конце XVIII века жил на севере Шотландии волшебник по имени Ниан Гриффиндор. Он был потомком того самого Годрика Гриффиндора, Основателя Хогвартса. Ниан прославился как охотник на разного рода тварей и нажил большое богатство. Женился он в своё время на первой красавице страны — Терезе Блэр Крауч.

Их старший сын был целителем, избавлял людей от проклятий. Младший же пошёл по стопам отца и постигал азы ремесла, истребляя пока что мелочь вроде болотных огней и фонарников.

Как-то, в 1801 году, на порог дома Ниана ступил старик. Он назвался Эдмундом Певенси, родным дядей прославленного Годрика, и поведал его потомкам о стране, прекраснейшей во всех мирах. Но недостаточно она была прекрасна без двух королей и двух королев. Поэтому старик призвал Ниана отправиться в эту страну и возродить династию правителей.

— Нет, — ответил Ниан. — Моя жизнь — здесь. Мне не с руки бросать её и идти в неизвестность по требованию сумасшедшего старика!

Эдмунд ушёл ни с чем.

Ниан Гриффиндор выбросил стариковские бредни из головы и зажил своей жизнью. Истреблял мантикор и химер, учил младшего сына ремеслу и забирался в самые неизведанные уголки страны.

Однако недолгой оказалась эта жизнь.

Старик так долго бродил по Магической Британии, что о нём не знали лишь глухие. А так как Ниан с сыном часто исчезали из виду, кое-кто думал, что они действительно открыли таинственную страну, откуда, по древним легендам, шагнул в этот мир сам Мерлин.

И вот однажды, когда Ниан, убив очередную тварь, вернулся домой, он застал там лишь невестку Гормли Грант и внука. Тереза умерла от проклятья, младшего сына — вот ирония! — убили болотные огни, а старший решил, что семью прокляли, и попытался проклятье снять, из-за чего слёг с магическим истощением.

А через день к Гриффиндорам заявился Корвин Гонт. Он потребовал поделиться секретом новой страны с потомками Слизерина в обмен на снятие проклятья.

Но у Ниана не было никакого секрета, и где искать Эдмунда, он не представлял. Зато Гриффиндор прекрасно знал: после смерти проклинателя проклятье рассеется. И он убил Корвина на пороге собственного дома.

Одного не учёл Ниан: умирая, Гонт успел повторить проклятье, сделав его посмертным — самым сильным из всех.

— Не быть вам магами, Гриффиндоры! — прохрипел он. — Ни одного мага… среди вас и ваших потомков… не будет, пока живы Гонты!

У смерти Корвина нашлись свидетели, и Ниан провёл последние дни в Азкабане.

Тем временем на воле умер его старший сын, дом обветшал и разрушился, а невестка перебралась к отцу, смотрителю Защитного маяка, призванного ограждать Британию от дементоров.

Ранулф, внук Ниана, так и не получил письма из Хогвартса. Не отправились туда и четверо его правнуков. Но один из них, Хэндри Грант, ни о чём не мечтал так сильно, как о магии.

Именно поэтому он посвятил жизнь путешествиям. Быть может, если британская магия ему неподвластна, он сумеет постичь чужеродную?

Однако вместо этого он встретил Эдмунда, и старик перед смертью завещал ему нетленную книгу — историю Нарнии.

Хэндри Грант поклялся отыскать эту страну, но не смог сдержать клятвы. Для этого, как много позже выяснили Артур Гленарван и Хельга Манглс, надо было быть магом.

Они — были, ведь Гонты погибли в ту же эпидемию, что и родители девушки. Остался лишь маленький Марволо, который воспитывался в семье матери — Лоры Аббот. Он вернул себе фамилию Гонт лишь в 1890 году.

Артур и Хельга выяснили: дверь в Нарнию находится где-то в Хогвартсе, но отпереть её можно лишь с другого конца — платформы 9¾. Увы, они не успели — Марволо не дал им времени.

Зато Ирма Грант спустя почти сотню лет заметила на платформе лишний выход, который никуда не вёл. Это была тяжёлая деревянная дверь в глубокой арке, открывавшаяся в пустоту, как некоторые двери в Хогвартсе. За ней, на каменной стене, кто-то выжег руны. Такие же, как в нетленной книге.

Ирма неплохо владела тем рунным языком и довольно быстро расшифровала надпись. Вот что у неё получилось:

«Пусть вечерняя звезда

Взойдёт над тобой.

И при ярком свете дня

Найдёшь ты покой.

Но сейчас твой дом далёк,

И твой путь так одинок.

Над тобой нависла тьма.

Но поверь: уйдёт она.

Верь: однажды эта тьма

Умчится прочь.

Быть походу в дальний край,

Где правит ночь.

И среди холодных дней

Отыщи весну скорей.

Знай: когда её найдёшь,

Что потеряно, вернёшь».

Джеймс Поттер считал, что руны — творение его прадеда Ричарда, который проектировал платформу вместе с отцом. Якобы в конце XIX века произошло нечто важное, о чём он не имел права говорить прямо, но счёл необходимым сообщить вот так.

* * *

— Если возвращаться к Азкабану, — хмыкнул Грант, — я просто снова зажёг маяк, который в 1940 потушили по приказу Короны и решили не зажигать заново. Вроде бы согласно Указу 1473 «О нецелесообразности использования артефактов V класса мощности», но вам, полагаю, лучше известно. А теперь простите, мистер Скримджер, — добавил он, взглянув на наручные часы, — мне пора на перевязку. Целитель Сметвик не любит, когда пациенты опаздывают.

Не дождавшись ответа, мужчина ушёл. Руфус же ещё долго сидел на скамье, вперив невидящий взгляд в витраж с изображением Основателей. Ему даже показалось, что стеклянный Годрик гневно потрясает мечом в сторону такого же стеклянного Салазара, а тот кривится в чёрную бороду.

Потомок Гриффиндора убил потомка Слизерина. Почему об этом никто не слышал, если, по словам Гранта, свидетели всё-таки были? Почему никто не помнит Эдмунда, если о его странствиях знала вся Магическая Британия?

Вернувшись в Аврорат, Скримджер затребовал из архива дело Ниана Гриффиндора.

Когда его принесли, выяснилось, что в папке лежат только пустые листы. На внутренней стороне обложки алела размашистая надпись: «Дело подвергнуто забвению по личному приказу Министра Магии С. С. Селвина 3 января 1891 года».

Селвины — ещё одна ветвь потомков Слизерина. В настоящее время род считается пресёкшимся. Однако его потомки до сих пор живы — в 1926 году единственная дочь Соломона Селвина вышла замуж за… Джонатана Амбриджа, деда незабвенной Долорес.

Скримджер победно ухмыльнулся: Хьюго Грант, случайно или умышленно, помог магам раскрыть два дела десятилетия. Разгадка уже близка!

Две недели! Две мордредовых недели Северус Снейп бродил по подземным коридорам, не находя пути наружу.

Зловещие залы не явили ему, опытному окклюменту, ничего зловещего. Точнее, они вообще ничего ему не явили, кроме светящейся плесени и больших, жирных крыс.

Сейчас Северус мог с уверенностью заявить: жаренная на Инсендио крысятина — худшее, что ему когда-либо доводилось пробовать.

Зато у него вдруг появилась прорва времени на отнюдь не радужные размышления.

Полтора года в стране творилось какая-то дрянь.

Два идиота отправились в Годрикову впадину и не вернулись. Ни Нарцисса, ни целитель Сметвик не смогли их найти.

Потом кто-то внезапно убил Альбуса. Коринн, колдосудмедэксперт Мунго, по секрету поделилась сведениями: имел место ритуал обретения тела. Но кто его проводил и для кого, осталось неизвестным. Один факт был неоспорим: Волдеморт тут ни при чём — Метка на предплечье оставалась бледной и мёртвой.

Затем появилась Амбридж, которая, вооружившись полным Уставом Хогвартса, ввела в школе полный авторитаризм.

Первого сентября кто-то с Гриффиндора весьма уместно процитировал Хаксли.

За полгода дошло до того, что Хогвартс потребовал жертву. Амбридж попытались изгнать, но где-то ошиблись. Снейп не сильно разбирался в ритуалистике — Изгнание готовили Батшеда и Септима при поддержке Катберта Биннса — и не мог сказать, почему Амбридж не изгналась.

— Да к Мордреду эти измышления! — рявкнул Северус, когда, по его расчётам, пошёл пятнадцатый день заключения.

Если раньше он пытался найти выход, то теперь собрался применить любимые Тёмные искусства, а точнее — взрывную магию. Это было больше в духе буйной Беллы или покойного Оленя, но чего не сделаешь, когда всё окончательно надоело?!

— Бомбарда Радиус! — произнёс Северус, направив палочку в потолок.

Грохнуло. В потолке появилась аккуратная дыра шириной в одного Снейпа.

— Волатура! — сказал маг и взлетел.

Он кое-как протиснулся в дыру и осмотрелся. В свете Люмоса серели точно такие же стены, как и этажом ниже. Вот только здесь стоял мерзкий приторный запах разложения. Что тут сдохло, если его даже крысы не сподобились сожрать?

Пройдя чуть дальше, Северус понял: крысы всё-таки с аппетитом жрали. Просто труп оказался слишком большим для них. Хоть Помона Спраут и была невысокой, крысам это сполна компенсировалось её полнотой.

— Фунус Игнис!

Тело вспыхнуло мгновенно. Снейп дождался, когда оно полностью сгорит, собрал пепел в один из фиалов, которые по зельеварческой привычке таскал с собой, и продолжил прокладывать путь наверх.

Нужно было сделать это раньше. Но ему, мордредову экспериментатору, хотелось найти естественный выход из залов.

И всё же, что стряслось с Помоной? По обглоданным останкам трудно было понять что-либо, но причиной смерти явно стало не заклятье.

Интересно, где сейчас Филлиус и Минерва? Эти-то должны выбраться!

Проделав дыру в четвёртом по счёту потолке, Северус услышал знакомые голоса. Ещё две недели назад он бы и не подумал, что будет так рад именно этим ученикам.

* * *

Они терпели долго. Очень долго. Но к концу января терпение лопнуло.

— Мы отомстим…

— Зверски отомстим!

За две недели королева Жабетта, как её за глаза прозвали ученики, успела натворить многое. Она превратила в камень старшие курсы Хаффлпаффа и Рейвенкло, а теперь присматривалась к старшекурсникам Гриффиндора. Даже слизеринцы старались лишний раз ей не попадаться.

Первые курсы стали скромнее гимназисток XIX века, как заявил Джастин Финч-Флетчли. А отпрыск старинной маггловской фамилии должен был в теме разбираться.

Пятый курс и вовсе затихарился. Им сильнее всех досталось: Поттер, Гринграсс, Боунс, Грант… Куда они запропастились? Ползали слухи о какой-то жертве Хогвартса, но на кой чёрт ему магглокровка? Жертвами же должны становиться только чистокровные, нет? По крайней мере, это было бы справедливее.

Но так или иначе, с Жабеттой необходимо было поквитаться. Поэтому в секретной комнатке в отдалённом коридоре близнецы Уизли готовили возмездие.

Зелье бурлило и пенилось в медном котле, над сиреневым варевом курился малиновый дымок с искорками — в точности по рецепту. У стены выстроились в ряд коробки с уже готовыми вредилками: переносным болотом, фейерверками, огненными колёсами и прочими штуками для грядущей веселухи. Но это — для ребят. Жабеттино персональное зельице булькало и дымилось.

Под полом раздался грохот. Слизни, что ли, свою гостиную взорвали? Не, она правее. Под этой комнаткой — сплошная стена.

Зелье порозовело, дым исчез.

— Возмездие готово, брат мой Фред! — сказал Джордж.

— Определённо, брат мой Джордж! — сказал Фред.

— Осталось лишь добавить шесть крылышек мозгошмыга, — сказала белоснежная девочка, появившись возле котла.

Нечто полупрозрачное соскользнуло с её пальцев и спланировало в зелье. Раздался громкий «пш-ш-ш», и комнатку заволокло белым паром.

* * *

Когда Северус вылез из подземелья в какой-то каморке, там было пусто. Только шипело напрочь испорченное зелье Ailurophilia majore.

Скривившись, зельевар вышел в коридор и тенью направился на кухню. Ему были нужны домовики.

* * *

Лорд Алвин Гринграсс давно смирился с тем, что его род на нём и закончится. Малышки Дафни и Асти уйдут в другие семьи: старшая станет женой Теодора Нотта, а младшая — Драко Малфоя. Однако давняя договорённость вовсе не означает, что всё так и будет. Его девочки ещё должны доказать своё право на оказанную им честь.

И если младшая дочурка никогда не доставляла проблем: носила скромные наряды, училась на Слизерине, изучала правила поведения леди-хозяйки поместья… то старшая всеми силами сопротивлялась.

Дафни, казалось, решила уподобиться Беллатрикс Блэк. Носила платья с разрезами по бокам и узкие брюки с сапогами, стреляла из лука (фехтование ей запретили), читала книги о похождениях рыцарей без намёков на дамскую романтику, ни во что не ставила гувернантку… Будет счастье, если истинный слизеринец Теодор Нотт возьмёт в жёны это чудовище в юбке!

Что же думала о своём будущем сама Дафна?

Статный шатен и умница Теодор Нотт ей очень нравился. Его портрет был нарисован в её девичьем альбоме и обведён красными чернилами в сердечко. Проблема заключалась в том, что на соседних страницах были так же обведены знойный итальянский красавчик Блейз Забини и обаятельный грязнокровка Хэндри Грант. Папенька, разумеется, не одобрил бы последнего, а вот Блейз… Синьора Аннунциатта считала, что сын в состоянии сам выбрать себе невесту (а если что, мама его конкурентов потравит к Мордреду).

Но Хэндри Грант казался самым привлекательным. Не то чтобы он был красивее и сильно умнее Теодора, но он был с Рейвенкло (Дафна всегда грезила о воронах!) и умел рассказывать совершенно невероятные, чарующие истории обо всём на свете.

Он как-то раз поспорил с Энтони Голдштейном, что составит увлекательный рассказ на любую тему, и Энтони принёс ему старый сабатон, оторванный от какого-то доспеха.

История о том, как рыцарь-волшебник с помощью чар доплыл на своём башмаке⁽¹⁾ из Турции в родную Англию, прихватив прекрасную деву и богатства её отца, действительно оказалась увлекательной — весь курс оценил. Так что Энтони, проспоривший желание, целую неделю ходил в тех самых доспехах, у которых отобрал сабатон.

А Дафна обвела портрет грязнокровки вторым чернильным сердечком и продолжила печально над ним вздыхать.

Перед пятым курсом, за год до помолвки, лорд Алвин заявил: его дочь должна, наконец, взяться за ум! Он, конечно же, подразумевал становление прекрасной дамы из благородного волшебного сословия…

А Дафна прицепилась к формулировке. Ум — это ведь про Рейвенкло, так? Теодор как-то обмолвился, что Шляпа предлагала ему этот факультет, Хэндри Грант и вовсе был вороном, а у Блейза там вроде учился отец. Так может, чтобы сделать между ними правильный выбор, надо посоветоваться с диадемой Ровены?

Род Гринграсс, насчитывавший больше двадцати поколений слизеринцев, хранил историю Кровавого Барона как семейную байку, поэтому Дафна с детства знала, что Серая Дама — это призрак Елены Рейвенкло. Возможно, она знала, что случилось с диадемой её матери после происшествия в Олбани⁽²⁾?

С сентября Дафна пыталась разговорить Серую Даму, и к концу года ей удалось узнать следующее: в середине века другой слизеринец тоже расспрашивал Елену о диадеме, а несколько лет спустя отыскал её и привёз в Хогвартс. Теперь реликвия хранилась в Выручай-комнате — месте, созданном Ровеной Рейвенкло. На этом Серая Дама замолкла и уплыла сквозь потолок.

Где искать Выручай-комнату, Дафна выведала в середине января у Шимуса Финнигана, подслушав его беседу с Роном Уизли. Тот хотел разжиться новыми шахматами, и приятель рассказал ему про волшебное хранилище хлама, упомянув вожделенное название.

Дверь около «Балета троллей», которая появится, если трижды пройти мимо картины, сосредоточенно думая о том, что тебе нужно. Гениально и просто!

Девушка сразу же отправилась на поиски. Она вышагивала по коридору с мыслью о диадеме, и Выручай-комната предстала перед ней как сокровищница с десятками стеллажей. Вот только диадем в ней оказалось больше двадцати: золотые, серебряные, покрытые позолотой, с драгоценными и полудрагоценными камнями, в виде венков и корон… Одна даже представляла собой сценку сказки о Дарах Смерти в чистом золоте!

«Надо было формулировать точнее», — сказала себе Дафна.

Она решила не загадывать заново, а поупражняться в дедукции. Кто знает, может, Ровена это оценит?

Диадема Рейвенкло была из серебра, и её точно украшали какие-то камни. Таким образом, количество диадем сократилось до семи. Кажется, на нужной была ещё какая-то гравировка.

Дафна внимательно осмотрела все серебряные диадемы с камнями. Трудно было сделать это, не прикасаясь к сокровищам. А коснёшься — неизвестно, какое проклятье поймаешь!

Гравировок нашлось всего две: «Елене в день семнадцатилетия» и «Ума палата дороже злата». Судя по всему, самой Ровене принадлежала именно вторая.

Красивая… На тонких серебряных веточках с сапфировыми листочками сидели крохотные птички из резного жемчуга, а наверху — бриллиантовая птичка с распахнутыми крыльями.

Дафна бережно взяла диадему и подошла к зеркалу, висевшему на стене между стеллажами. На золотистых волосах украшение смотрелось великолепно, но… Что это?!

Вместо отражения девушки в зеркале вдруг зажглись четыре глаза: два алых с вертикальными зрачками и два голубых, вполне человеческих. Так же внезапно глаза погасли, и комнату затопила темнота.

В ней мешались неясные образы: незнакомые леса, бухта, замок на скале, драконы, русалки; молодой рыжеволосый маг в скудно обставленной комнате, Хогвартс, гостиная Слизерина; чей-то дом, детская, гроза за окном, крики, двое детей, снова лес…

Когда Дафна вернулась в реальность, перед её лицом мелькали ступени. Непонятные, похожие на дементоров твари тащили её на первый этаж. Что происходит? Неужели диадема была проклята? Дафне стало очень страшно.

— Помоги-ите-э! — заорала она во весь голос.

---

1) Сабатон, конечно, не плавает, но мало ли что там рыцарь наколдовал?

Вернуться к тексту

2) Олбани (Albany) — название исторической области в Шотландии на гэльском языке. Вариант, куда более вероятный, чем Албания.

Вернуться к тексту

— Магическое сообщество относительно спокойно. Мы заверили их, что ситуация под контролем.

— Все выжившие заключённые возвращены в Азкабан. Вместо дементоров выставлена охрана из авроров. Злоумышленник, уничтоживший дементоров, взят под стражу.

— В мировом магическом сообществе разгорается паника, но к нам это не имеет никакого отношения. По поводу Магической стороны вопроса рекомендую обратиться в Отдел Тайн.

Срочное первофевральское совещание в Министерстве Магии закончилось. Главы Аврората, ДМП и ДММС чинно разошлись по кабинетам. Чтобы через пятнадцать минут аппарировать в одну из комнат отдыха для персонала Мунго.

— Магическое сообщество спокойно? — переспросил высокий и тощий пожилой мужчина с гладко зачёсанными волосами и усами щёточкой.

— Министр хотел услышать именно это, — невозмутимо отозвалась мадам Боунс, через окно разглядывая плакат «Долой Министра! Иначе дети умрут!» с плотоядно улыбающимся Фаджем на троне из маленьких черепов, с Амбридж и Тикнессом в роли гвардейцев.

— Кто, интересно, расстарался? — нахмурился Скримджер. — Опять Яксли привлёк к работе Грейбека?

— Политагитатор из него отвратительный! — Бартемиус Крауч скорчил зверскую рожу. — А что там с Азкабаном?

Руфус сперва помог Амелии снять мантию и повесил её на крючок у двери, затем отнёс туда же пальто Крауча, который всё ещё с трудом ходил после своих прошлогодних приключений, и только потом ответил:

— Шавок перебили к Мордреду. Наверняка специально, но я за это взысканий не налагал.

— Беззаконие, мистер Скримджер? — нахмурился Крауч, доставая портсигар.

— Насколько я помню, Дамблдор отложил вынесенный вами смертный приговор на неопределённый срок. С моей стороны — лишь некорректное заполнение документов. У меня было полно раненых и куча сбежавших преступников! Когда разбираться, от чего сдохли смертники? — деланно возмутился глава Аврората.

— Будете? — Ему протянули сразу две сигары.

— Спасибо, — кивнул Руфус, выбрав предложенную Амелией.

— А теперь, господа, пока наши коллеги не явились, давайте разберёмся, что творится за пределами Британии, — постановила женщина. Она вольготно расположилась в кресле у подоконника и выпустила колечко дыма в приоткрытое окно.

— Магия исчезает, — напомнил Крауч. — Америка, Африка, Австралия, Ближний Восток, южная Европа… Везде сначала понижался магический фон, потом пропадали маги. В Российской и Китайской Империях — наоборот. Мой коллега, боярин Бестужев, сказал: Александр IV повелел народу в Тридевятое царство переселиться. Господин Цин Шан ничего не сказал, но у них произошло нечто похожее. От магического мира остались только мы, Скандинавия, Германия и Франция. Причины мне неизвестны.

— Похоже, мистер Грант в силах помочь нам и с этой проблемой, — протянула Амелия.

В дверь вежливо постучали. В ответ на разрешение вошли Гиппократ Сметвик и помянутый Хьюго Грант в бинтах. В коридоре маячил аврор Флинт.

— Добрый день, господа и дама, — поприветствовал всех целитель. Мистер Грант кивнул.

— Итак, начнём сначала, — заговорил Руфус. — Долорес знает про загадочную Нарнию и захватила Хогвартс. Есть ли вероятность, что она сможет открыть проход?

— Разве что случайно, — ответил Грант, которого целитель должен был ввести в курс дела. — Господа, я правильно понимаю, что наше собрание секретно?

— Мы не знаем, посвящён ли Министр в её дела, или она играет втёмную.

— Второе, — заверил присутствующих Крауч. — Фадж чересчур труслив, чтобы позволить Пожирателю быть на свободе даже в целях самого Министра. И да, Руфус, я настаиваю на том, чтобы меня привлекли к ответственности за мою аферу, как только мы покончим с мадам Амбридж.

Скримджер поморщился. Барти пропал прошлой зимой и ровно через год пришёл в Министерство в слегка неадекватном состоянии. Выловивший его Флинт распознал последствия Империуса и сдал Крауча Гиппократу.

Барти же, едва придя в себя, потребовал встречи с Руфусом и в подробностях изложил свои прегрешения начала восьмидесятых. Глава Аврората придержал дело. Он понял, что неладно с Грюмом, так что старший Крауч был ещё нужен.

— Долорес как-то выманила моего сына из-под Империуса, — продолжал Барти, — и Непростительное наложили уже на меня. Затем она отправилась в Хогвартс и устроила там тюрьму. Довела до жертвы.

— Нам известно, что в 1325 пропали Диггори Кирк, Полли Пламмер, Эндрю Кеттерли и его сестра Летиция, — перечислила Амелия. — Вильгельмина Нотт вычитала в родовых книгах, что они вошли одним вечером в Большой зал и не вышли оттуда.

— Это то самое место с зачарованным потолком? — поинтересовался Грант.

— Да.

— По стране бродит легенда, что первые маги спустились в мир по лунной тропе…

— Коридор Хогвартс-экспресса! — догадался Гиппократ.

— То есть ваше «отпереть с другого конца» означает «приехать в Хогвартс на поезде и открыть Нарнию»? — уточнил Руфус. — А ведь Долорес аппарировала в Хогсмид!

— Хэндри — единственный, кто мог об этом знать, — пропал… — начала Амелия.

— Дункан! — воскликнул Грант и пояснил: — Она ещё может попасть в Нарнию! В 1890 у Эдварда Гленарвана украли яхту, созданную Поттерами. На ней такой же магопаровой двигатель, какой использовали, чтобы войти в коридор на поезде!

— А в следующем году прадед Долорес засекретил дело Гриффиндора, — кивнул Скримджер.

— А зачем Амбридж Нарния? — задал резонный вопрос Сметвик.

Все надолго задумались. Действительно, зачем? Никто из них понятия не имел о том, чем столь ценна Нарния, что потомки Слизерина так жаждут туда попасть.

Размышления прервал стук в дверь. В коридоре стояла усталая женщина с длинной русой косой. По чёрным нашивкам на лимонной мантии можно было без труда опознать колдосудмедэксперта Мунго — Коринн Делиль. По выражению лица — крайнюю обеспокоенность.

— Две новости, целитель, — обратилась женщина к Сметвику. — Первая: у меня на столе лежит Клоэ Паганель из Франции. Там тоже магический фон упал. Вторая: из Хогвартса выбрался Северус Снейп. Он сейчас здесь.

Клоэ отложили на потом, а в комнате отдыха стало на одного человека больше.

— Вам придётся брать Хогвартс штурмом, — сказал Снейп Скримджеру. — Там никто с Амбридж не справится. Она обращает детей в каменные статуи, а кто-то в облике Грюма терроризирует учителей. Помона Спраут мертва, МакГонагалл и Флитвик всё ещё в Зловещих залах. Магглорождённые почти прописались в Больничном крыле.

— Штурмовать замок с кучей детей ради двух психов? — переспросил Руфус. — При этом Долорес контролирует его защиту…

— Патовое положение, — вздохнула Амелия. — Есть ли какие-нибудь тайные ходы, которые щитами не перекрыты?

— Экспресс? — предположил Грант. — Станция считается территорией школы?

— Нет, — покачал головой Сметвик.

— Постойте! — возразил Крауч. —Согласно закону от 31 августа 1852 года, 1 сентября и 25 июня считаются днями, когда станция действительно принадлежит Хогвартсу. Это сделано для безопасности учеников.

— Значит, поезд прибывает на станцию в нужный день, и пассажиры автомагически попадают под щиты, — забормотал Скримджер. — Контролируется ли число входящих?

— Да, Шляпой, — кивнул Снейп. — Но она всецело на стороне школы, а не директора.

— Двадцать пятое июня… Полгода — это слишком много! — помотал головой глава Аврората.

— Также, согласно Договору Хогвартса и Министерства Магии Великобритании, станция Хогсмид была подарена школой деревне, так как Хогвартсу железная дорога нужна лишь два дня в году.

— Можно подумать, она нужна деревне! — фыркнул Грант себе под нос. Его услышали.

— Тем не менее, Фадж упрётся в то, что это стратегический объект. Он же слетит с должности, если Долорес арестуют! — напомнил Крауч.

— Долой Министра! — Амелия отсалютовала собравшимся сигарой. — Иначе дети умрут.

За окном трепетал на ветру плакат со скалящимися чиновниками.

* * *

Был первый день марта. Наверху подтаивал снег, солнце светило уже как-то по-другому, по-весеннему. Здесь же, в подземелье, было по-прежнему холодно и сыро. И хорошо: этот мир был обманчив — красив и приветлив, со всеми учениками, среди которых оказалось слишком много недостойных.

В блеске множества Люмосов Змеиные залы больше не казались таинственными и притягательными. Волшебник вздохнул и наложил чары приглушения. Стало темнее. Волшебник вскарабкался на ногу статуи и провозгласил:

— Слизерин призывает нас! Он ушёл в далёкий мир, но оставил нам посланника, дабы тот указал его детям путь домой! И завтра свершится великая магия! Жертва принесена, как когда-то в 1325 году! Да, нам пришлось попрощаться с нашей прекрасной Дафной. Но её смерть того стоила! Завтра мы вернёмся в Нарнию!

Рот огромной статуи разверзся, и магам явился гигантский василиск. По залу прокатился восторженный ропот.

— Много лет Гриффиндоры скрывали правду! Этот мир не принял магов! И мудрый Слизерин предложил собрать достойных и вернуть их домой! Но другие считали возможным тащить на нашу родину всякий мусор! Поэтому Слизерина изгнали! Поэтому Ниан Гриффиндор убил Корвина Гонта, наследника Слизерина! Именно об этом хотел напомнить лорд Волдеморт, наследник Слизерина!

Вновь поднялся ропот. На сей раз — гневный.

— И именно поэтому, — продолжил оратор гораздо спокойнее, — в Нарнию отправимся только мы. Другие заслуживают остаться в этом мире, прогнившем не меньше, чем они сами. Дафна умерла за нас, а не за них.

Повисла тишина. Только чешуя сползающего василиска шелестела по бокам статуи.

— Почему она?! — взвизгнула маленькая блондинка в длинном чёрном платье. — Боунс, Диггори, Поттер, Лавгуд — чистокровные! Зачем Хогвартсу Дафна? Если уж на то пошло, ты тоже пропадал! Почему вернулся ты, а не она? Почему?!

— Астория, успокойся! — прикрикнул на неё кто-то.

— Извините. Продолжайте без нас. — Драко Малфой виновато улыбнулся и вывел её из зала.

— А я тоже не понимаю! — заговорил вдруг Харви Гринвуд, шестикурсник. — Моя сестра учится на Рейвенкло. Так я что, должен её бросить?

— А родители? И те, кто ещё мал для Хогвартса? — пискнул кто-то из младших.

— Вы не понимаете! — закричал оратор. — Земля умирает, теряет магию!..

— И мы, зная об этом, можем спасти всех… или хотя бы чистокровных, — перебил Харви.

— А кто спасёт вас? — издевательски спросил кто-то из лаза василиска.

Оттуда хлынули фигуры в грязно-зелёных плащах. Магия на них не действовала.

— Что происходит? — крикнул волшебник, когда его стаскивали с ноги статуи.

— Верш-шитс-с-ся ис-с-стинная ис-с-с-стория! — торжествующе прошипел василиск.

Слизеринцев, чистокровных волшебников, посадили в клетки, как каких-то зверей.

* * *

В середине февраля Хогвартс ждало новое потрясение: мало было пропажи учеников, деканов и стола, теперь куда-то испарились эльфы.

Амбридж, не долго думая, поставила на их место полукровок. Хотела бы тех, у кого кровь была грязной, но они давно не вылезали из Больничного крыла.

Тони однажды пробрался туда в потёмках, а то Тео, помогавший мадам Помфри, совсем перестал информацией делиться.

Зрелище было ужасающее: исхудавшие до костей, серые фигуры с заострёнными лицами и запавшими глазами, неподвижно лежали под одеялами. Некоторые были укрыты целиком. У тех, кто не был, левые руки неизменно были в крови.

— Критическое магическое истощение, — поведала подошедшая со спины колдоведьма. — Если это не прекратится, я возьму проклятье на душу и убью директрису.

— Зачем вы мне это говорите?

— Ты друг Теодора Нотта, верно? — сменила она тему. — Мне кажется, он помогает ей. Я попросила его не приходить.

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Проберись в совятню и найди Фоукса, если можно. Но это опасно — как ты знаешь, она его ищет.

На следующую ночь Тони вновь пришёл в Больничное крыло. Он принёс большой мешок из драконьей кожи, из которого выпорхнул феникс. С того дня Фоукс перестал прятаться у сов. Теперь он жил в личных комнатах мадам Помфри, и Тони тайком приносил ему еду. Голдштейн ведь тоже был полукровкой, и его удачно определили в санитары вместе с третьекурсницей с Гриффиндора.

На уроки (да и что там осталось от них без деканов?) ходила теперь примерно треть учеников без деления на факультеты.

Теодор стал игнорировать Тони и Шима. Он до конца зимы был занят чем-то грандиозным.

В начале марта выяснилось чем.

Под вечер Малфой приволок в Больничное крыло Асторию Гринграсс в ужасном состоянии. Мадам Помфри выяснила у них: Нотт ударился в радикализм и собрался свалить вместе со слизеринцами в какую-то Нарнию.

— Я слышал от Хэндри, что это та страна, откуда пришли маги, — поделился Тони.

— И Амбридж ищет её, между прочим! — заявила напарница Голдштейна.

— Вайолетт? — удивилась Астория сквозь всхлипы. — Почему ты здесь? Ты же чистокровная, пусть и в первом поколении!

— За то, что мой папа — неблагонадёжный член магического сообщества, а мама — магглокровка, — пожала плечами девочка.

— Никогда не слышал про преступника по фамилии Делиль, — пробормотал Драко.

Вайолетт хихикнула и объяснила:

— Делиль — фамилия матери. У папы — другая. И он скоро спасёт всех нас! Обязательно!

Примечания:

Интересный факт: в Англии любую группу сов называют парламентом. В «Хрониках Нарнии» этот момент занимательно обыгран.

---

По южную сторону Шриббла путешествие сразу стало легче. Во-первых, появились холмы и рощи, а значит, утих ветер. Погода значительно улучшилась, и Сьюзен спорола с одежды руны тепла. Во-вторых, Хэндри наконец-то смог трансфигурировать форменные ботинки и туфли в удобную обувь. В-третьих, Гарри нашёл какую-то знакомую траву, которую теперь использовали в качестве приправы. Ну, и в-четвёртых, на седьмой день пути странники вошли в лес, обозначенный на карте Гранта как Совиный.

— Согласно приложениям к нетленной книге, в этом лесу заседает Парламент королевских сов Нарнии, — рассказывал Хэндри, пробираясь по звериной тропе.

— А чем этот парламент заслужил столь пафосное название? — поинтересовалась Дафна.

Она ещё не полностью оправилась от плена в Погорелой башне и часто висла на плече Гранта. Он не мог не помочь девушке, хотя иногда она прижималась слишком сильно и больше мешала. Тащить кого-то на себе по лесу — то ещё испытание.

— Этот Парламент — не просто совы, это полноценный орган государственной власти, — сообщил Хэндри. — По-моему, они представляют всех птиц в Совете Нарнии.

— Так у них тут совократия? — фыркнула Сью.

— Вообще-то, мы — ух-ху — единственные разумные птицы в Нарнии от Начала Времён! Уху! — сварливо заявил кто-то.

Волшебники заозирались. На ветке прямо над их головами сидела большая белая сова.

— Хедвиг! — изумлённо воскликнул Гарри. Неужто это и в самом деле его сова?

— Долго же вы шли, ух-ху! — отозвалась сова, слетая к нему на плечо. — Приглашаю вас в Уухух-хух, резиденцию королевских сов Нарнии. Сегодня в полночь как раз начинается совещание, посвящённое магам и магии. Ждали только вас, уху.

— Зачем вам ждать нас? — спросил Гарри, который теперь шёл впереди, так как Хедвиг указывала направление с его плеча.

— Потому что здесь, уху, нет других людей, — ответила сова.

— Как это нет? — опешил Хэндри. — Куда… когда мы попали?

— В двухтысячный год Нарнии, ух.

— То есть Певенси ушли отсюда… чёрт знает сколько лет назад?! — вскрикнул Грант.

— Ух-ху, — кивнула Хедвиг. — А остальные люди Нарнии около сотни лет, уху, пребывают в заколдованном виде.

— И кто их заколдовал? — протянула Сьюзен.

— Ух-ху-ху-ху! — рассмеялась Хедвиг. — У сов — всё по распорядку! Все вопросы — на совещании!

Следуя её указаниям, волшебники продирались через голые кусты и запрятанные в снегу коряги ещё часа полтора. Наконец их взорам открылась большая поляна, посреди которой рос старый раскидистый дуб с большим дуплом примерно в двух метрах над землёй.

— Добро пожаловать в Уухух-хух, резиденцию Парламента королевских сов Нарнии! — провозгласила Хедвиг, усевшись на ближайшую ветку и торжественно расправив крылья.

Оказалось, нужно было влезть в дупло. Хэндри подсадил товарищей и подтянулся следом.

В дупле явно были чары незримого расширения, потому что внутри помещался полноценный дворец.

— Как палатка Малфоев на Чемпионате! — шепнула Сьюзен на ухо Дафне. Девчонки захихикали.

Помещение, куда попали волшебники, напоминало зал собраний какого-нибудь важного государственного органа, только вместо обитых бархатом кресел были золочёные насесты, а вместо трибуны председателя — тонкая мраморная колонна с искусными узорами.

Напротив входа тянулась вверх пришпиленная к стене верёвочная лестница. Хедвиг направила гостей к ней, а сама осталась внизу.

На втором этаже располагалась кругом четыре узкие кровати с неким подобием балдахинов. Вокруг суетились мелкие совушки, торопливо застилавшие постели.

— Почтенные советники предлагают вам отдохнуть до полуночи, ху-ху, — сообщила одна из них. Причём, совиное приухивание получилось у неё совсем тоненьким, девичьим, в отличие от басовитого уханья Хедвиг.

Волшебники воспользовались свободным временем, чтобы почиститься с помощью магии и полежать на нормальных, пусть и жестковатых постелях.

— Мечтаю о ванне! — простонала Сью, вытягиваясь во весь рост.

— О новой одежде, — добавила Дафна, с грустью осматривая порванный подол, который уже не поддавался Репаро.

— О яблочном пироге, — вздохнул Гарри.

Хэндри задумался, о чём мечтает он. Раньше — о путешествиях и открытиях, о Нарнии — после того, как дядя рассказал о ней. Всё сбылось, но ведь без мечты жить нельзя! Впрочем… была у него одна: признаться кое-кому в своих чувствах. Однако… Хэндри Грант — потомок чёртовых Предателей крови. Он принесёт лишь потери и горе. К тому же чувства не взаимны — он это уже давно понял. Поэтому Грант сказал:

— А мне нужны новые очки.

То была чистейшая правда. Очки Хэндри давно потрескались и, кое-как скреплённые Репаро, уже дышали на ладан. К счастью, они использовались всего лишь для защиты глаз от солнца. Магический аналог солнечных — те же функции, но без искажения цвета. А со зрением у Гранта всё было прекрасно, так что очки давно покоились на дне сумки.

Совушки приволокли волшебникам большую корзину с едой. Там нашлись и мясо, и свежий хлеб, и пара бутылок тёплого клюквенного компота, и даже печенье.

— Кентавры и фавны собрали, ху-ху, — сообщила та же совушка, что и в прошлый раз.

Время до полуночи коротали за копанием в сумках. Сьюзен вновь сортировала свою коллекцию травок. Гарри листал учебник по чарам за шестой курс. На раскрытой странице угадывался Патронус. Дафна что-то рисовала в маленькой книжечке, обтянутой салатовым шёлком.

Хэндри перечитывал некоторые главы учебника истории магии и вспоминал казавшиеся невероятно давними беседы с почтенным Серпенте.

— Ис-с-стинная ис-с-стория, — шипел змей, медленно ползая кругами, — в том, ш-ш-што единс-с-ственным умным ш-ш-шеловеком был С-с-салас-с-сар С-с-слис-с-серин.

Если Том Реддл нашёл древнего василиска, то его жизненный путь отнюдь не удивителен. Серпенте умел убеждать. Он твёрдо верил в превосходство Слизерина, мешая его с чистой магической кровью. Наверняка Волдеморт в своё время напитался змейской идеологией и начал сеять хаос, вместо того чтобы разобраться, что и как работает в Магической Британии.

За тех, кто слушал змея вместе с ним, Хэндри не беспокоился: среди них был лишь один слизеринец, и тот мог бы слететь с катушек, только если бы миру грозил апокалипсис. Ну, в самом деле, не считать же за него Жабу? Тут же Грант потёр предплечье. Оно, чёрт возьми, до сих пор болело и иногда кровоточило — раны всё никак не затягивались до конца.

— Ухуху! Совещание начинается через минуту! — возгласили снизу.

— Пойдёмте! — подорвался Хэндри.

За ним вскочили Гарри и Сьюзен. Дафна чуть-чуть замешкалась и, кажется, рассыпала содержимое сумки.

В зале все насесты уже были заполнены. Для гостей принесли большие подушки с растительными узорами. На колонну-трибуну взгромоздился огромный старый филин с кустистыми бровями.

— Ух-хуху, почтенный Парламент! — поприветствовал он. — Наше сегодняшнее, от шестого февраля двухтысячного года, совещание посвящено проблеме людей и магии в Нарнии. Председательствую я, сэр Гуамоколатокинт.

— Ух-хуху! — произнесли хором остальные совы.

— Итак, Хедвиг, поведай нам, что творится в том мире, ух! — распорядился филин.

Сова рассказала ужасающие вещи. В Хогвартсе Амбридж устроила настоящий террор, а за его пределами тихо и неумолимо наступал конец магии. Соплеменники Хедвиг поведали обо всём, о чём не сказала она: о панике, о подвиге сквиба, о побеге Анджелины.

— Теперь же я поведаю детям рода человеческого о том, что случилось у нас после Исхода Первой династии, ух, — продолжил филин.

* * *

Наместник Рилиан, оставленный королём Эдмундом, правил семнадцать лет. Нарния жила так же, как и при королях и королевах, но тень страха нависла над ними.

После Рилиана правили ещё восемь наместников. Каждому из них выпало много лет, спокойных и цветущих, но без королей и королев всё казалось не тем и не таким, словно раньше и трава была зеленее, и солнце ярче светило.

В 1343 году Дриниан, Десятый наместник, закрыл замок Первой династии, сочтя, что лишь короли и королевы достойны восседать на тронах.

В 1501, при Гвендолин, Семнадцатой наместнице, в Нарнию вторглись воинственные люди Запада. Их изгнали обратно, однако за время войны Нарния потеряла почти всех разумных животных — они просто не выдержали свалившихся бед.

Ещё с полсотни лет страна процветала, хотя и не так, как прежде. Тельмар, земли за Западными горами, присоединили к Нарнии в завоевательные походы Арраоса Коррса. Но кроме него и его соплеменников-драконов, там никто так и не поселился — исконным обитателям Нарнии чащи и холмы были милее гор и степей.

Новая беда пришла в 1899 году. Это была юная белокурая красавица из иного мира.

Рилиан III, Тридцать девятый наместник, юноша девятнадцати лет, едва унаследовавший венец наместников от своего отца, полюбил эту девушку с первого взгляда и тут же попросил её руки. Дева же разгневалась и мановением руки обратила Рилиана в камень.

Для Нарнии, где никогда не было переворотов и свержений, этого оказалось достаточно, чтобы окрестить её злодейкой. И люди, и другие народы встали против неё. И хоть не было больше магов в Нарнии, жители могли победить числом.

Поэтому Каменная колдунья обратила всех людей в статуи и пригрозила другим народам тем же.

Она сняла с головы каменного Рилиана венец и возложила его на свою голову.

С тех пор правят Нарнией безымянная Каменная колдунья и неизбывный страх.

* * *

Наверное, в каждом мире есть свой условный Тёмный лорд. А если его долгое время не было, значит, следующий окажется особенно ужасным.

Мерлин боролся с Морганой, Персиваль Светлейший — с Мордредом. При Основателях злодеев не было (разве что Слизерин, похоже, отличался скверным характером), и после них царила благодать. Зато в XIV веке появился Эадфлед из Хельма, которому — единственному из всех так называемых злодеев — профессор Биннс посвятил аж пять лекций подряд. Хотя дело могло быть в том, что Эадфлед дружил с так любимыми им гоблинами.

