Серо-синие волны Северного моря с шипением набегали на пустынный каменистый берег, забрызгивая блестящими каплями большие, прихотливо изломанные валуны. Отлив обнажил ровную линию высоких камней-колонн, напоминавших менгиры. Они ненадёжной тропой тянулись в море, к скалистому островку, тонущему в утреннем тумане. Лучи рассветного солнца лениво ползли по отвесной скале медно-коричневого цвета. Она возвышалась над берегом на многие метры, и на самом её краю стоял посеревший от времени маяк, не освещавший ничьего пути уже несколько столетий.
— Добро пожаловать в Холлоу-Энгл, Гарри, — сказал мистер Грант, когда они приехали. — Прекрасное место, не так ли?
— Дядя имеет в виду, что из-за магической аномалии здесь не работают чары Надзора, — вклинился Хэндри.
— Надеюсь, в этом году больше ничего не взорвётся, — буркнул его дядя. — Идите раскладывайтесь. Сегодня моя очередь готовить.
— Пошли! — Хэндри потянул Гарри по каменистой дорожке к двери, пока мистер Грант загонял машину в гараж, пристроенный к маяку.
Дорожку от тяжёлой дубовой двери отделяла одна ступень, похожая на плоский камень, который вмуровали в землю. Дверь вела в тесное тёмное помещение, где с трудом могли разойтись двое. По обеим сторонам были двери попроще — в кладовку и котельную. Впереди винтовая лестница уходила вверх и вниз.
На втором этаже располагались полукруглые ванная и кухонька со старой плиткой и маленьким столом. Третий этаж занимали две спальни, похожие больше на корабельные каюты. Может быть, комната мистера Гранта выглядела нормально и респектабельно, однако Хэндри точно обитал в приключенческо-романной обстановке. Узкая койка с лоскутным одеялом, деревянный сундук с плоской крышкой, глобус на нём, откидной столик, табурет, карта Великобритании на стене, круглое окно, штурвал вместо вешалки и пиратская треуголка на спинке кровати — сразу становилось ясно, что в комнате живёт Хэндри Грант.
— В кладовке есть хорошая раскладушка, — сообщил шотландец. — Вполне поместится между сундуком и кроватью.
— Как так вообще получилось? — Последние часы Гарри пребывал в растерянности. У него вдруг появились родственники, которые забрали его у Дурслей, и среди них оказался Хэндри.
— Ну, если кратко, то у Роберта Гранта был сын Шон. Кузен Хельги Манглс. У него был сын, а у неё — дочь Оливия Гленарван, я уже говорил. Дальше по линии Грантов рождались сыновья… И моя мама — младшая сестра дяди Хьюго. А вот род Гленарванов прервался на дочери Оливии. Замок разбомбили во время войны, и она переехала в Англию. Там её следы надолго затерялись… Хочешь ещё одно путешествие в прошлое? — прервался Хэндри, умостившись на сундуке.
— Мне нравится тебя слушать, — признался Гарри. Он выдвинул из-под стола табуретку и переложил с неё какие-то чертежи кораблей.
— В таком случае давай сначала выспимся в счёт ночной поездки, а потом я всё расскажу, идёт? Ты явно спать хочешь.
Конечно, Гарри хотел спать! Всю ночь он рассматривал в окно машины проносящиеся мимо новые пейзажи и не сомкнул глаз. Но признаваться в своих слабостях другим было даже труднее, чем с этими другими общаться. Десять лет в чулане что-то да значат.
К счастью, проницательный Хэндри понимал Поттера и без слов. Гарри был искренне за это благодарен.
И, что важно, обещания свои Грант исполнял.
Отоспавшись, Хэндри и Гарри влезли на верхнюю площадку маяка, где стоял большой фонарь с треснутым стеклом и погнутыми перегородками. Грант выбрал место поудобнее и расположил там плед. Ещё одним они укрылись.
Над пустошью разгорался оранжевый закат, солнце медленно катилось за далёкие горные вершины, а Хэндри снова говорил. Почему-то он действовал на Гарри завораживающе, как сирена. Больше никто так не умел.
Его истории начинались обыкновенно как хроники, потом рассказчик увлекался и добавлял эмоции. Как и сегодня.
* * *
Анна Уайт уехала из Шотландии в двадцать лет. Она была молода, недавно вышла замуж. Ей хотелось жить в центре мира, а не в замшелом Гленарван-касле. Шёл 1935 год, Анна предвкушала простую, но счастливую жизнь, распланированную на многие годы вперёд.
Миссис Уайт мечтала, как будет по утрам провожать мужа на работу, как будет нянчить малышку-дочь, а может, и не одну — у соседки, миссис Певенси, уже четверо детей! Потом её дочь — Анна непременно назовёт её Эмили — вырастет и станет самой красивой девушкой в Лондоне…
Крошка Эми родилась в конце 1936. Это было 29 декабря, вскоре после Рождества. Юная мисс Уайт оказалась на удивление красивой малышкой, как сказала миссис Певенси. Уж она-то знала — у самой две дочери!
