Команда (джен)

Господа, новость на сей раз только одна ‒ начинается долгожданная перевыкладка. Замена глав будет идти постепенно. Те наши с Командой поклонники, которые любят перечитывать, наверняка заметят разницу.

Приятного чтения!

«Очень красивая» ‒ слабо сказано, — решил про себя Гарри, едва оглядевшись в недрах воспоминания. — «Божественно прекрасна» будет ближе к истине. Я б ее нарисовал… только не здесь».

Обстановка Веронике Ди Кьеза не шла совершенно ‒ обшарпанная магловская кухонька с древним холодильником, грязным окном и шкафчиками, висящими наперекосяк. А благодаря лысому красноглазому монстру, которого хозяйка радушно угощала дорогущим ликером, картина и вовсе смахивала на полотно Иеронима Босха. Но для невысокого белесого толстячка, застывшего в дверях, она была самой что ни на есть кошмарной реальностью.

Ужасался он, впрочем, недолго ‒ пухлая ладонь довольно ловко скользнула в карман, да там и осталась.

— Ступе…

Трррясь!

Риддл даже не шевельнулся, однако палочка, с треском разорвав ткань питеровой мантии, легла на стол.

— Как невежливо, мистер Петтигрю. Он всегда так приветствует гостей, сеньорита?

— Ах, если б! Я порой сомневаюсь, правильно ли колдомедик определил пол ребенка. Как можно принять этого жирного слюнтяя за мужчину? — Сияя божественной улыбкой, Вероника пододвинула к гостю парадную вазочку с миндальным печеньем. — Прошу прощения, мистер Фатум, но вам точно нужен именно Питти? Он же совершенно ни на что не годен.

— Мама…

Даже гримаса отвращения на этом нереально красивом лице смотрелась очаровательно.

— Я просила не называть меня так! Хотя бы при людях! Ненавижу, когда меня жалеют! — И снова улыбка богини. — Еще Куантро (1), мистер Фатум? Питти, достань лед.

Питер не двинулся с места. Гарри видел его сжатые до белых костяшек кулаки.

— Что вам нужно?

Злость Веронике тоже оказалась к лицу.

— Как ты смеешь, неблагодарный жирдяй! Немедленно извинись перед…

— Благодарю, сеньорита, вы очень любезны. — Волдеморт небрежным жестом усадил ее на табурет. — Но нам с вашим сыном нужно кое-что обсудить, и ваша любезность сейчас не к месту. Присаживайтесь, мистер Петтигрю, возьмите свою палочку. Вы ведь уже убедились, что она вам не поможет?

— Толстый, никчемный увалень, — зачастила Вероника, — неспособный даже…

— Молчать! — негромко велел Риддл, и она покорно застыла, сложив на краю стола изящные руки и бессмысленно улыбаясь грязному окну.

— Империо, видишь? — Настоящий Питер шумно задышал Гарри в плечо. — Он ее околдовал!

— Конечно. — Стараясь не давать волю жалости, Гарри наблюдал, как Питер-из-воспоминания плетется к сотворенному для него стулу. Понятно, что будет дальше. Мерлин и все святые, клянусь больше никогда никого не судить, не разобравшись…

— К вашему несчастью, мистер Петтигрю, вы явились очень вовремя. — Волдеморт поставил перед Питером чистую рюмку и наполнил ее ликером. — Откровенно говоря, я впервые встретил столь ярую ненависть самки к своему отпрыску и, сочтя свою миссию провальной, намеревался уже покинуть ваш гостеприимный клоповник. Однако вам ‒ мои соболезнования! ‒ это жалкое существо все-таки оказалось дорого.

Стиснув в потном кулаке возвращенную ему палочку, Питер напряженно повторил:

— Что вам нужно?

Риддл изогнул улыбкой безгубый рот. Твою ж три раза, Джеррод Браун (2) молился бы на такую натуру…

— Относительно немного. Я хочу получить доступ в дом вашего друга Джеймса Поттера.

— Нет.

Волдеморт пошевелил лбом в тех местах, где у нормальных людей находятся брови.

— Вы не поняли, мистер Петтигрю. Я не предлагаю вам выбор.

Даже слепому было бы видно, как у Питера трясутся поджилки, но голос его оставался тверд.

— А я и не собираюсь торговаться, мистер Фатум. Жизнь моей матери нельзя назвать счастливой.

Лоб Волдеморта зашевелился сильнее.

— Неожиданно. Тогда как насчет вашей жизни, юноша? Вы молоды.

— Я не продам Джеймса за все сокровища мира. Можете нас убить и убираться к дьяволу, большего вы не добьетесь.

Гость одарил хозяев еще одной жуткой улыбкой.

— Узнаю факультет отважных, сколько пафоса!… В Гриффиндор не попадают по ошибке, верно? Хотя сеньорите Ди Кьеза вряд ли понравится ваше решение.