В общем, Гарри Поттер даже не сомневался, что в Нарнии найдётся кто-то подобный. И глядя на поведение сов, он не сомневался, кому придётся разбираться с Каменной колдуньей.

Неизвестно, кто сильнее: она или Джадис. Однако Гарри радовали два простых факта. Во-первых, им четверым, в отличие от детей Певенси, по пятнадцать-шестнадцать лет, то есть они всё-таки не совсем дети — а Поттер с первого курса крайне отрицательно относился к идее отправлять на войну детей. Во-вторых, они маги, а значит, у них есть способности, сопоставимые с тем, что умеет Колдунья. С другой стороны, у них нет Аслана, и Гарри не был уверен в том, что лев вообще появится.

— Вы говорите, замок закрыт, — сказал Хэндри, вырвав Поттера из раздумий. — Как туда попасть?

— Ух-х, — вздохнул Гуамоколатокинт, — Дриниан оставил ключ на Каменном Столе, ух. Вам нужно туда, ух-ху.

— А зачем нам замок? — тихо спросила Дафна, когда совы объявили совещание оконченным и принялись разлетаться.

— Чтобы вернуться домой, нам, скорее всего, нужен Фонарный столб, — туманно пояснил Грант. — На моей карте его нет, но он должен быть на карте Нарнии, принадлежавшей королям и королевам.

Пока Хэндри объяснял девушкам, о каком фонаре он только что говорил, Гарри поднялся в комнату. У самого входа он споткнулся обо что-то и растянулся на неровном полу.

В свете Люмоса заблестела дивной красоты серебряная диадема. Она изображала ветви какого-то дерева, на которых расположилась стайка сниджетов. По центру передней части диадемы сидел воронёнок, пробующий взлететь.

Гарри бережно поднял диадему, собираясь переложить её на Дафнину постель, чтобы больше никто не наступил на эту красоту.

Внезапно шрам обожгло болью. Опять! Гарри хотел отбросить диадему, но она словно прилипла к рукам. Перед глазами замелькали видения, похожие на кадры киноплёнки.

…Худой черноволосый подросток пишет строку за строкой в потрёпанном чёрном дневнике…

…Он же бредёт вверх по скользкому от грязи склону холма. Вокруг — сплошная серая стена дождя. Жутко холодно…

…Повзрослевший парень задумчиво ведёт ручкой по тетрадному листу, потом вскакивает и начинает лихорадочно рыться в наваленных вокруг книгах…

…Он же говорит с василиском. Змей недоволен: он извивается, шипит, трясёт головой…

…Тот же парень, вернее, уже молодой мужчина, беседует за чашкой чая с невысокой пухлой леди в изящной шляпке с вуалью. Рядом лежит тетрадь, в которой мужчина изредка что-то черкает…

…Мужчина, уже совсем другой, стоит в разгромленной комнате. Среди обломков мебели лежат две женщины. Обе забрызганы кровью. Возле одной из них заходится плачем ребёнок. Второй сидит в чудом уцелевшей кроватке и смотрит на гостя. Мужчина берёт плачущего малыша на руки и укачивает, успокаивая. Внизу раздаётся грохот. Мужчина прячется вместе с ребёнком…

…Кто-то рыдает в комнате. Кто — не видно, но он зовёт Лили. Когда за стеной слышатся тяжёлые шаги, он замолкает и, похоже, выпрыгивает в окно. Тот, кто громко шагал, входит и начинает причитать. Резко замолкает на минуту, снова причитает. Ругается с ещё одним посетителем, который будто вылаивает слова. Оба уходят…

…Мужчина стоит в комнате с ребёнком на руках. Теперь на полу лежит лишь одна женщина. Он бесшумно покидает дом…

В голове немного прояснилось, и Гарри осознал себя снова собой. Такого с ним не было даже при беседе с дневником! Что это за диадема? И где она? Гарри в недоумении уставился на свои руки. Всё-таки отбросил, что ли?

Тут он осознал, что его ботинки и брюки насквозь промокли, и вокруг как-то подозрительно холодно. Гарри запоздало огляделся. Так и есть. Он плёлся куда-то по колено в снегу и почему-то в мантии-невидимке.

Со всех сторон тянулось бесконечное белое поле, залитое холодным, сероватым солнцем. Кое-где на снегу зеленели подозрительные пятна, больше похожие на плесень. Отчётливо пахло гнилью. Наперерез ползли, задумчиво подёргивая щупальцами, красно-жёлтые, как язвы, мурлокомли.

«Может, это всё ещё глюки?» — вяло подумал Гарри, не переставая брести вперёд.

Не подтверждая, но и не опровергая его слов, чей-то тихий голос издевательски прошипел:

«Ну с-сдрас-с-ствуй, львёнок-х-х!»

Хэндри метался по комнате, периодически спотыкаясь о Дафну. Дафна ползала по полу, заглядывая в трещины и под кровати. Сьюзен чертила схему в подзабытом блокноте с лунной принцессой.

Пропали Гарри и какой-то предмет, принадлежавший Дафне. Реакция девушки на потерю — смесь облегчения и ужаса — подсказывала: предмет опасен. За Поттером никогда не замечалось склонности к воровству или клептомании, так что возможны были два варианта: либо предмет — артефакт ментального действия, либо Гарри решил всех спасти и утащить его подальше. Но это тоже с ним не очень вязалось — в нормальной ситуации Поттер бы сначала поговорил с Дафной, а сейчас он свалил в неизвестность в мантии-невидимке.

— Успокойтесь! — взмолилась Сьюзен. Тщетно. Тогда девушка перешла к тётушкиному методу наведения порядка — раздаче указаний: — Хэндри, пойди к совам и спроси, могут ли они найти Гарри.

Грант свалился вниз, почти минуя лестницу.

— Рассказывай, — потребовала мисс Боунс.

— Что рассказывать-то? — горько усмехнулась Дафна, наконец-то встав с пола. — Как романтичная дура, игнорируя правила безопасности, сунулась к проклятому артефакту?

Сьюзен училась на самом дружном факультете, но пока Дафна говорила, вместо того, чтобы поддержать её, Сью хотелось отвесить девушке пару затрещин.

Нет, мисс Боунс и сама когда-то вздыхала по обаятельному шотландцу, но потом поняла: он своё сердце уже отдал. И отбросила мысли о нём, удовольствовавшись дружбой.

Основная проблема Дафны заключалась в том, что она решила снять с себя ответственность за выбор и переложить её на безмозглый артефакт. Ну кто, пикси побери, так делает?!

— Многие, — напомнила себе Сьюзен, — иначе у тётушки и Мунго было бы гораздо меньше работы.

Вернулся Хэндри. Обеспокоенность в его движениях сменилась апатией. Грант влезал по лестнице, словно его разом покинули силы.

— Пока не снимет мантии, его не найдут, — сообщил он. — Если снега не будет, утром я пойду по следу.

— Я тоже умею читать следы! — вздёрнулась Дафна.

— Вместе пойдём, — уверенно произнесла Сьюзен.

— Нет. Вы пойдёте к Каменному Столу, — безапелляционно заявил Хэндри. — Каменная колдунья о нас ещё не знает, но надолго ли? Лучше поспешить.

— А что мы будем делать потом? — поинтересовалась Сью, уже зная ответ.

— Потом мы откроем замок Первой династии, вернёмся домой и постараемся убедить магов переселиться сюда, раз уж тот мир для нас умирает. Ну, а Каменная колдунья — не Тот-кого, против неё Гарри не выставят. Пусть взрослые разбираются.

К Гранту на глазах возвращались спокойствие и решительность. Он разработал план и был готов свернуть горы.

— Договорились! — кивнули ему девушки.

Сьюзен думала, что это даже хорошо. Пока их команда не воссоединится, с Дафной можно будет провести воспитательную работу.

* * *

«Так ты даш-ше Мещ-ща Гриффиндора не дос-с-стал? — насмешливо шипел голос. — С-с-серпенте тебя пош-шалел, не инащ-ще!»

«Интересно, я и в самом деле непрерывно куда-то иду, или это бред, вызванный спятившим артефактом?» — меланхолично думал Гарри, перешагивая через сто сорок шестого мурлокомля.

Эти противные живогрибы ползли за Поттером с того самого момента, как он очнулся. Назойливый Волдеморт не обращал на них внимания и, похоже, никак не был с ними связан. Ну да, Тёмный лорд и мурлокомли! Очень смешно! Ха-ха! Нет, если бы Гарри преследовали какие-то творения старого знакомца, это было бы что-нибудь рептилоидное. Мурлокомли как-то больше ассоциировались с Петтигрю, которого Поттер украл у Рона Уизли, когда вызнал у грустного Люпина, кто носил эту фамилию.

«Щ-щему ущ-щит тебя Альбус-с-с? Ты удрал от оборотня!»

«А ведь он не слышит моих мыслей! — заметил Гарри, всё-таки прислушавшись к голосу. — Так, воспоминания смотрит…»

Волдеморт головного мозга упорно продолжал шипеть. К вечеру его болтовня уже здорово раздражала. Иногда он заставлял Поттера вновь проваливаться куда-то в глубины подсознания и просматривать особо неприятные воспоминания. Чтобы максимально от этого отстраниться, Гарри считал мурлокомлей и пытался найти у них хоть какие-то отличия и заодно понять, почему они весь день тащились за ним. На четыреста восемьдесят третьем, совершенно неотличимом от других мурлокомле Поттер понял: он чертовски зол.

«Даш-ше твоя девуш-шка предпощ-щла другого!» — продолжал голос.

Перед лицом Гарри возникли призрачные Хэндри и Гермиона, которые весьма увлечённо целовались. Нерационально. Гермиона вроде была влюблена в Уизли и не имела к Поттеру никакого отношения — разве что он приглашал её на бал, но ничего больше. А у Хэндри есть девушка. Клоэ Паганель, которая нечаянно убила Риту Скиттер и которую он так опекал в тот неприятный вечер. Наверное, Грант переживает за неё, ведь в том мире неспокойно…

Да к пикси Гранта! Придуманная Волдемортом иллюзия — надругательство над бедной мёртвой Гермионой! Мало ему было Миртл!

С ним точно надо что-то делать!

Эта тварь активировалась, когда Гарри взял диадему. Тем, что связывало Поттера с Волдемортом, был шрам. Можно ли считать, что там сидит кусочек его души? И ещё один — в диадеме, как в башке Квиррелла? Интересно, можно ли приравнять дух тёмного мага к дементору? И что будет, если запустить себе в лоб Патронус? Или лучше сразу Адское пламя? Его Гарри хотя бы сможет вызвать.

Нет, шанс выжить после Патронуса всё же повыше. Итак, какие у Поттера есть счастливые воспоминания? Раньше их как будто не было, а вот сейчас…

…Тихий рассказ, перестук колёс, спящие коты и яблочный пирог. «Всё будет, товарищ!»…

…Ночной разговор, тёплый плед, остывший яблочный пирог поутру. Вроде тогда Хэндри попытался обнять Гарри в знак поддержки, а тот шарахнулся…

…Рассказы с крыши маяка, полёты вдоль берега, серебряный единорог, мелькнувший и пропавший…

…Полумрак Больничного крыла, хрустальный плач феникса, слабая улыбка Хэндри…

…Книга, полёт на столе сквозь небо. «Это Нарния, прекраснейшая во всех мирах»…

В каждом воспоминании — Хэндри. Вот ничуть не удивительно. Кому там ещё быть, если Грант оказался единственным, кто тепло к нему относился?

Но что самое счастливое? Наверно, полёт. Они тогда сидели совсем рядом, а вокруг летали звёзды. Круглые, блестящие, юркие — прямо как сниджеты. Ну, пора!

Гарри вытянул из рукава палочку, направил её ровно в середину своего лба и произнёс:

— Экспекто Патронум!

Серебряный свет больно ударил по глазам. В лоб словно вонзились десятки раскалённых игл. Гарри как будто ослеп, а вокруг него со всех сторон раздавалось чириканье.

Чик-чик-чик, чик-чики-чвик, чирик-чивик!

Волдеморт головного мозга истошно вопил, по лицу текло что-то вязкое, мурлокомли утробно вякали, окружив мага со всех сторон.

Наконец чириканье стихло. Волдеморт орал уже где-то внизу, мурлокомли сыто похлюпывали. Вязкая жижа полностью исчезла с лица.

Только теперь Гарри почувствовал, как на самом деле устал. Казалось, он непрерывно шёл куда-то целый день. Хотя почему «казалось»? Так ведь и было. Только он до этого момента очень отстранённо воспринимал действительность — словно во сне.

Ноги подкосились, и от падения в толпу грибов Поттера спасла только какая-то опора, вовремя оказавшаяся за спиной.

— Занятный Патронус. Это ведь сниджеты, да? — спросил кто-то над ухом.

Хэндри!..

— Только не падай, ладно? — просяще добавил Грант. — А то тебя сожрут мурлокомли.

— Я, конечно, мелкий, но не настолько, чтобы меня можно было спутать с садовым гномом! — обиженно прошипел Гарри.

Он действительно не блистал сложением, хотя и подрос за последний год. Тому же Гранту Поттер едва доставал макушкой до подбородка. Странно, отец вроде был высоким.

— Я волновался за тебя, — вдруг выдохнул Хэндри. — И девчонки — тоже.

Он так и стоял за спиной Гарри, обхватив его руками за талию. Просто поддерживал, чтобы тот не рухнул… Но почему так хотелось прижаться ещё крепче, а лучше — развернуться и обнять в ответ?

— Как ты меня нашёл? И где мы? — Гарри попробовал открыть глаза. Тут же началась страшная резь, точно в них насыпали толчёных зубов тролля.

— Шёл по следу, — отозвался Хэндри, опустив одну руку. Спустя пару секунд на переносицу опустились очки. — Вот, надень. Они солнечные.

Теперь открывать глаза было легче. Но не хотелось. Хотелось спать. Гарри немного повернулся и опустил голову на плечо друга. Это же допустимо? Он не разбирался в том, что можно делать на том или ином уровне знакомства, а книг по психологии у него не было. Однако похоже было, что Поттер не ошибся — более того, Грант легко поднял его на руки и куда-то зашагал.

— Ты же можешь трансфигурировать. — Гарри не стал договаривать — и так было понятно.

— А зачем? — поинтересовался Грант. Что, неужели понятно было лишь Гарри?

— Для Дафны ты транф… трансфигурировал санки. — Язык уже заплетался, а мозг почти уснул.

— То Дафна, а это ты!

— Я не стою таких усилий? — спросил Гарри. Этого не должно было прозвучать, но прозвучало. Видимо, он слишком хотел спать, чтобы следить за тем, что за бред несёт.

— Ты стоишь большего, чудо, — еле слышно хмыкнул Хэндри.

* * *

Следы чётко выделялись на чистом снегу. Хорошо, что метелей давно не было. Хэндри быстро, насколько позволял зимний лес, двигался на запад. Он отдал карту девушкам, но помнил, что в этом направлении как раз и располагается Каменный Стол. Пожалуй, этот путь был бы покороче, если б не Берунские топи — большое болото на северном берегу Беруны, главной нарнийской реки.

Сью и Дафна сделают крюк на юго-восток и переправятся через реку у Поляны танцев, где обитают фавны, после чего пойдут к Столу по Бранному полю. Хэндри же пересечёт болото напрямик и окажется у места, где в Беруну впадает Стремнинка. Там останется перебраться на южный берег, и до цели будет рукой подать.

Проблема в том, что где-то на этом пути должен быть Гарри в не самом адекватном состоянии. Из Дафниных рассказов нельзя было понять, чего именно опасаться. Не с их уровнем знаний, вернее. Опытный легиллимент, может, и понял бы, но не трое магов-недоучек.

«Эх, Гарри-Гарри, что ж тебе так не везёт-то постоянно? Ты ж явно не в восторге от своих приключений!»

На болоте проходила сезонная миграция мурлокомлей.

Вообще-то, Хэндри понятия не имел, живут ли эти тварюшки на болотах и мигрируют ли когда-нибудь. Но следы указывали на то, что они в огромных количествах ползли за Поттером.

В сумерках Грант существенно снизил скорость. Берунские топи остались позади, но в темноте он мог потерять след.

Впрочем, ночь отступила. Сначала маг подумал, что попал в очередную временную петлю (и откуда они в Нарнии?), но это оказались всего лишь птицы.

Маленькие — не крупнее кулака — серебряные шарики, быстро-быстро маша крылышками, носились по поляне. Они то и дело подлетали к человеку, стоящему в середине стаи, и выклёвывали что-то из его головы после чего сплёвывали добычу мурлокомлям. Те жадно чавкали, пожирая прямо в воздухе непонятную чёрную жижу.

В жертве птичек Хэндри разглядел Гарри. Он стоял, направив волшебную палочку себе в лоб. Из её кончика вырывалось серебристое свечение, обрамлявшее голову Поттера. Оно-то и создавало птичек.

Так. Это у него Патронус такой? А разве им может быть стая? Обычно же кто-то один? С другой стороны… это же Поттер!

Но что он делает?

Птички (Грант признал в них сниджетов) постепенно истаяли. Хэндри рванул к Гарри. Вовремя — тот уже начал оседать на землю.

Помня, что Поттер не любил прикосновений, Грант хотел его всего-навсего поддержать, но неожиданно для себя обнял, и плевать ему было на воздействие артефакта.

Гарри был слегка не в себе, не сопротивлялся и нёс всякую чушь, которая, очевидно, имела в этом его состоянии большое значение.

Однако и сам Хэндри недалеко от него ушёл. Обидел ненароком, когда поднял Поттера на руки, вместо того чтобы наколдовать пресловутые санки. На реплике про ценность Гарри лично для него Грант хотел прикусить себе язык.

«Остаётся только надеяться, что он не успел услышать этого недопризнания», — сказал себе Хэндри, устраиваясь вместе с ним в корнях старого дерева. Этот уголок был неплохо защищён от ветра, а с одеялом, трансфигурированным из шарфа, и заклинанием Дисперсионем стал и вовсе уютным.

* * *

Путь по коридору занял около восьми часов. За это время четырежды попадались такие же скамейки, как та, первая. Факелов напротив них уже не было, а тот, что Минерва несла в руке, тускнел и тускнел с каждой минутой.

Используя частичную анимагию, она прекрасно видела каждую щербинку в кирпичах стен и пола.

Когда факел погас совсем, Минерва превратилась в кошку целиком. Коридор сразу вырос и перестал казаться таким узким. Чуткий нос уловил дуновение ветерка, глаза различили едва заметное свечение далеко впереди. Выход или опасность?

Настороженно подёргивая хвостом, волшебница кралась к свету. Воздух становился холоднее, освещение — ярче.

Появилось странное чувство, как если бы Минерва заново осваивала анимагию — чувство первого превращения, когда тело перестраивается медленно, неуверенно, не зная, как ему будет лучше: собакой, жабой или синицей. Вот только для того, чтобы это почувствовать, нужно совершить ряд сложных манипуляций. Что же происходит сейчас?

Будучи Мастером Трансфигурации, Минерва могла на глаз определить, какие изменения прошёл объект, но рассматривать в его качестве себя было сложновато.

Тем не менее она разгадала трансфигурацию: неведомая сила оставила кошку кошкой, но изменила её размер. Также уши теперь ощущались немного иначе. Минерва дотянулась до одного лапой. Кисточка? И на хвосте — тоже. Появилась грива, шерсть сменила цвет на более светлый.

Низзл? Минерва когда-то читала, что некоторым магам удавалось обрести аниформу магического существа, но это всегда было сродни сказкам: обернулся Мордред драконом и сокрушил горы северные — или чему-то подобному. А тут — низзл, да ещё и ростом со льва.

Что ж, сбылась мечта юной Минни из далёкого прошлого: она научилась настоящей магии — той, о которой грезила задолго до того, как ей пришло письмо.

Но за что ей этот дар? Минерва только сегодня припоминала свои грехи. Она его не заслуживала.

Может, ей всё приснилось?

Но холод стал вполне реальным. Зимний ветер ерошил гриву, а свет, разгоравшийся впереди, слегка слепил. Уже скоро можно было разглядеть: в конце коридора — выход в солнечное утро.

Беруна сверкала в ярком солнечном свете. Здесь, на юге страны, уже незаметно наступала весна. Было девятое февраля, и до Каменного Стола, судя по карте, оставалось два дня пути. Если повезёт, они доберутся до цели одновременно с Хэндри и Гарри.

Через широкую реку вёл длинный-длинный мост из голубоватого камня, казавшийся воздушным из-за тонко вырезанных узоров на перилах и столбах.

Девушки дошли до него, по колено утопая в воде из разлившейся реки, высушились и перебрались сначала на узкий остров, расположенный посередине русла, а потом и на другой берег. Здесь тоже оказалось мокро. Трансфигурированные в сапоги ботинки были мордредовски неудобными, и девушки поняли, что уже скучают по Хэндри. Он, пусть и не с первой попытки, но создал бы им нормальную обувь.

По Гарри они тоже скучали. Сью — просто так, а Дафна — потому что не умела готовить. Да и вообще, Поттер ей понравился. Милый, неглупый парнишка, тихоня и, в общем-то, неслабый маг. Особенно когда дело доходило до магии огня. Да он костёр беспалочковой-невербальной зажигал! И похоже, сам не замечал этого.

Дафна потрясла головой. Нет-нет-нет! К Мордреду! Ей и трёх портретов в дневнике хватит!

Девушки вошли в лес. Со всех сторон их обступили высокие деревья, которые создавали темноту, несмотря на то, что на них не было листвы.

— Тут должно быть много жителей: фавны, кентавры, ещё какие-то существа… — рассуждала тем временем Сьюзен. — Ну, дриады могут зимой спать, всякие фейри — тоже. А остальные?

— Кто будет выходить из дому в такой холод? — вопросила Дафна, поправляя шарф. Хаффлпаффский — Боунс, у которой был свитер с высоким воротником, поделилась ещё до совиного леса. Видел бы это отец — из дома бы выгнал!

Хотя-а-а… Дафна мерзко ухмыльнулась и едва удержалась от того, чтобы хищно облизнуть губы.

— Сьюзен, если мы спасём магов Британии, я… — Тут она запнулась, подбирая слова.

— Имеешь полное право на личную свободу, — закончила за неё Боунс. — Так называемый Закон Гвендолин.

— Гвендолин Лестрейндж?

— Её, — кивнула Сьюзен и пустилась в пояснения: — Она сокрушила Тёмного лорда Ригеля Блэка и отвоевала колдуньям-аристократкам право на самостоятельный выбор судьбы, если они ухитрятся совершить подвиг всемагического масштаба.

О-о-о! Гвендолин Лестрейндж, она же — Гвен Огнекрылая, была кумиром Дафны: сильная, смелая, независимая, гордая! Но вот про Закон Гвендолин мисс Гринграсс никогда не слышала, хотя отец часами самолично начитывал ей лекции по магическому праву. Специально, что ли, пропустил?

— Значит, нам надо постараться! — провозгласила Дафна и развернула карту. — Мы сейчас… Локус! В Шёлковой Чащобе?!

На карте рядом с названием был условный значок-паучок, который в пояснениях расшифровывался как «место обитания акромантулов».

— Вот почему тут никого нет, — догадалась Сьюзен. — Да не беспокойся! Спят они! Зима, в конце концов!

Дафна облегчённо выдохнула. У них ведь была одна палочка на двоих. Ну, племянница Амелии Боунс наверняка могла наколдовать что-нибудь беспалочковое, но многое ли сотворишь в пятнадцать лет?

Вдали раздались перезвон бубенцов и заливистое лошадиное ржание. Девушки на всякий случай спрятались за дерево, и Дафна накрыла их обеих чарами неприметности.

Из-за деревьев выехали серебристые сани с тройкой белоснежным коней. В санях сидел убелённый сединами старец в светлой мантии. У него была длинная борода, но колокольчиков в ней не наблюдалось, как и очков-половинок — на носу. Нос вообще был ровным, королевским. Казалось, это самый настоящий древний чародей. Быть может, некто, подобный Мерлину?

— День добрый вам, юные волшебницы! — с улыбкой произнёс старец, словно чары не были ему помехой.

— Вы тот, кого Люси Певенси назвала Отцом Рождеством? — предположила Сьюзен.

Дафна уже слышала эту историю от Хэндри, но… старец был не молод уже тысячу лет назад! Так неужели он прожил ещё десять столетий?

— Немного позже или раньше она называла меня Солнцем, — пробормотал он себе под нос и громче обратился к девушкам: — С возвращением домой, прекрасные волшебницы. В честь сего знаменательного события для вас подготовлены дары.

Дафна незаметно сбросила бесполезные чары, и девушки приблизились к старцу, который уже раскрывая мешок, лежавший в санях.

— Тебе, Дафна, я дарую лук и ключ, дабы могла ты поразить издали и сбросить оковы.

Волшебница получила боевой лук, колчан, полный стрел, и белый костяной ключик на тонкой серебряной цепочке.

— Тебе, Сьюзен, вручаю копьё и пояс, чтобы враг не приблизился к тебе да руны под рукой всегда были.

Старец передал девушке копьё с рунами, выжженными на деревянном древке, и кожаный пояс со множеством карманов.

— Теперь мне пора. Я должен ещё братьев ваших встретить, — сказал старец и погнал коней прочь, будто вокруг не лес был, а поле.

— Ну, теперь акромантулы мне точно не страшны! — усмехнулась Дафна, рассматривая стрелы в зеленоватом оперении. На них безо всяких диагностирующих чар был виден яд. Интересно, чей?

— Совершенно не страшны! — подтвердила Сьюзен, перекладывая что-то из карманов мантии в кармашки пояса.

* * *

Первыми появились ощущения: тепло, неудобный корень под боком, лёгкая боль в глазах и жжение во лбу. За ними вернулись запахи: влажной земли, горящего хвороста и жареного мяса. Потом — звуки: весенняя капель, треск костра, птичьи свадебные вопли. За всё время изучения пернатых Гарри так и не понял, почему самки считают эти звуки привлекательными.

— Проснулся? Как ты? — Голос Хэндри был как обычно ровным, но в то же время в нём чувствовалось нечто новое, от чего хотелось морщить нос и улыбаться до ушей.

Как называется это чувство? Вроде Хагрид так делал при виде соплохвостов. Хм… Получается, это умиление? Ну да, молодец, Поттер: Хэндри и соплохвосты вызывают одинаковые чувства! Да ты гений разума!

— Гарри?

— Извини, задумался. Я… — Он прислушался к себе и ответил, наконец, на вопрос: — В порядке.

— Сейчас.

Хэндри подобрался поближе и стал аккуратно снимать повязку, которой до этого была замотана голова Гарри.

А вообще… голос был мягкий, какой-то… заботливый — вот нужное слово! А ещё вчера Хэндри назвал Поттера чудом. Или приснилось? Да или нет, но от этого тоже хотелось улыбаться. Что означает эта гримаса? Наверное, всё-таки умиление, но почему? Какое-то не очень дружеское чувство. Скорее, подружеское — обычно ведь девушки друг другу умиляются?

Умиляться — находить что-то милым. Он что, серьёзно находит Хэндри милым?

— О чём ты так задумался? — поинтересовался Грант, стирая с его лица холодноватую мазь. — Глаза вроде бы нормальные — попробуй открыть. Шрам пока воспалён.

Гарри открыл глаза. Больно не было.

— О вчерашнем, — полусоврал он.

— Испугался?

— Угу. Как ты увидел меня под мантией-невидимкой?

— Не знаю. Может, Патронус её дезактивировал? — предположил Грант и вдруг взъярился: — Ты о чём думал, когда выпустил его себе в лоб? Умереть захотел? Бестолковый гриффиндурок!

Поттеру показалось, что его ударили — что Хэндри отвесил ему затрещину совсем как дядя Вернон в далёкие восемь лет. И Грант, похоже, это понял, потому что тут же побледнел и приобрёл крайне виноватый вид.

— Прости, — сказал он.

— Н-ничего. Диадема была связана с Волдемортом, как и мой шрам. Целый день я слушал его шипение. Он явно пытался морально меня уничтожить. Показывал, как якобы моя девушка Гермиона целует моего друга. Я не стерпел издевательств над её памятью…

— Прости, — повторил Хэндри и добавил: — Если я ещё хоть раз наору на тебя, разбей мне нос.

— Зачем? — Просьба поставила Гарри в тупик.

— Затем, что я буду невероятным идиотом, если сделаю это снова, — криво ухмыльнулся Грант. — Я ведь уже говорил: ты самое настоящее чудо. А с чудесами так нельзя.

Объяснил так объяснил! Ну, теперь Поттер хотя бы уверился: последняя вчерашняя реплика ему не послышалась. Над этим стоило поразмыслить.

После еды Гарри убрал диадему, завёрнутую в мантию-невидимку, на самое дно сумки, и они с Хэндри продолжили путь к Каменному столу. Идти до него было совсем немного.

В Нарнии начиналась весна. Снег стал тёмным и ноздреватым, кое-где — и вовсе растаял. Птицы продолжали орать, перепархивая по ещё голым ветвям, всякая мелкая живность вылезала из норок и искала, чем бы поживиться после голодной зимы. Слева блестела за деревьями широкая гладь сероватой реки.

— Что превратить в плот? — спросил Хэндри, когда они приблизились.

— Во время второго испытания я нашёл чары Зегель, — вспомнил Гарри. — Это немецкая школа магии, но для нас они тоже работают. Нужно очертить палочкой равносторонний треугольник, — принялся он объяснять, шаря по карманам мантии, — войти в воду и указать направление. Да где же она?!

— Кто?

— Палочка моя.

— Мою возьми. Она вроде тебе подходила.

Гарри с сомнением взял палочку Хэндри. Его собственная палочка была из осины с пером феникса — этакий пацифистский символ света. В состав же палочки Гранта входили ольха и перо пегаса — по сути, то же самое, но боевитости в ней было побольше. Хэндри говорил летом, что свою первую палочку сломал на третьем курсе, а новая когда-то принадлежала Ниану Гриффиндору. Вот интересно, насколько эффективной она окажется?

Зайдя в воду по щиколотку, Поттер очертил треугольник и, на всякий случай, ещё один, потом подал Гранту руку и произнёс, стараясь подражать речи дурмстранговцев:

— Доппельзегель!

Мощный порыв ветра подхватил обоих магов и поволок вперёд. Гарри сжал палочку так крепко, как только мог, и направил её на противоположный берег. Туда тут же понеслись волны. Гребень одной из них захлестнул магов. Оба мгновенно вымокли до нитки. Неумолимая сила стихии тянула их к цели, пока, наконец, не впечатала со всей силы в песчаную косу.

Всё стихло, как будто только что здесь ничего не было.

— Доппель-то откуда взялся? Тьфу! — проворчал Хэндри, яростно отплёвываясь от мокрого песка.

— Похоже, сила паруса рассчитывается, исходя из массы, а не количества, — признал ошибку Поттер.

Флитвик бы его заступефаил за изобретательство без расчётов и оставил бы самого расколдовываться.

— Зато мы около часа сэкономили, — улыбнулся Грант, накладывая на обоих сушащие чары. — Идём?

На этом берегу Беруны расстилалась равнина. Далеко на востоке темнел лес, по которому должны идти Сьюзен с Дафной; с других же сторон лежали холмы, и с одного из них стекала узкая лента реки Стремнинки. Если Гарри верно помнил карту, где-то восточнее вновь поднимались горы, а здесь можно было найти разве что небольшое скопление скал у места слияния рек.

— Наверняка холм просел за тысячу лет, и сейчас Каменный Стол стоит в низине, — сказал Хэндри. Он тоже с любопытством озирался.

Неожиданно из-за холмов выехали, скрипя полозьями по голой земле, сани с бубенцами и тройкой коней. Старец, правивший ими, внимательно смотрел на волшебников. Остановив сани возле них, он поздоровался и сообщил:

— Вы вернулись, и в Нарнии — весна. Поэтому у меня есть дары для вас.

Скосив взгляд на Гранта, Гарри заметил, что тот замер, восхищённо рассматривая белого старца и его коней. Сам старец тем временем вынул из мешка меч и какую-то часть доспеха, которые передал магу со словами:

— Ты, Хэндри, получаешь от меня меч, дабы сражаться со злом, и наруч, ибо нужен тебе щит, подходящий для колдовства.

— С-спасибо! — Грант дрожащими руками принял подарок.

— Ты же, Генри, ибо зовут тебя именно так, возьми свирель и свиток, дабы нести в мир покой и в трудную минуту друзьям помочь.

Отдав дары озадаченному Гарри, он прикрикнул на коней и скрылся среди холмов.

— Почему Генри? — пробормотал Поттер. — Меня в честь дедушки назвали? Хэндри! — потормошил он друга, который так и стоял, замерев с мечом и наручем в руках. — Идём дальше?

— А? Да-да, идём, — встряхнулся тот. — Не ожидал взаправду его встретить!

— Как думаешь, кто он?

— Могу лишь предположить…

Река Стремнинка медленно приближалась.

Персиваль Игнатиус Уизли был подающим надежды служащим Министерства Магии. Подумать только — в первый же месяц работы недавний выпускник Хогвартса стал секретарём главы Департамента Международного магического сотрудничества! Персиваль раздувался от гордости.

А когда его начальник пропал, Перси и вовсе около года исполнял его обязанности. Знание языков, правда, подкачало, но во-первых, в Департаменте трудились четверо хороших переводчиков, а во-вторых, он старательно учился.

Увы, когда началась вся эта катавасия с исчезновением магии, ДММС остался не у дел. А чем им заниматься-то? Не с магглами же сотрудничать?

С родителями Перси общался мало, с братьями — и того меньше. Но не потому, что не хотел. Просто сначала было много работы, а потом… а потом мама с папой поехали навестить Чарли. И всё. Ни мамы, ни папы, ни Чарли больше не было. Восточная Европа для магов умерла.

Теперь Персиваль Уизли работал, не поднимая головы. Он набирал себе максимум заданий, продолжал выполнять львиную долю работы мистера Крауча, который ещё не оправился… В общем, делал всё возможное, чтобы не вспоминать о семье.

Однажды, 4 февраля 1996, он как обычно тащил в кабинет начальника гору бумаг. Прошение об отпуске от Сильвии Янг (на две недели, в апреле), исследование времени и резкости исчезновения магов и магии из Отдела Тайн (сорок семь листов, ознакомиться и отнести обратно), старые отчёты о международной магической преступности (двадцать листов, подписать и сдать в архив Аврората), законопроект о запрете международных порталов (семь листов, это для Визенгамота, но пусть посмотрит), список британских магов, умерших за границей из-за падения магического фона (пятьдесят три листа, не заглядывай, Перси!) и заявление об увольнении от Томаса Вагнера (он хочет разводить низзлов).

Подойдя к двери кабинета, Перси вежливо постучал и вошёл, левитируя стопку бумаг.

— А, это вы, Уизли, — кивнул ему мистер Крауч, наконец-то выучивший фамилию секретаря. — Заприте дверь.

Перси выполнил указание и поздоровался с остальными присутствующими, которых раньше не заметил. Мистер Скримджер и мадам Боунс, а также Энджи Джонсон и Маркус Флинт. Первая — в строгом брючном костюме и серой мантии, второй — в красной форме аврора-констебля. С чего бы? Он же из боевого звена!

— Персиваль, это вы подделывали мою подпись на документах, пока меня не было? — поинтересовался мистер Крауч.

Перси пошёл красными пятнами. Пикси побери, ну ведь хотел как лучше! Даже без магии всё выписывал, почерк начальственный имитировал… Иначе бы отдел встал намертво!

— Наказания за подделку документов вы на сей раз избежите, — заявила мадам Боунс. — Но взамен напишете один документ для нас. Как говорил покойный Дамблдор, для всеобщего блага. Садитесь.

Ошарашенный Персиваль упал на стул. Флинт положил перед ним лист гербовой бумаги, какую-то служебную записку с образцом почерка и перо. Волшебник опознал личное перо Министра.

— Пишите, — приказала мадам Боунс.

Перси взялся за перо и принялся выписывать буквы под диктовку.

Когда он закончил и принёс клятву молчания, трое чиновников проверили результат и вернули лист ему. Персиваль получил приказ отнести Министру стопку бумаг на подпись, положив подделку куда-нибудь в середину.

Бумаги, принесённые только что, мистер Крауч проглядел, подписал, где надо, и оставил у себя на столе.

С колотящимся сердцем Персиваль пошёл к Министру. О Мерлин, если он вылезет целым из пасти дракона, то никогда в жизни не будет подделывать документов!

* * *

Утром пятого февраля Корнелиус Фадж с удивлением обнаружил на первой странице «Ежедневного пророка» свою колдографию. Это было странно, ведь никаких публичных выступлений он не делал. Министр торопливо развернул газету и обомлел. Заголовок сообщал: Министр Магии уходит. Ниже, рядом с его портретом, приводилось колдо официального документа:

«Я, Корнелиус Освальд Фадж, досрочно слагаю с себя полномочия Министра Магии и назначаю временно исполняющим обязанности Министра Магии Бартемиуса Крауча-старшего.

4 февраля 1996К. О. Фадж».

Дальше в статье Руфус Скримджер и Амелия Боунс поздравляли нового Министра, а Крауч сухо благодарил Фаджа за оказанную честь.

Корнелиус зло швырнул газету в камин и сел писать письмо Амелии. Сговорились, гады!

* * *

Коринн беспокойно расхаживала туда-сюда по холодной подвальной комнате. В соседнем помещении стояло три десятка гробов с чарами заморозки.

На самом деле в Мунго их было куда больше — каждый день умирали два-три человека. Однако эти были особенными.

Во-первых, Клоэ Паганель. Диагноз — несовместимое с жизнью магическое истощение. Магический фон падал, и то ли мир тянул магию из магов, то ли маги сами её расходовали без возможности восполнить.

Во-вторых, двадцать восемь невыразимцев, мордредовых фанатиков от науки. Надо же быть такими безрассудными! Семеро попытались отправиться в прошлое разных частей света⁽¹⁾ и посмотреть, почему исчезла магия. Не рассчитали времени и попали в магически мёртвые места. Истощение. Вторые семеро отмотали побольше времени. Снова не попали. Тот же диагноз. Третьи семеро, кажется, нашли моменты исчезновения — они вернулись вывернутыми наизнанку. Последняя семёрка вернулась в моменты, когда магия ещё была, но их кто-то незатейливо принёс в жертву. Назад маги получили только их мышцы, без крови и костей.

— Значит, магии помогли исчезнуть? — уточнил Гиппократ.

Он, по сути, исполнял обязанности не только главы отделения Недугов от заклятий, но и главного целителя О'Риордана, полностью ушедшего в науку, а потому всегда был в курсе событий.

— Складывается впечатление, будто что-то разом поглотило магию на определённой территории. Это не эпидемия. Я бы назвала это агонией. Агонией мира магии. Северус ищет варианты в библиотеках своих знакомых, но пока ничего.

Сметвик покивал и оставил Коринн в одиночестве. Он надеялся сегодня окончательно избавить Гранта от ожогов и поискать способ вернуть ему руку.

* * *

Билл Уизли очень вовремя перевёлся в Британское отделение Гринготтса. Он петерял родителей и брата и только благодаря смене места работы сам остался жив.

Ах да, помимо этого, Билл Уизли теперь был единственным ликвидатором заклятий.

Эта профессия существовала только у гоблинов — у магов ликвидация заклятий входила в обязанности авроров и целителей. Гринготтсу нужны были сокровища и древние знания. Поэтому гоблины собирали ежегодно по десять-двадцать желающих и отправляли их в Гизу на обучение. Проходили его не больше пяти человек, зато у них был шанс не сдохнуть в первые лет десять. Ну, и через эти десять лет состав ликвидаторов менялся полностью.

Так вот, неделю назад гоблины переполошились и согнали всех ликвидаторов, каких нашли, на юг Долины Луары. Билл в это время ковырял один примечательный артефакт, весьма важный для работодателей, и его не стали трогать.

Из той командировки не вернулся никто — даже гоблины, отправленные из Англии. Господин Гринготт до сих пор был невероятно зол, а Билл чувствовал себя сидящим на хвосте дракона.

Артефакт тоже не добавлял оптимизма. Золотой кубок с изображением барсука, около тысячи лет. Похоже, это была легендарная чаша Хельги Хаффпафф. И от неё буквально фонило чёрной магией.

Сканер и Душевная шкала Декарта утверждали: в артефакте содержится одна шестнадцатая часть чьей-то души. При контакте с энергонакопителем эта дрянь начинала шипеть.

Билл заглянул в сопроводительные документы.

«Кубок, ок. 1000 г., работы неизвестного артефактора Британской школы (человека).Предположительно, Чаша Хельги Хаффпафф.Из сейфа Беллатрикс Лестрейндж».

Чаша создана британским магом, значит, на неё действует только британская же магия. Следовательно, единственный способ фрагментации души — крестраж.

М-да-а… когда Билл учился на ликвидатора, он думал, что эта информация пригодится ему лишь для сдачи экзамена.

Так… крестраж — из сейфа Лестрейндж. Билл помнил из рассказов отца, что Тот-кого-нельзя-называть недоумер и пытается вернуться. А что, вполне стройная теория.

Уильям Артур Уизли ещё раз всё перепроверил, без колебаний выпустил в чашу Аваду, написал отчёт о проделанной работе и отнёс его господину Крукшенксу, артефактору Гринготтса.

Из банка Билл не вышел.

* * *

«…наблюдается увеличение количества пациентов с недугами от заклятий… выходит из-под контроля… взрывы котлов, колебания магического фона…» — бормотал Август Сепсис, заместитель Сметвика.

Сам целитель слушал его вполуха. Он и так знал, что написано в отчёте. Магия становится нестабильной. Соответственно, и пациентов больше. Руфус говорил, домовики пропадать начали. Вот когда Сметвик порадовался, что у него есть Мэгги, — что бы там ни случилось с домовиками, его экономка останется на месте.

Совещание в Мунго всегда было скучнейшим событием недели. Главы отделений украдкой читали или клевали носами, Коринн разгадывала кроссворд из «Придиры».

В дверь заполошно постучали. Все присутствующие тут же проснулись. Так колотить в дверь кабинета О'Риордана начинали только в экстренных случаях.

Август стоял ближе всех — ему и выпало открывать.

В коридоре обнаружился аврор Флинт, которого Руфус, казалось, решил сделать своим адъютантом.

— Здравствуйте, дамы и господа! — клацнул зубами аврор. — Целитель Сметвик, командир Скримджер просит вас прибыть в Аврорат. Дело «К».

Гиппократ подскочил и, извинившись перед коллегами, вылетел из кабинета. «К» означало «крестраж».

В кабинете Скримджера собралось много народу: он сам, Министр Крауч, Амелия Боунс и бледный рыжеволосый юноша — наверняка кто-то из Уизли.

