Монстр с нежным сердцем (джен)

Семья Хагридов покинула Хогвартс сразу же, как только Рубеус и Венди прочно встали на ноги, а потом да, они разделились. Фрида и Хорас уехали в Данию, чтобы выдать замуж дочь, и вообще, «родина позвала, аж мочи нет…», великан-то Одвульд давно домой укатил. А Рубеус решил остаться, был он уже взрослый и умный, сам построил себе домик на опушке леса, рядышком с домом Мраксов, да и поселился со своим хозяйством — курами и собакой.

Ох эта собака… Пока был щенком и всем по колено, его терпели и даже обожали, но пото-о-ом… Помесь гарма и ку-ши дала совершенно непредсказуемый результат: щенок рос, рос и рос, пока не дорос до скакового коня. Средний человек на него, ей-богу, верхом садился! Походил он на бедлингтон-терьера, такой же кучерявый и беленький, только без помпончиков на ушках, Хагрид не стриг свою собачку под стандарт породы. Да и не терьером пёсик был, а гаркушей, как его решили официально «окрестить». Характер, слава богу, оказался солнечный, при его размерах это было благом, а то страшно представить цербера ростом с коня… Лично Гарри считал, что Хагриду повезло вдвойне: у него есть большая собака, и собака эта добрая. А то он помнил того дога по кличке Клык, не пёс, а сплошные слезы, тяжкий неаполитанец в полновесные восемьдесят кэгэ, а хозяину всего-то по колено… Про Пушка промолчим.

Смотрела кошка Фелина со стороны, как Хагрид свою собаку любит, холит и лелеет, и страдала от непонятного томления. А потом и сама не удержалась, решила-таки познать радость материнства. Тузик хоть и состарился, но был ещё ого-го, увидел он Фелину в кошачьей зовущей позе и включился в процесс продолжения рода.

Союз был плодотворен, на свет появились три разномастных котёнка: серенькая и кремовая девочки и рыженький мальчик. Серенькую красавицу тут же назвали Мисс Норрис, рыжика — Норвудом, а кремовую принцессу окрестили Бельвиной. Котяткам-великанам особенно Гарри был рад, он просто влюбился в них и мог часами сидеть подле спящего пушистика и гладить, гладить, гладить, гладить и наслаждаться. Котёныши отвечали ему взаимностью: мурчали, обнимали мягкими лапками и нежно терлись мордахами. А дети?! Надо ли говорить об их щенячьем счастье? Да они теперь буквально рвались в школу, зная, что там живут три совершенно восхитительных котёнка! Ну и что, что они огромные! Зато их много!!! Много хороших пушистых котиков!..

Тузик-то в руки не давался, увы. Побила его жизнь, одичал маленько, годами в Хогвартсе не показывался — то в лесу лихобродил, то у гномов отсиживался. А после рождения наследников и вовсе помер со спокойной совестью, следуя извечному закону природы: жизнь дал, можно и на покой. Ушел Тузик свободно и мирно, отправившись в вечное странствие по Радуге.

А трое сладких пирожочков, конечно же, были взращены с любовью и нежностью всеми обитателями Хогвартса, и каждый из них в разное время был запечатлен на фотографиях на долгую и вечную память: Мисс Норрис и Грейс, Норвуд с каким-то туристом и принцесса Бельвина с красавицей Кендрой Дамблдор.

Собаку Хагрида кошки переросли, но были при этом лапушками и Одуванчика не обижали. Фелина же порой зависала в системе, замерев, оцепенело моргала на своих изумительных отпрысков. Гарри, когда застукивал её за этим, не упускал возможности поприкалываться.

— Ну, Дульсинея Тобосская, что, сидишь, дивишься? Раньше не могла дозреть? Сообразила б, давно в котятах утонула бы…

«Не знаю, — кошка лизнула лапу и вздохнула. — Не желала снизойти…»

— Конечно, ты ж богиня. Небожительница! Куда до тебя простому коту?

«А мои дети, они кто?»

— Герои, полубоги, — пожал плечами Гарри. — Как Геракл, сын Зевса, отец у него бог, а мать земная женщина. В твоём случае то же самое.

«Значит, они не умрут?» — с надеждой спросила кошка-мать.

— Не думаю, — посерьезнел Гарри. — Они всегда будут с тобой.

С тех пор шуточки над Фелиной Гарри прекратил. Что касаемо Хагрида, то внешне он был почти канонным, но без бороды и куда более образованный, кроме того, у него с рождения был друг — Зейн. Ему Гарри сразу сказал, что это «тот самый Хагрид», и Зейн тут же взял над ним шефство. В школьные годы, когда у Хагрида обнаружились проблемы с чтением и письмом, Зейн наравне с Рамой натаскивал маленького полувеликана и его сестрёнку. Сейчас Хагрид просто красавец — полный, румяный, высоченный, свыше трех метров, он стал любимчиком и гордостью отца и всего персонала школы.

