Во второй половине ноября окрестности Хогвартса представляли собой унылейшую картину. Горы вокруг замка растеряли всю зелень. Солнце всё реже появлялось на небе, укрытое за такими же серыми, как холмы, тучами. Чёрное озеро отливало стальным холодным блеском, а земля стала похожа на сплошное грязное месиво из-за слишком обильных в этом году дождей. Одним словом, серым было всё вокруг.

Астория стояла возле окна, вертя в пальцах запонки отца. После нескольких дней раздумий она приняла решение… ничего не решать. Будь что будет. Остановится, заметив её, — позволит ему заговорить. Нет — она ничего не теряет. Что-то в нём иррационально притягивало её, заставляло искать его в толпе, а мысли — то и дело возвращаться к его рассказу на балу. И хотя Дафне он никогда не нравился, именно она стала виновницей их разговора в Хэллоуин.

Звон колокола отвлёк от размышлений. Астория повернулась к распахнувшейся двери. Седьмой курс покидал кабинет заклинаний. Дафна махнула сестре рукой, о чём-то болтая с Блейзом Забини, однако взгляд её то и дело украдкой обращался к Малфою, который, казалось, пребывал в глубокой задумчивости. Астория покачала головой. Она всё ещё считала план Дафны нежизнеспособным.

Он вышел последним и замер, уставившись на неё.

— Э-э… — Красноречие явно ему изменило.

Астория спрятала запонки в карман форменного пиджака и сделала вид, будто смотрит в окно. Нотт всё-таки приблизился. От него исходила непривычная неуверенность. Он оглянулся на класс, потом посмотрел на её профиль.

— У вашего курса здесь урок?

— Нет, — ответила Астория, продолжая сверлить взглядом одну точку за окном.

— Ты ждёшь Флитвика?

Хорошее предположение, учитывая, что он декан её факультета.

— Нет.

Он немного потоптался на месте.

— Ладно, тогда я…

Астория сжала пальцами подоконник. Ну и пусть. Она же определилась, что ничего не потеряет.

Нотт вдруг передумал.

— Слушай, я хотел извиниться. Мне не стоило вываливать на тебя свои проблемы.

Она повернулась к нему.

— Правда, что ты передал важные сведения в Орден Феникса?

Нотт нахмурился, но кивнул. Он выглядел раздосадованным.

— Откуда ты знаешь?

— От Дафны. А она — от нашей матери. Почему ты скрываешь?

— Я не скрываю. Просто не афиширую.

Астории понравился такой ответ. Она склонила голову набок, наблюдая за его лицом.

— Дафна сказала, что это помогло тебе избежать наказания. Иначе ты шёл бы как соучастник.

Взгляд Нотта стал жёстче.

— У меня была другая причина поступить так, как я поступил, — отрезал он.

Этот ответ ей тоже понравился.

— Не извиняйся. Твоя история задела меня. Я считала тебя таким же, как они. — Астория неопределённо кивнула в сторону. — Как Малфой, как Паркинсон. Гойл, Крэбб, Булстроуд, Девис. А ты оказался как будто совсем другим.

Она задумчиво посмотрела в пол, поставив левую ногу на носок правой.

— Наша семья тоже придерживалась традиционных взглядов. Отец даже стал крёстным мелкого Малфоя. Родители просто не хотели вмешиваться в конфликт, не хотели вступать в войну. А потом отца убили Пожиратели. Говорят, он это не планировал, но не особо расстроился, когда узнал. — Она запустила руку в карман и вынула отцовские запонки. — Папа никогда меня не осуждал и позволял дружить с теми, кто мне нравится. Когда появился Кай, он принял его в нашем доме несмотря на то, что мать воротила нос. Он полукровка, она таких терпеть не может. А папа всегда говорил: главное характер. — Астория усмехнулась. — Куда моей мамаше до его мудрости.

Нотт прислонился к подоконнику рядом с ней.

— Сначала я отказался от Метки, чтобы досадить Дьюолу. — Он сжал левое предплечье. — И только отказываясь во второй раз начал соображать, что на самом деле происходит.

Коридор был пуст. Уже начался следующий урок, и кругом было тихо.

— Мне пора, — пробормотал Нотт.

Астория не ответила. Она ещё какое-то время гипнотизировала запонки на своей ладони, а затем убрала их в карман и бросила взгляд на уходящего Нотта. Он вдруг сбился с шага и пошатнулся. Она бы вряд ли придала этому значение, если бы он не обернулся к ней.

— Просто споткнулся.

Сделал ещё пару шагов, но его снова качнуло, и он припал к стене. Астория приблизилась к нему.

— Я в порядке, — заверил Нотт.

Она заметила на его лбу испарину.

— Тебе помочь?

— Нет, — быстро сказал он. — Всё нормально. Голова закружилась немного…

Она едва успела подхватить его. Наткнувшись на её взгляд и требовательно вскинутые брови, Нотт сдался и вздохнул.

— Помоги добраться до ближайшего туалета.

Благо путь был близким, да и Нотт с трудом, но всё же шёл сам. Он был слишком высок и слишком тяжёл, чтобы низкорослая тощая Астория смогла тащить его на себе. Проводив Нотта до раковины, она отступила в нерешительности.

— Позвать кого-нибудь? Мадам Помфри?

— Нет. Я сейчас приду в норму. — Он поглядел на неё через плечо; тёмные волосы прилипли ко лбу и вискам. — Ты можешь идти.

Астория нахмурилась, но всё-таки направилась к выходу. Не её дело. Да и что она может? Силой поволочь его в больничное крыло? Откуда ей знать, что с ним творится? Вдруг сделает хуже?..

На пороге она остановилась. Отговорки. Нельзя оставлять всё так. Ему плохо, и она об этом знает, она должна что-то сделать. Астория повернулась, да так и застыла.

Нотт стянул рубашку и отбросил на пол. Она, как заворожённая, смотрела на его отражение в помутневшем зеркале.

Тёмные жёсткие волосы, злой взгляд, искривленные в омерзительной усмешке губы.

Страх.

Воздух перестал поступать в лёгкие слишком резко. В глазах потемнело. Последнее, что она успела увидеть, — испуганное лицо Нотта и ужасная чёрная отметина на его груди.