— Я давно уже не спрашиваю у нее совета.

Гарри повернулся к «своему» Питеру.

— Он правду говорит. Ты настоящий грифф.

Но тот лишь горестно махнул рукой.

— Какое там… смотри дальше.

Волдеморт прихлебывал ликер и задумчиво разглядывал безучастную, словно впавшую в транс Веронику.

— У природы забавное чувство юмора, не находите? Такая красивая женщина… почти сквиб. Глупа, тщеславна, капризна ‒ на редкость бесполезное создание. Днем спит, ночи проводит в кабаках, где все еще мечтает найти свою куриную удачу. Что у нее есть? Только вы и волшебная невянущая красота. Человек нелогичен, чем меньше он имеет, тем больше этим дорожит. Такова и бедная сеньорита Ди Кьеза с ее нищенским скарбом: умрет сын ‒ кого она станет ненавидеть? Исчезнет красота ‒ что будет любить?

Вероника перестала улыбаться и растерянно захлопала роскошными ресницами.

— Видите, мистер Петтигрю? Это испуг животного, даже мое заклятие над ним не властно. Вообразите же, каково будет нашей Венере, когда я превращу тот шумный шкаф в большое зеркало и начну медленно, по кусочку, отбирать у нее красоту…

Рядом всхлипнули. Гарри снова обернулся ‒ то ли утешить, то ли извиниться ‒ но Питер смотрел мимо, да так, будто мантикору увидел. Инстинктивно выхватив палочку, Гарри принял боевую стойку… и невольно отшатнулся. Мерлин всемогущий…

Лицо Вероники Ди Кьеза перестало сиять божественной красотой. Теперь оно было страшным. Идеальные черты почти осязаемо излучали лютую, безграничную, совершенно осознанную ненависть ‒ ненависть женщины к сыну, посмевшему выбрать не ее. Вот оно откуда… теперь все ясно. А ведь Луна заметила неладное, когда отправляла его во Вьетнам! Но я не стал заморачиваться, потому что некогда… и потому что это Петтигрю. Неуд тебе, Командорчик, от дедушки Дамблдора, уж он-то бы точно не пропустил.

— Оно не всегда так было! — вдруг начал оправдываться Питер. — Раньше я ей нравился! Пока не растолстел…

— Ну и что?

— Тот… кто меня ей сделал, был толстым.

— Отец?

— Какой он отец… Я рос худышкой, она меня баловала ‒ игрушки, костюмчики, гулять ходили каждый день, рисовать учила, хотела, чтобы стал визажистом. А потом меня разнесло на шестом курсе. Домой приехал ‒ и… все.

— К колдомедику ребенка сводить не судьба? У тебя ж щитовидка!

— Какое там, она даже взглянуть на меня брезговала… Смотри, сейчас я сломаюсь.

Жуткого выплеска Вероники на кухне никто не заметил: Питер тупо гонял палочкой по столу полную рюмку, Волдеморт украшал затейливой вязью раму огромного зеркала. Воздух разве что не искрил от напряжения.

— У вас крепкие нервы, мистер Петтигрю, кто бы мог подумать. Мне вас описывали как размазню.

— Ошибались.

— Судя по всему, да. — Закончив узор эффектным завитком, Риддл медленно повел палочкой в сторону жертвы. — Начнем, пожалуй, с прелестного носика.

Вероника отчаянно замычала.

— Увы, дорогая моя сеньорита, ваш сын в полной мере одарен и гриффиндорской отвагой, и гриффиндорским упрямством, на алтарь которого сейчас падет ваше несравненное личико. Поверьте, мне искренне жаль. Все, что я хочу ‒ это возможность навестить одного из его друзей…

Рюмка опрокинулась и покатилась, вычерчивая на скатерти мокрый липкий полумесяц.

— Остановитесь! Я согласен.

— Не знаю, почему так сказал, не знаю! — почти зарыдал настоящий Питер. — Я не хотел! Собирался ее убить и сам умереть достойно! Но она же моя мама! Мама!!!

Лицо Вероники снова цвело безмятежной красотой, только Гарри уже не хотелось ее нарисовать. Великанша Фридвульфа ‒ и та наверняка была симпатичнее.

— Она покончила с собой вскоре после… Ордена Мерлина. Все решили ‒ из-за меня, а на самом деле, думаю, ее просто бросил очередной мужчина. Они все время ее бросали. Я старался следить, но… четырежды Мунго и один раз магловская психиатричка… оттуда еле вытащили, Джеймс помог… — Питер немигающе смотрел, как Вероника растирает тряпкой по скатерти сладкую лужу. — Красота ‒ это проклятье, Поттер. Мама, сколько помню, была несчастна. Сейчас бы Авада ‒ и все, никакого греха, никаких мучений, а я… не знаю, почему согласился.

Зато я знаю. Бедный ты, бедный…

Питер-из-воспоминания молча отобрал у матери тряпку и заклинанием привел стол в порядок.

