Никак иначе (джен)

В их комнату они пришли молча.

Позавтракали тоже в полном молчании. Ел Гарри, от его попыток поделиться Сириус отмахнулся неразборчивым «Ешь сам».

Сириус был занят. Он думал, что было бы, если бы заколдованного ящика в его доме не было.

Сириус смутно помнил, что, преодолевая последние оставшиеся до Суррея мили в кузове грузовика с молоком, он планировал «купить палочку в Косом переулке, а дальше — как пойдёт».

Сейчас, когда боль не мешала думать, Сириус не мог понять, каким образом он надеялся не быть пойманным только появившись в Дырявом Котле. То есть, сейчас-то есть Оборотка. А если бы не было?.. Чёртова боль.

Нужно было выбираться в Косой переулок. У них не было даже еды — не считать же остатки батончика?.. А Гарри и так худой, чтобы ему ещё остаться без обеда и без ужина? Нет уж.

Тряхнув головой, Сириус принялся мысленно проверять, всё ли готово для вылазки.

Летучий порох был, помнится, в ведёрке у камина в одной из комнат.

Волосы какого-то маггла добыты ещё вчера, лежат в ящике комода их комнаты.

Оборотное зелье — в ящике.

Ключ от банковской ячейки лежит в кармане.

Можно надевать свитер, опускать в зелье волос, делать глоток, прятать флакон в карман и отправляться.

А, да, ещё Феликс Фецилис не забыть.

Стоп. Гарри. Не предупреждён и вообще не в курсе. Нельзя его так оставлять. Особенно если учесть, что он вчера учудил — всего минут за двадцать сидения в запертом доме. Да и просто — нельзя.

— Я сейчас.

Да-да-да, подумал Сириус, направляясь в свою любимую угловую комнату, они должны быть там.

Углов в комнате было не четыре, а шесть, и окна были просто огромными.

И именно в этой комнате, в неизменном комоде, Сириус хранил одну из самых ценных вещей, что у него когда-либо были — сквозные зеркала.

Проигнорировав внезапно дрогнувшие руки и вовсе сейчас неуместные мысли вроде: «Не будь я таким дураком, было бы одно из них сейчас у Джеймса» Сириус достал из ящика зеркала и вернулся к Гарри.

Тот давно покончил с сэндвичем и теперь сидел на кровати. Ногами, как делал бы на его месте почти всякий нормальный мальчишка, не болтал и вообще почти не двигался, смотрел в одну точку таким отрешённым взглядом, что Сириусу захотелось хорошенько потрясти крестника.

Сириус замер, оглушённый пониманием: не крестника теперь, а — сына.

Гарри по-прежнему не представлял, что делать дальше. Хуже того — он не знал даже, что ему думать. Слишком многое произошло за последние два дня, слишком многое нужно было осмыслить.

Но всё предыдущее — вроде существования волшебства — показалось Гарри ерундой, когда Блэк сначала сказал, что будет его отцом, а потом — не оттолкнул.

Получается, вот этот человек, который умеет превращаться в собаку и ничего не ест, теперь его отец?

Гарри всегда было интересно, каково это, когда ты — не один. Когда Гарри был младше, он иногда представлял, как это, когда есть по-настоящему родной человек.

Это было что-то вроде сказок, которые он рассказывал сам себе, ворочаясь на кровати в своём чулане.

Только это было в детстве, и теперь Гарри не помнил почти ничего из тех мыслей.

Гарри попытался сосредоточиться.

Блэк за него волнуется, это точно. Иначе не было бы одеяла, колбасы, выхваченной из рук тряпки, сэндвича...

Ещё Блэк даже не накричал на него, когда он заставил исчезнуть стекло. И разрешил свободно ходить по дому и делать всё, что угодно. Правда, у Блэка не было ни компъютера, ни телевизора, но даже если бы в доме у Дурслей было бы также пусто и пыльно, разве позволили бы они ему делать всё, что захочется?

Гарри усмехнулся: конечно, нет.

А ещё Блэк не сердился, когда он задавал вопросы.

Вообще-то, — сердито сказал себе Гарри, — ты должен быть уже благодарен за всё это — куда уж больше?

Но тут было другое: Гарри хотел раз и навсегда решить, можно доверять Блэку или нет, можно ли и впрямь считать отцом.

Эту выходку с объятием Гарри и затеял с единственной целью проверить, но понятнее ничего не стало.

Мысли Гарри путались, он понимал, что думает об одном и том же вот уже который раз, но перестать не мог.

Неужели у него и правда теперь есть отец? А как живут мальчики, у которых есть отцы?..

Гарри вспомнил Дадли, потом нескольких его дружков и понял, что так вести себя он точно не будет.