Так-то Хагрид по доброте душевной мог носить папу на плечах, но сторонне и практически это было бы странновато, да и старенький Хорас сына тоже любил и не хотел обременять, повиснув на шее мертвым грузом. Так что после долгих и мягких уговоров Хорас всё же убедил Хагрида отпустить его в город. Ну ладно, с горем пополам любящий сын согласился с папиными доводами и отпустил того в свободное плавание. Да, вот такие у них отношения, забота наоборот, младший пекся о старшем… А как не заботиться, если на один шаг Хагрида калечный папа делал пять? С коляской дело пошло шустрее, но только в пределах замка и только на первом этаже, пандусы из хогвартских лестниц не получились, скорей, горки… А в городе были все удобства для полноценной жизни инвалида. Так что, увидев, как любимый папочка свободно рассекает в каталке по дому и с какой легкостью себя обслуживает, Хагрид понял, где папе лучше. Да и мама с дочкой, опять же, рядом, отец в любом случае один не останется. Успокоившись окончательно, Хагрид со спокойным сердцем вернулся в Хогвартс.

Гарри и Зейн так тепло относились к Рубеусу, что тот с младенчества ощутил их любовь и пронес ответное чувство сквозь годы. Чем старше он становился, тем крепче и пламенней росла в нём любовь к дяде Зейну и дяде Гарри. Дедушку Соломона Хагрид любил чуточку по-другому, с уважением, так сказать. Дистанционно. Обожание к зверушкам у Хагрида развилось само собой, это было у него в крови.

А видя работу рождественских дедов, Хагрид загорелся и захотел тоже летать в Рождество и носить подарки детям. К его желанию отнеслись с уважением, костюмчик Санты ему пошили, трансгрессии тщательно обучили, порталами снабдили по самую маковку… Как ни высоки фестралы, трехметрового мужчину поднять им оказалось всё же не под силу. Проблема, однако… Хагрид-то хотел быть как все: летать на фестрале и точно знать, о чем мечтают дети.

Гарри честно поломал голову над проблемой. Посетил лондонский зоопарк — посмотреть, какого роста слон. Обмерил хоботного зверя и потом с сантиметром покружил вокруг Хагрида, обмеривая уже его. Хагрид покорно стоял на месте, послушно поворачивался-поднимал руки и кротко моргал на сосредоточенного дядю Гарри. Наконец высчитав что-то на пальцах, Гарри остался доволен расчетами и свернул мерную ленту. И сказал:

— Собирайся, Хагрид, прогуляемся в Солихолл, присмотрим тебе лошадку.

Вспомнил он, что абраксанские крылатые кони размером как раз со слона, а слон с Хагридом сочетался, вот и было решено попробовать посадить полувеликана на гигантского летуна. Но увы, гладко было на бумаге, да забыли про овраги… Испугался Хагрид летунов. Как увидел гиганта красноглазого с размахом крыл метров в девять, так и струхнул, задрожал-затрясся, сделался таким робким-робким. Гарри не поверил, велел сесть. А когда Хагрид побелел до цвета сметаны, испугался за него и кинулся утешать. Но не тут-то было… упустил Хагрид свой шанс, завыл с горя, запричитал:

— Никуда не годный я… Не выйдет из меня Санта!

— Перестань, Хагрид, ну почему не выйдет? Ведь можно же по-другому… — нашелся Гарри. — Ты знаешь, как у магглов деды Морозы работают?

— Как? — хлюпнул носом трехметровый детка.

— Ножками от двери к двери ходят. И отлично справляются! Радуют малышей своими огромным ростом, гулким басом и чудесными подарками.

— А почему ножками? — утер со щек слезы Хагрид.

— Потому что магглы. Представь себе мир без волшебства. Скучный унылый мир, где нет ни волшебников, ни Санты с оленями, но детей-то хочется порадовать, вот родители-магглы и придумали создать агентство новогодних услуг, где заказывают специального человека, наряженного Сантой, и тот за плату разносит подарки, купленные самими родителями.

— А что, так было, да? — ужаснулся Хагрид.

— Могло быть, — кивнул Гарри. — Если Статут секретности утвердился бы, так бы всё и стало. Необязательно летать, Хагрид, ты добрый волшебник, тебе не нужны крылья, чтобы осчастливить детей. Заведи себе, ну, к примеру, мотоцикл и попробуй на нём.