— Ты был прав: крестражей больше трёх, — вместо приветствия заявил Руфус. — Уильям Артур Уизли обезвредил четвёртый. Коротышки приказали ему разобраться, что это. Он, когда понял, уничтожил дрянь и рассказал брату о том, что сделал.

— Он… он отправил мне п-послание с летучей м-мышью… Это наше с-семейное зак-ик-линание… — прозаикался Уизли. Гиппократ вспомнил, что его звали Персиваль.

Состояние юноши оставляло желать лучшего. Его трясло. Голубые глаза лихорадочно сверкали на бледном лице.

Пока Сметвик отвлёкся на неожиданного пациента, Скримджер подписал какую-то бумагу.

— Когда рассекретим информацию, он получит Мерлина первой степени посмертно, — объявил Крауч.

— Вы позвали меня только затем, чтобы сказать о крестраже? — спросил Гиппократ, споив Персивалю пару флаконов Умиротворяющего бальзама.

— Нет, — покачала головой Амелия. — Мы начинаем готовить план штурма Хогвартса. Нам нужно вписать в него целителей.

— Аврор Флинт, отведите мистера Уизли на свежий воздух и присмотрите за ним, — распорядился Руфус.

Парень ушёл, ненавязчиво подталкивая подопечного в плечо. Оставшиеся приступили к составлению плана.

---

1) У нас, магглов, частей света шесть. Предположим, что маги делят Америку пополам в соответствии с материками. Ведь магия в Северной и Южной Америках разнится.

Вернуться к тексту

Примечания:

В главе 18 автор немного накосячил, сказав, что мурлокомли едят садовых гномов. На самом деле всё наоборот, но давайте представим, что у них это взаимно.

---

В сумерках одиннадцатого февраля Дафна и Сьюзен увидели на холме костёр и своих мальчишек. Своих — потому что они были единственными их близкими в этой стране.

— Гарри-и-и! — взвизгнула Сью и прыгнула вперёд, повалив парня на землю.

Дафне тоже хотелось кого-нибудь обнять, но этикет не позволял. Хэндри протянул ей руку, с усмешкой наблюдая, как Сьюзен и Гарри пытаются распутать мантии.

— Генри, — сказал Грант.

— Что? — Дафна подумала, что не расслышала.

— Мы выяснили, что меня зовут Генри, — расшифровал Поттер. — Генри Джеймс.

Только теперь Дафна обратила внимание на коричневую картонную папку-конверт, лежащую на коленях у Хэндри. Из неё выглядывали уголки колдографий.

— Можно? — попросила Сью, указав на папку.

Грант и Поттер синхронно кивнули.

Сьюзен достала колдографии и принялась их изучать. Дафна заглядывала через плечо. Мисс Боунс перебирала колдо, бросая задумчивые взгляды на парней и то и дело хмыкая, после чего вернула папку Хэндри и поинтересовалась:

— Вы приняли факты за аксиому или искали подтверждения?

— Э-э-э… — озадаченно проблеяли все трое.

— Ай, это несущественно, если так посмотреть! — отмахнулась Сьюзен.

Инцидент скоро забыли, погрузившись в рассказы о тех днях, что волшебники провели порознь.

* * *

Хэндри почти сдался. Взаимно — невзаимно, предатель — не предатель, он не мог больше с собой бороться. Прикусывать язык было больно, а привычка называть Поттера чудом не казалась такой уж вредной. В конце концов, Гарри всё равно влюблён в Гермиону Грейнджер.

«Якобы мою девушку Гермиону» — так он сказал, объясняя, что на него нашло тем вечером. Якобы — это слово вселяло смутную надежду, но скорее всего, Гарри просто сетовал на то, что она погибла.

Он ведь действительно пригласил её на бал, хоть и по совету Хэндри. Как давно это было!

В общем, Грант, похоже, только усугубил свои страдания. Но чудо — это чудо.

До Каменного Стола они добрались на день раньше девчонок. Посмотрели на него издалека и устроились на холме.

Утром все четверо спустились в низину. Холм действительно просел, и огромный камень, расколотый надвое по диагонали, лежал в окружении глубоких весенних луж, кое-где разделённых каменистыми кочками. Знаменитое британское болото нашлось и здесь, в совершенно ином мире.

Волшебники осторожно спустились и проскакали, как горные козлы, по кочкам. Вскоре все, изрядно потрёпанные и перемазанные, ступили на землю подле священного камня.

Над его центром из воздуха соткалась фигура в переливающихся серебром доспехах и фиолетовом плаще. Это был кряжистый мужчина лет сорока на вид, с резко очерченным лицом и выцветшими серыми глазами. Он постоял немного и заговорил, глядя куда-то сквозь пришедших:

«Волшебница Риоми оставила здесь моё лицо и мой голос, кои увидят и услышат лишь потомки королей и королев. Никто, кроме них, не сядет на троны у моря, не наденет четырёх корон. Поэтому я запечатал зáмок Первой династии. Лучший замóк — кровь, лучший ключ — кровь. Посему я взял кровь принца Годрика, ибо никто другой из них не оставил своей крови. И постановил я: лишь потомок Годрика Златого Грифона откроет замок, пролив кровь свою на Каменный Стол». — Наместник Дриниан постоял ещё немного и растворился в воздухе.

— Много крови надо? — спросил Хэндри, доставая дедушкин дирк.

— Нет, наверное, — протянула Дафна, проверяя Стол на наличие проклятий. Мисс Гринграсс, теоретически, была больше всех подкованна в ритуалистике. — Рана сама закроется когда вытечет достаточно крови, — добавила девушка.

— Отлично.

Грант встал на камень и сделал несколько шагов к его центру — туда, где минуту назад стоял Дриниан. Позади что-то нашёптывала Сьюзен, скрипела карандашом Дафна, делая под её диктовку какой-то расчёт. Гарри стоял сбоку-справа и внимательно наблюдал за Хэндри.

Было страшновато. Грант закатал левый рукав мантии, а потом и рубашки; скривился, увидев надпись из шрамов и полоснул себя по запястью, пока инстинкт самосохранения не одержал победы.

Кровь полилась на камень, забрызгивая одежду. Она хлестала из раны, будто нечто вытягивало её наружу. Закружилась голова. В глазах появились тёмные пятна.

— Не так! — вскрикнула Дафна.

— Пикси побери! — вторила ей Сьюзен. — Гарри! Твоя кровь!

Кто-то вырвал у Хэндри кинжал. Через некоторое время стало легче. Кровь остановилась. Зрение выровнялось.

— Что за?..

— Всё хорошо, — ответил ему Гарри.

Он сидел напротив Хэндри, сжав в руке дирк. У обоих магов на левом запястье темнели полосы едва начавших заживать порезов. Грант снова неприязненно взглянул на кровавую надпись на предплечье.

— Я ничего не видел, — сказал Поттер, дотянувшись до рукава его рубашки и опустив его обратно к ладони.

Чудо… Самое чудесное чудо на свете! Хэндри поймал его пальцы и задержал в руке. Это же может сойти за дружеский жест? Наверное, да — вырывать пальцы Гарри не стал.

— Сью, почему — так? — спросил он, обернувшись к девушкам.

— Хм. Я сейчас буду говорить ужасные вещи, — предупредила мисс Боунс, присев на край Стола. — Готовы?

— Да, — настороженно подтвердил Поттер. Хэндри просто кивнул.

— Итак, — вздохнула Сьюзен, — вчера я смотрела колдографии и заметила следующее. Первое: Хэндри Грант, если не считать цвета глаз, — копия Джеймса Поттера. Второе: Гарри Поттер, если не считать половой принадлежности, — копия Ирмы Грант.

— Колдо — в моей сумке, — предусмотрительно подсказал Гарри. На его лице застыло задумчивое выражение, а Хэндри не верил своим ушам.

— Дафна, проверишь? — попросила мисс Боунс.

Мисс Гринграсс полезла в сумку, брошенную возле неё, и извлекла оттуда коричневую папку.

— Сьюзен права, — сказала девушка, просмотрев колдографии.

— Я тоже хочу сказать ужасную вещь, — тихо заговорил Гарри. — Когда меня захватила диадема, я видел сначала воспоминания Волдеморта, а потом… возможно, всё ещё его, но уже бестелесного… В общем, первым, кто вошёл в дом после смерти Поттеров, был Хьюго Грант. Он увидел двух мёртвых женщин и двух детей. Один из них плакал, и мистер Грант взял его на руки, чтобы успокоить… Потом вломился кто-то ещё, и он спрятался — видимо, не хотел встречаться с магом.

— Кем был этот кто-то? — поинтересовалась Сьюзен, вооружённая блокнотом.

— Похож на Снейпа, — неуверенно сказал Гарри и ещё неувереннее дополнил: — На Снейпа, бьющегося в истерике.

— Продолжай.

— Затем он услышал шаги Хагрида и сбежал. Хагрид попричитал, странно замолк, опять попричитал, поругался с кем-то лающим — логично предположить, что с Сириусом, — и ушёл. Выбравшись из укрытия, Хьюго Грант увидел только тело Лили Поттер.

— Куда делись Ирма Грант и второй ребёнок?

— Не имею понятия. Но ребёнка, вероятно, забрал Хагрид. И этим ребёнком… был я. — Поттер ткнул пальцем в свой знаменитый шрам.

— Догадываетесь, что это значит? — зловещим шёпотом произнесла Сьюзен.

— Их перепутали в детстве, — проскрипела Дафна. — Хочешь сказать, Волдеморт ошибся и стал убивать не того ребёнка?

— Строго говоря, под то пророчество подходят оба. Хэндри, у тебя же двадцать девятого июля день рождения?

Грант не мог ей ничего ответить. Он слышал всё как будто через толщу воды. Это невозможно. Нет, нет и нет. Совершенно никак и ни при каких обстоятельствах. Никогда. Нет.

— Ты отдал больше крови, чем было нужно. Почти получилось, но мы бы тебя потеряли. А Гарри хватило пары капель, чтобы рана закрылась, — сообщила мисс Боунс. — Это доказывает, что он ближе к Годрику Гриффиндору, чем ты.

— Кстати, кровавая жертва сработала или нет? — вопросила Дафна откуда-то издали.

— Да, — отозвался Поттер. — Сработала.

Хэндри поднял на него взгляд. Гарри смотрел абсолютно спокойно, и их пальцы всё ещё были сплетены. Странно… Грант ожидал негодования, гнева, может, даже отвращения.

— Если Хэндри Грант — это на самом деле ты… получается, я украл твою жизнь? — задушенно прошептал он. — Привольную жизнь с дядей вместо сверхнормальных родственников, свободу вместо клетки, приключения вместо опасностей…

Гарри (или уже не Гарри?!) только растерянно моргнул и улыбнулся. Хэндри (или кто он теперь?!) тем временем бормотал дальше, захлёбываясь в словах:

— А я, выходит, не Предатель крови? Это ведь… Это…

— Не плачь, пожалуйста, — сказал вдруг Поттер.

Замолчав, Хэндри дотронулся свободной рукой до щеки. Пальцы дрожали. Лицо было мокрым. Он что, взаправду плачет?

— Всё хорошо, слышишь? Всё хорошо. — Гарри притянул его к себе и обнял, зарывшись одной рукой в волосы. — Помнишь, ты спрашивал меня, на кого ты похож больше? Я тогда не назвал ни Сайруса Смита, ни Дика Сэнда. Сказал, что ты — Хэндри Грант.

Хэндри шмыгнул носом. Помнил он, помнил, но какой в этом прок?

— Я имел в виду не путешественника из XIX века, а тебя самого. Ты — это ты, слышишь? Хэндри Грант. — Помолчав, он продолжил: — В магии есть такой закон: ты не только тот, кем был рождён, но и тот, кем себя считаешь. Нам Биннс как-то рассказывал про Гвиневру Лестрейндж, дочь заклятого врага Ригеля Блэка. Он забрал её из дома семьи и вырастил, внушая девочке, что она — садовый гном.

Да, профессор Биннс действительно что-то такое говорил. Помнится, эта девочка даже ела живьём мурлокомлей. Читать о ней было ещё жутче, чем о гоблинских восстаниях. Но при чём тут она?

— Ты мне вчера про проклятье Ниана Гриффиндора рассказывал, — вдруг сменил тему Гарри.

Хэндри уже не понимал, к чему он клонит. Давнишний разговор, Гвиневра, теперь вот Ниан с его мстительностью…

— К его потомкам магия вернулась, когда Гонты умерли от драконьей оспы. Но стоило Марволо Абботу вернуть себе фамилию отца, как их магия исчезла. Сью, когда умер последний современный Гонт? — спросил Поттер, чуть повернув голову. — Теодор вроде выяснял летом?..

— В марте пятьдесят девятого, — отозвалась девушка, пошуршав блокнотом.

«Мы тут не одни», — вспомнил Хэндри, но так и остался сидеть, уткнувшись носом в плечо Гарри. У него не осталось сил что-либо делать или говорить.

— Вот! — говорил Поттер. — Поэтому Хьюго Грант родился сквибом, а Ирма — уже магом, как и Лили, и мы с тобой. Есть ещё Том Реддл, конечно, но он, видимо, не считал себя Гонтом. Он сразу назвался наследником Слизерина. Следовательно, Гонты остались мёртвыми. Так же и мы с тобой: ты всю жизнь был Хэндри Грантом, я — Гарри Поттером. Значит, мы ими и являемся. Тем более, мы родственники.

— Причём, похоже, по обеим линиям, — пробормотала Дафна, ни к кому не обращаясь.

— Нет, если хочешь, поменяемся, — фыркнул Гарри.

— Не хочу, — буркнул Грант. — Мне моё имя нравится.

— Согласен. Только зовите меня всё-таки Генри, — попросил Поттер. — Древний чародей сказал, что меня назвали именно так, и почему-то я ему верю.

Хэндри наконец поднял голову и вновь посмотрел ему в лицо. Гарри… Нет. Генри светло улыбался, и весеннее солнце запуталось в его рыже-оранжевых волосах. Грант понял, что если ещё раз увидит эту картину, то непременно во всём признается. Непременно. Он закрыл глаза, чувствуя, как губы расползаются в улыбке.

Тот самолётик с запиской о драконах был отправлен совсем не зря.

Из-за Хэндри волшебникам пришлось задержаться у Каменного Стола ещё на сутки. Гранту было немного неловко: сорвался вчера, а теперь задерживает всех из-за кровопотери. Хорошо хоть девчонки Кроветворное сварить смогли!

Казалось странным, что Генри так спокойно отнёсся к тому факту, что он — не он.

— Со мной постоянно пикси знает что происходит — я привык, — вот каким был ответ, когда Хэндри спросил об этом.

Поутру волшебники всё же отправились на восток. Дафна что-то писала в своей книжечке, периодически яростно всё перечёркивая. Сьюзен то и дело нагибалась, чтобы поднять очередной плоский камешек, на котором она позже начертит какую-нибудь руну. Генри вертел в руках свирель.

Он поведал, как на первом курсе Хагрид подарил ему на Рождество губную гармошку, чтобы было, чем цербера усыпить. Гармошка потом досталась Дадли, но играть на ней Поттер всё-таки научился. Сейчас должно было быть проще, но… Для чего она нужна? Нести покой… Знать бы, что это значит!

На полпути к Беруне Дафна насторожилась и выхватила лук.

— Кто-то преследует нас. Кажется, окружили, — прошипела она, натягивая тетиву. Стрелы пока оставались в колчане.

Хэндри торопливо закрепил наруч на левом предплечье. Как его, интересно, активировать? Сбоку Сью поудобнее перехватила копьё. Тоже вопрос: умеет ли она им пользоваться? Дафна-то явно с луком знакома; у Генри есть палочка Гранта, у самого Гранта — меч, и фехтовать он хоть как-то умеет — Седрик в своё время научил.

Спустя три минуты напряжённого ожидания из-за холмов появились волки под предводительством огромного чёрного зверя.

* * *

Волк или оборотень? Думать нужно было быстро, пока он не атаковал.

Шерсть густая, чёрная. Сложение не имеет ничего общего с человеческим. Не оборотень.

На тетиву легла стрела. Жаль, не нашлось времени как следует к этому луку приспособиться. Хотя он вроде не слишком тугой — как специально для хрупкой девушки.

За спиной чёрного вожака показался ещё один крупный зверь. Серый, ходящий на двух задних лапах. Оборотень, но не вожак? Тогда чёрный зверь не может быть простым волком! Как там Хэндри слугу Белой колдуньи назвал? Могрим? Мо-грим. Гримм!

— Счастье, что здесь нет Трелони, — хмыкнул Генри, вторя мыслям Дафны.

Странный он. Тихоня тихоней, но вот опять из-под милой мордашки кто-то другой выглядывает. Сью уже рассказывала, как он спиной вперёд из окна сиганул.

— Они сейчас побегут, — заметил Хэндри.

— Генри, тут только мы можем бить на таком расстоянии.

— Понял.

— Ти-ин-нг! Ти-ин-нг! Ти-ин-нг! — засвистели стрелы. Дафна вертелась волчком, стараясь держать всех зверей на одном расстоянии. Они в ответ рванули к магам.

— Инсендио Копулати! — крикнул Генри. Из кончика палочки зазмеилась длинная огненная полоса. В какой-то момент она оторвалась и дугой полетела в сторону волков. Поднялся визг.

В атаку ринулся оборотень. Тварь двигалась быстро — быстрее полёта стрелы. Дафна не успевала прицелиться.

— Люпин говорил, надо бить в ключицу. Й-а-а!

Оборотень повис на копье. Почти половина древка ушла в его тушу. Сьюзен выпустила оружие из рук и вытащила из карманов горсть камней с рунами.

Пока она убивала оборотня, Дафна больше не отворачивалась — Грант и Поттер не пропустили бы волков ей в спину. А они с Боунс не пустят к ним Гримма, который как раз побежал вперёд.

Ти-ин-нг! Ти-ин-нг! Ти-ин-нг! Чёрный зверь без труда уворачивался от стрел. Ти-ин-нг! Ти-ин-нг! Он был близко. Фиу! Рунный камень ударил его в нос. От поднявшегося зелёного облака зверь только чихнул.

— Я не успела создать ничего убойного! — сквозь зубы прошипела Сьюзен.

Над её головой прошла огненная дуга. Вторая, третья. Зверю только подпалило бока. Он стремительно приближался.

Стрелы и дуги летели вперемешку. Сью торопливо рисовала руну на новом камне.

— А-ай!

Забытый, но не добитый оборотень кое-как повернул голову и вцепился зубами ей в руку. Камень и кисточка упали в грязь.

Хэндри рубанул мечом волчью морду. Неудачно — у оборотней крепкие кости. Но челюсти всё же разжались, и Сью отдёрнула руку.

Гримм был буквально в двух шагах.

— Р-р-рмя-а-а-ар-р! — взревел кто-то.

Светло-серая тень взметнулась в воздух и длинным прыжком переместилась к чёрному зверю. Огромный низзл вцепился ему в загривок и пару раз саданул лапой по морде. Секунда — и кот уже в ярде слева. Миг — и на его месте стоит колдунья в тёмно-зелёной мантии. Момент — и с её палочки срывается связка заклинаний. Зверя выворачивает наизнанку, его черты становятся человеческими, а сверху уже падают верёвки.

Бой окончен. Волков больше нет.

— Профессор МакГонагалл? — изумился Генри.

— Поттер?! Так вы живы?!

— Да, профессор, — кивнул он, накидывая то же связывающее заклинание на оборотня.

— Студенты, я рада вас видеть, — чопорно произнесла женщина. — Грант, вас не затруднит вытащить из оборотня копьё? Подозреваю, это профессор Люпин.

Пока Хэндри и Генри вдвоём вытягивали копьё (сил Сьюзен не пожалела!), профессор осмотрела рану мисс Боунс.

— Я тоже стану оборотнем, профессор? — спросила девушка.

— Когда полнолуние? — осведомилась МакГонагалл.

— Было дня три назад, — отозвалась Дафна, отвлёкшись от собирания стрел.

— Вы можете стать оборотнем, мисс Боунс. А можете попытаться стать анимагом. Это даже окажется сравнительно просто.

— Почему мы об этом не знали? — пролаял незнакомый мужской голос.

— Лежать, мистер Блэк! — не оборачиваясь, приказала профессор.

— Блэк? Сириус Блэк? — переспросили Поттер и Грант.

— Парни, кто из вас мой крестник? — поинтересовался он, по-червячьи ползя в их сторону.

— Я сказала — лежать! — прикрикнула МакГонагалл.

Дафна заметила, как по путам пробежали искры. Это что, боевая модификация Инкарцеро? Профессор — боевой маг?

— Мы ещё поговорим о вас. Итак, Сьюзен, чтобы стать анимагом, вам понадобится одно простое зелье, которое нужно будет выпить перед полнолунием. Мисс Гринграсс, вы сможете приготовить Озверительное зелье?

— Да, профессор. У нас со Сьюзен найдутся почти все нужные ингредиенты.

— Кроме цветов ромашки боевитой, которая здесь не растёт, — заметил Блэк.

— Силенцио! Мисс Гринграсс?

— Сьюзен набрала их в Эттинсмуре. Я точно видела. Мелкие розоватые цветочки.

— Д-да, у меня такие есть. Профессор, мистеру Люпину тоже нужна помощь.

— Оборотни регенерируют с огромной скоростью, — напомнил Генри, накидывая на помянутого Люпина второе Инкарцеро.

— Вот так. — МакГонагалл закончила перевязывать руку Сью и спросила: — В какой части Британии мы находимся?

— Профессор, мы вообще не в Британии, — покачал головой Хэндри. — Мы даже не на Земле.

— Простите?..

Подростки наперебой принялись объяснять, что случилось.

* * *

Минерва МакГонагалл устало откинулась спиной на ствол дерева. За несколько часов пути до леса дети вывалили на неё ворох новой информации: Нарния, дети Певенси, конфликт Гриффиндора и Гонта, разумные совы…

Она подтвердила: да, Хагрид вынес из развалин дома Поттеров не того ребёнка. Но Альбус Дамблдор решил, что часть пророчества исполнена: нужный ребёнок отмечен Волдемортом… А то, что общественности уже успели представить его как Гарри Поттера, — неплохая дезинформация, ведь его теперь нельзя было найти с помощью тёмной магии крови.

— Простите, профессор, но в чём смысл? — удивилась тогда Сьюзен. — Всю правду довольно легко выяснить, если понадобится. Мы так ещё перед пятым курсом всю биографию Волдеморта раскопали.

Минерва могла ответить только одно: цели и пути Дамблдора неисповедимы.

Когда очередь рассказывать дошла до Сириуса (Ремус был без сознания — хорошо хоть, сердца не задели), выяснилось, что его воспоминания заканчивались в ноябре девяносто четвёртого на том, как они с Ремусом отправились в Годрикову впадину и пали жертвами странной колдуньи.

— По описанию похожа на Джадис, — проговорил Хэндри, выслушав историю Блэка.

— Убийство львом можно приравнять к безвозвратному упокоению. Это ещё Антиох Певерелл доказал, — возразил ему Генри (и почему Альбус его в Гарри переименовал?).

Дафна сварила Озверительное зелье для Сьюзен и напоила Люпина Кроветворным. Ему бы Костероста, но увы, не было. Там, на поляне с волками, Минерва с помощью трансфигурации ускорила ему рост костей вдобавок к регенерации оборотней, однако в себя Ремус пришёл лишь на следующий день.

Как раз прилетела Хедвиг. МакГонагалл, можно сказать, была уже знакома с этой птицей и оказалась приятно удивлена наличию у неё разума.

— Ух, ликантропия в нашем мире опасна! — заявила Хедвиг, увидев Люпина. — Вам нужно, уху, очищение жаром дракона, уху. Иначе вы умрёте, ух.

Ремусу предстояло отправиться на северо-запад, где обитали драконы. Грант перерисовал ему карту страны (чарам оригинал не поддавался), а Сириус вызвался сопровождать. Минерва колебалась какое-то время, но Генри сказал:

— Профессор, вам лучше пойти с ними. У нас обычно получается справиться самостоятельно.

— А если у этой колдуньи-как-её-там есть ещё волки? — обиделся Сириус.

— Я успел бы ударить, мистер Блэк, — заверил его Грант. — Да и Дафна с Генри не промахнулись бы на таком расстоянии.

В общем, дети явно не хотели, чтобы Минерва шла с ними. Ну и пусть. Нарния явно благоволит четверым подросткам куда больше, чем великовозрастному мальчишке и вечно несчастному оборотню.

Наутро волшебники разделились.

* * *

— Хорошо, что они ушли, — вздохнула Дафна. — Есть подозрение, что впервые замок откроется лишь для потомков Певенси.

— Не верьте ей: она просто не хочет делиться славой, — фыркнула Сьюзен. — Хочет избавиться от гнёта лорда Гринграсса.

— Во-первых, — ощетинилась Дафна, — это невежливо. Во-вторых, я уверена в своей теории. Доказать?

— Давай, — согласился Хэндри.

Ему не давал покоя тот факт, что у него почти, по словам той же Дафны, получилось открыть замóк. Ведь есть потомок Гриффиндора — Генри, то он никак не мог этого сделать. Или тут тоже имело место пресловутое «ты тот, кем себя считаешь»?

— Итак, про Генри и Гриффиндоров мы уже знаем. Это наследие Питера Певенси. У Ровены Рейвенкло потомков не было, но Хельга Хаффлпафф — её родная сестра, а Флора и Диана Хаффлпафф в XVII веке вышли замуж за Бэзила Боунса и Лоуренса Лонгботтома соответственно. Теоретически, более прямой наследник — Невилл Лонгботтом, поскольку у них сменилось меньше поколений. Но его здесь нет. — Дафна перевела дух и продолжила: — Основатель моего рода, Фэрах Гринграсс… Да-да, мы из Ирландии! Так вот, Фэрах Гринграсс в XVI веке женился на Селене, младшей дочери Северуса Слизерина.

— Однако более близкие наследники тоже есть, — дополнила Сьюзен. — Как минимум Волдеморт. И потомки Селвинов.

— Нет. Если сменились две и более фамилий, это наследники последней очереди. Слизерин — Селвин — и так далее. Слизерин — Гонт — Реддл. Слизерин — Гринграсс. Я — первая!

— А я? — напомнил о себе Генри. — Гриффиндор — Грант — Поттер.

— Не считается. Ты сам себя первый раз по фамилии как назвал?

— Поттер.

— Вот именно. У Сьюзен цепочка тоже короткая: Хаффлпафф — Боунс. Как и у Невилла, поэтому счёт должен бы идти по поколениям. Однако если Сьюзен успеет первой, Невилл остаётся ни с чем.

— А я? — заинтересовался Хэндри. — Поттеры-то никаким боком к Основателям не относятся!

Дафна повернулась к нему, состроила многозначительно-пафосное лицо и произнесла:

— А вот здесь начинается самое интересное! — Выждав несколько секунд она добавила уже нормальным тоном: — Одолжишь учебник истории? Мне доказательства нужны.

Хогвартс-экспресс стучал колёсами по родным рельсам. Вагоны были битком набиты людьми в чёрных мантиях. Все люди — британские волшебники, которые едут в Хогвартс.

Вот сидит очкастая мышка Фиона МакМоррис, Хаффлпафф. Тайком курит в тамбуре рослый слизеринец Артур Олкотт. Гриффиндорцы Киллиан Джонс и Эмма Свон подкалывают друг друга как истинные враги, но все вокруг знают: при первой же возможности эти двое поженятся.

Флинн Карсен с Рейвенкло торопливо дочитывает какую-то мудрёную книгу. Говорят, его мама, мадам Шарлин, работает в библиотеке Отдела Тайн. Может, поэтому у него лучшие летние задания? Ив Бейрд с Гриффиндора думает, что это так.

А вот Макс Уильямсон ни о чём таком не думает. Он — староста Гриффиндора и должен следить за порядком. Но сейчас всё вроде нормально, а значит, можно отвлечься и сжевать пару заготовленных мамой пирожков.

— Макс, нас зовут в вагон для старост! — крикнула его коллега с Рейвенкло, японка Йоко Идзуми.

Убрав оставшийся пирожок и поправив значок старосты на мантии в военном стиле, Макс Уильямсон поспешил на собрание.

Они прошли сквозь второй вагон, где вороны и змеи вели диспут о колдомедицине, и попали в первый, отведённый старостам. Сегодня его занимали Руфус Скримджер, Гиппократ Сметвик и Северус Снейп, а также Сол Кроакер из Отдела Тайн. Ну, и старосты, конечно. Все десять.

— Итак, повторим ещё раз, — сказал глава Аврората. — Ученики отправляются в школу по дороге и идут в свои гостиные. Влюблённые парочки могут погулять. Первокурсники в сопровождении профессора отправляются на Распределение. Прогульщики пробираются потайными ходами, чтобы не попасться Филчу и миссис Норрис. Дежурный учитель — профессор Грюм. Поэтому…

— Постоянная бдительность! — закончили за него старосты.

— Сэр, а если кому-нибудь плохо станет?.. — задала вопрос Йоко, дисциплинированно подняв руку.

— Старосты школы отведут их в Больничное крыло. Правда, колдомедика придётся подождать. — Скримджер взглядом пригвоздил Сметвика к креслу. Флинт, староста Слизерина, еле сдержал усмешку.

— Внимание! — Послышался голос машиниста. — Хогсмид.

— Операция «Хогвартс» от первого марта 1996 началась! — произнёс глава Аврората.

Хогвартс-экспресс замедлился и остановился. Волшебники хлынули на платформу.

— Первокурсники! — раздался тихий, но слышный каждому голос профессора Снейпа. — За мной!

Волшебники с серыми нашивками вместо факультетских гербов строем двинулись в сторону леса.

— Кареты нам зажлобили — идём пешком! — сообщил Джон Долиш, второй староста Рейвенкло.

Заядлые прогульщики мелкими группками шмыгали в кусты. На платформе остались лишь шесть человек.

— Итак, Сол, ваше мнение?

— Трудно сказать, — пробормотал Кроакер, не отрываясь от какого-то сканера, которых у него было около десятка. — Что-то знакомое, но не пойму, что конкретно. Хотя гоблины тут точно покопались.

— Харт, Олд, Смитти — построение. Гиппократ, высунешься раньше времени — сам убью.

Группа в окружении магических щитов осторожно двинулась к Хогвартсу.

* * *

Старосты Йоко и Джон вели своих однокурсников к гостиной факультета. В вечернем Хогвартсе было тихо. Все сидят по комнатам?

Вот и заветный проход. На сей раз он не требовал решить головоломки — школа понимала всю опасность положения.

— Добрый вечер, ребята, — сказала Йоко, увидев в гостиной учеников с синими значками на мантиях. — Я сегодня ваша староста. Меня зовут Йоко Идзуми. Это Джон Долиш, тоже староста. Все ли здесь, и где те, кого нет?

Дети, разумеется, очень удивились, увидев авроров в школьной форме, но не замедлили ответить.

— Падма Патил, староста, — представилась одна студентка. — Чистокровные и полукровки здесь. Магглорождённые — в Больничном крыле. Полукровка Энтони Голдштейн — там же.

— Принято. Из гостиной — ни ногой.

Йоко и ещё четверо магов остались сторожить вход, а Джон с большей частью группы отправился исследовать башню более тщательно.

* * *

Тем временем гриффиндорцы под предводительством Макса Уильямсона и Роуз Росс поднимались в башню своего факультета. На пути их ждали самые кривые и заковыристые щиты, какие только можно было придумать. Казалось, ученики ушли в глухую оборону и собирались держаться до конца.

— Сила Жабы — в бюрократии, но всё это её тоже не остановит, — покачала головой Роуз, отодвигая очередной щит. Их не снимали, но укрепляли на всякий случай.

Проход вместо Полной Дамы занимал сэр Кэдоган — крайне сумасбродный персонаж.

— Кто идёт? — выкрикнул он при виде авроров.

— Рыцари святого Годрика! — рыкнул Макс, отодвигая портрет в сторону при помощи физической силы. В критической ситуации это возможно.

Правда, Роуз пришлось тут же активировать щит, ведь из гостиной вырвался рой боевых чар.

— А ну смирно! — заорал маг. — Макс Уильямсон, староста. Доложить обстановку!

— Готовимся к нападению, сэр, — ответил ему какой-то рыжий парень. — Шимус Финниган, пятый курс, — запоздало представился он.

— К нападению?

— Полшколы окаменело. Мы — следующие.

Макс кивнул и, раздав инструкции, покинул гостиную.

* * *

Гостиная Хаффлпаффа оказалась пуста. Пока остальные обшаривали близлежащие подземелья, старосты Эмми Вэнс и Джей Филлипс стучали в двери спален.

Выяснилось, что все барсучата забаррикадировались в комнате первого курса с запасом еды.

Джей с несколькими аврорами остался возле гостиной, а Эмми присоединилась к исследователям подземелий.

* * *

Факультет Слизерин отсутствовал в полном составе. Их не было ни в гостиной, ни в комнатах, ни в ближайших подземельях.

Старосты Маркус Флинт и Ровена Розье доложили обстановку через зачарованные блокноты и сменили позицию согласно приказу.

* * *

Злостный прогульщик Джимми Хэнкс выполз из потайного хода и двинулся к боковой лестнице. Он обошёл весь этаж преподавателей и не получил никакого сигнала от Гоменум Ревеллио. Никого нет? А не поздновато для педсове… А это что?

Кто-то был в комнате профессора Грюма, но как-то странно «был» — заклинание мигало, словно не могло определиться, есть он там или нет.

Обычно оно так реагировало на умирающих.

Джимми черканул пару слов в блокнот (мордредовски неудобная штука!) и достал магические отмычки. Хэнкс был чемпионом Аврората по вскрытию замков, и дверь Грюма стала для него главным вызовом.

С двух сторон в коридоре возникли прогульщики О'Келли и Коннор. Прикрытие есть — можно начинать.

* * *

Прогульщица МакМоррис в аниформе скользила под потолком. Шур-шур, шур-шур.

Внизу по коридору шагал профессор Грюм. Клац-клац, клац-клац.

Пристроившись на потолочной балке чуть позади, Фиона вернулась в человеческий облик и послала в профессора пару невербальных заклятий. Вжух-вжух.

Личиноразрушающее — и протез отскочил прочь. Тук-тук.

Мощное связывающее — и псевдопрофессор повалился на пол. Шмяк.

Прогульщики О'Брайен и Янг вежливо упаковали задержанного в шкатулку с расширением пространства, и МакМоррис достала блокнот. Шур-шур.

* * *

Старосты школы Джолли Уотерс и Мэтт Хоук направлялись в Больничное крыло вместе с десятком магов, которым вот совсем неожиданно стало нехорошо.

Дверь палаты была заперта, но из кабинета мадам Помфри пробивался луч света.

Когда Джолли заглянула туда, в неё полетели Петрификус, Инкарцеро и табуретка.

— Мадам Помфри, что у вас тут происходит? — потребовал объяснений Мэтт.

— С вами есть целитель? Всех здешних срочно надо в Мунго. И четыре гроба с заморозкой не забудьте.

— Четыре гроба? — вскрикнула какая-то девчонка лет тринадцати (кроме мадам Помфри, в кабинете присутствовали две девочки и два парня постарше).

— Мадам Помфри, их уже пять, — сказал один из парней. — Я как раз собирался сообщить.

— Кто? — побледнела колдоведьма.

— О'Келли, первый курс Рейвенкло.

— Значит, пять гробов.

Джолли записала донесение в блокнот. Получив ответ, она заявила:

— Приказ: готовить к перемещению. Щиты снимут через полчаса.

* * *

Септима Вектор скучала. Педсоветы с Амбридж оказались ещё тягомотнее, чем с Альбусом. Тот хотя бы понимал принцип работы школы, и его речь, лишённую всякой математической стройности, можно было терпеть.

На совете присутствовали все, за исключением Грюма, Бербидж и Трелони. Первый сегодня распугивал учеников, вторую отстранили в связи с ненужностью предмета, а третья никогда не посещала педсоветов. И сегодня Амбридж наконец-то это заметила.

— Что ж, — сладко улыбнулась она, — если милая Сивилла не хочет идти на педсовет, то педсовет придёт к ней. Пойдёмте, дамы.

Она встала и вышла из кабинета. Следом — Аврора Синистра, Батшеда Бабблинг, Вильгельмина Граббли-Планк, Роланда Хуч и сама Септима.

Внезапно в кармане её мантии вздрогнул зачарованный блокнот. Септима остановилась в дверях и принялась листать его в поисках новых записей. Одна нашлась на страничке, зачарованной для Черити.

«Дети Поппи хотят прогуляться. Откроешь дверь?»

Что бы это значило? Кое-кто определённо перечитал маггловских детективов!

«Так, — вздохнула Септима, — дети Поппи — это пациенты. Аксиома. Задание: открыть им дверь. Недостаточно данных».

«Куда они пойдут?»

«В гости к мистеру Бонэму», — был ответ.

Бонэм. Мунго? Госпитализация? Понятно. И Черити явно следит за обстановкой, раз знает, что Амбридж нет в кабинете директора.

Септима бесшумно закрыла дверь. Задача два: как дезактивировать щиты?

На полке пошевелилась Распределяющая шляпа. Хм, гипотеза: она знает ответ. Ита-ак…

Скользнув к Шляпе, Септима нахлобучила её на голову. Когда-то давно артефакт сразу крикнул «Рейвенкло!», а сейчас должен был говорить подольше.

«Хм, хм, хм… — забурчала Шляпа. — Плохо дело. Плохо дело. Надо сменить директора! Септима Вектор, сорок шесть лет. Рейвенкло. Ясный разум и огромный опыт. Принята!»

Кажется, это было самое быстрое собеседование за всю историю Хогвартса.

«Да, директора утверждаю я, — хмыкнула Распределяющая шляпа. — Но меня можно обработать Конфундусом. Итак, за дело! Управление щитами осуществляется через меня. Тебе нужно…»

* * *

Хэнкс закончил с дверью и уже подбирался к последнему замку сундука, когда зáмок основательно тряхнуло.

— Волей директора, — разнёсся по коридорам женский голос, — я снимаю осадное положение! Разрешаю целителям аппарировать сюда и отсюда! Объявляю Долорес Джейн Амбридж врагом Хогвартса! Приказываю схватить её!

Встряхнув головой, Джимми взломал последний замок. Очередное Гоменум Ревеллио никого не выявило. Мордред, неужели умер?!

Оставив на часах Коннора, Хэнкс и О'Келли влезли в сундук. Оттуда они вынесли Аластора Грюма. Мёртвого.

* * *

Руфус просматривал записи в зачарованном блокноте.

Розье: В подземелье Слизерина — чисто.

Флинт: Слизерина нет.

Свон: Пойман Филч. И кошка.

МакМоррис: Лже-Грюм обезврежен.

Идзуми: Рейвенкло в порядке.

Долиш: В башне Рейвенкло — чисто.

Росс: Гриффиндор в порядке.

Филлипс: Хаффлпафф в порядке.

Хэнкс: Грюм мёртв.

Уотерс: Пять трупов среди учеников. Магглорождённые.

Трупы, трупы… Трупы уже появились, но всё же операция продвигалась чересчур гладко.

Всем: Девиз Грюма.

Все и так знали, что это означает. Пусть утроят бдительность.

— Гоблины ни при чём, — пробурчал Кроакер, помахав очередным сканером, когда группа ступила на крыльцо школы. — Призраки развоплотились. Эльфы исче… Хм! Так-так-так… — Он вновь остервенело затряс сканером.

В блокноте Скримджера появились новые сообщения.

Флинт: Прибыли. Спокойно.

Уильямсон: В башне Гриффиндора — чисто.

Вэнс: В хозкрыле — чисто.

Хоук: Класс V.

Руфус нахмурился. Откуда в Хогвартсе угроза пятого класса?!

Хоуку: Уточнить.

Хоук: Василиск. В подземелье. Слизерин — там же.

Всем: Василиск.

Хоуку: Где именно?

Хоук: Выход — туалет Миртл. Другие неизвестны.

Всем: 3 этаж.

Свон: У нас.

* * *

Киллиан Джонс закончил запихивать Филча в шкатулку. Оставалась спелёнутая Инкарцеро кошка, и он раздумывал, сунуть её туда же или достать ещё один ящичек. Эмма сидела возле двери в логово Плаксы Миртл и со взволнованным лицом читала блокнот. Джонс уже хотел спросить, что там случилось, как вдруг миссис Норрис принюхалась и начала шипеть.

— С-с-сш-ш-ш! — и в туалете что-то заскрежетало. Авроры выхватили палочки. Один из умывальников провалился в стену, и в темноте показались чьи-то огромные серые глаза с вертикальными зрачками.

* * *

Скримджер состроил зверскую рожу. Мордред! Ну какого Мерлина?! Маг длинно выдохнул и отдал новый приказ.

Всем: Рокировка. Боевое звено — холл с лестницами. ДМП — в башни.

Филлипсу: Хаф. — в башню.

Карсену: Код «З».

Группе Снейпа: На месте.

Уильямсону: Как связаться с Вектор?

— Я понял! — обрадованно воскликнул Кроакер. — Мы все умрём!

— Харт, доставь целителя в Больничное крыло. Снаружи. Олд, встречай людей из Мунго. Смитти, сторожи Кроакера.

— Есть! — отозвались авроры.

Сам Руфус приоткрыл одну из дверных створок и вошёл в Хогвартс. Он будет нужен в бою.

Флинн Карсен проник в Хогвартс на метле и долгое время сидел на самой верхней лестнице. Его распределили в группу прогульщиков, но с присвоением особого статуса — шутник. У Карсена был особый приказ. И скоро, судя по общей переписке, будет дана команда действовать.

«Код «З», — написал Скримджер. Флинн принялся вытаскивать из рюкзака всё необходимое. У него есть минуты три.

Внизу перелетали на коротких манёвренных метёлках маги из ДМП. В основном слизеринцы, по двое с Рейвенкло и Хаффлпаффа. Их набрали, чтобы обмануть защитные чары школы.

По боковой лестнице пробежали ребята с Хаффлпаффа в окружении авроров.

Боевое звено собиралось на первом этаже. Им не повезло. Василиск, Моргана раздери!

Идзуми массово заколдовывала защитные очки. Кажется, зеркальные чары — издалека было не разобрать.

Осталась минута.

* * *

Едва завидев Скримджера, Уильямсон бросился к нему с блокнотом наперевес. Причём блокнот был личный, а не служебный.

Руфус не вдавался в подробности, но новая директриса (интересно, как так получилось) Вектор дружила с профессором Бербидж, которая приходилась Максу то ли кузиной, то ли племянницей. В общем, хвостатый был единственным связующим звеном между аврорами и школой. Да, систему связи в Британии надо будет доработать.

Отбросив лишние мысли, Скримджер взял протянутый блокнот.

— Пишет Вектор, — предупредил Макс.

«Сейчас будет установлен лишний щит, — записал Руфус. — Это наш».

«Всё так серьёзно?»

«Василиск».

«Мы не мешаем».

