В воскресенье ровно в одиннадцать утра в Большом зале состоялась премьера пьесы. Факультетские столы заменили длинными скамьями, а подиум, на котором обычно располагался стол преподавателей и которому сегодня предстояло сыграть роль сцены, скрылся за исполинским бордовым занавесом. Зрители стали прибывать в зал за полчаса до начала, чтобы занять места. Над головами стоял приглушённый гул голосов, но вот свет померк, зажглись волшебные прожектора, направленные на сцену, заиграла музыка, и занавес медленно открылся.

Гермиона должна была находиться за кулисами, чтобы помогать актёрам переодеваться и в целом быть на подхвате, но Кримсон отправила её в зрительный зал. И сейчас Гермиона затаив дыхание смотрела, как на сцену выходят актёры, изображающие горожан. Запел хор, которым дирижировал профессор Флитвик, а когда смолк, появились Самсон и Грегорио в исполнении Шеймуса и Дина.

Пьеса началась.

Для роли Джульетты было сшито три платья: голубое для бала, белое для женитьбы с Ромео и бледно-розовое для финала. Ещё во время генеральной репетиции Гермиона признала, что Гринграсс выглядела великолепно во всех трёх нарядах. Пожалуй, лучше смотрелся разве что Забини в своём чёрно-белом костюме, да Джулиан в одеянии из бархата и парчи. Золотистые волосы, падавшие на плечи, придавали ему такой благородный вид, что при каждом его появлении девочки рядом с Гермионой протяжно вздыхали. Не меньшее впечатление производил на них Теодор Нотт, который, несмотря на пропуски репетиций, хорошо справлялся с ответственной ролью кузена Ромео — Бенволио. Его тёмные волосы и аристократичная бледность отлично вписались в образ.

Когда декорации бала в доме Капулетти сменились легендарным балконом, Гермиона окончательно забыла, что нужно дышать. Как заколдованная она следила за диалогом Ромео-Забини и Джульетты-Гринграсс. Казалось, химия между ними стала ещё сильнее, так что можно было подумать, будто они не играют, а живут чувствами героев. Правда, взгляд Гринграсс нет-нет да скользил за кулисы, немного ломая прекрасную картинку.

Декорацией для тайной свадьбы Ромео и Джульетты стала огромная луна на фоне чёрной драпировки, усыпанной звёздами. Расшитое искусственным жемчугом белое платье героини сияло в свете прожекторов, контрастируя с чёрным бархатом костюма Ромео. Соединив руки, влюблённые поклялись друг другу в верности, а Гермиона смахнула со щеки первую слезинку.

Сцена переменилась так резко, что зрители едва успели отойти от тайной церемонии, как упал, сражённый, Меркуцио-Тобин, а за ним после ожесточённой схватки — Тибальт. Джулиан так постарался, что некоторые переживали гибель его героя куда сильнее, чем последнее прощание обречённых влюблённых. И снова Забини и Гринграсс были правдоподобны до дрожи.

Настолько, что появившийся в следующей сцене Парис, которого играл Захария Смит, казался совершенно неуместным и лишним. Хотя, когда Гермиона читала пьесу, ей было жаль Париса. Через несколько минут она поняла, в чём дело: Захария совершенно не вжился в роль, и все его попытки звучать выразительно вызывали разве что недоумение.

Наконец грянул финал. Вновь над сценой висела огромная луна — как в ночь свадьбы, и тёмный бархат неба был усыпан звёздами. Джульетта в бледно-розовом платье из муслина покоилась на каменном ложе. Бой Ромео и Париса закончился, и рухнувший на колени перед одром Джульетты Ромео буквально порвал сердце Гермионы в клочья не столько монологом, сколько выражением лица. Она в жизни бы не подумала, что Забини такой хороший актёр! Финальный аккорд Джульетты в исполнении Гринграсс показался ей куда менее душераздирающим. Но общее впечатление было настолько сильным, что под конец, когда Джульетта вонзила в себя нож Ромео и упала на его неподвижное тело, многие уже не могли сдержать слёз.

В полной тишине герцог-Эрни трагичным голосом произнёс последние слова:

— Но нет печальней повести на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте.

Ещё несколько секунд было тихо, и вдруг зал взорвался оглушительными овациями. Под крики и аплодисменты все актёры вышли на сцену, а вместе с ними хор и, конечно, Роуан Кримсон, которой профессор Флитвик торжественно вручил букет белых лилий. Зрители повставали с мест. Гермиона хлопала и одновременно утирала слёзы. Рукоплескания не заканчивались так долго, что некоторые актёры начали смущённо переминаться с ноги на ногу. Наконец перед сценой вышла МакГонагалл. Поблагодарив профессора Кримсон, актёров и всех причастных к постановке, она напомнила, что до обеда меньше часа. Пора было освобождать зал.

Гермиона решила дождаться Фэй в башне Гриффиндора. Она как раз успела спрятать только что принесённый тремя совами свёрток с платьем, когда в комнату, весело переговариваясь, вошли Фэй и Парвати. Глаза у обеих сверкали, а щёки розовели, как после прогулки.

— Ну как? — спросила Фэй, которой в пьесе досталась роль кормилицы.

— Сногсшибательно, — ответила Гермиона, ни на йоту не покривив душой. — Просто нет слов!

До бала, начало которого назначили на шесть вечера, у всех студентов было свободное время. Сразу после обеда Парвати, захватив свёрток с платьем, шкатулку с украшениями и косметичку, умчалась в соседнюю комнату, где жили Криста, Роза и Грейс. Даже толстые стены не могли полностью заглушить их радостные визги и весёлый смех.

Ближе к вечеру Фэй вынула своё платье глубокого синего цвета и повесила на крючок, вделанный в стену, чтобы избавить от складок. Атласная ткань красиво переливалась в свете факелов и свечей. Единственным украшением служил расшитый белыми нитями и мелкими жемчужинками пояс. Фэй достала из сундука небольшую шкатулку, и вместе с Гермионой они принялись перебирать нехитрый набор украшений.

Фэй решила сделать простую греческую причёску. Гермиона с завистью смотрела на её идеально прямые волосы, которым не требовалось никаких процедур. Она любила свои родные кудряшки, но в такие моменты ей очень хотелось иметь возможность их обуздать.

Когда Гермиона втыкала последнюю шпильку в готовую причёску Фэй, в комнату вошла Джинни. Она уже была одета по-праздничному, поскольку всем остальным студентам нужно было собраться в зале до того, как начнётся открывающий танец.

— Мерлин, Джинни, — выдохнула Гермиона.

Атласное платье благородного алого цвета причудливо гармонировало с рыжими волосами, аккуратно зачёсанными за уши. Белые жемчужные пуговки на лифе и свободных рукавах делали наряд не таким взрослым.

Джинни покружилась. Подол взметнулся и прильнул к её ногам.

— Подарок Гарри, — зардевшись, объяснила она и заметила синее платье. — Какой красивый цвет!

Вместе они помогли Фэй одеться, и та поспешила в соседнюю комнату — похвастаться перед однокурсницами. Джинни посмотрела на часы.

— Гермиона, ты же совсем не готова! Где твоё платье? И что с твоими волосами?

Приятно удивлённая искренним интересом, Гермиона поделилась своей проблемой.

Сколько преград она преодолела за свою жизнь! Вошла в новый для неё мир, будучи маглорождённой, из года в год доказывала, что она лучшая ученица, решала сложнейшие задачи не только на уроках, отправила родителей на другой континент, помогла Гарри разыскать и уничтожить все крестажи, смогла восстановиться после пережитого в плену и продолжала день за днём рушить стереотипы собственным примером.

Но самым трудным оказалось… сделать себе причёску для Рождественского бала.