Жизнь текла тихо и размеренно, точно по плану Анны. Каждое утро её муж-полисмен уходил на службу, а она смотрела ему вслед с крыльца. Крошка Эми складывала разноцветные кубики и разучивала новые слова: «ма-ма», «па-па», «кош-ка», «ка-ша», «бом-ба».
С осени 1939 мир неуловимо изменился. Вроде бы всё было по-прежнему: крыльцо, кубики… Вот только по радио теперь передавали тревожные новости. Война. Смерть. И пусть до Лондона они не дошли, страх уже поселился в душах горожан.
Год спустя начались авианалёты. Сначала на юг, потом всё севернее. 29 декабря 1940 была атакована столица. Это был четвёртый день рождения Эмили Уайт.
Они с мамой выбежали из дома посреди ночи в одних ночнушках и, семеня босыми ногами по битому стеклу и каменной крошке, кинулись к станции метро, находившейся возле дома.
В небе жужжали-ревели большие железные птицы. Они то и дело сбрасывали странные, совсем не птичьи, продолговатые яйца. Только если обычные птицы несли яйца съедобные, то эти — такие же железные, с огнём вместо белков и желтков. От таких яиц — взрослые придумали называть их бомбами — в домах бились стёкла, рушились стены. Люди от них умирали. Эми не знала, что значит «умирать». Мама говорила, что бабушка умерла, но как это?
Одна птица подлетела очень близко — Эми даже увидела её холодные жёлтые глаза, которые, как фонари, искали что-то на земле. Сквозь громкий рёв-клёкот железной птицы девочка услышала крик: «Забирай и беги!» Мама бросила ей какую-то книгу, и Эми побежала дальше. Ведь мама всегда говорит правильные вещи.
Эмили уже подбегала ко входу в метро. Мама просто поскользнулась на стекле, но скоро обязательно догонит её.
Маму опередила волна горячего воздуха, буквально втолкнувшая Эми в дверь. Следом влетело несколько камешков — та самая крошка, которая в изобилии валялась на улице.
Мама так и не пришла. И папа — тоже. Вместо них Эми забрали какие-то незнакомые люди. Потом были приют, другой приют и третий… В 1946 десятилетнюю Эмили удочерила бездетная семья из рабочего городка Коукворта.
Она больше не покидала его. В Коукворте Эмили Уайт выросла, вышла замуж за мелкого лавочника Марка Эванса, поселилась в дивном коттедже с палисадником, родила двух дочерей: забавно-строгую Петунию и милую Лили.
В конце 1966, за день до тридцатилетия Эмили, в дверь постучал некий Ангус Грант. Он представился её четвероюродным братом, преподнёс корзину цветов с незначительным, но приятным подарком и вежливо откланялся. Потом Ангус писал где-то раз-два в месяц, иногда они выбирались куда-нибудь семьями. У него были красавица-жена Айви, дочь Ирма одного возраста с Лили и сын Хьюго на пару лет старше.
Ещё больше семьи сдружил Хогвартс: Лили и Ирма поступили туда вместе, правда, на разные факультеты. С Петунией у сестры, к несчастью, случился разлад. Лили даже половину каникул теперь проводила на севере Шотландии. Но Эмили верила: однажды они вырастут, забудут детские обиды — и всё наладится.
Увы, этого не произошло. Лили встретила свою любовь в магическом мире, Петуния вышла за обычного человека. Они не общались. Даже на похоронах родителей, хотя Эмили этого по понятным причинам не узнала, присутствовала только старшая. Лили никто так и не сообщил, что её отец и мать погибли в автокатастрофе.
* * *
— А книга? Это ведь её Анна отдала Эми… моей бабушке? — спросил Гарри.
Солнце село. На западе еле-еле горела оранжево-красная полоса неба. Со спины дул ночной и какой-то совсем не летний ветер, но под пледом пока было тепло.
— Эмили работала машинисткой в типографии. Она перепечатала рукопись Гленарвана и заказала переплёт. К сожалению, оригинал сильно истрепался и затёрся. Ну, а позже… — Хэндри на мгновение замолк и с тоскливым вздохом сообщил: — Она отдала книгу Лили, а та подарила на день рождения моей матери. Представь, у дяди почему-то не осталось её фотографий. Я знаю, как выглядела Лили, но ни разу не видел мамы. Она тоже погибла в восемьдесят первом, — пояснил он.
— Если они дружили, может, в моём альбоме она есть?
— Пойдём искать? — предложил Хэндри. — Тем более уже стемнело, а ночью тут лучше из дома не выходить — аномалия бушует.
Они спустились в комнату, и Гарри зарылся в сундук. Вернее, в сундучок размером с современный медицинский чемоданчик, зачарованный на расширение пространства.
Вообще, тот подарок Хагрида трудно было назвать фотоальбомом — просто коричневая папка из плотного картона с десятком колдографий внутри. Большинство из них сделали ещё в школе.