— Вас туда отвести? — не глядя на гостя, буркнул он.

— Никогда не пытайтесь лгать Темному Лорду, мистер Петтигрю, мне не хуже вас известно, что в Годриковой Лощине Поттеров сейчас нет. Мы подождем, пока они вернутся, а меж тем посмотрим, чем еще вы можете быть мне полезны. Что такое Орден Феникса?

Питер застонал.

— Ну же, какой смысл теперь упрямиться? Я хочу знать…

— Тайная организация, созданная для борьбы с вами и вашими последователями.

— Вот видите, совсем не трудно. Ничего нового я, конечно, не услышал, но в будущем услышу непременно, не так ли? — Волдеморт встал. — Прежде чем я уйду… Сеньорита, насколько понимаю, вы храните палочку вашей матери? Вас не затруднит ее принести?

— Что еще… — едва слышно прошептал Питер, и Риддл снова улыбнулся, напомнив Гарри любимые компьютерные игры Большого Дэ.

— Небольшая предосторожность, только и всего. Мы же не хотим, чтобы старикашка Дамблдор узнал наш маленький секрет?

Вероника вернулась и протянула ему черный бархатный футляр.

— Прекрасно, сеньорита, возьмите ее сами. Для столь простой церемонии ваших скудных способностей должно хватить. Прошу, мистер Петтигрю.

Питер покорно брякнулся на колени и вытянул вперед руку.

— Другую, будьте добры, вы ведь левша. — Волдеморт наколдовал подушечку, встал напротив Питера и обхватил длинными бледными пальцами его вялую ладонь. — Начнем. Клянешься ли ты, Питер Петтигрю, докладывать мне все, что узнаешь о замыслах Дамблдора?

— Кклянусь…

Обрядовое рукопожатие опутала огненная лента. Вероника с огромным удивлением посмотрела на палочку в своей руке.

— Клянешься ли привести меня в дом Джеймса Поттера, когда на то будет моя воля?

— Кля… кляну-усь…

Будь ты проклят, Том Риддл.

— Клянешься ли служить мне, покуда не умрешь?

Это лишнее, Том, он без клятв будет служить как миленький.

— Клянусь…

— Клянешься ли сохранить в тайне все сегодня здесь произошедшее и ни словом, ни взглядом, ни жестом, ни каким-либо иным способом не выдать своего мне служения?

Питер дернулся было ‒ и обреченно повис в путах магии.

— Клянусь…

— Пожалуй, достаточно.

Мягкие всполохи, сопровождавшие Обряд, исчезли. Вероника продолжала таращиться на палочку, ожидая, не вылетит ли из нее что-нибудь еще. Питер, обмякнув, упал на пол, однако Волдеморт не спешил отпускать его. Резко развернул плененную руку ладонью вверх, задрал рукав и вдавил кончик палочки в предплечье.

— Запомните, мистер Петтигрю, отныне вы принадлежите мне.

Зная, что случится дальше, Гарри яростно стиснул кулаки. Принадлежит, Томми, весь с душой и потрохами, остальным твоим упиванцам такое рабство ни в каком кошмаре не снилось. Одно радует ‒ ты об этом даже не подозреваешь…

Питер закричал.

Он кричал и бился, не в силах вырвать руку из тисков риддлова захвата. Кричал, пока тисовая палочка выводила на его коже Знак Мрака. Кричал, когда все закончилось. Кричал и не видел торжествующей улыбки на прекрасном лице Вероники Ди Кьеза.

Улыбку эту не стер даже посланный Риддлом на прощание Обливиэйт.

После того как Снейп наобум применил чары Сиринги (3), вокруг шкафа снова началась суета.

— Вход где-то тут, — чуть не плача, объясняла Чанг. — Я его чувствую ‒ совсем рядом ‒ а не дотянуться.

— Мисс Чанг, мэм, очень сильная волшебница, — грустно вторил ей Добби. — Близко, очень близко. Добби пытается… — Он вытягивал руки и шевелил длиннющими пальцами над разломанной полкой.

— Почему я ничего не вижу?! — Джиневра вмазала кулачком по перекладине. — Чо!..

— Спокойно, Джин, я тоже не вижу. — Лавгуд спрятала палочку и поволокла подругу к Снейпу. — Мы с тобой не природные маги и не эльфы… Сэр, она руку себе рассадила, смотрите.

— Я сама...

— Дай сюда, истеричка. — Зельевар остановил кровь и вытер тонкое запястье платком. — Нацепляла заноз.

— Ай!

— Терпи. Ремня бы тебе…

— Сэр!

— Хотите уважения, мисс Уизли? Тогда прекращайте корчить из себя капризную первоклашку, не вы одна здесь волнуетесь за Поттера. Свободны.

— Спасибо…

— Мисс Грейнджер, напоите-ка ее успокоительным, пока еще чего не выкинула. — Снейп снова повернулся к шкафу. — Мисс Чанг, если магия не ушла, почему ее не видно в поле?