Скримджер отдал блокнот аврору и раскрыл свой.

Карсену: Старт.

Харту: Командуй в лазарете.

На третьем этаже что-то с хрустом разрушилось.

* * *

Когда поступила команда, Флинн был готов. Перед ним на полу лежал развёрнутый пергаментный свиток очень древнего вида, над которым висела полупрозрачная трёхмерная карта Хогвартса, разделённая на сектора цветными линиями.

Эту карту создал Годрик Гриффиндор на случай, если школу захватит враг. В том самом 1325 она лежала, всеми забытая, в тайнике директорского кабинета, а после её передали в Аврорат. Сегодня она наконец пригодилась.

С помощью карты можно было устанавливать так называемые осадные щиты, которые разделяли Хогвартс на части. Сейчас Флинн касался волшебной палочкой названных Скримджером секторов.

Холл с лестницами. (Заодно — отменить их движение.) Коридор на третьем этаже.

Скримджеру: Готово.

Внизу глава Аврората продолжал отдавать распоряжения. Маги взбирались вверх по лестницам. Пара групп затаилась на первом этаже.

В тишине коридоров было отлично слышно скольжение чешуи по каменному полу. Текли минуты томительного ожидания, и вот, наконец, из оставленного открытым коридора выползла длинная чёрная лента.

Скримджеру: 15 метров.

Глава Аврората, замерший парой этажей ниже, размашисто кивнул.

Змей замер, прощупывая воздух языком. Так-с, плохо видит, как и все змеи. Плохо слышит. Но от этого не становится менее опасным.

Быстрее всех он учуял группу Вэнс, которая исследовала окрестности кухни. Третий этаж, соседняя лестница.

Змей взвился и неуловимо перетёк туда. Как?! Трое магов неподвижно замерли.

Посыпались заклинания. Одни рикошеты. Скримджер рявкнул:

— Группа Вэнс, наверх! Макс, башка! Отвлеките змея! Карсен!

Флинн перекрыл коридор — теперь путей отступления не было ни у кого.

Уильямсон рванул с пятого этажа, в прыжке переходя в аниформу. Крупный ирбис повис на голове змея, вцепившись в рога. Маг пытался дотянуться до глаз.

С шестого этажа упала очередь Бомбард. Группы Долиша и Филлипса и остатки группы Вэнс. Снизу им вторили группы Флинта и Росс.

Внезапно змей свернулся в пружину и спрыгнул на лестницу второго этажа. Прицельно, гад! Вся группа Росс оказалась под тушей. Сама Роуз успела отскочить в сторону и запустила в морду змея Бомбардой. Тот наклонил голову, и удал пришёлся в Макса. Мага впечатало в колонну. Падал он в виде человека, а значит, дело было плохо.

Росс отвлеклась. Змей дёрнулся — и голова женщины тут же исчезла в его пасти. Тело рухнуло на ступени.

Заклинания продолжали лететь и отскакивать. Авроры перешли на режущие — без толку.

— Силенцио Максима! Хором! Очередь! МакМоррис, вперёд! — закричал Скримджер. — Три, два, один!..

— Силенцио Максима! — грянули авроры.

Змей замер. Секунда, две.

— Силенцио Максима! Силенцио Максима!

Маленькая летучая мышка спикировала на морду змея, ловко пропуская заклятья мимо. Миг — и она превратилась в человека, достала клинок и… змей шарахнул башкой о стену, придавив девушке ноги. Но самый кончик острия добрался-таки до его глазницы.

Змей отклонился от стены и ринулся вверх по лестнице. Третий этаж, четвёртый. Идзуми едва успела отодвинуть Мобиликорпусом окаменевших товарищей. Однако её саму тяжёлый хвост столкнул вниз. Там девушку подхватил Флинт.

Группа Макса перебралась на шестой этаж. Линия обороны сосредоточилась там. К Силенцио у змея появился иммунитет. Василиски вообще не воспринимают больше двух ударов одним заклинанием.

Свистнуло копьё. Это Хэнкс отобрал у доспехов оружие и выбил змею второй глаз. Больше никто не окаменеет, но ведь змей ориентируется на запах!

Этого не учли Янг и О'Брайен. Они подобрались слишком близко и улетели вниз от удара хвоста. Кого-то из них поймать не успели — Флинн не увидел, кого, так как отвлёкся на карту.

— Магия вони! — завопил Хэнкс из-под груды обломков. На него рухнула задетая змеем люстра.

Заклинания тут же сменились, и Карсен порадовался, что сидит вверху. А вот группе Флинта пришлось плохо: всё сыпалось на них. Это от Бомбард они могли спрятаться, а от такой вони никакие щиты не спасали. Главное, чтобы змей этого не понял и не спрыгнул туда.

Но нет, он рвался наверх. Пятый этаж, шестой. Авроры теперь стояли на последнем рубеже. Выше оставалась только лесенка Флинна.

В этот момент произошло то, что ранее заставило Карсена обратиться к карте.

* * *

В Больничном крыле стояла несвойственная ему суета. Прибывшие целители под руководством Сметвика оказывали детям необходимую помощь и на носилках перемещали их наружу.

Аппарация (как, собственно, и другие типы волшебных перемещений) была противопоказана при магическом истощении, поэтому больных бережно устраивали в каретах, которые фестралы потом отвезут в Мунго. Мёртвых укладывали отдельно. Пятеро детей и Аластор Грюм — если кто-то из присутствующих раньше не видел фестралов, сегодня их разглядели все.

Оказавшихся здесь здоровых учеников привлекли к идентификации. Они прямо на одеялах подписывали имена своих сокурсников.

Новая директриса и прочие учителя (кажется, там даже видели Трелони) летали на мётлах между башнями и успокаивали прочих ребят. Стража из ДМП поочерёдно спускала всех вниз. Потом их построили в пары, чтобы не потерялись, и организованно повели к Хогсмиду. Там будет, как распорядится мадам Боунс: либо их отвезут в Лондон на Хогвартс-экспрессе, либо отправят общественными каминами.

Как только всех детей эвакуировали, директриса Вектор в знаменитой Шляпе появилась в Больничном крыле. К тому времени там остались лишь авроры. Целители улетели на фестралах.

Чуть позже пришли невыразимец и ещё один аврор, а ожившие латы привели Амбридж.

— Олд, возьми двоих и оттащи её в Аврорат, — распорядился старший.

— Я был прав, — покивал самому себе невыразимец.

— Группа, идём. Код «Д».

— Задача? — уточнил кто-то.

— Спасти Слизерин. О большем не стоит и думать.

Авроры зашагали куда-то вниз. Феникс, до того смирно сидевший на перекладине одной из ширм, сорвался с места и, сорвав с директрисы Шляпу, растворился в воздухе.

* * *

Коридор на третьем этаже был разгромлен. У входа в туалет Миртл в беспорядке валялись обломки статуи, рядом размазались кровавые ошмётки — это василиск, вылезая, вдавил кого-то в стену.

— Ученики? — спросил Снейпа один из авроров.

Вот дёрнул их Мордред перестраховаться и вырядиться не в ту форму!

Подошла сводная группа под командованием Харта.

— Здесь должны были быть Свон и Джонс, — вздохнула Уотерс.

— И Филч с кошкой, — напомнил Хоук.

Снейп заглянул в проход, зиявший на месте умывальника. Он и раньше знал, что вход в Тайную комнату где-то поблизости, но в женском туалете?!

— План? — произнёс Северус.

Его группа (невиданный уровень доверия со стороны авроров!) должна была сидеть в засаде на случай, если гоблинов, главных подозреваемых, окажется слишком много. Но Харт сообщил ему через блокнот, что коротышки ни при чём.

Вместо боя магам предстояло вывести слизеринцев из подземелья. Идиот Нотт нёс не пойми что, а рядом, по словам Кроакера, творилась враждебная магия. Осторожные змейки вляпались сильнее прочих.

Однако никакой видимой опасности в канализации (где, Мордред побери, смысл?) не наблюдалось. Весь путь до Змеиных залов, как назвал их Драко Малфой, маги преодолели спокойно.

В первом зале нашлись змейки. В клетках, которые даже в полный рост выпрямиться не давали.

— Все здесь? — прошипел Снейп, показывая, как он ими недоволен.

— Кроме Нотта, Малфоя и младшей Гринграсс, — отчиталась Паркинсон.

— Малфой и Гринграсс эвакуированы, — подсказал Харт.

— Нотта уже не спасти, — с некоторой долей злорадства поделился Харви Гринвуд.

— Заткнись! — Теренс Хиггс дал ему подзатыльник.

— На статуе — мощный щит. Его разве что Дамблдор пробил бы, — сообщил Хоук.

— Уходим! — скомандовал Харт.

Решил не рисковать людьми ради психа со Слизерина? Северус его в какой-то мере понимал, но леди Нотт будет недовольна.

* * *

Василиск. Не предусмотрели. Да и как они могли предусмотреть василиска в школе? Смятение стоило дорого.

Скримджер пересчитал авроров. Из тех, кто сейчас стоял на лестнице, чего-то стоили в этом бою только Вэнс, Долиш и Филлипс. Ещё был Коннор, но он уже выдохся и теперь лежал пластом возле Карсена. Да они все тут на последнем издыхании!

И змей это понимал. Он больше не совершал стремительных рывков — замер на шестом этаже, свившись в кольца. Обманчиво расслабленная поза, но именно из этого положения он прыгает.

Внезапно авроры задрали головы вверх. Скримджер хотел посмотреть, что их так привлекло, раз они забыли о василиске, но что-то закрыло ему глаза.

«ГРИФФИНДОР!!!» — возопили над ухом.

Годрикова Шляпа!

Руфус, не задумываясь, сорвал её с головы и запустил внутрь руку. Как там?.. В час нужды… истинный гриффиндорец…

Один шанс из тысячи! Единожды в жизни! Сейчас или никогда!

В правой руке мага сверкал полированной сталью меч с именем главного воина-чародея Британии. Отбросив Шляпу, Руфус воздел клинок над головой и выкрикнул:

— Рыцари Годрика! Бомбарда! Пли!

Под грохот взрывных заклятий гриффиндорец Скримджер прыгнул вперёд и вниз, вложив в Меч Гриффиндора всю магию, которая в нём только оставалась.

Сейчас или никогда!

— Гриффиндор!!!

Надпись на клинке полыхнула алым. Сталь налилась золотом. Меч вонзился точно в раскрытую пасть. Слюна василиска пропитала ткань плаща и начала разъедать тело. Скримджер сцепил зубы, чтобы не заорать.

Слюна василиска сильнее любой кислоты. У Руфуса осталось два варианта: либо он растворится до костей, либо сдохнет от боли. Однако аврор нашёл в себе силы улыбнуться.

Он победил. Они победили.

На берегу Беруны волшебники решили сделать привал и заодно наловить рыбы — для разнообразия, а то есть птицу всем надоело. Пока мальчишки возились с трансфигурацией удочек, а Дафна листала учебники истории за все курсы (у Хэндри в сумке оказалась целая библиотека), Сьюзен осталась без дела. Это для неё всегда служило поводом поразмышлять.

— Хэндри, кто ещё может напасть на нас по пути к замку? — поинтересовалась она.

— Любые дикие звери, великаны, минотавры, гномы…

— Гномы?

— Не садовые. Здесь гномы — это нечто вроде бородатых гоблинов.

— А если трансфигурировать лодку и спуститься по реке? — предложил Генри. — Замок ведь в её устье находится?

— Кто грести будет?

— Магия. Сью, ты можешь нарисовать руну левой рукой?

Сьюзен посмотрела на перевязанную правую руку и покачала головой. Нет, чертить руны левой — смерти подобно.

— Тогда сам нарисую. Проверишь?

— Проверю.

После обеда они взялись за дело. Хэндри за полтора часа смог трансфигурировать из ствола поваленного дерева сносную лодку без прорех (кажется, с десятой или одиннадцатой попытки).

Генри в это время корпел над рунами. Он пересчитал чары Доппельзегель, перевёл их с помощью мисс Боунс в рунный алфавит и выжег на носу лодки. Сью давно заметила: для магии огня ему не нужна была палочка.

Лодка получилась узкая и длинная, так что все расположились друг за другом. Плыть оказалось лучше, чем бродить пешком, но гораздо скучнее. Хотя по сторонам можно было глазеть без страха грохнуться и свернуть себе шею. А в Нарнии было, на что поглазеть!

Беруна с шелестом несла свои воды мимо леса и болот. Позже по южному берегу потянулось широкое поле, обрамлённое с двух сторон светло-серыми скалами, на которых темнели мхи и мелкие кустарники.

— Это Бранное поле, — сказал Хэндри.

Сьюзен кивнула: они с Дафной проходили здесь.

За полем показались холмы. Они перемежались оврагами и терялись вдали. Наверное, местные жители здесь что-нибудь выращивают. Для хлеба больше подойдут орландские поля, а тут — самое место для магических растений, которые можно культивировать. Найти бы ещё семена и саженцы!

А вон там, где холмы становятся более пологими, получатся отличные сады. Яблони, груши, сливы… Возможно, персики и абрикосы. Юг Нарнии ведь гораздо теплее Британии!

— Слушайте, а почему в Британии оборотней не делают анимагами? — поинтересовался Генри. — Если МакГонагалл знает, как сделать это до обращения, а Дафна легко сварила нужное зелье буквально на коленке… Я не вижу какого-то препятствия?

— Именно так, — согласилась Дафна.

* * *

Зельеварение не особо нравилось Дафне, но отец заявил: его дочери должны поддерживать честь факультета знанием дисциплины, которую ведёт их декан. Вот сёстры Гринграсс и выкладывались по полной на уроках Снейпа.

Да, в шестнадцать лет Дафна смогла сварить Озверительное зелье в трансфигурированном котле, и оно даже получилось. Но зельеваром она ни за что не станет. Побудет разве что, пока вокруг никто в предмете не разбирается. И даже лекцию прочитает. Правда, вопрос не только о зельеварении.

— Можно мне начать? — вклинился Хэндри.

Дафна ещё утром выдрала и уничтожила его «осердеченный» портрет. Очевидно же: это была бесполезная затея.

— Можно, профессор Грант, — фыркнула она. — Начните нашу лекцию за меня.

— Пф-ф! Итак, Озверительное зелье — неотъемлемая часть становления анимагом. В принципе, весь процесс заключается в его приёме от полнолуния до полнолуния. Во второе полнолуние оборот и происходит.

— Проблема в том, чтобы рассчитать ингредиенты, — подхватила Дафна. — Основа довольно проста, но под разные аниформы нужны разные катализаторы.

— Именно для этого форму и просчитывают заранее, — заметил Грант. — Кошкам, например, нужен корень валерианы радужной; жукам — крылышки кусаки австралийской…

— В общем, ингредиенты из разряда «философский камень растительного происхождения».

— А кому добавляют ромашку боевитую? — опасливо уточнила Сьюзен.

— Ромашку боевитую добавляют в Аконитовое зелье. Она — катализатор разума оборотня.

— Какая аниформа тебе достанется, мы узнаем только на практике, — развёл руками Хэндри. — Всё равно никакой другой катализатор к ромашке добавлять нельзя. Иначе будет эффект Лонгботтома.

Маги дружно поёжились. Даже Сьюзен, никогда не посещавшая уроков вместе с Невиллом, знала, к каким ужасным последствиям порой приводили его действия.

* * *

Двенадцатого февраля 2000 года от Начала Нарнии на главной городской площади зажурчал фонтан.

Небрис, привыкший к почти мёртвой тишине здешней ночи, подскочил как ужаленный и, стараясь не очень громко цокать, вышел на улицу.

Этот фонтан появился намного раньше, чем город. Белый мрамор навсегда запечатлел двух воинов с мечами, деву-лучницу, деву с кинжалом и льва. Вот только вода не орошала статуй, если верить летописям, около девятисот лет. А тут вдруг появилась!

Видимо, совы не врали: не только они отыскали путь к древним королям и королевам, но и короли с королевами нашли путь сюда.

Скорее бы! Небрису давно уже опостылела работа смотрителя этой гробницы немёртвых.

Следующие четыре дня он привычно обходил город, беседуя с каменными статуями.

— Доброе утро, миссис Темми! Ваши клумбы сегодня особенно роскошны!

Надо будет подрезать и сорняки выполоть.

— Как поживаете, мистер Орвол? Ваши кролики разбежались, но фавны обещали поделиться, как только вы вернётесь.

И поделятся. Зачем фавнам кролики?

— Здравствуй, Миона. Ты сегодня была в школе? Нет? Не волнуйся, ты не пропустила ничего важного.

Всё равно учитель замер слева от тебя. Да и одноклассники твои где-то тут стоят.

Утром пятого дня Небрис услышал новый звук. Кто-то играл на свирели. Его можно было бы принять за фавна, но те обычно выжимали из музыки радость и задор, от которых хотелось то скакать, то кататься по земле, размахивая хвостом. Этот же музыкант наигрывал грустную мелодию, навевавшую желание заплакать, а потом лечь спать. И кто же тут такой выразительный завёлся?

Небрис поцокал к городской набережной, откуда и доносилась игра свирели.

* * *

Скучные сероватые холмы сменились лесом. Деревья ещё не покрылись листвой, но дыхание весны теперь чувствовалось сильнее, чем прежде. Стволы переливались в лучах утреннего солнца, словно их некогда отлили из чистого золота.

— Как красиво! — восхищались девушки.

— Мы почти на месте! — ликовал Хэндри.

Генри (это имя прижилась удивительно легко) в очередной раз вытянул из сумки свирель. Он долго не решался её опробовать, но Златолесье показалось подходящим местом.

Первые робкие ноты утонули в шуме реки, но даже этой малости хватило, чтобы понять, как груба была губная гармошка по сравнению со свирелью.

Во второй раз звук сорвался ввысь. Наверное, любой музыкант воспылал бы желанием немедля отобрать свирель у дилетанта, но некому было это сделать.

Перед тем, как начать игру вновь, Генри ненадолго задумался. О чём он собирается играть? Без идеи ведь не получится.

О лесе? Но они ещё не успели его узнать. О путешествии? Вряд ли свирель может изобразить великанов и сов. А если?.. Да, именно об этом он и сыграет.

Свирель запела. Жалобно и протяжно, медленно. Музыка лилась над рекой, срываясь в небо и утопая в холодной воде. Птицы, зачирикавшие было на деревьях, примолкли. Лишь изредка какая-нибудь из них вплетала в мелодию одинокий «чивик» и тотчас же умолкала. Ветер трепал звуки и уносил их в чащу, где бережно развешивал по ветвям старого дуба, знавшего каждый звук Нарнии. Река притихла, позволяя музыке скользить по водной глади в сторону моря, чей запах ощущался с вечера.

Свирель затихла. Молчание зависло над лесом, и лишь шелест реки нарушал его. Но вот чирикнула птица. Другая, третья. Мир наполнился их пением — весенним и на удивление нежным.

Только когда лодка выскользнула из-под сени деревьев, сзади раздался голос Сьюзен:

— Тишина?

— Одиночество? — предположила Дафна.

— Гермиона? — высказал свой вариант Хэндри. Вот зачем напомнил? Зачем?

Генри тряхнул головой и уже собирался ответить, что имел в виду холодную зимнюю ночь, как вдруг заметил впереди дома.

— Приближаемся к городу, — предупредил он. — На берегу стоит кентавр.

— Идём к берегу, — сказал Грант.

Кивнув, Генри постучал пальцем по правому краю выжженной руны. Лодка плавно повернула к южному берегу.

* * *

Небрис с почтительного расстояния наблюдал, как лодка причалила к берегу и превратилась в самое заурядное бревно. Что?..

Пока кентавр таращился на корягу, люди — а это, без сомнения, были люди — направились к нему.

Небрис присмотрелся. Их оказалось четверо: два юноши и две девушки, все — в драных и окровавленных чёрных одеждах. Впереди шёл высокий черноволосый парень с мечом у бедра. Слева от него — парень гораздо ниже, с отпущенными до подбородка рыжими волосами, на вид — безоружный. Справа шла девушка-лучница с длинными светлыми волосами. Замыкала шествие круглолицая девушка с коричневыми косами и копьём вместо дорожного посоха. Эти четверо походили на легендарных королей и королев, однако были совершенно другими людьми. Но их тоже было четверо.

— Добро пожаловать в Амаргон! — поприветствовал людей Небрис. — Имя этому городу дала королева Сьюзен.

— Потому что вокруг много одуванчиков⁽¹⁾? — с улыбкой уточнила светловолосая девушка.

— Да-да, — закивал Небрис, дав людям знак следовать за ним. Эта девушка явно знала секреты леди Сьюзен! Хм-м…

— Знаешь испанский? — прошептала другая девушка.

— Конечно! — так же тихо ответила светловолосая. — Я ведь леди.

Кентавр промахнулся копытом мимо камешка. Хорошо, что при четырёх ногах это незаметно.

— Скажите, далеко ли отсюда до замка Первой династии? — поинтересовался высокий юноша.

— Разве вы не знаете его названия? — подозрительно спросил Небрис. Те ли они, кем кажутся?

— Мы знаем, но не знаем, знаете ли вы, уважаемый кентавр, — пояснил второй юноша. — За много лет название могло затеряться в старинных легендах так глубоко, что даже старейшие и мудрейшие не в силах его отыскать.

Что за словесные кружева? Хотя он прав: никто не помнит, как называется замок. Просто замок — и всё. Есть Дункель — замок Каменной колдуньи, есть великанский Харфанг, а великий замок Первой династии почему-то названия не имеет. О, юноша невероятно мудр, если сразу понял это!

— Я отведу вас туда, — сказал Небрис.

— Во славу Вы-знаете-кого, — пробормотал юноша. Остальные захихикали. Кентавр пожал плечами.

Они шли по улицам Амаргона, а на пути то и дело попадались каменные статуи.

— Это заколдованные люди? — хмуро вопросил высокий юноша.

— Да, — вздохнул кентавр. — А я — Небрис, смотритель Амаргона. Раз в двадцать лет Совет народов выбирает кого-то, кто будет присматривать за этим местом.

— Нас зовут Хэндри, Генри, Дафна и Сьюзен, — поведала девушка с косами, указав поочерёдно на высокого и низкого юношей, на вторую девушку и на себя.

Только Сьюзен. Остальные имена оказались незнакомыми. Хотя… прошла ведь тысяча лет — вряд ли даже король Эдмунд дожил до этих дней. Но эти четверо всё же имели отношение к королям и королевам — Небрис был в этом почти уверен.

* * *

Волшебники поднимались по крутому склону вслед за кентавром, и с каждым шагом Хэндри всё сильнее нервничал. А если что-нибудь пойдёт не так? Если у них всё-таки нет ключа? Генри так и не сказал, какой он, этот ключ! А вдруг Хэндри не попадёт в замок? Ребята — потомки Основателей и детей Певенси, а он? Дафна до сих пор не считала количество доказательств достаточным!

Кто-то слегка сжал руку Хэндри. Он повернул голову и с благодарностью взглянул на Генри. Спасибо, чудо!

— Пришли! — возвестил тем временем Небрис.

Маги взобрались на верхушку скальной гряды и восхищённо замерли.

Перед ними простиралось море. Оно шипело, пенилось, наползало на камни внизу и имело такой красивый сине-бирюзовый цвет, что, будь оно чьими-нибудь глазами, в них бы немедленно захотелось утонуть. В некотором отдалении от берега располагалась поросшая низкими кустами скала.

Замка нигде не было видно.

— Я должен оставить вас. — С этими словами кентавр отправился обратно в город.

Подождав, пока он не отойдёт подальше, Генри вышел вперёд и развернулся лицом к остальным.

— Итак, мы стоим на пороге замка Первой династии, — заговорил он. — Наместник Дриниан спрятал его под заклятьем Фиделиуса — изобретением принца Каспиана. Хранителем тайны стала кровь Годрика Гриффиндора, то есть только его потомки могли получить ключ. И на Каменном Столе я узнал, как открыть зáмок. Для этого необходимо назвать его имя, которое одновременно и скрыто, и является ключом.

— Этот Дриниан явно не дружил со внутренним змеем, — хмыкнула Дафна, шурша своей салатовой книжечкой.

— Итак, — повторил Генри, повернувшись к морю. — Кэр-Певерелл!

Книжечка рухнула на землю.

В тот же миг камень под ногами волшебников засиял и превратился из чего-то серого в чистейший нежно-сиреневый мрамор. От него прямо по воздуху потянулась к островку-скале густая туча серебристых искр, из которой появлялось полотно моста. Поднимались из моря его опоры, ещё более изящные, чем у моста через Беруну.

Наконец, искры достигли скалы, и в конце моста воздвиглись ворота с двумя надвратными башнями и барельефом рычащего льва на стене между ними. С обеих сторон от ворот выросли крепостные стены, а за ними — высокий замок со множеством башен. Серебряно-сиреневая громада возвысилась над морем и скалами и засверкала в лучах дневного светила.

— Это… это волшебно! — воскликнула Дафна, прыгая в обнимку с блокнотом.

— То-очно! — зачарованно проговорила Сьюзен.

— Шикарная речь получилась, — улыбнулся Грант, встав рядом с Генри.

— Я рад. Она должна была принадлежать тебе.

— Ч-чт… Мне?!

— Ты привёл нас сюда. — Поттер бросил на него хитрый взгляд и попытался спародировать «Вы — непроходимый болван и тупица», одну из любимых гримас Снейпа. Однако улыбка лишила его всякой убедительности.

— Думаю, у меня ещё будет возможность толкнуть речь! — усмехнулся Хэндри и спросил, протягивая руку: — Идём?

Генри приглашение принял, и, взявшись за руки, они едва ли не бегом кинулись по мосту.

— Спорим, неделя? — донёсся сзади голос Сьюзен.

— Не так быстро! — рявкнула Дафна. — Не меньше месяца! Спорим!

— Эй, ребят, разбейте!

— Не слышат.

— А давай тоже за руки бежать!

Весёлая болтовня сменилась перестуком каблуков.

---

1) Amargón — одуванчик (исп.)

Вернуться к тексту

Кабинет Министра Магии разительно изменился: больше не было пухлых вазочек, выгнутых кошечек и прочих элементов декора — только стеллажи с папками и свитками да бюст Ульрика Гампа — первого Министра Магии.

Второго марта господин Временный Министр сидел во главе длинного стола и слушал доклад своего секретаря.

— Мистер Кроакер заканчивает работу. Думаю, завтра он представит полный отчёт об исследовании. В целом, версия подтверждается.

— Что насчёт Хогвартса?

— Люди из ДМП не нашли ничего подозрительного. Сейчас его приводят в порядок. Детей отправили по домам. Магглорождённые остаются в Мунго, для окаменевших готовят Мандрагоровое зелье. Смертей больше нет. Учебный процесс приостановлен.

— Смерти среди авроров и ДМП?

— ДМП сторожили детей. Есть погибшие среди авроров: четверо офицеров и двадцать семь рядовых.

— Что с гоблинами?

— Требуют вернуть им Меч Гриффиндора, — скривился секретарь, с недавних пор недолюбливающий гоблинов. — Сэр, он ведь выкован не ими! Я видел меч — он совсем не гоблинской работы!

— Я знаю, Персиваль, — кивнул Министр. — Амбридж говорит что-нибудь?

— Пока нет. Мадам Боунс подала прошение о применении веритасерума. — На стол лёг лист гербовой бумаги.

— Пусть перепишет на послезавтра, — распорядился Крауч. — А сейчас подготовь приказ о введении Пренеприятнейшего Положения. От Визенгамота будет слишком много проблем.

— Что-то ещё, сэр? — Секретарь достал блокнот и маггловскую гелевую ручку.

— Узнай последние новости из Мунго. Особенно меня интересует состояние Скримджера. Передай Робардсу, чтобы готовил всё по статье 66.6 Кодекса Британских магов. Напиши приглашение ко мне на имя леди Нотт. Время назначь сам. Также напомни всем про совещание сегодня в полседьмого. Который час?

— Двенадцать сорок, — сообщил Персиваль, взглянув на наручные часы.

— Сейчас должна прийти мисс Джонсон. Каково твоё мнение о ней — вы ведь учились вместе?

— Энджи — неплохой лидер. Достаточно умна и решительна. Ценит интересы команды, в которую входит, и неважно, чем команда является.

— Гриффиндор, — хмыкнул Крауч. — Подойдёт она на предложенное мадам Боунс место?

— М-м, возможно, возраст помешает? Ей всего восемнадцать.

— Амелия считает, что нет. Иди.

Персиваль оставил папку с подробной версией отчёта и покинул кабинет.

Работать у мистера Крауча было довольно трудно. Он любил всё держать под контролем, поэтому постоянно занимался какими-то документами или находился в разъездах: то в Мунго лично раненых навещал, то ситуацией в Хогвартсе интересовался, то на Косой аллее родителей учеников успокаивал… И Перси прыгал за ним туда-сюда, ухитряясь держать в голове графики, результаты отчётов и последние новости.

Мистер Крауч сильно сократил штат сотрудников Министерства, отправив половину в оплачиваемый отпуск за счёт финансового резерва из Гринготтса. На гоблинов у него были большие планы. И на прочие народы — тоже.

Усевшись за свой стол в приёмной, Персиваль разослал самолётики с посланиями всем, кому надо, написал приглашение леди Нотт на шесть часов сегодня или завтра (как пожелает леди) и занялся приказом.

Пренеприятнейшее Положение — это официальное объявление: стране угрожает опасность, поэтому власть полностью переходит к Министру. Визенгамот, орган законодательной и судебной власти, временно перестаёт действовать. Кроме того, объявляется комендантский час, могут быть ограничены перемещения по каминной сети, использование портключей и даже аппарация. Только надо, чтобы всё было понятно написано и одобрено хотя бы четырьмя магами из Визенгамота.

Почему, кстати, только четырьмя? Нужно будет порыться в законах.

Перси дописал титульный лист приказа, убрал его в сейф и собрался в Мунго. Кажется, Министру тоже нужен адъютант, а то вдруг секретарь понадобится, а его куда-то отослали? Подкинуть, что ли, идею?

Появилась мисс Джонсон. Перси доложил о ней мистеру Краучу и проводил девушку в кабинет.

Почти тут же пришёл аврор Флинт. К счастью, как раз из Мунго.

— Отчёт от колдосудмедэксперта. Копия для Министра. Заодно — послание от Сметвика. Глава Аврората пока в тяжёлом состоянии. В себя не приходил.

— Угу. — Перси видел Скримджера, когда того доставили в больницу. Удивительно, что его вообще успели спасти.

* * *

Малейшая попытка пошевелиться причиняла жуткую боль. Казалось, с него содрали всю кожу. Что произошло?

Хогвартс… Василиск… Меч. Точно, он же бросился в пасть змея с Мечом Гриффиндора наперевес. И что, выжил?

Руфус с трудом приоткрыл один глаз. Взгляд его упёрся в белый потолок с ярким отсветом из арочного окна.

«С добрым утром, мистер Скримджер!» — весело проговорил кто-то голосом Хьюго Гранта.

Да сам Грант это и был — понял Руфус, скосившись вправо.

Палата 34, отделение Недугов от заклятий.

Через минуту явился Гиппократ. Сигнальные чары?

— Я пойду прогуляюсь, — предупредил Грант и мгновенно пропал из поля зрения.

— Чудо, что ты не умер, — заявил Сметвик, устроившись на стуле возле кровати.

— Х-хкх-х… — отозвался Скримджер. Издавать другие звуки он, похоже, был не способен.

— Диагноз: ожог слюной василиска III степени, — сказал Гиппократ, напоив его водой вперемешку с непонятной сладковатой гадостью. — Если без нудных медицинских терминов, сильно повреждены руки, лицо, левый бок и пах. Почти всё нам удалось восстановить, но у тебя нет глаза и не будет детей. Также я решил провести полный осмотр всех, кто поступил в Мунго из Хогвартса, и нашёл у тебя следы Обливиэйта. Притом, весьма старого — память тебе стёрли примерно пятнадцать-семнадцать лет назад. Ты знал об этом? Нет — моргни один раз, да — два раза.

Скримджер моргнул дважды. Конечно, он знал о нехилом таком провале в собственной памяти! Октябрь восемьдесят первого. Но сейчас это было неважно. В общем-то, всё было неважно…

…В следующий раз Руфус очнулся, как ему потом сказали, через два дня. Было уже десятое марта — он непростительно много пропустил.

Сегодня вслед за неизменным Гиппократом в палату просочился Флинт. Целитель пронзил его недовольным взглядом и со словами «Руфус будет благодарен, но я — против!» вышел за дверь.

Скримджер уже мог сидеть и говорить (всё же колдомедицина куда лучше маггловской, с которой он однажды имел дело), но выглядел, наверное, весьма плачевно. Как дряхлая мумия.

— Второй аврор Робардс приказал мне ввести вас в курс дела при первой возможности, — поведал Флинт, вытянувшись по стойке смирно и щёлкнув зубами.

Руфус кивком указал ему на стул. Аврор присел на край и, достав маггловский блокнот с рычащим львом, принялся излагать сухую информационную сводку.

Первого марта Аврорат потерял убитыми Киллиана Джонса и Эмму Свон, которые первыми встретили василиска. Пойманные ими Филч и миссис Норрис пропали. Погибли также Роуз Росс и вся её группа, Майкл О'Брайен и часть групп Эммелины Вэнс и самого Флинта. Кроме них, умер лже-Грюм, раздавленный василиском вместе с МакМоррис.

Раненых оказалось ещё больше. Почти все окаменели. Уильямсон, МакМоррис и Хэнкс лежат в отделении Физических травм с переломами, Идзуми и Янг отравлены (Флинт должен был быть с ними, но его спас фамильный артефакт), Коннор и Карсен — в соседней палате, с истощением. Долиш, Вэнс, Филлипс и Харт помогают Второму аврору Робардсу, О'Келли отправили в отпуск — у него в Хогвартсе умер племянник, первокурсник Рейвенкло.

— Что с ним стряслось? — прервал Маркуса Скримджер.

— Амбридж. У Роя О'Келли сестра — сквибка, а её муж — маггл. Вот Сэм О'Келли и числился магглорождённым.

Объяснив ситуацию, Флинт вернулся к докладу.

Второго марта гоблины, прознавшие о Мече Гриффиндора, потребовали отдать его им, так как якобы именно они выковали его для Годрика Гриффиндора. Эван Розье, Мастер артефакторики, доказал, что это не так, а Аврорат потребовал от гоблинов выдать человека Уильяма Уизли. Они отказались.

Сол Кроакер предоставил доказательства того, что Амбридж не получилось изгнать из-за действий некоего гоблина внутри щитов школы, и Амелия Боунс публично обвинила Филлиуса Флитвика в убийстве Помоны Спраут и срыве ритуала Изгнания, который должен был избавить Хогвартс от Амбридж. Люди возмутились.

Тогда Дебора МакНаббс предъявила заранее откопанное в Отделе Тайн Проклятье Гнилой Зелени. Во время последнего гоблинского восстания с его помощью чуть не устроили геноцид.

Гоблины испугались и выдали Флитвика. Тот даже без Веритасерума сознался: да, убил Спраут, чтобы сбежать с помощью гоблинской магии, да, саботировал ритуал, но ему предсказали, что это — лучший исход. На вопрос, кто предсказал, он отвечать отказался.

Флитвика осудили, но так как Уильям Уизли всё ещё не был возвращён людям, угроза проклятья продолжала висеть над гоблинами.

Люди массово опустошали свои сейфы. Тут подсуетился Люциус Малфой, в рекордно короткие сроки основавший Паон-Банк в качестве альтернативы Гринготтсу.

Правда, вчера лорд Малфой был найден повешенным на собственных кишках на Перпендикулярном перекрёстке, недалеко от дома Гиппократа Сметвика. Вот только гоблины были не причастны — магия, разлитая вокруг, принадлежала не им.

— Аврор Флинт, прошу вас удалиться, — прервал доклад Сметвик, заглянувший в дверь. — Во-первых, вашему командиру нужен отдых. Во-вторых, в этой палате есть ещё пациент.

Флинт попрощался и скрылся за дверью. Вместо него вошёл Грант, который тут же наклонился и поднял с пола блокнот со львом.

— Видимо, полная версия отчёта, — хмыкнул сквиб, положив его на тумбочку у постели Руфуса.

— Я слишком много пропустил, — повторил Скримджер вслух.

— Да нет, не слишком, — не согласился Грант, присевший на место Флинта. — Самое главное начнётся, когда нас с вами отсюда выпустят.

— Крауч принял мой план?

Они обсуждали перспективы и дальнейшие действия с того самого дня, как Барти сел в кресло Министра, и Скримджер с самого начала предлагал самый рискованный вариант. Крауч и Амелия возражали.

— Нет, но у него есть альтернатива. — Грант достал из своей тумбочки конверт из странной серебристой бумаги. — Это письмо от Рика, — пояснил мужчина. — Он, Гарри Поттер, Сьюзен Боунс и Дафна Гринграсс отыскали путь в Нарнию.

* * *

Выдворенный из палаты, Маркус вежливо поздоровался с мистером Грантом (Флинт больше не будет, как в детстве, смеяться над сквибами!) и обратил внимание на Анджелину в строгом сером костюме, стоявшую рядом с ним.

— Как новая работа? — Ему действительно было интересно. Энджи — классная девчонка, и если бы они не играли во вражеских командах, Маркус пригласил бы её хотя бы на одно свидание.

— Знаешь, Флинт, довольно странно быть начальником отдела в Министерстве, даже не закончив Хогвартса.

— Вроде отдел по уровню — что-то вроде того, чем отец Уизли заведовал?

— Нас трое, если ты об этом. Я. Знаю о жизни современных магглов и умею хоть как-то руководить. Сэр Хьюго, который тоже всё знает, но как сам говорит, хреновый начальник. И Ричард Дэвис, магический юрист. Итого, маг, сквиб и колдунья, которая скоро станет сквибом. — Под конец Энджи заметно погрустнела.

— Всё так плохо?

— Я сегодня не смогла поднять метлу. Пришлось идти на работу через камин.

Маркус прекрасно понял её боль: для квиддичиста потерять возможность летать — это кошмар. Помнится, он сломал ногу на третьем курсе — так без тренировок весь извёлся.

— Хочешь кофе? — подумав, предложил Флинт. — Угощаю.

— Угощай.

В кафетерии Мунго готовили вкусный и, конечно, исключительно полезный кофе. К нему можно было взять простой шоколад или разноцветные мармеладки, но ни за что — всё вместе. Джонсон это, похоже, расстраивало: она выбрала мармелад, но колебалась довольно долго.

— Знаешь, я слышала разговоры начальства про эту Нарнию… — сказала Энджи. — Как думаешь, что там?..

— Не представляю. Но она всяко лучше мира, где мы умрём.

— Нельзя так говорить, но хорошо, что мои родители-магглы умерли этим летом. Не представляю, как бы мы расставались, если бы мне пришлось перебраться туда.

Да, вопрос разлуки семей обещал стать проблемой. Но может, некоторых магглов разрешат взять с собой?

Так или иначе, разговор складывался удачно для слизеринца Флинта. Он пододвинул половинку своей шоколадки поближе к Анджелине. Потому что почему бы и нет?

— Спасибо! — Шоколадку немедленно съели.

* * *

Хогвартс вновь накрыли щитами. ДМП и Отдел Тайн под командованием мисс Розье, заместителя мадам Боунс, в очередной раз обшаривали его сверху донизу.

Преподавателям, не имевшим жилья вне школы, отвели комнаты в Ведьмином дворике — небольшой гостинице на Тенистой аллее. Септиме досталась комната с кабинетом, который тут же заполнился бумагами. Было несколько списков учеников.

Чистокровные и полукровки, живущие на территории магов. Все ли вернулись домой? Все ли здоровы? Отдельно — те, кого окаменила Амбридж (Хаффлпафф и Рейвенкло, шестой-седьмой курсы).

Полукровки из мира магглов. Их не стали отправлять по домам, чтобы не потерять. Кого куда поселили? Все ли в порядке? Опять же, отдельно — окаменевшие, которых поместили в Мунго. Кстати, всех ли родителей предупредили, что их дети заколдованы?

Магглорождённые. Двадцать четыре — в Мунго. Пятеро умерли. Для них был отдельный список.

Погибшие ученики:

1. Сэмюэл Роджер О'Келли (1 курс, Рейвенкло).

2. Эллен Шон (1 курс, Гриффиндор).

3. Дейзи Уайтфилд (2 курс, Хаффлпафф).

4. Дин Томас (5 курс, Гриффиндор).

5. Ханна Лаура Грум (7 курс, Хаффлпафф).

Ещё были волшебники, учившиеся по обмену. У каждого народа была своя магия, но иногда случалось так, что она не давалась ребёнку, хоть он и родился волшебником. В таких случаях приглашали магов из других культур, выявляли способности и отправляли ребёнка учиться в другую страну. В Хогвартсе таких было трое:

1. Падма Патил (5 курс, Рейвенкло).

2. Парвати Патил (5 курс, Гриффиндор).

3. Хадмар Ульрих Граф (3 курс, Гриффиндор).

И если родители мистера Графа пока были живы (Германия оставалась единственной магически живой страной, помимо Британии), то девушки внезапно стали сиротами, и Септима не знала, что с ними делать.

По счастью, девятого марта сова принесла ей лимонный конверт из Мунго. В письме Старший аврор Йоко Идзуми выражала желание взять девочек под опеку, как только её выпишут.

Идзуми и сама была такой ученицей по обмену — Септима даже помнила эту добродушную и ответственную девочку. Ей можно было доверять, поэтому двенадцатого марта директриса подписала все нужные документы, и ученицы, до этого размещённые у Турпинов, перебрались на Косую аллею, где жила аврор Идзуми.

Хадмара же забрали родители. Магическая Германия, как сказал Министр, отчалила в лучший мир следом за Российской и Китайской империями. Британцев, если верить мистеру Краучу, ждала такая же судьба.

Кроме списков с учениками, на столе валялись резюме кандидатов в учителя. Надо было кем-то заменить пропавшую МакГонагалл, гада Флитвика (Этот мерзкий коротышка, оказывается, на стороне гоблинов! Вот же отрыжка тролля!), убитую им Спраут и развоплотившегося Биннса. Снейп, которого привлекли к варке Мандрагорового зелья, попросил частично заменить и его. Кандидата предоставил сам. Теперь юный Теренс Хиггс должен будет вести зельеварение у первых трёх курсов. Остальных Северус оставил за собой.

Вести гербологию вызвалась Филлида Спора, трансфигурацию — Артур Олкотт из ДМП, получивший мастерство в этой дисциплине. На должность учителя нумерологии, которую раньше преподавала Септима, пришёл Флинн Карсен из Аврората. Историю магии решила вести леди Вильгельмина Нотт. Что её сподвигло на работу в Хогвартсе, осталось загадкой.

* * *

— Никто, кроме истинных потомков Слизерина, не имеет права попасть в Нарнию. Гонты выродились, и осталась только я — Долорес Джейн Амбридж, наследница Селвин и Слизерин. В Нарнии мне откроется великое наследие моих предков, которое похитил Ниан Гриффиндор!

