Проходная пешка (джен)

Если ваш оппонент предложил ничью, попытайтесь понять, почему он признает свою несостоятельность.

Раннее утро субботы встретило Раймонда порывом прохладного ветра и пронизывающим взглядом кутха, который терпеливо ожидал пробуждения юноши, устроившись у раскрытого окна.

— Сгинь, — сонно буркнул Раймонд, лениво приоткрыв один глаз, и перевернулся на другой бок. Ворон его просьбе не внял, бесшумно перелетел на спинку стула, стоявшего рядом с кроватью, и вновь гипнотизирующим взглядом уставился на своего хозяина.

— Хорошо-хорошо! Уже встаю! — сдался Раймонд после провальной попытки проигнорировать настырную птицу. Юноша сел в постели и, широко зевнув, провел рукой по растрепанным волосам. — И что тебе не спится в такую рань?

— Кхе-кхе, не совсем понимаю, как это делается, ну да ладно, — сказал кутх голосом портрета Генриха Геллерта и снова откашлялся.

Сон Раймонда как рукой сняло. Сэр Геллерт еще никогда не отправлял ему сообщений с кутхом, и должно было случиться нечто по-настоящему выдающееся, чтобы он изменил своей привычке. Кайрос тем временем продолжал:

— Раймонд, я надеюсь, ваша птица предупредит вас, несмотря на ранний час, но как мне думается, дело не терпит отлагательств. Дело в том, что яйца дракона, которые вы не так давно принесли в замок, начали потрескивать. Осмелюсь предположить, что это означает скорое вылупление детенышей...

Не успел Кайрос договорить, как Раймонд вскочил с кровати и подлетел к висящей на стуле одежде. Путаясь в мантии, он не переставал носиться по комнате, как бешеный сниджет, в поисках своих ботинок. Он уже собирался плюнуть на них и отправиться на Азкабан босиком, как вдруг застыл, пораженный неожиданной мыслью.

— Скажи мне, Кайрос, — протянул Раймонд, замерев в на редкость нелепой позе, — в какой день сэр Геллерт произнес эти слова?

Кутх, насколько это возможно, изобразил задумчивость, затем склонил голову набок и произнес тоненьким голоском:

— Ты играл прекрасно, но мне надо к понедельнику прочитать всю эту книгу.

— Значит, в понедельник, — выдохнул Раймонд, повалившись на кровать и распластавшись на ней морской звездой. — Еще два дня...

Часы на стене показывали шесть утра, но после поднятой Кайросом суматохи сна не было ни в одном глазу. Раймонд бездумно лежал в постели, пялясь в потолок. Потом он перевел взгляд на кутха и залюбовался тем, как на его блестящих перьях играет восходящее солнце, прокравшееся в узкое окно. Золотые искорки быстрыми вспышками пробегали по темной фигуре птицы, будто боясь затеряться в ее абсолютной черноте. Кайрос тоже повернул голову и снова посмотрел на Раймонда такими же непроглядно-черными немигающими глазами. Была в них какая-то притягательная сила, гипнотизирующая, словно засасывающая из этого мира...

Раймонд моргнул — и ореол таинственности, окутавшей кутха, бесследно исчез. Кайрос как ни в чем не бывало смотрел в окно, напоминая обычного ворона. И если не знать его секрет, можно ли догадаться, что над этим удивительным существом не властно время? Что нельзя найти друга умнее и преданнее него?

Прикрыв глаза, Раймонд тяжело вздохнул: он так мало знает о кутхе, но ему остается лишь радоваться тому, что Кайрос питает к нему непонятную, во многом необъяснимую привязанность.

— Кайрос, — позвал Раймонд, уже не глядя на птицу, но чувствуя, что ворон внимательно его слушает. — Сегодня или завтра Гермиона попросит тебя доставить письмо Гарри Поттеру. Ты не мог бы принести это письмо мне пораньше? Скажем, двенадцатого сентября?

Сказав это, юноша вновь встретился взглядом с вороном в ожидании ответа. Птица молча кивнула.

— Спасибо, — одними губами прошептал Раймонд.

Но на спинке стула, где только что сидел Кайрос, уже никого не было.

* * *

Большой зал пустовал: только пара хаффлпаффцев сонно ковырялись в своих тарелках, да несколько студентов Равенкло о чем-то шептались на другом конце стола. В субботнее утро студенты предпочитали отоспаться за всю неделю, чем вставать ни свет ни заря и плестись на завтрак. И Раймонд поступил бы так же, если б не раннее послание от сэра Геллерта.