— А как же снадобье «Просто блеск»? — спросила Джинни, кивая на баночку, торчащую из чемодана Гермионы.

— Оно творит с моими волосами что-то ужасное. Я имею в виду последствия. Мы ведь разъехались тогда сразу после бала, и вы не знаете, как я мучилась все каникулы.

Джинни нахмурилась.

— Ты точно всё делала по инструкции?

— У него нет инструкции. — Гермиона вытащила баночку и протянула Джинни. — Сама посмотри. Ничего.

Джинни с облегчением рассмеялась.

— Садись! Сейчас всё сделаю как положено, и вот увидишь, твои волосы будут ещё лучше, когда ты поедешь на каникулы.

Оказывается, Гермиона попросту неправильно использовала снадобье. Но откуда она могла бы узнать об этом, если при покупке к нему не прилагалось никаких буклетов? Видимо, это была одна из тех вещей, о которых живущие с детства в волшебном мире просто знают без всяких инструкций.

— Итак, — сказала Гермиона, сидя перед зеркалом, — мы выпрямили мои волосы… чтобы завить их?

Девушки переглянулись и прыснули.

— Непостижимая женская логика! — со смехом отозвалась Джинни, собирая локоны в высокую причёску. — Готово. Ну? Где твоё платье?

Гермиона вынула спрятанный под повседневными мантиями объёмистый свёрток. Она была уверена, когда выбирала цвет, а теперь подумала, что поступила слишком смело. Но ей так не терпелось поскорее увидеть результат, что руки сами порвали бумагу. Готовое платье легло на бордовое покрывало. Живоглот тут же вспрыгнул на кровать, деловито обнюхал наряд и громко одобрительно мяукнул.

— Вот, — выдохнула Гермиона, не в силах оторвать глаз и с трудом веря, что это и есть её платье на сегодняшний вечер. — Правда, к нему ещё должны прислать мантию…

Джинни восхищённо покачала головой, заворожённая игрой света на ткани.

— Гермиона, в таком наряде ты затмишь всех даже без мантии.

* * *

В комнате девочек седьмого курса факультета Слизерин впервые за долгое время царило настоящее веселье. МакДугал и Гринграсс помогали друг другу с причёсками, увлечённо обсуждая предстоящий бал и листая журналы из ателье «Твилфитт и Таттинг». Даже вечно угрюмая Девис расцвела, ведь ей предстояло открывать бал в паре с Джулианом Холландом, по которому она сохла ещё с четвёртого курса.

Пэнси к их компании давно не принадлежала и потому в разговоре не участвовала. Задёрнув полог, она сидела на своей кровати и смотрела на приготовленное платье. Если бы не необходимость танцевать первый вальс, она бы и заморачиваться не стала. Как на Хэллоуине. Слава Мерлину, в администрации школы ещё не сошли с ума окончательно, чтобы требовать не просто присутствия, но ещё и соответствия внешнего вида. Своего рода уступка. Именно поэтому Пэнси не стала покупать платье, а взяла напрокат. Всё равно оно ей больше не понадобится, так зачем тратить деньги? Пэнси никогда не имела склонности к бессмысленному транжирству, несмотря на то что семья у неё не бедная.

В отличие от той же Гринграсс, которая на радостях от примирения со своим драгоценным Малфоем изменила предыдущий эскиз и потратила немыслимое количество денег на дорогущие ткани и отделку. И уже откровенно достала в сотый раз хвастать тем, какие фамильные украшения прислала ей мать специально к наряду.

Пэнси провела рукой по мягкой ткани лифа из чёрного бархата. Именно это платье особенно ей приглянулось. Нижняя чёрная юбка блестела маленькими серебристыми звёздочками, а верхняя, полупрозрачная, создавала эффект невесомости. Оно выглядело… слишком празднично. И всё же Пэнси оказалась не в состоянии выбросить это волшебное зрелище из головы, особенно после примерки, и потому ей ничего не оставалось, как попросить завернуть платье и оплатить аренду.

Она так и не придумала, что делать с волосами, и потому просто расчесала и собрала в пучок, оставив лишь две тонкие тёмные прядки у висков. Единственным украшением должна была служить фамильная брошь Паркинсонов, которой Пэнси намеревалась скрепить мантию. Она бросила взгляд на лежащий рядом свёрток. Бумага была надорвана, и часть мантии выглядывала наружу. Поддавшись порыву, Пэнси попросила её перешить, а вот теперь смотрела и понимала, что ей не хватит духу это надеть. О чём она только думала?! Схватив волшебную палочку, Пэнси быстро наложила маскирующие чары.

Между тем пора было выходить. Дождавшись, когда её шумные соседки покинут комнату, Пэнси выбралась из-за полога и начала медленно переодеваться.

* * *

Драко стоял напротив камина, нетерпеливо крутя фамильный перстень на пальце. Он не надевал его с момента возвращения в Хогвартс, а сегодня вдруг ощутил острую потребность добавить перстень к своему костюму. Они с Блейзом ждали Дафну. Теодор, не изменивший своим вкусам и облачённый во всё чёрное, уже поднялся в вестибюль. Забини сидел в кресле, задумчиво потирая подбородок длинными пальцами, и молчал. Драко пару раз пытался развеять давящий полог тишины, царивший в этом уголке слизеринской гостиной, но Блейз в ответ либо пожимал плечами, либо просто кивал, так и не произнеся ни единого слова.

Не зря он всегда казался Драко немного душным.

Спустя целую вечность дверь в комнаты девочек распахнулась, выпуская Мораг, Трейси и Дафну. Драко повернулся да так и застыл. Сам по себе вид улыбающейся Трейси Девис вводил в ступор, но куда сильнее поражал воображение наряд: приторно-розовое платье, всё в оборках и рюшах, и мантия в тон. Тонкие чёрные волосы, завитые мелкими колечками, игриво подпрыгивали при каждом шаге. В похожем наряде пришла на Святочный бал Паркинсон. Правда, ей тогда было четырнадцать…

Драко так опешил, что заметил Дафну, только когда она взяла его под локоть. Дафна оделась ему под стать: платье из изумрудного плавно переходило в серебряный, серебряная же мантия укрывала хрупкие плечи. Похоже, она задалась целью затмить всех на балу. Разве только Трейси Девис не перетянет на себя внимание. При мысли об этом Драко прыснул в кулак и постарался скрыть смешок за покашливанием.

Дафна продолжала смотреть на него, и он сообразил, что забыл сделать положенный комплимент.

— Прекрасно выглядишь, Даф.

Её щёки залил румянец. Положив свободную руку на предложенный Забини локоть, она покинула гостиную между Драко и Блейзом, а Мораг и Трейси семенили позади, точно свита.

Едва слизеринцы появились в вестибюле, все взгляды тут же обратились к ним. С трудом сдерживая усмешку, Драко наблюдал, как Трейси, вскинув слегка выдающийся вперёд подбородок, подходит к ошарашенному Джулиану Холланду, который разоделся в пух и прах. Он явно не ожидал увидеть нечто подобное и даже не пытался это скрывать.

Дафна легонько коснулась холодными губами щеки Драко и направилась к своей паре — Адаму Холланду. Все — во всяком случае те, кто не бросал насмешливые взгляды на Трейси, — следили за ней. В свете факелов платье мерцало тысячами огней, и оторваться было действительно сложно, о чём Дафна прекрасно знала и старалась не стоять на месте, чтобы не прекращать сверкать.

Драко оглядел пёструю толпу в поисках Грейнджер, но её нигде не было. Он нервничал тем сильнее, чем ближе подходило время бала, и вот теперь стоял, как идиот, единственный без пары, не зная, куда девать руки. Пальцы снова принялись вертеть перстень. Куда, драккл её задери, она провалилась?