* * *

Весть о том, что Астория Гринграсс попала в лазарет, разнеслась по Хогвартсу со скоростью света. По слухам, её бессознательную принёс Теодор Нотт и с тех пор бродил по школе бледный и напряжённый. После пары неприятных стычек от него отстали и принялись обходить стороной. Произошедшим уже занималась администрация, а от старост требовалось лишь поддерживать порядок в школе, с чем они вполне успешно справлялись. Но никто не мог заставить студентов прекратить шептаться.

— Вот ты и перестала быть темой номер один, — сказала как-то за ужином Криста Рассел.

Гермиона хмуро посмотрела в её довольное лицо.

— Не вижу повода для радости, Криста. С пятикурсницей что-то случилось, это совсем не смешно.

— А я разве смеюсь? — скучным тоном откликнулась та и отвернулась.

Гермиона укоризненно покачала головой. Не знающий моральных границ голод, который Криста с Розой испытывали по части слухов, отвращал её. Она посмотрела на стол Слизерина. Малфой явно о чём-то размышлял. С того дня в зале для занятий он как будто стал спокоен. Гермиона была на сто процентов уверена, что план сработал.

Несмотря на то, что сама идея принадлежала ей, детали плана продумал Гарри. Именно он предложил, как заставить Малфоя выпить воду с веритассерумом, и подсказал обратиться к МакГонагалл, чтобы она вызвала его в кабинет, — история с Меткой на часах пришлась как никогда кстати в качестве одной из причин.

— Заставь Малфоя нервничать. Он не должен чувствовать себя в безопасности.

В его словах слышался голос наставника из Школы авроров.

— Справишься? — спросил он напоследок.

Гермиона заговорщицки улыбнулась.

— Уже забыл историю со Скитер?

Гарри понимающе ухмыльнулся. Раз уж она, будучи ещё четверокурсницей, сумела в одиночку разоблачить и в буквальном смысле посадить в банку саму Риту Скитер, то и с Малфоем разберётся без труда.

Ярость, с которой Малфой обрушился на неё, доказала, что, начиная с той злополучной сентябрьской субботы, ситуация действительно была полностью в её руках. Он и не догадывался, что она разыгрывала перед ним спектакль. Гермиона боялась, что актриса из неё весьма посредственная и Малфой её раскусит. Но психолог из него оказался так себе.

Гарри предупредил, что количества зелья, которое ему удалось добыть, хватит максимум на пятнадцать минут. Гарантию вовсе давал на десять. Малфой безжизненным голосом признался, что не оставил никаких подсказок о её секрете. В своей предсказуемой самоуверенности он поступил весьма опрометчиво. Гермиона снова стёрла из его воспоминаний свою тайну и вновь не тронула идею с Оборотным зельем. У неё было едва ли несколько секунд, чтобы принять окончательно решение. И всё-таки она поняла, что ей жаль Малфоя. Но не так, как когда-то в совятне. Сейчас он казался ей спесивым мальчишкой, которого необходимо проучить.

Справившись за восемь с половиной минут, Гермиона спровадила Малфоя в гостиную Слизерина, чтобы он поговорил с Дафной Гринграсс. Она понятия не имела, о чём, но не сомневалась, что его мозг сам придумает тему. Сейчас она, однако, заметила, что он, хоть и сидел рядом с Гринграсс, не обращал на неё внимания.

Считала ли Гермиона свой поступок безнравственным? Нет. Сыворотка правды была вынужденной мерой, а проникновение в его голову и удаление воспоминаний — необходимостью. Малфой не имел права знать. Что до Оборотного зелья… Малфою действительно не помешает встряска. Страшного наказания он всё равно не получит. Вероятнее всего, Шеклболт просто убедится в том, что зря выдал ему кредит доверия, и вновь отправит на исправительные работы. А труд, как известно, облагораживает.

Отужинав, Гермиона покинула замок и направилась в сторону квиддичного поля. Наконец-то история с Малфоем позади и можно подумать о других проблемах. Например, об отношениях с Джинни. После встречи с Гарри она поняла, что нельзя и дальше делать вид, будто всё в порядке. Да, они заключили своего рода перемирие, но общения между ними не было никакого. Если так продолжится, их отношения могут совсем разладиться.

Гриффиндорская команда вовсю тренировалась в преддверии матча со Слизерином. Гермиона заняла одну из скамеек на трибуне. Разумеется, она не взяла с собой никаких книг. Джинни должна видеть её вовлечённость. Хотя изображать таковую для Гермионы оказалось сложновато: она никогда не любила квиддич и плохо разбиралась в правилах. Вернее, в теории всё знала, конечно, но следить за происходящим на поле и к тому же получать от этого удовольствие, увы, не попадало в зону её интересов.

Первым необычную зрительницу заметил Тобин.

— Хэй, Гермиона! — замахал он руками и тут же получил квоффлом в живот.

— Галлагер, не отвлекайся! — рявкнула Джинни и, круто развернув метлу, в последний миг уклонилась от бладжера.

— Виноват! — прокричал тот в ответ, швырнул мяч обратно и подмигнул Гермионе.

Примерно через полчаса Джинни объявила перерыв. Мысленно благодаря Мерлина за своё терпение, Гермиона поспешила к спустившейся на газон команде. Джинни что-то выговаривала загонщикам, пока Тобин, Фэй и ловец Деррик Дениелс пили воду из фляжек.

— Вы здорово летали! — похвалила Гермиона и спросила наугад: — У вас новая тактика?

— О да! — оживился Тобин. — Знаешь, у них один загонщик ужасно медленный, и мы решили использовать…

— Тобин, — предостерегающе осекла его Джинни.

— Прости, — сказал он Гермионе с извиняющейся улыбкой. — Джинни не позволяет нам распространяться о наших планах. Эффект неожиданности и всё такое.

— Ничего страшного, я понимаю.

— Перерыв окончен, взлетаем, — скомандовала Джинни и оседлала метлу.

— У тебя отлично получается, — поспешно сказала Гермиона, когда все игроки взмыли в воздух.

Джинни остановилась.

— Спасибо.

— Уверена, вы сможете выиграть.

Джинни поглядела на летающих над полем гриффиндорцев.

— Их ловец Бриггс поймал снитч со сломанной рукой, — задумчиво проговорила она. — Могу только гадать, способен ли на подобное Деррик.

Гермиона ободряюще улыбнулась.

— Ты хороший капитан. Они тебя не подведут, вот увидишь.