— Потому что это другая магия. Может, даже совсем не магия…

— То есть? Потрудитесь объяснить!

— Вряд ли у нее получится, сэр, — вступился Финниган. — Ураганы, например, тоже не без магии, но никакое поле их не засечет. Думаю, Чо видит параллельный поток времени…

— Чушь! Это наш исчезнувший коридор. Катаклизм уничтожил шлюз, но сама связь никуда не делась. Знать бы, как до нее доцарапаться…

— А по-моему, Симус прав. — Лавгуд обошла шкаф, зачем-то постучала по задней стенке. — Коридор не мог уцелеть. Хроноворот для него как кувалда для графина, связь рухнула в изначальный континуум, его-то вы с Добби и чуете.

— Какая разница? Надо открыть проход хоть куда-нибудь.

— «Куда-нибудь» нас не устроит, мисс Чанг, главная задача ‒ вернуть Поттера. — Снейп оглядел хмурые лица не участвующих в дискуссии командцев. — Причем желательно без Ближнего Круга, иначе вряд ли обойдется без жертв. При всем уважении боевого опыта у Команды кот наплакал, и щадить вас никто не станет.

— Не до жиру, профессор. — Рональд трансфигурировал вынутый из кармана хлам в несколько больших камней и грохнул их кучей прямо напротив шкафа. — Народ, давайте отбаррикадимся на всякий пожарный. Если они впрямь вернутся, мы у них будем как на ладони.

— Разумная мысль, мистер Уизли, займитесь.

Все лучше, чем сидеть рядком, подпирая спинами стенку, и сходить с ума.

— Я смотаюсь за материалом. — Лонгботтом поднялся, отряхнул мантию. — Наберу во дворе щебенки. Кто со мной?

Молодежь оживилась.

— Всем нельзя, вдруг они прям сейчас полезут.

— Правильно, идут Невилл и Джин…

— Нет!

— Без разговоров, сестренка, проветрись. Малфой, тебе, по-моему, тоже бы не помешало.

— Спасибо, я лучше тут постою.

— Дурак, у него Метка! Драко, что, уже?

— Спокойно, королева моя, ОН только начинает поглядывать на часы.

— Дьявол…

— Герм, ты куда?

— За успокоительным!.. Ох, простите, мэм, я не хотела…

Снейп шагнул к дверям.

— Ты долго, Минерва. Что там опять случчччччччерт…

— Добрая ночь, господа, — тихо поздоровался Альбус Дамблдор.

Следующее воспоминание оказалось тихим и недвусмысленным: Питер мылил веревку. Прижав каблуком к полу длинный конец, старательно натирал янтарным куском петлю, то и дело проверяя, легко ли она скользит в скрученном по всем правилам узле. Приподняв а-ля Северус бровь, Гарри обернулся к своему экскурсоводу. Тот смущенно отвел взгляд.

— Я сначала яд купил… крысиный… аптекарь сказал, мгновенно. Пришел домой, превратился, выпил ‒ и меня тут же вывернуло. Купил еще, разбавил в пиве, я пиво люблю… вышло то же самое. Тогда я пошел на Темзу и забрался на Тауэрский мост, на самый верх. Сидел там до ночи, с духом собирался, потом прыгнул ‒ и полетел. Представляешь? Никогда в жизни… хорошо, маглы не видели…

Молодой Питер, пыхтя, прилаживал веревку к потолку. Теперь Гарри была понятна его рутинная деловитость ‒ попытка номер дцать…

— …отправился в Запретный Лес, четыре дня там гулял, то так, то в аниформе ‒ хоть бы кто покусился. На пятый встретил Хагрида, он отвел к себе, бренди напоил… от него пошел, куда глаза глядят, в самую глушь, лег под елку, думаю, не сожрут, так с голоду сдохну. Куда там! Проснулся дома на диване, рядом Блэк стоит, орет, что обыскался. Я ему ‒ заавадь, будь другом, а он ‒ пить надо меньше…

Питер хихикнул, явно приглашая слушателя повеселиться вместе, но Гарри был занят ‒ сглатывал застрявший в горле горький комок. Молодец, Бродяга, посоветовал. Решил проблему… Да влипни так любой из нас ‒ Команда сразу учуяла бы неладное! Землю б рыли, костьми легли, но нашли причину и выход. А где были твои друзья, Питер? Где они сейчас, когда ты вползаешь на шаткую конструкцию из стола с табуреткой и осторожно, стараясь не свалиться раньше срока, засовываешь голову в петлю?

— Ты не расстраивайся, — проявил чуткость Питер. — Все равно ж ничего не выйдет… вот, пожалуйста.

У стола подломились все четыре ножки. Самоубийцу вместе с петлей по немыслимой траектории отнесло на диван, следом прилетела табуретка, стукнулась о подлокотник и на глазах развалилась, усыпав все вокруг древесной трухой.

