Никак иначе (джен)

То есть, в зеркале был не Блэк, а какой-то незнакомый мужчина, но Гарри почему-то сразу понял: это Блэк.

И так растерялся, что сказал самое нелепое, что только мог:

— У меня всё хорошо, сэр.

— Да неужто?! Сиди на месте, я сейчас буду!

Блэк стремительно, как показалось Гарри, пропал из зеркала.

Мадам Малкин изумлённо наблюдала за клиентом, который стремглав выбежал из кабинки, а потом из магазина, так ничего и не купив и не попрощавшись.

В Дырявом Котле Сириус потребовал у Тома каких-нибудь сэндвичей, и когда тот забормотал: «На вынос не даём», вывалил на стойку столько галлеонов, что их хватило бы на завтрак, обед, ужин и съём комнаты.

Одной рукой прижимая свёрток к груди, щедро сыпанул в огонь Летучего пороха и только потом понял, что не может выкрикнуть название дома, когда вокруг столько народу.

Вывалился из камина, пробормотал что-то неразборчивое и аппарировал.

На дом антиаппарационные чары, конечно, были наложены, но не такой силы, чтобы заставить его не пустить внутрь хозяина.

Гарри обнаружился на кровати. На этот раз он лежал.

«Он с неё вообще когда-нибудь слезает?» — невпопад подумалось Сириусу.

А Гарри в который раз удивил его: выпрямился, поздоровался, спокойным голосом сказал:

— Я был на улице.

Сириус молчал минуты две.

Он дурак или притворяется? Нет чтобы попытаться соврать, хоть как-то... И что за спокойствие такое странное? Где мечущийся взгляд, переминание с ноги на ногу, голоса чуть явное дрожание, донельзя испуганное «извините, сэр!», наконец?

Не то что бы Сириусу это было нужно, но он этого ожидал.

— Как... Как вы меня накажете?

Ах вот оно что, понял Сириус. Провоцирует. Думает, я сорвусь. Не дождётся.

После прибытия Блэка Гарри совсем перестал понимать сам себя. Как можно было так спокойно говорить о том, что нарушил запрет, а потом ещё нагло спрашивать о наказании!

Когда Блэк не сказал ничего, Гарри понял: всё, доигрался. Сейчас размахнётся — и по лицу...

— И что тебе там понадобилось?

Неподвижности, а тем более почти спокойного тона Гарри не ожидал совсем. И понял, что не знает, как ответить.

— Ладно, вопрос «Зачем?» опустим. Значит, имеем: «И что в итоге?». А в итоге мне сейчас придётся мазь искать, и хорошо, если она не испортилась.

Сириус вытащил палочку, произнёс: «Акцио мазь от мелких травм!»

Где-то наверху послышался грохот, через пару минут в ладонь Сириуса упал пузырёк. Сириус вылил немного горчичного цвета массы себе на ладонь, понюхал, размазал чуточку по лицу, прислушался к ощущениям.

Взял Гарри за подбородок, растёр остальное по его скуле — не только по синяку, но и вокруг. Спросил:

— Других нет?

Гарри смог только помотать головой.

Он нарушил единственный запрет, он даже не извинился, он нарывался на наказание как только мог, а его лечат!

Гарри понимал одно: нужно извиниться. Но как это сделать, он не представлял.

У Сириуса, по правде сказать, был соблазн оставить лицо Гарри как есть и сказать: «Ходи теперь так, будет тебе урок», но потом он вспомнил, как часто его собственные садины и царапины оставляли неизлеченными «в назидание». А у Гарри до этого были Дурсли, которые, наверное, тоже всегда оставляли всё как есть.

К тому же, тогда получалось бы, что Гарри достиг того, к чему стремился, — не вывел из себя, конечно, но всё же заставил «показать своё истинное лицо», — а этого Сириус допустить не мог.

Пришлось изображать из себя колдомедика.

— Больше ничего не случилось? — спросил Блэк. Гарри, не поднимая глаз, пробормотал:

— Ничего, сэр.

Гарри было стыдно. Гарри было очень-очень стыдно. Честное слово, подумал он, лучше бы Блэк на него накричал.

Сириус встал.

— Итог моего похода: у нас теперь есть куча денег и каких-то невнятных бутербродов, зато по-прежнему нет нормальной одежды, а из питья — вода из-под крана. Ну и, да, еще у меня теперь есть волшебная палочка, — Блэк вновь вытащил её и показал Гарри. Увидел, как загорелись глаза у крестника — не мог он пока, даже в мыслях, называть Гарри сыном! — и прибавил с усмешкой:

— Подержать хочешь? Не размахивай только сильно, а то мало ли...

Гарри робко протянул руку, сжал в ладони палочку.

Это было... как будто он всю жизнь чего-то хотел, но не знал, чего, и вот теперь понял: вот оно, сбылось!

Гарри медленно, плавно повёл палочкой по воздуху. Ничего не произошло. Сириус, внутренне приготовившийся к падению шкафа как минимум, фыркнул.

Гарри поспешно протянул палочку ему.

— Наигрался?

— Сэр, можно спросить?

— Я тебе, вроде, говорил уже, что «спросить» всегда можно?