— Где же Грейнджер? — услышал он приглушённый голос Теодора — тот со своей гриффиндоркой стоял прямо у него за спиной.

— Ждёт мантию из ателье, — ответила Данбар.

Теодор хмыкнул.

— До начала две минуты, лучше бы ей…

По вестибюлю прокатился изумлённый вздох, и головы одна за другой начали поворачиваться. Драко тоже обернулся. Пальцы на перстне замерли.

Грейнджер стояла на вершине мраморной лестницы, придерживая пышную золотую юбку. С плеч спадала полупрозрачная мантия с вышитыми золотыми нитями созвездиями. Убранные в высокую причёску укрощённые волосы открывали уши, в мочках которых, словно кровавые слёзы, блестели рубиновые серьги. Пламя факелов отражалось от платья, окутывая её фигуру сиянием.

В золотом. Грейнджер пришла в золотом. Драко невольно сглотнул, наблюдая, как она медленно спускается по ступеням. И сразу подумал о Дафне, которая так готовилась и так желала поразить всех своим видом, наверняка даже мысли не допускала, что у неё может появиться соперница. Но Грейнджер и не соревновалась.

Она просто выглядела по-королевски.

— Шах и мат, Даф, — прошептал Теодор.

* * *

Гермиона осторожно спускалась по ступенькам, стараясь не наступить на подол платья. Все смотрели на неё, но от волнения не получалось сфокусироваться ни на одном лице. Она даже не сразу заметила одетого в зелёное с серебром Малфоя. Он единственный стоял в одиночестве, и его взгляд тоже был прикован к ней.

Гермиона подошла, ожидая, когда он предложит ей руку, но Малфой продолжал смотреть на неё. Гермиона кашлянула.

— Малфой?

Он моргнул и быстро отвернулся, подавая руку, и тут заиграла музыка. Двери Большого зала неспешно отворились, впуская семикурсников. Гермиона ступала по знакомым каменным плитам и не могла сдержать улыбку. Совсем как на Святочном балу в девяносто четвёртом! Она успела забыть, что рядом с ней не кто-нибудь, а Драко Малфой, полностью поглощённая охватившим её восторгом. Стены Большого зала искрились от наколдованного льда, с зачарованного потолка падал снег, переливаясь всеми цветами радуги в свете сотен парящих в воздухе свечей.

Остановившись, пары повернулись друг к другу. Наступила пауза. Гермиона посмотрела на Малфоя. Он смотрел на неё в ответ настолько пристально, что она почти ожидала услышать его голос, но Малфой молчал. Вновь заиграла музыка. Гермиона и Драко шагнули навстречу друг другу. Её ладонь легла на его плечо, его ладонь на её талию. Их руки соединились. Взгляд Малфоя не отрывался от лица Гермионы, и она тоже не отводила от него глаз.

Именно так, как учил профессор Вестенра.

Вскоре она забыла, кого видит перед собой, погрузившись в воспоминания о своём первом бале и первом танце. Тогда она впервые испытала на себе, каково быть в центре внимания. Сейчас ей тоже казалось, что все смотрят исключительно на неё одну. И то ли от волнения, то ли с непривычки, почти сразу споткнулась о подол платья и чуть не упала. Малфой сумел её удержать. Гермиона приготовилась услышать какую-нибудь гадость, которая непременно всё испортит, но вместо этого Малфой негромко сказал:

— Расслабься.

Удивлённая, она машинально кивнула.

Но сказать проще, чем сделать. Привыкшая всё держать под контролем и прятать неуверенность за собранностью, Гермиона лишь чувствовала, как с каждой секундой тело цепенеет. И вот её туфля вместо пола наступила на ботинок Малфоя, а пальцы так вцепились в его плечо, что свело запястье.

— Шаг с носка на пятку, а не с пятки на носок.

В приглушённом голосе не было и намёка на издёвку.

— Я стараюсь.

— Расслабь запястья, — продолжал наставлять Малфой. — И хватит пытаться оторвать мне рукав, позволь руке свободно лежать.

Гермиона упрямо надула губы.

— Виктор не жаловался на то, как я танцую.

Малфой иронично вскинул брови, а в глазах мелькнула улыбка.

— Не будь у Крама плоскостопия от природы, он бы обязательно им обзавёлся после танца с тобой.

Гермиона засмеялась.

И вдруг напряжение, державшее мёртвой хваткой, отпустило. На неё разом нахлынули ощущения: волшебная музыка, вальсирующие пары; замершие вдоль стен нарядные студенты и преподаватели, наблюдающие за ними. Гермиона вскинула голову. С потолка всё падал и падал снег, чудесным образом растворяясь по пути, а на зачарованном небе пылал зимний закат.

— Вот так, Грейнджер, — прошептал Малфой, скользнув по её спине ладонью и привлекая ближе к себе. — Просто дыши.

Гермиона в самом деле задержала дыхание. Опустив веки, она медленно выдохнула, отпуская невидимую нить контроля. Только теперь чувствуя, как легко держит Малфой её ладонь, как свободно переступают его ноги, как, несмотря на прямую спину, плавно он двигается. Малфой вёл уверенно, и Гермиона решила довериться ему. С Виктором так не получилось, потому что он куда лучше чувствовал себя на метле высоко в небе. К тому же не любил излишнего внимания и потому был скован, заставляя и Гермиону чувствовать неудобство.

С Малфоем всё было совсем по-другому.

В уголках его губ пряталась улыбка, делая лицо с хорошо знакомыми чертами настолько непривычным, что Гермиона не могла отвести глаз. Кто бы мог подумать, что Малфой — Малфой! — может быть… нормальным? Его как будто подменили другим человеком: те же серые глаза, та же линия острого подбородка, те же светлые волосы; но взгляд не брезгливый, губы не кривятся в презрительной усмешке, а в голосе не слышно привычной неприязни.

Музыка продолжала звучать, увлекая за собой. Гермиона кружилась в вальсе, искренне благодарная за то, что он не только не испортил волшебство момента едкими комментариями, чего от Малфоя вполне можно было ожидать, но ещё и подарил возможность насладиться этими чудесными минутами и сохранить их в памяти на долгие годы. Когда танец завершился и пары отступили друг от друга, поклонившись, Гермиона произнесла одними губами: «Спасибо».

* * *

Теодор шагнул назад, выпуская руку Фэй, и склонил голову. Фэй нравилась Теодору: чем-то напоминала его самого, если бы он рос в нормальной, не изуродованной личностью отца семье. Правда, в ней было слишком много какой-то наивной прямоты, и Теодор искренне надеялся, что это не станет для неё проблемой в будущем. Хотя учитывая её желание поступить на службу в Аврорат…

Семикурсники расходились — кто в поисках новой пары, кто к столикам с напитками и закусками. Драко только отошёл от Грейнджер, а к ней уже спешили Холланд и Галлагер. Первый оказался проворнее. Теодор ухмыльнулся. Сам он тоже предпочёл уйти с танцпола. На одно мгновение толпа перед ним расступилась, открывая вход в Большой зал. На пороге стояла Астория Гринграсс.

У Теодора отвисла челюсть. Закрытое изумрудно-зелёное платье спадало к её ногам, а мантия в тон покрывала плечи. Светлые волосы, обычно не дружившие с расчёской, блестели как шёлк, прихваченные серебряной заколкой за левым ухом.

Рядом с Асторией возник Кай Картер, и это разбило морок. Теодор моргнул, беря себя в руки и машинально разглаживая лацканы фрака. Астория тем временем втянула носом воздух, так что напряглась шея, и вошла в зал. На неё оглядывались, и она явно это замечала — её лицо застыло бледной маской. Кай оставил Асторию только после того, как она согласно кивнула. Теодор наблюдал за ней, не отрываясь, и не заметил, как она оказалась рядом. Взгляд золотистых глаз околдовывал.

