Монстр с нежным сердцем (джен)

Нефтяные магнаты чувствовали себя не просто ограбленными, а прямо-таки обездоленными. И было отчего! Ведь из нефти чего только не делают — топливо, машинное масло, автомобили, одежду и косметику. Само собой, в ход идет не нефть в чистом виде, а продукты её переработки. Например, концентрат, остающийся после перегонки — гудрон, используют в строительстве и дорожных работах. Вторичная переработка нефти подразумевает изменение структуры углеводородов. После чего из нефти можно получить широкий спектр материалов. Отходы нефтепереработки также идут в дело: из них производят кокс для создания электродов и металлургической продукции. Также при переработке нефти образуется сера, которая идет на выпуск серной кислоты. На втором месте после производства топлива из нефти стоит производство пластмассы. В модной промышленности практическая любая синтетика имеет в своем составе переработанную нефть. Полиэстер, из которого производят спецодежду, наполнитель для пуховиков, подушек и одеял, акрил, из которого вяжут уютные свитеры, капрон, нейлон, эластан, лайкра, лавсан и полиамид — все это сделано с использованием нефтепродуктов. А игрушки?! Ну ей-богу же, какая золотоносная жила утеряна, хоть плачь! А ведь на производстве дешевых и прочных игрушек богачи как раз намеревались жирно нагреть руки — спрос на них был бы верным и бесперебойным. А вы найдите мне родителя, который откажется купить своему дитёнку копеечный пакетик чудесных фигурок из набора «звери Африки» или такую же изумительную машинку, у которой все дверцы открываются, и даже капот с багажником!

Насчет производства гудрона для дорожных покрытий и строительных работ споры заглохли, ещё не начавшись. Их пресекла сама проснувшаяся природа, начав создавать прочные и сверхнадежные дороги. Они появлялись как-то сами собой, незаметно и ненавязчиво, попросту улегшись там, где прошел-проехал человек. Широкие центральные и узенькие окраинные улицы больших городов обзавелись каким-то очень прочным покрытием, которое мягко пружинило под ногами и казалось тепло-резиновым на ощупь, если потрогать его рукой. Ребёнок, упавший со всего разгону в погоне за мячом, не расшибался. И в то же время покрытию были не страшны колеса машин. При попытках раскопать участочек дороги, чтобы узнать, из чего оно и как, выяснилось, что это просто земная базальтовая кора, смягченная сверху пленкой битума, покрывающего всю подколёсную поверхность улиц, как защитная броня — тело рыцаря. Асфальт, разумеется, был сделан самой природой. А как — осталось её тайной за семью печатями, но очень и очень приятной тайной, ведь такую дорогу ни один человек с его технологиями не способен сотворить — её же ремонтировать не надо, вы понимаете?! Таким же образом возникли и тысячекилометровые автобаны, тянущиеся от города до города вдоль муфт электромагистралей. Многоуровневые трассы и экодуки были тоже созданы и укреплены со всей предусмотрительностью. Особо прочными природа сделала взлетно-посадочные полосы и все набережные мира, укрепив их настолько, что никакими силами их нельзя разрушить.

Укрепление домов тоже взяла на себя природа, нарастив такую же сверхпрочную «корку» по внешним стенам и просочившись вовнутрь своими земляными «жилами», вдобавок ещё и приукрасив всякими неприхотливыми узорами. Прочность одного такого пятиэтажного дома даже проверили великаном. Пригласили его посидеть на крыше… Ну, красавец в бежевом пиджаке не стал отказывать горожанам — с удовольствием попозировал счастливым фанатам и побалансировал смелым акробатом, который, впрочем, не стал совсем уж собой рисковать, а пристегнулся к колоссальному коллеге страховочным тросом.

Так что хочешь не хочешь, а тему производства гудрона с асфальтом пришлось закрывать несолоно хлебавши. Тем более что битум сама природа и приспособила в качестве дорожных покрытий и системы укрепления домов, ведь нефть — это, по сути, кровь Земли, излишки которой просачиваются на поверхность планеты, образуя собой битумные озера.