Покосившись на появившийся на тарелке бутерброд с маслом, Раймонд развернул пергамент с расчетами своей анимагической формы и в очередной раз принялся за вычисления. Когда от длинных столбиков цифр зарябило в глазах, в зал начали стекаться другие ученики. Раздраженно свернув записи, в которых, впрочем, не появилось ничего полезного, Раймонд собирался уже покинуть шумное место, как вдруг на его плечо опустилась чья-то рука.

— Zwei Seelen wohnen, ach! in meiner Brust,

Die eine will sich von der andern trennen;

Die eine hält, in derber Liebeslust,

Sich an die Welt mit klammernden Organen... — торжественно прозвучал за спиной знакомый голос.

— Die andre hebt gewaltsam sich vom Dust

Zu den Gefilden hoher Ahnen, — угрюмо продолжил Раймонд, даже не задумываясь над тем, что произносит. — Не слишком ли возвышенные мысли для субботнего утра, Майк?

— Моя мама говорила, что утро — лучшее время для размышлений, — пропела Полумна Лавгуд, садясь напротив Раймонда. На этот раз на ней было ожерелье из пробок, что придавало девушке еще более чудаковатый вид. — Правда, неудачный эксперимент, от которого мама погибла, тоже был утром. Но, может быть, это произошло потому, что она задумалась о чем-то важном?

Раймонд ошарашенно уставился на Полумну. Пожалуй, из всех его знакомых только эта девушка могла так просто, будто ненароком говорить о том, о чем другие люди предпочитают молчать.

— Вы с мистером Лавгудом живете вдвоем? — поинтересовался Раймонд, неожиданно передумав покидать Большой зал.

— Да, у нас с папой небольшой домик недалеко от Оттери-Сент-Кэчпоул.

— Здорово, когда рядом с тобой есть отец! — с не свойственным ему энтузиазмом заявил Раймонд. — Мой умер уже давно, я его даже не помню толком. А ты, Майк? У тебя большая семья?

Майк, до этого увлеченно жевавший свой сэндвич, замер от неожиданного вопроса. Лицо немца вдруг приняло то сосредоточенное выражение, которое Раймонд заметил у него во время дуэли Дамблдора и Снейпа. Но даже тогда от Майка не веяло таким холодом, как сейчас.

— Я живу с дядей, — натянуто ответил Майк, отставляя в сторону чашку с горячим чаем. — Он взял меня к себе после смерти матери, когда мне было шесть лет.

Над столом повисло неловкое молчание, которое, казалось, не замечала одна Полумна, погруженная в свои мысли.

— Твой дядя... — не стал отступать Раймонд. — Должно быть, он весьма терпим к магглам, не так ли?

— С чего ты взял? — встрепенулся Майк, и на этот раз в его голосе прозвучали злые нотки.

— Вряд ли радикально настроенный маг стал бы держать в своей библиотеке «Фауста» Гете, — пожал плечами Певерелл, стараясь сохранить невозмутимый вид. — Даже в Германии мне кажется это маловероятным.

Он пристально посмотрел на парня, не имевшего сейчас ничего общего с тем веселым и беззаботным Майком, которого знал Раймонд. Этого, нового Майка переполняли самые разные чувства — раздражение, злость, обида, сомнения и неизвестно откуда взявшаяся твердость.

— Все верно, — ровным голосом ответил Майк, при этом сжав ложку так крепко, что побелели костяшки пальцев. — Мой дядя, Карл Визнер, один из основателей Лейбористской партии волшебников в Германии, очень печется о том, чтобы его идеи разделяли все члены семьи. Поэтому до поступления в Шпиненверк я должен был изучать науки, которые не преподают в магической школе, в том числе и литературу. Но знаешь, — при этих словах Майк наконец улыбнулся, хотя его улыбка показалась Раймонду немного натянутой, — я совсем не жалею об этом. Ведь волшебников, ставших хорошими писателями, можно перечесть по пальцам одной руки, и без магглов искусство совсем бы зачахло. Я бы не хотел, чтобы их книги снова стали сжигать, как во времена Гриндевальда.

Певерелл молча кивнул. Потом так же молча взял сумку и направился к дверям. Даже спиной он чувствовал растерянный взгляд Майка, которого мучали свои, недоступные Раймонду воспоминания.

— Раймонд?