— Я думал… ты ещё не поправилась.

— У меня всё в полном порядке.

Теодор снова подумал, как чертовски сильно она похожа на свою мать. Он слегка поклонился и протянул руку.

— Тогда станцуй со мной.

Кажется, теперь все смотрели не на Грейнджер и Холланда, а на них. В самом деле, что за парочка! Сын беглого Пожирателя и Королева лазарета. Именно так за глаза прозвали Асторию из-за участившегося пребывания в больничном крыле. Словно в подтверждение его мыслей, взгляд её то и дело скользил по окружающим, а подбородок выдавал сжатые зубы. Заметив, что он смотрит, Астория бросила:

— Они все обсуждают меня, не так ли? — Голос у неё дрогнул.

— Сплетничать — любимое занятие девяноста девяти процентов живущих в этом замке.

Астория помолчала.

— Я знаю, что по школе поползли слухи, потому и пришла, — тихо проговорила она и твёрже добавила: — Если хотят что-то сказать, пусть говорят мне в лицо.

Теодор прекрасно понимал, каково ей. Только он гораздо легче переносил пассивную агрессию со стороны других, к тому же был старше. Захотелось укрыть эту хрупкую девочку от всех бед. Он невольно прижал её ближе к себе и процедил:

— Пошли они все… в пекло. Они ничего не понимают.

Он почувствовал, что она немного расслабилась в его руках, словно доверяла ему свою защиту. По телу разлилось странное тепло, а потом пришла такая родная и знакомая злость: сейчас он был готов разорвать в клочья любого, кто посмел бы указать на Асторию пальцем. Пусть только посмеют.

Теодор сжал её ладонь, вспоминая о подсмотренных воспоминаниях. Челюсти окаменели. Он найдёт его.

Найдёт и уничтожит.

* * *

Сразу после открывающего танца Пэнси поспешила отойти в тёмный угол зала, чтобы слиться с полумраком. Кругом пестрели всевозможные наряды: красный, голубой, розовый, бежевый, бирюзовый, фиолетовый, лавандовый, синий, зелёный, жёлтый… Среди такого многоцветия платье Пэнси выглядело почти траурно. По губам пробежала кривая усмешка. Что ж, именно такого эффекта она и добивалась.

И всё же чёрное платье невольно привлекало внимание, так неуместно смотрелось оно в пышущем праздничным настроением зале. Выделялось, как кривое дерево в саду. Но лучше уж так, чем делать вид, будто она счастлива находиться здесь. К тому же её не рассматривали настолько пристально, как Девис в нелепых розовых рюшах или Дафну в изумрудно-серебристой чешуе. Или Грейнджер, чьё высокомерие пробило этим вечером потолок. Золотая девочка Гриффиндора не упустила шанса показать, кто теперь в Хогвартсе главная звезда. Иронично, что в пару себе она выбрала именно Малфоя. Павший слизеринский принц и самозванная гриффиндорская принцесса. Какой яркий символ смены приоритетов магического мира.

Пэнси мазнула взглядом по присутствующим и задержалась на Роуан Кримсон. Профессор магловедения пришла в золотисто-голубом платье, расшитом крупными перьями. В ушах посверкивали бессменные красные серьги. Кримсон была единственной, кто искренне поблагодарил её за работу над костюмами и декорациями. Пэнси даже подумать не могла, что ей так сильно не хватало простого спасибо, сказанного без напускного спокойствия или нарочитой сдержанности. Кримсон как будто не делала различий, как если бы прошлого не существовало, как если бы важным оставалось только то, что происходит прямо сейчас. Это подкупало. Не преподавай она магловедение, Пэнси бы точно записалась к ней на занятия.

Но был в Хогвартсе ещё кое-кто, для кого значение имел только настоящий момент. И именно его нехотя искали её тёмные глаза, когда перебегали от одного студента к другому. Может, он не пришёл? Они ведь не договаривались встретиться на балу. Они вообще не разговаривали о сегодняшнем дне. Хотя Пэнси видела его среди зрителей утром. Он снова снял с себя всякие признаки принадлежности к факультету, не подозревая, что ей уже всё известно.

Пальцы судорожно вцепились в края мантии. Он всё-таки пришёл! И заметил её. Сэнди направлялся к ней, одетый во всё серое. Мерлин, он до сих пор скрывал. Пэнси отвернулась, нащупывая палочку во внутреннем кармане. Опустив веки, она быстро, пока не передумала, прошептала:

— Фините!

— Привет, я уж думал…

Он осёкся и буквально остолбенел, когда Пэнси повернулась к нему. Ей было страшно, хоть она и сама не понимала, почему. Сэнди просто стоял и ошеломлённо смотрел на неё. Вернее, на её мантию, которая из угольно чёрной превратилась в мантию с жёлтым подбоем. Вначале Пэнси хотела, чтобы мантию сшили полностью из жёлтой материи, но в последний момент зачеркнула эту строчку в письме портному и оставила только подклад. Да, мантия была сшита на заказ, а не взята напрокат, как платье. И сейчас Пэнси замерла, чувствуя себя глупо. Беззащитно.

Сэнди шагнул навстречу.

— Ты… очень красивая сегодня.

Пружина внутри расслабилась, и от облегчения Пэнси едва не расхохоталась. Теперь она читала в его глазах восхищение и… благодарность? Сэнди подал ей руку.

— Потанцуешь со мной?

Он выглядел таким невинным и честным, что при всём желании она не смогла бы ему отказать. А ещё вдруг поняла, что больше всего боялась услышать что-то вроде «Как ты узнала?» или увидеть растерянность, переходящую в неприязнь. Но Сэнди ничего не сказал.

Она теперь знала. Он это понял. Нечего тут было обсуждать.

Они выбрали место подальше от множества любопытных глаз, и Пэнси осенило: его однокурсники, должно быть, впервые видят их вместе. Что они подумают? Вряд ли Сэнди хвастал среди хаффлпаффцев своими отношениями… с такой, как она. Опальной.

Она облизала губы.

— У тебя не будет проблем… в твоей гостиной?

Плечи Сэнди затряслись от беззвучного смеха. Он посмотрел ей в глаза.

— В гостиной — точно нет.

* * *

Драко стоял, опёршись локтями о столешницу высокого круглого стола, и, прикрыв пальцами подбородок, хмуро наблюдал, как Холланд уже во второй раз приглашает Грейнджер на танец. Видимо, перспектива оттоптанных ног его не напугала. А Грейнджер, между тем, успела потанцевать с Рыжим и Финч-Флетчли, и ещё несколько старшекурсников посматривали в её сторону. Надо же, просто на расхват! Драко закатил глаза, отпивая холодного сока.

Она больше не выглядела такой деревянной, как на репетициях. Как в танце с ним. Он дал ей парочку советов. Ну разумеется он был заинтересован в том, чтобы они не завалили открытие. Не хватало только сорвать первый же вальс. Драко ещё не забыл, чем кончались их перепалки на репетициях. Тут уже не начнёшь сначала. Так что он был… снисходительнее обычного. Главное, что это сработало, и Грейнджер наступила ему на ногу всего один раз.

Он вспомнил её губы, беззвучно говорящие спасибо. За что она благодарила? Решила, будто он старался для неё? Мерлин, какая же она предсказуемая! Ей даже в голову не пришло, что они были в одной упряжке. Драко совсем не улыбалось опозориться на глазах у всей школы из-за её неспособности банально расслабиться.