Погоревав над упущенной прибылью и запив горе коньяком, магнаты занюхали выпивку рукавом и переключились на вторичную переработку нефти и производство из неё пластмассы и нейлона. Авось на детях и женщинах получится вырулить? Мужчины же их так любят…

При упоминании нейлоновых колготок Гарри аж перекосился. И чтобы объяснить свое пренебрежение к данному предмету женской одежды, вынул палочку, выцедил из своей головы воспоминание и запустил в потолок для всеобщего обозрения. Что ж, посмотрели и скуксились, увидев, как от единственного крошечного прокола дорогие колготки расползаются в огромную дыру чуть не во всё бедро. Стрелки, затяжки, зацепки-расцепки совсем расстроили зрителей, мигом понявших, какой убыток на самом деле от этих дорогостоящих капроновых чулков.

И вообще Гарри был отчего-то против пластика. Совсем. Прикинув навскидку несколько причин, ученые сдались и кротко спросили товарища де Нели, в чем причина его неприязни.

— В том, что он не разлагается, — хмуро сообщил Гарри.

— Так это же хорошо! — загорелись глазами ученые мужи. Долговечные вещи — это же мечта каждого человека! В ответ Гарри снова поднес палочку к виску и извлек из головы очередное воспоминание. Изображение гигантской свалки из бутылок и пакетов сопровождалось комментариями:

— Пластиковые фрагменты в океане сформируют несколько массивных мусорных пятен, в том числе Большое тихоокеанское мусорное пятно, приблизительные оценки площади которого станут варьироваться от семисот тысяч до полутора миллионов квадратных километров. Эта самая большая стихийная мусорная свалка на планете, которая станет простираться от западного побережья Северной Америки до Японии. В центральной части Индийского океана в конце девяностых будет обнаружено второе по величине мусорное пятно, его площадь составит сотни квадратных километров. А Североатлантическое мусорное пятно будет задокументировано еще в семьдесят втором году. Воды Северного Ледовитого океана будут насыщены пластиком в меньшей степени, но небольшие мусорные острова скоро начнут встречаться на Северном морском пути, если вы всё же надумаете производить пластик…

Ученые мужи слушали голос Гарри, смотрели на километры плавучего мусора, видели тонущих дельфинов и черепах и обильно потели, поняв, что и эта отрасль производства уплывает из их рук. Потому что волшебники не допустят выпускать что-то, что может так или иначе навредить природе. На Гарри обратились взгляды, полные разочарования и ненависти — вот что ты тут делаешь, гад? Сидишь и мешаешь прогрессу… С-скотина.

Другой на месте Гарри давно бы помер от стыда и почувствовал бы себя крайне неуютно от столь «любезных» взглядов, но он был закален сами знаете кем и на косые поглядушки никак не отреагировал, оставшись в глазах ученых черствым и непрошибаемым сухарем. Да и старушка Магия была сильнее молодой Науки, и ученым пришлось последовать примеру волшебников — отступить в сторону и пропустить вперед этих двух своенравных дам, продолжающих творить свою собственную эволюцию. А в том, что магия эволюционировала, Гарри не сомневался. Он помнил, как дико конфликтовали в его прошлобудущем времени волшебство и электричество, как они нещадно драли друг друга, пытаясь занять свое место, в результате чего магам пришлось отсеяться от простого мира, скрывшись в резерватах, где царила исключительно магия: Косой переулок, Хогсмид и другие подобные локации. А тут, когда наука с магией пошли вместе, постепенно притираясь и подстраиваясь под нужды и особенности друг дружки, конфликтов не возникло, они попросту слились воедино. Электричество и магия стали неразлучными подругами, соединенными самой природой. Стали такими же естественными, как кошка или электрический скат. Определенную пользу они тоже принесли: электрические лампочки перестали перегорать, а электроприборы — ломаться, потому что в них поселились свои магические существа, следящие за порядком и исправностью. И чем металлический корпус утюга хуже пластикового, в конце-то концов? Тот же вопрос — к холодильникам с телевизорами…

Убедившись, что волшебному миру не грозят энтузиасты от науки, Гарри со спокойной совестью покинул собрание, на котором бедняжки магнаты пытались продвинуть в массы свои нефтяные прогрессы, и вернулся в Хогвартс слегка вымотанным, но довольным. Очередная победа в столкновении интересов осталась за магами и Природой.