А как тогда — нужно? Что вообще можно и чего нельзя? Неужели опять спрашивать?..

Гарри так задумался, что заметил Блэка только тогда, когда он подошёл совсем близко и уселся рядом.

— О чём думаешь?

Ох, если он сейчас тут скажет всё, о чём думал, то неизвестно вообще, что Блэк сделает. Гарри помолчал недолго, подумал, что говорит глупость и честно признался:

— Вы знаете, я ничего не понимаю.

— Ну и не надо. Потом поймётся само.

Сириус брякнул первое, что пришло в голову. Он примерно представлял, что сейчас творится в голове у Гарри, и вовсе не хотел, чтоб... сын так изводил себя раздумьями.

И потому вдохновенно продолжил нести успокоительную чушь:

— Правда, не нужно. Всё хорошо на самом деле.

Гарри кивнул.

Мерлин, подумал Сириус, как же я его наедине с самим собой на несколько часов оставлю?

— Слушай, я уйду сейчас, мне нужно. Деньги там свои взять, волшебную

палочку купить и прочее. Но я буду на связи. Смотри.

Сириус сунул Гарри в руку одно зеркало, в другое посмотрел и чётко произнёс:

— Гарри Поттер.

И Гарри чуть не разжал пальцы от изумления, потому что в его зеркале появилось лицо Сириуса, а в зеркале Сириуса — его, Гарри!

— Вот так будем разговаривать.

«Вот так будем разговаривать», — повторил зеркальный Сириус, и Сириус настоящий сказал: «Всё, отбой!», и зеркала стали обычными.

— Вот. Скажешь: «Сириус Блэк!» — я появлюсь. Я ненадолго, честно.

Сириус хотел попрощаться как-то иначе, но не мог сообразить, как: никакие «пока», «до встречи» и «до свидания» к случаю явно не подходили.

Поэтому прибавил:

— Пойдём, проводишь. Заодно посмотришь, как волшебники перемещаются.

Гарри медленно пошёл за ним.

Вот так вот. Объявился и сразу уходит. Ну и что, что зеркала есть, долго ли такое разбить?

Не вернётся, точно. Не вернётся.

И зеркало Гарри прямо сейчас разобьёт. Как Блэк уйдёт, так и разобьёт.

...Можно подумать, ему сейчас так важно, как перемещаются волшебники.

Встав перед камином, Блэк вдруг обернулся, нагнулся, взял Гарри за плечи, посмотрел в глаза:

— Я вернусь скоро, ясно? И тогда у меня будет волшебная палочка, и заживём по-человечески. Я тебе такие вещи покажу!

Глупостей не делай. Связывайся, когда захочешь.

Сириуса уже охватило пламя, когда он крикнул:

— На улицу не выходи!

Блэк ушёл через камин — Гарри сначала испугался, что он сгорит.

Последним словам Блэка Гарри не поверил, потому что очень хотелось.

Хотелось думать, что Блэк вернётся с дурацкой этой волшебной палочкой, и что-нибудь да будет дальше.

Но это было бы слишком хорошо.

То, что у него появился отец — это было так прекрасно, что не могло быть правдой. А вот то, что отец тут же его бросит — это да, это вписывалось в представления Гарри о реальности, это вполне могло случиться.

Зеркало Гарри разбивать не стал, а просто бросил его на кровать.

Лёг на живот, свесил руку и стал водить пальцем по полу. Пожалел, что пыли уже не было — можно было бы нарисовать узор.

Потом пришло на ум блэковское: «На улицу не выходи». И ужасно, отчаянно захотелось открыть дверь и... Чтобы, если Блэк придёт, посмотреть, как он себя поведёт, что скажет. Чтобы проверить ещё раз.

...Уже через несколько минут после того, как Сириус очутился в Косом переулке, он понял, что поход сюда был самой худшей идеей, какая только могла прийти ему в голову.

Во-первых, здесь были люди, чересчур много людей, и Сириусу поминутно хотелось спрятаться, убежать в какой-нибудь тёмный, безлюдный угол. Но тёмных углов здесь не наблюдалось вовсе, и Сириус стискивал зубы и пролагал себе дорогу сквозь толпу.

Впрочем, через несколько минут он понял, что людей-то как раз мало — не конец ведь августа, середина, детишки к школе не готовятся ещё.

Во-вторых, в мозг прочно въелась одна-единственная мысль: как там Гарри?

И эта мысль заслонила собой всё остальное.

Олливандера, посмотревшего очень внимательно и согласившегося «подождать полчаса с оплатой».

Непередаваемое ощущение, когда стискиваешь в ладони палочку: тёплое, пульсирующее волшебство, наконец-то.