Ну, мотоцикл не мотоцикл, а квадрик Хагрид приобрел, мощный, с высоченными колесами, спецвыпуск для таких, как он, полувеликанов, многочисленных дядь Степ, рассекающих на них по улицам крупных мегаполисов.

А кони те и вправду страшные, не только Хагрида пугали, но и Гарри от них не по себе сделалось. Шутки ли, жеребец-каланча, у которого холка на четыре метра от земли улетает, а с затылком и на все пять, крыло в размахе метров десять с лишним, так ещё и глаза не конские, а красные, как у нетопыря какого… Фестрал-то ладно, ему природой положено иметь молочно-белые очи, но если лошадь выглядит лошадью, то с глазами-то зачем так мудрить?

То ли дело Землеройка. Смешной жеребёнок-землекоп вырос в статную лошадку оленьей масти, когда шкура вроде как мышастая, но с бурым отливом, цвета какао, если быть точнее, с мышиными оттенками, ремнём по хребту и черными ногами. Вот у неё были нормальные лошадиные глаза, карие, влажно-глянцевые, с густыми ресничками, в этих глазах, как в зеркальцах, отражался весь мир. Свою детскую привычку Землеройка не оставила, она выросла вместе с ней, молодая лошадь по-прежнему любила копать. Причем не столько землю, а всё, что окажется под ногой: кочка ли, лужок, бережок, всё годилось под рытье. Особенно вода. Зайдет Землеройка в лужу там или омут и давай дубасить копытом по воде, только брызги во все стороны.

Братья Прюэтты, Гидеон и Фабиан, нежно дружившие с Артуром Уизли, отличились в игре в волшебные фанты, поставив другу условие — поцеловать Молли. Не желая получить ответку от магии за невыполнение задания, Артур приложил максимум усилий, чтобы воплотить волшебное желание неуемных близнецов. Молли была выслежена, зажата в угол и чмокнута в полную щечку. А поцеловав девушку, Артур внезапно понял, что рыжая красотка ему нравится. И в дополнение к фанту предложил ей свидание. Надо было видеть скисшие рожи братьев Прюэттов, когда было объявлено о помолвке Артура Уизли и Молли Прюэтт.

— Фаб, кажется, мы…

— Перестарались, Ги.

Подытожив случившееся, шалунишки горестно обнялись, оплакивая чистую кровь рода Прюэтт. И свою свободу, в частности, ведь Уизли славились своей плодовитостью… Равно как и Прюэтты, впрочем, обладая богатым воображением, они так и представили, как Молли год за годом рожает по паре близнецов, и их количество растет и растет в геометрической прогрессии.

Северус, чье детство пришлось как раз на шестидесятые-семидесятые годы, оказался в гуще всех этих событий. Гоняя взапуски с однокашниками по школе, он периодически натыкался на Молли и её очередных карапузов: Билли, Чарли, Перси… Параллельно Северус и его ватага сталкивались с прочими семьями, которые надолго не задерживались в стенах Хогвартса — Блэки, Нотты, Малфои и всякие прочие, промелькнувшие в жизни, как мимолетные искорки. Зато внимание его современников было прочно и верно приковано к старожилам, составляющим костяк замка. Их имена стали притчей во языцех: Найджел Блэк, Брайан Дамблдор, Рам Никум, Армандо Диппет, Джон Дервент, Моран Мракс, Гарри де Нели и их не менее знаменитые члены семей. Каждый из них был окружен уважением и ореолом таинственности, уходящими вглубь веков. Будучи любопытным, Северус старательно изучал историю Хогвартса и его обитателей.

Копаясь в генеалогии каждого, Северус тщательно выцеживал малейшие крупицы их жизнедеятельности. Все подвиги, все действия, изречения, кои бережно собирали и хранили историки-хронисты Батильда Бэгшот и Абрахам Марчбенкс, который помимо преподавания Трансфигурации пописывал мемуары, коих набралось приличное количество толщенных талмудов. Кстати, о трансфигурации, кроме Марчбенкса и его дочери, сей предмет преподавали ещё трое: Кендра Дамблдор — среднее звено, а прирожденные анимаги Марволо Мракс с Минервой де Нели выявляли и обучали студентов, способных к анимагии.