Рождения Хагрида Гарри ждал едва ли не пуще его родителей, Хораса и Фриды. Ну а дождавшись, пришел в радостное умиление, как и все, ибо младенец был просто изумительный! Улыбчивый, щекастый и тяже-е-еленький, в год он потянул на килограммов тридцать. Венделл обещала быть такой же упитанной и милой. А вот в умственном развитии дети-полувеликаны явно отставали, Хагрид и в пять лет не заинтересовался буквами, а до семи лет упорно отказывался читать. Но и потом, когда малыша начали заставлять учить буквы, Хагрид отлынивал и придумывал тысячу причин, чтобы избежать уроков. Хагрида и Венди начали наказывать, журить и ругать, а что поделать, учить-то надо…

С горем пополам Хагрид всё же освоил азбуку, но чтение отныне стал ненавидеть, да так, что просто сбегал с уроков, на которых надо писать или читать. Шкала обожания к маленькому полувеликану резко упала — учителя стали раздражаться при виде лентяя и лоботряса, коим они считали Рубеуса Хагрида. И только Рам понял, в чем дело, обратив внимание на пояснение Хагрида на просьбу учителя:

— Хагрид, прочитай, пожалуйста, этот рассказ.

— Не могу.

— Почему?

— Буквы танцуют.

И вместо того, чтобы заругаться и обозвать паршивца фантазером и лентяем, Рам Никум зацепился за пляшущие буквы и начал выяснять причину того, почему они танцуют. И выяснил ведь! У Хагрида и Венделл оказалась дислексия, которую после долгих и упорных трудов удалось сгладить и ликвидировать. К десяти годам ребята вполне сносно читали и писали.

Эйлин Принц родилась в тридцатом году и таким образом оказалась в возрастной группе с Рубеусом, Венди, Минервой и всеми, кто появился на свет в то же время. А поток был не мал: Миртл Элизабет Уоррен, Оливия Хорнби, Помона Стивенс, Филиус Флитвик, братья Энджел и Элджернон Долгопупс и их кузина Августа.

Гарри хоть и был против близкородственных браков, но здесь ничего не мог поделать. Он помнил о Невилле и понимал, что нельзя препятствовать его появлению на свет. Да и потом, Невилл-то стал сильным волшебником, так что брак кузины с кузеном ему не особо-то и помешает… Просто до определенного момента он будет «спящим».

Что касается Эйлин, то эта девочка изумляла до невозможности. Чернявая, вечно лохматая, похожая на Рони, дочь разбойника, а не на потомственного зельевара: разудалистая пацанка постоянно встревала в склочки и драчки, любовно таская за вихры и косы своих оппонентов, невзирая на пол и статус. Дети аристократов и шахтеров одинаково огребали от неё. Вот ей-богу, даже Бен, собственный сын Гарри, не бывал таким боевитым, как эта бешеная оторва!

Отца Эйлин Гарри видел довольно часто, тот входил в гильдию зельеваров и чуть не каждый день посещал Хогвартс, чтобы посоветоваться со своими коллегами. В одну из таких встреч он познакомился с дочерью Уолли Принса и, обладая недюжинным чувством английского юмора, предложил прелестной мисс руку и сердце. Уолли был весьма позабавлен данным обстоятельством и к задумке Принца Альберта отнесся с должным уважением. В конце концов его род от этого союза ничего и не потерял, в принципе, только одна буковка сменилась в конце фамилии.

Эйлин, появившаяся в результате у Магдалены и Альберта Принца, ожидание дедушки оправдала, с пелёнок проявив интерес к зельварению. Вот только с полом природа малость промахнулась — девчонке следовало родиться мальчиком… Но её это, как ни странно, не расстроило и ни в чем не остановило: стрелять из лука и ездить верхом девочки тоже могут. Одна закавыка — стричься ей не разрешали, так что свои косы Эйлин ненавидела со всей страстью.

Особенно когда её кудри пыталась расчесать на ночь мама. Кое-как расплетя перекрученные шпагаты и отдохнув, Магдалена с новыми силами набрасывалась на волосы сорванки, вооружившись самой прочной железной расческой. Сражение с лохмами продолжалось часа два. Надо было не только расчесать пряди и распутать колтуны, но и выдрать из них репья и веточки с соломой. Где-то Эйлин успевала их собрать своими кудряшками…

— Елки-палки, как Мерида ухитрялась жить со своей копной? — сквозь зубы вопрошала мадам Принц, глядя на панно, где нитями была вышита та самая Мерида из кельтской легенды. В традиционной позе лучника, с натянутой тетивой лука, с развевающимися спиралями буйной шевелюры, она производила на Эйлин двоякое впечатление: с одной стороны, её героизм и независимость вызывали восхищение, а с другой — она была слишком женственной, заставляя Эйлин кривиться, плеваться и исходить презрением.