Джинни рассеянно кивнула и снова взялась за древко обеими руками. Гермиона решила её не останавливать. Что ж, и это уже победа. Она повернулась уйти.

— Я заметила, что Тобин проявляет к тебе интерес, — остановил её голос Джинни.

— О, — смущённо произнесла Гермиона. — Это не то, что ты думаешь. Мы с Тобином…

Джинни отмахнулась.

— Брось, Гермиона. Я всё понимаю. Гарри нет, Рона тоже, так что ты самая популярная персона в школе. Их поведение понятно.

— Их?

— Тобин, этот Джулиан Холланд, Захария и ещё с десяток кавалеров. Знаешь, такое сразу бросается в глаза.

Гермиона почувствовала себя виноватой.

— Я пойду, — пробормотала она. — Не хочу отвлекать, у вас важная тренировка…

Джинни вздохнула.

— Погоди. Я не хотела грубить. Это твоя жизнь и в конце концов… — Она взмахнула рукой. — Вы с Роном разошлись, и ты имеешь право жить дальше. Мне не стоило язвить.

— Всё в порядке, — отозвалась Гермиона, игнорируя неприятный осадок, оставшийся после её слов.

Джинни вновь посмотрела на команду, покусывая губу.

— Не думала, что это так трудно, — произнесла она негромко. — У каждого своя позиция, и нужно постоянно искать компромиссы, оставаясь авторитетом. Когда нас тренировал Гарри… Хотя, знаешь, из него был ужасный капитан. — Она скорчила рожицу.

Гермиона прыснула.

— Я не сразу привыкла.

— Быть капитаном?

— К Гарри.

Гермиона с удивлением поглядела на Джинни. Та продолжала наблюдать за игроками.

— В детстве я видела… принца. Красивую сказку. Великий герой, спасший магический мир, Избранный, единственная надежда на победу. А потом я повзрослела и поняла, что Гарри — обычный, со своими недостатками и слабостями. И я испугалась. Подумала, что реальный человек меня разочарует. Я-то влюбилась в героя из розовых грёз. — Она наконец посмотрела на Гермиону. — Но так и должно быть. Мы все разные и мы неидеальны. Гарри, я, мой брат… и ты. Нужно учиться идти на уступки, иначе ничего не получится.

Вместо ответа Гермиона шагнула ей навстречу и протянула руку.

— Мир?

Джинни мгновение смотрела на протянутую ладонь, затем с улыбкой пожала её в ответ.

— Мир.

* * *

Теодор ударил кулаком в стену и выругался. Его не пустили к ней. К ней вообще-то никого не пускали, но лично за него замолвила словечко старшая Гринграсс. Её милостью он был вызван к директору, где и сообщил, что ему стало дурно после урока и он попросил Асторию проводить его до туалета. Когда он вышел в коридор, то увидел её на полу без сознания. Тут он, конечно, приврал, но решил не говорить, что находился в присутствии пятикурсницы полуголым. Это бы не добавило ему очков в глазах старомодной МакГонагалл и Совета попечителей. На его удачу их видела Миртл (когда он, слава Мерлину и Моргане, успел одеться), она и подтвердила его рассказ. Не то чтобы администрация горела желанием доверять словам капризного пятидесятилетнего привидения, но ничего другого у них не было. Теодору позволили вернуться к учёбе, но Дафна строго-настрого настояла, чтобы Помфри не пускала его даже на порог лазарета. Поборница запретов Помфри не могла оказаться против.

Теодор размял ушибленные костяшки. Рано или поздно он доберётся до неё и тогда… Тогда он всё выяснит. Это не могло быть совпадением. Она увидела то, что он прятал от всех под одеждой. Её обморок напрямую связан… Нет, он просто обязан во всём разобраться!

Но сейчас у него была отработка в подземельях у Слизнорта, которую ему влепили за стычку с гриффиндорцами. Слухи слишком быстро разносились по замку, львята умели провоцировать не хуже слизеринцев, а Теодор просто был на взводе. Итог закономерен. Старик поручил ему чистить котлы, но как будто невзначай не упомянул о запрете использовать волшебство, так что Теодор давно закончил и просто отбывал положенное время, а именно — час, тридцать три минуты из которого уже прошли.

Он курсировал между рядами парт туда и обратно, крутя золотой браслет часов с высеченной на них датой. Двадцать восьмое марта тысяча девятьсот восемьдесят шестого. Ему было всего шесть лет, когда умерла мама. Много ли он понимал тогда? Но одно он мог ясно осознавать своим детским умом: его больше некому защитить. С тех пор он справлялся с этой обязанностью самостоятельно.

Дверная ручка щёлкнула, и в класс вошёл Драко.

— Я думал, у тебя полным-полно работы.

— Слизнорт не сказал, что нельзя пользоваться магией, так что…

Драко закрыл дверь, подошёл к ближайшей парте и сел на неё, спрятав руки в карманы пиджака. Теодор вопросительно приподнял брови.

— Вряд ли тебя прислали, чтобы проследить за мной.

— Это точно, — со смешком подтвердил Драко. — Иначе здесь сидела бы какая-нибудь Грейнджер. Долго тебе ещё?

— Минут двадцать. Есть новости?..

Драко отрицательно качнул головой, потом кивнул на дверь.

— Она постоянно торчит в больничном крыле. Убежала сразу после ужина. Не то что поговорить, даже посмотреть на неё не успеваю. К тому же она меня игнорирует — обиделась, что я на твоей стороне.

— Так она всерьёз считает меня виноватым?

Ответ был ясен без слов. Теодор запустил пальцы в волосы.

— Я тебе верю.

Голос Драко был серьёзен, и Теодор, наверное, впервые в жизни почувствовал благодарность к кому-то, кроме матери. Он уселся рядом с Драко на парту. Старое дерево протяжно заныло под его весом.

— Ничего я с ней не делал. Неужели я похож на идиота…

— Почему ты так волнуешься из-за этого?

— Не знаю. Мне кажется, что каждый в этой школе теперь считает меня…

— Кем?

Теодор покачал головой и со злостью сжал кулаки.

— Мне хотелось вывернуть того гриффиндорца наизнанку просто за то, что он смеялся надо мной. Я ведь даже не знаю, как его зовут!..

