Выше неба — дальше горизонта (джен)

Возвращение в Хогвартс прошло под знаком кота. Едва Хэндри и Гарри разместились в купе, туда тут же стали прибывать пушистые звери разной степени шарообразности. Заглянувшая в поисках своих обормотов Сьюзен проинформировала:

— Мы в соседнем купе. Тони и Шим спят. До вечера!

Поттер обрадовался. За август он попривык к компании Хэндри и, можно сказать, влился в неё, но ему всё-таки было спокойнее в одиночестве. Или с самим Хэндри. Шотландец действовал на Гарри успокаивающе, рядом с ним появлялось чувство защищённости. Ну, разумеется! Чего, как не защищённости, ждать от человека, у которого в друзьях василиск и целая стая котов? Вон, сегодня их аж пятнадцать на скамью набилось!

Пушистики так уютно урчали, что Грант и Поттер тоже проспали всю дорогу. А чем ещё заниматься?

От станции все, кроме первокурсников, ехали в «самоходных» каретах. Кто-то опять затеял спор: какие чары на них наложены?

— Фестралы, — сказал Гарри. — Конеобразные живые скелеты под чёрной кожей. Падальщики. Их видят лишь те, кто видел и осознал смерть.

Он любил магозоологию с первого своего появления в волшебном мире. Нет, вообще-то, Поттер был без ума от всякого зверья и в детстве — в конце концов, животные любили его и никогда не называли уродом. А потом пришёл Хагрид и, узнав на Косой аллее о страсти своего подопечного, тут же подарил ему полярную сову Хедвиг и «Живые истории» Мишеля де Шарля — более мирный аналог «Чудовищной книги о чудовищах». Всё-таки дарить последнюю ребёнку он бы не стал.

Потом была перечитана вся магозоологическая коллекция школьной библиотеки и даже кое-что из Запретной секции. На третьем курсе Гарри, конечно же, выбрал УЗМС и продолжал изучать вне программы. Правда, того драконьего приёма он не знал — о волшебных рептилиях в Хогвартсе не нашлось практически ничего. Ну и ладно, позже наверстает.

— Давно ты их видишь? — спросила Сью, тщетно пытаясь разглядеть чудовищ.

— С февраля, — буркнул Гарри.

Летом он почти не вспоминал о Гермионе. Казалось, что случившееся — дурной сон, что он приедет в Хогвартс и увидит её, если не в поезде, то за факультетским столом или, в крайнем случае, в гостиной. Не может же быть такого, чтобы умница Грейнджер погибла, не выучив назубок всех волшебных наук? Не может ведь, да?

— Всё будет, товарищ, — еле слышно произнёс Хэндри и громче, для всех, добавил: — Я увидел на втором курсе. Передо мной однажды машина человека сбила. А вы?

— Тоже со второго курса. Отец умер, — поделился Тео.

Тони и Шим фестралов не видели.

* * *

Хогвартс встречал учеников как будто настороженно. Привычный Большой зал, парящие свечи, знамёна на стенах, столы, гербы, призраки. Небо. Потолок Большого зала ещё Основатели зачаровали так, чтобы вместо него все видели небо. Притом, непременно таким, каким оно было в данное время. Вот только на улице давно стемнело, и полагалось бы появиться звёздам… Но взамен над головами учеников разливался багровый закат. Алые лучи солнца расчерчивали небо, в изобилии собрались густые кровавые облака. Золотисто-оранжевые свечи на этом фоне выглядели зловеще. По залу то и дело пробегали испуганные шепотки.

Преподаватели замерли суровыми статуями, как памятники в древней гробнице. Кресло директора пустовало, хотя он, говорили, приходил задолго до появления учеников, чтобы точно ничего не пропустить.

Профессор МакГонагалл ввела первокурсников. В мрачно торжественной тишине слова Распределяющей шляпы звучали как приговоры. Обязательно — смертные.

Хорошо, детей оказалось всего двенадцать — страшная церемония не продлилась долго. Однако это было очень странно. Обычно на курс приходилось около сорока человек. Почему их количество так резко сократилось?

Наконец, профессор унесла Шляпу и заняла своё место за столом, такая же строгая и неподвижная. Ученики невольно переняли настрой преподавателей и тоже сидели молча.