Сильнее всего Эйлин раздражали рыжие лохмы этой несносной Мериды. О боже, какая она противная со своим крошечным вздернутым носишкой, меленькими невыразительными голубыми глазками и круглыми щеками! Но хуже всех недостатков эти её кошмарные спирали, которые были совсем как у неё, а уж она-то знала, как тяжело с ними жить. И Эйлин, полная презрения к гордячке Мериде и к своим кудрям, снова и снова лезла во все дыры и щели, безжалостно продираясь сквозь них и оставляя на досках и камнях клочки одежды и черных прядей. И, соответственно, собирая на волосы щепочки и соломинки, песок и глину, репья и прочий мусор.

Вечером мама, оглядев чумазую растрепанную побродяжку, эту разбойницу с большой дороги, горестно всплескивала руками и в стопятьсотый раз удрученно воспрошала себя и мужа, за что ей такое наказание? Девчонке, однако ж, хватало такта промолчать, что она и делала, шмыгая и утирая рукавом поцарапанный нос.

Однажды Эйлин решила увязаться за группой подростков, собравшихся в поход за диким медом. За ней в свою очередь увязалась босоногая мелкота: Минни, Помка и Августа. На середине пути, когда уже можно было не скрываться, мелких заметили Рубеус с Венди и их подруги — Миртл и Оливия.

— Блин, девчонки, а вы куда? — осведомился верзила.

— С вами! — непреклонно заявила Эйлин, выступая вперед.

— Ничего подобного! — так же непреклонно возразил Хагрид. — Вы с нами не пойдете. Вертайте назад!

— А я маме скажу, что вы пошли к Пещере Артура! — храбро зажмурившись, пообещала Эйлин. Минерва с Августой и Помоной восхищенно посмотрели на неё и гордо закивали, во всём согласные с ней. Хагрид озабоченно подергал нижнюю губу — поставленный перед дилеммой, он начал раздражаться: с одной стороны, тащить малявок с собой под свою ответственность — та ещё мозоль на заднице, а с другой… если настоять на своем и таки прогнать их прочь, то это означает выволочку от родителей. Пещера Артура весьма запретная территория. Но здесь была, как ни странно, и третья сторона: девчонка Эйлин была известна своими похождениями. И этот аргумент стал решающим — Хагрид решился на авантюру.

— Ну хорошо, пошли. Но учти — за своих спутниц головой отвечаешь! — четырнадцатилетний подросток для точности ткнул пальцем в сторону семилетних соплюшек. Те возмутились было, но тут же стухли под строгим взглядом своей старшей товарки, которой было целых «взрослых» двенадцать лет.

И вот, восемь детей, из которых был только один мальчик, да и тот полувеликан недоразвитый, потопали очертя голову к пещере василиска. Запаситесь ремнями и валерьянкой, пожалуйста…

Вы не поверите, но маленькие дети, поставившие перед собой определенную и очень важную цель, способны утопать на очень приличное расстояние. Во всяком случае, эти семь с лишним километров от Хогвартса до пещеры не показались им чем-то сложным. Восхождение на гору к тому самому плато с логовом василиска тоже было для них плевым делом. А само плато стало им наградой за путешествие, ибо было плотно уставлено статуями.

Кого тут только не было… Словно в историческом музее моды, здесь застыли навеки люди всех эпох и сословий: разодетые в пух и прах богачи, все в кружевах и парче, с перевязями и эполетами, при шпаге и мече, бедняки в драных робах или вовсе раздетые до пояса. Из глубокой древности, ещё с артуровских времен, до раннего и позднего средневековья и эпохи Возрождения… После этого о плато, видимо, разнеслись дурные вести, вследствие чего визиты к пещере василиска прекратились.

— И что мы тут делаем? — резонно спросила Миртл.

— Так мёд же! — Хагрид махнул ручищей в сторону скал, где среди заросших и совершенно древних статуй от мириадов пчел дрожал и гудел воздух. — Килограммы можно набрать!