Теодор понимал, что грань близка. Почему он так волнуется? Да чёрт знает, почему! Возможно, потому что ему страсть как не хотелось быть хоть сколько-нибудь похожим на неуравновешенного, агрессивного ублюдка Дьюола. На того, кто снесёт башку любому за один косой взгляд. На того, кто способен причинить вред слабому…

Он посмотрел на Драко.

— Не представляю, как ты терпишь. Все эти взгляды, шёпот, издёвки.

Драко только пожал плечами. Теодор был не против его присутствия. Он бы с ума сошёл в одиночестве. К тому же ему оказалось необходимо услышать, что хоть кто-то не считает его монстром. Осталось донести эту мысль до старшей Гринграсс.

— Неужели она до сих пор не очнулась? — спросил Теодор в потолок. — Больше суток прошло.

— Не знаю. Думаешь, если она скажет, что ты ни при чём, Дафна успокоится?

— Должна успокоиться. Я ничего не сделал.

Драко покосился на него, и Теодор сжал зубы. Слова вырывались изо рта подобно арбалетным болтам, готовым пришпилить любого на своём пути. Он знал, что снова выходит из-под контроля. Какая ирония: чем больше он старается быть непохожим на отца, тем больше на него похож. Теодор едва не расхохотался. Надо взять себя в руки. Он и не подозревал, как сильно напряжён. Ведь время неумолимо утекало сквозь пальцы, сколь бы крепко он их ни сжимал.

— Тебе интересно, как я терплю? — спросил Драко. — Не так легко, как кажется. Они все такие правильные. Судят нас, будто всё знают. Дай им волю, они всю жизнь будут говорить нам, что мы не заслуживаем лучшего, что мы вечно должны расплачиваться за ошибки. Будут ждать от нас шагов, искупляющих вину. Но кто дал им право судить? Мы сами будем решать, как поступать. Всегда найдётся тот, кто скажет, что мы не правы, что мы плохие. Им же нужен виноватый, крайний. Их не интересуют причины. Они просто хотят осуждать нас и чувствовать себя правыми.

Теодор слушал и ловил себя на мысли, что впервые за долгое время ему комфортно в чужом присутствии. Он положил руку на его плечо.

— Ты чертовски прав, Драко. Мы не должны позволять им диктовать, как строить нашу жизнь. Я рад, что мы встретились теперь, когда эта поганая война кончилась.

— Нам лучше держаться вместе, — отозвался Драко. — Иначе они растопчут нас, как стадо бешеных гиппогрифов.

Теодор покрутил браслет наручных часов, и слова вырвались против воли:

— Я не хочу быть похожим на Дьюола. Из-за его одержимости правильным наследником мать умерла вторыми родами.

Драко поёжился.

— Я не знал об этом, — произнёс он негромко.

— Никто не знал. Он не показывал свою сущность на людях. Отыгрывался дома. Я порой думал, может, дело не только в отце? Может, если бы Долохов не отравил его мысли, он не превратился бы… в чудовище?

— Долохов? — переспросил Драко. — Антонин?

— Павел. Его отец. Все чистокровные связаны друг с другом, Павел приходился Дьюолу каким-то дядей. Седьмая вода на жидком зелье. Павел постоянно гостил в нашем доме. Они часто разговаривали за закрытыми дверьми. Я помню его визиты до смерти мамы. Потом он и сам преставился. Старый ублюдок. Только чтобы угодить ему, Дьюол стремился обзавестись вторым сыном. Сыном, за которого не будет стыдно. Уже тогда он понимал, что со мной ему не справиться. Он хотел назвать его Павлом в честь дяди. Павел стал для него большим авторитетом, чем сам проклятый Тёмный Лорд, и это разрушило нашу семью.

Драко хранил молчание. Наверное, осознавал, как хороша и беззаботна на самом деле была его жизнь в нормальной семье. Возможно, даже чувствовал неловкость за то, что ему повезло больше, чем однокурснику, которого оставалось только пожалеть.

— Что? — вызывающе спросил Теодор; он не хотел этой жалости.

Драко поглядел на него.

— Дерьмово, вот что.

Плечи Нотта опустились, и он рассмеялся.

— Да уж. Полный отстой. — Теодор вдохнул и выдохнул; стало немного легче. — Ну а ты? С какими скелетами танцуешь, когда остаёшься один?

Драко задумчиво пожал плечами.

— Я думал, что знаю, чего хочу. Всё делал ради цели. Но цель не оправдала средств. Это вообще была не моя цель. — Он сжал и разжал пальцы на левой руке. — Знаешь, в чём разница между нами? Твою жизнь разрушил кто-то, а я свою пустил под откос сам. Наивный дурак.

Последние слова Теодор едва разобрал — Драко выпустил их воздухом сквозь зубы. Он сделал вид, что не услышал.

— Ты поступал так, как считал верным. Твой отец потерял авторитет, кто-то должен был занять его место. Это ты и делал. Чтобы спасти свою семью.

Теодор глянул на наручные часы. Оставалось ещё пять штрафных минут.

— Можем идти, — сказал он.

Драко спрыгнул с парты и оправил одежду, всем видом показывая, что предыдущая тема закрыта. В молчании они покинули кабинет Слизнорта.

— Ты не идёшь в гостиную? — спросил Драко, увидев, что Теодор сворачивает налево — к лестнице в вестибюль.

— Хочу ещё раз попытаться попасть в лазарет. Не будут же они вечно держать её взаперти.

— Удачи тогда.

— Спросишь у неё, как дела?

— Спрошу, но ничего не гарантирую. Вряд ли она захочет со мной говорить. Мы в последнее время не ладим. Такими темпами скоро вообще разойдёмся, — пошутил Драко, но в тоне слышалось скорее раздражение, чем веселье.

— А вы ещё вместе? — удивился Теодор. — Я заметил, что она всё чаще с Забини.

— Да? — рассеянно отозвался Драко; он как будто уже думал о другом. — Ну, они же старосты, вот и общаются. Ладно, мне пора.

Он удалился в сторону гостиной, а Теодор направился в больничное крыло. Он ни на что особенно не рассчитывал, и всё-таки желание разобраться гнало его вперёд. Не могут же все без исключения считать его виноватым! В конце концов, кто принёс её в лазарет? В эту же пользу говорил тот факт, что в школу до сих пор не прибыла мать Астории, Стелла Гринграсс. Если бы его всерьёз подозревали, он бы так легко не отделался. А значит, запрет видеться с Асторией — дело рук исключительно Дафны. Уж с ней-то он справится.