Вот отец с тремя друзьями-гриффиндорцами: Сириусом, Ремусом и предателем Питером. Вот мама со стопкой учебников. Снова отец и Сириус — в квиддичной форме. Мама со стайкой девушек-гриффиндорок. Они оба, танцующие в хороводе осенних листьев. Вот выпускной, седьмой курс Гриффиндора в полном составе. Свадебный вальс. Парадное колдо со свадьбы — впереди мама, отец, Сириус, Марлин МакКиннон, если верить подписи; сзади — куча народу, все машут так, что не разобрать лиц.
На девятом колдо — выпускники Хогвартса за 1977 год: семнадцать человек, парни стоят, девушки сидят перед ними на стульях. Отец в середине, за мамой. Рядом — Сириус и Марлин. В левом углу — угрюмый Северус Снейп в гордом одиночестве.
— Мама училась на Хаффлпаффе, — сказал Хэндри.
— Здесь нет девушек оттуда. Она училась семь лет?
— Да.
Гарри перевернул колдо. Подписей на нём оказалось восемнадцать. Ирма Грант записала своё имя первой. То есть, если девушки писали по примеру парней — как сидели, она должна была находиться перед Снейпом.
— Ну-ка, посмотрим! — Хэндри постучал пальцем по колдо, разогнав нарисованных людей. Они разбежались в разные стороны, и стал видел ещё один стул. Пустой.
— И что это? — недоумённо пробормотал Грант. — Она что, ушла с колдо?
— Подожди, есть ещё одно. — Гарри достал из папки последнюю колдографию.
Это было изображение четырёх девушек, отбивающих чечётку. Каждая — в костюме и при цилиндре. Брюнетка, блондинка, тёмно-рыжая и светло-рыжая. Лили, Марлин и Фиби Аббот ребята опознали легко. Последней, судя по подписи, была Ирма Грант.
— Почему она исчезла с первого колдо? — Хэндри не мог оторвать взгляда от изображения матери.
— Возможно, его хозяин её не любил? А, нет, это копия колдо из школьного архива. Тут печать библиотеки Хогвартса.
— А это прислала профессор МакГонагалл. Я спрошу у неё, когда мы вернёмся в школу, — решил Грант.
С того дня они больше не говорили о своих семьях. Нашлось много менее печальных тем для беседы.
Зелья. Гарри их любил (если забыть про Снейпа, конечно), Хэндри уважал, а вокруг маяка росло огромное количество ингредиентов. Правда, набор был довольно зловещий: аконит, паучьи лилии, маленькая колония мандрагор, ещё какая-то гадость…
Полёты. В квиддич ни один из них не играл, но полетать на скорость любили оба. Хэндри достал секундомер, и они поочерёдно наматывали круги над берегом.
Заклинания и, главное, Патронус. Гарри так и не научился вызывать его — не мог вспомнить ничего по-настоящему счастливого. Хагрид принёс письмо — это сначала страх и усталость, а уж потом счастье. Косая аллея — опять страх, боязнь такого количества людей, которые его знают и считают Героем. Гриффиндор — радость с привкусом боли и досады, травля на втором курсе и зависть на четвёртом. Крёстный Сириус — это недоумение, ведь он не написал ни одного письма за всё время. Верная подруга Гермиона Грейнджер — это боль, ледяная вода и безнадёжность.
— У многих магов проблемы с Патронусом, — сказал Хэндри. — В Хогвартсе он даётся на шестом курсе, и то дополнительно. Кто-то может вызвать серебряную дымку, а вот телесный Патронус мало у кого получается.
— У тебя получилось? — поинтересовался Гарри.
— Как тебе сказать… — вздохнул Грант. — У меня есть одно безусловно счастливое воспоминание, которое не перекрыть ничем. Но я всё время начинаю думать о другом — очень уж оно с моей мечтой перекликается. В общем, я наколдовал Патронус с седьмой попытки, но не могу удержать его дольше пяти секунд. Смотри. — Он выхватил из рукава палочку и воскликнул: — Экспекто Патронум!
Серебристое облачко, созданное Хэндри, приняло облик полупрозрачного единорога с сияющими гривой и хвостом. Волшебный конь встал на дыбы — и тут же развеялся.
— Хоть что-то, — буркнул Гарри. Ему было немного по-детски обидно.
— Эй! — Хэндри растрепал отросшие рыжие волосы Поттера. — Всё будет, товарищ! Не грусти!
И Гарри не грустил. Разве можно сохранять плохое настроение, когда тебя тянут исследовать вересковую пустошь, купаться или летать? Ну, или пирог готовить. Яблочный.
Unholy
Спасибо за отзыв! Фик был написан довольно давно, почти заброшен и закончен, чтобы просто не бросать в заморозку. В нём много ошибок (главная — этот самый слэш) и поворотов просто ради поворотов. Автор признаёт, что попытался откусить некусаемое, так что ваш комментарий идеален для этого фанфика.) |