Амелия устало прикрыла глаза. Родомагия, наследия, разумная Магия-судья… Откуда, Мордред побери, Жаба набралась столь отборных бредней?

Нет, разумеется, в каких-то семьях есть родовые таланты! Но это плод долгих трудов, а не дар свыше. Ремесло, искусство, предрасположенность — но не врождённое умение! Наследие — реальность, но оно не создаёт преимуществ одних волшебников над другими. А разумность магии… вряд ли.

— Вы изгнали меня из Хогвартса и схватили, но сделали это слишком поздно. Я сделала всё, что было нужно. Избавилась от бестолкового Реддла, нашла проводника, собрала энергию… Мне нужна лишь родственная кровь того, кто уже находится в Нарнии. Ты ведь уже догадываешься, что никакой жертвы Хогвартс не забирал? Сьюзен, милая Сьюзен! Она ведь уже там, Амелия!

Во время своей речи под веритасерумом Амбридж вертела на пальце простенькое золотое кольцо с куском чёрной гальки. При проверке в нём не нашли ничего подозрительного: ни свойств артефакта, ни потайных ядов, ни скрытых проклятий… Но Амелии категорически не нравилось это кольцо. И слова Амбридж ей тоже не нравились.

— Можно мне воды? — попросила Долорес. — От веритасерума пересыхает горло.

Амелия налила воды из графина и протянула ей стакан. Амбридж отпила глоток и нарочито вылила остатки на кольцо.

— Видишь, Амелия? Вот это — настоящая древняя магия!

Галька зашипела. Повалил густой зелёный пар. Он заполнил тесную допросную. Дышать резко стало нечем. Пар оказался очень влажным, душным. Он оседал на языке горькими клочьями, стекал по лицу и одежде. Пробрался в лёгкие и выходил хриплым, лающим кашлем.

— Дай мне кровь! — потребовал голос Амбридж.

Кровь текла из носа — добыть её было просто.

Хэндри спал, устроив голову на коленях Генри. Он опять провёл весь день — а возможно, и предыдущую ночь — за книгами.

По правде говоря, они все так делали — дорвались, наконец, до библиотеки. Но Грант, как всегда, усердствовал больше прочих. Ему Шляпа случайно Хаффлпафф не предлагала?

В первый день в Кэр-Певерелле все четверо разбежались искать ванную. Каждый нашёл по одной, и вылезли они лишь через пару часов.

Старую одежду благополучно сожгли, переодевшись в то, что хранилось в кладовых в сундуках с подписями «одеяния детей Певенси времён их юности». Причём, волшебникам достались цвета их факультетов: Сьюзен — жёлтое платье Люси, Дафне — зелёная амазонка Сьюзен, Генри и Хэндри — тёмно-красный и синий костюмы Эдмунда и Питера.

До поздней ночи маги бродили по замку, изучая его залы, коридоры и комнаты. Спать улеглись в бывших покоях Певенси. Они находились в башне, и оттуда открывался самый великолепный вид на бухту.

Утром к замку подошла процессия с представителями всех народов Нарнии, кто успел собраться и прийти: кентавры, фавны, дриады, сильфы, совы, уцелевшие разумные звери, феи… Они торжественно признали человеческих магов принцами и принцессами Нарнии и попросили о помощи в борьбе с Каменной колдуньей.

К несчастью, на вопрос о том, могут ли волшебники позвать друзей из другого мира, чтобы сражаться было легче, старый фавн Элмус ответил отрицательно. Фонарный столб находился во владениях Колдуньи, и лишь наместник знал, как открыть проход без него. Получался замкнутый круг.

Поэтому маги и засели в библиотеке. Им нужен был хотя бы односторонний путь из Британии в Нарнию. Целью ведь стало не только победить Колдунью, но и спасти сородичей из умирающего мира.

Библиотеку Певенси собрали большую, и волшебники копались в ней уже почти месяц. Сегодня здесь, правда, остались только Грант и Поттер — наступило полнолуние, и Сьюзен было пора принимать зелье, а Дафна должна была за ней приглядеть.

Парни некоторое время перелистывали страницы, сидя рядом на мягком диване, а потом Хэндри как-то незаметно съехал головой Генри на колени.

Было видно, насколько Грант устал: круги под глазами, бледная кожа. Ещё он почему-то постоянно мёрз, несмотря на то, что в Нарнии уже потеплело. Шрамы снова воспалились после Каменного Стола — Хэндри прятал их под рукавом, но то и дело прикасался к предплечью здоровой рукой, болезненно кривя губы.

Генри внимательно рассматривал его лицо. Хэндри Грант выглядел как какой-нибудь эльф Толкина: светлокожий, с чёткими, но не резкими чертами… Когда Поттер впервые увидел и узнал его — во время спора с Диггори незадолго до второго тура, то и не думал, что много позже будет столь вдумчиво изучать лицо этого человека. Но сегодня…

На губах притаилась улыбка. На сей раз не та, которую он сравнивал с умилением Хагрида. Нет, другая, какая-то спокойная, еле заметная. Генри не сумел припомнить, кто и при каких обстоятельствах улыбался бы именно так. Что означает это выражение лица?

Он бесшумно отложил заброшенную книгу на подлокотник и осторожно убрал прядь волос, упавшую Гранту на лицо. Зачем-то провёл кончиками пальцев по его щеке.

Месяц назад Хэндри плакал. Довольно пугающее зрелище, хоть и не лишённое некоторой… красоты, наверное. Слёзы, прозрачные чистые слёзы струились по щекам. Да, пожалуй, красиво, но… Грант никогда не унывал, всегда вёл друзей вперёд. И с самого первого дня в Нарнии в нём копилось напряжение, а в тот день оно, видно, прорвалось наружу. Бедный, он ведь так и не выздоровел до конца, когда на него свалилась необходимость вести Гарри и Сью, а потом и Дафну по незнакомой стране в тяжёлых условиях.

Генри погладил его по волосам. Они были густые и удивительно мягкие. Странное чувство… Что он вообще чувствует к Хэндри? В прошлый раз Поттер осознал умиление, а сейчас?

Нет, так он ничего не поймёт. Лучше, наверно, задать себе другой вопрос: что он хочет сделать по отношению к Хэндри?

Хм-м… Обнять, согреть, чтобы он перестал-таки мёрзнуть, продолжать гладить по голове — это, оказывается, приятно. Та-ак… Занятный набор! Это уже не больно-то смахивает на дружеские чувства…

— Какого Мордреда?! — громко вопросила Сьюзен, своим появлением разрушив тихий вечер и сбив Генри с мысли. — Почему белка?

— А ты чего ожидала? — меланхолично поинтересовалась Дафна.

— О Мерлин, первый оборот! Она же сутки не угомонится! — пробормотал Грант, садясь и зевая. — Извини, я неудобно уснул.

— Ничего, — покачал головой Генри, радуясь, что успел отдёрнуть руку, и он ничего не заметил. — К слову, Сью, белки — одни из главных отморозков леса. Хуже них — только зайцы.

— Обрадовал! — фыркнула девушка.

— Покажешь, что получилось? — попросил Хэндри.

Сьюзен прикрыла глаза, выдохнула — и на её месте возникла пушистая рыжая белка с чёрными кисточками на ушках и длинным-предлинным хвостом, в который зверька можно было завернуть целиком.

— Продолжим поиски? — спросил Хэндри, стоило Сью вновь принять человеческий облик.

— Я, кстати, нашла проблему, которую мы пропустили, — сказала Сьюзен. — В Нарнии и Британии время не совпадает. То есть нам нужно не просто перенести людей сюда, но и переместить их в наше время.

— Путешествия сов связывают миры во времени, — сообщил Генри, приподняв свою книгу обложкой вверх, — как нитки сшивают края ткани. Дети Певенси перенеслись с разницей в девятьсот с лишним лет. Незадолго до появления Колдуньи временные потоки выровнялись, потому что путешествующих сов было очень много, а сейчас разница составляет ровно четыре года.

— Учитывая, сколько замок стоял закрытым, в книге просто не может быть этих сведений, — заметил Хэндри, зевая.

— Здесь про связь Нарнии и Чарна, родины Белой колдуньи. Автор — к слову, его звали Диггори Кирк — приводит способ рассчитать совостяжение, как он обозначил этот процесс.

— Ребят, а может, просто отправим в Британию Хедвиг с письмом, где объясним, как сами сюда попали? — подбросила идею Дафна.

— Кому писать будем? — тут же подобралась Сьюзен.

— Мистеру Гранту. Он точно поймёт, что к чему.

— И как он в Хогвартс попадёт? — скептически вопросил Хэндри.

— Учитывая то, что нам рассказали совы, у него теперь есть связь с моей тётей, — заключила Сьюзен. — Ну, она просто обязана была его допросить. Думаю, мистер Грант сможет ей всё объяснить.

— Тогда за дело! Что именно напишем?

— Хэндри, сейчас — глубокая ночь, — напомнил Поттер. — Письмо — завтра. Пошли спать.

— Ладно-ладно, только не злись.

На выходе из библиотеки Генри услышал тихий разговор девушек.

— Ты проспорила, и теперь должна мне желание, — ехидно прошипела Дафна.

— Может, второй этап?

— На второе желание? А давай! Полтора месяца.

— Месяц. Кто разбивает?

— Похоже, опять я, — усмехнулся Генри, вернувшись к ним. — Дафна, можно попросить тебя сварить пару зелий?

— Эх-х… Проси — сварю.

* * *

Письмо написали следующим утром. Хедвиг, которая теперь обитала в Кэр-Певерелле в качестве личного почтальона принцев и принцесс, понесла его в Британию.

Волшебники переключились на другие дела. Дафна удалилась в зельеварческую лабораторию — готовить запас простейших лекарств. Генри читал что-то о магических животных, Хэндри искал в замке потайные ходы и вообще составлял его план (кстати, Фонарный столб, судя по карте Певенси, действительно стоял в землях Колдуньи), а Сьюзен занялась разбором законов Нарнии.

Их было на самом деле немного. У людей существовал Свод правил человеческих, у прочих рас жизнь регулировалась традициями и обычаями. Законы страны в целом содержались в Кодексе Нарнии, который почти не менялся со времён детей Певенси. Небрис принёс последнюю редакцию из городской ратуши Амаргона — она мало отличалась от той, которую написали сами Певенси. Начинался Кодекс такими словами:

«Мы, дети Певенси, короли и королевы, даруем Нарнии сей Кодекс, дабы не было в ней раздоров и войн. Мы отныне выступаем судьями в спорах нарнийцев, а посему удаляемся от власти. Лишь в трудное время мы возвратимся, дабы избавить страну от врага, и позже удалимся обратно в Замок у моря, и не будем вмешиваться в жизнь нарнийцев».

Это, в общем-то, было правильно: пусть властвуют те, кто умеет, а избранные Асланом, Судьбой или кем-то ещё защитники останутся защитниками.

Дальше в Кодексе описывались минимально необходимые правила взаимодействия народов, происходящие в основном из их традиций. Указывался статус принцев и принцесс — наследники и одновременно ученики королей и королев. Обязательно — люди, как самый магически нейтральный народ. В этом уже прослеживалось нечто дискриминационное, но Певенси были правы: люди обладали нейтральной магией в противовес природной, небесной и прочим, а значит, имели более высокий иммунитет к магии врагов. Ну, и возможности у людей были шире. Хотя столь категорично отстранять прочие народы, наверное, не следовало.

«Так, а как принцы и принцессы становятся королями и королевами?» — заинтересовалась Сьюзен.

Она отправилась в Амаргон, где временно поселился Элмус, которого Совет народов назначил советником при людях.

Старый фавн разъяснил: короли и королевы есть принцы и принцессы, доказавшие свою готовность защитить Нарнию и примирить её жителей в случае раздора. Дети Певенси доказали… А вот их потомки — нет.

Элмус рассказал Сьюзен об истинных причинах исхода Первой династии, и вечером девушка поделилась этой историей с остальными.

* * *

Трое из четырёх королей и королев умерли, а Эдмунд был слишком стар, чтобы исполнять свои и их обязанности. Поэтому однажды призвал он к себе пятерых племянников и спросил, кто из них не желает сесть на троны у моря, ибо больше детей, чем тронов.

— Я не желаю, дядя! — воскликнула Хельга. — Каспиан, Годрик, Ровена и Салазар умнее меня и лучше понимают Нарнию. Мой удел — травы да деревья.

— И дриады с феями, — напомнил ей Годрик. — Я не хочу быть королём, дядя. Не желаю быть ответственным за народы. Я ведь и так могу Нарнию защищать!

— Быть королевой — значит, отвлекаться от науки, — произнесла Ровена. — Я отказываюсь.

— А я согласен стать королём, — заявил Салазар. — Вы готовили нас к этому, учили, объясняли… Мы должны защищать Нарнию и хранить в ней мир.

— А я — не человек, — усмехнулся Каспиан. — Моя мать была нимфой — вы же знаете. Вас четверо, кузены и сводный брат: два короля и две королевы.

Каспиану было горько: он поддерживал Салазара и Годрика, но не был в полной мере человеком, чтобы соблюсти Кодекс Нарнии, хотя с радостью стал бы королём-защитником своей страны. А так вместо него королём станет Годрик, который ничего не ценит так, как свободу.

И, чтобы не страдать самому и не огорчать братьев и сестёр, Каспиан отправился в лес Фонарного столба, откуда перенёсся в родной мир своего отца, дяди Эдмунда и тётушек Сьюзен и Люси.

Старому Эдмунду он солгал, что вернётся, однако вскоре тот заподозрил неладное. Верный Годрик помчался за братом, а следом — Хельга, знавшая, каким бедовым парнем был грифоний воитель и как часто он влипал в переделки. Ровене и Салазару не оставалось ничего, кроме как идти за ними, хоть последний и был против того, чтобы бросать Нарнию.

Так страна осиротела, ведь ни один из пятерых не пришёл обратно, а Эдмунд умер спустя несколько дней.

* * *

— «Умер», наверное, следует расценивать как «помолодел и свалил на Землю», — предположил Хэндри. — При этом мы знаем, что случилось со всеми, кроме собственно Каспиана, который спровоцировал Исход.

— Есть у меня гипотеза, — протянула Дафна. — Две истории, полные белых пятен, два не совсем человека, два мира… Я претендую на раскрытие одной из величайших загадок истории.

* * *

Точный ответ на вопрос, откуда в Британии взялись маги, затерялся в глубинах истории. Одни полагали, что они приплыли с континента; другие думали, что их породили смертные женщины, согрешившие с демонами; иные верили, что маги — это сидхе, изгнанные с родины за преступления; а кто-то пересказывал легенду, которую некогда якобы слышал от одного мельника, что был знаком с рыцарем, приходившимся внуком оруженосцу сэра Гавейна, или Агравейна, или самого Ланселота, служившего королю Артуру, с коим та история случилась взаправду.

Однажды в королевстве, которым правил король Утер Пендрагон, объявился кровожадный дракон. Он пожирал людей без разбору, и не было от него спасения.

И отправились люди к королю, и отправил король рыцарей под началом Артура, сына своего, дабы те дракона изничтожили.

День скакали рыцари на конях к логову драконьему, ночь — храбро бились с ним. Но к рассвету дракон пожрал рыцарей, даже мечами не побрезговав. И приближался уже конец самого Артура, когда явился пред ним человек в блеске уходящей луны.

И сказал тот человек дракону всего два слова, и были эти слова страшнее мечей и копий. И издох дракон.

— Как зовут тебя, спаситель? — спросил Артур.

И ответил человек:

— Я чародей Мерлин из замка Певерелл.

Поведал он принцу, что дом его далёк и нет туда пути. Тогда Артур привёл Мерлина к отцу своему, и стал чародей служить Пендрагонам. Стал он одним из рыцарей Круглого Стола, и жил бы счастливо, если бы не женщина.

Полюбил Мерлин прекрасную волшебницу Моргану из древнего рода Азкабан, что защищал от демонов северные земли. Поженились они, королём благословлённые, и родился у них сын, Мордредом наречённый.

Однако увидев сына своего, поняла Моргана: не был Мерлин человеком обычным, а текла в его жилах кровь другая, ей неведомая. И она, наученная отцом своим, что демоны-нелюди — зло, вызнала истинное имя мужа, коего никто не ведал, и уничтожила Мерлина. И сына своего хотела уничтожить, да король Артур не позволил. Забрал он Мордреда к себе и воспитал его истинным рыцарем.

Много лет прошло, и мир познал Мордреда Певерелла, величайшего из чародеев после отца его.

И стал Мордред мстить за смерть Мерлина, и проклял он Моргану и крепость её, обратив всех живых в подобие демонов в наказание волшебнице.

Повелел он всем магам, устрашившимся его мощи, никогда женщинам власти не давать. И своей единственной дочери не дал он силы, сыновьям же раздал могущественные артефакты: палочку волшебную из бузины, камень, мёртвых воскрешающий, и мантию-невидимку.

До того же Мордред искал имя отца своего, дабы к жизни его возвратить. Но не нашёл, ибо никто не слышал о замке Певерелл и имени Мерлина не знал.

Спустя века Основатели называли себя младшими братьями и сёстрами Мерлина, пришедшими из замка Певерелл, что далёк и куда нет пути. Но большего у них не выведали.

* * *

— Антиох, Кадм, Игнотус, — перечислила Сьюзен, — а дочь как звали?

— Гвиневра, в честь жены короля Артура.

— Невероятно! То есть Поттеры, потомки Певереллов, — потомки Мерлина, который на самом деле Каспиан?

— И кстати, лорд Гленарван отмечал, что Поттеры верили в лунную тропу, — вспомнил Генри. — Значит, Хэндри — потомок Каспиана. Это и была твоя теория, которую ты никак не могла доказать?

— Да, это она. Зыбкое, конечно, доказательство…

— Не зыбкое, — возразила Сьюзен. — Просто вокруг потомков Певенси столько всего понапутано: Гриффиндоры, Гранты, Гленарваны, Гонты, Певереллы, Поттеры, бла-бла-бла — так они ещё и во времени туда-сюда путешествуют! Разобраться проблематично.

— Но разобрались же, — бледно улыбнулся Хэндри. — Спасибо, девчонки, я уже начал чувствовать себя лишним.

— Эй, мы ведь любим тебя, несмотря ни на что! — фыркнул Поттер.

Грант не ответил — он опять уснул, запрокинув голову на спинку кресла.

Персиваль горько усмехался всякий раз, когда вспоминал свои мысли о том, что у него много работы. Не-эт, раньше было ещё ничего. Вот в марте работы стало по-настоящему много.

— Мистер Уизли! Контракт на закупку вагонов!

— Отчёт от леди Малфой!

— На какую дату Министр назначил похороны?

— Мистер Уизли! Мистер Уизли!

— Мистер Уизли, я Чарльз Прюэтт из Общества защиты сквибов! Мне назначена встреча!

Секретарь затравленно огляделся. На глаза попался стоящий у стены Второй аврор Робардс. Он внял безмолвной мольбе и поспешил на помощь.

— Молчать! — рявкнул аврор, грохнув папкой о стену. — Похороны назначены на двадцатое. Журналисты, вон отсюда! Остальные — в очередь!

— Спасибо, аврор Робардс, — признательно кивнул Перси, поправляя очки. — Господа, я отвечу на все ваши вопросы. Только, пожалуйста, задавайте их по очереди и не кричите. Мистер Прюэтт, проходите. Господин Министр ждёт вас.

Пренеприятнейшее Положение ввели без проблем. Визенгамот временно распустили, а Министерство под руководством Аврората выполняло приказ Министра.

Статья 66 Кодекса Британских магов. План эвакуации Магической Британии в случае конца света.

Первые сто статей Кодекса некогда написали Мерлин и Моргана. О мире и его устройстве, о народах и их взаимоотношениях, о войнах и прочем. Все статьи хотя бы раз да задействовались. Все, кроме шестьдесят шестой.

Она содержала восемь пунктов, объясняющих, как надо действовать:

1. Власть имущим надлежит убрать клинки в ножны до исчезновения угрозы.

2. Спасителей должно быть не менее троих магов, дабы, коли кто-то покинет их, довели они дело до конца.

3. Спасены должны быть народы, живущие в Магической Британии, как то: люди (маги, сквибы, магглы, что пожелают идти с семьями); оборотни; лепреконы; великаны; феи и пикси; полуразумные и неразумные волшебные создания.

4. Ежели можно, спасены должны быть и их дома.

5. Магические растения, камни и территории надобно оставить.

6. Вести народы к спасению и защищать их на тернистом пути есть великая честь и обязанность воинов.

7. Отцу грифонов надлежит узреть и указать путь, и да поможет ему в этом Око Элендила.

8. Путь преоделеют маги на дымящей повозке, начав его в небе над логовом пробудившегося дракона.

Создавалось впечатление, что магам древности кто-то предсказал конец света и они, как умели, расписали инструкцию для потомков. Учли всех тогдашних жителей страны, политическую ситуацию, Хогвартс-экспресс, который изобрели через много столетий…

Эта инструкция чётко выполнялась, и в Британии наступил бардак.

Магам дали задание: в срок до двадцатого марта составить список родственников-магглов, желающих переселиться в Нарнию. Одновременно готовились мощные пространственные артефакты, с помощью которых предстояло сворачивать дома. По приказу Министра у магглов закупили вагоны для всего этого.

Отдел регулирования магических популяций и магозоологи сбивались с ног, собирая народы и народцы. Ньют Скамандер лично договаривался с единорогами. ДМП конфисковал у гоблинов несчастного дракона-сторожа. Коротышек решили оставить в Британии. Кентавры благополучно вымерли вместе с Запретным Лесом.

Отдел Тайн бился над расшифровкой седьмого пункта и части восьмого.

Новообразованный Отдел по связям со сквибами привлекал оных к скорому переезду. Вон мистер Прюэтт пошёл что-то уточнять у Министра. Интересно, справляется ли Энджи с работой?

Но сложнее всего было с магглами, да. За одним родственником ведь неизбежно тянулся другой… Но нельзя же было забрать вообще всех магглов!

* * *

Семья Тони жила в магическом мире. Маг Кристофер Голдштейн держал магазин котлов, а его жена, сквибка Эллен, вела мужнину бухгалтерию. Родственников-магглов у них не было.

Шимус, которого семья друга на время приютила, даже немного завидовал. Его отец вряд ли согласится рвануть в неизвестность, бросив всё. Будет вон, как у братьев Криви: их родители-фермеры наотрез отказались переезжать. Ребят в итоге взяла к себе мадам Малкин, которая стала их опекуном.

Оливеру Вуду, наоборот, повезло. Его отец, отставной аврор, без расспросов забрал из мира магглов и жену, и её мать, и старшего брата с его женой и сыном. Те вроде не возражали.

Сёстры Грейс с Хаффлпаффа почти силком перетащили свою бабушку-магглу к леди Лонгботтом, приютившей почти весь факультет. А дед Майкла Корнера отказался.

Родителей покойного Сэмми О'Келли забрал к себе его дядя-аврор.

Леди Нотт собрала у себя всех полукровок Слизерина и их родственников. Но там набралось в итоге человек восемь.

Самая жуткая история случилась с Кэти Белл. Её мама была истово верующей, едва ли не фанатичкой, и на предложение покинуть этот мир отреагировала соответствующе. Девушку и её младшего братишку пришлось забирать целой бригаде обливиэйторов.

Шимус наблюдал за ними всеми и нарушал главный постулат Гриффиндора: не трусь! Он лишь девятнадцатого числа решился написать матери, чтобы она аппарировала его домой для разговора с отцом.

Однако стоило парню взяться за перо, как в комнату ворвался Тони.

— Шим! Твои родители приехали!

В гостиной дома Голдштейнов расположились миловидная рыжая ведьма в модной весенней мантии и плотный мужчина в строгом маггловском костюме. Рядом стоял небольшой, слегка потрёпанный чемодан, переживший не одно путешествие семьи Финниганов.

— Мам, пап, вы… переезжаете? — опешил Шимус.

— Справедливость — это удобство большинства, — отозвался мистер Финниган, положив руку на плечо сына. — По крайней мере, у магглов — так. Ну, раз мои жена и сын — волшебники…

— А как же твоя работа?

— Придумаю что-нибудь.

Миссис Голдштейн позвала всех обедать. Позже она предложила родителям Шимуса переночевать в этом доме. Всё равно оставалось не больше двух ночей.

* * *

На похороны пришла, наверное, вся Магическая Британия. Их традиционно устраивали в Годриковой впадине.

Лил первый весенний дождь, превращавший остатки снега и разрытую землю в мерзкое буро-серое месиво. Вдалеке виднелся уже насыпанный холмик. Там похоронили лже-Грюма. Септима так и не узнала, кем он был, — Аврорат засекретил информацию.

Ну и неважно. У директрисы сейчас совсем не было времени на любопытство.

Она всю неделю обходила родителей магглорождённых учеников, чтобы узнать, отправятся они в Нарнию или нет. Даже к родителям погибших заглянула, в том числе и к Грейнджерам. Согласившимся она выдавала портключи в Ведьмин дворик, а несогласных вносила в список на Обливиэйт. Грустно это было.

Остальные преподаватели возились в Хогвартсе. Труп василиска давно прибрал к рукам мистер Скамандер, но чинить лестницы и коридоры никто и не думал — Хогвартс не получится взять с собой. Поэтому учителя собирали в отдельные коробки вещи детей, которые потом рассылали хозяевам; упаковывали артефакты, портреты, на всякий случай — мебель и прочее, кроме сломанного. Ирма Пинс сгребала себе все книги, нашедшиеся в замке и не принадлежавшие кому-то конкретному.

Вчера они, наконец, закончили. Всё имущество Хогвартса уместилось в трёх зачарованных сундуках с соответствующими подписями.

Теперь же, отправив сундуки на Кингс-Кросс, преподаватели Хогвартса стояли на кладбище, в толпе магов. Хоронили учеников.

Пять гробов опустились в могилы, и земля со снегом укрыли их. Поднялись к небу сотни и тысячи волшебных палочек с голубоватыми искрами Люмос Мортус.

За учениками следовали их доблестные защитники. Их всех называли по именам. Киллиан Джонс, Эмма Свон, Роуз Росс, Майкл О'Брайен, Аластор Грюм, многие другие… Амелия Боунс. Она погибла одиннадцатого, на очередном допросе Амбридж. ДМП шептался, якобы от неё остался лишь скелет. Трудно было сказать — всех авроров хоронили в закрытых гробах.

Помону Спраут тоже бы похоронить, но Северус сжёг её тело. Да упокоится она в пламени.

Вновь маги подняли палочки над свежими могилами. Вновь замерли в тишине.

Вдруг в небе зазвучала хрустальная трель феникса. Фоукс облетел вокруг кладбища и вспыхнул в дальнем его конце. Загорелось первое каменное надгробие.

— Дамы и господа, пришло время уйти, — совершенно спокойно произнёс Министр. Стоящий рядом с ним бледный как смерть Скримджер мрачно взирал на толпу одним глазом.

В полной тишине послышались первые хлопки аппарации. Зашуршали портключи. Потянулась очередь к общественным каминам.

* * *

Рон Уизли был серой посредственностью. Он неплохо играл в квиддич и шахматы, но ничего более. Особенно с такими братьями. Ух-х, как он им завидовал! Им и Поттеру. И проныре Гранту, который заманил героя в свою компанию.

Вот только где они все? Близнецы исчезли с концами, родителей и Чарли больше нет, Билл — в Мунго. Что стряслось с однокурсниками, вообще непонятно.

Интересно, наблюдают ли родители и брат за ним, за Перси и Джинни? Занудный Персиваль сейчас носится по поручениям Министра, как гриндилоу за вейлой, а Джинни в своей комнате собирает вещи. Уизли решили бросить свой разваливающийся дом в надежде построить новый.

Перси вчера забрал вещи Билла из его комнаты в Лондонском Колдовском Общежитии. Они лежали в дорожном чемодане, куда Рон и Джинни сложили вещи близнецов из Хогвартса, альбомы с колдографиями, кое-какие памятные вещицы (вязаные салфетки, парочку квиддичных плакатов, шкатулку с украшениями), книги и какую-то мелочёвку.

Мамины чудесные часы Рон расколотил молотком. Всё равно они сломались.

Вечером — а это был послепохоронный вечер двадцатого, когда Джинни попрощалась со своим парнем Дином, — подростки уже были готовы уходить. Сестра приготовила рагу на ужин и собирала бутерброды на завтрак. Неожиданно она спросила:

— Слушай, Рон, а мы возьмём с собой упыря?

Упырь жил на чердаке их дома, сколько Рон себя помнил. Раньше он выл и чем-то громко стучал, однако когда шестому Уизли было десять, постепенно затих. Сначала казалось — подох. Но нет, мама всё ещё таскала ему еду.

Рон пожал плечами. Ему было всё равно.

Пришедший Перси тяжело вздохнул, но упыря взять разрешил. При условии, что его помоют.

Сам братец завалился спать, а младшие полезли на чердак. В две палочки они живо отмыли тварюшку, покормили её и нарядили в чью-то старую мантию.

Утром волшебники снова забрались на чердак, чтобы позвать упыря с собой. Однако он просто отворачивался от них, забившись в угол. Наконец Перси не выдержал.

— Магия этого мира умирает, — сказал он. — Мы уходим в другой. Ты пойдёшь с нами или останешься умирать вместе с ней?

Посмотрев на Перси задумчивым взглядом, упырь встал и, пошатываясь, направился следом за волшебниками.

Хорошо, что билет не был рассчитан на определённое количество пассажиров.

* * *

На платформе 9¾ царила невероятная суматоха. Все спешили, всё роняли, всех ругали и толкали. Авроры еле справлялись.

Хьюго потряс головой и ещё раз вытащил письмо из конверта. Не то чтобы он боялся, будто заветная подсказка вдруг пропадёт. Просто осознание того, что Рик жив и даже помнит про него, грело душу.

«Здравствуй, дядя Хью!

Представляешь, мы нашли Нарнию. Гарри (вообще-то Генри, а точнее Хэндри), Сьюзен, Дафна и я нашли замок детей Певенси! Тут здорово, но к тебе много вопросов. О перепутанных детях и Хеллоуине 1981-го.

Хедвиг говорит, ты стал героем. Поздравляю! Надеюсь, ты выздоравливаешь. Ещё она говорит, что магия в том мире умирает. Так вот, зачем я вообще пишу это письмо. Проход в Нарнию — потолок Большого зала в Хогвартсе. Там восходящий поток поможет. Вы прибудете в наше время.

До скорого!

Рик».

Мимо промчался пожилой маг слегка безумного вида. Олливандер, кажется. Хьюго видел его дважды в жизни: когда Ирма и Рик покупали первые волшебные палочки. Почтенный мастер показал аврору билет, и тот провёл его в вагон.

Следом вошла одетая в траур леди Малфой с сыном и двумя сундуками. Оба были подписаны: «Малфой. Малфой-мэнор» и «Малфой. Гриммо».

Дома собирали с помощью артефактов. Сундук с расширением пространства клали на порог, на углах и на крыше дома ставили специальные колышки-реперы, затем произносили пароль — название или адрес дома. Строение схлопывалось в сундук. Если углов у дома не было (как, например, на маяке Грантов), реперы устанавливали артефакторы.

По платформе, распугивая народ, прошагали оборотни во главе с Грейбеком. Им выделили целую пространственную складку.

Хогвартс-экспресс претерпел значительные изменения. Вагонов стало больше, кроме того, к ним применили какие-то многоступенчатые расширяющие чары, так что в поезде смогла уместиться вся Магическая Британия.

Поблизости послышалось басовитое кваканье. Хьюго убрал письмо в карман простой коричневой мантии (удобная замена пальто, как оказалось) и поймал сбежавшее земноводное. Вспомнилось первое сентября пятилетней давности.

— Мистер Лонгботтом! — негромко позвал Грант. — Ваша жаба!

— Спасибо, сэр! — Парень вынырнул из толпы, забрал питомца и скрылся в вагоне.

Сбоку появился аврор.

— Сэр, вы Лавгуда не видели? Это такой беловолосый чудик в ярком костюме.

— Нет.

— Пикси побери этого безумца! — Аврор убежал.

С минуту Гранта никто не беспокоил, но вот какой-то потусторонний и нетрезвый голос произнёс:

— Здравствуй, Хьюго. А я тебя искала. Где ты руку потерял?

Мужчина обернулся. Аккурат за его спиной стояла высокая непричёсанная блондинка в летних туфлях и запачканном пальто поверх мятого домашнего платья. Сперва Хьюго её даже не узнал.

— У сына нашли наркотики, а муж сказал, что во всём виновата моя ненормальная семейка, и выгнал на улицу. Кто ещё из нас ненормальный? — спросила женщина куда-то в пустоту. — Я хотела найти тебя, но не знала адреса и стала искать магический мир. Ты же общаешься с магами. Вокзал — единственное место, которое я вспомнила. — Во время своей речи она немного покачивалась из стороны в сторону, что усиливало жуткое впечатление.

Петуния, чёрт возьми, Петуния! Отдел, в который устроили Гранта, перебрал всех сквибов, имеющих контакт с волшебниками, но как Хьюго ухитрился забыть про Петунию?

— Внимание! Внимание! — разнёсся над платформой голос машиниста. — Нарнийский экспресс отправляется через десять минут. Прошу всех занять места.

Хьюго помог Петунии дойти до вагона, где расположилась больница, и сдал колдопсихиатру Тонксу. Тот как раз беседовал со сквибами и магглами.

По пути в кабину машиниста Грант столкнулся с суетливым пчелообразным мужичком, который никак не мог найти купе Министерства; помог синьоре Забини открыть дверь в тамбур и вежливо отказался от беседы; сбежал от двух спорящих джентльменов, обсуждающих реальность Нарнии (кажется, они потом подрались)…

— Ну и как вам это? — поинтересовался Скримджер, стоило Гранту закрыть за собой последнюю дверь.

Хьюго внимательно посмотрел на него. Что ж, на строгом львином лице вертящийся голубой глаз выглядел мерзковато.

— Как вообще Око Элендила попало к Грюму? — спросил Грант вместо комментария.

— Благотворительность Дамблдора, — скривился аврор, отчего его физиономия стала ещё более жуткой. Он поправил глаз, вздохнул и скомандовал: — Эрни, начинай!

Присутствовавшие в кабине маги и сквиб устроились в креслах. Глава Аврората, второй машинист Шанпайк, журналистка Китти Лоусон, директриса Септима Вектор и собственно Хьюго.

— Внимание! Внимание! — повторил машинист. — Нарнийский экспресс отправляется.

С пронзительным гудком поезд двинулся в путь. Застучали колёса. Далеко позади вокзальные часы пробили одиннадцать.

Ничего интересного не предвиделось, и Грант углубился в книгу. «Мастер и Маргарита». Не совсем точно, но даёт представление об отношении магов к простым людям. Хьюго не знал, был ли мистер Булгаков вхож в волшебный мир, однако менталитет магов он изобразил правдоподобно. Если не считать бала… хотя кто знает, как аристократы развлекаются.

Когда Хьюго дочитал, книгу попросила мисс Лоусон. Ей понравилось — женщина даже про свою работу забыла.

Остальные, за исключением машиниста Эрни Прэнга, всю дорогу спали.

Через восемь часов Эрни произнёс:

— Внимание! Внимание! Нарнийский экспресс приближается к станции Хогсмид.

Наверняка сейчас местные жители прильнули к окнам, чтобы в последний раз взглянуть на пустырь, оставшийся на месте их деревни. С утра там торчала лишь «Кабанья голова» Аберфорта Дамблдора, наотрез отказавшегося уезжать. Сам старик стоял на платформе и провожал поезд недобрым взглядом.

— Эрни, поддай жару, — напомнил Скримджер, вперив взгляд волшебного глаза в двигатель.

— Да, сэр! — Машинист передвинул пару рычагов, и поезд побежал быстрее.

Хьюго не был знаком с принципом действия магопарового двигателя, но вроде как там просто уголь заменили магической энергией. Теоретически, эта махина и летать может.

Поезд взаправду взлетел. Он неторопливо и бесшумно змеился над скалами, приближаясь к величественному замку. Стало грустно от осознания, что эта древняя крепость навеки останется здесь без магов и магии, обречённая медленно рушиться в доказательство смерти волшебства.

Скримджер извлёк из кармана зачарованный блокнот и скорчил зверскую рожу.

— Нас преследует летающая белая яхта.

— Дункан.

— Эрни, поднажми.

Поезд ускорился. Приближались высокие двустворчатые двери Хогвартса.

— Открой путь до Большого зала! — велела мадам Вектор.

Двери распахнулись, и поезд втянулся внутрь. Кабина остановилась посередине Зала, а последние вагоны пока оставались в холле.

Внезапно часть стены слева исчезла, и в Большой зал влетела яхта. Она повернулась боком и дала по поезду залп из корабельных пушек.

— Выкуси, падла! — заорал Шанпайк. — Это бронепоезд!

— …девятнадцатого века, — заметил Хьюго. — А орудия — времён Второй Мировой. Пробьёт.

— Может быть, вы совершите новый подвиг ради Британии? — вкрадчиво поинтересовалась мисс Лоусон.

— Я вам что, Гарри Поттер? — хмыкнул Грант и добавил: — Пункт 8. Дракон должен проснуться.

Повисло молчание. Дункан тем временем готовился к новому залпу.

— Draco dormiens nunquam titillandus! Ну же! — Хьюго прикрыл глаза ладонью. Эта фраза была настолько очевидна, что про неё никто и не подумал.

— Девиз Хогвартса? — озарило директрису. — Ну конечно! Драко титилландус! — провозгласила она, поводив палочкой туда-сюда, словно щекотала кого-то.

Где-то рядом взревело нечто громадное. Дункан накрыла крылатая тень — и вот ярко-алый дракон яростно крушит мачты.

— Эрни! Вверх! — скомандовал Скримджер.

Поезд взмыл почти вертикально. Людей вдавило в кресла. В вагонах, наверное, все падали друг на друга. Появился обещанный восходящий поток. Казалось, поезду не нужны даже заранее наложенные чары полёта.

Тёмный, усыпанный звёздами потолок медленно приближался. Внизу ревел дракон, и кряхтела, рушась, волшебная яхта.

Прощай, Дункан, творение Ричарда Поттера! Ты славно служил лорду Гленарвану и его семье! Хьюго тебя не забудет.

Грант настолько глубоко задумался, что пропустил момент, когда Большой зал сменился звёздным небом. Вырвал его из задумчивости голос машиниста:

— Показывайте дорогу, мистер Скримджер.

Одновременно с поисками прохода в Нарнию волшебники старались собрать максимум информации о Каменной колдунье.

Из рассказа Гуамоколатокинта — а он передал всё, что знали совы, — маги вычленили три факта: а) девушка прибыла в Нарнию в 1899 и исчезла из Британии тоже в 1899, ведь время тогда синхронизировалось; б) девушка была совсем юная, светловолосая, весьма одарённая магически; в) девушка крайне нервно реагировала на внимание мужчин, тогда как Рилиан III, по словам сов, являл собой образец галантности и вежливости.

С одной стороны, набралось не так уж мало информации, но попробуй найди кого-то подходящего!

Дафна сразу заявила: Колдунья — не аристократка и даже не бастард. Если она была столь сильна, о её исчезновении знала бы вся Британия, но никаких громких историй на подобную тематику в конце XIX века не было. Хэндри осадил мисс Гринграсс: кто-то ведь заставил всех забыть о конфликте Гриффиндора и Гонта.

Чуть позже совы выяснили, что Колдунья дважды покидала Нарнию: в конце 1998 и летом 1999. Учитывая нынешнюю разницу во времени, для Британии это были 1994 и 1995 годы соответственно. То есть Блэка и Люпина с большой долей вероятности заколдовала именно она.

Хедвиг снабдили бумагой и цветными карандашами и отправили на поиски неудачливых волшебников.

Вернулась она с портретом. Ремус, как умел, изобразил волшебницу из развалин дома Поттеров. С портрета смотрела невысокая молодая женщина с красивым лицом, сложной причёской из золотых волос и большими серыми глазами. Под изображением Блэк приписал: «Она назвала Дамблдора по имени».

— Кто знает, есть у него родственники? — спросила Дафна.

— Младший брат Аберфорт, хозяин «Кабаньей головы», — тут же отозвалась Сьюзен.

Генри тем временем вспоминал прошедшее лето. Они с Хэндри всё-таки выбрались на пару дней в Годрикову впадину, где побывали у дома его родителей и на кладбище. Там маги видели могилу Игнотуса Певерелла, фамильный склеп Поттеров и — на другой стороне, в сыром овраге — могилы семьи Дамблдоров.

Тогда Генри и Хэндри пошли от поселения напрямик, через рощу, а не кружным путём, по дороге, и оказались как раз в этом мрачном овражке, посреди которого стояла расколотая плита с надписью «Здесь покоится у………дреда Персиваль С………ший». Неподалёку было четырнадцать старых могил Дамблдоров, умерших до 1066 года, и две новые, принадлежавшие Кендре и Ариане Дамблдор. Первая, судя по дате рождения, приходилась матерью покойному директору и его брату, а вот вторая была их младшей сестрой. И умерла она именно в 1899. Или не умерла?

— Ариана Дамблдор, — сказал наконец Генри.

— Что — Ариана Дамблдор? — не поняла Сьюзен.

— Младшая сестра Альбуса Дамблдора, похороненная в Годриковой впадине в 1899 году, — пояснил Поттер.

— У неё ещё эпитафия странная была! — добавил Хэндри. — Как там?.. — Он задумчиво закатил глаза и продекламировал:

«Сошлись на дуэли два брата и другИ вдруг ненароком убили сестру.Деву печальную к смерти коструНесли со слезами, в закрытом гробу».

— Бомбардами они, что ли, друг в друга швырялись? — озадачилась Сьюзен. — Если не считать семейных чар, то больше ничего боевого-уродующего и не существует, наверное.

— Может, этот самый друг был из какого-нибудь древнего рода, в котором интересовались чарами? — предположил Хэндри. — Или кто-нибудь трансфигурацию в бою использовал? С другой стороны, это был бы очень медленный бой…

— Вообще, это четверостишие встречается в статье мадам Бэгшот «Юность Гриндевальда», — поделилась Дафна. — Испанский «Историомагический журнал», если не ошибаюсь, за август девяносто третьего. Собственно, там и отмечается, что Гриндевальд дружил с Дамблдором-старшим. Даже колдография есть.

— Если её хоронили в закрытом гробу, — вернул всех Генри к теме разговора, — возможно ли, что гроб был пуст?

— Думаешь, они нечаянно переправили Ариану сюда?

— Думать мы можем о чём угодно, — заявила Сьюзен, — но без доказательств в этом нет смысла. Поэтому завтра мы с Хедвиг отправимся в Дункель на разведку. Нет, Хэндри, не спорь, — остановила она Гранта, собравшегося возразить. — Мне, как анимагу, будет проще всего.