Главное, не натворить новых глупостей.

* * *

По субботам в Хогвартсе становилось немного свободнее — почти все старшекурсники уматывали в Хогсмид. Но в эту субботу в замке было особенно хорошо, потому что, несмотря на промозглый день, в деревню ушли не только старшие, но и вообще все, кому это позволялось. Впервые за целую неделю Пэнси могла спокойно выбраться из подземелий, которые в последнее время превратились для неё в личную тюрьму, и пройтись по школе в любом направлении и с такой скоростью, какая устраивает её, а не очередного зарвавшегося гриффиндорца.

С не меньшим удовольствием Пэнси вышла бы на свежий воздух, но погода упорно оставалась премерзкой, словно осень поставила себе цель утопить Хогвартс в грязной луже. От одного взгляда на раскисшие лужайки плечи брезгливо передёргивались. Так что она прогуливалась коридорами, лавируя между редкими студентами. В основном то были младшие курсы. Они её не беспокоили. Их умишки были слишком сосредоточены на учёбе и собственных потребностях, чтобы вникать в серьёзные проблемы. К тому же мелких легко отпугнуть. В отличие от них, старшие, изредка попадавшиеся на пути, своими взглядами оставляли неприятный зуд на её коже.

И всё-таки она смотрела. Вглядывалась в лица. Словно искала что-то. Или кого-то?..

Пэнси заставила себя очистить голову и ни о чём не думать. Это всегда работало, но сейчас дело было не в мыслях, а в… чём-то. Это что-то сидело между желудком и лёгкими и раздражало. Хотелось разодрать ногтями грудную клетку и вырвать это пульсирующее нечто.

Она ускорила шаг и тут же в кого-то врезалась. Пэнси резко развернулась, глядя, как тонкая светловолосая девчонка в форме Рейвенкло собирает рассыпавшиеся по полу учебники. Рядом стояли ещё две рейвенкловки и опасливо косились в сторону Пэнси. Она послала им зловещую усмешку и шагнула, чтобы уйти, но едва не поскользнулась. Под каблук попал свиток. Пэнси двумя пальцами подняла смятый пергамент.

— Надеюсь, в одной из этих книг написано, как наколдовать себе ещё одну пару глаз, — презрительно произнесла она и хотела бросить свиток в девчонку, когда взгляд зацепился за строчку, выписанную не слишком аккуратным почерком.

«Уайтхед А. V курс».

Пэнси моргнула, тупо уставившись на надпись, и не сразу заметила, что девчонка уже поднялась и осторожно, словно к дикому зверю, протягивает к ней руку.

— Могу я забрать?

Пэнси отдала ей свиток.

— Алекс, ты идёшь? — услышала она и встрепенулась.

Девчонка повернулась к подружкам, но Пэнси схватила её за запястье.

— Ты Уайтхед? Алекс Уайтхед?

Девчонка кивнула, непонимающе нахмурив брови. Её подружки начали что-то говорить, но Пэнси уже выпустила тонкую руку, словно обжегшись.

Она шла и считала шаги. Пятнадцать… Двадцать три… Тридцать семь… На сорок девятом остановилась и вынула из кармана лист пергамента. Посмотрела на список студентов и выделенное цветом имя. Алекс Уайтхед, пятый курс, Рейвенкло. Тот, кто мог оказаться им…

Она смяла пергамент в кулаке. Идиотка. Что за цирк устроила? Какая ей, к фестралу, разница, с какого он факультета. Какая разница, что этот Алекс Уайтхед оказался девчонкой. Зачем вообще таскает с собой этот бесполезный кусок бумаги. Пэнси вынула палочку.

— Эванеско!

Смятый лист растворился в воздухе. Она бы с радостью испепелила его к мордредовой бабке или изрезала, но такие заклинания ей было использовать запрещено. Пэнси разжала сведённые судорогой пальцы. Пора с этим кончать. Она уничтожила дурацкий список, теперь осталось выбросить из головы лишнее. У неё есть дела поважнее. Да! У неё есть…

— Ты?

Слово вылетело прежде, чем она успела подумать.

— Ты что, следишь за мной? — поинтересовался Сэнди с нервной усмешкой.

Он стоял возле открытого окна, и холодные капли попадали на его правую руку. Манжета рубашки промокла. На подоконнике собралась лужица. Пэнси настолько не ожидала встретить его вот так запросто посреди коридора, что растерялась. И тут же разозлилась на себя: подумаешь! Он такой же ученик этой школы, как все остальные. Пэнси недовольно потёрла ощутившее сырой холод плечо.

— Это вроде твоя причуда — выслеживать других, — буркнула она и кивнула на окно. — Может, закроешь?

— Ох, да, — спохватился Сэнди и неуклюже захлопнул створку; стёкла жалобно звякнули.

Пэнси приподняла бровь и с подозрением осмотрела его с ног до головы.

— Почему ты не в Хогсмиде, как все остальные?

— Не все, — выпалил он и быстро добавил: — Ты же здесь.

Сэнди выглядел странно смущённым, но Пэнси едва ли это заметила. Нечто внутри неё, будто живое существо, отреагировало на его слова и горячо стукнулось о рёбра. Рассердившись, она скрестила на груди руки и услышала свой требовательный голос:

— Что ты здесь делаешь?

Сэнди моргнул.

— Э-э… Я… — Он попятился. — Я лучше пойду.

От неожиданности Пэнси вновь растерялась. Собралась окликнуть его, но одёрнула себя. Пусть уходит. Какое ей до него дело? Ведёт себя как дура, честное слово.

Кто-то сильно толкнул её сзади в плечо. Перед глазами возникло глумливое лицо какого-то парня, который принялся трясти перед ней выпуском «Ежедневного пророка». Рядом появилось ещё несколько человек.

— Эгей, Паркинсон! Уже заценила? — парень ткнул пальцем в чёрно-белый снимок. — «Антония Паркинсон подала прошение о пересмотре вынесенного ей Визенгамотом приговора, настаивая на том, что, несмотря на наличие Чёрной Метки, практически не принимала участия в акциях Пожирателей смерти, а также ссылаясь на дочь, которая в данный момент учится в Хогвартсе. По словам миссис Паркинсон, судьба дочери может оказаться под угрозой по причине заключения обоих родителей в Азкабан». Гляди-ка, твоя мамаша-мопсиха хочет выйти на свободу. А я думаю, может, лучше ты к ним, а? Что скажешь, Мопсинсон?