Гринготтс с этим дурацким спуском на тележке и степенным, полным сознания собственной важности гоблином. На вопрос, не заблокированы ли его счета и не выдадут ли они его, гоблин ответил примерно следующее:

— Мы не люди, мистер Блэк. Мы — народ. Волшебные, как вы выражаетесь, твари. Очень мало кто станет интересоваться нашими традициями. А наши традициии таковы: мы не вмешиваемся. Мы не блокируем счета невиновных и не выдаём их, но пытаться доказать, что невинный — невинен, мы никогда не станем тоже.

И Сириус вздохнул с облегчением, подавив порыв пожать крючковатую лапу: гоблин мог счесть это оскорблением.

Вообще-то, Сириус был более чем уверен, что гоблины не выдадут: ему как-то рассказывали одну историю. Правда, всячески при этом подчёркивали, что гоблинов с волшебниками и сравнивать нельзя — ну, разве стали бы волшебники соблюдать столь нелепую традицию?

Но Сириус запомнил всё равно.

Применять к гоблину Империо с Обливиэйтом не хотелось. Очень. Но Сириус знал, что смог и бы и стал бы, пойди что не так.

...И только в примерочной кабинке магазина мадам Малкин Сириус смог наконец вытащить из кармана зеркальце.

Произнёс:

— Гарри Поттер.

Зашептал:

— Ну что, ты как там?

И потрясённо замолчал: у Гарри на лице красовался синяк.

...Гарри закрыл за собой дверь и обомлел: дома сзади не было! Были два каких-то незнакомых, а его — нет!

Пока он стоял, не в силах оправиться от изумления, к нему подошла воинственного вида старушка и заявила, что он, может быть, и ловкий воришка, но пусть не надеется подобраться к её кошельку!..

Сразу же после этого Гарри пришлось врать миловидной молодой девушке, которая назвала его «бедным мальчиком», спросила, что он здесь делает и настойчиво пыталась затащить к себе домой «на чай», уверяя, что «родители не будут против, правда».

Гарри говорил что-то об отце, о том, что они «приехали сюда на отдых», что «он потерялся», — в общем, врал неуклюже, сам понимал это и желал, чтоб всё поскорей кончилось.

В конце концов девушка ушла, но следом за ней появился какой-то громила. Гарри подумал, что таким, наверное, станет Дадли через несколько лет.

— Элис моя девчонка, ясно?

Такого Гарри не ожидал. Вначале он не понимал, что вообще не так, потом понял и быстро сказал:

— Да, я понимаю.

— Понимает он!..

Громила хотел было уйти, потом круто развернулся, огляделся по сторонам, крикнул:

— Эй, ребята!

Из-за угла подошли двое ребят — оба темноволосые, худые. Они не были так похожи на шкафы, как первый, но они всё равно были старше Гарри — а значит, сильнее.

— Чего тебе, Дик?

Кивнув на Гарри, Дик спросил:

— Деньги есть?

Гарри понял, что нужно удирать, и, если бы места были ему знакомы, у него даже были бы шансы — в конче концов, сколько раз он оставлял с носом Дадли!

Но посёлок был ему незнаком, и какое может быть бегство, когда даже не знаешь, что за поворотом?

— У меня нет денег, — ответил Гарри, надеясь, что от него отстанут.

Но, может быть, Дику надоело разговаривать, а может, у него просто было неподходящее настроение, но так или иначе он протянул:

— Вначале я вижу этого хлюпика рядом с Элис, потом он не даёт мне денег... Ребят, проучим его, а?..

Глаза обоих загорелись предвкушением.

— Кто держит?..

Гарри метнулся в проход между двумя заборами, туда, где должен был быть его дом, но уткнулся во что-то твёрдое. Стена, дверь?!

Дик нанёс первый, пробный, не такой ещё сильный удар, угодив Гарри в челюсть.

— Пусти, пусти, — яростно зашептал Гарри, сам не зная, к кому обращается, и заколотил кулаком по стене, — пусти меня немедленно!

И дом пустил. Гарри упал в пыльную полутьму прихожей, вскочил, захлопнул дверь.

Вначале возбуждение было слишком велико, и только потом Гарри осознал, что наделал.

Он всё испортил.

Если Блэк не вернётся, Гарри теперь попросту не сможет выйти на улицу.

Если Блэк всё-таки вернётся и увидит, что Гарри нарушил единственный запрет...

Медленно перебирая ногами, Гарри пошёл в их комнату и повалился на кровать.

Даже сейчас ему нет-нет, да и думалось невольно отчаянное: «Ну, что Блэк сделает, ну, ну, ну, какой он? Что?»

Гарри не знал, сколько прошло времени до того, как в зеркале появился Блэк и громко зашептал:

— Ну что, ты как там?