Наконец, двери распахнулись, и в Большой зал вплыла женщина. Её возраст трудно было угадать из-за круглости и маленького роста. Ярко-розовая мантия с пушистой оторочкой и кружевной бантик на жиденьких кудрях навевали воспоминания о втором курсе, а сладкая-пресладкая улыбка в нынешней атмосфере вызывала какой-то иррациональный ужас.

Но вот женщина обошла преподавательский стол, обосновалась на директорском месте и с приторной доброжелательностью провозгласила:

— Добрый вечер, дорогие учащиеся! К величайшему сожалению всей Магической Британии, директор Хогвартса Альбус Дамблдор скончался три дня назад. Поэтому Министерство Магии назначило на эту должность меня — Долорес Амбридж. Итак, с сегодняшнего дня…

Она вещала долго. Теперь ученики были обязаны постоянно носить форму, ложиться спать в десять ноль-ноль, перемещаться парами и вообще жить едва ли не по армейскому распорядку. Между строк читалось: «контроль. Контроль. КОНТРОЛЬ». Выход в Хогсмид запретили. Почта проверялась.

Когда новая директриса завершила свою речь, на столах всё же появилась еда. Не приветственный пир. Просто повседневный ужин.

— О дивный новый мир! — полушёпотом процитировала кого-то магглорождённая Анджелина Джонсон. — Дожили. Хоть квиддич нам оставила.

— А что случилось с Дамблдором? — спросил Колин Криви.

— Непонятно. «Пророк» просто сообщил, что он умер, — отозвался Невилл Лонгботтом. — Но про нового директора не говорили.

— Теоретически, его должен назначить Попечительский совет по рекомендации деканов. Чаще всего — из их числа, — поведала Лаванда Браун. — Министерство не имеет права вмешиваться.

— Имеет, — поморщился Невилл. — Какой-то новый декрет об образовании. Бабушка сказала, Совет был против, но…

После ужина учеников собрали и организованно отвели в помещения факультетов. Гриффиндорцы столпились в гостиной вокруг своего декана и потребовали ответов.

— Я не имею права об этом говорить, — пресекла их рвение МакГонагалл. — Могу лишь посоветовать во всём слушаться нового директора.

Ученики разочарованно отступились. Декан ушла, приказав им ложиться в постели.

Вскоре выяснилось, что её совет оказался весьма полезным.

В первую же ночь Дин Томас и Лаванда Браун засиделись в гостиной — они решили начать встречаться, и это было их первое свидание. Наутро они и ещё несколько любителей где-то шататься по ночам получили публичное порицание вместо завтрака и отработки. Все — по неделе, а Томас и Джонсон — по две.

— Я провела ночь в своей комнате! — возмутилась Анджелина.

— Плюс три дня отработок за пререкания, мисс Джонсон! — пропела директриса.

Преподаватели хранили молчание. Сью шепнула на перемене, что дело в клятве, которую они давали при приёме на работу: подчиняться директору во всём, что касается учебного процесса.

Всех, кроме тех же Томаса и Джонсон, отослали на отработки к Филчу. Оставшимися же занялась лично Амбридж. Каждый вечер они проводили у неё по два-три часа и возвращались в подавленном состоянии. Под конец оба попали в Больничное крыло.

— Зачем Амбридж магглорождённые? — поинтересовалась Сьюзен, когда вся команда смогла наконец собраться в библиотеке и укрылась чарами неприметности.

— Все трое: Джонсон, Томас и О'Келли с первого курса Рейвенкло — лежат с магическим истощением и восстанавливаются очень медленно, —сообщил Тео. — Мадам Помфри злится, но этот диагноз считается допустимым… как объяснить?.. С точки зрения закона, для школы он равен обычному сглазу, который у нас не редкость.

— То есть ученики калечатся на отработках, но всё абсолютно законно? — удивился Хэндри. — Я обожаю нашу школу! Пока кто-нибудь не сдохнет, расследование не начнётся.

— В середине века погибла Миртл Уоррен. Расследование проводили, — кивнул Гарри. Эту историю он знал досконально.