Краска бросилась ей в лицо. Пэнси выхватила палочку, но парень лишь издевательски расхохотался, и вся компания загоготала вместе с ним. Сгорая от ярости и унижения, Пэнси замахнулась на них, едва ли осознавая, что делает. Парни, продолжая смеяться, кинулись в рассыпную с притворными охами. Пэнси подалась вперёд и вдруг словно споткнулась, напоровшись на взгляд голубых глаз.

Сэнди не ушёл. Он стоял и смотрел на разворачивающуюся сцену.

— Давай, — принялся подначивать другой парень, — заколдуй нас, заработай прямой билет на встречу с мамашей!

Тот, что зачитывал статью, скомкал газету и швырнул Пэнси в лицо. Довольные собой, старшекурсники удалились, и в коридоре воцарилась тишина. Пэнси стояла, будто оглушённая. Газета валялась на полу у её ног. Пэнси медленно присела на корточки и подняла её. Расправила так, чтобы стала видна колдография. Она даже не была новой. Тот же снимок, что печатали в статье об их заключении, только ракурс другой. Пэнси судорожно смяла газету, резко отбросила и поднялась. Сэнди проследил взглядом за прокатившимся по полу комком бумаги и снова посмотрел на Пэнси.

— Мне жаль, — наконец произнёс он.

Два слова как ведро холодной воды. Отрывисто вздохнув, Пэнси пошла прочь.

— Постой! — окликнул Сэнди.

Звук шагов по каменному полу. Шорох бумаги. Снова шаги. Она остановилась. Шаги за спиной тоже замерли.

— Так не должно быть. Это неправильно. Ты не заслуживаешь такого отношения. Ты имеешь право тосковать по родителям и ждать, когда твоя мать выйдет, что бы она ни сделала.

Чувствуя в глазах злые слёзы, Пэнси развернулась на каблуках.

— Да что ты можешь знать обо мне и моей семье? — прошипела она, вырывая «Пророк» из его рук. — Ты, такой правильный, такой наивный, как дракклов цыплёнок. Ты ничего не знаешь!

Сэнди промолчал. Выражение его лица стало печальным.

— Расскажи мне, — произнёс он тихо.

Он смотрел прямо ей в глаза. Никто никогда не смотрел на неё так долго и так открыто. Все они отводили взгляды, словно лицезреть её больше двух секунд было выше их сил, словно это портило их, словно она была самой отвратительной грязью в мире.

Пэнси подошла к окну. Зажмурилась. Хотелось вывернуться наизнанку и вымыться дочиста, чтобы избавиться от того, что внутри.

…Родители снова заперлись в кабинете. Пэнси было очень интересно узнать, о чём они говорят. Она росла любопытным ребёнком, любящим оказываться там, где её никто не ждал. Прошмыгнув вслед за домовым эльфом, принесшим кофе, Пэнси спряталась в глубоком кресле у камина и навострила уши.

Антония Паркинсон, невысокая и широкая в плечах, расхаживала перед столом, за которым устроился мистер Паркинсон. Он что-то писал.

— Слухи уже пошли, Эдвард. Люциус утверждает, что мальчишка в этом году поступит в Хогвартс.

— Даже если так, нас это не касается, — ответил отец, даже не поглядев на жену.

Антония поджала губы и выдернула пергамент у мужа из-под носа. Мистер Паркинсон удивлённо уставился на неё, снимая пенсне.

— Ты можешь хоть на секунду сосредоточиться на чём-то действительно важном? Мальчишка Поттеров поступает в Хогвартс. Беллатриса Лестрейндж продолжает повторять, что Лорд скоро вернётся. Мы…

— Дорогая, Лорд исчез давно и бесследно.

— Но Белла…

— Белла безумна. Была таковой всегда, а уж в Азкабане окончательно помешалась.

— Так что же, ты предлагаешь сидеть сложа руки? Пока ты торчишь здесь, покрываясь пылью, Люциус Малфой подминает под себя Министерство, и если его сынку удастся подружиться с Гарри Поттером…

— То мы окажемся тут как тут, — закончил за неё мистер Паркинсон.

От удивления Пэнси охнула и тут же зажала себе рот обеими руками. Гарри Поттер! Они говорят о том самом Гарри Поттере, из-за которого исчез сам Тёмный Лорд!

Антония резко повернулась. Её жёсткий взгляд немедленно отыскал источник звука. Мгновение — и она оказалась рядом с креслом, коршуном взирая на дочь сверху вниз.

— Что ты здесь делаешь, Пэнси?

Пэнси выбралась из кресла, опустив глаза, но в последний момент покосилась на отца. Он всегда вступался за неё перед мамой.

— Я просто играла, — солгала она.

— Врёшь. Я знаю, ты снова подслушивала.

— Дорогая, — вмешался мистер Паркинсон, — она только ребёнок.

Антония не обратила на него внимания.

— Немедленно ступай в свою комнату и сиди там, пока я не разрешу тебе выйти.

— Ты слишком строга к ней.

— А ты слишком мягок, — отрезала Антония. — Пусть раньше я жалела, что у нас дочь, сейчас я хвалю Мордреда и Моргану, что не родился сын. Боюсь даже представить, в какого слюнтяя ты бы его превратил. — Она свысока глянула на сжавшуюся Пэнси. — Иди. И чтобы я не видела тебя до самого ужина.

Стиснув кулаки и закусив губы, чтобы не разреветься, Пэнси бросилась вон из кабинета. В коридоре сбила с ног семейного эльфа. Вытирая рукавом глаза, она вбежала в комнату и со всей доступной ей силой захлопнула дверь. Крикнула. Ещё раз. Ещё. Затопала ногами по каменному полу так, что стало больно. Рывком выдвинула ящик письменного стола и вытащила ножик для заточки перьев.

Стоя у зеркала, одиннадцатилетняя Пэнси Паркинсон срезала свои блестящие чёрные волосы, оставляя неровные пряди. Чем короче, тем лучше. Чтобы стать похожей на того, кем хотят видеть её родители. Не слюнявой девчонкой. Девчонки плачут от бессилия и носят длинные волосы. Девчонки красятся и сплетничают. Она такой никогда не будет! Никогда, никогда, никогда!