Самое интересное, как выяснил Северус, происходило в начале девятнадцатого века. Особый упор делался на то, как ранней осенью в двери замка постучался Гарри, величайший волшебник всех времен и народов. Провидец и воитель, спаситель и друг угнетенных, молодой друид положил начало новой эпохе, благодаря которой изменился мир… Следуя за строками хроник, Северус с изумлением узнавал, как великий друид разбудил и поговорил с Хогвартсом, совершил паломничество к Мерлину, у которого выпросил долголетие себе и друзьям, подружился с Земляной кошкой, как благодаря дару предвидения увидел и предотвратил последнее гоблинское восстание и спас много жизней. Прошерстив же хроники до событий, Северус узнал, что раньше о Гарри ничего не было. Видимо, он иностранец или пришел из другой школы.

Отложив талмуд, студент Снейп сложил руки перед собой и задумался. Насколько помнил он сам, Гарри де Нели равен со всеми, любил детей и никогда не отказывал в помощи тому, кто нуждался. Ещё Гарри не чурался дружбы с подростками, и те чувствовали себя своими в его компании, несмотря на то, что ему уже под две сотни лет. Сам Северус с Гарри пока общался мало, потому что как ребёнку он был интересен постольку-поскольку. А вот сейчас, когда ему пятнадцать, и он заинтересовался этой загадочной личностью…

Жаль, не хватило ума подружиться с малолетства с дядей Гарри, как Хагрид или Марволо. Но с другой стороны, зачем ему какой-то скучный взрослый, когда у него полно друзей-одногодков? Юджин, Римус и Питер, Алиса и Фрэнк, Грета, Лили с Петуньей и Адриан, плюс нечасто появлявшиеся гости-аристократы, дети Малфоев, Блэков и Ноттов, или вот, Альберт Ранкорн, родившийся в семидесятом. А брат с сестрой?! Откинувшись на спинку кресла, Северус с улыбкой взглянул на каминную полку, где стояло групповое фото, на котором было запечатлено счастливое семейство Снейпов: мама с папой, Северус, Эдмунд и Энни. Улыбка стала шире — Эдмунд родился в шестьдесят пятом и стал таким сюрпризом для Северуса! Братишка. Маленький и такой… такой родной, кто бы знал!.. Он до сих пор помнит ощущение нереального восторга, когда мама дала ему на руки крохотного братика, такой тяжеленький для него, пятилетнего, и теплый-теплый, черноглазый, чудесный, так серьезно посмотрел на него. Никогда он не забудет этот самый волнительный момент в его жизни — взгляд младшего брата, лежащего у него на руках. А ещё через год родилась сестрёнка. Взгляд Северуса потеплел, когда он посмотрел на изображение кудрявой девочки — Энни… Вот уж кто стал настоящим подарком, так это Энни, принцесса и сокровище! Папа стал таким радостным, помолодевшим, хоть и так не старый ещё… А мама?! Да с её лица улыбка до сих пор не сходит, счастливая-пресчастливая!

И взгляд у Гарри при этом такой удивленно-радостный, словно он глазам своим не верит, как будто что-то другое ему было ведомо. Северус нахмурился — интересно, что? Почему Гарри так странно смотрит, когда видит семью Снейпов? Спросить или лучше не надо?.. Поразмыслив, Северус решил, что лучше не надо, инстинкт пятой точки твердил ему об этом особенно четко. Мало ли почему Гарри радуется…

И к девочкам этим у него интерес странный, что-то он пристально к ним присматривается, к Лили с Петуньей, настороженно как-то, с некой толикой недоверия… Видя это, Северус старался держаться подальше от девчонок Эванс. Черт его знает, какая в них бомба тикает?..

Но… Время же тоже тикает. Росли студенты, учились-выпускались, влюблялись-женились. Вырос-возмужал, выучился и выпустился Северус, славный сын своих родителей, честного пожарного Тоби с легкой дурью в голове и милой, смешной, попадающей в вечные переделки Эйлин. Попадала она с завидной постоянностью: то жареная курица у неё летает, шлепаясь кому-нибудь на голову и обливая всех жиром, то мороженое растает и превратит дом в болотце, то ещё что-нибудь локально-местного размера случится. Тоби уж и не удивлялся ничему, когда переступал порог и утопал в пене, затопившей подвал и весь первый этаж. Двигаясь на ощупь, он находил Эйлин, отчищал её от мыла и заглядывал ей в кротко моргающие глаза.

— Что на этот раз случилось, Эйлин?

— Пригласила прачку поиграть в скрэббл, — виновато пояснила провинившаяся жёнушка. — И убедила гремлина оставить стиральную машину включенной…

— Это достижение, Эйлин, — похвалил муж. И загнул пальцы: — Печеная курица из духовки не сбежала, сметана не превратилась в речку и не вышла из кисельных берегов, платье не вышло на улицу гулять без владелицы… Нет, правда достижение! — поднял он палец на слабенькое возражение. — Всего-то пена убежала из стиральной машины! Вот только… Почему её так много?!

