Выше неба — дальше горизонта (джен)

Когда Каменная колдунья пала, Хэндри открыл для себя артефакторику. На самом деле он ещё в библиотеке Хогвартса поглядывал на полки с профильной литературой и даже прочитал «Творческое начало дела артефакторного» за авторством того самого Александра Поттера.

В Кэр-Певерелле у Гранта появилась возможность изучать теорию более детально и, самое главное, практиковаться. Первым, что он создал, были пять деревянных гребней, изукрашенных резьбой. В них были вложены чары высушивания и распутывания волос.

Обычно девушки сами накладывали чары на расчёски, но поверх предметов они держались не больше года. В этом и состояло отличие зачарованных вещей от артефактов, в которые заклинания вкладывались по мере создания. Так что теперь Сьюзен, Дафна, Миона, Тия и Алесса обзавелись миленькими и, как Хэндри надеялся, вечными гребнями для волос.

После этого Грант замахнулся на более сложный артефакт. Он хотел создать кинжал или что-то вроде того — для Генри. Однако кузнечное дело в артефакторике за пару месяцев было не освоить, поэтому пришлось упростить задачу. Итогом поисков стал свиток Годрика, в котором тот расписывал, как в юности создавал спицы для Хельги и Ровены.

Правда, скрупулёзностью грифоний воитель не отличался, и многое Хэндри приходилось постигать методом проб и ошибок. Например, баланс он выверял недели две.

Итогом экспериментов стало подобие шила — спица с рукоятью. Ну, или волшебная палочка. Грант сравнил её с обрезками палочки Генри и остался недоволен результатом: слишком грубая, слишком тяжёлая и неуклюжая.

Ещё с десяток неудач — и на свет появился набор из четырёх острых стальных спиц с деревянными рукоятками, на которых были выжжены рунные цепочки по заметкам матери — их Хэндри хранил наравне с нетленной книгой и историей Гленарвана.

Последние трое суток спицы вымачивались в зелье-закрепителе, сваренном Дафной. Этим утром Грант собирался вытащить их, отполировать и подарить, но сейчас он просто не мог встать и куда-то уйти — наслаждался моментом.

Вчера Хэндри думал провести вечер с Генри и, возможно, урвать поцелуй. Получилось куда лучше: два поцелуя. Впечатления от первого подпортил Снейп, но зато Поттер остался на ночь и сейчас спал, прижавшись к Гранту и устроив голову у него на плече.

Хэндри провёл по его волосам свободной рукой. Возлюбленный… Действительно, непривычно и странно называть его так. Но нужно — хотя бы для того, чтобы вновь увидеть это милое смущённое лицо.

Только вот сегодня Грант явно огребёт, потому что получилось, будто он нарочно подпоил Поттера. Почему-то вчера Хэндри об этом не подумал.

Он вообще ни о чём не подумал, кроме того, что хочет как угодно поднять своему чуду настроение. Милый львёнок был тем ещё мизантропом и, чем больше народу собиралось вокруг, тем хуже он себя чувствовал. С этим следовало что-то сделать, но что?

Пока Хэндри размышлял, в незашторенное окно заполз солнечный луч, и на тумбочке звякнул старый колдобудильник, когда-то принадлежавший Ирме Грант. За стрелками на нём были нарисованы три шагающих друг за другом льва: нормальный, толстый и тощий.

— Доброе утро! Давно не спишь? — спросил Генри, приподнявшись на локте и заглянув Хэндри в глаза.

— Доброе, чудо, — отозвался Грант. — Полчаса, наверно. Встаём?

— Ага. Сколько сейчас? Семь? Сьюзен просила явиться на завтрак к восьми.

— Зануда.

— Условности, — хмыкнул Генри, вставая.

Он поправил рубашку, обулся, забрал с кресла сюртук и направился к выходу. Уже у самой двери Поттер обернулся, с хулиганской улыбкой послал Хэндри воздушный поцелуй и со словами «Люблю, как ты вчера и просил!» выскочил в коридор.

* * *

Выйдя из своей комнаты в семь часов сорок минут, Руфус нос к носу столкнулся со Сметвиком.

— Даже не начинай! — предупреждающе зарычал аврор.

— Я всего лишь принёс тебе Бодрящее зелье, — примирительно улыбнулся Гиппократ. — Ты здоров. Но ночью всё-таки следует спать, а не бродить из угла в угол в тяжких думах.

— Совет назначили на девять. Пойдёшь?

— Нет. Мы с Поппи идём к миссис Темми — искусство врачевания не должно приходить к стагнации!

— Понятно, — отмахнулся Руфус и, заметив в коридоре Флинта, поинтересовался: — Чем занимаются остальные?

— Почти все спят, командир. Мы сейчас собираемся на тренировку — профессор МакГонагалл вчера показала нам нужный зал и подходящее место во внутреннем дворе.

— Не переусердствуйте, — тут же вставил Сметвик.