Уже выйдя из Большого зала, юноша оглянулся, ища взглядом того, кто его окликнул.

— Раймонд, как хорошо, что я тебя встретила! — воскликнула Гермиона, радостно улыбаясь. Сегодня она выглядела намного лучше, хотя зная, что девушка пережила за последнюю неделю, Раймонд на ее месте поспал бы еще пару часов. — Помнишь, ты говорил мне о своем вороне? О том, что дашь мне его для переписки...

— Конечно, Гермиона! — как можно дружелюбнее ответил Раймонд. — Мы же уже договорились. Кайрос знает свое дело, вот увидишь!

— Спасибо, — искренне поблагодарила девушка, заправляя выбившуюся прядь за ухо, — я очень тебе признательна.

— Да брось! — махнул рукой парень и направился к лестнице, чтобы подняться к себе в комнату.

— Подожди! Чуть не забыла, профессор Макгонагалл просила передать тебе это.

С этими словами Гермиона сунула Раймонду крошечную записку и побежала в Большой зал, где ее уже заждались.

Проводив девушку взглядом, Раймонд развернул сложенный вчетверо клочок бумаги и едва заметно напрягся. Альбус Дамблдор наконец-то решил сделать свой ход.

* * *

Северус Снейп варил Перечное зелье. Он ненавидел это делать, потому что с подобной работой справился бы любой первокурсник при условии наличия у него мозгов, что нынче стало редкостью. Но даже несмотря на это, приготовить его должен был именно Северус, ведь это он имел несчастье работать зельеваром в школе, где каждую осень дети простужаются и выпивают целые галлоны Перечного зелья. Возникало ощущение, будто они назло нелюбимому учителю игнорируют шарфы и теплые носки, желая отправиться в больничное крыло.

В дверь постучали, и Снейп не глядя махнул волшебной палочкой, снимая пароль. Наверняка, кто-нибудь из слизеринцев — никаких отработок на сегодняшнее утро он не назначал, да и время пока слишком раннее.

— Доброе утро, Северус, — донеслось от двери, и рука зельевара едва заметно дрогнула, высыпав в два раза больше спорыша, чем надо. Снейп чертыхнулся — зелье зашипело, быстро покрываясь белой пеной.

— Эванеско!

— Вижу, ты меня не ждал, — усмехнулся Селвин, наблюдая за тем, как зельевар прибирает свое рабочее место. — Хотя это странно, мы ведь с тобой коллеги.

Трудно сказать, какой именно смысл Селвин вкладывал в слово «коллеги», но Северусу он явно не понравился.

— Что тебе надо, Элеазар? — резко спросил Снейп, развернувшись к незваному гостю. — Только не нужно говорить мне о визите вежливости, ты никогда не был к ним склонен.

— Что правда, то правда, — согласился Селвин, разглядывая стеклянный шкафчик, за дверцами которого на него таращили глаза заспиртованные лягушки и змеи. — Хотел поговорить с тобой об одном студенте. Думаю, он тоже привлек твое внимание.

— Не понимаю, о ком ты, — пожал плечами Снейп, откладывая в сторону ингредиенты, чтобы не испортить еще одну порцию зелья. — И у меня не так много времени, чтобы играть в шарады. К тому же, за этим я всегда могу обратиться к Дамблдору.

— Шарады... Ты так и останешься полукровкой, Снейп, как ни старайся выбиться в люди, — сказал Селвин, поглаживая свою острую бородку и довольно наблюдая за тем, как лицо зельевара багровеет, словно Морочащая закваска на последнем этапе приготовления. — Я говорю о Певерелле, якобы студенте из Дурмстранга.

— Почему якобы? — насторожился Северус, заставляя себя не обращать внимания на заносчивость собеседника. — Хоть он и состоял на домашнем обучении, все его профессора были из Дурмстранга.

— И при этом все скоропостижно скончались или пропали без вести, — язвительно добавил Селвин, цокнув языком. — С этой точки зрения список учителей Певерелла довольно занятный.

— На что ты намекаешь? — нахмурился Снейп, внимательно разглядывая своего собеседника. Темный Лорд ценил острый ум Селвина и его проницательность, которая и впрямь выходила за рамки обычной внимательности. При этом Элеазар как представитель одного из древнейших магических родов всегда предпочитал оставаться в тени, что позволило ему после падения Лорда выйти сухим из воды и до сих пор не быть преследуемым законом. Серый кардинал — пожалуй, так было бы правильней всего назвать этого высокого человека с жестоким лицом.