Боунс уже всё решила и никому не дала себя переубедить. Так что следующим утром маленькая рыжая белка устроилась на спине совы и полетела на северо-запад.

* * *

Дункель был до крайности странным замком. Внешне он больше всего походил на гигантскую чёрную коническую колбу с единственной башней-горлышком. Вход в замок был только один — на вершине этой башни.

Как выяснилось, покои Колдуньи — спальня, будуар, допотопная ванная с бадьёй и вёдрами и небольшая библиотека — находились на двух верхних этажах. Чем-то такое устройство напоминало сторожевой маяк Грантов.

Внизу же замка не было деления на этажи. Весь чёрный конус представлял собой огромный ритуальный зал с кучей магических рисунков, чадящих светильников в подвесных чашах и оружия на стенах. В самом центре зала, прямо под потолочным входом, замерла статуя. Молодой мужчина в парадном камзоле стоял, протягивая кому-то каменную розу. На его неподвижном лице застыла радостная взволнованность. Волосы ниспадали с головы немного странно, словно раньше поверх них лежала корона. Должно быть, статуя когда-то была тем самым Рилианом III.

Пока Каменную колдунью носило неведомо где, Сьюзен успела осмотреть весь замок и даже пройтись по заголовкам книг в библиотеке. Проклятья, ядовитые зелья, чары: боевые и брошюрка бытовых — вот и всё.

Ещё одна книга притулилась на столике в будуаре. Сборник сказок барда Бидля 1884 года издания. Закладка, коротенькая записка-заметка, была вложена между страницами истории о трёх братьях. В самой записке были перечислены их артефакты с двумя пометками «у Долорес» и одной «у Поттера».

Наконец наверху послышались шаги и голос. Сьюзен поспешила спрятаться за портьерой. Вскоре стало можно различить голос Колдуньи.

— …дней? — спрашивала она. — Почему бы тебе их не уничтожить? Нет, я проверяла: совы уже давно не могут летать в том направлении. Нет, я не знаю, почему. Нет, кто такой Раманду, я тоже не знаю.

Сьюзен осторожно выглянула из-за портьеры. Колдунья разговаривала с кем-то через сквозное зеркало. Внешность у неё была точь-в-точь как у ведьмы, заколдовавшей Люпина и Блэка.

— Подожди, Долли! — сказала вдруг она. — Кто-то переложил мою книгу. Наверняка он сейчас в ритуальном зале! — воскликнула Колдунья и поспешила вниз по винтовой лестнице.

Мысленно кляня себя за неосмотрительность, Сьюзен выскочила из-за портьеры и метнулась вверх, к выходу, возле которого её должна была ждать Хедвиг.

Сова поняла всё без слов и, едва белка вспрыгнула к ней на спину, взмыла в воздух.

* * *

— Люмос! Люмос! ЛЮМОС!

Волшебная палочка не отзывалась, сколько бы Хэндри ею ни взмахивал и с какой бы громкостью ни орал.

Магия исчезла внезапно. Ещё на пути в Кэр-Певерелл всё было нормально, а потом Грант отдал палочку Поттеру и как-то подзабыл о ней. Вчера вечером Генри вернул её, сказав, что нашёл свою.

Хэндри не сразу взялся за палочку — он в последнее время уставал как собака. Зато когда он попытался наколдовать себе светляк… О Моргана, как хотелось завыть от досады!

Теперь понятно, зачем Отец Рождество подарил ему меч. Самое то для сквиба!

Сунув палочку в кобуру, Хэндри отправился искать Генри. Хотелось просто побыть рядом с ним, чтобы успокоиться.

Поттер обнаружился в лаборатории. Он сидел за столом и что-то пересчитывал с помощью таблицы совместимости ингредиентов. Дафна с трудом перемешивала какое-то густое варево в обычном котелке. Пять раз по часовой стрелке, три раза против, семь раз по, два восьмёркой и один против.

— Готово, — сообщила она, прикрыв котелок крышкой. — Через час остынет. Снимешь? Я пойду спать.

— Ага, — буркнул Генри, не поднимая головы.

Девушка ушла, а Хэндри приблизился к столу.

— Что считаешь?

— Зелье. Кажется, я нечаянно изобрёл новую модификацию… — Поттер встал и направился к застеклённым шкафам.

— Модификацию чего? — уточнил Грант, скосив взгляд на исписанный мелким почерком лист бумаги.

«Вода пресная — 2 литра

Пески времени — одна песчинка на сутки (всего 26)

Истина-трава — 3 пучка

Кувшинка огнистая — 178 лепестков (а есть столько?)

Мирена кавелийская (вместо виреи британской) — 12 бутонов

Слеза луны — 3 цветка

Шерсть оборотня — 7 пучков

Толчёный коготь дракона — 10 г

Перо феникса — 1 штука

Кровь зельевара — 4 капли

Магическая искра — 5 штук

Разогреть воду до…»

Интересно, что это нашло на Генри? Летом он, помнится, говорил, что любит зельеварение, но Хэндри впервые видел, как он что-то варит.

Поттер тем временем достал из шкафов несколько подписанных коробочек и налил воду в чистый котелок, который затем поставил на огонь.

— Для чего это зелье? — спросил Грант, решив, что предыдущий вопрос не был услышан.

— Для помощи ближнему, — ответил Генри, взвешивая белое крошево — надо думать, толчёный коготь. — У тебя что-то случилось? Ты расстроен.

— Люмос не поддаётся, — признался Хэндри.

— Понятно, — пробормотал Поттер, пинцетом подцепляя песчинки. — Пригаси, пожалуйста, огонь.

Он произнёс это так задумчиво-равнодушно, словно разговор шёл о смерти собачки двоюродной соседки его тётки. Гранту стало обидно. Он пришёл поделиться печалью и ни капли сочувствия не дождался.

Хэндри опустился на стул и, уложив подбородок на руки, принялся наблюдать.

Генри разложил ингредиенты по мисочкам, перенёс их поближе к котелку и начал готовить.

Первыми в котёл полетели крохотные огненно-оранжевые лепестки. Вода зашипела и приняла ярко-жёлтый цвет. Три пучка какой-то белой травы разбавили его до очень бледного. Шипение прекратилось. Три помешивания по часовой стрелке — и зелье опять совершенно прозрачное. Семь пучков серой шерсти, явно надёрганной из Люпина, сделали зелье синеватым; над ним взвился полупрозрачный серебристый дымок.

Генри отошёл от котла и достал с полки бумажный свёрток. Внутри оказалась разрезанная вдоль волшебная палочка. Грант узнал её. Какого чёрта?!

Под недоуменным взглядом Хэндри Поттер спокойно вытащил из обломков ошмётки оранжевого пера, сложил куски деревяшки обратно в конверт и вернулся к зелью.

Дымок развеялся. Немного холодной воды, три крупных голубых цветка — и зелье засияло лунно-голубым светом. Белое крошево заставило варево сердито булькать и сыпать жёлтыми искрами, а двенадцать нежных розовых бутонов успокоили и перекрасили в матовый серый. Пять помешиваний по часовой сделали зелье белым.

Обрезки пера, кружась, опустились на поверхность воды, и в зелье возник красно-оранжево-жёлтый водоворот. Вскоре он успокоился, оставив после себя неподвижную лиловую гладь.

Затем Генри щёлкнул пальцами, и в котёл упала искра. Повалил жёлтый пар. Ещё щелчок и искра — пар стал персиковым. Три — оранжевым. Четыре — красным. Пять — сиреневым. Новое помешивание по часовой стрелке — пар рассеялся, а зелье окрасилось в золотистый. Поттер проткнул палец булавкой, и в котёл упали четыре капли крови. Зелье засверкало. Наконец, из последней мисочки в него вытряхнули песчинки. Зелье немного пошипело и затихло.

— Всё, — выдохнул Генри, погасив огонь под котлом, — теперь пусть остывает.

— Палочку-то за что? — возмутился Хэндри. — Неужели какое-то зелье стоит её потери?

— Поверь мне, это зелье стоит всей задницы Фоукса, — без тени улыбки поведал Поттер. — К тому же в Нарнии нет фениксов.

Грант собирался расспросить Генри поподробнее. Что это за зелье, ради которого добрый Поттер рискнул бы ощипать любимца покойного директора? Однако стоило Хэндри открыть рот, как парень понял: он не может двигаться. Вообще. Такое уже случалось: перед Рождеством Грант упал в обморок на зельеварении, после чего и оказался в Больничном крыле.

Подступила паника. Нет. Как?! Феникс ведь исцелил его тогда! Разве нет? Не может быть…

В глаза ударил яркий свет магической лампы. Кажется, кто-то звал Хэндри по имени. Наверно, Тони — сейчас ведь урок зелий…

* * *

Путь был долгим и тяжёлым — из весны в зиму, без дорог и троп. Откровенно говоря, сам бы Ремус ни за что его не преодолел — юная Сьюзен об этом позаботилась. Большую часть пути его волок на себе Бродяга. Только через несколько недель, на подходе к горам, Ремус окончательно оправился.

Маги подождали, пока Минерва МакГонагалл трансфигурирует свою мантию в брючный костюм и удобные сапоги, и двинулись покорять горы. Волшебники шли и брели, ползли и лезли, карабкались и скользили…

Наконец, они достигли местности, которая на карте значилась как Игровое ущелье. Здесь гору пересекала широкая пропасть, через которую вёл ненадёжный мосток из четырёх цепей и полусгнивших досок, настеленных на две нижние. Его бы трансфигурировать во что-то приличное, но магии мост не поддавался.

Первой по нему, оборвав возражения Ремуса и Сириуса, прошла профессор. Мостик скрипел и грозился сорваться из-за малейшего неловкого движения. Женщина остановилась на другой стороне и помахала спутникам рукой.

Откуда-то справа донёсся ужасающей громкости рёв.

— Давай, Рем, иди, — улыбнулся Бродяга. — Неизвестно, выдержит ли эта рухлядь двоих, а если ты навернёшься, получится, что зря ходили.

Люпин ступил на мост. Тот зашатался. Медленно и осторожно Ремус засеменил вперёд, стараясь не смотреть вниз. Он с детства так боялся высоты, что в гостиной факультета никогда не подходил к окнам.

Где-то на середине перехода рёв повторился, но уже слева. А справа в ответ вылетел громадный валун. Слева из-за скал появился великан, гигантский даже среди великанов. Он был весь словно из таких же здоровых валунов, собранных в человекоподобную фигуру.

Великан с радостным рокотом отбил брошенный камень. Тот пролетел над мостом, почти за спиной Ремуса. Мост затрясся ещё сильнее, а маг упал на колени и дальше двигался полуползком, разрывая брюки и сдирая кожу о старые доски. А камень летел обратно, отбитый вторым великаном…

Когда Люпин достиг другого края пропасти, МакГонагалл еле оторвала его сведённые судорогой руки от цепей.

Ремус со страхом обернулся. Сириус весело подпрыгнул на другом краю пропасти и уверенно зашагал по мосту, кажется, вовсе не касаясь перил.

Валун пронёсся перед ним, за ним, ещё раз перед ним. Бродяге оставалось шагов десять, когда левый великан очередным броском послал камень в его сторону. Попал. Люпину показалось, будто он слышал хруст костей. Хотя это могли быть и доски.

Он замер с открытым ртом, глядя, как Сири сносит в бездну вместе с мостом, а валун летит дальше, точно не встретил только что препятствия.

Сири… Какого Мордреда?.. Сири!

Профессор молча потянула Ремуса за собой. До территории драконов оставалось… сколько-то. Карта была у Бродяги.

Хрустальные капли с тихим звоном проливались прохладным дождём. Облако светилось где-то наверху тёплым оранжевым светом. До него совершенно точно можно было дотронуться. Нужно было всего лишь проснуться и протянуть руку… Но облако погасло, видимо, исчерпав свой запас света и хрусталя…

Сквозь смеженные веки пробивался рассеянный красноватый свет. Наверняка шторы раздвинуты, но между окном и кроватью стоит ширма.

Ширмы — это вообще самый противный элемент Больничного крыла. В начале века маггловские врачи отгораживали ими безнадёжных больных, чтобы не пугать пациентов видом свежих трупов в общей палате. Мерзость.

А что он, кстати, здесь делает? А-а, точно: потерял сознание на уроке. Интересно, нырнул в котёл, или поймали? Вроде бы та синяя жижа, в которую превращалось изучаемое зелье в процессе варки, взрывалась при попадании на тело. Поймали, значит, — нос на месте, уши тоже.

Рука почему-то не болела, хотя ещё вчера казалось, что её проще отрезать, чем обезболить. Или казалось уже не вчера? Сколько дней он тут валяется?

— Открывай уже глаза. Я ведь вижу, что ты не спишь, — пробормотал кто-то.

Похоже, это Гарри. Правда, пора просыпаться — Хэндри же должен был ему сказать… сказать ему, что… Хм, и почему кажется, словно это уже было?

Грант открыл глаза и впал в ступор. Он находился совсем не в Больничном крыле, а в какой-то незнакомой комнате. Она была небольшой, но очень светлой: бежевые стены, белый потолок, мебель из светлого дерева, на двух высоких окнах — бледно-синие шторы и лёгкий белый тюль, едва заметно колыхавшийся на ветру.

В кресле у кровати сидел Гарри в странном тёмно-красном, почти чёрном костюме, немного похожем на полевую форму аврора.

— Всё хорошо? — спросил Поттер. — Ты будто впервые видишь эту комнату.

Что значит «будто»? И чувство дежавю покоя не даёт… Больничное крыло точно уже было.

Крыло, феникс, Выручай-комната, легенда, призраки, стол, полёт — воспоминания сыпались как мука из порванного мешка: они собирались в гору, а поднявшаяся в воздух пыль эмоций не давала вдохнуть. Каменный Стол, кровь, ошибка… Замок, поиски, зелье…

— Хэндри?

— Я… на время… забыл всё, что случилось после того дня… Думал, я у Помфри, — рассказал Грант, отдышавшись.

— А сейчас ты как? Рука не болит?

Хэндри посмотрел на левую руку. От запястья до локтя её покрывала повязка, под которой чувствовалась прохладная мазь.

— Не болит. И я вроде в норме.

— Израсходовал на меня все остатки мази — хорошо, что Дафна смогла приготовить новую!

— Прости, мне правда не стоило тогда орать, — понурился Хэндри. О Мерлин, каким он тогда был дураком!

Генри пересел с кресла на кровать и положил ладонь ему на лоб. Грант зажмурился. А когда он снова открыл глаза, над кроватью висела сложная вязь светящихся линий — явные диагностические чары.

— Прикарманил мою палочку? — усмехнулся Хэндри и опять прикусил язык. По уровню гадостности эта фраза могла поспорить с тем криком.

— И в мыслях не было, — покачал головой Генри, развеяв чары взмахом руки. — Вон она, на тумбочке.

Да, палочка лежала именно там, и Поттер при всём желании не сумел бы ею воспользоваться — не дотянулся бы.

— Долго я тут валяюсь?

— Три дня. Сегодня двадцать шестое марта. Есть хочешь?

— Да.

— Сейчас принесу что-нибудь. Только пока я с тобой сижу, готовит Сьюзен, — предупредил Поттер. — У неё плохо получается, хоть и лучше, чем у Дафны.

Принесённый через десять минут бульон показался Хэндри вполне сносным. Но Генри всё равно готовил лучше, просто потому, что это был Генри. Видимо сработал эффект бабушкиной стряпни: как бы тщательно ты ни следовал рецепту, бабушка готовит лучше. Ну, в случае Гранта это, конечно, чудо, а не бабушка, но тем не менее…

Надо всё-таки выбрать момент и признаться. С другой стороны, очень не хотелось быть отвергнутым. Во-первых, магическое общество куда консервативнее маггловского. Во-вторых, Поттер до сих пор хранит память о Гермионе.

О Гермиона! Девушка, которая хотела выучить всё. Хэндри знал её не слишком хорошо. Так, просто не особо общительная отличница, не понимающая всего, что выбивается из правил. Поэтому, наверное, и не Рейвенкло, хотя Шляпа обязана была его предложить.

Гранту было искренне жаль Гермиону, чья жизнь оборвалась по недосмотру взрослых волшебников, однако благодаря гибели девушки у него появился призрачный шанс. Очень призрачный, ведь кроме «во-вторых», было ещё и «во-первых».

— Как разведка Сьюзен? — поинтересовался Хэндри, чтобы отвлечься от циничных мыслей.

— Дары Смерти — реальность. Один из них принадлежит… э-э-э… кому-то из нас. Поттеру. Это мантия-невидимка. Кстати, ты тогда меня увидел, похоже, потому, что родился Поттером. Ладно, не о том… Другие два сейчас у Амбридж. Колдунья с ней знакома, и они сотрудничают. Личность Колдуньи пока не ясна, но у неё есть сборник сказок 1884 года. И да, Сью чуть не спалилась из-за этой книги.

— Занятно. А как она выглядит, узнали?

— Как нарисовал Люпин.

Закончив обсуждать Колдунью, оба замолчали. Молчание почему-то оказалось неловким, будто бы кто-то должен был сказать что-то важное.

Тишина сохранялась минут пятнадцать. За это время за окном стемнело, и теперь единственными источниками света были три дрожащих огонька в витом подсвечнике. И глаза Генри. Грант готов был поклясться: радужки огнисто-коричневого цвета слегка светились, и отблески свечей тут были совершенно ни при чём.

— Ну, ладно, я пойду. — Генри неловко улыбнулся и встал. — Спокойной ночи!

Однако Хэндри отчаянно не хотел, чтобы Поттер ушёл, поэтому до глупости детским жестом ухватил его за край сюртука и попросил:

— Останься! Пожалуйста!

Генри вздохнул и, наверно, закатил глаза. Затем снял сюртук, бросил его на подлокотник, обошёл кровать и плюхнулся на свободную половину.

— Я-то думал, что сам веду себя как ребёнок… — пробормотал он, стаскивая ботинки. — Останусь, если разрешишь спать здесь и поделишься одеялом.

— Юридически, мы и есть дети, — фыркнул Хэндри.

— Избавь меня от своего внутреннего ворона! — прошипел Поттер, спрятав голову под подушку. — Спим!

Грант хрюкнул, скрывая смех. Странное создание — Генри Поттер. Вроде добрый безобидный львёнок, ничуть не похожий на традиционно безбашенных гриффиндорцев, но иногда в нём просыпается решительный и отважный лев, который, если припрёт, и в окно выпрыгнет, и чары неизвестные использует, и палочку свою распилит. Да и Фоукса обесхвостит, если огненный петух не аппарирует куда подальше.

* * *

Полностью Хэндри оправился уже через пару дней. Странно, но на руке вопреки зимним прогнозам мадам Помфри не осталось ни единого намёка на шрамы. Это и к лучшему — кровавое напоминание о необходимости вести себя прилично выводило Гранта из себя.

Утром двадцать восьмого он спустился завтракать в кухню. Дафна сперва ворчала из-за того, что её товарищи игнорируют столовую, однако скоро смирилась и даже, как сама говорила, «скатилась настолько, что стала болтать во время трапезы».

Сегодня она предложила пойти пособирать мандрагоры для специального Мандрагорового зелья, известного ребятам со второго курса. Зелье было довольно сложным, но девушка бралась его приготовить.

Небрис проводил волшебников до ближайшей колонии мандрагор. Она оказалась на крутом скалистом склоне, к югу от Кэр-Певерелла. Сверху нависала скала, создававшая растениям уютный тенёк, снизу склон резко обрывался, открывая прекрасный вид на бухту и замок. Под обрывом прибрежные волны бились о крупные, отполированные морем камни. Мандрагорам, естественно, было всё равно, а вот маги некоторое время любовались окрестностями.

Стоило восторгам поутихнуть, как Дафна лично наложила на всех Ушезащитные чары, погрузившие магов в полную тишину, и выдала каждому по большой корзине и особому гербологическому приспособлению, которое Хэндри плебейски обозвал картофелечисткой.

Для зелья нужны были шкурки мандрагоры, так что вытащенные растения предстояло побрить.

Дафна первая аккуратно вытащила мандрагору и плавно стесала с неё шкурку, которую положила в корзину. Остальные, понаблюдав за ней, присоединились к процессу.

Нет, гербологию Дафна не любила. Во всём магическом мире у неё была одна большая любовь — история и мифология магии. На третьем курсе девушка из чувства противоречия выбрала маггловедение и прорицания, как самые бесполезные предметы, и продолжала изучать то, что интересно лично ей. Но честь факультета… для неё приходилось и гербологию худо-бедно осваивать.

Теперь вот пригодилась. Оказывается, никто из этих троих не умел брить мандрагоры.

Сьюзен устроилась на большом камне, подвернув юбку, чтобы было мягче сидеть. С вопящими растениями она обращалась, словно это были маленькие детки, а не просто антропоморфные корешки.

Хэндри лежал на животе, чуть ли не носом в грядке, и обтёсывал мандрагоры бережно, но кривовато. Мыслями он явно был далеко отсюда. Часто бросал задумчивые взгляды на Генри. Признание, что ли обдумывал? Пора, наверное. Грант, разумеется, не осведомлён, однако после того, что сотворил неугомонный Поттер ради его исцеления, девушки не сомневались в положительном ответе. Ну, если только Генри не ярый противник однополых связей.

Сам Поттер, к слову, разобрался с растениями быстро. Шкурок у него точно набралось наибольшее количество. Или у обрыва, где он сидел, просто росло больше мандрагор? Дафна задумалась, пробуя подсчитать растения рядом с собой и около Поттера.

Одно, два… четырнадцать… тридцать… сорок восемь. Одно… девять… двадцать два…

Бледно-зелёный луч мелькнул в воздухе и с яркой вспышкой поразил Генри. Тот коротко дёрнулся и соскользнул с обрыва.

Дафна запрокинула голову, смотря на верхнюю скалу. Девушку тут же снёс в сторону Хэндри. Сьюзен укрылась за каменной насыпью. Три зелёных луча разбились о землю.

Сняв Ушезащитные чары, Дафна всё же взглянула на скалу. Увы, она нависала так, что нельзя было увидеть стоящего сверху.

— Каменная колдунья, — шепнул Грант. — Больше некому.

— Наш план? — осведомилась Боунс из своего укрытия.

— В её арсенале проклятья и чары, — забормотал Хэндри. — Вряд ли она знакома с боевыми зельями…

— Их изобрели в сорок третьем, — подтвердила Дафна.

— У нас есть две палочки…

— Могу нацарапать пару взрывных, но мне нужно время, — сообщила Сьюзен, доставая из кармана инструменты.

— А ещё у нас есть мандрагоры, но с ними мы не сможем слышать друг друга.

Пока они совещались, Колдунья обошла скалу. Маги оказались загнаны в угол. На кончике льдисто-голубой палочки загорелась новая зелёная искра.

— Авада Кедавра!

— Морсмордре! — выкрикнула в ответ Дафна.

Ядовито-зелёное облако выползло из её палочки и превратилось в мерцающий череп, изо рта которого показалась змея. Метка Пожирателей Смерти накрыла скалу плотным, непроглядным туманом.

— Троллевы потомки Мордреда! — завизжала Колдунья из-за мрачной пелены. — Не всех вас истребил Персиваль Светлейший! Я закончу его дело! Авада Кедавра!

Хэндри по-особому встряхнул рукой, и из наруча, который он удачно прихватил с утра, появился сверкающий щит. Авада отразилась, но Колдунья вовремя отскочила.

Сквозь уходящий туман в неё полетели мелкие камешки с рунами. Они взрывались, разбрасывая вокруг лиловые искры. Дафна лихорадочно вспоминала все известные боевые чары. Авада у неё не получится — для неё нужно искреннее желание убить.

- Авада Кедавра! — А у Гранта получилась. За Генри.

Вот только Колдунья успела поставить щит и теперь сооружала под ним какое-то сложное плетение. Щит не взяла даже Бомбарда Максима, которую наконец вспомнила Дафна.

Чары Колдуньи становились плотнее. Они источали мерзкую ауру тлена и навевали воспоминания о дементорах. Миг — и плетение вырвалось из-под щита.

— Эти чары мой предок Персиваль Светлейший создал именно для отродий Мордреда, — прокомментировала Каменная колдунья.

Грант собрался вызвать Патронус, но не создал и серебристого облака. Дафна вообще этим заклинанием не владела. У Сьюзен кончились руны.

— Интересно, взяли бы Колдунью меч и копьё, если бы были сейчас здесь? — пробормотала Гринграсс, пока чёрное облако медленно надвигалось на магов.

— Какая разница? — вздохнул Хэндри, подбираясь поближе к Сьюзен. — Протего Максима!

Увы, чары поглотили щит, будто не заметив его. Оставалась всего пара футов.

Со стороны моря раздался яростный клёкот. Из-за обрыва взлетел громадный золотисто-алый орёл, словно сотканный из языков пламени. Он светился изнутри и излучал жар. Вот уж точно солнечная птица!

Орёл завис перед обернувшейся к нему Колдуньей, раскрыл клюв и испустил волну оранжевого пламени. Оно обошло щит и затопило её чары.

Саму Колдунью орёл схватил так, чтобы палочка выпала из её руки, и поднял высоко-высоко над морем. Оттуда она рухнула в холодные воды и уже не всплыла.

Выждав для верности минут пятнадцать, которые он потратил на фигуры высшего пилотажа, орёл опустился на скалы. На мгновение его окутало светлое пламя, а когда оно исчезло, на месте птицы стоял Генри Поттер с серебряной короной в руках.

С минуту Хэндри, Сьюзен и Дафна молча пялились на Генри, а потом Гринграсс напустилась на него с воплем:

— Ты, безбашенный рыжий гриффиндурок, чем вообще думал? Я-то думала, ты аналог слезам феникса изобретаешь! А ты? Озверительное зелье с фениксом?! Да трансфигурация отрицает саму возможность превращения в магическое существо!

— Но ведь у меня получилось, — веско заметил Поттер, поймав паузу. — Я ещё в Хогвартсе на нумерологии ради эксперимента просчитал, возможно ли стать анимагом-грифоном. Ходят ведь легенды про Годрика! Расчёты показали, что возможно. Так почему бы не феникс?

— Меня другое интересует, — подала голос Сьюзен. — Феникс — это ведь магическая курица, разве нет?

Генри скривился:

— Это Фоукс — курица, Phoenix domesticum. Настоящий феникс всё-таки к орлу ближе.

— А в чём разница? Ну, помимо этого.

— Хм-м… Они — как маггловская микстура от кашля и Бодроперцовое зелье, если кратко.

— Ладно, все живы, все здоровы, — подвела итог Сью. — Мандрагор достаточно?

— Думаю, да, — кивнула успокоившаяся Дафна. — Можем возвращаться.

Корону и палочку Колуньи уложили в трансфигурированную из камня шкатулку, которую вручили Хэндри. В замке он отнёс их в хранилище, куда месяцем ранее спрятали диадему Рейвенкло.

Дафна сразу же скрылась в лаборатории. Поттер вчера уже составил ей пропорции ингредиентов (зелье нужно было готовить, исходя из количества окаменевших), так что сегодня она взялась работать одна.

Сьюзен отправилась в кладовые замка — искать распылители, если в Нарнии их изобрели.

Однако магам было не суждено сразу заняться делом: заявились представители народов Нарнии. Оказалось, Хедвиг видела смерть Колдуньи и растрезвонила всем об этом знаменательном событии. Так что магов расспрашивали, поздравляли, благодарили… В общем, всячески выражали свою радость и признательность.

С трудом ребятам удалось донести до нарнийцев мысль, что битва не закончена, пока не спасены окаменевшие. Под таким благовидным предлогом Дафна удрала в лабораторию, а Сьюзен — на поиски распылителей, как и собиралась. Парни же сбежали безо всяких объяснений, ведь они временно остались без дела.

Чтобы занять остаток дня, волшебники решили пройтись по галерее королей, как её назвал Элмус. Это был коридор на верхнем этаже. Выложенный светлым камнем, он сверкал на закате, а короли и королевы древности, смотрящие на мир с искусных витражей, казались живыми. Маги провозились с мандрагорами и нарнийцами целый день, поэтому сейчас Хэндри и Генри могли видеть людей на витражах в ореолах закатного света, словно все они тоже были фениксами.

Да уж, ну и денёк!

— А если бы не получилось? — спросил Грант.

Ему было страшно. Мало того, что этот рыжий идиот серьёзно изменил состав Озверительного, чтобы можно было ограничиться одним приёмом, причём независимо от полнолуния, так он ещё и катализатором сделал перо феникса! Между прочим, магическая наука утверждает: стать магическим существом, тем более одним из высших, не-воз-мож-но.

— Я всё понимаю, — тихо сказал Поттер, будто прочитав мысли Хэндри. — Но тебя нужно было спасти. Среди нас нет целителя, и мы даже не могли выяснить, что с тобой. А слёзы феникса лечат всё.

— Если бы ты не справился, могли погибнуть мы оба.

— И что? — хмыкнул Генри, заглянув Гранту в глаза. — Ты самый дорогой человек в моей жизни. Не знаю, что бы стало, если бы я потерял ещё и тебя.

Хэндри замер, изумлённо распахнув глаза. Самый дорогой человек. Его эмоции нельзя было описать словами. Никак.

На самом деле последним, но уже таким давним летом, рассказывая Поттеру свою историю, Грант слукавил. Он решил помочь с Турниром не потому, что Гранты любили приключения. Причина была в другом: его тянуло к невольному герою. Бедного оранжевого воробья хотелось защитить, закрыть собой от бушующего мира, который вдруг обрушился тому на голову холодным осенним дождём.

Могло бы показаться, что Хэндри влюбился. Но нет: ему не хотелось ни дарить цветы, ни наигрывать под окном баллады, ни делать ещё что-нибудь романтично-идиотское. Хэндри полюбил. Но подойти не решился. По тем же двум причинам.

Но теперь Гермионы не было, а Генри стоял напротив, буквально в одном шаге, смотрел спокойно, с лёгкой улыбкой на губах. И солнце в его волосах запуталось. Ресницы у львёнка, оказывается, длинные и густые, тёмно-коричневые, а глаза и правда чуть светятся, как у кошки в сумерках, но неяркой оранжевой теплотой. Он ведь красивый, Генри, и славный, и нос у него немного задран кверху, как у Ирмы Грант на старой колдографии. И, наверное, настало время выполнить обещание, данное у Каменного Стола.

Хэндри решительно преодолел последний оставшийся шаг, стиснул Генри в объятьях и уткнулся носом в его макушку. Почему-то казалось, что фениксы пахнут костром, но чувствовался лишь лёгкий аромат озона, как будто только что прошла гроза. Грант выжидал, боясь, что его таки оттолкнут, однако Поттер обнял в ответ. Ну, это же можно счесть за разрешение?

Глубоко вдохнув, как перед прыжком в воду, Хэндри наклонился к уху своего чуда и прошептал:

— Я люблю тебя.

* * *

Генри пребывал в смятении. Ему даже чудилось, что он снова надел диадему Рейвенкло. В реальности же Поттер держал в руках корону наместников, и всё было намного сложнее.

Прежде всего, на этой неделе он поставил над собой беспрецедентный эксперимент. Приготовил непроверенное зелье с невозможным катализатором. Оно, правда, получилось и уже было проверено, но отнюдь не полностью.

Феникс Поттера умел лечить, но не себя самого. Поэтому спина болела после падения на камни, несмотря на то, что он успел превратиться в полёте. Взлететь тоже удалось не сразу.

Зато бой не доставил хлопот — Колдунья тоже верила, что фениксов в Нарнии нет. Быть может, она так и не поняла, кто на неё напал.

А вот Генри прекрасно понял, кого он сбросил в море.

Ариана Дамблдор. Поднимаясь в небо, он смотрел в её холодные голубые глаза и видел в них её жизнь, словно в одночасье овладел легилименцией. Хотя скорее всего это она использовала врождённый дар, чтобы разжалобить грозную птицу.

* * *

Ариана боялась. Боялась мальчишек, потому что они кидались в неё камнями. Боялась брата Альбуса, потому что он был каким-то холодным, и Аберфорта, потому что он постоянно кричал на Альбуса. Боялась матери, потому что та была чрезмерно строга. Боялась улицы, потому что там было шумно после собственной тихой комнатки. Боялась магии, потому что от неё было не скрыться.

За магию кидались камнями, из-за магии папочка попал в тюрьму и ругались братья. А Ариана жила магией. По одному её желанию оживали рисунки в книге сказок, или игрушечные Персиваль и Моргана кружились в танце, или взмывало в воздух большое лоскутное одеяло… Или заживо сгорала мать.

Нет-нет, Ариана вовсе не хотела ей такой участи! Просто мама в очередной раз мысленно выговаривала дочери, как устала от неё и братьев. А девочка умела слышать, о чём думают другие люди, и как-то подслушала мысли маггла-священника.

«И да сгорят в адском огне помыслившие дурно о детях», — думал он.

Маленькая Ариана вспомнила эту его фразу — и мама действительно сгорела.

Из всего, что могла уметь девочка в те годы, Ариана умела только читать и считать. Читать ей нравилось, но дома не держали интересных книг — лишь непонятные школьные учебники, поваренную книгу да вызубренные наизусть сказки барда Бидля.

Но однажды Ариана наткнулась на книгу, которую читал кто-то из братьев. Наверное, всё же Альбус — Аберфорт не особо любил чтение.

Книга называлась «Житие несвятого Персиваля Светлейшего». Это был перевод со староанглийского, сделанный отцом.

Девочку заинтриговало название. Как это «несвятой»? Есть святые: Мерлин, Моргана, Хельга, Гвендолин… А Персиваль — несвятой. И Ариана открыла книгу.

Оказалось, Персиваль Светлейший был магглом. Один из рыцарей короля Артура, он водил дружбу с Морганой и, узрев то, во что превратилась она по воле собственного сына, воспылал жаждой мести. И стал Персиваль магов вырезать — всех, кого видел. И Мордреда он изловчился убить.

Тогда объединились маги и уничтожили самого Персиваля. Похоронили его в овраге, выбив на могильной плите: «Здесь покоится убийца Мордреда Персиваль Сумасшедший».

Ариана видела эту могилу в овраге у кладбища, которое находилось возле Годриковой впадины. Рядом с Персивалем покоились её предки — древние Дамблдоры.

Тут девочка задумалась: Персиваль и Дамблдоры? А ведь папу звали Персиваль Дамблдор! И он переводил именно эту книгу!

Значит… Но как же такое возможно, чтобы потомки магоненавистника породнились с отродьями демонов?!

Сосед-священник опять очень вовремя попался на глаза с мыслью «Магия есть дар дьявольский, противный природе». И Ариана была с ним согласна: её магия — точно порождение дьявола; у Альбуса вечно что-то взрывается в подвале; Аберфорту магия почти не даётся. Значит, у остальных тоже так?

Геллерт, друг Альбуса, был с этим категорически не согласен. Он утверждал: дар ставит волшебника неизмеримо выше простых людей.

Девочка даже поругалась с ним из-за этого. Геллерт наорал на неё. Аберфорт принял это близко к сердцу и полез в драку. Геллерт применил к нему какое-то мерзкое заклинание. Альбус кинулся защищать брата. Заклинания так и свистели вокруг, и испуганная Ариана пожелала очутиться как можно дальше от них — там, где нет волшебников.

Через секунду она стояла на площади какого-то города, и неизвестный юноша протягивал ей розу.

Ариана ещё не успела оправиться от испуга и нечаянно превратила его в камень. Та же участь постигла и других людей.

Вот только все они окаменели полностью, а у того юноши почему-то сохранилась корона. Артефакт? Но магии в ней не чувствовалось…

Хм, если юноша в короне, то он, наверно, принц или король. Так может, в его замке есть ответ?

И Ариана попросила встреченных нелюдей (Фу, какая мерзость! Хуже, чем демонические отродья-маги!) отвести её в замок и статую принца туда отнести на всякий случай.

Так она попала в Дункель, где не нашла ответа на свой вопрос, зато обнаружила магические книги Джадис. Ариана многому по ним научилась: готовить зелья, например, или заклинать волков… В один прекрасный день, спустя почти сотню лет, она сумела вернуться на родину.

Там девушка многое узнала, разжилась слугами — анимагом и оборотнем — и познакомилась с милейшей ведьмой Долорес, которая разделяла её убеждения.

Альбус привёл Ариану в ярость. Как он мог? Потомок Персиваля Светлейшего стал величайшим магом столетия!

Конечно же, в следующий свой визит на родину Ариана согласилась принести Альбуса в жертву в каком-то ритуале Долорес. К несчастью, не сработало, хотя Альбус благополучно издох.

Аберфорта Ариана не нашла. Зато в Нарнии появились чужаки. Они нашли замок демонова Мерлина и успели порыться в Дункеле. Ну точно потомки этих тварей, Мерлина и Мордреда!

И Ариана отправилась их убивать.

* * *

Генри не видел битвы — Дафна создала очень плотный туман, да и скала мешала что-либо рассмотреть. Однако едва дым начал рассеиваться, феникс рванул вверх и пламенным дыханием снёс какие-то чары, по которым сразу было понятно: это смерть.

Вообще-то, Генри не помнил, чтобы где-нибудь писали про огненное дыхание фениксов, но вышло отлично, хотя теперь к боли в спине прибавилось жжение в горле.

Однако надо было покончить с Колдуньей. Лишить её палочки и, пока волшебница приходит в себя, вознести её к небу. И уронить в воду с высоты птичьего полёта. Поймать клювом слетевшую корону, убедиться, что дело сделано, попутно осваиваясь с крыльями, а потом спуститься на скалы и выслушать Дафнину ругань.

Генри объяснил свой поступок и приготовился к куче вопросов, хотя больше всего на свете сейчас желал забиться в какой-нибудь потайной угол вроде коридора у Выручай-комнаты и посидеть там, трясясь от ужаса.

Он ведь никогда не убивал. То есть убивал, конечно: мелкую живность для еды этой зимой, Волдеморта в своей голове, волков у Каменного Стола — но это всё было не то. Вопрос пропитания был совершенно естественен, ведь в природе каждый кого-нибудь да ест. Волки и Волдеморт были убиты в качестве самозащиты.

Сегодня же Генри хладнокровно сбросил в море женщину, чья жизнь за миг до этого промелькнула у него перед глазами.

Больной ребёнок, чересчур сильная для Британии волшебница, которую некому было вовремя наставить на путь истинный. Не Альбусу же Дамблдору этим заниматься? Он всегда был слишком возвышенным для снисхождения к детям.

Так или иначе, фанатичка, не сумевшая перерасти подростковые страхи и обиды, раскачивалась на слегка покрасневших волнах. Море большое — что ему кровь одного человека, разбившегося о лазурную гладь?

К счастью, Сьюзен, видимо, поняла, что Генри не настроен разговаривать, и прекратила расспросы.

Зато нарнийцы ничего не поняли. Они в своём поведении напоминали любопытных детей с нестабильным настроением. Поттер вспомнил давно прочитанную русскую сказку, неведомо как оказавшуюся у Дурслей. Там был народец, помешанный на голубом цвете. Вот у них тоже так случалось: минуту назад все рыдали от горя, сейчас дрожат от страха, а скоро будут возбуждённо танцевать от радости.

Отделаться от фавнов, дриад, кваклей-бродяклей и прочих удалось только к вечеру.

Грант отправился на галерею королей любоваться закатом, и Генри увязался за ним.

Казалось странным, что Хэндри до сих пор не проронил ни слова о произошедшем. Но на галерее всё-таки прозвучал его вопрос:

— А если бы не получилось?

Поттер честно рассказал, что он об этом думал, и ничуть не покривил душой: родители (да и кто теперь его родители?) остались светлыми призраками где-то в прошлом, единственная подруга погибла… Появились, конечно, Сью, и Дафна, и, наверно, профессор МакГонагалл, но никто из них и рядом не мог встать с Хэндри.

Сидя у его постели в форме феникса, Генри плакал вполне искренне — как и подобает волшебной птице.

А сегодня Поттер вглядывался в такие знакомые зелёные глаза, в которых сперва плескалось беспокойство, а потом — кажется, начиная со слов «самый дорогой человек» — невероятное, неподдельное счастье, и понимал: ни черта они не друзья. Для Генри дружба кончилась на болоте, когда Грант в прямом смысле стал для него опорой…

…как и сейчас. Мрачные мысли и самообвинения вылетели из головы, и крепкие объятия закрыли от них лучше прочнейшего из щитов.

Генри грустно улыбнулся. Для Хэндри он стоил куда больше, чем первая красавица Дафна, но то ли Грант имел в виду?

Сомнения развеялись тут же. Хэндри наклонил голову и выдохнул:

— Я люблю тебя.

— Взаимно, — улыбнулся Генри, подняв голову и заглянув ему в глаза.

Дружба кончилась, но что им делать дальше?

Чтобы попасть в купе, нужно было, как бы нелепо ни звучало, войти в купе ещё три раза. Идёшь по коридору, входишь в купе и попадаешь в коридор свёрнутого пространства, входишь во второе — то же самое. И в третье, и в четвёртое. Многоступенчатые чары, чтоб их!

Пассажиры терялись. Поэтому в каждом коридоре стоял аврор, вооружённый картой вагона, а всех остальных обязали носить с собой билеты с чарами Нетеряемости.

Хьюго втихаря посмеивался над магами. Ему-то не составляло труда добраться от своего купе до пространственной складки Мунго, чтобы навестить Петунию, а после — вернуться обратно.

Кузина приходила в себя. Она уже успела возмутиться тем, куда Грант её притащил, успокоиться, порыдать в обнимку с колдопсихиатром и познакомиться с леди Лонгботтом, пришедшей навещать сына и невестку. Дамы нашли общие интересы — обе души не чаяли в растениях — и с азартом сравнивали свои познания.

Хогвартс возобновил работу в режиме полуинтерната. Иногда уроки вели случайно заглянувшие маги. Так, пару лекций по зельям прочитал аптекарь Малпеппер, на нумерологию к семикурсникам заглянул Сол Кроакер, на трансфигурацию — авроры-анимаги Уильямсон и МакМоррис. Чары вообще вели все подряд (иллюзионист Дедалус Дингл, аврор Джеймс Хэнкс, колдопедиатр Андромеда Тонкс, снова невыразимец Кроакер, даже экс-министр Корнелиус Фадж), ибо постоянного преподавателя не нашли. А на астрономию как-то пригласили самого Гранта.

Сначала он имел получасовую беседу с профессором Синистрой, миловидной темноволосой дамой лет тридцати с небольшим. Беседа сводилась к теме «А вы уверены, что дети оценят однорукого сквиба в качестве учителя?» и состояла в основном из положительных аргументов мисс Авроры.

В итоге дети получили вводную лекцию по навигации и остались ею вполне довольны. Несколько ребят даже подошли с просьбой научить их чему-нибудь более серьёзному.

К сожалению, у Хьюго не было сведений о том, как выглядит звёздное небо Нарнии, так что вопрос временно отложили. Но Терри Бут, Харви Гринвуд, Захария Смит и Вайолетт Делиль попросили их запомнить и вернуться к теме позднее.