— Кстати, детей действительно не оставляли на каникулы во время войны, — вспомнила Сью. — Хотя в Уставе Хогвартса прописано: «школа Чародейства и Волшебства предоставляет убежище любому, буде таковое потребуется».

— Я отыскал ритуал, — сказал Теодор, понизив голос. — Кость, Плоть и Кровь. Ритуал создания нового тела взамен утраченного. Проводится после летнего солнцестояния. Сравнительно прост, но без крови врага, взятой насильно, совершенно бесполезен. Крам не был врагом Лорда — он просто его не знал.

— Похоже, у нас есть отсрочка, — вздохнул Хэндри. — Значит так, планы на будущее: вести себя тихо, не нарываться, ночью с постели не вставать. Нам Флитвик первого сентября сказал: «Для успешной учёбы нужно спать в своей постели». Жаль, мы не сразу поняли. Думали, он шутит.

— Нам наказали ложиться в постели, — припомнил Шим.

— Спраут расписывала все преимущества наших кроватей, — улыбнулась Сьюзен.

— Снейп пригрозил, что ученик, вставший с постели ночью, будет мыть котлы до конца года, — хмыкнул Тео. — Всё с ними ясно. А про поведение… Грант, ты у нас единственный магглорождённый, так что и сохранять осторожность тебе. Интересно, зачем ей вообще это надо?

* * *

Хогвартс превратился в клетку. На улицу лишний раз не выйдешь! Это давило. Хэндри привык к свободе, когда можно выйти из дома утром и бежать в любую сторону до самого горизонта. Ну, хотя бы не жить в клетке. А как ещё это назвать? Каждый декрет Амбридж — новый прут решётки, уже и света за ней не видать.

Замок казался невыносимо душным. Стоило отвлечься от уроков — кружилась голова. Не спасал и Серпенте, к которому Хэндри наведывался теперь очень редко. В основном к змею Нотт ходил — ему ближе было.

Однажды Грант предсказуемо сдался. Нет, ничего серьёзного: он просто пошёл к озеру — это разрешалось.

Подступало Рождество. Пушистый, непритоптанный снег лежал на берегу. Ледяная гладь сверкала в лучах солнца. Небо согревало не по-зимнему тёплой голубизной. Хэндри не удержался и опрокинулся в сугроб, чтобы полюбоваться на него.

— Грант! Три недели отработок с директрисой за отвратительное поведение! — рявкнул Грюм, продолжавший вести ЗоТИ.

Срок в три недели стал стандартным для магглорождённых вне зависимости от тяжести проступка.

Мадам Амбридж обрадовалась Хэндри, как любимому сыну. Она с довольной улыбкой посетовала на поведение Гранта и посадила его писать строчки жутковатым чёрно-красным пером. «Я должен вести себя прилично» — сотня надписей за вечер, итого две тысячи сто за три недели. Вроде всё просто, но почему магглорождённые остаются в Больничном крыле?

Хэндри показалось, что он понял причину с первой строчки. Тонкая линия на пергаменте — алый росчерк на предплечье. Как насечки у индейцев. Больно! И усталость накатывала так, что к концу отработки он еле водил пером. Разумеется, состояние Гранта не могло не отразиться на почерке.

— Я вижу, вы трудились без должного старания, Грант, — притворно разочаровалась Амбридж. — Вам придётся работать над собой на день больше.

У Хэндри не было сил возражать. Вернувшись в комнату, он свалился спать, не раздеваясь.

Утром Тони спросил, в чём заключалась отработка, и Хэндри осознал: он физически не может ответить. Что, чёрт возьми, происходит?

* * *

Долорес Амбридж ненавидела магглорождённых и творила с ними что-то ужасное. Это все знали. Но никто из жертв ничего так и не рассказал. Лишь Анджелина подтвердила, что ночью надо быть в кровати, так как следят именно за ними (первую свою отработку она получила, просидев ночь на подоконнике).

В общем, Хогвартс погрузился в гнетущую атмосферу похлеще второго курса. Складывалось впечатление, что Амбридж ставит на учениках какие-то опыты.