— Это неважно, — отмахнулся Селвин от вопроса Северуса. — Я лишь хочу узнать, что ты думаешь об этом Певерелле? Он проявил себя на твоих занятиях?

— Разве что бараньим упрямством и феноменальной везучестью, что делает его достойной заменой Поттера. — В голосе Снейпа было столько желчи, будто речь шла о самом большом недоразумении природы.

— Поттера, говоришь...

— Почему ты заинтересовался мальчишкой? — скучающе спросил Снейп, словно не расслышав последние слова Селвина. — Это из-за его визита в Малфой-мэнор?

— Не только. Мне он показался довольно способным юношей, и возможно, его баранье упрямство и феноменальная везучесть, о которых ты говоришь, сослужат Лорду хорошую службу.

Северус прищурился, наблюдая за Селвином, как назло рассматривающим банки с образцами зелий. Хотя вряд ли можно назвать случайностью то, что за весь разговор он ни разу не посмотрел Снейпу в глаза. Этот паразит был слишком осторожным, чтобы на деле проверять свои способности в окклюменции.

— Но почему-то мне кажется, что он умнее нас с тобой, — добавил Селвин после недолгого молчания.

— Ты хочешь сказать...

— Он не пойдет к Лорду ни за идеей, ни за защитой, как когда-то сделали мы, — без обиняков заявил Пожиратель, демонстративно потерев левое предплечье, где за рукавом мантии скрывалась Черная метка. — Ты выглядишь удивленным, Северус, мои слова кажутся тебе откровением?

— Служить ему кажется тебе глупым? — хриплым от волнения голосом переспросил Снейп, не веря своим ушам. — Означает ли это, что ты готов предать наши цели?

— Это означает, что сейчас ни один мальчишка добровольно не пойдет в ряды Пожирателей, — отрезал Селвин, не стесняясь в словах. — Он только что убил одного из самых приближенных слуг, Снейп. Как думаешь, сколько протянут остальные?

Северус молчал. Только разлившаяся по лицу бледность говорила о том, что он действительно слышит Селвина.

— Давай смотреть правде в глаза — Лорд спятил, помешавшись на поисках Тринити. Я не знаю, как они повлияли на его сознание, но это уже не тот Лорд, за которым мы готовы были пойти в огонь и в воду. Это псих, наделенный огромной магической мощью и способный убить нас одной силой мысли. Как тебе такая перспектива?

— Почему ты говоришь мне все это? — выдавил Снейп, судорожно пытавшийся привести свои мысли в порядок. — Не боишься, что я донесу на тебя?

— Не боюсь, Снейп, не боюсь, — сказал Селвин, и его губы непривычно растянулись в улыбке. — Я слишком хорошо понимаю, в какой западне оказался ты сам. По сравнению с твоим, мое положение можно считать более чем завидным.

— Чего ты хочешь? — процедил Северус, стиснув зубы. Он ненавидел, когда кто-то указывал на его «незавидное положение», но каждый раз вынужден был проглатывать это, как горькую пилюлю.

— Лучше спроси, что я могу тебе предложить, — уточнил Селвин, постукивая по одной из банок с зельем. Смотрит на нее, как будто ничего интереснее на свете не видел. — А я ведь могу, Северус. В моих силах обеспечить путь к отступлению, когда крысы побегут с корабля.

— И что взамен?

— Выясни, что за отношения сложились у Певерелла с Дамблдором, — сказал Селвин, направляясь к двери, как будто уже все было решено. — Я хочу знать об этом мальчишке как можно больше.

* * *

Кабинет директора по-прежнему был наполнен свистящими и позвякивающими приспособлениями, как детская комната игрушками. Портреты предыдущих директоров Хогвартса тихо перешептывались между собой или просто зевали, как если бы в самом деле не выспались после трудовой недели. На столе юноша заметил две чашки горячего чая, источавших тонкий аромат мяты.

— Угощайтесь, Раймонд, не стесняйтесь, — произнес гостеприимный хозяин кабинета, подталкивая к студенту чашку с чаем и вазочку, наполненную конфетами.

— Я бы с радостью, директор, но мне передали ваше приглашение уже после того, как я позавтракал.

— Жаль, этот чай мне прислал Борислав Вулич, в Англии такого не найдешь, — признался Дамблдор, делая глоток из своей чашки. — Ну что ж, нет так нет.