— Лорд, когда отлегилиментил, сказал ‒ я все-таки размазня. Цепляюсь за жизнь, вот магия и чудит. — Питер хлюпнул носом. — Никакой я не гриффиндорец.

— Томми, как обычно, по себе меряет, оттого нифига и не понял. Ты настоящий гриффиндорец.

— Но я правда очень не хотел умирать…

— Ха! Покажи мне гриффа, который хочет! Ты полез в петлю, потому что так надо. А не смог не из-за трусости, просто твоя жизнь принадлежит не тебе.

— Значит, все-таки Метка? — От нескрываемой надежды в голосе Петтигрю у Гарри натурально защемило в груди. — А ты можешь ее… как Обет?

— Эмммс… попробую.

Дрянь дело. Распутать-то распутаю, только вот Метка тут тоже ни при чем... Вернемся ‒ надо первым делом его спрятать. Ментальное Зеркало, слава Мерлину, на эту штуку действует, иначе он бы и пяти минут во Вьетнаме не просидел…

— Спасибо тебе.

— Что?

— За Обет, говорю, спасибо. Теперь я смогу рассказать Рему… если, конечно, он станет слушать.

Станет. Гарантирую! Пинком в думосбор ‒ и пускай любуется, Мистер-Отойди-В-Сторонку-И-Не-Мешай-Друзьям-Загнуться. Джеймс, ладно, семьей был занят, Сириус дальше носа видеть не приучен, но Люпин-то куда смотрел? Жаль, не бывает оборотней-страусов, ему бы подошло.

— Почему ты согласился стать Хранителем?

— Я не соглашался. Это дальше будет, вот сейчас…

В меркнущем воспоминании Питер снял с шеи петлю и понуро наблюдал, как распадается на тонкие волокна веревка.

— Какого блинского нафига… — выразил общее мнение Рональд, предотвратив тем северусово «Минерва, ты в уме?» Не самый вежливый способ поздороваться с начальством.

— И вам добрая ночь, Альбус. Как ваше драгоценное здоровье? — Снейп перевел взгляд на гриффиндорскую деканшу и классически вздернул бровь. — А твое, Минерва?

— Северус, прекрати, я не под Империо! — Она раздраженно передернула плечами. — Не уверена, что поступаю правильно…

— Думаю, правильно. — Драко ослабил ворот и прислонился к стене. Эббот, тревожно нахмурившись, подошла поближе. — Я и сам хотел… но не решился. Лавгуд, Чанг! Вот вам хозяин шкафа! Терзайте его, пока не расколете.

— О-о-о… — Склонив голову к плечу, Лавгуд послала Альбусу улыбку Джоконды. — Вы как нельзя более кстати, господин директор. Малфой, что ж ты раньше молчал?

— Да как-то к слову не пришлось. Профессор предлагал мне помощь, но вы тогда уже сами справились. — Он взял за руку Эббот. — Жарко что-то… спасибо, королева моя…

— Это из-за Риддла? Он злится?

— Понятия не имею, у меня всего лишь Метка, а не шрам. Время еще есть.

Грейнджер молча обошла Альбуса и скрылась в коридоре. Оглянувшись ей вслед, директор наконец сдвинулся с места.

— Мисс Чанг, мисс Лавгуд, Добби. Могу я попросить… поконкретнее ознакомить меня с проблемой?

— Разумеется, сэр. — Чанг сотворила большой стол и вывалила на него груду разномастных листков, свитков и тетрадок. — Шкаф достался нам в нерабочем состоянии, но связь с другими двумя точками, пускай крайне зыбкая, все же прощупывалась. Мы тестировали ее с помощью многочисленных зондов, матрицируя полученную информацию по методу Пуанкаре (4)…

От следующего кадра у Гарри перехватило дыхание. Дом в Годриковой Лощине ‒ двухэтажный коттедж, не изуродованный еще судьбоносным взрывом ‒ даже с темными окнами и запертой наглухо дверью выглядел самым уютным местом на земле. Мираж, давно украденная жизнь… Где-то в глубине сознания вновь закопошилась тщательно выжигаемая аутотренингами обида на судьбу: у всех истоки как истоки, а у меня сплошной мемориал и памятник. Даже собственный дом целым вижу впервые ‒ в чужой памяти. Воплощенное несбывшееся… Идея Питера пробраться в прошлое и умертвить Риддла на старте уже не казалась столь бесчеловечной.

— Вон я бегу. — Питер указал на едва шевельнувшуюся в кустах тень и зашагал к крыльцу прямо по запущенному газону. — Лили обожала ухаживать за садом, но они тут год не появлялись…

— Ты не в курсе, их прятали вместе с Лонгботтомами?