Конечно, Гарри помнил, как можно забыть о разрешении задавать вопросы!

Но ведь Блэк разрешил это до того, как Гарри вышел на улицу.

— Сэр, а у меня когда-нибудь будет такая же?

Нелепое «сэр» неожиданно резануло Сириусу слух. Может, сказалась многолюдность Косого переулка, может, гринготтские переживания, а может, волнение за одного мелкого придурка, который вечно невесть что себе воображает, но Сириус вдруг почувствовал себя невероятно усталым.

Растянулся на кровати, прикрыл глаза, ответил:

— Я Си-ри-ус. На «сэра» просто откликаться не буду. А палочку купим, когда тебе одиннадцать исполнится.

Сириус попытался вспомнить, когда у Гарри день рождения. Выходило, что в июле.

— А почему именно в одиннадцать?

Гарри проклинал себя за несдержанность: видно же, что Блэк устал, а он, вместо того, чтоб тихонько выйти, спрашивает и спрашивает.

И это после того, что натворил! Но вопрос уже был задан.

— Долго объяснять. Считается, что в одиннадцать лет волшебник уже может контролировать свою силу — как-то так. Слушай, будь другом, дай поспать полчаса...

Гарри сказал что-то вроде: «Да, конечно!». На пороге замер, сказал тихонько:

— Извините меня, пожалуйста, я поступил как дурак.

И Сириус понял, что больше сдерживаться сегодня не способен. Если его крестник всегда сначала будет делать глупость, а потом смиренно признавать, что он дурак...

И потом, провоцировать — так провоцировать, к чему тогда извинения?

Сириус вскочил.

— Давай-ка подойди сюда!

Гарри вздрогнул, но покорно пошёл.

Что он себе там напридумывал, интересно?

То, чего Гарри ожидал так долго, всё-таки совершилось. Но, наверное, это было правильно. Наверное, и отцы могут кричать на своих детей, и не только кричать...

В конце концов, теперь Гарри хотя бы не было так стыдно.

— Да, дурак, ещё какой. Трудно было послушаться?

Голос у Блэка всё равно был не злой, скорее раздражённый. Именно так с Гарри разговаривали Дурсли, когда он вёл себя хорошо — когда он вытворял что-то ненормальное, они кричали, да ещё как.

Гарри не знал, что ответить, и извинился ещё раз.

— Нужны мне твои извинения! — отмахнулся Блэк. Потом спросил куда более серьёзным тоном:

— Ты вот что скажи: почему вдруг меня довести захотел?

Гарри молчал. Неужели это так непонятно?..

А Сириус продолжал говорить, с каждой фразой повышая голос:

— Ощущений острых захотелось? Чтобы стулья полетали, и я поорал? Ну так второе я тебе сейчас устроить могу!

Гарри по-прежнему молчал.

— А если бы тебя там избили сильно, полисмены если бы забрали? Как бы я тебя искал потом? Думать надо головой, прежде чем...

— А что мне было делать, если я думал, что вы не вернётесь? — Гарри закричал почти так же громко, как Блэк.

И Блэк поражённо замолчал. Гарри, в который раз проклинающий собственную наглость, — тоже.

Сидели молча.

Потом Блэк вздохнул:

— Точно — дурак. С чего мне не возвращаться?

— Ну-у, — протянул Гарри, — понимаете, это всё как-то слишком хорошо, чтобы — по-настоящему... И вы сказали, что вы мой отец, и вообще...

Блэк хрипло рассмеялся.

— Это, по-твоему, хорошо? Старый дом и психованный отец-преступник?

— Как преступник?

Чёрт, подумал Сириус, кто ещё из нас дурак. Постарался изобразить на лице полнейшее безразличие.

— А вот так. В тюрьме я сидел. По ложному обвинению.

«Ложное», подумал Сириус, ага-ага. Да за такой совет сразу надо Поцелуй.

Но Гарри я этого не скажу. Не сейчас.

А когда, чёрт возьми, Бродяга, потом, когда доверять начнёт?..

Гарри вытаращил глаза, отодвинулся. Чуть не ляпнул: «Точно по ложному?». Подумал с минуту: если бы Блэк был настоящим преступником, он бы не кормил его, и уж точно не лечил бы синяки. Преступники, они же выкуп требуют... Гарри тихонько фыркнул: да Дурсли бы скорее «большое спасибо!» сказали, чем заплатили хоть сколько-нибудь ради его освобождения...

— Мне всё равно, что вы были в тюрьме.

Ох, подумал Гарри, и это он только что сказал? Королевским тоном, будто Блэку важно его мнение.

А Блэк придвинулся ближе, наклонился, быстро спросил:

— Хочешь — поклянусь?

— В чём?

— В том, что не денусь никуда, чтоб ты не дёргался. На крови, а?

Гарри потряс головой. Блэк ради него собирается... Надо же. Не всякий настоящий отец так сделает, наверное.

Мелькнула было мысль согласиться и проверить, сделает ли Блэк то, о чём говорит, но Гарри шикнул сам на себя: так всю жизнь проверять будешь, не надоело?

— Нет, не нужно, я вам и так верю, я просто...

— Тогда делай в следующий раз, что я говорю, ладно?

— Да, конечно, сэр!

— Сириус.