Раймонд слегка склонил голову набок, изображая вежливого слушателя. Впрочем, на этот раз директор довольно быстро перешел к делу.

— Собственно говоря, — начал он, откладывая в сторону выуженный из вазочки леденец, — я вызвал вас сюда не по самому приятному поводу, Раймонд. На этой неделе вы с мистером Малфоем позволили себе осознанно нарушить устав школы, да еще, как мне стало известно, прогуляв перед этим занятие по трансфигурации. Честно говоря, подобное отношение к учебе от такого талантливого студента, как вы, меня очень огорчает.

Дамблдор укоризненно посмотрел на Раймонда, заставив того виновато потупить взгляд.

— Вы должны понимать, — строго продолжил директор, — что любой нарушитель должен быть наказан, даже если... Нет, не так... Тем более если вы студент особого факультета и вашим деканом являюсь я.

— Конечно, директор, — смиренно ответил Раймонд, усердно разглядывая лакированную поверхность стола.

— Поскольку сам я не любитель назначать отработки, профессор Макгонагалл любезно помогла мне выбрать для вас наказание. И знаете, что она посоветовала?

— Не думаю, что с прошлого раза ее воображение стало богаче, — ляпнул Раймонд и запоздало прикусил себе язык. Впрочем, Дамблдор на эту язвительную реплику предпочел не обратить внимания.

— Профессор Макгонагалл сказала, что вы прекрасно справились с предыдущим заданием, — подтвердил директор предположение Раймонда, — и поэтому для всех будет лучше и полезнее, если вместо отработки вы продолжите помогать Невиллу Лонгботтому. Что вы на это скажете?

— Разве мои слова могут как-то повлиять на ситуацию? — жестко сказал Певерелл, посмотрев прямо на старика. Тот задумчиво поглаживал бороду, и его изучающий взгляд заставил Раймонда быстро прийти в себя и вновь опустить глаза. — Лучше скажите, чему я должен его обучить.

— Всему, что сочтете нужным, — мягко сказал Дамблдор, как будто это было само собой разумеющимся. — К тому же, если у Невилла возникнут проблемы со школьной программой, он сам обратится за помощью. И в течение месяца я прошу вас ему не отказывать.

— Месяца?

— В этот раз нарушение было более значительным, не так ли? — заметил Дамблдор, наблюдая за юношей поверх очков. — Поэтому и наказание соответствующее.

Раймонд опустил голову еще ниже, так что лица было вовсе не разглядеть. В наступившей тишине, нарушаемой лишь жужжанием причудливых серебряных механизмов, он быстро соображал, как сейчас стоит себя вести. Какой-то частичке внутри него было глубоко наплевать на произошедшее; другая считала, что взрослые в общем-то правы и подобная выходка заслуживает наказания. Но чем больше Раймонд прислушивался к себе, тем отчетливее в его душе звучал подростковый голосок обиды. Отбрасывая все остальные чувства, Певерелл наконец поднял голову и раздраженно посмотрел на Дамблдора.

— Разве это справедливо?

— О чем ты, мой мальчик? — недоуменно переспросил директор, удивленный реакцией обычно спокойного студента.

— Разве справедливо то, что вы сами делаете меня отщепенцем школы? — уточнил Раймонд, выпуская на волю все свое возмущение. — Я пришел в Хогвартс в надежде найти друзей, которые смогли бы заменить мне семью. И что вместо этого? Особый факультет. Отдельная комната. Запрет заходить в гостиные других учеников. Я даже не могу получить такую же отработку, как все!

Резкий тон юноши быстро набирал силу, и под конец Раймонд вскочил на ноги, опрокинув стул и выкрикивая в лицо старого волшебника:

— Я так надеялся, что смогу быть полезным, смогу помочь! После смерти мамы я пообещал остановить его — остановить Волдеморта. Не для того чтобы отомстить, нет! Я просто хочу, чтобы другие дети не теряли своих родителей, как это произошло со мной! Потому что... потому что это неправильно!

Юноша замолчал, не в силах справиться с захлестнувшими его эмоциями. Последние слова, казалось, застряли в горле, не давая спокойно дышать. Застывший в своем кресле Дамблдор не отрываясь смотрел на студента, поражаясь как сильно он сейчас похож на Гарри — доброго, зачастую наивного, порой вспыльчивого Гарри. Пожилой маг увидел, как влажно блеснули глаза мальчика — и тот быстро отвернулся, не желая, чтобы его слабость заметили.