Сразу после первого вальса Драко хотел обосноваться за каким-нибудь столиком и побыть в спокойствии, но Дафна так сверлила его взглядом, что он со вздохом пригласил её на следующий танец. И вот уже минут десять упорно игнорировал все попытки снова вытащить его на танцпол. Трейси безуспешно старалась привлечь внимание Холланда, а тот раз за разом оказывался возле Грейнджер, чем создавал в душе Трейси благодатную почву для ненависти.

Сейчас Дафна и Трейси сидели рядом и шушукались.

— Откуда у неё такие деньги?

— Зуб даю, она взяла его напрокат.

— Да ведь прокат такого обошёлся бы в целое состояние!

— Может, заняла у гоблинов? Или дом заложила?

— Ага, и теперь всю жизнь будет расплачиваться.

Они захихикали. Драко смотрел на Дафну и не понимал, что на него нашло, когда он решил позвать её на бал. Уж лучше бы пошёл один. Пускай и дальше оставалась бы головной болью Забини. Кажется, тот даже приглашал её?..

— Не знаю, что Холланд в ней нашёл, — неприязненно сказала Дафна.

Драко со стуком поставил кубок на стол.

— Ты куда? — совсем другим тоном позвала она.

— Туда, где мне не придётся выслушивать бесконечные сплетни о Грейнджер.

По пути он столкнулся с Забини. Блейз смерил его одним из своих нечитаемых взглядов и ровным, как шпиль башни, голосом спросил:

— Дафна сейчас свободна?

Драко развёл руками.

— Хоть на весь вечер.

У противоположной стены за таким же круглым столиком обнаружился Теодор. Весь в чёрном, он походил на портал в иное измерение посреди разодетой толпы. Драко взял с подноса полный кубок. Теодор кивнул на кого-то в толпе танцующих.

— Ничего себе, — вырвалось у Драко.

В паре с каким-то лохматым парнем вальсировала Астория Гринграсс. Он бы не сказал точно, что поразило сильнее: яркий наряд, аккуратная причёска или само её присутствие после всех слухов, которые в последнее время курсировали по школе. Пожалуй, всё вместе взятое. И теперь Драко был готов согласиться, что она довольно… симпатичная. А ещё в который раз заметил, что во внешности Астории было мало общего со старшей сестрой.

При мысли о Дафне он поморщился.

Теодор пихнул его локтем и с заговорщицким видом показал край серебряной фляжки из-за пазухи.

— Будешь?

— Вино?

— Огневиски.

Драко огляделся по сторонам и подтолкнул к Теодору свой кубок. Тот быстро плеснул несколько капель в сок.

— Ещё давай.

Теодор приподнял брови, но выполнил просьбу. Драко размешал содержимое трубочкой и сделал большой глоток.

— Так себе вечерок? — ухмыльнулся Теодор.

Драко взял из вазочки с фруктами виноградину и закинул в рот.

— Дафна достала.

— Зачем ты её пригласил? Вы же вроде разбежались.

Драко пожал плечами и отпил ещё коктейля. Напиток горчил на языке и слегка горячил кровь. Грейнджер тем временем опять сменила кавалера: на этот раз им стал толстяк Макмиллан.

— Ну а у тебя что с твоей Гринграсс?

— Да ничего такого. Просто… общаемся.

— Общаетесь? — усмехнулся Драко. — Надеюсь, она не похожа на Дафну.

Теодор скорчил рожу.

— Вообще нет. Извини уж.

Повисло молчание. Драко потягивал коктейль, рассеянно наблюдая за танцем Блейза и Дафны. Она нет-нет да бросала в его сторону короткие взгляды, но тут же гордо отворачивалась, усиленно улыбаясь Забини. К её играм Драко оставался безучастным.

— Что с ней не так? — спросил он.

— М?

— С Дафной.

Теодор положил локти на стол, прищурившись:

— Ну, она красивая, умная, из хорошей семьи…

— Но?

Он пожал плечом.

— Она какая-то… не знаю. Беспокойная, что ли?

Драко снова посмотрел на Дафну. Та отступила от Забини, качая головой — видимо, отказываясь от следующего танца, — и вернулась к столику, где по-прежнему сидела угрюмая Трейси. Будто бы случайно поймав его взгляд, она улыбнулась и подмигнула.

Беспокойная. Точнее и не скажешь.

Он потянулся за следующим кубком, указывая на внутренний карман Теодора.

— Осталось ещё?

— А ты не лопнешь, деточка? Пей медленно и закусывай. Нам ещё полгода учиться, а ты вообще здесь только по милости Мерлина.

Драко кисло улыбнулся, салютуя кубком.

— Спасибо, что напомнил.

Он вышел из-за стола, когда его догнал голос Теодора:

— Не понимаю, почему ты так из-за неё заморачиваешься. Просто скажи всё как есть.

Драко похолодел. И лишь спустя одно бесконечное мгновение до него дошло, что Теодор имел в виду Дафну.

* * *

Малфой отошёл как раз вовремя: закончился очередной танец, и Астория, заверив Кая, что она в норме, приблизилась к Теодору. Он показался ей каким-то напряжённым. И вправду: две верхние пуговицы на его рубашке были расстёгнуты, как будто ему не хватало воздуха. Теодор протянул ей кубок, и Астория пригубила прохладного сока.

— Как… вечер? — спросила она.

Теодор чуть пожал плечами. Астория смущённо провела пальцами по лбу.

— Прости, плохая из меня получилась помощница. Полмесяца провалялась в больничном крыле… — Она понизила тон. — Ты что-нибудь нашёл с тех пор, как… с того нашего разговора?

Он покачал головой, заглядывая в свой кубок.

— Да я и не искал. Просто… Не знаю.

Астория неожиданно для себя подалась вперёд и накрыла его ладонь.

— Ты не должен сдаваться. Теперь я с тобой, вместе мы что-нибудь придумаем. — Её саму удивило воодушевление в собственном голосе. Она убрала руку. — Я планировала все каникулы провести у Кая, но подумала, что могла бы на пару дней остановиться дома, чтобы покопаться в библиотеке. Помню, в детстве я часто утаскивала оттуда какие-то жуткие книжки.

Теодор рассеянно кивнул и спросил:

— Значит, вы с Каем с детства дружите?

— Ну да. Откуда ты знаешь?

— Наугад предположил. Так что, он нормальный парень, этот Картер?

— Кай мой лучший друг с пелёнок. Мы друг друга с полуслова понимаем, можешь представить?

Он как-то странно посмотрел на неё, заставив смутиться. Давно ей не доводилось вот так говорить по душам с кем-то, кроме Кая. Чем дольше Астория лежала на больничной койке, тем сильнее сочувствовала его рассказу. От одной мысли, что проклятие смертельно, по телу пробегала дрожь. Она по-прежнему не представляла, что может сделать, но пророчество указало на неё. Похоже, им придётся устроить нехилый мозговой штурм, но ведь она с Рейвенкло! Для неё разгадывать загадки — что щёлкать орешки.

Астория пригладила непривычно мягкие волосы.

— Извини, если вела себя грубо. Обычно парням нужно от меня только одно. Кроме Кая. Он единственный, кому я доверяю.

Теодор вновь отрывисто кивнул и осушил залпом половину своего кубка. Она заметила на его висках капли испарины, да и лицо было куда бледнее обычного, а под глазами залегли тени. Как она сразу не увидела?

— Тут душно, — сказала Астория. — Может, выйдем в вестибюль? Там прохладнее.

Она отставила кубок и приподняла полы платья, чтобы не наступить на подол, собираясь выйти из-за стола. Теодор придержал её за руку. Она вопросительно приподняла брови, а он смотрел на неё с таким выражением, будто решался на что-то.