— Может быть. Я тогда старался знать про них как можно меньше. И что домой вернулись, нипочем бы не узнал, если б гребаный Блэк не прислал гребаный вопиллер… — Он свернул вдоль стены к террасе. — Сюда, крыльцо под заклятьем. Тут тоже пароль, но я его не помню.

— Ничего, нам с тобой до фени. — Гарри прошел сквозь увитые плющом перильца. — Сейчас июнь?

— Июль. Через три недели тебе исполнится год.

— Блин…

— Мне очень, очень жа…

— Я уже понял, заткнись, ага?

Питер сник, и Гарри пришлось ободряюще хлопать его по плечу.

— Мне тоже жаль. Так жаль ‒ думать об этом тяжело, не то что говорить. Давай уж молча…

В узком коридорчике вспыхнул свет.

— Петтигрю, морда крысья, где ты шаришься? — Молодой, сердитый Сириус стоял руки в боки над Скабберсом и, казалось, готов был его пнуть. — Сказано ‒ в десять, уже без семи полночь, придурок! Мозгов не хватает даже на часы посмотреть? Быстро пошли!

Развернулся, эффектно обмахнув мантией стены (блин, Северус там с ума сходит…) и полетел в глубь дома. Скабберс безропотно засеменил следом. Гарри тоже прибавил шагу.

— Ты хоть раз пробовал дать ему отпор?

— Нет…

— Почему? Неужели нравилось это свинство?

— Не нравилось, но… вряд ли Джеймс выбрал бы меня.

— С чего вдруг ему выбирать? Я говорю ‒ по мордасам надо было Сириусу съездить, это всего лишь драка, а не крест на дружбе.

— Где ты видел дружбу? Блэк меня терпел только из-за Джеймса, я его тоже не выносил. Психованный самовлюбленный красавчик, корчил гриффа, из кожи лез, а голубые кровя так и хлещут…

— Хватит.

— Ну да, конечно! — Питер вдруг остановился. — Опять я урод, а Сири душка-охи-ахи! — Он несильно ткнул затормозившего Гарри кулаком в грудь. — Знаешь, как он меня называл? Эдипчик! Любить свою мать ‒ это, по-блэковски, ненормально! Вот у Джеймса предки приличные, таких можно, а мою ‒ извращение!

— Это потому что… ты его мать видел?

— СЕМЬЮ НЕ ВЫБИРАЮТ! — почти завизжал Питер. — Что тебе Господь послал, то и люби! А не способен, так хоть не кичись убогостью и других не дергай…

— Пит!

Гарри аж воздухом подавился ‒ столь резко физиономия Питера сменила выражение злости на откровенный щенячий восторг.

— Джеймс… — одними губами прошептал он и бросился к распахнувшейся в глубине коридора двери, откуда прозвучал зов. Гарри поплелся следом ‒ он знал, чем грозит ему новое свидание с памятью о родителях. Затяжным депресняком. Вот за что он был от души благодарен Дамблдору, так это за урок с Зеркалом Еиналеж.

Заглянув через косяк в небольшую, тускло освещенную свечами комнату, Гарри тут же отвернулся ‒ чтобы не видеть, как мама обнимает своего пусть и невольного, но все-таки убийцу.

— …ждали тебя, ждали, Гарри еле угомонился! Ты единственный дядя Мародер, которого он еще не трепал за нос и за уши…

— Лили, у нас осталось полторы минуты. Пит, рад тебя видеть, старина, садись сюда скорее, начинаем. Бродяга, держи книгу, будешь подсказывать.

— А что тут…

— Потом, Хвост, сиди прямо. Одна свечка лишняя… Поехали.

С первым ударом часов зазвучал латинский текст, в котором Гарри опознал стартовую формулу Фиделиуса. Судя по неуверенной скороговорке и частым запинкам, Джеймс с латынью не дружил, и значит, его сын имеет полное право дать полиглотским наскокам Гермионы от ворот поворот. «Учи ф’ганцу-узский, всякий культу’гный волшебник должен знать хотя бы один иност’ганный язык»… Фигушки, с генетикой не поспоришь. Гарри повернулся было к Питеру за подтверждением, но вопрос языковой бесталанности Поттеров тут же вылетел у него из головы.

Ничего нового, по сути, он не увидел ‒ то же крайнее отчаяние, какое пришлось наблюдать на кухне Вероники, и тот же безграничный восторг, что вспыхнул пять минут назад при одном звуке голоса Джеймса… только теперь все сразу. Похожим образом, наверное, выглядел сам Гарри в памятные часы бдения у Зеркала Еиналеж. Раньше ему частенько приходилось гнать от себя мысль «Не родись я ‒ они были бы живы», пока повзрослевший разум не отделил зерна от плевел и не высчитал для каждого фигуранта хэллоуинской трагедии правильный процент вины…

…впрочем, выходит, нифига не правильный. Кажется, Питеру Петтигрю видеть давно умерших Поттеров куда больнее, чем мне. Вот уж не думал, что разделю свой пожизненный траур именно с этим человеком.

