Половина лета (джен)

Тиз рассыпался по берегу, гнездясь на спускающихся к морю террасах: внизу белёные рыбацкие домики, вверху дома побогаче, прячущиеся за увитыми плющом решётками, и на самой высокой точке холма — красно-кирпичная башня ратуши. Над городом небо было синим, как будто выкрашенным краской, а море у подножия террасы переливалось лазурным с зелёным оттенком, в бухте медленно ворочались корабли под белоснежными парусами, а в небе стремительно носились чайки.

В порту, где особенно тесно скучились большие и маленькие паруса, не прекращался гвалт человеческих и птичьих голосов; люди бегали туда-сюда, торговали, перетаскивали мешки и свёртки с кораблей на берег и обратно, звонко кричали дети; в загорелой толпе чинно шествовали люди невиданного коричневого цвета.

Хаурун, немного ошалевший от шума, который казался особенно невыносимым после тишины полей, сидел за обшарпанным столом одной из местных забегаловок и задумчиво ковырялся вилкой в куске жареного тунца. Проголодавшийся Толя глотал рыбу почти не жуя, отвлекаясь только на то, чтобы выплюнуть косточку.

— Что задумались? — спросила короля Лия, отворачиваясь от окна, за которым неловкая чайка в третий раз пыталась схватить рыбину со стоящей во дворе жаровни.

— А если она сейчас далеко-далеко? — грустно предположил Хаурун. — Если её схватили и увезли куда-нибудь за море?

— Не падайте духом, — посоветовал Люциус, потягивая из кружки кислое белое вино и не глядя на короля. Толя присмотрелся и понял, что министр исподтишка рассматривает компанию, расположившуюся в другом углу трактира. Сам он обернулся к стойке и краем глаза посмотрел на хозяина, который как раз наливал двоим из этой компании, и увидел, что одежда этих двоих изношена до такой степени, что едва только не висит лохмотьями. Хряпнув кружку залпом, тот, который стоял слева, продолжил начатый ранее рассказ:

— Там было жарко как у чёрта в пекле! Если пекло и есть, то где-то в районе тех островов!

Толя обернулся в другую сторону, чтобы понаблюдать за столом, за которым расположилось человек шесть. Один из них, с изуродованным шрамами лицом, свёрнутым набок носом и чёрной повязкой на глазу, видимо, был главным. Рядом с ним сидел человек с тонким худым лицом; из-за обшлагов его камзола выглядывали поникшие испачканные кружева. На своего соседа он посматривал с явным презрением, наверное, потому, что ему приходилось всё время отодвигать его потёртую треуголку, которую тот, не замечая, двигал локтём ему под нос. Толя не слышал, о чём шла речь, но одноглазый вдруг хватил ладонью по столу и рявкнул:

— Заткнись, Фрэнк! Если бы не наш марсовой, и сейчас бы вы сидели на том острове!

— Не сомневаюсь, — невозмутимо ответил тонкий с сильным акцентом. — Но это не повод грабить наш… э-э… севший на мель корабль.

— Да что там грабить? -возмутился одноглазый. — Мокрые тряпки?

— Не тряпки, уважаемый, а лучшее хайдландское сукно и бурбонская парча, — Фрэнк поднял палец.

— А под какими флагами их до вас везли? Не под нашими ли? — одноглазый засмеялся, словно залаял.

— Это с каких пор вы защищаете трусливых купчишек? — вкрадчиво протянул Фрэнк, вытащил из кармана камзола круглое стёклышко и принялся рассматривать собеседника сквозь него.

— А не ваше дело! — одноглазый хлебнул из кружки приличный глоток и, не поморщившись, утёр рот рукавом. — Ваша королева думает, что ей всё можно, а я говорю: дура она, что чужими руками жар загребает. Сначала посмотрела бы, что за руки!

— Ваше счастье, господин Боу, что моя шпага утонула при переправе на остров, — очень спокойно произнёс Фрэнк, и у Толи по спине побежали мурашки: в этом голосе он услышал обещание смерти.

— А то что, проткнул бы меня, старика Бена Боу? — одноглазый рассмеялся, хлопнул Фрэнка по плечу. — Так ты сначала молоко с губ утри, а потом на стариков руку поднимай. Я-то поболе твоего видал.

— А что, Фрэнк, — подал насмешливый голос один из сидящих за столом, — сидит у тебя наш кэп в печёнках, а?

— Сидит, — признался Фрэнк, немного поникнув. — А что, деваться мне некуда, так у вас, кажется, говорят…

— Ага, до Мистландии твоей далеко как до пекла адова! — прохрипел Боу.

— Ну, тогда не так уж далеко, — заметил Фрэнк, и за столом захохотали.