— Я должен сказать нечто важное. — Слова давались ему с явным трудом. — Пока ты лежала в лазарете, я кое-что сделал. — Он облизал губы. — Дело в том, что я влез тебе в голову.

Звуки разом куда-то отдалились. На мгновение остались только они двое, застывшие друг напротив друга.

— Ты можешь злиться на меня — это твоё право. Но ты должна знать. Мне кажется, я понял причину твоих припадков. С твоей памятью кто-то хорошенько поработал, когда ты была маленькой. Ещё до того, как поехала в Хогвартс. Лица я не видел. Подозреваю, что он нарочно стёр его из твоих воспоминаний. Пока не совсем понимаю, как это может быть связано с моей проблемой и связано ли вообще…

Астория его не слушала.

— Ты… сделал что?

Нотт вздрогнул, как от удара, и замолк на полуслове. Астория медленно вывернула своё запястье из его пальцев. Мышцы лица окаменели. Накатило безудержное желание обхватить себя за плечи. Она чувствовала себя прилюдно раздетой.

— Астория, послушай…

Он подался к ней, но она предупреждающе выставила ладонь.

— Не смей прикасаться, — с холодной яростью произнесла Астория.

Нотт замер, как будто на него наложили заклинание обездвиживания, а она уже искала глазами Кая. Они понимали друг друга не только с полуслова, но и с полувзгляда. Кай вмиг оказался рядом, и Астория машинально взяла его за руку.

— Никогда, — пригвоздила она и ушла, душимая вставшим поперёк горла комком.

* * *

Пэнси прикусила губу, с трудом сдерживая улыбку. Они с Сэнди по обоюдному согласию покинули Большой зал и обосновались в вестибюле за мраморной лестницей, которая своим каменным основанием скрывала от пристального внимания. Вообще-то на них не особо пялились: этим вечером в Большом зале хватало тех, на кого хотелось тыкать пальцем. И всё же оба решили, что здесь будет комфортнее.

Устроившись прямо на полу, они болтали о всякой ерунде. Вернее, болтал Сэнди. Пэнси никогда не отличалась говорливостью, что, к слову, ценил в ней Драко. Правда, из него тоже собеседник был так себе. В отличие от Сэнди. Она с удивлением поймала себя на мысли, что ей интересно его слушать, даже если он начинал откровенно занудствовать. Теперь, когда его маленькая тайна факультетской принадлежности раскрылась, Сэнди рассказывал обо всяких интересных мелочах, а Пэнси поражалась, как много она, оказывается, не знала о Хаффлпаффе. Например, вся их гостиная была уставлена вечнозелёными растениями, а по стенам спускался плющ. Вслух Пэнси иронизировала, что их гостиная должна быть похожа на теплицы, но мысленно признавалась себе, что хотела бы на это взглянуть.

Она потеряла счёт времени. Безрадостное будущее казалось дрожащим мороком, какой остаётся после ночного кошмара наутро. От которого можно просто отмахнуться, который так легко рассеять, впустив в комнату солнечный свет. Она смотрела и не могла насмотреться. Слушала и не могла наслушаться. Чувствовала…

Облизнув губы, она схватила Сэнди за руку, прервав на полуслове — честно говоря, последние минут пять она его почти не слушала, — и уже собиралась совершить самый безрассудный поступок в своей жизни, как в их мирок ворвался чужеродный звук.

Из-за спины послышалось короткое покашливание. Пэнси распахнула глаза — когда только успела зажмуриться? — и первым, что увидела, было побледневшее и испуганное лицо Сэнди.

— Отец? — хрипло выговорил он, поднимаясь на ноги.

Пэнси обернулась и тоже поспешила встать, оправляя платье и мантию. Мужчина, стоящий перед ними, был поразительно похож на Сэнди, только возраст уже брал своё, сплетя сеть морщин вокруг жёсткого рта и вдоль квадратного лба над тёмными бровями. Да ещё выражение — высокомерное, чванливое — портило его черты.

— Что ты здесь делаешь? — резко спросил Сэнди.

— Я приехал забрать тебя домой.

Одет он был соответственно поведению: дорогие ткани, вышивка серебряной нитью, кожа лучшей выделки. Седеющие гладко зачёсанные назад волосы блестели от бриолина. Крупная ладонь лежала на костяном набалдашнике трости.

— Я не поеду.

Отец и бровью не повёл.

— Я не спрашиваю тебя, а ставлю в известность. Собирайся. Через десять минут жду на крыльце.

Мужчина вынул из кармана серебряные часы и откинул крышку.

Пэнси наконец пришла в себя. Она не понимала, что происходит, но видела, что Сэнди не особенно рад неожиданной встрече.

— Вы разве не слышали? Сэнди сказал, что никуда с вами не поедет.

Губы мужчины тронула презрительная усмешка.

— До сих пор представляешься своим детским прозвищем? — насмешливо произнёс он и посмотрел на Пэнси. — Не обольщайтесь, юная леди, мой сын хотел насолить мне общением с вами. Вижу, номер удался. Нам пора, Александр.

«Юная леди» из его уст прозвучало хуже любого оскорбления. Воистину унизить можно одним тоном, даже говоря вежливые слова!

Мужчина убрал часы и развернулся, опираясь на свою трость. Сэнди бросил на Пэнси беспомощный взгляд, и она вдруг разозлилась.

— С вашей стороны не очень-то красиво уводить достаточно взрослого сына за ручку, словно маленького ребёнка, мистер…

— Мистфолл. Эбенезер Мистфолл. Своё имя можете не называть, оно мне известно.

Пэнси не ответила. Оцепенев, смотрела она в лицо отца Сэнди, а в голове пульсировали строчки из статьи «Ежедневного пророка»: «После нескольких месяцев изнурительного следствия вынесен приговор чистокровной чете Паркинсон, чья причастность к делам Пожирателей смерти доказана полностью. Благодаря активным действиям мистера Эбенезера Мистфолла…»

Она посмотрела на Сэнди, в глазах которого… Нет, она ничего не смогла в них прочесть, потому что в мозгу у неё взрывались тысячи холодных звёзд.

— Вижу, вы обескуражены. — Мистфолл слегка склонил голову набок. — Разве Сэнди не рассказывал вам обо мне?

Сэнди попытался что-то сказать, но отец положил руку ему на плечо. С трудом Пэнси перевела взгляд с сына на отца.

— Вы… — выдавила она, задыхаясь от гнева. — Это вы… А ты… Ты врал мне!

Сэнди выглядел виноватым и несчастным, но его чувства ничуть её не задевали. Затылок едва не разрывало от пульсации. Один только мистер Мистфолл ощущал себя прекрасно.

— Полагаю, обмен любезностями можно считать оконченным. Идём, сын.

Сэнди не двинулся с места; взгляд сделался умоляющим.

— Пэнси, я…

— Грязнокровка!

Одно слово — как плевок в лицо. Сэнди… Нет, Александр оцепенел. Сняв с плеча отцовскую руку, он на негнущихся ногах пересёк вестибюль и вышел прямо на улицу.

— Приятного вечера, — попрощался мистер Мистфолл и, хромая, удалился вслед за сыном.

Пэнси осталась одна, на растерзание всем внезапно проснувшимся в душе демонам. Она обхватила себя за плечи, до крови закусывая губу, но горькие солёные слёзы давно катились из глаз, оставляя на щеках влажные дорожки.

* * *

Гермиона приняла, кажется, сотое приглашение за этот вечер. Хоть Тобин и приглашал её уже в четвёртый раз, лучше было провести время с ним, чем терпеть самодовольную рожу Джулиана. Как же она была зла! Давненько никто не будил в ней настолько яростного желания вытащить палочку и шарахнуть чем-нибудь покрепче. При одном воспоминании о его поведении, будто она должна немедленно пасть ниц только оттого, что он соизволил пригласить её на танец, чесались ладони. И сейчас Джулиан усердно обхаживал не кого-нибудь, а Трейси Девис, видимо, считая, что сумеет задеть самолюбие Гермионы. Правда, он не учёл, что для неё они были всё равно как два сапога пара.