— Я тебя больше не ненавижу, Питер, — честно сообщил он.

— Джеймс обычно называл меня Питом, — отозвался Петтигрю и обтер полой мантии щеки. — Питером ‒ только когда выпендривался или злился. Давай, ты тоже…

Здрассьте, приехали.

— Слушай, вот что меня конкретно бесило в Сириусе ‒ это то, что он вечно путал меня с Джеймсом.

Питер перевел взгляд с Гарри на вдохновенно машущего палочкой хозяина дома и обратно.

— Я не перепутаю. Ты очень на него похож… на них обоих… но ты другой. Он, — снова взгляд на Джеймса, — он был хреновым актером. Здорово травил небылицы, но врать совершенно не умел. Терпеть не мог компромиссов: друг ‒ значит, друг, враг ‒ сразу в драку. Ты уже сейчас старше его на сто лет. Зачем притворялся?

— Жить хотел. А с Ремом вы дружили тоже так… понарошку?

— Сначала вообще никак не дружили. Он почти все время молчал, а я его боялся, потому что не люблю странностей. Пацан регулярно пропадает по ночам, всем фиолетово… думаю, нашу спальню держали под Конфундусом, только на меня он почему-то не действовал. Один раз мы погавкались из-за этого с Блэком, и я с психу пошел следить. Залез под Гремучую Иву… повезло, не дошел, вой услышал… как вернулся ‒ не помню. Блэк не поверил, опять разорался, а Джеймс на другой вечер вдруг прямо спрашивает: «Люпин, ты оборотень?» — Питер с обожанием следил за ритуальными пируэтами своего кумира. — Он не умел лицемерить…

Мдась, вот уж над кем Шляпа ни полсекунды не раздумывала.

— А Рем что?

— Рем ‒ он… умный, отпираться не стал. Тогда Джеймс полез в сундук и достал свою чудо-мантию. «Давно мы, — говорит, — не наведывались в Запретную секцию. Айда прям сейчас. Рем, покопайся в конспектах, чего там МакГонагалл нам втирала об анимагах?»

— Здорово.

— Джеймс был самый лучший. С Ремом мы подружились… потом, но Джеймс все равно был самый, самый…

— Я понял.

Подружились… На почве общей фобии наверняка ‒ оба до смерти боялись, что их бросят. Но когда потребовалось выручать Веронику из психушки, Питер помчался к Джеймсу, потому как только Джеймс способен сломя голову ввязаться в чреватую большими неприятностями авантюру, имея в арсенале причин лишь пресловутое гриффиндорское «друг попросил». Люпин бы сначала полез выяснять, насколько это законно и морально приемлемо, не угрожает ли Статуту Секретности и благополучию маглов, потратил бы уйму времени на поиск альтернативных путей… Рем ‒ он и в Африке Рем.

— Ты не удивился, что его сюда не позвали?

— Блэк в том проклятом вопиллере запретил мне связываться с Ремом. Потом я понял, почему, но было поздно ‒ Лорд велел молчать… Вот, закончили.

Джеймс с явным облегчением выговорил финальный экзерсис. Свечи вспыхнули неправдоподобно ярко, следом засияли, обретя вдруг прозрачность, стены, и весь дом огромным световым сгустком стек в ошеломленного Питера.

— Чччто это?

— Наше семейное гнездо приняло тебя в Хранители. — Джеймс сменил довольное выражение лица на озадаченное. — Ты выглядишь так, будто впервые об этом слышишь… Бродяга, он что, не знал?!

— Я велел ему прийти в десять. Хвост, где живут Поттеры?

— Здесь… Что значит ‒ Хранитель?

— Адрес говори, придурок!

— Не ори на него. — Лили подошла, положила обе руки на плечи недоумевающему Питеру. — Извини, что так вышло, Бродяга в своем репертуаре. Обряд замкнул на тебя защиту нашего дома, теперь никто без твоего позволения не сможет к нам…

— Что вы наделали!!! — Питер вскочил, едва не сбив ее с ног. — Уберите это! Быстрее!

Поттеры растерянно переглянулись.

— Пит, старина, какой докси тебя ужалил? Ты же не трус!

— Нет, трус! Мне страшно! — Петтигрю истерически хихикнул и бухнулся на колени, раскинув руки и выпятив грудь. — Снимайте свое заклятие, сейчас же!

Все-таки грифф, решпект Шляпе.

Джеймс нахмурился.

— Пит, — очень серьезно сказал он. — Объясни, что случилось.

Молодец, папа!

— Да ничего с ним не случилось, в штаны с перепугу наложил ‒ вот и весь секрет. — Блэк презрительно изогнул губы. — Успокойся, Хвост, никто тебя не тронет. Волдеморту такое ничтожество нафиг не сдалось.

Сириус, либо включай мозг, либо заткнись!

— Я в ужасе, у меня паника! — гнул свое Питер, маша руками, словно крыльями. — Снимите, его, снимите!