За несколько недель она добралась и до Хэндри. Он ходил на отработки три недели и в конце декабря упал в обморок на уроке зелий, чуть не угодив головой в котёл. После обеда Тони и Сью в красках расписали этот момент друзьям с параллели Гриффиндор-Слизерин.

Ребята хотели навестить Гранта, но мадам Помфри не пустила их в Больничное крыло. Однако прогноз всё же сообщила: хуже некуда, но обращаться в Мунго директриса запретила. К несчастью, магические клятвы уничтожали не только преступника, но и некоторые орудия преступления — к примеру, письма.

— А как сама Амбридж давала клятву? — спросил Шимус, заперев дверь класса, в котором они собрались.

— Может, лазейку нашла, — пожал плечами Теодор. — Никто не видел текста Клятвы Хогвартса, её даже в Уставе нет. Этакое таинство.

— Лучше подумайте, чем Жаба занимается, — предложила Сьюзен.

— У жертв травмы на предплечьях. Я не видел точно, — пояснил Нотт. Гарри уже знал, что слизеринец обладает талантом целителя и периодически заглядывает к колдомедику за советами.

— Кровь сцеживает? Но зачем? — не понял Тони.

— Скорее, магию. Тётя как-то обмолвилась, что Амбридж ненавидит магглорождённых, так как считает, что они крадут магию чистокровных.

— Симптомы сходятся, но как она это делает? И… это же тягчайшее преступление!

— Доказательств нет, — покачала головой Сью. — Профессора вряд ли в курсе. Там какой-то обет молчания.

Ни до чего не договорившись, они разошлись. Гарри отправился в совятню, чтобы предупредить мистера Гранта: они с Хэндри остаются на каникулы в замке. Про отработки Поттер писать не стал.

Гарри отослал Хедвиг и уже собирался уходить, как вдруг его внимание привлекло неяркое свечение сверху. Поттер поднял голову и увидел под самой крышей феникса. Тот сидел на отдельном насесте, скрытом совиной толпой, и внимательно смотрел на человека.

Гарри вспомнил второй курс, и его осенило.

— Фоукс! — позвал маг.

Огненная птица опустилась на услужливо подставленный локоть.

— Если я спрячу тебя под мантией-невидимкой, ты её не сожжёшь?

Фоукс курлыкнул. Гарри понял это как отрицание и быстро обмотал феникса артефактом, после чего покинул совятню. Выждав какое-то время, Поттер тоже скрылся под мантией и поспешил в Больничное крыло.

По пути ему встретилась загадочная картина. Профессор МакГонагалл тихо, но крайне строго отчитывала за что-то Колина Криви, а под конец заявила, что не будет назначать официального наказания. То есть учителя сознательно нарушали школьные правила, чтобы обезопасить магглорождённых от директрисы? Получается, к ней на отработки отправлял только Грюм? Почему? Это даже для него было как-то чересчур.

Наконец Гарри добрался до места. Он бесшумно вошёл, огляделся и, не обнаружив мадам Помфри, двинулся вдоль разделённых ширмами коек.

Фоукс выпорхнул из-под мантии и присел на перекладину одной из ширм. Через минуту он слетел вниз, и Гарри услышал очень тихий звук, словно кто-то легонько постукивал серебряной палочкой по боку хрустального фиала. Так плакал феникс.

Пока огненная птица облетала больных, Поттер отыскал Хэндри и присел рядом на край кровати. Грант, казалось, спал, но почувствовав около себя движение, приоткрыл глаза. Гарри помнил, что в их зелени всегда таились авантюрные огоньки. Сейчас же видна была лишь усталость — даже радужка будто бы потускнела.

— Привет, Гарри, — полушёпотом поздоровался Грант, как будто видел его сквозь мантию-невидимку. — Спасибо, что ты… здесь. Я… хотел сказать…

— Поправишься — и скажешь, — остановил его Поттер, похлопав по здоровой руке.

— Я не… — начал Хэндри и замолк, увидев, как в изголовье кровати садится феникс.

— Как ты говоришь? Всё будет, товарищ! — улыбнулся Гарри, в очередной раз любуясь волшебной птицей. — Увидимся, Хэндри!

— Пока! — На губах Гранта появилась слабая ответная улыбка. Воистину слёзы феникса творили чудеса!