— Все верно, Раймонд, это неправильно, — печально согласился директор. Юноша по-прежнему стоял к нему спиной. — Но с чего ты решил, что никак не помогаешь в этой борьбе? Даже одно твое желание спасти других людей стоит очень...

— Этого недостаточно! — перебил старика Раймонд, неожиданно развернувшись. — Недостаточно...

Сердце бешено колотилось, будто собиралось выскочить из груди. Юный лорд заставил себя сделать глубокий вдох и немного успокоиться. «Что за чушь я несу?» — промелькнуло где-то на задворках сознания, и Раймонд потянул за эту мысль, как за веревочку. Ощущение было странным — словно он смеялся над самим собой.

— Простите, директор, все это детский лепет, — вдруг заявил Раймонд с абсолютно серьезным видом. Он даже испытал какое-то извращенное удовольствие, наблюдая за тем, как Дамблдор, не ожидавший такой перемены в поведении собеседника, поперхнулся чаем. — Я просто устал.

— Мой мальчик, тебе следует сбавить нагрузки, — заботливо посоветовал Дамблдор, быстро взяв себя в руки. — Профессор Макгонагалл предупреждала тебя в начале года, что столько предметов на седьмом курсе — это не шутки.

Раймонд на его слова лишь слегка улыбнулся. Но эта улыбка никак не отразилась в его глазах, ставших холодными и пугающе равнодушными.

— Дело вовсе не в нагрузке, — возразил Раймонд, чуть качнув головой. Его движения изменились — теперь они были плавными и в то же время точными, будто выверенными по линейке. — Я устал от одиночества.

Раймонд снова отвернулся от директора, лишив себя возможности насладиться его растерянным видом, и подошел к окну. Но теперь даже со спины он выглядел по-другому — это был уже не мальчик, прячущий слезы и раздражение, а человек, не привыкший с кем-то делиться своими мыслями и чувствами.

— Мне не на кого рассчитывать, — продолжил Раймонд, бездумно уставившись вдаль. Его голос стал тихим и будто обволакивающим, но от слов, которые он произносил, мурашки бежали по коже. — К сожалению, я не встретил людей, которым мог бы довериться. Каждый из них, будь то друзья или наставники, всегда что-то скрывали от меня, не оправдывали ожиданий и неизменно... разочаровывали.

Юный лорд слегка повернул голову и, посмотрев на Дамблдора через плечо, добавил:

— Я не люблю, когда меня разочаровывают.

На мгновение директору показалось, что в глазах мальчика мелькнули бордовые искры. Дамблдор изо всех сил сжал подлокотники, словно они были его спасительной соломинкой. Но уже в следующую секунду понял, что был обманут игрой света в собственном кабинете: столько боли и растерянности он увидел в глазах ребенка.

— Поэтому я всегда один, — объяснил Раймонд, дрожащей рукой вытирая со лба выступившую испарину. — Я стараюсь казаться независимым, но на самом деле мне нужен человек, который смог бы понять меня и помочь советом в нужный момент. Потому что я... — дрожащим голосом продолжал юноша, — я совсем запутался.

Раймонд замолчал, боясь произнести что-то лишнее и этим разрушить так усердно выстроенную пирамиду. Не произнося больше ни слова, он подошел к столу и поднял стул, опрокинутый им в самом начале своей пламенной речи, но сесть так и не осмелился.

— Извините, — едва слышно прошептал Раймонд куда-то в сторону и направился к двери, желая как можно быстрее покинуть кабинет директора, раз уж не получается провалиться сквозь землю. Но оклик Дамблдора заставил его остановиться:

— Раймонд, подожди! Ты не мог бы задержаться еще ненадолго?

Юноша немного потоптался на месте, а потом нерешительно и как-то неохотно кивнул.

— Прошу, присаживайся, — произнес Дамблдор, указывая на стул. Не сводя взгляда с мальчика, занявшего прежнее место, директор продолжил: — Кажется, для начала нам всем надо успокоиться.

Раймонд послушно кивнул, ожидая от пожилого волшебника следующего шага. Но тот медлил, то ли сомневаясь в своем решении, то ли просто не зная, что делать. Тогда взгляд Певерелла упал на приготовленную для него чашку чая — юноша нерешительно взял ее в руки. Горячая жидкость в тонком фарфоре приятно согревала ладони, и Раймонд, собравшись с духом, сделал маленький глоток. Чай и правда оказался очень вкусным.