Наслушавшись, Толя обернулся к своим спутникам.

— Ой-ой, — сказал он, и все его прекрасно поняли.

— Спокойно, — промолвил герцог, почти не разжимая губ. — Мы ничего не слышали.

Тем временем те двое, которые были у стойки, вернулись к своим товарищам.

— А по суше, однако, ходят чудные новости! — сказал один, садясь. — Говорят, будто король Хаурун сбежал из дворца из-под охраны и отправился по белу свету смотреть, как народу живётся.

Эту фразу услышали все пятеро путешественников, замерли, не донося до рта вилок, а Хаурун беззвучно выругался. Толя на всякий случай нащупал на поясе нож. Ему на мгновение показалось, что они уже раскрыты, что конец их путешествию придёт здесь, в портовом Тизе в солнечный день.

— Уходим, — тихо произнёс герцог. Они поднялись все разом, Магнус бросил на стол золотую монету. У самого выхода менестрель чуть оттеснил в сторону шедшего впереди Хауруна и первым взялся за ручку двери.

— У тебя, Фрэнк и фамилия вероломная, что на тебя обижаться? — спрашивал Боу и вдруг осёкся. — Эй, крысы сухопутные, куда пошли?

У Толи внутри что-то ёкнуло, он обернулся вместе со всеми, готовый драться хоть в одиночку против этих восьмерых. Хозяин трактира уже предусмотрительно ушёл чёрным ходом.

— Вы это нам? — холодно спросил король, опередив министра. Толя услышал, как позади него чья-то шпага медленно выходит из ножен, но не сводил глаз с пиратов и потому не знал, кто не выдержал — Лия или Магнус.

— В чём дело? — протянул Фрэнк, возвращая себе потерянный было гонор. — Вероятно, в том, что вы услышали то, что слышать не должны были? Видите ли, я предпочту быть вздёрнутым у себя на родине, а не в этом захолустье…

Хаурун скрестил руки на груди.

— Во-первых, сударь, у нас не захолустье, и я не понимаю, что вы вообще сюда приехали, если вам здесь не нравится. Во-вторых, господа пираты, нам до вас нет никакого дела, мы ищем одного человека и не менее вас заинтересованы в том, чтобы лишний раз никому не попадаться на глаза. В-третьих, если вы видите, что рядом посторонние, то нечего орать во всю глотку.

— А ты не указывай, что нам делать! — выкрикнул один из пиратов, молодой мужчина в красной косынке.

— А с тобой, Волк, мы ещё в Керминоре не договорили, — припечатал король, едва бросив взгляд на него.

— Та-ак… — протянул Боу, в упор глядя на наголо бритого пирата с серьгой в ухе. — Ты кого мне в команду притащил? Шпика? Это какие у него с ними дела могут быть?

— Я его не знаю! — вскрикнул Волк, озираясь.

— А он тебя откуда знает? — спросил Боу.

— Мы встречались в Керминоре, на главной площади, когда этот молодец был прикован к позорному столбу, — сообщил Хаурун. Волк ударил кулаком по ладони.

— Какого дьявола я сказал тебе своё имя?!

— Думай, что и кому говоришь, особенно если решил встать на скользкую дорожку, — посоветовал король. — Ещё вопросы, господа?

— Так вы шпики? — с подозрением спросил бритоголовый.

— А ты глухой? — парировал Хаурун. — Я сказал: мы человека ищем.

— Одно другому не мешает, — вскинулся третий пират, блондин с бронзовым загаром и непримечательным, стёртым лицом. — Что за человек? Лайк Снуррсон? Гелебос Кирк?

— Идиот, — бросил король, не выдержав. — Женщину мы ищем, ясно?

— Это я идиот? — ощерился блондин. — Кэп, можно я его на нож насажу?

Бен Боу кивнул, не сводя с Хауруна единственного глаза.

— Попробуй, Эйдан…

— Фи, — скривился Фрэнк, отворачиваясь. Толя, Магнус и Люциус шагнули вперёд, закрывая собой Хауруна. Вжикнули шпаги, тяжело задышала сзади Лия. Блондин вышел из-за стола и вытащил откуда-то кривой нож.

— Ишь, сразу кинулись своего дружка защищать, — процедил он. В этот момент Хаурун отодвинул в сторону Толю как наиболее лёгкого из всех.

— Силами хочешь помериться — давай, — сказал он спокойно, отстёгивая шпагу и бросая её на липкий от грязи стол.

Менестрель куснул губы, ощущая напряжение стоящего рядом Люциуса, и осторожно коснулся рукава министерской куртки — так было чуть-чуть спокойнее.