— Фиделиус нельзя снять, — чуть не плакала Лили. — Хвостик, пожалуйста… да нет, я не верю, ты не боишься!

— Боюсь!!!

— Не Волдеморта! — выкрикнула она. — Чего-то другого. Чего, Питер, чего?

Умница, мамочка, копай, копай дальше!

— Да хватит с ним носиться! Хвост, прекрати вонять, это идея Дамблдора, и если ты не в состоянии…

Питер упал ничком и завыл. Твою три раза… «Клянешься ли докладывать мне все, что узнаешь о замыслах Дамблдора?»… Сириус, я тебя люблю, но ты идиот.

— Бродяга, какого лешего ты опять все сделал левой пяткой?

— Ах, я виноват? Приходить надо вовремя!

— А его ты спросил? Может, у человека дела!

— Какие еще дела? Это Хвост!

— Ну здрассьте, зазвездил, Альфа Канис Маджорис (5), полетел сиять на небосклоне! Тормози, вокруг нормальные люди, не астрономы!

— Да пошел ты со своими метафорами! — Сириус зло притопнул и помчался к двери. — Нашли себе бедняжечку! Нянькайте его теперь, сопельки подтирайте! — Он пролетел сквозь настоящего Питера и загрохотал сапогами по коридору. — С меня хватит!

— Дебил. — Питер с мрачным злорадством смотрел «другу» вслед. — Уж побегал он потом за мной… Если б Джеймс не заскучал, хрен бы ему, а не допуск.

— А Рем?

— Рема Блэк считал предателем, и Лорда это очень устраивало. Я пытался сбежать, чтобы не докладывать, но… не смог. Обет…

Бедный ты, бедный.

— А мы в свое время диву давались, почему все согласились думать на Рема, но никому в голову не пришло заподозрить тебя.

— Потому что я за Джеймса сдохну без разговоров, в этом даже Блэк не сомневался.

— Они тебя любили… — Гарри поморщился, глядя, как Поттеры хлопочут над рыдающим Петтигрю. И впрямь две наседки, аж противно. — Кто еще знал, что ты Хранитель?

— Никто. Я думал, Дамблдор знает, но… разве ж он тогда позволил бы упечь Блэка в Азкабан?

Упс, вот это сюрприз. Хранителя, будь он хоть Филч, Конфундусом не заморочишь.

— Ты не давал директору допуск?

— Никому не давал, кроме Блэка. Дамблдор вообще в то время редко появлялся на люди, я только один раз его случайно видел ‒ в Трогире, на службе у Святого Себастиана (6). Старик там все воскресенье просидел, мне даже показалось, что он, как я, тоже… ждет.

Старая сволочь.

— Когда он забрал у отца мантию-невидимку?

— Не знаю. Скорее всего, раньше, до Фиделиуса ‒ Джеймс жаловался, как ему ее не хватает.

Может, и раньше…

— А почему все-таки ты опоздал?

— На Обряд? Дежурство в Мунго.

— В смысле ‒ дежурство?

— В прямом. Я учился на целителя.

— Ты?!? Аффигеть…

— Почему? Я всегда хотел там работать. По ТРИТОНам немножко не дотягивал, но Сметвик все равно меня взял ‒ говорил, руки хорошие… — Питер косо взглянул на Лили, отпаивающую его молодую зареванную версию водичкой, и отвернулся. — Пойдем отсюда?

— Пойдем, — поспешно согласился Гарри.

Прости, пап, но роль квочки тебе сильно не к лицу. Я лучше потом Питера попрошу, и мы в другой раз зайдем, ладно? Это ж не молчаливый идеал из Зеркала Еиналеж, тут вы настоящие…

Воспоминание померкло.

1. Куантро (Cointreau) ‒ элитный французский ликер.

2. Джеррод Браун ‒ американский художник ужасов. Не сумела отыскать его жизнеописание, потому не знаю, работал ли он в девяностых годах прошлого века и могли ли его работы докатиться до Британии (если да, то Дадлик их точно не пропустил). По стилю и тематике ‒ чистый упиванский арт.

3. Сиринга — нимфа в древнегреческой мифологии, образец целомудрия. Ее именем названа разновидность свирели. У Ахилла Татия в «Левкиппе и Клитофонте» есть эпизод, где героиню тестируют на девственность с помощью специальной пещеры, и звуки сиринги возвещают о положительном результате. Понятия не имею, зачем Снейп освоил эти довольно специфические чары, как ему пришло в голову опробовать их на шкафе и почему они сработали. :)

4. Жюль Анри Пуанкаре — французский ученый. В продолжение работ Эйнштейна моделировал и математически обосновывал четырехмерное пространство-время.

5. α Canis Majoris (лат) ‒ Альфа созвездия Большого Пса.

6. См. примечания к 38 главе. Да, свинство с моей стороны, я знаю)).