— Чудесный аромат, не правда ли? — улыбнулся Дамблдор, делая глоток из своей чашки.

Раймонд кивнул и улыбнулся в ответ, отчего барьер недоверия между директором и ним окончательно развалился.

— Я тут подумал: это и правда несправедливо, — неожиданно сказал Дамблдор, выхватывая из вазочки новую конфету. — Вместо снятых баллов ты занимаешься с Невиллом, а вместо заработанных не получаешь ничего. Это действительно нечестно по отношению к тебе, так что можешь о чем-нибудь попросить — ты вполне это заслужил своими успехами в учебе.

Директор выжидающе уставился на Раймонда, который всеми силами старался не показать свое ликование. На лице у юноши можно было прочесть лишь глубокую задумчивость.

— Я... — неуверенно начал Раймонд, затем осекся и продолжил, подбадриваемый кивком Дамблдора: — Я хотел бы в эти выходные отправиться в особняк Блэков. К Хэллоуину мне надо привести его в порядок, и было бы неплохо проверить, как там идут ремонтные работы.

— В этом нет ничего трудного, — заявил директор и достал из ящика стола свиток пергамента. Затем он что-то прошептал себе под нос и пергамент охватило знакомое голубоватое свечение. — Тебе достаточно будет активировать этот портал, назвав адрес дома, и ты окажешься прямо в прихожей. Однако ты мог попросить меня об этом в любой момент; не думаю, что необходимость навестить свой будущий дом подходящая награда. Почему бы тебе не придумать что-то еще? О чем ты хочешь попросить меня на самом деле?

От этого «на самом деле» у молодого лорда засосало под ложечкой. Неужели Дамблдор понял, что Раймонда мало интересует дом на площади Гриммо? Но нет, если б директор его раскусил, то вряд ли стал бы создавать портал в особняк. Значит, он просто решил надавить на своего студента, еще не зная, чем ему могут ответить.

— Честно говоря, — решился Раймонд, принимая самый серьезный вид, на который был способен, — у меня действительно есть одно желание.

Глаза Дамблдора заинтересованно сверкнули, и старый волшебник даже подался вперед, ожидая продолжения.

— Я хочу стать вашим учеником, — произнес юноша, вложив в свои слова максимум торжественности. — Ведь я студент факультета Хогвартс, а значит — моим воспитанием должен заниматься сам директор. Думаю, вы многому могли бы меня научить, и это станет лучшей наградой.

Дамблдор не спешил с ответом. Он откинулся на спинку кресла и привычно сложил руки в замок, переплетя длинные пальцы. По виду старика невозможно было понять, что он сейчас чувствует и оставил ли его довольным ответ Раймонда.

— Чему же ты хочешь научиться? — спросил наконец директор, не торопясь давать согласие на предложение Певерелла. — Разве есть предмет, с которым не могут справиться другие профессора?

— Речь идет не о каком-то конкретном предмете! — с жаром воскликнул Раймонд, еле заставив себя не вскочить со стула. В душе вновь заговорила одна из его сущностей, и он с охотой выпустил ее на свободу, чувствуя, что это правильно, что это единственный шанс соврать и одновременно с этим быть абсолютно искренним. — Мне интересно все на свете, а школьная программа — она такая узкая! Вот недавно я услышал от профессора Селвина что-то про Клавис, но, перерыв все книги в библиотеке, смог только найти упоминание о Тринити. Но я не знаю, что это такое! — увлеченно продолжал юноша. Его глаза словно светились изнутри, отражая обеспокоенное лицо Дамблдора. — Волшебный мир удивителен! Мне кажется, что я знаю так мало, а хочется понять суть самой магии, хоть это и невозможно. Вы поможете мне в этом? Поможете стать настоящим волшебником?

Чем больше энтузиазма было в голосе Раймонда, тем сильнее хмурился старый маг.

— Раймонд, — сказал Дамблдор, и была в его голосе какая-то непонятная грусть, — мне знакомо твое желание узнать как можно больше о магии, но подумай, стоит ли это делать? Ведь ты уже должен был понять, что далеко не все знания приносят счастье.

— Но я все равно буду к ним стремиться, — твердо ответил Певерелл, — и вы об этом прекрасно знаете.

— Да, знаю, — согласился Дамблдор. — Поэтому возьму тебя в ученики. Вдобавок, я сам расскажу тебе о Тринити, пока ты не наделал глупостей, пытаясь выяснить суть этого артефакта.

— Тринити — артефакт? — жадно переспросил Раймонд, ловя каждое слово директора.