— Не могла бы ты сжимать мою руку не так сильно?

Она опомнилась и расслабила пальцы.

— Извини, Тобин.

Надо признать, Джулиан хороший танцор, но терпеть его оказалось просто нереально. Мерлин, даже Малфой вёл себя адекватно! Как такое вообще возможно?! Вот и сам Малфой — ведёт в танце Дафну Гринграсс. Гермиона отдала должное её наряду: Гринграсс была похожа на русалку в серебристо-изумрудной чешуе. Мантия, словно жидкое серебро, спадала к её ногам, а волосы лёгкими локонами струились по спине. Эффектно, нечего сказать.

Гермиона в который раз за вечер вспомнила вальс открытия. Малфой… удивил. Нет, ошеломил. За все годы, что они знали друг друга, ни разу не слышала она от него ни одного доброго слова. Разве что пару месяцев назад, в библиотеке, когда им ненадолго удалось забыть о распрях. Да ещё в ту ночь в начале октября, когда он назвал её поступок с родителями смелым. Но она и подумать не могла, что Малфой может быть таким… внимательным?

Гермиона поняла, что Малфой смотрит прямо на неё. Вдруг стало душно.

— Гермиона, я хотел…

— Давай прогуляемся? — перебила она и поспешила улыбнуться. — Здесь так жарко.

Ей действительно был нужен воздух.

— Ты что-то говорил? — напомнила она, когда они покинули Большой зал.

— Да, я… — Тобин замялся. — Просто хотел сказать, что ты потрясающе выглядишь. Вот. — Он отчего-то покраснел.

Они пересекли вестибюль и остановились возле большого окна. Тобин рассказал пару забавных историй, связанных с ним и Коди, и даже поделился планами на будущее. Гермиона слушала почти внимательно.

Из Большого зала вышел Малфой. Почти сразу за ним выбежала Дафна и принялась что-то говорить.

Гермиона прервала Тобина на полуслове:

— Идём обратно? Я уже надышалась.

Они прошли мимо слизеринцев, но на достаточно большом расстоянии, чтобы возможно было расслышать слова Гринграсс. Кажется, они ссорились. Гермиона боролась со странным, необъяснимым желанием остановиться. И тут раздался первый гневный вопль:

— Хватит!

Она оглянулась через плечо. Тобин продолжал о чём-то рассказывать, словно ничего необычного не происходит.

Малфой направился к лестнице в подземелье. Гринграсс поспешила за ним. И когда они уже скрылись из виду, грянул второй вопль, на этот раз полный боли и отчаяния:

— Мерзавец!

— Гермиона, если честно, я хотел кое в чём…

— Прости. Я ненадолго, хорошо? — пробормотала она и поспешила к лестнице в подземелье, оставив Тобина стоять на пороге Большого зала.

* * *

Драко устал. Он чувствовал себя так, будто его выпотрошили и вывернули наизнанку. Хотелось уйти и завалиться в кровать, задёрнув полог. Но он продолжал машинально переставлять ноги. Дафна устроила голову у него на груди. Вообще-то она была довольно мила этим вечером, он даже удивился. Но ему больше не хотелось находиться рядом с ней.

С него хватит. Это последний дракклов танец, который он заставил себя станцевать. Может, Нотт сейчас в гостиной? Они посидят у камина, поболтают. Выпьют ещё огневиски. Драко не забыл о предостережениях и замаскировал исходящий от него лёгкий алкогольный запах магией. Ну а в гостиной можно действительно расслабиться…

Мимо в паре с Рыжим продефилировала Грейнджер.

Да, он определённо не отказался бы выпить бутылочку чего-то крепкого. Рождество как-никак. Может, пригласить Нотта на каникулы в мэнор?

— Сегодня утром профессор Кримсон похвалила мою игру. Сказала, что поверила каждому слову. Это потому, что на месте Ромео я представляла тебя.

Драко оторвал взгляд от вышитых золотой нитью созвездий на мантии Грейнджер и уставился на Дафну. Чуть не брякнул: «Что?», но вовремя прикусил язык. Дафна представляла его, да, он услышал, что она сказала.

Грейнджер и Рыжий остановились и направились в вестибюль. В голове вереницей пронеслись непристойные мысли. Видать, этот конопатый выполнил задуманное, а Грейнджер сразу и растаяла, как масло. Почему бы, собственно, нет? Он ведь так похож на Уизли. Буквально одно лицо.

— Драко?..

— У меня болит голова.

Он зашагал прочь из зала.

В вестибюле было холодно: какой-то придурок только что открыл дверь, впуская с улицы снег и метель. Грейнджер с новым Рыжим обнаружились возле окна. Рыжий что-то болтал, а она внимательно слушала и даже смеялась. Хотелось бы верить, что над его тупостью или чисто из вежливости, но это вряд ли.

Руки коснулись холодные пальцы, и Драко подпрыгнул. Рядом стояла Дафна. Грейнджер с Рыжим двинулись в их сторону.

— Я не должна на тебя злиться. Наверно, я окончательно растеряла всякую гордость. — Она усмехнулась, покачала головой. Потом заглянула ему в лицо. — Мне хорошо, когда ты рядом. Может, я была недостаточно внимательна, зарылась в свои проблемы, но мы всё ещё можем поддержать друг друга. Мне этого будет достаточно. Перестань закрываться от меня, Драко.

Повисло молчание. Она ждала ответных слов. Драко разлепил пересохшие губы.

— Знаешь, тебе действительно стоило пойти с Забини.

Пауза. Бесконечная, как приторно-сладкая патока, от которой сводит челюсти. Драко уже приготовился выслушать о себе много интересного, но вместо этого Дафна нахмурилась и серьёзно спросила:

— Что ты имеешь в виду? Я не понимаю.

Он смотрел в её красивое лицо и ощущал всё возрастающее раздражение. В её глазах отражалось столько надежды, что только слепой бы не заметил, а он просто хотел, чтобы она ушла куда-нибудь подальше и оставила его наконец в одиночестве.

Дафна вдруг улыбнулась.

— Давай уйдём? Погуляем, если хочешь, только мантии возьмём потеплее. Или ты планируешь сразу лечь спать? Ведь уже завтра уезжаем по домам.

— Что ты несёшь?

Она осеклась. Улыбка стала жалкой. Дафна попыталась взять его под руку, но Драко отстранился. Её взгляд скользнул по стоящей неподалёку группе студентов.

— Драко, поговорим в гостиной.

— Я не хочу разговаривать. Я хочу побыть один. Один! Понимаешь?

— Хорошо. Тогда… завтра? Или, может…

— Или, может, ты найдёшь себе другого собеседника? — перебил Драко. — Забини отличный вариант, по-моему.

К его удивлению, в голубых глазах мелькнуло облегчение, а к щекам вернулся румянец.

— Это не то, что ты думаешь. Мы с Блейзом просто друзья. Мне хотелось тебя раззадорить, вот и всё. Спроси у него сам! Никогда, ничего, Драко, только…

Веки опустились, и она подалась к нему, но Драко поймал её за плечи и встряхнул. Дафна распахнула глаза, непонимающе уставившись на него. А он медленно осознавал ту мысль, что уже давно зрела в его мозгу. То решение, которое следовало принять давным-давно, да только он бессознательно оттягивал момент. Словно в подтверждение — или в поддержку — вспомнились слова Теодора: «Скажи всё как есть».