Хьюго пообещал, что обязательно прочтёт им пару лекций, и вернулся к себе.

Купе у всех были одинаковые: закуток с санузлом, две полки, одна из которых выполняла роль ящика, небольшой диванчик, оставшийся от старого дизайна Хогвартс-экспресса, откидной столик и встроенный шкаф с чарами стазиса в роли холодильника и кладовки.

Размещали по двое: либо муж с женой, либо родитель с маленьким ребёнком, либо два человека одного пола. Если кому-то распределение не нравилось, можно было поменяться, уведомив об этом дежурного аврора.

В складке пространства, куда попал Хьюго, никто вроде бы не менялся. Кто бы это ни планировал, он засунул сюда всех организаторов переезда. Например, в первое купе поселили мистера Крауча и целителя Сметвика, который лично курировал Скримджера и успевал бегать в складку Мунго. Во втором купе оказались сам глава Аврората и Хьюго, в третьем — секретарь Министра и адъютант Флинт, в четвёртом — мисс Розье, заменившая мадам Боунс, и Энджи Джонсон, которая целыми днями носилась по поезду, помогая сквибам и магглам адаптироваться в безумном мире, сузившемся сейчас до размеров бывшего Хогвартс-экспресса, несущегося вперёд сквозь звёздное небо.

Когда Хьюго вошёл в купе, наручные часы утверждали: в нормальном мире, где восходит и садится солнце, должно быть три часа тридцать две минуты пополудни. Скримджер уже побывал у машиниста с проверкой курса и теперь лежал на нижней полке, читая блокнот одним глазом. Второй закрывала пиратская повязка; Око Элендила лежало на столе, в квадратной шкатулке, в какие обычно кладут украшения.

— Как думаете, долго нам лететь? — поинтересовался аврор.

— Не представляю, — признался Грант, опустившись на диван. — Кофе?

— Гиппократ запрещает. Заварите чаю?

Хьюго предусмотрительно держал в стазисе горячий чайник. Нет, хорошие всё же чары! И печь, и холодильник в одном!

Чайник был с маяка, пузатый, синий, почему-то в белую клеточку, с рунной цепочкой на тепло на крышке. Чай Грант заваривал с добавлением трав, собранных дома. Ох, и трудно же было отыскать там хоть пару неядовитых!

— Скажите, Хьюго, — заговорил вдруг Скримджер, покручивая в руке чашку, — вы купили чайник уже с рунами или их рисовал кто-то из вашей семьи?

Грант удивился такому вопросу, но ответил:

— Чайник подарила моим родителям Эмили Эванс, наша дальняя родственница и мать Лили Поттер, а руны чертила моя сестра Ирма. Она приехала домой после третьего курса и сразу бросилась делиться знаниями с семьёй. Со временем вся утварь в доме оказалась покрыта рунами.

— А что потом случилось с вашей сестрой? — спросил Руфус и покачал головой: — Простите за бестактность. Дурная привычка — докапываться до истины, не видя препятствий.

— Руфус, почему вас это интересует? — прищурился Хьюго. Всё-таки та история была, как бы сказать, не самой подходящей для огласки. Однако письмо Рика Скримджер читал полностью, поэтому ему можно было рассказать — один чёрт он уже узнал самое главное, хоть и в общих чертах.

— Насколько я разбираюсь в рунах, — произнёс аврор, — данная цепочка начертана с ошибкой. Она работает лишь вполовину мощности. Причём, ошибка весьма нетипичная — ещё с хогвартских времён помню. Но мне однажды довелось увидеть точно такую же цепочку на точно таком же чайнике. Проблема в том, что я не помню, при каких обстоятельствах.

— Ну-у, чайник продавался в лавке Марка Эванса, мужа тёти Эмили. Сколько их таких было, я не представляю. А что касается сестры…

* * *

Невыразимцы выдали Око Элендила Руфусу. На их взгляд, на роль так называемого «отца грифонов» глава Аврората подходил лучше всех. Во-первых, он был гриффиндорцем. Во-вторых, командовал такими же гриффиндорцами. В-третьих (и в-главных!), на данный момент он был единственным одноглазым во всей Магической Британии.

Трижды в день Скримджер вставлял артефакт в пустую глазницу и наведывался к машинистам, чтобы сверить курс. Каждый раз Руфус сообщал Прэнгу или Шанпайку:

— Курс верен.

Око Элендила исправно различало впереди две едва видимые белые полосы, тянувшиеся в бесконечность, — своего рода Млечный путь, только звёзды чужие, не складывающиеся ни в одно созвездие.

В остальное время Скримджер пребывал на больничном. Помимо ожогов, он заработал себе нехилое истощение, и теперь бравого аврора шатало, словно он катался в старой карете по палубе корабля в бушующем море. Руфус дал бы Хьюго в челюсть за такое сравнение, если б тот мог хотя бы гипотетически дать сдачи. Драться с инвалидом — не самое благородное развлечение.

Впрочем, несмотря на то, что Скримджер откровенно называл Гранта инвалидом, тот оказался неплохим парнем. У него при себе был вкусный травяной чай, за чашкой которого с ним можно было поговорить о чём угодно.

Утром говорили о Гиппократе. Руфус нашёл благодарные уши и искренне жаловался на Сметвика, который в бою рвался во имя раненых прямо под заклятья, а в мирной обстановке превращался в форменного тирана. Кофе при магическом истощении нельзя, ходить на работу — нельзя, строить многоходовые планы, есть жареное мясо и носить форму — тоже нельзя. О Мерлин, а ведь некогда юный Скримджер пошёл в Академию Аврората в том числе потому, что в гражданской мантии слишком походил на маггловского священника!

Кроме того, Гиппократ добрался-таки до того давнего Обливиэйта и привлёк целителя-легилимента Януса Тики. С первого дня пути тот заваливался в купе по вечерам (потому что ходить куда-то, кроме кабины поезда, Руфусу тоже было нельзя) и, как он сам выражался, торил дорожки к блоку через имеющиеся воспоминания.

Пока что в памяти всплыл только чайник. Обыкновенный маггловский чайник дурацкой расцветки — таких не счесть. Но вот руны… Не так уж и часто возникает ситуация, когда неправильная цепочка работает. Здесь случилось именно это: один знак в последовательности был начертан кривовато — наверное, виноват был почерк мага — и выдавал только часть заложенной энергии.

Руфус не мог назвать себя гением рунологии. Он и выбрал-то этот предмет в Хогвартсе из-за того, что в то время руны преподавал Эйд О'Донован — весельчак с примесью лепреконьей крови, любимый учитель гриффиндорцев, который казался тогдашним детям намного круче декана Дамблдора.

Так вот, чайник из глубин памяти полностью соответствовал чайнику из дома Хьюго. Скримджер знал: его сестра изучала руны. Естественно, он задался вопросом, какова была её судьба. В конце концов, Хьюго никогда не говорил о мисс Грант, да и сын её жил с дядюшкой…

Оказалось, Ирма поступила в Академию Рунной магии и переехала в Норвегию. Через год она встретила молодого человека. Он был на несколько лет старше мисс Грант и приехал то ли из Уэльса, то ли из Ирландии. Женаты они, видимо, не были, но сын у Ирмы Грант родился 29 июля 1980. Она назвала мальчика Хэндри.

В октябре 1981 мисс Грант ненадолго вернулась на родину. Она отдала брату расшифрованную книгу Эдмунда, и Гранты решили навестить кузину Лили вечером Хэллоуина.

Вопреки сплетням магического мира, никакого Фиделиуса на доме не было. Джеймс Поттер позже сказал, что чары ненадолго слетели, но через пару часов придёт Сириус Блэк, который поможет с восстановлением.

Две семьи мирно праздновали, когда глухая хэллоуинская тишина прервалась грохотом. Кто-то остервенело рубил стены. Затем раздался невнятный гул, и в гостиной, где сидели взрослые, рухнул потолок.

Хьюго, по его словам, не видел, что происходило в доме после этого. Когда он выбрался из-под обломков, мёртвый Джеймс Поттер лежал у входа в комнату. Его явно убила магия, а не разрушения.

В поисках сестры и кузины Грант поднялся в детскую. Обе женщины были мертвы: Лили тоже убили магически, а Ирме обломок прорвал живот. Крови натекло столько, что Хьюго даже проверять не стал — с такими ранами живут минуты полторы от силы.

Зато дети были живы. Хэндри, правда, задело небольшим осколком, но дело ограничилось царапиной на лбу. Генри Поттер же был невредим, но плакал — он сидел совсем рядом с матерью и, похоже, прекрасно почувствовал её смерть.

Пока Хьюго его успокаивал и прятался от незваных гостей (вернувшихся убийц, их сообщников или Сириуса Блэка — всё едино), кто-то успел умыкнуть Хэндри и тело Ирмы.

Грант посчитал, что лучше уйти вместе с ребёнком и дождаться следователя из Аврората дома. Однако время шло, а никто не приходил.

Более того, Хэндри объявили Гарри Поттером (во имя Мерлина, почему Гарри-то?), о которого, оказывается, убился сам Тот-кого-нельзя-называть!

Понятное дело, Хьюго и сам в Аврорат не пошёл. Только обвинений в похищении героического младенца ему не хватало! Так Генри Поттер стал Хэндри Грантом.

Руфус предпочёл отложить расследование этой возмутительной ошибки на потом. Сейчас его больше интересовал чайник. Вспоминался он весьма странно: летел на Руфуса из темноты, разбрызгивая горячую воду. По утверждению целителя Тики, чайник занимал в воспоминаниях Скримджера первое же место после внушительного пробела. Вероятно, автор Обливиэйта зачем-то запустил им в Руфуса.

По завершении чаепития Скримджер осторожно взял пустой чайник в руки и перевернул. С одного бока виднелась маленькая вмятина. На «постобливиэйтном» такой вроде не было. Вывод: либо это не тот чайник, либо брошенный чайник врезался во что-то твёрдое. В стену, там, или в порог…

Интересно, могли ли оказаться под Обливиэйтом воспоминания об Ирме? Какова вероятность, что Руфус был с ней знаком? С одной стороны, крайне мала: в семьдесят первом, когда мисс Грант поступила в Хогвартс, Скримджер как раз выпустился, то есть в школе они не пересекались. В Норвегии Руфус никогда не бывал… по крайней мере, он этого не помнил.

— Хьюго, у вас случайно нет колдо- или фотографий мисс Ирмы? — поинтересовался Скримджер, когда пауза неприлично затянулась.

Взгляд Гранта на миг остекленел как при Конфундусе, после чего мужчина произнёс бесцветным голосом заколдованного:

— Ирма Грант не любила своих изображений. Их не делали. — После короткой паузы он нормальным голосом продолжил: — Вы правда думаете, что Ирма виновата в вашей потере памяти?

— Проверить нужно все версии, — заявил Руфус.

«И проверить, что не так с изображениями мисс Грант — тоже», — отметил он про себя.

Пока не явился Сметвик, Скримджер, опираясь на трость, попытался добраться до складки Хогвартса. По пути его перехватил Флинт, который вызвался сам сходить и принести все колдоальбомы 1971—1978 годов. А лучше сделать с них копии — так было бы куда удобнее.

Маркус притащил семь пухлых папок, помеченных нужными цифрами.

1971-72. Распределение. Аббот, Биг… Гамильтон, Голд… Грант — и пустая Шляпа, словно на ребёнка под ней наложили дезилюминационные чары.

Квиддич, Рождество, снова квиддич, пир в конце учебного года — в толпе не разобрать лиц.

1972-73. Снова лица в толпе. Хаффлпафф — это же вечная куча-мала, где не то что лица, люди сливаются в одно неделимое, монолитное целое. И так до 1975-76 учебного года. Там — десятки страниц с колдографиями ребят, сдавших СОВ. Улыбки гордости и облегчения — и вновь пустая рамка с подписью «Ирма Грант». Следующие два года были точно такими же, а на выпускном колдо разогнанные рукой мага волшебники продемонстрировали пустой стул, хотя мисс Ирма должна была сидеть перед мистером Снейпом.

Кто-то явно наложил заклятие Забвения на все изображения мисс Грант и заколдовал её брата. Конфундус длительного действия, он же — ментальная закладка.

Забвение могли наложить многие: представители чистокровной аристократии, высшие чиновники, кто-нибудь заезжий (может, мисс Грант впуталась во что-то в Норвегии?)…

Целитель Тики при следующей встрече незаметно проверил ментальную закладку Хьюго. Создавал её явно британский маг, причём неопытный, хоть и не бесталанный. Было это в том же октябре. И между прочим, сам Грант не помнил, как выглядела его сестра. Рыжая — и всё.

Некто целенаправленно стёр Ирму Грант из реальности. И Скримджер собирался в самое ближайшее время с этим персонажем побеседовать. Правда, для этого придётся взять с собой пару-тройку опытных авроров. На всякий случай — вдруг отбиваться начнёт.

С утра пораньше Руфус, заручившись неодобрительным разрешением Гиппократа, позвал лучших ребят из боевого звена: Хвостатого, Хэнкса и МакМоррис — и направился в гости к легилименту, однокурснику Ирмы Грант и вообще весьма подозрительному субъекту Северусу Тобиасу Снейпу.

Мастер находился в лаборатории при Мунго — он только что закончил последнюю партию Мандрагорового зелья для окаменевших.

Руфус вошёл в комнату отдыха при лаборатории в сопровождении Макса. Фиона и Джимми остались в последнем коридоре свёрнутого пространства вместе с дежурным аврором.

Скримджер начал расспросы безо всяких предварительных расшаркиваний:

— Были ли вы знакомы с Ирмой Грант, ученицей Хаффлпаффа?

— Да, нас познакомила Лили Эванс, — невозмутимо ответил Снейп.

— Поддерживали ли вы связь после выпуска?

— Нет.

— Видели ли вы её в октябре 1981?

— Её тело, — скривился маг. — В доме Поттеров.

— А до этого?

— Нет. Зачем вам это?

— Накладывали ли вы Конфундус длительного действия на Хьюго Гранта?

— Что? — опешил Снейп. — Зачем мне создавать ему ментальную закладку?

Скримджер поморщился. Врёт или нет? И веритасерум ведь не используешь — расследование-то личное, неофициальное! Впрочем, Руфус мог задать ему ещё один вопрос.

— Знаете ли вы, кто из ныне живущих британских магов является легилиментом?

Северус Снейп помолчал, обдумывая ответ, и наконец заговорил:

— В восьмидесятом я подавал заявку на мастерство по магии разума. Одновременно со мной его получил А…

БАБАХ!

Взрыв чудовищной силы сотряс вагон. В стене разверзлась дыра. С полок посыпались флаконы и коробки. Что-то тяжёлое сбило Руфуса с ног и вынесло в коридор. За дверью лаборатории раздавался скрежет, словно украинский железнобрюх перетирал в своём желудке доспехи сожранных рыц… bogatyr'ей.

Скримджер огляделся. Рядом глухо выругалась МакМоррис. Макс в аниформе зубами вытягивал из хвоста крупный осколок хрусталя — котёл, наверное, лопнул. Руфус достал блокнот и начеркал:

Всем: Нападение. Складка Мунго. Чары рухнули. Есть жертвы.

Вагон продолжал разваливаться. Из коридора уже тоже виднелось звёздное небо. Среди обломков стен и мебели проглядывали залитые красным обрывки одежды и обломки костей.

Второй аврор Гавейн Робардс мирно пил чай в компании своей супруги Эвленн. Минут через двадцать мужчина встанет, накинет серый плащ и отправится в пространственную складку Аврората. Пока Скримджер болен, Робардс — самый главный лев в Нарнийском экспрессе.

Хотя сэр Руфус, вероятно, скоро подаст в отставку — ранен он всё-таки был серьёзно. Гавейн уже мысленно примерял на себя эполеты главы Аврората. Ну а кто бы отказался? Сделанные из настоящей рыцарской стали (по легенде, перекованные из наплечников Артура Пендрагона) и украшенные рубинами в форме острых когтей, эполеты Первого аврора вызывали вожделенную зависть у всех, кто служил в Аврорате. Вроде была у магглов такая пословица — «плох тот солдат, что не мечтает стать генералом»… А у Гавейна был реальный шанс заполучить их.

Эвленн за завтраком рассуждала о новых шляпках от мадам Хэттресс — невероятно красивых и столь же дорогих головных уборах для волшебниц, и Гавейн пообещал себе с первой же зарплаты на новой должности купить ей такую. Тёмно-коричневую, с изумрудным пером авгурея — как и хочет Эвленн.

Робардс накинул плащ на плечи и засунул одну руку в рукав. В этот момент поезд сильно тряхнуло. Гавейн пошатнулся. Эвленн упала с дивана, разлив на юбку молоко. Тут же на полке затрясся зачарованный блокнот.

Пока аврор выпутывался из плаща, его жена дотянулась до блокнота и сама зачитала сообщение:

Всем: Нападение. Складка Мунго. Чары рухнули. Есть жертвы.

Гавейн разразился нецензурной бранью. Какая мразь напала на больницу? Что там был за удар, если рухнули чары свёрнутого пространства? Кто вообще мог напасть на магов здесь?

Раздался требовательный стук в дверь. Кингсли Шеклболт — аврор и консультант по африканской магии.

— Опять Дункан, — отрапортовал он, параллельно черкая то же самое в блокнот. — Ушёл от Мунго. Движется к голове состава.

— Группы Уильямсона, Харта и Хоука туда. Смитти и Олда для поддержки.

— Хвостатый занят, — сказал Кингсли, передав приказ.

— Тогда Долиша. Остальных — по составу. Дежурные пусть следят за обстановкой, — распоряжался Гавейн на ходу, спеша во внешний коридор. — Карсена — к машинистам, пусть щиты активирует. Коннора и Янга — туда же на охрану. Скажи Розье, что эвакуация и спасение — пока на ней.

— Объявить Особую опасность?

— Да.

— Грейбек предлагает помощь.

— Пусть не рыпаются. Нам не нужны оборотни.

По коридору неслись люди. Рядовые маги прятались в свои купе, авроры распределялись по местам, Сметвик бежал в складку Мунго, за ним спешил Флинт. Карсен, Янг и Коннор мелькнули под потолком на коротких мётлах. Если собьют кого-то, Робардс их потом сожрёт.

Со стороны кабины донёсся новый взрыв. Просклоняв Моргану, Гавейн прибавил шагу. Более длинноногий Кингсли еле поспевал за ним.

* * *

Мимо разлома проплыла белоснежная яхта с гербом, изображающим обмотанное золотой змеёй белое древо на иссиня-чёрном фоне.

Хвостатый вернулся в форму человека и сердито сплюнул. Джимми по-обезьяньи подлез к месту, где до взрыва стоял Снейп. Из груды оплавленных котловых обломков и бесчисленных флаконных стекляшек гордо торчала берцовая кость. Хэнкса стошнило — судя по всему, с его стороны открывался куда более эффектный вид на профессора.

— Вытаскиваем из-под обломков живых, — приказал Скримджер. — Мёртвые могут подождать.

Макс повернул налево, Фиона и Джимми — направо. Руфус присоединился к Хвостатому.

Работы предстояло много — в Мунго было полно народу: пациенты, целители, медиведьмы, посетители… К счастью, палаты пострадали меньше, чем лаборатория, — там не было котлов, флаконов и прочего взрывоопасного лабораторного хлама, и многие люди смогли выбраться самостоятельно.

К работе подключались выбравшиеся. Худая женщина с короткими светлыми волосами выволокла из-под обломков чету Лонгботтомов, колдопедиатр Тонкс вывела дисциплинированно взявшихся за руки детей, дежурный аврор вынырнул откуда-то с живым куском мяса, из которого торчала лишь обожжённая голова — Уильям Уизли, если в Мунго не было кого-нибудь, столь же искалеченного.

В вагон ворвались невыразимцы во главе с Кроакером и МакНаббс. Они принесли какие-то артефакты, предназначенные для стягивания расходящихся пространственных чар.

Пока маги из Отдела Тайн осматривали пролом, Скримджер достал блокнот. Судя по сообщениям, яхта ограничилась одним ударом и сейчас следовала параллельным курсом где-то около второго вагона. Робардс собирал авроров в начале состава, Карсен спешил в кабину машиниста.

Затишье перед бурей? Очень похоже.

Словно в подтверждение этих мыслей где-то в начале поезда грянул ещё один взрыв.

* * *

Флинн Карсен спешил, гоня «Сниджет 107» на пределе возможностей. Жаль, что аврорскую метёлку назвали в честь птички только за размер — скоростью она заметно уступала даже «Чистомётам». Зато манёвренность создатели довели до совершенства, и три аврора смогли добраться из хвоста поезда до кабины машиниста всего-то за семь минут.

Янг остался в компании Прэнга и Шанпайка, а Карсен и Коннор полезли в машинное отделение.

Магопаровой двигатель. Копия маггловского предшественника, если бы не одно но: вместо угольной печи артефактор Александр Поттер установил базальтовый куб — некое подобие Камня Рода, каковой имелся у любой чистокровной семьи. Куб собирал энергию магов-пассажиров, на которой, собственно, и работал.

Учитывая количество пассажиров в нынешнем рейсе, КПД двигателя приближался к ста процентам. Как следствие, щит должен был получиться наимощнейшим — Протего Максима и рядом не стоит!

Вот только надо всю эту энергию правильно перенаправить. При малейшей ошибке будет мегавзрыв… с тем же КПД… и поезд развалится на части.

План Флинн продумал ещё по пути в кабину. Теперь оставалось только осуществить его. И для этого Карсену нужен был Норман Коннор — довольно слабый маг, тем не менее заслуживший славу снайпера и вообще мастера тонких манипуляций.

Авроры надели специальные очки, позволяющие видеть потоки энергии, и Коннор под руководством Флинна принялся перенаправлять часть из них в щит, который создавал Карсен.

Четыре волшебные палочки — по две на брата — так и мелькали. Во все стороны сыпались голубые и красные искры. Щит пока пребывал в форме небольшой сферы, но сиял так, что Флинн предпочёл работать с закрытыми глазами.

Минута, две, три… пять… Энергия перенаправлена. Одна из палочек Карсена треснула, и он перекинул сферу освободившемуся Коннору, поддерживая её одной палочкой. Почти готово.

— Враги близко! — крикнул Янг из кабины.

Ещё чуть-чуть… Есть!

— На счёт «три», — сказал Флинн, и оба аврора выкрикнули:

— Протего Пролонга!

Сфера резко увеличилась в два раза и засветилась зелёным цветом. Неуловимый порыв ветра пронёсся мимо волшебников, куб двигателя на секунду вспыхнул голубым, и вокруг поезда начал формироваться полупрозрачный щит. Ещё минута, и Нарнийский экспресс будет в безопасности.

Грохнуло. Противник заметил, что добыча ускользает, и пошёл в наступление.

Из-за встряски Коннор сменил положение рук. Один из потоков энергии сдвинулся, и Флинн получил возможность увидеть, что должно было случиться с Хьюго Грантом в битве у маяка.

По телу Нормана словно электричество пробежало. Его выгнуло дугой, и тело начало расплываться: сперва — едва заметно, а потом — всё сильнее и сильнее, пока не превратилось в аморфную розовато-бежевую кляксу, которую затянуло в сферу щита. Теперь тот вместо прозрачно-голубого отливал сиреневым.

* * *

Хогвартс теперь напоминал нечто среднее между Норой и офисом Артура Уизли — теснота, бардак и намёк на полезную деятельность. Нет, это Рон не сам выдумал, это была очередная колкость Малфоя, за которую он уже огрёб по хорёчьей роже. Хотя на сей раз Рон склонен был согласиться с поганым слизнем.

Сейчас, например, проходил урок ЗОТИ. Вела его аврор Линда Смитти — седая лохматая ведьма с жёлтыми глазами, старшая сестра мадам Хуч и вдова Ральфа Смитти, главы Аврората 70-х годов, убитого лично Тем-кого-нельзя-называть.

Аврор Смитти пользовалась огромной популярностью среди подростков и успевала травить байки из жизни сослуживцев.

Вот только ведьма явно была предвзятой: она постоянно ругала магглорождённых и гриффиндорцев, но никогда — чистокровных слизеринцев.

Сегодня аврор Смитти прицепилась к Рону совсем как Гермиона на первом курсе:

— Ты неправильно произносишь заклинание! Послушай, как это делает мистер Малфой!

Ну несправедливо же!

Когда произношение Рона показалось ей удовлетворительным, ведьма поведала ещё одну историю.

Пришёл однажды в Академию Аврората парень. Хороший был парень, перспективный: сильный, умный, смелый — только тощий больно и на капеллана похожий. (Рон не понял, кто такой капеллан, но решил не уточнять.) Стал этот парень документы заполнять — вернее, члену приёмной комиссии надиктовывать. А был он родом откуда-то с севера Англии, из города Уэйлс-Айленд⁽¹⁾, где маггловские китобои когда-то жили. А говорил тихо, скромно… Его семь раз переспросили, из Уэльса он или из Ирландии, пока парень во всю глотку название родного города не рявкнул… С тех пор он быстро говорить членораздельно выучился.

— Ну-с, вернёмся к уроку! — распорядилась аврор Смитти.

В этот момент грянул взрыв.

Аврор приказала всем срочно разбежаться по комнатам — те были в соседней с классами складке — и сидеть там, а сама рванула куда-то, на бегу читая записи в блокноте.

Рон ворвался в купе, убедился, что сестра уже здесь, и запер дверь Коллопортусом.

Брат и сестра попросились в одну комнату, чтобы можно было спрятать там упыря. Теперь все трое приникли к окну и наблюдали, как большой белый корабль нагнал кабину и выпустил в её сторону толстенный оранжевый луч. Наверняка Редукто — Рон где-то слышал, что это самое мощное боевое заклинание.

И это Редукто явно нарушило какие-то чары, ведь щит, расползавшийся по поезду, внезапно сменил цвет.

— Беда… беда… — застонал вдруг упырь, смотревший на битву с каким-то странным воодушевлением. — Могу помочь… Отпустите… Плата — кровь двух врагов…

— Отпустим? — спросил Рон. Он и понятия не имел, чем может помочь упырь, но призрачная возможность прославиться, если тварь окажется полезной, не могла не радовать.

Джинни пожала плечами: ты, мол, старший брат — тебе и решать. Рон поднял форточку.

Упырь выскочил наружу и начал стремительно меняться. Он увеличился в размерах, достигнув, кажется, сорока футов в высоту; раздался в плечах, оброс мускулами. Из лопаток появились красные кожистые крылья. Клыки удлинились, вырос хвост с булавой на конце, на голове возникли рога, а в руках — пылающие меч и хлыст. Тварь взревела, выпустив струю пламени, и понеслась к кораблю.

— Похоже, это никакой не упырь, — озвучила очевидное Джинни.

— Это, пикси меня раздери, настоящий демон! — ошалело воскликнул Рон.

* * *

Было страшно. Жизнь казалась затянувшимся ночным кошмаром. Вот только Седрик не спал.

Одним январским вечером он патрулировал коридоры школы, разгоняя по спальням всех задержавшихся. До отбоя оставалось минут десять, когда у Седрика закружилась голова. Он помнил, как съехал по стене на пол, а рядом остановились девичьи ножки в полосатых носочках. Дальше — темнота.

Очнулся Седрик в какой-то странной крохотной комнате с подвесной койкой и магическим светильником на потолке. Окон не было, а до противоположной стены Диггори мог достать, не вставая с постели. Возле светильника темнела накорябанная ножиком надпись «Бен Джойс = Том Айртон».

Дверь оказалась заперта. Обломки волшебной палочки красноречиво валялись на полу. Седрик Диггори стал чьим-то пленником.

Через полтора часа или около того дверь приоткрыли. Седрик успел разглядеть нагромождение деревянных ящиков, прежде чем вошедший запер её вновь.

Нет, не вошедший. Вошедшая — невысокая, болезненно худая женщина со страшным лицом, лысая, безносая и словно бы прокажённая, с потухшим взглядом карих глаз. Одета она была в длинную серую хламиду, подол которой сильно истрепался от времени.

Женщину звали Мари — один раз кто-то снаружи позвал её по имени. Она приносила Седрику хлеб, воду и — всего раза три — мятные леденцы. Диггори пытался с ней заговорить, однако Мари не произнесла ни слова.

Седрик не знал, сколько он просидел в своей темнице. Ночь у него наступала, когда гас светильник, а день — когда он загорался. По всему выходило, что миновало не меньше двух месяцев, когда почудилось какое-то движение.

Вначале оно было ровным, будто метла летела по прямой. Потом раздался ужасный рёв, похожий на драконий, кто-то заколотил чем-то тяжёлым по металлу, началась тряска.

Тишина наступила внезапно.

Потом появилась Мари в компании какого-то типа в капюшоне. Тип выволок Седрика из комнатки и куда-то потащил.

Выяснилось, что всё это время Диггори находился в трюме какого-то корабля. И корабль этот пришвартовался между столами факультетов в разгромленном Большом зале. Подле судна лежал свежий труп дракона, а ввысь зачарованного потолка уносился Хогвартс-экспресс.

Седрик понял: за два месяца в замкнутом пространстве он основательно свихнулся.

— Этого зачем вытащили? — спросил визгливый женский голос. Амбридж! — Он не подойдёт!

— Хотел, чтобы вы убедились в истинности моих слов. Мальчик здесь, — отозвался тип в капюшоне. Голос показался магу знакомым. — Только калейдоскопных мозгоклюев у него пока недостаточно.

Кого-кого? По его мнению, Седрик уехал крышей ещё не слишком далеко?

— Избавьте меня от ваших бредней! — визгливо потребовала Амбридж. — И мальчишку уберите! В качестве топлива нам нужны те двое!

Мари повлекла Диггори назад. Краем глаза он увидел, как кто-то волоком тащил по палубе близнецов Уизли.

В качестве… топлива?.. Седрик против воли представил себе эту картину, и его замутило.

Заметив это, Мари остановилась и достала из складок одежды флягу с водой. Женщина дала парню сделать пару глотков, а потом стала сбрызгивать свои пальцы и водить ими по стене. С трудом Седрик понял, что она выводила буквы.

В Ы Ж И В Е Ш Ь

Тогда Диггори ей поверил… Но сегодня от его веры не осталось и следа. В стене каюты зияла пробоина, сквозь которую юноша наблюдал, как огромный демонический монстр с рёвом и грохотом сокрушает корабль, несущийся бок о бок с Хогвартс-экспрессом посреди звёзд.

Даже если всё это ему привиделось, менее ужасным оно не становилось.

«О Мерлин, Моргана, Мордред и все-все-все! — панически взывал Седрик. — Чем я провинился перед вами?»

Внезапно все звуки исчезли, словно кто-то заглушающее наложил. А потом по кораблю прошла волна жара, и оглушающий лязг возвестил: демон победил.

Корабль медленно распался надвое: верхняя палуба с кают-компанией резво ушла куда-то вперёд, а всё остальное, включая трюм, стало относить в сторону, прочь от поезда.

Вдруг в пробоине появилось жуткое лицо Мари. Она протянула Диггори изгиб свёрнутого пополам троса, за который парень тут же ухватился.

Седрик с трудом протиснулся в дыру и увидел, что к обоим концам троса привязаны мётлы. Он тут же вскочил на свободную, и странную спасительную конструкцию вместе с седоками потянуло вперёд.

Скоро они разогнались до такой скорости, какая даже «Молнии» не снилась: поезд, демон и остов корабля исчезли позади, а звёзды слились в слепящую пелену — и Диггори почему-то стало страшнее, чем прежде.

* * *

Ситуация вышла из-под контроля. Щит установили ценой жизни Нормана Коннора, потом этот щит чуть не порвал демон, выскочивший откуда-то из поезда (теперь ещё экзорциста искать!).

Демон, как ни странно, помог разобраться с Дунканом, однако Скримджер видел, что экипаж яхты выжил.

Донесения от авроров поступали ежеминутно. Паника подняться не успела, почти никто не пострадал, разрушения методично устраняли. Отличалось ото всех лишь одно послание:

Дежурный аврор Тонкс: Мистер Грант говорит, это был нарнийский балрог.

— Бх… балрок-кх… — Последнее слово сообщения прозвучало совсем близко. Руфус обернулся. На него смотрели остекленевшие глаза Уильяма Уизли. Парень уже не дышал.

---

1) Уэйлс-Айленд — Whale's Island, Китовый остров (англ.); Уэльс или Ирландия — Wales or Ireland.

Вернуться к тексту

Старая метла, у которой даже не было названия, летела медленно, давая возможность подумать. Хэндри в который раз прокручивал в мыслях вечер двадцать восьмого марта.

Они вдвоём долго стояли в обнимку и любовались тонущим в море солнцем, а когда стемнело, спустились к девушкам, держась за руки.

Ведьмы, как выяснилось, спорили, как скоро они друг другу признаются. Дважды. В первый раз выиграла Дафна, во второй — никто.

Но Хэндри сейчас, спустя полторы недели, казалось, словно вечер ему привиделся. Не было ни объятий, ни объяснений. Хотя нет. Они совершенно определённо были, но то ли Генри имел в виду нечто другое, то ли раскаялся в своём ответе. Иначе с чего он на следующее же утро ушёл в лес вместе с Небрисом и теперь ежедневно пропадал там, исчезая до восхода солнца и возвращаясь поздно вечером? Гранта избегал, несомненно.

Сегодня Хэндри решил разыскать Поттера и поговорить.

Лес находился к северу от Кэр-Певерелла — там чарующие золотые деревья сменялись обычными, которые вплотную подходили к воде. Сосны, дубы, ивы — чего там только ни росло! А стоило приземлиться — ноги сразу утонули в густой траве, которая зеленела столь бурно, словно наступил июнь, а не апрель. За кустами пробегали какие-то зверушки, по ветке важно вышагивал авгурей, похожий на Фоукса-утопленника, а на солнечной полянке грелись на камнях ящерки: лазурные, синие, золотистые…

Гоменум Ревеллио показало, что Генри сейчас где-то неподалёку, и он не один.

Мандрагоровое зелье приготовилось пять дней назад, и почти всех людей уже расколдовали — видимо, компанию Поттеру составил кто-то из них.

Хэндри последовал за заклинанием и уже скоро смог различить голоса. Первый принадлежал, разумеется, Генри, но и второй показался знакомым. Грант определённо слышал его ещё в Хогвартсе.

Наконец он добрался до нужного места. Люди, негромко переговариваясь, сидели на бревне у ручья, бегущего по камням маленьким водопадом, и рассматривали что-то в ветвях растущего на другом берегу орешника.

Собеседником Генри оказалась высокая девушка в сером плаще. У неё были длинные каштановые волосы, вьющиеся непослушными кудрями, миловидное личико, карие глаза и самую малость крупноватые зубы.

— Гермиона? — поражённо воскликнул Грант.

— Познакомьтесь: Хэндри Грант, один из потомков Певенси, и Миона Пакл, нарнийка, — представил их Генри и добавил, обращаясь к девушке: — Как видишь, не одного меня ввела в ступор твоя внешность. Ты действительно похожа на одну нашу общую знакомую. Она была очень умной и любознательной, но к сожалению, погибла.

— О, я постараюсь стать достойной своего отражения из мира принцев и принцесс, — улыбнулась Миона Пакл.

— Рад знакомству, — приветственно оскалился Хэндри. Наверное, его улыбка получилась насквозь фальшивой.

Ну а что? В речи девушки он услышал тщательно скрытое подхалимство. И вообще эта Миона ему не понравилась. В ней было чересчур много Гермионы. И Генри явно тоже это заметил.

— Я тут гнездо сниджетов нашёл, — беззаботно рассказывал Поттер. — Миона готовит для школы доклад о них, хотя никогда их не видела. Я решил ей показать.

«И вылезла же со своим докладом столетней давности, да так вовремя!» — зло подумал Грант.

— Хочешь тоже посмотреть?

Хэндри кивнул. Поттер поманил его к себе и указал куда-то в крону орешника. Грант вгляделся и увидел маленькое гнёздышко из веточек и сухой серебристой травы. Над ним возвышался золотистый шарик с длинным клювом. Взгляд у шарика был крайне недовольным.

— Мы её нервируем, — сказал Генри. — Давайте уйдём отсюда.

Все трое покинули поляну и двинулись к выходу из леса. На опушке Миона попрощалась с магами и убежала в сторону Амаргона.

— Чем ты тут целыми днями занимаешься? — поинтересовался Хэндри.

— Живность изучаю. Тут много интересных тварей водится. — Генри потряс толстым блокнотом, который всё это время держал в руке. — Хочешь посмотреть на кого-нибудь? Здесь есть авгуреи, нюхлеры, гром-птицы, кошкоолени… Пойдём, покажу тебе кошкооленей! В том мире таких точно не было!

И они пошли смотреть кошкооленей.

Едва увидев этих зверей, Хэндри выкинул из головы всех Мион, Гермион и прочих. В тенистой лощине, окружённой тёмными дубами, обитало целое стадо (или стая?). Звери не превосходили по размеру средней собаки, имели тела и ноги оленей, но лапки и головы у них были рысьи. У некоторых особей — наверное, самцов — головы венчали белые рога, похожие на слегка изогнутые волшебные палочки. Всего зверей оказалось около тридцати — они возлежали на земле, таились в кустах, струились меж деревьев.

Генри вышел на середину поляны и сел на плоский камень. Пара кошкооленей тут же прискакала ластиться. Шерсть у них была короткая, бело-бежевая, наверняка очень мягкая.

— Хочешь погладить? — спросил Поттер.

Грант приблизился, стараясь никого не задеть, и осторожно коснулся шеи одного кошкооленя. Зверь выжидающе посмотрел на него — гладь, мол, меня — и громко заурчал, когда пальцы зарылись в его шерсть. Она правда была мягкой — как переливающийся на свету плюш совсем новой игрушки.

У Хэндри когда-то была такая. На пятый день рождения дядя Хью вручил ему мягенького и очень красивого плюшевого единорога. Сказал, что мама мечтала подарить сыну волшебную игрушку — не успела. Тот единорог был маггловским, но всё равно очень-очень любимым. Поэтому и Патронусом Гранта стал этот благородный магический зверь.

Однако единорог — конь — символизировал странствия — Затерянный мир и прочее, поэтому Патронус Хэндри никогда не держался дольше нескольких секунд.

— Смотри! — выдохнул вдруг Генри. — Детёныши!

И верно: из-за деревьев степенно вышли две самки, за которыми гурьбой неслись мелкие…

— А они котята или оленята? — почесал нос Хэндри, наблюдая за резвящейся звериной малышнёй.

— Конята? — предположил Поттер.

Зверики пытались подражать скачу взрослых, но их ножки ещё были слишком слабы и то и дело разъезжались в стороны, отчего детёныши падали и обиженно шипели.

— Это уже что-то лошадиное, — сказал Грант.

— Олетята? Кошкооленята — очень длинно.

— Котенята?

— Сойдёт, — кивнул Генри, открывая блокнот и что-то там торопливо записывая.

Кошкоолени, расстроенные, что их больше не гладят, облепили Хэндри. Кое-кто даже вскарабкался на камень, чтобы быть поближе.

— Как думаешь, они больше кошки или олени? — поинтересовался Грант, наблюдая за вознёй котенят.

— Надо выяснять. Меня другое интересует: они волшебные или нет?

— Они химерные.

— И? Магглы в том мире, знаешь ли, тоже способны что-то такое сотворить. Лошак, там, лигр… Хотя хищников и травоядных они ещё не скрещивали.

— А кто тут ещё водится?

Генри на мгновение задумался, а потом начал перечислять:

— Обычных животных полно, про авгуреев или ирландских фениксов я уже говорил; ещё лесные пикси, белки-синехвостки, магические гадюки… Около моста я видел лежбище тролля, а ближе к морю заметил следы гигантских крабов. Наверное, тут ещё много кто водится — я пока далеко не весь лес осмотрел.

— Ты хоть к нам иногда выбирайся! Мы скучаем.

— А чем, кстати, занимаетесь?

— Дафна с кентаврами в стрельбе соревнуется — у них даже на следующей неделе какой-то турнир. Сьюзен местное законодательство мучает и ждёт следующего заседания Совета народов, я с мечом осваиваюсь — у меня даже получается колдовать с его помощью!

— Правда? — всерьёз заинтересовался Генри, даже блокнот убрал. — Покажешь?

— А ты вернёшься со мной в замок?

Поттер согласился. Метла была только у Гранта, превращаться в феникса Генри не стал, так что у них получился почти романтический полёт. Хэндри наконец-то понял, почему в Хогвартсе парни так любили приглашать девушек кататься на мётлах. Обнимать кого-то, кто сидит впереди тебя, — это… приятно. Хотя самому впереди сидящему — а сидит он боком — явно не особо удобно держать равновесие на древке метлы. Но Грант точно знал: Генри он ни за что не уронит.

В тренировочный зал они, однако, не попали — стоило вернуться, как Дафна огорошила их вестью, что сегодня кентавры доставили из Дункеля статую наместника Рилиана и, как только его расколдуют и введут в курс дела, состоится ужин с участием местной человеческой знати, поскольку официального знакомства с ними ещё не было. Неужели мисс Гринграсс так соскучилась по торжественным приёмам?

Как оказалось, это была целиком и полностью инициатива Бриана Пакла, первого помощника наместника.

Итак, после обеда наместник Рилиан был опрыскан Мандрагоровым зельем. Он должен был зашипеть, вспениться и разом вернуться в норму. Однако ничего не произошло. Опрыскали второй раз — снова ничего. Ради эксперимента принесли и надели на статую корону наместника, после чего вновь опрыскали — безрезультатно.

А потом Сьюзен заметила выбоину на макушке — то ли что-то на статую упало, то ли Ариана в неё что-то воткнула… В общем, наместник Рилиан был мёртв.

Торжественный ужин превратился в поминки. Статую с почестями поместили в городской сквер, мастера-каменщики обещали изготовить для неё достойный постамент, а Миона Пакл переоделась в чёрное платье.

Выяснилось, что ни нарнийцы, ни Ариана не знали правды о дне воцарения Каменной колдуньи.

Наместник Рилиан действительно полюбил прекрасную девушку с первого взгляда и в тот день собирался делать ей предложение. Но той девушкой была не Ариана, а Миона. Ариана просто внезапно возникла между ними и оказалась нос к носу с Рилианом. И редкая золотистая роза, какие растут лишь у Фонарного столба, навеки застыла в каменной руке.

* * *

Генри пожалел, что вернулся в Кэр-Певерелл с Хэндри. Лучше бы он до ночи сидел в кустах, карауля местную живность, чем пытался поддерживать беседу за ужином.

На нём присутствовали шестеро людей-нарнийцев: помощник наместника Бриан Пакл, полноватый мужчина средних лет, чем-то похожий на Вернона Дурсля; его дочь Миона, ровесница Генри; лекарь и очень слабая волшебница Темми Блесс, сухой старик-архивариус Нолиш Рид, местный агроном Орвол Роу и начальник городской стражи Ерн Коррс.