— Эйдан, брось нож, — приказал Боу. Пират нерешительно оглянулся на него; Хаурун тем временем сосредоточенно засучивал рукава.

— Брось нож, я сказал, — повторил Боу. Эйдан многообещающе оскалился и, воткнув нож в крышку стола, расставил руки и пошёл на Хауруна. Тот увернулся от захвата, схватил сам, вывернул пирату руку. Тот вырвался, отскочил, тряся кистью, неожиданно бросился снова и грохнулся на пол. Толя не успел заметить подсечку, которую применил король, но вздохнул чуть спокойнее. Хаурун перешагнул через противника, обернулся к остальным пиратам, которые явно наслаждались зрелищем, и хотел что-то сказать, но Эйдан внезапно привстал, в руке блеснул второй клинок, широкий и короткий.

Не задумываясь, менестрель бросился наперерез сверканию стали и успел толкнуть Хауруна. Тот ударился бедром о стол, сдавленно охнул. У Толи мимо уха что-то свистнуло и воткнулось у Боу над головой. Фрэнк разогнулся и оглядел всю сцену в стёклышко. Толя приходил в себя — рывок занял чудовищно много сил; Хаурун побелел, осознав, что произошло, а позади них Эйдан хрипел в жёстком захвате Люциуса.

— Отпусти-ка его, красавчик, — наконец промолвил Боу. — Мы с ним сами поговорим потом.

Министр кивнул, разжал хватку. Хаурун наоборот сгрёб Толю в охапку, и менестрель за своей дрожью почти не почувствовал его. Внезапно король улыбнулся, широко и бесшабашно:

— А всё-таки я его уронил, а он меня нет. Ну что, будете ещё пробовать или так разойдёмся?

— Брысь отсюда, — тяжело произнёс Боу. Пираты повиновались. Последним за дверью скрылся Эйдан — молча потирая шею и бросая на министра злобные взгляды. Фрэнк остался сидеть.

— Тебе особенное приглашение нужно? — осведомился Боу.

— Я такой же капитан, как и вы, — возразил тот.

— А корабль потопил, капитан… — процедил Боу. — Всяк сверчок знай свою рею, понял?

Фрэнка передёрнуло. Выходя, он хлопнул дверью так, что с притолоки посыпалась извёстка.

— Ну вот и славно, — Бен Боу тяжело выбрался из-за стола, и Толя увидел, что левая нога у него деревянная. — Теперь и поговорим, Хаурун Храбрый…

У менестреля сердце ухнуло в пятки, однако король не вздрогнул, глядя на пирата прямо и открыто.

— Ты как узнал? — промолвил он без враждебности.

— Так же, как я не путаю грот-мачту и фок-мачту и умею сложить два и два, король, — осклабился Боу. — Или как вас прикажете называть, а?

— Брось, зови как есть — Хауруном, — Хаурун покосился на закрытую дверь и добавил уже тише: — Да и пятеро против восьмерых — не то положение, чтобы я приказывал, не находишь?

— Разрази меня гром! — рявкнул Боу и Лия вздрогнула. — Король, а как умно разговаривает, вы поглядите только!

Хаурун стерпел, не поведя бровью.

— Ты лучше о деле, — напомнил он.

— Погоди, горяч ты больно, — прохрипел Боу, и Толя предположил, что он специально тянет время, чтобы остальные головорезы успели сюда добраться. Своё предположение он озвучил вслух. Единственный глаз пирата бешено заворочался в глазнице, оглядывая стены, потолок и путешественников.

— А тебя не спрашивали, — припечатал пират глубокомысленно. Толя сделал незаметный знак Магнусу, и тот понял, отошёл к окну, встал так, чтобы видеть всё, что творится на улице, а его самого не было бы видно.

— К делу так к делу, — проскрипел Боу, тяжело оперевшись о стол. — Хоть я и стар, а в политике кое-то смыслю, Хаурун. На черта нам твоя конвенция?

— Которая конвенция? — холодно осведомился король, и Толя понял, что он просто не знает, о чём идёт речь.

— Как которая? Ты мне мозги-то не пудри, дипломат, акулу мне в пасть, то есть, в пасть меня акуле…

В критический момент вмешался министр:

— Я полагаю, господин пират имеет в виду изданную два года назад Конвенцию о мореходстве?

— Её самую, — осклабился пират. Зубы у него были гнилые. — А ты, что ли, первый министр? Говорят, что он лохматый как девка…

— Верно, — Люциус чуть наклонил голову.

— Так вот, конвенция, — продолжил пират. Хаурун успел сориентироваться.

— Какие пункты Конвенции вас не устраивают?

— Какие? Все! — отрезал Боу. — По какому праву суда теперь не могут заходить в порт без объявления, что они везут, куда, откуда и прочее?