Девчонки нервно начали чесаться, словно их кожа заранее заныла от будущих укусов. Хагрид поставил корзину и вынул из неё кувшины и мешки. Эйлин задрала голову, глядя на медовые террасы, расположившиеся по скальной стене окрест хода, потом посмотрела на облепленные воском каменные статуи — их необычная конфигурация привлекла пчел своими удобными формами, к которым маленькие строители налепили воск, любовно строя свою колонию. Веселое настроение, с которым дети пришли сюда, растворилось без следа, ведь это место, по сути, являлось кладбищем. Из тех же соображений Хагрид решил не брать мёд со статуй, а набрать его со скал рядом со входом в пещеру. Уже сейчас, имея два метра роста, он мог достать довольно высоко, чем он и занялся, пробравшись поближе к гнездам посвежее. Воск и прополис тут был моложе и мягче, и Хагрид, отламывая пластины гнезд, аккуратно складывал в корзину и мешки. Пчелиные укусы были нестрашны его великаньей толстой коже, а девочки благоразумно держались подальше, отмахиваясь ветками от случайных пчел. Соты с вязким и жидким мёдом Хагрид также аккуратно собирал в широкогорлые кувшины. Ему помогала только одна Эйлин, чисто из противоречия не замечая пчел. Попутно девочка заметила особо аппетитные соты на внушительной высоте.

— Хагрид, подсади, я вон те достану.

— Да не надо, Эйлин, я уже прилично собрал…

— Хагрид, ну ты посмотри, какой оттуда светлый мёд капает!

— Да вроде такой же, как и везде… Ну ладно-ладно, давай сюда ногу.

Ворча, Хагрид сложил ладони и помог девчонке забраться по стене. Пчелы злобно гудели и роились у лица, залезая в глаза и уши. Страшные, мохнатые, желто-полосатые, они внушали понятный ужас, и Эйлин уже через секунду пожалела, что вообще ввязалась в это дело. Но не признаваться же! Так что, переборов дрожь в коленках и внутренне вереща от страха, девочка на одном упрямстве дотянулась до гнезда и, ухватившись за него одной рукой, другой принялась отковыривать его ножом от скалы.

Ладони Хагрида хоть и обеспечивали большую площадь для девчоночьих ног, диаметр гнезда оказался всё же велик. Оно попросту село на голову Эйлин. Как огромная ноздреватая шляпка гриба. Под хохот и визг девочек и гневное гудение пчелиных легионов Хагрид отступил от стены и поставил на землю обтекающую мёдом Эйлин, которую тут же обступили умирающие от смеха подруги. Снял с головы соты и вздохнул, увидев кротко мигающие глаза на медово-пчелином лице.

— Эйлин, — скорбно произнес он. — Тебя придется стричь…

— Знаю, Хагрид, — так же скорбно согласилась Эйлин, с затаенным восторгом прислушиваясь к тому, как стягиваются на голове слипшиеся кожа и волосы. Прощайте, локоны!..

Бедная мама на сей раз не удержалась от слез и, будучи под сильным впечатлением, упала на диван, слабенько отмахиваясь от домовушки с валерьянкой. Папа, сопоставив количество мёда на дочке с ближайшей пасекой, схватился за ремень, впервые в жизни взгрев любимое чадо по мягкому месту. Досталось и Хагриду: весь мёд у него забрали, самого отчитали и поставили в угол. В углу он постоял честно, без обид и протестов.

Зато после всех этих драм Эйлин наконец-то подстригли! И она, счастливая до визга и свободная, как ветер, прямо-таки убегалась на радостях, шныряя туда-сюда, прыгая всем на шею и смачно целуя куда попало. То ещё ощущение: летит нечто шустрое и радостное, хватает за плечи, громкий «чмок» в ухо, и веселый ураганчик уносится дальше. А короткая стрижка, надо сказать, очень подошла Эйлин, сделав её немножко похожей на пуделя, элегантного, стройного пуделя с мелкими кудряшками. Эту свою прическу Эйлин крепко полюбила и стриглась теперь регулярно.

Обладая боевым характером, Эйлин стала капитаном нескольких спортивных команд: в волейбольной сборной девочек, в плюй-камни, взрывающиеся карты и клыкастые фрисби, в которых отважная девочка заняла первые места и стала бессменным лидером. До выпускного, по крайней мере.