Пэнси распахнула глаза, только сейчас понимая, что всё это время говорила. Слова лились потоком, словно давно скопившийся гной. Внутри пустело, и это пустое пространство сжималось, пульсируя блаженной болью очищенной раны.

Кто-то коснулся её волос, и она вздрогнула. Сэнди тут же убрал руку.

— Они красивые.

Пэнси дёрнула себя за прядь.

— Их нужно отрезать. Я просто забыла.

Он снова провёл рукой по её волосам.

— Гладкие. И мягкие.

Сэнди смотрел на её волосы, а Пэнси смотрела на него.

— Теперь ты понимаешь, — отрывисто произнесла она, отстраняясь. — Мне всё равно. Пусть остаётся там хоть сто лет. Я не хочу её знать! — Пэнси с ненавистью посмотрела на смятый и порванный «Пророк». — И его не хочу. Он слабый и никчёмный. У меня больше никого нет. Здесь все ненавидят меня. Считают, что имеют право унижать, потому что Визенгамот обвинил меня в использовании Круциатуса. А я бы сделала это снова, на этот раз с ними!

Сэнди выглядел ошеломлённым, и это её рассмешило. Но смех застрял в глотке.

— В чём дело? — мрачно поинтересовалась она. — Больше не думаешь, что я этого не заслуживаю?

Разочарование, проскользнувшее в его глазах, ударило её под дых, на миг сбив дыхание. Пэнси поняла, что терять ей уже нечего.

— Знаешь, кого я пытала? Это были пойманные после уроков нарушители. Один из них попытался выжечь с моей руки Метку. С помощью Инсендио. — Она задрала рукав, показывая чистую кожу предплечья. — Его я вызвалась пытать сама. И сделала это с удовольствием!

Сэнди наконец совладал с собой.

— Ты просто обижена. Ты желаешь им зла, потому что они причиняют тебе боль. Как и твои родители.

— Ты меня оправдываешь? — не поверила ушам Пэнси.

— Нет, — ответил он. — То, что ты делала, ужасно.

Пэнси отвернулась. За окном начался ливень. Хотелось убежать, но она так чертовски устала.

— Твоя мать не смогла тебя принять, но это не значит, что она права, — сказал Сэнди. — Ты боишься взрослеть, потому что никогда не чувствовала себя ребёнком, не чувствовала безопасности. Не могла быть собой. Но ты выросла и должна взять ответственность за свою жизнь в свои руки. Ты можешь сама решить, какой дорогой идти. Никто тебе не указ.

Пэнси моргнула и удивлённо посмотрела в его лицо. Он был серьёзен и сосредоточен. И до сих пор оставался рядом. В голове вдруг стало легко. Выбор. У неё есть выбор. Так он сказал?

«— Если жизнь — это дорога, куда же мне идти?

— Куда захочешь».

Впервые за время, прошедшее с момента суда, Пэнси осознала, что ничего ещё не кончено. Даже если кажется, что стоишь на краю пропасти. Она словно очнулась и смогла обернуться, чтобы увидеть, что за спиной у неё нет никого, кто бы толкнул её навстречу бездне. Позади осталась лишь дорога с множеством развилок, с которой она свернула, чтобы замереть на грани. Таков был её выбор.

Сэнди по-прежнему стоял рядом. Всё в том же сером жилете без опознавательных знаков, которые ей так отчаянно хотелось найти. Она коснулась рукой лацкана и тихо произнесла:

— Если смешать много цветов, получится серый.

Сэнди улыбнулся и стал медленно отступать, пока не поравнялся с поворотом. Через миг он исчез за углом.

Серый — простой и сложный одновременно. Пэнси посмотрела на свою ладонь. Она больше не будет искать.

* * *

В эту субботу, вопреки обыкновению, Драко не отправился в Хогсмид. Во-первых, он так и не помирился с Дафной, которая, несмотря на выписку сестры, по-прежнему не желала с ним разговаривать. На Теодора она смотрела исключительно враждебно и старалась держаться подальше. Драко лишь закатывал глаза. Вмешиваться в этот конфликт он не имел ни малейшего желания. Идти с Дафной на мировую — тоже. Да он скорее пошёл бы к Астории, чем поддержал Дафну. Не после того, как она превратила ситуацию в фарс.

Ну а во-вторых, ещё в понедельник его опять вызвала МакГонагалл и сообщила, что ему временно запрещено посещать деревню.

— У нас нет оснований в чём-то вас подозревать, однако в целях дополнительной безопасности — вашей в том числе — посещение Хогсмида для вас будет ограничено.

Она вела себя так, словно ей было неловко, словно пыталась оправдаться перед ним. Драко не оскорбился. Администрация — и в первую очередь МакГонагалл — явно знали больше того, что писалось в газетах. И раз они решили, будто ему может угрожать опасность вне стен замка, мудрее прислушаться.

Итак, план с Оборотным зельем окончательно потерял всякую привлекательность. Драко начал сомневаться, пребывал ли он до конца в здравом уме, когда придумывал эту аферу. Вероятно, решение Шеклболта вместо продолжения исправительных работ отправить его в Хогвартс ударило в голову. Ничем другим сейчас Драко не мог объяснить себе такую шальную уверенность. Удивительно, как он умудрился достать все ингредиенты и ни разу не попался. Повезло, не иначе. Но у всего есть предел, особенно у везения. Драко достаточно вынес на своей шкуре, чтобы знать: не стоит искушать судьбу.

Оставался вопрос, что делать с зельем. Разумеется, его следовало забрать, пока никто, не дай Мерлин, не обнаружил в Выручай-комнате котёл свежесваренной Оборотки. Прежде всего, нужно убедить администрацию, что он паинька, поэтому всю неделю Драко вёл себя максимально осторожно. Задачка вышла не из лёгких: казалось, всей школе снова есть до него дело из-за Метки на часах. И всё же он добился своего и смог беспрепятственно попасть в Выручай-комнату, чтобы разлить зелье по колбам. Одновременно с этим в голову ему пришла, на первый взгляд, безумная идея. Что, если он пойдёт к МакГонагалл и потребует… Нет, он не в том положении, чтобы требовать. Что, если он попросит МакГонагалл о встрече с матерью прямо здесь, в Хогвартсе?