— Чтобы меньше пиратов шлялось по белу свету, — ответствовал король. — И меньше грабило честных торговцев.

Боу издал то ли кашель, то ли хрип, и лишь несколько секунд спустя Толя догадался, что это был смех.

— Честных торговцев? Ты их где-то видел? Мы грабим в открытую, они исподтишка, вот и вся разница, король. Кого разорят — тот или в петлю, или к нам, как этот Волк.

— И мстят, да? — фыркнул Хаурун. — Послушай, ради чего бы вы ни вели такую жизнь, это грабёж и убийство, и на это есть закон…

Глаз Боу засверкал.

— А почему я ещё топчу эту землю, а не болтаюсь на столбе, а? Что молчишь?

Хаурун осел на скамью.

— Слушай, не я эти законы пишу, и не я их выполняю…

— А зачем ты тогда? — оборвал его пират, и у Толи мурашки побежали по коже. Боу оказался вовсе не так прост, как показалось сначала.

— Чего ты хочешь? — спросил Хаурун.

— Я? — хмыкнул Боу. — Да ничего, на тебя посмотрел и то довольно. Вот и думаю: никогда, что ли, не приставать больше к родным берегам?

— Хочешь сказать, я виноват? — взвился король. — Ты же сам выбирал, когда в пираты шёл!

— А ты думал, я на паперть пойду? — прорычал Боу. — Не той я породы!

— А какой же? — тихо спросил Хаурун.

Боу помолчал, прежде чем ответить.

— Знаешь ли ты, что это такое, когда в днище две пробоины, волны хлещут через борт, грот-мачта пришибла двоих молодцов, до бухты каких-нибудь триста локтей, но корабль швыряет во все стороны? Вот это жизнь!

— А ты знаешь, что такое, когда ты заперт в золотой клетке, когда по ночам чудятся шаги за дверью, когда боишься есть и пить, потому что яд может оказаться во всём, что угодно? Когда смотришь на лица, а видишь морды? Когда не знаешь, проснёшься или нет? Но я жив, видишь? И, похоже, теперь тоже знаю, что такое жизнь, а, пират?

Стукнув деревянной ногой, пират опустился на второй конец скамьи.

— А ты непрост, Хаурун…

Тот выдержал его взгляд.

— Прост-непрост, а разбойников не люблю, — проворчал король.

— Ну, изведи, — предложил пират.

Хаурун нервно рассмеялся, потёр глаза.

— Вы же не тараканы, чтобы вас изводить… люди всё-таки… Или ты не про то?

— Нет! — рявкнул Боу. — Сделай так, чтобы люди в разбойники не уходили!

— А тебе-то оно зачем? — прищурился Хаурун.

— А на черта мы нужны? — спросил Боу. — Грабить и другими способами можно. И пираты пошли уже не те. Вон хоть эта размазня мистландийская: «Сударыня, я имею честь вас ограбить», — передразнил он. — Тьфу!

Повисла тишина, и вдруг в окно влезла физиономия бритоголового пирата.

— Кэп, — сказала физиономия. — Там из города солдатня идёт. Уходили бы…

Боу поднялся, дождавшись, пока физиономия исчезнет.

— Пойдём, король, — он проковылял за стойку, скрылся в подсобке. Хаурун подхватил со стола свою шпагу и, кивнув спутникам, направился вслед за ним к чёрному ходу. Выйдя, они оказались на заднем дворе, залитом помоями. Боу уверенно похромал по узенькой улочке, на углу остановился, поджидая.

— Хаурун, — спросил он. — Ты что за девку ищешь?

Тот посуровел.

— Не девку, а принцессу, понятно?

— Принцессу? — протянул пират. — Ну, прям как в сказке… Как она выглядит-то хоть?

Хаурун описал, всё ещё глядя с неодобрением. Боу покачал головой.

— Нет, не встречал. Полгода назад, помню, захватили мы корабль, была там блондиночка, но только худенькая, а ты говоришь, что всё при всём…

— Ничего, — фыркнул король. Они шли по улочке по двое: Хаурун с Боу, позади них Толя с Люциусом, и последними Лия с Магнусом. За следующим поворотом улочка вливалась в широкую улицу, и пират остановился.

— Дальше не пойду, — прохрипел он. — Захочешь поговорить — иди на пристань, спроси, где «Смурый» стоит. Ещё дня на три мы тут застрянем.

— Мы тоже, — ответил Хаурун. — Будем у всех спрашивать.

— Удачи, — буркнул пират, одного за другим пропуская путешественников мимо себя. Когда проходил Толя, он фыркнул нарочито громко, и, как менестрелю показалось, презрительно.