— И Карсена не пускайте, — добавил Скримджер. — Пусть гуляет с вами, если хочет, но никаких тренировок. Ты же не прописал ему постельный режим? — осведомился он у целителя.

— Нет.

— Профессор Люпин сказал, что займёт школьников на весь день, чтобы не мешали, — продолжил Маркус. — Пообещал устроить им учения по ЗОТИ.

На завтраке, помимо Руфуса и Гиппократа, присутствовали оба Гранта, Генри Поттер, мисс Боунс и мисс Гринграсс, Ровена, Линда, профессор МакГонагалл и Персиваль Уизли. Все, кроме мисс Розье и мисс Гринграсс, делали вид, что знакомы с правилами аристократического этикета. Это раздражало и, как позже стало ясно, не одного Скримджера.

За десять минут Хьюго, который раньше, похоже, был правшой, трижды уронил вилку, Перси облился кофе, а Линда, подавая ему салфетку, опрокинула чайник. После этого Генри Поттер вскочил, опершись руками о стол, обвёл присутствующих пристальным взглядом и вопросил:

— Дамы и господа, почему вы не можете просто быть собой? — Видя всеобщее непонимание, он пояснил: — Сегодняшний завтрак похож на прогулку по канату. Три примера вы уже видели. Четвёртый: профессор МакГонагалл любит топить бекон в овсянке, но сегодня из необходимости соблюдать приличия этого не делает. Простите, профессор. А мистер Скримджер, как я понимаю, терпеть не может чашки, но нормальную кружку не попросит опять же из вежливости. Мы ведь не на королевском приёме, в конце концов!

— Последний довод весьма сомнителен, Генри, — заметила МакГонагалл, однако же подцепила вилкой несколько полосочек бекона и, сложив их в тарелку, вдумчиво вмешала в кашу.

— А я согласна! — подмигнула парню Линда. — Вежливость вежливостью, но зачем себя мучить? В Китае, вон, нормой считалось чавкать за едой! Но вы же не стали бы так извращаться из уважения к повару императора? Мисс, — обратилась она к девушке, принесшей пирожные, — дайте нам, пожалуйста, две кружки побольше.

— Три, — поправила Ровена. — А я, например, дома всегда ем бекон руками, — заговорщицки шепнула она в сторону Поттера.

Руфус улыбнулся и отсалютовал ему принесённой кружкой. Из неё кофе пился намного лучше!

Встретиться для беседы договорились в десять, чтобы у каждого была возможность на свежую голову собраться с мыслями. Скримджер честно сел за разработку плана по вызволению Хогвартс-экспресса из рук Таш, однако сосредоточиться никак не удавалось. Мысли витали далеко от вылазок и атак.

Нечто сегодня задело его во время завтрака. Нечто знакомое и будто бы значимое, повлёкшее за собой далеко идущие последствия. Что это было?

«Почему вы не можете просто…»

«…не можете просто…»

«…просто…»

«…просто поговорить?»

* * *

Наступил январь 1979 года. Неделю назад произошла стычка Ордена Феникса и Шавок. Старина Бенджи был там и пропал без вести. Позавчера в Эдинбурге нашли половину его головы. Сегодня окончательно расформировали «Сфорца», а Скримджера и О'Доэрти отправили в отпуск на неделю. Были подозрения, что Марпл сделал это, лишь бы не видеть их. В последнее время он приобрёл привычку избавляться от толковых людей. Видимо, чтобы казаться умнее и успешнее на фоне оставшихся.

Увидев приказ об отпуске, Алекс предложил:

— А давай махнём в Норвегию!

— Ей едва восемнадцать исполнилось, а тебе уже двадцать пять, — напомнил Руфус. — Вдобавок у неё уже может быть, как ты говоришь, Пер Гюнт.

— Кто такой Пер Гюнт против видного мужчины в форме? — беззаботно отмахнулся О'Доэрти. — И вообще, может, я Сольвейг с первого взгляда полюбил?

Скримджер не стал отвечать, и они действительно аппарировали в страну фьордов международным портключом, оставшимся с командировки.

Троллей они на этот раз не встретили, зато попали в самый эпицентр январской вьюги.

Ясный день тогда сокрыла бело-голубая пелена, в которой слышался развесёлый вой йотунов. Руфус и Алекс окружили себя чарами Дисперсионем, но они не особо помогали, и, когда мир прояснился, обоим пришлось идти в местную лечебницу.

Вьюга йотунов обеспечила магам неделю сильной простуды с жаром и постельного режима.

Сольвейг пришла в первый же день. Она ворвалась в скучную деревянную палату, трепетно обнимая чайник, баночку варенья и бумажный пакет со вкусно пахнущей выпечкой. Вывалив дары на стол у окна, девушка заобнимала обоих авроров, восклицая:

— Как здорово, когда земляки приезжают! Как вас угораздило вьюгу йотунов встретить? Я ж вас даже на квиддич не могу позвать! Мы с датчанами играем, представляете? Но где же ваш толстый приятель Бенджи?