Пример мамы с папой заставил Северуса быть крайне осторожным в выборе спутницы жизни. И наблюдая шебутную, веселую, взрывную и так далее Лили, старался не подходить к ней ближе, чем на пушечный выстрел. Петунья же, напротив, была спокойной и серьезной девушкой, аккуратной и педантичной во всём. К изумлению Гарри, именно с Петуньей начал встречаться Северус.

Не веря выверту мироздания и думая, что это произошло по причине того, что не состоялось знакомство, Гарри наведался в Литтл Уингинг, нашел там Вернона Дурсля, познакомился с ним и договорился о встрече на следующий день. Привел в ресторан сестер Эванс, дождался Вернона и затаил дыхание, ожидая должного толчка Судьбы…

Что ж, дождался. Правильный и педантичный Вернон влюбился в веселушку Лили. Скучная сушеная вобла Петунья, увы, напомнила ему его самого… В результате возникла идеальная семья Дурслей с рыжей полной мамкой, окруженной кучей Дадликов.

А Северус продолжал нежно ухаживать за милой и скромной красавицей Петуньей. Ухаживал до упора, верно и преданно, до тех пор, пока не пала крепость. Итог всему — яркая, очень веселая, жизнеутверждающая свадьба, на которой Гарри смирился с выбором нового Канона.

* * *

В первый раз Гермиона увидела Санту, когда ей было пять лет. Вообще-то он и раньше приходил, просто она те визиты не запомнила, что-то такое было год назад, а сейчас… Сейчас она постарается его запомнить, потому что попросила Перчика сфотографировать его. Главное не проспать и подкараулить его приход. Не проспала, Перчик разбудил её вовремя: стянул с неё одеяло и растормошил, несмотря на сонные отмашки.

— Мисс должна проснуться! Мисс просила!

Услышав голос, Гермиона открыла глаза и с улыбкой посмотрела на родного Перчика, пылесосного гремлина, которого она временами выпускала на свободу. Серенький, косматый, с большим носом, тот обожал маленькую мисс и с удовольствием включался в работу няньки, у которой терпения не всегда хватало на проказливую девочку. Всунув ноги в тапочки, Гермиона зайчиком поскакала в гостиную, где стояла роскошная елка.

А вот и Санта! В стене возник круглый вихрь, превратившийся в проем, через который в гостиную и проник невысокий человек в красном костюме. С ним некрупный черно-белый кот и маленькая пестрая совушка. Хитро посмотрев на Гермиону, Санта состроил несколько поз для невидимого фотографа, а когда закончились щелчки фотокамеры, поманил к себе малышку.

— Ну, красавица, чего желаем?

Гермиона прыгнула к нему и храбро залезла на колени. Посмотрела в добрые зеленые глаза и выпалила:

— Хочу полетать на драконе!

— Ух ты! — воскликнул кот, превращаясь в худого мужчину с тонкими усиками. — Самое оригинальное желание из всех, что я слышал! Сможешь ли исполнить его, а, Санта?

— Смогу, почему бы и нет, — пожал плечами Гарри.

И вот летит Гермиона на драконе над городом. Летит наяву, не во сне, и дух у неё захватывает от невероятного счастья! Щедрый дар Санты доказал ей, что нет на свете ничего невозможного. И это подтвердится шесть лет спустя, когда Гермиона на фестрале прилетит в Хогвартс и поступит на факультет Гриффиндор.

И с легкой усмешкой Гарри раскланяется в коридорах со своими коллегами, а его зеленые глаза будут смеяться при взгляде на высокого статного Альбуса Дамблдора. Он молод и строен, его светло-каштановые, в рыжину, волосы ещё не тронуты сединой, голубые глаза лучатся любовью, гладко выбритый подбородок квадратен и тяжел. Он совсем, совершенно не похож на того древнего старика, которого помнил Гарри в своем детстве…

А Гермиона с восторгом познакомится со своими сокурсниками, среди которых её внимание привлечет симпатичный синеглазый мальчик по имени Невилл, правнук Гарри де Нели, по совместительству оказавшегося её личным Сантой.

* * *

Вышел дед в огород и вздохнул, увидев репку. Обошел вокруг неё и снова вздохнул. Позвал бабку:

— Глянь, старая, что тут выросло… Как тягать будем?

— В каком смысле? — не поняла старушка. А дед дальше юморит:

— Внучка есть, Жучка тоже, кошка имеется, мышка… а вот мышь из подпола звать будем?

— Да ну тебя, старый! Соседа зови, видать, его зернышко ветром занесло.

Вздохнул дед, махнул рукой на бабку и пошел звать соседа-великана...