Голос был на удивление ровным и спокойным, когда он произнёс:

— Мне всё равно, что между вами было. Я больше не хочу это продолжать. Всё кончено, Дафна.

Драко думал, что поставить точку будет сложно. Ожидал, что разозлится, накричит на неё, выскажет и услышит кучу гадостей. На самом деле он испытывал только облегчение, как будто с плеч свалилась гора. Наконец-то он сделал то, что должен был ещё месяц назад, освободившись от давящего бремени.

Он не знал, что по его милости мир замершей напротив девушки начал медленно рассыпаться на части. И груза этой вины совсем не чувствовал.

— Ты же несерьёзно, правда?

— Более чем.

Вот теперь он точно был готов получить по лицу. Но она лишь упрямо покачала головой.

— Я тебе не верю.

— Дафна…

— Ты меня не обманешь. Мне сложно тебя понять в последнее время, но если бы ты на самом деле… — Она запнулась, сглотнула и продолжила уже твёрже: — Если бы ты хотел всё закончить, ты бы уже это сделал. Нет, я не верю тебе, Драко Малфой!

Он закатил глаза. То же самое, что на пятом курсе, когда она узнала, что он принял Метку: «Он тебя запугал, я знаю. Ты бы не стал сам… Я в это не верю!»

Прошло три года, а она по-прежнему продолжала искать оправдания.

— Ты просто устал, вымотался. Тебе нужно съездить домой, отдохнуть, побыть в одиночестве…

— Хватит! — гаркнул он так, что эхо разнеслось по вестибюлю. — Почему тебе всё всегда приходится повторять дважды?!

Дафна вздрогнула, словно он её ударил. Он заметил, как судорожно дёрнулась грудь под изумрудной чешуёй платья. Ну вот, сейчас разрыдается. Но она лишь сцепила зубы. А лучше бы врезала ему от души, назвала уродом! Но он видел только отчаяние.

— Тогда для чего всё это? — прошептала она. — Твоё приглашение, и этот бал и… тот поцелуй?

Драко открыл рот, и правдивый ответ застрял в горле. Невысказанное повисло между ними, будто непроницаемая стена, навсегда отделившая их друг от друга. Голубые глаза расширились, со щёк резко отхлынула вся кровь.

— Ты меня использовал?

Драко понял, что пора уходить. Он почти бегом бросился к подземельям, но крик Дафны, внезапный, безысходный, догнал его и схватил за горло.

— Мерзавец!

Он успел спуститься вниз, когда услышал позади себя громкий стук каблучков по каменному полу. Дафна тяжело дышала, сдерживая рыдания, но подбородок уже предательски дрожал. Она зажала рот обеими руками, зажмурилась, замотала головой. И вдруг налетела на него, как бешеная русалка. Попыталась залепить пощёчину, но Драко поймал её за запястья и прижал к стене.

Дафна застыла, прерывисто дыша.

— Эгоистичный, жестокий… Мерлин! — Она зажмурилась, опуская голову.

— Успокоилась? — прорычал Драко.

Он медленно разжал пальцы. И тогда Дафна ударила его по щеке. Оттолкнулась от стены, заставив его шагнуть назад. От неожиданной истерики не осталось и следа.

— Ты неплохой актёр, — с кривой усмешкой бросила она. — Профессор Кримсон потеряла очень много, не взяв тебя на главную роль. — Её взгляд метнулся в сторону, и с губ сорвалось изумлённое: — Грейнджер?

Драко вздрогнул и развернулся так резко, что мантия хлестнула его по ногам. На ступенях лестницы стояла растерянная Грейнджер. Зачем она вообще пришла, чёрт бы её побрал?!

Дафна скрестила на груди руки.

— Решила присоединиться? Что ж, не стесняйся! Драко так часто о тебе упоминал, что ты как будто стала нашей подругой!

Грейнджер оторопела.

— Я… только хотела сказать, что вы слишком громко себя ведёте…

Драко впервые на своей памяти слышал от неё такой слабый невразумительный лепет.

— Не вмешивай сюда Грейнджер.

Гриффиндорская староста, похоже, поняла, что явилась невовремя, и начала подниматься обратно в вестибюль. Дафна дёрнула подбородком ей вслед.

— Давай, догони её.

— Совсем сдурела?

— Что такое? Ведь вы так мило общались. Ну же! — Голос сорвался, и на мгновение маска треснула. — Чего ты ждёшь?

И Драко рассвирепел. Круто развернувшись, он направился к лестнице. Дафна этого хотела? Ну что ж, она получит! Пусть обижается. Ей же так нравится быть обиженной! Разумеется, потом она обвинит во всём только его, но сейчас до смерти хотелось уязвить её проклятое самолюбие, эту скрипящую на зубах гордость как можно сильнее.

— Грейнджер!

Она оглянулась, непонимающе хмуря брови. Драко остановился у подножия и посмотрел на неё снизу вверх.

— Ты кое-что забыла.

Он стремительно взлетел по ступеням, оказываясь рядом с ней. Но вместо того, чтобы демонстративно притянуть Грейнджер за талию, как делал, кажется, тысячу раз во время этих драккловых репетиций, или грубо схватить за руку, Драко вдруг наклонился…

…и поймал её губы.

Окружающий мир перестал существовать: люди, звуки, запахи. Тишина. Вакуум. Только оглушительный стук собственного сердца в ушах и горячая кожа под ладонями. А в животе и под рёбрами разливается такое странное тепло.

Секунда. Две. Три.

Губы исчезли, и щёку обожгла звонкая пощёчина. На него смотрели огромные карие глаза.

— Никогда больше не смей так делать, — ошеломлённо выпалила Грейнджер, отступая.

Подобрав золотую юбку, она взбежала по лестнице и исчезла за поворотом.

Приложив пальцы к щеке, Драко медленно развернулся, спускаясь на одну ступеньку, и напоролся на голубые глаза, блестящие на белом, как полотно, лице.

— Ты просто… — слабый шёпот затих последним вдохом.

Дафна повернулась и побрела по коридору, безжизненная, как выброшенная на берег рыба.

Драко припал к стене, когда что-то огромное налетело на него сзади и сшибло с ног. Он кубарем скатился с лестницы и едва успел поднять голову, когда на скулу обрушился кулак. Драко чудом увернулся от следующего и сам впечатал костяшки в глаз Джулиана Холланда. Оказавшись на ногах, пропустил удар в нос. Перед глазами заплясали искры, но он умудрился заехать Холланду по челюсти. Из разбитой губы потекла кровь. Вцепившись друг другу в лацканы, они повалились на пол, пытаясь задавить один другого.

— Протего!

Их разбросало в разные стороны. От удара об стену у Драко вышибло дух. Он закашлялся. На лестнице стояла Роуан Кримсон, нацелив на них волшебную палочку. За её спиной собралась целая толпа.

— Двадцать баллов со Слизерина, двадцать баллов с Рейвенкло за драку! — звенящим голосом объявила она. — Мистер Холланд, немедленно покиньте подземелье. Завтра явитесь в кабинет директора.

Холланд встал, утирая кровь с распухших губ. Под левым глазом наливался синяк, а над бровью фамильный перстень Малфоев рассёк ему кожу. Студенты в молчании расступились перед ним. Кримсон дождалась, когда Холланд уйдёт, и только после этого убрала палочку за пояс платья и тоже удалилась. Зеваки постепенно расходились. Кое-кто ещё продолжал таращиться, и до ушей донёсся шёпот: «Эти двое… Их семьи давно враждуют…»

Драко с трудом поднялся с пола, покачнулся. Правый кулак кровоточил, из носа тоже текла кровь, но боли он почему-то не чувствовал.

Только след от ладони Грейнджер по-прежнему горел на его щеке.