Затея поначалу казалась невыполнимой, но чем дальше он обдумывал детали, тем больше убеждался, что дело может выгореть. К тому же игра, как говорится, стоила свеч, и в тот же вечер Драко отправился в кабинет директора.

От удивления МакГонагалл несколько раз моргнула.

— Вы сможете встретиться с вашей матерью на рождественских каникулах, как и все ученики. Согласно правилам, поездка домой возможна дважды в год.

— Я не прошу отпускать меня в мэнор, — ответил Драко как можно спокойнее. — Разрешите ей приехать сюда, в Хогвартс.

Директриса покачала головой.

— Простите, мистер Малфой, но я не вижу в этом необходимости.

Именно такого ответа Драко и ожидал. Он сцепил пальцы, укладывая локти на подлокотники кресла, и придал своему лицу, как он надеялся, деловитое выражение.

— Вы сказали, что ограничиваете мне посещение Хогсмида ради моей безопасности. Но ведь моя безопасность тут ни при чём, не так ли? Вас куда больше волнует защищённость остальных. Для сбежавших Пожирателей я и моя семья — предатели, ушедшие от наказания. Они могут желать мести. Вот почему вы не хотите, чтобы я там оказался. В случае нападения на меня могут пострадать другие студенты. — Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание. — Я прав?

МакГонагалл оценивающе взглянула на него поверх квадратных очков.

— Допустим, — медленно согласилась она. — К чему вы ведёте?

Отлично.

— Моей матери тоже может угрожать опасность. Вам ничего не стоит устроить нам встречу в Хогвартсе, а я смогу своими глазами убедиться, что с ней всё в порядке, и предупредить. Я согласен на любые условия… — Он запнулся, но всё-таки заставил себя закончить: — Даже на присутствие третьего лица.

МакГонагалл долго молчала, глядя на него с лёгким прищуром. В задумчивости постучала рукоятью волшебной палочки по столешнице. Драко напрягся.

— Я донесу вашу просьбу до министра магии, мистер Малфой. В ближайшие дни вы получите ответ.

Драко понял, что всё это время не смел дышать. Это была первая серьёзная сделка в его жизни, и, кажется, он провёл её достойно. Оставалось надеяться, что его не заставят долго ждать.

Так и случилось. В субботу утром МакГонагалл сообщила, что разрешение на приезд Нарциссы Малфой получено. Встреча состоится в учительской. К счастью, третьего лица не будет, но не оставить соглядатая они, конечно, не могли.

— В учительской висит портрет. Его обитатель проследит за встречей. В вашем распоряжении будет полчаса. Не опоздайте.

И вот он спешил по коридору в направлении учительской, даже толком не отобедав — кусок не лез в горло. Драко не думал, что станет так волноваться. Изначально его желание встретиться с матерью до Рождества было продиктовано стремлением хоть что-то держать под собственным контролем. Но сейчас, когда шаги гулко отдавались в ушах, он понимал, что ему не терпится скорее увидеть её.

Горгульи, охраняющие вход, покосились на него с нескрываемым подозрением.

— У меня здесь свидание с матерью, — сказал Драко.

— Можете пройти, — проскрежетала правая горгулья.

Он шагнул к двери и вдруг понял, что из учительской доносятся приглушённые голоса.

— …сказала, что ему запретили посещать Хогсмид.

— Это решение Совета попечителей. Директор была против, но они настояли. Ей пришлось согласиться. Похоже, именно этим он и воспользовался, чтобы добиться твоего приезда.

— Я очень удивилась, когда она связалась со мной по Каминной сети.

— Твой сын взрослеет. Ещё пару месяцев назад я бы сказал, что он скорее устроит скандал, чем спокойно попросит.

— Спасибо, что приглядываешь за ним. После смерти Северуса…

— По правде говоря, за ним тут не следит только ленивый.

— Не знаю, как тебя благодарить. То, что ты сделал для нас, для Драко…

— Не стоит.

— Я до сих пор не понимаю, как тебе удалось?

— Воспользовался старой дружбой с Кингсли. Надеюсь, ты помнишь, что в школе мы были не разлей вода.

— Конечно, помню.

— Я поговорил с ним. Объяснил, что Драко — не Люциус. Он наделал глупостей, но не со зла. Мне удалось убедить Кингсли, что вернуть Драко на учёбу — правильное решение.

— Я всегда знала, что Шеклболт далеко пойдёт. Да и ты не отставал. Жаль только, что мне не дано было знать, где мы все окажемся через двадцать лет.

— Не преувеличивай. Всё… не так уж плохо.

Молчание.

— Я должна извиниться. Мне не стоило тогда играть на твоих чувствах. Это было…

— Бесчеловечно? Цинично? Эгоистично?

— Всё, что ты перечислил.

Вновь молчание. Скрип пружин.

— Тебе пора. Драко уже должен быть здесь. Как бы вы не столкнулись на пороге.

— Я выйду через вторую дверь.

Звук шагов, шорох одежды.

— Гордон. — Шаги замерли. — Спасибо.

— Не за что, Блэк.

Щелчок дверной ручки. И тишина.

Драко разжал стиснутые в кулаки пальцы. Ладони были холодными и онемевшими.

— Ты собираешься входить? — каркнула правая горгулья.

Вздрогнув, он схватился за ручку, как утопающий за соломинку, и распахнул дверь.

Нарцисса стояла посреди учительской, сцепив пальцы опущенных рук. Звук заставил её обернуться. Белые локоны рассыпались по плечам. Серебристая мантия красиво заиграла в свете свечей. Драко застыл, но вот мама радостно улыбнулась и подалась ему навстречу, и он устремился к ней. Она обхватила его ладони. Её взволнованный взгляд блуждал по лицу сына, будто стараясь запомнить каждую чёрточку.

Они опустились в кресла. Нарцисса не выпускала его рук.

— Профессор МакГонагалл сказала, что ты захотел увидеться со мной.

Драко кивнул. Нарцисса провела ладонью по его волосам, погладила по щеке.

— Сынок, ты стал таким взрослым.

Он сжал её ладонь, вспоминая про подслушанный разговор. Открыл рот, но осёкся. Ему не хотелось ворошить мамино прошлое, да и не для того он добивался её приезда. Отогнав лишние мысли, Драко позволил себе расслабиться и насладиться обществом самого дорогого в мире человека.