Руфус поведал ей, что совсем недавно Фенвика убили, и Сольвейг вдруг упала на стул и расплакалась.

— Зачем вы воюете? — прорыдала она. — Какой смысл в истреблении друг друга?!

— Мы защищаем свою страну от тварей, которые… — начал Алекс, но девушка перебила его:

— Я знаю, как началась война! Школьников на Косую аллею водят под конвоем ДМП, если ты забыл! Я не понимаю, зачем убивать?

— Потому что иначе нельзя, — сказал Руфус.

— Нельзя? Почему нельзя было не убивать моих родителей? Помните, налёт на Косую аллею в августе семьдесят пятого? Маме оторвало голову у меня на глазах, а отец закрыл собой мальчика-первокурсника, — поведала Сольвейг и прошептала севшим голосом: — Я даже помню его имя. Мальчика звали Флинн, а его маму — Шарлин. Они хотели убить ребёнка, вы понимаете?

— Не плачь, — попросил Алекс, видимо, не зная, что ещё сказать.

— Моя сестра Лили тоже видела… Она решила бороться и вступила в какой-то Орден Феникса.

— Это добровольцы под нача…

— Она вышла замуж две недели назад. Её муж — аврор, совсем мальчишка. Их друг — тоже. Хотя бы один из трёх, но погибнет.

— Сольвейг…

— На первом курсе нас было тридцать восемь. На пятом — двадцать пять. Все погибшие — магглорождённые или полукровки.

— Вот видишь? — кивнул сам себе Алекс, почувствовав, что может всё ей объяснить. — За этим они и убивают. Мы защищаемся и защищаем народ.

— Я знаю, идиот! — рявкнула Сольвейг, подскочив со стула. — Почему вы не можете просто поговорить?

— Поговорить… с Ним? — выпучил глаза Алекс.

Он стал предлагать какие-то аргументы против. Мол, не идёт на контакт, невменяем, и вообще Шавки — твари, с которыми нельзя иметь дел.

А вот Руфус задумался. Обычно авроры не тратили времени на разговоры — это было не в духе гриффиндорцев. Но… если и в самом деле попробовать? Не с Волдемортом, конечно, — не того он полёта пегас, но с каким-нибудь рядовым Пожирателем…

Эта идея прочно засела в голове Скримджера, и он посвятил весь отпуск обдумыванию вопросов, которые хотел бы задать Шавке при встрече.

Алекс же продолжал домогаться Сольвейг и вроде бы добился некоторых успехов. По крайней мере, он поцеловал её на прощание и не получил затрещины как на пирушке осенью.

На квиддич авроры, кстати, посмотрели из окна лечебницы. Матч был жарким! Сводная команда норвежских школьников и студентов победила датчан со счётом 180:60. Вратарь и ловец победителей оказались невероятно круты.

Шанс поговорить подвернулся Руфусу случайно. Его отправили на задание в составе группы Грюма, и как-то очень удачно Скримджер отделился от остальных.

Они находились в лесу, и среди ветровала Руфус нарвался на фигуру в чёрном плаще и серебряной маске.

Чуть приопустив палочку, Скримджер спросил:

— Почему ты стал одним из них?

— Мужик, ты с Хаффлпаффа? — расхохотался тот. — Мне мать лечить надо, а нормальные деньги только Тёмный лорд платит!

Парень хотел сказать что-то ещё, но зелёный луч оборвал его на полузвуке.

— Не стоит с ними разговаривать, аврор, — проскрипел Грюм. — Их надо убивать.

С тех пор, если была возможность, Руфус задавал этот вопрос всем Шавкам. Отвечали по-разному. Деньги. Связи. Долги. Перспективы. Идеи. Засилье магглокровок во власти. Желание убивать. Одна девушка, хрупкая как фарфоровая кувшинка, приняла Метку ради возлюбленного — молодого Дориана Уоррингтона. Скримджер отпустил её, поправ закон.

Раз в неделю он отправлял Сольвейг почтовую сову. Отчитывался: поговорил, услышал то-то, всё ещё сомневаюсь, что войну можно закончить разговором.

«Я верила, что ты хотя бы попробуешь, — неизменно писала она в ответ. — Будь терпелив и продолжай в том же духе».

Плакат с надписью похожего содержания хранила мать среди вещей отца. Руфус выпросил его себе и приклеил к стене в зале совещаний Аврората.

Так прошли остаток зимы, весна и лето, а в сентябре Алекс сообщил: их с Сольвейг роман по переписке зашёл настолько далеко, что через месяц О'Доэрти поедет в Норвегию делать ей предложение. Вроде как она даже открыла ему своё настоящее имя.

* * *

Руфус вернулся из воспоминаний как раз вовремя, чтобы увернуться от осколков стекла. Какой-то летун протаранил окно в обнимку с метлой и теперь потихоньку истекал кровью.

Аврор склонился над ним и отвёл от лица грязные, покрытые паутиной волосы.

На полу одного из коридоров Кэр-Певерелла лежал пропавший и давно признанный мёртвым Седрик Диггори.