— Да, и очень сильный. Точнее, не один, а целых три артефакта, составляющих единое целое, которое и называется Тринити. Клавис — одна из его частей.

— Но что это? — нетерпеливо спросил Раймонд. — Что представляют собой эти артефакты?

— Трудно сказать, — развел руками Дамблдор. — В истории известно несколько Тринити, и все они были сотворены великими магами. Я не знаю, о каком именно говорил профессор Селвин, но рискну предположить, что это была так называемая Душа Основателей.

— Душа Основателей? — тупо повторил юноша, не веря своим ушам. Такого ответа он не ожидал. — Основателей Хогвартса?

— Именно, мой мальчик! Трое из четырех волшебников, основавших Хогвартс, создали первое в мире Тринити. Каждый из них заколдовал свой артефакт так, что любой маг, сумевший объединить все три части, будет обладать знаниями основателей.

— Так диадема Ровены Равенкло...

— Действительно существовала, — продолжил за Раймонда Дамблдор, по-своему истолковав его слова, — и вполне вероятно, что существует до сих пор. Она не просто часть Души Основателей, она — Остиум, иначе говоря — дверь, которая откроет свои секреты тому, кто найдет две недостающие части.

— И что это за части? — не выдержал Раймонд. — Вы знаете, какие еще вещи основателей стали Тринити?

— Нет, мой мальчик, об этом я могу только догадываться, — покачал головой Дамблдор. — Знаю только, что они называются Клауструм и Клавис и играют роль своеобразного замка, хранящего тайну Остиума, и ключа, способного этот замок открыть.

Взгляд Певерелла упал на длинный стол за спиной директора, на котором покоился меч Гриффиндора. Дамблдор это заметил и снова нахмурился.

— Я не случайно рассказал тебе о Тринити, Раймонд, — заговорил директор, привлекая к себе внимание юноши. — Это действительно очень интересная магия, на которую способен не каждый волшебник. Но ты должен понимать, что здесь скрыты свои подводные камни. Многие люди погибли, пытаясь создать новые Тринити, и еще больше пострадало, пытаясь отыскать старые.

— Неужели никто так и не нашел следов этих артефактов? — спросил Раймонд, снова глядя на меч Гриффиндора. — Ведь их пытались найти, наверное, очень сильные волшебники!

— Это действительно так, — кивнул Дамблдор, тяжело вздохнув. — И одному волшебнику это даже удалось. Но в отличие от тебя он не понимал, насколько опасными могут быть подобные эксперименты в магии. В результате он совершенно потерял свою человеческую сущность и, преследуемый идеей стать самым могущественным магом, окончательно сошел с ума. Но самое печальное в этой истории то, что этот волшебник действительно обрел силу, невиданную доселе. Догадываешься, о ком я говорю?

— О Волдеморте? — предположил Раймонд, почти уверенный в правильности своего ответа.

— О Волдеморте, — повторил Дамблдор, согласно кивнув. — Поначалу его любопытство, а затем нежелание останавливаться на достигнутом сыграли с ним злую шутку. А ведь когда-то он был таким же студентом, как ты: незаурядным и подающим большие надежды.

— Вы боитесь, что я стану таким же, как Волдеморт? — напрямую спросил Раймонд, глядя директору прямо в глаза. Почему-то ответ Дамблдора был важен для него. И в этот раз, понял Раймонд, в нем заговорили его собственные чувства, а не желания и страхи запрятанных в нем людей. Это был вопрос не Гарри Поттера или кого-то еще — это вопрос Раймонда Певерелла.

— Нет, мой мальчик, — произнес Дамблдор после долгого молчания, — я уверен, что ты не станешь таким, как он.

— Почему вы так думаете? — не отступал Раймонд. Ответа директора показалось ему недостаточно. — Вы считаете меня лучше Волдеморта или просто слабее?

— Я считаю, — ответил старый маг, слегка улыбнувшись, — тебе от природы дано столько силы, что ты не испытываешь нужды кому-то ее доказывать.

Юный лорд несколько опешил от такого ответа. Он никак не мог прийти в себя, чисто автоматически отвечая на вопросы директора об учебе в Хогвартсе. Затем, когда Дамблдор намекнул на неотложные дела, Раймонд поблагодарил за чай и, взяв заколдованный свиток пергамента, покинул кабинет, все еще прокручивая в голове слова директора и пытаясь понять, насколько серьезными они были.