Они все на самом-то деле оказались вполне приятными людьми, но беседа весь вечер норовила свернуть на тему смерти Рилиана и неудавшейся помолвки Мионы. Почему-то это раздражало Хэндри. Нет, он оставался спокойным и никак не выдавал своих эмоций, просто двигался и говорил резче, чем обычно. Может, просто встал не с той ноги? С утра, при встрече с Мионой, он тоже был недоволен.

За ужином обсуждали будущее Нарнии, предстоящее — если у них всё получится — прибытие британцев, Каменную колдунью, земледелие, что-то ещё… В действительности, было довольно интересно. Однако Миона в чёрном платье и невесомой вуали приглушала хорошее настроение, словно на малую столовую Кэр-Певерелла набросили эту самую вуаль.

Когда нарнийцы покинули замок, Дафна парой заклинаний очистила и убрала посуду и отослала в Амаргон девушек, которых прислали готовить сегодняшний ужин.

— Всё-таки с домовиками было проще, — сказала она, — их услужение настолько привычно, что ты не чувствуешь себя угнетателем.

— Определённо, — согласилась Сьюзен. — Хотя некоторые, наоборот, домовиков не заводили принципиально. Целитель Сметвик, например, или Руфус Скримджер. У первого — экономка-человек, а второй сам за квартирой следил — всё равно он почти всё время на работе. Грюм домовиков не держал из-за своей паранойи…

— Если есть домовики, зачем нужны бытовые чары? — поинтересовался Хэндри.

— Мы сейчас говорим про сильных магов, — пояснила Дафна. — У большинства обывателей домовиков не было.

Вскоре волшебники разошлись по комнатам.

Генри часа полтора просидел, разбирая свои ежедневные натуралистские каракули и переписывая их более разборчиво, а закончив, отправился на смотровую башню. Она возвышалась над всем замком, и оттуда можно было разглядеть хоть Златолесье, хоть Амаргон, хоть бескрайнюю морскую гладь, хоть видневшиеся далеко на юге горы.

Ночью из всего этого можно было углядеть лишь море, тёмно-синее, со скользящей по воде серебряной лунной дорожкой. Не её ли называли лунной тропой?

— Я знал, что найду тебя здесь, — произнёс Хэндри, своим появлением разорвав шуршащую тишину морского берега. — Не замёрз стоять тут в одной рубашке?

Поттер вынырнул из созерцательного настроения и поёжился. И правда, апрельской ночью на продуваемой всеми ветрами смотровой площадке было мордредовски холодно, даже если ты анимаг-феникс.

На плечи тут же опустился тёплый плед, поверх которого легли чужие руки.

— Я действительно сегодня вёл себя как злобный гремлин? Мне сейчас дамы такую выволочку устроили!

— Было не сильно, но заметно. Я думал, ты не выспался.

— Выспался. Они сказали, я ревную, — вздохнул Хэндри. — Да и правы были, наверно.

Генри промолчал — он понятия не имел, что в такой ситуации ответить. Что вообще такое ревность? И кого к кому мог ревновать Грант?

— Тебя к Мионе, — ответил Хэндри его мыслям. — Ты же не против выслушать меня?

— Не против.

Грант откашлялся, выбирая слова, и заговорил:

— Я уже рассказывал про первые три года в Хогвартсе. Помнишь? В Холлоу-Энгл, на маяке. Так вот, мы не познакомились, да и рассмотрел я тебя только в день выбора Чемпионов. Кажется, тогда всё и началось. Вернее, тогда я понял, что хочу защитить тебя от невзгод… Смешно, да? — Он то ли хихикнул, то ли всхлипнул.

— Нет. Я мечтал о ком-то, кто спасёт меня. От презрения хотя бы…

— Потом были драконы. Я вычитал где-то способ с ними справиться, но и представить не мог, насколько они страшные! Знаешь, мне казалось, хвосторога могла заглотить тебя в один присест! До тебя Седрика и Флёр чуть не сожгли! О Мерлин, и как я тогда не поседел? — Грант уткнулся носом Генри в волосы, собрался с силами и продолжил: — К Святочному балу я понял, что люблю тебя. Ты был с Гермионой, и вы смотрелись как пара. Ну… ты понял, о чём я.

— Ты же сам посоветовал мне пригласить её.

— Думал, тебе стеснительность мешает. Полшколы считало, что ты в неё влюблён, а Рон Уизли из вашей компании ушёл, потому что третий — лишний.

— Просто он отвлекал нас от учёбы, — хмыкнул Генри. — И я не влюблялся. Просто у меня, кроме неё, никого и не было.

— Поэтому дядя и забрал тебя к нам, наслушавшись моих рассказов. Похоже, ему было стыдно, что он не сделал этого сразу… Так вот, Гермиона стала первой причиной, почему я молчал. Второй было то, что мы одного пола. У магглов-то такое не одобряется, что уж говорить о консерваторах-магах? Но сначала погибла Гермиона, потом мы попали сюда… Знаешь, в Британии я и подумать не мог, что могу быть таким истеричкой!

— Это ты про Каменный Стол? Интересно, кто бы остался спокойным, узнав, что он — не он?

— Я и сейчас плачу. Вроде бы спокоен, а слёзы льются. Гадость!

— Нервы?

— Может быть. Дальше… С диадемой ты чертовски меня напугал, а за тот крик мне до сих пор стыдно — тебе явно было больно. У Каменного Стола я ждал твоей ненависти. Мне казалось, будто я украл твою счастливую жизнь… А ты улыбался и… и я понял: если мне доведётся вновь увидеть такую улыбку… и солнце в твоих волосах, то я обязательно признаюсь.

— А потом я снова чертовски тебя напугал? — фыркнул Генри.

— Сначала ты спас меня, а после уже напугал, да. Дважды. Своими экспериментами и… Ты хоть заметил тогда, какое заклинание в тебя угодило?

— Нет.

— Третье Непростительное.

Пальцы Гранта судорожно сжались. Генри накрыл его ладони своими. Мерлин и Моргана, а ведь по Хэндри и не скажешь, какая буря у него внутри!

— На галерее королей ты сказал мне, — продолжил Грант, — что я — самый дорогой для тебя человек. Солнце, улыбка — всё совпало. Твоё «взаимно» — и я словно сошёл с ума. Не мог поверить… А потом ты ушёл и каждый день проводил в лесу. Будто мне всё привиделось, или ты передумал.

— Не передумал — запаниковал. Говорю же: не влюблялся. Не представляю, как надо… эм-м… проявлять чувства.

— То есть ты действительно меня избегал. Я с утра хотел с тобой поговорить, но увидел Миону. И разозлился, ведь они похожи. Потом ещё Рилиан умер… Вернее, мы выяснили, что он мёртв… В общем, правы девчонки: это ревность.

Поттер, до этого стоявший к Гранту спиной, развернулся и заглянул ему в глаза. Зелёные, чуть виноватые, со слезами на чёрных ресницах… Ну, бывает. Вроде как есть такая особенность физиологии — повышенная слезливость.

Тихо вздохнув, Генри стёр их пальцами. Руки после этого легли Гранту на плечи. Оказалось удобно, только плед грозил улететь в море.

— А говоришь, не представляешь, — улыбнулся Хэндри, привлекая его к себе вместе с пледом.

---

Примечания:

Кошкоолень (Аватар: Легенда об Аанге/Корре):

https://i.imgur.com/9Tc4fo9.jpg

Переходы, перелазы, спуски и восхождения слились в одну бесконечную череду. Наставник когда-то говорил: «Жизнь коротка, поэтому нужно всегда что-то делать; но жизнь также прекрасна, поэтому, делая, любуйся ею». Кажется, в то время он увлекался китайской философией…

Так или иначе, Альбус был прав: цель была далека, но путь к ней пролегал по очень красивым местам. Они проходили через серые равнины, острые скалы, поросшие карликовыми берёзами горные склоны… Над всем этим простиралось небо — то блёкло-голубое, то кровавое, то чёрное с мириадами звёзд и голубоватым серпом луны… Минерва с упоением любовалась Нарнией, и лишь одно омрачало её настрой — Ремус Люпин.

Пока рядом был Сириус, он казался вполне нормальным — в меру истощённым, в меру забитым; потом же словно умер. О Гвен Огнекрылая, да его по утрам приходилось будить Жалящими чарами! И подгонять ими же, когда мальчишка ни с того ни с сего застревал по пути.

М-да-а, а ведь раньше Минерва считала такие методы воспитания неприемлемыми! Что ж, в некоторых, особенно запущенных случаях — можно. Ей ведь нужно, чтобы Ремус дошёл до драконов и выжил?

После потери карты они двигались практически наугад. Однажды Минерва заметила пролетающего высоко над ними дракона и потащила Ремуса туда, куда он, по её мнению, направлялся. Такой план увенчался успехом: в конце марта они с Люпином оказались на скале, с которой был хорошо виден тёмный зев пещеры со светящимися янтарно-зелёными глазами. У глаз были искрасна-чёрные вертикальные зрачки.

— Это дракон, Ремус, — сказала Минерва. — Иди.

— Что я должен сделать, профессор? — растерянно спросил оборотень.

— Хедвиг сказала, нужно «очищение жаром дракона», что бы это ни значило.

— Как скажете.

Ремус ловко перепрыгнул на соседнюю скалу, откуда было легче добраться до пещеры с драконом, дошёл до неё, встал и учтиво поклонился.

— Здравствуйте, многоуважаемый дракон! — отчётливо произнёс Люпин, показывая пустые руки.

Глаза дракона приняли крайне изумлённый вид.

— Премудрая Хедвиг, сова из Нарнии, поведала, что очищение жаром дракона способно излечить от ликатропии.

«Она сказала не это», — мысленно прокомментировала Минерва по учительской привычке.

— Могу ли я просить вас помочь мне? — поинтересовался Ремус.

— Я помогу, — прорычал вдруг дракон, частично выдвинувшись из пещеры.

Он был похож на венгерскую хвосторогу но немного уступал ей размерами, да и чешуя у него оказалась не чёрной, а дымчато-серой.

— Я помогу, — повторил дракон, — но не за просто так. Ты должен будешь разыскать в Нарнии одного человека и привести его ко мне даже против его воли. Согласен?

— Да, — кивнул Ремус.

Дракон выдвинулся ещё немного вперёд, так что его морда нависла над головой Люпина. Затем он что-то прошипел, глубоко вдохнул — и выдохнул на оборотня густое облако пара.

Минерва смогла увидеть Ремуса лишь через пять минут. Дракон разглядел его раньше, кивнул самому себе и задвинулся обратно в пещеру. Когда же пар рассеялся, оказалось, что на месте Люпина стоит какой-то странный зверь. Больше всего он напоминал жертву трансфигурации то ли волка в черепаху, то ли наоборот. В общем-то, получилось весьма гармонично: пушистый серый волк в панцире, будто его в доспехи нарядили.

Одним прыжком зверь перемахнул к Минерве, на лету возвращая человеческий облик. Правда, из-за этого он не удержался на ногах и рухнул лицом на камни.

— Как ты, Ремус? — спросила Минерва, помогая ему подняться.

— Честно говоря, давно не чувствовал себя так хорошо, — отозвался Люпин, потирая ушибленный подбородок. — Идёмте обратно, профессор?

Им предстоял долгий путь из зимы в позднюю весну. К счастью, передвигаться на четырёх лапах оба могли быстрее, чем на двух ногах, а встреченный на южном берегу Шриббла отряд кентавров указал им нужное направление.

Итак, двадцать пятого апреля Минерва и Ремус подошли к мосту, который вёл через Беруну к единственному человеческому городу Нарнии.

Местные жители встретили соплеменников потомков Певенси весьма радушно. Высокий усатый мужчина в кожаном панцире и с мечом у бедра велел сопроводить их в Кэр-Певерелл, замок, чьи башни возвышались над скалами на востоке. Две симпатичные девушки лет пятнадцати или чуть младше вызвались быть провожатыми.

У входа в замок их поприветствовала Хедвиг. Она хотела прогнать девиц обратно в город, но те воспротивились: раз уж господин Ерн Коррс приказал проводить, то они и проводят. Сова совершенно по-человечески закрыла клюв крылом и еле слышно буркнула:

— Духры.

Вскоре Минерва поняла, что Хедвиг имела в виду.

Следуя указаниям совы, маги и девушки миновали несколько лестниц и коридоров и очутились в тренировочном зале. Там кипели действия.

В одном углу Дафна, отгородившись Протего Пролонга, расстреливала мишени из лука. Всякий раз стрела срывалась вместе с заклинанием. Инсендио — и мишень сгорает. Редукто — и мишень взрывается. Секо — и во все стороны от стрелы расползаются порезы.

Напротив Гринграсс Сьюзен — тоже под щитом — колола копьём деревянные манекены. У неё набор чар был менее разнообразным — одно лишь Секо, но зато весьма мощное.

Но самое интересное происходило посередине зала. Там разворачивалась настоящая битва огня и стали. Длинные полосы пламени вились в воздухе, как ленты восточных танцоров, и норовили достать противника. Тот проворно уклонялся или подставлял под удар щит, а после — взмахивал мечом. Клинок сверкал чарами, и уворачиваться приходилось уже другому. Огненные ленты опадали и закручивались в щит, о который рассыпались атаки. Но вот мечник выпустил не одно, а сразу два заклинания — и маг огня упал на пол, связанный магическими путами. Пламя исчезло, меч был вложен в ножны, щит втянулся в наруч.

— Два — один, — сообщил Хэндри. — Фините! Ты забыл, что у меня ещё и палочка есть.

— Надо будет кинжалы, что ли, взять, — пробурчал Генри, вставая. — Здравствуйте, профессор МакГонагалл, профессор Люпин, Тия, Алесса.

Девушки едва ли заметили его приветствие. Они выпрямили спины и постарались принять наиболее эффектные позы — одна красиво положила руку на даерную ручку, другая изящно перехватила сумочку. Обе девицы ненавязчиво посвёркивали глазками в сторону Гранта. Дафна и Сьюзен, тоже завершившие свои тренировки, насмешливо переглянулись. Минерва покачала головой. Действительно, «духры» — как учитель этих четверых волшебников, она могла уверенно заявить: ни Тия, ни Алесса Хэндри точно не заинтересуют.

— Спасибо, что проводили к нам наших друзей. Возвращайтесь в Амаргон, — с мягкой улыбкой произнесла Сьюзен, ненавязчиво выпроваживая девиц за дверь. — Здравствуйте, профессор МакГонагалл, профессор Люпин. Как прошло ваше путешествие?

Минерва сухо пересказала всё, что произошло. К счастью, с Сириусом никто из них близко не общался, поэтому печалиться подростки не стали. Иначе Ремус вновь скатился бы в своё уныние. На обратном пути он хоть немного, но ожил.

Потом подростки рассказывали о своих похождениях. Поттера МакГонагалл чуть на месте не прибила. Кто так делает?! Феникс! Феникс, Моргана раздери! С другой стороны, это же Поттер… с его склонностью к огню, куда большей, чем у Финнигана, хоть и менее взрывоопасной… Счастье, что не дракон!

Люпина будущий магозоолог живо классифицировал как броневолка, эндемика Эттинсмура. Минерва видела его блокнот — там это был ещё не самый странный зверь.

Но довольно о Поттере. Гринграсс планировала устроить среди британцев историографическую революцию, Боунс готовила законотворческие идеи для своей тётушки, а Грант совершенствовался в трансфигурации (вот с его стороны анимагия была бы менее ошеломляющей) и изучал основы артефакторики. Что было весьма любопытно, мальчики, хоть и выросли вдали от семейных ремёсел, заинтересовались именно ими.

А все вчетвером дети собирались стать королями и королевами Нарнии.

Вернее, не так. Им это и даром было не надо, но альтернативы не было. Если только у Сьюзен с Дафной, и то — Долорес Амбридж, младшая сестра Дафны Астория, Невилл Лонгботтом и Амелия Боунс. Разве что последняя бы подошла.

Однако немалую роль играли законы Нарнии, по которым Грант, Поттер, Гринграсс и Боунс оказывались идеальными кандидатами на роли королей и королев. Сами же законы, похоже, были равны законам магии: всё стремится к равновесию, магом можно только родиться, за нарушение клятвы следует наказание — и так далее. В общем, если решили нарнийцы, что эти четверо — достойные принцы и принцессы, значит, именно они и должны, как здесь говорят, сесть на троны у моря.

Осталось лишь британских магов в этом убедить, когда они прибудут. И Минерва поможет. Она непозволительно долго ни во что не вмешивалась.

* * *

Торможение вышло резким — почти финт Вронского. Парный. До земли оставалось не больше фута, но и Седрик, и Мари успели замедлиться и выровнять мётлы. Создавалось впечатление, будто раньше женщина неплохо играла в квиддич, причём на позиции ловца.

Придя в себя, Диггори огляделся. Они находились на какой-то поляне посреди непролазного леса. Высоко вверху горели звёзды, а в центре свободного пятачка стоял фонарный столб. Самый обычный, с магическим светляком внутри.

Мари тем временем внимательно всматривалась в небо. Спустя минут десять она указала на особо яркую звезду, схватила Седрика за руку и стала медленно водить пальцем по его ладони. Снова буквы? Парень напрягся, пытаясь разобраться в её движениях.

Он не был уверен, что правильно разобрал все буквы, но Мари, похоже, имела в виду движение вдоль реки, со звездой в качестве ориентира.

Диггори ещё раз посмотрел на звезду. Она сияла около луны, но всё равно была хорошо видна.

Вдруг нечто проплыло по небу, закрыв и ту, и другую. Мари явственно забеспокоилась. Она отвязала трос от метлы Седрика и подтолкнула его, побуждая уйти.

Парень оседлал метлу и поднялся на уровень верхушек деревьев, где и затаился, прячась в ещё не сильно густой листве. Дезиллюминационные чары ему бы не помешали, но увы, в беспалочковой магии Седрик был слаб.

Тем временем то, что закрыло собой луну, зависло совсем рядом. Диггори признал кают-компанию. Какие-то чары выдернули из-под деревьев Мари и подвесили её в воздухе. Тут же послышался слащавый голосок Амбридж.

— Мари, дорогая! Ты же помнишь, что я тебе говорила? — ворковала она. — Каждый твой проступок означает, что ты теряешь человеческий облик! Ты сбежала, Мари, милая, и украла то, что принадлежит мне! Ты уподобляешься животному, дорогуша! Торментум!

Ночную тишину пронзил вопль невероятной, непередаваемой боли. Мари выкручивало и ломало, а Амбридж мурлыкала свои нравоучительные речи. Наконец обе затихли. Силуэт Мари, который утратил всякое сходство с человеческим, затянуло в двери кают-компании вслед за Жабой.

Последним, что услышал Седрик, перед тем как броситься наутёк, был приказ найти и схватить его. Парень надеялся, что среди крон его не заметят, и он успеет улететь подальше.

* * *

Демон исчез сам по себе, но путешествие уже просто не могло закончиться мирным приземлением. Руфус, который перебрался в кабину, прихватив по пути Око Элендила, имел возможность из первых рядов наблюдать, как поезд вошёл в атмосферу, как упал щит, как погас двигатель и, наконец, как Хогвартс-экспресс на полном ходу протаранил какое-то здание, неизвестно зачем построенное посреди пустыни.

Скримджера тогда бросило вперёд, в узкий промежуток между сиденьями. Когда аврор смог выбраться оттуда, выяснилось: из пятерых человек в кабине выжили двое — он и Карсен. Флинн очень удачно сидел на полу, пережидая тошноту от увиденного недавно — всё-таки не каждый день твоего товарища размазывает в ничто.

Руфус выволок подчинённого наружу. Они находились внутри здания. Восточный стиль, что-то арабское — Скримджер не был знатоком архитектуры и не сумел дать более точных определений. Уверенно он смог заключить одно: британские маги вломились в чью-то гробницу.

В полусотне футов от кабины, на небольшом возвышении, помещался вертикально стоящий мраморный саркофаг, изукрашенный богатой резьбой. В довершение учинённого разгрома крышка первого саркофага с грохотом отвалилась, открыв второй, внутренний. Он уже изображал не абстрактные узоры, а фигуру — крепко сбитую женщину с тяжёлым лицом и шестью руками.

— Командир, на поезд наползают какие-то странные чары стазиса, — прохрипел Флинн.

Вот же морганина задница!

— Сонорус! Внимание! Говорит Первый аврор Скримджер! Всем, кто меня слышит, собраться снаружи, у кабины поезда! Повторяю: собраться у кабины поезда! Квиетус!

Вскоре начали подтягиваться люди. Девять авроров: Тонкс, МакМоррис, Уильямсон, Шеклболт, Робардс, Идзуми, Смитти, Флинт и Хэнкс. Считая Карсена и самого Скримджера — одиннадцать. Грант и его кузина, лорд Гринграсс и леди Малфой, Ровена Розье, мисс Джонсон, Кроакер и Сметвик, Персиваль Уизли… Журналистка Китти Лоусон, директриса Вектор и профессор Трелони с учениками (Делиль, двое Уизли, младшая Гринграсс, Финниган и Голдштейн). Последними пришли школьная целительница Помфри и экс-министр Фадж. Тридцать один человек.

— Все как будто спят, — сказала мадам Помфри, махнув рукой в сторону поезда.

— Так и есть, — раздалось со стороны саркофага.

Металл на нём расплавился и стекал на пол, и из этой золотой массы выходила шестирукая женщина. Вживую она оказалась довольно пугающей: мощная, гротескная фигура в два человеческих роста, черноволосая, со злыми алыми огнями в глазах.

— Вы нарушили мой сон, — пророкотала она, распространяя по помещению жар и ауру трепетного ужаса. — Вы разрушили мой дом. Я, богиня Таш, требую жертвы! Кто вы и куда идёте?!

Скримджер понял: врать ей ни в коем случае нельзя.

— Мы беглецы из умирающего мира и идём в Нарнию, — признался он.

— В На-арнию-у-у! — с нежной ненавистью выдохнула Таш. — Тогда я требую такой жертвы. Передо мной тридцать один беглец. Пусть тот, кто меньше всего походит на других, возляжет на мой стол для трапезы. Остальные же пойдут на север, в Нарнию, через мои земли. Шестеро умрут в пути. Остальные же падут ниц пред Сидящими над Морем и принесут мне то, что они у меня украли. Тогда я отпущу тех, кого пленяю в вашем летающем доме. Тебе ясны условия, львиноподобный воитель?

— Да.

— Даю тебе время — горение свечи. Выбирай непохожего.

Таш подожгла свечу, которую достала из складок шёлковой накидки, и куда-то ушла.

Тот, кто меньше всего походит на других… Кто угодно. Руфус сразу вычеркнул из воображаемого списка детей — они должны добраться до Нарнии живыми. Кто отличается от всех? Темнокожий Кингсли Шеклболт? Старуха Смитти? Метаморф Тонкс? Однорукий Хьюго? Нет, его нельзя — он больше других знает о Нарнии. Кстати…

Скримджер подошёл к Гранту и наложил заглушающие чары.

— Кто она?

— Богиня. Если ты знаком с христианством, кто-то вроде местного Сатаны с арабским уклоном.

— Кто ей может понадобиться?

— Кто угодно. Самый очевидный вариант — чёрный аврор, так как внешне он не похож на нас, а внутренне она никого не знает. Вероятно.

— Ты сейчас человеку смертный приговор подписал.

— Выбор за тобой.

Затем — скорее, чтобы создать видимость справедливости — Руфус вызвал под чары всех совершеннолетних по очереди. Большинство отказались отвечать на вопрос, кто, по их мнению, должен остаться. Хотя были исключения.

— Мужчина, — сказала Лоусон. — Вас больше.

— Я, — отрезала Смитти.

— От моей семьи всё равно останутся лишь двое, — вздохнул Уизли.

— Это точно не будешь ты, — покачал головой Сметвик. — Никто, кроме тебя, не доведёт нас до Нарнии.

— Я отличаюсь от вас тем, что у меня есть дар прорицателя, — ровным голосом констатировала Трелони. — Но выбор свой вы уже сделали. Вы скормите ей…

— Свеча догорела! — возвестила Таш, появившись возле Руфуса. — Твой выбор, львиноподобный.

— Кингсли, — произнёс Скримджер.

— Во славу Годрика! — отчеканил Шеклболт, сделав шаг вперёд.

— Мне нравится жертва, — оскалилась Таш. — Идите.

Скримджер резко развернулся и направился к выходу, дав остальным знак следовать за собой. Позади раздавались шаги, но скоро их заглушили чавканье и дикие вопли. Маги непроизвольно ускорились, почти побежали.

Когда над головой засияли звёзды, а крики потонули за толстыми стенами, Руфус оглянулся и попросил:

— Прости.

Кто-то с силой втянул носом воздух, заглушая готовый сорваться плач.

Шестеро… Кто эти несчастные?

К рассвету маги дошли до небольшого оазиса. Когда авроры убедились в его безопасности, дети побежали к воде. Финниган честно пытался развеселить товарищей, брызгая в них водой, но заработал только фингал от Вайолетт Делиль и грозный взгляд от лорда Гринграсса.

Уильямсон и Хэнкс первыми вызвались караулить, Гиппократ и мадам Помфри сноровисто опутывали всех диагностическими чарами, Карсен спал в тени пальмы, Корнелиус вполголоса переговаривался с аристократами. Сол Кроакер звякал какими-то приборами и доставал вопросами Хьюго, Флинт сидел по соседству, успокаивая свою девушку… Кто ещё? Трелони бродила в сторонке под присмотром Идзуми, кто-то распечатывал аврорские сухпайки (хорошо, что по поезду ходили в полной выкладке!), оставшиеся женщины приводили в порядок одежду… Короче, все были на месте, в порядке и при деле.

Рядом остановилась Смитти.

— Поговорим.

Они отошли за ближайший бархан, и аврор поставила заглушающие чары. К чему такая секретность?

Вместо слов Линда размахнулась и совершенно по-маггловски засветила Руфусу в челюсть.

— Я тебе что сказала, бестолочь? — рявкнула Смитти. Скримджер молчал, задумчиво рассматривая лежащие на ладони выбитые зубы, поэтому она продолжила: — Ты зачем парня на смерть отправил? Столетняя старуха тебе чем не угодила?

— Культура, — буркнул Руфус, стараясь не двигать челюстью.

— Считаешь, южной ведьме нужна южная жертва? Пусть так. Эпискеи! Рот открой. Дантисимус! Фините!

Скримджер дотронулся языком до свежевыращенных зубов. Нормально. Смитти часто грешила рукоприкладством, так что медицинские чары знала преотлично.

— Я не мог отдать ей тебя. Если со мной что-то случится, кто меня заменит?

— Гавейн? Харт? Хвостатый? Двое из трёх, между прочим, здесь. Ай, к Мордреду! Почему Кингсли?

— Пожертвовать не-аврорами я не имел права. Мой… наш долг — защищать мирных магов. У Тонкс, Джимми и Фионы есть родители, у Гавейна — жена, у Идзуми — приёмные дети, у Хвостатого и Флинна тоже есть семьи… У тебя — сестра и внучка. Кингсли был одинок.

— А ты?

— А я без колебаний пойду на смерть, но сначала доведу дело до конца. Если не согласна, пропиши мне третье Непростительное, когда все британцы окажутся в Нарнии.

— Если сдохнешь раньше меня, познакомься с моим мужем. Чую, вместе вы хорошо Вилли наваляете! — хохотнула Линда.

Руфус скривился. Нелюбовь вдовы Смитти к Вильгельму Марплу, главе Аврората начала восьмидесятых, стала среди сослуживцев притчей во языцех. По её мнению, он непростительно бездействовал.

— Успокоилась? Идём обратно.

В оазисе было тихо и спокойно. Люди погрызли галеты и вяленое мясо из сухпайков и один за другим уснули. Лишь серые плащи часовых мелькали среди полуживых кустов.

— Мы тут посовещались, — начал Кроакер, присев возле Скримджера, — и решили идти на северо-восток. Грант говорит, замок находится там. В теории, нам идти около недели до Орландских гор, и мы будем в Нарнии.

— Там можно будет спросить у кого-нибудь дорогу, — добавил Хьюго, появившись рядом.

— К слову, кого она назвала Сидящими над Морем? — спросил Руфус.

— Видимо, в Калормене так королей и королев Нарнии называют. Калормен — южное государство континента. Мы сейчас на его территории или где-то рядом.

— И они поклоняются этой жуткой богине? — пискнула девица, подобравшаяся на подслушивательное расстояние.

— Вайолетт Делиль, — представила её Линда.

— В мире Нарнии существуют два бога, — пустился в объяснения Грант. — Условно можно их обозначить как олицетворения Добра и Зла. Что-то вроде британских Мерлина Рассветного и Морганы Устрашающей. Великий лев Аслан и она. — Никому не хотелось упоминать имя Таш. — В Нарнии почитают Льва, в Калормене — многорукую. Хотя на самом деле всё несколько сложнее: кого почитает каждый разумный, зависит от его личных моральных норм — как-то так.

— Ясно. Спасибо, сэр, — сказала Вайолетт и ушла.

Хьюго откинулся на ствол какого-то чахлого дерева и надвинул на глаза капюшон мантии. Смитти угнездилась по соседству, Сол клевал носом над своим рюкзаком. Руфус глянул на часовых и тоже решил вздремнуть.

Вскоре его растолкала Фиона.

Прошло, по ощущениям, часа четыре. Хвостатого и Джимми сменили МакМоррис и Флинт. И дёрнул пикси Маркуса проверить, живы ли остальные.

Не зря, как оказалось: Петуния, сестра Хьюго, была мертва.

Про бедную женщину постоянно забывали все, кроме кузена, а она, помнится, свыкшись с пребыванием в мире магов, хотела в будущем выращивать розы или, может быть, открыть кафе и показать магам, что такое маггловская кухня. По крайней мере, Грант что-то такое рассказывал. И вот теперь в неё выпустили Аваду.

Скримджер, конечно, приказал всем предъявить палочки для Приори Инкантатем. Авада нашлась у Тонкс. Девица пошла рябью от неожиданности, сменила цвет волос с розового на серый, на красный и на чёрный, став удивительно похожей на свою тётку Беллатрикс, после чего вскочила, порезала ладонь кинжалом и выкрикнула:

— Я, аврор Нимфадора Тонкс, клянусь магией и благородной кровью: я не убивала эту женщину. Сказано!

Минута, две, три…

— Вольно, аврор Тонкс, — приказал Руфус. — Вы ни при чём.

Люди пришибленно разошлись по своим углам. К Скримджеру подкрался часовой Флинт.

— Простите за невежливый вопрос, командир, но вы в курсе особенностей палочек у чистокровных? — поинтересовался он.

— Где уж мне, полукровке? Говорите, аврор.

— Правило, придуманное Блэками: палочку чистокровного (из той семьи, которую посвятили в тайну) защищают такими чарами, что взять её в руки может лишь другой чистокровный. Моя семья когда-то входила в число посвящённых… Неважно.

— Нимфадора — Блэк по матери, — сообразил Руфус. — Значит, подозреваемых у нас пятеро: лорд Гринграсс с дочерью, леди Малфой, в девичестве Блэк, Ровена и ты.

Про себя глава Аврората дополнил:

«У Розье шаткое положение. Один раз дёрнется — и вся её семья опять в опале, как в восемьдесят первом. Флинт не стал бы светиться уже второй раз — он не идиот. Астория? Авада в тринадцать лет? Вероятнее всего, это Гринграсс-старший или леди Малфой. Больше вроде некому. Хотя… Уизли! Они когда-то были ровней тем же Гринграссам и Розье».

Он нашёл взглядом Персиваля. Тот сидел у воды и что-то выговаривал младшим.

Чуть позже Руфус расспросил его и выяснил: балрог — фамильное проклятье Уизли. Перси не знал подробностей — он и крохи-то информации узнал от Билла буквально на прошлой неделе, однако кое-что поведал. Из-за балрога Уизли стали предателями крови, но также они получили возможность единожды призвать его на помощь в обмен на жизни двух членов семьи. Идиот Рон, не зная об этом, выпустил тварь бороться с Дунканом. Тогда же погиб Билл. Так как близнецы уже тоже, скорее всего, мертвы, следующим будет кто-то из троих: сам Перси, Рон либо Джинни.

Скримджер подумал, что, если бы они жили лет пятьсот назад, балрогу бы без зазрения совести отдали Рона. В те времена гораздо проще относились к жертвам во спасение.

Когда солнце начало клониться к западу, люди выдвинулись в путь. Они шли до темноты. Вроде бы не так уж тяжело было: нежарко, по равнине, по прямой… Но очень быстро стало ясно, что путь займёт больше времени, чем предполагалось.

Если авроры и лорд Гринграсс выдерживали темп, то женщины, дети, Фадж и Персиваль быстро начали сдавать. Карсена с магическим истощением почти нёс Макс, а Линда с весьма ехидным видом поддерживала под руку Руфуса, делая вид, что сама хромает. Скримджер был ей за это благодарен — раны ещё давали о себе знать.

Ночью остановились на новый привал. Оазиса на сей раз не было, но все они знали чары Агуаменти.

Часовыми оставили Гавейна и Тонкс.

Наутро недосчитались Фаджа — сердце не выдержало вчерашнего перехода. Всё-таки толстяк Корнелиус не был приспособлен к пешим прогулкам.

— Я тут подумала, а ведь она говорила «шестеро умрут», а не «двадцать четыре дойдут», — пробормотала Трелони, тряся браслетами.

Слава Мерлину, её услышали только Руфус, Линда и Хьюго.

До того как стало слишком жарко, маги успели достичь скального образования. Огромные красно-коричневые столбы превращали часть пустыни в замысловатый лабиринт. В нём люди и укрылись от жары.

Однако то, что ещё минуту назад казалось неподвижным монолитом, внезапно пришло в движение. Скалы падали, смещались, перекашивались… Вскоре путники, рассевшиеся кто где, были разделены, а над ними взвился ввысь зловещий женский хохот.

— Она смотрит за нами, — вздохнул Хьюго. — Не удивлюсь, если нас на равные группы поделило.

— К-хто здесь и к-хак-х вы? — прокашлял Скримджер, на которого осыпалась каменная пыль.

— Аврор Тонкс в норме, сэр! Это Сметвик, а ты там как? Энтони Голдштейн и Вайолетт Делиль, с нами всё хорошо! Я Сивилла, жива! — посыпались ответы.

Семь человек. Трупов видно не было.

* * *

Гавейн осмотрелся. После обвала он с несколькими людьми угодил в какую-то пещеру. Группа подобралась средняя: МакМоррис, едва стоящий на ногах Карсен, мисс Розье, протеже покойной Боунс Джонсон, секретарь Уизерли-или-как-там-его и пацан в гриффиндорской форме.

— Я с Фионой — впереди, Розье и Карсен — сзади, — распорядился Робардс. — Остальные держатся между нами. Уизерли, свет.

Парень быстро зажёг Люмос Максима, и группа двинулась вперёд. Пещера представляла собой узкий треугольный коридор — очевидно, столбы навалились друг на друга, и им стало некуда падать. По-хорошему, надо как можно скорее выбраться на свет — неизвестно, что может таиться в темноте. Отчёты парней о битве у Азкабана здорово нервировали Гавейна.

Однако маги шли и шли вперёд, и ничего не происходило. Только пещера стала мокрее: влажность повысилась, на камнях блестели капли воды, было ужасно душно. С потолка то и дело срывалась капель — прямо как весной на родине. Помнится, Эвленн обожала капели — Гавейн даже подарил ей на годовщину свадьбы серьги в виде гроздей капелек из каких-то простеньких голубых камушков.

Все, кроме Робардса, давно натянули капюшоны. Сам он тоже пробовал, но низкие своды коридора то и дело задевали его, стаскивая с головы. Даже без капюшона Гавейн постоянно чувствовал соприкосновение потолка с волосами, что было, вообще-то, весьма противно.

«Скорее бы выход! — подумал аврор, скребя ногтями зачесавшийся висок. — Помыться бы — уже грязь на башке слоится!»

Будто в ответ на его мысли вдали замаячил яркий голубой свет.

* * *

Макс еле-еле успел закрыть собой мадам Помфри, когда всё вокруг начало падать. Женщина не пострадала, а он обзавёлся ушибом спины и чуть не лишился хвоста.

Обвал отделил от основной группы семерых, и Уильямсон не был в восторге от тех, кто вошёл в это число. Женщина-колдомедик, невыразимец, директриса Вектор и лорд Гринграсс с дочкой. Из авроров с Максом оказалась только Идзуми.

Она-то первой и заметила, как со всех сторон вспучивается песок.

— На камни! Быстро! — крикнула Йоко, зашвыривая девчонку Гринграсс на ближайший валун.

Остальные тотчас разлетелись по соседним.

Из-под песка повсюду выползали уродливые твари, больше всего напоминающие покрытых хитином гигантских червей. У них не было глаз, но твари и без них прекрасно ориентировались. Чем-то эта картина напоминала битву с василиском… со стаей василисков.

Вот только здесь нашлось, куда отступать: далеко вверху сияло полуденное солнце, а значит, был выход на вершины скал.

— Лезем наверх! — скомандовал Макс.

Черви, обнаружив, что добыча ускользает, подползли ближе и стали биться телами о скалу, по которой лезли люди. Удары обладали поистине таранной мощью — камень начал трескаться.

Вектор оступилась и повисла на руках. Лорд с трудом вытащил её на уступ тремя футами выше. Идзуми затянула туда же Помфри, а Макс — девочку.

Сол карабкался с черепашьей скоростью, не желая расставаться с тяжёлым рюкзаком. За это и поплатился — при очередном ударе кусок скалы сдвинулся, и невыразимец застрял. Судя по вскрику и струйке крови на губах, ему как минимум передавило рёбра.

Прежде чем кто-либо успел помочь ему, одна из тварей высунула изо рта странное подобие присоски и приклеилась ею к затылку мужчины. Тот заорал и зачем-то полез неповреждённой рукой в рюкзак.

Макс, Йоко и лорд Гринграсс забрасывали тварь заклинаниями, мадам Помфри пыталась закрыть ребёнку глаза и уши, Вектор застыла как под Петрификусом.

— Скримджеру! — из последних сил вскричал невыразимец, швырнув им толстую папку.

Макс поймал её, и одновременно червь отступил, оставив после себя пустую кожу, которая под тяжестью рюкзака без труда соскользнула на дно разлома. Не вывернуло после такого лишь авроров.

Другие черви продолжали долбиться о скалу, но маги лезли вверх, уже не обращая на них внимания. Быстрее и выше, быстрее и выше.

И когда спасение было совсем близко, девчонка Гринграсс наткнулась ладонью на скорпиона. Тоненькое «ай!» закончилось бы падением к червям, если бы её не поймал Макс.

* * *

Вот как могло Рону с Джинни настолько не повезти? После обвала все куда-то делись, и они очутились в компании аврора Смитти, слизня Флинта и мамаши Хорька. Ещё был какой-то лохматый аврор и неизвестная женщина, которой придавило голову.

Позже Рон узнал: женщину звали мисс Лоусон, и она была журналисткой, учившейся на Хаффлпаффе в одно время с лохматым аврором. И эта женщина взяла на себя роль жертвы.

Флинт высказал мысль, что та жуткая тётка разделила их на равные группы, в каждой из которых должен был умереть один человек. Авроры с ним согласились — значит, он был прав. Жаль только, что умерла хаффлпаффка — если б сдох кто из слизней, миру было бы больше пользы.

Но и так путь через каменный туннель прошёл хорошо — почти как лёгкая прогулка. И добрались они первыми. Лишь через полчаса из-за скал вывалилась группа во главе с длиннохвостым аврором. Ещё через десяток минут появились следующие. Причём они сразу же попадали без сознания, и мадам Помфри переполошила всех остальных.

— Аврор Робардс и те, кто был с ним, отравлены, — сообщила она старухе-аврорше. — Он пострадал сильнее всех — голова словно кислотой изъедена. Мисс Гринграсс укусил скорпион. Прогнозы наихудшие, если у целителя Сметвика не окажется противоядия.

— Или если не окажется самого целителя, — шепнула Рону Джинни.

Его всё ещё не было. Как и главы Аврората, Тонкс, однорукого сквиба, чокнутой Трелони, Голдштейна и Вайолетт.

* * *

Прошло три часа с момента выхода из лабиринта. Солнце со скоростью флоббер-червя ползло к западу. Макс подсчитывал потери.

Сола Кроакера съели. Китти Лоусон размозжило голову. Второй аврор Робардс умер полчаса назад от ожогов неизвестной кислотой. Из его спутников оклемались мисс Розье, Фиона, гриффиндорец Финниган и Персиваль Уизли. Мисс Джонсон пока не пришла в себя, а Флинн, плюнув на всех, положил перемотанную бинтом голову Максу на колени. Истощение и отравление — Карсен ведь, вполне вероятно, тоже не дойдёт до Нарнии.

— Как думаешь, они придут? — пробормотал Флинн, отвлекая Уильямсона от раздумий.

— Ты же знаешь командира. Он и со смертного одра встанет, чтобы довести дело до конца.

— Это его однажды погубит.

— Предлагаю не думать о смерти.

— Тогда о чём сейчас думать? Вспоминать идиотские моменты вроде нашего знакомства?

— Это когда я подрался с Бейрд, которая пыталась отобрать у тебя книгу? — фыркнул Макс. — Самое дурацкое, что мы с ней попали в одну группу в Академии Аврората. Я, кстати, так и не сдержал своего обещания макнуть её башкой в драконий навоз.

— Староста Эванс тебе бы этого не простила.

— Я бы сказал ей чистую правду: защищаю первокурсника от четверокурсницы — всё честно.

— А она бы ответила: «Это компетенция декана МакГонагалл».

— М-да, кто знает, может, если б не тот Хеллоуин, вместо мисс Розье напротив нас сидела бы миссис Поттер.

— Если б не тот Хеллоуин…

— Это я так тебя от мыслей о смерти отвлёк. Я молодец!

— Аврор Смитти, доложите обстановку! — послышался слева голос Скримджера.

— Как Моргана станцевала! — ответила женщина и принялась докладывать более подробно.

Целитель Сметвик сразу кинулся к раненым. Остальные тяжело опустились на землю. Три, четыре, пять, шесть — кого-то не хватало.

— Парень с Рейвенкло, — определил Флинн.

Скримджер дослушал Смитти и сел рядом с Максом. Его единственный глаз смотрел куда-то вдаль, словно Первого аврора одолевали думы, далёкие от бедственного положения путников.

— Что-то случилось, командир? — осторожно поинтересовался Уильямсон.

Глава Аврората сфокусировал взгляд на нём и Карсене, оглядел их как сыщик — улики и снова задумался.

Поодаль гриффиндорка живописала сокурсникам, как на Скримджера чуть не упал кусок скалы и как Тони спас его ценой своей жизни. Вот командир злился, наверно! Он же считал сохранение детских жизней одной из важнейших задач авроров.

Но интересно, почему группа Скримджера затратила на путь по лабиринту так много времени?